Внимание!
понедельник, 01 января 2018
| Для: Astera Orey Автор: KirioSanjouin Название: *** Персонаж: Сетий Амладарис Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G Размер: 1000x1500px Примечания: По мотивам асоциативного ряда из хэдканончиков одариваемого и авторского видения. (АУ, все у всех збс, корефан в веночке аки цезарь) |
@темы: Корифей, арт, Secret Santa 2017/2018
| Для: balsana Автор: bettelgeyze Название: «Охота пуще неволи» Пейринг/Персонажи: Эвелин Тревельян | Гаспар де Шалон, фоном семья Тревельянов Категория: джен Жанр: повседневность Рейтинг: РG Размер: ~3700 слов Предупреждение: насилие Примечание: преканон |
Неожиданные гости прибыли, когда Эвелин была в церкви. Служанка, присланная из дома, нашла ее в приходской школе, где Эвелин помогала подшивать потрепанные томики Песни Света, по которым училась читать городская беднота.
Служанка не смогла ничего толком объяснить, поэтому торопливо вернувшаяся домой Эвелин тщательно привела себя в подходящий для вечера вид и спустилась к ужину, снедаемая любопытством.
Как выяснилось, их городской дом посетил дальний родственник лорд Альбрехт со своим гостем – Великим герцогом Гаспаром де Шалоном. Эвелин оробела, когда отец представлял ее, но сама она едва ли вызвала интерес у взрослых мужчин, увлеченно беседующих о чем-то своем. Старшие братья Эвелин – Максвелл и Лайонелл, изо всех сил напуская на себя солидность, степенно слушали разговор. Мать пристально следила, чтобы ужин проходил безупречно, то и дело бросая строгие взгляды на прислуживающих у стола горничных, а сестра Мелани, похоже, скучала, но не смела проявить неуважение и уйти к себе. Решив, что сестра никуда не денется, Эвелин прислушалась к беседе. Та, что неудивительно, вилась вокруг битв, сражений, турниров и прочего. Понятно, почему братья ловили каждое произнесенное слово. И хоть историю участия отца в Большом Турнире младшие Тревельяны знали почти наизусть, а лорд Альбрехт не имел никаких выдающихся заслуг в ратном деле, все искупали опыт и слава Великого герцога.
Эвелин присмотрелась к нему получше. Лицо орлесианца скрывала золотая маска, инкрустированная изумрудами и украшенная желтым пером, что, насколько она знала, было свидетельством его принадлежности к элите орлейских войск – шевалье. Одежда, простая и удобная, была пошита из лучших тканей, а крой неуловимо напоминал доспех, чему способствовали серебряная канитель, а также военная выправка самого герцога. Истории, которые он рассказывал, были разными – забавными, страшными, жестокими – но ни в одной из них Эвелин не показалось, что он хвастает. Похоже, герцог Гаспар принимал себя и свои положение и славу как должное.
Ужин прошел приятно и интересно, и привычно вознося перед сном вечернюю молитву, Эвелин подумала, что она не против получить еще что-нибудь увлекательное от приезда гостей. Что-нибудь, что отвлечет ее от церковной рутины, которой она занимала свои дни в ожидании, когда можно будет принести обеты.
***
Кобыла вывернула шею, дотянувшись губами до придорожного кустарника, и безжалостно ободрала ближайшую ветку. Эвелин пришлось слегка пнуть лошадь, чтобы призвать ее к порядку. Та в ответ норовисто фыркнула, но все-таки продолжила прерванный путь, скорым шагом догоняя остальных.
Маленькая процессия, состоявшая из отца, Максвелла, герцога Гаспара, самой Эвелин и двух стражников, один из которых вез штандарт с гербом Тревельянов, выехала за ворота Оствика на рассвете. Они направлялись в отдаленную деревню по делам банна – что-то связанное с административными вопросами: то ли налоги, то ли штрафы, – Эвелин не вникала. В отличие от Максвелла, которому предстояло продолжить дело отца, она отправилась в поездку, потому что любила путешествовать. Про себя она всегда называла это путешествиями, несмотря на то, что самая дальняя ее поездка была в Маркхэм. Она надеялась, что когда-нибудь посетит Неварру и Орлей, Антиву и Ривейн. И, может, даже Ферелден или Тевинтер. Пока же ей приходилось довольствоваться короткими маршрутами в окрестностях Оствика. Впрочем и такие поездки вносили приятное разнообразие в ее размеренную, если не сказать, скучную жизнь. Эвелин по настоящему наслаждалась и своенравием своей лошади, и теплым ветром, выбивающим пряди из косы и щекочущим ими лицо, и назойливым гулом насекомых.
Озорно улыбнувшись, Эвелин сильнее пнула кобылу, отправляя ее в легкий галоп, и вскоре уже она была далеко впереди, вынуждая спутников спешить ей вслед.
Поравнявшись, отец укоризненно качнул головой, но ничего не сказал, а Макс бросил хмурый взгляд. Эвелин, все еще воодушевленная своей выходкой, смущенно улыбнулась герцогу и получила легкую ухмылку в ответ.
Сегодня их гость был без маски, и Эвелин с удивлением поняла, что он намного старше, чем ей показалось вначале. Его выправка, читаемая в уверенных движениях мощь и глубокий, ровный голос свидетельствовали о человеке в самом расцвете сил, но лицо хоть и сохранило остроту черт, принадлежало почти старику. По крайней мере, он был существенно старше отца.
– Так что привело вас в Оствик, милорд? Боюсь, вчера я пропустила часть разговора, – завела беседу Эвелин.
– О, это был долгий путь. К вам меня привел лорд Альбрехт. К нему я попал из Старкхэвена, куда приплыл по Минантеру из Неварры, где оказался, исполняя приказ Императрицы Селины. Она отправила меня в рейд на порождений тьмы, терроризировавших северо-восток Орлея, и которых я гнал несколько дней, пока не настиг и не перебил весьма недалеко, надо заметить, от столицы Неварры. И Его Величество король Маркус пригласил меня погостить пару дней.
Эвелин слушала это повествование, затаив дыхание. К той единственной поездке в Маркхэм они с сестрой готовились почти месяц. Каково это, отправиться, ну, скажем, на охоту и оказаться на другом конце мира? Настолько ли завораживающе, как это звучит?
Ей хотелось спросить о тысячах вещей, но она не знала, с чего начать. И не будет ли ее любопытство слишком навязчивым?
Пока Эвелин решала, с чего же все-таки начать, герцог Гаспар продолжил:
– Потом уже череда приглашений и посещений привела меня из Неварры в Вольную Марку, и вот я тут. К вашим услугам, миледи, – с усмешкой добавил он.
Эвелин слегка растерялась, была ли последняя фраза данью вежливости или, скорее, насмешкой. Слегка покраснев, она наконец решилась:
– А где вы еще бывали, милорд?
Некоторое время Гаспар развлекал ее беседой, рассказывая истории своих путешествий и со снисходительной улыбкой принимая удивление и восторги Эвелин. Максвелл тоже слушал с интересом, хоть и предпочитал помалкивать. Отец же поглядывал на них странным взглядом, понять значение которого Эвелин не смогла. Однако стоило возникнуть паузе в разговоре чуть длиннее предыдущих, как отец втиснул своего коня между лошадьми герцога и Эвелин и заговорил на совсем другую тему.
– Скажите, милорд, почему Императрица Селина не обзаведется наследниками? Разве она не хочет, чтобы трон унаследовали ее дети? Передать потомкам титул и власть – не это ли желание и даже обязанность всякого аристократа? У вас в Орлее, как я вижу, очень легкомысленно относятся к этому вопросу.
Отец с гордостью – это Эвелин распознала точно – посмотрел на Максвелла, своего наследника, и даже ей достался мимолетный взгляд. В ответ герцог Гаспар посмотрел на отца с насмешкой.
– Могу понять, о чем вы думаете, мессер. Увы, сказать, что творится в голове у моей царственной кузины, я не возьмусь. Создатель ведает, что она думает о своих несуществующих наследниках.
Немного подождав и поняв, что герцог не собирается развивать тему, отец упрямо закусил губу и спросил:
– А вы, милорд? У вас, если не ошибаюсь, тоже нет детей. И ваша бедная покойная жена… – Он многозначительно замолчал, снова быстро глянув на Эвелин.
Она не совсем понимала, что именно происходит, но, кажется, отец пытался добиться чего-то от герцога. Тот в свою очередь хмыкнул и подтвердил:
– Это точно, – и больше не сказал ни слова до конца поездки.
Они пробыли в деревне пару часов, которые отец и Максвелл провели в компании старосты и кипы бумаг, а Эвелин, которая уже было направилась в сторону местной церквушки – познакомиться с преподобной матерью и заняться каким-нибудь благочестивым делом, – как получила неожиданное приглашение.
– Я видел притороченный к твоему седлу лук, – сказал ей герцог Гаспар. – Может, ты и стрелять из него умеешь?
– Это вроде как для самообороны, – смутилась Эвелин. – Если в пути нападут… Но, да, я умею.
– В таком случае, приглашаю пострелять в уток. Местные сказали, что на той окраине, – он махнул рукой куда-то в сторону, – неплохое болотце со всякой птицей.
Эвелин пораженно замерла. Ее никогда не брали на охоту просто так – только после долгих уговоров, а на ее занятия стрельбой всегда смотрели с откровенным неодобрением, а в последнее время матушка стала придумывать все новые и новые предлоги увести ее с семейного стрельбища, где она любила провести время в компании постоянно пропадающего тут же Лайонелла.
– Конечно! – выдохнула она, боясь, что сейчас откуда-нибудь появится отец и запретит это не подобающее леди и будущей послушнице занятие. Чуть не бегом кинувшись к седельным сумкам, Эвелин отстегнула лук и колчан.
Они прихватили пару крестьянских ребят, собаку и пошли на окраину деревни. Там, бродя по топкому бережку и с хрустом топча камыши, они поднимали птиц на крыло и соревновались в меткости. Эвелин была ужасно горда и в то же время испытывала чудовищную неловкость от того, что птиц, подбитых стрелами с пестрым оперением – ее стрелами – оказалось на целых две больше, чем подбитых герцогскими, с крашеным зеленым пером.
– А ты молодец, – похвалил ее герцог Гаспар. – Метко стреляешь.
Эвелин зарделась.
Птиц – уток, вальдшнепов и куликов – собрали и унесли вперед парни, пришедшие с ними, и вдвоем Эвелин и герцог неторопливым шагом пошли к деревне.
– Я стреляю лучше Лайонелла, хотя он тренируется намного больше, – не удержалась от небольшого хвастовства Эвелин.
Они немного поговорили о луках, тренировках и прочем, а потом Гаспар внезапно спросил:
– Ну а что ты думаешь об идее своего отца?
– Какой идее? – нахмурилась Эвелин.
– А. Так ты не поняла, что он пытался сосватать мне тебя? Не уверен, когда именно ему пришла в голову эта мысль – когда увидел, как мило мы с тобой болтаем, или еще раньше, когда я напросился с вами на эту прогулку.
Эвелин с ужасом слушала это рассуждение. Ее? Замуж за герцога Гаспара? Нет, с ним приятно поговорить, он многое повидал и не смотрит на нее свысока, но он же старик! Совершенно растерявшись, она выпалила:
– Но мне ведь предстоит принимать обеты.
– Да? Будешь луком и стрелами загонять свою паству на молитву? Или, вскочив на коня, станешь преследовать еретиков, что хулят имя возлюбленной Андрасте? Так и вижу, как ты словами из Песни Света и ловкими пинками заставляешь каяться грешников.
Герцог Гаспар смеялся искренне, беззлобно и совсем не обидно. Эвелин застенчиво улыбнулась в ответ.
– Родители отдают меня в Церковь, это семейная традиция. Они ни разу не предлагали мне выйти замуж.
– Надо полагать, поблизости не оказывалось холостого Великого Герцога и кузена орлейской Императрицы, – хмыкнул герцог Гаспар. – Я давно привык, что счастливые дочерьми отцы пытаются заполучить меня в свои сети, как драгоценное яблочко на ветвь их семейного древа. Привык и к решительным дамам, не полагающимся в этом важном деле на своих почтенных родителей. У меня – сильверитовая броня на сердце, – он с улыбкой постучал себя ладонью по груди, сейчас обтянутой дорожным камзолом, покрой и декор которого тоже наводили на мысли о доспехах.
Эвелин хотела было сказать: “Думаю, из вас вышел бы хороший муж”, – не только потому, что подобную реплику предписывал этикет, но и потому, что на самом деле так подумала. Но в этот момент они подошли к деревне и тут же встретили отца, который был очень сердит, что Эвелин ушла на охоту, да еще без спроса. Но, видимо, разглядев довольное лицо герцога, ругаться все же не стал.
Они все пообедали в доме старосты, который хоть и был впечатлен оказанной ему честью, но держался с достоинством. Эвелин молча ела, не слушая разговоры, которые опять велись вокруг урожая, податей и торговли, а вместо этого пыталась представить себя замужней дамой и сравнивала эту воображаемую жизнь с жизнью сестры или даже матери Церкви. Ни в той, ни в другой картине не было ни привольных путешествий, ни стрельбы из лука и охоты. Разочарованно вздохнув, она украдкой глянула на Гаспара. Тот принимал участие в беседе и ел с таким видом, словно перед ним не деревенская похлебка, а как минимум – обед в лучшей ресторации города.
Похоже, настроение после охоты у него улучшилось, и Эвелин хорошо его понимала.
На обратном пути солнце, уже начавшее сползать к горизонту, оказалось впереди и справа, заставляя лениво щурить глаза. Лента дороги, уходя вперед меж каменистых холмов, блестела в желтоватых лучах и была совершенно пустынна, что было редкостью в это время года. Всадники расслабленно покачивались в седле, наслаждаясь мелодичными трелями малиновок и позволяя лошадям самим выбирать темп. Не было необходимости торопиться – в город они должны прибыть вскоре после заката.
Эвелин любовалась пейзажем и напевала в уме ту часть Песни Света, что восхваляет творение Создателя и которую почему-то называли Погребальной песней. Ее отвлек шорох и последовавший сразу за ним звук удара из-за спины. Недоуменно оглянувшись, она увидела, как лошадь одного из стражников переступает через его тело и древко штандарта, который он вез, и только через мгновение заметила, что из горла стражника торчит стрела. Эвелин не стала смотреть, что делают остальные, она, не поворачиваясь обратно, скатилась с седла – на ту же сторону, на какую упал стражник – и рванула лук, который по счастью тоже оказался с нужной стороны. Только сжав пальцы на теплом дереве, одним отточенным движением натянув тетиву и приладив к ней стрелу, она огляделась. Никто из их маленькой компании не остался в седле, но разглядеть, кто чем занят из-за лошадиных голов и крупов, она тоже не смогла. Зато заметила в мелькнувшем на мгновение зазоре, как к ним бегут вооруженные люди. Похоже, они попали в засаду разбойников.
Эвелин бросилась в противоположную от приближающихся бандитов сторону и метнулась за крупный валун, который, как она думала, удачно тут оказался. Но, конечно, такое удобное укрытие не могло остаться без внимания разбойников, которые, наверняка, тщательно выбирали место для засады, и ее встретил вооруженный человек. Эвелин успела только разглядеть, что у него красные, воспаленные глаза, и в тот же момент он бросился на нее с ножом, отшвырнув в сторону собственный лук. Только инерция бега позволила ей уклониться от первого удара. Но, похоже, нападающий, рассчитывая на эффект неожиданности, вложил в него все свои силы, потому что когда он снова развернулся к Эвелин лицом, то нерешительно замер. Она увидела, что у него трясутся руки, и поразилась, как же он собирался стрелять в таком состоянии. Не зная, что делать, Эвелин отступила на несколько шагов, желая увеличить расстояние между ними, и запнулась о брошенный бандитом лук. Она опрокинулась на спину, чем тот сразу же воспользовался, навалившись сверху, но слишком неловко дернул рукой и снова промахнулся. Воспользовавшись ситуацией, Эвелин с силой согнула ногу в колене, и бандит, скрючиваясь прямо на ней, взвыл. Нож выпал у него из рук. Нашарив пальцами горячую и влажную от пота рукоять, Эвелин, не раздумывая ни минуты, всадила его прямо бандиту в бок. Кисть обдало теплой кровью, и, наскоро вытерев ее о собственную курточку, она снова набросила стрелу на тетиву, наконец, обратив свой взгляд на дорогу.
К ее удивлению, Гаспар оказался на коне, отбиваясь сразу от троих разбойников, а желтое перо, до этого казавшееся ей забавной деталью его туалета, покосилось, став похожим на опущенное в атаку копье. Она бы фыркнула от смеха, но в это мгновение поняла, что лошадь герцога находится между разбойниками и отцом, лежащим в луже крови, и Максвеллом, безуспешно пытающимся выбраться из-под чужого мертвого коня. Их второй стражник чуть сбоку сражался с двумя нападавшими и, похоже, проигрывал – по крайней мере он держал глухую оборону и только пятился. Еще двое разбойников напряженно наблюдали, готовые в любой момент прийти на выручку своим подельникам.
Эвелин, чье сердце облилось кровью при взгляде на отца, думала, что руки у нее будут трястись не меньше, чем у убитого ею бандита, но когда она опустила взгляд на свои пальцы, они крепко и уверенно сжимали лук и стрелу, разве что побелели до синевы. Отбросив сомнение, она подняла оружие, выбирая цель. Мгновение подумав, она прицелилась и выстрелила: один из разбойников, державшихся вне драки, качнулся назад, но устоял, с ужасом уставившись на стрелу, торчащую у него из груди. Пуская вторую стрелу, Эвелин вознесла благодарственную молитву, что ни на ком из нападавших нет стальных доспехов. Пестрое оперение мазнуло по шее раненого, и тот упал, дергая ногами. Его подельник осознав угрозу еще на первой стреле, метнулся под прикрытие группы, сражавшейся с герцогом, и Эвелин слегка растерянно замерла, боясь стрелять, чтобы не задеть своих.
Максвелл сумел наконец выбраться и, подобрав валявшийся рядом меч, прихрамывая, заковылял в гущу битвы. Одновременно с этим один из противников Гаспара повалился на землю, и на него тут же наступил конь. Эвелин показалось, что даже здесь она слышит хруст костей и разрываемых мышц.
Некоторое время она наблюдала, как сбившиеся в группу Гаспар и прикрывающие его с боков стражник и Максвелл сражаются с бандитами. Несмотря на первый успех – то, что они сумели организоваться в единый отряд, – спутники Эвелин никак не могли переломить ход боя. Стражник был, похоже, ранен в бок или в руку, Максвелл был очень неуклюж со своей хромой ногой – да и вообще он не был любителем помахать мечом. Вся надежда была на Гаспара, который, кажется, вообще не испытывал сомнений или страха. Его клинок методично взлетал и падал, со звоном встречая вражеское оружие. Конь под ним хрипел и исходил пеной, но удерживаемый неумолимой хваткой, топтался на месте, послушно поворачиваясь нужным боком. Эвелин подумала, что если бы это был собственный жеребец Гаспара, он бы еще кусался и лягался, помогая хозяину.
Бандиты, хоть и одетые всего лишь в кожаные куртки, а то и вовсе без защиты, сражались странно слажено, все в одной, насколько могла судить Эвелин, манере, благодаря чему успешно противостояли атакам Гаспара. Выбрать момент для выстрела все не получалось, и Эвелин до крови закусила губу, боясь упустить возможность.
Никак не удавалось понять, кто же победит.
Когда Максвелл снова упал, Эвелин поняла, что они обречены. Похоже, бандиты тоже так решили, потому что над дорогой разнеслись радостные восклицания и, к удивлению Эвелин, вскрик Гаспара, после которого конь под ним резко скакнул вперед, толкая одного из врагов. Сверкнул в лучах заходящего солнца клинок, еще раз, и на Максвелла сверху повалились сразу два бандита.
Оставшиеся трое развернулись и побежали, чем Эвелин тут же воспользовалась, пустив вдогонку одну за другой две стрелы. Одна увязла в кустах впереди бегущих, зато вторая ткнула в спину одного из них. Догоняющий их на лошади Гаспар не стал тратить на него время и промчался мимо, за оставшимися двумя. Эвелин положила на тетиву еще одну стрелу, прицелилась уже тщательней и добила раненого.
Из кустов, где успела скрыться погоня, слышался треск ломаемых веток, затем раздался короткий вскрик, и все стихло.
Эвелин, не выпуская лука из рук, со всех ног кинулась к дороге. Она не знала, к кому бежать первому, к отцу, который так и не пошевелился за все время сражения, или к брату, которого, может быть, еще можно было спасти. Ее сомнения развеял стражник, тяжело опустившийся на землю рядом с кучей тел, одним из которых сейчас был Максвелл. Он махнул рукой Эвелин, словно желая сказать, что проверит, что там и как, хотя, наверняка, и сам нуждался в помощи.
Эвелин бухнулась на колени около отца, не зная, что делать и как вообще понять хотя бы, жив ли он. Она в напряжении всматривалась в его лицо и одновременно пыталась увидеть, где рана, из которой натекла кровь. Она бы так и сидела в оцепенении, но ее весьма невежливо отодвинули за плечо, и над ухом раздалось:
– Нужно проверить пульс.
На землю шлепнулась изгвазданная в крови и грязи перчатка, и пальцы, как Эвелин с заторможенным удивлением поняла, принадлежащие Гаспару, прижались к шее отца.
– Жив.
Несколько мгновений это слово оставалось просто набором звуков, пока наконец его смысл не дошел до Эвелин, и она почувствовала одновременно горячие слезы на щеках, чудовищную слабость и как из спины вынули позвоночник. Она бы повалилась в дорожную пыль, если бы Гаспар не удержал ее.
– Истерики потом, – резко бросил он. – Сейчас надо перевязать вашего бравого парня и твоего брата, а потом поймать лошадей. И, скорее всего, скакать в ближайшую деревню за помощью, раненых верхом мы не увезем.
Слезы, не переставая, катились и катились, но Эвелин не думала об этом. Руки, привычные к рукоделию, рвали одежду на полосы, сворачивали повязки, завязывали узлы. В голове была пустота, но мимоходом она отметила, что, пока занималась людьми, Гаспар обтирал своего коня, в котором она неожиданно узнала отцовского мерина. Конь трясся и храпел, но стоял смирно, послушный опытной руке.
Через несколько дней, когда отпустили напряжение битвы и облегчение от того, что родные выжили, когда накатило и оставило опустошенной осознание, что она убила человека, даже двух, когда высохли слезы, а пальцы разжались на воображаемой дуге лука, когда отца и брата подлечил приглашенный из Круга целитель-маг и стало ясно, что больше никто не умрет, Эвелин вместе с семьей провожала гостей. Лорд Альбрехт, хмурый и недовольный, что-то выговаривал представлявшему все еще прикованного к постели отца Максвеллу, который и сам опирался на костыль. Мать, стоящая рядом, кивала, хотя выражение ее лица тоже не лучилось счастьем. Лайонелл, до сих пор переживающий, что пропустил такую драку с восторгом посматривал в сторону герцога Гаспара, а Мелани привычно изображала приличную дочь семейства.
Эвелин переступила с ноги на ногу, оглядывая двор их городского дома, но так и не сумела разобраться, что именно она чувствует. В этот момент Гаспар, всю сцену прощания державшийся так, словно он тут совершенно не при чем, чему безусловно способствовала маска, украшенная новым желтым пером, передал груму поводья своего запасного коня – это именно его жеребец, подстреленный бандитами, придавил Максвелла – и подошел к Эвелин.
Положив ладонь ей на плечо, он с усмешкой заявил:
– Не знаю, какая из тебя выйдет сестра Церкви или даже жена, но воин получился бы отличный.
Эвелин, которой отродясь ничего подобного никто не говорил, не нашлась, что ответить, поэтому только опустила взгляд.
Слегка сжав ей плечо, он отошел, а Эвелин вспомнила, как в какой-то из прошедших дней Гаспар сказал о разбойниках, оказавшихся бывшими храмовниками: “Один неправильный выбор за другим, третий, четвертый – и вот ты труп”, а когда лорд Альбрехт спросил, какие неправильные выборы он имеет в виду, Гаспар ответил: “Последний из них – напасть на нас”.
Эвелин смотрела в спину уходящему Великому герцогу Гаспару и думала, что ее собственный выбор еще не сделан.
***
Въезжая в Халамширал во главе кортежа Инквизиции, Эвелин испытывала мандраж. Перед битвой и во время нее она всегда была спокойна и собрана, дрожь и запоздалый страх охватывали ее уже после. Но сегодня ее ждала вовсе не битва, и было странно наблюдать, как суетливо собственные пальцы перебирают кожаный повод, ощущать влагу на ладонях и сухость в горле.
Инквизицию в Орлей пригласил Великий герцог Гаспар де Шалон, но это еще не значит, что он пригласил Эвелин Тревельян лично. Помнит ли он ее вообще? Разве можно надеяться, что та давняя драка на дороге запомнилась воину, чья жизнь проходит в бесконечных сражениях? Разве мог он упомнить всех молодых и неопытных, глупеньких девиц, когда его внимания добиваются лучшие люди Орлесианской империи и соседних стран?
Только спустя годы Эвелин сумела понять, что во всех встречных мужчинах ищет знакомые черты внешности и характера. До сих пор она никого не нашла, и от того волновалась только сильнее. Помнит ли он? И правильно ли помнит она сама?
С жадностью рассматривая знакомую золотую в изумрудах маску, как обычно украшенную пером, по-прежнему прямую осанку и слушая глубокий голос, она все еще гадала, когда Гаспар, после всех положенных формальностей, с усмешкой произнес:
– Не верил до конца, что это ты, пока не увидел собственными глазами. Вижу, ты предпочла кое-что поинтереснее церковных обетов. И я рад, что это не брачные клятвы. Надо нам при случае еще раз выбраться на охоту, хотя, уверен, ты меня снова обставишь! – Он с улыбкой предложил ей руку, и Эвелин почувствовала, как слабеют колени, но взгляд на этот раз не отвела.
@темы: джен, ж!Тревельян, Гаспар де Шалон, Secret Santa 2017/2018
| Для: Laura Farlong Автор: balsana Название: *** Пейринг: ж!Тревельян/Каллен Категория: гет Жанр: общий Рейтинг: G Размер: 1039 слов Предупреждение: Примечание: немного изменены обстоятельства свадьбы Тревельян и Каллена, но это касается, скорее, внешней атрибутики и не влияет на сюжет. |
Леди Эвелин Тревельян испытывала самый настоящий страх. Подобное последний раз происходило с ней, когда она, обогнув очередной утес на Штормовом берегу, практически нос к носу столкнулась с огромной драконицей. Коленки противно дрожали, а ладони были липкими от пота. В который уже раз за это утро Эвелин со вздохом погрузила руки в умывальную чашу, которая была наполнена прохладной водой, разбавленной розовым маслом, а затем битых десять минут растирала их мохнатым полотенцем, уставившись невидящим взглядом в стену, пока деликатный стук в дверь не отвлек ее от этого занятия. В дверном проеме показалась черноволосая головка Жозефины.
— Миледи, все готово. Преподобная мать ждет только вашего сигнала, чтобы начать церемонию.
Эвелин закрыла глаза и внезапно ощутила легкую тошноту. Она, Эвелин Тревельян из Вольной Марки, до ужаса боялась сейчас переступить порог своих покоев. Да лучше сразиться с сотней гарлоков, чем это!
В детстве Эвелин, в отличие от своих сестер и подруг, никогда не предавалась мечтам о замужестве, свадьбе и прочей ерунде, которая, по ее мнению, была уделом пустоголовых болтушек, проводивших все свободное время на балах да приемах. Лишь только научившись читать, она не вылезала из отцовской библиотеки, и потом, уже в Круге, она большую часть свободного времени проводила, корпя над книгами или снова и снова отрабатывая заклинания. В Скайхолде она была слишком занята стратегией, судами, военными операциями и орлейскими дворцовыми интригами, чтобы тратить свое время на романтические бредни и прогулки под луной. Она не думала, как бы повычурнее одеться или особенно мило улыбнуться в присутствии Каллена, просто случилось так, что Эвелин полюбила его всем сердцем, а он ответил ей тем же. Ей не нужны были доказательства в виде вычурных комплиментов, замысловатых подарков и демонстрации чувств на людях, но, когда командующий армиями Инквизиции как бы невзначай предложил ей стать его женой, Эвелин не смогла найти слов, так сильны были переполнившие ее в тот момент чувства. Она осталась бы рядом с ним и без этого официозного шага, но она знала, какое значение имеет это для Каллена. Он был воспитан иначе, чем Эвелин, и семья для него всегда была чем-то большим, если не сказать сакральным: церковный ритуал соединения двух людей был для Каллена сродни храмовничьим обетам, а потому особенно важным, и он настоял, чтобы именно мать Жизель соединила их перед лицом Церкви. «Она была с нами, когда заварилась вся эта каша, — сказал Каллен Эвелин, когда они обсуждали предстоящее событие. — Я хочу, чтобы нас обвенчал кто-то, кто прошел этот путь, как и мы, от начала и до конца».
Эвелин оставила в покое полотенце и разгладила несуществующие складки на своем ослепительно белом, расшитым золотом платье, чем-то напоминавшем достопамятный парадный мундир, в котором Каллен когда-то предстал перед ней на балу в Зимнем дворце и окончательно завоевал ее сердце. Казалось, это было так давно… А теперь из огромного зеркала на стене на Тревельян смотрела бледная от волнения женщина в подвенечном наряде, которой совсем скоро предстоит стать леди Резерфорд. Эвелин хихикнула. Вне всякого сомнения, Каллен будет удивлен, нет, поражен до глубины души тем, что Инквизитор на этот раз предстанет перед ним не в разномастных доспехах и пыльном дорожном плаще, а в роскошном платье, доставленном прямиком из Антивы в качестве подарка от леди посла. К слову сказать, Эвелин вовсе не стремилась устроить пышную свадьбу — она предполагала отметить событие шумной дружеской попойкой в ближайшей таверне, но, услышав это, Жозефина пришла в ужас. Несмотря на отчаянные протесты Тревельян, та объединила силы с Вивьен, а против подобного союза даже сама Инквизитор была бессильна. После самых трудных в жизни Эвелин переговоров они сошлись на том, что церемония, хоть и пышная, должна состояться только для избранного круга: семьсот сорок четыре гостя, предложенные мадам де Фер, были безжалостно вычеркнуты из списка, но зато, к вящему удовольствию Жозефины, Эвелин согласилась принять предложение орлейского двора и венчаться в самой роскошной церкви Вал Руайо. Под смех Лелианы обе дамы на скорую руку набросали план будущего события и поставили Эвелин перед фактом, а ей оставалась только капитулировать перед вдвое превосходящими силами противника.
Жозефина снова заглянула в комнату:
— Пора.
Две горничные с превеликой осторожностью опустили невесомую вуаль на лицо Эвелин и молча скрылись в боковой дверце. Эвелин глубоко вдохнула раз, другой и, отчаявшись унять предательскую дрожь в коленях, улыбнулась Жозефине:
— Я готова.
Каллен стоял перед алтарем, пытаясь унять громкий стук сердца, которое, казалось, готово было выскочить из груди. Еще никогда в жизни командор так не волновался, никакой враг не мог заставить его трепетать так, как сейчас; он то и дело поглядывал на неприметную дверь сбоку от входа, в которую с минуты на минуту должна была войти Эвелин.
Если бы каких-то три года назад Каллена спросили, как он представляет себе жизнь после победы над Корифеем, он сказал бы, что вернется к семье, заведет пару мабари и посвятит себя помощи тем несчастным, которые, как и он когда-то, не могут спокойно существовать без лириума. Да, именно так он и ответил бы, не появись в его жизни Эвелин Тревельян из Оствика.
Каллен всегда полагал, что маги — опасны, а потому непременно нуждаются в надзоре. Он был уверен, что молодой женщине с засевшей в ладони зеленой Меткой опасно доверять секретные операции Инквизиции, а маг вне Круга вообще не должен практиковать заклинания, особенно на крепостной стене на глазах у стражников. После Киркволла он думал, что никогда не свяжет свою жизнь с кем-то, кто может из ниоткуда материализовать огненный шар, а затем запустить им в голову ближайшего порождения тьмы. И, конечно, он никак не предполагал, что Эвелин Тревельян из мятежного оствикского Круга прочно и навсегда поселится в его сердце.
Наконец дверь отворилась, и на пороге показалась сияющая Жозефина. Она отошла в сторону, пропуская Эвелин, и у Каллена перехватило дыхание, когда Эвелин вступила в неф. Он смотрел на нее и не мог поверить своим глазам. Была ли это та женщина, которую он встретил много дней назад? И да, и нет. Впервые Каллен увидел Вестницу Андрасте, будущую главу одной из самых опасных организаций в Тедасе, со связанными руками и затравленным взглядом, несмело отвечавшую на вопросы Кассандры в промерзлом церковном подвале. Ее голос срывался, она заикалась от испуга, а потом… потом толпа на площади у Зимнего Дворца, затаив дыхание, внимала грозной леди Инквизитору, провозглашавшей перемирие, а императрица и Великий Герцог почтительно стояли у нее за спиной. Теперь же по узкому церковному проходу, украшенному белыми цветами, к нему шла самая прекрасная женщина на свете.
И Каллен точно знал, что ответит, если кто-нибудь спросит его, как он представляет себе жизнь после победы над Корифеем.
@темы: Каллен, гет, ж!Тревельян, Secret Santa 2017/2018
| Для: Лиза Бронштейн Автор: Лиэс. Название: «Только до утра» Пейринг/Персонажи: Коннор Геррин Категория: джен Жанр: slice of life Рейтинг: PG Размер: 1422 слова Примечание: есть условности; Коннор только недавно прибыл в Башню Круга. |
Ночью, когда в Башне оставалось не так много бодрствующих, любой звук казался слишком громким. Так что Коннор, затаившись у окна в коридоре, старался даже дышать тише. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь его нашел и увел обратно в спальню: среди храпящих там учеников было... страшно. Каждый из них мог стать одержимым. В любой момент. Таким же, каким сам Коннор был совсем недавно: неуправляемым, всесильным, способным шутки ради разорвать всех в комнате на куски, а то, что останется — превратить в мерзкую армию не-мертвых... или таких же одержимых.
Коннор не был уверен в своей правоте. Может быть, Тень, которую маги посещают во снах, отличается от Тени, где живут демоны. Может быть, неосознанная одержимость невозможна. Пока что учителя избегали говорить с ним о демонах, отправляя вместо занятий помогать по хозяйству.
Но сам Коннор слишком хорошо знал, как такое случается. В один миг ты боишься — до ноющей, пожирающей душу боли глубоко внутри, до момента, когда ты готов на все, лишь бы источник страха исчез, — а уже в следующий совершенно не можешь контролировать свое тело. И мир вокруг тает, сменяясь уродливой копией себя прежнего.
Сколько бы Коннору ни говорили, что ученики в полной безопасности, а на самый крайний случай в Башне живут храмовники, за то недолгое время, что он здесь провел, помогая отмывать дальние углы от крови недавнего мятежа, никаких обнадеживающих доказательств подобным утверждениям Коннор не обнаружил. Только сгоревшие книги, выбеленные кости и засохшие бордовые пятна, покрытые пылью.
Дотронувшись до торчащих из оконной рамы осколков стекла, так и оставшихся после взрыва, Коннор посмотрел сквозь пальцы на яркие звезды. Иногда он жалел, что его не убили, пока он был одержим. По крайней мере, тогда он не был бы вынужден жить в постоянном страхе, опасаясь и себя самого, и таких же, как он, и тех, кого приставили к ним в виде стражей.
В дальнем конце коридора что-то с глухим стуком упало на пол, и Коннор, сжавшись в комок, забился в ближайшую нишу за полуразрушенной статуей.
— Тише ты! — донесся до него сердитый шепот. — Разбудишь всех!
— Это ты тише! — еще более сердитый шепот прозвучал чуть громче первого. — Сейчас накроют нас!..
— Замолкни!
— Ты за...
Перебранку оборвала пара звонких шлепков. Не решаясь выглянуть, Коннор прислушивался к тихим шагам: кто-то, зло сопя, волок нечто тяжелое мимо его ниши. Труп? Мешок утащенной с кухни еды? По звуку Коннор не смог определить, что именно это было, но подозревал, что ничего дозволенного ночью по коридорам не таскают. Лучше сидеть тихо, не пытаясь вмешаться.
— Слушай, — казалось, шепот раздался над самым ухом Коннора. — Мне кажется, сейчас не самое лучшее время для такого. Многие погибли совсем недавно, и...
— И именно поэтому сейчас — самое время. Мы должны собраться.
— Но...
— Да заткнитесь вы оба, сейчас сюда сбегутся все, кому не лень!
За почти сорвавшейся на крик фразой последовало тихое «ой», и шепот прекратился. Коннор неподвижно сидел, пока из всех звуков в коридоре не остался только стук его собственного сердца. Заговор? Еще один заговор? Новая бойня? Так скоро?
Он чувствовал, как глубоко внутри рождается липких, холодный страх.
* * *
Утром Коннор, растирая мешки под глазами, сидел над немногими оставшимися в Башне книгами, посвященными борьбе с одержимостью. Он хотел знать, в каких ситуациях одержимость возможна на самом деле, а в каких — только в воображении испуганного человека; хотел узнать, что происходит с теми, кого от одержимости «излечили»; хотел выучить все ее признаки, если такие можно было найти, как у себя, так и у окружающих. Он верил, что в знаниях может обрести спасение от ночных кошмаров, в которых демон раз за разом возвращался в его, Коннора, тело. Убивал людей. Становился орудием в чьих-то руках, невидимых, плетущих интриги где-то вне времени... И смеялся, смеялся, издеваясь над слабым человеком, впустившим его во второй раз.
Буквы начали расплываться перед глазами, и Коннор зажмурился, сдерживая слезы. Ему казалось, что кошмары на самом деле были пророчествами. Вспоминая их, он все чаще думал, не будет ли проще избавить мир от своего присутствия — и угрозы, которую оно несет.
— Да говорю тебе, он не согласится.
— Ты даже не спросишь его?
— Совсем новенький, наверняка не согласится. Да и семья у него...
— Думаешь, его...
Коннор зажал ладонями уши, боясь услышать что-нибудь, для него не предназначенное. Пока он не был уверен в том, что не превратится в любую минуту в «демона, напялившего на себя человека, как измятый кожаный костюм», он должен был оставаться в стороне от всего, что могло испугать или разозлить его. От всего, что могло вызвать сильные эмоции, эхом разносящиеся в Тени...
— Эй, — Коннор вздрогнул от легкого прикосновения к плечу и убрал ладони. — Слушай... ты выглядишь уставшим. Тебя совсем загоняли с работой? Прости, что мешаю, но мы хотели бы позвать тебя с нами этой ночью. Мы... я думаю, что тебе это не помешает. Приходи, ладно?
На стол рядом с открытой книгой лег клочок бумаги с пояснениями, куда именно ему нужно идти. Коннор зажмурился, ничего не ответив, и дождался, пока его оставят одного. Затем, сделав глубокий вдох, скомкал бумагу.
Он не должен бояться. Но и в заговорах участвовать не будет.
Это ведь был заговор?
Нахмурившись, Коннор снова расправил бумагу с указаниями: ни слова о секретном стуке, необходимости соблюдать осторожность или никому не рассказывать о собрании. Просто маршрут, без каких-либо пояснений. Но, может быть, именно так на самом деле и работают заговоры, а все остальное — чушь из старых сказок?
Решив обдумать это позже, Коннор вернулся к книгам.
* * *
Ночью в Башне оказалось на удивление много бодрствующих. Сначала Коннор собирался снова спрятаться где-нибудь в переходах, надеясь провести ночь относительно спокойно, но позже отказался от этой идеи: всюду горел свет и звучали голоса. Маги и некоторые храмовники, сменившие тяжелые латы на стеганки, брели по коридорам, смеясь и рассказывая что-то друг другу. И все они шли туда же, куда пригласили прийти и Коннора: к широко распахнутым дверям просторной залы, откуда доносились запахи еды и неумелые, но приятные мелодии.
— А, вот и ты!
Несколько учеников обступили наблюдавшего из-за угла Коннора, и ему пришлось выйти на свет вслед за ними.
— Знаешь, мы думали, что тебе, как сыну эрла, разрешат покинуть Башню и съездить к семье...
— Чушь какая.
— Ладно, некоторые из нас так думали. Но, похоже, правила есть правила!
— Так что будешь праздновать Первый день года с нами, — кто-то с силой хлопнул Коннора по спине. — В конце концов, что такое Круг, как не одна большая семь, а?
— Идеалисты...
— Не ворчи, а то испортишь весь эффект.
Не сразу, но Коннор все-таки смог осознать происходящее. Правда, к этому моменту его провожатые уже куда-то ушли, обнимая каждого встречного и требуя «более праздничной музыки».
В зале, среди столов с едой, собирались группы — ученики и учителя, маги и храмовники. Где-то царила неловкая тишина, где-то громко смеялись, а где-то — плакали, обнимая друг друга. Оглушенный, Коннор бродил между ними, ухватывая обрывки разговоров:
— ...все же жаль, что не все из храмовников пришли. Но после той бойни...
— ...зря я пришла сегодня.
— Неудивительно, что они решили пропустить. Слишком много боли.
— А где Ирвинг?
— Но когда же еще собираться, как не во времена, когда мы так нужны друг другу?
— ...с Грегором, наверняка, спорят. Удивительно, что нам вообще не запретили...
— ...пойду-ка я, пожалуй, спать.
— Кто приносил стол? Вы что, роняли его? Смотри, какой скол, как он вообще не развалился?
— Погоди!
Голоса сливались в ровный и умиротворяющий гул, в котором хотелось раствориться, поверив, что все собравшиеся — действительно одна большая семья. Но среди царящей идиллии Коннор не мог не заметить, что ни один храмовник не пришел безоружным, а маги нет-нет да и оглянутся встревоженно, словно в любой момент ожидая атаки... или готовясь напасть.
Выскользнув из залы, Коннор прислонился к прохладной стене, выжидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. Чем бы ни был Первый день года раньше для жителей Башни, сейчас что-то разладилось — даже он, новичок, мог это почувствовать.
И все же...
— Эй, Коннор! Иди к нам! — из глубины зала махали руками те же ученики, что привели его сюда. Небольшая группа, члены которой не косились друг на друга с подозрением, не придерживали рукава, тяжелые от скрытого ножа, и вообще казались единственными, кому было по-прежнему весело. Они улыбались открыто и показывали на лишний стакан на своем столе.
И Коннор, уставший от кошмаров и вида засохшей крови, от шепотков по углам, от попыток узнать, как относиться к себе самому и магам вокруг, вернулся в залу. Он слишком устал. Может быть, утром он вернется в библиотеку с новыми тревогами в душе, гадая, не позволил ли себе лишнего. Может быть, они все умрут прямо сейчас оттого, что кто-то не смог справиться с собственными подозрениями. А может быть, он проснется в окружении новых, хороших друзей, которых не нужно бояться. Все эти варианты могут осуществиться, а могут так и остаться в виде смутных подозрений.
Но Коннор слишком устал. И поэтому он принял бокал, пытаясь улыбнуться дрожащими губами, присоединился к общему тосту и позволил себе, не думая ни о чем больше, раствориться в окружающем гуле. Совсем ненадолго.
Только до утра.
@темы: Коннор, джен, Secret Santa 2017/2018
| Для: Лиэс. Автор: Хисс Название: «Into the woods» Персонажи: Маркиз Серо, Рогатый Рыцарь Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G Примечания: по тексту "Into the Woods". С новым годом! |
@темы: арт, джен, Хозяин Леса, Школяр, Secret Santa 2017/2018
| Для: imirel Автор: Лиза Бронштейн Название: «According to plan» Персонажи: Себастьян Вель Категория: джен Жанр: пропущенная сцена Рейтинг: PG-13 Размер: 1248 слов Предупреждение: спойлеры и срыв покровов Примечание: Сочинение на тему "за что я так люблю Себастьяна"  |
Принц стоял у окна и любовался своим государством. Пусть иные говорят, что Старкхевен — всего лишь один из далеких городов Вольной Марки, знаменитый разве что пирогом с рыбой и яйцом: он-то знает, что Старкхевен — это жемчужина Марки, омытая водами реки Минантер и согретая лучами солнца и славы.
Его жемчужина.
— Ваше высочество?
Себастьян лениво перевел взгляд на вошедшего. Расторопный секретарь с поклоном протянул ему письмо. Принц сразу разглядел знакомую печать на конверте, но помощник на всякий случай уточнил:
— Письмо от Инквизиции.
— Чудесно, — с благосклонной улыбкой отозвался Себастьян. — На него стоит взглянуть.
Еще раз поклонившись, секретарь выскользнул за дверь.
Принц вскрыл конверт и всмотрелся в аккуратные строчки. Леди посол в каждой букве выражала сожаление по поводу того, что Инквизиция до глубины души сочувствует бедствиям Киркволла, но, увы, не может сейчас найти свободных людей, денег и ресурсов на то, чтобы вкладывать их в восстановление города. Появившееся непонятно откуда древнее зло угрожает всему Тедасу, и Инквизиция борется с ним по мере сил и возможностей. Несчастный лорд Инквизитор, ах, какое горе, не спит ночами, занятый борьбой с приспешниками Корифея — и, увы, не в его силах пожертвовать еще чем-то, чтобы помочь растерзанному войной Киркволлу. «Мы смиренно надеемся, что наши молитвы помогут вам», — почти издевательски заканчивала свою отповедь леди Монтилье.
К письму, однако, прилагалась еще короткая записка, написанная другим почерком. Себастьян почти без удивления прочел следующее:
«Вы ведете опасную игру, Ваше Высочество. Ее Святейшество Джустиния мертва, но ее руки все еще готовы схватить вас за горло. Если Киркволл окажется под вашим контролем, Старкхевену будет угрожать кое-что посерьезнее красного лириума и венатори.
Церковь следит за вами очень и очень внимательно».
Подписи, конечно, не было.
Принц раздраженно отбросил листки в сторону. Эти посланницы Джустинии годами мучили его своим «всезнанием» — и все же, когда Верховная жрица погибла, наводнившие Старкхевен церковники тут же метнулись обратно в Орлей. Себастьяну хватило всего двух умелых ходов, чтобы ликвидировать последнего Веля и занять его место. В отличие от идиота Горана, демоны его раздери, Себастьян понимал, как надо править. Он заслужил свой трон. Он так долго к нему шел... Почему этим «рукам» так хочется упрекнуть его в попытках присвоить Киркволл? Разве Старкхевен не процветает под властью своего государя? Разве город не сияет среди всей Вольной Марки, охваченной паникой, шпионами венатори и красным лириумом? Разве Киркволлу, этому оскверненному всем на свете клочку земли, не нужен достойный пастырь, чтобы вывести эти заблудшие души из мрака...
«Ах, какими прекрасными словами я стал думать. Да позаботится о вас Создатель, драгоценная Эльтина».
О, как Себастьяну ее не хватало! Она была единственной в мире женщиной, которая пленила сердце принца не красотой или грацией, а потрясающе цепким умом и способностью продумывать все наперед. Сколького он мог бы добиться, будь Эльтина его матерью... как жаль, что судьба свела их так поздно. Ее острый ум и деловая хватка могли бы сослужить Себастьяну добрую службу после воцарения...
«Демоны нас дернули положиться на этого Андерса! Надеюсь, он будет вечно скитаться в Тени под ручку со своим любимым духом».
Всего одна оплошность в их безукоризненном плане — и все пошло прахом. Вместо Казематов была взорвана Церковь. Эльтина погибла. Трижды проклятый Андерс умер быстро, безболезненно и не от руки Себастьяна. Мередит и Орсино погибли, но Круг и храмовники все же выстояли — и не перебили друг друга после той огненной ночи. А за принцем стали неотвязно следовать посланники Верховной жрицы, грозя обнародовать факт его причастности к произошедшему в Киркволле. Все из-за одного проклятого отступника.
«Вот и Инквизицию сейчас, кажется, возглавляет какой-то эльф-отступник. Может, маги намеренно ставят мне палки в колеса?»
И все же невмешательство Инквизиции было в каком-то роде преимуществом. По крайней мере, их солдаты и шпионы не будут толкаться в Киркволле, узнавать то, что им не положено знать, и передавать своему начальству. Старкхевен сможет без шума и пыли установить над городом протекторат, сделав наместником лорда Хенли. Даже если аристократы Кирволла поймут, что происходит, они не будут против такого поворота: они давно знают Себастьяна, уважают его как правителя и андрастианина и явно предпочтут хорошо знакомого им принца Старкхевена, много лет зарабатывавшего себе имя в городе, кому угодно другому. Очень кстати, что проныра Тетрас сейчас где-то в Орлее, занятый делами Инквизиции: он бы, пожалуй, стал препятствием для осуществления планов принца.
«Посмотрим, кто посмеется последним, мастер Тетрас. Я слишком долго нацеливался на твой город, чтобы отказаться от него в последний момент».
Они с Эльтиной разработали слишком хороший план, чтобы вмешательство или невмешательство Инквизиции оказалось решающим. Это не имело значения. Все и так сложилось достаточно хорошо: Старкхевен процветает под властью достойного правителя, денег в казне предостаточно — благодаря Владычице Церкви Себастьян сумел накопить достаточную сумму и теперь распоряжался ею с умом; Киркволл в хаосе и готов сдаться любым захватчикам (не считая упертой стервы Авелин — впрочем, с одной женщиной Старкхевен уж как-нибудь разберется). Все шло своим чередом. И все же принц чувствовал досаду. То, что посланники Джустинии продолжают его донимать, раздражало. Кажется, Серых Стражей так же донимают постоянные кошмарные сны. Вот только от них можно проснуться, а вот отогнать мановением руки этих назойливых соглядатаев — нет.
Возможно, кто-то натравил церковников на Себастьяна? Хоук? Нет, ей бы на такое не хватило хитрости: она была, в сущности, неплохой женщиной, но совершенно не разбиралась в интригах. Тетрас? Вряд ли, у него не настолько хорошие связи с Церковью. Возможно, в этой истории были еще какие-то действующие лица, действующие против принца Старкхевена — причем лица, которых он не знал? Это всерьез настораживало Себастьяна. Он всегда старался быть в курсе дел, разведка в Старкхевене работала исправно — но он так и не мог понять, откуда Церковь узнала об их с Эльтиной плане... Впрочем, если принцу удастся наконец заполучить Киркволл и распорядиться им так, как подобает, все это уже не будет иметь значения. Пусть грозят ему сколько хотят: всему воинству Церкви не удастся вырвать из рук Себастьяна два крупнейших города Вольной Марки. Никакой Инквизитор, кем бы там он ни был избран и благословлен, не будет в силах отнять у принца Старкхевена его завоевания.
Удовлетворенно кивнув своим мыслям, Себастьян взял перо и начал набрасывать черновик ответа Инквизиции — такой же льстивый, как письмо леди Монтилье. Впрочем, главная его мысль превосходно читалась между строк:
«Мне очень жаль, моя драгоценная Инквизиция, но ваше мнение меня совершенно не волнует».
* * *
Выслушав новости от Лелианы, Варрик заперся у себя в комнате и мрачно вздохнул. Сукин сын Вель. Мало того что он все-таки дорвался до трона и теперь чувствует себя, наверное, пупом земли — так он еще и тянет руки к Киркволлу. И, что хуже всего, у Кастратика (хотя, печально хмыкал Тетрас, какой он, к демонам, Кастратик: он слышал из достоверных источников о наличии у принца как минимум двух любовниц) может получиться взять город не мытьем, так катаньем. Если бы он пошел на город войной, он бы просто завоевал его — даже Авелин не выстоит со своими стражниками против армии Старкхевена; если Вель играет в милосердие и посылает в город «гуманитарную помощь», это служит чудесным прикрытием для запудривания мозгов киркволльской знати и взятия их под контроль. В городе, кроме Авелин — ну и, может, самого Тетраса — не осталось никого, кто мог бы возглавить эту стонущую толпу: бедняга Хоук с самого восстания магов все время в бегах...
Хмыкнув, Варрик покачал головой. «Нет уж, Кастратик. Хрена с два я дам тебе играться с Киркволлом. Ты сделал первый ход — отлично, мы парируем. Эта заварушка с Корифеем все равно рано или поздно закончится, я вернусь в город — и вот тогда тебе не поздоровится. Ох, как же Бьянка будет рада пристрелить тебя...»
Сев за стол и вооружившись пером, Тетрас начал писать письмо своему информатору, сообщнику, другу и просто хорошему Командору ферелденских Стражей Адвену Суране. Письмо начиналось так:
«Пернатик, у меня тут возникла одна безумная идея. Как думаешь, сможем мы с тобой начать возведение меня на трон наместника?..»
@темы: Себастьян Ваэль, джен, Secret Santa 2017/2018
| Для: bettelgeyze Автор: Somniary Название: «Орлесианские забавы» Персонажи: Морриган, Селина, немного Вивьен Категория: джен Жанр: повседневность, пропущенная сцена Рейтинг: G Размер: мини (~ 2800 слов) |
Солнце едва показалось над горизонтом, а Морриган уже спешила к покоям императрицы – едва она успела вернуться во дворец этой ночью, как Селина через слугу сообщила, что на рассвете ждёт ее у себя. Спасибо хоть вообще дала поспать после долгой дороги…
Предупрежденные стражники вопросов не задавали – молча распахнули двери, ведущие в императорское крыло. Цокая каблучками по мраморному полу, Морриган дошла до двери в покои Селины и уверенно постучалась. Минутное затишье – и дверь открыла служанка-эльфийка в неброском светлом платье. Потупив глаза, она впустила Морриган и бесшумно вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
В голубом пеньюаре, без маски, не накрашенная и с небрежно подколотыми светлыми волосами Селина ничуть не напоминала блистательную правительницу одной из сильнейших держав Тедаса. Впрочем, Морриган в лиловом платье простого кроя сейчас тоже не выглядела опасной отступницей. Зато просторные, обставленные со вкусом и роскошью покои Селины соответствовали званию императорских: обитые голубым шелком стены и синие парчовые шторы, золотые канделябры и люстра из серосского стекла, белый мраморный камин и изящная мебель из светлого дерева…
Селина сидела за овальным обеденным столом, откинувшись на спинку невысокого кресла. В руках у нее был бокал с темно-пурпурным вином, а на столе перед ней помимо бутылки вина стояли блюда и блюдца с разнообразными фруктами и сладостями.
Селина приветственно подняла бокал вина и сказала:
– Садись и угощайся.
– Спасибо, я уже позавтракала, – сев напротив Селины, солгала Морриган.
Есть ей и правда не хотелось. Единственное, чего она сейчас жаждала – быстрее рассказать Селине всё, что та хочет узнать, и вернуться в собственную комнату, чтобы как следует отдохнуть.
– Тогда хоть вино попробуй. «Кровь Архидемона», тридцать первого года. Говорят, в нём растворена капля крови Архидемона, – Селина улыбнулась и отпила вино. – М-м-м… вино со вкусом поражения.
Морриган тут же вспомнился сыр со вкусом отчаяния, который был в моде два месяца назад. А теперь, видимо, в моду входит вино со вкусом поражения. Хотя ферелденцы его, скорее всего, назвали бы вином со вкусом победы. Она насмешливо подняла бровь, налила вино на донышко бокала, поднесла его к лицу и вдохнула слегка смолистый аромат.
– Хоть оно и сделано в год, когда окончился Пятый мор, но кровью Архидемона даже и не пахнет. Впрочем, букет и без неё хорош – терпкий, как бессильная ярость умирающего врага.
– Я гляжу, нюх у тебя отменный даже в обличии человека, – усмехнулась Селина. – А ведь некоторые и правда верят в то, что в этом вине есть кровь Архидемона.
– Нюх тут ни при чем, – пожала плечами Морриган, – достаточно и здравого смысла, чтобы понять, что добавлять в вино оскверненную кровь станет только самоубийца. Не говоря уж о том, что Серые Стражи за столь ценный ингредиент, как кровь Архидемона, сами из кого угодно кровь выпустят. Кстати, в библиотеке замка Серо есть одна очень интересная книжица… об истинной причине так называемого бешенства грифонов Серых Стражей, из-за которого Стражам пришлось всех их убить.
– Ты привезла её?! – Селина подалась вперёд, горящими глазами глядя на Морриган.
– Нет. Я добиралась до Серо в обличии вороны – путешествовать по тамошним лесам верхом и в одиночку станет только самоубийца. Книга о грифонах слишком большая и толстая – ворона такую не унесёт. К тому же не хотелось портить отношения с маркизом Серо – я узнала у него ещё не всё, что нам нужно…
– Думаешь, он заметит пропажу одной книги? – удивлённо выгнула бровь Селина. – У него такая маленькая библиотека?
– Заметит. Потомок Позора Серо – завзятый книжник и, кажется, наперечёт знает все книги в своей огромной библиотеке. Впрочем, думаю, маркиз не станет возражать, если мы сделаем с неё список – книга древняя, хранится в его семье не один век, вряд ли он решится расстаться с ней.
Селина обдумала её слова и кивнула.
– Ты права. Я отправлю туда слуг, пусть сделают список с этой книги – и с других тоже. А что ещё помимо книг любит маркиз? Хорошие вина? Редкости? Красивых женщин? Чем его можно задобрить? Впрочем, раз уж там побывала ты, про красивых женщин можно не спрашивать, уверена, он не остался равнодушен к тебе, и другая лишь помешает.
Морриган самодовольно улыбнулась.
– Мужчины… – она презрительно фыркнула, – они всегда готовы верить, что женщина, во-первых, слаба, а во-вторых, её улыбки означают благосклонность. Впрочем, редкости маркиз тоже любит. Пришлось рассказать ему об элувиане, – призналась Морриган и, заметив, как нахмурилась Селина, поспешно добавила: – Маркиз неглуп, многое знает и серьёзно помог мне в моих изысканиях. К тому же без его дозволения мне не удалось бы узнать важные подробности об изготовлении их знаменитого стекла, – она умолкла, провела кончиком пальца по ободку бокала и сделала вид, что любуется им – бокал был сделан как раз из баснословно дорогого и красивого серосского стекла.
Выгнув светлую бровь, Селина ждала продолжения. Но Морриган молчала. Ей нравилось дразнить императрицу, подогревая её нетерпение. Впрочем, она никогда не обманывала её ожиданий. Тайные знания и приятные сюрпризы – вот ключики к благосклонности императрицы Орлея, позволившие ферелденской болотной ведьме поселиться в роскошном дворце и стать советницей. Главное, не дать этим ключикам заржаветь…
– И чем закончились ваши с маркизом… изыскания? – не выдержав, ехидно спросила Селина.
– Тем, что теперь я более чем уверена – элувиан можно починить с помощью серосского стекла, – Морриган щелкнула ногтем по бокалу, и тот мелодично зазвенел.
Язвительной подколки Селины она предпочла не заметить, к тому же с маркизом Серо она и вправду занималась лишь исследованиями. Пока, по крайней мере. Не стоит смешивать дело с развлечением. Вот закончат они с элувианом, тогда можно будет подумать и о других удовольствиях…
– Отлично, – Селина с довольным видом откинулась на спинку кресла. – Значит, через несколько дней в Серо отправится внеочередной обоз торговцев с усиленной охраной. Ты поедешь с ними.
Морриган слегка поморщилась – мало радости трястись несколько дней на лошади и глотать поднятую обозами пыль вместо того, чтобы за день долететь птицей. Но элувиан в когтях не унесёшь, а оставлять его без присмотра в обозе нельзя – слишком ценная вещь. Точнее, бесценная.
– Сегодня вечером будет бал в честь вчерашней охоты. Ты придешь? – спросила Селина.
– Если это будет угодно вашему императорскому величеству.
– Если моё императорское величество не захочет тебя видеть на балу, тебя туда просто не пригласят, – усмехнулась Селина.
Морриган вежливо улыбнулась, давая понять, что оценила шутку, и с тайным удовлетворением подумала, что нет в этом дворце места, куда бы она при желании не смогла проникнуть в обличье роя пчёл. Даже тайные совещания Селины для неё не тайна. А вот Селина не знает, что Морриган умеет оборачиваться кем-то мельче вороны – когда садишься играть с сильными мира сего, следует иметь в рукаве козырную карту.
Морриган поставила бокал с нетронутым вином на стол, поднялась, почтительно склонила голову и заявила:
– Тогда, с вашего позволения, я пойду готовиться к балу.
– В твоё отсутствие здесь было скучновато. Удиви меня, – сказала ей вслед Селина.
Обернувшись у двери, Морриган многообещающе улыбнулась.
***
Её появление в зале прошло незамеченным: Морриган запретила распорядителю бала объявлять о себе, пригрозив наслать на него разом порчу, икоту и недержание мочи. Распорядитель опасливо посмотрел на советницу императрицы по тайным знаниям и решил не спорить. Вдруг отступница и в самом деле разозлится и наколдует что-нибудь затейливое, чего не смогут развеять или излечить маги Круга?
Морриган молча вошла в зал и остановилась на полпути к лестнице, ведущей в нижнюю залу – по ней проходили все приглашенные прежде, чем предстать перед императрицей. Сегодня гостей было мало – человек сорок, не более. Скорее всего, участники вчерашней охоты. Все в светлых одеждах, вычурных шляпах и масках. Играла приятная негромкая музыка, гости смеялись, флиртовали, интриговали…
Морриган скользнула взглядом по галерее на противоположном конце длинного зала, где имела обыкновение стоять встречающая гостей императрица – и вздрогнула. Сердце заполошно забилось где-то в горле – справа от одетой в голубое платье Селины, боком к Морриган стояла… Флемет?! Испуганный взгляд прикипел к седым волосам, собранным в прическу, напоминающую два рога… Откуда? Как?.. Морриган затаила дыхание, нервно сжимая и разжимая пальцы, и внимательней вгляделась в одетую в белое собеседницу Селины. Та грациозно склонила голову, манерно взмахнула рукой, и Морриган чуть не рассмеялась от облегчения – разумеется, Флемет не могло быть здесь. Это всего лишь Вивьен, Первая чародейка Круга магов, именуемая за глаза Железной леди, изволила почтить императорский бал, прикрыв бритую голову излюбленным атуром – дурацкой двурогой шапкой!
Вздохнув всей грудью и ощущая, будто вот-вот взлетит, даже не оборачиваясь птицей, Морриган расправила плечи и принялась неспешно спускаться по широкой беломраморной лестнице.
Её, наконец, заметили, и гул голосов на миг стих, сменившись шокированным молчанием, а после осуждающими перешептываниями – среди одетых в кружевные серебристо-голубые наряды орлесианцев Морриган в своём черно-бордовом бархатном платье выглядела яркой дикой анемоной в букете бледных садовых лилий.
– В темном, когда в моде голубое… Без служанки… Без маски… Варварство… Ферелденка, что вы хотите… – шелестели вокруг неё голоса, будто волны в море.
Морриган невозмутимо плыла по этому морю неодобрения. Голубой цвет ей не нравится и не идёт. Прикрывать лицо маской она не видит смысла. Служанка, которая будет к тому же за ней шпионить, ей тем более ни к чему… Впрочем, это всего лишь второй её бал, и бедные орлесианские придворные ещё не успели привыкнуть к её обыкновению плевать на традиции… Ничего, привыкнут.
С загадочной улыбкой Морриган величественно шествовала по залу, высоко держа голову и украдкой поглядывая на толпу. В основном, на провожающих её взглядами мужчин. Жаль, что их лица скрыты масками… Впрочем, достаточно с них и красивого тела – а маску в постели могут и не снимать.
– Нищая дикарка! Да на ней украшений меньше, чем на моей служанке! – прошипела слева какая-то гадюка.
Морриган мазнула по ней взглядом, запоминая облик не в меру языкастой мадам, и хмыкнула. Не гадюка – скорее, жаба: белобрысая, большеротая, с двумя подбородками… Светло-голубое платье с нелепыми оборками чуть ли не лопается на толстом брюхе, а вульгарно крупные сапфиры понатыканы тут и там, будто бородавки. Настоящая жаба и то симпатичней. Морриган с нарочито равнодушным видом миновала обидчицу и пообещала себе не затягивать с местью. Оскорбления спускать нельзя, иначе с тобой не будут считаться.
Морриган с достоинством поднялась по лестнице на галерею, плавно присела в реверансе перед императрицей и Первой чародейкой. Получив милостивый кивок от Селины и высокомерно-сдержанный – от Железной леди, она встала слева от Селины и искоса принялась разглядывать наряды соседок.
В ушах императрицы сверкали серьги с бриллиантами – ажурные, изящные, они прекрасно гармонировали с колье на её шее и узором на серебристом кружеве воротника. Верхнюю часть лица скрывала красивая серебряная маска. Голубое шелковое платье плотно облегало грудь и стройную талию Селины, расходясь от бедер пышной юбкой.
Железная леди сегодня облачилась в умопомрачительный приталенный камзол с длинными фалдами и узкие штаны – всё из белого и голубого бархата, шелка и кружев. Даже вычурные сапожки на каблуке были из белой кожи. Интересно, подметки на них тоже белые?
– Ты произвела эффект, надо отдать тебе должное, – сказала Селина Морриган.
Железная леди тихо фыркнула, презрительно опустив уголки пухлых губ – весь её вид кричал: «Самая эффектная здесь я!», – однако смолчала, не стала меряться язвительностью с Морриган при императрице.
– Рада, что смогла исполнить пожелание вашего императорского величества. – Морриган склонила голову в показном смирении.
Кивнув ей, Селина повернулась к залу и повысила голос:
– В честь вчерашней удачной охоты мы решили устроить небольшое развлечение под названием «Приз за каприз». В этой зале и во внутреннем дворике спрятаны капризы. Тот, кто найдет больше всего монет, получит приз – рога убитого мной оленя, покрытые золотом...
Зал возбужденно загудел. Морриган хмыкнула. Сами по себе рога – так себе приз, лично она предпочла бы оленье мясо. Но зато это трофей самой императрицы, и подобным фактом удачливый охотник за капризами станет хвастаться до смертного одра и потомкам то же самое завещает.
– Времени на поиск монет отводится пятнадцать минут, – продолжила Селина, когда оживленный гул поутих. – Конец поисков будет ознаменован гонгом. Начало – прямо сейчас!
После её слов прогудел гонг, и гости засуетились, принялись осматриваться, кто-то сразу же кинулся во внутренний дворик, иные заглядывали за портьеры, в вазы, под столы… Раздался счастливый возглас – кто-то нашел первую монету…
– Вас это тоже касается, дорогие мои магессы, – произнесла Селина, поочередно глянув на Морриган и Вивьен. – Жду вас здесь через пятнадцать минут хотя бы с одной монетой.
Насмешливо улыбнувшись, Железная леди молча развернулась и величественно спустилась по лестнице в нижнюю залу. А Морриган, поджав губы, сразу же отправилась на поиски монет во внутренний дворик, не желая толкаться локтями с азартными охотниками в зале.
Но и снаружи их оказалось предостаточно. Они заглядывали под кусты, скамейки, камни, осматривали статуи, шарили в фонтане – в Орлее существовала такая примета: если бросить каприз в воду и загадать желание, оно якобы сбудется. Находились глупцы, которые в это верили. Однако, похоже, сегодня слуги загодя достали из фонтана все капризы, и промокшие претенденты на приз разочарованно вылезали из воды.
– Каприз! – вдруг взвизгнула какая-то зоркая дама. – Вон там, Люсьен, на чаше фонтана!
Мужчины оживились и полезли обратно в воду. Но достать монету с обода чаши никто не смог: фонтан был глубоким, чаша располагалась в самом его центре и довольно высоко – не допрыгнуть, не вскарабкаться и с бортика не дотянуться. А подсаживать соперника никто не хотел.
Морриган лениво наблюдала, как мужчины безуспешно прыгают вокруг чаши, расплескивая воду и обливая взвизгивающих дам. Интересно, кто-нибудь из них догадается сбегать за стулом или скамьей?
Та же мысль пришла в голову и одной из женщин.
– Мишель, возьми стул! – воскликнула она.
Услышав её, мужчины тут же выбрались из фонтана и бросились обратно в залу.
Морриган задумчиво посмотрела на монету. Птицей, что ли, достать? Или… Да, лучше так. Ни к чему каждой орлесианской шавке знать, что советница императрицы по тайным знаниям – оборотень.
Она прошла сквозь толпу галдящих женщин к фонтану, опустила руки к воде, сосредоточилась… Женщины изумлённо ахнули – буквально на их глазах вода покрылась коркой льда, с каждым мигом становящейся всё толще и толще… Оледенел даже стекающий из каменной чаши ручеёк. Морриган оборвала заклинание, легко вспрыгнула на бортик фонтана и, подобрав подол платья, ступила на лёд. Осторожно дойдя до чаши, взяла монету. Под ногами тихо хрустнуло – наколдованный лёд начал таять, и Морриган поспешно дошла до края фонтана и с облегчением спрыгнула на землю. Толпа женщин шумно вздохнула и расступилась перед ней. Вернувшиеся со стульями мужчины нелепо замерли у фонтана, растерянно глядя то на тающий лёд, то на невозмутимо возвращающуюся в залу Морриган.
Гулкий звон гонга возвестил о конце поисков, и незадачливые охотники на капризы поспешили в зал.
Морриган поднялась на галерею, где голубым обелиском стояла императрица.
– Я всё видела с балкона. Изящное решение, браво, – похвалила её Селина. – Каприз оставь себе, мне он не нужен.
Морриган вежливо кивнула и опустила монету в висящую на поясе сумочку.
Неспешно подошедшая Железная леди молча продемонстрировала Селине каприз и сунула его куда-то в недра камзола.
Селина повернулась к гостям.
– Пришло время подсчитать ваши трофеи и обменять на мой! Кто-нибудь собрал хотя бы три монеты?
Толпа в нижнем зале разочарованно загудела.
Однако через миг вперёд вышел мужчина, одетый в серебристый камзол, голубую рубашку, серебристые бриджи и туфли. Лицо его скрывала голубая маска.
– У меня их пять, ваше императорское величество! – небрежно поклонившись, похвастался он и надменно продемонстрировал всем пять капризов.
– Интересно, сколько из них он выкупил? – негромко спросила Железная леди. И ответила самой себе: – Подозреваю, что все.
– У вас зоркий глаз, лорд Рудальт, – улыбнувшись, похвалила Селина удачливого охотника за капризами, – быть может, мне следует предложить вам место в моей тайной службе?
Раздались приглушенные смешки, усмехнулась и Морриган – лорд Рудальт был подслеповат и отчаянно не любил, когда об этом упоминали вслух. А ещё он был обидчив и мстителен. Как бы он после шутки Селины не переметнулся к Гаспару…
– Как пожелает ваше императорское величество, – сухо ответил лорд и отвесил скупой поклон.
– Впрочем, о делах следует говорить в подобающее для этого время, а на балу нужно развлекаться. Вот ваш приз, лорд Рудальт. – Повинуясь жесту императрицы, в залу спустились двое слуг с огромным подносом в руках, на котором покоились большие позолоченные оленьи рога.
– Воистину, лорд Рудальт больше других достоин этого приза, – негромко заметила Железная леди. – Наконец-то рога, которые наставляет ему супруга, получили зримое обличье.
– Хотя его собственные гораздо ветвистей и длинней, – подхватила Морриган и прикусила губу, чтобы не рассмеяться – молодая супруга лорда Рудальта и впрямь славилась редкой даже для Орлея распущенностью, меняя любовников и любовниц, как маски, и не брезгуя никем.
Губы Селины дрогнули в улыбке, однако она быстро взяла себя в руки и спокойным голосом сказала:
– Милорд, трофей доставят в ваш особняк, а пока – развлекайтесь. Все желающие могут пройти в сад – сейчас там начнётся магическое представление. – Селина повернулась спиной к гостям и проследовала к выходящему в сад балкону.
Издавая восторженные возгласы, гости поспешили в сад.
Морриган решила было остаться с императрицей, но тут ей на глаза попалась оскорбившая её жаба в голубом, и Морриган торопливо спустилась по лестнице и присоединилась к процессии на некотором расстоянии от будущей жертвы своего мщения.
Слуги распахнули двери, и гости вышли в сад, под бездонное вечернее небо, на котором уже сияли первые звезды.
Пахнуло неповторимым запахом влажной земли, травы и свежести, и Морриган страстно захотелось сбежать от набившего оскомину общества двуногих животных, обернуться зверем и вволю побегать по лесу. Забыть о делах и проблемах и хоть немного пожить одними лишь животными инстинктами. Повыть на луну, поймать зайца и насладиться вкусом его страха, его крови…
Она сглотнула набежавшую слюну и облизнулась. Потом. Позже. Селине не понравится, если она сейчас покинет её празднество.
Над остриженными в форме шаров кустами расцвели зеленоватые волшебные огоньки, а в центре круглой площадки расправил полупрозрачные зеленоватые лепестки волшебный цветок…
«Это заклинание позволяет магу дольше и мощнее колдовать…» – будто наяву услышала Морриган глуховатый голос Амелла, обучавшего её заклинаниям Созидания, и широко улыбнулась – она поняла, как отомстить.
Ехидно усмехнувшись, она сосредоточилась, пристально глядя на обидчицу, восхищенно глазеющую на представление. Под ногами у той вдруг растеклась лужа, а перед лицом возник рой злых пчёл. Взвизгнув, женщина принялась отмахиваться от насекомых и, поскользнувшись, упала в лужу.
Морриган с удовлетворением наблюдала, как покусанная пчёлами обидчица, жалобно повизгивая, копошится в грязи, будто жирная свинья. Ахая и хихикая, окружающие отшатнулись в стороны и принялись насмешливо обсуждать внезапное происшествие.
Морриган довольно улыбнулась. Праздник удался.
@темы: Вивьен, Селина, Морриган, джен, Secret Santa 2017/2018
| Для: Somniary Автор: Эльдатиэр Название: *** Пейринг: Мэриан Хоук/Фенрис, Карвер, Варрик Категория: джен Жанр: экшн Рейтинг: ПГ-13 Размер: мини (1222 слова) Предупреждение: кроссовер с «Хоббитом» Комментарий автора: СпойлерИспользован текст монолога Смауга из фильма «Хоббит» , СпойлерМэриан – маг, повелевающий огнем и льдом, есть специализация Духовный Целитель |
– Мэриан, а я говорю, что ты свернула не туда, и мы заблудились, – Карвер зудел над ухом, как надоедливый комар. Мэриан очень хотелось поступить с братом, как с комаром, вот только в кои-то веки занудливый младший братишка оказался прав – они действительно заблудились. Причем заблудились буквально на ровном месте – как можно было «свернуть не туда» в хорошо исследованных катакомбах Клоаки? Мэриан упрямо шла вперед – рано или поздно они все равно выйдут если не в обжитые места, так на поверхность, а там уже определятся по солнцу или звездам. Вот впереди мелькнул огонек. Мэриан прибавила шагу, а Карвер за спиной, наконец, заткнулся. Мэриан услышала, как идущие в самом конце их маленького отряда Фенрис и Варрик тоже прекратили обсуждать что-то свое и приготовились – куда бы они не вышли, а в незнакомых местах и опасности незнакомые. Очередная шайка работорговцев, демон, вызванный вконец рехнувшимся беглецом из Круга… да хоть храмовники, вышедшие на внеплановое патрулирование и схватившиеся с тем демоном.
Но реальность превзошла все ожидания – четверка друзей вывалилась аккурат в драконье логово. Причем полное не скелетов незадачливых драконоубийц или того, что обычно остается после хорошего драконьего ужина, а золота, драгоценных камней и прочих вещиц, которые наблюдать в драконьей пещере было по меньшей мере странно. Да, драконы часто занимали пещеры контрабандистов, выгоняя оттуда законных хозяев, но не ради добычи, а ради места под логово. Вид же драконицы, возлежавшей на горе золота как будто так и надо, вгонял в недоумение. Несколько секунд драконица и её невольные гости таращились друг на друга, потом с кучи золота громыхнуло:
– Кто вы, что осмелились потревожить покой Смауга Ужасного?
– Она…Он говорит! – изумленно просипел Карвер. Потом решительно задвинул сестру за спину и потянулся к двуручнику. Фенрис тоже выдвинулся вперед.
– Да, говорящие драконы нам ещё не попадались, – Варрик, лениво прислонившись к стене, взвел курок Бьянки.
Мариан во все глаза смотрела на огромного дракона, позабыв про свой посох мага. С одной стороны, идти они могли только вперед, а есть ли у пещеры второй выход, известно только дракону, назвавшему себя Смаугом. А если и есть – пропустит ли? Сражаться Мэрион не сильно хотелось – разумные монстры куда опаснее безмозглых, а ходить на дракона надо с хорошей предварительной подготовкой. Например, с рунами защиты от огня. Мэрион решила сначала поговорить.
– Приветствую тебя о, Смауг Ужасный. Ты очень странный дракон, не такой, как другие.
– Да, я не такой, – польщенно согласился монстр, – я самый сильный, самый страшный и самый богатый дракон. Все боятся моего имени и бегут в страхе, лишь заслышав. Я убиваю где захочу и когда захочу. Моя броня крепче железа. Никакой клинок не пронзит её! – Прославляя самого себя, дракон потихоньку заводился и начал яриться.
Карвер и Фенрис переглянулись, Варрик меланхолично сменил болт в арбалете на зачарованный.
– Я не отдам вам ни одной монетки, ни даже её кусочка. Мои зубы - мечи! Мои когти - копья! Мои крылья - ураган! – прошипел дракон. Он ударил крыльями по своему золотому ложу. Монеты с шуршанием заскользили вниз, с ними к подножию денежной кучи скатилось неприметная в тенях хрустальная сфера, она прокатилась между Мэриан и Фенрисом, прямо к ногам Варрика. Гном, как ни в чем не бывало, поднял нечаянную добычу и положил в карман. Смауг, ослепленный собственной яростью, ничего не заметил.
– Вы ничего не заберёте у меня, незадачливые воришки. Это я пожрал всех ваших прославленных воинов. Я вселил ужас в сердца людей. Я теперь король под горой.
– Но мы пришли не за сокровищами, – возразила ему Мэриан, потихоньку вытягивая из-за спины посох, – мы заблудились и вышли в твою пещеру. Если ты покажешь нам выход на поверхность, мы с радостью избавим тебя от своего присутствия. «А потом вернемся большим отрядом и покажем тебе кунарийскую мать», мрачно подумала она. Дракон и впрямь был странноватым. До этого дня Мэриан считала, что такими большими и летучими бывают только Высшие Драконицы, но никак не драконы-самцы. А этот к тому же был разумным. Одно из двух – или классификация драконов требует пересмотра или этот уникальный экземпляр удрал (или был отпущен) из лаборатории какого-нибудь тевинтерского Магистра.
– Я вам не верю, – прошипел дракон. – Из моей пещеры только два выхода наружу. Один доступен только для меня, значит вы пришли другим путем. Вы пришли из Озерного Города. Эти жалкие людишки завидуют моему богатству, моей силе. Они прислали вас убить меня. Что они обещали вам? Часть моей сокровищницы? И вы вправду верите, что они выполнят свое обещание? Только драконы могут владеть золотом без вреда для себя. Слабые людские душонки оно выгрызает до конца.
– Слабые драконьи душонки… – негромко пробормотал Карвер, поудобнее перехватывая меч.
– Согласен, – так же негромко ответил ему Фенрис. Всем было ясно, что дракон, впавший в ярость, не выпустит их отсюда живыми, а значит придется драться. Воины знали, что пробить прочную шкуру даже обычного, неговорящего дракона, мягко говоря, сложновато. Придется работать по уязвимым местам – глаза, пасть, мягкое подбрюшье. Хотя казалось, что у Смауга шкура на брюхе такая же прочная, как и на спине – видимо, о золото намозолил. А значит, дело воинов отвлекать дракона от Варрика с арбалетом и Мэриан с посохом.
– Я - это пламя. Я - это... смерть! – Рычал Смауг и все сильнее бил крыльями. В глотке дракона заклокотал воздух. Мэриан и Варрик метнулись в разные стороны под защиту колонн, а Карвер с Фенрисом кинулись вперед, надеясь на то, что собственные лапы и брюхо Смауг коптить не станет.
Мэриан бросила в Смауга «ледяную хватку» и перебежала к другой колонне. Огненные заклинания на сегодня были бесполезны, значит только лёд и групповое исцеление. К схватке с разумным огненным драконом они не были готовы, так что оставалось только надеяться, что завышенная самооценка дракона не позволила ему вовремя обнаружить какое-нибудь маленькое уязвимое место.
Дракон выпустил мощную струю пламени – золото потекло вниз ручейками расплавленного металла. Карвер с Фенрисом под брюхом дракона на своем опыте убеждались в его неуязвимости. Но дракон не был в восторге от такого почесывания и вертелся как уж на сковородке, пытаясь, если не сжечь надоедливых букашек, так хоть подковырнуть. Мэриан не успевала направлять на воинов «групповое исцеление», Варрик пускал по Смаугу зачарованные болты, пытаясь попасть по глазам. Именно его зоркие глаза заметили, что в одном месте чешуя на драконьем брюхе не блестит.
– Поднимите-ка мне его, – прокричал Варрик, ни к кому конкретно не обращаясь. Его поняли. Карвер подкинул Фенриса на скальный выступ, откуда Фенрис начал дразнить дракона. Много времени ему на это не понадобилось – разъярённый дракон поднялся на задние лапы, готовясь дыхнуть огнем, да так и застыл, скованный «ледяной хваткой». На всякий случай Мэриан добавила ещё «ледяным конусом» и обессиленно сползла по колонне на пол. Варрик всадил в замеченную дырку в шкуре Смауга один за одним три разрывных болта, а Фенрис, с криком «Alluvin valla kal!» спрыгнул с уступа, вонзая Летендралис в распахнутую для огненного плевка пасть дракона.
Через некоторое время, как только все отдышались после короткой, но яростной схватки, было решено оглядеться. И не только.
– Ну раз Смауг Ужасный был так уверен, что мы пришли его ограбить, было бы глупо не выполнить это желание, – задумчиво произнесла Мэриан, вызвав всеобщий смех, – только сильно не увлекайтесь – нам ещё дорогу домой искать.
Выполнив последнюю волю дракона, а заодно надрав чешуек на будущие доспехи для Карвера и Фенриса, отряд расположился на отдых. Только неугомонный Варрик решил немного пройтись. Через час он поднял всех со словами:
– Пошли-ка назад, а то тут очередная партия «слабых людских душонок» приближается. Что-то у меня нет уверенности, что нас не лишат честно заработанных сувениров. Да и места совсем незнакомые, поди-ка по своим следам вернее выйдем.
***
Много позже Варрик честно исходил окрестности Киркволла, но так и не нашел ничего похожего на тот пейзаж, что предстал его глазам, когда он выбрался из драконьего логова наружу.
| Для: Hasakawa_Blaster Автор: Аноним Название: «Лес и звезды» Пейринг/Персонажи: ж!Махариэль, Ланайя Категория: фемслэш Жанр: романтика Рейтинг: PG Размер: мини, 1834 слова Примечание: Автор ничего не мог поделать со своей симпатией к Ланайе, и вот выдался случай об этом написать. |
Лес Бресилиан был красивым местом, Лина всегда чувствовала себя как дома, в какой бы части леса ни находился ее клан. Высокие могучие деревья, шелест зеленой листвы, лучи солнца, пробирающиеся сквозь гибкие ветви. Лес всегда был полон звуков и запахов, таких разных, таких сладких, что недолго было потерять голову, совершенно забыться в этой упоительной красоте. Однако в этот раз лес стал воплощением опасности — опасности для чужого клана и для ее спутников. От этого было страшно и как будто даже неловко, потому что как же так вышло, что лес — их родной лес — опасен для них?
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь, — с пылом сказала она Первой клана, и та улыбнулась. На ее щеках появились очаровательные ямочки, а глаза заблестели, ее лицо вдруг так преобразилось, что Лина не могла оторвать взгляда.
— Ma serannas, lethallan, — сказала Ланайя.
Это был их первый разговор. Лина была не одна, со спутниками, но с каждым словом Ланайи она чувствовала, что предмет беседы уходит от нее все дальше — она могла смотреть только в блестящие серые глаза напротив, следить солнечные отсветы на нежном лице. И как бы это ни было правильно — отвести взгляд, — она не хотела смотреть ни на что иное.
— Как мне стоит называть тебя, lethallan? — спросила Ланайя, наконец. Она назвала Лину Стражем всего лишь раз; Лине стоило бы уже привыкнуть, что встречные видят в ней Серого Стража, но знакомое долийское обращение было куда ближе, роднее. «Как угодно», хотела она сказать, но это выдало бы ее с потрохами, и Лина прикусила щеку изнутри.
— Ты можешь звать меня по имени, — сказала она.
— Лина. Ты и твои друзья могут обращаться ко мне, если вам понадобится помощь.
Такое принято говорить в конце, когда разговор исчерпал себя, но Лине хотелось продлить это внезапное знакомство.
— Надеюсь, я могу потратить твое время прямо сейчас? — спросила она, заглядывая собеседнице в глаза. Та внезапно заалела скулами, и Лина не могла думать ни о чем, кроме этого странного чувства с первого взгляда. Она повернулась к Алистеру и украдкой сказала:
— Ступай. Мы задержимся здесь.
Когда Алистер с остальными отошел, Ланайя тихонько хихикнула и — Творцы! — какой же это был очаровательный звук.
— Что ты хотела спросить?
— Я очень давно не была дома, — сказала она и убрала руки за спину, сцепляя их в замок. — Ты не могла бы рассказать мне о вашем клане?
Ланайя мягко улыбнулась ей, и они неспешно пошли вдоль тропы. Ланайя рассказывала о жизни клана: где они бывали прежде, и как давно находятся на этой опушке, где их застало несчастье. Она рассказала про мастера Вараторна и сказителя Сарела, про хранительницу галл, охотников и их учеников, про стражей границ.
Лина чувствовала тепло и тоску в своем сердце, слушая эти истории; Ланайя говорила с любовью, с той любовью, с которой сама Лина могла рассказать про свой клан — и она бы тоже не смогла остановиться, как сейчас не могла Ланайя, не могла не рассказать про каждого долийца, с кем ей приходится жить и идти вперед, делить Клятву Долов. Лина едва ли сможет вернуться обратно, в свой клан, она знала это, но даже про себя сказать такое было тяжело.
Они дошли до поляны с аравелями; смеркалось, тут и там стали зажигать фонарики, разводить костры. Бегали дети, смеялись девушки. Здесь не было слышно стонов раненых, и можно было хотя бы на мгновение поверить, что все в порядке, и кругом царит мир, как и положено.
— Я сделаю все возможное, чтобы не допустить худшего, — негромко сказала Лина, останавливаясь. Ланайя обернулась, на ее лице была растерянность. — Ar dirthavaren.
Она была готова на все, чтобы принести в этот клан покой.
***
После первой же вылазки в Западный Бресилиан стало понятно, что в долийском лагере им придется задержаться надолго. Лина не могла разделить своих спутников, их было мало, они должны были держаться вместе.
В лагере по просьбе Затриана им выделали место у костра. Спать здесь оказалось ожидаемо хорошо. Лине казалось, что она возвратилась домой: рядом были спутники, ставшие ей друзьями, и собратья, разделившие с ней одну кровь, что текла в них.
Однако что-то будто заставляло ее чувствовать непокой, смущение — чувство вины перед чужим кланом и Первой этого клана.
— Era seranna-ma, — сказала Лина с сожалением, когда Ланайя пришла удостовериться, что они в порядке. — Я не могла оставить их.
— Isala. Клан понимает, — ответила Ланайя, подходя ближе и осторожно касаясь ее плеча. — Некоторым непросто, но они понимают. К тому же твои друзья очень спокойны, — она улыбнулась.
Лина улыбнулась ей в ответ, и они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, пока Лана не почувствовала, что еще мгновение — и она расплачется; таким неожиданным, непривычным и светлым было это чувство, что возникало от одного только взгляда на Ланайю.
— Спасибо, — сказала она и отвернулась, напоследок сжав узкую ладонь на своем плече.
***
Подходила к концу холодная осень, близилась зима, и ночи делались все холодней. Несмотря на безопасность долийского лагеря, они все равно оставляли одного дозорного, который следил, чтобы не потухло пламя костра: без спасительного тепла огня спать становилось совсем невыносимо.
В эту ночь бодрствовать осталась Лина. Поленья в костре потрескивали, ввысь взвивались стайки рыжих точек-светляков. Подняв голову, она могла увидеть в окаймлении темных лохматых крон огромное, бесконечное небо, синее-синее, далекое, с крупными звездами, щедро рассыпанными по всему небосводу. Такое наслаждение было сидеть здесь сейчас — слушать звуки живого леса и спящего лагеря, чувствовать свежие запахи росы и ночных трав, смотреть на звездное небо.
— Почему ты не спишь, lethallan? — тихо спросила Ланайя, прикоснувшаяся к ее плечу вместо того, чтобы окликнуть. Лина улыбнулась ей и сдвинулась на скамье, безмолвно приглашая сесть рядом.
— Я слежу за костром. Если он потухнет, мои спутники замерзнут.
— Разве в своем путешествии вам не приходится спать на земле? — удивилась Ланайя.
— Приходится, конечно, но обычно мы разбиваем лагерь с палатками.
— Должно быть, это неудобно для твоих друзей.
Лина улыбнулась, переведя взгляд на спящих спутников.
— Я думаю, каждый из них привык справляться с неудобствами.
— Люди стойкие, — кивнула Ланайя, и они помолчали немного.
— Возможно, мы можем пройтись? — спросила она вдруг. — Лагерь красив по ночам. К сожалению, мы не можем выходить за его пределы, в особенности ночью, но все же здесь есть, на что взглянуть. В этой части леса много светлячков.
— Конечно, — Лина поспешно кивнула, в животе что-то затрепетало.
Они поднялись. Морозный ветер заставлял бы ежиться, но за разговором холода совсем не чувствовалось. Они тихонько переговаривались, шагая рука об руку. Лина рассказала про свой клан, про Дункана, про посвящение в Стражи и Остагар, про своих спутников. Линайя внимательно слушала, иногда что-то спрашивала. Ее очень волновали рассказы про обычную жизнь шемленов, что Лина видела в Остагаре или Лотеринге.
Шагали одновременно, синхронно, нога в ногу, Ланайя то и дело прихватывала Лину за локоть, чтобы обратить на что-то внимание: «Этот фонарик делали дети, у них неплохо получилось, да?», «Галлы такие смешные, когда спят», «Этой тропинки тут раньше не было, ее кто-то вытоптал, но никто не признается».
Когда дошли до границы лагеря, остановились. Освещенной безопасное пространство заканчивалось, очерченное линией — и защитной магией Затриана, — а за чертой начинался опасный темный лес, полный оборотней.
— Как жаль, что нельзя пройтись по лесу, — покачала головой Ланайя.
— Ничего, — сказала Лина и потянула Ланайю чуть в сторону от тропинки. Пройдя чуть дальше, они замерли. Пусть они и не могли пойти в лес, но светлячков было видно и так. Множество бледных точек-огоньков, блуждающих в воздухе туда-сюда. Они выглядели, точно спустившиеся с неба звезды — спустившиеся и затерявшиеся среди зеленой листвы.
— Как же это красиво, — прошептала Ланайя, и Лина сжала ее руку, которую все еще держала в своей.
Они еще долго стояли в молчании и смотрели, как ночные светляки неспешно летают — точно плавают, а не летают — среди деревьев, а потом направились обратно.
Костер еще горел, но уже начинал затухать, идти на убыль, и Лина первым делом подкинула дров. Ланайя уже сидела на скамье, глядя в огонь. Она казалась меньше, чем на самом деле была, казалась более хрупкой — ребенком, немного сонным, утомленным яркими впечатлениями. Лина улыбнулась ей.
Было холодно. Лина достала свой плащ, отороченный волчьим мехом, и накинула Ланайе на плечи. Та подняла голову.
— Ты замерзла. И устала, — ласково сказала Лина, присаживаясь рядом. — Может, тебе стоит пойти спать?
— Нет, — покачала головой Ланайя, кутаясь в плащ. — Я посижу с тобой. Чтобы было не скучно.
Лина улыбнулась и кивнула, хотя через десять минут Ланайя, конечно, задремала, привалившись к ее плечу. Лина нисколько не возражала.
***
— Da'len, aneth ara, — поприветствовал ее Хранитель Затриан, когда Лина возвращалась от мастера Вараторна с новым луком из железной коры.
— Aneth ara, Хранитель, — Лина остановилась: Хранитель хотел поговорить.
— Я смотрю, ты хорошо поладила с Ланайей, не так ли? — он посмотрел на нее проницательным взглядом, и Лина кивнула, чувствуя отголосок волнения в груди.
— Да, — ответила она, находя Ланайю взглядом, та беседовала с Атрасом. Затраин проследил ее взгляд.
— Я не стану ничего тебе говорить, da’len, ты — долийка, ты знаешь, что делаешь. Но Ланайя... Она мне как дочь.
Лина понимала, она повернулась к нему и прямо посмотрела хранителю в глаза.
— Тогда ты достойно ее воспитал, Хранитель.
Затриан улыбнулся ей, немного горько, немного гордо, и покачал головой.
— Ступай, da’len, я не стану тебя задерживать.
Лина снова кивнула и направилась к своему костру. Взглянув на Ланайю, она встретила ее взволнованный взгляд, но только улыбнулась. Ланайя, впрочем, почти сразу подошла ближе.
— Что-то случилось? Затриан что-то хотел? — спросила она, нахмурившись, но Лина мотнула головой.
— Enansal, — сказала она с робкой радостью и осторожно взяла Ланайю за руку, переплетая их пальцы. Ланайя моргнула, а потом улыбнулась и прислонилась своим лбом к ее.
— Ar sulahn'nehn.
***
Что-то в этом было от безумия — от того самого, что преследовало ее весь год. По глупости оказаться зараженной скверной, потерять лучшего друга, покинуть клан, оказаться в шемленском ордене — разве это не безумие? Оказаться среди людей, среди Мора, среди всего того, что прежде ей было чуждо — разве это в порядке вещей?
Влюбиться с первого взгляда в Первую чужого клана... С этим безумием Лина пыталась справиться так же, как пыталась справляться и раньше.
— Тебя что-то беспокоит? — спросила ее Ланайя, привлекая к себе внимание ласкающим прикосновением.
Лину много чего беспокоило: оборотни Бресилиана, долийцы; гномы, маги и люди, якобы обязавшиеся помочь; Мор, который ей предстояло остановить, сама Ланайя, в конце концов. Ланайя, которую ей неизбежно придется оставить на неопределенно долгий срок. Кто знает, сможет ли Лина пережить это путешествие?
У них было несправедливо мало времени.
— Ничего.
Однако уже к исходу недели проблема с оборотнями была решена, все, кого можно было спасти — спасены, а Ланайя смогла смириться с мыслью, что она отныне Хранитель клана. Задерживаться и дальше не было повода.
— Спасибо за помощь, Страж, — чинно произнесла Хранительница. — Клан в долгу у тебя. Воины будут рады отплатить тебе. Ты можешь рассчитывать на нас в битве против Мора.
Лина молчала.
— Мы пойдем вперед, — шепнула Лелиана, и спутники Серого Стража пошли вперед, медленно отдаляясь. Уходить второй раз, пусть и из чужого клана, было тяжело так же, как и в первый.
— Ты многое сделал для нас, lethallan, — шепнула Ланайя, касаясь кончиками пальцев ее щеки. — Я понимаю, что твой путь сложен и долог. Я понимаю.
Лине не хотелось, чтобы она понимала. Ей хотелось, чтобы Ланайя дождалась.
...В память о родном клане у нее осталась глиняная свистулька, которую много лет назад ей подарил мастер Айлен, но последний раз Лина брала ее в руки в Лотеринге. Впрочем, подарок всегда весел у нее на шее и напоминал о доме.
Лина посмотрела Ланайе в глаза — светлые, нежные, понимающие — и сняла с шеи шнурок.
— Ma emma arla, — сказала она, протягивая Ланайе глиняную птичку. — Ma'arlath.
@темы: фемслэш, Ланайя, ж!Махариэль, Secret Santa 2017/2018
| Для: Astera Orey Автор: Раэлла Бета: Sea Hawk Название: «Тайны тайного канцлера» Персонажи: Лелиана, м!Адаар/Флорианна, Жозефина Категория: джен Жанр: слайс оф лайф Рейтинг: PG-13 Размер: 3045 слов |
В воронятне всегда царили полумрак и гомон. Лелиане это не мешало, а вот праздных гостей отпугивало неплохо — мало, кому нравилось вести пространные беседы в окружении пляшущих теней, в ароматах птичьего помета и под аккомпанемент пронзительного карканья. Уж если сюда приходили, то только по делу.
Усилившийся вороний грай заставил ее оторваться от расшифровки письма — по лестнице кто-то поднимался. Лелиана прикрыла конвертом лист, исписанный приметным неровным почерком Сидони. Остальным ни к чему знать, что агент Инквизиции оказывает в Тевинтере личные услуги тайному канцлеру. Если, конечно, считать личной услугой просьбу перепроверить кое-какие контакты мадам Вивьен.
— Добрый вечер, Жози, — поприветствовала Лелиана свою гостью.
— Никакой он не добрый! — голос той звучал рассержено.
Догадаться, кто стал причиной ее недовольства, было просто. Так вывести из себя обычно корректную и сдержанную Жозефину мог только Адаар. Он часто бывал просто невыносим: как все вашоты от природы упрямый, вспыльчивый и гневливый, дикарски прямолинейный и удручающе необразованный. И в то же время неглупый и достаточно уверенный в себе, чтобы пресекать попытки манипуляции.
Однако Лелиана нашла слабое место в его броне — любопытство.
Она стала ему другом — исподволь, постепенно втираясь в доверие. Лелиана не просто с готовностью и симпатией выслушивала откровения Каараса, но и предельно честно отвечала на его вопросы — отвечала так, что тот приходил к ней снова и снова. Заманивала увлекательными историями, от которых он раскрывал рот, плела ловушки из загадок, заставляла задумываться. Вначале ему просто стало с ней интересно. Затем он начал скучать по этим разговорам. А потом попал от них в зависимость. Мнение Лелианы стало для него чрезвычайно важным, а ее ненавязчивая корректировка превратилась в обучение. К тому времени Адаар слишком ей доверял, чтобы почувствовать подвох. Но даже он сам понимал, что обязанности теперь даются ему гораздо легче. Под ее руководством неуправляемый наемник полубандитской шайки превращался в настоящего главу могущественной организации.
Так что, вряд ли Каарас в очередной раз разыграл леди Монтилье — шалости в стиле Сэры остались в прошлом. Скорее, дело было в его решении, которое ей не понравилось. И, кажется, Лелиана знала — каком именно.
— Инквизитор действительно сделал Флорианну нашим агентом! — воскликнула Жозефина, отвечая на невысказанный вопрос. А потом привычно понизила голос: — И я уже разбираюсь с последствиями!
Лелиана спокойно пожала плечами:
— Неужели ты в самом деле ожидала, что Адаар засадит ее под замок? Скажи спасибо, что не взял в свой ближний круг. Наверняка ведь хотел.
Жозефина, все еще полыхая негодованием, уселась на скамью и бросила на стол несколько собранных в стопку листков бумаги:
— Полюбуйся. Девять гневных записок от орлесианцев — и это только за час и только от наших гостей. Боюсь представить, что будет дальше! О чем он думал?
Вопрос был риторическим. Они обе знали, что Инквизитор, как последний школяр, влюбился в герцогиню де Шалон — со всеми сопутствующими симптомами вроде неуместных тоскливых вздохов, одиноких прогулок по ночным коридорам и плохоньких стишков. Впрочем, стишки он показывал только Лелиане.
Однако отношение к происходящему у них было совершенно разным. Жозефину это возмущало и умиляло одновременно. А Лелиана извлекала пользу.
Она подвинула стопку к себе и насмешливо усмехнулась, быстро просматривая послания:
— О, баронесса Дюпре! В ее положении высказываться в подобном тоне несколько непредусмотрительно, не находишь? Интересно, что заставило ее так осмелеть? А точнее — кто? А тугодум маркиз де Мийо отреагировал чересчур быстро. Надо выяснить, кто ему подсказал... Занятные записки, Жози, спасибо, что показала.
Жозефина склонила голову набок и прищурилась:
— И почему мне кажется, что ты снова темнишь?
Ответом ей была еще одна ироничная улыбка, и Жозефина с досадой поджала губы:
— Лелиана, ты невыносима. Мы делаем общее дело! Почему бы тебе не позволить мне немного помочь?
— Дорогая, ты так откровенно недолюбливаешь бывшую Великую герцогиню, что я не хотела рисковать своими планами. Твоя сила в прелестном выражении своих эмоций, а не в их сокрытии. Прости. Но теперь, когда Флорианна нас покидает, я охотно поделюсь с тобой всей информацией. Только давай, сначала угощу тебя чаем?
Она вложила в свои слова столько искреннего раскаяния, что Жози растаяла.
Лелиане всегда было рядом с нею легко — ее подруга умела прощать и куда лучше помнила о собственных ошибках, нежели о чужих. Качества человека, сильного духом. Но настоящий бард умеет извлекать пользу не только из чужих слабостей, но и из чужой силы, не так ли?
* * *
Годы дружбы и партнерства не прошли даром — в Зимнем дворце их тандем работал на редкость слаженно. Как, впрочем, и всегда. Жозефина мило щебетала с гостями императрицы, высеивая из сплетен полезные сведения, умело сливая нужную информацию и направляя мысли собеседников в правильное русло. А Лелиана внимательно наблюдала за залом, читая записки и условные знаки своих переодетых в ливреи прислуги шпионов и выискивая признаки чужого, скрытого от глаз общения.
И находя их.
Тайная жизнь в Зимнем дворце на этот раз бурлила особенно интенсивно. Агенты, глаза и уши Лелианы, отследили: тут активно действовали, по меньшей мере, четыре выраженные фракции, отличавшиеся поведением и способами общения. И если с эльфами-слугами все было более-менее понятно, остальные три вызывали головную боль. К примеру — чьи вооруженные стилетами люди постоянно маячили возле императорских гвардейцев? Селина и Бриала отпадали сразу — оставался герцог и кто-то четвертый. Но Лелиана поставила бы на де Шалона. Кто скрытно контролировал основные выходы из дворца? Это могли быть Гаспар, четвертый и сама императрица. Кто и кому отправлял воронов из дальней угловой башни? С этим было еще сложнее. Стоило выделить человека, который подкараулил бы птицу с луком. Но главное, что не давало Лелиане покоя — зачем эти переговоры понадобились герцогине де Шалон? Как ни странно, сведений о Флорианне было ничтожно мало. При дворе она оказалась по протекции брата. И, хотя герцогиня считалась значимым членом королевской семьи и ее можно было встретить на всех сколько-нибудь значимых приемах Орлея, Флорианну никто не воспринимал, как серьезного игрока.
— Весьма любопытная особа, — заметила Лелиана в самом начале вечера. — Присмотритесь к ней, Каарас. Двигается грациозно, как юная девица, обладает потрясающим шармом. А этот цепкий взгляд… Я не удивилась бы, узнав, что она воспитанница не только принцессы Мелисанды, но и покойной леди Мантильон. Той леди Мантильон, что готовила лучших в Орлее бардов и посадила на трон Селину.
Глаза Адаара загорелись интересом, и Лелиана позволила себе легкую улыбку: теперь она была уверена, что Инквизитор будет следить за каждым шагом герцогини.
Загадок в Зимнем дворце хватало, и со всеми предстояло разобраться. Особенно с теми, что находились перед самым носом. Во время первого же перерыва Лелиана обошла всю гостевую зону, а когда к ней подошла Шартер и с подчеркнуто почтительным поклоном подала на подносе бокал вина, еле слышно произнесла:
— Вивьен так уговаривала Инквизитора взять ее на бал, а сама держится слишком отстраненно. Не общается даже со своими союзниками. На лице написано: «Я из Инквизиции, знать вас не знаю».
— Либо не хочет мешать вашей с Жозефиной Игре, либо...
— Играет свою, — Лелиана слегка нахмурилась, отпивая глоток. — Присмотрите за ней, только аккуратно.
Рядом остановились какие-то шевалье, поэтому Шартер подобострастно сказала:
— Кстати, могу предложить вам персик со вкусом обреченности, мадам. Совсем свежий, вчера из Антивы.
— Вы с ума сошли — персик к «Бархатному поцелую»? — Лелиана поставила бокал обратно на поднос и махнула рукой, отпуская ее.
Послание было доходчивым и весьма обескураживающим.
Антиванский Ворон во дворце? Этого еще не хватало! С большой долей вероятности, его нанял кто-то из гостей, чтобы решить собственные проблемы, но могло оказаться и так, что убийца вовлечен в заговор против императрицы. Это нужно было выяснить, и как можно быстрее. Тем более что тайная активность вокруг нарастала с каждым ударом башенных часов.
Пока в блистающем зале объявляли очередной тур танцев, в глухих, скрытых тенями закоулках и коридорах развернулась настоящая война за информацию. Шантаж, подкуп, запугивание — на более тонкие методы не хватало времени. Лелиана захватила четверых и потеряла двоих агентов. Утешало лишь одно — ее люди знали слишком мало, чтобы порадовать схвативших их противников. Так что, добыча, принесенная ее шпионами, окупала эту потерю.
Как она и предполагала, эльфы работали на Бриалу, знали о готовящемся нападении и не получали приказов как-то ему помешать. Люди Гаспара ждали сигнала — наемники и часть скрытно вооруженных дворян действительно принадлежали ему. Агенты Селины вели наблюдение за гостями и были в курсе замысла герцога. Это радовало — значит, попытка переворота не застала бы ту врасплох. Один из шпионов принадлежал Вивьен. Он занимался сбором сведений и наблюдениями и никаких приказов об активных действиях не получал. Это могло быть простой предосторожностью, а могло и свидетельствовать против чародейки. Об Антиванском Вороне никто из пленников не знал.
Полученные данные были интересны, но Лелиана решила оградить от шпионской войны остальных соратников, менее искусно владеющих собой.
И Адаара. Получив такие новости, он наверняка вышел бы из себя и наломал дров. Инквизитор и так начинал потихоньку звереть от скуки. И, тем не менее, исправно приносил новые данные. Чем больше Адаар и шпионы собирали свидетельств предательства герцога Гаспара и Бриалы, тем сильнее Лелиана подозревала третью сторону. Флорианну.
Потому что на нее не было ничего.
Наблюдение за Вивьен лишь подтвердили подозрения Лелианы — та явно чего-то ждала. И вряд ли это что-то имело отношение к заговору Корифея. Записка, доставленная перевербованным агентом чародейки, намекала на ее связи с графиней Соланж Монбейяр, одной из самых влиятельных членов Совета Герольдов. На что именно замахнулась Вивьен, предстояло хорошенько обдумать. Подобные взаимодействия не могли строиться на пустом месте. Что бы ни предложила мадам де Фер серебряной леди Шюрно, это определенно было связано с ее участием в делах Инквизиции — собственных активов у Вивьен было не так уж много. А раз она действовала скрытно, значит, этот секрет как-то ее компрометировал. Скорее всего, шпионаж. А значит, контроль над мадам стоило усилить.
Антиванский Ворон, наряженный в цвета барона Арланжа, мелькнул в поле зрения людей Лелианы еще пару раз. Явно подкарауливал жертву — и это была не Селина, которая частенько выходила на балкон, становясь настолько удобной мишенью, что у Лелианы начинали ныть все зубы разом. Если бы она сама захотела убить императрицу, то уложила бы ее с одного выстрела, спрятавшись в крыле напротив. Однако совсем сбрасывать ассасина со счетов не стоило. Таких крупных хищников не нанимают, чтобы поймать мелкую дичь.
А потом события понеслись галопом.
И начало этому положил танец Инквизитора с Флорианной, который произвел настоящий фурор. Но воздух в зале зазвенел вовсе не из-за этого — Лелиана всей кожей ощутила, что дело пошло к развязке. И, похоже, ощутила это не только она. Когда Инквизитор позвал своих советников в уголок, вид у него был убитым.
— Это герцогиня, — сказал он, нетерпеливо прервав поток комплиментов. — Пыталась убедить меня, что главный предатель — Гаспар, но я чую — это она.
Спор о дальнейших действиях Каарас пресек так же решительно:
— Мне все равно, кто сядет на трон. Но я не хочу убивать Флорианну! Только все к тому идет — она приготовила мне ловушку, и отказаться нельзя...
— Постарайтесь захватить Флорианну в плен. А если не удастся — раскройте ее планы, — предложила Лелиана. — Так вы спасете жизнь не только ей и сможете предотвратить кровопролитие. Кроме того, это заставит ее союзников себя выдать.
Лицо Адаара прояснилось.
— Ладно. Думаю, Гаспар вот-вот захватит дворец. Как-то не верится, что мы станем его почетными гостями. Ну, к демонам такого товарища. Значит, остаются Селина и Бриала, — Лелиана с удовлетворением кивнула. — Придумайте, как мне попасть в Императорское крыло и приготовьте солдат, — распорядился Каарас.
Агенты Лелианы атаковали людей Гаспара, чтобы открыть доступ к одному из черных выходов и впустить солдат Инквизиции во дворец. Операцией командовал Каллен, однако Лелиана держалась поблизости — на всякий случай.
Когда она затылком почувствовала чей-то пристальный взгляд, рефлексы сработали раньше, чем пришло осознание — она в тылу, и глядеть ей в спину некому. Лелиана ушла в перекат — под прикрытие лестницы, и арбалетный болт клюнул паркет в том месте, где она только что стояла.
Лелиана быстро выглянула из-за ступеней и успела разглядеть спину в зеленом камзоле с гербом Арланжей, мелькнувшую в боковом коридоре.
Антиванский Ворон. Выходит, все это время его целью была она. Лелиана вышла из укрытия, уверенная, что в ближайшее время Ворон за ней не вернется и будет выбирать другой момент, чтобы застать ее врасплох наверняка.
Она присоединилась к остальным. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел заметить. Лелиана не стала об этом говорить — по поведению спутников поняла, что они о нападении ничего не знали, и продолжила следить за реакцией окружающих. И именно поэтому засекла, как глаза мадам Вивьен, вернувшейся с отрядом Инквизитора, на секунду расширились при взгляде на нее.
Адаар в двух словах описал свои похождения и торопливо зашагал в бальный зал.
— У вас все в порядке, мадам Вивьен? — поинтересовалась Лелиана по дороге обратно.
— Да, цветик мой, благодарю, вы очень любезны, — небрежно отозвалась она, поправляя складки одежды.
— Вы же знаете, я всегда готова на ответную любезность, — в голосе Лелианы не было ничего, кроме доброжелательности. — Не люблю оставаться в долгу. Кстати, о любезности. Пока вы отсутствовали, у меня состоялся любопытный разговор с леди Монбейяр. Оказывается, именно она занималась снабжением армии императрицы. Я так рада, что она не знает о ваших милых манипуляциях с поставками продовольствия от лица герцога Гислена! Все-таки хорошо, что мы на одной стороне, и я умею хранить секреты. Не правда ли?
— Разумеется, милочка, — обворожительно улыбнулась Вивьен. — Нам обеим сегодня повезло.
— Ну что вы, везение — вещь слишком хрупкая. В нашем случае я бы назвала это закономерностью. Если хотите, мы продолжим этот разговор в более спокойной обстановке?
— Не вижу нужды, дорогая. Вы умеете излагать свои мысли предельно ясно.
— Что ж, я рада, что мы друг друга понимаем, — усмехнулась Лелиана и вслед за Инквизитором зашла в зал.
Эту проблему можно было на время отложить — она знала, что Антиванского ворона немедленно отзовут. Но дальнейшее противостояние обещало быть интересным.
А потом наступил звездный час Адаара. Лелиана позволила ему вести свою партию, а сама вновь заскользила взглядом по лицам и фигурам гостей вечера. Жозефина стояла рядом и следила за людьми так же внимательно, выискивая среди волны гнева, страха и изумления нетипичные реакции.
— Леди Дельмас огорчена — комкает платочек. Барон де Ребер топнул ногой. Граф Турнье коснулся лба... Как неосторожно с его стороны, — не отрываясь от наблюдения, отметила Лелиана.
— Лорд Сорель ослабил воротник. Баронесса Лефевер скрестила на груди руки, — дополнила Жозефина.
Разумеется, жесты не были доказательством виновности. Однако этих людей все же стоило проверить позже — их секреты могли бы пригодиться Инквизиции. А вот обладателей спрятанных стилетов, которые поспешно отступили от гвардейцев, нужно было задержать прямо сейчас. Необходимые приказы уже были розданы, и людей Гаспара арестовали сразу же, как Селина объявила своего кузена изменником.
Флорианну увели еще раньше. По лицу Адаара нельзя было прочесть, что он расстроен. Лелиане было известно, что распознавать настроение по жестам умеют многие из присутствующих, однако сейчас мало кого интересовало душевное состояние Инквизитора. И к лучшему — ни к чему кому-то еще знать о слабостях Каараса. Во время приватного разговора с Бриалой она вскользь намекнула, что отдать Флорианну Инквизиции означало бы враз избавиться от головной боли, продемонстрировать лояльность и оказать любезность Адаару. И та с готовностью приняла эту идею.
* * *
— Значит, этот суд был твоей затеей? — выслушав ее, сказала Жозефина с неудовольствием. Она терпеть не могла действовать вслепую. — Неужели только для того, чтобы потом прочитать эти записки?
— Конечно, не только, дорогая. Мы дадим герцогине задание, и она, разумеется, попытается играть против нас. Только Флорианна не из тех, кто привык действовать в одиночку.
— Надеешься, что она выведет тебя на своих сообщников? — в голосе Жозефины был скепсис.
— Флорианна не мыслит себя вне Игры и не прощает обид, — пожала Лелиана плечами. — Разумеется, она захочет устроить реванш. Некоторое время ей придется действовать предельно осторожно, чтобы усыпить нашу бдительность. Возможно, она даже начнет приносить пользу. А потом ударит в спину.
Жозефина с сомнением покачала головой:
— Ты так уверена, что сможешь ее контролировать?
— Флорианна знает, что Адаар в нее влюблен, — на губах Лелианы заиграла улыбка. — Поэтому чувствует себя в относительной безопасности. Грех этим не воспользоваться, правда?
— Теперь мне кажется, что ты нарочно заставила его влюбиться, — Жозефина посмотрела на нее со смесью удивления и неодобрения.
Лелиана рассмеялась:
— Ты мне льстишь, милая! Я, конечно, знала, что Каарасу нравятся сильные, властные и авантюрные женщины. Но я всего лишь его заинтересовала — остальное случилось само собой.
— Но ведь Флорианна может превратить эту любовь в оружие...
— О, она непременно попытается это сделать! И Адаар непременно об этом узнает... В свое время.
Глаза Жозефины расширились.
— Зная Инквизитора... Он будет вне себя!
— Он ее убьет, — спокойно сказала Лелиана, после очередного глотка чая. — И я ему в этом помогу.
— Это же разобьет ему сердце! — воскликнула Жозефина с возмущением.
— Да.
— Бедный мальчик...
— Он станет сильнее. К тому же, ему пора повзрослеть, Жози.
Жозефина вздохнула и снова покачала головой. А потом, помолчав, задала новый вопрос:
— А что насчет мадам Вивьен?
— Я за ней наблюдаю. Это удобнее делать, когда она под рукой.
— Ты узнала, зачем ей было устраивать то покушение?
— Она метит на Солнечный трон. А когда ее источники сообщили, что жрицы рассматривают наши с Кассандрой кандидатуры, решила срезать себе дорогу.
— Чародейка-Верховная Жрица? — Жозефина удивленно приподняла брови. — Думаешь, у нее есть шанс?
— Мир уже не тот, что был раньше. И продолжается меняться на наших глазах. Так что да. Думаю, с ее поддержкой, у нее могло бы получиться.
— Но?
— Но я ей этого, конечно же, не позволю. Она устроит настоящий хаос. А наш долг, как Инквизиции, противостоять хаосу. Уж лучше Кассандра.
— А еще лучше — ты сама? — поддела ее Жозефина.
— Разумеется, — ответила Лелиана без тени улыбки.
— Так, значит, ты над этим работаешь?
— К сожалению, у меня хватает других обязанностей, — солгала Лелиана, не моргнув глазом.
Некоторые секреты должны оставаться секретами. Все-таки, Жозефина отличалась редкой для политика порядочностью, и некоторые методы Лелианы ее по-прежнему шокировали. Впрочем, Жози поняла все без слов — они слишком хорошо друг друга знали.
— Ох, Лелиана... Я не знаю, кого ты ограждаешь своей скрытностью — себя или нас?
Та помолчала. А потом сказала:
— Знаешь, несколько месяцев назад, когда Адаар только стал Инквизитором, у нас был разговор. Его ужасно сердило, что мы трое слишком влияем на его выбор. Я предложила ему посмотреть на это с другой стороны. Мы — лишь перчатки. Белая, черная и латная: дипломатия, теневые действия и демонстрация силы. Но какая из трех окажется на его руке, решает только он. А его руки при этом остаются чистыми. Моя перчатка — черная, и самая черная работа достается мне. Ведь кто-то же должен пачкать руки? И знаешь, что он мне на это ответил? «Менять мир и при этом бояться испачкаться — глупо. Не надо меня беречь». Он сказал, что готов идти к новому миру сквозь грязь, кровь и боль. Вы — нет. И это правильно. Потому что мы с Каарасом и стараемся для таких, как вы — чистых и целых, стараемся, чтобы вы такими же и остались.
— Я это знаю, Лелиана. И ценю, — мягко ответила Жозефина. — Но согласись, иногда ты... увлекаешься.
— Мне нравится моя работа — ты в этом хочешь меня упрекнуть? — усмехнулась она. — Было бы лучше, если бы я делала ее с мрачным самоотречением?
Жозефина с досадой махнула на нее рукой:
— Вечно ты все выворачиваешь наизнанку! Ладно. Мне пора. Пойду отвечать на эти проклятые записки.
— Удачи, леди в белых перчатках.
— Пф. И тебе, леди в черных... — и Жозефина, сердито стуча каблуками, ушла.
Лелиана быстро написала в блокноте: «Отправить Жози коробку конфет», — и вернулась к расшифровке письма.
@темы: Лелиана, джен, м!Адаар, Флорианна дю Шалон, Secret Santa 2017/2018, Жозефина
| Для: Salome Автор: Манако Название: Леди Рэдклифа Пейринг/Персонажи: Эамон/Изольда, намек на односторонний Теган/Изольда Категория: гет Жанр: ангст, романтика Рейтинг: G Размер: 3244 слов Примечание: Автор немного изменил ход исторических событий, за что просит прощения. |
Изольде пять лет от роду, она носится по поместью в Рэдклифе и никак не может понять, почему мама постоянно ходит хмурая и ругается на папу. У малышки появляются первые друзья, дети прислуги, живущие в замке, правда мама не разрешает с ними общаться и произносит какое-то непонятное слово, но судя по тому, как меняется лицо ее няни – слово очень грубое. Маленькая Изольда не понимает разговоров матери о прекрасной сказочной стране, где ткани легче перышка и тепло солнца не спрятано за тучами и ветрами. Изольде не нужны легкие ткани, ей нравится немного грубая, но теплая и красивая ткань ее повседневного платья, а от холода она прячется под грудой одеял с головой, так, что под ними становится невыносимо жарко. Девочка часами зимой рассматривает танец снежинок за окнами, завороженная их красотой и не думает ни о чем плохом, даже забывается гневный взгляд мамы, когда она попросила на свой день рождения щенка мабари.
В своих покоях, в самом дальнем углу, сидит Изольда. Маленькая девочка прижимает к себе едва дышащее тельце щенка, с отпечатавшимся следом маминого сапога. «Эта вонючая ферелденская шавка», как не раз нарекала щенка ее мама, мешалась под ногами, а потом, испугавшись грозного окрика, обмочилась на ковер, за что под крики и плач Изольды получила пинка от разъяренной женщины. Девочка никому и никогда не признается, что старательно запрятанные под платьем синяки не от неудачных и жестоких игр, а от принятых на себя ударов, что предназначались вовсе не ей. Мама всегда спохватывалась и извинялась, гладила и успокаивала, а затем срывалась на собаку вновь. Но все равно силенок Изольды не хватило, и сейчас на её коленях умирал тот, кого она так пыталась уберечь. Коричневый мутный глаз на секунду прояснился и преданно посмотрел на свою маленькую хозяйку, ревущую едва ли не в полный голос. Последний раз слабо лизнув детскую ручку щенок вздрогнул и затих, оставив ее в одиночестве и с раной внутри, слишком большой и глубокой для маленького ребенка.
Изольда не ненавидела свою мать. Нет, стараниями и долгими разговорами отца она ее даже понимала. Немного. Женщина всей душой тосковала по родине, хотя, если судить по ее рассказам, скорее по орлейской роскоши. И тяжелые каменные стены замка давили на нее, словно гнет могилы. Но недоверие к маме с каждым днем, с каждым словом, крепло и росло, словно росток дерева. И чем крепче он становился, тем меньше оставалось тепла. И к матери, и к стране, что та так страстно любила. Все чаще Изольда стала убегать из дома, спрашивать, слушать, узнавать. Вскоре она знала как свои пять пальцев все улочки Рэдклифа и все близлежащие тропинки в лесах. Сама находила укромные местечки и подслушивала разговоры. Тогда это все ей казалось игрой. Просто необходимой отдушиной, глотком свежего воздуха, после запертых комнат замка и криков родителей. Пропасть между отцом, до фанатизма верным своему делу, и матерью, которая едва ли не каждый день упоминала, что в Орлее она бросила и оставила всё – росла с каждым днем.
Когда Изольда впервые вынесла с кухни несколько буханок хлеба и, пряча их под шалью, пронесла в один из домов на окраине города, она чувствовала себя последней преступницей. Но видя как ей со слезами на глазах улыбаются муж с женой, истощенные настолько, что одежда свисает с них будто с палок, а руки дрожат, вцепившись в спасительную еду, стыд исчезает, будто его и не было. Изольда улыбается вместе с ними, помогает им есть, и безмолвно плачет, когда слабые руки женщины завязывают на её шее тонкую тесемку с вырезанной из дерева подвеской. Тенью выскользнув из их дома, она бегом несется в замок, не обращая внимания на огонь, что жжет горло и легкие. Нырнув под одеяла в своих покоях, и выравнивая сбившееся дыхание, она, наконец, успокаивается. Впервые за долгие месяцы она засыпает быстро и спокойно, сжимая в кулачке вырезанную из дерева мордочку мабари.
По городу разносятся вести, Рэдклиф гудит, словно улей, в который мальчишки швырнули камень. В город вернулся законный наследник. Эамон Геррин, едва появившись в городе, сразу предложил наместникам Орлея уйти и освободить место ему, законному наследнику престола. На что получил отказ и предложение уйти по-доброму. Эамон, поклонившись, удалился из замка и вскоре скрылся, будто испарившись, из города. А Изольду словно стрелой прошили его глаза, его бесстрашие, с каким он взирал на окружившую его стражу и разъярённого отца. Весь день она ходит задумчивая, не в силах избавиться от видения статного юноши. Мать с подозрением косится на нее и спрашивает об ее самочувствии. Изольда врет, уже не задумываясь о том, что это плохо. За прошедшие года она научилась делать это мастерски. В ее историю о нехорошем самочувствии верят, и отпускают отдохнуть в покоях. В которых она дожидается ночи, и уже привычной тропой отправляется сперва на кухню, затем в город. Первый дом, куда она заходит, встречает ее пустотой и погасшим совсем недавно очагом, та же картина и в соседних домах. Изольда прячет крохи еды у постелей и пробирается к следующим. Времени выяснять что-либо нет – стражу усилили после прихода Эамона, хотя по-прежнему она слишком слаба и ленива, чтобы всерьез кого-то задержать. У дома пары, которым она впервые в жизни принесла поесть, дома, в котором остался лишь старик, похоронивший свою супругу год назад, ее ловят. Орлейский стражник, из личной гвардии отца, что приехали за ними из самого Орлея цепко держит ее за руку, и непонимающе хлопает чуть раскосыми глазами. Мужчина притягивает ее к себе, пытаясь поверить, что это действительно Изольда и уже открывает рот, чтобы спросить, как на его голову с глухим звуком плашмя опускается лопата. Изольда вырывается из ослабевшей хватки и замирает, не в силах шевельнутся. За упавшим, как мешок, стражником стоят двое: старик, которому она несла еду, и Эамон. Изольда словно зачарованная глядит на него, совершенно не слыша, что старик рассказывает Геррину, показывая на нее пальцем. Все её внимание сосредоточено на Эамоне, и она замечает, что когда он чем-то озадачен, его брови чуть сдвигаются к переносице, едва заметно, придавая ему более суровый вид. Изольда почему-то задумывается, как выглядит смеющийся Эамон и умеет ли он вообще смеяться?
– Миледи? – До нее не сразу доходит, что она бессовестно и крайне неприлично пялится на него.
– Прошу, просто Изольда… - Собственный голос кажется чужим.
– Как пожелаете. Люди мне рассказали, что вы, едва ль не единственная из орлейцев, что помогает им. Я вам крайне признателен за помощь и доброту к моим людям.
Изольда кивает, запоздало вспоминая, что по этикету, которому обучала ее мать, ей положено было присесть в реверансе и поклониться. Но о каком реверансе может идти речь, когда она не чувствует своих ног, а в груди все дрожит.
Когда она приходит в себя и присаживается в жалком подобии реверанса – Эамона и старика уже след простыл. Отчаянно краснея и молясь, чтобы ее позора никто не увидел, девушка складывает остатки еды в доме старика и несется со всех ног прочь. В замок, чьи стены сейчас кажутся утешением и зашитой.
На утро она сказывается больной и весь день и ночь просиживает в покоях, обдумывая и мечтая. От пожилой няни, которой разрешили остаться рядом с девушкой, она получает информацию о сопротивлении, которое возглавил Эамон, и у которого одна цель – изгнать оккупировших город орлейцев. Изольда отказывается есть, раздираемая противоречиями и сомнениями. Помочь сопротивлению – значит предать свою, пусть и не идеальную, но семью, а также страну, чья она по крови. Она станет изгнанницей и позором для Орлея и сможет обрести дом лишь в Ферелдене. Однако, если затея не удастся, и сопротивление в Рэдклифе захлебнется… все равно, до прихода сил с Денерима ее успеют повесить свои же. Риск огромен и неоправдан. Ею движет лишь детская обида на мать, влюбленность в Эамона и порыв молодой души, требующей справедливости. Она нарезает круги по помещению, будто запертое в клетке животное. Ведь от нее ничего не требуется, она не обязана это делать. То, что она помогала людям с едой еще не значит, что должна помогать свергнуть своих родителей. А если их убьют? Девушка замирает и оседает на пол. Этого она допустить не может. Никак. Она не станет убийцей своих отца и матери. Изольда принимает решение.
Изольда точно знает, где засели силы сопротивления и Эамон. Она сама любила играть в той части леса, надежно скрытой чащей, совершенно не заметной с соседних дорог и тропинок. Больше им прятаться так, чтобы быстро наведываться в город, негде. Спрятавшись за деревьями, она наблюдает за небольшим лагерем, что разбился на месте ее недавних детских игр. Люди, столь уверенные в невидимости и защищенности места выставили всего двух часовых. Изольда усмехнулась, но тут же одернула себя. Здесь народу и должно быть мало. Основная часть живет в городе и ничем не привлекает к себе внимания и лишь ждет команды. Она огибает лагерь, состоящий из пары палаток, скрытых ветками и подбирается с другой стороны, где овраг. Почва мягкая, немного скользкая, от прошедшего недавно дождя.
– Изольда? – Голос Эамона на секунду сбивает её, и она едва не поскальзывается, но вовремя цепляется за ветку и удерживает равновесие.
Недалеко от нее стоит Эамон, скрестив руки на груди и немного улыбаясь. Она выпускает из рук злосчастную ветвь и кланяется ему.
– Что дочь наместника забыла в лесу? – Взгляд Изольды падает на рукоять меча, на которой будто невзначай лежит рука Эамона.
– Искала Вас.
– Зачем? – Движение пальцев и взгляд, направленный ей за спину.
– Поговорить, сэр Эамон. А точнее предложить помощь. – Сзади нее хрустят ветки, она спиной чувствует немногочисленных солдат и покрывается гусиной кожей от мерзкого холодка беспомощности.
– И что же может предложить юная наследница? Вы уговорите своего отца отступить?
– Нет, на это он не согласится, даже если на кону будет стоять моя жизнь. – Девушка всеми силами заставляет голос не дрожать. – Я буду помогать Вам в восстановлении Вашей законной власти в Рэдклифе. Я много знаю и ко многим дверям имею ключи. С одним условием.
Эамон выгнул бровь и наклонил голову, вопросительно глядя на юную леди.
– Вы сохраните жизнь моим родителям и остальным наместникам в Рэдклифе. Они будут изгнаны в Орлей живыми и невредимыми.
– Что помешает мне, леди Изольда, нарушить это условие и после победы казнить их, как оккупантов?
– Ваше слово. Вы человек чести. – Изольда внимательно смотрит ему в глаза. За спиной солдаты неодобрительно гудят, похоже, они сами не до конца верят в Эамона. – Все Ваши воины будут знать этот договор. И если Вы его нарушите и предательски убьете моих родителей - они будут знать, что Ваше слово ничего не стоит. К тому же… – она запнулась, – Вам придется в таком случае убить и меня.
– Мое слово неизменно. И это знают все, кто мне верен. – Эамон на секунду запинается, услышав смех своих воинов. – Леди Изольда, я даю Вам слово законного правителя Рэдклифа, что Ваши родители и другие наместники, а также их дети, будут изгнаны невредимыми и живыми в Орлей. Но если они вернуться вновь – я уже не буду столь лоялен.
Изольда кивнула, топча внутри себя обиду и разочарование. Эамон холоден как сталь, и его волнует лишь возвращение города под свой контроль, а никак не молоденькая орлейская бунтарка.
Следующие месяцы сливаются для нее в одно болезненное смазанное пятно. Ночью её мучают кошмары, днем же она стремится постоянно быть с матерью и отцом, чтобы не жалеть потом. Со стороны Денерима все чаще приходят вести о победах законного короля Мэрика, сына мятежной королевы. В замке нарастает, будто снежный ком, паника. В день, когда из столицы до Рэдклифа долетела весть о смерти короля Мегрена – войска сопротивления во главе с Эамоном вошли в замок. Наместники особо даже не сопротивлялись. Большинству, равно как и матери Изольды, настолько осточертел неприветливый и суровый нрав Ферелдена, что они с плохо скрываемым облегчением подписали капитуляцию и засобирались домой. Единственное, что омрачало день – скандалы и истерики с теми, кто захотел остаться в Ферелдене. Изольда, за свое громко высказанное желание, удостоилась одобрительного рокота восставших и хлесткой пощечины от матери. Разъяренную женщину, которая в сердцах проклинала собственное дитя, обвиняя ее в измене и предательстве, оттащили от плачущей Изольды солдаты. Больше свою мать она не видела. Лишь отец напоследок крепко обнял дочь. Замок быстро опустел от старых владельцев и населен новыми, законными жильцами. По Рэдклифу прокатились пиры и празднества, народ ликовал и веселился. Изольда осталась вновь одна.
Стены замка начали давить на нее совсем так же, как когда-то в детстве. Но теперь это было холодное одиночество. Эамон тут же занялся восстановлением своих земель и налаживанием торговли, и даже известие о том, что Изольда отправляется жить в Денерим вместе со своей кузиной, принял лишь коротким кивком головы, не отрываясь от споров и разложенных карт.
Изольда честно надеялась, что в Денериме начнется новая жизнь. Что будет все по-другому. Что она сможет забыть проклятия матери и холодные безразличные глаза Эамона. Что выйдет замуж и заживет счастливо. Но в Денериме все оказалось ещё хуже. Её кузина вышла замуж за знатного денеримца, а Изольда даже смотреть ни на кого не могла. Перед её глазами всегда был только Эамон. Известия из Рэдклифа она воспринимала как смертница, только приговором для нее была бы новость о свадьбе Эамона. Но здесь девушку преследовали не только призраки прошлого, но и новые ужасы. Она была приятна людям лишь до того момента как они узнавали её происхождение, или она начинала говорить. Орлейский акцент, привитый матерью с рождения, выдавал ее с головой, и за спиной все чаще и чаще слышались мерзкие шепотки. Промывающие ей кости. Обвиняющие. Она начала молиться о собственной смерти, тихой и незаметной. Просто уйти от этого яда. Но что хуже всего – Изольда понимала этих людей. Понимала, какое бремя им пришлось пережить, и что это чудо, что её не забили до смерти в первые дни жизни в городе.
Изольда тогда, спустя шесть лет жизни в Денериме, впервые увидела Короля Мэрика и Королеву Роуэн так близко, и искренне восхитилась их стати и мощи. Правда ей показался на долю секунды печальный и такой знакомый ей самой взгляд королевы, направленный на Тейрна Логейна Мак-Тира. Сам Логейн её пугал, его недоверие и ненависть ко всему орлейскому, его сила и тяжелый взгляд голубых глаз из под густых бровей. Когда ему её представили, он лишь неопределенно и неодобрительно хмыкнул, и Изольда поклонилась, крепко зажмуриваясь. Так сильно ей хотелось крикнуть о том, что она сама ненавидит свое происхождение, что она невиновата в том, что её мать орлейка, а отца послали в Ферелден. Заорать, что готова слить свою «проклятую кровь», лишь бы перестать казаться людям чем-то мерзким и отвратительным. Но ничто не смоет с неё пятна, под названием «Орлей», а в Денериме, столице Ферелдена, в первую очередь видели лишь это пятно, а не саму Изольду. Не дыша, она выпрямилась, и посмотрела Логейну в глаза, уже собираясь просить его о смерти. Пусть убьет, ведь им обоим станет легче. И она перестанет слышать даже от стен нашептывания о том, что она дочь захватчиков. Что к порождению тьмы вместо неё будут относиться лучше. Но воздух покинул её, а слова застряли в горле, боковым зрением она увидела направляющегося к ним Эамона.
– Сэр, вы напугали Леди. – Эамон доброжелательно, и как-то совершенно по-новому, невероятно обаятельно улыбнулся и взял ошарашенную Изольду за руку.
– Я бы на вашем месте, Эамон, был бы с ней поосторожнее.
– Мак Тир. – По-прежнему доброжелательно, но уже со сталью в голосе проговорил Эамон. – Война закончилась, перестаньте видеть врагов там, где их нет. Леди Изольда оказала неоценимую помощь в спасении Рэкдклифа, и уж точно не заслуживает, чтобы ее считали врагом.
Логейн лишь покачал головой и удалился, наверняка оставаясь при своем. Правда, это сейчас заботило Изольду меньше всего. Она бездумно смотрела на Эамона, давя в себе желание просто положить голову ему на плечо.
– Миледи. – Он улыбнулся. – Я прошу прощения, что вмешался, но мне показалось, что вам нужна помощь.
Изольда лишь кивнула. В груди все горело, будто вновь дали возможность дышать. Наконец, справившись с собой, она тихо произнесла:
– Эрл Эамон, Вам не стоит со мной общаться, Вас могут посчитать врагом. Я дочь Орлея.
– Я не вижу никакого здесь врага. – Ласковый голос Эамона звучал колоколом в ушах Изольды. – Не вижу никого, кроме дочери и леди Ферелдена.
После этих слов она позорно лишилась чувств, просто не справившись с нервами. Очнулась она уже ночью в своих покоях. А утром к ней пришел Эамон и пригласил на прогулку. Они гуляли и беседовали каждый день, в течение того месяца, что Эамон был в Денериме. Удивительно, но шесть лет разлуки не сделали их незнакомыми друг другу людьми. Изольда лишь отметила про себя, что Эамон научился нравиться людям, использовать то обаяние, что она сама смогла разглядеть уже в самую первую встречу. Максимально быстро заканчивая все политические дела, он приходил после них к ней и приглашал составить ему компанию. И лишь в последние дни страх вновь сковал сердце Изольды. Страх того, что все это закончиться. Ведь не смотря на теплое общение, эрл всячески избегал личных тем, неловко переводя тему, а она слишком боялась спрашивать дальше.
Перед отъездом эрл Эамон устроил пышный ужин и пригласил на него Изольду, которая решила не упускать шанс последний вечер провести в его компании. На ужине она познакомилась с младшим братом эрла – банном Теганом, тут же начавшим ухаживать за ней. Юноша, выросший в чужой стране, о чем он не забыл упомянуть в первые минуты знакомства, показался Изольде полной противоположностью всегда слегка отстраненного Эамона. И именно Теган пригласил её на первый танец, на который Изольда, то и дело посматривая на Эамона, нехотя согласилась.
– Леди Изольда, Вас что-то тревожит? – Теган вел в танце уверенно и плавно, и, не дождавшись ответа, продолжил. – Вас печалит, что мой брат столь холоден?
Изольда дернулась, наступив банну на ногу, и загнанно посмотрела ему в глаза.
– Это…столь заметно?
– Не настолько, чтобы перейти нормы приличия, миледи. Но я Вас успокою, мой братец абсолютно не умеет общаться с женщинами. С эрлингом более-менее научился, а вот с дамами никак. – Глядя на погрустневшую Изольду он продолжил, перейдя на шепот. – Знаете, открою Вам секрет, не тешьте себя бессмысленными надеждами на Эамона. Он давно и безнадежно влюблен.
– Откуда же Вам известны такие подробности личной жизни Вашего брата? – Изольда понимала, что играет с огнем, что ответ может уничтожить её, но любопытство было куда сильнее.
– Ну, мы все же братья…. На самом деле я прочел его дневник. Не смотрите на меня так осуждающе, он сам его забыл убрать перед моим визитом, прекрасно зная, что я не могу удержаться. Так вот, наш эрл влюблен в какую-то девушку, чье имя, какая наглость, даже не упомянул ни разу. Вроде как, насколько я понял из спутанного повествования, она помогала ему в то время, когда он изгонял орлейцев из наших земель. Так высокопарно было написано, мол: «она первая, кто не усомнился ни на секунду в моем слове». Однако, он так и не нашел в себе сил с ней объясниться. Миледи, боюсь, со столь давней и безнадежной любовью он не расстанется даже ради вашей красоты и ума…
Теган что-то продолжал говорить, сыпать ей комплиментами, однако она уже ничего не слышала. В ушах звенело «первая, кто не усомнился в моем слове». Она вновь была той молоденькой девушкой, стоящей между тем, кто хотел свергнуть ее родителей, и его солдатами. Дрожащей, но верящей всей душой, что этот человек не нарушит своего слова. И Эамон не нарушил, положив этим начало бесконечной преданности своих людей ему. Изольда неловко извинилась и на негнущихся ногах вышла из зала во внутренний двор, с облегчением вдыхая прохладный вечерний воздух.
– Изольда. – Эамон был явно встревожен. – Теган обидел Вас? Вы столь поспешно ушли.
– Вовсе нет, Ваш брат прекрасный человек, мне просто стало немного дурно. Я сейчас вернусь к Вам.
– Изольда… – Эрл осторожно взял её за руку. – О возвращении… я хотел предложить Вам вернуться в Рэдклиф. Люди не забыли Вашей доброты, и, я уверен, будут рады вновь увидеть Вас в замке.
– А Вы сами? Я же орлейка, как это не печально сознавать, но я враг.
– Вы не были ни минуты врагом Ферелдена. Я прошу вернуться Вас не как дочь Орлея, а как Леди Рэдклифа… - Он запнулся и крепче сжал ее руку. – Если Вы согласитесь.
Изольда подняла на него взгляд и увидела панику и страх в, как ей казалось, вечно спокойных глазах Эамона. Её сил хватило лишь на то, чтобы кивнуть, а в следующую секунду эрл прижимал её к себе, будто опасаясь, что она вырвется и убежит. Но Изольда уже убегала, и это не принесло ей ничего, кроме шести лет боли, ужаса и страха. Больше она убегать не намерена.
@темы: гет, Эамон Геррин, Теган Геррин, Изольда, Secret Santa 2017/2018
| Для: Salome Автор: SunRise_S и Langsuir Название: «Избегая существования» Пейринг/Персонажи: Андерс, м!Хоук Категория: слэш Жанр: ангст, драма, hurt/comfort, AU Рейтинг: PG-13 Размер: 2698 слов Предупреждение: ООС, смерть второстепенного персонажа, хедканонная фамилия Андерса |
Андерсу казалось, что время остановилось, весь мир поблек, а его тело парализовало. Каждый вздох давался с огромным трудом, горло словно стянуло веревкой. Андерс, не обращая внимания на то, что царапает нежную кожу до крови, пытался сорвать невидимые путы. В голове билось ярко-красным число десять, но что оно значило, Ричардсон вспомнить не мог. Вроде вчера что-то говорил доктор, но что именно. Дышать становилось все труднее и труднее. Пространство сужалось, казалось, что сами стены пытаются его задавить, сжать, уничтожить. Он пытался кричать, во всяком случае, точно открывал рот. Со стороны Андерс выглядел, как рыба, выброшенная на берег. Она отчаянно цепляется за жизнь, не осознавая, что спасительного глотка воздуха уже не будет. Жалкое зрелище.
Жалкое.
Именно жалким и ощущал себя Андерс Ричардсон, который в свои двадцать пять из преуспевающего автора комиксов превратился в затворника с паническими атаками, вечными синяками под глазами и осунувшимся лицом. Он и так не мог похвастаться могучим телосложением, а за полгода сидения дома и вовсе отощал. Казалось, что от него вовсе остался один скелет. Врачи твердили, что потеря веса, бессонница и нежелание контактировать с окружающим миром — последствия пережитого стресса. Это было просто смешно. Не нужно было оканчивать колледж и гробить много лет на изучения психологии, чтобы поставить столь очевидный диагноз. Посттравматическое стрессовое расстройство, плавно перетекшее в затяжную депрессию. Ричардсон, наверно, рассмеялся бы. Проблема была в том, что смеяться он разучился полгода назад. Как и общаться с окружающим миром. Единственным его собеседником, спутником и другом был Гаррет Хоук. Парень, который тоже окончил медицинский и сейчас был сиделкой при несчастном Андерсе Ричардсон. Благо семейство Андерса могло позволить себе платить парню немалую сумму. В случае с Андерсом обычная сиделка не справилась бы. Чтобы не дать ему навредить самому себе — была нужна сила. Чтобы хоть как-то отвлечь и попытаться наладить контакт — ум и начитанность. А чтобы попытаться вытащить из состояния депрессии — жизнерадостность. А чтобы не сделать хуже — медицинское образование. Все эти качества были у Гаррета. А ещё у него было огромное желание подзаработать.
— Это что тут у нас?!
Хоук только пришел и сразу же увидел, что происходит с его подопечным, если можно так называть Андерса, при котором он выполнял роль то ли сиделки, то ли отдушины, то ли единственного друга.
Гаррет отлично учился, схватывал многое на лету, был охоч до дополнительных заданий и занятий, но единственное, что не давало ему возможности уже работать по специальности — отсутствие связей и денег. Семья его была среднего достатка, но небольшое дело отца стали теснить большие компании и прибыли стали падать. Последним крупным финансовым вложением семьи Хоуков было обучение Гаррета и оплата хорошего колледжа для младших брата и сестры. У него же, после окончания медицинского, выбор был невелик — или идти в социальные больницы, почти на мизерную зарплату, или подвернулось приятное предложение от Ричардсонов. Вернее, сперва оно было приятно финансовым, а потом Гаррет познакомился с парнем лично. И предложение стало приятным вдвойне. Даже втройне. Это уже была не сколько работа, сколько приятное общение и общество.
— Приступ, Андерс, — голос Хоука был спокойным и уверенным, он подошел к парню, бросая на пол свой рюкзак. — Всего лишь приступ паники, — он осторожно взял его за руки. Осторожно, но твердо. — Слушай мой голос, и давай дышать вместе. Слышишь? Давай, вдох-выдох. Вдох-выдох.
Но слова не доходили до сознания Ричардсона. Всего лишь секундное замешательство переросло в настоящую истерику. Андерс раздирал своё горло все сильнее и сильнее. Уверенность в том, что если не сорвать невидимые путы, то он умрет — крепла. Он оттолкнул Гаррета. В такие моменты у него брались силы, причём неизвестно откуда.
— Я не хочу, не хочу умирать, — он продолжал царапать своё горло.
— Забыл выпить лекарство, — догадался Гаррет, который пытался понять, что спровоцировало атаку, но не видел явных причин. — Так, Андерс, тебе надо взять себя в руки. Ты не умрешь, я тебе не позволю, — Хоук говорил уверенно, твердо, решительно, пытаясь даже тоном голоса помочь парню вынырнуть из пучины паники. Сам действовал молниеносно, быстро вымыл руки, нашел ампулы с лекарством, набрал шприц. — Иди сюда, — прошептал он мягко, с сочувствием, оставляя шприц на столике, а сам ловко и крепко, одной рукой прижимая руки Андерса к телу, чтоб не ранил себя, выкрутил парня и уселся с ним в кресло, укладывая на свои колени и стягивая джинсы и боксеры. Андерс был таким худым, что можно было только удивляться, как вообще на нем еще держится одежда. Прижал посильнее и поставил укол. Убрал шприц, натягивая кое-как боксеры и джинсы на тощую задницу, и притягивая его на свои колени обратно, теперь уже крепко обнимая, не давая дергаться и подносить руки к лицу и горлу.
— Сейчас все будет хорошо, — прошептал как маленькому, укачивая в своих объятьях, — успокойся, я тут, я рядом. Дыши, Андерс, дыши.
Ричардсон лишь обмяк в его руках. Укол был самой радикальной мерой воздействия. Обычно обходилось таблеткой или каплями, но их стоило принимать в системе, а Андерс часто забывал. Сегодня Гаррет задержался и не смог проконтролировать своего пациента.
— Я пойду рисовать, — Андерс равнодушно поднялся с колен Хоука, направляясь в комнату.
Лекарство подавляло его творческие способности. В таком состоянии Ричардсон скорее мазал по холсту, чем рисовал.
— Я сделаю нам чай, — крикнул ему вслед Хоук, принимаясь собирать пустую ампулу, использованный шприц и упаковку. — Я принес зефирки, они очень вкусные, — продолжил он, подхватывя свой рюкзак с, наверное, уже помятым угощением.
Ни чай, ни зефирки, ни уколы не являлись сами по себе решением и исцелением. Но Гаррет надеялся, что постепенно, шаг за шагом, у него получится вытащить Андерса, не потому, что ему платят за это. Потому что он хотел дружить с ним, гулять вечерами, кататься на байке и на аттракционах, купаться и гонять на роликах. И много еще чего.
***
Андерс со всей силы хлопнул крышкой ноутбука. Письмо от Сураны буквально выбило почву из-под ног. Он старательно ограждал себя от общения со старыми друзьями, но Нерия всегда была упертой и раздобыла его адрес. И как она не понимает, что все они лишь бередят его шрамы. Ведь друзья с завидным упорством навещали его в больнице, сдавали кровь, часами разговаривали с ним, убеждая что он не виноват. Как же. Именно он в ту злосчастную ночь сел за руль, хотя был на взводе из-за ссоры с Карлом. Его парень хотел уехать в Нью-Йорк, а Ричардсон не хотел покидать Лос-Анджелес. В итоге Карл так и уехал без него, даже не попрощавшись, хотя валяющийся в больнице Андерс и не хотел его видеть. Перелом, всего лишь перелом ноги и трещина в ребре. Весь удар принял на себя сидящий рядом Джастис, именно с его стороны машина впечаталась в бетонное ограждение. Брат умер на месте, а Андерс еще какое-то время провел в машине, пытаясь говорить с мертвецом, убеждая, что все будет хорошо. Только хорошо теперь не будет никогда.
— Ненавижу, — Ричардсон схватил со стола стакан с водой, запуская его в висящее на стене зеркало, — себя, — произнес он тише, глядя на осколки.
Разбитый стакан, как и разбитый Андерс. Жизнь словно раскололась на «до» и «после». Вот только после — его не ждало ничего. Пустота, панические атаки и вечное сидение дома. В четырех стенах. Кому мог быть нужен замкнутый, потерянный, неспособный справиться со своими переживаниями. Лишь тень человека. Ричардсон поднял осколок стакана, проводя им по своей ладони. Может так станет легче? Он не был уверен, что хочет жить, да и было ли для чего?
— Эй, дружище, — Гаррет еще от двери заметил, что делает Андерс и поспешил приблизиться, чтоб осторожно взять парня за запястье одной рукой, второй вынуть осколок из пальцев, отбросив его к другим. — А я пришел тебе сказать, что снег идет. Принес тебе в шапке снега, в прихожей оставил, — улыбнулся Хоук, прижимая холодную ладонь к порезу. — Но надо идти прямо сейчас смотреть, пока не растаял.
— Я не хочу. Джастис любил снег и играть в снежки. С детства. Даже в двадцать лет, — покачал головой Андерс, — не хочу. Не хочу, — продолжил повторять он.
— Тише, — Гаррет поднес ладонь Андерса к губам, слизывая капельку выступившей крови. — И правильно. Он мокрый и холодный. Я пока набрал охапку, все руки отморозил себе. Теперь лужа в прихожей, убирать придется. И дорожку чистить. Кому нужен этот снег. А давай возьмем простынь, прикрепим ее к стене и будем рисовать, а? Даже я порисую, вдруг в глубине души во мне дремлет художник. Сделаем?
— Я забрал жизнь Джастиса, искалечил жизнь родителей и твою порчу. Ты молод, а вынужден сидеть здесь, со мной. Иногда я хочу напиться, но нельзя. Таблетки, — печально усмехнулся Андерс, — да и кто даст мне алкоголь? А сам я за ним не выйду. Словно Джас даже оттуда не дает делать мне глупостей.
— Никто тебе не даст делать глупостей, потому что в мире есть люди, которые любят тебя, — Гаррет похлопал по карманам и нашел пластырь, которым залепил порез на ладони Андерса. — Мне нравится проводить с тобой время. Ты умный, и интересный, и красивый. Тощий, конечно, но это пока ты с моей мамой не познакомился. Тогда бы ты в дверь не мог бы пройти, — Гаррет улыбнулся, тронул Андерса ласково за подбородок. — И зачем тебе та выпивка: хмель на пару часов, а потом полдня головная боль. Можем намешать безалкогольных коктейлей не хуже чем у самого крутого бармена и посмотреть что-нибудь.
— Уйди, — лишь выдохнул Андерс, отстраняясь, — я хочу побыть один. Мне так лучше. Тебе не понять — твои брат и сестра живы. Твоя семья не разлетелась на осколки, — Ричардсон теребил край своей футболки, — уйди, Гаррет.
— Я вижу и чувствую, — Хоук поспешил убрать руки, прикосновение было совсем лишним и неэтичным, и кажется он лишь заставил парня напрячься и разволноваться. — Это неважно, что с моей семьей. Я вижу какого тебе и я рядом с тобой, чтоб поддержать тебя. Твоя семья вовсе не разлетелась, она с тобой. Всегда с тобой. Джас в твоем сердце, и родителям ты нужен сейчас как никогда. Мы с тобой сможем преодолеть все.
— Уйди, — настойчивее и громче повторил Андерс, — ты лишь очередной мозгоправ, который должен говорить мне банальные вещи. Уйди. Я знаю все без тебя.
— Я даже конспект по психологии не перечитывал, — улыбнулся Гаррет, принимаясь быстро собирать осколки. — Какой из меня мозгоправ. Но банальные вещи — это до чертиков скучно. Там детки ходят по улице, продают пряники имбирные, я взял парочку, уж больно они мне приглянулись. Детки, а не пряники. Я имбирь не очень, а ты любишь?
— Нет, — Андерс вернулся за стол и стал водить карандашом по бумаге, окончательно закрываясь от мира.
Гаррет выкинул осколки. Стараясь не тревожить Андерса, подточил ему остальные карандаши, подвинул ближе чистую бумагу, накинул на спину плед, чтоб парень не замерз без движения, вытер лужу в прихожей и пошел готовить обед, размышляя, что приготовить и каким способом лучше накормить Андерса с более позитивным результатом, чем обычно.
***
— Я уже сказал, что есть я не хочу, — произнёс Андерс, который уже целый час методично закрашивал чёрной гуашью нарисованный ещё до аварии пейзаж, — хватит пытаться меня накормить.
— Тебе не помешает немного мяса на костях, — подмигнул ему Гаррет, — скоро кисточку держать не сможешь, мне придется тебе помогать. А мои способности к рисованию ограничены лишь мелкими фигурками. Вроде такой, — он подхватил запасную кисточку, обмакнул ее в зеленую краску и нарисовал на чистом листе слегка кособокое сердечко. От усердия прижал кончик языка передними зубами, закрашивая его в уютный зеленый. Потом промыл кисть, макнул в черную и осторожно на сердечке написал «Г + А». Довольно сияя, глянул на парня. — Ну как? Если не съешь кусочек мяса, две ложки салата и немного картошки, я таких сердечек нарисую кучу.
Ричардсон некоторое время изучал рисунок, затем поднял глаза на Гаррета, всматриваясь в его лицо. Хотел что-то сказать, но в последний момент передумал, отворачиваясь к холсту и продолжая закрашивать его черным.
Гаррет с нежностью посмотрел на выпирающие лопатки под футболкой, на худую шею, прикрытую светлыми прядями, едва собранными в хвост. Он и сам не заметил, когда обычная его дружелюбность и доброта ко всем людям переросла в нечто большее. Теперь Андерс вызывал в нем нежность и такое странное, но очень приятное тепло в груди. Правда, Хоук осознавал, что это лишнее, что Андерсу надо не это, а доброжелательное опекунство с попыткой вернуть парня обратно в общество, но, как говорится, сердцу не прикажешь. Вот дурак же он, влюбился в того, за кем должен ухаживать и заботиться, только не с теми чувствами, которые начал уже вкладывать, да еще и получает за это деньги. Неплохие причем. Он бы уже и отказался от денег за эту заботу, но тогда бы родители Андерса нашли бы кого другого, а Гаррет лишился бы возможности общаться с парнем.
— Давай я позакрашиваю, а ты перекусишь, а? Думаю, с этим я справлюсь, — предложил Хоук мягко. — Потом выпьем чаю с мелиссой и персиком, и будет вообще сегодня замечательный день.
— Хватит, — Андерс вдруг подскочил, швыряя кисточку в краске в стену. Это не была его обычная паническая атака, сопровождающая истерикой — это был выплеск эмоций, — хватит со мной возиться. Хватит делать вид, что тебе есть до меня дело. Это просто твоя работа. Я не нуждаюсь в жалости. Я просто псих. Не могу и не хочу возвращаться к нормальной жизни. Я потерял все и ничего меня впереди не ждёт. Поэтому хватит делать вид, что тебя волнует мое будущее. Хватит, Хоук. Я никогда больше не буду нормальным и нормально уже не будет никогда.
— Андерс, — Гаррет, конечно, наверное, зря снова касался парня, но ему хотелось сказать больше, чем словами. Он положил руку на плечо парню, легко сжимая пальцы, чтоб передать тепло руки и уверенность, — я не умею играть роли и притворяться. Я всегда открыт к миру и особенно к тебе. Я знаю, ты себя ни во что не ставишь, чувствуешь вину и боль. Но для меня ты мой друг, интересный и привлекательный парень. Если бы я не был связан всякими дурацкими этично-моральными соображениями, я бы позвал тебя на свидание, честное слово. Ты пережил трагедию, тебе трудно, ты переживаешь, но ты нормальный парень. И я хочу, чтоб у тебя было все хорошо.
— Прекрати врать, — Андерс вырвал своё плечо, — кто захочет возиться с психом, который сам себя таковым сделал.
— Ты не псих, не наговаривай на себя, — Гаррет пытался поймать взгляд блондина, чтоб смотреть в глаза, — ты эмоционален и пытаешься справиться с болью. Я хочу возиться с тобой, потому что ты мне стал важен и дорог. Я буду рядом, буду помогать и буду бороться за тебя и вместе с тобой.
Андерс вдруг резко развернулся, молниеносным жестом запустил руку в волосы Гаррета, притягивая его к себе и со стоном накрыл его губы своими. Это желание появилось у Ричардсона давно. Правда, он не знал с чем оно связано. С тем, что он действительно хотел быть с Гарретом или с тем, что он просто нуждался, отчаянно нуждался в человеческом тепле.
Хоук ближе прижал к себе парня, отвечая на поцелуй, продлевая его до невозможности, до пляшущих тёмных пятен перед глазами. Он не был уверен в мотивах Андерса, не мог предугадать, что последует дальше, и пытался просто наслаждаться в полной мере этим поцелуем, даже если он будет последним. Сердце бешено стучало и его охватило чувство не выпускать парня из рук вообще, но это было уже чересчур. Поэтому он отпустил губы Андерса и всмотрелся в светлокарие глаза, продолжая прижимать его к себе.
— Это был лучший поцелуй в моей жизни, — признался он. — Я хочу таких множество. Давай встречаться, а?
Андерс открыл было рот, чтобы начать возражать, отговаривать, объясняя, что Хоук найдет себе нормального, но не смог вымолвить и слово. Он словно чувствовал, что пока Гаррет обнимает его так крепко — ни одна паника не сможет к нему подобраться.
— Говорят, что секс помогает бороться со стрессом. Ты же должен помочь мне избавиться от депрессии и панических атак? — слабо улыбнулся он.
— Ты у меня очень боевой парень, — улыбнулся Гаррет.
Почему-то теперь он был абсолютно уверен, что все у них будет хорошо. Пусть депрессия и атаки не исчезнут мгновенно, но теперь он мог обнимать и целовать Андерса на полных правах, и это, он был уверен, будет работать лучше всяких уколов и лекарств.
— Невероятный, — добавил с улыбкой Хоук и снова поцеловал уже своего парня. — Идем, — прошептал он, увлекая Андерса к постели, — проверим, правильно ли говорят про секс.
Ричардсон лишь вновь улыбнулся, толкая Гаррета на покрывало. Он нуждался в спасении, почему бы не принять его в лице столь привлекательного парня?
@темы: слэш, Андерс, м!Хоук, Secret Santa 2017/2018
| Для: Emberiza Название: *** Персонажи: Каллен Резерфорд, Лиссандра Тревелиан Форма: арт Категория: гет Рейтинг: R Референсы/источники: картинка с просторов Сети Примечания: Согласно примечанию автора заявки: "...у героини вся спина в шрамах, когда-то ее высекли кнутом." |
@темы: Каллен, арт, гет, ж!Тревельян, Secret Santa 2017/2018
| Для: Emberiza Название: *** Персонаж: Лиссандра Тревелиан Форма: арт Категория: джен Рейтинг: G Референсы/источники: картинка с просторов Сети Примечания: Навеяно текстом автора заявки: "... — Ваши шпильки, Лиссандра. — Что? Она выглядела удивленной. Создатель, они всегда выглядят удивленными! — Будьте добры передать мне ваши шпильки. — Каллен говорил с ней спокойно и твердо, как с опасным зверем. Да маги такие и есть. — Они достаточно длинные и острые, чтобы ими можно было нанести порез и призвать демона. Вряд ли разумно оставлять их у мага. Светлая бровь изумленно приподнялась: — Вы подозреваете всех магов, или только мне так повезло? — Никакая предосторожность в отношении магии крови не может быть излишней. Ваши шпильки. — Хорошо. — Она послушно подняла руки, выдергивая заколки из светлых прядей. Ничем не сдерживаемые волосы упали на плечи, заструились по спине и груди. Лиссандра резко протянула обе шпильки мужчине. — Если мне нельзя держать их в Круге, отправьте их, пожалуйста, моей матери. Это семейная реликвия рода Тревелиан, они переходят к старшей дочери. Будет очень жаль, если эта традиция прервется..." (с) |
@темы: арт, ж!Тревельян, Secret Santa 2017/2018
| Для: Манако Автор: Salome Название: «Конфликт культур» Пейринг/Персонажи: Каллен/Дориан Категория: слэш Жанр: романтика, капелька ангста Рейтинг: R Размер: 3557 слов Примечание: использованы некоторые мотивы этой англоязычной заявкиְ |
Свет костра бросал неверные отблески на стены каменной ложбины, едва поросшей мхом, а тевинтерский маг, сидевший у огня, по брови завернувшись в плащ, сердито вздыхал.
Дориан не любил ночевать под открытым небом, ночевать вне базового лагеря он не любил в особенности, а уж делать это в Ферелдене - пуще всего. Мог ли он еще пару лет назад догадываться, как далеко от дома его занесет?
Ноги у него безнадежно промокли от ходьбы по топкой почве - и откуда только взялось болото на склоне горы? Однако же взялось откуда-то, слишком мелкое, чтобы отряд решил его обойти, но достаточно мокрое, чтобы у Дориана ступни превратились в ледышки, а сапоги, при попытке высушить их у огня, покоробились так, что непонятно было, сумеет ли он их завтра надеть.
Максвелл снимал с костра котелок с кипятком, Кассандра отчищала пряжки латного нагрудника от налипшей грязи с кровью, они тихонько разговаривали о чем-то своем. Вот Максвелл высыпал в котелок пригоршню мелких листьев, через некоторое время разлил напиток по кружкам. Дориан протянул руку за своей, обхватил ее ладонями, впитывая тепло, вдохнул тонкий лимонный аромат. Удивительно, куда бы не заносили Максвелла нужды Инквизиции, он везде находил ингредиенты для травяного чая.
Ну ладно, по правде говоря, жизнь понемногу налаживалась, да и он давно привык к походным условиям, но что ему не сиделось в Скайхолде? Там сейчас мороз, но воздух сухой, поэтому холод переносится гораздо легче, а крепкие каменные стены надежно защищают от ветра. В библиотеке тепло, а в надвратной башне можно затопить камин… Тут Дориан вспомнил, отчего ему в последнее время сделалось так неуютно в Скайхолде, что он сам запросился в полевую миссию несмотря на зимнюю погоду. Да, и ферелденцев он тоже терпеть не может.
- Такой равнодушный, такой неприступный, - сказал Коул над ухом, и Дориан, как водится, вздрогнул, едва не расплескав свой чай на колени. Он успел совсем забыть про четвертого члена отряда. - Под мягкой гривой -- холодный панцирь, не достучаться до сердца.
- Каллен, да? - спросил Инквизитор участливо, и Дориан почувствовал, что к щекам приливает кровь. - Совсем плохо?
- Что, так заметно?
- Да нет, не сказал бы. Ты вообще-то держишься молодцом. Просто вот это выражение беспомощного недоумения - оно мне хорошо знакомо из зеркала.
- Да ну? Кассандра, пожалуй, самый прямолинейный человек, которого я знаю. - Дориан поклонился в ее сторону с покаянным видом, но она только хмыкнула и кивнула, не отрываясь от своего занятия. - Так что я тебе не верю, и если ты говоришь так из жалости, то оставь ее при себе.
Настала очередь Максвелла смущаться.
- Гм-м, собственно, я… Кассандра, хватит пихать меня в бок!
- Давай, колись уже, - сказала та со смешком. - Мне-то довелось все это наблюдать.
- И вовсе не смешно. Так вот, ты же не застал - еще до того, как Касс сменила гнев на милость, - Максвелл бросил на Кассандру взгляд, полный такой нежности, что Дориана, который давным-давно сказал себе, что подобных отношений у него никогда не будет, так что нечего и мечтать, и до сих пор отлично держался, пронзил укол острой зависти. - Еще в Убежище я сам подкатывал к Каллену. Ну так, слегка: он ужасно трогательный, когда начинает краснеть и запинаться. Я-то уже думал, что дело на мази, когда он меня отшил - тоже в очень милой манере, но решительно и бесповоротно, я-де не из таких. Так до сих пор и не знаю, что это было.
- Пфф, - сказала Кассандра. - Это был Каллен, он всегда такой.
- Сначала поощряет кого-нибудь, а потом идет на попятный? - уточнил Дориан.
- Или никак не определится, за какую команду играет? - добавил Максвелл.
- Сначала сохнет по ком-нибудь, а потом смущается и сливается. Спроси Лелиану, ей есть что порассказать о нем и о Героине Ферелдена.
Дориану совсем не хотелось расспрашивать Лелиану о чем бы то ни было. Не то чтобы между ними были плохие отношения. Просто каждый раз при взгляде на нее Дориан не мог отделаться от воспоминаний о несбывшемся будущем, о лице-маске, с участками содранной кожи и пятнами скверны, о взгляде, проникающем в мозг вернее, чем гвоздь, забитый в макушку. Он с ранней юности учился на некроманта, он никогда до того не боялся воплощенной смерти, но Лелиана, встреченная в заросшем красным лириумом Редклиффском замке, наводила на него жуть до сих пор. И порой, глядя на Тайного Канцлера нынешней Инквизиции, которую никогда не подвергал бесчеловечным экспериментам Алексиус, которая не погибла, прикрывая их отступление, он не мог отделаться от ощущения, что она каким-то образом все-таки знает. Короче говоря, о том, чтобы расспрашивать Лелиану, не могло быть и речи.
- Меня-то не было там, я знаю историю только с чужих слов, - объяснила Кассандра, когда наконец поддалась уговорам - ради Дориана она бы вряд ли раскололась, но против Максвелла у нее не было шансов. - Не то чтобы ее было много, этой истории. Они с Сураной оба из Кинлоха, можно сказать, вместе взрослели. И да, Каллену она нравилась годами, но он не делал ей ни шага навстречу. С одной стороны, достойно - отношения между магом и храмовником считались делом сомнительным. Но он ведь и не просил перевода на другой пост. Молчал, терпел. Я, как узнала эту историю, сразу подумала: эту бы выдержку да на наше благое дело! Как видим, не прогадала.
- Да уж, куда мы без Каллена, - поддержал Максвелл.
- А потом ее призвали в Серые стражи, - неожиданно нить разговора перехватил Коул, и на это раз вздрогнули все. - Когда она снова появилась в башне на озере, она уже была чужой возлюбленной. А когда он увидел ее в следующий раз, она была надписью на могильной плите. Он много лет не возвращался на родину - он не хотел иметь дела с теми, кто ее не уберег…
Они помолчали немного. Такая преданность, пожалуй, вызывала уважение. И досаду: легко любить мертвых, они не делают ошибок, они больше никогда тебя не отвергнут, ими можно сколько угодно прикрываться от живых.
Дориан протянул руки к огню, подбавляя жару в костер. Задумался на миг, нет ли тут парадокса, если он пытается согреться от пламени, которое сам же магически усилил, или на самом деле он только теряет энергию. И подумал, что не станет рассказывать о том поцелуе - судя по всему, он совсем ничего не значил.
***
Красные листья облетали с плюща, и плечо у Дориана замерзло, но форс был дороже. Каллен собрал фигуры.
- На сегодня все?
- Если ты больше не хочешь… отыграться?
- Дерзкий был гамбит.
- И ты на него попался, - развел руками Дориан.
- В следующий раз буду предупрежден.
- В следующий раз я подловлю тебя еще на чем-нибудь. - Дориан зашел за спинку кресла Каллена, как бы между делом провел рукой по спинке, совсем близко к его спине, но все же не касаясь. Дориан сам дивился собственной робости. Можно подумать, ставки в этой игре были выше, чем быстрое наслаждение и быстрый возврат к статусу кво, ну или быстрое же расставание.
- Каждый раз, - Каллен встал из кресла и развернулся, так что оказался лицом к лицу с Дорианом. - Ты каждый раз так подставляешься…
И вдруг его руки оказались на плечах Дориана, а губы - на его губах. Он целовался жадно, но мягко, и Дориан с энтузиазмом отвечал на поцелуй и на содержащееся в нем обещание.
Их спугнули шаги: мать Жизель - вовремя они спохватились. Даже известному - благодаря ей же - на весь Скайхолд отъявленному кинеду, чья репутация больше его самого, даже грозному и суровому командору, который может просто приказать подчиненным заткнуться, не хотелось стать отрицательным примером в очередной проповеди о невоздержанности.
Они разошлись своей дорогой, но руки, скользнувшие друг по другу, когда оба уже развернулись каждый в свою сторону - тоже были обещанием.
Вот только Каллен его не сдержал. Когда Дориан в следующий раз встретил его, он покраснел как рак, и как рак же попятился назад в свою нору. Дориан почувствовал, как с губ сползает улыбка. Ну нет так нет, не желаешь продолжать - никто тебя не неволит, но неужели я тебе настолько отвратителен? Он поднял бровь и усмехнулся краем рта, не чувствуя веселья.
Так повторялось при каждом случайном столкновении. В Королевы они больше не играли. Когда Максвелл собрался на охоту за красными храмовниками - ах, как это уместно, хотя зачем же далеко ходить, у нас и так уже есть один красный от стыда - Дориан первым предложил свою компанию.
***
После рассказа Кассандры многое стало ясно. И откуда Каллен такой взялся, и почему бесполезно его добиваться, конкурируя с мертвой героиней, и что Дориана этот факт отчего-то печалит гораздо сильнее, чем он рассчитывал.
Конечно, Каллен не исчерпывался командованием армией и давней эфемерной связью с Героиней Ферелдена - то, что Дориан успел собрать по крупицам из их бесед за доской с фигурами, из обмолвок старых знакомых и отзывов нынешних товарищей, составляло захватывающую, хотя и мрачную картину: лириум, вера, перенесенное в ферелденском Круге тяжкое испытание, гордость за хорошо сделанное дело и муки нечистой совести после Киркволла, снова лириум… Впрочем, Дориан смел надеяться, что у него за душой тоже есть не только усы, любовь к мужчинам и безупречный вкус в одежде. Но теперь это было уже неважно - даже возможность просто подружиться была, похоже, утрачена навек. Словно он попал в сказку, но вывернутую наизнанку, и единственный поцелуй превратил принца в чудовище.
В Скайхолд Дориан вернулся с твердым намерением напиться до белых глаз и переспать с первым, кто согласится, будь это кто-нибудь из солдат или гостей Инквизиции, Железный Бык, который давно уже недвусмысленно заявлял, что не прочь, да хоть Кабо, лишь бы не оставаться одному.
Пока все шло по плану: огни люстры уже плясали под веселую музыку, когда он откинул голову назад, на плечо очень приятного собеседника - покачнулся - удержался на ногах, потому что тот подхватил его за талию неверными руками.
- К тебе или ко мне?
Они вывалились из трактирной двери во двор замка, захрустел под ногами свежий снежок. От морозной свежести немного прояснилось в голове. Дориан оглянулся через плечо на свой улов. Fasta vass!
Ну как можно было быть таким идиотом? Он что, забыл?... Дориан запоздало осознал, что да, кажется, забыл. Он всё собирался высказать Каллену, что о нем думает, но тот его все время отвлекал…
- Погоди, я сейчас.
Каллен дернул цепочку-застежку, та, ясное дело, не поддалась, и тогда он стащил плащ через голову и укутал Дориану плечи, притягивая его к себе. Его пальцы гладили короткие волосы на затылке Дориана, а расфокусированный взгляд смотрел куда-то сквозь него.
- Да что ты себе… - начал Дориан, блуждая глазами по его лицу. Дойдя до рта, решил, что ему необходимо лизнуть шрам Каллена. Сначала прихватить губами, потом провести языком, потом… Не отвлекайся, Дориан, ты же хотел сказать...
Дориан обязательно скажет, но чуть попозже, не прямо сейчас - целовать Каллена так сладко…
***
Дориан продрал глаза ближе к полудню. От ночного снега за окном не осталось и следа. Наскоро оделся и умылся и поплелся вниз, просить у работников кухни попить чего-нибудь холодненького. Ну подумаешь, человек перебрал немного накануне, это вполне объяснимо после успешного завершения опасной операции. Инквизитор вон, поди, и не вставал еще - ну да ему наверняка принесли поправиться прямо в его комнаты. А Дориан проснулся, как приличный, в своей постели один.
Память начала подкидывать фрагменты вчерашнего вечера, только когда он уже шел по лестнице.
…
Каллен, опускается перед Дорианом на колени с глухим стуком, долго и неловко возится с застежками Дориановых штанов, не давая тому самому с ними справиться. Наконец побеждает их, и - ох, кто бы мог подумать, что он такое умеет, или это его демоны научили?
…
Дориан обычно предпочитает быть сверху. Дориан всегда предпочитает быть тем, кто задает тон. Но Каллен, кажется, просто не в курсе, а Дориану слишком хорошо, чтобы поправлять. Лицо Каллена состредоточенно, ресницы полуопущены. Наконец он начинает двигаться, и Дориан закусывает костяшки пальцев, чтобы сдержать стон.
…
Когда они просыпаются, еще не рассвело, во дворе пусто. Все еще на неверных ногах, они крадутся в баню. От нагретой магией воды идет пар, Дориан обнимает Каллена сзади, и тот подается ему навстречу.
…
На самом деле, Дориан не слишком надеялся, что после этой ночи что-то изменится. Почем ему знать, может, Каллен так поступает со всеми магами, попадающимися на его пути, отсюда и опытность, удивительная для того, кого все знакомые аттестовали скромником, если не ханжой.
Со всеми, кроме, конечно, Сураны. Но где уж ему тягаться с мертвыми.
Дориан говорил себе, что надеяться в таком положении на что-то глупо, и что лучше не подставляться лишний раз недоброжелателям, но ничего поделать с собой не мог. Следующие несколько дней он провел маясь, бесцельно блуждая по замку, вскидываясь на каждый звук шагов, высматривая Каллена и ненавидя себя за это, пока не столкнулся с ним совершенно случайно, когда он выходил из штаба. Дориан непроизвольно вскинулся ему навстречу, наверно, еще и лыбился как идиот при этом, а Каллен снова сделал вид, что они не знакомы. Тут бы Дориану сделать вид, что улыбка предназначалась кому-то другому, но нервы у него до сих пор были натянуты, как струны, и все, конечно, заметили и радостное, хотя и молчаливое, приветствие одного, и трусливое отступление другого. Максвелл сокрушенно и виновато развел руками. Жозефина вздохнула. Лелиана смерила взглядом печального Дориана и недовольного, смущенного Каллена и задумчиво сказала: “Хмм…” - Дориан на этот раз не почувствовал обычного потустороннего ужаса, потому что был слишком занят переживанием жгучего стыда.
***
Дориан разбирал корреспонденцию. Подробное и теплое письмо от Илия, отцовского домоправителя - после возобновления отношений с семьей переписывался с ним именно он: общаться с отцом напрямую Дориану все еще не хотелось, а мать никогда особенно и не испытывала желания ему написать - и в конце приветы от всех домочадцев поименно. Записка от Мэй, просьба надавить на кое-кого в Магистериуме - с этим к Максвеллу. Анонимка с инвективами - Дориан пробежал ее глазами в надежде подцепить какие-нибудь новые выражения, но нет, ничего оригинального, просто кого-то он, как всегда, раздражает самим фактом своего существования.
Под последним из писем обнаружилась книжка - кто-то, скорее всего, перепутал столы, потому что сам Дориан такое точно не брал и ни у кого не заказывал.
Томик о Ферелдене из серии “Этот забавный Тедас”, издаваемой Южной церковью, никакого научного интереса не представлял: очередная компиляция высочайше одобренных источников, составленная в пропагандистских целях. Дориан для очистки совести пробежал глазами оглавление: так, Дженитиви и Арансию он читал, Петрину видал в гробу, хм, а кто такая эта сестра Филомела? Ее статья обещала пролить свет на любовь и брак по-ферелденски - и Дориан перелистал книжку до нужной страницы и приступил к чтению. Исключительно затем, чтобы понять, что это за незнакомый автор и достоин ли он Дорианова внимания, а вовсе не за тем, чтобы травить душу, нет-нет.
“Хотя с Фередленом меня связывают узы крови и не менее важные узы любви и воспоминаний, - начиналась статья, - по воспитанию я орлезианка. Поэтому многие ферелденские обычаи мне довелось изучать во вполне сознательном возрасте, то есть именно тогда, когда они больше всего могут позабавить, как я надеюсь позабавить и тебя, любезный читатель.
Меня всегда удивляло лояльное отношение ферелденцев к бракам по сговору. Ситуацию, из которой в Орлее с равным успехом сделают комедию положений или высокую трагедию, в Антиве - криминальную драму, в Тевинтере - повесть о тщете и презрении, большинство ферелденцев, у которых в остальном репутация самого свободолюбивого народа Тедаса, считает для себя не только приемлемой, но и желательной. Все, кто по закону унаследует какую-либо собственность, будь то тейрнир или лоток с карамельками на сельском рынке, все, кто обладает выдающимися качествами: красотой, умом или просто ровным, приветливым нравом - или, напротив, принадлежит к самым обездоленным группам, вроде эльфов, ожидают (и довольны!), что об их браке договорится кто-то другой.
Я нахожу этому две причины. Во-первых, родители и опекуны молодых ферелденцев действительно, как ни странно, перед заключением союза интересуются мнением и предпочтениями своих детей - я даже возьмусь утверждать, что не мешало бы и другим народам взять этот обычай на вооружение. Вторая, и главная, причина в том, что средний житель Ферелдена будет согласен на брак хоть с демоном, лишь бы избежать мучительных и смущающих телодвижений, из которых состоит ухаживание по-ферелденски. Разберем его по порядку.
1. Увидев того, кто привлек ваше внимание, наведите осторожные справки через общих знакомых: свободен ли он.
2. В случае увердительного ответа, начинайте проводить с ним свободное время, например, выходить в свет - разумеется, не наедине, а в компании дюжины друзей и их собак.
3. На следующем празднике напейтесь и займитесь любовью на ближайшем сеновале/в темном переулке. Эта стадия никого ни к чему не обязывает, и иногда на ней можно и остановиться и остаться друзьями.
4. Но если ваши чувства серьезны, после этого вам надлежит от смущения несколько недель избегать предмет своего интереса.
5. Настало время обменяться подарками. Однако будьте осторожны: подарок обязательно должен быть передан через третьих лиц или подброшен, а записка обычно считается чрезмерной наглостью. Я знавала пары, которые распадались из-за наличия записки. Зато в чести тонкие намеки и символизм.
6а. Повторяйте пп. 2-5, пока женщина не забеременеет. Узнав об этом, друзья с глумливым смехом понесутся организовывать вам срочную свадьбу.
6б. Если вы уже вышли из детородного возраста, одного пола с предметом своего интереса или нашли эффективный метод предохраняться от зачатия, то вам придется повторять пп. 2-5 годами. Иногда бывает проще открыть совместное дело и зажить одним домом, чем объясниться.
Вот и всё, что вам необходимо знать об ухаживании по-ферелденски”.
Дориан задумался. Если все изложенное правда, то через некоторое время он сможет если не поговорить с Калленом начистоту, то хотя бы понять, что делать. Через несколько недель или около того.
А впрочем, подарки - с этим хотя бы понятно, что делать. Дориан, конечно, не начал питать ложные надежды, но, пожалуй, закажет у Бонни Симс карманный набор для игры в Королевы из слоновой кости с инкрустацией - так, на всякий случай.
***
Дориан заметил букет с порога - розы были огромные, каждая с его кулак, ярко-красные, бархатистые. Пару секунд он наслаждался их видом, пока не пересчитал взглядом и не осознал результат. Их было полдюжины - ровно шесть красных роз. Дориан развернулся, аккуратно притворил за собой дверь и пошел куда глаза глядят.
Как оказалось, глаза его глядели на одну из последних секций стены, до которых не дошел ремонт. Он взобрался по осыпающимся ступенькам наверх, сел на камни, прислонился к внутреннему парапету.
На горы он мог смотреть бесконечно, взгляд скользил по заснеженным пикам с вершины на вершину, и в голове становилось пусто и спокойно. Закат понемногу окрашивал далекие снега розовым. Магический огонек не давал замерзнуть на ледяном ветру, но Дориан и без того, похоже, успел... закалиться, что ли? Еще бы фляжку бренди сюда, и можно вообще никуда не уходить.
Он еще подумает о значении букета - “Наша любовь мертва”? “Мне нужна только моя мертвая возлюбленная”? Или тупо и банально “Чтоб ты сдох”? Неважно, Дориан решил, что выкинет из головы всю эту дурацкую историю: у него, в конце концов, есть мир, который надо помогать спасать, Тевинтер, который надо возрождать, друзья, которых надо беречь.
Тем временем внизу завязалась какая-то суматоха.
- Почему его не остановили? - орал Максвелл.
- Я видела, он шел сюда, - восклицала одна из курьеров.
- Мы проверим периметр, - говорил офицер стражи.
Дориан не выдержал и перегнулся через парапет, чтобы понять, что там происходит.
По его самому дальнему, самому заброшенному углу Скайхолда сновали туда-сюда люди. В центре мельтешения стояли Максвелл - до крайности взволнованный, Лелиана - со спокойным, деловым видом, и Каллен - бледный как смерть.
- Дориан!!! - закричал Максвелл с удвоенной силой. - Ничего не делай, не двигайся! Мы идем к тебе! - и немедленно начал взбираться по крутому скосу полуразрушенного контрфорса, чуть не сломав шею в процессе.
- А что такое-то? - удивился Дориан. - Ты, кстати, поосторожнее, может, лучше по ступенькам поднимешься?
- И он еще спрашивает! - пропыхтел Максвелл, когда добрался наконец до Дориана. Каллен тем временем взошел наверх, как нормальный человек, по лестнице, без единого слова встал рядом с Дорианом и схватил его за запястье как клещами.
- Давай без глупостей, ладно? Ну то есть, я понимаю, у меня бы тоже, наверно, отказало самообладание... - продолжал Инквизитор и лучший друг. Наткнулся на удивленно-насмешливый взгляд Дориана и смущенно замолчал.
- Я так понимаю, у тебя было ко мне какое-то дело? Долго искали? Извини, я залюбовался видами, совсем потерял счет времени. Сейчас спущусь.
Максвелл подозрительно осмотрел его и отвел взгляд: очевидно, Дориан все-таки не походил на человека, готового прямо сейчас броситься со стены на скалы, или выйти из Инквизиции и удалиться в закат, или что он там еще себе навыдумывал.
- Да нет, наверно, уже ничего срочного. Я пойду, пожалуй. - И Максвелл вернулся во двор, слава Создателю, на этот раз по ступенькам.
Дориан подумал, что надо будет ему объяснить попозже, что он на самом деле тронут тем, как Максвелл так о нем беспокоится, но сейчас у него была более насущная проблема: Каллен, который так и не отпускал его руку.
- Я… должен перед тобой извиниться… - сказал тот целую вечность спустя, когда горы из розовых стали уже синими. - За… за, всё, наверное: и молчание, и подарок, который пришелся не ко двору. Мне надо было собраться с мыслями, и я слишком долго… Скажи, я совсем всё испортил?
Да. Нет. Может быть. Дориан стряхнул его руку с запястья, но что ответить, и сам не знал, а вид у Каллена становился всё более растерянным и печальным. Но надолго Дориана не хватило.
- Надо было собраться с мыслями, - наконец пояснил он с усмешкой, и Каллен уставился себе под ноги, потирая затылок. - Наверное нет, но надо проверить, убедиться. Идём уже, я здесь замерз. Но пока ничего не обещаю.
- Я все же так и не понял толком, почему полдюжины роз - это так страшно, - сказал Каллен, когда они уже спустились во двор и шли бок о бок к центральной башне. - Я на самом деле заказал больше, но половина замерзла в дороге. Их было слишком мало?
- Нет, просто в Тевинтере - и я как-то предполагал, что везде, но, видимо, не в Ферелдене - чётное число цветов приносят только на похороны.
- Ох, проклятье. А я еще думал, что всё предусмотрел. Взял у Жозефины книжку про язык цветов. Уточнил у Крэма, точно ли красные розы в Тевинтере означают то же, что и у нас. Все в один голос твердили, что нет цветка более универсального. И вот, пожалуйста.
- Знаешь, Каллен, - сказал Дориан, старательно отгоняя от себя мысли о том, что именно значат красные розы. Он не будет думать ни о какой любви, пока - если - не услышит, что другой думает о том же. - В следующий раз забей на символы, говори словами через рот.
- Что ж, хорошо, - ответил тот и несмело ему улыбнулся.
Это Каллен-то - словами. Ага, размечтался. Дориан подумал, что надо бы поискать еще что-нибудь авторства этой сестры Филомелы.
@темы: слэш, Каллен, Secret Santa 2017/2018, Дориан
| Для: grasskiller Автор: Emberiza Название: «Посол и Страж» Пейринг: Блэкволл/Жозефина Категория: гет Жанр: романтика, немного юмора Рейтинг: PG-13 Размер: 1151 слово |
О впечатлениях
Блэкволл сам не знал, какой порыв заставил его присоединиться к Инквизиции. Он давно привык быть один. В одиночестве было безопасно и довольно комфортно. Но почему-то идея присоединиться к горстке безумцев, решивших спасти мир показалась ему дельной. Совершить хоть что-то полезное. Не просто так закончить свой век, проживая чужую жизнь вперемешку с чужим именем.
Идея казалась ему хорошей ровно до того момента, пока он не увидел леди Монтилье. Блэкволлу хватило ровно одного взгляда на прекрасную леди, чтобы понять, как крепко он влип. А потому Серый Страж выбрал себе хижину как можно дальше от здания церкви, и старался проводить свои дни в кузнице — там всегда пригодится помощь, хоть меха качать. Главное — подальше от госпожи посла.
Увы — госпожа посол нашла его сама.
На пороге кузницы, среди сажи, гари и копоти она казалась неуместной, как цветок в пыли.
— Страж Блэкволл, — мелодично позвала она. — Я могу отвлечь вас на несколько минут? Мне требуется ваша помощь.
— Конечно, — кивнул он, пытаясь протереть лицо. И скорее всего только гуще размазал по нему сажу.
— Я буду ждать вас в церкви. Приходите.
Харрит крикнул какого-то служку, чтобы тот встал на меха, и Блэкволл мог считать себя свободным.
Полчаса в кабинете госпожи посла, пока его поили чаем и вели светскую беседу были одними из самых сложных в жизни что Блэкволла, что Тома Ренье. Тому было не привыкать обманывать людей. Но почему-то врать Жозефине было... стыдно.
Однако, когда речь зашла о договорах Серых стражей стало проще. Блэкволл с легким сердцем отдал ей эти проклятые бумаги. Еще не известно, доживет ли мир с дыркой в небе до нового Мора, а Жозефина точно сумеет найти им достойное применение.
Блэкволл сам не знал, почему так ей верит.
— Ну и что ты теперь думаешь, — спросила Лелиана.
Сестра Соловей проскользнула через потайную дверь едва только за Серым Стражем закрылась всем известная.
— Лелиана! Хватит за мной следить!
— Прости, милая, — в тоне женщины не слышалось даже тени раскаянья. — Но Серый Страж присоединился к нам не так давно, и он не аристократ, который тебе на один зуб. Так какое у тебя сложилось о нем мнение?
Лелиане Жозефина налила не чай — вино. Легкое, почти без хмеля эльфийское вино. Протянула бокал и тихо ответила:
— Ты скажешь, что я читаю слишком много романов. Но мне показалось, что у него внутри огромная кровоточащая рана. И он никак не может принять себя целиком. Ему нужна помощь.
— Ты читаешь слишком много романов, Жози. Но если мы говорим о Сером Страже — это вполне может быть правдой.
О недоразумении
Время в Скайхолде застыло на золотой осени и не двигалось к зиме, хоть весь замок и готовился к Зимнему балу в Орлее.
Инквизитор объявил, что весь его отряд пойдет с ним, и что каждому там найдется дело. Блэкволл только тяжело вздохнул. В своей прошлой жизни ему доводилось бывать в Зимнем дворце. И дополнением к прекрасным залам, дорогим нарядам и изысканной музыке там шли отравленные вина и стилеты в боку.
Главное, чтобы никто ничего не видел.
Блэкволл размеренно чистил лошадь, когда услышал за спиной разговор двух служанок.
— Представляешь, они заперлись в комнате леди посла, — хихикая шептала одна.
— С кем, — недоверчиво уточнила другая, — с Сэрой?
— Да! Я уж думала, они поубивают друг друга, они... сначала шумели, потом... ну, знаешь, говорят, что Сэра любит только девушек, а леди посол обладает широкими взглядами...
— А о том, что сплетничать леди после не стоит, никто не говорит? — резко сказал Блэкволл.
Служанки бросились в разные стороны, только юбки мелькнули. В лицо он их не разглядел, да и не стремился.
Блэкволл сам не знал, зачем вмешался. Но слушать про Жозефину и Сэру вместе было неприятно. А представлять темный шелк волос Жозефины, рассыпанным по подушке и вовсе невыносимо.
Но если леди посол сочла достойным для себя отношения с эльфийкой, то может и у самого Блэкволла был шанс? А он как последний идиот все упустил? А может и не упустил...
Блэкволл угостил жеребца яблоком, извиняясь за прерванную чистку и торопливо пошел из конюшни. Жозефине нравятся цветы. И к счастью, он знает какие именно.
— Надо сделать Жози подарок, — сказал Инквизитор час спустя. Он ввалился в таверну в компании Лелианы и Дориана, с порога потребовал вина, и продолжит только получив бокал. — Представляете, она три часа провела наедине с Сэрой, обучая ту простейшим правилам приличия, и убеждаясь, что Сэра не начнет метать стрелы во всех, кто ей не понравится. И даже добилась успеха. Кстати, Дориан. Завтра Жозефина просит тебя присоединиться к урокам. У них в программе танцы.
О правде
Блэкволл не знал, что хуже. Стоять на эшафоте, публично признаваясь в своей вине, или сидеть в конюшне, в уютном и безопасном месте, стараться не смотреть в бок, и все равно видеть край ярко-желтой юбки Жозефины.
Блэкволл с самого начала знал, что между ними ничего не может быть. Слишком уж на разных общественных ступенях стояли леди Монтилье и Серый Страж. А уж тем более убийца Том Ренье.
— Мне жаль, — только и смог сказать он, все ещё не в силах поднять взгляд. Смотреть на собственные руки оказалось куда интереснее.
— Мне тоже, — откликнулась она. От волнения ее акцент звучал сильнее. — Особенно, что ты не сказал, что ты не Серый Страж. Ты хоть представляешь, сколько у меня было проблем, из-за того, что мы уже использовали эти договоры?
— Договоры, — непонимающе переспросил Блэкволл, переводя на Жозефину взгляд. — Тебя волнуют договоры?
— Если точнее, меня волнует репутация Инквизиции...
— Которую я испортил.
Жозефина рассмеялась. Мелодично, почти как раньше.
— У Инквизиции весьма... специфическая репутация. Кунари, мальчик до ли дух, то ли призрак, Тевинтирец-некромант. Рыжая Дженни. И каждый из нас совершал не самые прекрасные поступки. И у каждого найдутся свои скелеты в шкафу. Мне жаль, что ты со своими поступками решил красиво умереть, а не жить чтобы исправить их.
Она шагнула назад, разворачиваясь к двери, но Блэкволл успел перехватить ее тонкое запястье.
— Блэкволл?
— Я пошел туда, потому что это был единственный способ спасти верного мне человека. Потому что это был единственный способ для меня вернуть себя. Я не Блэкволл. Я трус, предатель и убийца Том Ренье.
— Может быть ты и Том Ренье. Может быть, ты убийца — хотя каждому в Инквизиции, даже мне, доводилось убивать. Но ты не трус. А что до предательства — мы все ошибались.
Том рассмеялся.
— Почему из всех людей, именно ты так веришь в меня?
— Потому, что из всех людей именно ты важен мне больше всех.
Она вздрогнула, осознав что именно сказала, но Блэкволл уже отпустил ее руку, вместо этого притягивая к себе девушку за талию.
— Между нами не может быть ничего серьезного, — предупредила Жозефина. — И моя семья уже ищет мне жениха.
— Я знаю, — ответил он.
Конечно, он знал, что все будет непросто, и что будет еще масса проблем. Да и Брешь в небе никуда не исчезла.
Но прямо сейчас он целовал Жозефину Монтилье, и все было не важно.
@темы: Лелиана, гет, Блэкволл, Secret Santa 2017/2018, Жозефина
| Название: «Это не то, о чем вы подумали» Автор: MaevesChild Переводчик: Аноним Разрешение на перевод: Запрос отправлен Пейринг/Персонажи: Эллендра, капитан Райлен Категория: прегет Жанр: Hurt/Comfort Рейтинг: PG-13 Размер: ~ 1500 слов Примечание: С Новым годом, Лора! Я знаю, как тебе нравятся эти персонажи по отдельности, может быть, тебе приятно будет увидеть их вместе? ְ |
Эллендру отправили в крепость Грифоновы Крылья.
Крепость располагалась в дальнем конце Западного предела с видом на разлом и залежи чёрного от скверны песка. В крепости пахло потом, серой и помётом иглоспинов. Днём царили духота и жара, причем такие, что к вечеру веки покрывались коркой из пота и пыли.
Ночью от холода кровь стыла в жилах, и испарившаяся за день влага оседала на любой поверхности. Камень становился скользким, всё что могло отсыреть — отсыревало, и от этого холод становился невыносимым.
Эллендра знала, что её нагрузят делами как только она переступит порог крепости. Её ждут раны, болезни и ожоги, которые лучше всего исцелять при помощи магии.
Эллендра не удивилась, узнав, что крепостью командует храмовник. Рыцарь-капитан Райлен был не из повстанцев. Скорее всего он, как и сама Эллендра, не горел желанием ввязываться в войну, но не побоялся запачкать руки, когда это потребовалось. Райлен говорил с очаровательным старкхевенским акцентом, повадками больше походил на фермера, чем на рыцаря, и обращался ко всем в одинаково грубовато-шутливой манере, чем сразу вызвал её расположение к себе.
В крепости она оказалась единственным магом, и поначалу Райлен держался с ней отчуждённо. Для подобных ему храмовников, многие годы внимавших проповедям, такое поведение было естественным. Немного неприятно для неё, но ожидаемо.
Стояло позднее утро, когда к крепости из последних сил добралась разведчица. Израненная, истекающая кровью. Сказала, что это дело рук "Белых Когтей", банды ублюдков, работающих на культистов, и что они убили остальных двух разведчиков. Разведчице, скорее всего, придётся ампутировать ногу. Увы, нет заклинаний, которые могут вернуть то, что забрала себе пустыня.
Капитан Райлен поднял патруль и отправился уничтожить банду.
Шли часы, солнце клонилось к горизонту. Начало холодать.
Эллендра, насколько смогла, облегчила страдания разведчицы, и теперь её судьба была в руках Создателя. Большинство гарнизона крепости погрузилось в сон, за исключением часовых и разведчиков на стенах. Она вымыла руки при свете факела, привела в порядок свои травы и книги, беспокоясь, что патруль так долго не возвращается.
Ей нравился Райлен, пусть он и опасался её магии. Он хороший человек, отличный командир и предмет всеобщего обожания. Если с ним что-то случится, тут всё рухнет.
Она услышала, как один из эльфов закричал “Открывайте ворота!”
Эллендра побежала за солдатами, и успела добраться до ворот, когда тяжелые створки распахнулись.
Ушли десятеро.
Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.
Незначительные порезы, синяки. С окровавленными мечами и брызгами чужой крови на броне. Её сердце забилось быстрее.
Семь. Кровоточащий порез на лбу. Много крови, но страшно только на вид, это она могла сказать сразу. Промыть водой и перевязать. С ним всё будет в порядке.
Восемь и девять. Тащат импровизированные носилки. На них десятый, живой, но без сознания. Бледный, из видимых повреждений — покрасневшая опухоль на свисающей руке.
Только одно существо может оставить похожую отметину. Скорпион. Обычно его укус вызывает боль или онемение, если не повезёт — пару мышечных спазмов. Изредка встречались реакции намного опаснее.
Десятым был Райлен.
Эллендра потребовала, чтобы её пропустили. В крепости она находилась всего пару недель, но солдаты послушно расступились. Она вылечила от дизентерии Морриса, уже умиравшего от обезвоживания, срастила сломанную кость в ноге Карласина, остановила кровотечение и спасла глаз Итории. Она знала своё дело.
Эллендра прижала пальцы к шее Райлена. Пульс слабый, но ровный. Дыхание затруднено, но она могла с этим справиться.
В крепости не было отдельного помещения под лечебницу, казармы и так переполнены, до комнаты Райлена нужно подниматься по лестнице. Зато её комната находилась рядом, в двух шагах от того места в нижнем дворе, где она осматривала раненых. Решение было очевидным.
Солдаты положили Райлена на лежанку, и его голова мотнулась набок. Эллендра отстегнула нагрудную пластину и сложила свои ладони над его сердцем. Она для начала приложила слабое магическое усилие, давая его телу привыкнуть и избегая чрезмерной реакции на лечение. Вскоре от кончиков её пальцев к сердцу под ними бежал поток тепла. Она чувствовала, как магия проникает сквозь кожу Райлена, даруя его нервам и мускулам покой и замедляя ток крови.
Эллендра воспользовалась случаем хорошенько его рассмотреть. Раньше она не могла себе это позволить из-за постоянной нервозности, которое он испытывал рядом с ней. У Райлена оказалась интересная татуировка: пять чёрных линий на подбородке, одна, изогнутая — вдоль ноздри и ещё одна устремлялась вверх вдоль носа. Оказалось, что чернила нанесены поверх шрамов. Тонких, ровных и очень старых. Эллендра задумалась, откуда такие могли взяться.
Райлен с шумом втянул воздух и попытался сесть, но она надавила на его грудь, удерживая на лежанке. Сверкнули белки его глаз.
— Создатель, что за... — начал он и закашлялся.
Эллендра отодвинулась, положив руки к себе на колени. Райлен схватился за место укуса и судорожно сжал.
— Древесный скорпион, — пробормотал он. — Мелкая козявка, что жалит людей и заставляет их вопить, как младенцев. Никогда раньше не видел, чтобы человек от этого терял сознание.
Эллендра улыбнулась и пожала плечами.
— Бывает и так.
— Да уж. Теперь я не смогу говорить ребятам, что они полные дураки, раз кричат от укусов. — Он потёр руку и поморщился. — Одного не понимаю, как так можно: чувствовать в одно и то же время онемение и боль?
— Позвольте мне взглянуть.
Эллендра прикоснулась к его руке. Кожа очень холодная по сравнению с её. Она послала в его руку поток маны. Это не было необходимостью, но Эллендра знала, насколько важны такие мелочи, как удобство и покой. Не всякая боль носит телесный характер.
К этому времени остальные солдаты патруля разошлись по своим делам, оставив их наедине. Храмовник в кровати Эллендры оказывался не впервые, но был это первый раз, когда она уверена, что он там против своего желания.
Однако хочет Райлен того или нет, она никуда его не отпустит, пока не убедится, что ситуация под контролем.
— Так лучше? — спросила она, стараясь, чтобы в её голосе не чувствовалась угроза. Она знала, что её друзья-маги не просто так вызывают опасения у храмовников и всех остальных.
Райлен кивнул. Эллендра почувствовала его дрожь, и подумала с опаской, что сидя так близко, лишь сильнее его пугает. Но не могла же она исцелять, находясь в другом конце комнаты.
— Спасибо вам, а то я уж думал — не очнусь.
Вблизи его выговор казался еще грубее.
Райлен дрожал всё сильнее, Эллендра потянулась за простынями и накрыла его поверх кольчуги и всего остального.
— Я бы хотела, чтобы вы остались здесь, хотя бы до утра, — сказала Эллендра и пояснила: — Мне нужно убедиться, что у вас не проявится какая-либо другая реакция.
Райлен без колебаний кивнул. Эллендра приготовилась идти за одеялом, чтобы закутаться, пока будет сидеть на стуле рядом и дежурить. Он удержал её, деликатно положив пальцы здоровой руки на её предплечье.
— Останьтесь, — попросил он.
— Я не ухожу. Я просто по…
— Не, останьтесь, — перебил он. — Прямо тут. Вы тёплая. А я всю жизнь мерзляком был.
Он сглотнул.
— Я знаю, что был недружелюбен, но это не то что вы подумали.
Эллендра вопросительно наклонила голову. Райлен застенчиво на неё посмотрел.
— Я не знаю, как сейчас надо себя вести с магами и с хорошенькими леди, а вы — одновременно и та, и та. Я не хотел обижать вас. Просто я могу наговорить грубостей, сам того не желая.
— О, Райлен... — Эллендра снова положила руку ему на грудь. — А я думала, что пугаю вас.
— Пугаете, — признался он. — Но не так, как вы думаете.
Он на мгновение посмотрел в сторону, но что-то словно силой притягивало его глаза к ней. Райлен с опаской встретился с ней взглядом.
— Пожалуйста. Останьтесь.
Лежанка Эллендры была узка, но пошире той кровати в Круге, что она столько раз делила с Маттрином. Райлен подвинулся, она скользнула под простынь рядом с ним, осторожно прижимаясь к его неповреждённой руке. Раненую руку он положил на живот.
Эллендра снова коснулась укуса кончиками пальцев, посылая еще одну ненужную успокаивающую волну магии по его коже. Райлен благодарно выдохнул и теснее прижался к боку Эллендры.
Постепенно его дрожь затихала и исчезла вовсе. Эллендра почувствовала, как он расслабился.
— Теперь достаточно тепло? — спросила она, догадавшись по дыханию, что он ещё не заснул.
— Ага, наконец-то, — сказал он.
Эллендра прижалась к нему, позволяя своему телу согревать и успокаивать его. Она же целитель. Вот она и исцеляет.
"Он в этом нуждается, — сказала она себе. — Он, а не я".
Эллендра положила руку поверх его руки и задумалась, почему ей не следует наслаждаться ощущением его руки на своих плечах. Ни одной причины она так и не придумала, поэтому просто закрыла глаза.
Его глаза были синие. И немного с прозеленью.
Эллендра почувствовала, как Райлен повернул голову и помотал ею, пока шлем с лязгом не соскользнул на пол.
— Простите, — смущенно усмехнулся он. — Не очень удобно спать в железной шапке.
Она не могла не улыбнуться и вдруг услышала свой голос:
— Могу себе представить.
Райлен повернул голову к ней, мягко коснулся губами лба и затем вздохнул. Он ничего не сказал, и лишь то, как немного потяжелело его тело, подсказывало, что он заснул. Дыхание стало медленным и глубоким, ничто его не затрудняло. Райлен был в порядке.
Она знала, что теперь может тихонько встать и поискать другое место для сна. Нашлась бы куча вещей, которыми она могла бы заняться до рассвета. Но разве можно найти лучшее место для наблюдения за выздоравливающим, чем в непосредственной близости от него?
Эллендра наколдовала поверх Райлена тоненький магический усик, который дал бы ей знать, если что-то изменится, и тело Райлена снова начнёт слишком сильно бороться с ядом. Она закрыла глаза и прижалась щекой к его плечу.
Эллендра слышала, как рядом билось его сердце: медленно, ровно, и без всякого страха.
@темы: гет, джен, Secret Santa 2017/2018, Райлен, Эллендра
| Для: Loreley Lee Автор: Hasakawa_Blaster Название: «Неотправленные письма» Пейринг/: Каллен/Кассандра Категория: гет Жанры: флафф, немножко драмы |
Каллен не смел и помыслить о леди Пентагаст в подобном ключе. Он будто нарочно упускал из виду, что Кассандра была женщиной — причем красивой женщиной — пусть ее лицо и было вечно измазано кровью и по́том да украшено боевыми шрамами, пусть она и была резка и угловата. Когда она входила в комнату, то вся была словно ее гремящий, жёсткий доспех — размашистая и громкая, готовая к защите и нападению.
Он встречал мало людей, которых уважал бы так сильно, и еще меньше тех, рядом с кем чувствовал себя настолько спокойно и безопасно: он полагался на ее мнение и еще больше — на ее меч, когда они стояли спина к спине.
Когда ему впервые приснился сон… неприличный сон с ней, он испытал стыд, растерянность, и поспешил спрятаться в башне за ворохом отчётов и писем.
Перо со скрипом спотыкалось о бумагу, и перед глазами то и дело всплывали ее раскрасневшиеся, как после битвы, щеки и покрытый испариной лоб.
«Это ничего не значит, — бормотал он себе под нос, пытаясь стряхнуть наваждение. — Это неуважительно по отношению к Кассандре, и, в конце концов, я просто перетрудился и устал…»
Ощущение забылось тогда, погребённое под поручениями Инквизиции, делами в Ферелдене и неотвеченными письмами: Каллен писал ответы Мие, но никогда их не отправлял.
Но видения не отпускали его: Кассандра продолжила являться ему во снах, и там она была… Какой-то другой, как давно забытая мечта — мягкой и улыбчивой, тёплой и понимающей. Иногда ему снилось, как они сидят на лугу, как когда-то в далёком детстве, и просто разговаривают, иногда – снились вещи менее безобидные и приличные.
Эти сны стали его постыдной отдушиной: он начал лучше высыпаться и меньше уставать, потому что, когда его гудящая от проблем, лириума и долгого отсутствия отдыха голова касалась подушки, он отправлялся в воображаемый мир, где образы из воспоминаний и надежд смешивались, создавая микстуру, которая помогала терпеть обыденность.
В реальности же он не мог заговорить с ней о чем-то, кроме работы, и боялся, что глаза его выдадут.
***
Кассандра зачитывалась романами, которые благодаря помощи Травельян получала от Варрика напрямую. Варрик говорил, что продолжать серию пока не собирается, а потому подсказал еще несколько книг и авторов, и их привозили прямо к купцу в Скайхолд.
С этими книгами жизнь становилась немного приятнее — фантазировать о том, чего не можешь получить, в конце концов не самый худший способ решения своих проблем.
Застав Искательницу за чтением очередной книги ¬— «Розы для госпожи де Вальян» орлесианского автора, Варрик еще пошутил, что главный герой «точь-в-точь наш Кудряшка».
Кассандра не знала, почему, но эта фраза всколыхнула в ней острый приступ сожаления. Героиня этой истории была совсем не похожа на нее: она была красивая, грациозная и со струящимися по плечам и талии гладкими рыжими волосами.
Она и сама замечала, что коммандор Инквизиции похож на главных героев романов, которыми она зачитывалась, и знала, что Каллен нравился женщинам. Да и не только женщинам. Взять хотя бы всех тех разодетых в шелка и бархат аристократов в Вал Руайо…
Но любят такие, как он, красивых и хрупких леди со струящимися длинными волосами, а не покрытых синяками и пропахших дорожной пылью Искательниц.
Кассандра наблюдала за храмовником, когда он этого не видел, и вздохнув, возвращалась к своим романам.
Она не могла знать, что Каллен точно так же украдкой наблюдает за ней.
***
За долгие годы службы и одиночества Каллен привык держать всё в себе и справляться с проблемами подручными средствами. Там, где не помогала хорошая тренировка, занятость работой и просто попытки не думать о проблеме, на помощь приходила вера.
Он прокрался в часовню Скайхолда так, чтобы никто его не заметил, но в этот раз молитва принесла ему лишь слабое облегчение, а противоречия копошились в нем, заставляя его сжимать и разжимать кулаки и ходить взад-вперед возле алтаря.
Его обеспокоенность заметила мать Жизель, когда он выходил из часовни.
Приятная женщина. Ей было легко довериться и рассказать то, что мучило его. Она не осуждала, не навязывала решений, просто слушала, и от этого действительно становилось легче.
Каллену снились кошмары. Он перестал принимать лириум, и без того тяжкие сны превратились в муку. Он устал и не знал, как долго еще так продержится.
К его проблемам прибавляется, что он влюблён, как глупый мальчишка, и ничего не может с этим поделать. Потому что он недостоин, потому что Кассандра — героиня Орлея, Искательница Истины, принцесса Неварры, а он… Он просто храмовник, который занял нынешнее место благодаря тому, что леди Пентагаст обратила на него свой взор, и потому что в трудный момент Инквизиции нужны были люди.
Он говорил о том, как ему не хватает общения с ней, но теперь он нервничал и боялся выдать себя, стал скрытным и отчужденным — как безответственно, что его личные переживания и проблемы сказываются на его работе.
Каллен думал, что с возрастом влюбляться будет легче. Что он станет решительнее, спокойнее и увереннее, что в следующий раз, когда почувствует что-то, не будет закрываться, как в прошлый раз, жалея после обо всём, чего так никогда и не высказал.
Даже преподобной матери он не мог рассказать всего, а потому фразы выходили обрывочными и хаотичными, он опускал имена и подбирал слова как можно аккуратнее. Даже сейчас он был сдержан: в Скайхолде повсюду уши.
Мать Жизель, дослушав, вздохнула, и лицо ее выражало печаль. Она положила руку ему на плечо и сказала:
— Не нужно держать все в себе, коммандор. Попросите помощи или совета у тех, кому вы небезразличны. Решение все равно принимать вам. Но, если вы не можете рассказать той женщине открыто о своих чувствах, возможно, вам стоит излить все в письме?.. Выразить что-то всегда лучше, чем терзаться и накручивать себя.
И Каллен написал Искательнице письмо. Он заранее знал, что никогда не вручит его, что это письмо, как и многие другие неотправленные, останется жить в нижнем ящике его стола или будет сожжено в камине. Поэтому слова там были искренними, и возвышенными, и нежными, и наполненными отчаянием.
Он запечатал его и скинул аккуратный конверт в темноту ящика, чтобы навсегда о нём забыть.
***
Кассандра сидела, уютно устроившись, на втором этаже кузницы. По левую ее руку стояли подсвечник, свежие булочки из пекарни и еще теплый чай, а на столе перед ней лежала раскрытая книга ордена Искателей Истины. Что бы ни было внутри этой книги, булочки и сладкий чай сделают ситуацию самую малость лучше.
Она зачиталась книгой и не заметила, как ее кружка опустела. Посидев еще немного, Кассандра сделала закладку и спустилась вниз, а книгу оставила на столе.
Когда она вернулась, внутри лежал белый конверт.
Она оглянулась по сторонам, не понимая, откуда он появился, и осторожно распечатала его.
***
Каллен отдавал приказы своим разведчикам. Они стояли на стене, и выглядел он, как обычно, удрученным и уставшим. Разведчик, получив указания и покивав: «ага, конечно, да, все понял» — юркнул к лестнице. На ступенях он чуть не столкнулся с Искательницей, извинился и убежал.
Коммандор не заметил этого переполоха, он уставился куда-то на горизонт и повернулся только, когда Кассандра обратилась к нему по имени:
— Каллен… Э… Можно отвлечь тебя? – при этом вопросе она замялась и стала разглядывать свои сапоги.
Каллен развернулся к Кассандре, брови его удивленно поползли вверх, потому что видеть ее настолько смущенной было непривычно.
— Каллен, я… Я долго думала, что ответить, и… Вот, я написала тебе письмо.
Он уставился на нее с таким выражением, что Искательница запнулась. У нее горели уши и лицо, и она старалась не смотреть ему в глаза, протягивая конверт трясущимися руками. Когда он взял конверт, она отпрянула, прикрывая лицо ладонью, развернулась и быстро засеменила в сторону лестницы, сбегая.
Каллен не успел промолвить ни слова, лишь прошел в свой кабинет на ватных ногах и отодвинул кресло, затем плюхнулся в него и долго вглядывался в аккуратные, тщательно выведенные первые строчки письма, и не решался его прочесть.
«Дорогой Каллен, я очень благодарна тебе за то, что ты написал. Я никогда не думала, что ты так чувствуешь…»
Сердце ухнуло вниз и на долю секунды перестало биться. Он сверлил глазами каждую строчку, медленно прочитывая ее одну за другой, возвращался глазами в начало и читал заново.
В нем росли негодование и гнев.
Кто-то рылся в его ящике!
Кто-то отдал письмо Кассандре, но кто?
Он хотел уже скомкать бумагу и бежать доказывать ей, что все это неправда, он не отправлял никакого письма — наверное, это была чья-то шутка, может, Сэры, Варрика, кого-то другого, но, дочитав до последних строк, он зарылся лицом в бумагу и ударился головой об стол.
А затем еще раз. А затем прижал конверт к груди и зажмурился, улыбаясь.
***
Он нашел ее на втором этаже кузни. Она сидела, уткнувшись в книгу и прижав ладони к лицу.
При виде него Кассандра подскочила и тут же ударилась коленом об стол, ойкнула и вылезла из-за стола, из-за волнения запутавшись и чуть не разнеся все, что стояло рядом.
— Я уже знаю, что ты не отправлял то письмо. Коул сказал мне, что он подложил мне его в книгу, потому что хотел помочь, я…
Смотрела она при этом как-то затравленно. Каллен подошёл ближе.
— Ты написала, что я тоже нравлюсь тебе, леди Искательница, и ты не против… — Он запнулся, вглядываясь в ее пунцовое лицо, но Кассандра закончила за него:
— Да, я не против, но нам не стоит торопиться, и…
— …конечно, нам следует получше узнать друг друга и провести наедине больше времени…
— Да, вот именно!
Он подошёл совсем близко, и они потянулись друг к другу. Кассандра взяла его руки в свои и тепло улыбнулась, и Каллен наклонился к ее лицу и спросил:
— Можно пригласить тебя на свидание?
Она выдохнула ему в губы тихое: «д-да».
— Можно… поцеловать тебя?
И она приподнялась, прикасаясь своими губами к его. Поцелуй этот, сначала робкий, медленно перерос в жаркое, плотное объятие.
Спустя несколько секунд они отступили друг от друга, смущенные, и произнесли почти одновременно:
— Это было приятно…
— Я рад, что…
— Я вернусь к чтению…
— Да, мне тоже нужно вернуться к делам.
В голове гудело, и сердце у Каллена билось часто-часто.
Он посмотрел на Искательницу, и почти одновременно они ступили друг к другу, чтобы обменяться краткими поцелуями и вновь отпрянуть.
Каллен спустился вниз и молнией ринулся к своему кабинету, глупо улыбаясь.
С Коулом следует поговорить. И нужно будет раздобыть замок, чтобы запирать ящик, и…
И нужно спланировать свидание.
@темы: Кассандра, Каллен, гет, Secret Santa 2017/2018
| Для: Deila Orey Автор: Astera Orey Название: «Посредники» Пейринг/Персонажи: Архитектор, Валта Категория: джен Жанр: пропущенная сцена Рейтинг: G Размер: 1237 слов ְ |
Глубинные Тропы менялись.
Двигались.
Сперва Архитектор не придал этому особенного значения: в древних тейгах и штольнях крепления давно ослабли, и даже самые незначительные подземные толчки могли привести к обвалу. Чем глубже уходили шахты, тем опаснее змеились трещины на опорных колоннах и блоках; казалось, любой резкий звук легко обрушит своды.
Архитектор был осторожен, насколько это было возможно, но несколько раз ему уже приходилось сворачивать, когда очередной обвал преграждал путь. К счастью, неподалеку почти сразу же обнаруживался другой проход – создавалось ощущение, что вся земля здесь была изъедена насквозь.
Лишь спустя некоторое время Архитектор подумал о том, что, возможно, обвалы происходят не случайно.
Он был уже так далеко от поверхности, что возвращение отняло бы несколько недель. Сюда не забредали ни порождения тьмы, ни гномы, хоть порой он видел врезанные в стены гротов ломаные руны – они едва ощутимо сочились лазурью и силой. Лириумные жилы проходили очень близко; даже лишенный гномьего чутья, Архитектор слышал их пение.
Но не мог разобрать его смысл.
На поверхности лириум остро и надрывно звенел алым, и скверна тянулась к нему особенно сильно. Архитектор думал, может быть, Корифей, замкнувший алый зов на себе, единственный узнал, о чем на самом деле пели живые кристаллы. Или нет.
В конце концов, живой не значит разумный и тем более не значит осознанно-разумный.
Проход позади стремительно зарастал камнем.
Пройдя еще несколько шагов, Архитектор вернулся, с отрешенным любопытством провел ладонью вдоль монолитной скалы, там, где раньше проходила тропа. Когти слегка царапнули камень, но тот не подался, намертво слившись с остальной породой. Не помогла и магия: огненная плеть хлестнула наискось, на мгновение воплотившись чистой силой – и разбилась горячими искрами.
Рядом глухо хрустнуло, и Архитектор торопливо обернулся: по скале пробежала трещина, щель раздалась в стороны, обнажая проход. Достаточной ширины, чтобы по нему без труда мог пройти человек.
Приглашение было слишком явным.
Пологий спуск вел в небольшой круглый грот, и из него не было выхода. Лишь едва заметно порой вздрагивал камень под ногами, и откуда-то снизу доносился низкий вибрирующий рокот, словно работали огромные кузнечные меха.
Архитектор остановился в центре, вопросительно склонил голову набок.
Скала перед ним взбугрилась, деформируясь, словно что-то стремилось вырваться из нее наружу. Камень изменялся, как под резцом искусного скульптора, лепился податливой глиной: и уже через мгновение от него отделился человеческий силуэт, выступил вперед. Невысокая фигура в гномьих доспехах.
Архитектор молча смотрел, как серая шершавая кожа стремительно обрела краски, как непослушная прядь темных волос упала на лицо.
– Кто ты? – негромко спросил он.
Она подошла ближе, остановилась на расстоянии нескольких шагов и аккуратно улыбнулась ему. Сейчас ее почти можно было принять за одну из исконных жительниц Орзаммара, смертную из плоти и крови.
– Валта, – ответила она. – Спасибо, что пришел.
Архитектор качнул головой.
– Я имел в виду не имя.
Валта спокойно кивнула. Казалось, ее совершенно не беспокоило то, что она стоит рядом с порождением тьмы.
– Ты слышал о титанах, верно?
Он слышал о титанах. Обрывки записей в заброшенных тейгах; некоторые из них были древними настолько, что даже Ута не могла понять их значения. Кусочки знания, похороненного слишком глубоко под землей, которое невозможно было отличить от легенд, где правда слишком сильно перепуталась с вымыслом. Да разве кто-нибудь мог бы поверить в то, что земная твердь Тедаса – это плоть огромного существа?
– После Великой Охоты элвен их осталось немного, – сказала Валта. – Нельзя допустить, чтобы погибли последние.
– Или? – спокойно спросил Архитектор.
– Или, когда камень расколется, Тедас погрузится в море. Как думаешь, что раньше было по ту сторону Амарантайнского океана?
Архитектор кивнул. Предположения о том, что где-то должен находиться как минимум еще один массив суши, что уравновешивал бы материк Тедаса, уже не раз встречались ему в летописях и картах. Мир, представленный в форме шара, вряд ли был способен естественным образом сконцентрировать всю земную породу лишь в одном месте.
Разве что тот, другой массив, был позже уничтожен.
– Элвен называли твой народ «детьми камня», – сказал Архитектор.
– Так было раньше, – согласилась Валта. – До Великой Охоты мы были частью одного. Но связь была разорвана, и от нее осталось лишь эхо. Интуиция, говорят гномы. Камень шепчет, камень поет – но они забыли язык и больше не могут разобрать слов. Помнишь хроники на стенах, Архитектор?
Он даже не удивился тому, что ей известно его имя.
– Кто ты? – еще раз спросил Архитектор. Уже, наверное, зная ответ.
Валта спокойно улыбнулась.
– Посредник. Переводчик.
Лириумные руны проявлялись на стенах вокруг него, наливались синевой и силой, пели настойчиво и тревожно. Архитектор обернулся; ломаные узоры ровными поясами поднимались вверх, наконец замкнувшись последним кольцом на неестественно гладком камне пещерных сводов.
Синева пульсировала жизнью.
Синева говорила.
– Раньше я не встречал упоминаний о таких, как ты, – негромко сказал Архитектор.
– Раньше в этом не было нужды, – отозвалась Валта. Протянула руку к стене, и под ее ладонью лириум как будто бы засиял ярче. – После того, как была разорвана связь, о титанах забыли даже те, кто раньше был с ними един. Да и к тому же, убить титана далеко не так просто.
Песня – другая, тягучая и вкрадчивая, обжигающе прекрасный свет – отозвалась внутри него, горячей силой пробежала по венам.
Архитектор медленно наклонил голову.
– Но скверна может и это.
Скверну не остановит ни чары, ни камень – это только вопрос времени. Он помнил, как когда-то сам отыскал Уртемиэля в недрах Глубинных Троп; как послушные его зову порождения тьмы неустанно вгрызались в скалы, как под клыками и сталью начинали крошиться карьер и кварц. Как они умирали от изнеможения, не успев дотянуться до зовущего света, и их тут же сменяли новые, и еще, и еще.
Скверна, которая влилась в лириум, исказила его песню и окрасила его алым.
– Да, камень не остановит красный мор, – подтвердила Валта. – Мы пытались. Но рано или поздно, заражение проникнет глубже, по лириумным жилам дойдет до сердца титана, и Тедас перестанет существовать.
Архитектор встретил ее взгляд, и в нем не было ничего человеческого. Существо, что было древним, как сам мир, смотрело на него сквозь пустые глазницы.
– Титан хочет понять, зачем она это делает, – сказала Валта. – Но чтобы понять песню, надо быть ее частью; чтобы понять руны, надо быть частью титана. Поэтому он создал переводчика, Архитектор; и поэтому я сейчас говорю с тобой – на языке, что понятен нам обоим. Ответь, чего она хочет?
Он на мгновение прикрыл глаза.
Песня звучала по-прежнему, жадно и горячо, тянулась прикоснуться к лириуму, тянулась к ожившему воплощению камня. Он чувствовал ее эхо далеко за толщей камня; в других порождениях тьмы, в россыпи искаженных кристаллов.
– Ты полагаешь, что скверна разумна, – утвердительно сказал Архитектор.
Валта кивнула.
– В ее действиях есть структура, есть намерение; значит, возможно, есть и разум. И если мы поймем друг друга, нам не будет нужды сражаться.
Это была обманчивая предпосылка, но он не стал исправлять. Даже если отбросить погрешность и шанс неудачи, одна мысль о зарождении иного разума, чуждого сознания, восхищала его.
Архитектор позвал песню, и ее сила отозвалась послушно и легко, горячо обожгла кончики пальцев.
– Но намерение еще не значит осознание себя, – сказал он. – Я могу сказать тебе, что слышу: скверна не остановится, потому что она создана пожирать. Моей воли будет недостаточно, чтобы удержать ее; и даже будь нас семеро, скорее всего, мы не смогли бы этого сделать. Если только она действительно… не обретет сознание.
– О, – задумчиво сказала Валта.
Лириумные хроники сменились, заросли камнем и тут же ожили вновь, взрезали стены синими росчерками рун.
– Если бы можно было создать жизнь из самой скверны, некий разумный объект, обладающий волей, это могло бы сработать, – Архитектор задумчиво склонил голову набок. – В теории, конечно. Но скверна лишь искажает уже существующее, и я не знаю, как научить ее создавать…
Валта посмотрела куда-то сквозь него – сквозь все существующие пласты камня и земной тверди, словно пространство и материя не были для нее преградой.
И едва заметно улыбнулась.
– Скажи, Архитектор, что ты слышал о работах Каридина?
@темы: Архитектор, джен, Валта, Secret Santa 2017/2018
Secondary Quests
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
554 джен
-
423 гет
-
287 арт
-
195 орг
-
190 м!Хоук
-
188 слэш
-
138 Андерс
-
123 Wintersend
-
107 My Valentine
-
101 Каллен
-
93 Алистер
-
92 Варрик
-
90 Фенрис
-
83 оригинальные
-
73 Зевран
- Список заголовков
Главное меню