Подарок для Elsfia

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Elsfia От:  Loreley Lee Название: «Intoxication» Категория: гет Персонажи/Пейринг: Солас/фем!Лавеллан Жанр: романс, драма, character study Рейтинг: PG Размер: мини (~2000 слов) So true a fool is love that in your will (Though you do any thing) he thinks no ill W. Sheakspear Всякий раз, направляясь к Лелиане через библиотеку, Эллана Лавеллан ловит себя на желании спрятаться в тени, возле лестницы, и осторожно заглянуть через перила вниз, в ротонду, где расположился Солас. Иногда ей удается заставить себя не отвлекаться от дел – Скайхолд все еще лежит в руинах, в Ферелдене и Орлее не закрыты множество разрывов, Инквизицию до сих пор многие считают кучкой сумасшедших. При таких обстоятельствах явно не время для того, чтобы любоваться как один эльф средних лет читает, или покрывает грунтовкой стены ротонды, или рисует на них. И все же, иногда, желание бывает настолько сильным, что она прячется в тени, заглядывает через перила и долго наблюдает за Соласом, внутренне обмирая от страха, что он почувствует ее взгляд, посмотрит вверх и увидит ее. Что он при этом о ней подумает? Об этом Эллана запрещает себе размышлять – такие размышления мучают, лишают сил и заставляют чувствовать себя идиоткой. И все же она честно признается самой себе, что порой мысли о Соласе занимают ее куда сильнее, чем дело, о котором ей надо бы думать – например, как не дать Корифею сотворить весь тот кошмар, который она видела в будущем. Иногда, по ночам, она жалеет, что вообще коснулась той сферы, что прикатилась ей под ноги, сияя магическим светом. Гораздо проще было бы сейчас быть в родном клане, сидеть рядом с хранительницей, слушать ее наставления, заниматься обычными рутинными делами. Не мучиться от лезущих в голову непрошенных мыслей о том, что она должна как-то остановить наступающий хаос, только потому, что шемленская пророчица выбрала ее, одарив меткой на левой руке. Не страдать от накрывающего, порой, желания разрыдаться на военном совете или прямо посреди большого зала Скайхолда, где постоянно толпится публика. Не разрываться от желания закричать: «Я не знаю что делать! Не знаю! Даже не представляю себе как надо действовать!» Не ощущать постоянного чувства вины за то, что сделала или не сделала. И особенно было бы здорово вообще не знать о существовании Соласа. Не ловить его взгляд, не мечтать о его руках на своей талии, не вслушиваться в каждое его слово так, словно там сокрыт тайный смысл. Не надеяться понапрасну – он не долиец и, похоже, считает Народ кем-то вроде примитивных дикарей, едва умеющих говорить. Не думать о том, что всем окружающим видно – вестница Андрасте ведет себя как влюбленная дура. Не страдать от жгучего стыда из-за подобных мыслей. Эллана все-таки не выдерживает и, остановившись, смотрит вниз. Солас сидит за столом, листая здоровенный фолиант. Каждый раз, когда его длинные пальцы переворачивают страницу, у Элланы перехватывает дыхание, а в голову непрошенными гостями влезают воспоминания о позапрошлой ночи, когда ей приснилось, будто они с Соласом одни, в опустевшем Убежище. «Ты все преображаешь», сказал он ей в том сне и она, не выдержав, сама поцеловала его, а он ответил с таким энтузиазмом, словно тоже мечтал об этом. Проснувшись, она радовалась, что это был лишь сон, пока не встретилась с Соласом. По его взгляду было понятно – он знает. Но откуда? Был ли у них один сон на двоих или кто-то из них проник в сон другого? Неважно. Эллана сбежала в панике и с тех пор избегала Соласа, чтобы не пересекаться с ним взглядом. — Что с вами? Вы слушаете меня? – окликает ее Лелиана. Эллана вздрагивает, возвращаясь в реальность из лабиринта собственных мыслей. — Простите, — бормочет она, чувствуя, как от стыда горят щеки. – Должно быть не выспалась. — Тогда отдохните немного, и возвращайтесь, когда будете готовы, — Лелиана устало улыбается. – Нам всем нужно поддерживать силы. — Спасибо, — отвечает Эллана. – Я вернусь. — Буду с нетерпением ждать, — кивает Лелиана, разворачивает свиток и погружается в чтение. Спускаясь вниз, в ротонду, Эллана чувствует как слабеют и подгибаются ноги с каждым шагом. Она заставляет себя двигаться вперед на одном только чувстве долга. Ей нужно объясниться с Соласом – так или иначе. Невозможно прятаться от него вечно. Не теперь, когда ситуация требует ясного ума и всех имеющихся сил, чтобы предотвратить катастрофу. Собравшись с духом, она толкает тяжелую дверь, ведущую в ротонду. Солас оборачивается, и по спине Элланы пробегает стайка рассеянных мурашек. Он улыбается ей. Улыбается так радостно, словно действительно счастлив ее видеть. — Здравствуй, Солас, — говорит она, не узнавая своего голоса. — Здравствуй, — эхом отзывается он. И в его голосе ей слышится что-то, что заставляет сердце забиться сильнее, а щеки вспыхнуть лихорадочным румянцем. — Я хотела поговорить о том сне… С каждым словом, с каждым звуком его голоса, с каждой его улыбкой Эллана чувствует себя сильнее, увереннее и надежнее. Она дает ему множество шансов свести все к случайности или списать на то, что они оба находились в Тени, где все не так, как кажется. Но Солас, кажется, не собирается увиливать. Он не отрицает, что поцелуй был. Он не отрицает, что хотел этого поцелуя. Он даже, спокойно и уверенно, говорит, что хотел бы продолжения, но в нынешней ситуации… Попрощавшись с ним, Эллана спешит к себе, едва удерживая рвущийся наружу вопль счастья, падает на постель и, уткнувшись лицом в подушку, дает волю эмоциям… *** С каждым днем, после разговора в ротонде, Эллана чувствует, как едва зародившаяся надежда, что им удастся справиться со всеми невзгодами и одержать победу, крепнет и превращается в уверенность. Мысль о том, что ее чувства взаимны, поддерживает ее в самых безнадежных ситуациях, дает силы не отчаиваться, даже если ситуация кажется безнадежной. Каждый взгляд Соласа делает ее руку крепче, а разум острее. Потому что от успеха Инквизиции зависит возможность их дальнейшего сближения. Эллану даже перестает беспокоить, что подумают соратники. Конечно они все замечают – невозможно скрыть взгляды, которыми они с Соласом обмениваются. Конечно они комментируют – кто-то осторожно, кто-то ободряюще, а кто-то насмешливо. — Я давно заметила, — говорит Сэра, складывая в колчан стрелы, подобранные после боя. – Ты в него втюрилась по уши. Эльфы всегда выбирают эльфов. Все ради эльфячности. — Вовсе не всегда, — возражает Эллана. – И при чем тут эльфячность? — А ты обернись, — хихикает Сера. Эллана оглядывается. Солас сидит на камне неподалеку и, улыбаясь, смотрит на нее. — Видала? – Сэра слегка толкает ее в бок локтем. – Спорим он смотрит на тебя и представляет какие у вас будут миленькие остроухие эльфячьи дети. — Я уверена, что он ничего подобного не думает, — смеется Эллана. — Сейчас не время для того, чтобы терять голову. Корифей еще жив. Мы все еще в опасности. Да, мы неравнодушны друг к другу. Но нужно подождать, пока ситуация изменится. Тогда можно будет вернуться к нашему разговору. — Не дождется! – Сэра снова оборачивается, оценивающе смотрит на Соласа и качает головой. – Он точно не дождется. Да и ты тоже. — С чего ты взяла? — Я ж не слепая. Спорим, не пройдет и пары месяцев, а вы уже будете кувыркаться в постели. Эллана молчит в ответ, пряча за рассеянной улыбкой жгучее желание, чтобы Сэра оказалась права. — Помяни мое слово, — Сэра словно не замечает ее смятения, — В койке он окажется таким же скучным и занудным, как обычно. И даже там будет гундеть на тему Великого Арлатана и Эльфийского наследия. Последние слова она произносит нарочито низким голосом, и отчаянно гримасничая, так что Эллана не выдерживает и заливается смехом. — Это вряд ли, — говорит она, утирая выступившие от смеха слезы. – И, кстати, Солас вовсе не говорит постоянно об Арлатане и эльфах. — Вот видишь! – Сэра глумливо улыбается. — О чем ты? — Эльфячность! Да он не затыкается про все эти эльфийские дела, а ты этого даже не замечаешь. Я не говорю, что это совсем плохо. Когда зайдет речь насчет потрахаться – тебя по крайней мере не будет тошнить. — Инквизитор, — окликает Солас. – У тебя найдется минута? — Конечно! – отзывается Эллана, и кивает Сере – Извини. — Давай, давай! – веселится она. – Не упускай момент. Разговор с Сэрой оставляет после себя смутное ощущение. Словно заноза, которую извлекли, но место, где она была, еще слегка болит. Стараясь не думать о ее словах, Эллана невольно размышляет – не тратят ли они с Соласом понапрасну драгоценное время. Вдруг случится что-то, что разлучит их. Стараясь гнать от себя подобные мысли, она увязает в них все сильнее, словно в паутине – чем больше дергаешься, тем больше запутываешься. Солас, похоже, замечает ее задумчивость. При каждом разговоре с ним ей начинает казаться, что он размышляет о том же. Их общение становится все более откровенным и провокационным. Это как катиться с горы, — думает Эллана, — Сначала скорость еще небольшая, но чем дальше – тем сильнее теряешь контроль над ситуацией. Пусть все идет как идет, — решает она, после долгих размышлений. Рано или поздно все решится само. Она просто будет делать то, что нужно, а что будет дальше — оставит на волю случая. И все же напряжение, возникшее между ними, растет, крепнет с каждым днем, ощущается в воздухе. Эллана долго пытается делать вид, словно не замечает этого, пока, однажды ночью, не обнаруживает Соласа у себя в спальне. — Я хотел спросить у тебя кое-что, — просто и обыденно говорит он. Но в его глазах словно полыхает пожар. Эллана кивает, чувствуя, как напряжение лопается, словно натянутая струна, и оглушает ее, заставляя мысли путаться. Она едва понимает, что говорит ей Солас, отвечает что-то, не осознавая смысла, в хаосе, что бушует в ее голове, лишь одна мысль сияет ярко и четко – «Я хочу, чтобы ты остался со мной». Вот только произнести это вслух у нее не получается, язык прилипает к небу, губы не слушаются, голос отказывается подчиняться. Эллана борется сама с собой яростней, чем когда-либо сражалась с любым из врагов. Лишь когда Солас собирается уходить и уже делает шаг к выходу, ей удается совладать с собой. — Останься, — тихо, почти шепотом говорит она. Солас застывает на миг, в его глазах читается вопрос. — Не уходи, — громче произносит Эллана. Слово сказано. Теперь все в руках Соласа – прямо сейчас он может разрушить ее мир или сделать его сияющим и прекрасным. Она застывает в ожидании. Даже сердце ее замирает и перестает биться. Время тянется, словно густой мед с ложки. Кажется проходит вечность, прежде чем Солас делает шаг и обнимает ее. Растворяясь в его поцелуе, Эллана чувствует, как остатки мыслей тают как снег по весне, оставляя лишь всепоглощающее ощущение счастья… *** Эллана просыпается от поцелуя. Утренние лучи льются сквозь высокие створки окна, подсвечивают золотистые искорки в глазах Соласа. — Мне пора, — едва слышно шепчет он и снова целует ее. — Хорошо, — так же шепотом откликается она, отвечая на поцелуй. Наблюдая как он одевается, Эллана с наслаждением потягивается и поудобнее устраивается в постели – еще слишком рано, можно поспать час или два, а пока насладиться зрелищем, которое уже стало ей привычно, но никогда не надоест. Каждую ночь с той, первой, они проводили вместе. С каждым поцелуем, с каждым прикосновением они узнавали друг друга, открывали что-то новое в себе. Словно не были уже долго знакомы, словно встретились только вчера. Эллана до сих пор не верит в свое везение. Еще несколько месяцев назад она была готова допустить, что их отношения так и останутся на стадии вежливого взаимного интереса, не зайдя дальше. Иногда ей хочется поехать в свой клан и рассказать хранительнице о Соласе, просто для того, чтобы та за нее порадовалась. Солас оборачивается, берет ее руку в свои и осторожно целует каждый палец. — Хочу пригласить тебя на свидание. — Свидание? – Эллана непонимающе хлопает глазами. — Что тебя удивляет? Мне хочется проводить с тобой время не только в спальне. — Я согласна, — быстро отвечает она. – Хотя проводить с тобой время в спальне мне очень нравится. — Ну мы же не можем запереться здесь и не выходить, пока все проблемы не решатся сами собой, — улыбается он. – Хотя, надо признать, мысль заманчивая. — Очень, — отвечает она, притягивает его к себе и легко, едва касаясь, целует. — Значит вечером? – шепчет он, разрывая поцелуй. — Вечером, — она кивает и закрывает глаза. Его легкие шаги направляются к двери, тихо лязгает дверная ручка, и все стихает. Эллана поворачивается на бок и устраивается поудобнее. Мысли медленно тают в ее голове, растворяясь в сонном мареве. Прежде чем заснуть она успевает подумать о самых срочных делах. О том, что Корифей еще жив и им предстоит сначала найти его, а потом убить. И еще о том, что, несмотря на это, у нее сейчас все хорошо. А скоро будет еще лучше…

@темы: Солас, ж!Лавеллан

---

Угадайка и деанон!

[Weisshaupt Fortress]

Итак, все подарки вручены, салатики и пирожные съедены, пора снимать маски! Можете снять их сами, а можете подождать.

• Для .ashkaari. от Девка, победившая дракона: мини «Первый рекрут» (ж!Амелл/храмовник Говард, AU, психология, PG-13)

• Для bettelgeyze от LenaSt: миди «Memento» (Теган Геррин/ж!Кусланд, Алистер, романс, драма, NC-17)

• Для Effie от Раэлла: мини «Удача для Горима Саелака» (Горим/ж!Эдукан, приключения, UST, романтика, PG-13)

• Для Elsfia от LenaSt: мини «Всегда ваша» (Каллен/ж!Тревельян-маг, Дориан, Варрик, Сэра, Блэкволл, романс, юмор, PG-13)

• Для Elue Dualen от Elsfia: мини «No One’s Here to Sleep», (Натаниэль Хоу/Элисса Кусланд, ангст, hurt/comfort, PG-13)

• Для imirel от Емелюшка: перевод мини «Совершенна» (Натаниэль/Бетани, PWP, NC-17) и миди «Новенькая», (Натаниэль, Бетани, м!Кусланд, прегет, PG-13)

• Для Elue Dualen от Elsfia: мини «No One’s Here to Sleep», (Натаниэль Хоу/Элисса Кусланд, ангст, hurt/comfort, PG-13)

• Для Finnverberg от Thexalux: миди «Фениксово перо» (м!Хоук, Фенрис, Варрик, Мерриль, приключение, кроссовер, дружба, PG)

• Для imirel от Емелюшка: перевод мини «Совершенна» (Натаниэль/Бетани, PWP, NC-17) и миди «Новенькая», (Натаниэль, Бетани, м!Кусланд, прегет, PG-13)

• Для LenaSt от Omen Absit: иллюстрация «С первого взгляда» (Блэкволл/ж!Тревельян (Черностенкин/Эльвира Тарелкина,PG )

• Для LenaSt от Кротик мой любимый: перевод мини «Улучшение погоды» ( ж!Тревельян/Блэкволл, Дориан, Сэра, дружба, UST, PG-13) и перевод мини «Хватка зимы» (ж!Тревельян/Блэкволл, Дориан, UST, флафф, hurt/comfort, PG-13)

• Для Loreley Lee от mari5787: миди «Сиделка» (Каллен/Кассандра, Дориан, романтика, дружба, PG-13)

• Для mari5787 от Агглютинация: мини «Сказка без конца» (Варрик, Бьянка, драма, PG-13)

• Для Meghren от Somniary: миди «Новая жизнь» (Малкольм/Лиандра, оригинальные, приключения, ангст, PG-13)

• Для Somniary от birdroid: мини «Создатель, спаси(бо)» (Кассандра, Варрик, Хардинг, Каллен, ОСы, псевдодокументалистика, PG-13) и драбблы «Весомые аргументы» и «График дежурства» (ж!Кадаш, м!Максвелл, ж!Лавеллан, м!Адаар, юмор, G)

• Для Thexalux от Dr Mur: арт «Омела» ( Крэм/ж!Инквизитор, Быки, PG)

• Для v0rona от .ashkaari.: мини «Дворняги» (Зевран/ж!Табрис, романс, PG-13)

• Для Агглютинация от bettelgeyze: миди «Город-мечта» (миди, Авелин, Бран Кавин, Себастьян, Донник, экшн, драма, PG-13)

• Для Девка, победившая дракона от imirel: миди «Кредо убийцы» (Таллис, м!Инквизитор, Гатт, Кассандра, Дориан, приключения, PG-13)

• Для Емелюшка от Dr Mur: иллюстрация «Ты справишься» (Каллен, ж!Тревельян, G)

• Для Емелюшка от Кротик мой любимый: перевод драббла «Когда грянет буря» (Фенрис/ж!Хоук, ангст, соперничество, лавхейт, R)

• Для Емелюшка от тэлэри: клип «The chosen ones» (драконы, ферелденцы, Стражи, R)

• Для Кротик мой любимый от Megren: мини «Интересный прецедент» (Сирил/Бетани, м!Тревельян, м!Хоук, драма, 2 175 слов)

• Для тэлэри от gastrow: карта Таро «м!Махариэль» (G)

Ну, кто сумеет "пронзить" авторство подарков и угадать, кто скрывается под ватной бородой?

@темы: орг, деанон, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Емелюшки

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Емелюшка От:  тэлэри Название: «The chosen ones» Пейринг/герои: драконы, ферелденцы, Стражи Категория: джен Рейтинг: R Техника: клип Исполнитель и песня: Dream Evil - The chosen ones

@темы: видео, орг, джен, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Elsfia

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Elsfia От:  LenaSt Название: «Всегда ваша» Пейринг/Персонажи: Каллен/ж!Тревельян-маг, Дориан, Варрик, Сэра, Блэкволл и др. Категория: гет Жанр: романс, юмор Рейтинг: PG-13 Размер: 2 190 слов Предупреждение: своебразный оммаж Gossip Girl Примечание: с Новым годом Спешу поведать, дорогие мои, что наша прелестная леди-инквизитор и наш мужественный командор были замечены в саду, где прогуливались мимо грядок с лекарственными травами (к вящему неудовольствию уважаемой Элан Вемаль, которая вся извелась, следя, чтобы их не вытоптали). Беспокойство госпожи травницы достойно понимания, ведь леди-инквизитор и командор были настолько заняты друг другом, что не замечали ничего и никого вокруг. И, смею заверить, это был не единственный такой случай. Не далее как вчера… Эвелин отбросила листок в сторону, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Очередной выпуск Скайхолдской Вестницы, и в нем она перешагнула все рамки приличия. Вызнать бы, кто скрывается за этим псевдонимом и… Эвелин кровожадно хрустнула костяшками пальцев. В такие моменты она особенно остро ценила преимущества своей магии, хоть и не самой мощной, зато разносторонней. Столько вариантов: наслать слепящую пелену, чтобы эта мать-ее-вестница спотыкалась три дня кряду; заморозить ей еду и питье, пусть грызет лед на потеху остальным, сжечь кровать — пусть поспит на полу, бессовестная; призвать добродетельного духа, чтобы изводил чтением морали с утра и до вечера… Она прижала ладонь к пылающему лбу. Как же стыдно, Андрасте милостивая. Все наверняка сейчас читают этот опус, смеются, обсуждают, перемигиваются. Что их Вестница — не эта лже-вестница, а настоящая — позабыла свой долг ради привлекательного мужчины. И в этом на самом деле есть доля правды, вынуждена была признать Эвелин. Ведь Каллен действительно хорош. Эти волосы, этот взгляд — спокойный и внимательный одновременно, сексуальная ямочка на подбородке, на которую всегда так хотелось смотреть; эти широкие плечи, мускулистый живот — однажды Эвелин позволила себе подсмотреть, как он тренирует новобранцев на плацу. Разгорячившись, командор снял куртку, оставшись в тонкой рубахе, которая пропиталась потом и липла к телу. И не скрывала ничего, вплоть до темных сосков, проступивших сквозь полупрозрачную ткань. Эвелин тогда ушла на ослабевших ногах, радуясь, что ее собственные торчащие соски незаметны под кожаной курткой. Это просто холод, сказала она себе тогда, вообще-то мы в горах, ничего удивительного. Та прогулка по саду была совершенно невинной. Каллен пригласил ее, чтобы обсудить поставки продовольствия — интендант жаловался на их досадную нерегулярность. А то, что они немного задержались в обществе друг друга — всего-то на пару часов — так в этом тоже нет ничего такого, ей совершенно нечего стыдиться. Как, к слову, и ему. Как хорошо, что эта лже-вестница не видела, что происходило после прогулки — или видела? Эвелин лихорадочно схватила листок, пробежала глазами. … затем они удалились за колонны внутреннего дворика и провели там примерно полчаса, заключив друг друга в объятья. Кто бы мог подумать, что Каллен, с его огрубелыми ладонями храмовника, так искусен в навыке расстегивания мелких пуговиц; не глядя, да к тому же одной рукой, потому что вторая ему требовалась, дабы прижимать бедра леди Эвелин к своим, и кое для чего еще. Но не буду вас смущать пикантными подробностями, милые мои, просто поверьте, наш командор полон сюрпризов. На этом я пока с вами прощаюсь. Я знаю, вы уже с нетерпением ждете новой весточки. Всегда ваша… Вот теперь точно все. Краска смущения на щеках Эвелин сменилась чистой и жгучей яростью. С нее хватит. Она выяснит, кто эта мерзкая писака и сведет с ней счеты. Однако оказалось проще решить, чем сделать. Эвелин задумчиво обошла Скайхолд, присматриваясь к его обитателям. С виду все было как обычно — насколько вообще обычными можно считать будни Инквизиции. Сэра тренировалась в стрельбе из лука по фигуркам знатнюков, как она их называла, слепленным из соломы и навоза. Блэкволл препирался с Деннетом, который, прибираясь в конюшне, нечаянно выбросил его поделки, приняв их за мусор. Варрик, сидя в таверне, излагал всем желающим послушать сотую версию событий, как он все-таки спас Киркволл, хотя этот мальчишка Хоук без конца путался у него под ногами. Жозефина чередовала дипломатические послания и письма наемным убийцам, решая в достатке накопившиеся проблемы Инквизиции. Железный Бык вешал новую люстру в своей комнате, — для Эвелин так и осталось загадкой, куда он дел все предыдущие. Солас сидел за столом, деловито размечая карту Тедаса на зоны и подписывая их. Эвелин подозрительно заглянула ему через плечо — не похож ли почерк, увидела непонятные письмена и древние с виду символы — и успокоилась. Нет, это определенно не Солас. Дориан, которого Эвелин очень подозревала в Скайхолдской Вестнице, нашелся в библиотеке, где флиртовал с проходившим мимо Калленом. Каллен очаровательно краснел и смущался, но тем не менее заканчивать беседу явно не торопился. — …Знаешь, самое возбуждающее — это поцелуи с легким засосом. Когда ты нежно сжимаешь ее кожу губами и втягиваешь внутрь, только не перестарайся, никому не нужны уродливые синяки. Могу тебе показать, как это делается. Разумеется, на спелом плоде, а не то что ты подумал. Каллен внимательно слушал и, как показалось Эвелин, запоминал. — Привет, можно тебя на минутку? — сказала Эвелин, придав голосу предельную будничность. — Конечно. Каллен послушно отошел с ней. Дориан тут же с нескрываемым интересом занял наблюдательную позицию. — Ты видел новую Скайхолдскую Вестницу? — Кого? — не понял Каллен. — Какую еще Вестницу? — Эту! Эвелин выудила из-за пазухи скомканный лист. Каллен бережно взял его. — Гм, — сказал он, закончив. — И как тебе? Каллен огляделся, пожал плечами. Непохоже, чтобы прочитанное выбило его из седла. — Кому-то явно нечего делать. Ну и что? В Скайхолде мало развлечений. — И ты готов служить объектом этих самых развлечений? В гневе Эвелин перешла на возмущенный шепот, и Дориан навострил уши. — Ты не мог бы хотя бы сделать вид, что у тебя есть дела? — Нет, — ответил Дориан с широкой улыбкой. — Так получилось, что прямо сейчас у меня нет никаких дел. Точно, это он. — Твоя работа? — напустилась она на него. — Вот этот листок со сплетнями? Конечно, моя. Даже обидно, как ты могла сразу не догадаться. Дориан выглядел таким довольным, что Эвелин взяла себя в руки. Нет, будь это Дориан, он бы вел себя иначе: принял вид оскорбленной невинности, отрицал, изворачивался, выдумывал отговорки, валил с больной головы на здоровую. — Очень смешно, Дориан, просто очень. Как и все прочие твои глупые шутки. Нужно было все хорошенько обдумать. Сначала Эвелин исключила Жозефину и Лелиану — их почерки она знала превосходно, благодаря многочисленным донесениям. Кассандра? Но кто в здравом уме заподозрит ее в подобном. Хотя однажды Эвелин видела в ее комнате целую подшивку с выпусками Скайхолдской Вестницы, а один из них — весьма пикантный, про Блэкволла, собиравшего цветы для Жозефины и награжденного за это розой под ее платьем, был явно зачитан до дыр. Может, Вивьен? Вполне в ее стиле. Бросив растерянного Каллена в библиотеке на растерзание Дориану, Эвелин устремилась в покои Вивьен. Разумеется, спрашивать ее напрямую не вариант, не хватало еще нарваться на ядовитую отповедь. Милочка, мне так жаль, что вы докатились до подобного. У Эвелин аж скулы свело от сладкого голоса мадам де Фер в голове. Не то чтобы она боялась Вивьен — она же Инквизитор, в конце концов, — но было в ней что-то, заставлявшее сердце затравленно екать. К счастью, Вивьен прогуливалась в саду, поэтому можно спокойно пошарить в ее покоях. Эвелин с легкой завистью вдохнула запах духов Вивьен — только она могла так обжить полуразвалившуюся террасу, превратив ее в изысканный будуар. На поверхности бюро красного дерева лежало уже знакомое ей послание. Жадно схватив его, Эвелин повертела листок в руках, перевернула другой стороной и уперлась взглядом в выведенную твердой рукой надпись: Цветик мой, надеюсь, вы не думаете, что мне интересны эти глупости? Советую вам последовать моему примеру: забавляйтесь. Покраснев, Эвелин выскочила наружу, сопровождаемая издевательским смехом Вивьен, звучавшим у нее в голове. Но она не планировала сдаваться. Сунувшись сдуру к Коулу, Эвелин получила туманный ответ: «Глаза мешают разуму видеть, а разум обманывает глаза» — и на том предпочла оставить того в покое. Спустившись в зал «Приюта Вестника», она увидела Варрика, который рассказывал Быкам очередную историю из своей богатой на похождения биографии. —…затем я всадил в него три арбалетные стрелы, одну за другой, так, что содрогнулось само сердце Виммаркских гор. И тогда… — Варрик, будь так добр. Дождавшись, когда Варрик приблизится, Эвелин отвела его к дальнему столику, и, проникновенно глядя ему в глаза со всей отпущенной ей Создателем добротой, спросила: — Варрик, скажи честно, это ты Скайхолдская Вестница? — Я? — Варрик недоуменно поднял брови. — Конечно, нет. Но почему ты спрашиваешь, ты ведь знаешь мой стиль. Он ревниво прищурился. — Ты же читала мои книги? — Конечно-конечно, — торопливо согласилась Эвелин. — Все до единой. Просто, знаешь, решила уточнить на всякий случай, ты, как все хорошие писатели, способен до неузнаваемости изменять свой авторский стиль. — И все же это не я. Явно польщенный, Варрик повертел изрядно помятый листок в пальцах. — Написано неплохо, должен признать, эта Вестница небесталанна — хотя до меня ей далеко. Но все же ты должна была сразу понять, что это не я. Знаешь, почему? Эвелин пожала плечами. — Потому что я никогда бы не стал писать бесплатно. С этими словами Варрик вернулся к своим благодарным слушателям, а Эвелин направилась к выходу из таверны. До заката оставались считаные часы, а она поклялась себе, что до конца дня решит эту проблему. — Эй, Инкви! Эвелин обернулась. На лестнице, ведущей наверх, стояла Сэра и манила пальцем, строя загадочные рожи. — Чего скажу. — Ну? Сэра вытащила из кармана ворох точно пожеванных листков, щедро послюнявила пальцы, отобрала нужные. Эвелин не требовалось смотреть, чтобы понять, о чем речь. — Знаю, чьи писачки. Хочешь, сдам? Только не бесплатно — за те знатнючьи пирожные с кухни. — Сколько? — обреченно спросила Эвелин, предвкушая, как взбесится Жози. — Три. — Для наглядности Сэра сунула ей под нос три не очень чистых пальца. — Три пирожных? Договорились. — Эй, за три коробки, я тебе не дурочка какая-нибудь. — Одну, — твердо сказала Эвелин. — Или я сама ее найду. — Ладно, тащи. Завидев вожделенную коробку, Сэра так откровенно повеселела, что Эвелин тут же ощутила себя обманутой. Но делать было нечего. — Сначала имя. — Да Блэкволл это, — Сэра фыркнула. — Пока все думают, что он тишком-нишком в бороде блох ковыряет, он там на сеновале вовсю строчит. Рот ее был набит пирожными, поэтому последние слова слиплись в кашу. — Хммм… — задумчиво пробормотала Эвелин. Если так подумать, версия Сэры не казалась такой уж невероятной. Страж Блэкволл и впрямь был темной лошадкой. — Точно? — Да зуб даю, — Сэра наклонилась к Эвелин и жарко дохнула на нее марципанами и ликером. — Он это. Недавно захожу, а он там пишет что-то и прячет. Наверняка про то, как вы с Калленом пехаетесь. Эвелин закашлялась, затем устало потерла лоб. Что ж, стоит проверить. Благо, до конюшни было недалеко. Блэкволл оказался на месте, мирно обтесывая очередную фигурку. Эвелин уже привычно извлекла потертый листок и победно взмахнула перед его носом. — Я все знаю! Блэкволл выронил стамеску. Эвелин еще никогда не видела, чтобы человек так бледнел. Кожа Блэкволла стала какого-то — нет, даже не иссиня-белого, а скорее отчетливо серого цвета. Словно кровь в его венах разом обратилась в пепел. — Прости меня. Он сполз по стене, закрыл лицо руками. — Эй, — сказала испуганная Эвелин, которая, конечно, злилась на треклятую сплетницу, но не настолько, чтобы желать такой реакции. Она села рядом, похлопала Стража по плечу. — Ладно тебе, ну. Не стоило, конечно, писать такое про нас с Калленом, да и про остальных наверное тоже, но просто больше так не делай. Все, проехали. — Что? — спросил Блэкволл, отнимая ладони от лица. — Что не стоило писать? Ты о чем сейчас? — А ты? Блэкволл нервозно повел шеей, словно ворот гамбезона душил его, поднял стамеску и встал. — Мне кажется, Инквизитор, тут какое-то недоразумение. В любом случае, я ничего ни про кого не писал, ни про тебя, ни про Каллена. Я вообще писать не любитель, с чего ты это взяла? — Сэра сказала. Да, прозвучало не очень. — С Сэрой я сам разберусь, — мрачно пообещал Блэкволл. Вечером Эвелин, воровато оглядевшись, проскользнула в кабинет к командору, обсудить текущие дела. Устроившись у него на коленях, Эвелин разразилась рассказом о своих злоключениях, в перерывах между поцелуями. — Не стоит оно того, чтобы так огорчаться, — Каллен погладил ее по бедру. — Еще как стоит! Эвелин и сама не понимала, что ее так задевает. В конце концов, кому какая разница. — Мы… я выгляжу смешно. Неуместно. — Почему? — Каллен как раз исследовал губами ямочку над ее ключицами, но тут поднял голову. — Потому что это… — Эвелин сердито замолчала. Что она могла сказать? Что воспитание в Круге научило ее скрывать свои чувства, стыдиться желаний и таить эмоции? — Мы не делаем ничего ни смешного, ни стыдного, Эви. Никто над нами не смеется и никто нас не осуждает. Не всем обязательно знать, как ты берешь меня прямо на столе, хотела сказать Эвелин, но вдруг поймала себя на том, что эта мысль возбудила ее. — У нее бойкий стиль, этого не отнять, — сказал Каллен, спустя некоторое время. — Мне понравился отрывок про пуговицы. Эвелин рассмеялась, но тут же умолкла. Да, ей он тоже понравился. Было в этом что-то — пусть и немного стыдное, но при этом сладкое и будоражащее. Она зарылась пальцами в его волосы. Каллен уже стянул с нее штаны. Нужно встать и проверить, заперта ли дверь, тяжело дыша, думала Эвелин, пока он усаживал ее на столешницу, но тут же с удивлением поняла, что ей, в сущности, наплевать. *** ...Леди-инквизитор Эвелин Тревельян и ее возлюбленный командор Каллен встретились вечером в кабинете, где обсуждали очень важные дела, сначала за столом, а потом на столе… Дориан поставил точку, отложил перо, отхлебнул из кубка и откинулся на спинку кресла, слегка поморщившись — истончившаяся обивка давно требовала замены. Он надеялся, что Эвелин не очень расстроится. Наблюдать за перипетиями отношений, быть может, не очень красиво, зато бесконечно забавно. И — самое главное, это была жизнь. Настоящая жизнь. Пускай всего лишь ее мелкие, но пикантные штрихи, которых так не хватало в оледеневшем военном Скайхолде. Он внимательно перечитал написанное, затем обмакнул перо в чернила и вывел подпись, размашисто, но при этом изящно: Я знаю, вы меня любите. Всегда ваша, Скайхолдская Вестница Дориан хохотнул, вспомнив озадаченное лицо Эвелин, когда легко признался в авторстве листка со сплетнями. Все-таки верно его учили в Тевинтере, лучшая уловка — это правда, которой никто не ожидает.

@темы: Каллен, Вивьен, Сэра, Варрик, джен, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2020/2021, Дориан

---

Подарок для birdroid

[Weisshaupt Fortress]

Для:  birdroid От: Название: По своей воле Персонажи: Лина, Каллидас, Фен'Харел, Сэра, ж!Лавеллан, Солас, Амарис, Абелас. Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G Примечания: Иллюстрация к фанфику "Почетное место". От Санты: это скорее не иллюстрация, а попытка впихнуть все эмоции и мысли, а так же персонажей в одну картинку. Прошу простить, что вам пришлось так долго ждать. С Новым Годом! полноразмер открывается по клику

@темы: арт, Сэра, Солас, ж!Лавеллан, Secret Santa 2020/2021, оригинальные

---

Подарок для mari5787

[Weisshaupt Fortress]

Для:  mari5787 От:  Агглютинация (Gwenhwyfar) Название: «Сказка без конца» Пейринг/Персонажи: Варрик, Бьянка; фоном Хоук, Мерриль, Бартранд, орзаммарские аристократы Жанр: джен с элементами гета, драма Рейтинг: PG-13 Размер: ~3500 слов Содержание:Еще несколько вечеров, когда Варрик так и не рассказал историю об имени своего арбалета. Ссылка на фикбук: url – Это одна старая-старая-старая сказка. Варрик записывает. Усевшись на скамью с ногами, он в неудобной позе наклоняется к пергаменту, испещренному цифрами гильдейских поставок, и черкает в уголках приходящие на ум красивые фразы. Увы, даже великим писателям, почивающим на лаврах славы, иногда приходится работать. Пергамент норовит свернуться в свиток, Мерриль постоянно тянется рукой, чтобы его расправить. Вокруг полутьма, и в этом сумраке откуда-то из темных углов доносится шорох, который мог бы быть шорохом бегущей крысы; на самом деле это Хоук возится у себя в котомке, выискивая мелочь на бутылку эля. Если прислушаться, можно услышать, как он мурлычет себе под нос старинную ферелденскую песенку. – И даже когда Ришанта добралась до пределов Бресилианского леса, – продолжает Мерриль, поставив локти на стол и взволнованно дергая ушами, – она волшебным чутким слухом чуяла за собой погоню. Она просила Гилан’найн, чтобы галлы сбросили ее преследователей со спин, но те пешком бежали быстрее зверя; просила Андруил, чтобы зайцы запутали ее следы, но одержимый страстью Нахарон слышал ее легкие шаги, как будто та была рядом... Варрик строчит свое, впрочем, уже мало похожее на долийскую сказку. Хоук, заложив руки за спину, проходит вдоль стены, как будто бы любуясь на вид из мелкого окошка – известно, что Нижний город лучше всего выглядит ночью, особенно безлунной, – а на самом деле подкрадывается к полной кружке эля под носом Варрика. План проваливается, когда Хоук в темноте натыкается плечом на висящий на стене арбалет и ругается. Варрик стремительно оборачивается: – Не трогай Бьянку. – Она сама меня тронула, – Хоук потирает ушибленное плечо. Мерриль хихикает, откашливается и серьезно продолжает: – ...и тогда Ришанта бросилась на колени и взмолилась Митал, Защитнице страждущих. Она просила любой ценой избавить ее от муки погони; она думала, лучше умереть, чем стать невестой Нахарона. И тогда Митал... Митал... – Мерриль запинается. Варрик отрывает перо от пергамента, ловко стряхнув норовящую упасть каплю в чернильницу. – Вот я никогда не понимала, почему она так поступила? – Дай угадаю, – Хоук потягивает эль из кружки Варрика. – Она-а-а... убила Ришанту. – Нет, не убила. Мерриль качает головой. Она похожа, думает Варрик, на тоненькое молодое деревце с хлестким стволом; увлекшись, он сразу записывает метафору. Ришанта, решает Варрик, будет именно такой: маленькая, хрупкая, хлесткая и чтобы такие глазищ-щ-щи. Только звать ее, наверное, будут не Ришантой. И вообще она будет не долийкой. Долийская романтика все никак не может выйти на мировой книжный рынок, что очень жаль. – Она превратила Ришанту в дерево. В дерево, такое... – Мерриль очерчивает руками нечто вроде квадрата, – как вы его зовете? В осину. Вы, люди, говорите, в осину. – Я гном и не разбираюсь в деревьях, – хмыкает Варрик и отбирает кружку у Хоука. – Да, в осину. Она стояла на коленях, и ее колени вросли в землю. Ноги ниже колен раздробились на части, на волокна... растянулись и стали корнями. Она не могла двинуться и ощущала, как деревенеют ее суставы. Затем в дерево обратился хребет. Он медленно терял чувствительность, а кожа... – И это так в легенде рассказывают? – недоверчиво переспрашивает Хоук. – А кожа, – продолжает Мерриль, – кожа начала отставать от плоти и превращаться в листья. – И почему сказки всегда так печально заканчиваются, а? – Хоук задает вопрос в никуда. Варрик разводит руками: – Возможно, ты слушал не те сказки. – Вот так оно и было, – заканчивает Мерриль с большой долей неуверенности. Варрик дует на пергамент, чтобы скорее высохли чернила. На пергаменте не написано ничего толкового, по меньшей мере, ничего, из чего можно было бы сделать книгу. – А из ствола осины Танир, возлюбленный Ришанты, смастерил чудесный гибкий лук. – Так значит, Митал ее все-таки убила, – Хоук цокает языком. – Да нет же, – бестолково отвечает Мерриль, – нет, не убила... О, если бы они знали, думает Варрик. – Дурацкая сказка, – категорично заявляет Хоук. – Из женщины сделали лук. Бедная женщина. Если бы знали... – Она осталась жить, – говорит Мерриль. – Осталась жить в руках любимого. – Мерриль, – Хоук шумно плюхается на скамью рядом с ней, – магия так не работает, ты же знаешь. – Опять вы за свое, – недовольно бормочет Варрик, с ненавистью глядя на пергамент. Сказка и в самом деле никудышная. Но если бы они только знали... Инструкция: как потрогать Бьянку (не Бьянку Даври!), если ты не Варрик Тетрас. Первое: нужно спасти мир, не меньше. Второе: кроме того, нужно очень хорошо попросить. Кадаш держит Бьянку на коленях. Осматривает трещинки ложа, дергает тетиву. Тетива такая упругая, что даже не звенит. На стальных плечах арбалета вырезаны узоры. Кадаш приподнимает арбалет одной рукой, оценивает вес: для такой массивной громадины он будто бы легок, словно на него навешено несколько слоев магии. Впрочем, на взгляд Кадаша, конструкция неудобная. Должно быть трудно держать его на весу; штык этот еще вдобавок. В общем, выглядит как типичное изобретение Бьянки Даври: красиво, с изыском и с шиком, с претензией на неслыханно новый подход, со всеми этими узорами; достаточно эффективно, но апломба все-таки больше; иной шевалье отдал бы за такую красоту целое поместье. Кадашу очень интересно, правда ли, что Бьянка Даври украшает узорами даже молотильные машины, но он сдерживается и не спрашивает, а то Варрик и стукнуть может. – Ну? – Варрик стоит за спиной, опершись о колонну и скрестив руки на груди, точно недовольный аристократ. Кадаш жует губу. Льстить не хочется, а сказать что-то надо. – Варрик, а как оно вообще стреляет? – Что? – Механика подает болт в паз, – Кадаш проводит шершавыми пальцами по пазу, – но как она его подает? Со всеми этими финтифлюшками... нужно засунуть болт сюда под планку... проследить, чтобы он уперся в паз... Как это делается? На взгляд Кадаша, такая штука вообще никак не должна стрелять, а если и должна, то недалеко, а если и далеко, то мимо. – Друг мой, – Варрик разводит руками, – потому Бьянка и шедевр инженерной мысли, что она уникальна и неповторима. Кадаш задумчиво подергивает тетиву. Варрик ощутимо напрягается, как будто это его кто-то трогает. Ножом трогает. Кадаш проводит ладонью по гладкому, натертому до блеска арбалетному плечу, и украдкой посматривает на Варрика; с таким кислым лицом мог бы стоять муж, когда некий юноша улыбается его жене, а правила приличия не дают выгнать нахальца. – Она существует в единственном экземпляре, – нетерпеливо говорит Варрик. Кадаш пытается одним глазом заглянуть в щелку, за которой прячется механизм, подающий болт. – Вообще в единственном. Кадаш наклоняется еще ниже к арбалету; в щели – темнота. Кадаш с удовольствием бы разобрал Бьянку и посмотрел, как она устроена, но, видать, не в этой жизни. Варрик откашливается: – Поэтому отдай. – Так почему Бьянка... – начинает Кадаш, но все-таки замолкает, – почему ее изобретатель не может повторить работу? – Откуда мне знать, – отвечает Варрик. – Может, ее изобретателю давно откусил голову дракон. Или ее никто не изобретал, а перебросили нам через Завесу древние эльфийские боги. Я не знаю, я выиграл ее в «порочную добродетель» у трех пьяных матросов на пристани Киркволла, один из которых был слепой, а второй – васгот. Варрик, конечно, знает, что все знают про Бьянку Даври, но все равно ломает эту комедию. Кадаш вздыхает. Нажимает на штифт – и болт ложится в паз, как рука ребенка в материнскую ладонь. Паз принимает его словно по своей воле. Как будто здесь есть какая-то магия, страшно дрянная и недетектируемая. Сейчас бы выстрелить, думает Кадаш, но одной рукой он арбалет не поднимет, а пускать болт в стену неприлично. Он щурится, как будто смотрит на солнце, и вдруг видит – рассеянным прищуром – у себя на коленях не оружие, а выточенный из дерева и усиленный сталью женский торс с широкими плечами, с упертыми в бока тонкими руками-тетивами, с гордо поднятой головой-штыком... – Я бы хотел иметь такой, – Кадаш моргает; видение проходит. – Ну... копию. – Если повторять шедевры, разве будут они шедеврами? Звучит как фраза из романа, думает Кадаш. Варрик тоже так думает, потому делает себе мысленную заметку: записать. Двадцать лет назад все было как-то проще. Никаких дырок в небе, никакого древнего пробужденного ужаса и никаких забот, кроме сварливого брата и жадных замыслов Гильдии. Даже в Орзаммаре – в этой мрачной подземной дырке – все было почти хорошо. Даже Киркволл твердо стоял на земле! Тогда на свете жила одна молодая женщина. Красивая, светлоглазая, с широкими плечами и крепкими руками. Она носила мужские сапоги и у нее всегда был с собой футляр с инструментами. Она делала тонкие механизмы, и бывалые мастера признали их гениальными. От механических игрушек, расписанных узорами, она твердо двигалась к серьезным вещам. Она собрала своими руками фантастическую сеяльную машину, бросающую семена рядами нужной ширины, и тогда Торговая гильдия решила: вот это просто клад! В считанные месяца Гильдия заключила договоры с Остхеймом, Киркволлом и Старкхевеном о поставке нескольких таких машин в городское владение, и каждая из машин стоила целое состояние. Но Бьянка – так звали изобретательницу – к идее отнеслась прохладно. Она всегда была девушкой с чудинкой. Не любила повторять работу. Ей говорили: это же сущее богатство. Большие рынки и большие деньги. Ей говорили: надо наладить производство машин в значительных объемах. Громче всех о таланте молодой изобретательницы трубил ее отец. Старик сам взялся организовать мастерскую, обучить подмастерьев. Бьянка скучала. Ей хотелось попробовать силы в чем-нибудь новом. Как раз в то время Варрик искал мастера, способного сделать самострельный арбалет. Варрик показал ей чертежи. Чертежи были фантастические, абсолютно непонятные. Бьянка посмотрела на них, поднеся пергамент близко к вздернутому носу. Ее брови поднимались все выше и выше. Варрик скромно шаркнул ногой. – А вы большой выдумщик, – сказала Бьянка, положив лист на стол перед собой. Казалось, она печально уронила руки. Варрик заверил ее: – Это просто идея. Требует доработки. За дверью стояли четыре телохранителя и два подмастерья, и Варрик готов был поклясться, что каждый раз, как он отворачивается, уши подмастерьев начинают торчать из дверной щелки. И, возможно, отец Бьянки тоже был где-то рядом. Он отцовским чутьем чует, когда в дом приходит молодой и симпатичный гном. Бьянка отложила пергамент: – Интересно. Я сделаю. Работы будет много. Нужно лучшее дерево... возможно, что-то эльфийское... венадаль? Недешево. Варрик подумал, что она потрясающая. – Все ресурсы дома Тетрас – к вашим услугам, леди, – он наклонился и галантно поцеловал Бьянке руку, пользуясь тем, что уши и глаза подмастерьев исчезли из дверной щелки. Король Эндрин Эдукан придирчиво осмотрел арбалет из сильванова дерева. – Это опытный образец, – торопливо сказал представитель Гильдии, молодой гном, едва ли старше самого Варрика. Варрик в это время молчал, потому что ему сказали не трепать языком. Арбалет пошел по рукам: от короля к лорду Харроумонту, затем к лорду Хиролу, потом к принцу Триану, наконец, к принцессе. Принцесса установила болт в паз, зацепила и взвела тетиву, прицелилась куда-то вверх. Несколько лордов подскочили к ней, чтобы вырвать из рук опасную игрушку. – Замечательное оружие, – произнес гномий король. Варрик ухмыльнулся: этот образец Бьянка забраковала, сказала, что ему недостает скорострельности. Представитель Гильдии извлек второй арбалет, принялся рассыпаться в похвальбе его замечательным свойствам; Варрик знал, что второму образцу, по словам Бьянки, не хватало бронебойности. – Их уже поставляют в Вольную марку? – спросил лорд Харроумонт, с большим интересом оглядывая плечи и тетиву. – Их еще очень мало, – проговорил представитель Гильдии. – Всего несколько штук. Но мы рассчитываем, что они будут расходиться, как... – Рассчитываете, что они будут расходиться лучше, чем орзаммарское оружие? Представитель Гильдии запнулся и покрылся красными пятнами. – Вы знаете, – задумчиво сказал король, – было бы очень хорошо, если бы Бьянка Даври продолжила работать над сеялками. – Д-да, ваше величество. Вот так всегда, подумал Варрик. Торговая гильдия может сколько угодно кричать о том, что Орзаммар ей не указ, но это наверху, а здесь, под этими давящими сводами, всегда будет «Д-да, ваше величество». Принцесса взвесила арбалет в руках – когда его плечи задевали о золото наряда, раздавался шорох со звяканьем, – и стрелять не стала. Лорды, обступившие ее кольцом, отодвинулись на шаг. Негоже трогать принцессу. Говорят, что принцесса Орзаммара очень мила и хороша собой. Варрик теперь видит, что на портретах ей сильно польстили. Но даже когда он смотрит на портреты, он все равно видит кучу золота и нос картошкой; говорят, золото любую девушку превращает в красавицу, но не все девушки носят золото. А Бьянка – красавица и без короны. Варрик знает, что когда Бьянка Даври наконец сделается довольна работой, лучший ее арбалет достанется ему. Он будет единственным. Бартранд влетел в комнату стремительно, как пожар в деревянном доме. Варрик не успел захлопнуть книгу, а уже оказался прижатым к стене за грудки. Книга упала, по пути задев уголком чернильницу, и чернильница тоже опрокинулась и хлопнулась в лужу чернил. Медленно и величаво сверху приземлилось перо. – Ты! – взревел Бартранд, разевая рот так, будто вознамерился проглотить Варрика в один присест. – Из-за тебя... из-за тебя... – он задыхался от ярости. Видно, представители Гильдии сильно его вздрючили. Варрик нимало не был удивлен: он догадывался, что если мир вокруг кажется слишком сладким и хорошим, то обязательно тебя разочарует. Варрик терпеливо дождался, пока Бартранд перестанет изрыгать проклятия, отнял его руки от своего воротника и спокойно сказал: – Я не собираюсь расторгать помолвку. Бартранда так и перекосило. Казалось, его выпученные глаза вот-вот готовы были вылезти из глазниц. Варрик слабо на что-то надеялся. – Если ты женишься на Бьянке, – прохрипел Бартранд, – Гильдия тебя убьет. Но до Гильдии это сделаю я, – хрустнули костяшки его пальцев, – гнусный подонок! Варрик ловко увернулся от кулака, угодившего в стену. Со стены посыпалась краска. Бартранд взвыл. «Поддержка дома Тетрас в адрес Бьянки Даври чревата последствиями». Варрик вспомнил: еще две недели назад он был в Орзаммаре. «Дом Тетрас, всегда специализировавшийся на торговле оружием, имеет значительное влияние на Бьянку Даври». Снова пришлось уворачиваться от кулака. «Недопустимо, чтобы Бьянка Даври уделяла все свое внимание разработке оружия». – Хорошо, допустим, самострелы Бьянки вытеснят с рынка орзаммарские арбалеты, – Варрик ловко юркнул в сторону, думая про короля, двух принцев, принцессу и все эти носы картошками. – Тем более, после возросших таможенных сборов на лириум марчане неохотно берут орзаммарский товар. Но небо же не разверзнется, Бартранд, и из него на землю не посыпятся демоны. – Демоны посыпятся тебе на голову, если ты сейчас же не заткнешься! Что ж, подумал Варрик, удирая в противоположный угол комнаты, на это можно было рассчитывать. Проклятые орзаммарские снобы. Они не знают, как мыслит Бьянка. Ей плевать на сеялки, и на арбалеты тоже, по-хорошему, плевать. Она не живет в том же мире, что и гильдейские торгаши. Она... – Варрик, просто наступи на горло своему внутреннему романтику. – Ни при чем здесь романтика, – сердито отвечает Варрик. Ему тоже хочется дать кому-нибудь в морду, но с Бартрандом он сколько уже лет не дрался. Кажется, этот разговор должен закончиться тем, что кто-то вылетит в окно, но Варрик решает поступить изящнее и просто уходит. Ноги ведут его на пристань. У Варрика есть один знакомый капитан... – Я не могу решить эту проблему, – говорит Бьянка. Она стоит в центре мастерской, окруженная многочисленными ящиками, инструментами, начерно выточенными деталями. У стены, сгорбившись с напильником над новым ложем экспериментального арбалета, сидит гномка-подмастерье: юная, рыжеватая, с огромными карими глазищами. Вроде бы тоже Бьянка, потому что в Киркволле каждую вторую гномку так зовут. – Смотри. Здесь есть механическая подача болта в паз. Эта конструкция дает наибольший выигрыш в скорострельности... – Но?.. – Но не работает. Варрик качает головой: – Тогда это не арбалет. – Нужно, чтобы работало, – Бьянка снимает деревянную пластину, обнажая запрятанный в ложе набор тонких болтов. – А они просто застревают. И каждый раз в новом месте. – Только живая рука может заряжать арбалет, – говорит девица-подмастерье. – Для того, чтобы быстро делать это в бою, нужно умение. – Мы говорили, что сеять и молотить могут только живые руки, – возражает Бьянка. – Все может механика. Надо только постараться... Она вынимает болты и раскладывает их, как узор. Варрик думает, что готов целый день наблюдать, как она работает; точнее, как задумывается перед работой. Она хмурится, значит, вот-вот изобретет что-то гениальное. – Чего-то не хватает, Варрик. И мне все чаще кажется, что не хватает... магии. – Можем выписать мага Круга тебе в мастерскую, – отвечает Варрик. – Деньги найдутся. – Я хочу, чтобы это был шедевр. Чтобы оно было... живое. – Живой арбалет? Варрик думает о сказках, в которых люди, эльфы и гномы превращаются в вещи. О говорящих статуях. О духах, привязанных к камням или к филактериям. Все это, конечно, бред. – Ты же не собираешься привязать душу какого-нибудь пьяницы из таверны к арбалету, а? Бьянка качает головой. Ее зрачки расширяются, и Варрик вдруг отчетливо понимает: о, она могла бы. Девица-подмастерье издает сдавленный писк. Варрику почти тошно. Он придвигается ближе к Бьянке, наклоняется к ее уху, чтобы девица не слышала: – Через три дня на закате нас будет ждать капитан корабля, отплывающего в Камберленд. Пират и контрабандист. Редкая сволочь. Хорошо, что у нас есть арбалеты. За окном движется странный темный силуэт. Он пробегает по карнизу, кутаясь в серый плащ. Наемники Торговой гильдии умеют прятаться. Бьянка – не Бьянка Даври, а та, которая девица-подмастерье – таращится в окно, но все же решает, что ей показалось. – Варрик, пусть мне пришлют мага из Круга. Я хочу закончить работу в три дня. – Я тоже, честно говоря, хочу со всем этим разобраться, – тихо говорит Варрик. Он не замечает никаких силуэтов. Он вообще никогда не узнает, следил ли кто-нибудь за ними; только вообразит себе, как это могло бы быть, когда будет однажды рассказывать эту историю... – Так что было дальше? Орзаммарская принцесса-изгнанница закидывает ноги на стол и отпивает эля из кружки. Нос у нее, замечает Варрик, все так же картошкой, а портреты с нее теперь пишут непритязательные ферелденцы. Бьянка лежит на столе, и минуту назад принцесса Эдукан сказала, что этот чудаковатый арбалет и вправду немного похож на тело женщины с раскинутыми руками. – А дальше, – Варрик наклоняется ближе, сцепив пальцы в замок, – мы не смогли отплыть. Нас выследили уже на пристани. Наемники... не убийцы, не Вороны, Бартранд для этого слишком скуп. Бьянку они должны были взять живой, меня – «желательно живым». Мы скрылись в мастерских, но оттуда пришлось бежать. С нами были двое подмастерьев Бьянки, крепкий парень и рыжая девчонка, и еще с нами был маг... маг Круга? Или, может быть, отступник. Сам не помню, откуда я его взял. По нему и подмастерьям наемники били магическим огнем... такие были огнищи! Маг прикрывал нас щитом, но его ранили... – Они вас поймали, – медленно говорит принцесса. – Меня, – Варрик загадочно понижает голос, – но не Бьянку. За нами гнались по всему Киркволлу. Нам метали в спины отравленные дротики. Пареньку-подмастерью дротик угодил в шею. Бедняга умер мгновенно. Бьянке дротиком оцарапало плечо. – Отравленным? – Отравленным смертельным ядом, принцесса. Принцесса ставит локти на стол: – Да врешь. – Как я могу тебе врать, принцесса? Смертельным, смертельным ядом. Бьянка почувствовала, что умирает, – Варрик почти шепчет, – я нес ее на руках. Мы скрылись на заброшенном складе. Мерзкое было место, полное пауков. Мы слышали шаги преследователей по доскам над нашими головами. Тогда Бьянка сказала, что лучше покинет мир живых, чем вернется домой к отцу и Гильдии... – Она умерла? – Нет. Она не умерла. Она попросила мага... ...легла на деревянный пол, кишащий пауками, и раскинула руки. Говорила, что хочет в жизни еще сделать что-нибудь красивое. Стать чем-нибудь красивым. Закрыла глаза, сжала руки в кулаки. Маг наклонился над ней, забормотал себе под нос заклинание. Тело – живое, чувствующее, горячее тело, можешь ли себе представить, принцесса, – начало трансформироваться. Сперва одеревенел позвоночник; она успела, впрочем, подобрать руки к телу и сцепить их в замок на животе. Руки истончались, как если бы иссыхали, и сливались воедино одна с другой, пока не стали тетивой из крепчайщих бычьих жил. Сомкнутые пальцы стали спусковым механизмом. Ноги, согнутые в коленях, деформировались и укорачивались, пока не превратились в приклад. Широкие плечи и крепкие предплечья стали сталью, а эти узоры, которые ты видишь, были вышиты на ее блузе и остались вытравленными в металле... – Стоп, стоп, стоп. Но это же невозможно! – Все возможно, принцесса, – Варрик наливает ей эля, – все возможно. – Ты имеешь в виду, – принцесса хмуро смотрит на арбалет, – что вот сейчас на этом столе лежит живая гномка? – Примерно так. Принцесса думает о големах и говорящих статуях. О том, что присоединить дух живого существа к предмету все-таки возможно. Может быть, в мастерской Бьянки работал умелый маг. Должно быть, малефикар. Нет, какой малефикар? Верить Варрику – гиблое дело. А узоры на плечах арбалета, впрочем, и вправду похожи на те, какими украшают женские блузы. Принцесса на секунду закрывает глаза – и ей почему-то легко представить, как маг (у него черный-черный плащ и черные-черные глаза) пускает кровь умирающей Бьянке и чертит знаки на гладком лакированном ложе арбалета; на лице изобретательницы проступает облегчение, как будто она уже видит подернутыми пеленой глазами какой-нибудь такой Золотой город, или во что там она верила... Наваждение проходит, как и все наваждения. – А потом нас нашли. Десять наемников целились в нас из луков, а еще десять – из арбалетов. Мага поймали в какую-то магическую клетку. Тогда я подумал: все, мне не жить. Эта рыжая девочка, подмастерье, пряталась за мою спину. Главарь наемников обнажил меч и спросил: «Где Бьянка?». Тогда девчонка подалась вперед: «Я – Бьянка...». – Невероятно, – говорит принцесса. – Бьянку Даври подменили! Никогда тебе не поверю. – Ну да, ее отец рвал и метал, и чуть не порвал меня на кусочки, – скромно отзывается Варрик. – Он решил, что Бьянке удалось сбежать, но ее не нашли ни за год, ни за два. В то время ее имя и название мастерской уже делались знаменитыми, поэтому... не пропадать же такому многообещающему начинанию... Принцессе кажется, что она пьяна. – Варрик, расскажи какую-нибудь другую сказку. – Это не сказка, – заверяет Варрик, – это истинная правда, – он знает, что может рассказывать все что угодно, ведь все равно никто и никогда ему не поверит. – Тогда расскажи неправду. – Могу рассказать сюжет моей неудавшейся книги, – отвечает Варрик. – Про юную тевинтерскую волшебницу, сбежавшую со свадьбы с ненавистным малефикаром. Каково? Идея отличная, исполнение отвратительное. Все дело в том, что у меня никак не выходит хорошая концовка. Без хорошей концовки книге хода нет. – Многие пишут книги с плохими концовками, – замечает принцесса. – Ну кому понравится сюжет «она убегала, убегала и умерла»? – Варрик разводит руками. – Или не умерла, или превратилась в дерево или во что там еще. В нашей жизни не хватает сказок с хорошим концом. Он рассказывает про эльфийку Ришанту.

@темы: гет, м!Хоук, Мерриль, Варрик, джен, Бартранд, Secret Santa 2020/2021, оригинальные, Бьянка

---

Подарок для imirel

[Weisshaupt Fortress]

Для:  imirel От:  Емелюшка Название: «Совершенна» Автор: Аноним с DA Kinkmeme Пейринг и персонажи: Натаниэль Хоу/Бетани Хоук Рейтинг: NC-17 Размер: ~3000 слов Жанры: гет, PWP Предупреждения: первый сексуальный опыт Ссылка на фикбук: url — На самом деле, я никогда... Лицо Бетани пылало и от смущения, и от выпитой полбутылки вина. Все, кто был за столом, уставились на нее, но девушка взмахнула бокалом и закончила: — Так что у меня нет истории. Пусть рассказывает кто-нибудь другой. Огрен немедленно начал ужасающий рассказ про женщину и нашествие нагов в спальню, но Натаниэль не стал слушать. Он потянулся через стол и коснулся руки Бетани. — Эй, — мягко сказал он. Она покраснела еще сильнее, но позволила взять себя за руку и поднять из-за стола. — Прости, — сказала она. — Я должна была что-нибудь рассказать... — Я бы послушал, — признался он. Они отошли в тихий угол таверны. Когда они остановились, Бетани смотрела себе под ноги. Натаниэль приподнял ее подбородок и обхватил лицо руками. — Все в порядке. Даю слово. — Ничего не в порядке. Я просто... напугана. — Что тебя пугает? — Всё, — она встретилась с ним взглядом, — что я буду недостаточно хороша. Для тебя. Он наклонился и поцеловал её в кончик носа. — Что бы ты ни делала, ты всегда будешь куда лучше, чем «достаточно хороша». Наградой ему стала слабая улыбка. Бетани обвила его шею руками и прижалась губами к губам. Натаниэль закрыл глаза, наслаждаясь теплом мягкого, гибкого тела, прижимающегося к нему, тихим беспомощным звуком, прозвучавшим, когда он прикусил ее нижнюю губу прежде, чем отстраниться. Она покачнулась, когда он отпустил ее. Он ухмыльнулся. — Кажется, тебе на сегодня хватит. — Да. Комната слегка кружится. Он отвел Бетани обратно в трактир и оставил в комнате, которую она делила с Сигрун. Позже, уже лежа в постели, Натаниэлю пришлось взять себя в руки и не думать о вкусе ее губ. Это удалось не сразу. Сейчас было намного хуже, чем раньше, в те месяцы, когда он молча наблюдал за ней, не будучи уверен, что девушка примет его ухаживания. Однако Натаниэль был терпеливым человеком. Пришлось таким стать. * * * Несколько дней спустя Бетани нашла его, когда Натаниэль сидел в прохладной тишине оружейной Башни, перетягивая лук. Она села на пол рядом, прислонившись спиной к стене. — Можно тебя кое о чем спросить? — Всегда пожалуйста. Она поколебалась. — Сколько... — она наморщила нос и отвела взгляд. — Сколько... женщин у тебя было? Ты знаешь? Натаниэль улыбнулся, коснулся руки, легонько проведя пальцем по коже. — Не так много, чтобы нельзя было сосчитать, уверяю тебя. Она снова посмотрела на него. — В самом деле? — В самом деле. — Он немного подумал и предположил он: — Дюжина. Или пятнадцать. — Гм. Я просто подумала... раз ты старше меня... — Знаешь, далеко не все мужчины ходят в бордель еженощно. Бетани фыркнула. — Наверное, я слишком много времени провела, сопровождая брата в «Цветущую розу» и обратно. — Может быть. Не буду утверждать, что не пользовался пару раз услугами «Розы», когда жил там. — Я тоже чуть было не попробовала. Когда Натаниэль поднял бровь, она хихикнула. — Я совершила ошибку, сказав Изабелле, что девственница. Она предложила оплатить ночь в «Розе». Бывали вечера, когда я чувствовала себя почти настолько одинокой, чтобы принять ее предложение. Натаниэль положил лук, притянул девушку ближе, обняв за талию. Бетани положила голову ему на плечо. — Мой первый раз был с одной женщиной в Амарантайне, — сказал он. — Там не было борделя, но всегда были люди, готовые получить монету за услуги. Меня познакомил с ней один из солдат отца. Это было... неловко. И заняло не слишком много времени. — Почему? Натаниэль рассмеялся и поцеловал ее в макушку. — Потому что мальчики-подростки обычно настолько отчаялись, что готовы взорваться от одного прикосновения женщины. — О. Когда Натаниэль опустил взгляд, то увидел румянец, окрасивший ее щеки. Он не удержался, чтобы не добавить: — Знаешь, я почти боюсь, что то же самое случится, когда ты впервые прикоснешься ко мне. Бетани посмотрела на него и попыталась нахмуриться, но уголки ее рта оказались слишком высоко, чтобы это получилось. — Такого не случится, — проворчала она. — Ты просто хочешь, чтобы я чувствовала себя лучше. Он посмотрел вниз на выпуклую грудь под вырезом повседневного платья, которое она носила в Башне, как та опускалась и поднималась в такт дыханию и ощутил напряжение в паху. — Нет, — сказал он мягко. — Я просто хочу тебя. Бетани развернулась в его объятьях, привстала на колени и положила руку на грудь, заглядывая в лицо. В следующий миг она наклонилась и потерлась о щетину на его подбородке. Натаниэль потянул ее за талию и усадил на колени. Она поерзала, оказавшись верхом на его ноге — обнажилось слишком много молочно-белой кожи чересчур близко к паху Натаниэля. Он подавил стон и обнял ее за талию, чтобы избежать искушения пройтись пальцами по внутренней части ее бедер. Он двинул ногой, пытаясь устроиться поудобнее, но от этого движения бедро коснулось тепла между ее ног. Она всхлипнула, и жар разлился у него по телу. — Ох, — сказала она, вцепившись в рубашку Натаниэля. — Ох. У него мелькнула мысль сорвать с обоих нижнее белье и насадить ее на себя прямо здесь, на грязном полу. Пришлось прижаться лицом к изгибу ее шеи и дышать, чтобы успокоиться. — Бетани, — прошептал он ей в шею. За дверью что-то грохнуло об пол — уронили стойку с доспехами, понял он по звуку — и Бетани вскочила на ноги. Натаниэль поднялся куда медленнее, пытаясь не обращать внимания на физический дискомфорт, но через миг сдался и поправил штаны, чтобы было больше места. Он поднял взгляд и увидел, что девушка пристально смотрит на него. — Прости, — сказала она. — Не за что, — ответил он. Да, ему было тесно в штанах, но туман желания, которые еще не совсем исчез из ее взгляда, заставил Натаниэля ощутить, что он готов в одиночку сразиться с целой ордой порождений тьмы, лишь бы она согласилась прийти к нему в постель и остаться на неделю. Он глубоко вздохнул. — Нам пора, — неохотно сказал Натаниэль. — Скоро встреча с командором. — Да. Верно. Бетани одернула юбку. Потом посмотрела на него и застенчиво улыбнулась. В груди у него что-то сжалось. Натаниэль ухмыльнулся и легко стукнул пальцем ей по носу. В ответ она показала язык. — Ты плохо на меня влияешь, — поддразнила она. — Что, соблазняю распутными мыслями? — М-м-м, — Бетани быстро поцеловала его. — Именно. Натаниэль широко улыбался, когда она выходила из комнаты. Идя следом, он старался не смотреть на покачивающиеся бедра, но, в самом деле, кто мог бы его за это упрекнуть? Позже вечером, вернувшись в свою комнату он обнаружил Бетани, сидящую на краю постели. Ее ноги свешивались с края, босые ступни нервно описывали круги в воздухе. Она подняла взгляд за звук двери. — Привет. — Привет, — он подошел к постели. — Бетани... Она взяла его за руку и начала забираться глубже в кровать. Натаниэль позволил притянуть себя, пока колени не уперлись в край матраца. Он взобрался и лег рядом. Она повернулась лицом. — Ты не против? — спросила она. — Что я не знаю что делать? — Вовсе нет, — честно ответил он, проводя пальцем по ее щеке. — На самом деле я достаточно эгоистичен, чтобы радоваться, что не придется представлять, как какой-то другой мужчина прикасался к тебе так, как хочу я. Она улыбнулась. Натаниэль видел, что она слегка дрожит. — Тогда прикоснись ко мне, — прошептала она. — Пожалуйста, Натаниэль. Каждый раз, когда он целовал Бетани раньше — наверное, с полдюжины раз — он сдерживался, подстраиваясь под ее робость. Теперь он расслабился: притянул ее к себе и погрузил язык в рот долгими, ленивыми движениями. Она ответила, заменяя недостаток практики пылом: он не променял бы тихие звуки, которые она издавала, когда он посасывал ее нижнюю губу, на страстные стоны самой опытной женщины Ферелдена. Натаниэль раздвинул ее колени, она в ответ обвила ногами его талию. Бетани потянула тесьму, что связывала его волосы. Когда они упали ей на лицо, она хихикнула ему в рот. — Щекотно, — прошептала она. Натаниэль улыбнулся, медленно отстранившись. Он не стал целовать белую кожу шеи и ключицы — пока нет, как бы ему ни хотелось попробовать — но позволил волосам скользить, пока не добрался до выреза платья, щекоча кожу и наслаждаясь тихим смехом. Быстро и нежно поцеловал ложбинку между грудей — наградой стали дрожь и выгнутая спина — скользнул пальцем в вырез. — Сядь, милая, — сказал он. — Позволь мне это снять. Она подчинилась, извиваясь, пока он не вытащил из-под нее юбку и не стянул всё платье через голову. Натаниэль не сознавал, что выше талии на ней больше ничего не было, пока не увидел грудь, освободившуюся от ткани. Он отбросил платье в сторону и на мгновение задержал взгляд. Бетани инстинктивно попыталась прикрыться, но опустила руки. Однако она отвела взгляд, пока он не придвинулся ближе. Соски мягко коснулись ткани его рубашки. Она резко вдохнула. — Чувствительные? — спросил Натаниэль. Она кивнула. — Ложись, — велел он. — Я собираюсь вкушать тебя, как воображал неделями. Бетани зарделась, румянец спустился до груди. Он засмеялся и опустил ее обратно на кровать. — Не хочешь, чтобы я рассказывал такие вещи? Если тебе неловко — не буду. — Нет. — Она ахнула, когда он наклонился и взял сосок в рот и добавила сорвавшимся голосом: — Расскажи. Расскажи мне всё. Он занялся ее грудью. — Я знал, что окажешься такой вкусной, — прошептал он перед тем, как обвести языком затвердевший сосок. Она застонала было, но проглотила этот звук. Натаниэль поднял голову, посмотрел на нее, перекатывая сосок в пальцах. — Это так здорово звучит. Я хочу тебя слышать. Пожалуйста. Она приподнялась на локте, другой рукой потянула его рубашку. — Не мог бы ты... — она прикусила губу и продолжила почти шепотом. — Снять это? Я хочу чувствовать твою кожу. Натаниэль улыбнулся и сел. Пока он расстегивал пуговицы, она потянулась и провела ладонью по обнажившейся полоске кожи. Когда рубашка улетела на пол, Бетани положила ладони ему на живот, легким касанием спустилась к поясу брюк. Член подпрыгнул, она заметила это движение, и рука потянулась именно туда, где Натаниэль больше всего хотел бы ее прикосновений. — Мне... — Она подняла взгляд, спросила еле слышно: — Можно? Да, кричало все его тело. Однако он легко перехватил ее запястье. — Если ты коснешься меня сейчас, — сказал Натаниэль неожиданно севшим голосом. — Все это закончится слишком быстро. Бетани улыбнулась. — Я так на тебя действую? — Да. Всё время. — Ох. Она села и обвила его руками. Пальцы выводили узоры по мышцам спины. — Можно я скажу тебе кое-что? — спросила она, глядя ему в грудь. — Конечно. Бетани глубоко вздохнула. Взгляд метнулся к лицу и снова опустился. — Я трогала себя, — быстро произнесла она. — В постели. Думая о тебе. Натаниэлю показалось, что его самообладание вот-вот иссякнет. Он положил руку ей на бедро, большой палец оказался в опасной близости от теплой сердцевины. Она вздрогнула. — Там, внизу? — прошептал он, коснувшись губами виска. — Между ног? — Да, — шумно выдохнула она. Его рука двинулась вверх по бедру. Она изогнулась. — Хочешь, чтобы прикасался к тебе вот так? — Ох. Ох, да. Он подтолкнул ее, укладывая на спину, потянулся и быстро, почти целомудренно поцеловал в губы. — Покажи, — сказал он. — Что? Он легонько потянул ее за белье. — Покажи, как ты касаешься себя, чтобы было хорошо. Глаза Бетани расширились, словно блюдца. — В самом деле? Ты хочешь, чтобы я... — Создатель, да. — Натаниэль почти не узнал собственный голос, так хрипло он прозвучал. — Покажи, чтобы я мог доставить тебе удовольствие. Она снова задрожала, но позволила стянуть с бедер гладкий хлопок. Ее пальцы прошлись по темным кудрям там, где соединялись бедра, и Натаниэль судорожно сглотнул. Он мягко развел ее ноги, пока она не открылась вся, теплая и влажная. Она вся напряглась, нерешительно коснувшись бугорка между ног, и Натаниэль еле слышно выругался. Он хотел, чтобы она перестала волноваться прежде, чем дотронется до нее, но вид и запах смели остатки контроля. — Бетани, — прорычал он. — Сейчас я буду трогать тебя. Он не дал времени ответить, скользнул пальцем между складок, раздвигая их, медленно обводя бугорок. Высокий звук, нечто между вздохом и всхлипом, стал ему наградой. Через несколько минут Натаниэль вытянулся рядом, продолжая двигать рукой между ног и покрывая легкими поцелуями шею и линию челюсти. Она зажмурилась, и он поцеловал в уголок глаза. — Посмотри на меня, — попросил он. — Бетани, посмотри на меня. Я хочу тебя видеть. Ее веки дрогнули. Когда она смогла встретиться с ним взглядом, Натаниэль перестал тереть и скользнул одним пальцем внутрь. Она судорожно вздохнула и выгнула спину. — Натаниэль! — Так хорошо? — Он стал двигать пальцем в том же темпе, что и раньше. Когда он согнул его, Бетани захныкала. — Скажи. — Да, — выдохнула она. — Непривычно, но... о, да. Еще. Он наблюдал за ее лицом еще несколько минут, пока она не задрожала именно так, как он ждал. Она выкрикнула его имя, достигнув пика. Это звучало лучше, чем когда-либо можно было себе представить, даже в самых любимых фантазиях. Отдышавшись, она повернулась лицом к Натаниэлю. — Ух ты, — сказала она, тихо засмеявшись. — Никогда не думала.... — Никогда не думала что? — Что это будет так... — А как это было? — Чудесно. Немного неловко. Он нахмурился, лаская ее бедро. — Почему? — Мне казалось, я издаю нелепые звуки. Натаниэль улыбнулся, скользнул рукой по бедру, пока не коснулся мягкого, прекрасного зада. Сжал его легонько, девушка пискнула. — Вся суть именно в нелепых звуках, любовь моя, — сказал он. — Ну, ты-то их не издавал, — заметила она. — Дай мне время. — Он потянулся и расстегнул штаны. Бетани приподнялась на локте и смотрела, как он стягивает брюки. Он наблюдал за ее лицом. Как только Натаниэль остался обнаженным, ее взгляд переместился к члену. Он улыбнулся про себя и сел, оперевшись спиной о спинку кровати. Она потянулась следом, и он подхватил ее за талию, помогая оседлать его ноги. Бетани посмотрела на него. — Почему ты не хотел, чтобы я коснулась тебя раньше? — спросила она. — Потому что я хотел, чтобы сперва получила удовольствие ты. — Почему? — Потому что... Она просунула руку между ними и осторожно обхватила пальцами член. Натаниэль со свистом выдохнул сквозь зубы. — Потому что, — начал он снова. — Женщина может достичь удовольствия много раз. Мы, мужчины, устроены немного по-другому — когда все кончается, обычно это кончается на всю ночь. Она попыталась двинуть рукой вверх и вниз, и он вздрогнул, разрываясь между болью и наибольшим удовольствием за последние годы. Мягко потянул ее за запястье. — Дай руку, милая. Бетани широко распахнула глаза, когда он поднес ее руку ко рту и лизнул линии на ладони. — Так будет лучше, — объяснил он. Она потянулась вниз и обхватила влажной ладонью. В этот раз рука скользила вверх и вниз гораздо легче и Натаниэль застонал. На ее пальцах были легкие мозоли — от посоха, наверное, и когда она, исследуя, пробежалась вверх и вниз по нижней стороне члена, он откинул голову к стене и застонал. — Андрасте милосердная, Бетани, как я хотел твоих прикосновений. Через некоторое время она остановилась. Натаниэль посмотрел на нее и встретил серьезный взгляд. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — мягко сказала Бетани. — Это ничего? Он не смог удержаться от смеха. — Иди сюда, милая. Словами не передать, как я хочу оказаться в тебе прямо сейчас. Когда Бетани приподнялась, чтобы оседлать его бедра, он обхватил ее за талию. — Может быть больно, — предупредил он. — Говорят, в первый раз обычно так и бывает. Она кивнула. — Знаю. Я готова. Через несколько мгновений он скользнул в нее самым кончиком. Она выдохнула и медленно — так медленно, что Натаниэлю пришлось изо всех сил вжаться бедрами в кровать, чтобы не ускорить процесс — опустилась. Он на миг ощутил препятствие, но в эту секунду Бетани прикусила губу и прижалась так, что он оказался внутри целиком. Когда она ахнула, Натаниэль притянул ее ближе и легко поцеловал. — Как хорошо, — прошептал он ей в губы. — Как же хорошо. — Помоги, — сказала она, неловко ерзая. — Что мне делать? — Двигайся. Вот так. Он подтолкнул ее бедра, пока она не отодвинулась так, что внутри остался только кончик, и тут же резко подался вперед, снова погрузившись целиком. Она вцепилась ногтями ему в плечи. — Как тебе это? — Необычно. Очень необычно. В этот раз она поднялась и опустилась без его подсказки. Она наклонила бедра вперед при следующем толчке и ее вздох прозвучал менее болезненно. — Ох. Так-то лучше. Да. Натаниэль начал двигаться, подсказывая ритм, который заставлял ее едва слышно стонать с каждым толчком. Она была такой узкой, такой жаркой. такой потрясающей... словно искры пробегали у него под кожей, и он изо всех сил пытаться сосредоточиться на выражении ее лица. — Бетани. Ты... Она изменила угол, совсем немного, и то, о чем он собирался спросить, превратилось в долгий, низкий стон. — О, мне это нравится, — неуверенно сказала она. — Этот звук. Давай еще. — Быстрее, — только и смог пробормотать он. — Создатель пресвятой, Бетани, быстрее. Она ускорила ритм, Натаниэль беспомощно повис на ней, уткнувшись лицом в шею и беспорядочно двигая бедрами. Слова, которые он хотел сказал, превращались в беспорядочную череду рваных стонов и мычания. Наконец, он не мог больше сдерживаться и с криком излился. Бетани обнимала его, пока он содрогался. Когда он затих, медленно отстранилась и рухнула на кровать. Натаниэль опустился рядом и привлек к груди. Она уткнулась в него лицом. — М-м-м, — простонала она. — Все хорошо? — спросил он, когда разум наконец, смог снова подбирать слова. — М-м-м, — снова сказала Бетани, потом подняла голову и посмотрела на него. — Я... будто растянута. Необычно. Не плохо, но необычно. — Больно? Она немного подумала. — Может быть, чуть-чуть. Может, будет больнее чуть позже. Прямо сейчас мне кажется, будто у меня под кожей гудят цепные молнии — везде. И не могу сосредоточиться ни на одном другом ощущении. Натаниэль притянул ее к себе, чтобы поцеловать. Их языки лениво переплелись. Бетани погладила его по груди. Отстранившись, глянула из-под полуприкрытых век. — Было лучше, чем я ожидала, — сказала она. — Спасибо. — А чего ты ждала? Ее губы изогнулись в полуулыбке. — Я думала, что буду совсем неуклюжей. Как будто все сделаю неправильно. Он погладил ее по спине. — Ты была совершенна. Она хихикнула. — Нет, но ты заставил меня чувствовать себя совершенно прекрасно. Натаниэль притянул ее обратно и прижал к груди. — Ну, ты же знаешь, что говорят — практика создает совершенство. Бетани довольно промычала, уткнувшись в него. — Тогда, может быть, попрактикуемся завтра? — В любое время, как только захочешь, — улыбнулся он ей в волосы. — Как только захочешь.

@темы: Бетани, Натаниэль, гет, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Емелюшки

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Емелюшка От:  Dr Mur Название: «Ты справишься» Пейринг/Персонажи:Каллен, ж!Тревельян Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G Примечания: Иллюстрация к главе "Лириум" из фика "Мгновения". (полноразмер открывается по клику)

@темы: Каллен, арт, джен, ж!Тревельян, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Емелюшки

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Емелюшка От:  Кротик мой любимый Название: «Когда грянет буря» Автор: BECandCall Пейринг/Персонажи: Фенрис/ж!Хоук Категория: гет Жанр: ангст, соперничество, лавхейт, жёсткий секс, устоявшиеся отношения. Рейтинг: R Размер: ~750 слов Предупреждение: нездоровые отношения Примечание: Этот фик можно читать под песню, идеально подходящую к их роману на соперничестве — "Apocalyptic" Нalestorm Они трахались словно буря. Гром и ярость, хаос и разрушение. Они оставляли следы на поверхностях друг друга, проламывали преграды и раздвигали границы, сообща или по отдельности. Стены звенели эхом от вырывающихся у них вскриков, стонов и проклятий. Каждый новый пик был вызовом — сделать лучше, зайти дальше. Выше. Глубже. Жёсче. Когда они, наконец, обессиливали, вокруг царил разгром. Чтобы вернуть былой порядок приходилось тратить дни, а иногда даже недели. Повесить на место занавески, починить одежду, постелить чистые простыни, протереть и отполировать мебель. После одной особо бурной ночи потребовалось заменить все кровать целиком. Этой случай стал среди завсегдатаев "Висельника" почти легендой, хотя всякий раз, когда Хоук об этом расспрашивали, она отмалчивалась, приподнимая брови и ухмылялась, что было весьма для неё нехарактерно. Фенрис хмурился, и его редко спрашивали дважды. Оставаясь наедине, вжимаясь в друга, обливаясь потом, задыхаясь от запаха масла, свечей, дыхания и семени, они мыслили и чувствовали почти одно и то же, и это было само по себе чем-то волшебным. Но когда они находились в городе, всё было иначе. Они почти не в чём не могли прийти к согласию, ссорились по любому поводу — из-за магов, преступлений, выпивки или шуток. И с каждой перепалкой назревала буря. Их спутники научились замечать признаки её приближения. Ехидные замечания делали острее разговор, но добавляли напряженности. Тихий спор в уголке мог в любой момент превратиться в ссору, заканчивающуюся тем, что кто-то из них не выдерживал и удалялся прочь, сыпя через плечо проклятиями и оскорблениями. И напряжение будет расти и расти, пока от него не начнёт звенеть в ушах, и нервы не натянутся до предела. Самый верный признак того, что вот-вот рванёт — они переставали говорить друг с другом. Этакое затишье перед бурей. Именно тогда окружающие начинали прибегать к любым предлогам держаться подальше, зная, что лучше переждать надвигающийся водоворот в безопасном уюте своих домов. Когда напряжение достигало пика, спусковым крючком могло стать что угодно. Несвоевременный смешок, косой взгляд, закатывание глаз — тишина обернётся какофонией экстаза и плотина прорвётся, разрушая между ними все преграды. В какой-то мере они оба понимали, что это нездорово. Но это их не волновало. Фенрис знал, что эти разрушительные порывы заканчивались умиротворением, и не видел иного способа его достичь. Хоук, казалось, упивалась этим разрушением. — Трахни меня так, словно ты меня ненавидишь, — стонала она ему в шею. Он с готовностью подчинялся. В конце концов, эта такая простая просьба. Потому что он в самом деле её ненавидел. О, да ещё как! Её ехидную самоуверенность, легкость в обзаведении друзьями, её поразительную несерьёзность и нежелание думать о последствиях, её манеру идти напролом, словно препятствия были досадной помехой, а не границами, которые следовало уважать. Он ненавидел её вольность, ненавидел, что она напоминала ему о цепях, от которых он в глубине своей души до сих пор не освободился. Его руки находили её бедра, пальцы впивались в кожу так, что утром на ней появлялись синяки. Её зубы и язык оставляли росчерки на его груди и шее, её крики звенели в ушах, почти оглушая. Каждый толчок внутри неё был ударом, и она наслаждалась этим. Это он тоже ненавидел. Он распалял в себе эту ненависть, как пожар, чтобы дать Хоук того, чего она так жаждала, чтобы каким-то образом заполнить странную и потребность внутри себя, безымянную и не поддающуюся его пониманию, но всё равно требующую удовлетворения. Иногда это продолжалось часами, иногда заканчивалось в считанные минуты. Когда буря стихала, он никогда не задерживался надолго. Он страшился тишины, которую нужно было чем-то заполнить. Потому что ужасающая правда заключалась в том, что он не ненавидел Хоук. Его тянуло к ней, и это пугало — потому что он никогда не испытывал такого прежде. Поэтому он исчезал на несколько дней или недель, найдя какие-нибудь дела за городом — смотря сколько времени ему требовалось, чтобы перестать бояться тишины и соскучиться по Хоук. Тогда он возвращался и они какое-то время вели себя так, словно ничего не изменилось. Но с каждым отлучкой он все больше страшился возвращаться, всё дольше отсутствовал. Каждый раз, когда он исчезал, между ними повисала тишина из невысказанных слов. Тишина требовала, чтобы её заполнили, и после каждой бури становилась всё оглушительнее. И хотя Хоук лучше удавалось это скрывать, она тоже этого страшилась. Её пугало, что однажды тишина поглотит их целиком, и они разобьются друг о друга в отчаянном нежелании говорить правду. Это не было ненавистью. Но и любовью тоже не было. Они не были воплощением бури: они были захвачены ею, и, похоже, никто из них не знал, как найти из этого выход. Они всего лишь старались удержать головы над водой, и оба тащили друг друга вниз в судорожных попытках остаться на плаву. Они утопят друг друга, если не расстанутся. Но правда в том, что они хотели утонуть.

@темы: гет, Фенрис, ж!Хоук, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для LenaSt

[Weisshaupt Fortress]

Для:  LenaSt От:  Кротик мой любимый Название: «Хватка зимы» Автор: Maleficar Пейринг/Персонажи: ж!Тревельян, Блэкволл, Дориан Категория: дженогет Жанр: UST, флафф, hurt/comfort Рейтинг: PG-13 Размер: ~1600 слов Блэкволл решил сохранять благоразумие. В конце концов, Вестница едва его знала. Да, она флиртовала с ним, но она флиртовала почти со всеми, даже с той фригидной орлесианской сукой. Беда в том, что этот флирт много значил для него. Её слова каплями просачивались под его кожу, скользили под ней, скручивая вокруг сердца силки из паучьего кружева — а теперь она лежит, полумёртвая и одинокая, в палатке с целителями. Он понимал, что для неё сейчас самое лучшее — находиться в палатке с целителями. Отсюда и его стремление вести себя благоразумно. — Где она, вашу мать? — требовательно спросил он, надвигаясь на Каллена и Кассандру. О да, это звучало очень разумно. Совершенно, абсолютно и непререкаемо разумно. — Где кто? — переспросила Кассандра. — О ком это ты? — а это уже Каллен. Блэкволл сжал кулаки, с трудом гася желание придушить командора. — Вестница. Кассандра смерила его оценивающим взглядом — такие он ненавидел больше всего. Она словно пыталась проникнуть под все его тщательно возведённые стены и маски. — Отдыхает, — произнесла она наконец. — Не надо её беспокоить. Он и не собирался её беспокоить. Он хотел убедиться, что целители делают свою работу, как надо. — Я хочу увидеть её. — Со всем уважением, Страж Блэкволл, но Вестница... — Со всем уважением, командор, если вы не скажете мне, где она, я сверну вам шею и буду крутить до тех пор, пока ваша голова не оторвется от ваших грёбаных плеч. Создатель! Разумеется, он не стал бы этого делать — но он в самом деле балансирует на краю здравомыслия. Сходил с ума от беспокойства за неё уже несколько дней, и всё свободное время вырезал грифонов и прочую ерунду, лишь бы хоть чем-нибудь занять руки. Каллен, вспыхнув глазами, сделал шаг назад. — Запугивание... Кассандра положила руку Каллену на плечо. — Спокойно, — сказала она, по-прежнему сверля Блэкволла напряжённым, внимательным взглядом. — Пойдём. Она провела его через на удивление ровные ряды палаток. Ну конечно, влияние Каллена. Этого бы перекосило от проявления любой неорганизованности. Неприметная палатка в середине лагеря, перед которой Кассандра остановилась, ничем не отличалась от остальных. Ни дополнительной охраны, ни знамён, никаких опознавательных знаков. Блэкволл обшарил взглядом округу. Даже ни одного агента тайного канцлера не скрывалось в тени. — Она здесь. За ней ухаживает мать Жизель, — сказала Кассандра, отодвигая полог. — Даю тебе тридцать минут. — Угу. Конечно, — буркнул Блэкволл, ныряя в невыносимо натопленный мрак палатки. Через полчаса Искательница может возвращаться сюда хоть с целой армией. Он отсюда не выйдет, пока Вестница не поправится. Палатка была маленькой и тесной. В ней находилась лишь одна койка с маленькой фигуркой, закутанной в тяжёлые шерстяные одеяла. Рядом с койкой стоял табурет — единственное свидетельство того, что в палатке был кто-то ещё. В маленькой жаровне ярко, почти весело, перемигивались угли, источник удушающей жары. Блэкволл медленно опустился на табурет и придвинулся ближе к койке. Лица Вестницы было не видно из-под вороха одеял; она лежала на боку, свернувшись калачиком. Он протянул руку и откинул край одеяла с её лица. На ней была шапка из такой же толстой шерсти, что и одеяла. Глаза закрыты, но щёки уже порозовели. Сведёные в кулак изящные пальцы прижимались к подбородку. Блэкволл дотронулся до них. Холодные как ледышки. Придвинувшись ещё ближе, он извлёк её ладонь из-под одеяла и зажал между своими. — Миледи, — прошептал он, поднося кончики пальцев к губам и целуя каждый по очереди, затем взял сжатую под подбородком руку. Вестница до сих пор дрожала, не в силах согреться, несмотря на ворох одеял и жару в палатке. Он помедлил. Она заслуживала, чтобы о ней заботился кто-то благородный, как Каллен. Или тот, кто склонится по мановению её руки и исполнит её волю, как Бык. Но не такой, как он. Не такой опороченный и запятнанный грязным прошлым. Но в тепле она нуждалась больше, чем в добронравии. Стянув сапоги и сбросив куртку, он опустился на узкую койку и потянул к себе гибкое тело, сделавшееся таким неуклюжим из-за всех этих одеял. Он сбрасывал с неё одеяла, пока она не оказалась прижатой к нему в тонкой и почти прозрачной сорочке. Сглотнув, он отвёл глаза от её груди, но всё же успел разглядеть тёмнеющие сквозь ткань соски. Стиснув зубы и не обращая внимания на наливающийся кровью член, он обнял её, а затем укрыл одеялами их обоих. Она тут же прижалась к нему, уютно свернувшись на его груди, и её глаза распахнулись. Взгляд был направлен прямо на него — невидящий, остекленелый. — Холодно, — прошептала она, прижимая ледяные пальцы к его шее, запутываясь в густой бороде. — Я знаю, миледи, — ответил он мягко, притягивая её ближе. Ему нельзя быть с ней, нельзя даже находиться здесь. Она — самое доброе и чудесное, что только есть в мире, а он — сломленный и обесчещенный человек. Но как он может оставаться в стороне, когда ей больно? Не в тот миг, когда нуждалась... ну, не в нём, конечно же. Ей до него нет дела, но он обязан помочь ей. Быть рядом, даже если она и не вспомнит об этом, когда всё закончится. Он надеялся, что не вспомнит. Мать Жизель просочилась в палатку некоторое время спустя, когда Вестница снова уснула. Блэкволл не спал, да и как он мог заснуть, держа в своих руках такое драгоценное создание? Он взглянул на вошедшую Жизель. — Какое-нибудь горячее питье для леди, — попросил он, и Жизель, благослови её Создатель, лишь кивнула и исчезла. Когда Жизель вернулась, он уже сел и осторожно поднял Вестницу к своей груди, поддерживая её бёдрами. Она проснулась — его возня спугнула сон, но взгляд по прежнему оставался мутным и неосознанным. Жизель поставила на табурет миску с дымящимся бульоном и чашку горячего чая. — Вы хороший человек, Страж Блэкволл. Он стиснул зубы. — Меня можно назвать по разному, но так — вряд ли, — сказал он, растирая плечи Вестницы. Она издала какой-то тихий звук, откинула голову назад и поудобнее устроилась на его груди. Он помог ей выпить бульон, держа миску так, что она могла делать только маленькие глотки. Когда она закончила, взял её руки в свои, проверяя согрелись ли пальцы. Всё ещё ледяные. Он вложил ей в ладони чашку с не успевшим остыть чаем, накрыл своими и вообще постарался обнять как можно плотнее. Его голова на её плече, грудь прижата к её спине, ноги — к её ногам. Самая чёрная, отвратительная и низменная часть его хотела сорвать с неё сорочку и лечь рядом, касаясь обнажённой кожи, но он никогда не сделает этого с ней. Он просто держал её в своих объятиях — и этого достаточно. * * * — Мне иногда снится кое-что, — внезапно сказала Инквизитор, и Дориан, вскинув брови, бросил на неё взгляд поверх кружки эля. — Ты настроена поведать мне все непристойные подробности твоих эротических снов обо мне? Она сердито на него посмотрела. — Ты не в моём вкусе. Он схватился за сердце и с возгласом отчаяния откинулся на спинку стула. — Скажи, что это не так! — Он подался вперёд, сцепил руки над столом и произнёс, играя бровями: — Я в любом вкусе! Бросив на него пристальный взгляд, она рассмеялась, и Дориан не был уверен, насколько сильно это должно задеть его гордость. Иногда он жалел, что родители не нашли ему в жёны женщину, подобную ей. Может быть, он и не сбежал бы, если бы мог быть с женщиной, которая любила и уважала его, и которую любил бы и уважал он. Им было бы хорошо вместе, просто это “вместе” было бы не в полной мере. — Моя гордость не выдержит подобных ударов, — воскликнул он, прижимая тыльную стороны ладони ко лбу и изображая обморок. — А теперь расскажи мне о своих снах. Его взгляд метнулся к её левой руке. Он беспокоился, хотя и не говорил об этом. Все волновались за неё, и якоря на её руке и так было достаточно. Вряд ли она нуждалась в том, чтобы кто-то обременял её своей заботой. Уголки её губ приподнялись в лёгкой улыбке. — Я лежу в палатке и мерзну. Мне так холодно, что я не чувствую ни рук, ни ног. — Похоже, ты вспоминаешь Убежище, — поморщился он. — Да, но потом, когда мне становится совсем холодно, кто-то проскальзывает в палатку и обнимает меня. Он... Я уверена, что это мужчина, держит меня в своих руках и поит горячим чаем и бульоном. Он гладит меня по волосам и обещает защитить. И он будто... какой-то всеобъемлющий, больше, чем может быть настоящий человек. Словно... стена между мной и всем остальным в мире. — На её лице промелькнуло мечтательное выражение, делая моложе и свежее. Но затем она вздохнула и снова стала прежней — разочарованным и усталым Инквизитором. — Но это всего лишь сон. За мной ухаживала мать Жизель. Дориан фыркнул. Он был в курсе, как Блэкволл штурмовал её палатку, как заботился о ней все эти три дня. Но если она этого не помнила, значит, Блэкволл ушёл раньше, чем она пришла в себя. Это была тайна Блэкволла, а не Дориана. Так что вместо того, чтобы просто сказать: "Это был Блэкволл. Он обожает тебя, заботился о тебе и хочет сделать тебя счастливой", он сказал: — Похоже, тут скрываются чьи-то романтические чувства. — Он снова перегнулся через стол. Пусть он не имеет права раскрывать чужие тайны, но вполне может дать подсказку. — И как ты знаешь, в том конце таверны есть очень большая стена, к которой ты можешь прижаться в любое время. У Инквизитора зарделись щёки, шея, и Дориан мог бы поспорить, что даже плечи под воротом рубашки тоже порозовели. — Страж Блэкволл мой соратник и друг! — выпалила она. — А ещё он очень большой и, уверен, восхитительно тёплый, — ухмыльнулся Дориан. — Я знаю, как ты ненавидишь холод. Она запустила в него маленьким язычком пламени. — Ты неисправим. — Вот поэтому я тебе и нравлюсь, — рассмеялся он. Затем он с удовольствием наблюдал, как она решительно направилась к Блэкволлу с двумя кружками эля и протянула одну усталому Стражу. — Правильно сделал, тевинтерец, — сказал Железный Бык, усаживаясь на опустевшее место Инквизитора. Дориан фыркнул. — Кто-то должен был подтолкнуть её в нужном направлении, иначе бы она так и спотыкалась о собственные ноги до скончания веков. — Ну, по крайней мере, долго бы ждать не пришлось, — хохотнул Бык. — Да, — мягко согласился Дориан, наблюдая, как она опустила пальцы на плечо Блэкволла, как расширяются его глаза и темнеют от едва сдерживаемого желания. — Так что хорошо бы им поторопиться. Позже, проделывая долгий обратный путь в библиотеку, Дориан заглянул в конюшню. Инквизитор была там, в кольце рук Блэкволла, стояла на цыпочках и нежно его целовала, а его ладонь запуталась в её волосах. Дориан слабо улыбнулся, порадовавшись её счастью.

@темы: гет, джен, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2020/2021, Дориан

---

Подарок для LenaSt

[Weisshaupt Fortress]

Для:  LenaSt От:  Кротик мой любимый Название: «Улучшение погоды» Автор: noseforahtwo Пейринг/Персонажи: ж!Тревельян, Блэкволл, Дориан, Сэра Категория: дженогет Жанр: дружба, UST Рейтинг: PG-13 Размер: ~3500 слов Примечание: С новым годом! — Поверить не могу, что ты боишься магии, Сэра. Для меня это столь же обыденный дар, как для тебя твой лук. Ведь в правильно используемом инструменте нет ничего страшного. Сэра, не любившая ездить верхом, плелась между лошадьми Эвелины и Дориана, внимательно следя, чтобы не наступить ненароком на то, что мог оставить позади себе конь Блэкволла. — Скажи это всем "правильным" магам, которые трясут своими инструментами перед приличным народом! — Ну и картинка. Эвелина фыркнула, Дориан приподнял бровь, однако Сэру было уже не остановить. — Что насчёт Корифамуса? Его "инструмент" тебя устраивает? А мятежные маги? Сколько они себе поотращивали "инструментов"? Дориан переложил поводья из руки в руку и ущипнул себя за переносицу. — Ты же не про... Нет, лучше не буду продолжать. — Вот и не продолжай! Ладно, меня как-то не заботит, что у тебя есть дар, — Сэра с прищуром посмотрела на него, поправляя лук за спиной. — Только не суй его куда не просят. — Если вы двое не можете культурно... — сердито начала Эвелина, но её тираду прервал одобрительный хохот державшегося впереди Блэкволла. — Блэкволл! — воскликнула она ему в спину. — Не подначивай её. Шутки про члены? Серьёзно? Сэра показала Эвелина язык и, согнувшись в три погибели, заглянула в забрызганные грязью обломки фургона у обочины. — Я раньше и не замечал, — задумчиво проговорил Дориан, что у этой волосатой дубины самый грязный смех, который мне доводилось слышать. Поверь мне как человеку, проведшему несколько чрезвычайно долгих дней в Озёрном краю с людьми, призывающими от скуки демонов желания — я знаю о чём говорю. В ответ на то, что как надеялась Эвелина, было уклончивым и незаинтересованным "хм-м-м", Дориан подал лошадь в её сторону, так что они соприкоснулись стременами и наклонился ближе: — Это вызывает во мне наивосхительнейшее чувство покалывания. Эвелина внезапно обнаружила, что её поводья совершенно обоворожительны. — Ты же говоришь не о... — О да, — усмехнулся Дориан. — Чудеснейший зуд между пальцами. — Пальцами? — Между большими. Эвелина нахмурилась, пытаясь вспомнить, рассказывал ли Дориан что-либо связанное с сексом, ногами и тевинтерскими ухаживаниями, и Сэра не выдержала: — Его причиндалы! Он говорит о том, что у него причиндалы чешутся! Просто же. Блэкволл хмыкнул. Громко скрипнув седлом, он обернулся и обвёл тяжёлым взглядом всю троицу. — Я буду премного благодарен, Дориан, если ты больше не будешь упоминать о своих причиндалах. А ты, Сэра, садись на лошадь. Без разницы, к кому. Мы теряем время. — О, продолжай делать вид, будто тебе это не интересно, Страж. Дориан протянул руку эльфийке и та так проворно вкарабкалась в седло и уселась позади, что Эвелина невольно позавидовала. "С другой стороны, — подумала она, — я умею вести вежливую беседу, когда этого требуют обстоятельства, и жевать с закрытым ртом, так что у каждого из нас есть сильные стороны”. — Чтобы вызвать мой интерес, нужно нечто большее чем просто пахнуть как девица, — парировал Блэкволл. Эвелина потёрла мозоль на большом пальце, демонстративно глядя лишь на Сэру, тыкающую носком ботинка по икре Дориана. — Это должно меня как-то задеть? Страж, через пару часов эти тучи вымочат нас с ног до головы, и к утру один из нас будет пахнуть как охренительно хорошенькая девица, а другой — смердеть, как старый половик. * * * Но вместо дождя ударил мороз. Густая тьма заставляла их жаться к огню, рискуя подпалить одежду. — Что там насчёт улучшения погоды? Напомни мне сказать Соласу пару ласковых о его предсказаниях, как вернёмся, — проворчала Эвелина. Они с Сэрой сидели на бревне, закутавшись поверх плащей и шарфов в одеяла, и жались друг к другу, точно воробушки на голой ветке. — Дориан, солнце, мог бы слегка поджечь меня? Так, слегка, чтобы согреться, но не сгореть в головёшку. — Эт-т-т-то т-т-ак не работает, любовь моя. Стуча зубами, он попытался втиснуться между двумя женщинами. Сэра возмущённо заверещала, но с неохотой подвинулась на несколько дюймов. — Блэкволл я беру назад всё, что я говорил о твоей повышенной волосатости, — произнёс Дориан, глядя сквозь пламя. — Сегодня. То есть, всё, что сказал сегодня. Сморщенные яйца Создателя! Как ты только не мерзнешь, приятель? — Немного мёрзну. — Меч на колене Блэкволла блеснул, когда он провёл по краю одним из дюжины маленьких оселков, которые он всегда носил с собой, тщательно завернув в кожу и разложив для удобства по карманам. — Холод у тебя в голове, Дориан. Как только ты решил, что замёрз, от этого уже не избавиться. — Спасибо. Это чрезвычайно полезное замечание. — Сердито посмотрев направо, он сильнее натянул на уши свою вязанную шапку. — Хватит ёрзать! Я только устроился, а ты снова подставляешь мой бок холодному воздуху. Эвелина плотнее закуталась в одеяло и замерла. Плохо. Ей надо кое-что сделать, и безотлагательно. Встав, она бросила толстое и слегка влажное одеяло на колени Дориану и направилась к деревьям позади их палаток. — Имей в виду, непоседливый ты мой, я сейчас вернусь и заберу его, — сказала она с хмурым видом, бросая взгляд через плечо на своему дрожащего спутника... ...И налетела прямо на Блэкволла. — Срань! Прости! Оказавшись между выбором, наступить ему на ногу или проверить насколько быстро может загореться человек, она предпочла споткнуться. Блэкволл, схватив её за бедро, удержал от падения в костёр. Залившись краской по уши, она пробормотала какую-то благодарность. Она почувствовала сквозь толстые слои ткани, как напрягся под пальцами его бицепс и как слегка расслабился перед тем, как Страж шагнул назад. “Да что же ты так пялишься на него? Неужели это так интересно?” — Миледи. Вам что-то понадобилось в сумках? — спросил Блэкволл, кивая в сторону лошадей. — Всё в порядке. Я справлюсь. Она подышала на пальцы, посмотрела на траву и осторожно вышла из круга света. Выбрав ближайшее дерево с достаточно широким стволом, за которым можно укрыться, она направилась к нему. Блэкволл двинулся следом. — Стой, — шикнула она, поднимая руку. — Никто из нас не должен покидать лагерь в одиночку. Меньше всего... — Отвисшие сиськи Андрасте, Блэкволл! — Она выхватила из-за плеча кинжал и помахала перед ним. Лезвие блеснуло в лунном свете. — Вот, видишь? Со мной всё будет в порядке, и мне не нужен эскорт из Серых Стражей чтобы сходить отлить. Заботливость во взгляде сменилась вежливым отсутствующим выражением, и Блэкволл кивнул. — Как пожелаете, миледи. Небольшая часть её сознания была занята высматриванием слюнявых тварей в подлеске и тем, как не обмочить свои сапоги, но остальная тонула в скребущем чувстве стыда. Встав, она оперлась лбом о шершавый ствол выбранного дерева и убеждала себя, что не может здесь прятаться до тех пор, пока... Пока не замёрзнет насмерть, вот чем это кончится. Нельзя же торчать здесь до утра, изводя себя воспоминанием, как она вцепилась в его руку и таращилась, как влюблённая в наставника малолетка. Более того, строго сказала она себе, завязывая негнущимися пальцами шнурки на штанах, чем дольше она будет отсутствовать, тем больше у Дориана будет поводов для острот. Да уж, и точно: зуд между пальцами. Вот же маленький засранец в фиолетовых блестках, демоны бы побрали его пронырливые глазки. Наконец она справилась со шнурками и вернулась к костру. Создатель, она промёзла до самых костей. Блэкволл уже отложил меч, и, пока она шла мимо, сидел на бревне так, будто проглотил палку. Сказочно. Он наверняка слышал, как она костерила себя за то, что не может беззвучно мочиться на мёрзлую землю. Это кровь порождений тьмы подарила ему такую обострённую чувствительность ко всему на свете, или какие-нибудь злобные демоны? Дориан, съежившийся под двумя одеялами, нагло ухмыльнуться, когда её тень заслонила его от костра. — Молчи! — прошипела прошипела она и дернула за край одеяла. — Я буду за него драться. Посмотрим, кто кого. Рванув одеяло так, что будь Дориан верхом — вылетел бы из седла, Эвелина завладела одеялом, завернулась в него, подняла ворот плаща до ушей и пнула Дориана по лодыжке. — Раздвинь. — Прощу прощения? Нос Дориана по цвету почти не отличался от красных ленточек, которыми Сэра украсила свой толстый шерстяной шарф. — Ноги свои раздвинь, — повторила она, замечая краем глаза, как Блэкволл вздрогнул и вернулся к своей работе. “Ну зачем ты всё время на него смотришь?” Сэра, внезапно оживившись, выпростала из-под одеяла руку с фляжкой. — О-о-о, так вот чем мы будет заниматься этой ночью, да? А когда моя очередь крутить бутылочку, а, Инки? Шикнув в её сторону, Эвелина снова пнула некогда безупречный, а теперь потрёпанный и грязный сапожок Дориана. — Я до усрачки замерзла, ты, олух, так что подвинься, чтобы я могла сесть перед тобой. Об тебя хотя бы погреться можно. — Фу, как грубо! — возмутился Дориан. Они устроились так, чтобы никто свалился и не обжёгся, и теперь из коконов одеял были видны только их физиономии. — Мною, вдобавок, можно украсить всё, что угодно! Эвелина, дрожа, вжалась спиной в его грудь. Когда Дориан заботливо сдвинул пряжку ремня в сторону и обхватил её укрытыми одеялом руками, она благодарно мазнула виском по его подбородку — сил расцепить руки для извиняющегося жеста у неё просто не было. — А мне с кем обниматься? — фыркнула Сэра. — Бородач! Тогда я заберусь на колени к тебе. — И не мечтай, — проронил Блэкволл, не отрывая взгляда от своего меча. — Жопа! Сэра с яростным видом отхлебнула из фляжки и встала. Из складок её одеяла на снег упали хлебные крошки и несколько мёртвых пчёл. — Тогда я иду спать. А перед этим я напержу в твою палатку, задница ты немытая. — Тогда я выдерну тебя из палатки за лодыжки, — сказал Блэкволл, сурово сдвинув брови, — переверну и буду трясти, пока не вытрясу достаточно медяков, чтобы пропустить пару кружек в таверне. — Жопошник. На веселое дориановское пожелание спокойной ночи Сэра отсалютовала двумя пальцами и смачно рыгнула. Эвелин, скрестив и придвинув ноги поближе к огню, смотрела, как оселок скользит по поверхности меча. Дориан сложил руки на её груди и опустил подбородок на её голову. Вскоре его сердцебиение стало медленным и убаюкивающим, как и его дыхание. Легкая привязанность тевинтерца чудесным образом избавила её от дрожи. Блэкволл спрятал оселок в карман, прикусил средний палец перчатки и стащил её, чтобы проверить ногтем остроту кромки, а Эвелин не могла оторвать взгляд от его зубов, по-волчьи белеющих в бороде. Удолетворённый, он отложил меч в сторону и всласть зевнул, критически поглядывая на них поверх костра. — Прости, — сказала Эвелин, встретившись с ним взглядом и пытаясь придать лицу извиняющееся выражение. — О, не бери в голову, мне почти не щекотно, — пробормотал Дориан, сдувая прядку её волос в сторону. — Это не тебе, — буркнул Блэкволл, опуская взгляд на носки её ботинок. — Прости, что я тогда сорвалась. — Не стоит, миледи, — сказал он, глядя в огонь и сцепив пальцы между коленями. — Нет, стоит. Это всё из-за холода. Он... Я от него делаюсь... — Сукой? — подсказал Дориан. — Да, благодарю. — Рад помочь, любовь моя, — усмехнулся он и ойкнул, когда Эвелин ущипнула его за первое, что попалось под руку. — Я хочу сказать, что ты совершенно правильно сказал о... Ну ты вообще обычно прав во всём. Мне надо было взять с собой Сэру или... — Эвелин понадеялась, что свет костра не слишком яркий и то, как вспыхнуло её лицо, останется незамеченным. — Я просто... Мне трудно примириться с этим. С тем, чем мне приходится заниматься. Для меня непривычно, что за мной так следит много людей. В прямом смысле слова, хотя этому по крайней мере есть веская причина. Но хуже всего там, в крепости, из-за чужаков. Она всё время ждут, так многого хотят, и когда я прохожу мимо главного зала, то всё это чувствую. Чтобы я что-то для них сделала, чтобы поторопилась и всё исправила, чтобы... Блэкволл, по-прежнему глядя в костёр, стиснул зубы, и розовая кожица на недавно залеченном виске пошла морщинами. Эвелина ковыряла под одеялом мозоль на большом пальце, пока не почувствовала жжение. — Я иногда вынуждена притворяться, будто по-прежнему могу... В бездну, Блэкволл, не стесняйся перебить меня, иначе я начну разглагольствовать о том, как это неудобно — спасать мир. Блэкволл вперил в неё пристальный взгляд. — Это трудно, миледи. Сотни тысяч полагаются на вас в борьбе против Корифея. Не хотел бы я быть на вашем месте, Вестница. — О, прошу, не начинай вот это вот всё с Вестницей Андрасте. Я всё время твержу тебе, что это чушь. — Как пожелаете, миледи. — И миледи желает, чтобы ты перестал. Я не... — Она, не выдержав, отвела взгляд в темноту и села прямее. — Такое ощущение, будто ты специально так говоришь, чтобы показать мне, как недостойно я себя веду. Страж невозмутимо завернул оселки в лоскут, вложил меч в ножны, извлёк для осмотра кинжал и только после этого ответил: — Может быть, таким образом я выражаю тебе своё уважение, как лидеру Инквизиции. Эвелин фыркнула. — Думаю, тот, кто тащил с меня от стола Боевых Быков, словно мешок с мукой, мог бы знать меня получше. От лидера Инквизиции требуется лишь стоять перед толпой и присваивать себе заслуги Жози, Лелианы и Каллена. И стараться не погибнуть, пока вы двое принимаете на себя все удары, отраву и огненные шары, предназначавшиеся мне. Блэкволл с рассеянным видом поскреб блестящую кожицу на месте раны и молчал так долго, что она принялась ерзать, стараясь спрятать ноги обратно под одеяло. Затянувшуюся тишину разрушил Дориан. Он сделал вальяжный жест рукой, отчего костёр разгорелся с новой силой и сказал: — Чтобы ты знала, любовь моя, это я отнёс тебя в твои покои после попойки с Быками. Единственное, что мог тогда сделать добрый Страж — вернуться в свою маленькую берлогу. Он предпринял попытку проявить галантность, но насколько я помню, ты довольно лаконично сказала ему: "Поднимешь меня — и я облюю тебе спину". Эвелин зажмурилась и натянула на лицо край одеяла. — Чудесно! Похоже, что я именно так и сказала. Дориан похлопал её по колену, извиняясь. — Нет, хватит. Я останусь на ночь здесь, спасибо. Решено. После резкого голоса Блэкволла даже даруемое промёрзшей палаткой укрытие перестало быть привлекательным. — Мне нечего сказать о том, что твои люди и твоя семья считают за достойное леди поведение. Для простолюдина это безумие. — От отвращения в его голосе Эвелин почувствовала горький укол стыда. — Лорды и леди лакомятся на подстриженных лужайках паштетом из кроличьих языков, пока за оградой хоронят детей из-за отсутствия хлеба. Дориан позади неё фыркнул. Эвелин подняла голову и поняла, что не может отвести взгляд от пристального, испытующего взгляда Блэкволла. — На прошлой неделе я видел, как ты делишься своим ужином с двумя босоногими сорванцами возле Редклифа. — Почему нет? У меня было чем поделиться,и с голоду я не умирала. Или ты намекаешь, что раз я обзавелась этим якорем, то я порядочный человек? Блэкволл направил кинжал на неё, и свет костра заплясал на его лезвии. — В каждой деревне найдётся тот, кто хочет пойти за тобой. Но когда командор потребовал начать забирать селян в армию, то ты запретила ему это. Дважды. Эвелин моргнула. — Это дурная идея. Зачем нам загонять в крепость толпу недовольных людей, практически заложников, и учить их владеть мечом, если они при первой же возможности сбегут домой. И то, это если нам повезёт. В противном случае они вольются в ряды красных храмовников или магов, и тогда наши мечи к нам же и вернутся. Остриями к нам. — Верно. Нет нужды забирать насильно. Потому что они приходят сами. К тебе. Не к послу, не к бардам Соловья, трактирным девкам и грязным мелким взяткам — к тебе. К Инквизитору, которая сидит на пне возле фермы Деннета со своим вязанием, пока целитель вычищает сор из огромной раны на твоей ноге. — Если бы они перед этим увидели, как я удираю от того мабари, впечатлились бы не так сильно. Болеутоляющие зелья которые мы получаем от наёмников Быка — просто прелесть. — Не притворяйся, будто не понимаешь меня, Эвелин. Эвелин чувствовала себя так, словно няня снова устроила ей выговор, и поймала себя на том, что смахивает слезы. Блэкволл наконец перевёл взгляд на кинжал в своей руке, и вытер лезвие о рукав плаща. — О, сейчас эти новички меня любят. Они и тебя любят, большого Серого Стража, который тренирует их во внутреннем дворе, и Каллена. Они просто счастливы, что им платят жалование, что никто не заставляет их маршировать по горам или весь день копать отхожие ямы. Но как только мы найдём Корифея, и трупы их соратников начнут укладывать штабелями, они меня возненавидят. Взгляд Блэкволла устремился куда-то поверх палаток, пальцы задумчиво перебирали бороду. — Я видел, как зелёные командиры ломались, отдавая приказы. Лорды, купившие или унаследовавшие свою должность, напивались вусмерть, после того как посылали людей на смерть. Но те, кто об этом не задумывается, хуже. Эвелин вздрогнула. — Но и опытный лучник, и перепуганный фермер отправились в к Создателю на коленях у леди Тревельян. Фермер... — Сет. Он родом из Редклифа. Блэкволл кивнул. — Вцепился в твои руки, крича от боли. Кто знает, чьё лицо он видел, когда смотрел на тебя? Подружки, оставшейся дома, матери... Ты правильно поступила с ним... С ними обоими. Он умер, когда мягкая рука гладила его по щеке, а женский голос успокаивал и уверял, что всё будет хорошо. Сунув руку в глубины своего подбитого мехом плаща, Блэкволл извлёк флягу, вытащил пробку, снова по-волчьи блеснув зубами. Отпил большой глоток, подошёл и передал флягу Эвелин. Даже присев на корточки, он казался великаном — меч, поножи, мех, заслонявшие её от костра, и смотреть ему в лицо было невыносимо. Поэтому она смотрела на его ботинки. — Не всем солдатам везёт умереть так. Ты правильно с ними поступила, и ты потом плакала. Когда всё кончилось, а тело осмотрели и убрали, ты смыла кровь того мальчика со своих волос и плакала так, словно он был твоим близким. Эвелин взяла фляжку — гладкий метал был на ощупь восхитительно тёплым. — За Сета, — сказала она плечу Блэкволла, страшась увидеть на его лице выражение веры и гордости. Дориан сделал глоток и пробормотал что-то на тевине, и Блэкволл распахнул плащ, убирая флягу. — Убежище. — Миледи? — Сейчас так холодно. У меня замерзли ноги. Это напомнило мне об Убежище, — сказала она. Её снова охватил озноб и сильная дрожь, зубы начали стучать. — Как я выбиралась из пещеры и потом брела по снежной целине мимо занесённых снегом холмиков. И под каждым из них кто-то лежал. Я знаю, что говорила, как сука, но это напугало меня. Просто слишком много навалилось. Извини. — Бывает. Блэкволл сунул тёплую флягу обратно ей в руки и пошёл прочь. — Лучше выпей ещё глоток, солнце, — посоветовал Дориан. — Это поможет. Эвелин шмыгнула носом и заморгала. — Что до меня, то я ещё никогда не был так счастлив при виде вооружённой до зубов женщины, окровавленной и наполовину закоченевшей. Блэкволл? А ты? — На этот раз наши мысли сходятся, Дориан, — хмыкнул Блэкволл и бросил в костёр охапку хвороста, взметнув вихрь искр. — Выпей. Согрейся, потом поспи. Дориан потёрся шершавой от щетины щекой о её щёку, и она с нерешительным смешком отстранилась. — Хватит! — Никогда не был так счастлив... Разве мог бы я удержать этих южан от съедения меня на ужин, если бы мне не покровительствовала Вестница Андрасте? — Никто бы тебя есть не стал, Дориан, — хмыкнул Блэкволл, садясь на своё место. — Костлявый больно. Хотя Железный Бык мог бы взять тебя в заложники. Дориан засмеялся, и в морозном воздухе его смех прозвучал восхитительно звонко. — Угрожаешь мне хорошо провести время? Продолжай в том же духе. Его усы щекотнули ухо Эвелин, когда он громко поцеловал её в щёку. — Я был возле костра, когда тот очаровательный белокурый храмовник притащил твою синеющую тушку к преподобной матери. Эвелин, теперь уже откровенно смеясь, увернулась от него. — Я так люблю тебя, — заявил Дориан, — что пойду за тобой в Тень и обратно. Что, возможно, в отношении тебя это не будет простым сотрясанием воздуха, дорогая. Сделав ещё один обжигающий глоток из фляжки Блэкволла, она обернулась, чтобы Дориан видел её искреннюю улыбку. — Ну раз так, то можем поспать в обнимку. Так и быть, разрешу тебе побыть “маленькой ложечкой”. Бровин Дориана взметнулись. — О нет, что же скажут в крепости, когда мы вернёмся? Хотя ты права, для сна в одиночестве слишком холодно. — Им об этом лучше не говорить. — Уже стыдишься меня, моя любовь? Я раздавлен. Эвелина сделала последний глоток и с усилием заткнула горлышко фляги пробкой. — Нет. Я привыкла быть самой красивой в постели. Это уязвит моё самолюбие. — Дорогая, у меня вязанная шапка на голове. Ты себя недооцениваешь. Здесь, в глуши, рискуя замерзнуть насмерть или упасть с горы и разбиться, мы оба не в лучшей форме. Дориан встал и помог Эвелина подняться под презрительное ворчание Блэкволла. — Медведям право голоса не давали. — Дориан кинул Блэкволлу его флягу и зевнул. — Когда мы завтра мы вернёмся в Скайхолд, и ты подведёшь глаза в своей очаровательной манере, подкрасишь губы, украсишь себя вычурными орлесианскими безделушками... Так что я полагаю, что наша связь заранее обречена. Эвелина застонала. — Ставлю десять золотых, — проговорил он со смешком, — что через пару минут моя матушка подскочит как от удара молнией. — Ты так думаешь? — О, да. В тот самый момент, когда пара сисечек прижмётся к моей спине. Её материнское сердце обязательно почувствует, что где-то там её сын наконец-то делит постель с женщиной, — поймав её взгляд, Дориан пояснил: — Любовь моя, я не дикарь и не сплю в одежде. — Тогда ты точно будешь “маленькой ложечкой”, — нахмурилась Эвелина. * * * Её разбудил голос Блэкволла в темноте её палатке и мороз от его дыхания. — Миледи? Он осторожно потряс её. Эвелина взрогнула и выскользнула из-под одеял, стараясь сразу же прикрыть спину завозившегося и недовольного Дориана. — Да, да, я уже проснулась, — прошептала она. — Одну минуту. Огонь ревел между их палаток. Пока она спала, прижавшись к спине Дориана, прошёл дождь. Влажные волосы Блэкволла падали ему на глаза. Он сунул кружку с обжигающим чаем прямо ей в руки. — Проснулась? Она кивнула. — Да, давай, иди спать. Она уселась на сухое место на бревне и улыбнулась, когда Блэкволл указал на сверток у её ног. Её вязание, аккуратно сложенное у кучки сухих поленьев. Когда небо начало светлеть, ей стало легче притворяться, что она не мерзнёт. Вскоре птицы начали пока ещё нерешительную перекличку, и Эвелина отодвинула полог палатки и вытащила промокшие сапоги и плащ. Когда овсянка на костре почти дошла до готовности, она отложила в сторону клубки пряжи и потянулась под оглушительный хруст позвонков. Блэкволл выскочил из своей палатки, кашляя и изрыгая проклятия, от которых бы проржавел чайник. — Где эта вороватая дрянь?! Если она снова набила мне карманы смолой, я... И замолчал, заметив Эвелина с тёплым от костра плащом в руках. — Нет, его взяла я. Вот. Всё уже должно было высохнуть. — Миледи. Спасибо. Эвелина вытащила из-под плаща серый шарф, накинула ему на плечи и плотно обернула вокруг шеи, так, что борода защекотала ей пальцы. — Спасибо тебе, Страж Блэкволл.

@темы: Сэра, гет, джен, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2020/2021, Дориан

---

Подарок для Elue Dualen

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Elue Dualen От:  Elsfia Название: «No One’s Here to Sleep» Пейринг/Персонажи: Натаниэль Хоу/Элисса Кусланд Категория: пре-гет Жанр: ангст, драма, hurt/comfort Рейтинг: PG-13 Размер: 1835 слов Ночь была холодной. Закрадываясь под одежду, вызывала стойкое желание завернуться плотнее в плащ. Натаниэль приподнял меховый ворот, чтобы ветер не задувал колючие снежинки за шиворот, и подбросил в костёр сухих веток. Сна не было ни в одном глазу — едва ли от этой остановки будет много толку. Натаниэль скользнул взглядом по Элиссе, что-то искавшей в своём дорожном мешке, и поднял взгляд в небо. Вдали от них, к западу, в вышине по-прежнему зловеще зияла ядовито-зелёная прорва. Она напоминала разрывы в Завесе, которые им когда-то давно довелось повидать на Чёрных болотах, но её размер устрашал. К тому же казалось, что с каждым днём эта дыра в небе становилась всё больше. Мор его знает, что произошло — в посёлках, через которые они проходили на днях, люди были напуганы и ещё ничего не знали. Теперь же, когда они свернули с большака, новостей и вовсе ждать было неоткуда. Пока они не подберутся достаточно близко, спасения от неведения, видимо, не предвидится. Элисса хмурилась, Элисса тревожно поглядывала на небо, Элисса пресекала озвученные им вслух домыслы односложными ответами и старалась вести себя как обычно. Улыбалась натужно, когда не предложила — поставила перед фактом, что им предстоит сделать крюк, чтобы своими глазами посмотреть, что случилось. Элисса не говорила этого, но она беспокоилась. Натаниэль чересчур хорошо узнал её за все эти годы, чтобы подмечать это в её глазах, долгих паузах и сдержанных интонациях. Да что там; последние месяцы, пока они скитались в поисках информации о природе Зова, новости из мира неизменно били под дых. Террорист в Киркволле взорвал Церковь? Круги Магов распались, а маги ушли в бега, если не ввязались в открытый мятеж? А теперь ещё это знамение очередного конца света в небе, и он даже не удивится, если и тут не обошлось без участия магии. Конечно — не мудрено беспокоиться. Если чему и удивляться, так тому, что Элисса до сих пор не сорвалась обратно в Денерим, не отложила их затянувшуюся поездку до лучших времён, потому что в такой период королеве пристало бы быть со своей страной. И не посреди ничего, да ещё и в такой неизвестности из-за мучительно опаздывающих новостей. Она оставалась с ним, и хотя это грело куда лучше их небольшого костра, им было необходимо поговорить. Натаниэль перевёл взгляд на неё, думая над правильными словами. Огонь играл бликами на её волосах, заметно отросших за время их путешествия, а скользящие тени придавали её лицу уставший, почти осунувшийся вид. Впрочем, скорее всего дело было вовсе не в тенях. Элисса вдруг подняла голову, встречаясь с ним взглядом — совсем застала врасплох. — Что такое? — спросила она, нахмурившись. Что ж, дождался, а верные слова так и не нашлись. — Ты не думала вернуться в Денерим? — спросил он, стараясь придать голосу безъизъянной ровности. Лучше было бы начать не с этого, не вот так, но как иначе — он всё равно не знал. Её брови чуть дёрнулись, и она выпрямила спину, отложив свой мешок в сторону. — Что, сейчас? Натаниэль кивнул, не сводя с неё взгляда. — Учитывая, что происходит… — он качнул головой в сторону развёрзнутого неба. Но Элисса лишь тихонько фыркнула: — Не начинай. В мире постоянно что-то происходит. Это не повод срываться с места. И снова эта глухая стена. Натаниэль поджал губы, протянул руки над костром — всё лучше, чем глядеть на её сосредоточенное лицо, не в силах пробиться к ней самой. И где та сорванцовая девчонка, которую он помнил в детстве? И где несущая голову высоко прежняя Страж-Командор? Где, наконец, та Элисса, так горячо убеждённая в своих идеях, что это даже заразительно? Натаниэль не видел их уже довольно давно. Понял вдруг, что безумно соскучился. — Выдвигаемся дальше на рассвете, — негромко вздохнула она. — Мне не хочется спать, так что я посторожу. — Мне тоже не до сна, — вторил вздохом он. — Тебя что-то тревожит? — уловила она. Создатель, порой ему казалось, что даже при всей своей отрешённости она понимала его лучше, чем он сам. Не хотелось гадать, как далеко простиралась её проницательность. Но всё-таки он помедлил. — Да, — наконец признал он. Она посмотрела ему в глаза — внимательно, почти чутко, болезненно похоже на прежнюю Элиссу, недосягаемую для него совсем в другом смысле. Она всё ещё была рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки — и при этом же ещё дальше. — В чём дело? Натаниэль упёр взгляд в свои руки, вдруг отчётливее всего ощущая жар, пышущий в них от костра. Скрывать не имело никакого смысла. Этот разговор всё равно должен был состояться, раньше или позже. — Это… песня, — подобрать слово оказалось тяжело, но только оно нашлось, стало ясно, что более точного было не придумать. — Я начал слышать её, слышу каждый раз, когда пытаюсь уснуть. Это ведь Зов, так? Похоже на то. Элисса поджала губы, коротко качнула головой. Очень неопределённо и совсем неутешительно. И предельно-таки очевидно. — Похоже на то, — наконец повторила за ним она, заправив волосы за ухо таким жестом, будто заткнула эмоции за пояс. И тише добавила: — Но ещё слишком рано. И её голос дрогнул, как если бы она оступилась на самой верхней ступеньке. Элисса кашлянула, пытаясь замять это, но это всё равно было слишком заметно. Натаниэль вперился в неё взглядом, с огромным опозданием понимая, что её отрешённость — только оболочка и что на самом деле она трещала по швам. Да и что… Пробрало морозом, который не имел ничего общего со снежным ветром. — Элисса, — произнёс он. — Ты тоже его слышишь? Это было бы логично. Она была Стражем дольше него, а значит, этого следовало ожидать. Дурак, что просто не задумался об этом раньше. Элисса бегло провела пальцами по лицу, будто смахивая с губ невидимую волосинку, и сцепила руки в замок. Он решил, что не стоит ждать, пока паузу нарушит очевидный ответ. — Давно? Элисса вздохнула, склонила голову набок. Посмотрела на него чуть из-под ресниц, так что выражения глаз её было точно не разглядеть. Но сам этот манёвр говорил, пожалуй, о многом. — Нет, — признала она негромко. — Но стало хуже, когда в небе появилась эта… брешь. Время ещё есть, — сбивчиво добавила она. — Но теперь его гораздо меньше. И поэтому, конечно же, она не вернётся в Денерим. В первую очередь только поэтому. Натаниэль не знал, что делать с этим открытием. Тугой, тошнотворный узел напряжения, стянувшийся в солнечном сплетении, вдруг перестал быть главным — померк рядом с новым, возникшим под рёбрами: тревога и за Элиссу. — Нат, — вдруг тихо позвала она, быстро посмотрев ему в глаза и тут же скосив взгляд на занятый огнём хворост. Пауза стала долгой. Он поднял брови, ожидая, что она скажет дальше. — Я так и не попросила у тебя прощения, — наконец продолжила она. Брови сами поднялись выше. — За что? — За то, что тогда заставила присоединиться к Стражам, — Элисса поджала губы. — Это я вынесла тебе такой приговор. Он не удержал сухого смешка. Он думал теперь только о том, что Зов угрожал и ей тоже, а она выдёргивала сожаления из прошлого. — Помнится, тебе настоятельно советовали приговорить меня к виселице. — Всё же… — скривилась Элисса, и ему почудилось, что сейчас она вновь просто обрубит неожиданный разговор на корню. Но он ошибся. Впрочем, очевидно, что слова давались ей непросто: — Это из-за меня ты слышишь Зов. Из-за меня проводишь последние пару лет в тщетных поисках некоего мифического лекарства, которое, может быть, и не существует. Да, это уже — не горячая убёжденность. Это больше похоже на остывшее, безнадёжное смирение. Натаниэль скрипнул зубами, отмахиваясь от порыва взять и встряхнуть её за плечи, растормошить, чтобы взгляд в глазах стал хоть немного живее. Пока он лишь суховато хмыкнул: — По-моему, мы в одной лодке. — Это было эгоистично с моей стороны, — упрямо продолжила Элисса. — Эгоистично, глупо и, что хуже всего, необдуманно. По крайней мере, спорила она с ним с присущим ей твердолобством. Он помолчал некоторое время, задумчиво глядя в огонь. — Если тебе нужно кого-то в этом винить, — наконец серьёзно произнёс он, — то вини только меня. Вообще-то ты завербовала меня в Стражи не за то, что я просто проходил мимо. Я думал тебя убить, а ты меня сохранила мне жизнь. Теперь не ответила уже Элисса, бесстрастно всматриваясь в костёр. — Помогла мне увидеть правду, — продолжил он после паузы. — Дала мне цель и возможности искупить себя — и это при том, что у тебя было больше всего причин даже не тратить время на очередного Хоу. Ты дала мне второй шанс. Дала на самом деле гораздо больше, чем он мог признать вслух. — Я ни о чём не жалею, — заключил он. — Извинения ни к чему. Она выдохнула шумно, очень шумно, будто выпустила из себя весь воздух, и провела ладонью по лицу. — Спасибо, — сказала Элисса и дёрнула уголком губ: — Теперь жалею, что не завела этот разговор ещё много лет назад. Она принялась растирать ладони и втянула голову в плечи, когда очередной порыв ветра пролетел сквозь их маленький бивак. Натаниэль поднялся на ноги — только чтобы пересесть ближе к ней. Приобнял за плечо, чтобы она смогла укрыться и под его шерстяным плащом. В тяготах длительных путешествий это было уже привычкой, только сердце почему-то по-прежнему замирало в такие моменты, как этот. Нагретые от костра ладони защипало от набросившегося на них мороза, но Элисса чуть крепче вжалась в бок, благодарно вздохнула — и в конце концов значение имело только это. — Лекарство существует. — У него и самого были свои сомнения. Но Элисса всегда находила слова, чтобы внушить ему свою уверенность. Теперь, переняв это от неё, он был просто обязан отплатить ей тем же. Не то что даже обязан — хотел. — Лекарство существует, — повторил он, поглаживая её плечо. — И мы его найдём. А после этого ты вернёшься в Денерим. Представь, как народ будет праздновать твоё возвращение… А уж про твоего короля я вовсе молчу. И не только про короля. Она вздохнула тихонько и печально, почти не слышимо за треском горящих веток, но, когда она подняла голову, Натаниэль увидел её слабую улыбку. Узел тревоги самую малость разжался, давая вдохнуть чуть свободнее. — Тебе ещё королевствовать и королевствовать, Элисса, — зачем-то продолжил он. Что ещё он мог для неё сделать, как не такую малость? — Завоёвывать звание величайшей королевы Ферелдена за всю его историю. Она наморщила нос, с явным сомнением восприняв последнюю часть предложенного светлого будущего. Он отвёл глаза, чтобы не смотреть слишком долго на её улыбку. Столько лет — а взгляд всё равно задерживался на её губах. — Я убила Архидемона, — пробурчала она. — Такое не проделывала ещё ни одна королева. Найду лекарство для Стражей — и достижений будет даже более чем достаточно. Натаниэль хмыкнул, набравшись смелости поднять ладонь с её плеча и запустить в её волосы. Некогда шелковистые и неизменно приковающие взгляд, теперь — спутанные в дороге, растрёпанные, словно немного даже и поредевшие. Элисса не воспротивилась. — Но если Зов… — совсем тихо начала она после молчания. — Тогда и решим, — перебил Натаниэль. — Вместе. Она пошевелилась в его руках — будто собиралась отстраниться и посмотреть ему в лицо, но передумала. — На самый край света, да? — пробормотала она едва слышно, как отголосок эха. — И даже дальше, если понадобится, — с клятвенной решимостью отозвался Натаниэль. И даже если в конце концов скверна просто возьмёт своё.

@темы: Натаниэль Хоу, гет, ж!Кусланд, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Тэлэри

[Weisshaupt Fortress]

Для:  тэлэри От:  gastrow Название: Таро Пейринг/Персонажи: м!Махариэль Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G

@темы: арт, м!Махариэль, джен, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для gastrow

[Weisshaupt Fortress]

Для:  gastrow От: Название: Волчица и ворон Пейринг/Персонажи: Зевран/ж!Кусланд Категория: гет Жанр: ER, элементы ангста Рейтинг: PG-13 Размер: 880 слов Примечание: — Мама называла меня волчонком, знаешь ли. Зевран поднимает голову и боится спугнуть момент — словно снова крадется мимо стражников, чтобы расправиться с новой целью. Элисса очень редко заговаривает о своей семье. Что-то внутри иногда въедливо напоминает Ворону, что он-то рассказал ей всё о Ринне и Талисьене; что на самом деле леди Кусланд не доверяет ему настолько же, насколько он доверился ей; что прямой и холодный, изучающий взгляд, которым она всё время смотрела на него в начале пути (и который, признаться честно, отчего-то пробирал его до дрожи), не изменился совершенно и что возникшая в нём после теплота — лишь плод неумного антиванского воображения. Надо же, хмыкает Зевран про себя иронично; подумать только, а ему казалось, что пытки Воронов напрочь выбили из него все сантименты. Он пробует воду осторожно, не уверенный, что сейчас не промахнется, не наступит на ловушку: неверно подобранная фраза, лишнее слово, и магия разрушится — Элисса снова дернет плечами, будто очнувшись, черты лица станут резче, окаменеют; в ней снова станет больше леди Кусланд и куда меньше Элиссы. Как раз то, что нужно для Собрания земель и борьбы с Мором; совершенно не то, что на самом деле нужно ему. — В детстве я мечтала, что буду на неё похожей, — Элисса усмехается невесело, кривит губы и вдруг кажется Зеврану куда более юной, чем есть на самом деле, — второй Морской Волчицей, королевой Недремлющего моря, грозой орлесианцев и ферелденских юношей, возможных женихов, которым я буду отказывать с независимым и надменным взглядом, преисполненным достоинства. Рейды и погони, могучие эскадры, запах пороха и морской соли... Она в пятнадцать первый корабль захватила, понимаешь? Зевран понимал. Его собственная мать была шлюхой, которая умерла при родах; сравнение определенно так себе, но это не значит, что он не может понять, что такое — хотеть быть похожим на кого-то старшего и более опытного, на свой пример для поражения и цель для поражения. В конце концов, он тоже когда-то мечтал, как превзойдет гильдмастера; пусть и по слегка иным причинам. — Тебе подходит, — замечает он негромко, — вернее, наверняка подходило раньше. Элисса слегка склоняет голову набок, смотрит чуть искоса — и, видимо, Зевран обходит капкан правильно, потому что та слегка улыбается. — Думаешь? Любимый вопрос, самая частая фраза; и не поймешь каждый раз, действительно леди спрашивает твоего мнения или просто поддерживает разговор из вбитой строгими наставниками вежливости. — Волчонок вырос и стал свирепой волчицей, которая отлично умеет владеть клыками, — он усмехается и слегка приподнимает брови, придавая фразе иной, куда более легкий и подходящий их отношениям контекст, — в чем мне неоднократно выпадала честь убедиться. Элисса возвращает улыбку и словно бы смягчается — и в палатке становится теплее, и у него на душе тоже; надо же, в какую он падает пропасть. — И убедишься ещё не раз, если продолжишь говорить такие приятные вещи, — замечает она лукаво, и Зевран вдруг видит отголосок того, кем она могла бы стать, если бы всё случилось иначе — прекрасная молодая тэйрна, сильная и справедливая, по положению ниже лишь короля. Руки не загрубели бы от меча и были ухоженными, холеными; она бы танцевала на балах в шикарном длинном платье, подчеркивающим всё необходимое и оставляющем пространство для воображения — Элисса кружила бы головы, за неё бы сражались на дуэли — не менее страстно, чем в родной Антиве. О, королева из неё могла бы получиться прекрасная — даже то, что Кайлан, мир праху его, был уже женат, вряд ли бы его остановило. Парень, говорят, был глуповат, но глаза-то у него были? Зеврана бы точно не остановило. И что у неё есть теперь? Палатка на краю леса, скверна в крови, зов Архидемона и неизбежный конец, неважно, раньше или позже — каждый знает, что век Серого Стража недолог. Вороны, впрочем, редко живут дольше. Ах да; и ручной убийца, эльф-шлюхарь, который вполне уместно и даже неплохо смотрелся тенью за троном, фаворитом и прихотью знатной дамы — но не более того. Зеврану куда больше нравилось, когда они спали вместе без обязательств, исключительно ради удовольствия. Это у него всегда получалось лучше. Он сам не заметил, когда всё начало меняться — когда ситуация так интересно и совершенно неправильно осложнилась. Когда ни к чему не обязывающий флирт превратился в серьезные фразы, полные сдержанного чувства; когда образ Ринны начал ускользать всё дальше и сменяться другим — выше, более статным, более жестким; не менее уязвимым. Когда он предложил ей эту дурацкую серьгу, о чем пожалел почти сразу же и захотел, чтобы Кусланд её не приняла; когда ещё больше злился весь вечер, потому что Элисса от серьги всё же отказалась. Как она выразилась — с присущей ей прямотой и серьезностью — «если это ничего не значит, то мне это не нужно». По крайней мере, грозой потенциальных женихов у Элиссы стать получилось; если она таким же образом отказывала ухажерам, то им можно было только посочувствовать. Какому-то Деррену, впрочем, всё же повезло — память услужливо напомнила Зеврану о вскользь упомянутом Элиссой дворянине. Кажется, она тогда искренне сожалела о его смерти и упущенной возможности. Вот оно; кажется, именно тогда Зевран впервые почувствовал какой-то неприятный, болезненный укол внутри. Кажется, именно в тот момент он понял, что всё покатилось под откос. И окончательно пошло прахом, когда Элисса стала понимать его настроения; несмотря на то, что Зевран всегда держит лицо и не дает эмоциям выхода. У него тоже были строгие наставники. — Волчица и ворон — неплохая пара, — она смотрит на него всё также внимательно, пристально, словно знает, какие мысли бродят у Зеврана в голове; и вот опять. Кажется, всё действительно пошло прахом. — Как думаешь? — Думаю, — соглашается Зевран и пододвигается ближе, чтобы накрыть её губы своими. Это у него всегда получалось лучше.

@темы: Зевран, ж!Кусланд, джен, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для gastrow

[Weisshaupt Fortress]

Для:  gastrow От: Название: «Эрлесса в Антиве» Пейринг/Персонажи: Зевран/ж!Кусланд Категория: гет Жанр: ER, элементы ангста Рейтинг: R Размер: 1000 слов — Собираешься уходить, хм-м? Зевран медленно провел ладонью по обнаженной спине Элиссы: ладонь задержалась на пояснице. Женщина, едва заметно содрогнувшись от ласки, приподнялась на локтях и повернулась в сторону, чтобы посмотреть любовнику прямо в глаза. По крайней мере, отрадно видеть, что какие-то вещи не меняются. Зевран спрашивает не о том, останется ли она до утра; конечно, останется. Они были вместе уже не первый год и понимали друг друга с полуслова. Элисса могла остаться в Амарантайне и вполне успешно управлять и эрлингом, и родным тэйрниром. Серые Стражи готовы были молиться на победительницу Архидемона чуть ли не неистовее, чем на пророчицу Андрасте (пророчицу нужно еще вообразить и хорошо постараться, чтобы в грязных мыслишках та выглядела привлекательно; с Элиссой стараться было не нужно, даже когда та была заляпана кровью), в Хайевере молодую леди, прославившуюся на весь Тедас, обожали и готовы были на руках носить — привилегия, которую Зевран едва ли согласился бы кому-то уступить. В конце концов, Героиня Ферелдена — столь же весомый титул, сколько и звучный — могла запросто податься ко двору и заставить короля есть у неё из рук; бедолага Алистер всегда был к ней неравнодушен и вряд ли так уж наслаждался браком с Анорой. Не то чтобы королева была нехороша — сам Зевран всегда любил хороший вызов; возможность вступить в отношения, зная, что тебе в любой момент могу всадить кинжал в спину, всегда неплохо будоражила кровь. Но даже ему это могло бы наскучить, если бы сражение продолжалось постоянно. — Да. На запад, — Элисса рубит слова, словно мечом. Кто-то посторонний решил бы, что она просто не желает разговаривать и поэтому скупится на фразы. Зевран посторонним не был. Эльф подался ближе, прижимая её к себе, медленно оглаживая ладонями бедра. Элисса легко улыбнулась, чуть разведя ноги в стороны. — Но до этого я отправлюсь в Вейсхаупт. Мне давно нужно было поговорить с Первым Стражем с глазу на глаз, — рука Ворона плавно скользнула внутрь и женщина издала негромкий стон. Как же он любил этот звук. — Я и так... ах... слишком задержалась в Антиве. Ради него, верно; он ни на секунду не забывал об этом. Равно как и о том, что Серые Стражи не принадлежат себе. Не могут просто взять и сбежать к любовнику в Антиву и начать управлять гильдией убийц с ним на пару, как о них поговаривали; какая несусветная чушь, хотя и, признаться, звучит соблазнительно. — Мы можем продолжить этот разговор позже, — обещает Зевран, прежде чем переворачивает её на спину и припасть губами туда, где только что была его ладонь. Элисса прекрасно знает, что он пытается отсрочить неизбежное; она охотно позволяет ему это. Леди Кусланд в полном боевом облачении с сосредоточенным суровым лицом вовсе не напоминает ему ту женщину, которая совсем недавно плавилась под его прикосновениями и кричала его имя. Зевран одинаково любит обеих. — Времени осталось мало, Зев, — она звучит устало и тихо, почти надломленно; возможно, она и надела броню на тело, но не стала надевать на душу. Ворон всегда ей за это благодарен. — Мне нужно передать Первому Стражу сведения об Авернусе. Старый ублюдок творил мерзкие вещи, но это не значит, что мы не должны их использовать, — сейчас ему бы иронично восхититься таким прагматизмом, но он был совершенно не настроен шутить. — И Фиона. Она освободилась от скверны, помнишь? Еще бы Зевран не помнил. — Это последний шанс, Зевран, — леди Кусланд звучит почти умоляюще — чуть ли не в первый раз за всё время их отношений. — Этот Мор позади, но два Архидемона, — её лицо кривится от отвращения, — всё ещё спят, и то, когда они откроют глаза — лишь вопрос времени. У нас — у меня — его нет. Пройдет лет... сколько, пять? десять? — и снова начнутся кошмары, в голове снова будет звучать песня и я потеряю разум как искаженная тейговая тварь. Она судорожно, зло выдыхает, прежде чем продолжить уже спокойнее. — Поэтому если есть возможность отыскать лекарство, ритуал, хоть какой-то шанс — где угодно, там, где и слыхом не слыхивали о Создателе, где не было Мора, если на задворках Тедаса есть хоть крупица потерянного знания — я должна найти его. — Даже если это какая-нибудь, — Зевран проворачивает кисть в воздухе, делая неопределенный жест и усмехаясь, — темная магия? Элисса лишь приподнимает бровь и смотрит на него выразительно: — Нам ли теперь с ужасом говорить о темной магии? Ей не следовало напоминать ему, что она жива только благодаря чуду; и этим чудом они были обязаны ведьме. И Алистеру, конечно, тоже; впрочем, Зевран все ещё считает, что секс с красивой женщиной вряд ли можно расценивать как большую жертву. — После ритуала Морриган мы уже не вправе заламывать руки и причитать о грехе против Создателя. Я не собираюсь жалеть о том, что выжила. Мор вообще заставляет на многие вещи взглянуть по-другому. Зевран притворно поднимает руки вверх, признавая капитуляцию, хотя его лицо остается предельно серьезным. — Поверь, я каждый день благодарю за это богов — и нашу дорогую ведьму. Пожалуй, учитывая произошедшее, и её саму можно считать в каком-то роде богиней, хм? Элисса качает головой, прежде чем улыбнуться ему с грустью. Годы были и будут к ней милосердны, невзирая на отравленную кровь; он вдруг видит её и через пятнадцать лет, и через тридцать — и все еще находит красивой. — Я не хочу однажды проснуться рядом с тобой и обнаружить, что мои руки покрылись пятнами скверны. Образ постаревшей Элиссы вдруг смешивается, чернеет, покрывается темными прожилками и трупной землистостью; щеки вваливаются, волосы редеют, кисти становятся тонкими и сухими, ветвистыми; тело покрывается коррозией, подергивается гнилью и рассыпается у него на глазах. Зевран с ужасом пытается прогнать эту картину прочь, но память всегда была к нему довольно жестока. — Я отправлюсь с тобой, моя дорогая — даже если нам нужно будет на пару штурмовать Черный город. Я уже как-то говорил, разве нет? — Я не могу тебя об этом просить, — прерывает она тут же. Зевран пытается перевести всё в шутку, но Кусланд не улыбается; какое сожаление. — Давай лучше проведем оставшееся время с пользой. Я все еще надеюсь когда-нибудь к тебе вернуться — главное, не вздумай за это время подставить гильдии шею и умереть раньше времени. Любопытно ведь будет увидеть друг друга седыми — как думаешь? Застежки брони раскрываются с глухим щелчком; нагрудник Элиссы со звонким грохотом падает на пол. — Это ведь ты виноват, что мне так нравится жить. Элисса уходит из Антивы на рассвете, как и обещала. Зевран догоняет её на границе города. Как же иначе?

@темы: гет, джен, Secret Santa 2020/2021, Зевран, ж!Кусланд

---

Подарок для Loreley Lee

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Loreley Lee От:  mari5787 Автор: SteveGarbage Пейринг и персонажи: Каллен Стентон Резерфорд/Кассандра Пентагаст, Дориан Рейтинг: PG-13 Размер: ~7700 слов Жанры: романтика, дружба, может немного ангста. Содержание: Она не побоялась бы сказать ему горькую правду, которую он не желал принимать. Она точно заставила бы его следовать верному пути, если бы это было необходимо. Она была сильной, надежной и упрямой сверх меры. Если и был в Скайхолде кто-то, кто мог объективно взвесить его желание покончить с зависимостью от лириума и принять беспристрастное решение, то это была она. Глава 1 Шаг. Ещё шаг. Его зрение было нечетким, и все качалось перед глазами, как будто он был на палубе корабля в бурном море. Левой рукой он крепко держался за каменные стены, а правой отряхивал пот со лба. Каллен уже успел пройти половину лестницы, но ему пришлось остановиться. У него так кружилась голова, что он боялся, что если попробует сделать еще один шаг, то промахнется и упадет во двор. Впереди показались солдаты, патрулирующие стены. Они не видели, как их командир споткнулся. Каллен высоко поднял голову, делая вид, что изучает крепостные стены. Яркий свет вызывал тошноту, затуманивая зрение, и он честно не мог сказать, были ли неясные фигуры, движущиеся по стенам, часовыми или демонами. Пустой желудок бурлил. В ушах стоял громкий, постоянный, но далекий гул. Кровь пульсировала в венах, но все тело казалось пустым. Восемь. Сегодня был восьмой день. Проглоченный с утра завтрак на вкус был словно песок. Хоть он и вылил себе в глотку целый кувшин воды, но губы все еще сохли от жажды. Пока Каллен пытался сосредоточиться, письма с докладами от его полевых командиров слились воедино. Он пытался уловить суть, но в какой-то момент все поплыло перед глазами. Слова на странице с донесениями закружились, он закашлялся, дыхание перехватило и его желудок болезненно сжался. Спотыкаясь, Каллен пересек кабинет и схватил с полки деревянную коробку. Он нащупал пальцами задвижку и, тяжело дыша, распахнул ее. Там было пусто. Он сам вынудил Кассандру отобрать у него маленький пузырек с лириумом и инструменты, чтобы исключить даже возможность сорваться. Каллен бросил коробку на пол, петля сломалась от сильного удара. Кабинет покачнулся, когда он, спотыкаясь, направился к двери. Он цеплялся за косяк, пытаясь отдышаться и не дать затянуть себя в эту карусель. Каллен вспотел, но тело пробивала крупная дрожь словно от холода. Он толкнул дверь, выпрямился, насколько это было возможно, и направился к лестнице. Его желудок снова скрутило, и он почувствовал, как рот наполняется слюной. Каллен закрыл глаза, замедляя дыхание и стараясь не блевануть. Он не осмеливался даже попытаться сглотнуть, зная, что даже кратковременная задержка дыхания и попытка протолкнуть слюну в горло наверняка вызовут у него рвоту. Точно так же, как это было вчера, и позавчера, и позапозавчера. Он наклонился в сторону, отворачивая голову от приближающегося патруля, и открыл рот, позволяя слюне стекать между губ длинными, толстыми нитями. Он снова задрожал и закашлялся, извергая еще больше слюны. Он не мог продолжать в том же духе. Когда-то ему казалось, что он сможет преодолеть жгучее желание новой дозы и болезненное состояние отказа от лириума. Никто не должен был знать, что он намерен раз и навсегда порвать с Орденом храмовников, с Церковью и со своими клятвами. Никто, кроме него, Андрасте и Создателя. Поначалу все было не так уж плохо. Головные боли. Повышенная чувствительность. Легкая лихорадка и немного нечеткое зрение. А потом все эти симптомы с каждым днем становились все хуже. И Каллен обнаружил, что не может сосредоточиться, его мысли путались. Он не мог уследить за разговором. Он не мог прочитать отчет. Он снова и снова обдумывал каждое решение, которое пытался принять, потому что не был уверен в собственных суждениях. Очень скоро стало ясно, что он стал некомпетентен. Что он не может справиться в одиночку. И тогда он открылся Кассандре. Из всех душ в Скайхолде она лучше всех знала борьбу и мучения, которые он добровольно выбрал для себя. Она не побоялась бы сказать ему горькую правду, которую он не желал принимать. Она точно заставила бы его следовать верному пути, если бы это было необходимо. Она была сильной, надежной и упрямой сверх меры. Если и был в Скайхолде кто-то, кто мог объективно взвесить его желание покончить с зависимостью от лириума и принять беспристрастное решение, то это была она. Но самое главное, Каллен знал, что среди слуг Церкви не было никого более заслуживающего доверия и никого, кто пользовался бы большим уважением в Скайхолде, чем Кассандра. Даже сам Инквизитор. Поэтому Каллен покинул свой кабинет и направился к лестнице. В надежде найти ее. Он молился, чтобы она была там, где обычно находилась в этот час, вымещая свою злость или негодование на одном из тренировочных манекенов возле башни интенданта. Он вытер рот тыльной стороной ладони, скользкая нитка слюны побежала по его запястью, когда он снова начал спускаться. Шаг за шагом. Его нога соскользнула на третьей ступеньке, а левая рука еле удержала вес, когда он едва не потерял равновесие. Каллен снова закрыл глаза, поставил ногу на ступеньку и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить спуск. Небо сегодня было безоблачным, но яркая синева казалась мутно-серой. Лучи солнца длинными белыми росчерками падали на крепость. Трава колыхалась медленнее, чем обычно, и даже ее зелень казалась тусклой и ненасыщенной. Он медленно шел через двор, избегая встречаться взглядом с солдатами Инквизиции и слугами, которые сновали туда-сюда. Звуки музыки, доносившиеся из «Приюта Вестника», гул разговоров, голоса каменщиков, ремонтирующих наружные стены Скайхолда, − все это звучало приглушенно, словно из-под толщи воды. И холод снова пополз по его спине, пробежал по обмякшим рукам и ногам. «Дыхание Создателя, почему мне так холодно?» − подумал он, проходя мимо «Приюта Вестника», и хриплый смех, доносящийся из таверны, зазвучал набатом в голове. Подкрадывалась ли к нему смерть? Ярко светило солнце. Даже днем в горах сиял холодный снег, но внутри Скайхолда воздух всегда был теплым − остатки какой-то древней магии. Так почему же ему так холодно? − Командир, − проходивший мимо солдат остановился и отдал честь. − Посол Монтилье просила... − Нет, − сказал Каллен, снова приложив руку ко лбу и закрыв глаза, тщательно сглотнув, чтобы убедиться, что следующее, что сорвется с его губ, будет фразой, а не рвотой. − Мне очень жаль. Скажи послу... я не могу встретиться с ней прямо сейчас. Скажи ей, что я приду к ней позже. Он не знал, сможет ли вообще подняться по лестнице в главный зал в таком состоянии. Одна лишь мысль о том, чтобы преодолеть ступени казалась невероятно пугающей. − Да, командир. Так точно! − солдат не стал спорить и поспешил прочь. К счастью для него. Когда Каллен снова открыл глаза, все окружающее было расплывчатым и покачивалось из стороны в сторону. Он не был уверен, то ли мир покачнулся, то ли его стали подводить глаза, то ли просто его всего качало. Он заставил себя сделать шаг. Еще один. Звон стали и шумное прерывистое дыхание были так слабы, словно звучали за много миль, но он был уверен, что темный силуэт вдалеке − это Кассандра. Это должна была быть она. Если бы это оказался кто-нибудь другой, Каллен не знал, что ему тогда делать. Гул в ушах становился все громче. Каллен отбросил даже видимость ровного шага, ковыляя вперед словно ходячий труп, сотни которых он убил за свою долгую карьеру. Он еле переставлял ноги и тащился вперед, прислонившись к стене «Приюта Вестника», чтобы не упасть лицом вниз. − Кассандра, − пробормотал он. Ее имя сорвалось с его губ так слабо, что он сомневался, что она услышала бы его, даже если бы стояла рядом. Его горло сжалось, и внезапная волна желчи обожгла корень языка, рот наполнился горькой слюной. Он согнулся, держась левой рукой за стену, и громко закашлялся, коричневая желчь и слюна капали из его рта. Его грудь горела, словно на нее упало что-то тяжелое. С трудом переводя дыхание, он заставил себя сплюнуть. − Кассандра! − на этот раз произнес он с большей силой. Слово упало в землю, потому что Каллен не мог поднять голову. Может это был крик. Он не был уверен. Его собственный голос, казалось, эхом отдавался в пустоте его головы, бесконечно уносясь в бездну, оставленную внутри него лириумом. Каллен снова задрожал, все его тело затряслось, когда волна холода пробежала от шеи вдоль позвоночника, распространяясь вниз по рукам и ногам, как заклинание мороза. Когда он снова попытался вдохнуть, дыхание замерло у него в горле. Его сердце сжалось от паники, а разум забился от страха, потому что у него не получалось втянуть в себя воздух. Он закашлялся так сильно, что его швырнуло вперед. Рука Каллена соскользнула со стены и его потянуло к земле. Он не чувствовал, как мир движется вокруг него, словно Завеса откинулась и трава, и камни, и грязь растаяли в тусклой серой дымке. Все вокруг стало таким мягким и бесформенным, как будто он погрузился в темные грозовые тучи. Каллену показалось, что он парит и это чувство было почти похоже на ощущение лириума, несущегося по его венам. Отрыв. Невесомость. Гул небесного хора в ушах. Может быть он провалился в потусторонний мир, в Тень, туда, куда всегда тянул его лириум и куда он никогда не мог добраться. И сейчас он был там. Погружался все глубже и глубже. Пока не почувствовал как сильные руки подхватили его. Глава 2 Кожа командира была пепельно-белой и блестела от пота. Дыхание Каллена было неглубоким, все его тело обмякло, ноги безвольно висели, руки болтались в суставах. Голова его поникла, глаза были закрыты. Кассандра успела подхватить Каллена, заметив его падение. Но сейчас в ее объятиях он ощущался мертвым грузом. Она выдохнула, перенеся его вес на плечо, и, шаркая ногами, потащила к кузнице. Кассандра не была нежным цветком, но командир − полностью вооруженный и в доспехах − был на голову выше и тяжелее ее. Нахмурившись, она заставила себя подойти к двери. Она дала командиру обещание, что проследит за его состоянием, что будет единственной судьей в том, компетентен ли он. Она одна решит, слишком ли он слаб, чтобы служить делу Инквизиции. Кассандра наклонилась, повернула ручку боковой двери в кузницу и распахнула ее. Она прислонила командира спиной к стене и выглянула ровно настолько, чтобы можно было просунуть голову в дверной проем. − Всем выйти из кузницы! − крикнула Кассандра. Звук ее голоса резал столь же остро как и ее клинок. Верховная Жрица Джустиния всегда отчитывала ее за излишнюю суровость, поощряя быть более сговорчивой. Но резкость − это именно то, что ей нужно было сейчас. Кузнецы, работавшие с мехами и печами, растерянно повернули головы. Ее рот искривился в свирепой гримасе. − Сейчас же! Убирайтесь отсюда! − рявкнула Кассандра. Люди побросали инструменты и бросились к входной двери, на ходу извиняясь, хотя они явно не понимали, за что. Кассандра снова взвалила Каллена на плечо и скользнула внутрь кузницы, ногой захлопнув дверь. Она приложила руку ко лбу командира, чувствуя, что он горит. Очистив кузницу от любопытных глаз, Кассандра наклонилась, скользнула рукой под колени Каллена и подняла его на руки. Ее спартанское жилище находилось на два этажа выше, на чердаке. Кассандра глубоко вздохнула. На первой ступеньке она развернулась всем телом и, чувствуя тяжесть обмякшего тела командира на руках, медленно двинулась по узкой лестнице, стараясь случайно не ударить его головой. Она уже ощутила, как тянет ее руки, как накапливается напряжение в пояснице, которое, несомненно, будет только усиливаться по мере подъема. Веки Каллена дрогнули, как будто его глаза бешено метались взад и вперед, рот скривился от боли, и он что-то беззвучно пробормотал. Его тело внезапно дернулось, бормотание стало немного громче, а потом снова затихло. Кассандра никогда не пила ни капли лириума. Но за ее многолетнюю службу в Церкви она видела, как бесчисленное количество храмовников и магов теряли рассудок из-за него. В молодости, в первые годы, когда она с гордостью носила на груди солнечные лучи Церкви как принадлежность к ордену Искателей истины, то думала, что Церкви угрожают только отступники, демоны и магия крови. Но за годы служения двум Верховным жрицам Кассандра открыла для себя и другие проблемы Церкви. Злоупотребление обрядом усмирения. Неконтролируемое пристрастие к лириуму даже самых высокопоставленных членов ордена храмовников. Маги, убегающие в мир Тени от холодной, тусклой реальности физического мира. Кражи. Контрабанды. Насилие внутри Кругов. Систематическая коррупция в ордене храмовников. И у всех этих проблем был один корень. Синий, светящийся камень. Кассандра снова развернулась на втором этаже перед лестницей, поудобнее перехватывая Каллена и не обращая внимания на жгучую боль в пояснице, когда поставила ногу на следующую ступеньку. Каллен снова дернулся, его правая рука взметнулась и ударилась о деревянные перила, глаза зажмурились, несколько слов сорвались с его губ. − ...из моего... не сломается... Кассандра помнила как он взял с нее обещание. − Обещай мне, − сказал он тогда. − Обещай мне, что ты освободишь меня от моего долга, если я не выдержу, − левая ладонь командира обхватила рукоять длинного меча, пальцы сомкнулись вокруг эфеса. На лице Каллена уже проступали следы усталости. Он не принимал лириум уже четыре дня до того, как доверился ей. Даже Инквизитор не знал. Каллен не хотел беспокоить ни его, ни кого-либо еще. − Кто поведет наши армии, если ты не сможешь служить? − спросила Кассандра. Как всегда прямо и прагматично рассчитывая риски. Скорее всего, он ожидал, что она ответит именно так. − Я думаю, что ты была бы лучшим кандидатом, − ответил Каллен. − В противном случае я составил список кандидатов. Рыцарь-капитан Райлен или сэр Жан-Гаспар из Лидии показали себя с лучшей стороны. Я также слышал слухи, что бывший телохранитель императрицы Мишель де Шевен был замечен в Сарнии, если нам удастся его убедить. Кассандра видела, как многие храмовники чахли, расставшись с лириумом. Одни потому, что были изгнаны из Ордена. Некоторые потому, что были слишком стары и никакая доза лириума не могла удовлетворить их потребности. Другие − потому что она сама заковала их в кандалы за преступления и ждала, когда жажда развяжет им языки. Сначала приходила болезнь. Потом − безумие. А следом, если повезет, смерть. Историй успеха было мало, а вот неудач даже больше, чем она смогла бы вспомнить. Шипы зависимости от лириума глубоко впивались в тело и разум человека и, в попытке вырвать их, причиняли гораздо больше вреда, чем чувства освобождения. − Ты уверен в правильности своего решения? − ей хотелось сказать что-нибудь еще, но она не могла смягчить тон своего голоса или подобрать слова, которые прозвучали бы правильно. − Я отдаю себе отчет в том, что рискую, − мрачно отозвался Каллен. Это была не совсем та уверенность, которую она хотела услышать от него. Его светлые волосы и общее мрачное настроение напомнили ей одного рыцаря-лейтенанта. Он был ложно обвинен − она даже не могла вспомнить, в чем именно, − но яростно настаивал на своей невиновности даже под жестким допросом. И все же она не могла забыть, как гордого и набожного рыцаря поставила на колени зависимость, как он завывал и скреб окровавленными пальцами по железным прутьям, умоляя о лириуме. Через пять дней, − на третий день после того, как он закричал, что сознается во всем, что они хотят, − ее начальство приказало освободить его. Он был так слаб, что им пришлось влить лириум ему в рот, так как все его тело дрожало в агонии. Со временем его силы восстановились, но рассудок был сломлен и не поддавался восстановлению. Она не хотела, чтобы Каллена постигла та же участь. Но Кассандра не могла найти способа объяснить ему это. Ее сердце бешено колотилось, а в голове крутились сотни способов дать ему знать, но все слова застряли у нее в горле. − Каллен... Я... Я не могу позволить тебе сделать это. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я не знаю, что делать, если... если... Но Кассандра не смогла выдавить из себя ни одного из этих предложений. Годы, проведенные в жесткой хватке Верховной жрицы, закалили ее до такой степени, что она научилась не сочувствовать тем, за кем должна была присматривать. Она уже не была связана обетами Церкви, но старые привычки так просто не умирают. Когда она ворвалась в Казематы Киркволла, требуя ответа от рыцаря-капитана, он не стал уклоняться от ее сурового допроса. Он подготовил как можно более полные отчеты о Мередит, об Орсино, о Хоуке и его соратниках и о красном лириуме. Он отвечал на каждый ее вопрос без колебаний и обмана. Каллен был солдатом по натуре, который видел слишком много трагедий, но все еще понимал ценность дисциплины, порядка и правил. Призраки его прошлого были бременем, которое он смиренно нес, не позволяя ему поглотить его личность, как это было с Мередит или другими храмовниками, с которыми обычно сталкивалась Кассандра. Но его слова были полны гордыни. Кассандра чувствовала, что совершает ошибку, возможно фатальную. − Я помогу тебе. Поднявшись по лестнице и осторожно уложив Каллена на свой спальный мешок, она нахмурилась, вспомнив, как убедительно в тот момент прозвучало ее согласие. Они были товарищами, даже друзьями, но она говорила с ним так, словно он был всего лишь еще одним солдатом под ее командованием. Она аккуратно уложила его голову на свою подушку. Его голова металась из стороны в сторону, дыхание было прерывистым и неглубоким. − Нет... − пробормотал он. − Убирайся из моей головы. Убирайся из моей головы! − крикнул он. Его тело рывком поднялось с кровати, руки попытались ухватить пустоту. Он открыл глаза и в панике огляделся по сторонам. − Каллен. Я здесь, − сказала Кассандра, положив руку ему на плечо, чтобы попытаться успокоить его. Он тяжело моргнул, сглатывая и оглядывая чердак, пытаясь определить, где находится. − Мы над кузницей. Здесь ты в безопасности. Он глубоко вдохнул, и его лицо исказилось от болезненного приступа тошноты. Он закрыл глаза, его рука нащупала руку Кассандры на своем плече. Она сжала его ладонь в ответ. − Лириум, − отчаянно прошептал Каллен. − Мне... нужен лириум. − Это просто ломка. Это пройдет, − сказала Кассандра, хотя и не была в этом уверена. Его пальцы дрожали в ее руках, и он снова попытался глубоко вдохнуть, но задохнулся и закашлялся, пытаясь отдышаться. − Я не могу... − Ты можешь, − твердо сказала Кассандра. − Лириум. Пожалуйста. Ему было больно. Его тело было таким слабым, но он так крепко держал ее за руку. Так отчаянно. Возможно, это было милосердием − дать ему лириум. Но это было бы неправильно. − Нет, − строго сказала Кассандра, толкая его обратно на кровать. Слова вновь угрожали застрять у нее в горле, но она протолкнула их, заставляя себя произнести: − Я буду рядом и позабочусь о тебе. Кассандра аккуратно натянула на Каллена свое тонкое, колючее одеяло, и его голова повернулась на плоской подушке в ее сторону. Каллен выдавил слабую улыбку, несмотря на свое состояние, и закрыл глаза, пытаясь уснуть. Глава 3 Каллен не мог сказать, спит он или бодрствует. Даже открывая глаза и видя безошибочно узнаваемый наклон деревянных балок потолка, он не мог быть уверен. Черные и оранжевые тени от мерцающего пламени фонаря сливались воедино, темнота окутывала стены и скользила вниз, словно мокрая краска, стекая с потолка длинными тягучими мазками, которые неуклонно тянулись к нему. Каллен закрыл глаза, глубоко дыша и убеждая себя, что это всего лишь игры его разума, а не когти демонов, желающие поглотить его. Когда он открыл глаза в следующий раз, то не почувствовал ни тонкого матраса, ни боли в спине от деревянного пола, ни тонкой шершавой ткани одеяла. Каллен сразу понял, что спит. Когда он повернул голову, неясные очертания по краям реальности расплылись. Его сознание кидало образы, которые он едва успевал улавливать. То он сидел в своем кабинете и рассматривал кристально чистые карты Орлея. То просыпался в своей постели в разрушенной башне. То снова стоял в Ставке командования, а рядом с ним − золотистый силуэт Жозефины и гибкая, скользящая фигура Лелианы. И где-то в уголках его зрения люди − тени, которые то появлялись, то исчезали. Но на грани сна и яви он всегда слышал тихий гул, похожий на бренчание струн где-то далеко-далеко. Он постоянно ощущал, как кто-то царапает его кожу, проникая глубоко в мозг. И еще было нежное прикосновение пальцев Кассандры и звук ее голоса, мягко говорящий ему на ухо. Каллен вновь открыл глаза и увидел наклонные балки крыши над головой, ощутил прохладу влажной ткани на лбу и легкое прикосновение пальцев к правому плечу. Его рука потянулась к руке Кассандры, просто чтобы убедиться, что он все еще может чувствовать ее. Он весь вспотел. Каллен чувствовал, как влажна его рубашка, чувствовал влагу на ногах, сырость вдоль спины, где она соприкасалась с матрасом. На нем больше не было доспехов, и кто-то расстегнул его легкую нижнюю рубашку на три пуговицы, чтобы охладить. − Тебе приснился кошмар. Кассандра убрала ткань с его лба, и он услышал, как она окунула ее в ведро с водой, выжимая излишки. Капли воды, стекающие с ткани и капающие обратно в ведро, были ужасающе громкими, в то время как ее голос, казалось, едва шептал. Она сложила ткань и снова положила ему на лоб. Во рту у него пересохло, и он открыл потрескавшиеся губы, втягивая воздух. Словно суховей пустыни воздух обжигал горло. − Пей, − тихо сказала она, и Каллен почувствовал прохладный край чашки у своих губ. Он слегка приподнял голову с подушки, Кассандра положила руку ему за спину, слегка поддерживая, и наклонила чашку. Он зашипел, когда первая капля жидкости попала ему в рот, но попытался проглотить. Эликсир стекал из уголков его рта. У жидкости был вкус имбиря и меда, прохладный и немного вязкий, но успокаивающий его раздраженное горло. У эликсира не было вкуса лириума. Прохладный вкус напитка был далеко не так приятен, как легкое прикосновение пальцев Кассандры к его волосам. Он снова закрыл глаза, медленно дыша через нос, сосредоточившись только на прикосновении ее руки к своей голове. В висках у него стучало, в голове ритмично бился собственный пульс. Он слышал каждый свой вздох. Создатель, ему было так жарко. Каллен поднял левую руку, пальцы слабо упали на грудь, когда он потянул воротник рубашки. − Я знаю, − сказала Кассандра, касаясь его руки, чтобы дать ему понять, что она поняла. − У тебя поднялась температура. Она скоро утихнет. Каллен плохо слышал, звуки то появлялись, то исчезали, но он не мог отделаться от мысли, что она не была уверена в собственных словах. Он закрыл глаза и с наслаждением выдохнул, почувствовав прикосновение прохладной влажной ткани к своей обнаженной груди. Он чувствовал, как струйки воды стекают по груди, по плечам, оставляя на его сверхчувствительной плоти полосы покалывающей прохлады. Он сосредоточился на этих ощущениях, а потом спустя некоторое время его тело словно стало невесомым и темнота за глазами наполнилась белым светом. Удушающий жар исчез, усталость улетучилась, пульсирующая боль в висках исчезла. Преследующий его гул постепенно перерос в отчетливую, тихую, но прекрасную мелодию. Песнь Света. Он слышал хор. Низкие ноты становились все яснее, выше, сливаясь в прекрасное пение хора послушников Денеримского Собора. Он открыл глаза − знакомый красно-золотой ковер тянулся по центральному проходу. Собор переливался всеми цветами радуги в свете утреннего солнца, льющегося из окон. Неугасимый огонь, пылающий в святилищах Андрасте, ее руки и глаза, поднятые к сводчатому потолку Собора, к фреске, изображающей сияющий золотой город, дом Создателя. Преподобная мать молилась перед святыней, служители в капюшонах и мантиях стояли перед алтарем, их небесные голоса пели Песнь, слова непрошено слетали и с его губ. ...потеряла все, когда мои глаза подвели меня, И вкус крови наполнил мой рот, тогда... − Каллен Резерфорд, дитя Создателя, выросший под пламенем Пресвятой Андрасте, невесты Создателя. Создатель призывает тебя к служению. Будешь ли ты служить? − рука преподобной матери простерта над его головой, ее благословение и призыв падают на него. Храмовники стоят неподвижно позади нее. ...Ты, кто создал миры из ничего. Мы схожи в печали, скульптор и глина... − Я буду служить, − его голова низко в почтении склонилась под благословенной рукой преподобной матери. Его руки молитвенно сложились на коленях, сверкающий металл доспехов на груди стал янтарно-малиновым, отражая свет пламени. ... Не печалься из-за меня, Создатель Всего. Хотя остальные могут забыть Тебя... Преподобная мать подняла чашу, мягкий свет пульсировал прямо над краем церемониальной чаши. − Создатель, услышь мой зов. Благослови своего слугу, дай ему силы быть светом во тьме, силу духа защищать слабых и невинных, защищать нас от зла, которое уводит твоих детей с истинного пути. ...не забуду Тебя, даже если забуду себя. Создатель, хотя меня окружает тьма, я прибуду... − А теперь пей, слуга Создателя. Пусть благодать Создателя наполнит тебя и наделит силой, чтобы ты мог стать пламенем, которое поможет распространить Песнь по всему миру, − объявила она, поднося золотую чашу к его губам. Мерцающий бело-голубой лириум переливался в чаше. От жидкости пахло металлом и камнем, мягкий голубой свет омывал лицо Каллена, и он мог поклясться, что слышал легкий гул, доносящийся от чаши, который сливался с песнопениями. ...создал ты, не в силах никто сокрушить. Кто знает меня так, как Ты? Ты... Чаша накренилась, теплая густая жидкость потоком хлынула ему в рот, заливая рот и горло. Он закашлялся и поперхнулся, густой напиток застрял в горле. Преподобная мать сильнее наклонила чашу, продолжая вливать в него лириум, заставляя его захлебываться. За закрытыми веками Каллена темнота взорвалась светом, по венам разлилось покалывание. Гул теперь звучал в его голове, хор певчих терялся в мягком звуке. Хотя его колени были прижаты к полу собора, дух его воспарил. Его клятва, его преданность, его вера возносили Каллена к высочайшим вершинам, к дверям самого Золотого города. И он мог видеть сверкающие башни. Он чувствовал тепло вечной любви Создателя. Песнь звала его домой. Каллен вытянул вперед руки. Потянувшись, цепляясь за спасение. Но он не мог встать. Не мог дотянуться. Волны спокойствия и счастья, омывающие его прекратились. Пальцы его повисли в воздухе. Свет Золотого города потускнел и померк, башни и стены превратились в черноту. И он упал. Тьма сомкнулась вокруг него, вопли демонов заполнили его разум. Их злобные когтистые лапы тянулись, чтобы схватить его. Их мертвые, искаженные лица, покрытые запекшейся кровью, тянулись к нему, желая утащить его вниз. Тело Каллена дернулось. Он замахал руками и ногами, пытаясь вырваться из цепких лап теней и демонов, схвативших его, прижавших к земле и вцепившихся в его плоть. Он закричал о пощаде, звук собственного крика вырвал его из кошмара. Каллен все еще лежал на мокром от пота матрасе, над ним нависали знакомые деревянные балки крыши. Он снова почувствовал прикосновение пальцев к своему плечу и услышал голос Кассандры, хотя и не мог понять, что она сказала. Когда ее пальцы снова начали гладить его волосы, он повернулся и заплакал. Его руки отчаянно цеплялись за воздух. Страх все еще сжимал его горло. Он потянулся к своей голове, к руке Кассандры, к единственному утешению, в окружающей его темноте. Глава 4 Ее плечи ныли от тяжести деревянного коромысла, по краям которого свисали два больших ведра с водой. Ладони Кассандры уже были сухими и натертыми, когда она вновь обхватила коромысло, отвернувшись от колодца, и направилась обратно в кузницу. Ей предстояло еще несколько раз повторить это действие. Деревянная бадья не была чем-то экстравагантным, просто достаточно большой, чтобы один взрослый мужчина мог удобно сидеть. Тем не менее, она вмещала около пятидесяти галлонов воды. Пятьдесят галлонов, которые нужно было принести из колодца на чердак кузницы. − Знаешь, есть более простой способ поднять воду по лестнице. И тут я подумал, что если бы ты купалась вообще, то это был бы ледяной горный ручей. Кассандра остановилась и раздраженно выдохнула, слегка приподняв голову, но не поворачиваясь к мужчине. − Я не ищу легких путей, Дориан, − фыркнула она. − В труде есть благочестие. «Пусть Он обратит на тебя внимание и воссияет над тобой, ибо ты совершил Его дело в этот день». Дориан шагнул к ней, его зубы с хрустом вонзились в твердую мякоть красного яблока, которое он держал в руке. Не прожевав, он переместил кусок яблока за щеку и поднял правую руку, устремив взгляд в небо. − «И звезды остановились, и ветры успокоились, и все твари земные и небесные затаили дыхание. И все молчали в молитве и благодарении», − насмешливо процитировал он. − Надеюсь, ты не забыла, что в Тевинтере мы поем ту же самую Песнь? Во всяком случае, в основном ту же самую. Вся эта чушь о гордости Тевинтера, порождениях тьмы и магии не получает такого же освещения, как здесь. Дориан насмешливо улыбнулся. − Я уверен, что завтра Создатель будет в восторге от твоей больной спины. Он так добр, что получает удовольствие от твоих страданий. Кассандра проигнорировала его богохульство и направилась к двери кузницы. − Чего ты хочешь? Дориан усмехнулся, прожевав и проглотив кусок яблока. − Хочу? С чего ты взяла, что мне что-то нужно? Я всего лишь лихой джентльмен готовый помочь даме в беде, − сказал он с широкой улыбкой. − Я ведь не ошибаюсь, правда? Ты ведь дама? − Уходи, − последовал ее резкий ответ. − Пожалуйста, позволь мне открыть для тебя дверь, − сказал Дориан, указывая на боковую дверь кузницы, слегка приоткрытую, чтобы ее можно было открыть легким толчком ноги. − В этом нет необходимости. Уходи, − повторила она. Он остановился, прислонившись к стене, когда Кассандра остановилась перед дверью, ожидая, что он уйдет, прежде чем она войдет. Коромысло тяжестью давило ей на плечи. − Знаешь, сегодня днем произошла странная вещь, − продолжал Дориан, снова откусывая яблоко. − Мне захотелось сыграть партию в шахматы. Но в Скайхолде очень мало талантливых умов, способных понять правильные тактики и приемы игры. Поэтому я подумал, что могу отвлечь командира Каллена от его обязанностей одной быстрой игрой или возможно двумя. И все же, когда я зашел за ним в кабинет, его там не оказалось. На самом деле оказалось, что он не был там весь день. Это очень странно, не находишь? Кассандра нетерпеливо нахмурилась. − Я командиру не сторож. Дориан прожевал яблоко и усмехнулся, пожав плечами. − Тогда это странно, Кассандра, − сказал он. − Зачем же инквизитор послал меня проверить тебя и состояние командира, пока он борется со своей лириумной зависимостью? − Он не послал бы тебя, − ответила Кассандра, и, откинув голову назад, застонала, осознав свой выбор слов. − Я думаю, ты хотела сказать: «я не знаю, о чем ты говоришь, умный, красивый маг», − насмешливо произнес Дориан низким голосом с широкой улыбкой на лице. Кассандра пинком ноги распахнула дверь, которая качнулась и ударилась о внутреннюю стену. Когда она повернулась боком, чтобы проскользнуть внутрь, не зацепившись ведрами, то вновь посмотрела на Дориана. − Скажешь кому-нибудь об этом хоть слово, и я лично усмирю тебя, магистр, − пригрозила она. − О, конечно, конечно. Осторожность − мое второе имя, − сказал Дориан, следуя за ней внутрь. А потом тихо добавил: − Но очевидно не твое... *** Рука Дориана порхала над наполовину заполненной бадьей, маленькие кристаллики льда образовывались в воздухе и падали в воду с тихим всплеском. − Если задуматься, это, возможно, самая обыденная вещь, для которой я когда-либо использовал магию, − сказал Дориан, закатав рукав на правой руке и погрузив ее в воду. Магическое пламя зажглось между его пальцами. − Я, представитель древней семье Альтусов, сижу и наполняю ванну. У меня и вправду увлекательная жизнь. Кассандра проигнорировала его, вытирая пот со лба Каллена. Он снова заснул и с полудня дремал уже более спокойно. По сравнению с тревожными, иногда бурными утренними кошмарами, сейчас он заметно успокоился. Его кожа на ощупь все еще была довольно горячей, и потел он значительно быстрее, чем она успевала его протирать, однако, похоже, ему становилось лучше. − Храмовники в Тевинтере используют гораздо меньше лириума, чем здесь, на юге, − сказал Дориан, медленно нагревая бадью, в которой таяли кристаллики льда. − Полагаю, если бы им действительно требовалось выполнять свою работу, то они потребляли бы больше. Но на самом деле это не более чем показуха, чтобы поддерживать видимость законности Церкви. Как правая рука Верховной жрицы Кассандра никогда не пересекала границу Тевинтера. Она не была желанной гостьей там, где Жрица считалась лжепророком южных варваров. Кассандра очень мало знала о тевинтерской Церкви, их Кругах и обычаях. − У них есть какие-нибудь лекарства? − спросила она. Голос Дориана стал мрачнее по сравнению с его обычным оптимистично высокомерным тоном. − К сожалению, мне ничего не известно. Дориан вынул руку из бадьи и стряхнул воду с пальцев. Количество воды значительно увеличилось в течение нескольких минут благодаря его магии. Ей потребовался бы еще час и гораздо больше усилий, чтобы наполнить ее вручную. − Спасибо. За помощь, − она не любила Дориана, но даже у Кассандры не было недостатка в обычной вежливости. Дориан отмахнулся от ее благодарности. − Он хороший человек, и без него нам всем пришлось бы значительно хуже, − а потом он снова ухмыльнулся. − А сейчас, может, тебе помочь раздеть командира и уложить его в эту импровизированную ванну? − До свидания, Дориан, − резко сказала она, нахмурившись. − Спокойной ночи, Кассандра, − ответил Дориан, слегка наклонив голову. − Я постараюсь найти в библиотеке что-нибудь полезное. Сомневаюсь, что мне повезет, но ты же меня знаешь, люблю вечерком побродить среди ровных рядов. Он пригладил пальцами усы, и у Кассандры создалось впечатление, что он говорит не только о книгах. Маг повернулся к лестнице и начал спускаться. − Позови меня, если ему станет хуже, − крикнул Дориан, спускаясь по лестнице и выходя из кузницы, тихо щелкнув замком и выскользнув в сумерки. Тебе помочь раздеть командира?... Словно удар копья ее пронзила паника при этой мысли. Переведя взгляд на Каллена, Кассандра засомневалась хватит ли у него сил помыться самому, настолько слабым и больным он выглядел. Ей даже скорее всего придется наблюдать за ним, чтобы убедиться, что он не потеряет сознание и не скроется под водой. Раньше она об этом не задумывалась и теперь нервно сглотнула. − Каллен, − тихо сказала она, слегка толкнув его, чтобы пробудить ото сна. Командир застонал, приходя в сознание. Его глаза медленно открылись. Он несколько раз моргнул и на мгновение сосредоточился на потолке, прежде чем поднести руку ко лбу. И снова, как и весь этот день, его рука потянулась к ее руке. − Тише, − сказала Кассандра, снова легонько коснувшись кончиками пальцев его плеча, как делала весь день, чтобы успокоить его во время резких пробуждений. Его пальцы скользнули по ее руке. − Как ты себя чувствуешь? − Ужасно, честно говоря, − тихо ответил он, его голос был хриплым и скрипучим. − Но лучше. Сколько времени прошло? − Уже закат, − сказала Кассандра, глядя на тусклое небо цвета индиго, едва освещенное последними лучами заходящего солнца. Каллен попытался приподняться с матраса, и она скользнула ему за спину, просунув руки под мышки, чтобы помочь принять сидячее положение. Она схватила чашку с медово-имбирным эликсиром и поставила ее перед ним, чтобы он смог дотянуться и взять ее. − Я... я приготовила тебе ванну. Подумала, что это может помочь, − сказала Кассандра, немного запинаясь и надеясь, что командир все еще был немного ошеломлен после пробуждения, чтобы это заметить. − Помочь справиться с лихорадкой. Каллен отхлебнул из чашки медово-имбирной воды и закрыл глаза. Он медленно поставил чашку обратно на пол, его рука на секунду замерла, как будто он был уверен, что она упадет. Его руки уперлись в пол, и он слегка приподнялся с матраса. Но его плечи дрожали, и, после того как поднялся всего на дюйм или два, он медленно опустился вниз. Каллен глубоко вздохнул, снова уперся руками в пол и вновь попытался подняться, прежде чем рухнуть на матрас. − Я не думаю, что смогу стоять. Он устыдился своей слабости и опустил голову. Каллен всегда гордился своей силой и выносливостью, а теперь ломка и лихорадка свели все на нет. − Я могу помочь тебе принять ванну, − произнесла Кассандра, хотя чувствовала, как ее сердце учащенно забилось от этого предложения. Каллен на мгновение замолчал. − Я не уверен, что это будет уместно, − наконец, произнес он. − Тебе пойдет это на пользу. Тем более я сама сказала, что позабочусь о тебе. − сказала Кассандра. − И я вовсе не какая-нибудь краснеющая девица. Почему-то ей подумалось, что последнюю фразу она произнесла скорее, чтобы убедить себя, чем его. − Мы с тобой солдаты. Ты нуждаетесь в помощи. Твое здоровье важнее ложной скромности, − сказала она, на этот раз более уверенная в себе. Каллен медленно кивнул. Он мог бы рассмеяться, если бы у него хватило на это сил. − Как прикажешь. Он медленно поднял руки над головой, чтобы Кассандра смогла стянуть с него мокрую от пота рубашку. Невольно она отметила, как напряглись обнажившиеся мышцы его спины. Она обхватила его руками, чувствуя, как на груди и спине выступает пот, и потянула, медленно поднимая Каллена на ноги. Он слегка пошатывался после целого дня, проведенного в сонном беспамятстве. Его руки схватили ее за предплечья, чтобы удержать равновесие, крепко сжимая их. Кассандра отвела взгляд, почувствовав дрожь от его прикосновения, и, придерживая его, обошла сбоку, когда он начал развязывать и снимать штаны. Его руки опустились на пояс, штаны свободно соскользнули вниз по ногам, и он вышел из них. Кассандра подняла глаза к потолку, заставляя себя не смотреть. Но краем глаза она все равно видела мускулистый изгиб его спины и блеск пота на коже. Некоторое время он стоял молча. − Я не уверен, что смогу залезть сам, − сказал он. И снова в его голосе прозвучало разочарование. − Сейчас, − сказала Кассандра, оборачиваясь и изо всех сил стараясь не смотреть вниз. − Я помогу тебе. Рука Каллена легла ей на плечо, чтобы собраться с силами, когда он перекинул левую ногу через край деревянной бадьи. Она услышала мягкий всплеск, когда его нога погрузилась в воду, и следом почувствовала давление на плечо, когда он сильнее на нее оперся, чтобы перекинуть через край другую ногу. Каллен медленно наклонился, осторожно опускаясь в воду, и расслабленно вздохнул, устраиваясь поудобнее. − Не ожидал, что будет так тепло, − сказал он, положив руки на край бадьи и откинув голову назад. Она не осмелилась сказать ему, что за это он должен благодарить Дориана. − Ты весь день метался, − вместо этого проговорила она. − Я подумала, что это поможет тебе расслабиться и сбить жар лихорадки. − Спасибо тебе, − произнес Каллен. − Честно говоря, это здорово − оказаться где-то помимо пола. Ты действительно спишь на нем каждую ночь? Я уверен, что мы сможем найти для тебя кровать. Кассандра усмехнулась. − Вообще-то я предпочитаю спать на полу. В дикой природе нет перин. − Логично, ты чаще меня ходишь в походы. Но я при первой же возможности выберу свою кровать и хорошую мягкую подушку, − командир плеснул немного воды себе на грудь и провел мокрой рукой по лицу. Он повернул голову, вытягивая шею. − У тебя что-то с шеей? − спросила Кассандра. − Нет. Просто немного затекла. − Позволь мне, − сказала Кассандра. Она хрустнула костяшками пальцев, ее руки на секунду зависли над его плечами, прежде чем Кассандра заставила себя опустить их. Она сразу же почувствовала напряжение в его мышцах. Сказать, что его мышцы немного затекли было грубым преуменьшением. Она начала разминать его плечи, массируя скованность в том месте, где его шея соприкасалась с плечами. Она провела много ночей, массируя свои собственные больные мышцы после битвы, выжимая боль из бедер или собственных рук после того, как бесчисленное количество раз поднимала и опускала щит и меч. Но никогда никому другому. Плечи командира слегка ссутулились, когда он расслабился под ее прикосновением. Голова Каллена чуть наклонилась вперед, а руки погрузились в воду. Тихий, приглушенный стон сорвался с его губ. Кассандра замерла, слегка приподняв руки, ее пальцы все еще лежали на его плечах, но она прикусила губу, надеясь, что он не повернет голову. Она могла поклясться, что ее щеки покраснели. − Ох, прости, − извинился Каллен, поняв, что она остановилась. Он покачал головой. − Я не хотел... просто почувствовал... прости. Ты можешь остановиться. − Нет, − ответила она, снова опуская ладони ему на плечи. − Я не ожидала... стонов. − Извини. Просто... − Каллен замолчал и слегка опустил голову. − Это было чудесно. Я буду сдерживаться. Кассандра снова принялась за массаж и больше ничего не сказала. Ей не хотелось вести себя как робеющая придворная дама. Она и так уже достаточно выставила себя дурой. Хотя Каллен больше не издавал никаких звуков, то, как его голова раскачивалась из стороны в сторону, продолжало свидетельствовать о его удовольствии. − Ты веришь, что я поступаю правильно, Кассандра? − тихо спросил он. − Я знаю, что физически отделен от Ордена уже больше года. Но сделать еще один шаг вперед. − День моего посвящения был одним из самых важных в моей жизни. Я была безмерно горда, что Церковь позволила мне принести торжественную клятву, что я буду поддерживать учение самой Андрасте, − голова Каллена поникла. − Но та восторженность ушла так давно, что я с трудом могу вспомнить, каково это было. Я часто задаю себе вопрос, не являются ли мои действия последним предательством всего в чем я поклялась. Пальцы Кассандры сомкнулись вокруг узла за правой лопаткой Каллена, пытаясь размять скованные мышцы. Она помолчала, прежде чем заговорить, обдумывая его вопрос. В течение многих лет, как Искательница, ей было поручено наблюдать за храмовниками и магами, служить Верховной жрице и выполнять ее волю. Ее карьера Искательницы не была лишена тяжелых времен, дел и поступков, которые другие могли бы счесть достойными сожаления. Она жестоко подавляла еретические культы. Ее призывали убивать священнослужителей, храмовников или магов по воле Жрицы, часто по причинам, которые были либо неясны, либо просто сомнительны. Бывали моменты, когда ей приходилось запугивать, принуждать и выпытывать правду у своих подопечных способами, которые больше подходили для темницы замка, чем септы Церкви. До недавнего времени она никогда не сомневалась в своем долге. С падением Ордена, расколом магов и храмовников, убийством Верховной жрицы и тайнами, которые она раскрыла об истинной природе Искателей истины, сомнение не было слабостью, за которую она всегда осуждала его. − Я бы не сидела, растирая спину голому мужчине, если бы не верила в правильность его дела, − сказала она, стараясь хоть немного пошутить, чтобы снять напряжение, которое ощущала. Юмор никогда не был ее сильной стороной. И все же Каллен усмехнулся. − Тогда я полагаю после меня ты пойдешь к инквизитору? − Фу, − простонала она, тут же пожалев о своем решении развеселить его. − Я не... я только хотела сказать, что уважаю твое решение. Опасность велика, но я знаю, что ты не стал бы так рисковать, если бы не верил, что это правильно. Он слегка кивнул головой. − И все же я не могу избавиться от чувства, что отказался от веры. Кассандра положила руки ему на плечи. − Ты возглавляешь силы Инквизиции. Твои неустанные усилия по обучению и снабжению нашей армии защищают нас. Солдаты под твоим командованием защищают Ферелден и Орлей, они защищают людей от ужаса бреши и Корифея. Она скользнула руками вверх по его шее, ее пальцы обхватили его голову, зарываясь в в светлые вьющиеся волосы. − Если это не работа во имя Создателя, то я не знаю, чего еще он может ожидать, − сказала она. − Я не могу требовать большего от такого преданного и добродетельного человека, как ты, Каллен. Каллен сделал долгий, медленный вдох, наслаждаясь прикосновением Кассандры. Его мокрые руки поднялись из воды, откинув назад волосы, капли воды побежали по его светлым локонам и по ее пальцам. Он потер ладонями щеки и снова вздохнул. − Спасибо. Не знаю, достоин ли я такой высокой похвалы, − произнес он. − Но я очень это ценю. Глава 5 Пальцы Каллена легонько постучали по дверному косяку входа в Часовню. Прошла уже неделя, но худшая часть его лириумной ломки, казалось, была позади. После того ужасного дня с каждым последующим днем ему становилось все легче. Сейчас он чувствовал себя настолько хорошо, что и не мог ожидать. Только сейчас Каллен осознал насколько цельным себя чувствовал, никогда прежде по-настоящему не замечая той пустоты в своей душе, которую пробил в нем лириум. А теперь она исчезла. И его разум был ясен. И тело вновь обрело свою силу. И цепи, связывавшие его с Орденом, были окончательно разорваны. Он знал, что не смог бы сделать этого сам. Боль. Страх. Пустота. Они могли бы поглотить его целиком, если бы не она... − Надеюсь, я не помешал, − произнес Каллен, хотя точно знал, что нарушил ее уединение. Кассандра всегда молилась в это время дня. Он знал это, потому что незаметно следил за ней в течение последних трех дней, выискивая подходящее время для реализации своего неуклюже составленного плана, нацарапанного на обороте какого-то отчета из Редклиффа. Кассандра испуганно вскочила на ноги. Или, по крайней мере, удивленно. Она потянула за край своей рубашки, поправляя ее, хотя, насколько он мог судить, она не задралась и не помялась. − Командир Каллен, − сказала она, глядя на сад позади него. − Конечно, ты не помешал. Как ты себя чувствуешь? Он вошел в часовню, толкнул дверь ногой, закрывая ее, и проскользнул внутрь. Он знал, что должен выглядеть подозрительно, спрятав левую руку за спину. Честно говоря, он чувствовал себя нелепо, быстро проскальзывая через главный зал и переполненный сад. Слишком много праздно шатающихся придворных провожали его взглядами. − Я уже много лет не чувствовал себя так хорошо, − сказал он, хотя его желудок трепетал. − Собственно, именно поэтому я здесь. Он подошел на несколько шагов ближе и протянул ей маленький букет цветов. − Я... я хотел принести тебе вот это. В знак признательности. За то, что помогла мне пережить худшее, пока я боролся со своей лириумной зависимостью. И за то, что верила в меня. Кассандра посмотрела через его плечо на закрытую дверь, потом на его скудное подношение. − Цветы? − ее недоверчивый ответ был совсем не таким, как он ожидал. − О, ты их не любишь, − сказал Каллен, опуская букет. − Я не был уверен, но Варрик сказал, что это твои любимые... − Они прекрасны, − сказала Кассандра, протягивая руку и обхватывая стебли прямо над руками Каллена. − Подожди... Варрик? Каллен не удержался и смущенно повернул голову. − Признаюсь, я не очень разбираюсь в цветах. Он был удивительно хорошо осведомлен. Кассандра застонала и опустила голову, чтобы понюхать цветы. Она закрыла глаза, наслаждаясь душистым ароматом. Желтые маргаритки. Ее любимые. − Откуда этот гном все обо мне знает? Каллен не смог сдержать улыбки. − Я просто хотел еще раз поблагодарить тебя. Когда я был слаб духом и телом, ты всегда была рядом. Его правая рука скользнула по ее боку и мягко легла на левое бедро. Его левая рука поднялась и коснулась ее правого локтя. Он сделал уверенный шаг вперед, повернул голову к ней и легонько, по-джентльменски поцеловал ее в щеку. По крайней мере, этого Варрик не предлагал. Он ломал голову над этим два дня, записывая этот поцелуй на бумаге, вымарывая, снова записывая и снова зачеркивая. В конце концов, он убедил себя, что этот маленький жест будет говорить гораздо громче, чем любой подарок или безделушка. Когда он медленно отстранился, то увидел, как слегка дрожат цветы в ее руке. Ее рот был слегка приоткрыт в ошеломленном молчании, а глаза широко раскрыты, как он надеялся, от удивления, а не от ярости. Он замолчал, и ее глаза на мгновение встретились с его глазами. В этом взгляде было то, чего Каллен раньше не видел, но теперь мог ясно почувствовать. Это было больше, чем простое восхищение его храбростью или преданностью. Это было больше, чем взаимное уважение, которое они разделяли как солдаты и товарищи. Это было нечто большее, чем дружба, готовность протянуть руку помощи другому в минуты слабости. И этот взгляд пробудил в нем тайное чувство, с которым он боролся всю неделю до этого момента. Ее забота, ее нежность и ее прикосновения были не просто уходом целительницы за своим больным. За этим таилось нечто большее. Он отчетливо это чувствовал, когда лишь одного ее прикосновения хватало, чтобы унять его страхи. Одного простого жеста, тепло которого успокаивало и боль и все сомнения, что терзали его на пути преодоления лириумной зависимости. Именно поэтому он и выбрал Кассандру, потому что доверял ей и уважал ее. Но теперь его охватили и другие чувства, от которых он не мог избавиться. Когда он был полностью сломлен и жалок, Кассандра не жалела его. Вместо этого она собрала его по кускам, склеила их вместе и вдохнула в него силы преодолеть свою слабость. Его пальцы жестче сомкнулись вокруг ее бедра, а глаза не могли оторваться от нее. Каллен притянул ее ближе и наклонил голову. И прежде чем он успел пошевелиться, ее губы уже были на его губах, руки крепко обнимали его, а на полу валялись забытыми цветы. По его телу пробежал огонь от ощущения ее дыхание на своих губах, от игривого танца их сплетающихся языков, скользящих между губами, от ответного сжатия ее пальцев на спине, когда руки Каллена блуждали и прижимали ее к своей груди. Ее поцелуи отдавали освобождением. Там, где когда-то лириум струился по его венам, унося его к вершинам, обещавшим отпущение грехов и спасение, он нашел новое вероучение и новое дело, достойное его рвения. Каллен нашел Кассандру.

@темы: Кассандра, Каллен, гет, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Gwenhwyfar

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Агглютинация (Gwenhwyfar) От:  bettelgeyze Название: «Город-мечта» Пейринг/Персонажи: Авелин Хендир, Бран Кавин, Себастьян Ваэль, Донник Хендир, упоминаются Варрик Тетрас и Хоук Категория: джен Жанр: экшн, драма Рейтинг: PG-13 Размер: ~5200 слов Примечание: Немного о том, что стоит за сухими строчками отчетов. По мотивам квеста ставки командования «Аннексия Киркволла» Когда пришло первое сообщение о приближающейся с севера армии, Авелин решила, что это какая-то ошибка. Но следом все больше крестьян из дальних деревень, относящихся к киркволльскому наместничеству, стало прибывать в город, неся тревожную весть. Насколько помнила Авелин, форсированным маршем путь от северных границ киркволльских земель, лежащих за Виммаркским хребтом, до Киркволльского перевала – самой удобной позиции для обороны города с суши, – занимал около двух суток. Торопящиеся с пограничных застав вестовые верхом проделывают этот путь за три-четыре часа и еще примерно столько же по эту сторону перевала. Почти весь световой день… У нее оставалось очень мало времени, чтобы что-то предпринять. – Капитан! Я смотрю, вы уже в курсе. – Авелин оторвалась от наблюдений за спешно готовящимися в поход стражниками и повернулась к Брану. – Что ж, скорость сейчас важнее субординации. Кого оставите замещать свой пост? – Я останусь сама. – Она сцепила руки на груди, словно желая укрыться от этой ситуации. – Отряд возглавит лейтенант Хендир – их задача задержать вражескую армию на перевале до подхода наших основных сил. А я займусь формированием ополчения и выдвинусь им на подмогу как только смогу. Отправить Донника на самое трудное, самое опасное задание – это решение далось ей очень нелегко. Ей постоянно приходилось спрашивать себя – не поступает ли она в отношении него нечестно? Не бережет ли она его от опасностей в ущерб безопасности прочих стражников? Или, может, она настолько боится показаться предвзятой, что наоборот сверх меры толкает его на рискованные дела? Где баланс между ее отношением к нему, как к мужу – самому дорогому и оберегаемому человеку, и как к подчиненному, выделять которого не стоит, если желаешь сохранить объективность и уважение? Пока ей вроде бы это удавалось, хотя ответа она все еще не нашла. Бран хмурился, вместе с Авелин разглядывая стражников, с сосредоточенным видом укладывавших в походные мешки провиант, снаряжение, все самое необходимое. Судя по их числу – около сотни – капитан отсылала весь городской гарнизон. – Сколько стражников останется в городе? – Две укороченных смены. Значит, восемнадцать человек, по девять дежурных в каждой смене. – И вы. – И я. Авелин предстояло очень хлопотное, очень непростое дело – в кратчайшие сроки собрать ополчение. Учитывая недавнюю историю города, может статься так, что и собирать-то окажется некого. – Я разослал просьбу срочно явиться аристократам и отправил гонца к казармам храмовников в порту. Жду и тех, и тех к закату. Солнце уже почти легло на горизонт. Значит, у Авелин совсем не осталось времени проститься с подчиненными как следует. Только одна короткая речь – и торопиться на собрание знати. Убеждать их снарядить отряды, выделить деньги, открыть семейные арсеналы, самим облачиться в ржавеющие доспехи. Все, чем они смогут, а главное – захотят поделиться. Значит, она не сумеет проститься с Донником так, как нужно. Но вряд ли следует винить Брана. Сенешаль, при всех порой возникающих разногласиях, был на удивление толковым управленец. Они часто не сходились во мнении на многие вопросы, и, тем не менее, вполне уважали друг друга. Авелин была обязана ему своим постом – именно Бран в свое время помог ей в деле с Дживеном, и именно он поддержал ее кандидатуру на должность капитана. А она, в свою очередь, замолвила за него слово перед Варриком, когда тот совершенно неожиданно для нее, но, похоже, вполне закономерно для себя, стал Наместником. У Варрика с Браном были какие-то сложности, но Авелин была рада, что сейчас, когда ушлый гном ушел решать судьбы всего мира, здесь, рядом с ней, за судьбу одного города отвечает кто-то столь компетентный и опытный. Бран пережил не один киркволльский кризис, он знал, что делать и как справляться. Возможно, объединив усилия, они справятся. *** Она спешила изо всех сил. Они все спешили к перевалу, как могли. Им навстречу тянулись крестьянские подводы, редкие верховые и вереницы пеших, груженых пожитками. Все торопились укрыться за могучими городскими стенами. Против воли Авелин прикидывала, сколько среди них будут способны встать в строй, когда сражениях начнут погибать уже набранные. Ее невеликое ополчение в кое-как набранные четыре сотни было необученным и плохо экипированным, зато они горели желанием отстоять свой дом. Их всех ужасно злило, что Киркволл никак не оставят в покое, что всем что-то от них нужно. Их боевой дух был высок, и все, что им сейчас требовалось, – это не опоздать на перевал. Прийти туда до того, как вражеская армия сомнет слабенький заслон из стражников. И пока с Донником ничего не случилось. Со всеми стражниками, но с Донником – особенно. Они успели. Еще даже не было ни одного сражения, и, как только ее войска были размещены, Авелин под мирным белым флагом отправилась в долину за перевалом. Ее сопровождали лорд Рейнхардт и два храмовника. В долине ее встретил организованный по всем правилам военный лагерь более чем на тысячу человек, с ровными рядами палаток, яркими вымпелами, на некоторых из которых развевалось знамя Инквизиции, и огромным белоснежным шатром, украшенным золотым шитьем, в центра лагеря. Когда они приблизились, Авелин разглядела, что по низу шатер уже запачкан брызгами грязи и серыми разводами. Зато над ним реял самый большой штандарт со знаменем Старкхэвена. Они остановились неподалеку от лагеря и стали ждать. Себастьян в сопровождении нескольких человек вышел из шатра и двинулся ей навстречу. Он, как и когда-то, был в белых доспехах, но других – еще богаче и еще вычурнее. Лишь лик Андрасте на пряжке остался неизменен. – Какого демона ты творишь, Себастьян?! – Авелин не хотела быть столь эмоциональной, но не сдержалась – видимо, привычка к неформальному общению с ним сыграла с ней злую шутку. – Пожалуйста, обращайтесь к его высочеству принц Ваэль, – встрял один из прихвостней Себастьяна. В былые годы Авелин посмотрела бы на него возмущенно и зло, но теперь она научилась не тратить время на недоумков. Она ждала ответ от самого Себастьяна. – Я пришел за Андерсом. Я не хочу кровопролития – даже Одержимому я дарую справедливый суд – то, в чем он отказал жителям приютившего меня города. Позволь мне войти в Киркволл, Авелин. Я обещаю – никто не пострадает. – Ты для этого привел с собой армию? Чтобы найти одного беглого мага? – она и так знала, что он ответит, но не могла не спросить. Каждая минута переговоров выигрывала для них спасенные жизни, заготовленные припасы и выкованные клинки. – Это на случай, если вы окажетесь неблагоразумны. Я не могу позволить этому преступнику оставаться на свободе. Вдумайся, Авелин, весь кошмар последних лет – вся эта война магов и храмовников, Конклав, смерть Верховной, разрушенный Киркволл, в конец концов, – все это на его совести! Зачем тебе защищать его? Ты даже никогда по-настоящему не была его другом. – Как и твоим. – Авелин устало потерла лоб. – А если я просто его тебе отдам? Приведу сюда, и разбирайтесь сами, как хотите. Будто у Киркволла без тебя проблем мало. Себастьян печально усмехнулся. – А ты отдашь? Правда? – Ну, допустим. Ты уйдешь? – А потом ты точно так же выдашь его сообщников? Тех, кого он назовет на суде. У Авелин дернулась щека. – Хочешь судить и Хоука? Похоже, Себастьян не ожидал этого вопроса. Но он быстро справился с собой. – Я про его мажеское подполье, – сухо ответил он. – Невозможно в одиночку совершить такое ужасное деяние, а Хоук не стал бы помогать ему в этом. Авелин не бралась судить, что стал бы, а что не стал делать Хоук, – тем более, что у нее были некоторые подозрения. Но, видимо, уверенность Себастьяна проистекала откуда-то из его самоуверенности, или он просто говорил заготовленные речи, мало заботясь об их истинности. Она тяжело вздохнула. – Ты ведь понимаешь, что я не могу пустить тебя в город и позволить распоряжаться там, как у себя дома? Мы надеялись, что ты удовлетворишься Старкхэвеном. Себастьян смотрел тяжелым пристальным взглядом. – Но и ты в свою очередь прекрасно понимаешь, что я не уйду с пустыми руками. Я собрал армию, чтобы воздать по заслугам виновным в убийстве преподобной Эльтины. Если их берется покрывать целый город – что ж, так тому и быть. Я объявлю войну городу. Его тон был жестким и угрожающим, но на Авелин он не действовал. Ей просто некуда было отступать. – Я запросил помощи у Инквизиции, Авелин, – не так давно я поддержал их дело солидной суммой и рассчитываю на ответную благодарность с их стороны. Но с поддержкой Инквизиции или нет, я продолжу следовать выбранному пути. Я верю, что он угоден Создателю. Поверь и ты. Она поморщилась. Патетика Себастьяна раздражала. Авелин никогда до конца ему не верила: у этих титулованных особ словно правило – мешать жить другим. Словно мало Киркволлу бед с кунари, магами и красным лириумом, словно они недостаточно увязли в разгребании последствий чужих решений. Возможно, ей в самом деле следует отдать Себастьяну город – пусть-ка попробует разобраться с их непрекращающимся продовольственным кризисом, сделает наконец окончательно что-то с красным лириумом, беспрестанно лезущим из Казематов, пусть поможет храмовникам, оставшимся без поддержки Церкви и без лириума, пусть примирит их с горсткой магов, что пожелали остаться в городе. Пусть, в конце концов, поможет оставшимся без крова и заработка горожанам… Но почему-то Авелин была уверена, что Себастьян не станет решать ничьих проблем. Что он скорее создаст новые, чем разберет имеющиеся. Авелин припомнила письма Варрика из Скайхолда, где обосновалась молодая организация. Остается только рассчитывать, что его талант уболтать даже мертвого действует и на вестников богов, и Инквизитор не решит, что политические выгоды на стороне Старкхэвена. – Я верю, что оружие, отвага и сознание своей правоты помогут нам в бою с тобой, – наконец нашла она нужные слова. – Мы просто защищаем свой дом, Себастьян. – Когда-то он был и моим домом тоже. Пока один Одержимый, уверенный, что имеет право решать за всех, не разрушил его и не убил его сердце. – Сейчас ты делаешь то же самое – решаешь за всех. Себастьян с досадой покачал головой. – Это все слова. Сдавайтесь, и никто не пострадает, кроме виноватых. Не став отвечать, Авелин развернулась и пошла к своим войскам. – Да простит тебя Создатель, Авелин Хендир, да присмотрит он за тобой, – донеслось ей в спину. Вот только никакой благодати она не чувствовала – только глухую тоску и немного злости. *** Ее войска расположились в самом узком месте перевала. Здесь, запирая стратегически важный проход, стояла крепость, которую во все времена называли просто Замок. Она представляла собой каменную стену с высокими зубцами, перепонкой протянувшуюся между отвесно возносящимися на головокружительную высоту каменными склонами, и распахнутые в мирное время широкие ворота. Под стеной со стороны Киркволла жалась пара каменных домов и караульная будка. Замок строили имперцы, и стена была укреплена какой-то магией – в основании тут и там можно было увидеть камни с высечеными на них полустертыми рунами. Время от времени руны светились бледным, почти незаметным светом. Поговаривали, что в землю под стеной зарыты кости сотен жертв, чьей кровью напитали ритуал. Зная имперцев, Авелин бы не удивилась, окажись это правдой. Также в склонах еще во времена тевинтерского владычества были выдолблены лазы и бойницы. По преданию, они были сделаны рабами в ходе одного из вереницы восстаний, и помогли продержаться против имперской армии почти год. Посылая в эти лазы солдат, Авелин очень надеялась, что им не придется торчать тут столько же и что терпение Себастьяна кончится раньше. На первый взгляд, укрепление было очень мощным и надежным. Однако годы мирного сосуществования с другими полисами и череда внутренних кризисов сыграли злую шутку с Замком. Денег на его поддержание никогда не хватало, и кладка обветшала, а лазы местами засыпало. Осмотрев тяжелые деревянные ворота, которые они запрут, как только армия Себастьяна двинется в атаку, Авелин с ужасом обнаружила, что доски рассохлись и вряд ли выдержат серьезный натиск. А когда обнаружилось, что пропала запирающая балка, ей захотелось придушить всех скряг, экономящих на обороне города. По всему выходило, что первым будет Бран. А второй – она сама. Всегда было что-то важнее отдаленной крепости – голодные и обездоленные люди требовали помощи здесь и сейчас, а не защиты когда-нибудь потом. Авелин зло и грязно выругалась, а потом отправила небольшой отряд и пару столяров из ополчения обратно в долину с приказом найти подходящее дерево и сообразить балку как можно быстрее. Люди вокруг нее были заняты множеством дел – обустраивали лагерь, собирали и складывали в кучи камни, чтобы швырять их во врага, распределяли по стене и лазам запасы стрел, расставляли жаровни, чтобы поджигать снаряды и топить смолу и масло. Готовили еду. Один из домов Авелин хотела отвести под лазарет, но вовремя сообразила, что затаскивать раненых в узкий проем – это терять драгоценные минуты, возможно, отделяющие их от смерти, и медицинский шатер раскинулся дальше по дороге в сторону Киркволла, где будет достаточно места, чтобы укладывать и живых, и мертвых. Один дом заняла она сама: зашла, скинула свои вещи у рассохшейся ветхой лежанки – адъютантов у нее отродясь не было, – и больше туда не входила. Еще один, кажется, заняли лорды Рейнхардт и Келси. Пока все шло своим чередом. Авелин по крошащимся ступеням поднялась на стену. В узком просвете выхода с перевала почти не был заметен лагерь Себастьяна – так, несколько темных пятен на зеленом фоне. Но к началу долины были отправлены разведчики, и как только армия двинется в наступление, они сообщат об этом. Ворота будут закрыты, и те из жителей деревень, кто не успел миновать перевал, останутся на милость завоевателей. Честно говоря, то, что многие крестьяне сумели обогнуть вражеский лагерь и скрыться в Киркволле, удивляло. Либо Себастьян продолжал изображать ревнителя веры и милосердия и запретил армии заниматься грабежом, либо, что более вероятно, он оказался отлично осведомлен о положении дел Киркволла и понимал, что каждый новый рот ляжет дополнительной нагрузкой на испытывающий проблемы с продовольствием город. Из-за катаклизмов, сотрясающих Тедас в последнее время, Киркволл, будучи прекрасно защищенным городом, что оберегало его от слишком частых попыток завоевания, теперь оказался в не самом выгодном положении. Скудные плодородные почвы вокруг города и общий упадок дел не позволяли своими силами обеспечить необходимое для жителей пропитание. Рыболовство немного спасало ситуацию, но главный источник доходов города, позволявший в иные времена прекрасно жить и процветать на закупаемом провианте, – пошлины за морскую торговлю – невероятно просел. Мало того, что почти весь фарватер порта регулярно нуждался в чистке от красного лириума, лезущего из Казематов, а часть канала перестала быть судоходной из-за того, что огромные каменные глыбы, некогда бывшие церковью, перегородили его, так еще и в самом устье открылся разрыв. Иногда кораблям удавалось пройти без дополнительных пассажиров, но порой на палубе, словно из ниоткуда, появлялись демоны, и командам приходилось разбираться с ними. Само собой, это тоже не добавляло привлекательности порту. Киркволл бедствовал и ждал, когда Варрик договорится с Инквизитором о закрытии разрыва и, возможно, сумеет как-то решить вопрос с лириумом. В любом случае, что бы сейчас ни руководило Себастьяном, через пару дней – если, конечно, их войско продержится – ему придется заняться фуражом. И тогда все, оставшиеся по ту сторону перевала, сполна насладятся его «милосердием». Но первыми его вкусили все-таки они сами. Атака началась на рассвете по всем правилам ведения войны. На перевал двинулись ряды одинаковых, закованных в блестящие доспехи солдат, укрытых за ростовыми щитами. От их мерной поступи со стен потекли песчаные ручейки, а камешки под ногами запрыгали в такт их шагам. Авелин стала всерьез опасаться камнепада, но, к счастью, втянувшись в узкий каньон, вражеские войска перестали маршировать. Стоя в центре стены-крепости над самыми воротам, Авелин наблюдала за их приближением, одновременно следя за тем, как запирают створки. Новая балка из сырого, кое-как обработанного бревна отлично легла в пазы, после чего к воротам стянули груду хлама – брошенные телеги, обветшалую мебель из домиков, мешки с песком и камнями. Все, что хоть на каплю способно замедлить врага. Надвигающаяся стальная стена внушала трепет, пожалуй, поболее даже, чем атакующие кунари, всем своим видом демонстрируя непоколебимость и целеустремленность. Сглотнув комок в горле и мысленно напомнив себе, что отступать некуда, Авелин приказала выпустить залп стрел. Насколько она могла видеть, большая часть из них расплескалась по поднятым щитам, лишь одна или две достигли цели. Сущая малость. Надо было дать им подойти поближе. Следующий залп они сделали горящими стрелами, и он оказался более удачен. С дюжину человек на какое-то время, если не навсегда, выбыли из строя. Но они не успели закрепить эффект – вражеское войско чуть раздалось, и откуда-то из его центра один за другим вылетели три мощных огненных шара. Каждый из них летел в ворота. Авелин захотелось выругаться. Себастьян нанял в свою армию магов – их война с храмовниками закончилась, и теперь каждый достаточно состоятельный человек мог принять мага себе на службу без всяких проблем с Церковью. Очень лицемерно со стороны Себастьяна обвинять магов во всех бедах и нанимать их на службу, хотя сам он наверняка считает, что это совсем другое. Огонь не повредил обитым сталью створкам, но энергия взрывов выщербила вокруг них и без того крошащийся камень. Авелин оглянулась вокруг, глазами выискивая храмовников. Один из них, сер Холт, уже спешил в ее сторону. Еще даже не приблизившись, он отрицательно качал головой, а стоило ему подойти, сообщил: – Слишком далеко! Наши умения их не достанут. – Лучники! Всем бить по магам! – приказала Авелин, хорошо понимая, что затея не слишком удачная – она даже не успела понять, где именно те стоят. Может, стрелкам повезло больше. – Можешь сказать, сколько их там? – Четыре, как минимум, – ответил сер Холт, пристально вглядываясь во вражеское войско. – Четыре?! Но шаров было три! – Значит, четвертый делал что-то еще. Я четко почувствовал четыре магических источника. Очень быстро стало понятно, чем занят четвертый, – он держал барьер над остальными магами. Стрелы вокруг них, сталкиваясь с магической преградой, опадали на землю бесполезными палочками. Авелин вновь посмотрела на храмовника. – Зависит от того, сколько у них лириума. Если много, он сможет держать барьер до трех часов. Если нету – то до получаса. – Он немного подумал, и добавил: – Поддерживать барьер легче, чем накладывать новый. – В таком случае командуйте лучниками, – решила она. – Пусть стреляют по солдатам, а время от времени, когда вы увидите, что барьер снят, приказывайте стрелять по магам. Сер Холт согласно кивнул. Стальная стена вражеских солдат не спешила идти на штурм. Они замерли в отдалении, прикрывая собой магов, что раз за разом били в ворота огненными шарами. Ощутимого вреда это не наносило, но нервировало знатно. Их собственный единственный маг был лекарем, и на поле боя от него было мало толку. Придется справляться самим. Авелин уже хотела отдать приказ укрытым в лазах солдатам, как что-то изменилось. Воздух стал разреженным, сильно запахло озоном, и пространство между армией Старкхэвена и Замком прошили десятки молний. Они били прямо в выглядывающих между зубцов солдат, расщеплялись на отростки поменьше и ударяли в стоящих рядом. Многие, попавшие под молнии, падали. Авелин сама получила ощутимый удар в грудь и пошатнулась. Наверняка ее спасла вложенная в доспех еще Хоуком руна, но уверенности у нее не было. Все закончилось так же быстро, как и началось. Молнии пропали, а ее бойцы недоуменно оглядывались и бросались на помощь пострадавшим. Со стены понесли первых раненых. Сер Холт с перекошенным от напряжения лицом опирался о каменный зубец. – Вряд ли в ближайшее время меня хватит на еще одно развеивание, капитан. Можем вызвать из резерва остальных парней. Авелин, уже оправившаяся от магического удара, отрицательно покачала головой и указала за стену. Солдаты наконец пошли в атаку. Они разбились на три группы в несколько десятков человек каждая и под прикрытием щитов бежали к разным участкам стены. Часть войск осталась на месте. – Стрелы! – заорал Холт. Лучники выстрелили, но как-то вразнобой, почти ни по кому не попав. Враги были уже под самыми стенами, и Авелин приказала стоящему рядом пареньку подавать условный сигнал для укрытых в лазах солдат. Парень затрубил в рог два раза протяжно и один коротко, и из бойниц, утыкающих стены каньона над площадкой перед воротами, на атакующих полетели камни. Часть бойниц была прорублена так, что находилась ниже лазов и к ним вели крутые и достаточно длинные склоны, чтобы камень, пущенный по такому, успел набрать приличную скорость и обрушиться на головы штурмующих с достаточной силой. Бойниц, а значит, и камней, было немного, но к ним присоединились камни, пущенные со стены, и армия Старкхэвена замедлила атаку. И все же спустя с десяток минут из-под щитов показались лестницы, а центральная группа, остановившись перед воротами, похоже, раскачивала бревно. У них не было тарана, а значит, бревно висело на плечах солдат, и этим стоило воспользоваться. Не успел первый удар обрушиться на створки, как со стены на штурмующих полилось кипящее масло. Кто-то из своих бойцов обжегся и заорал, но самый кошмар творился внизу. Крики боли и агонии вонзались в самые уши, и Авелин постаралась отрешиться от чужих страданий. Тем более, что по бокам уже приставили лестницы, и скинуть их пока не удалось. Масла было мало, поэтому его решили использовать только для защиты ворот. Зато вдоль стен сложили здоровенные глыбы, швырять которые вряд ли кто-то был способен, а вот приподнять и столкнуть вниз – вполне. Авелин приказала кинуть несколько рядом с лестницами, чтобы помешать удерживающим их солдатам. Сер Холт тоже не растерялся. Лучники под его руководством обстреляли горящими снарядами солдат у ворот, и теперь та группа не просто остановила натиск, но бросилась прочь. Многие из них горели, на бегу пытаясь сбить пламя. Первая победа воодушевила ее людей, и по перевалу понесся боевой клич: «За Киркволл!» Под стеной осталось валяться бревно с заостренным концом и кучей веревок, но сколько бы горящих стрел по ним не выпустили, те так и не занялись пламенем. Сер Холт приказал перестать тратить снаряды. «Зачарованные», – буркнул он в ответ на недоуменный взгляд Авелин. От вражеской армии к ним уже бежала, прикрываясь щитами, новая группа, и стрелки сосредоточились на них. Авелин посмотрела по сторонам. На стене слева, где костяк обороны составляли стражники, лестницу удалось столкнуть, и солдаты с упоением швыряли камни в пытающихся ее поднять врагов. Зато справа лестница все еще стояла, и атакующие сумели закрепиться на стене и сейчас яростно отбивались от безуспешно пытающихся теснить их ополченцев. Разница между ними и вчерашними ремесленниками и крестьянами бросалась в глаза: не только плохонькие доспехи, но и бестолковые взмахи оружием отличали ее «солдат». Там, где обученные бойцы врага делали пару экономных, но эффективных движений, ее ребята молотили как проклятые – вот только пользы от этих атак было немного. Укрытые за щитами солдаты Себастьяна легко отражали самые сильные удары и теперь, прикрыв от нападения лестницу и тех, кто по ней поднимался, они получали все больше и больше подкрепления, которое со свежими силами бросалось вперед, выдавливая ополченцев со стены. Авелин посмотрела вперед: от армии Старкхэвена уже бежали еще две группы – к воротам и к лестнице справа. Вторая группа несла еще одну или, может, две лестницы, насколько она видела. Больше всего Авелин хотелось выхватить меч и броситься в самую давку, чтобы собственными силами и мастерством поддержать солдат и направить их действия в нужное русло – продавить хотя бы в одном месте обороняющуюся дугу вокруг лестницы и вспороть ее изнутри. Но ее задача как полководца была совсем иной. С тяжелым сердцем она повернулась к Доннику и коротким взмахом руки направила его с слабому месту в их обороне. Донник возглавлял небольшой отряд самых отчаянных рубак стражи. Тех, кто владел мечом так хорошо, что в поединке один на один легко победил бы любого солдата. Вот только у них был не поединок, а сражаться в строю ее стражники были не особо обучены. Ей оставалось только надеяться, что личное мастерство, вдолбленная ею дисциплина и командование Донника смогут дать нужный эффект. Она отвернулась от свалки и вновь окинула поле боя целиком. Слева опять стояла лестница, но ее люди пока более-менее справлялись с врагом. А вот центральная группа успела не только добежать, но и поднять и раскачать бревно, и пол под ногами Авелин вздрогнул от удара. Лучники под командованием сера Холта поливали группу стрелами, но без особого успеха. Похоже, солдаты получили магическую поддержку и сейчас с энтузиазмом выносили ворота. Авелин приказала снова использовать масло, но солдаты, караулящие у котлов, внезапно попадали один за другим. Как и множество ее людей вокруг. Она с ужасом оглянулась и поняла, что в дело вступили вражеские лучники. Воспользовавшись тем, что внимание обороняющихся целиком сосредоточено на стене и воротах, старкхэвенцы подобрались ближе и теперь вовсю обстреливали их. И почти сразу вслед за стрелами на стены обрушились новые молнии и огонь. Не такие внушительные как в начале боя, они били более прицельно, в те места, где их солдат еще не было, и наносили огромный урон ее позициям. Сама Авелин на этот раз не пострадала, поскольку ее прикрывал центральный зубец, слегка превышающий размерами остальные, но вот ее солдаты падали вокруг как подкошенные. В одно мгновение ситуация на поле боя кардинально изменилась. Только что киркволльцы были полны решимости дать отпор врагу, а вот уже в воздухе разлилось предчувствие скорой паники. Авелин не знала, как именно, но четко ощущала, что еще немного, и ее армия дрогнет. Будет побеждена. Сдастся. И они проиграют. Не до конца отдавая себе отчет, что и зачем она делает, на одних инстинктах, Авелин все-таки выхватила меч и, занеся его над головой, закричала: «Киркволл! Киркволл и свобода!». За треском молний, грохотом огня и криками атакующих и обороняющихся ее вряд ли услышали многие. Но те, кто услышал, подхватили клич и разнесли его дальше. Она подскочила к лежащему на дощатом настиле без движения парнишке и, перевернув его, увидела, что у него обожжено все лицо и шея. Если он и был еще жив, то находился в глубоком обмороке. Вознеся короткую молитву Создателю за его душу, Авелин подняла рог и сама выдула один, казалось, бесконечный протяжный стон. Затем, бросив его и чувствуя на языке знакомую, хоть и позабытую горечь поражения, она кинулась вниз по ступеням, с болью, словно это ломаются собственные кости, слушая треск выламываемых ворот. Внизу она протолкалась между солдатами в первый ряд и выставила перед собой щит. Она не позволит Себастьяну получить город так просто. Вместе с последним хрустом сдавшихся створок, она услышала топот приближающегося подкрепления. Авелин уже не могла командовать – ее положение не давало шанса оценить поле боя в целом, она понадеялась только, что лорд Рейнхардт, возглавлявший резерв, сумеет оценить, где его помощь нужна больше всего, и поспешит туда. А в щелях досок уже щетинились вражеские клинки, словно зубы, вонзающиеся в беззащитную плоть, и Авелин, чтобы приободрить себя и других, издала несколько нечленораздельных, но злых криков. Солдаты подхватили, дружным ревом встречая наконец прорвавшегося сквозь заслон врага. Почти весь мусор, которым укрепляли ворота, расползся под ноги бесполезной кучей, только мешая нормально стоять. Авелин с силой воткнула меч в первого же протиснувшегося сквозь оставшийся хлам врага, до середины погружая его в щель доспеха и в вязкую плоть под ним. Дернув клинок назад, она ногой оттолкнула труп под ноги наступающим, и те без колебаний наступили на еще живого товарища, чтобы продолжить его дело. Дальше началось побоище. Уже через несколько минут Авелин не видела перед собой почти ничего, кроме нескольких постоянно сменяющихся врагов, которых она убивала одного за другим. Почти ничего не ощущала, кроме плеч своих соратников, сменяющихся чуть реже, но все равно слишком часто, чтобы чувствовать воодушевление. И она ничего не слышала, кроме предсмертных хрипов, лязга стали и собственных ободряющих криков. Пот и, возможно, кровь – в какой-то момент она получила сильный удар по шлему, и теперь лоб горел, был горячим и мокрым – заливали глаза, но когда ее схватили сзади за пояс и потянули, она попыталась вырваться. – Авелин! Мы проиграли! Надо уходить! – Нет! – она дернулась, но ее держали крепко, волоча куда-то прочь от затухающего боя и груды тел. Она вновь попыталась вырваться и вновь безуспешно, из груди вырвался сдавленный вздох, и слезы обожгли глаза. Они проиграли. На секунду она расслабилась, и железная хватка на ее талии слегка ослабла, позволяя ей встать прямо. Авелин обернулась – рядом стоял Донник, потерявший в сражении шлем. Его лицо было испачкано копотью и кровью, но, кажется, он был цел. Всхлипнув, Авлени подавила порыв радостно броситься ему на шею и повернулась лицом к сражению. Они проиграли, но под Остагаром она уже видела, к чему приводит беспорядочное отступление – к еще худшим бедам. Ее долг еще не был исполнен до конца. Взяв себя в руки, она скинула шлем, чтобы любой мог узнать ее, кое-как отерла лицо облаченной в перчатку из толстой кожи рукой, встала прямо и гулко ударила мечом по щиту. И еще раз. И еще. На четвертый раз удар прозвучал громче, потому что Донник стоял рядом и тоже бил клинком по щиту. Тяжелый, тревожный ритм: бум! Бум! Бум. С каждый ударом Авелин смещалась на полшага назад. Со всех сторон к ней бежали, хромали, пятились спиной, отражая вражеский натиск, ее люди. Они вставали плечом к плечу с ней, образуя подобие строя перед врагом, не позволяя бить себе в спину, они пятились и огрызались, как могли. Кто-то отбивался одной рукой, кто-то опирался на товарища, потому что не мог идти сам, кого-то несли. Но они не бежали, не метались в панике, позволяя добивать себя, как овец на бойне. И враг придержал свои ряды. Отходя вглубь каньона, щетинясь десятками острых жал, киркволльцы подавленно молчали. Когда стало ясно, что преследования не будет, они повернулись и устремились в сторону города. Авелин пересчитала людей: чуть больше полутора сотен, в основном стражники. Ни один храмовник не выбрался. Как и лорды Рейнхардт и Келси. Зато их лекарь-маг был с ними и прямо на ходу латал, кого мог. Они шли еще несколько часов, прежде чем отважились встать на привал. Все были угрюмы, молчаливы и подавлены, а сама Авелин злилась и тоже молчала. Не успели они хоть сколько-нибудь отдохнуть, как их настиг конный. Всадник не стал приближаться к месту их привала – лагерем его назвать было сложно, – а выпустил стрелу. Она воткнулась в землю в нескольких футах, и один из солдат ее выдернул, а затем молча передал Авелин. На древке было примотано послание. «Я позволил вам уйти, потому что солдаты, которых ты отправила на смерть, не виноваты в поступке Одержимого. Все, кто умер сегодня, на твоей совести, они погибли из-за твоих упрямства, амбиций и ложно понимаемой дружбы. Вы можете спокойно вернуться в город, я не стану преследовать вас. Но через несколько дней моя армия подойдет к Киркволлу, и я рассчитываю, что ты проявишь благоразумие, как я проявляю милосердие. Надеюсь, ты поняла, что город, ставший родным нам обоим, нуждается не только в мире, но и в разумном управлении. До скорой встречи.» Авелин сжала записку в кулаке. Проклятый ублюдок знал, куда бить. Выбрав одного из молодых ополченцев, она дала ему записку и отправила вперед, сообщить Брану о поражении и предупредить о намерениях Себастьяна, а сама осталась с солдатами. Она избегала смотреть им в глаза из опасения увидеть в них обвинения и презрение и даже от Донника старалась держаться подальше. Думая, что подвела их, Авелин с мрачной решимостью на этот раз сделать все как следует торопилась в Киркволл, чтобы успеть подготовиться к еще одной битве. Город встретил их обычной суетой, разве что слегка приглушенной. Привычно разносились шумы стройки, птичий гвалт и каждодневный городской шум. Остатки ее войска входили в ворота и тонкими ручейками растекались по улицам. Авелин понятия не имела, удастся ли собрать их снова. В Верхнем городе ее встретил Бран. Коротко кивнув, он с мрачным лицом передал ей письмо: «Мой бравый капитан и мой незаменимый сенешаль! Единственное, чем я могу вас порадовать, так это известием, что Инквизиция не станет помогать этому хитрозадому святоше. В остальном мы можем рассчитывать только на себя. Я хорошо понимаю положение, в котором вы сейчас оказались, поэтому даю вам полное право сдаться на милость этому мешку с дерьмом, которого мы когда-то имели глупость звать товарищем, и ублажать его хотелки любым удобным вам способом. Естественно, право не означает приказ так и поступить, и если вы чувствуете, что справитесь с этим заносчивым засранцем, то так и сделайте – надерите ему зад! Как бы там ни было, я с ним обязательно разберусь, когда вернусь, и избавлю вас от его постной рожи, только потерпите немного. Бьянка уже ждет не дождется, когда познакомится с этим наглым говнюком, покусившимся на мой город. Точнее на то, что от него осталось. За сим остаюсь все еще вашим блудным Наместником, Варрик Тетрас». Быстро пробежав глазами строчки, Авелин подняла взгляд на Брана. Она знала, что он предложит сдаться, как знала и то, что не хочет этого делать. Во его глазах она прочла это же знание. Бран нахмурился и поджал губы. Авелин упрямо выдвинула челюсть.

@темы: Авелин, Себастьян Ваэль, Донник, Бран Кавин

---

Подарок для grey_area

[Weisshaupt Fortress]

Для:  v0rona (grey_area) От:  .ashkaari. (NoCalibrations) Название: «Дворняги» Пейринг/Персонажи: Зевран/ж!Табрис Категория: гет Жанр: драма, романтика, фэнтези Рейтинг: PG-13 Размер: 2810 слов Примечание: возможно, это совсем не то, о чем думал заказчик, но зато это то, что я шмогла С Новым годом! Ссылка на фикбук: url Он нашел её во дворе ветхой лачуги на задворках рыночной площади, где она лежала, раскинувшись на скамье и подставив своё тело слабым лучам осеннего солнца. Её лицо было наполовину спрятано под капюшоном, скрывая сильно выцветший валласлин, а грудь в легком доспехе, напротив, выставленная напоказ, спокойно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Эльф засмотрелся на нее, пока мабари, охранявший сон своей хозяйки, не возмутился долгим присутствием чужака и не оскалился. — Он всё никак не привыкнет ко мне, — голос с тяжелым антивским акцентом был тягучим и сладким, словно мёд. В ответ из-под капюшона донёсся медленный вдох. Женщина, скрывающаяся под ним, неспеша потянулась, как кошка, подарив эльфу еще несколько приятных секунд, и поднялась на ноги. — Я тоже не сразу к тебе привыкла. Запасись терпением, друг мой. Пёс, это свой, — сказала она, и мабари утвердительно рыкнул, зевая. — Говоря о терпении... ты опоздал на день. Я волновалась. Ее объятия казались почти невесомыми, волосы пахли свежестью, а лицо было полно тревоги, которую она старалась скрыть. — Всё оказалось не так-то просто, мой милый Страж, — усмехнулся Зевран. — Но не стоит ли нам пройти внутрь? Нынче у всего есть глаза и уши. Да, Пёс? Мабари фыркнул, как бы подтверждая, что его глаза и уши уж точно на месте, и скрылся вместе с путниками за дверью. * * * Внутри лачуги, узкие окна которой были заколочены досками, стояла уютная, навевающая сон темнота, разбавляемая лишь редкими солнечными лучами, проникающими сквозь щели, и мерцанием единственной свечи на колченогом столе. Сырые каменные стены, не просушенные даже за жаркий утешник, отдавали плесенью. На полу была разложена узкая неприбранная постель. Она, стол и два стула и составляли всю скупую обстановку. Страж предложила гостю хлеба, солонины и разбавленного водой вина, а сама нетерпеливо принялась за доставленное им письмо. Читала она жадно и быстро, водя указательным пальцем по строкам — эта детская привычка осталась у нее еще с тех времен, когда Винн обучала ее грамоте в лагере. Эльф помнил, как это было. Каллиан Табрис любила учиться и при всяком возможном случае училась у них всех. У Винн — общему языку, счёту и несложному травничеству, у Морриган — истории магии, у Лелианы — как быть незаметной и подрезать кошели в толпе, у гиганта Стэна, самого неохотного из ее учителей, — культуре и языку кунари, у Алистера — тайнам Серых Стражей. Сам эльф показывал ей, как вскрывать замки и варить простые и действенные яды. По вечерам он учил ее искусству грязной борьбы с мечом и кинжалом, а по ночам — искусству любви. Она была очень способной ученицей. Взяла у него всё, что смогла, и отдала не меньше — а потом предпочла ему прекрасного принца. Затем принц стал королем и в благородном порыве покинул её, а эльф остался при короле — делать ту работу, что он умел лучше всего. Страж звала его с собой, но хоть эльф и не кривил душой, когда предлагал ей остаться друзьями, другом он быть так и не сумел. Судьба развела их, вновь сводя лишь в те моменты, когда ей нужна была помощь. Порой он шутил, как и раньше, заявляя, что уже был бы богачом и жил у центральной площади Вал Руайо с какой-нибудь развратной баронессой, если бы продал Табрис и все её секреты. Вместо этого он глотал дорожную пыль и ловил за неё стрелы. Чем больше Страж читала, придвинув к себе коптящую свечу, тем мрачнее становилось ее лицо. Наконец, она отложила бумаги на стол и прикрыла глаза, вздыхая. — Значит, всё бессмысленно. Стоило прикончить эту тварь много лет назад за то, что он сделал. Я поступилась справедливостью ради лучшего будущего для Ордена, а теперь у Стражей не будет ни того, ни другого, — нахмурившись, она устало потерла переносицу. Эльф опорожнил свою кружку и откинулся на спинку неудобного стула, с наслаждением вытягивая вперед изнурённые долгим походом ноги. — Ты поступилась ей ради себя, — напомнил он. Табрис раздраженно отмахнулась. — Орден — это я, а я — это Орден. Губы Зеврана растянулись в едва заметной улыбке. — Что пишет старик Авернус? — осведомился он, отправляя в рот кусок мяса. — Что исследование идет полным ходом и он должен отметить большой прогресс. Но порой отрицательный результат — тоже результат. Передает благодарность за припасы и последнюю партию добровольцев, доставленных ему, как обычно, втайне. То же послание Табрис получала от него несколько лет назад. И еще за пару лет до этого. Эльф сам доставлял одно из них, когда гонец Стражей отдал душу Создателю где-то неподалёку от Киркволла, так и не выполнив своего задания. — По-моему, добровольцев он заставляет переписывать один и тот же отчет, а не испытывает на них противоядия. А сам, запершись в своем подвале, наворачивает твой паштет и читает книжки. Страж грустно усмехнулась. — Если бы только сейчас было время для шуток, — она встала и прошлась по комнате, бросая зажженное от свечи бесполезное письмо в камин, который здесь никогда не топили. — А что наш славный король? Что нынче творится при дворе? Я слышала, он спровадил Великую Чародейку вон, выдав ее этой новой Инквизиции. Эльф рассмеялся. — О, даже не знаю, с чего начать. Его рассказ был ёмким и цветастым, как наряд той вымышленной орлейской развратницы, с которой Зевран Араннай планировал провести остаток дней. Страж всегда удивлялась его красноречию. — ...и когда безумная сука чуть не сдала Рэдклиф тевинтерцам, боюсь, у него не осталось выбора. Тогда вперед неожиданно вышла Инквизиторша и предложила Фионе полноценный союз. Очень галантно с ее стороны, учитывая, что старушке в любом случае пришлось бы либо подчиниться, либо умереть. Взгляд Табрис, рассеянно чесавшей своего нового мабари за ухом, загорелся любопытством. — И какова она собой? Помимо волшебной метки и прочей магии. — Инквизиторша? — Зевран пожал плечами. — Гномка-наземница, шпионка из Хартии. Шрам на пол-лица, недоверчивый и вызывающий взгляд исподлобья. Такая же дворняга, как мы с тобой. — Да уж, — Страж задумалась, рисуя себе портрет новой героини Тедаса. Воспользовавшись передышкой, Зевран вернулся к скудной трапезе. Эта лачуга в Амарантайне была самым частым местом их с Табрис встреч; здесь же, вероятнее всего, она привечала и других своих агентов. Дом, окруженный кривым частоколом, был заброшен уже несколько поколений, и местные считали, будто он населен призраками и демонами желания. Один из мальчишек так и сказал Зеврану, когда он, впервые оказавшись в городе, искал нужное место. — Демон желания? Её мне и надо, — развеселился эльф и бросил парню медяк. И вот сейчас, спустя много лет, Каллиан сидела перед ним на том же стуле, что и в первую их встречу. Так же глядела на очередную оплывшую свечу и отрешенно опускала пальцы в горячий воск, играя с пламенем, а Зевран смотрел на блики, отражавшиеся в ее глазах и на бледную шею, где сквозь тонкую кожу едва заметно виднелись сосуды, по которым текла пораженная скверной кровь. Та же скверна была заключена в амулет, покоившийся на груди Стража вместе с обручальным кольцом, некогда принадлежавшим ее жениху. Однажды, приревновав, Зевран спросил ее об этом, и она ответила, что хранит кольцо в память не о любви, а о дне, когда ее жизнь изменилась навсегда. Увлекшись воспоминаниями, он не сразу заметил, как лицо Табрис исказилось от боли. Крепко зажмурившись, она сжала голову руками и потрясла ей, словно отгоняя мучительное наваждение. Очнувшись, эльф ловким движением отодвинул от нее свечу, чтобы Страж не обожгла предплечья. — Эй, — он склонился к ней и легко коснулся её локтя. — Надеюсь, дело не в Инквизиторе? Если так, то твоя слава всё еще гремит звонче, и ты гораздо красивее, если хочешь знать, — серьезность давалась ему неизменно плохо. Каллиан не ответила. Она сидела так еще какое-то время, и когда эльф уже начал беспокоиться, ее лицо наконец разгладилось. Она потянулась к своему поясу, висящему подле нее на стуле, осушила одну из снятых с него склянок и опустила руки на стол, рассматривая потемневшие вены. — Так как там Алистер? — невпопад повторила она вопрос, который Зевран пропустил раньше мимо ушей, и устремила на него рассеянный взгляд. Он отстранился, безразлично разводя руками. — Ну, выглядит он, раз тебе так интересно, паршиво, — откупорив бутыль, Зевран разлил остатки вина себе и Стражу. — Неделю до моего отъезда он почти не покидал своих покоев, и по двору уже поползли слухи о неведомой хвори, которые, конечно, пришлось пресечь. Но если ты спросишь, что с ним — то я не знаю. Напиши ему письмо. Грустно улыбаясь, Табрис потянулась за своей кружкой. — А я — знаю, — промолвила она, пригубив вина. — О, это ваша особенная стражья связь, или что? — поинтересовался эльф, против воли чувствуя досаду. — Это Зов, — объяснила Каллиан, глядя ему в глаза. — И я тоже его слышу. Он не сразу поверил. — Мне помнится, Зов приходит ближе к старости, а с тебя, дорогая, пока песочек не сыпется. Да и Алистер... выглядит не настолько плохо, на самом-то деле. Табрис какое-то время молчала, наблюдая за тем, как Пёс устраивается у заколоченного окна, стараясь ухватить последнее тепло заходящего солнца. Нынче он так напоминал ей ее саму. — Сейчас его слышат все, даже самые молодые Стражи. Все и везде, насколько мне известно. Так, она рассказала ему о том, что творилось в Ордене. Как даже среди старшего состава началась паника и как Табрис удержала порядок, всеми правдами и неправдами убеждая своих людей в том, что Зов ложный, что это происки врагов, что существует лекарство, а гонцы уже отправлены во все концы и скоро возвратятся с вестями из Андерфелса. Как в Башне Бдения приютили с десяток усмиренных магов, дабы те, не покладая рук, варили зелье, немного успокаивающее разум Стражей и ярость скверны, бушующей в их крови — хоть в этом Авернус оказался полезен. У многих не было и того. Зевран внимательно выслушал её. — Но, конечно, люди напуганы, — подытожил он. — А когда они напуганы, то начинают творить самые внезапные глупости. Табрис кивнула. — Наши агенты передали мне печальные новости об орлейских Стражах. Может статься, многие из них очень скоро совершат ритуальное самоубийство. Зная их командора Кларель, я бы сказала, что это практически неизбежно. Тем временем, Первый в Вейсхаупте совсем плох. Мы отправляли ему донесения, и Монтсиммар тоже — это я точно знаю — но не получили никаких разумных указаний. Она немного помолчала. — И знаешь, о чем я не могу перестать думать? Что это был бы прекрасный шанс, окажись у меня в руках лекарство. Жаль, мои главные надежды недавно догорели в камине. — О, — рассмеялся эльф, с интересом следивший за ходом ее мыслей. — Я восхищаюсь твоей жадностью, милый друг. Как бы только однажды она не прикончила тебя. Табрис тепло улыбнулась ему. — Возможно, так и случится, если Зов не сделает этого раньше. — Насколько всё плохо? — Пока терпимо, но это пока. Если верить моему сенешалю, скоро начнутся кошмары, а потом я не смогу отличать видения от реальности. Не хотелось бы дожить до этого дня. У нее был вид раненого хищника, загнанного в тупик, но не сдавшегося, а ощерившегося, выжидающего, готового атаковать, как только выдастся возможность. Эльф наблюдал это раньше, когда они путешествовали и сражались вместе. Протянув ладонь, он коснулся руки Стража, успокаивающе поглаживая ее запястье. Они долго смотрели друг на друга, и взгляд Табрис волнующе блуждал по его лицу. В углу у окна мирно храпел Пёс. Зевран молчал, хотя ему было, что сказать и чем утешить ее, но то, как она смотрела на него сейчас, рождало слишком много сладостных воспоминаний. Она была рядом, и он чувствовал нежный цветочный аромат эмбриума на её волосах, в которые он так любил утыкаться носом, прежде чем прильнуть губами к её шее, где над ключицей виднелся едва заметный шрам, оставленный им когда-то в честь их незаурядного знакомства. Каллиан так страстно хотела жить и жить хорошо, что ее жажда была заразительной, как чума, и порой — настолько же смертоносной. Эльф не упомянул об этом, но до переправы через Хафтер за ним увязался «хвост». Шпионы из пары косситов оказались неважные, зато воины — хоть куда, и стоило немалых трудов отбиться от них, сохранив в целости и письма, что он нёс, и себя самого. Теперь те косситы, как сказали бы Вороны, спали с рыбами, а их убийца опоздал на встречу, зализывая раны. Ну, а Страж вот-вот получит то, чего просила, потому что она всегда, по большому счёту, получает, что хочет, и раньше эльф думал, что он сам из таких. Пока не встретил её. — Знаешь, что мне так в тебе нравится? — он первым прервал молчание. — Когда наступают темные времена, ты, как никто другой, ищешь, как обратить их себе на пользу. — У нас, дворняг, есть такая привычка, — усмехнулась Табрис. Зевран хитро сощурился, предвкушая. — У меня есть для тебя кое-что. Возможно, это поможет твоей жизнерадостности обрести под собой почву, — он выпустил руку Стража и извлек из плаща скрученную в свиток стопку вырванных откуда-то листов мелко исписанной бумаги, пожелтевшей от времени. — Помнишь, ты некогда просила меня разузнать о слухах, что Великая Чародейка в прошлом очистилась от скверны? — говорил он, пока Табрис разворачивала документ и вглядывалась в его содержимое. — Так вот, это оказалось не слухами. С ее слов эльф знал, что она сама пыталась разговорить Фиону — и не узнала ничего, подсылала своих людей — и они тоже провалились, перерыла все архивы Дункана, доставленные по ее приказу в Башню Бдения — но и там не было об этом ни единого слова. Не удалось добиться ничего путного и от Круга. Она уже начала думать, что Посвящения и впрямь не было, и Фиона лишь путешествовала вместе со Стражами, которые нуждались в магии. Так старуха сама поведала ей, когда Каллиан ездила к ней в Орлей. Каллиан не поверила. «Истинно говорю тебе, эта моровая крыса лжёт, как дышит», — сообщила она эльфу, когда тот резонно заметил, что Страж и сама держала при себе мага, не прошедшего ритуал, и даже не одного. «Когда открывается её бывалый рот, оттуда изливается лишь скверна». Расхохотавшись, эльф ответил ей, что если скверна заодно и попадала в Великую Чародейку подобным образом, то, пожалуй, Зов ей и впрямь не страшен. Табрис бранилась. Табрис не умела проигрывать. Зевран обещал помочь, если сумеет, и это было еще до Конклава, когда и так шаткий мир взлетел на воздух во всех возможных смыслах. Нахмурившись, Каллиан водила пальцами по строкам. Наконец, дочитав, она воззрилась на эльфа в изумлении. — Святая Андрасте, где ты это нашел? — В Монтсиммарском круге, пока тот был еще не совсем разграблен, — отозвался он. — И поверь, ты не захочешь узнать, каким образом оно мне досталось. — Надеюсь, я сумею компенсировать твои затраты? — она смотрела на бумаги так, словно перед ней уже лежало назначение ее на пост Первого Стража. Зевран рассмеялся. — О, даже не знаю, во что я могу оценить свою поруганную честь. Табрис повела бровью. — Всё было настолько плохо? — Лучше и не спрашивай. Довольно оскалившись, она встала из-за стола, подошла к дальней стене и, ловко нажав на один из камней, извлекла из тайника несколько увесистых кошелей. — Значит, Дункан знал ее секрет и унес его с собой в могилу, — рассуждала Страж, возвращаясь с кошелями и ставя их перед эльфом. Монеты в них зазвенели, лаская слух. — И другие, которые могли его знать, тоже мертвы. Остается разговорить лишь саму Фиону. И, может статься, не только разговорить... пожалуй, старому Авернусу еще найдется работа. Эльф не сдержал самодовольной улыбки. — Пасьянс почти сложился, но твоему торту не хватает вишенки. — Вот как? — Еще один слух, бывало, ходивший по Денериму, который оказался не совсем слухом: Великая Чародейка приходится матерью нашему королю. Каллиан убедилась, что он не шутит, и лишь тогда засмеялась. — Да-да. Наш некогда юный товарищ по сражениям, а ныне правитель Ферелдена — наполовину орлесианский эльф, и его родители пошли на многое, чтобы это скрыть. У меня нет письменных подтверждений, но источник надежный, уж поверь. Я... — Зевран на мгновение замялся, — принимал у него предсмертную исповедь. История вышла грязной даже по меркам бывшего Ворона — действительно, лучше не вспоминать. Страж в задумчивости провела пальцами по губам. — И Алистер не знает? — засомневалась она. — Не потому ли он дал ей приют в Рэдклифе? — Уверен, что нет, — эльф покачал головой. — Если бы знал он — знал бы и я. Табрис какое-то время молчала, расставляя в уме фигуры на невидимой карте, пока на ее лице в конце концов не расцвела хищная, как плотоядный цветок, улыбка. — Зевран, друг мой, ты оказал мне неоценимую услугу, — изрекла она наконец, — и, вполне возможно, спас мою жизнь. Проси, чего хочешь: я у тебя в долгу. Эльф почувствовал, как у него вдруг пересохло в горле. — Значит, дело того стоило, — многозначительно промолвил он. Казалось, она пропустила его слова мимо ушей. Каллиан смотрела на него и сквозь него — на свои блестящие перспективы. Или так ему мнилось. Но она сказала, что сказала, и он намеревался этим воспользоваться, чтобы кое-что разрешить — раз и навсегда. Наконец, она поймала на себе его взгляд и задумчиво кивнула на окна. Щели в досках полыхали кроваво-красным. — Скоро солнце зайдет, — заметила Страж. — Дороги нынче небезопасны даже в моем эрлинге. Думаю, нам лучше остаться здесь до утра и разойтись на рассвете, — она указала на гостеприимно расстеленную постель. Зевран медлил с ответом. В ее предложении не было ничего необычного — им уже случалось проводить вместе ночи. Когда Табрис в первый раз просила его о помощи со своими делами в Вольной Марке и посулила солидный куш, он согласился, сказав себе, что это будет только лишь деловое предприятие по старой дружбе. А потом, когда они прощались, Страж посмотрела на него тем взглядом, который трогал какие-то особые струны в его сердце, и оказалась в его объятиях раньше, чем он успел как следует подумать о последствиях. Затем это случилось снова. И снова. Раз, обозлившись без всякой причины, он думал спросить, благодарит ли она так всех своих агентов, но у него не хватило духу, и, по правде говоря, он не хотел этого знать. Каллиан ни в чем ему не клялась и никак не обманула — и всё же он чувствовал себя обманутым. Он был её, как и обещал, а она — не обещала и не была. Разве можно винить её за это? Наконец, решившись, эльф усмехнулся и покачал головой. — Когда-то я сказал, что приму всё, что ты готова мне дать, — вымолвил он, поднимаясь на ноги, — но боюсь, теперь мне этого мало. Я не возьму тебя как уплату долга. И в то же время, я не евнух, чтобы просто лежать с тобой в одной постели. Он ждал, что Табрис разозлится или, напротив, равнодушно пожмет плечами: мол, не хочешь — дело твоё, но она лишь загадочно улыбалась и молчала. Ободрённый этой тишиной, Зевран подошел к ней так близко, что почувствовал на себе ее дыхание. К его удивлению, оно оказалось слишком частым для той, кому должно быть всё равно. — Ты сказала, я могу просить, чего захочу, да? Так вот, когда ты снарядишь свой неправедный поход, я хочу отправиться с тобой. И сегодня я хочу взять тебя так, как будто это что-то для тебя значит. Не награду за помощь, не милость бывшему любовнику и не возможность отвлечься от дел. А затем — каждую ночь после этой. Взгляд Каллиан вдруг осветился нежностью. Эльф чувствовал его на себе прежде, давным-давно и уже забыл, какое это блаженство. Сегодня он ощутил его снова. Закусив губу, Страж потянулась к завязкам на его плаще. — Я ни разу не была с тобой из милости или благодарности, — серьезно проговорила она. — И если бы ты сказал мне эти слова раньше, я никогда бы не оставила тебя. Ведь кажется, что ты прочел свои сомнения в моей собственной душе. Ее тело под бронёй и рубахой казалось таким горячим. Когда Зевран усадил Табрис на стол, помогая избавиться от наголенников, она случайно смахнула на пол один из кошелей, и золотые соверены рассыпались по полу, но никто не обратил на них внимание. * * * Эльфу казалось, рассвет наступил слишком быстро. Непомерно рано разорались птицы за окном, чересчур бесцеремонно тыкалось в него настырное солнце, прицельно метя прямо в глаза. Каллиан, растянувшись у эльфа на груди, чертила пальцем узоры, вторящие контурам татуировки на щеке, и играла его волосами. Пёс, под утро перебравшийся к ним в ноги, был выдворен вон, а когда он протестующе зарычал, Зевран сказал ему, что он породистый мабари, а они — простые дворняги. — И, — прибавила к тому Страж, — кажется, настало время нам познакомиться с еще одной такой, добившейся внезапных высот. Прощаясь, они договорились встретиться в трактире на Северной дороге ровно через две недели. Табрис передала королю Алистеру наспех составленное письмо и рецепт зелья, смягчающего муки Зова. Затем, подумав, она сняла с цепочки на своей шее обручальное кольцо и перевесила его на плотный кожаный шнур, на котором Зевран носил амулеты. — Значит ли это, что сегодня моя жизнь изменилась навсегда? — смеялся он, припомнив ее слова и стараясь скрыть за смехом свои чувства. Пёс радостно гавкнул. — Поживем — увидим, разве нет? — заправляя потяжелевший шнур за ворот рубашки, улыбалась Табрис. Их с Зевраном путь из кровавых пятен лежал на запад, где посреди заснеженных, укрытых туманом гор подпирала небеса древняя эльфийская твердыня.

@темы: Зевран, гет, ж!Табрис, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для Bettelgeyze

[Weisshaupt Fortress]

Для:  bettelgeyze От:  LenaSt Название: «Memento» Пейринг/Персонажи: Теган Геррин/ж!Кусланд, Алистер, Анора, фоном ж!Кусланд/Вэрел Категория: гет Жанр: романс, драма Рейтинг:NC-17 Размер: 5 500 слов Предупреждение: нехронологическое повествование, АУ, смерть персонажа Примечание: дорогая Бет, с Новым годом, желаю, чтобы все у тебя было хорошо. Целую, Санта. Тело было накрыто плотной мешковиной. Наверное, не пропускавшей запахов, потому что Элисса Кусланд не чувствовала ничего. Ни вони обгорелого мяса, ни смрада гниющей плоти. — Прикажете поднять, госпожа? Слуга, здоровенный малый с хитрым, битым оспой лицом, повесил факел на стену и теперь переминался с ноги на ногу, бренча зажатыми в ладони монетами. Ему было явно неуютно здесь, на леднике, рядом с трупом. Вряд ли его погладят по голове, если узнают, что он провел сюда ночную гостью, впустил в самое сердце фанатично охраняемого Халамширала. — Поднимай. Элисса инстинктивно поправила надвинутый на лоб капюшон: не хватало быть узнанной. Затылок сдавливала тупая, ноющая боль, словно от застарелой раны. — Ему ведь уже все равно, верно ведь? — детина пожал плечами, уговаривая — неясно кого, ее или себя. — Завтра его все равно увезут. Элисса смотрела на мертвеца, ощущая гложущую пустоту внутри. Как глупо. Мертвая обугленная плоть, почерневшая, оплавленная жаром кожа на лице, потрескавшийся череп, пустые глазницы. Такие тела, сожженные безжалостным магическим огнем, Элисса видала не раз, и всегда это оказывались лишь опустошенные оболочки. И сейчас то же самое. Труп перед ней больше не был Теганом. — Эрл Теган Гермин, госпожа. Слуга нетерпеливо огляделся. Ему очень хотелось уйти, Элисса и сама желала того же, но ее словно охватило оцепенение. — Геррин. — Что, госпожа? — Геррин, — с раздражением повторила Элисса. Слуга поспешно закивал. И все-таки она не могла так уйти. Элисса коснулась опаленных обрывков ткани, уцелевших там, где камзол украшали кожаные вставки и аппликации. Стиснутый мертвый кулак, казалось, закаменел, обнажив пожелтелые, покрытые копотью костяшки. На ощупь он был маслянистым и холодным — застывшая сажа из сгоревших кожи и жира. Без усилия разжав кулак, Элисса вынула из безжизненной хватки кольцо, вытерла о плащ, поднесла к глазам: башня, глубоко укоренившаяся в кроваво-красной почве, герб Редклифа. Почему-то огонь почти не повредил его. Элисса сунула перстень в карман. Это было что-то настоящее, нечто большее, чем безликий горелый труп. — Госпожа, — заволновался слуга, — но вы не можете просто его взять. — Могу. — Элисса обожгла его взглядом из-под надвинутого капюшона. — И возьму. Слуга испуганно замолчал и потрусил следом к выходу, бестолково светя факелом ей в спину. Кольцо, которое она забрала у мертвого Тегана, — вот и все, ради чего Элисса Кусланд прибыла в Халамширал глубокой ночью инкогнито. Забытое Андрасте захолустье, где собрался Священный Совет, чтобы принять решение, как же поступить с Инквизицией. Элиссу это мало интересовало, ей было плевать и на Инквизицию, и на ее Вестницу, тощую низкорослую эльфийку с надменным лицом, густо покрытым витиеватыми татуировками. Однажды та оказала им услугу, освободив Редклиф от венатори, но Элисса не питала иллюзий, что сделано это было ради интересов Инквизиции, а не Ферелдена. Дыхание Дракона, взрыв, первый из серии кунарийских атак, который не смогли предотвратить, почти разрушил правое крыло Зимнего дворца, где остановилась ферелденская делегация, — унес всего одну жизнь. Элисса плотно сжала губы, сглотнула застывший в горле ком. Так или иначе, она сделала, что хотела. Теперь она сможет попрощаться. I Все началось в Редклифе. Элисса быстрым шагом пересекла двор, поднялась по ступеням. В Редклифе все и закончится. Она не собиралась оставлять перстень Тегана себе, это семейная реликвия, ей положено быть там, где будут жить новые поколения Герринов. Можно отвезти его в Денерим, отдать Белле, но у Элиссы недоставало сил ее видеть. Не теперь. Кольцо будет здесь, в стенах, таящих множество воспоминаний. ... Элисса так и не дошла до своей комнаты, устало сползла на пол, спрятав лицо в ладонях. Она понимала, как жалко выглядит: сидит на полу, как ребенок, испуганная, бледная, с трясущимися руками. Страшно, Создатель милостивый, как же ей было страшно. Впереди — решающее сражение, битва за Денерим — и Архидемон. Их всего двое с Алистером, Стражей, могущих исполнить свое предназначение. На верность Риордана Элисса не рассчитывала, она еще не сошла с ума, доверять орлейцу. Так же, как сомневалась и в ритуале Морриган. Всегда нужно полагаться только на себя. Им столько времени удавалось выжить, но везение не может продолжаться вечно. Элисса зло стукнула кулаком по колену. Ей бы хотелось сказать все это Алистеру, но он сейчас с Морриган, и она завидовала, что он, пусть и против своей воли, нашел способ забыться. — Элисса? Теган. Кажется, она даже не поблагодарила его за поддержку на Собрании Земель. Она нехотя отняла ладони от лица. Последнее, чем ей сейчас хотелось заниматься — это объяснять, почему она сидит в темном коридоре, вся в слезах. — Не спится? Она знала, что Теган с отрядом остается оборонять Редклиф. Что ж, она бы тоже не отказалась. — Я могу тебе чем-то помочь? Теган действительно выглядел участливым. Словно ему правда было не наплевать. — Нет. Теган недоверчиво наклонил голову. В скупом свете наполовину прогоревших факелов его глаза отливали янтарем. Он был привлекательным мужчиной, полностью в ее вкусе, Элисса уже флиртовала с ним, и в другое время с удовольствием продолжила бы. Но не теперь. — Слушай. — Элиссе не хотелось его обижать, но тратить время хотелось еще меньше. — Мне ничего не нужно, спасибо. Мне просто плохо и страшно, потому что завтра мы выступаем на Денерим, наверное мы проиграем, нам с Алистером предстоит убить Архидемона, но сегодня он бросил меня и пошел трахаться с Морриган, а я забрела сюда, потому что не знаю, что мне делать. — О… — На его лице отразилось сочувствие. — Прости. Так вы с Алистером?.. Теган скрестил пальцы. — Нет. Вот именно поэтому она и не хотела никого видеть. Только начни разговаривать и уже не отобьешься. — Нет, мы не пара. Мы даже не нравимся друг другу. Просто мы последние Стражи, понимаешь? Это намного важнее, чем близость. А тебя только это интересует, есть ли у нас связь? Теган улыбнулся. — Это сугубо практический интерес, — пояснил он, — если вы не пара и он, гм, сейчас занят, может, поужинаешь со мной? — Что? Элисса даже рассмеялась, так это было неожиданно и неуместно. — Поужинай со мной, — неожиданно серьезно сказал Теган. — В ту нашу встречу в главном зале, ты сказала, что я был недостаточно дерзок. Но я могу быть таким. Он протянул руку. Элисса помедлила, уже понимая, что согласится. Что, в конце концов, она теряет? — Почему сейчас? — Ты сама сказала: потому что ты не знаешь, что тебе делать. Так почему бы нет? Она сжала его предплечье, — оценив, какое оно мускулистое, поднялась на ноги. Они оказались лицом к лицу, куда ближе, чем требовали приличия, и Теган даже не подумал отстраниться. Элиссе это понравилось, может, он не шутил, когда говорил, что может быть дерзким. Все же это была неплохая идея — отправиться с Теганом. Выбросить дурные предчувствия из головы, проведя с ним немного времени до рассвета. Интересно, как он целуется, как выглядит без одежды? Она прикусила губу, смущенная собственными мыслями. Элисса не считала себя девственницей. В Хайевере она напропалую встречалась с парнями, порой позволяя им гораздо больше, чем подобало леди. Больше остальных ей нравился сэр Гилмор, оруженосец ее отца, здоровенный рыжий детина, сложенный как ярмарочный боец. Элиссе нравилось заманивать его на сеновал, отвлекая от службы; там он доставлял ей удовольствие пальцами и ртом, со сноровкой, которой она и не подозревала в таком простоватом с виду парне. Однажды, лежа под ним, распаленная ласками, Элисса позволила Гилмору вставить в нее член и даже совершить несколько фрикций. Но боль была такой резкой, что она взвизгнула и сбросила его с себя, чем немало напугала беднягу. Она рассчитывала позже примириться с ним и попробовать снова, но никакого «потом» уже не случилось. С тех пор она проделала долгий путь, и как-то было не до постельных забав. Сейчас тоже не время, ядовито шепнул внутренний голос, рациональная часть ее натуры, — необходимо выспаться и сохранять ясную голову. К демонам сон, решила Элисса, ей нужно отвлечься. Они шли по темным коридорам в молчании, скорее интимном, чем неловком. Иногда их тела задевали друг друга, — скорее намеренно, нежели случайно, и было в этом какое-то очень приятное предвкушение. На лестнице Теган протянул Элиссе руку, — и они оба понимали, что это лишь повод, чтобы дотронуться до нее. С удовольствием приняв ее, она поощрила его взглядом. Времени оставалось немного, так пусть будет смелее. Это была увлекательная игра. Она словно ненароком прижималась к нему, перешагивая через ступени. Он поддерживал ее, то за талию, то за плечи; его дыхание щекотало шею, их бедра соприкасались — будто невзначай. Элисса облизывала губы, стремясь охладить сжигающий изнутри жар. Они перебрасывались ничего не значащими фразами — шепотом, чтобы можно было еще больше сократить расстояние между ними. И оба тянули время, провоцируя, кто же сделает первый шаг. Первым не выдержал Теган. Тихо рассмеявшись, он прижал Элиссу к перилам и поцеловал в шею. Она тихо выдохнула его имя, поддаваясь ласкам, желая, чтобы он взял ее прямо на лестнице. — Потерпи, — нашептывал Теган, но вместо этого расстегнул ей куртку и нетерпеливо мял грудь. Их отрезвил вездесущий холод, сочащийся из каменных сводов. — Что мы тут делаем? — спросила Элисса, сыто хихикая и подтягивая полуспущенные штаны. — Плохая идея, — согласился Теган, прикрыв рукавом вздыбленный член. — Моя комната уже совсем рядом, там есть одеяла и согретое вино. Но мне надо немного, в общем, отдышаться. Живот у него был плоский, в переплетении мышц и вен, от пупка пролегала темно-рыжая дорожка, заканчивающаяся густой порослью лобковых волос. Член бугрился сквозь тонкую кожу штанов, анатомически обрисовывающих толстый ствол. — Ммм, прекрати... мы уже почти на месте. Теган ласково потянул не отказавшую себе в удовольствии Элиссу за волосы. Если поблизости были слуги, они провели немало интересных минут, наблюдая за происходящим. Наконец дверь захлопнулась за ними, и Теган подхватил Элиссу под бедра, прижимая к стене. Она развела ноги, раскрывшись ему навстречу. Было больно, — не так, как с Гилмором, — но все же больно; и туго. Но при этом так сладко, что Элисса застонала прямо в целующие ее губы. — Нравится? Теган ритмично вставлял в нее член, сначала медленно, осторожно, давая привыкнуть к его размерам, затем ускоряясь, глубже и жестче. В точности, как она его просила. Элисса кончила, мягко прикусив его за мочку уха. Утолив первый голод, они легли в постель, укрывшись тяжелым одеялами. Под Элиссой немедленно натекла вязкая лужица, и она, смеясь, заставила Тегана лечь на ее место. — Хорошо, что я теперь бесплодна, — сказала она, отметив, как посерьезнело его лицо. — Так это правда, что Стражи не могут иметь детей? Теган протянул ей бокал с подогретым вином. — Правда. Он молча кивнул, тактично закрывая тему. Элисса нежилась под тяжелым меховым покровом. В комнате было тепло, в очаге искрился огонь, разожженный внимательными слугами. На подносе в изножье дожидалось блюдо с картофелем и зажаренной птицей. — Хочешь кусочек? — спросил Теган, потянувшись за блюдом. Одеяло соскользнуло с бедер, обнажив крепкие бледные ягодицы. — Потом. Элисса обняла его сзади. В конце концов, поесть они всегда смогут позже… Прекрасная была ночь, в этой самой комнате. Элисса оглядела ее — тут не многое изменилось. Да и с чего бы, под супружескую спальню Беллы и Тегана наверняка отделали другие покои, побольше и поудобнее. Она села на постель, остро желая упасть лицом в простыни и дать волю слезам. Не раскисай, одернула себя Элисса, ты жалеешь себя, а не его. Но она не могла перестать вспоминать Тегана. Его волосы, заплетенные на ферелденский манер, его глаза, его голос. Ту ночь они провели вместе, а на рассвете Элисса ушла, пока Теган спал. Она не попрощалась с ним тогда, но они встретились в Денериме, когда Теган привел неожиданную подмогу. Что-то привлекло ее внимание, в углу, к которому примыкало ложе. Что-то медное, тускло блеснувшее на вытертом добела дереве. Элисса бездумно подняла это «что-то», покатала на ладони. Плоский диск размером с фалангу ее пальца с небольшим отверстием, такой обычно вешают на ключ, чтобы не спутать. И выгравированный рисунок — стилизованная жемчужная россыпь. Ну конечно. II Она опасалась, что «Жемчужину» продали или снесли — все-таки столько лет прошло, — но совершенно зря. Легендарный денеримский бордель остался на месте и, судя по звукам, доносящимся из-за дверей, предлагал все те же развлечения. Ключ, конечно же, не сохранился, но был и не нужен. Невозмутимая Санга, ничуть не изменившаяся за эти десять с лишним лет, возможно, узнала Элиссу, несмотря на годы и скрывающий ее лицо капюшон; возможно, просто сообразила, что от нее требуется за несколько звонких золотых — но тут же провела ее в ту самую угловую комнатку в самом дальнем крыле дома. … — Я действительно не понимаю, чего ты от меня ждешь. Что, по-твоему, я смогу сделать с такими ресурсами, а ведь… — Ресурсов у тебя более чем достаточно! — прервал ее Алистер. — Амарантайн очень богатый эрлинг. Ну… раньше. Алистер не лгал, родовое имение Хоу действительно было богатым. «Было» здесь оказалось ключевым. Мор не пощадил никого, и потребуется не один год, прежде чем к Амарантайну вернется прежний блеск. Алистер Тейрин был королем уже несколько месяцев, и определенно это не пошло ему на пользу. На гладком когда-то лбу обозначились первые резкие морщины, вокруг век залегли желтоватые тени. Их свадьба с Анорой состоялась днем ранее, и все же Алистер не выглядел ни счастливым, ни цветущим. — Прости, — покаялся он. — Не хотел спускать на тебя собак. Просто слова, отметила для себя Элисса, чтобы смягчить мое недовольство. А он быстро учится. — И все-таки, — упрямо сказала она, — я немногое смогу сделать для возрождения ордена, если у меня не будет подходящих людей и солидной суммы денег. Амарантайн прекрасное место, но кто-то вычистил его до последней доски. Видимо, разбойники и отчаявшиеся местные жители. — О да, — поспешно согласился Алистер, и Элисса сдержала улыбку. Уж она-то знала, чей герб красовался на подводах, которые прибыли в Амарантайн неделей ранее до ее приезда и вывезли оттуда все, что было намертво не приколочено. Она припомнила выдранные с мясом гобелены в каминном зале — да и то что приколочено, тоже. Алистер устало обмяк в кресле. В кабинете царил холод, мертвый камин в углу, казалось, был покрыт наледью, и Элисса впервые подумала о том, насколько же плохи их дела. — Ферелден разорен, Элисса. Мор пронесся по нашим землям, как… — он запнулся, подыскивая слова. — Как мор. — А банны и эрлы? Вы с Анорой могли бы созвать Собрание Земель, обложить их налогом и… Алистер потер лоб красными от холода ладонями. Затем поднял на нее красные же от недосыпа глаза. — Они не заплатят. Мор кончился, и следующий грядет, быть может, через столетия. А голод грозит нам уже сегодня. Все боготворят Серых Стражей, но никто не даст нам и медяка. Он встал, чтобы проводить Элиссу к двери, давая понять, что аудиенция окончена. — Я прошу от тебя невозможного. Но тебе придется справиться с этим. Прости, теперь нам следует вернуться в тронный зал. Элисса была раздражена, но в глубине души посочувствовала ему. — Ладно. Она остановилась у дверей и, повинуясь внезапному порыву, чмокнула Алистера в щеку. Он невесело ухмыльнулся. — Было время, когда я отдал бы свои единственные портки за это. — Ты и сейчас можешь. Снимай давай. Элисса хотела, чтобы это прозвучало забавно, но вышло так себе. Однако Алистер все равно тихо рассмеялся. — В ту ночь, когда мы с тобой сразили Архидемона… Знаешь, я ведь думал, что самое трудное уже позади. Оказалось, я ошибался. Элисса вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Стража, замершая возле входа, сопроводила ее немигающими взглядами. Внизу звучала музыка. Свадебный пир в тронном зале был в самом разгаре, второй день королевских празднеств. Элиссу переполнял скептицизм, стоило ли закатывать торжество при опустевшей казне, но Алистер остался непоколебим. Людям нужен праздник, сказал он, это вселит в них надежду на лучшее будущее. Что ж, видимо, именно на торжество и ушло все добро, которое удалось выскрести из разоренных владений Хоу. Элисса совсем было собралась уходить, когда ее взгляд отыскал в толпе подвыпивших баннов знакомую широкоплечую фигуру. — Эй, Теган! Она отсалютовала ему полным кубком, едва не расплескав липкое пойло. Еды было маловато, а вот выпивка текла рекой. — Помнишь меня? Он озарился ответной улыбкой и принялся пробираться поближе к ней. Сердце Элиссы приятно екнуло: неплохое начало. Теган мало изменился с той ночи в Редклифе, может, слегка осунулся. Сейчас для всех наступили непростые времена. — Так ты теперь перебрался в Денерим? — О, я точно нет. Это скорее к Эамону. Теган пустился в подробный рассказ, как тяжело идут работы по восстановлению обескровленного Редклифа, а его брат, не желая возвращаться в эрлинг, с которым его связывают тяжелые воспоминания, решил окончательно обосноваться при дворе. Элисса слушала его не без интереса, то и дело поощряя легким кивком или улыбкой. Ее мозг лихорадочно работал — значит, эрл Эамон теперь советник при Алистере; стало быть, его слова наверняка имеют вес. — Но хватит обо мне. Что насчет тебя? Я слышал, у короля на тебя большие планы? — Даже слишком. Элисса пригубила вино. Оно было таким дрянным, что скулы свело, как от забродившего уксуса. — Кислятина, верно? — заметил Теган. — Если я могу тебе чем-то помочь, только скажи. — А знаешь… — она внимательно посмотрела на него поверх кубка. — Мне кажется, ты можешь. С пира в тот вечер они ушли вместе — в ее номер в «Покусанном дворянине». Теган был все так же хорош и неутомим в своих ласках, до самого утра. Элисса думала провести с ним пару ночей, но как-то само собой получилось, что две ночи стали тремя, три — четырьмя, а после – пятью. Она сама не заметила, как стала подолгу задерживаться в Денериме. Тому были причины: дела в Амарантайне постоянно требовали ее поездок в столицу. Никто бы не упрекнул Стража-Командора Кусланд в небрежении к ее обязанностям — видит Создатель, она прилагала все усилия: подписывала счета, находила рекрутов и даже вершила суд, как подобает новоиспеченной правительнице Амарантайна. Но мысли ее неизменно витали в Денериме, где несколько дней в неделю ее лошадь стояла на привязи в паддоке «Покусанного дворянина», и усердные конюхи обихаживали ее со всем старанием — ведь платила Страж-Командор щедро. — Ты очень щедр, мой дорогой, — сказала Элисса, приподнявшись на локте и глядя, как солнечный луч золотит прядь рыжих волосах Тегана. Они лежали на смятых простынях с монограммой «Жемчужины» — стремясь избежать пересудов, Теган нанял эту комнату на полгода вперед, щедро приплатив Санге сверху за молчание. Элиссу тогда поразила его уверенность, что их тайная связь продлится столь долго. — Ммм, ты ведь про эту ночь? — Не только. Быстро оплаченные счета очень помогают восстановлению славного ордена Серых Стражей, знаешь ли. — А что я получу взамен? Элисса погладила его мускулистый живот, дразнящее взъерошила еще влажные курчавые волосы на лобке, стиснула основание члена. Его тело неизменно возбуждало ее, крепкое и худощавое, с твердыми, жесткими мышцами, изящно очерченными сухожилиями. Они с Теганом трахались ночи напролет, но ей всегда было его мало. Теган привлек ее к себе, грубовато сжал грудь. Элиссу заводила эта игра. Она встречалась с Теганом в «Жемчужине», каждый раз уговаривая себя, что делает это в последний раз. И только ради помощи от эрла Эамона, который умело маневрировал как мнением короля, так и королевскими финансами. — Как ты хочешь теперь? Она встала на четвереньки, маняще покачав бедрами. Затем села, скрестив ноги, завела руки за голову, потянулась. Иногда, подражая девушкам Санги, она подкрашивала губы и соски, отправляясь на свидание с Теганом, и это неизменно сводило его с ума. Однажды ей придется вернуться в Амарантайн. Теган что-то хрипло прошептал и опрокинул ее на спину. Да, однажды придется, Элисса глухо застонала, царапая его плечи, — но не сегодня. Тем вечером она вновь не смогла заставить себя уехать. Как и двумя днями позже. Выйдя из дворца после встречи с эрлом Эамоном, Элисса быстрым шагом пересекла внутренний двор, рассчитывая выскользнуть через задний ход, которым обычно пользовалась прислуга. Так было проще выйти к «Жемчужине», не привлекая лишнего внимания. — Прогуляемся? — предложила невесть откуда взявшаяся Анора. Высокая и изящная, в длинном голубом плаще, она выросла перед Элиссой, как белолицый прекрасный призрак. За спиной маячила верная Эрлина. Какое-то время они шли, перебрасываясь ничего не значащими замечаниями о погоде. Опытным глазом Элисса отметила, как удручающе зарос королевский сад. Наконец Анора остановилась, пристально глядя на Элиссу. — Просто прекрати это, — сказала она. — Порви с ним и уезжай в Амарантайн. Тебе уже давно следует быть там. Кровь прилила к щекам. Заявление Аноры было таким бесцеремонным. И застало ее врасплох. — Ваше величество, я… Анора нетерпеливо повела плечом, будто отметая ее возражения. — Не нужно ничего говорить. Мы с его величеством ждем, что ты будешь лояльной и прислушаешься. — Я все еще не понимаю, о чем речь. Но моя личная жизнь не касается никого, при всем уважении. Даже Алистера. Элисса намеренно выделила имя интонацией. Анора обязана своим титулом ей, Элиссе Кусланд, что она о себе возомнила? — О, ты понимаешь, — Анора холодно улыбнулась. — Твоя связь с банном Теганом — путь в никуда. И ты очень самонадеянна, полагая, что мне нет до этого дела. Ты — Страж-Командор, но, кажется, позабыла об этом. Элисса пристально всмотрелась в безмятежное Анорино лицо. Не так уж она спокойна, как хочет показаться. Под глазом билась синяя жилка, линия губ отвердела в мрачной улыбке. Но почему? И тут до нее дошло. — Ну конечно. Элисса зло усмехнулась. Так вот почему все ее прошения о вхождении в наследование тэйрниром Хайевер оставались без внимания. Анора боялась ее. Боялась власти, которую она могла заполучить. — Но я не София Драйден, — возразила Элисса. Чувствуя, как желчь подступает к горлу. — Я не собираюсь выходить за Тегана, не планирую укреплять свою власть и положение при дворе. Вам с Алистером нечего бояться. — Да. — Анора кивнула, заложив руки за спину. — Пожалуй, соглашусь. Ты не София Драйден. Но мы с Алистером предпочтем, чтобы Страж-Командор Серых стражей занималась тем, что ей предназначено. — Так Алистер знает? — Конечно. Голубые глаза Аноры смотрели с каким-то непреклонным изумлением — какая наглость с ее стороны усомниться, что королева способна на поступок вне согласия сюзерена. Элисса молча поглядела на нее, остро чувствуя стыд и собственную беспомощность, затем отвесила легкий поклон и отошла. Той же ночью она уехала в Амарантайн. Бежала, трусливо и поспешно, не оставив даже записки для Тегана. Записки, которую она десять раз начинала и столько же раз рвала в клочья. Спустя несколько месяцев до нее дошли вести, что Теган женился. На Белле, красотке Белле из редклифской таверны. Что ж, это и к лучшему, у них будут милые рыжеволосые дети, подумала тогда Элисса. Ей было грустно, но она это пережила. Как и многое другое… Элисса прислонилась к стене. Эта комната хранила их с Теганом призраки. Помнила их, какими они были годы назад. Моложе, гибче, безмятежнее. Она провела ладонью по выпуклому камню, огляделась — и увидела. Просто пояс, украшенный пряжкой с вензелем V на полу. Якобы давно позабытый, но при том чистый, не запятнанный пылью. Элисса подняла его, погладив кончиком пальца выпуклую букву. Такой вензель когда-то носил сенешаль Вэрел, ее соратник по Башне Бдения. Бывший ей другом, союзником и кем-то намного большим. Сердце кольнуло застарелой, притаившейся болью. III Башня Бдения. Элисса придержала лошадь — не стоило подъезжать слишком близко. Здесь все еще много солдат, которые могут узнать в ней Стража-Командора. Да и ни к чему это — бередить старые раны. Башня выглядела так, словно и не было страшной битвы, однажды обрушившей часть стен и ворота. Оставив лошадь на привязи, Элисса зашагала к развилке, где от дороги, ведущей прямиком к Башне, отходила другая — узкая и разбитая, на Амарантайн. Здесь, на перекрестке, чуть в отдалении, поросший травой и мхом, высился каменный обелиск, сложенный нарочито грубо и будто небрежно. «Памяти защитников Амарантайна», гласила потемневшая надпись. В память о цене, уплаченной за спасение города. Все верно, Элисса хмуро усмехнулась. В ту ночь Серые Стражи защищали Амарантайн, но кто бы защитил их самих? …Погребальную церемонию она помнила смутно. Много слов, много клятв и скорби. Башня Бдения не впервые понесла потери, бездушному камню было безразлично. Но не ей. Может быть, если осушать кубки до дна, рано или поздно печаль, переполнившая ее, выплеснется наружу. Словно рвота. Элисса сосредоточилась, глотая крепкую, щиплющую язык жидкость, стремясь удержать ее в желудке. Ее мутило, но желанное опьянение не наступало. — Элисса. Снова кто-то пришел уговаривать, отстраненно подумала она. Если не открывать глаза и молчать, он уйдет. Ей даже не хотелось видеть, кто это. — Элисса, это я. Знакомый голос. Низкий, с приятной царапающей хрипотцой, когда-то ей нравились такие. У Вэрела голос был звучный, глубокий, как у прирожденного командира. Теперь это уже не имеет значения. Кто-то сел рядом. Элисса подняла голову. Это был Теган, непривычно серьезный, в глубине потемневших глаз таилось сочувствие. Почему все думают, что она в нем нуждается? — Что тебе надо? Она не хотела видеть Тегана. Его — в особенности. Разве его появление здесь вообще уместно? Теган коснулся ее руки, осторожно, словно боясь разрушить кокон ее одиночества; поднес к губам, поцеловал. — Бедная ты моя… Мне так жаль. — Это все? Теган уже открыто гладил ее по волосам, плечам, спине — словно стараясь снять с нее часть груза. Он шептал ей утешительные слова, глупые и бесполезные, но теплые и нежные, ранившие ее до такой степени, что волна тошноты, бурлившая в животе, подступила к горлу. Элисса брезгливо вывернулась из его объятий. В пиршественном зале звенели кубки, раздавались голоса и сдавленные рыдания. Все поминали погибших. — Убери руки, — сказала Элисса тихо. Ей хотелось ударить Тегана, врезать кулаком по этим сожалеющим губам. Стереть из взгляда эту унизительную печаль. Что он вообще знает о Вэреле? Что ему вообще надо? — Тебе нужно отдохнуть. Позволь помочь тебе? Это рассмешило Элиссу. Каждый раз, когда Теган предлагал ей помощь, они кувыркались в постели, как одержимые. — Хочешь трахнуть меня? — спросила Элисса, поднимаясь. — Я вообще-то не против. Покачнувшись, она оперлась о стол, игнорируя протянутую руку. — А знаешь, пойдем ко мне прямо сейчас. Она могла идти, держась прямо, глядя перед собой. Тризна подходила к концу, темноватый зал понемногу пустел, Стражи спешили остаться наедине со своим горем. Винтовая лестница тянулась бесконечно. Сердце билось так громко, что Элиссе казалось, его гулкий стук разносится по коридорам. Наконец кованая дверь, за которой скрывалась ее спальня. Элисса села на постель, запрокинув голову. Потолок медленно вращался, зачаровывая ее неторопливым ритмом. В узкой бойнице виднелись звезды. Теган возвышался над ней, сцепив ладони на поясе, словно раздумывая, расстегивать его или погодить. — Ну же, снимай штаны, — Элисса потянулась помочь ему. Странно, обычно в том не было нужды. Она поймала себя на мысли, что и вправду хочет его. Что скучала: по его губам, рукам, члену. Быть может, быстрое и грубое совокупление позволит ей забыться. Теган отвел ее руку. — Да ладно, соглашайся, лучшей не найдешь, тут маловато женщин. Элисса фальшиво рассмеялась. — Не ломайся, мой дорогой. Вэрел погиб, а ты здесь. Сбежал от своей женушки — она же теперь эрлесса, верно? — почуял кровь, как стервятник. В наступившей тишине Элисса слушала тяжелое дыхание Тегана. Он молчал, в комнате было слишком темно, чтобы различить выражение его лица. Элисса отпустила его и принялась неуклюже стаскивать с себя одежду. Раздевшись, она легла навзничь, раздвинула ноги. — Ты же теперь эрл? — спросила она у темноты. — Точно, я же слышала. Тем лучше, никогда не ебалась с эрлом. Раздевайся, — прибавила она, — иди ко мне. Мне это нужно. Теган помедлил, затем расстегнул дублет, снял его с плеч. Сел рядом, стягивая сапоги. Элисса распласталась на постели, обняла себя ледяными ладонями, дрожа от холода и возбуждения. Сейчас Теган войдет в нее, и по крайней мере в эту ночь она не будет одна. Что-то теплое, тяжелое накрыло Элиссу почти с головой, сильные руки обхватили поперек туловища, ей стало тепло, а вслед за теплом навалилась сонная одурь. Когда она открыла глаза, комнату заполняла серый свет. Утро. Вскинувшись, Элисса со стоном сжала виски. — Поспи еще. Теган сидел рядом, опираясь спиной об изголовье кровати. Вид у него был усталый. — Прости меня. — Элисса обняла его за шею. — Просто... Так жаль, когда они уходят. — Я понимаю. Слова полились из нее потоком. Элисса говорила, пока не охрипла, рассказав Тегану, каким был ее Вэрел, про их отношения, которые были чем-то гораздо большим, нежели просто телесная связь, и как сильно ей его не хватает. Она не могла остановиться, захлебываясь своим горем, пока поток горьких слов не иссяк сам собой. Когда она снова проснулась, Тегана рядом уже не было, остался лишь его смятый дублет, которым он укрывал ее. Элисса ощутила мимолетную досаду, но, странным образом, ей стало немного легче… Элисса открыла глаза, вынырнув из воспоминаний. «Памяти защитников Амарантайна», все еще гласил обелиск. Но было кое-что еще, чего она сразу не заметила. В основании мемориала высилась пирамидка из округлых галечных камней. Серые и черные, блестящие и тусклые, они были сложены твердой рукой, слишком обдуманно, чтобы списать на случайность. Элисса разворошила ее носком сапога. Ничего. Горсть камней. Обыкновенная галька. Но она ощутила, как леденеют кончики пальцев. Это не могло быть совпадением. IV Покосившаяся хижина на Штормовом берегу, вросшая стеной в скалу. Сосны надежно скрывали ее от посторонних глаз — Элисса нашла ее случайно, прочесывая местность в поисках спуска на Глубинные тропы. Она безошибочно чуяла его, древним инстинктом Серого Стража. Ее убежище. Ее тайное место, с недобрых дней, когда она думала, что потеряна навсегда. … — Мне очень жаль, что ты проделала такой путь впустую. Теган разочарованно развел руками. — Но короля Алистера нет. Он спешно отбыл, и я не могу сказать, ни куда он отправился, ни когда вернется. Прости. Не может — или не хочет? Впрочем, не имеет значения. Элисса выложила перед ним бумаги. Тегану не нужно знать, о чем они. — Просто передай королю, когда он вернется. Лично в руки, это важно. Теган кивнул. Между ними повисло отчуждение. С той ночи в Амарантайне они не виделись несколько лет, и Элисса ощутила горечь, когда поняла, что стала безразличной к нему. Но они изменились, оба. Ушел в небытие смешливый и искренний рыжий воин, теперь перед ней стоял вельможа — холодный, спокойный, равнодушный. — Не спросишь, что там? Теган покачал головой, внимательно изучая ее взглядом. И в этом наклоне головы, живом блеске ореховых глаз, Элисса на мгновение узнала его прежнего. Но вот он выпрямился — и наваждение ушло. — То, что предназначено для глаз короля — касается только его. — Что ж… Элисса встала. Ее прошение об отставке с поста Рыцаря-Командора Серых Стражей Амарантайна, рекомендации для назначения нового, завещание и прощальное письмо, где она подробно описала все, что с ней происходит и как намерена поступить. Алистер вправе знать. Элисса задержалась на пороге, глядя на Тегана. Разочарование покусывало ее горло мелкими острыми зубками. Если бы он спросил, она могла бы рассказать ему. Это ничего не изменило бы, но они могли бы попрощаться. Провести вместе ночь — как в старые добрые времена. Создатель свидетель, в глубине души она надеялась на это. — Прощай. Теган кивнул, задумчиво перебирая бумаги на столе. Его поза была слишком нарочитой и напряженной, но он так и не посмотрел на нее. Помедлив еще немного, Элисса пошла прочь. Ее путь лежал к скалистым отрогам на Штормовом берегу. Зев пещеры раскрылся перед ней, маня темным тоннелем, ведущим в никуда. Элисса сжала рукоять кинжала. Столько лет прошло, а умирать все еще страшно, — совсем как тогда, в последнюю ночь перед битвой за Денерим. И в этот раз никто не придет с подмогой. Когда все началось, Элисса долго не верила, что это Зов. Пока музыка, звучащая в висках, не стала уводить ее далеко от Амарантайна, и она приходила в себя у подножья скал, покрытая синяками, царапая горную породу, словно пытаясь прорыть туда лаз. Иногда она просыпалась вся в крови из прокушенных губ и щек. В зубах застревали странные тонкие волокна, точно пережеванные сухожилия. И всегда вместе с ней была боль, тягостная и привычная, словно ее череп треснул в нескольких местах. Шок, страх, боль, обида, негодование — Элисса пережила их последовательно, то впадая в ярость, то погружаясь в отчаяние. Она надеялась, что у нее еще есть по меньшей мере десять лет — но судьба распорядилась иначе. Что ж, она ведь знала, что конец у всех Стражей один. Темнота обволакивала ее, и с каждым шагом голоса в голове становились все громче и настойчивее. Они заглушали мысли, опьяняли, сводили с ума. Шаг за шагом, Элисса спускалась во тьму, пахнущую землей и железом, растворялась в безумии, пропитавшем ее насквозь. Она очнулась в хижине. Зов еще шумел в голове, но странным образом шепчущие звуки поблекли. Элисса потянулась, чувствуя, как тело отзывается резкой болью. Но то была живая боль, — боль порванных мышц и натянутых сухожилий, боль, рожденная движением, а не смертью. Как я оказалась здесь? Элисса с трудом поднялась с твердой постели. Она не помнила, как вернулась из пещеры, как зажгла костер, как приготовила еду. Она шла умирать, так что же заставило ее передумать? Едва тлеющий очаг все же хранил тепло; висящий на крючке котелок был наполнен свежим с виду бульоном, подернутым тонкой корочкой жира. Элисса съела несколько ложек, согреваясь, наслаждаясь острым питательным вкусом дичи. Я все равно уйду, подумала Элисса, подбросив (откуда они взялись?) дрова в очаг. Но, может быть, не сегодня... V Он сидел на берегу Недремлющего моря, глядя, как штормовые барашки пенятся в серых волнах. Элисса устроилась рядом, перебирая холодную гальку. Против воли, ее губы дрогнули в улыбке: все-таки он вскрыл тогда те бумаги. Как глупа она была, что сомневалась. — Долго тут сидишь? — Не очень, — откликнулся он. — А ты задержалась. Я уже начал думать, вдруг ошибся с подсказками. — И кто же был этот несчастный, чей труп я столь пристально разглядывала в Халамширале? — Какой-то пьяница, найденный накануне мертвым в канаве. — Давно ты это планировал? Теган кивнул. — С того дня, когда ты ушла, думая, что охвачена Зовом. Просто хотел сначала закончить кое-какие дела. Элисса догадывалась, какие. Бессмысленно винить Инквизицию в том, что произошло, но она знала, что Теган иррационально испытывает к ним ненависть. Словно разоблачив Кларель, они бросили тень на всех Серых Стражей. Мне просто не нравится, сколько власти они взяли, — упрямо утверждал он, когда ему говорили об этом — и ссылался на захват Каэр Бронака. Элисса украдкой разглядывала его профиль. С возрастом он стал резче, приобретя фамильные очертания Герринов. Когда-то ей казалось, что Теган совершенно не похож на Эамона, что ж, теперь она согласна признать, что ошибалась. — Значит, ты здесь. Но как же леди Белла? — Мы с Беллой никогда не лгали друг другу. У нас был выгодный, устраивающий нас обоих союз. Она эрлесса, мать моего наследника. Я дал ей все, что мог. Как и она мне. Она не пропадет. Элисса улыбнулась, вспоминая. Да, Белла такая. Всегда понимала, чего хочет. Он всмотрелся в ее лицо. — Прости, что сделал тебе больно. Элиссе казалось, что она вынырнула со дна утянувшего ее омута и наконец смогла вдохнуть полной грудью. Тяжесть, лежавшая на сердце, словно растворилась в токе крови. Еще она была зла, очень зла. И не стала себя сдерживать: ударила Тегана по лицу, с наслаждением, с оттяжкой, в полную силу. Его голова мотнулась назад, из разбитой губы выступила кровь. — Это было больно. Но я заслужил. — И что дальше? — спросила Элисса, оторвавшись от его губ и слизнув соленую кровь с собственных. — Что теперь? Теган пожал плечами. Они сидели на берегу, начинался прилив, и ледяная вода подступила к их ногам, настойчиво трогая кончики сапог. В вышине раздраженно кричала птица. Элисса потерла ладони, на тыльной стороне которых проступили чересчур темные вены. — Ты же понимаешь, что это все бесконечно далеко от нормальной жизни? От той, чтобы была у тебя всегда. Теган посмотрел на нее и улыбнулся, так, словно знал что-то, известное лишь ему одному. Обнял за талию, прижался губами к виску: — Мы попробуем.

@темы: Алистер, Анора, гет, Теган Геррин, ж!Кусланд, Вэрел, Secret Santa 2020/2021

---

Подарок для LenaSt

[Weisshaupt Fortress]

Для:  LenaSt От:  Omen Absit Название: «С первого взгляда» Пейринг/Персонажи: Блэкволл/ж!Тревельян (Черностенкин/Эльвира Тарелкина) Форма: арт Категория: джен/гет Рейтинг: PG Примечания: По мотивам фанфика "У нас на раене" (полноразмер открывается по клику)

@темы: арт, гет, джен, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2020/2021