Secondary Quests — @дневники: асоциальная сеть

понедельник, 02 января 2012

00:56

Подарок LenaSt

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для LenaSt

@темы: Кассандра, Каллен, Лелиана, Йован, Орсино, Мередит, джен, Secret Santa 2011/2012

URL

00:48

Подарок для Achenne

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Achenne

Задание:
Фик
б) Персонажи в порядке интересности: Орсино, Архитектор, Квентин, Корифей, Гаскар Дюпуи, Фейнриэль, Бетани, Мерриль
Насчет пейрингов заморачиваться не буду, можно вообще джен. Слэш или гет, тоже непринципиально.
в) Ангст, драма, экшен, лихо закрученный сюжет, психологические выверты - приветствуются. Небанальный подход - приветствуется вдвойне.
г) Не хочу: стеба, излишнего флаффа, прохрамовничьей позиции автора. Все остальное - в вашем распоряжении.

Оригинальное название: Rob Thy Neighbour (Автор: Wynneception)
Форма: мини
Пейринг/Персонажи: Мерриль, нмп, Хоук, Варрик, Изабелла
Категория: джен
Жанр: юмор

Он дрожал, промозглый сумрак Нижнего города преследовал его по пятам. Уже больше года в этом гнусном месте, и все ещё захудалый беженец. Хотя бы этой ночью его семье повезло найти бесплатный приют у какого-то ферелденского парня, — бывшего стража, как говорят, но он не остался с ними. Нужно было добыть деньги для тех ночей, когда дома благотворительности переполнены и за постель нужно платить.

Это и привело его сюда, в эльфинаж. Отчаяние. Он прокрался в пустой двор, взглянул на сонные хижины. Дерьмо. Они едва ли не хуже, чем места где приходится ночевать беженцам. Это заставило задуматься, есть ли здесь хоть что-то стоящее.

Стоп, о чем это он. Конечно есть! Это же эльфы. У них есть разные эльфийские безделушки и… всякие блестящие эльфийские штучки. Разве нет? Это вполне похоже на вещи, которые у них могут быть. С другой стороны, напомнил он себе, он выбрал это место в основном потому, что вряд ли его здесь поймают. Кому есть дело до кучки эльфов?

Он прокрался мимо нескольких домов, набираясь решимости. В одном через щель в деревянных ставнях мерцал огонек лампы. Нехорошо. Из другого слышались голоса. Ну, возможно это заглушит его деятельность. Еще один дом и еще, пока он не оказался в конце улицы.

В этой лачуге вроде тихо, она маленькая и далеко от остальных и — стоп, что это?!.. Он подошел, чтобы проверить свои подозрения. Да, дверь была не только не заперта, но и слегка приоткрыта. Сломана, кажется, нормально не закрыть. Он чуть не засмеялся. Никогда бы не подумал, что Создатель может подарить удачу обычному грабителю, но, чтоб ему провалиться, кто-то точно был на его стороне — какой-то добрый дух благословил его. «Боб, покровитель воров», может быть? Нет. Звучит просто глупо. Скорее, это был Геофф.

Он осторожно вошел, толкнув дверь, и позволил ей захлопнуться за спиной. Тишина. Отлично.

Я смогу это сделать, подумал он. Любой дилетант справится с такой работой. Можно взять первую попавшуюся эльфийскую безделушку и уйти без лишнего шума, пока никто не вернулся. Только что найдешь в такой темноте? Нужен свет. Хотя хозяин наверняка спит в соседней комнате. Дерьмо.

Он откашлялся:
— Эммм, привет, — крикнул он невинно, зажёг спичку, и прошел дальше. — Ваша, эээ, ваша дверь открыта, так что я зашел убедиться, что все в порядке, — заявил он хриплым голосом и зажёг ближайшую свечу.

Нет ответа. Превосходно. А теперь, посмотрим, что же это место может предложить? Несколько книг. Швабра. Странная блестящая штука возле двери. Ладно. Не густо. Если не считать книг. Но это вариант, так что, пожалуй, стоит…

— О, это очень странно. Не помню, чтобы оставляла свет включенным. — Он замер на месте, услышав приглушенный голос снаружи, и почувствовал сквозняк из открывшейся за спиной двери. — О. Привет. Я не ожидала гостей в это время, — сказала женщина, на удивление спокойно реагируя на незваного гостя, явившегося посреди ночи.

— Эммм, — он замялся, остолбенев от ужаса. О нет. Попался. Твою ж мать. Всего через пару минут после взлома. Вот уж повезло…

И что теперь делать? Она еще не видела его лица. Может, убежать? Да. Нужно бежать. Бросок к двери, а потом затеряться в тенях. Всего-то нужно оттолкнуть ее с дороги. Уронить на пол. Несложно справиться с эльфом человеку его габаритов.

— Надеюсь, ты не долго ждал, — продолжила Мерриль, поставив что-то вроде посоха возле двери (если верить боковому зрению). — Возможно, мне стоит вешать записку на дверь, что меня нет. Я давно думаю об этом — Хоук всегда приходит неожиданно, и однажды мы можем разминуться, но Варрик твердит, что не стоит этого делать. Не знаю, почему. Кажется разумным дать всем знать, что тебя нет дома, правда?

Прошло несколько секунд, пока он понял, что она замолчала. Он осмелился взглянуть через плечо и увидел девчонку, внимательно смотрящую на него в ожидании ответа от случайного гостя. Он повернулся, рука потянулась к кинжалу — но стоит ли его доставать? Он не хотел никому причинять вреда. Но и отправляться в тюрьму также не собирался.

Спустя некоторое время в ее глазах мелькнуло понимание, и они расширились от осознания:
— О, значит ты грабитель? — спросила она, бессознательно подняв руку к лицу.

— Создатель! — пробормотал он себе под нос. Проклятье. У него нет выбора. Нужно дотянуться до ножа. Бедная девочка. Если только она не… — стоп, что это? — она улыбается?

Так и было.
— Я еще ни разу не встречала грабителя! — восторженно сказала Мерриль, с радостным блеском в глазах. — О, это так волнующе! Я так ждала этого момента! — нетерпеливо продолжила она, довольная, что и ее дом наконец-то выбрали. У соседей побывало больше воров, чем порождений тьмы на глубинных тропах, но на ее жилище пока почему-то никто не покушался. До этого времени.

Ограбления происходили почти ежедневно, и наконец-то оно случилось и с ней! Она как будто наконец была принята в сообщество Нижнего города, а это был один из маленьких ритуалов, делающих ее официальной частью района. А теперь она действительно принадлежала ему и была в полном восторге:
— Ах, как замечательно!

Грабитель ошеломленно моргнул.

— Я хочу быть уверена, что вы получите что-нибудь стоящее. Не хотелось бы впустую тратить ваше время, в конце концов, — заметила Мерриль, счастливо проходя мимо него и рассматривая свои вещи. — Боюсь, у меня мало чего есть. Честно говоря, я все еще не очень понимаю, как я должна поступать с приобретенными вещами. Например, если я покупаю что-то, я оставляю это себе или, в конце концов, должна вернуть обратно? Я не знаю. Здесь, знаешь, все совсем не так, как у нас было принято.

Он не слушал, что девчонка бормотала себе под нос. Даже если бы пытался, он был слишком ошеломлен, чтобы понимать смысл слов — чересчур много мыслей билось в его голове. Может он… может он просто уйти? Она не смотрит на него, вообще не обращает внимания, слишком увлечена копанием на полках в поисках ценностей и рассказом про долийское право касательно собственности, имущества, и торговли, — или ему казалось, что она об этом говорит. Пожалуй, можно прямо сейчас сбежать, и ничто не помешает. За дверь и на улицу, очень просто. Но увы, он был слишком озадачен, чтобы воспользоваться возможностью.

— Эммм, — Мерриль прервалась, просматривая свои вещи без особого успеха. — У меня есть моток бечевки. Подойдет? — спросила она с надеждой, протягивая его.

Грабитель просто стоял и смотрел.

— Нет, я думаю это недостаточно хорошо для тебя. В смысле, ты живешь здесь. Ты, вероятно, никогда не теряешься, — бормотала она, положив клубок на место. Хмм. Все складывается ужасно, не так ли? Она ненавидела быть обузой. И он кажется таким хорошим парнем. Ну, не то чтобы он много говорил, чтобы оценить его личность.

— Знаешь, ты такой тихий, — заметила Мерриль, оглядываясь на онемевшего вора, застывшего каменным изваянием. — …Почему ты на меня так смотришь? — спросила она и слегка поджала губы, заметив выражение его лица. Он, кажется, забыл как закрывается рот, а руки просто бесполезно болтались в воздухе. Или он просто странный или… стоп, может, она что-то не так делает?

— Ох, конечно! Как глупо! — Мерриль смущенно засмеялась, ударяя себя по лбу, позаимствованным у компаньонов-людей жестом. Временами она совершеннейшая недотёпа. — Ты, наверное, хочешь сделать это сам, да? Нет смысла в том, чтобы я просто дала тебе вещь, так ведь? Потому что тогда ты вроде как и не вор, — заметила она, надеясь, что он не воспринял ее вмешательство как оскорбление своего дела. — Я ужасно извиняюсь, если обидела. Полагаю, мне просто нужно уйти с дороги, да?

— Ээ, — выдал он, не зная, как реагировать. По крайней мере, готового сценария для такого случая не было. —…да? — решился он, чуть пожав плечами.

— Хорошо. Ну, я дам тебе осмотреться, — сказала Мерриль, стряхнула пыль с колен и села на ближайший стул, такой же ветхий, как стол рядом. — Приступай, — ободрила она, горя желанием увидеть грабителя за работой, — Просто… просто сделай вид, что меня тут нет. Делай то, что делаешь обычно.

— Эмм… ладно? — он осторожно согласился, чувствуя, что вариантов кроме сотрудничества особо и нет. Он точно не будет спорить, правда же? Привлечь к себе еще больше внимания таким образом — последнее, что ему нужно. Она может и не станет звать стражу, но соседи — позовут. С другой стороны, зачем он сюда пришел? Украсть что-нибудь. Надо воспользоваться моментом, демон побери, и всё.

Он откашлялся, смущенно взглянул на свою… заложницу (?) прежде чем приступить к работе. Потом вернулся к изучению книг. Какие-то из старых пыльных томов должны стоить что-нибудь, особенно те, что написаны на долийском. Всегда найдется кто-нибудь желающий заплатить за эльфийскую абракадабру, так ведь? А она, вероятно, не будет по ним слишком тосковать. Зачем они вообще ей нужны?

— О, отличный выбор! — восхитилась Мерриль, внимательно наблюдая. Напоминание о ее присутствии моментально нарушило его концентрацию и отвлекло достаточно для того, чтобы он забыл, что тянулся за книгой и том выскользнул из его пальцев и ударился о грязный пол.

— Ох. Прости, — извинился он и поспешно наклонился, чтобы поднять книгу и бережно вернуть на законное место. Создатель. Он не может сделать это, когда она так на него смотрит. Не может собраться. Это как пытаться думать о сексе в Церкви — как можно придаваться таким мыслям, когда рядом вырезанная из камня Андрасте смотрит пристально? Разве что у вас есть нечестивые фантазии о невесте создателя.

— Эм, простите мисс, но не будете ли возражать, если я, эээ… — он прервался, махнув рукой вглубь дома, надеясь, что ему больше повезет, если он осмотрит другую комнату.

— Нет. Конечно. Вперед. — Мерриль махнула рукой, предлагая ему делать все что угодно.

С этим грабитель направился вглубь лачуги, взяв с собой свечу, но не то чтобы там было много на что смотреть. Пустой коридор с осколками стекла и спальня. Он закатил глаза. Дааа, сорвал джекпот, не так ли? У нее, наверное, нет ничего ценнее того, что имеет его семья. Эта эльфийская девчонка не заслуживает, чтобы у нее еще что-то забрали. Теперь еще и долбанная совесть будет его грызть, отлично.

Спокойно. Она почти просила его взять что-нибудь, так что нельзя сказать, что она страдает, а он — вор. Несомненно, должна быть какая-то удачная середина. Беспроигрышная. Что-то, что он может взять, чтобы его семья не осталась на улице, и с чем эльфийке будет не жаль расстаться. Да. Конечно.

Поколебавшись, он открыл один из ящиков возле кровати. Моргнул. Сиськи Андрасте, он был прав! У эльфов действительно есть припрятанные безделушки. По крайней мере у этой. Как минимум одна. А может и больше.

Он взял ожерелье и поднес амулет на нем к свече. Выглядит дорого, хотя он не эксперт. По крайней мере, кошель серебра стоит. Больше чем котлы, с которыми он собирался вернуться домой. Эльфийские вещички всегда хорошо продаются. Хотя если оно эльфийское, она может не захотеть с ним расстаться. Может, это память о семье или вроде того. Откуда он может знать?

Стоп. Нет. Какое ему дело? Все что ему нужно — припрятать ожерелье и уйти. Если он скажет ей, что ничего не нашел, она ничего не заметит. С ее идиотской доверчивостью, она подумает, наверное, что просто потеряла амулет и не подумает его винить. Такая доверчивая. Такая недалёкая.

— …о, проклятье, — вздохнул он про себя.

И положил его обратно.

— Я, эмм, я ничего не нашел, — соврал он, входя снова в главную комнату, теперь нормально освещенную. Эльфийская девчонка тихо и грустно вздохнула, будто ей было стыдно его разочаровывать. — Я… думаю, я тогда пойду, да?

— О нет, пожалуйста, не надо! — запротестовала она с ноткой вины в голосе. — Я не вынесу, если ты после всех усилий уйдешь с пустыми руками! Не хочу тратить твое время, но я могу предложить хотя бы чего-нибудь поесть и выпить, так? — сказала она, надеясь, что ее гостеприимство может послужить достаточным извинением. Она может быть плохой жертвой грабителя, но это не извиняет плохих манер.

— Я, — он хотел запротестовать, зная, что оставаться на месте преступления не лучшая идея. Но она продолжала смотреть на него большими, как у щенка мабари, глазами. И он был голоден. И не хотел быть грубым. — Я был бы рад, мисс, если не затруднит.

— Нет, нет, конечно! Пожалуйста, садись! — тепло сказала Мерриль и грабитель подчинился. — Так ты ферелденец, да? — спросила она небрежно, направляясь к буфету.

— Да, так и есть, — ответил он, несколько удивленный, что она заметила, достаточно удивленный, чтобы не возникло и мысли соврать. — Как ты догадалась?

— Я узнала твой акцент. Я, знаешь, сама оттуда. Хотя, полагаю, это не совсем одно и то же, — проговорила она скорее про себя, копошась в поисках чего-нибудь съедобного. Хлеб? Есть. Пудинг? Возможно. — Я уверена, у меня где-то было немного сыра, но… ох нет! Крысы добрались до него!.. — сказала она с весьма огорченным видом. — А, ладно. Вероятно, они его заслужили. — заметила она, поскольку это было не легким делом для маленьких существ. — Все в порядке. Никаких крыс. Обещаю, — уверила она гостя, подав на стол ломоть хлеба и баночку с маслом.

— Спасибо, мисс, — сказал он; голод еще усилился от запаха еды. Не важно какой. Забавно. Еще год назад он бы скривился от упоминания крыс. Пожив беженцем, он не побрезговал бы пожеванным крысой куском. Это было бы значительно лучше той дряни, что ему приходилось есть последние дни.

— И так как тебя зовут? — спросила Мерриль, садясь за стол, она горела желанием получше узнать своего гостя.

Он поколебался, занеся нож над хлебом.
— Варвик, мисс, — сказал он, решив, что хуже уже не будет. С другой стороны, не похоже, что эльфка воспользуется информацией.

— Хорошее имя. А я — Мерриль. Приятно познакомиться, — сказала она с широкой улыбкой.

— Взаимно, — ответил он искренне, кусая намазанный маслом хлеб. Встреча с таким радушным существом была радостной переменой. Такие как она — редкость. А может, их больше, чем он ожидал от этого города. Может, прибегнуть к воровству было не лучшей идеей. Воровству у достойных людей, по крайней мере. Если б только был вариант между этим и нищетой, он бы схватился за него.

— У тебя есть семья? — Мерриль предприняла попытку завязать беседу.

— Да, — ответил он, стараясь не говорить с набитым ртом. — У меня есть две дочери…

— Ооо, — проворковала Мерриль, будто это была самая умильная вещь, которую она когда либо слышала. Варвик не мог не улыбнуться в ответ. — Сколько им лет?

— Четыре и семь. Со мной еще сестра, ее муж и их сын. Ему восемнадцать месяцев, — объяснил он, не видя угрозы в том, чтобы рассказать о них Мерриль. Казалось честным объяснить ей ситуацию. Не говоря уж о том, что это напоминало ему, почему, в первую очередь, он прибег к крайним мерам. — Мои дети сейчас с ними.

— У тебя нет пары? — Мерриль заметила, что он не упомянул жену или мужа.

Варвик опустил глаза и тяжело сглотнул.
— Была. Не смогла добраться до Кирквола.

Сердце Мерриль сжалось.
— Мне так жаль, — сказала она, отводя глаза. Она знала, каково терять дорогих людей. Особенно из-за порождений тьмы и скверны. Когда ты долиец, каждая смерть в клане — смерть в семье. Двух смертей было достаточно, чтобы глубоко потрясти ее. — Это должно быть ужасно.

— Ужасно, — признал он. Он никогда не говорил о том, как это больно. Ему всегда приходилось быть сильным ради своих дочерей. Тупая боль потери всегда рядом, напоминая о ранах, которые никогда полностью не затянутся.

— Тедас обеднел от её потери, — сказала она, уверенная в своей правоте. Варвику не пришлось рассказывать воспоминания, чтобы она поняла. — Я уверена, она была замечательная.

— Да, — Варвику удалось слегка улыбнуться. Он отложил хлеб, потеряв аппетит. Ну, что ж. Не чувствуя голода, он не имел причины задерживаться. — Спасибо, — искренне поблагодарил он, вставая из-за стола. Ему и правда повезло, что наткнулся на этот дом. Попадись он в любом другом, все закончилось бы не так благополучно. Может, Создатель и правда присматривает за ним и дал второй шанс. — Пожалуй, мне стоит уйти. Извини, что побеспокоил тебя.

— Подожди, ты куда? — спросила Мерриль, вставая, когда заметила, что он собрался уходить. — Ты забыл это. — Она завернула масло, нож и хлеб в ткань и протянула ему с чуднЫм выражением лица.

У Варивика был такой же вид.
— Прости? — сказал он, снова чувствуя недоумение. Он что-то забыл?

— Вот. Это для тебя, — сказала она, подумав, что он внезапно поглупел. Разве не очевидно? Или это у людей что-то? — Для твоей семьи, — добавила она, но он все еще выглядел непонимающим. — Тебе нужно кормить больше ртов, чем мне. Если, конечно, не считать крыс. Но крыс не много и они мало едят. Ну, дети тоже маленькие, но не… Прости, я снова много болтаю.

Он смотрел вниз слова не находя слов. В следующий момент его накрыло. Этот заключительный акт доброты толкнул его за край, на котором он и не думал, что балансирует, и полностью сокрушил его.

— О, Создатель, — у него перехватило дыхание, слезы потекли из глаз, когда осознание обрушилось на него. Что с ним стало? До чего он докатился? Совсем недавно он был готов достать свой нож и напасть. В горячке он мог порезать эту девчонку и убежать. Он серьезно это обдумывал. Он готов был убить ее. Эту девчонку, которая не показала ему ничего кроме доброты и обладает самой щедрой душой, из всех, что он когда-либо встречал.

Что он натворил? Как он мог так низко пасть? Он был слишком близок к тому, чтобы предать всё во что верил, и если бы не эта случайность, никогда бы этого не понял. Он рисковал слишком многим — своей семьей, личностью и свободой — ради столь малого!

Он стал чудовищем, и только благодаря Мерриль смог это увидеть. Он смог разглядеть свое истинное лицо, лишь когда его оттеняла доброта и добродетель. Теперь он ясно видит. Не только то, чем он стал, но и каким должен быть.

— Ты в порядке? — спросила она, недоумевая, была ли это еще одна непонятная культурная особенность людей. Он был такой своеобразный иногда, но в хорошем смысле.

Он рассмеялся.
— Вы великодушны как Андрасте, мисс, — сказал он, смахивая с глаз слезы. Потом подумал, что не знает, считается ли это у долийцев за комплимент, но она, кажется, не возражала. — Огромное спасибо. Вы даже не представляете, насколько… это очень, очень много для меня значит.

— Мне всё еще жаль, что ты больше не можешь ничего взять, — заметила Мерриль, задумчиво нахмурившись. Это сводит на нет весь смысл ограбления. В некотором смысле это даже не считается, что очень обидно. К несчастью, у нее действительно не много имущества, а несколько вещей, имеющих ценность, она не хотела терять. — …О, подожди, — ее внезапно осенила идея. — Как насчет этого? — Она сняла с шеи амулет и пару красивых колец, по одному с каждой руки. — Должно подойти.

— Что ты?.. О нет. Я не могу, — запротестовал он, когда понял, что она предлагает. Это уже слишком. Он должен отказаться. Не стоит больше ничего брать. — Пожалуйста. Я недостоин.

— О, послушай, какое же это ограбление, если ты уйдешь с пустыми руками? — заметила она, настаивая, — с другой стороны, у нас их сотни. Остаются от бандитов, животных и монстров всё время. Хоук уже не знает куда их девать. Она их или ломает, или продает или отдает нам. Я бы отдала и пояс, но он держит одежду, так что лучше не буду.

Варвик снова вынужден был бороться с наворачивающимися слезами. Теперь он знал, что это значит. Всё стало ясно. Эта женщина, эльф, не то, чем кажется. Это послание. Божественное вмешательство. Знак; сияющий свет наставления, направляющий на верный путь. Дар, исцеляющий его пресловутую слепоту, чтобы он видел верную дорогу. Возможность начать всё заново. Создатель дает ему второй шанс, через это земное вместилище его воли.

— Миледи! — он упал на колени, благодарно сжимая ее руку, как прокаженный руку святого, будто прикосновение может отпустить грехи.

— О, постой, что ты делаешь? — пробормотала смущенно Мерриль под нос. Она не понимала, к чему все идет и будет ли по душе ей результат.

— Я никогда этого не забуду! — сказал Варвик. — Я клянусь, миледи. Я брошу свои нечестивые дела. Я посвящу себя добру, разделю с другими доброту и милосердие, что ты показала мне.

— О, разве это не мило? Рада за тебя, — ответила Мерриль, не понимая, что он имеет в виду. Хотя звучало хорошо.

Внезапно раздался стук в дверь, а потом скрип петель.
— Мерриль, тебе и правда нужно проверять свои вещи прежде чем идти в Ви… о, привет! Что происходит? — спросила Хоук, изогнув бровь от отрывшейся картины.

— Что? — спросила Изабелла, вставая на носочки и выглядывая из-за плеча Хоук. — О, понимаю, — она, дразнясь, протянула слово, обменявшись взглядом с их бесстрашным лидером.

— Прстите меня, — Варрик стоял за пираткой и был весьма заинтригован открывшимся видом, когда протиснулся мимо компаньонов. — Ха, — ухмыльнулся он, скрестив руки. Из всего, что они ожидали увидеть у Мерриль дома, крепкий мужчина в кожаной броне, стоящий перед ней на коленях, будто она только что была коронована королевой Тедаса, определенно не было в начале списка.

— Привет всем! — весело приветствовала их Мерриль, махая рукой, в блаженном неведении о странности ситуации. — Хмм, мой дом сегодня популярен, — заметила она, довольная развитием событий.

— …ты хочешь, или могу я? — спросила Изабелла, понимая, что у них троих будет миллион умнейших замечаний, рвущихся с языка.

— Давай ты, — сказала Хоук, подталкивая Варрика ногой.

— Если настаиваешь, — ответил он. — Эй, Дейзи.

— Да, Варрик.

— К тебе часто заглядывают незнакомцы, чтобы сделать предложение, или у тебя есть ночное хобби, о котором мы не знаем? — спросил он, вынуждая Хоук сдерживать смешок, неудачно.

— О, нет. Это не предложение. — Мерриль рассмеялась над глупостью ее друзей. Они временами такие недогадливые. — Он же грабитель, вы видите, — пояснила она с энтузиазмом. — Он очень хорош, — театрально прошептала она.

— Грабитель? — нахмурилась Изабелла, бессознательно потянувшись к кинжалу, подчиняясь защитному инстинкту. Никому не позволено трогать Мерриль.

— Да. Был, — признался Варвик, вставая на ноги. — Пока этот земной дух добродетели не показал мне ошибочность моего пути, — сказал он. — Ее милость и сострадание не сравнятся ни с кем из известных мне.

— Ооо, он такой славный, — сказал Мерриль с весьма самодовольным видом. Ей было интересно, все ли грабители так милы.

— Я был вдохновлен провести жизнь по ее примеру. Я поклялся, что буду стремиться стать человеком, достойным оказанного доверия, — объявил Варвик, с видом человека, абсолютно искренне уверенного в своих словах.

— Ха. Ладно, — сказала Изабелла, хищно прищурив глаза, она сомневалась, стоит ли ему так быстро верить, но по всем признакам он говорил правду. — Ну… хорошо… — она замолчала и убрала в ножны свой кинжал. Пока что.

Ухмылка Варрика стала шире.
— Подумай об этом, Хоук, зачем мы вообще сражаемся с бандитами, сумасшедшими отступниками и тал-васготами? — отметил он, — Стоит просто посылать Мерриль сдружиться с ними всеми. Это будет намного эффективнее, — сказал он, с уверенностью, что решил все свои проблемы одним махом.

— Что? — Хоук выглядела подавленно, симулируя боль. — Ты хочешь сказать, что я не водила с ними дружбу, пока все это время била их мечом? — она надулась, расстроенная этим откровением. — Я глубоко огорчена, Варрик. Я думала, люди пытаются убить меня, потому что я им нравлюсь.

— Ты мне нравишься, Хоук, — мило вмешалась Мерриль, не уловив суть разговора, и совершенно не в курсе о боготворящем взгляде Варвика.

— О, отлично, в этом случае, я снова счастлива, — шутливо ответила Хоук.

— Теперь иди. И возьми это, — наказала Мерриль и положила в руки Варвика свой амулет и кольца, не обращая внимания на его робкие попытки протестовать, — Я настаиваю, — сказала она, не желая отступать от своей цели, чтобы ее первое ограбление было надлежаще совершено. Иначе это не считается, и она не станет ближе к тому, чтобы быть настоящей частью Кирквола.

— Спасибо, миледи, и я обещаю, как только смогу, я возмещу вам это, — поклялся он. Он оценивал это не как подарок, а как кредит; жест доброй воли, которым он мог воспользоваться, чтобы повернуть жизнь в правильное русло.

— Возместить? Я не знаю. Разве грабители обычно так делают? — размышляла Мерриль вслух, и чтобы отбросить эту мысль, отнесла это к особенностям Варвика. Он был совсем не похож на грабителей, о которых она слышала, но он очень мил, так что она верила, что он делает все правильно. Оставьте это экспертам, вроде того.

— Я всегда буду это помнить, — продолжал Варивик, держа руку у груди, как военный салют. — Да благословит вас создатель, миледи, — сказал он с поклоном, хотя, если задуматься, ей вряд ли нужно это благословение, она сама подобна замаскированному святому. — До свидания, — сказал он, покидая лачугу.

— Ладно. И… Больше так не делай! — крикнула Изабелла ему вслед прежде, чем захлопнулась дверь. Мгновение спустя она моргнула. — Подождите, почему именно я это сказала? — удивилась она вслух. Она была последним человеком, который стал бы отговаривать от краж. — Тьфу ты, ушел и запутал меня, — она сдалась и махнула рукой, как бы отгоняя мысль раз и навсегда. Это слишком сбивало с толку.

— Хмм, — Мерриль наклонила голову, размышляя о новом опыте. — Вы, горожане, очень странные, но я ничего не имею против. Мне даже нравятся ваши причуды. Они действительно очень милые, — сказала она, с удовольствием отмечая забавные и любопытные обычаи людей, которые называют Кирквол домом.

Варрик и Хоук переглянулись.
— Мы не можем все быть такими же рассудительными, как ты, Дейзи, — сказал гном, без тени иронии или лукавства.

— Нет. Полагаю, нет. Но, я думаю, это хорошо. Если все будут как я, мир будет очень унылым, — отметила Мерриль, полагая, что такое общество стало бы очень скучным очень и очень быстро.

Ее мысли прервал стук. Хотя он и был негромким, этого хватило, чтобы всполошить их. Три головы обернулись, чтобы увидеть, что Изабелла стоит на табуретке и возится с петлями вечно приоткрытой двери.

— Что ты делаешь? — спросила Мерриль.

— Чиню твою дурацкую дверь, — ответила Изабелла, как будто это было совершенно очевидно. Она не сможет спать по ночам, зная, что такие люди как Варвик могут бродить по дому Мерриль когда им, демон побери, вздумается. Только она может вламываться к друзьям, когда захочет.

— О. Ладно, это мило и всё такое, но где мне теперь взять денег, чтобы заменить это в такое короткое время? — полюбопытствовала Мерриль.

Варрик и Изабелла посмотрели на Хоук. Она побледнела.
— Что? Я никогда не соглашалась на это!

— Хоук!.. — предостерегающе сказала Изабелла.

Хоук вздохнула, потирая лоб, демократический процесс был против нее.
— В таком случае я никогда не соберу денег на экспедицию, — пожаловалась она.

Варрик тихо рассмеялся.
— С такими друзьями, кому нужны воры? — пошутил он.

Хоук громко застонала.

@темы: Изабела, м!Хоук, Мерриль, Варрик, Secret Santa 2011/2012

URL

00:43

Подарок для Piket

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Piket

@темы: арт, джен, Кунари, Secret Santa 2011/2012

URL

00:41

Подарок для Сакура-химэ

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Сакура-химэ

Задание:
Авторский фик
- м!Хоук/Андерс во всех сочетаниях, светлое-теплое-романтичное
- джен и юмор про то, как Андерс и Справедливость осваивали навыки жизни в одном теле, Справедливость привыкает к миру смертных и ревнует внимание Андерса ко всему подряд
- джен и юмор о том, как Андерс и Фенрис вынуждены работать вместе
- джен про веселые и позитивные приключения м!Хоука и компании с намеками на хоукоандерс
Пожелания: я люблю невысокие рейтинги и юст, который разрешается в пейринг, люблю, когда обыгрываются какие-то канонные фишечки, Андерсу должно быть хорошо. Хоук - только и исключительно мужского пола. Обязательно хочу промагический текст, маги хорошие, храмовники нехорошие). Андерса обязательно беречь и любить, Справедливость из Андерса не вынимать, Хоук ни на кого в романтическом плане, кроме Андерса (и Справедливости), не глядит).
Не хочу дарка, ангста, плохих концов и гор трупов.

Название: Всё будет хорошо
Форма: миди, (34 тыс. знаков с пробелами)
Пейринг/Персонажи: Хоук/Андерс, намёк на Хоук/Справедливость
Категория: джен и слэш
Жанр: general
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: В тексте имеется Хоук - влюблённый и цензура))) Я предупредила!
Примечание: Это не мой первый фанфик, но я уже сто лет не писала ничего длинного, так что получилось что получилось. И да, у автора очень странное представление о светлом и позитивном *фейспалм*.

Оглядываясь назад, Андерс должен был признать, что в его жизни было не слишком много опыта открытого выражения своих чувств. В Круге о таком и речи не могло идти. В Круге было всё - украдкой, перемигиваясь в столовой и тискаясь по углам, пока никто не застукал, а потом, при всех, надо было смотреть в другую сторону и делать вид, что вы едва знакомы. Андерс был в этом деле мастером, это уж точно. После, у Стражей, было проще, и командор Амелл не возражал против того, чтобы на него пялились прямо в общем зале, но дальше стреляния глазками дело так и не зашло: у командора был какой-то антивский эльф, а у Андерса очень скоро появился Справедливость. Поэтому ничто, совсем ничто не могло подготовить Андерса к Хоуку.
Хоук имел, например, привычку, входя в дом, радостно вопить прямо с порога: “Любимый, я вернулся!” - и, не дав одержимому опомниться, тут же, в прихожей, сгребать его в охапку и целовать на глазах у ухмыляющихся гномов. Или лезть обниматься в самых неподходящих ситуациях: например, в Висельнике, при всём народе, или того хуже - в Казематах, на глазах у окосевших от такого нахальства храмовников. Андерс подозревал, что это должно было подразумевать что-то вроде: “Мой отступник, не дам!” - но в общем, теперь в Киркволле об их связи не знал разве что слепой и глухой. С одной стороны, это было полезно. “Очень близкого друга Защитника” храмовники обходили стороной, хоть и бросали подозрительные взгляды. Но с другой - и внимания к нему прибавилось, а хуже всего, было кристально ясно - если он попадётся на чём-то серьёзном, спрашивать будут с Хоука... Эта мысль глодала Андерса неотступно, и даже утешения Справедливости: “Если вдруг что - мы всех убьём и никто не узнает”, - не слишком помогали.
В тот день настроение у Андерса было особенно мрачным. На еженедельную встречу членов Подполья никто не пришёл, и маг мог только гадать, кого поймали храмовники, а кто просто испугался и решил отсидеться дома. В последнее время собираться стало опасно: рейды участились, и, кроме того, Мередит приказала хватать не только магов, но и всех сочувствующих, и, значит, каждый подпольщик был в опасности. Да и пойманных отступников теперь усмиряли без разговоров - а уж если тебя усмирят, ты тут же послушно назовёшь все имена и явки.
В любом случае, дела Подполья были плохи. Дома Андерс пытался было взяться за манифест, но потом, в порыве раздражения, сжёг всё, даже старые черновики. Что толку убеждать тех, кто не хочет тебя даже слушать? Кто предпочёл бы отрезать тебе душу и превратить в покорного болванчика? Те, кто видит в тебе лишь врага - сами враги. С ними нет смысла разговаривать. Их просто нужно остановить, любым способом...
- Справедливость, ну не надо сейчас, а? - простонал Андерс, роняя голову на стол. В последние дни дух стал особенно нетерпеливым, агрессивным и раздражительным. Ему хотелось действовать - жажда действия зудела у Андерса в костях, сжигала изнутри. Мы не можем терпеть, твердил дух, мы не можем, так нельзя, посмотри, что творится, это невыносимо, это неправильно, это надо изменить, скорее, сейчас. Андерс не мог противиться этой жажде, но он не знал, что делать. Не выйдешь же посреди Казематов и не призовёшь гром и молнии на головы Мередит и всех храмовников. Нет, нет, Справедливость, это плохая идея! Почему? Потому что нас просто сразу убьют, вот почему. И ничего не изменится.
Мрачные раздумья неожиданно прервали знакомые шаги. В библиотеку вошёл Хоук, увидел Андерса и тут же засиял, как ясно солнышко:
- Родной, ты дома! А я думал, у тебя сегодня какие-то жутко секретные дела, на которые ты меня не берёшь? - он состроил обиженную мину. Андерс вздохнул:
- Секретные дела отменяются. Может, ты слышал, храмовники всюду рыщут...
- Я слышал! - тут же снова засиял Хоук. - Я их даже видел! Я их как раз только что укокошил с десяток!
- Что?! - ужаснулся Андерс. Одно дело - плести тайные заговоры, а совсем другое - вырезать храмовников среди бела дня. Мередит Гаррета за такое по головке не погладит. И как он везде ухитряется найти неприятностей себе на задницу?
- А ничего, - невинно отозвался Хоук. - Иду себе, а тут храмовники мирного горожанина обижают, даже не мага. Помогал отступникам, говорят. Я им вежливо сказал, что это нехорошо, но они, похоже, обиделись, - он пожал плечами. - Пришлось наглядно продемонстрировать преимущества боевой магии перед этими ихними штучками...
- Ты был не один, надеюсь? - уточнил Андерс. Гаррет был отличным магом, но против десяти храмовников... Даже зелёный рекрут может рассеять заклинание, а обученный и опытный - наложить безмолвие, и тогда любого мага можно брать голыми руками. “Любого, кроме нас”, - въедливо уточнил Справедливость, но Андерс от него отмахнулся. При одной мысли, что Хоук так рисковал, у него кровь стыла в жилах.
- Со мной были Варрик и Изабелла, - с готовностью уточнил Гаррет, и тут же добавил, состроив щенячьи глазки. - Но я ведь молодец, да? Справедливость меня поцелует?
- Хоук! - Андерс укоризненно посмотрел на него, но потом, не выдержав, рассмеялся. Хоук был ненормальным. Любой человек в своём уме за тридевять земель сбежал бы от одержимого с агрессивным и непредсказуемым духом внутри. Хоук вместо этого пытался флиртовать со Справедливостью. Справедливость концепции флирта не понимал и на всякий случай отмалчивался. Хоук делал вид, что дуется, но попыток не оставлял.
- Что? Я же молодец. Я хороший, - убеждённо сказал Хоук. - Я спас мажеского сторонника и доблестно победил врагов. Где мой приз?
- Давай я тебя поцелую, - сдался Андерс. В некоторых вещах Хоук был просто как ребёнок. К тому же, возможно, сегодня он спас кого-то из подпольщиков. Конечно, Мередит теперь начнёт зверствовать ещё хуже, но Андерс не знал, что с этим делать. Выход должен был быть, но какой...
Впрочем, через секунду все маги и храмовники вылетели у него из головы. “Поцелуй” в представлении Гаррета всегда включал в себя нечто большее, чем то, к чему привык Андерс. В частности туда почему-то обязательно входило последующее облизывание андерсовых ушей; при этом Гаррет мурчал, как кот, дорвавшийся до потоптания хозяйской мантии. А ещё упомянутый кот тоже любил утыкаться лицом Андерсу в шею и счастливо вздыхать.
- Я тебя люблю, - сообщил Хоук, как будто какой-то важный секрет.
- Я тебя тоже, - вздохнул одержимый.
- Люблю, люблю, люблю. Мой Андерс.
- Твой, - улыбаясь, согласился тот.
Хоук засопел, поцеловал Андерса в шею и неохотно выпрямился, виновато приглаживая растрепавшиеся андерсовы волосы.
- Ты какой-то бледный, - заботливо сообщил он. - Тебе надо гулять. Пойдёшь со мной на дракона?
Андерс поперхнулся. У Хоука всегда было странное представление о развлечениях. В прошлом году, например, туда входило ограбление орлейского вельможи в компании подозрительной эльфийки: в результате Хоук был вынужден драться с вивернами и кунари, сбегать из тюрьмы и взламывать хитроумные замки, зато потом полгода вспоминал об этой истории с лыбой до ушей и приставал ко всем со словами: “Весело было, да?” Теперь вот драконы. Гаррет светился так, будто сам он был пятилетним ребёнком, а ожидающий впереди дракон - леденцом на палочке. А ведь наверняка опять покалечится. Справедливость вставил неодобрительную реплику о легкомысленных хоуках, мающихся ерундой, вместо того, чтобы помочь магам, и угрюмо умолк. Андерс интерпретировал это как “делай, что хочешь, раз ничего полезного всё равно не делаешь”, и вздохнул:
- Конечно, я с тобой. Лучше я за тобой на месте прослежу, чем тебя мне принесут с переломанными костями и зажаренного, как цыплёнка.
- А вот интересно, дракона можно зажарить, - тут же задумался Хоук. - Их вообще едят? Или они ядовитые?
- Нет. Просто жёсткие и невкусные, - съязвил Андерс.
- Жаль, - расстроился Хоук. А то какая туша пропадает! Ну что, идём?
Андерсу ничего не оставалось, кроме как взять свой посох (очень хороший, старинный посох, подарок Хоука, по легенде принадлежавший ещё самому Алденону) и последовать за Гарретом. Ну, по крайней мере, утешал он себя, это дракон, а не демон и не порождение тьмы. С некоторых пор он питал особенную неприязнь к существам, пытающимся залезть к нему в голову. Там и так было слишком тесно... И потом, может, этот дракон маленький и не очень зловредный...
Конечно, андерсовым надеждам не суждено было оправдаться. Как выяснилось, под удар крылатых ящериц опять попала злосчастная Костяная Яма, и Хоук шёл спасать, что там осталось. Осталось, откровенно говоря, немного. Варрик присвистнул, окинув взглядом открывшуюся перед ними картину разрушения: вход в шахту наполовину развален, палатки шахтёров, тележки и прочий инвентарь превратились в обугленные дымящиеся обломки, да и самим шахтёрам уже не помог бы ни один целитель.
- Видимо, это очень большой дракон, - задумчиво выразил общую мысль Фенрис. Словно в ответ на его слова, над скалами раздался громкий драконий крик. Ему вторило хлопанье крыльев, и на глазах у всей компании на высокий уступ опустилось огромное огнедышащее чудовище.
Высший дракон. Андерс сглотнул, покрепче перехватывая посох. День определённо не задался.
Хоук, разумеется, сиял от счастья.
Дракон крикнул ещё раз, распахнул крылья и с негодующим видом плюнул огнём. Хоук пустил в него ледяной болт и начал выплетать грозу, Варрик зарядил Бьянку, Фенрис перехватил меч поудобнее, а Андерс весь погрузился в целительский транс. Самым сложным в этом было полностью успокоиться, очистив разум, чтобы духи-целители в Тени отозвались на его просьбу. Справедливость их отпугивал, поэтому ему в такие моменты полагалось вести себя очень тихо. К счастью, в большинстве случаев ему хватало ответственности не мешать.
Битву Андерс запомнил смутно: он едва успевал следить на тем, чтобы никто серьёзно не пострадал, и вовремя подлечивать раненых. Гадская драконница вызвала на подмогу целый выводок драконглингов, не слишком опасных поодиночке, но чрезвычайно настырных и злобных. Один, изловчившись, попытался откусить от Андерса кусок, но промахнулся, и, вцепившись зубами в полу истрёпанной мантии, разорвал несчастную одёжку чуть не напополам. В отместку Андерс как следует треснул его тяжёлым посохом по треугольной башке. Посох, хоть и древний, оказался крепче.
Закончил сражение, разумеется, Хоук, который никогда не мог упустить такого случая. Андерсу поплохело, когда этот ненормальный полез драконнице на голову, втыкать ножик в уязвимое место меж чешуйчатых пластин - как будто бы магии ему мало. К счастью, всё обошлось - чудище издало особенно противный рёв и, издохло, лучащийся самодовольством Гаррет спрыгнул на землю и повернулся к друзьям:
- Здорово я его, а?
- Выделываешься, - мрачно прокомментировал Фенрис, который во время хоукова трюка тоже слегка побледнел. Лицо Гаррета обиженно вытянулось, но Варрик поспешил утешить его, ободряюще похлопав по руке:
- Я обязательно напишу об этом в своей книге, - пообещал он. - Такого большого дракона мы ещё не заваливали, а?
- Наверное, она устроила гнездо в шахте, - предположил Андерс, с сожалением разглядывая то, что осталось от мантии. Это была та самая мантия, в которой он пришёл в Киркволл семь лет назад. Хоук сто раз предлагал купить ему другую или даже подарить одну из своих, но Андерс всё отказывался, предпочитая ходить в старой, штопанной-перештопанной, с облезлыми наплечниками и протёртыми локтями. Теперь чинить было уже явно нечего: под драконьими зубами ткань окончательно расползлась, а немалую её часть мелкий поганец и вовсе успел заглотить. Андерс любил свою мантию, но не настолько, чтобы выковыривать её из драконьего желудка.
- Может, внутри остались ещё драконглинги? - осторожно предположил Варрик.
- Пойдёмте посмотрим! - обрадовался Хоук. Андерс вздохнул. Шахты и прочие подземелья он ненавидел не меньше, чем порождений тьмы. Хотя за годы жизни в Клоаке мог бы и привыкнуть.
В шахте сильно воняло. Драконьим дерьмом, предположил Андерс. Хоук с радостными воплями побежал швыряться молниями в разбегающихся по углам, точно крысы, драконглингов, а Андерс задумчиво ковырнул какое-то блестящее отложение в камне. Потом, по какому-то наитию понюхал кусочек. Драконий камень! Неудивительно, что этим гадам здесь точно мёдом намазано: все знают, как они падки на драконий камень, потому так и названный. Наверное, помогает лучше плеваться огнём. Андерс был не так уж силён в алхимии, но прекрасно помнил, что Дворкин без конца расхваливал драконий камень как совершенно незаменимый компонент для по-настоящему толковой взрывчатки. Помнится, ещё он хвалил лириумный песок, какую-то дрянь, именуемую селитрой и... Андерс закусил губу, захваченный неожиданной мыслью. Взорвать... что-нибудь? Взрыв привлекает сразу очень много внимания. Он помнил нападение кунари. Они хорошо всё спланировали: всего несколько взрывов в стратегически определённых местах, и весь город был повергнут в хаос. Конечно, взрывчатка Дворкина послабее гаатлока, но если добавить чуток магии, то... то можно сделать... что-нибудь...
- Одержимый опять светится, - недовольно наябедничал Фенрис, отодвигаясь подальше. Хоук, успевший уже разделаться со всеми драконглингами, обернулся:
- Да ладно, оставь его в покое. Ты тоже можешь посветиться, если хочешь, - великодушно разрешил он. Эльф фыркнул. Андерс моргнул, приходя в себя. Давай займёмся этим позже, попросил он Справедливость, положив кусочек драконьего камня в чудом уцелевший карман. Это всё надо было хорошо обдумать.
На обратном пути он хранил молчание, погружённый в свои мысли - Хоук даже забеспокоился и полез с выяснениями. Сам Андерс обычно не был против того, чтобы его обнимали и шептали на ухо: “Ты чего такой грустный, может, чем-то помочь?” - но Справедливость был другого мнения и мрачно посоветовал Хоуку “не мешать им думать”. Гаррет, всегда приходивший в детский восторг, когда дух снисходил до разговора с ним лично, отстал и остаток пути смотрел на Андерса со смесью беспокойства и обожания, так что тому даже стало неловко. Как только они наконец вернулись домой и остались наедине, Андерс притянул Хоука к себе и поцеловал:
- Я в порядке, любовь моя, - сказал он с нежностью. - Просто... в последнее время магам в этом городе становится всё тяжелее. Я очень счастлив здесь, с тобой, но я не могу не думать о других, ты же знаешь.
Хоук расстроено погладил его по волосам:
- Может, всё-таки убьём Мередит? И тебе нужна новая мантия, - добавил он заботливо.
Андерс грустно усмехнулся:
- Ты невозможный, ты знаешь об этом?
- “Невозможный” - значит “невозможно очаровательный”? - с надеждой уточнил Хоук. Андерс вздохнул и обнял его, прижавшись щекой к его щеке:
- Конечно, любовь моя. Конечно.

Ещё две недели прошли без происшествий, хотя Андерс нервничал всё больше: от подпольщиков по-прежнему не было никаких вестей, а слухи по городу меж тем ходили скверные. Говорили, что магам в Казематах даже из комнат запретили выходить иначе как под надзором храмовников, что в Киркволле пропадают люди, а за городом собираются по ночам подозрительные компании. Справедливость бесился от бездействия и требовал немедленно что-нибудь придумать. Чтобы его немного успокоить, Андрс штудировал алхимические книжки и даже тайком немного поэкспериментировал со взрывчаткой. К сожалению, он всё ещё не знал, где её применить. Скоропалительное предложение духа взорвать ненавистные Казематы было отметено сразу: Андерс совершенно не представлял себе способа устроить достаточно внушительный взрыв, не зацепив запертых внутри магов. Нужно было придумать что-то другое.
Глядя на посмурневшего и осунувшегося Андерса, Хоук тоже беспокоился, по двадцать раз на дню спрашивал, всё ли в порядке, и не нужно ли чего, а по ночам обнимал любовника так крепко, точно боялся, что его у него украдут. Ещё он вручил Андерсу ключ от подвала и велел обязательно заказать новую мантию. Пока Андерс ходил в хоуковой, довольно удобной, но она была ему широковата в плечах и без перьев. Андерс позабыл почти все свои прежние щегольские привычки, но перья - это было святое. Даже Справедливость не мог его в этом разубедить. Впрочем, случая выбраться на рынок всё не выдавалось: отчаявшись связаться с подпольщиками, Андерс погрузился в работу в клинике - по крайней мере, здесь он мог приносить хоть какую-то пользу.
Тут его и нашла Северина. Уже немолодая, но невысокая и хрупкая женщина с серьёзным и печальным лицом, Андерс помнил её, она не раз помогала связаться с Кругом. Её собственного сына забрали туда несколько лет назад, и, Андерс слышал, он погиб во время своего Истязания. Увидев её, Андерс сразу почувствовал облегчение: наконец-то какие-то новости. Женщина дождалась, пока клинику покинет последний пациент, и бросила на мага многозначительный взгляд:
- Надо поговорить, - сказала она. - Здесь небезопасно.
- Храмовники возле клиники уже давно не отираются, - удивился Андерс. - Ты же знаешь, у меня есть кое-какие связи...
- Я-то знаю, - Северина недовольно поджала губы. - А вот ты... Впрочем, неважно. Нам всё равно придётся встретиться кое с кем, кто не станет приходить сюда. За этим местом кто-то приглядывает. Может быть, это твои друзья, но нам они не союзники. Пойдём.
Андерс двинулся следом за ней, гадая, что она имела в виду. Может, Варрик опять нанимал кого-то последить за клиникой? Гном мог отпираться сколько угодно - Андерс прекрасно знал, кому он обязан уменьшением количества неприятностей от местных бандитов. В любом случае, Андерсу его клиника всегда казалась самым безопасным местом в городе (не считая, конечно, того места, что у Хоука за спиной).
Они углубились в закоулки Клоаки. В маленьком тупичке Северина остановилась и, оглянувшись по сторонам, тихо сказала:
- Я... хотела бы извиниться, Андерс. Жалко. что всё так пошло. Дело в том, что кое-кто из наших не считает, что тебе можно доверять.
- Что... - Андерс опешил. Общаясь с подпольщиками, он привык ко всеобщей паранойе, но уж он-то, казалось бы, многократно доказал свою преданность делу.
- Ты знаешь, о чём я, Андерс, - неохотно добавила Северина. - Ты водишь компанию не с теми людьми. Стражники, священники... А твой Защитник вообще бегает на побегушках у Мередит и Орсино.
- Это вовсе не так! - возмутился Андерс. Даже Справедливость вспылил, и на лице женщины заплясали голубые блики. Она отшатнулась, и Андерс опомнился. Усилием воли он принудил духа успокоиться. Лицо Северины стало суровым.
- Вот ещё одна причина, - сухо сказала она. - Нам приходится. Надеюсь, ты поймёшь, Андерс.
- Пойму что? - Андерс не дождался ответа: в воздухе вдруг резко и отвратительно пахнуло магией крови, и что-то сильно ударило его в затылок. Справедливость внутри у него взревел от ярости, но было поздно: через секунду перед глазами у них всё почернело.

...Пробуждение можно было назвать отчасти даже приятным: первым. что Андерс увидел, открыв глаза, было лицо Хоука. Одновременно перепуганное, счастливое, влюблённое и отчаянное. Увидев, что Андерс цел и невредим (если не считать небольшой головной боли), Хоук просиял и так стиснул возлюбленного в объятиях, что тот едва мог дышать. Ошарашенный Андерс меж тем пытался оглядеться, чтобы понять, где он и что вообще вокруг происходит. Зрелище было неутешительным: трупы магов, храмовников и одержимых, дрожащий мальчишка с порезанным запястьем, и мрачный Каллен с храмовничьим отрядом на горизонте. Андерс застонал, без особого успеха пытаясь высвободиться их хоуковых объятий:
- Любовь моя, я тоже рад тебя видеть, но не мог бы ты перестать меня душить и объяснить, что собственно происходит.
- Они все спятили, - негодующе пожаловался Хоук, неохотно выпуская Андерса. - Маги сговорились с храмовниками, чтобы сместить Мередит, а потом зачем-то похитили тебя, чтобы убить меня. Я-то тут при чём? Я хороший! - он замахал руками в воздухе. - Я им всем помогал? Помогал! А они меня не любят, - добавил он, оскорблённым тоном.
- Маги сговорились с храмовниками? Ничего себе, - Андерс, поморщившись, потрогал затылок. - А вон те храмовники тоже с ними?
- Нет, это те, которые за Мередит, - вздохнул Хоук, помогая Андерсу подняться. Варрик уже что-то втолковывал Каллену, переводившему взгляд с одного участника событий на другого. Увидев Хоука, рыцарь-капитан попытался было обратиться к нему, но Гаррет только махнул рукой:
- Забирайте, кого хотите, делайте, что хотите! - объявил он. - А мы уходим, - он схватил Андерса за руку и решительно потащил за собой. Варрик, Изабелла и Мерриль поспешили за ними.
- Может, стоило заступиться за оставшихся? - неуверенно сказала Мерриль. - Ну, тех, кто на нас не нападал? Вдруг храмовники их обидят?
- А вот нечего было воровать чужих андерсов! - мрачно буркнул Хоук. - Пусть теперь сами выкручиваются, - он надулся. Андерс неуверенно покосился на него: в другое время он бы не одобрил такое пренебрежение судьбами магов, пусть даже оступившихся, но в этот раз его симпатии были явно не на их стороне. Что до Справедливости, то он был очень-очень злым и... расстроенным. Они нас предали, думал он. Мы были на их стороне, а они предали нас. Как в прошлый раз. Как Стражи. Андерс снова чувствовал в груди бесплодный и тяжёлый гнев и разочарование. Все предают нас, думал Справедливость. Мы не должны были доверять им. Мы должны были действовать только вдвоём, ты и я, как мы и хотели с самого начала. Мы не можем верить никому.
“Это неправда, - вяло возразил ему Андерс, всё ещё подавленный и оглушённый всем случившимся. - У нас есть ещё Хоук”.
Хоук легкомысленный, пробурчал Справедливость. Он не понимает всей серьёзности наших целей. Он вечно отвлекается и отвлекает тебя.
“Он же спас нас, правильно?”
Да, неохотно признался Справедливость. Но мы не можем полагаться на него всегда.
“Почему это?”
Потому что нам, возможно, придётся чем-то жертвовать. И ты не захочешь, чтобы он жертвовал собой ради нас.
Андерс похолодел внутри. Он не хотел даже думать об этом. Гаррет и так без конца рисковал жизнью, совершенно не думая о себе. Подставлять его под удар дополнительно... А ведь уже сегодня он мог умереть просто из-за того, что он, Андерс, так глупо попался. Нет, нет, им надо быть осторожнее. Хоук не должен страдать из-за них...
По крайней мере, пока есть хоть какой-то выбор.
Хоук тем временем несколько раз обернулся на отставших спутников, затем посмотрел на Андерса и сжал его руку.
- Извини, что я такой сердитый, - прошептал он. - Я волновался. Я очень боялся, что они тебя обижали.
- Всего лишь вырубили магией крови, - Андерс вздохнул. - Много хоть времени прошло, пока я был без сознания?
- Не знаю, - недовольно сказал Хоук. - Ты же был в клинике. А я ещё, прежде чем искать этих заговорщиков, ходил с Себастьяном в церковь, - тут он помрачнел ещё больше и добавил. - Знаешь, ведь Священный поход - это, я думаю, очень плохо?
- Вообще-то да, - медленно произнёс Андерс и широко раскрытыми глазами уставился на Хоука. - То есть... Какой Священный поход? Против кого?!
- Против нас, - признался Хоук с таким виноватым видом, словно поход объявили против него лично. - Та странная сестра в церкви сказала. Против Киркволла, то есть. За то, что у нас тут бунтари и отступники. А это как раз мы, так что я сразу решил, что это плохо.
Андерс стоял столбом и смотрел на него. Мысли метались у него в голове, сталкиваясь друг с дружкой. Священный поход будет концом всякой подпольной деятельности, это было ясно, как день. Войска из Орлея растопчут се ростки свободомыслия. Ясно было и то, что как только город войдёт армия, церковь сразу же перестанет считаться с мнением местных аристократов. А значит, никто не станет терпеть на свободе известного отступника, будь он хоть сто раз Защитник.
Всё это значило только одно. Справедливость был прав - им нельзя ждать. Необходимо действовать, и как можно скорее. Пока ещё не слишком поздно.

Вечером Андерс пошёл в церковь. Он сам не знал толком, зачем. Не молиться, это уж точно. После того, что случилось с Карлом, он вообще чувствовал приступ горечи и болезненного гнева каждый раз как видел ненавистные священный символы, а самой церкви старался избегать, как только мог.
Внутри было сумрачно. Полотна с лучистыми знаками заставили Андерса стиснуть зубы, а ступени, покрытые красным ковром, казались залитыми кровью. Он поднял глаза выше и встретился взглядом со статуей Андрасте. В той церкви, куда Андерс ходил в детстве, её изображали другой. Более юной, доброй и жертвенной. Местная Андрасте совсем не походила на восставшую рабыню-освободительницу. Вид у неё был величественный, тяжёлый и грозный, и она была больше похожа на Мередит. Андерс с бессильной ненавистью сжал кулаки, глядя в лицо равнодушной статуи. Это всё было так неправильно! детстве ему очень нравилась Андрасте. Она освободила рабов и показала людям идеал свободы - а теперь её именем магов запирают в клетки. Он, как дурак, столько времени надеялся, что люди, верующие в милостивую Невесту Создателя, поймут, как это неправильно, если им только как следует объяснить. Но это смешно: разве магистры отпустили бы рабов, если бы Андрасте их очень попросила? Нет, она должна была начать войну. Да, но у Андрасте была армия, а что у него? Сумасшедший дух в голове и взрывчатка...
Андерс медленно вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Маги могут сражаться с храмовниками, это очевидно. В конце концов, храмовники используют всё ту же магию, сколько бы церковь не делала вид, что это совсем другое дело. Правда, у храмовников есть ещё и оружие, а маги... Маги боятся. Он знал, что это такое. Он сам, с его многочисленными побегами, считал себя смелее многих - тех, кто, он знал, ему отчаянно завидовал, но сам ни за что бы не решился даже попытаться. И всё же сам Андерс ни разу не пробовал сопротивляться, когда его ловили. До встречи со Стражами - и Справедливостью - ему и в голову не приходило, что это реально.
И сё же, он верил - знал, что маги способны на большее, чем просто послушно сидеть в своей тюрьме. Он помнил рассказы Командора - тоже мага - о том, как они доблестно сражались с порождениями тьмы и Архидемоном во время Мора. Неужели же Церковь страшнее Архидемона? Если бы все маги во всех Кругах восстали одновременно, она бы рухнула. Нужно просто показать им, что это возможно... И что это необходимо. Показать, что Круги, которые Церковь так любит выставлять благом для магов - не выход и не были им никогда...
Андерсом овладело лихорадочное возбуждение. Он знал, что именно он, должен что-то сделать. В эту секунду это было ясно, как день, словно на него снизошло некое озарение. Или, может быть, это было влияние Справедливости - какая разница? Это была его миссия, то, для чего он предназначен. Возможно, Андрасте чувствовала что-то подобное. Андерс посмотрел на грозно молчавшую статую почти весело, точно бросая ей вызов.
“Мы сделаем это, - подумал он в порыве вдохновения. - Мы покажем всем, всем, что так больше нельзя. Мы... Мы... Мы взорвём церковь”.
Эта внезапная мысль вдруг потрясла его, и он стоял некоторое время, одновременно потрясённый, восхищённый и раздавленный. Мысль была настолько ужасной и кощунственной, что вызывала какой-то суеверный восторг. Это было... Это было как вызов самому Создателю, отвернувшемуся от своих детей. Андерс подумал, что в эту минуту его обязательно должен поразить гром небесный, и нервно засмеялся. Создателя нет. Он ушёл, и ему всё равно. а если он не заботится о своих детях - с какой стати они должны думать о нём?
Андерсу было страшно и весело. сё будет правильно. Он уничтожит церковь, этот отвратительный лицемерный символ рабства, и тогда начнётся война. Мередит не сможет не ответить на такое, ха! А маги - маги, если они не настолько трусливы, чтобы дать зарезать себя, как кроликов, будут сражаться. Многие, наверное, умрут... Андерс закусил губу. Он сам скорее всего умрёт, его не простят. Что же, это... справедливо. Зато мерзость, творящаяся в Кругах наконец кончится. Что угодно стоит того, чтобы она кончилась.
Спотыкаясь и пошатываясь, как пьяный, Андерс направился к выходу из церкви. Он был настолько переполнен волнением по поводу соей идеи, что не видел почти ничего перед собой. Нужно столько всего сделать... Перво-наперво, подготовить побольше взрывчатки, а для этого добыть где-то драконий камень и селитру. Камня, должно быть, завались в Костяной яме, но, учитывая повадившихся туда драконов, без Хоука туда даже соваться страшно...
От этой мысли Андерс вдруг замер на ступенях церкви, внутри у него сделало очень холодно. Хоук. Что... Что он скажет Хоуку?
Он наш друг, недовольно сказал Справедливость. Врать ему - неправильно. Он поймёт.
Андерс молчал. Прекрасное, восхитительное воодушевление и ослепительная ясность вдруг ушли, точно вода в песок. Остался только холод. И страх.
Хоуку Андерс так ничего и не рассказал. Он собирался, но при взгляде в кристально-невинные хоуковы глаза, язык не поворачивался произнести: “знаешь, я тут собираюсь совершить величайшее богохульство в истории, убить кучу невинных людей и начать войну”. И не потому даже, что Хоук бы его е поддержал. Как раз наоборот... И это было неправильно. Потому что Хоук бы, разумеется, захотел помочь, а Андерс чувствовал, что это бремя принадлежит ему. Если кто-то и станет убийцей, если кого и сразит гром небесный, то пусть уж лучше это будет он один. Мы двое, с неожиданной теплотой добавлял Справедливость. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
И если Гаррет не простит его - так тому и быть.
Помочь с драконьим камнем и селитрой он Хоука всё-0таки попросил. Сначала чуть было не сглупил, не придумал ничего умнее, чем “надо для зелья, чтобы избавиться от Справедливости”, но вовремя представил, как вытянется рожа Хоука, и вместо этого сбивчиво промямлил что-то вроде “просто очень надо”. Хоук, к счастью, не стал приставать с лишними расспросами - если любимому надо - значит, надо. Андерса мучила совесть и немножко пилил Справедливость, считавший, что обманывать нехорошо. Потом выяснилось, что до нужного места под церковным алтарём так просто мимо бдительного ока Эльтины не пробраться, и пришлось просить Хоука её отвлечь. Было неприятно, что кругом приходится впутывать именно его - но Андерс не доверял больше никому. И даже Хоуку он не мог рассказать всей правды. Это было мучительно.
Когда они наконец вышли из церкви вдвоём, Андерс очень старался казаться весёлым и беспечным, но внутри его всего трясло. Пути назад больше не было. Он правда это сделает. Хоть бы Справедливость дал ему немного сил, потому что нервы были на пределе.
Хоук взял Андерса за руку и заботливо заглянул в лицо:
- Ты ведь расскажешь мне, зачем всё это было, правда? - с беспокойством спросил он. Андерс сглотнул:
- Я... Позже ты всё узнаешь, любовь моя. Обещаю.
- Так это сюрприз? - Гаррет просиял. - А мне он понравится?
У Андерса сжалось горло.
- Нет, - сказал он, отворачиваясь. - Прости, я... Я... Я всегда очень любил тебя. Я хочу, чтобы ты знал, потому что... Что бы ни случилось, что бы я ни сделал, в моей жизни никогда не было ничего, лучше, чем... - Андерс не договорил, его голос оборвался, потому что Хоук вдруг обнял его прямо посреди улицы, крепко притянув к себе и уткнувшись лицом в его волосы.
- Ну что ты, - зашептал Хоук. - Не надо так говорить Андерс, я же... Я же знаю, я тебя тоже люблю, и всё будет хорошо, вот увидишь...
- Не будет, - пробормотал Андерс. На него вдруг накатила страшная горечь, и показалось вдруг очень жестоким позволять Хоуку думать, что всё как прежде, обманывать его. Но слова застряли в горле, и сказать больше ничего не получилось.
- Пойдём домой, - сказал Хоук, заглядывая ему глаза. - я тебе заказал новую мантию. Как ты хотел, с перьями! - он улыбнулся. - Вот примеришь - и настроение сразу улучшится!
Андерс проглотил комок в горле и выдавил слабую улыбку. Умереть в новой мантии... Что ж, по крайней мере, перед смертью он не будет выглядеть слишком жалко.
Дома и впрямь ждала посылка, о чём немедленно объявил Бодан. Хоук торжественно развернул свёрток, и его лицо вытянулось:
- Ой... Это же совсем не то, что я заказывал! То есть, вообще то, но цвет... Наверное, портной перепутал...
Андерс молчал, как громом поражённый. Мантия была точной копией его старой, с такими же тевинтерскими наплечниками и цепочкой. Только чёрной. Полностью чёрной с золотым шитьём. Выглядела она потрясающе, но не это его поразило. Она выглядел очень красивой - и безнадёжно траурной. Вне всякого сомнения это был знак.
- Мне нравится, - наконец сказал Андерс. Хоук с беспокойством посмотрел на него:
- Ты уверен? Она не... мрачновата, нет? Можно было бы обменять её у портного на.
- Нет, - тихо сказал Андерс. - Мне нравится.
Увидев Андерса в обновке, Хоук был вынужден признать, что тому действительно идёт - и немедленно полез любимого из неё выковыривать. Андерс не возражал, но и почти не отвечал, даже когда Гаррет затащил его в спальню. Его голова была занята другим, и Справедливость был бы доволен: сейчас даже ласки Хоука не могли его достаточно отвлечь. В конце концов, Хоук сдался и, оторвавшись от целования андерсова плеча с насупленным видом уселся на кровати, притянув любимого к себе и обняв - руками, а на всякий случай ещё и ногами.
- Аааандерс, - протянул он, потёршись носом о его висок. - Ну не будь таким грустным. Улыбнись.
Андерс честно попытался. Вышло довольно жалко.
- Ну хочешь, - несчастным голосом продолжал Хоук, гладя его по волосам, - хочешь котёночка? Полосатого? Или пятнистого? Я сегодня же найду, честное слово, Малыш не будет его есть, если я его очень попрошу.
- Не надо котят, - прошептал Андерс, чувствуя себя последней сволочью.
- А хочешь тогда уедем в отпуск? - ещё раз попытался Хоук. - По-настоящему, не как в прошлый раз? Без никаких кунари и порождений тьмы? Отправимся куда-нибудь поближе к Антиве, погреешься на солнышке? А?
- Не надо, Хоук, - Андерс закрыл глаза, теснее прижимаясь к любовнику. - Всё... хорошо. Правда. Ничего не нужно.
- Я люблю тебя, - сказал Хоук жалобно. - Люблю, люблю, люблю. Не бросай меня.
Андерсу пришлось приложить все возможные усилия, чтобы удержаться от рыданий.

На следующий день небо было ясным, а в сердце у Андерса поселилась твёрдая и холодная решимость. Он сделался спокойным и безучастным. Хоук всё утро вёл себя ужасно заботливо и предупредительно, а около полудня убежал в Висельник - помочь Фенрису разобраться с какими-то семейными делами. Андерс с ним не пошёл: почему-то он был уверен, что Хоуку ничего особенно опасного не грозит, а лишний раз раздражаться, общаясь с эльфом не хотелось. Вместо этого он привёл в порядок все свои вещи, сжёг остатки манифеста и как следует прибрал клинику. Почему-то у него было чувство, что сюда он больше не вернётся. Предчувствие висело над ним, как духота перед грозой, хотя он ещё не знал, когда сделает то, что задумал. Но предчувствие его не обмануло, и судьба - или Создатель, или кто бы то ни было ещё - сама дала толчок. Андерс запирал двери, когда мальчишка из Клоаки - один из тех, кто иногда предупреждал его о приближающихся храмовниках - прибежал и задыхающимся голосом сообщил, что Орсино и Мередит ругаются на площади и дело того и гляди дойдёт до драки. Лучшего случая нечего было искать. Андерс бросил клинику незапертой и немедленно поспешил на площадь.
Хоук был уже там. Плохо. Андерс надеялся, что в решающий момент как-нибудь обойдётся без него, но отступать было нельзя. На несколько секунд Андерса охватило ощущение абсолютного счастья, когда сила, огромная, соединённая с силой Справедливости, потоком прошла через него и загрохотала в отдалении, там, где под полом церкви лежал заветный заряд. В этот миг он верил в свою правоту как никогда в жизни, и на какое-то мгновение, подобно тому, как это происходит в Тени, мир содрогнулся и поддался, подчиняясь движению его воли.
А потом всё кончилось. Были грохот, и крики, и камни, падающие на мостовую, но внутри у Андерса стало пусто. Совсем. Он говорил что-то, даже с жаром, но всё его тело стало словно ватное, а голове звенело. Пошатнувшись, он сел на что-то твёрдое. Так бывает, когда кончается мана, и он правда истратил очень много, даже больше, чем мог одолжить ему Справедливость, но кончилось и ещё что-то. Словно все духовные силы высосали из него.
Андерс очнулся от того, что Хоук тряс его за плечо. Он поднял голову и увидел глаза тех, кто смотрел на него. Гнев, непонимание, разочарование, ужас. Себастьяна трясло от ненависти, он, казалось, был готов броситься на Андерса, но что-то его удерживало - возможно, страх перед Хоуком, на которого Андерс боялся посмотреть.
Андерс заговорил. У него была заготовлена целая речь, он помнил её наизусть, поэтому ему не нужно было думать, чтобы знать, что сказать.
- Если я должен умереть за это, я готов умереть, - прошептал он не узнавая своего голоса. Сейчас ему не было страшно. Страх тоже кончился, гораздо раньше. Он ощущал даже какое-то странное облегчение от мысли, что сейчас всё кончится. Только не смотреть на Хоука...
Хоук, напротив, смотрел на него во все глаза, растерянно и даже испуганно.
- Андерс, ты чего... - он вцепился одержимому в плечо. - Ты... что такое говоришь? Я же... - голос у Гаррета сорвался, и он добавил почти обиженно. - Я же тебя никому не отдам, ты что в самом деле!
Андерс судорожно вздохнул, когда любимые руки порывисто обхватили его за плечи, и Хоук уткнулся лицом ему в волосы. Он всё ещё с трудом понимал, происходящее, но сердце вдруг забилось жарко и мучительно быстро. Почему-то стало неприятно, что другие тоже видят эту сцену, как будто в ней было что-то необыкновенно интимное. Гаррет... Не сердится? Не ненавидит его? Это правда?
- Глупый, - убеждённо сказал Хоук, целуя его в макушку. - Никуда ты не умрёшь. А как же я? - он наклонился, тыкаясь носом Андерсу в висок, и доверительно прошептал. - Твой сюрприз мне понравился, бум был здоровский! А теперь скажи мне, что ты раздумал умирать, и мы пойдём наконец делать революцию, ведь правда? Правда? - он заглянул Андерсу в лицо. Андерс едва не застонал: щенячьи глазки в исполнении Хоука всегда были убийственным аргументом...
Хватит страдать, решительно сказал Справедливость, и в голове у Андерса вдруг разом прояснилось, и он почувствовал новый прилив сил - должно быть, дух снова поделился своими. Андерс знал, что в таком случае позже тело ему изрядно отомстит за это, но сейчас это было неважно. Хоук держал его за руки, и вид у него был... Почти счастливый, как ни странно.
- Мередит сошла с ума! - объявил он. - И мы идём с ней драться, спасать магов и вообще совершать подвиги! Ты же со мной, да? Ты никуда уже не денешься, правда? - его голос снова стал тревожным. - Я так переживал, что ты задумал что-то опасное без меня! Так нечестно, я хочу с тобой!
Андерс открыл было рот, но тут наконец вмешался Себастьян:
- И ты позволишь этому одержимому жить после того, что он сделал? Хоук! Я требую... - он осёкся. Хоук обернулся к нему, и Андерс очень не хотел бы увидеть его лицо сейчас.
- Хочешь драться? - запальчиво сказал Хоук. - Ну давай.
Лицо Себастьяна побледнело не то от страха, не то от злости.
- Ты пожалеешь об этом, Хоук, - тихо сказал он. - Я... вернусь в Старкхевен, но я вернусь и...
- Ну и иди! - перебил его Хоук. - Раз трусишь.
Себастьян побледнел ещё больше, и Андерс было подумал на секунду, что гордости у принца окажется всё-таки побольше, чем здравого смысла. Он ошибся. Себастьян резко развернулся и двинулся прочь. Изабелла вздохнула:
- А я его даже не успела затащить в койку, - печально сказала она. - Ну что, мальчики и девочки, идём умирать геройской смертью, или сперва в кабак заглянем? Я пить хочу.
- Минуточку, - сказал Хоук и повернулся к Андерсу. - Прежде, чем мы пойдём всех спасать во имя справедливости, я хочу поцелуй. Заранее, - объявил он. Андерс тихо хихикнул. Внутри у него вдруг сделалось легко-легко.
- Иди сюда, - вздохнул он, коснувшись ладонью щеки Хоука, но тот замотал головой:
- Сначала от Справедливости! - заявил он. - Иначе я не согласен. Если хочет, чтобы я революционерствовал, пусть меня мотивирует! И вообще, мы, может, сегодня все умрём. Не хочу умирать без поцелуя от Справедливости!
- Любимый... - застонал Андерс, но договорить не успел. В глазах у него вдруг потемнело, а по коже пробежали голубые светящиеся трещины. Хоук не успел даже просиять от радости, когда Справедливость бесцеремонно схватил его за шиворот.
- Ты очень легкомысленный и безответственный смертный, - гневно прорычал дух... А потом впился губами в его губы. Фенриса передёрнуло, Мерилль ойкнула и покраснела, а Изабелла радостно захихикала. Хоук же только обалдело хлопал глазами. Как только поцелуй прервался, на его лице немедленно расползлась счастливая лыба.
- А теперь займись делом! - сварливо велел Справедливость, и сияние погасло. Андерс пошатнулся и заморгал:
- Что тут... - он уставился на Хоука и вдруг застонал, догадавшись. - Гаррет! - объявил он. - Ты сумасшедший!
- Я знаю, - продолжая улыбаться до ушей, кивнул Хоук. - Это ведь хорошо, правда?
Он чмокнул Андерса в нос и обернулся к друзьям.
- Мы идём спасать магов! - весело сказал он. - Варрик, обязательно всё запиши! Это будет моё лучшее приключение!
Он перехватил поудобнее посох и повернулся туда, где за домами вздымались зловещие Казематы. Андерс вздохнул. Гаррет действительно был ненормальным. Впрочем, наверное, это и к лучшему. Почему-то именно в этот момент Андерс вдруг поверил, что может быть, может быть и правда... всё будет хорошо.

@темы: слэш, Андерс, м!Хоук, Secret Santa 2011/2012, Справедливость

URL

00:27

Подарок для Анонимного участника

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Анонимного участника

Задание:
а) Авторский фик, фанарт или клип (музыка любая, кроме рэпа и отечестенной поп-эстрады).
б) Фенрис, Денериус (если что, это не пейринг!)) и любые тевинтерские магисты вообще, Дункан, Изабелла, Мерриль, Натаниэль Хоу. Пейринг отсутствует)
в) Любые варианты, кроме тех, что ниже)
г) Чего не хотите - гет, флафф, Хоуки и Стражи (своих полно))), Фендерс и Андерс.

Название: Осколки
Форма: миди (~ 3000 слов)
Пейринг/Персонажи: Лето (Фенрис), Данариус, ОМП
Категория: джен
Жанр: drama, action, character study
Рейтинг: R
Краткое содержание: Лето в Тевинтере.
Примечание: С Новым годом! Очень надеюсь, что понравится

Осколки

Одежда шуршит, оседая под ногами серым холмиком. Угловатые локти упираются в твердое ложе, холод камня обжигает спину. Лежа навзничь, он отстраненно чувствует, как кожаные жгуты захлестывают горло, запястья, лодыжки.
Он готов.
Господин встает в изголовье, кладя ему на лоб раскрытую ладонь. По обе стороны – еще две темные фигуры в капюшонах. Рука господина – суха и холодна, как у мертвеца. Рука господина тяжела и жжет, словно смазанная ядом пустынного паука. Но раб терпит. Сегодня господин сделает его сильным. И нет цены, которую раб не заплатит за это.

Осколок 1

Сегодня их снова выгнали на строительство акведука. Говорили, архонт обеспокоен, как быстро разрушается старый, выстроенный еще во времена Династии. Каким хрупким становится камень, словно пораженный изнутри паразитом, который точит его, заставляя крошиться, обваливаться, осыпаться. Время – вот что способно сожрать камень.
Минратоусу негде брать пресную воду и акведук тянется далеко за холмы, теряется в чаще и где-то там, за линией горизонта есть источник, который наполняет каменный желоб живительной влагой. Вода – одно из самых ценных сокровищ города Башен.
Лето убирает со лба медно-рыжие волосы, измазанные полосами белесой пыли. Оборачивается, глядя на узкие остовы белых башен. Он часто так делает – смотрит и пытается представить, как жить в одном из таких строений, когда окна высоко от земли и можно смотреть с высоты, многократно превышающей человеческий рост.

Лето – раб. В Тевинтере если ты эльф – ты можешь быть либо рабом, либо магом. Говорят, это справедливо. В других странах Тедаса эльф может быть только рабом. А магом… магом лучше не быть никому. Рабом тоже лучше не быть, понимает Лето, равномерно ударяя кайлом и глотая плотную пыль. Его прежняя работа в поле была куда легче – но выбирать не приходится.
Эльф украдкой косится на башню. Варанья, его сестра, отныне живет там. Ее забрал господин, когда выяснилось, что у нее есть Дар. Лето помнит жгучее чувство, стеснившее грудь, когда испуганную, но окрыленную надеждой Варанью уводил высокий худой человек в длинной засаленной одежде. Остальные шептались, что это ученик магистра и от этого Лето становилось тревожно и радостно одновременно.

После этого Лето частенько берет пучок соломы и пытается поджечь его взглядом.
Варанья случайно подожгла сноп соломы, заготовленный для скота, который местные парни шутки ради, обрядили в рванину и соорудили «рога». Сестра тонко взвизгнула, споткнувшись о него на дворе, но тут же заорала в полный голос, когда огонь едва не плеснул ей в лицо, опалив брови и ресницы. Лето отчетливо запомнил, что когда весть дошла до господина и он велел привести ему девчонку, брови у нее так и не успели отрасти.

Конечно же, у Лето ничего не выходит с соломой. Не всем так везет. Лето отворачивается от башни и снова начинает ковырять кайлом продолговатый булыжник.

Осколок 2

Однажды Лето везет. Его с несколькими другими рабами отправляют в Башню – укреплять стены резервуара. Сердце радостно колотится, когда он вступает под мягкую прохладу светло-серых стен. Конечно, это не его мечта – увидеть землю с высоты угловатого окна, что под самой крышей, но все же. Спускаясь вниз, в подвал, Лето думает, что Варанья близко. Что можно попытаться отыскать сестру и спросить у нее. Эльф точно не знает, что именно спросить, но с удовольствием думает об этом. В конце концов, если смогла она, то и он может попробовать. Уже вечером в бараке, вытянувшись на продавленном клочковатом матрасе, Лето представляет светлый силуэт Башни, дырявящей небо и засыпает, думая, каково это – когда твое тело может не просто держать цеп или кайло и переносить тяжести; когда оно таит в себе скрытую силу. Ему снится, что он может проникать сквозь стены бесплотной тенью. Что внутри него заключен тугой поток, который он может отпустить на свободу и тот станет призрачным тараном, способным снести все на своем пути. Или щитом.
Проснувшись утром, Лето забывает сон. Но ощущение могущества остается в нем, словно привкус сладкого плода в уголках рта.

Осколок 3

Странный день. Утром Лето с матерью выходят во двор, привычно ожидая утреннего распределения на работы. Толпа рабов обеспокоенно гудит. Надсмотрщиков нигде нет, управляющего тоже. Шеренга имперских солдат стоит перед бараками, заслоняя широкими спинами небо, и солнце отражается от их кирас и щитов оранжевыми сполохами, словно они объяты пламенем.

Лето прислушивается, улавливая взволнованное: «Испытания, испытания!». Кто-то плачет, срываясь на собачий скулеж. Ему любопытно, отчего лицо матери сереет, а крючковатые пальцы до боли впиваются в его предплечье. Возле стены стоят трое мужчин в длинной одежде, точь-в-точь такой, как на уводившем Варанью. Лето смотрит на них с опаской и надеждой. Один из приметной троицы ловит его взгляд, внимательно всматривается и делает едва заметный жест. В ту же минуту сильная рука солдата толкает его куда-то вправо и Лето падает, утыкаясь носом в пыльный подол мантии незнакомца. Он чувствует, как господин смотрит на него сверху вниз, словно ощущая спиной презрительную господскую усмешку на тонких губах. Те же сильные руки рывком поднимают его, стискивают челюсти, заставляя разжать губы. Приблизившийся незнакомец, вблизи оказавшийся молодым эльфом с сосредоточенными мутными глазами, аккуратно вставляет между ними горлышко кожаного меха и едкая жидкость стекает прямо в беззащитное горло.

Осколок 4

Лето просыпается в темноте. В груди саднит, как несколько лет назад, когда он застудился в каменоломнях и несколько дней провалялся в бреду, перхая жутким лающим кашлем с каждой попыткой вдохнуть. Это больно. Лето осторожно садится на каменном полу, пытается набрать воздуха в легкие. Немного жжет внутри, но все хорошо, – ни хрипов, ни кашля.
Прислушивается, пытаясь что-то уловить в беспроглядной черноте вокруг. Лето слышит прерывистое дыхание и осторожно двигается в сторону тихого звука, пытаясь припомнить, пытаясь понять, что же было после того, как высокомерный молодчик в мантии – Лето недоумевает, откуда взялась эта неприязнь к соплеменнику – дал ему странное питье, которое причинило невыносимую боль и отняло сознание.

Он больно ударяется о что-то твердое и понимает, что перед ним кровать наподобие его собственной. Протянув руку, Лето ощупывает воздух перед собой, водя ладонь кругами, опуская все ниже. Когда пальцы касаются чего-то холодного и влажного, эльф на какое-то время задерживает руку, прежде чем до него доходит, что перед ним мертвец. Всхлипнув, он отскакивает, цепляясь в темноте за какие-то твердые выступы, падая и наступая на что-то твердое, хрустящее и одновременно тошнотворно-упругое. Он ползет на четвереньках, ударяясь лбом о стены, раз за разом соприкасаясь с неживой плотью и кричит. На самом деле, он только захлебывается криком, до тех пор пока его ладонь не застревает в чем-то влажном и мягком, податливо раскрытом, с краями острыми, словно створка раковины.
Моя рука попала в чей-то мертвый рот, отрешенно думает Лето, и его легкие внезапно становятся чистыми, позволяя выдавить высокий отчаянный визг.

Осколок 5

– Пошевеливайтесь!
Грубый голос подстегивает Лето, заставляя его бежать быстрее. Пот выступает на лбу и стекает в уголки глаз, вызывая нестерпимое желание как следует потереть их. Но для этого нужно остановиться, а Лето не может этого сделать.
Декарх Юлиус жесток. Губа, разбитая вчера небрежным ударом саднит до сих пор.

Полумертвого и надорвавшегося от криков Лето извлекли из подвала, забитого трупами, какое-то время тащили по темному коридору, а потом пинком отправили в такой же подвал. Но там были живые, и уже только за это Лето искренне вознес хвалу Семерым.

Он смутно понимает, что привычная для него жизнь окончена. Каждое утро теперь начинается не с работы, но с жесткой муштры под началом командующего имперской контурбенией.
Декарх высок, с бесцветными волосами, что делает его похожим на уроженца Севера. Блеклые глаза жестко смотрят на мир с морщинистого, обожженного солнцем лица. Голос декарха хриплый и какой-то скотский, отчего речь воина напоминает площадную брань. Видимо, декарх знает об этой своей особенности, потому что предпочитает говорит кратко, отрывисто и громко.

Он заставляет рабов брать по два, а то и по три камня и бежать вверх по пологой лестнице, ведущей на самый высокий из семи холмов Минратоуса, к Храму Думата. Сначала Лето думает, что это просто. Ступеньки мелкие и удобно перепрыгивать сразу через несколько, но поднимаясь все выше, он чувствует, как немеют икры ног, как лодыжки становятся тяжелыми, словно камни привязаны к ним и тянут к земле. Лето задыхается, стараясь замедлить бег, когда безжалостный бич декарха обжигает колени.
– Не останавливаться! – простая фраза в устах командующего звучит как угроза, и Лето выдыхает раскаленный воздух, напрягая слабеющие легкие.

Однажды декарх замечает, как нехорошо дышит раб – не хватает легочного объема. Теперь через день Лето и еще нескольких соплеменников ведут в бухту и сосредоточенно топят в соленых водах Моря Виновных. В конце концов, он учится переносить эту пытку, надолго задерживая дыхание, набирая воздуха в рот и экономно втягивая его, скупо выплевывая плотно сжатыми губами редкие пузырьки. Как ни странно, бегать Лето становится легче и декарх изредка насмешливо косится на него, что является выражением наивысшего одобрения.

Осколок 6

Вторая половина дня обычно посвящена упражнениям с мечом. Лето боится оружия. Когда его ладонь плотно обхватывает гладкую рукоять, в желудке поднимается обжигающая волна желчи.
Лето не помнит безлунной ночи в островных джунглях. Не может помнить, но смутный образ живет где-то в уголке памяти.

«Безумный бег сквозь плотные лианы, шлепки босых ног по колючей земле. Великан, размалеванный причудливой боевой раскраской взмахивает массивными парными ножами крест-накрест, разрубая тонкое туловище бегущего, и алая жидкость из рассеченного нутра жертвы летит вперед, словно пытаясь обогнать уже мертвое тело».

Лето не помнит ни имени убитого, ни самой сцены убийства, но глядя на свое отражение в блестящей стали он каждый раз сглатывает тугой комок.

Осколок 7

Лето уже немного понимает, для чего они здесь – шестеро эльфов-рабов. Их отобрал господин и они выжили, выпив лириумный настой. Лето пока не очень понимает, что значит лириум, но само слово пахнет магией.
«Лириум, – повторяет про себя Лето, – не убил меня. Он принял меня. Значит, я достоин».
И улыбается.

Теперь Лето часто видит господина. Тот приходит посмотреть на занятия в сопровождении ученика, того самого надменного эльфа, который давал им питье. Обычно они стоят на нижнем ярусе лестницы, опоясывающей Башню – оттуда хорошо виден внутренний дворик, где проходят тренировки с оружием. Лето знает имя господина – магистр Данариус. Лето смотрит на худощавую фигуру мага, такую тонкую, что кажется, словно складки его одежды скрывают пустоту. Лицо у господина строгое, слегка желтоватое, с запавшими щеками. Волосы господина цвета темного пепла и такого же оттенка бородка, с аккуратно закрученными и уложенными плотными рядами прядями. Глаза у господина тоже как пепел, прозрачные.

Лето боится встретиться с ним взглядом, но не смотреть не может. И поэтому смотрит, зачарованно пытаясь угадать ту таинственную Силу в движениях магистра.
Но магистр никогда не обращает свой взгляд на него, что огорчает Лето. Обычно он говорит себе, что рад невниманию господина, но в глубине души понимает, что это ложь.

Осколок 8

У Лето пятеро товарищей.
Лаэнцо, невысокий, с очень темной кожей и живой щербатой улыбкой. Верхняя губа у него приподнята шрамом, а один из передних зубов сколот почти до основания. Лаэнцо родился в Минратоусе и когда он говорит об этом, Лето чувствует удивление: а что, бывает иначе?

Братья-близнецы Фемел и Темел. Лето их не различает, Лаэнцо смеется и говорит, что Темела не существует, он – отражение Фемела, которое вышло из воды и притворилось его братом. Кожа у братьев не такая темная, как у Лаэнцо, а волосы почти такие же рыжие, как у самого Лето. О себе они рассказывают, что принадлежат к чистокровным долийцам, еще детьми их выкрали из долийского племени в Арлатане. Но Лето инстинктивно понимает, что не стоит этому верить.

Двое других – Лето не знает их имен, наречие, на котором они объясняются между собой ему не знакомо. Всезнающий Лаэнцо сообщает, что они – кунари, пленные из Сегерона и говорят на коссите. Когда Лето слышит про Сегерон, в нем поднимается какое-то смутное воспоминание, но это так странно и Лето предпочитает не думать об этом. Он спрашивает Лаэнцо, почему эти кунари выглядят точно так же как и они, но друг лишь пожимает костлявыми плечами в ответ.
Эльфы-кунари светловолосы, их тела какого-то странного сероватого оттенка, Лето никогда таких раньше не видел. Виски выбриты, а длинные волосы скручены в жгуты и свободно свисают между лопаток. Они искусные воины, декарху нечему их учить и поначалу это пугает Лето. Но позднее он понимает, что если бы магистр Данариус хотел получить лучших воинов, то остальные четверо ему вообще не нужны. Тем не менее, занятия продолжаются, а оба сегеронца не пользуются никакими привилегиями, они просто рабы, как и все остальные.

Осколок 9

Однажды Данариус приходит не один – его ученика Лето предпочитает не замечать, – а в сопровождении другого мужчины, очень старого, седого, с властным и презрительным лицом. Тоже магистр, решает Лето.
Маги долго беседуют, рассматривая рабов. Время от времени седоволосый указывает пальцем в их сторону и что-то говорит, недовольно качая головой. Данариус хмурится, покусывая нижнюю губу. Лето кажется, что он не согласен со стариком и втайне радуется этому. Он привык к господину, он очень надеется, что тот возьмет его с собой в Башню, если он пройдет Испытание.
Крепко сжимая ненавистный меч, Лето заученно выполняет команды декарха – делает разворот и парирует щитом невидимый удар.
Лето не замечает, что магистр Данариус пристально наблюдает за ним.

Осколок 10

Этим утром рабов не будят в обычное время. Они просыпаются сами, удивленно озираясь по сторонам. Никто не приходит за ними. Лаэнцо садится на тюфяк рядом с Лето и доверительно шепчет ему на ухо, строя предположения. Но Лето не слушает, его сердце отчаянно бьется, он понимает: пора.
Входит декарх в сопровождении нескольких солдат и привычно-отрывисто говорит, что сейчас они выйдут на Арену и сразятся друг с другом. Декарх говорит, что оружие будет настоящим. Декарх требует от них показать все, на что они способны и магистр Данариус лично выберет самого лучшего.
Лето сглатывает несуществующую слюну, ноги словно вязнут в песке, шаркая по каменному полу.

Их подводят к оружейной стойке, где Лето мучительно долго смотрит на мечи, ножи, копья и не знает, что ему выбрать. Он так и не полюбил оружие.
Вот короткий клинок, широкое острие, полированная сталь слегка потускнела. Лето касается рукояти, отягощенной противовесом, и чувствует неприветливый холод. Нет, его он не возьмет. Булава? Стержень длиной примерно с локоть, увенчан шаровидной головкой с рубящими кромками. Лето берет ее, прикидывая вес оружия – вроде неплохо, но длина слишком коротка для его роста. Он откладывает булаву, обращая внимание на изящную спату, осторожно дотрагивается до острого кончика.
Да, совсем другое дело. Лето делает несколько движений, оценивая достоинства меча. Он хорош: обоюдоострый, пригодный как для рубящего, так и для колющего удара. Лето уже хочет отойти от стойки, остановив свой выбор на спате, когда взгляд падает на необычное копье – железное древко заканчивается толстой цепью, к которому крепится устрашающего вида шар, усеянный шипами.
Отложив спату, Лето с любопытством берет его. Неожиданно легкое – видимо, рукоять изготовлена из дерева и обита полосами железа. Напоминает цеп для зерна. В то же время било, прикрепленное к навершию, делает цеп грозным оружием. Лето больше не колеблется. Когда эльф выходит из оружейной, декарх снисходительно смотрит на цеп и пожимает плечами.

Осколок 11

Раскаленный круг солнца над непокрытой головой, раскаленный круг арены под босыми ногами. Лето щурится, стараясь не упустить ни единого движения соперника. Он держит цеп наперевес, готовый отразить удар.
Напротив него – один из безымянных сегеронцев. Лето огорчен, что перед ним не Лаэнцо – справиться с ним куда проще – и даже не стыдится этого. Все его мысли сосредоточены на Испытании. Он не оглядывается, но знает, что господин здесь, на трибуне, смотрит на него, оценивает, ждет.
Руки сильнее сжимают древко.

Сегеронец не торопится. Стоит расслабленно, опустив меч острием вниз и слегка выдвинув щит. Лето нетерпеливо наматывает круги по арене и ждет. Он знает, что у него будет только один шанс и не намерен истратить его впустую. Ему не выстоять против этого кунари в долгом бою, поэтому все должно кончиться быстро.
Он двигается, делает обманные движения, стараясь отвлечь противника, рассеять его внимание. Заходит за спину, провоцирует, но не приближается. Эльф-кунари опытный боец, уверенно держит Лето в поле зрения, не давая ему получить преимущество для атаки.

Наконец он слегка пригибается, поднимает меч на уровень бедра и идет навстречу Лето. Несколько ударов сердца и противник оказывается совсем близко, по отблеску света Лето успевает понять, куда метит лезвие меча и стремительно уходит в сторону. Воин наносит колющие удары один за другим, норовя попасть в незащищенные нагрудником участки тела. Дважды Лето удается парировать древком копья, отведя острие в сторону от намеченной цели. Сегеронец быстр и Лето понимает, что долго не продержится – рано или поздно ошибется или опоздает – и безжалостный металл вспорет плоть. Тогда он умрет.
Лето думает об этом спокойно, стараясь увернуться от очередной атаки и внимательно следя за щитом сегеронца. Он знает этот прием: ложный выпад мечом, а за ним оглушающий удар щитом, после которого можно спокойно добивать противника. Главное, угадать направление. Поэтому Лето смотрит в глаза сегеронцу – руки обманут, но взгляд никогда.

Вот оно! Противник косится вправо и взмахивает мечом, целя в левое предплечье. Но Лето готов. Он не смещается вправо, как рассчитывал кунари, чтобы попасть под удар щитом, напротив, скользит навстречу ложному выпаду, легко минует острие и с размаху бьет, словно перед ним огромный сухой сноп, полный налитых зерен.
Реакция сегеронца почти спасает его, в последний момент на пути шипастого шара оказывается щит. Удар настолько силен, что кунари теряет равновесие и отшатывается; тогда Лето изо всех сил подсекает древком его колени, сбивая с ног. Не теряя ни секунды, оказывается над поверженным врагом и с силой опускает шипастое било, метя в голову. Потом еще раз. И еще, для верности.

Сегеронец живет еще несколько мгновений, хрипит, выдувая кровавые пузыри из месива, в которое превратилось его лицо. Разбитая голова похожа на переспелый плод – разбухшая мякоть вываливается сквозь лопнувшую кожуру, заливая все вокруг алым соком.
Трибуны ревут – то ли от ярости, то ли от восторга. Лето поднимает голову и смотрит на солнце. Не мигая.

Осколок 12

Лето узнает, что магистр Данариус выбрал его. Он не знает, что произошло с остальными – и не хочет знать. Главное, он прошел Испытание. Господин оценил его по достоинству. Господин наделит его Силой.

Наступает ночь, Лето лежит на тонком тюфяке, один в бараке. Это его последняя ночь в жалкой личине раба. Завтра все будет иначе. Лето закрывает глаза и приказывает себе спать.

~ ~ ~

В руке господина узкий стилет с тонким лезвием и прозрачной светящейся рукоятью. Лезвие полое, на кончике застыла серебристая капля. Господин откидывает голову, нараспев произносит слова на древнем наречии и опускает острие, позволяя ему впиться в кожу распростертого раба.
Тонкий серебряный ручеек смешивается с узкими потеками крови. Кроваво-голубой узор вспухает на тощем теле. Невыносимая боль терзает Лето, сжигает мышцы, плавит суставы, выгрызает внутренности.
И что-то лопается, рассыпаясь на части с беззвучным звоном, разлетаясь осколками в его голове.

@темы: Фенрис, Данариус, джен, Secret Santa 2011/2012

URL

00:26

Подарок для Aihito

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Aihito

Задание:
а) арт или фанфик.
б) Персонажи: Зевран, Алистер, Йован, Коннор, Фейнриэль, Орсино, Андерс. Пейринг - какой угодно и с кем угодно, предпочтительно слэш (кроме - если Алистер - то гет, если Фейнриэль-Орсино, то только в паре)
в) Бытовуха, детективный сюжет, отношения - на выбор. Высокий рейтинг за счет секса приветствуется.
г) не хочу дарк, десфик, плохой конец

Название: «Все тайное»
Форма: миди (~ 4500 слов)
Пейринг/Персонажи: брат Дженитиви, Йован, эрл Эамон, Коннор, Изольда, Анора, Алистер
Категория: джен
Жанр: детектив
Рейтинг: G
Краткое содержание: Коннор Геррин покорился демону Желания, чтобы спасти отца, разорвал Завесу и обрек Редклиф на гибель. Серый страж разрешил эту ситуацию. Но что если покопаться в этой истории?
Примечание: новогодний подарок для Aihito — очаровательной девушки, замечательного человека и прекрасного артера. Счастья и удачи в Новом году

Все тайное

«Неведомо, по какой причине, но демон всегда, с первой же встречи, пытается овладеть магом, иногда силой, иногда склонив его заключить ту или иную сделку – это зависит лишь от могущества мага. Если демон берёт верх, то результатом нечестивого союза является то, что мы называем одержимостью.
Особый интерес для демонов представляют молодые маги, уже вошедшие в силу, но достаточно неопытные в обращении с нею…»

Брат Фердинанд Дженитиви со вздохом отложил перо, проследив, чтобы капля чернил на кончике аккуратно стекла на специально заготовленную тряпицу.
Брат Дженитиви не любил беспорядка и прилагал все усилия, чтобы организовать свой быт тщательнейшим образом, вплоть до мелочей. На его рабочем столе невозможно было найти смятых листов писчей бумаги или засохших чернильных пятен. Все было опрятно и располагалось на строго отведенных местах. Такой же четкий порядок царил и в трудах достопочтенного брата, известного церковного ученого и исследователя. Раз за разом он перепроверял и переписывал свои работы, стремясь достичь наибольшей четкости в формулировках и достоверности излагаемых фактов.
Но сейчас брат Дженитиви был недоволен собой. Нахмурившись, он какое-то время сидел, глядя в невидимую точку на каменной стене, затем снова взялся за перо, обмакнул его в чернила и продолжил: «Следует предположить, что демон не заинтересован в ребенке-маге, поскольку детское тело ограничивает возможности демона, а разум слишком хрупок для такого воздействия. Кроме того, точно не установлено, с какого возраста маг становится открыт для Тени. Существует теория, что эта возможность активизируется с достижением магом детородного возраста…»

Тут церковник отодвинул лист и снова принялся изучать стену напротив. Все бы хорошо, и новая глава трактата «В поисках знания: одержимые, духи Тени и демоны» могла быть завершена, если бы не одно «но», о которое раз за разом спотыкался пытливый ум ученого:
«Существует теория, что эта возможность активизируется с достижением магом детородного возраста… А как же Коннор Геррин? Мальчик-одержимый, чей возраст был куда как далек от детородного? Несмотря на это, ребенком заинтересовался демон Желания, второй по величине в мрачной иерархии тварей Тени».
Конечно, можно было рассматривать историю Коннора как исключение, единичный случай, уникальное стечение обстоятельств. Но брат Дженитиви не мог просто вписать фразу «случай с Коннором Геррином, наследником эрла Редклифа является единственным на данный момент известным исключением из этого правила…» и удовлетвориться этим. Даже самый незначительный факт требовал проверки, и брат Дженитиви уже знал, с чего начнет. Точнее, с кого.

* * *

Сообщество магов в Денериме было организацией тайной и малочисленной. Немногие знали об их существовании, и это было именно тем условием, которое обеспечивало гильдии многолетнее укрытие от руки властей. И Церкви. С властью маги всегда имели шансы договориться. Впрочем, беспокойный и полный приключений образ жизни брата Дженитиви обеспечил ему множество знакомств в самых неожиданных кругах как официальной, так и неофициальной иерархии ферелденской столицы.
Когда в назначенный час брат Дженитиви шагнул в тень переулка за кузницей Вейда, темная фигура в низко надвинутом капюшоне уже ждала его. Тугой мешочек беззвучно скрылся в широком рукаве мага. Свернутая записка скользнула в ладонь ученого. Пока все шло по плану. Уже дома Дженитиви склонился над полученным листком, бережно разглаживая сгибы бумаги. Удовлетворенно улыбнувшись, ученый поднес желтоватый край к пламени свечи, дождался, пока записка догорит и аккуратно стряхнул пепел со столешницы в сложенную горстью ладонь.
Брат Фердинанд Дженитиви был просто невероятно аккуратен. И он еще не знал, к чему приведет его эта привычка.

* * *

Радость Фердинанда Дженитиви, добывшего чрезвычайно важные для его труда сведения, объяснялась еще и тем, что искомое было совсем рядом. Это было немаловажно, потому что ученый уже настроился на очередное опасное и, что хуже всего, долгое путешествие.
Надо сказать, что Дженитиви никогда не относился к породе «кабинетных крыс». Он любил путешествия, любил собственными глазами видеть реликвии и артефакты, которые описывал в своих трактатах; любил беседовать с людьми, выслушивать их истории, а затем подолгу анализировать полученные сведения, перебирать их в уме, просеивать, отделяя драгоценные крупицы истины выуживая их из сора слухов и небылиц. Брат Дженитиви был прирожденным исследователем. Но годы брали свое, и приключение с Урной Священного Праха оказалось слишком тяжелым для ученого, подорвав уверенность в способности переносить подобные экспедиции в дальнейшем.
Поэтому, когда он понял, что человек, который ему нужен, находится тут, в Денериме, – сердце его радостно вздрогнуло. Йован, молодой маг-отступник, бежавший из ферелденского Круга, скрывался в Портовых задворках.
Два дня ушли на то, чтобы задействовать некоторые старые связи, подмазать пару жадных ладоней и нашептать пару тихих слов в нужные уши. Спустя два дня церковник стоял перед малоприметной обшарпанной дверью, ведущей в полуподвал. Условный стук обозначил его присутствие и минутой спустя он спускался по покатым, отполированным временем и тысячами подошв, ступеням.

Внутри оказалось неожиданно светло и уютно. Грязные тряпки, занавешивающие узкие окна, создавая снаружи обманчивый эффект запустения, изнутри оказались плотными кусками ворсистой ткани, надежно скрывающими комнату от посторонних глаз. Каменный пол тщательно протерт, машинально отметил про себя Дженитиви, с любопытством озираясь. Светильники на стенах мягко освещали комнату. В дальнем углу стоял стол с отодвинутым стулом, словно сидевший за ним отошел ненадолго, покинув свое занятие, чтобы вот-вот возвратиться. Раскрытая обложкой вверх книга словно подтверждала эту догадку. Заинтригованный, ученый подошел ближе, силясь рассмотреть темный корешок. Когда его тень легла на желтоватые страницы, усеянные темно-коричневыми вычурными буквами, за спиной прозвучало:
– Что же понадобилось известнейшему и достопочтеннейшему брату Фердинанду Дженитиви от малефикара и убийцы?
Брат Дженитиви инстинктивно отпрянул от стола, с досадой закусив губу, словно его застали за чем-то неподобающим. Повернувшись, он увидел бледное небритое лицо своего собеседника.
– Йован, я полагаю?
Вошедший слегка наклонил голову:
– Он самый. И все же, чем я обязан вашему визиту? При всем уважении, но когда скрываешься – любое внимание кажется… м-м-м… настораживающим.
Торопливо кивнув, ученый бросил вопросительный взгляд на кресло, стоявшее рядом со столом. Маг понял его правильно, приглашающим жестом развернув его поближе к столу и усаживаясь на свое место.

– Я вас слушаю, брат Дженитиви. Меня попросил помочь вам очень важный для меня человек, и я расскажу все, о чем вы хотите узнать.
С явным облегчением опустившись на кожаное сидение, Дженитиви вытащил из поясной сумки несколько густо исписанных листов и протянул их магу. Тот взял их, бегло просмотрел и вернул ученому.
– Ваш новый труд, как я понимаю. Про одержимых и демонов. Это безусловно интересно, но я не совсем…
Дженитиви деликатно кашлянул в ответ.
– … ну хорошо. Я понял. Это неприятная тема, но я дал обещание. Вас интересует мой ученик Коннор, верно?
– Совершенно верно, – церковник подался вперед, словно опасаясь пропустить хотя бы слово. – Я очень хочу понять, как произошло, что малолетний сын эрла Эамона стал сосудом демона Желания. И думаю вы, Йован, можете дать ответ мне на этот вопрос.
Маг помолчал, провел рукой по непослушным прядям темных волос и начал.

* * *

Когда я сбежал из Башни Круга идти мне было некуда. Да, мне повезло уничтожить медальон и заклинание, которое я применил для побега, вывело из строя Грегора и остальных на достаточный срок, чтобы оторваться от них как можно дальше. На самом деле, все это было призрачным преимуществом. Мне было некуда идти, мне было негде укрыться, мне было нечем заплатить за постой, еду и питье. У меня не было ничего, кроме надетого на мне. Да и то было мокрым, грязным, холодным.
Думаю, я бы не выжил, если бы не счастливый случай.
Когда стемнело, я вышел из леса, окружающего озеро Каленхад. Луна в ту ночь была яркой и я боялся, что меня легко заметят. Но выхода у меня не было. Я пошел по обочине узкой, но плотно утоптанной дороги. Умом я сознавал, что являюсь идеальной мишенью – темная фигура в мокрой насквозь робе мага-ученика. Я даже к магии боялся прибегнуть, чтобы высушить свою одежду – храмовники могли засечь всплеск маны. Поэтому я просто шел, надеясь, что этот путь приведет меня туда, где я найду точку отсчета в моем новом пути, пути отступника.
Не знаю, сколько бы еще я брел по этой лесной дороге, когда до моих ушей донесся тихий цокот копыт и со мной поравнялась повозка, которой правила молодая леди. Так я познакомился с эрлессой Изольдой, супругой правителя Редклифа.
Она сжалилась надо мной и остановилась, чтобы предложить поехать с ней, чтобы сократить путь. По дороге мы разговорились и я рассказал ей все.

* * *

Изумленный Дженитиви даже забыл о правилах приличия, перебив собеседника:
– Вы рассказали леди Изольде о том, что вы беглый малефикар, которого Круг разыскивает по всему Ферелдену?!
Йован смущенно пожал плечами:
– Ну, не совсем. Я рассказал ей первоначальную историю – что меня должны были усмирить и мы с моей подругой Лили совершили побег.
– И она приняла это близко к сердцу?
– О да, – Йован горько улыбнулся, – это было неудивительно, учитывая, что ее сын…

* * *

… ее сын Коннор был магом. Она поняла это еще полгода назад и мучительно размышляла с тех пор, как сообщить об этом мужу. Сначала она наивно думала, что мальчик сможет держать это под контролем. Но время шло и становилось все сложнее делать вид, что происходящее с сыном – череда странностей и невероятных совпадений. Круга Изольда боялась как огня. Она готова была на все, чтобы Коннор избежал участи большинства магов. Трудно осуждать ее за это.
Так вот, услыхав про Усмирение, эрлесса моментально поняла, какой замечательный выход из безнадежной ситуации ей предложила судьба. Она убедила меня, что стать наставником ее сына – самый лучший и самый надежный вариант для всех нас.
«Понимаешь, Йован, – произнесла она, положив тонкую руку мне на плечо, – никто… Ты только подумай, никто – не догадается искать тебя в замке Редклифа, в покоях наследника эрла».
Это действительно было идеальное укрытие и нужно было быть полным идиотом, чтобы упустить такую возможность. И я согласился. Я стал наставником Коннора, а как я «преуспел» на этом поприще – вам и так отлично известно.

* * *

Ученый покачал головой:
– Нет, Йован, это не ответ. Мне нужно понять, почему юный Геррин стал одержимым. Мне нужно больше знать о мальчике, о том, как вы общались с ним, чему учили его.
Йован вздохнул:
– Тут нечего особо рассказывать, брат Дженитиви. Я был его учителем слишком недолго, чтобы действительно научить его чему-то. Да и признаться, – Йован помолчал, внимательно глядя сквозь пламя свечи. – Я был слишком неопытен, слишком слаб, чтобы контролировать его силу. Потому что в свои неполные одиннадцать Коннор был многократно сильнее, чем я, взрослый обученный маг. Как вы думаете, почтенный брат, каково мне было: день изо дня видеть, как растут способности Коннора? Понимать, как он силен и знать, что вот-вот наступит день, когда я не смогу его удержать.
– И тогда вы решили обратиться за помощью? Нашли, если можно так выразиться, запасной выход?
– Да, – Йован снова смотрел в глаза брату Дженитиви, – тогда я обратился к тейрну Логейну и предложил ему свои услуги. В обмен на защиту. И все бы получилось. Кто же знал, что Коннор заключит сделку с демоном, чтобы удержать отца в мире живых? – маг пожал плечами и ответил. – Никто.

Уже стоя в дверях Дженитиви спросил:
– А как вам удалось убежать из темницы эрла?
Легкая тень неудовольствия промелькнула по лицу Йована, но он все же ответил:
– Меня выпустил Страж. А некоторые приемы запретной магии помогли мне скрыться и добраться до Денерима, где удалось отыскать моих собратьев и вступить в это тайное общество. Надеюсь, вы удовлетворены? Потому что мне просто нечего вам больше сказать.
– Конечно-конечно, – торопливо ответил ученый и поспешно вышел в открытую Йованом дверь. Слишком поспешно.

Тщательно заперев двери за посетителем маг вернулся в комнату. Сев за стол, он перелистал книгу, отыскивая нужное место. Найдя пустые страницы, явственно разнившиеся своим мертвенно-бледным оттенком среди прочих, светло-желтых листов, маг провел острым кончиком пера по узкой полузажившей царапине на запястье, содрав тонкую корочку, из-под которой выступили темные капельки крови. Перо коснулось чистой поверхности и вывело:

«Дженитиви только что ушел. Интересовался Коннором. Я рассказал ему все как мы договаривались.»

Тут же, чуть ниже, появилась такая же темно-коричневая запись – ответ незримого собеседника:
«Он поверил?»

Йован сосредоточенно кивнул, а перо подтвердило:

«Вне всяких сомнений»

Два месяца спустя

Королева Анора Тейрин, урожденная Мак-Тир, покровительствовала ученым и философам, сознавая необходимость и пользу научных исследований. Ее отец, тейрн Логейн Мак-Тир уделил значительное внимание воспитанию дочери, привив ей понимание роли науки и искусств в жизни страны. И хотя сам Логейн так никогда и не смог отойти от образа прямолинейного и недалекого вояки, его дочь обрела все качества, которых был лишен Герой Дейна.

Новое исследование брата Дженитиви было выдающимся событием, которое королева решила почтить должным образом. Роскошно переплетенный том «В поисках знания: одержимые, духи Тени и демоны» уже занял подобающее ему место на полке дворцовой библиотеки. Очень скоро множество других, куда более скромных, экземпляров трактата осядут в поместьях ферелденских аристократов, библиотеках Кругов магов, будут переведены на другие языки Тедаса и разосланы в дар важным персонам.
Пожелав поощрить ученого и получить возможность привлечь внимание к его персоне, королева устроила прием в честь брата Дженитиви, объявив, что собирается наградить его – за заслуги церковника перед государством. Конечно, злые языки шептались, что причина такого расположения крылась в том, что именно брат Дженитиви в свое время способствовал исцелению эрла Эамона, – верного союзника и доверенного советника короля Алистера, – но то были наветы. Достаточно было вспомнить, что эрла Эамона приказал отравить никто иной как сам тейрн Логейн, стремясь убрать с пути мятежного вельможу. Отголоски той некрасивой истории изрядно портили репутацию ныне покойного отца королевы. Да и ее собственную, что греха таить. Все знали как сильно Ее Величество была привязана к своему отцу. По ее приказу, того похоронили со всеми подобающими почестями, а на могильном надгробии не без вызова было начертано: «Тейрн Логейн Мак-Тир, Герой Дейна, Освободитель. Покойся с миром и в славе своей».

Те же досужие сплетни говорили, что эрл Эамон пришел в бешенство, завидев эпитафию давнего недруга, и даже обратился к королю с требованием убрать надпись с могилы предателя, но, опять же по слухам, Его Величество остался глух к этой просьбе, несмотря на все влияние эрла.
На самом деле, слухи не были так уж недостоверны. Между королевой и регентом и впрямь шла война за влияние. Король Алистер оказался правителем внушаемым и упрямым одновременно, благосклонно выслушивая и соглашаясь поочередно то с супругой, то с советником. И все же чаша весов медленно, но верно склонялась в сторону эрла, доказавшего свою преданность королю-стражу со времен Мора и обладавшего безграничным влиянием на Собрание Земель. Анора злилась, интриговала, но ничего не могла с этим поделать. Пока не могла.
Прием в королевской резиденции был не просто возможностью лишний раз привлечь внимание к Дженитиви и его работам. Таким образом Анора подтверждала свою роль при дворе, доказывала свою значимость и… Строго говоря, Анора была бы не Анора, если бы у нее не было только одной ей известной цели. Так было всегда, так было и на этот раз.

***

Под гулкие аплодисменты знати, скучающе поглядывающей в сторону трапезной, королевская чета заняла свои места на тронах и смущенный таким вниманием Дженитиви торжественно поднес им заранее заготовленный дворцовым ювелиром фолиант. Руки ученого слегка дрожали, сжимая драгоценный переплет, украшенный золотым тиснением. Благосклонно кивнув, король Алистер Тейрин передал книгу слуге, а королева встала и, звонко произнеся слова благодарности, аккуратно надела массивную серебряную цепь, украшенную фамильным вензелем Дома Тейрин, на тощую шею церковника. Брат Дженитиви покраснел и согнулся в поклоне, мучительно радуясь, что самая неловкая для него часть церемонии подошла к концу.

Собравшиеся радостно рукоплескали ученому, подбадривая его одобрительными возгласами. В большинстве голов вертелась мысль о том, что не худо бы свести знакомство с этим книжным червем, раз его привечает сама королева. Оказавшись за столом, ученый вынужден был отбиваться от обильных тостов в свою честь. Спустя какое-то время вниманием придворных завладели еда и напитки, бесконечной чередой сменяющие друг друга, и его наконец оставили в покое.
Праздник удался. Но один из присутствующих за столом не разделял всеобщего веселья. Этот человек сдержанно поддерживал беседу, скупо улыбался надоедливым шуткам и не проявлял интереса к очередному шедевру королевского шеф-повара. Когда внимание собравшихся отвлеклось на очередную шутку или спор, он выскользнул из-за стола и решительным шагом двинулся в сторону библиотеки. Бдительный брат Дженитиви тенью последовал за ним.

***

Бросив мимолетный взгляд через плечо, придворный аккуратно взял толстый том нового трактата «В поисках знания…» и, приказав слуге принести еще свечей, уселся в кресло и углубился в чтение. Впрочем, вельможу не интересовал весь труд, тонкие пальцы, унизанные драгоценными перстнями, нетерпеливо листали хрустящие страницы, отыскивая вполне конкретное место в книге.
«Особый интерес для демонов представляют молодые маги, уже вошедшие в силу, но достаточно неопытные в обращении с нею… Ваш покорный слуга предположил, что демон не заинтересован в том, чтобы заполучить ребенка-мага, поскольку детское тело ограничивает возможности демона, а разум слишком хрупок для такого воздействия.
Исследования подтвердили тот факт, что маг становится открыт для Тени с достижением им возраста, в котором он сам способен обзаводиться потомством; по достижении им того периода, коий принято называть взрослением. Это связано с тем, что дети не имеют возможности свободно распоряжаться своей внетелесной сущностью. Существует теория, что ребенок-маг ментально «привязан» к своему телу и его духовная сущность является такой же незрелой и слабой, как и физическая оболочка. По всей видимости, пока его «теневое» тело не достигло взросления – одновременно с материальным, – это делает его закрытым для Тени. Демон попросту не способен увидеть его, чтобы напасть и поработить…. »

Раздраженно выругавшись, мужчина отбросил фолиант, нимало не беспокоясь о сохранности дорогого переплета. Немного подумав, подобрал книгу и снова принялся листать ее, уже не обращая внимание на крупные буквы оглавления на первых страницах, а просто упрямо переворачивая лист за листом, и торопливо пробегая глазами по аккуратным строчкам в поисках чего-то важного для себя.
Улучив момент, брат Дженитиви встал позади кресла и деликатно кашлянул. Чтец вздрогнул, едва не до крови прикусил губу, но быстро совладал с собой, бережно закрыв пухлый том и встал, чтобы оказаться лицом к лицу с неожиданным гостем.

– Брат Дженитиви! – очень светская и фальшивая улыбка одновременно. – А я вот решил прочесть ваш потрясающий труд, просто не смог дождаться, когда напечатают мой экземпляр. Я восхищаюсь вашим умом, вашими исследованиями.
– Благодарю вас, – церковник нарочито почтительно опустил взгляд, – вы смущаете меня, эрл Эамон. Это довольно скромный трактат, но я и впрямь посвятил ему немало времени.
Регент продолжал любезно улыбаться, окончательно взяв ситуацию под контроль.
– Ну, вы же знаете… Ваши исследования Урны Священного Праха спасли мне жизнь и я в неоценимом долгу перед вами…
– Жизнь вам спас Коннор Тейрин, эрл Эамон. Урна всего лишь вернула вам способность находиться в материальном мире.
Вельможа нахмурился, бессознательно теребя кольцо с крупным алым камнем на мизинце левой руки. Улыбка на холеном лице слегка помрачнела:
– Ну, я не философ, дорогой Дженитиви, но мне кажется, то, что вы назвали способностью находиться в материальном мире – и есть жизнь. Впрочем, вам, ученым, виднее, вы привыкли пользоваться такими сложными определениями…
– Для обычного человека это действительно называется жизнью. – Брат Дженитиви перебил эрла, холодно глядя на него. – Но не для такого как вы...
Насмешливое выражение окончательно покинуло тонкое лицо регента, глаза потемнели – не то от страха, не то от ярости.
– … не для мага.
Повисшее в библиотеке молчание было удушающим, словно воздух, сгустившийся перед грозой. Регент сосредоточенно рассматривал кольцо, словно подбирая слова, чтобы поставить на место обнаглевшего церковника.
– Бросьте… – Дженитиви внимательно наблюдал за ним. – Не нужно ничего придумывать, опровергать и возмущаться. Я… я все знаю.

Эрл Эамон спокойно опустился в кресло и подпер рукой голову, не замечая, что перстень впился в морщинистую кожу лба.
– Да-да, – торопливо продолжил ученый, словно боясь, что потеряет нить и забудет сказать что-то важное. – Я знаю, что вы сделали, эрл Эамон. Знаю, что отдали Коннора демону Желания в обмен на свою жизнь. Не могу только понять, как вы могли поступить так со своим собственным сыном?
– Возможно потому, что Коннор – не мой сын?
Церковник азартно щелкнул пальцами:
– Вот оно, недостающее звено! Все верно, Коннор вам не родной, я должен был догадаться!
– Ну что ж, я готов услышать, как было дело.
На мгновение брату Дженитиви показалось, что глаза эрла сверкнули алым, но потом он понял, что это был всего лишь отблеск кольца на мизинце.

***

История с Коннором захватила меня с самого начала. Ведь, если дети-маги так уязвимы для демонов, то почему случаи одержимости, подобные произошедшему с сыном эрла – не происходят повсеместно? Почему тогда один только Коннор? Почему именно он?
Я должен был узнать. Поговорив с Йованом, я понял, что был прав, заподозрив нечто необычное во всей этой истории. Мне стало очевидно, что в нашей с ним беседе Йован лгал и умалчивал. Например, сказал, что его выпустил из темницы Страж, но при этом ни слова не упомянув о своем решении вернуться, о ритуале вхождения в Тень, который стоил жизни эрлессе Изольде. И о том, что побег он совершил из темницы, на следующий же день как вы, эрл Эамон, были исцелены при помощи Урны Священного Праха. Слишком много странных совпадений, слишком много нелогичных поступков. Я решил во что бы то ни стало выяснить, что же кроется за всем этим.
И я отправился в Редклиф. Не стану утомлять вас рассказом о том, сколько серебряных монет я истратил, чтобы разговорить молчунов, сколько кружек эля выпил в местной таверне, сколько бесед подслушал – прежде чем разрозненные фрагменты стали складываться в подобие картинки. Покончив с Редклифом, я возвратился в Денерим, где также проверил кое-какие факты. В итоге, я испросил аудиенции у короля. Я знал, что он не откажет мне, по старой памяти. В конце концов, все подтвердилось, все то, о чем я подозревал изначально.

Эрл Эамон, я знаю, что Йован не травил вас. На самом деле, версия о том, что беглый малефикар был шпионом тейрна Логейна – не выдерживала никакой критики. Мне удалось проследить примерный путь Йована с того момента, как он покинул Башню Бдения – у него не было ни малейшей возможности пересечься с Мак-Тиром. Конечно, чисто теоретически нельзя было полностью исключить факт их возможного знакомства, но, повторяю, я ни на секунду не верил, что тейрн доверил бы такое щекотливое дело как устранение неудобного ему вельможи какому-то магу-недоучке. Уверен, он положился бы на профессионалов – антивские Вороны, орлейские Барды, императорские Тени – кто угодно, самые лучшие убийцы Тедаса, для Логейна не было ничего невозможного в этом смысле…

Яд вам дала эрлесса Изольда, ваша супруга. И политические интриги тут ни при чем. Она отравила вас, чтобы избавиться от пожилого мужа и начать жизнь с человеком, которого считала гораздо более подходящим для себя. С вашим братом, банном Теганом. Кстати, отчего-то мне не пришло в голову, что Коннор не ваш сын. Теперь я это понимаю. Коннор ваш племянник, эрл Эамон, а вовсе не сын, и вы знали об этом, верно? Оттого и отдали его демону.
Бедолага Йован же очень удачно подвернулся предприимчивой эрлессе. Теперь у нее появилась прекрасная возможность свалить свое преступление на человека, чья репутация и так была безнадежна. Ведь так было дело? И когда Йован оказался на свободе по воле Стража, он не думал о том, чтобы уйти как можно дальше. Он вернулся, чтобы отомстить Изольде, которая обманула его, пообещав приют и так жестоко подставила…

Эрл Эамон, до этого внимательно слушавший ученого, сделал протестующий жест, откинувшись на жесткую спинку кресла:
– Йован возвратился, чтобы отомстить Изольде – за нас обоих. Дело в том, что не Изольда повстречалась ему той ночью, когда он совершил побег из Круга. Это был я. Я подобрал Йована на той пустынной дороге. Я привел его в замок и представил эрлессе, и я предложил ему заняться обучением Коннора. Я пожалел его, когда узнал историю этого юноши. Ведь мне как никому известно, каково это – нести на себе бремя этого дара. Богопротивного, как мыслит Церковь. Нет-нет, не нужно возражений, брат Дженитиви, вы не хуже меня знаете, как андрастианство относится к магии. «Магия служит человеку, а не человек магии» на самом деле означает совсем иное: «Не Церковь служит человеку, но человек Церкви», чувствуете разницу? Впрочем, вернемся к Йовану – мы сблизились и он очень скоро понял, кто я. Многое было для него внове, Круг утаивал слишком многое от своих адептов, в угоду андрастианцам.

Тем временем Изольда не теряла времени зря. Конечно, я не был настолько глуп, чтобы не понимать, что она обманывает меня. Но, по правде говоря, меня все устраивало. В жилах Коннора текла кровь Герринов, внешне все было благопристойно и я даже помыслить не мог, что моя супруга захочет эээ… столь радикальных перемен.
– И она отравила вас. Я знаю, что каким-то образом вы избежали гибели. Что демон сохранил вам жизнь в обмен на душу Коннора. Но я так и не смог понять, какое тайное знание помогло вам в этом.
Эрл долго смотрел на монаха. Затем внезапно спросил:
– Вам известны случаи, когда существ из Тени запирали в амулеты, чтобы они подчинялись воле его владельца?

Порывшись в памяти, Дженитиви решительно ответил:
– Да. История знает как минимум один такой случай – Амулет боевого мага. Считается, что его создал тевинтерский магистр Кавеллус, подчинив своей воле Духа Доблести, призвав его из Тени и заточив в этот амулет. Никто не знает, как он это сделал, но мощь Кавеллуса, носившего этот амулет была поистине безгранична. Говорили, что целые армии бежали с поля боя, завидев обладателя этого могучего оружия и…
Эрл Эамон невольно улыбнулся горячности ученого.
– Сразу видно прирожденного исследователя. Амулет боевого мага был не единственным творением такого рода. Существуют и другие. Один из них принадлежал мне. – Эрл помолчал. – Я прибегнул к нему, когда понял, что жизнь покидает меня. В нем был заточен демон, способный выполнить любое желание того, кто призовет его, в обмен на свою свободу. Как мы не можем находиться в Тени в своем физическом облике, так демоны и духи не способны существовать в нашем мире без материальной оболочки. Условие сделки – тело для демона. Оболочка, которая позволит ему жить за пределами Завесы. В мои планы не входило впустить его в себя и я предложил ему Коннора.
– Но ведь демон не способен видеть душу ребенка сквозь Завесу?
– Сквозь Завесу – нет. Но не забывайте, демон Желания находился не в Тени, он был заключен в артефакте, который находился здесь, в нашем мире.
– Но почему вы впали в забытье? Почему вы просто не потребовали от демона уничтожить действие яда?

Эамон пожал плечами.
– В этом-то и вся сложность. Когда заключаешь договор с тварью из Тени, ты должен детально оговорить все условия, каждую мелочь. Потому что демон солжет и сделает все, чтобы обмануть жертву. У меня не было возможности подготовиться. Когда я выпустил это создание на свободу, я пожелал лишь одного – чтобы он сохранил мою жизнь. И он выполнил это желание. Вот только уточнить, что жизнь подразумевается для моего материального тела я не успел. И демон оставил меня жить, но только в Тени, лишив возможности вернуться в собственное тело.
Сбитый с толку, церковник смотрел на эрла Редклифа, пораженный смутной догадкой.
– Все даже куда более странно, чем я предполагал с самого начала. Ваш дар магии, который вы так успешно скрывали… амулет, которым вы воспользовались…

Эамон встал, давая понять, что беседа окончена. Бросив быстрый взгляд на двери, он заговорил нарочито громко:
– Как бы то ни было, дорогой Дженитиви, вы своего добились. Истина раскрыта, преступление Изольды и мое полностью снимают вину за это досадное происшествие с Йована и тейрна Логейна. Последнее особенно обрадует милейшую Анору, не так ли? Наверняка она приложила свою холеную ручку к этому разоблачению… Да, так все и было. Я заключил сделку с демоном и он сохранил мне жизнь, Йован отомстил эрлессе, обманом добившись, чтобы ее принесли в жертву ради спасения Коннора, а затем убил демона, войдя в Тень. Вы, Дженитиви, помогли Стражу отыскать Урну, Прах исцелил меня, а я тут же велел выпустить мага, сделав все необходимое, чтобы помочь ему отыскать надежное убежище. В свою очередь, Йован невольно выдал вам правду об этой истории. Круг замкнулся. Это мое признание.

Ошеломленный ученый тряс головой, не слыша слов Эамона. Его разум лихорадочно работал. Он не заметил, как распахнулись двери библиотеки, как сияющая восторгом Анора что-то горячо и возмущенно говорила, указывая тонкой рукой в сторону регента, не замечал бледное лицо короля, который смотрел на своего бывшего друга и союзника с ужасом и презрением. Ничто из этого не трогало брата Дженитиви. Да и какое ему было дело до дворцовой интриги, в которую он невольно оказался втянут стараниями хитроумной королевы. В этот миг он коснулся тайны, перед которой меркли все его предыдущие изыскания.

Скорее догадавшись, чем увидев, что эрл Эамон покидает библиотеку, ученый догнал его, непочтительно вцепившись в рукав, и сбивчиво забормотал:
– Я так и думал… я думал об этом, я догадывался. Почему в королевских династиях никогда не рождаются маги. А на самом деле все не так. Они рождаются, так было и раньше, и так есть теперь... но вы знаете способ, который позволяет контролировать дар, верно? Владеете знаниями, которые позволяют избежать участи заключения в Круге!
Вельможа брезгливо стряхнул потную ладонь церковника, оставляющую полосы на бархатной ткани:
– Есть вещи, которым лучше навсегда оставаться тайными…

***

Придворные недоумевали внезапной опале регента, который добровольно покинул Денеримский двор и уединился в Редклифе, сосредоточившись на воспитании сына. Брат Дженитиви был одним из немногих, кто знал всю правду. Но молчал.

Далеко не всему тайному суждено стать явным.

@темы: Алистер, Анора, Йован, Коннор, Эамон Геррин, джен, Изольда, Фердинанд Дженитиви, Secret Santa 2011/2012

URL

00:25

Подарок для Indeego

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Шпильк@ (Indeego)

Задание:
а) Авторский фик или клип.
Музыка David Cook - Hello или Permanent.
б) Пейринг(-и) или персонажи - фХоук/Фенрис или Каллен/фХоук
в) Hurt/comfort, не death-fic, не дарк, не насилие. лирично и грустно

Название: Мимолётные встречи (Transient Meetings, автор Killswitch Kate)
Форма: мини
Пейринг/Персонажи: Каллен, ф!Хоук.
Категория: гет, джен
Рейтинг: авторский Т, я бы поставила PG

Вымотанный до предела Каллен практически рухнул на свой рабочий стол. Полдня было потрачено на помощь с завершением восстановления Церкви, он был в дурном настроении и уж точно не задумывался о вопросах веры - но всё же заставил себя переодеться в более удобную одежду, так что даже сон одолел бы его где-то на полпути к кровати, сомнительный отдых в полном доспехе храмовника ему не грозил. Прошлый раз запомнился ему онемевшими суставами и россыпью синяков по всему телу – так что повторять этот эксперимент не было абсолютно никакого желания.

Прошло уже полгода после смерти Мередит – тогда же Хоук поручила ему буквально растерзанный на маленькие кусочки, разорённый Киркволл; город, погружённый в хаос, залитый кровью, сошедший с ума в одночасье. Многие погибли тогда…

После «успеха» Хоук шёпот несогласных начал раздаваться по всему Тедасу. Со временем шёпот превратился в крик, а недовольство вот-вот грозило перерасти в революцию. И уже переросло, в Старкхевене. В ответ там был упразднён Круг магов – и даже спустя две недели точное число погибших было неизвестно.

Однако Киркволл, кажется, начал оживать. К восстановлению города приступили практически сразу же, помощь приходила со всей Вольной Марки и даже из Ферелдена. Каллен вытащил город из огня и ада, однако его работа на этом не заканчивалась.

Рыцарь-Командор. Каждый раз, когда к нему обращались по новому званию, он ловил себя на том, что оглядывается в поисках Мередит. Она преследовала его – это особенно ощущалось в покоях, где когда-то монна Станнард проводила столько времени: читала, выслушивала отчёты, отдавала приказы, управляла городом. И то, что он унаследовал вместе со званием и её рабочий кабинет, казалось… зловещим.

Каллен широко зевнул и потёр глаза. Он чувствовал, что не смог бы дойти до своей спальни, не уснув где-нибудь по дороге. Рассудив, что ничего страшного не произойдёт, если он так и останется здесь, он уронил голову на сложенные на столе руки. Только Создатель знает, сколько раз он уже так делал.

Рыцарь-командор позволил себе провалиться в тяжёлый крепкий сон.

В Тени всё было туманным, смазанным, он никак не мог сфокусировать взгляд, но всё равно с лёгкостью узнал место. Небо над Киркволлом было ужасающе мрачным, пока ещё небольшое пламя плясало по периметру площади в Казематах. Коленопреклонённое тело Мередит в центре: окаменевшее, освещённое дикими алыми отблесками лириумного меча, – так жутко, так неправильно.

Он был в одиночестве.

«Я позволил ей уйти. После всего, что произошло», – они были знакомы семь лет, Каллен считал её другом и никогда не осознавал, что она была опасной отступницей. И до сих упрекал себя за собственную глупость и недальновидность.

Он услышал за спиной быстро приближающиеся шаги, необычайно отчётливые, хотя все звуки вокруг, казалось, тонули в тумане. Обернулся.

Хоук в своей броне Защитника Киркволла спускалась по лестнице, сжимая в руках посох. Подошла к нему, лениво улыбаясь. На фоне нечётких очертаний зданий Тени она казалась слишком реальной.

- Здравствуй, Каллен, - даже её голос был чистым, как звон колокольчика.

Он был поражён. Это… это была она, это действительно она, ведь у магов есть поразительные способности контролировать свои сновидения, они запоминали всё, что видели во сне. К тому же Каллену доводилось слышать о тех, кто блуждал по Тени и проходил в сны других. Эта мысль обдала его холодом, но, по-видимому, Хоук ещё не решила, что будет делать дальше.

- Прости. Я далеко не сразу нашла тебя в Тени, это место просто огромно, а у меня не так много времени, чтобы досконально её исследовать. И да, я надеялась, что мы сможем поговорить, - объяснила она, запуская руку в свои короткие каштановые волосы.

Каллен тут же вскинулся, хватаясь за рукоять своего… воображаемого меча. Ну конечно. Как он мог защитить себя во сне?

- Откуда мне знать, - обвиняющее произнёс он, - что ты не перевоплотившийся демон? – С другой стороны, как будто это намного лучше отступницы, внезапно появившейся в его сне.

Хоук рассмеялась и оперлась о посох, нисколько не смущённая его враждебностью.

- Действительно, если я была бы демоном, я бы по умолчанию приняла форму человека, который наверняка заставил бы тебя насторожиться. Это даже идиоту ясно, - с явной издёвкой в голосе ответила женщина.

Создатель, это действительно была она. Храмовник осознал, как сильно он желает забыть обо всём и просто поговорить со старым другом. Но, конечно же, он не мог так поступить.

- Ты защитила его. Отступника, убийцу, террориста. Виновного во всём, что сейчас творится. Кто мог подумать, что ты встанешь на его сторону?

- На самом деле, - спокойно ответила она и умолкла ненадолго, смотря себе под ноги и размышляя, как сказать то, что она должна была сказать. Каллену же приходилось прилагать просто нечеловеческие усилия, чтобы сохранять спокойствие. – Да, я понятия не имела о том, что он собирался это сделать. Я не одобряю его метод решения проблем, но считаю, что в данном случае он прав. И он мой друг. Это не только его ошибка.

- Как это может быть «не только его ошибкой?» Он убил Владычицу Эльтину! Уничтожил Церковь! – взорвался Каллен, не веря своим ушам. Он молился, чтобы это был просто сон, что она на самом деле не пыталась защитить убийцу и фанатика.

- Будь добр, успокойся и дай мне договорить. Он был одержим духом Справедливости – хотя это был уже не Справедливость, но Месть. Я, - она зажмурилась и потёрла переносицу, тяжело сглотнув, – я помогала создать «зелье», чтобы разделить их со Справедливостью – но оно, как оказалось, было всего лишь прикрытием.

- Он, помимо всего прочего, предал и тебя – и всё ещё жив?!

- Он всё ещё мой друг, я просто не могла с ним так поступить. Я хотела ему помочь.

- Какая же ты безрассудная.

Во сне всё менялось и плыло, Мир вокруг них становился всё менее материальным. Каллен замер. Окружающий пейзаж полностью выцвел, и они оставались единственными фигурами в пустоте, что окутывала их теперь.

- Ты просыпаешься. Я должна уйти. Найди меня.

- Хоук, я не….

- Я обязательно отвечу на все твои вопросы. Если ты позволишь мне прийти ещё раз, - перебила она, тяжело вздохнув и поправляя волосы рукой в перчатке.

- Хорошо.

Каллен проснулся за старым столом Рыцаря-Командора – как ни странно, было ещё темно, и он не чувствовал себя бодрым и отдохнувшим.

А ещё он не мог прийти себя после сна. Какой силой должен обладать маг, чтобы так влиять на сны обычных людей?

Хоук его пугала.

И в то же время невероятно влекла.

Он быстро собрался и исчез в темноте – с колотящимся сердцем и ворохом безумных мыслей в голове.

@темы: Каллен, м!Хоук, джен, Secret Santa 2011/2012

URL

00:24

Подарок для DA-reader

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для [J]DA-reader[/J]

@темы: арт, Secret Santa 2011/2012

URL

00:24

Подарок для Сумасшедшего Вершителя

все записи пользователя в сообществе Antivan warden

Подарок для Сумасшедший Вершитель

Задание:
а) Авторский фик или перевод.
б) В порядке убывания:
- Изабелла/Авелин,
- про Маржолайн в таймлайне ДАО (АУ, где Кусланд и Алистер оставляют Маржолайн в живых, хотя она убивает Лелиану).
- Варрик, джен в таймлайне ДА2 или фем!Хоук/Варрик,
- пост-гейм про Изабеллу или Зеврана.
в) Жанр любой, кроме флаффа и юмора (но бодрый экшн - вполне). Остальное на усмотрение исполнителя. Бонус за персонажей ДАО в каноне ДА2 и наоборот.
г) Не флафф, не юмор, не стеб, в фике про ДА2 - не фем!Хоук (кроме вышеуказанного с Варриком).

Название: Все бури выдержал корабль…
Форма: миди, 5000 слов
Пейринг/Персонажи: Изабелла, Авелин, масса второстепенных из DAO
Категория: пре-фем
Жанр: экшн
Рейтинг: PG
Саммари: После исчезновения Хоука жизнь Авелин можно было бы назвать размеренной, практически скучной. Так было ровно до тех пор, пока - после пьяной потасовки в одной из таверн - она не оказалась в трюме корабля, плывущего одному Создателю весть куда.
Примечание: для Сумасшедший Вершитель, который хотел Изабеллу, Авелин и постгейм. У кого-то этот текст стал бы началом эпического фанфика, но я чудовищно ленив. Небечено. Некоторые факты канона перевраны, но не критически.
Название взято из стихотворения Уитмена.

О капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен,
Все бури выдержал корабль, увенчан славой он.
Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя,
Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи.
Уолт Уитмен

С головы Авелин стащили мешок, и она слепо сощурилась, пытаясь привыкнуть к блеклому свету факелов. Колени всё ещё тряслись, один из бандитов больно удерживал её за предплечье, выкрикивая что-то резкое и весёлое на незнакомом языке. Во рту стоял горький и вязкий привкус сонных трав.
Пол под ногами пошатнулся, в нос ударило запахом перепревшей соломы и старого пота.
- Стой ровно! – велел бандит. Авелин слабо задёргалась в его руках.
Где-то загремел металл. Авелин прикрыла глаза и почти сразу же вскинула голову, прогоняя слабость.
- Вы пожалеете, - сказала она. То есть, хотела сказать, на деле её слова вырвались из глотки хрипом, и бандит обнажил щербатую пасть в ухмылке.
- Что ты говоришь, крошка? – Он оттянул грязным пальцем кожаную ленту на лице Авелин. – Не надо. Не надо говорить с набитым ртом.
Их было двое, двое иногородних, затеявших пьяную потасовку в одной из киркволльских таверн. Первый – высокий молчаливый блондин со шрамом через всё лицо, второй – приземистый, но могучий мужик, иностранец, это Авелин поняла по тому, как оттягивал его речь странный, рваный акцент. Именно он держал Авелин, пока его сообщник отпирал дверь камеры.
- Давай, детка, - прошептал бандит ей на ухо, толкая её кулаком между лопаток. – Иди, родная.
Она успела заметить бесформенную тень, метнувшуюся из угла на свет. Следом за тенью шлейфом протянулся обрывок чёрной ткани, запутавшись в ногах бандита, и тот яростно выругался.
- Шельма, - пробормотал он, ударом сапога отправляя тень обратно в камеру. – Так и знал, что ей нельзя верить. Знал же. Помнишь, я говорил?
- Помолчи, - буркнул в ответ блондин. – Располагайтесь, капитан.
Он говорил без насмешки в голосе, бледным, равнодушным тоном, - так, словно действительно имел в виду то, что сказал. Авелин яростно замычала, рванулась вперёд, но, споткнувшись о порог, болезненно приземлилась на устланный соломой пол.
Дверь за ней захлопнулась. Обернувшись, Авелин увидела, как сокрушённо качнул головой приземистый.
- Осторожно надо было, - заметил он и отошёл в сторону, исчезая в темноте коридора.

Некоторое время Авелин тихо лежала на полу, оглушённая падением и зельями, потом попробовала шевельнуться. Связанные за спиной руки болели, болели и уголки рта, перетянутые жёсткой лентой. Авелин отползла к стене и с трудом села, подобрав к груди ноги.
Доспехи и сапоги с неё сняли, оставив только нижнюю рубаху и штаны. Пол холодил босые стопы, кожа липла к зловонной грязи на гладких досках.
Тёмная тень в углу шевельнулась, и в свете факелов золотом блеснули обнажившиеся щиколотки. Авелин попыталась сказать что-то, и тень откликнулась хриплым смехом, легко и ловко подбираясь ближе. Холодные пальцы коснулись запястий, распутывая узлы, и через пару мгновений Авелин была свободна.
Она сорвала со своего лица кляп и резким движением растёрла лицо ладонями, забрав назад волосы. Голова закружилась, пришлось зажмуриться и замереть, борясь с тошнотой. Пол снова качнулся, но на этот раз Авелин поняла, что дело было не в окутанном дурманом сознании: пол действительно качался, несильно, мягко, но настойчиво.
Она испуганно схватилась за выщербленную стену и подняла глаза на своего товарища по несчастью. Незнакомец сидел в несколько шагах, похожий в полутьме на беспорядочно сваленную кучу тряпок. На нём был длинный чёрный балахон, немного похожий на одежду магов-учеников из Башни, только однотонный, лишённых всяких украшений и меток.
Авелин чувствовала на себе тяжёлый, изучающий взгляд. Это было почти физически неприятно, особенно для стражника, обученного реагировать на такое. Раньше у них с Донником даже возникали ссоры на эту тему: Авелин не выносила, когда на неё смотрели слишком долго или слишком внимательно.
- Кто ты? – спросила она. Незнакомец снова засмеялся и отбросил капюшон. Авелин выдохнула. - Ты!
Даже в темноте, даже без бесконечных побрякушек и вульгарно раскрашенного лица не узнать эту женщину было невозможно. Изабелла ухмыльнулась, между зубов блеснул металл, и она сплюнула на свою ладонь какой-то предмет.
- Можешь называть меня Ривенийкой. – Она насмешливо склонила голову, волосы рассыпались по плечам волнистой гривой. – Какими судьбами, капитан?
Изабелла выпрямилась. Балахон сполз с её плеча, и Авелин поняла, что под этим тряпьём ничего не было, только обнажённое тело, выжженное жарким морским солнцем.
Наверное, было что-то хорошее в том, что здесь, в таких обстоятельствах, рядом оказалась старая знакомая. Авелин хотела ответить, но голос сорвался, и она просто покачала головой.
- Где мы? – наконец, спросила она. Изабелла лизнула палец и подняла его вверх.
- Плывём к Антиве, - сообщила она. Авелин непонимающе моргнула.
- Ты поняла это по направлению ветра?
Изабелла ухмыльнулась. Она подбросила в воздух какой-то маленький блестящий предмет и поймала его на лету, крепко сжав в кулаке.
- Нет. Я слышала, о чём говорили наверху.

*
Авелин была солдатом, обученным воином, поэтому она лучше многих понимала, что в некоторых случаях лидерство следовало уступать более опытному бойцу. Как, например, теперь: единственно правильный выход (арестовать негодяев и передать их в руки правосудию) был невозможен, а Изабелла куда лучше неё самой разбиралась в побегах, замках и тюрьмах.
Но Изабелле, судя по всему, было глубоко наплевать на точку зрения Авелин. За всё время, пока они сидели взаперти, она не пролила ни капли света на сложившуюся ситуацию - и это при том, что не замолкала ни на секунду.
- Представляешь, они забрали всю мою одежду. – Изабелла откинула с колен полы балахона. Авелин отвела глаза, надеясь, что в темноте не слишком заметен румянец. – У меня были потрясающие сапоги, подбитые волчьим мехом, стоили целое состояние. Предыдущему владельцу. – Изабелла хмыкнула. – Даже их отняли. Неужели они всерьёз решили, что я смогу взломать замок сапогом?
Их не пытали, с ними даже не говорили. Время от времени вниз спускался тот самый молчаливый блондин со шрамом, проталкивал под решётку две жестяные миски с едой и кувшин воды. Однажды он принёс жаркое, но Изабелла не стала прикасаться к мясу, и Авелин, следуя её примеру, отодвинула от себя тарелку.
Авелин попыталась спросить у блондина-тюремщика, куда и зачем их везут, но разговорить его оказалось сложнее, чем соблазнить статую Андрасте в церкви.

- Ты когда-нибудь была в Антиве? – спросила Авелин. Изабелла легко пожала плечами, тёмная жёсткая ткань пошла рябью, как морская гладь под сильным ветром.
- Да, конечно. Я оттуда родом.
Авелин замерла.
- Ты врёшь, - бросила она, с трудом сдерживая ярость. – Ты из Ривейна!
- Кто сказал? – парировала Изабелла, и Авелин замолчала, сражённая неожиданной мыслью.
Действительно, кто сказал?

Иногда Авелин вспоминала про Хоука, но эта мысль неизменно возвращала её к Доннику, а думать о нём она себе запретила. Ворошить прошлое было уделом Фенриса, и Фенрис плохо кончил – Авелин не могла придумать ни одного хорошего расклада, которым обернулась бы жизнь беглого раба, силой возвращённого хозяину.
Прошлое оставалось в прошлом, а у неё было слишком много проблем, о которых стоило поразмыслить здесь и сейчас: начиная с того, что они плыли куда-то с одному Создателю известной целью, и заканчивая тем, что Авелин начали сниться кошмары.
Ей чудилось, что её заперли в крохотном деревянном ящике, сквозь прорехи которого был виден грязно-жёлтый лунный свет. Она проснулась – не от страха даже, а от настойчивого шёпота Изабеллы.
- … у парня, который следит за нами, слух – словно у летучей мыши, - говорила она. – Будь готова, принцесса. Мы уже почти в водах Антивы. Скоро мы уберёмся отсюда.
Тело Изабеллы источало жар, это было неудобно, неприлично и до странности успокаивающе. Авелин собиралась сдвинуться, но потом решила сделать вид, что спит.
Изабелла сдавленно рассмеялась, и Авелин поняла это по дыханию, скользнувшему по коже, потому что смех этот был совсем беззвучен.

*
Было нечто звериное в том, как Изабелла чувствовала смену времён суток за бортом. В тёмном трюме ничего нельзя было увидеть, любые щели были наглухо заколочены. Конечно, Авелин сама умела ориентироваться по солнцу и луне, безошибочно определять север, ходить по тропкам и вычислять места, где текли водоёмы, но всё эти навыки были базовыми, их можно было изучить. В том, как Изабелла чуяла, оставалось что-то то ли от магии, то ли от природы в её самом первоначальном, мистическом виде.
Она не ошиблась насчёт Антивы. И перед тем, как воплотить в жизнь свой план, Изабелла заметила:
- Нет ничего странного в том, чтобы похитить женщину. Её можно продать в рабство или использовать как подстилку. Но похитить капитана стражи, чтобы отвезти её гарлок знает куда, при этом ни разу даже не попытавшись над ней надругаться…
Авелин мысленно согласилась – согласиться вслух она себе не позволила.
Рутинная жизнь стражницы исключала такое. С тех пор, как Хоук убрался куда-то, прихватив с собой своего мятежного мага, с Авелин не происходило ничего необычного.
Необычное – это удел компаньонов Хоука, но никак не обыкновенных киркволльских вояк.

Дурное предчувствие (или, скорее, невероятность всей ситуации) раз за разом возвращало Авелин к мысли о старом знакомом. Она была немного суеверной, немного верила в случай, чуть больше – в Создателя и его чудеса, но до такой степени её наивность всё равно не доходила.

- Почему нас везут морем? – спросила она после долгой паузы. Изабелла подняла глаза: на свету они были почти золотистыми, но здесь оставались тёмными до черноты.
- Это просто, - сказала она. – Потому что от моря не убежать.
Авелин разозлилась: она поняла, что имела в виду Изабелла, что с корабля пленникам никуда не деться, разве что в желудки плотоядным морским рыбам, но почему нельзя было сказать это напрямую, без подтекстов? В том, что подтекст был, Авелин не сомневалась, но она не выносила намёков и спрятанных между строк смыслов, поэтому предпочла ещё несколько часов игнорировать любые попытки Изабеллы завязать разговор.
Лишь спустя какое-то время Авелин задала вопрос сама:
- Что ты забыла в Киркволле?
Изабелла равнодушно пожала плечами.
- Дела, - сказала она и неожиданно сорвалась с места. Вот Изабелла сидела почти рядом, задевая босой ногой руку Авелин, а в следующий момент почти слилась со стеной, взмахнув напоследок балахоном. Способности разного ворья исчезать были пугающе похожи на магию для обычных людей, но Авелин знала – отчасти из-за натасканного взгляда киркволльского стражника, - что в этом всём было намного больше животных инстинктов и актёрского мастерства, чем всяких Теневых глупостей.
Спросить, какого демона происходит, не удалось – вдалеке скрипнула дверь. Из тени коридора проступил силуэт блондина, несущего подносы, а в нос ударил запах пережаренного мяса. Очевидно, скорое завершение путешествия решили отпраздновать.
- К стене.
Авелин отступила на полшага назад, приняв боевую стойку. Обычно им просовывали подносы через небольшую щель у пола, просто подтолкнув ногой, но в этот раз что-то пошло не так – Авелин догадывалась, кто послужил этому причиной, - и блондину пришлось опуститься на колено, чтобы просунуть первый поднос в камеру.
Это стало сигналом.
Изабелла вынырнула из стены и ухватила блондина за рубаху, вдавив его лицом в прутья.
- Дверь, - сказала она.
Не раздумывая, Авелин пнула дверь ногой, и та легко, без препятствий, распахнулась, ударив их тюремщика ещё и со спины. Тот хрипло застонал, оседая на пол.
Авелин схватила его за ноги и втащила в камеру.
- Ловко, - похвалила Изабелла. Она ещё раз стукнула его по голове, но вряд ли для того, чтобы причинить какой-то вред. На недоумённый взгляд Изабелла широко усмехнулась. - Личная месть. Этот симпатяга отказался от меня!
Авелин предпочла не уточнять.
- Почему дверь так легко…
- Я открыла её ещё ночью, - пожала плечами Изабелла. Она ловко ощупывала их неожиданного пленника, Авелин заметила, как между её пальцев блеснуло что-то, смутно напоминавшее золото. Куда именно девалась добыча, было непонятно, учитывая, что под балахоном у Изабеллы всё ещё ничего не было. – Его же пуговицей, какая ирония. Помнишь, когда тебя только привели?
- И мы всё это время могли выйти? – шокировано выдохнула Авелин. - Ночью, пока все спят, это было бы так просто!
- Конечно. – Изабелла оглядела тело поверженного врага и цокнула языком. – Вперёд, времени мало.
Авелин наклонилась было к оружию на поясе блондина, но Изабелла оттолкнула её к стене и захлопнула дверь камеры.
- Не геройствуй, капитан, - весело прошептала Изабелла, прижавшись к Авелин всем телом. – Мы как крысы, бегущие с этой тонущей крошки. Сразу в воду.
- Это самоубийство. Мы можем быть ещё далеко от берега, нас могут изрешетить стрелами. – Авелин дёрнулась, когда Изабелла коленом раздвинула ей ноги. - Или магией, - менее уверенно пробормотала она.
- Якорь сбросили пару часов назад, - ещё тише сказала Изабелла. – Мы нужны им живыми. А магия… кто не рискует, радость моя, тот не пьет с антиванцами. Ты мне веришь?
- Нет!
Авелин почувствовала, как губы Изабеллы на её шее расширились в шальной улыбке.
- Тогда пошли. – Она жёстко подтолкнула Авелин к выходу.

Коридор был пуст. Пустовала и палуба, и чёрный морской простор вокруг, только на горизонте смазанными блуждающими огоньками вырисовывались очертания берега. И прежде, чем Авелин успела хоть что-то понять, Изабелла прыгнула в воду, рывком потянув её за собой.
Она сильно ударилась о воду, так, что падение почти оглушило её, но уйти ко дну Авелин не успела. Она слышала отголоски криков, всплески, время от времени судорожно глотала воздух, а потом чьи-то сильные руки сжали её предплечья и вытянули её на сушу.

Авелин качнулась, всё ещё не до конца придя в себя, и огляделась. Она стояла на деревянной пристани, освещённой единственным факелом, в окружении толпы смеющихся людей. Издалека, будто из другой комнаты, будто сквозь толщу сна, доносился голос Изабеллы, и Авелин никак не могла понять, почему слова кажутся ей незнакомыми.
Один из мужчин обратился к ней, Авелин сморгнула воду с ресниц и переступила с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие. Мужчина повторил вопрос, и Авелин бессильно покачала головой.
Из темноты вынырнула Изабелла. На ней по-прежнему оставалось её старое тряпьё: ткань была до такой степени дешёвой и жёсткой, что даже после купания балахон стоял на теле колом.
Изабелла аккуратно обхватила Авелин за подбородок и повернула её лицо к свету. Ты попыталась вывернуться, но избавиться от разбойничьей хватки оказалось очень непросто.
- Он хочет знать, не нужна ли тебе помощь, - пояснила Изабелла. Мужчина оскалился. – Детка, на тебе лица нет. Не хочешь присесть, пока я решу вопросы с нашими новыми друзьями?
- Друзьями? – непонимающе переспросила Авелин, но Изабелла уже быстро и складно втолковывала что-то окружившим их людям. Авелин, наконец, сообразила, почему все слова проходили сквозь неё, не задерживаясь в сознании: Изабелла общалась с незнакомцами на антиванском.
Они были в Антиве. Они действительно были в Антиве.

Её затрясло – то ли от холода, то ли от шока. Мужчина, пытавшийся говорить с ней, осторожно взял её под локоть, но она дёрнулась в сторону.
- Полегче, красавчик, она у нас дама строптивая, - весело одёрнула его Изабелла. Он ответил ей что-то по-антивански, и они вместе рассмеялись.
Усталость, тяжесть ожидания и ледяная вода залива сделали своё дело: Авелин почувствовала, как сознание начало ускользать от неё. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно с самого начала.

*
Ей снились старые карты, учебные пособия, которые она часами разглядывала в детстве: бесконечные изгибы нарисованных хребтов и синие лужицы океанов, картинки, выведенные старыми, добротными красками, совсем не поблекшими от времени. Наставница рассказывала Авелин, что цветные сны видят только нечестивцы, отрёкшиеся от Создателя, и те люди, которые мечутся в предсмертной горячке, и теперь ей самой мерещились изумрудный Бресилианский лес и песочные пустоши Андерфелса.
С иррациональной игривостью сна мысли её перескочили на Хоука. В полудрёме Авелин вспоминала, когда видела в последний раз хоть кого-нибудь из его команды, но память соскальзывала, как подошвы с хлипкой горной насыпи.
Хоук бежал вместе с Андерсом. Мерилл, наверное, ушла к долийцам: когда Авелин отправилась навестить малышку, в её грязной хибарке уже жила пожилая эльфийка с двумя детьми-оборванцами. Варрика можно было найти только тогда, когда этого хотел сам Варрик, Авелин и не надеялась особо. Изабелла исчезла, исчез и Карвер – возможно, отправился к Стражам, возможно, уехал прочь вместе с братом, возможно, сгинул где-нибудь на Глубинных Тропах.
А потом Авелин захватили дела, проблемы с Донником, её собственная жизнь, и целая декада ушла прочь, осталась далеко позади – как сон или давно прочитанная книга.

Авелин разлепила глаза и уперлась взглядом в закопчённый деревянный потолок. На секунду ей показалось, что это трюм, что она до сих пор плывёт морем куда-то, и она стремительно скатилась с койки, едва удержав резкий вздох.
- Тише, тише, - донеслось из угла. – Никто не нападает, можешь расслабиться.
Авелин подняла голову и наткнулась взглядом на Изабеллу, которая сидела за столом у лампы и чистила яблоко огромным мясницким тесаком. Та ухмыльнулась.
- Детка, ты проспала почти сутки, - заметила Изабелла. – Антиванцы напоили тебя каким-то зельем, сказали, через несколько часов будешь как новенькая. Обманули. Узнаю паскуд.
- Где мы? – хрипло спросила Авелин. Горло драло, как обычно дерёт его перед болезнью, но в остальном она чувствовала себя нормально, только немного побаливала потянутая спина.
Не двадцать лет уже, с неудовольствием подумала Авелин.
- В какой-то моряцкой ночлежке, - охотно пояснила Изабелла. Она поднялась и потянулась, мужская рубаха на ней задралась, обнажив округлые загорелые бедра. Авелин поспешно отвела взгляд. – Я достала чистую одежду.
- За какие деньги? – резко поинтересовалась Авелин.
Изабелла усмехнулась и облизнула губы. Авелин оторопела.
- Шлюха, - возмущённо бросила она, и Изабелла расхохоталась. Она швырнула на стол кошелёк, и оттуда на столешницу высыпались монеты.
- Хорошего вы обо мне мнения, капитан, - хмыкнула она. Авелин поднялась, не сводя с неё глаз.
- Ты их украла?
- Даже если так? Арестуешь меня? – Изабелла с готовностью протянула вперёд руки. – Валяй.
Авелин поджала губы. Выражение лица Изабеллы немного смягчилось.
- Было бы честнее, если бы я продала себя, да? - спросила она и прежде, чем Авелин успела ответить, махнула рукой. – Я попрошу набрать для тебя воды, а то по запаху тебя не отличишь от местных пьянчуг.
- Эй! – свирепо крикнула ей вслед Авелин, но Изабелла уже скрылась в коридоре.

Оставшись в одиночестве, Авелин оглядела кучу сваленного на стуле тряпья: бельё, мужские рубаха и штаны, потёртый кожаный пояс, старые сапоги. По крайней мере, эта одежда выглядела чистой и крепкой. И не тёрлась о кожу надломленными от засохшего ила краями.
В комнату заглянула Изабелла.
- Спускайся, - сказала она. – Хозяйка нальёт тебе лохань. Не бойся, никто не сунется, все или спят, или, - она усмехнулась, - работают.
Авелин покорно спустилась вниз, стараясь не думать о «работе» местных моряков и не касаться ладонями грязных стен – её всё еще покачивало от слабости и простуды. В конце лестницы стояла полная женщина: она молча указала на одну из дверей и сунула в руки Авелин обломок густо пахнущего дёгтем мыла. Авелин прикрыла за собой дверь и шумно выдохнула.
Посреди комнаты находилась лохань, большая и очень старая: возраст оставил на дереве печать трещин и захватанные многочисленными руками края. Всё это выглядело не слишком чисто, точно не как в киркволльских купальнях, отстроенных специально для стражи, но выбирать особенно не приходилось. Авелин содрала с себя прикипевшее к телу тряпьё, отшвырнула его в сторону и окунулась в горячую, отдающую солью воду.
Первым делом она нырнула с головой, продержавшись под водой, пока хватало воздуха в лёгких, а потом резко выбралась наружу, разметав по плечам слипшиеся волосы. Она принялась намыливать их, но от обмылка пены было меньше, чем от приливных волн на песке. Авелин снова зажмурилась и ушла под воду.

Когда она вынырнула, в комнате стояла Изабелла.
Авелин машинально метнулась к дальнему краю, практически отброшенная цепким, изучающим взглядом. Изабелла невозмутимо скинула с себя рубаху и переступила через край.
- Здесь вполне хватит места на двоих, - миролюбиво заметила она. Вода хлынула за бортики, плеснулась на устланный деревом пол, и Авелин честно хотела возмутиться – или выбраться прочь, вернуться в комнату, - но не смогла.
- Потереть спинку? – усмехнулась Изабелла. Авелин возмущённо мотнула головой.
Почему-то смотреть на обнажённую Изабеллу было… стыдно. Авелин привыкла видеть голых женщин в казармах и банях, но это было совсем другое, возможно, в самом теле Изабеллы было что-то пошлое, ведь оно совершенно не походило на жилистые и плоские тела стражниц.
У Изабеллы было тело… даже не воришки, не пиратки, а дорогой куртизанки, обласканной мужским вниманием и солнечным светом. По этому телу невозможно было сказать, сколько зим насчитала его владелица, и Авелин запоздало вспомнила, что не знает ничего о своей спутнице. Даже настоящего имени. Даже страны, из которой та пришла. Ничего – ни про семью, ни про жизнь, ни про веру.
Изабелла улыбалась сытой кошкой, и Авелин оставалось надеяться, что жаркий румянец на её щеках та спишет на пар от горячей воды.

- Знаешь, - пробормотала Изабелла, вытягиваясь в воде так, что пальцы её ног коснулись бедра Авелин. – Я поспрашивала. Нас не ищут. Что это значит?
Авелин помолчала, полностью деморализованная чужими прикосновениями.
- Это значит, что нас уже нашли, - пояснила Изабелла.
- Я… - Авелин запнулась. – Я думаю, это как-то связано с Хоуком.
- Да, - выдохнула Изабелла, упершись затылком в край лохани. – Я тоже так думала, когда увидела тебя. Решила, начнут пытать. Но если бы им нужен был Хоук, они бы попытались вытащить из нас информацию прямо там. Зачем в Антиву?
Авелин ничего не ответила, со стыдом осознавая, что не может отвести взгляд от груди Изабеллы.
- Я решила, - продолжила Изабелла, резко вскидывая голову – так, что густая грива каштановых волос разметалась по плечам, - нужно попробовать поискать самим. По слухам, в Антиве сейчас Серые Стражи. Народ волнуется. Серые Стражи – это всегда к плохим вестям.
- Карвер – Страж, - пробормотала Авелин. Она зажмурилась и принялась с преувеличенным усердием мылить волосы.
- Верно, - хмыкнула Изабелла. – Карвер.
Авелин смыла пену, оперлась о края, собираясь вылезти наружу, и неожиданно поняла, что так Изабелла увидит её целиком, голой. Воину не пристало смущаться, но Авелин ничего не могла с собой поделать: золотистые глаза следили за ней, как за добычей. Это раздражало. Это – хуже всего – сковывало.
- Я закрою глаза, - наконец, сжалилась над ней Изабелла. – Видишь? Уже совсем не смотрю.
Авелин сильно сомневалась в этом.
*
В их комнате наверху кто-то был. Авелин больше почувствовала это, чем в действительности увидела, да и повода для нервозности толком не было: туда могли зайти хозяйка или слуги, чтобы прибраться.
С другой стороны, эта ночлежка не выглядела так, словно здесь вообще водились слуги.

Авелин выдернула из стены заржавелую стрелу, стряхнув походу навешанные на неё полотенца, и осторожно переступила через порог.
Слева от двери шевельнулся силуэт, и Авелин бросилась на него, выставив перед собой ржавый наконечник. Кто-то перехватил её за запястье, и она всем весом навалилась на незнакомца, напрочь позабыв об отсутствии доспехов.
Тень метнулась в сторону, к тусклому свету керосиновой лампы, и подняла руки.
- Тихо, тихо, - пробормотал незнакомец. – Я думал, что это Изабелла. Не хотел напугать. Извини.
Авелин вгляделась в полускрытое сумраком лицо. Эльф, блондин, татуировка на щеке. Судя по ровному загару – антиванец, но говор чистый, акцент едва слышен.
- Ты говоришь не на антиванском, - сказала Авелин. Эльф иронично вздёрнул брови.
- Наблюдательность, достойная капитана городской стражи.
- Откуда ты знаешь, кто я?
- Это долгая история, - протянул эльф. – Может, для начала познакомимся? Я Зевран. - И прежде, чем Авелин успела отпарировать фразой: «Я не знакомлюсь с бандитами», он добавил: - Серый Страж.
Это в корне меняло дело.

Они вместе дождались Изабеллу. Зевран молчаливо разглядывал комнату, Авелин не спускала с него глаз, ожидая атаки в любой момент. Обороняться было нечем, но эльф не выглядел особенно громоздким – ростом он ненамного обогнал саму Авелин, а телосложения был самого поджарого.
- Откровенно говоря, - поделился с Авелин Зевран, продолжая отстранённо смотреть в окно. – Это из-за меня вы здесь. То есть, не совсем из-за меня. Но около того.
- То есть? – вскинулась Авелин. Зевран собирался ответить, но его перебил удивлённый возглас Изабеллы.
- Надо же, - рассмеялась она. – Твоё появление всегда сулит беду.
- Я тоже рад тебя видеть, - усмехнулся Зевран. – Может, оттащишь свою подружку? Она во мне скоро дырки прожжёт.
Изабелла фыркнула с наигранной обидой.
- От меня глаза отводишь, а на него пялишься? Оставила вкус в Киркволле вместе с доспехами, Авелин?
- Хватит, - рявкнула Авелин. – Что вы скрываете? Какого гарлока мы вообще здесь делаем? Ты знаешь, - она ткнула пальцем в Зеврана, - что с тобой будет за похищение стражника?
- Ничего, - невозмутимо ответил Зевран. – Я Серый Страж.
- Не обращай внимания, детка. – Изабелла опустила ладонь на плечо Авелин. – Это его обычный ответ на любые обвинения. Итак, Зевран, чем обязаны?
- Я пришёл, - отозвался он, - чтобы отвести вас к начальству. Своим побегом вы изрядно спутали нам карты… Теперь пусть сам объясняется.
Авелин глупо моргнула, пытаясь вникнуть в суть сказанного.
Начальство?
Страж-командор?

*
Они вышли сразу же. Авелин влекла непонятная тревога, которую излучал их новых знакомый, и которая – по странности – передалась Изабелле. Зевран пытался рассказать что-то, но Авелин быстро запуталась и потеряла нить разговора.
Он говорил про каких-то порождений тьмы, про необычных, очень необычных порождений.
- Но это задача Стражей, - заметила Авелин. – Бороться со всеми этими тварями.
- Верно, - легко согласился Зевран. – Но теперь нам одним не справиться. Командор собирает лучших воинов, он пытался найти Хоука – он, разумеется, слышал о Хоуке, как тут не услышишь? – но тот словно в воду канул. Тогда командор велел собрать всех, с кем Хоук сражался плечом к плечу.
- И кого вы нашли? – спросила Изабелла.
- Вас, - отозвался Зевран. – И его брата. Здесь налево.

Авелин, по правде сказать, ожидала если не богатых хором, то хотя бы приличного постоялого двора, но их привели к сестре-близнецу той первой моряцкой ночлежки. Зевран легко вбежал вверх по ступеням и толкнул первую к лестнице дверь.
- Добро пожаловать, - криво усмехнулся он.
Комната была полна людей. У двери на табуретке сидел черноволосый мужчина с луком, чуть дальше – несколько человек в доспехах Стражей. В дальнем конце, привалившись к стене, был Карвер, и Авелин, немного ошеломлённая, жадно потянулась к нему взглядом.
Карвер выглядел нормально, только лицо его было чуть бледнее, чем обычно, словно его кожи и вовсе не коснулось беспощадное антиванское солнце.

Во главе стола сидел гладко выбритый мужчина лет сорока и нервно вертел в пальцах перо. Он поднял глаза на звук шагов, и Авелин против воли испуганно сжалась: глаза его были светло-серыми, почти прозрачными, а взгляд их – тяжёлым и мрачным.
Так смотрят убийцы, психопаты и люди, которые пережили всё, что только можно было пережить.
- О, - ровно проговорил он. – Капитан Валлен? Изабелла? Моё имя – Айдан Кусланд. И я – Страж-командор.
Авелин скованно кивнула. Изабелла шевельнулась, видимо, готовясь вставить едкое замечание, но Страж продолжил, не дав ей вставить ни слова:
- Садитесь. Нас ждёт долгий разговор.

*
Голос Стража был ровным почти до монотонности, каким-то отвратительно не командорским, но прочие люди внимали Кусланду, и Авелин затихла, вслушиваясь в негромкую речь. Наверное, на это и был расчёт.
- Когда-то, - говорил Кусланд, - мы встретили разумное порождение тьмы. Со мной были Хоу, - он кивнул на молчаливого мужчину с луком, - и Андерс. Мы отпустили этого монстра, заручившись его честным словом, и теперь я глубоко раскаиваюсь в этом поступке, понимая, что верить этим тварям нельзя, сколь складно бы они ни говорили…
- Нам придётся стать Стражами? – хрипло спросила Авелин. Кусланд медленно моргнул и покачал головой.
- Нет. Разумеется, так было бы проще, но мы ничего не собираемся делать против вашей воли.
- Против нашей воли? – вспылила Авелин. – А похищение – это очень добровольно, да?
Кусланд поморщился.
- А что бы вы сделали, Валлен? Пришли бы в самое сердце киркволльской стражи и попытались убедить капитана поучаствовать в предположительно самоубийственной миссии?
- А если я откажусь?
Страж пожал плечами.
- Я дам вам денег на обратный путь.
- Прекрасно, - пробормотала Авелин.
- Но прежде я введу вас в курс дела. – Кусланд устало потёр костяшками пальцев морщинку между бровей. – Я не хотел бы, чтобы история с разумными порождениями получила широкую огласку – а она, несомненно, получила бы, явись я в казармы для разговора. Люди начнут паниковать. Паника – это то, что сейчас нам нужно меньше всего.
- А нужно нам вот что, - продолжил он чуть громче. – Нам нужны Хоук и его люди, которые, несомненно, доказали свою полезность многочисленными поступками. Возможно, эта война станет последней, в которой вы поучаствуете, возможно, вы сгинете, и вашего имени никто не узнает, возможно… Всё возможно. Но кое-что я могу сказать с уверенностью: история, потрясшая в своё время весь мир, может повториться, и я не знаю, выстоит ли мир на этот раз. Я даже не знаю, где основание этого айсберга, ведь мы видим только вершину. Натаниэль?
Черноволосый мужчина кивнул.
- Это были слухи. Серые Стражи гибнут постоянно – гибнут или уходят вслед за Зовом, в этом нет ничего странного. Но совсем недавно мы получили доказательство: мы получили ещё живую разумную тварь и сопоставили факты. Стражи пропадали. Где-то собирается армия таких монстров. Думаю, во главе этой армии стоит Архитектор.
- Так, - прервала его Изабелла. – И вы хотите, чтобы мы помогли вам избавиться от этих… умных порождений тьмы? Страж, ты нас за идиотов держишь?
- А что тебе терять, пиратка? – меланхолично отозвался Кусланд. – За тобой гоняются кунари, твой корабль потоплен, ты должна своей же братии столько денег, что даже продажа органов на чёрном рынке тебя не спасёт. Конечно, у тебя есть альтернатива.
Изабелла поджала губы и вздёрнула подбородок. Кусланд легко выдержал её взгляд.
- Ты можешь стать рабыней и переложить все свои проблемы на хозяйские плечи. Или ты можешь перейти под защиту Стражей.
- Умеешь ты вести переговоры, Страж, - хмыкнула Изабелла. Кусланд даже не улыбнулся.
- Всё это может оказаться всего лишь слухами. У нас есть оружие, есть деньги, карты и припасы. Но нет людей. Мы даём вам сутки на раздумье. Отказываетесь – и возвращаетесь к прежней жизни. Мы не преступники, капитан, не нужно так смотреть. Никто не собирается вас убивать.
Изабелла демонстративно фыркнула.
- Нам хотя бы вернут наши вещи?
- Само собой. – Кусланд кивнул. – На этом, пожалуй, всё. Через сутки Зевран найдёт вас. Надеюсь, вы примете верное решение.
- Единственно верное, - едко отозвалась Изабелла.
Кусланд снова кивнул.

*
- Я слышу, как ворочаются твои мысли, - протянула Изабелла.
Они уже вернулись в свою ночлежку, и теперь Авелин лежала на койке, уставившись в потолок, а Изабелла точила найденный на кухне тесак. Звук получался отвратительным, он отвлекал Авелин от размышлений, но она молчала, не желая нарываться на разговор.
- Я даже знаю, в какую сторону они ворочаются, - продолжила Изабелла, извлекая из точильного камня какой-то на редкость омерзительный скрежет. – Что-то про справедливость и спасение всего живого. И про огромный мемориал, который воздвигнут в твою честь на центральной площади Киркволла.
- А тебе противна сама мысль о бескорыстности, да? – огрызнулась Авелин.
Изабелла рассмеялась.
- Мне противна сама мысль о гибели.
Авелин замолкла.
На самом деле, она думала о куда более приземлённых вещах: о том, что миссия Стражей, возможно, её последний шанс сделать что-нибудь полезное в жизни. Время утекало, последние несколько лет Авелин провела в городе, практически не выбираясь за его пределы. Она медленно, но верно превращалась в канцелярскую крысу, а в казармах уже давно ходили разговоры о том, чтобы сделать капитаном другого стражника, менее опытного, зато более сильного и молодого.

Если поначалу она собиралась отказаться и первым же кораблём отплыть обратно в Киркволл (или добраться туда по суше, на повозках), то теперь всё серьёзнее и серьёзнее задумывалась о положительном ответе. В конце концов, что ей терять?
- Ты, конечно, не пойдёшь со Стражами? – спросила она.
Изабелла отложила тесак и потянулась, с хрустом размяв спину.
- Я, конечно, пойду с ними, - ответила она. Авелин удивлённо вскинула брови. – Сама подумай, крошка. Кусланд всё верно подметил. Я собиралась закончить свои дела и спрятаться, чтобы меня считали погибшей, а потом объявиться где-нибудь под чужим именем. Но всё это так скучно. Я не хочу стареть, а Стражи… Ну, ты когда-нибудь видела старого Стража? То-то же. Словом, когда эта остроухая потаскуха придёт за ответом, я отвечу. А что насчёт тебя?
Повисла пауза. Авелин смотрела на тёмные узоры, которые оставила на дереве керосиновая копоть, и молчала; молчала и Изабелла, разглядывая что-то одной ей видимое в окне. Наконец, Авелин пробормотала: «Не твоё дело», и перевернулась на другой бок.
Она слышала, как скрипнули о пол ножки стула, и как Изабелла подошла к койке.
- О, нет, - негромко сказала Изабелла. – Теперь всё это – и моё дело тоже.
Кровать была слишком маленькой для двоих, но сквозь подкативший сон Авелин чувствовала, как Изабелла легла с краю, прижавшись спиной к спине.

Авелин хотела возмутиться, но изматывающий день сделал своё дело. Она уснула.

*
Они обе дали Зеврану согласие, и Зевран ответил им со смехом:
- Вы даже не представляете, кого мы нашли сегодня.

@темы: фемслэш, Изабела, Авелин, Secret Santa 2011/2012

URL

воскресенье, 01 января 2012

16:25

Подарок для Тай Вэрден

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Тай Вэрден

Задание:
а) Авторский фик
б) На выбор: Андерс/Натаниель Хоу или Зевран/Алистер
в) Что угодно, кроме: dark, death-fic

Название: «Противоядие»
Автор: Trishka
Форма: мини
Пейринг/Персонажи: Алистер/Зевран
Категория: слеш
Жанр: ПВП, юмор
Рейтинг: NC-17

Ох, уж эта Серый страж. Неугомонная девица. Постоянно тянет её кого-то спасать и выручать. За уничтожение гигантских плотоядных пауков в каком-то амбаре они получили всего пару золотых, но зато это был добрый и благородный поступок, как пафосно сообщила Нерия. А Винн с Алистером только поддакивали с благостными лицами. Зевран считал, что их дело не стало бы менее благородным, если бы вознаграждение оказалось чуть больше этой жалкой подачки. В награду ему достались ещё и треснувшие ребра. Промахнулась магичка, увлеклась и засадила «каменным кулаком». Винн срастила кости, но грудная клетка все еще ныла при неосторожном движении. Целительница утверждала, что через пару дней все пройдет, но пока что эльфу не стоит совершать кульбиты с мечами. Но ему все ж повезло куда больше, чем Алистеру – того тяпнул какой-то ядовитый паук. Ранка сама по себе была неопасна, но яд распространился по всему телу.
Нерии же не сиделось на месте, и, оставив двух покалеченных мужчин в лагере на краю брессилианского леса, все остальные члены отряда отправились к доллийцам, дабы заручиться поддержкой эльфов в борьбе с Мором. И, несмотря на то, что Зевран активно пытался откреститься от сомнительной чести поработать сиделкой, Нерия была непреклонна. Ей были нужны все здоровые спутники. Эльфийка, практически всю жизнь прожившая в Башне магов, больше всего боялась именно своих сородичей. Напоследок Винн вручила Зеврану котелок с собственноручно сваренным отваром и велела выпаивать Алистера, который в горячке лежал в палатке. «Главное, чтобы он пропотел, – строго сказала она. – Тогда отрава вся выйдет». В ядах Зевран неплохо разбирался, но противоядия знал только самые основные. Лекарства Винн хватило бы только на один день. И если бывшему храмовнику вдруг станет хуже, эльф ничем не сможет ему помочь. Зевран представил себе, каково будет с больными ребрами копать могилу и решил сделать все, что в его силах, чтобы Алистеру полегчало.

Через пару часов отравленному стало только хуже, он весь буквально пылал, хрипло дышал и стонал. Зевран, ругаясь сквозь зубы, методично вливал в стража отвар, но улучшения не наступало. И он не потел. Кожа была сухая и очень горячая. Эльф начал нервничать - перспектива работы лопатой становилась все более реальной. Поразмыслив немного, он решил применить последнее средство. Зевран разделся и лег на бок, прижавшись к мечущемуся в бреду Алистеру, а затем провел рукой по его груди, скользнул ею под одеяло и начал поглаживать его член. Реакция последовала незамедлительно, и страж перестал метаться. Зевран мерно скользил рукой по напряженной плоти, начиная возбуждаться и сам – Алистер был весьма хорошо сложен, а путешествие с Нерией не предоставляло эльфу возможностей для регулярного секса… Вдруг его резко перевернули на спину, и Алистер навис над ним с каким-то утробным рычанием. Глаза его были совершенно безумными, мутными и с неестественно расширенным зрачком. Он явно был не в себе и, яростно тыкаясь членом в пах Зеврану, никак не мог попасть в нужное место. Алистер издал еще один раздраженный звериный рык и оскалил зубы – эльфу стало даже страшно. Он плюнул на ладонь и лихорадочно помог стражу войти в себя. Ох, какой же он был горячий. Зевран не смог сдержать громкого довольного стона. Люди просто не могут быть настолько горячими. Такая температура убивает. Но Алистер, видимо, об этом не подозревал и резкими движениями вбивался в эльфа. От столь интенсивных ощущений тот кончил очень быстро, даже не дотронувшись до собственного члена. А вот бывший храмовник-девственник – хотя уже и не девственник – и не думал кончать, продолжая двигаться столь же резко и слишком уж неутомимо для умирающего. Спустя какое-то время Зевран выплеснулся себе на живот еще раз, теперь уже помогая себе рукой. Больше он был не в силах даже возбудиться. Ребра зверски болели, задница тоже, а храмовник все трахал и трахал, свирепо вонзаясь в его тело своим раскаленным членом. Гребанная выносливость Серых стражей. Зеврану казалось, что так теперь будет всегда. Что он умрет тут от истощения, а Алистер так и будет долбиться в его труп, пока тоже не свалится от обезвоживания и голода. А потом их и похоронят в такой позе, решив не разлучать даже в смерти. Наконец страж с хриплым рыком достиг-таки разрядки и упал на эльфа, вызвав у него жалобный стон. Многострадальные ребра! Да он завтра нагнуться не сможет… и ходить, и сидеть… да и дышать, пожалуй, тоже. Зевран с трудом спихнул с себя тяжёлое мокрое тело. Он даже не нашел в себе сил обрадоваться тому, что наказ Винн выполнен и упражнения с лопатой отменяются: отравленный пропотел и теперь выздоровеет. Эльф натянул на Алистера одеяло, а сам, закутавшись в другое, откатился подальше и моментально вырубился.
Выспаться не дали - разбудил его веселый голос Нерии, которая рассказывала о том, что доллийцев терроризируют оборотни и они отказываются давать своих лучников, пока проблема не будет устранена. И что сейчас они всем отрядом отправятся вырезать мохнатых тварей. Зевран, охая, высунул голову из палатки и увидел свою жизнерадостную предводительницу, сидевшую у костра с Алистером. Тот был ещё бледноват, но уже по-прежнему шутил, неуклюже пытаясь очаровать девушку, и вообще вел себя как обычно.
«Да он ничего не помнит», – понял эльф и решил, что так, пожалуй, и лучше.
– А вот и убийца наш проснулся, – радостно воскликнула магичка, поворачиваясь к нему. – Как ребра?
Зевран слегка поморщился:
– Знаешь, за оборотнями идите-ка без меня, – сказал он. – Я их боюсь. – И широко зевнув, уполз обратно в палатку.
«Интересно, можно ли теперь считать Алистера моим должником, если я спас его таким вот нетривиальным способом?» – подумал он, засыпая.
Через несколько недель Зевран, постоянно державший ушки на макушке – благо острый слух, к тому же отточенный профессией, позволял быть в курсе всего, что творится в лагере – подслушал разговор парочки Серых Стражей. К тому времени их взаимная влюбленность уже не была ни для кого секретом, но нерешительность Алистера изрядно тормозила развитие событий. Эльф сидел в кустах и, ехидно ухмыляясь, слушал сбивчивые признания бывшего храмовника в том, что он еще никогда и ни с кем не спал. Зеврану стоило очень больших усилий удержаться от того, чтобы поведать этим двоим явно шокировавшую бы их правду. Но он решил придержать эту информацию на всякий случай, мало ли как повернется жизнь.

@темы: слэш, Алистер, Зевран, Герой Ферелдена, Secret Santa 2011/2012

URL

16:25

Подарок для Ораи

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Ораи

Задание: а) авторский фик
б)Каллен/фемАмелл, фемКусланд/Натаниель, фемКусланд/сэр Гилмор - если да, то по моду где он компаньон в отряде.
в)романс, экшн, ангст, можно с рейтингом и хочется чего-то с хэппи-эндом. Главное чтоб не слэш и без лишней жестокости.

Автор: St_Gojyo
Форма: мини
Пейринг/Персонажи: Натаниэль/ж!Кусланд
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: PG

Натаниэль никогда не знал голода. Отец часто рассказывал о войне с Орлеем, когда некоторые крепости Ферелдена сдавались орлесианским ублюдкам за неимением их защитников, передохших от голода. Рассказывал, как гордые эрлы и баны страны жрали крыс, червяков, а некоторые и мертвечину, но не сдавались. И старший сын Хоу всегда считал это глупостью. Лучше уж умереть с оружием в руках, чем с прилипшим к позвоночнику животом. На что надеялись отцы и деды Ферелдена, запираясь в своих крепостях? Почему не находили в себе храбрости и не открывали ворота, нападая на осаждающих их орлесианцев?

Теперь у Натаниэля был ответ. Сидя на каменном полу, прислонившись спиной к зубцу стены, мужчина меланхолично вертел между пальцев обломок стрелы. Выйти за ворота и дать бой. Ха! Порождения Тьмы разделают войско Башни как курей. Кусланд забрала лучших воинов. Логично, гарнизона из новичков и пары десятков ветеранов, должно было хватить за глаза. Башня Бдения стоит на своем месте тысячи лет, никто не смог ее разрушить… взять, другое дело, но не разрушить. И Кусланд понадеялась на крепость древних стен и на своих разведчиков.

Они все ошиблись.

Орда подошла к стенам Башни неожиданно, никто не мог даже предположить, что моровые твари нанесут удар здесь, да никто и не думал, что их столько соберется. Откуда бы? Хотя, парочка солдат, состоявших в освободительной армии у стен Денерима, авторитетно заявляли – это не орда, а шайка!

Легче от их заверений не становилось. За час до подхода тварей, в Башню начали стекаться крестьяне, воя от ужаса и прося защиту. Натаниэль приказал закрыть ворота, он хоть и не обладал опытом ведения осады, но в голове сразу же всплыли рассказы отца, а перед глазами стояли не несчастные люди, нуждающиеся в защите, его бывшие вассалы, а голодные рты. Но кто будет слушать Стража, происходящего из рода предателей? Ему часто напоминали об Рендоне Хоу, чуть реже о Тарлетоне Хоу, и всегда прибавляли шутку о гербе его семьи.

- То не медведь. Твой род постеснялся намалевать клеща, что сосет кровь на медведе.

Может быть, может быть, думал мужчина. Зато клещи разносят болезни, и частенько опасней медведей. Натаниэль будет молчать и дожидаться своего часа. Вернуть свое имя… если, конечно же, он переживет осаду, в чем Хоу сильно сомневался.

- Штурм! – крик пронесся по стене, защитники подняли оружие, многие и не выпускали из рук мечи, слуги похватали камни, кто-то подбрасывал дров под чаны со смолой, мальчишки-разносчики побежали вдоль стены, проверяя, чтобы каждый лучник имел по три-четыре полных колчана. Натаниэль взял себе пять. Он быстро стреляет…

***

Охваченный огнем Амарантайн скрылся за холмами. Элиссу подмывало обернуться, но она упорно смотрела прямо перед собой, зло подгоняя лошадь. Создатель ее ненавидит и окружает лишь своими проклятыми, заставляя делать то, что отец называл трусостью и бесчестием. Кусланд пыталась внушить себе, что это практичность и здравомыслие. Город, это лишь стены, там не осталось жителей, констебль это подтвердил, и если в Амарантайне в эту ночь сгорят незараженные Скверной, их смерти будут на его, а не Элиссиной совести.

Взгляд Андерса, упорно прожигающего на спине женщины дырку, говорил об обратном, но Кусланд гнала от себя плохие мысли. Она человек, а не бог, и даже не герой древности. Она не может разорваться надвое, а Башня сейчас куда важнее, и главное дороже, Амарантайна. Город отстроят на королевские деньги, Его Величество Алистер, послушав своих мудрых советников, не захочет остаться без торговли в эрлинге, а вот Башню Бдения Элиссе никто не вернет.

К тому же… нет, это не причина. Хоу всего лишь ее подчиненный, всего лишь рядовой Страж. Ну да, она спала с ним, и ей это понравилось, но это не причина того, что она возвращается в Башню, а не мечется по улицам обреченного Амарантайна, в надежде найти с десяток выживших простолюдин.

- Командор! – во главе колонны началась какая-то суматоха. Элисса вытянула шею. Она была неважной наездницей, да и как ей стать, если благородные и боевые породы лошадей не завозили в Ферелден, а если и завозили, то стоили на вес золота? Кляча под женщиной, крестьянская скотина. Смешно, у простолюдина есть то, чего нет у его господина. В общем, во главу колонны Кусланд не рвалась, прекрасно понимая опасность. Если на солдат нападут, плохие наездники могут и умереть, нет уж, Командор будет ехать в середине, чтобы иметь время спешиться и подготовится.

- Командор! – гвардеец протянул женщине свиток скрепленной печатью Стражей. Кусланд вырвала пергамент из рук мужчины и сломала воск. – Гонец уверяет, что когда ему удалось вырваться из кольца, Башня держала третий штурм.

И что ей с этого знания? Она и так в курсе осады ее владений, и спешит так быстро, как только может. Слова на желтоватом пергаменте лишь поселили в ее сердце тревогу, где ее и так было вдосталь.

- Пошлите небольшой отряд вперед, - распорядилась Кусланд, комкая бумагу в ладонях. – Пусть оттянут Порождений Тьмы от Башни и продержатся до нашего возвращения.

- Разумно ли это, Командор? – влез констебль Амарантайна. – Мы потеряем преимущество и не сможем ударить тварям в спину.

А то я не понимаю этого, подумала Кусланд. Но Башня… да, Башня, эта проклятая Создателем и Его Обгорелой Шлюхой крепость. Почему она не ушла с Зевраном в Антиву, или с Стэном в Пар Воллен? Сейчас бы голова болела у орлесианского ублюдка, а не у Кусланд.

- Я не просила давать мне совет, констебль, - холодно процедила женщина. – А отдала приказ. К тому же, - Элисса повернула голову в сторону мужчины, от чего тот съежился. Еще бы, лицо покрытое шрамами и большая проплешина на голове, подарок от огня Архидемона, и храброго рыцаря заставят содрогнуться от страха. – Я не помню вашего имени в списках моих солдат Башни Бдения.

***

- Что они делают? – Натаниэль пригнулся, хотя в этом и не было особой необходимости. Порождения Тьмы были неважными лучниками, но береженого и Создатель бережет. Пригнуться не так уж и трудно, а от шальной стрелы убережет.

- Идут в атаку, - невозмутимо ответил лучник. – Обреченную, но мы передохнем… недолго.

Демон тебя задери, Кусланд! Ты что, прислала только этот маленький отряд?!

Натаниэль прикинул частоту обстрела. Порождения Тьмы перестали обращать внимание на Башню и развернулись к новому противнику. Они даже построились в подобие строя, правда через минуту бега он распался, но сам факт! Может быть, солдаты присланные Командором и порядили Порождений Тьмы, вот только за стеной дождя и в полной темноте, этого видно не было. До гарнизона долетали лишь приглушенный звуки битвы и крики. Кричали в основном люди.

- Стрелы! – Натаниэль не стал продолжать наблюдать за бойней. Свою бы шкуру спасти. – Смолу на стену! Принесите камни! Живо! Живо!

***

- Нужно прижать их к стене, Командор, - совет дельный. Вот только как к стене пробраться? Даже на глазок, тварей оставалось еще много. Куда больше чем людей. Конечно, можно надеяться на выучку, храбрость, но Кусланд привыкла к тому, как обычные люди бояться Порождений Тьмы. Она сама просыпалась в кошмарах… самых обычных кошмарах, в которых снова оказывалась на Глубинных Тропах, без еды, с затхлой водой во фляге и шепотом обезумевшей гномы. Проклятая Геспит, зачем она вообще придумала считалочку? Не могла броситься в пропасть, раз желала себе смерти?

- Командор?

- Обойдем их с севера, - Кусланд мотнула головой. Не время для воспоминаний, тем более для таких. – Там их меньше.

- Так и гарнизон сосредоточен на западной и южной стенах, - возразил мужчина.

- Потому задние ряды нас волновать не будут, - пожала плечами женщина. Мертвых вообще редко что волнует. - Жаль так и не заказали у мастеров скорпионов… Эй! – женщина поймала солдата за руку. – Только тихо. Если понадобится, поползем.

- Как прикажете, командор. Но думаю, гроза нас укроет.

***

Трупы стаскивали в кучи. Что своих, что Порождений Тьмы. Не были ни сил, да и желания, оказывать павшим почести. Завтра, может быть. Если выживут. Пока что требовалось разобрать завалы, отделить мертвых от раненых и постараться пережить эту ночь.

Натаниэль отряхнул дрожащие руки. Давненько он столько не стрелял. Все, от кончиков до плеч ныло тупой болью. Мужчина сомневался, что вообще сможет поднять руки, но никто не спрашивал о его самочувствии. Удивительно, но Хоу умудрился избежать ранений, усталость не в счет. Когда твари выбили ворота и ворвались во внутренний двор, черноволосый лучник сидел на стене, вместе с такими же как он, усталыми и обреченными стрелками. Но твари рвались вперед, не обращая внимания на стрелы, летящие им в спины. Кусланд орала как сумасшедшая, подгоняя людей, не давая им рассыпаться, давя панику. Хотя поступила она глупо, нельзя было загонять Порождений Тьмы в Башню, нельзя было их окружать. Даже крыса загнанная в угол дерется отчаянней медведя, что говорить об этих монстрах…

И, тем не менее, они победили. От гарнизона осталось пара человек, от армии чуть больше, но Порождения Тьмы развернулись и побежали. Из кольца стен и людей вырвалось немного, но кого волновали эти жалкие остатки?

Кусланд сидела каком-то камне, обхватив голову руками. Ей досталось, пожалуй, крепче чем всем остальным. Твари, чуя Серого Стража, лезли к ней. Ну и к Огрену. Их Скверна была самой… «яркой».

- Хоу, - тихо пробормотала женщина, даже не поднимая головы. – Ранен?

- Нет… устал, - лучник присел рядом с Командором и дотронулся до ее плеча. – Тебе бы лекаря…

- Андерс уже осмотрел, - вздохнула Кусланд и отняла от головы руки. Все-таки, она была страшной. Один раз, Элисса довела маленькую девочку до слез, просто посмотрев на нее, да и неудивительно. Лицо сплошной шрам, бритая голова, частью покрытая шрамами от ожогов. Тело не лучше. Да и фигура, поджарая, без женской грации и изящества. Кусланд и в молодости не была завидной невестой, хотя Брайс давал за дочерью большое приданное, а теперь, без возможности зачать ребенка, земель и денег, Кусланд ни один нормальный мужчина не повел бы к алтарю Андрасте.

- Тогда отдохнуть, - твердо заявил Натаниэль. – Жилые комнаты целы, сейчас, только крестьян выгонят и тогда…

- Нет, - отрезала Элисса. – Нужно убить мать. Живая, она наплодит новую армию. А у меня от армии ничего не осталось…

- Пошлем за помощью в Денерим, - пожал плечами мужчина. – Король не оставит Стражей беззащитными.

- Ну и (цензура) я тогда здесь сижу? – грубо выплюнула Командор. – Эта белобрысая сука только и думает, как бы поставить на мое место более сговорчивого Стража, и после этой промашки у меня вообще ничего не останется. Нет, нужно идти сейчас. Твари натоптали так, что слепой гном не заблудится.

- Хорошо. Найду стрелы и буду готов через…

- Ты не пойдешь, - Кусланд посмотрела в глаза Хоу. Тень и все ее демоны, себе то можно признаться в боязни потерять единственного человека, который смотрит на нее не только без страха, но и с нежностью. – Мне нужно что бы кто-то организовал похороны павших, починил стену и выбил золото из баннов. Варэл мертв, больше никто не умеет управлять владением. Если погибну…

- Дура! – Хоу схватил Командора за плечи и встряхнул, намереваясь вытрясти из нее пессимистичные мысли.

- Если погибну, - невозмутимо продолжила женщина. – То найдешь в моих покоях документы. Там твое назначение моим заместителем. Алистер утвердит тебя в звании… надеюсь. Все. Некогда. Нужно убить мать.

- Кусланд, - мужчина схватил Элиссу за руку. – Я не хочу быть Командором. И не хочу чтобы ты умирала. Поняла? Если попробуешь сдохнуть, достану и на том свете. Буду нудеть и ныть прямо у тебя над ухом, заглушая Песнь и мешая тебе отдыхать. Договорились?

- Ладно, Хоу, - с притворным сожалением вздохнула женщина. – Придется попробовать остаться в живых.

Натаниэль криво усмехнулся и наклонился вперед, целуя женщину в губы. В такие моменты, Кусланд опять чувствовала себя красивой и молодой девушкой, которой не пришлось пережить смерть всей семьи и стать Стражем. И ей это нравилось.

- Я буду ждать.

- Я не стану задерживаться.

Форма: драббл
Пейринг/Персонажи: Каллен/Амелл
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: PG

Рыцаря Каллена все привыкли видеть в доспехах. Сначала замечали символ храмовника, а потом уже и самого храмовника. А вот обычный мужчина, в добротной, но небогатой одежде обычного мастерового, а может быть мелкого торговца, или служивого, ни у кого не вызывал даже малейшего интереса. Ну что с такого взять? Даже карманные воришки провожали мужчину ленивыми взглядами. У такого в карманах золото не водится. В кубышке, дома, а в карманах серебро, в лучшем случае.

Прижавшись к стене, Каллен пропустил повозку, груженую репой. С утра все спешили на рынок Нижнего Города, занять место получше, чтобы пораньше расторговаться и пойти обмывать удачную сделку в трактире, а может и в борделе. Кто на что горазд. Каллен же напротив, шел в противоположную от рынка сторону, к причалам.

Дом жался к берегу, будто собирался прыгнуть в воду. Дешевое жилище, к тому же, рядом с эльфинажем. Впрочем, людям из Клоаки и такое было не по карману. Огладив короткую бородку, Каллен толкнул рассохшуюся дверь, мимолетно подумав что пора бы плотника вызвать, и вошел внутрь.

- В прошлый раз ты обещал принести плюшек. Выпечкой не пахнешь. Опять забыл?

- Если я буду кормить тебя плюшками, то ты растолстеешь, станешь некрасивой, я тебя разлюблю и ты в приступе обиды меня убьешь, - широко улыбнулся Каллен, ставя на стол сумку и развязывая горловину. По столешнице покатились два зеленых, кислых даже на вид, яблока.

Амелл схватила одно и быстро надкусило. Рот наполнился кислым соком, заставившим женщину вздрогнуть. Ненавидела она кислятину. А сладкое наоборот – обожала. Впрочем, Каллен и даты свадьбы запомнить не мог, что с него требовать?

- Мередит не заметила прошлый подарок? – хмыкнула женщина, наблюдая как храмовник выкладывает остальные гостинцы на стол. Вино, свежий хлеб, копченую курицу, связку амулетов с ликом Андрасте…

- Нет, хвала Создателю и Его Невесте, - храмовник осторожно распутал подвески и разложил их рядком. Двенадцать штук… как раз для…

- Что, магов опять ловите? – Солона вздохнула и с горя, откусила еще кусочек яблока.

- Из Башни Ансбурга Сбежали, - Каллен отпираться не стал. Да он никогда не мог сгладить углы. Говорил как есть, и притворяться не любил. Любит? Любит. Женился? Ну а как же? Дезертировать? Никогда! И вместе жить не будем. Как Командор на жену-мага посмотрит? И плевать что она Серый Страж. Маг же.

- Многовато сбежало, - тронув пальцем один из амулетов, Амелл закрыла глаза, укрепляя метал магией. Простое развлечение, хоть чем-то себя занять.

- Да, пять человек, - подтвердил мужчина. – Сделай сразу все.

- Неа, лопнет, - чародейка покачала головой. – Металл плохой. Ты бы спросил у Владыки, кто у нее казначеем работает. Такое и на гвозди стыдно пустить.

- Тогда на огонь и молнии, - покладисто согласился мужчина. – С остальным как-нибудь разберемся.

- Не останешься?

- Нет. В городе пропадают женщины, один из рыцарей подозревает магию… нужно разобраться.

- Как всегда, - вздохнула чародейка, цепляя пальцем цепочку укрепленного магией амулета. – Удачи.

- Сол… - храмовник попытался обнять женщину за плечи, но Амелл лишь отошла от него и поджала губы.

***

Казалось бы, все закончилось. Мередит мертва, Хоук убежала или убегает из города со своей шайкой, Отступник схвачен и скоро будет казнен, но город никак не мог успокоится. На улицах продолжали бесноваться демоны, жители валили к причалам, желая спастись из ловушки, в которую превратились их дома. Пробираться по узким улочкам оказалось не так то просто. В какой-то момент, Каллен хотел пустить в ход меч, но одернул себя. Он храмовник, он защищает людей… впрочем, затрещина еще никому не мешала.

- Сол!

Женщина скрючилась на земле, держа над собой защитный барьер. За ее спиной пылал домик, перед ней стояли три демона, пытаясь пробить барьер, и еще тела… храмовников, жителей, магов, демонов… Амелл не дала себя в обиду, но ее силы не были бесконечны, Магия Крови была для чародейки табу, а Каллен не мог достать для нее слишком много лириума, только то что удавалось красть, не вызывая подозрений. Учитывая паранойю Мередит, это было настояим подвигом…

Подняв голову, чародейка слабо улыбнулась и кивнула. Гнев, как самый нетерпеливый, ринулся вперед. Амулет на груди храмовника зашипел, поглощая магию, а меч погрузился в горящее тело демона. Амелл сняла барьер и швырнула в Желание ледяные шипы. Гордыня неспешно поплыл к Стражу, но чародейка давно не полагалась на одну лишь магию. Перекатом уйдя от морозной дорожки, женщина метнула кинжал. Довольно метко, хотя и без особых успехов. Впрочем, это было неважно, Каллен расправлялся с обездвиженным Желанием.

- Ранена? – обеспокоенный мужчина стянул с рук латные перчатки и ощупал жену. Та мотнула головой и вцепилась руками в плечи храмовника.

- Либо хлопнусь в обморок, либо сблюю… - поделилась она своим самочувствием и как и обещала, отвернулась, согнулась и сблевала на землю свой ужин. Каллен заботливо подержал чародейке волосы.

- Можешь идти? Нужно уходить, скоро не останется свободных кораблей…

Несмотря на слабость и желание закрыть глаза, Амелл развернулась к мужчине и вопросительно на него посмотрела. Она не знала всего, что происходит в городе, но догадаться не сложно. И Каллен собирается… бежать?

- Мередит мертва, - объяснил храмовник. – Церковь разрушена. Когда сюда придет отряд храмовников из других Кругов, они не будут разбираться, какие маги участвовали в бунте, а какие нет… даже не посмотрят на твой медальон, - мужчина тронул небольшую бляшку с выгравированным грифоном. – Поэтому, уходим.

- Но… куда? – Амелл послушно ступала за мужчиной, параллельно раздумывая о всех сгинувших вещах. За десять лет, добра накопилось ох как много… и все сгорело.

- Марка большая, - пожал плечами Каллен. – А еще есть Ферелден, Андерфелс, Антива…

- Тебя все равно осудят! Если ты попытаешься вновь занять пост храмовника…

- Не собираюсь, - горько усмехнулся Каллен.

- Что? – чародейка остановилась и дернула мужчину за руку. – Собираешься все бросить? Но ты только стал капитаном! Тебя могли назначить командором и…

- Я бы закончил свою жизнь полоумным старикашкой, в лучшем случае, - закончил Каллен, мрачно усмехнувшись. Вполне вероятно, он превратился бы в сэра Отто. А это хуже чем безумие.

- Тогда что ты собираешься делать?

- Построить дом, завести парочку детей и посадить дерево.

- Отличный план.

- Я знал, что ты оценишь.

Форма: мини
Пейринг/Персонажи: Натаниэль/Кусланд
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: PG

- Убью, закопаю, урррою, - вполголоса бормотала женщина, толкая очередную дверь, ведущую в очередной зал, в котором находилась очередная, ничем не отличающаяся от предыдущей, шайка Порождений Тьмы. Генлори, гарлоки и крикуны. Последние сразу же исчезли, но Серый Страж за последние года настолько поднаторела в истреблении моровых тварей, что движение взад и вбок было абсолютно машинальным, как и взмах клинками. Первый крикун потерял голову раньше, чем успел разинуть пасть.

- Четвертую, колесую, гррррохну, - воительница продолжила путь, ориентируясь исключительно на свое чутье Серого Стража. Как и навыки борьбы с Порождениями Тьмы, это умение было доведено если не до совершенства, то очень близко к этому.

Следующее помещение обрывалось разрешенной стеной, а за ней тропой. Лет охренеть сколько назад, это наверняка была удобная тропа, по которой могла проехать телега и не разу не наткнуться на неровность. Теперь только и оставалось что смотреть на ноги, чтобы не споткнуться о каменный мусор или щель.

- Кастрирую, в кровь изобью, рррррасцарапаю.

- Хоук! – голос прозвучал неожиданно. Женщина сделала стойку и повернув голову, увидела завал камней. Свеженький, вон и царапины видны, и следы лап Порождений Тьмы на пыли. Сузив глаза, Серый Страж направилась к булыжникам и прикинула, с какого начинать разбирать. Определившись с выбором, женщина приступила к работе, ворочая камни как заправский раб-каменщик.

- Нат! Берегись! – Страж заскрипела зубами, да так что они чуть не потрескались от напряжения. Злость предала ей сил, и через двадцать, а может и меньше, минут, завал открыл дыру, вполне подходящую по размеру, чтобы в нее пролезла женщина, пускай и в доспехах.

- О! Нат, иди сюда, ты ранен!

- О Нааат, иди сюда, ты ранен, ути-путь. Тьфу! – Страж зашипела почище рассерженной кошки и просунула голову в дырку.

Хоу стоял посреди зала, щурясь от удовольствия, а какая-то размалеванная девица, разодетая как шлюха из «Жемчужины», водила руками по плечу мужчины и его левой щеке. Паааадумаешь! Тюфяк! Совсем от рук отбился, уже и для таких царапин к магии прибегает! Ууууу! Кобель!

- Так что вы искали на Глубинах Тропах, мессир Натаниэль? – светским тоном осведомилась черноволосая стерва и Страж была готова поклясться, кокетливо захлопала ресницами. Протолкнув свое тело в дырку, женщина утвердилась ногами на бортике выступающего под потолком барельефа, держась левой рукой за трещину в стене. Пока что Нат, разукрашенная шлюха, еще одна шлюха, но одетая… вернее разде… стоп, Изабелла?! Когда она успела волосы выкрасить? И отрастить такую… такие… дыни!

- Эй, мальчики и девочки, - Страж повернула голову влево. Спиной к одной из колонн стоял гном. Таких женщина еще не видела. Без бороды, с серьгами в ушах, в фривольном наряде… он тоже был похож на шлюху. – Я понимаю, радость встречи и все такое, но может быть уже двинем?

- Хо-хо! Стыдись, Варрик, - погрозила пальчиком черноволосая. – Ты все-таки гном, а боишься оставаться под землей.

- Поправочка, Хоук. Я боюсь оставаться под землей кишащей Порождениями Тьмы.

- Тихо, - вступила в беседу до этого молчавшая… хм, а Страж подумала что это мужик, рыжая женщина. Подняв щит, страхолюдина прищурилась и повернулась в сторону высоких ворот на противоположной стороне зала.

- Похоже на…

Ворота разлетелись в щепки. Огры по другому не умеют, такие же тупые и неповоротливые как кунари, вот только во много раз сильнее. А при их размерах, кого волнует их неуклюжесть?

И проблема была не в том, что появился огр, в конце концов, и не таких обламывали, а в том что рогатых великанов было аж три штуки! Не стоит упоминать о мелочи, вроде эмиссаров, генлоков, гарлоков и крикунов. Да всех собравшихся просто расплющит! Тут ограм слишком тесно!

- Рассредоточиться! – распорядилась черноволосая. Угу, конечно, давай, командуй Серым Стражем! Небось, Порождений Тьмы видела только на картинках, а туда же!

Женщина стиснула зубы и отпустила выемку, за которую держалась. С тихим шипением, короткий клинок покинул ножны и опасно блеснул в свете факелов. Еще чуть-чуть… еще…

Страж прыгнула вниз, оказавшись над пробегающим мимо огре. Тварь даже не затормозила, так и не поняв, что ей на голову прыгнул человек. И врезаясь в стену, уже мертвым, орг продолжал переставлять ноги. Шкура у них прочная, но через ухо вполне можно добраться до мозга. Стряхнув с клинка сероватую гадость, Страж развернулась к оставшимся противникам.

***

Изабелла сверкала фонарем под правым глазом, Хоук – под левым. Натаниэль зажимал разбитый в кровь нос, гном посмеивался и что-то записывал в своей книжечке, Авелин с каменным лицом прикрывала тылы, Кусланд же была довольно так, что улыбка заходила за уши. Ее муж ни с кем не собирался спать, а у Хоук есть любовник. Изабелла же… ну, это Изабелла. Ничего, ей полезно.

- И как ты меня нашла… - проворчал Хоу, когда вместе с Кусланд поднимался к съемному дому в Нижнем Городе. – Наша группа никому не сказала о пункте назначения.

- Да, зато твоя сестра рассказала. Когда я надавила. Нат, сколько раз я тебе говорила – если не хочешь сидеть с Брайсом и Элеанор, то скажи мне это, а не убегай в соседнее государство!

- Если я это скажу, то в соседнее государство сбежишь ты, - хмыкнул мужчина. – Давай наймем пару нянек.

- Нет! Наших детей будут воспитывать только их родители и родственники!

- И что сказал Фергюс, увидев племянников?

- Он порадовался.

- Бедный Фергюс… ой!

- Не смей так говорить о наших детях! Они умны, сильны, красивы и…

- Унаследовали твой характер… эй!

- И кстати, мне нужно отлучиться в Андерфелс. На пару месяцев. Не волнуйся, Фергюса я уже предупредила, и он ждет тебя в порту Денерима. И только попробуй еще раз сбежать!

@темы: Каллен, Натаниэль Хоу, гет, Герой Ферелдена, ж!Кусланд, м!Амелл, Secret Santa 2011/2012

URL

16:24

Подарок для Papa-demon

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Papa-demon

Задание: а) авторский фик, перевод или клип.
б)
- больше всего Мииран и Малькольм Хоук, джен или пре-слэш, "мой любимый враг", остальные параметры на усмотрение исполнителя
- или любые пейринги (и не-пейринги) с Миираном (Атенриль, сенешаль Бран, Томвайз, Иветс или кто угодно на усмотрение автора/переводчика, кроме фем-Хоук - на всякий случай уточню, что заказчик - старый слэшер, так что джентльмены предпочтительнее дам)
- или что-угодно про семью Хоу и отдельных ее представителей (отдельное спасибо скажу за приключения Натаниэля Хоу в Вольной Марке или отношения Брайса Кусланда и Рэндона Хоу)
- или беспутная юность Себастьяна
в) согласна на AU и смелые жанровые и стилистические эксперименты; чистый слэш и/или романс не обязательны, достаточно легкого намека; также буду признательна за суровый джен
г) пожалуйста, только не стеб, в пейрингах - не Фенрис, не Андерс, не кунари, не гномы

Название: Секрет моего врага и другие истории
Автор: МКБ-10
Форма: миди
Пейринг/Персонажи: Мииран/Бран, Малкольм Хоук
Категория: джен и немного слэша
Жанр: adventure
Рейтинг: R
Примечание: Поскольку время описываемых событий можно определить довольно точно, давайте предположим, что в Тедасе рыжие сохраняются особенно хорошо (посмотрите на ту же Лелиану в MotA!). И Бран на самом деле старше, чем кажется.

Денерим – город контрастов

День-то сегодня какой! Замечательный день! Цветочницы улыбаются, торговки бросают томные взгляды, пухлыми пальчиками перебирая то пестрые ткани, то украшения, то в сладости окуная руки: «Купите миндаль, молодой мастер! Купите орехов! Купите изюму для вашей подружки!», оружейники орут призывно: «Лучшие кинжалы! Ривейн, Антива, с клеймами славных мастеров! А вот клинки из самого Орзаммара!» Сапожники цокают языками: «Не желаете ботинки? Тончайшая кожа! Искусная выделка! А бальные туфли? Как такому молодчику да без бальных туфель?» - смеются! И он в ответ смеется, отшучивается: «Балы не по нашей части, а вот позови-ка ты своего мальчишку, пусть натрет, чтоб блестели!» И сапожник свистит эльфенышу, тот бросается к усевшемуся на складной табурет Миирану и усердно надраивает его щегольские сапоги.
Мииран кидает в рот горсть изюму, «подружка», которой на этот вечер может стать любая, пожалуй, обойдется без сластей!
Мииран тут король.
Нет, короли тут, разумеется, орлейские шевалье... Вон, вышивают по главной площади Денерима, сгребая товары с прилавков и тиская торговок, те даже пикнуть не смеют! Отдают задаром хороший товар, а что поделаешь? Оккупация. Привыкли. Но пока цветут и царствуют шевалье, пока вытирают ноги о каждого встречного банна и щупают горожанок, простой марчанин с кульком изюма усмехается, поглаживая бородку. Ночью в Денериме совсем другие порядки. Ночью разодетым шевалье лучше не попадаться Миирану на глаза, особенно под хмельком и в одиночку.
На Мииране красная шелковая рубашка, Мииран молод, хорош собой. И взгляд у него такой... с прищуром. Хозяйский взгляд. Он в Денериме всего два года, и поначалу срезал кошельки, наемничал, дрался с местными и под конец, так и не заслужив благосклонности никого из ночных воротил, сколотил собственную банду. Он тысячу раз мог погореть — и не погорел. Мог сдохнуть в канаве с вывалившимися из распоротого брюха кишками — и не сдох. В прогнувшемся под гнетом шевалье, точно портовая шлюха, Денериме его марчанская хватка оказалась полезной... Ферелденцы – дикий народ! У иного дела пойдут в гору, а он спустит все деньги на собачьих боях или того глупее, пропьет. Мииран не таков. Мииран – паук среди здешних навозных мух. Не гнушается ни подкупом, ни лестью, ни убийством. Не боится испачкать руки. Здесь, в Денериме – хлебное место, проще развернуться такому как он, голодранцу без роду и племени, чтобы потом, в Киркволле или в любом другом городе Марки зажить припеваючи.
А чего бы не жить припеваючи, если день сегодня – как с картинки в церковной азбуке, где небо всегда синее, а трава – зеленее некуда! Хотя какое дело Миирану до погожего денька? А вот записочка от наводчика приятно греет Мииранову душу.
«Мой дорогой друг! Встретимся после заката на заднем дворе, если все будет тихо, зажгу свечу. Твой Б.»
Он бы еще сердечек и голубков нарисовал, этот Б.! Хотя и так на любовную записку смахивает больше, чем сам Б. на молодую лисицу. А тот смахивает, продажная его душонка, рыж, сухопар, в движениях быстр и суетлив, даже глаза у Б. рыжие, как темный янтарь. По роду занятий Б. секретаришко у какого-то дворянина, по происхождению – ферелденец. Правда больше привыкший, как подметил Мииран, не к кожаным штанам и запаху псины, а к орлейскому шелку, вышивке и духам.
Сходились они с опаской. Прощупывали, проверяли друг друга. Благоухая розой и олеандром, рыжий подсел к Миирану в трактире. Заказал им выпить. Спросил, давно ли он в городе. Тот разглядывал лисью морду с почти не скрываемой неприязнью.
- Я-то не особо давно, - наконец сказал он медленно, веско, словно золотой на стол положил. – А вот ты, я гляжу, здешний, а разодет что твой шевалье. Не жмет воротник-то?
- ...спросил бандит у повешенного. А пива я, кстати, не пью, - обратился он тут же к трактирщику. – Плесните мне лучше антиванского.
Голос у рыжего был мягок, а манера шуткой отвечать на явную грубость Миирану очень понравилась. Но расслабляться не следовало.
- Это на что же это ты намекаешь?
- Намекаю? Увольте. Говорю открыто, как на исповеди: пеньковый воротник вам будет не слишком к лицу.
- Очумел? – он стукнул кружкой по столу, доброе пиво выплеснулось волной, забрызгало рыжего. Тот вытащил платок и вытер рукав.
- Не совсем. Скорее, решил узнать вас получше. О вас, знаете ли, слухи ходят, Мииран из Киркволла. И не всегда хорошие.
Мииран смерил его пристальным, злым взглядом.
- Пойдем, поболтаем.
- С удовольствием. Антиванское принесите в отдельную комнату, будьте любезны. И пиво моему другу.
Про «друга» Мииран пропустил мимо ушей. Становилось все занятнее.
В отдельной комнатушке, самой дальней по коридору, рыжий уселся на край стола, взял бокал двумя пальцами.
- Потчевать слухами вас, я думаю, не нужно?
- Нет уж, валяй. Выкладывай. Что ты обо мне знаешь?
- То же, что и все. Что вы зарекомендовали себя как не гнушающийся ничем наемник. Что дела у вас идут в гору. Что вы бережете своих людей. Но связей в высших кругах у вас нет, вот и работаете то на купцов, то на пиратов, которым лень самим запачкать клинок. Не густо, да, Мииран Киркволлец?
Знал ведь, собака, как говорить с парнями из Марки! Назвал бы «марчанином», заговорил бы о деле напрямую – пил бы свое вино в одиночестве. Но хватка у рыжего была что надо. Только зрачки метались, в остальном же казался спокойным, даже ногой болтал.
- Отчего же не густо, - медленно произнес Мииран. – На хлеб с маслом хватает, и то спасибо Андрасте.
- Рисковый вы человек. В городе чужой и своим не станете. И если какому-нибудь пирату покажется разумным не заплатить за услугу, что сделаете? Ничего. А доносчиков и соглядатаев сейчас развелось...
- Дразнишь? – Мииран вытащил нож из-за голенища, плавным красивым движением. У рыжего в лице исказилось что-то, но дергаться он не стал.
- Зачем это мне? Учтите, Мииран... – он медленно поднял руку (отнюдь не холеную, с несошедшими мозолями и распухшими, как от сырости, суставами), - я тоже рискую. Узнай мой наниматель, что я гуляю по третьесортным трактирам в обществе не самых законопослушных людей, с местом придется проститься. Я, конечно, найду новое, в городе нужны писари и счетоводы, но право слово, лучше уберите свой нож...
Он положил два пальца на клинок и по дуге отвел его вниз. А потом встретил взгляд Миирана, и тот в первый раз подумал, что рыжий молод, отчаянно молод, девятнадцать, а то и меньше. И непривычно, будоражеще красив.
Тот проследил за ножом темным звериным взглядом. А потом уперся глазами Миирану в пах. И крылья тонкого носа затрепетали.
- Я слушаю, - сказал Мииран.
Рыжий сглотнул.
- Я предлагаю сделку. Вам нужен наводчик. Партнер. Тот, кто сведет вас с аристократией и поможет отыскать более надежную работу, за которую вам заплатят в разы больше... Поверьте, не всем в моих кругах по карману нанимать Воронов, да и не все нужды исчерпываются убийствами...
- А что тебе с этого?
- Мне? – он рассмеялся. – В первую очередь, деньги. Скромный секретарь вряд ли сможет позволить себе тратиться на вино и бархат... а я, как вы могли заметить, грешен некоторой неумеренностью.
Чушь, подумал Мииран, у тебя пальцы сына прачки, а не транжиры и мота. Вот сейчас ты мне солгал. Но пой дальше.
- ...во-вторых – власть. Тот, кто знаком с преступным миром, держит в руках Денерим. Я не хочу до конца жизни писать расписки и точить перья.
А вот это похоже на правду. Но Мииран молчал, чуть приподняв бровь. И рыжий выболтал третье. В эту минуту было заметно, что он и молод, и горяч и не всегда может держать в узде собственные амбиции.
- Ну и в-третьих, политика. Вы знаете, что надвигаются темные времена. Мятежная королева убита, но назревает буря, банны гудят. Тот, кто будет на гребне волны, уцелеет, а может быть, и получит... как это у вас говорят, фарт? Большой куш?
- Я не ввязываюсь в политику. И тебе, сосунок, не советую.
- Когда грызутся большие собаки, маленькой достается кость! – самоуверенно заметил рыжий. А потом слез со стола. Поставил пустой бокал и сказал, чуть наклонив голову:
- Ну так что, Мииран, по рукам?
- По рукам, - впившись глазами в его подвижное лицо, протянул Мииран. И когда сухая натруженная ладонь рыжего легла в его руку, он крепко ее пожал.
- Меня зовут Бран, - добавил его новоявленный партнер и растянул углы красивых губ в подобии ухмылки.
- Стало быть мы сработаемся, Бран.

И они сработались. Не сказать, чтобы золото потекло рекой Миирану в карман, но заказы теперь шли бесперебойно. Не приходилось днями просиживать штаны в таверне, пока какой-нибудь хмырь не решит расквитаться с конкурентом. Наводчиком Бран оказался что надо. Поинтересовавшийся, умеет ли Мииран читать и выслушав возмущенное фырканье в ответ («Да у нас в Марке все, кто не совсем босяк, грамотные! Это не у вас, у собачников, крестик в углу поставил — и ладно!»), начал присылать с нарочными записочки. Записки составлены были хитро. Если не знать, о чем речь, можно и за любовное послание принять, за список покупок или за счет от портного. А если знать...
Вот сегодня недурное намечалось дельце. Утром в порт зашел корабль с контрабандой, и владелец груза щедро платил за крышу. Следовало прикрыть зад разгружающим это дело портовым эльфам (вообще-то, отдельно платили и за работу грузчиками, но Мииран теперь себя мнил птицей высокого полета и авторитет терять не хотел), проследить, чтобы не появились стражники и от конкурентов отбиться.
Задаток Мииран уже получил, и рыжий Бран загреб в изящный поясной кошель свою долю. Теперь вот подаст сигнал для сбора честной компании — это когда подкупленный патруль ушастает в направлении трактира. И будет ждать результатов.
Так что пока Мииран разгуливал по центральной площади Денерима и жмурился на солнце. Выпил и пообедал в «Покусанном дворянине», купил на плащ пару пряжек, позубоскалил с грудастой красоткой у церкви, заглянул в «Диковинки Тедаса», тут и завечерело. В эльфинаж потянулись эльфы с дневных работ, пыльные, утомленные, едва волокущие длиннопалые ноги. В церкви ударили в колокол, и храмовники, раньше истуканами стоявшие в карауле, зашевелились, расправили плечи – скоро их сменят. У таверны уже собралась небольшая толпа: ферелденские забулдыги, только проснувшись, вновь спешили под гостеприимную вывеску. Мииран не то, чтобы ненавидел ферелденский народ, просто не понимал. Но дневное благодушие все еще грело его, поэтому пара медяшек звякнула в кружке у нищего.
- Помолись Андрасте, старик, - буркнул он тихо. – Пусть пошлет мне удачу.
- Помоги тебе Создатель, сынок.
Нищий поднял голову, демонстрируя бельма на обоих глазах и гнилые зубы, и отчего-то холодно и нехорошо стало Миирану. Он сунул руки за пояс и, не оглядываясь, поспешил в доки, где собиралась его еще безымянная шайка. В предчувствия верят старухи и дети, собачники, матросня из Ривейна, а не опытный наемник из Марки.
Бран не солгал: подкупил патруль и дал знак свечой: «Чисто». На этом его работа заканчивалась, и рыжий наверняка отправился спать. Или полез под юбку к очередной эльфийской служанке – у секретаришки была слабость то ли до эльфов, то ли до служанок, но он предпочитал совмещать. Мииран бросил взгляд на окошко его каморки и, почти не хоронясь, порысил в направлении порта.
Ребята Миирана, шесть крепких, охочих до драки парней, уже ждали своего вожака. Дельце обещало быть плевым, смотри по сторонам да не зевай. Ну, может, отогнать кого придется или страже на лапу дать. А заплатят как за полноценную охрану. Так что молодчики едва ли не семечки лущили, расслабленно спускаясь в док.
Контрабандист, неказистая с виду шаланда, мерно покачивался на коротких сальных волнах. Ни огонька. Ни звука. У Миирана внутри будто натянули струну. Слишком тихо.
Он поднял руку: стоять. Но парни замерли и так – потому что из глухой темноты по-над стеной блеснули болты самострелов. Кто-то сдержанно выматерился, кто-то охнул.
И тогда со стены соскочил человек. Грузный на первый взгляд, он был легок в движении, точно зверь. Из-за широких плеч он выглядел коренастым до тех пор, пока не подошел вплотную и не оказался выше Миирана. Черный. Это все, что запомнилось. Черные лохмы, больше похожие на мех, чем на волосы, и черная борода.
– Добрый всем вечер. Вы на нашей территории, господа. Извольте разойтись.
Голос был вкрадчив, бархатен. В животе противно похолодело.
- Чего это ради? – едва не сорвался в фальцет Мииран. – У нас тут встреча.
- Больше нет.
Черный повел рукой, и Мииран увидел, что кораблик уже разгружен, а тюки и ящики сложены на подводу... Денежки, тридцать звонких золотых монет, утекали у Миирана сквозь пальцы.
- Что еще за шутки?
- Никаких шуток. Здесь территория Алых весел, и груз мы конфискуем.
- Да нас контрабандист за это...
- Ваши проблемы. Груз принадлежит Алым веслам» так и передайте своим хозяевам. И больше сюда не суйтесь.
Он вздохнул, словно и впрямь сочувствовал Миирану.
- Надеюсь, в драку ты не кинешься... Нас больше.
- Как тебя зовут, свинья?! – крикнул Мииран, теряя самообладание. Под прицелом было ощутимо трудно дышать. – Назовись, чтобы я мог найти тебя и выпустить кишки!
- Малкольм, - бросил тогда черный. – А теперь расходитесь.
Мииран увидел пару ястребиных перьев в его волосах, когда черный вышел на свет. Тогда он решил, что Малкольм из хасиндов, но сильно ошибся.
Он вообще во многом тогда ошибся, но главное понял и запомнил накрепко: черный стал на его пути и дорого за это заплатит.

Рыжий, конечно, чуть ядом не изошел. Промолчал, но таким взглядом смерил, будто к нему на порог приковыляла бородавчатая жаба, а не раненый Мииран. Тот зажимал бок и скалился: ничего, царапина. Пересидеть бы мне... утренний патруль пересидеть. А потом мешком свалился прямо рыжему на руки, заляпав кровью и грязью ночную рубашку. Очень мягкую, надушенную и с оборками...
Мииран сознание не потерял, только сильно ослабел от потери крови. Поэтому сумел оценить, насколько виртуозно ругается Бран. Тот и матушку его припомнил, и всех родных, и в связи с разной нечистью заподозрил. Бурчал себе под нос: ну вот и что теперь делать прикажете с этим недоразумением? Я снимаю угол... А если хозяйка придет? Как я ей лужу крови на полу объясню? А вот это в своей постели – как?! Мииран, очнись! Очнись, кому говорю!
- Какая лужа? – просипел Мииран, рассеянно оглядывая пол. – Так, накапал чуть... Переживешь.
- Заткнись, - мягко велели ему. – Тебе нельзя говорить.
- То есть не отвечать? Ты тут меня кроешь по-всякому, а я молчи?
- Скажи мне только одно, будь любезен. Кто?
Он достал с полки небольшую шкатулку и возился в ней, вытаскивая нитки, иглы, ножницы и шила. Аккуратно и умело разрезал на Мииране присохшую к ране рубашку. Красный блестящий шелк. Новая была...
- Да наниматель же наш... – он закашлялся, торопливо повернув голову. Выплюнул на пол сгусток крови, но чистые простыни все же забрызгал. Бран только скривился, продолжая резать. – Груз у нас отбили...
- Что? – спросил рыжий. Не знал, ты гляди! Правда, не знал! У лжецов так глаза не темнеют, и лицо не становится как у покойника, заострившимся, белым.
- Алые весла. Не знаю, что им в том доке нужно было. Они, похоже... – он снова закашлялся, схватился за бок – там что-то сразу порвалось и укусило болью. - ...город под себя сейчас подминают.
- Я не знал. Потерпи. Тебе ребро сломали.
- Сломали, ага, - он не хуже Брана обматерил и контрабандиста, и Весел, и весь этот вонючий дикарский город. – У них наемники новые, толковые... и один... Малкольм, мне сильно насолил.
- Забудь. Нам сейчас и без твоих разборок придется туго.
- Нам? – рыча от боли, осклабился Мииран. – Ты ж вроде как не при делах?
- После того, как перевязывал у себя дома раненного наемника? Очень смешно. Поднимись.
Он приподнял Миирана, подложив под спину подушку, и принялся туго бинтовать ребра. Мииран хрипел и ругался.
Закончив перевязку, Бран принес выпить – ядреного, с запахом хвои, джина. Вот уж что-что, а из можжевельника водку в Ферелдене гнали неплохую. Они хлебали прямо из горла, передавая друг другу бутылку, Мииран захмелел с первых глотков и перестал так остро чувствовать воздух в собственных легких.
- Что планируешь делать дальше? – спросил рыжий ровным, не пьяным голосом.
- Потягаюсь с Веслами, а из Малкольма этого выбью все дерьмо вместе с кишками. И скормлю собакам... Они же любят собак, ха-ха!
- С Веслами нам не справиться... Ты здесь чужой. За тобой не пойдут, только если хорошо приплатишь...
- Ты хочешь сказать..?
- Я хочу сказать, что нужно лечь на дно. И посмотреть, за что можно подергать их главарей...
- Ну нет, это не по мне! Никто не будет вот так запросто отнимать у меня грузы... Я, что, последний неудачник, а?!
Пьяный Мииран проговорился. Неудачник. Вот слово, которое каждый день вертелось у него на языке, и которое он так старался забыть. Только неудачники каждый раз, как только что-то начинает налаживаться, получают по морде – или по ребрам, выбирают не тот заказ, связываются не с теми людьми, и все на свете пускают псу под хвост.
- Я неудачник... – пробормотал Мииран. И завыл тихонько, отвернувшись от Брана. Рана, выпивка, потерянная репутация – тут и каменная статуя бы расплакалась, не то, что униженный и злой модой босяк. Только рыжий Бран почему-то не отвернулся, скрывая неловкость, не пристыдил, не крикнул.
Он обнял Миирана под грудью, так, чтоб не задеть сломанное ребро, силком заставил улечься и вжался в спину щекой. Слушал, как хрипит от душащих рыданий Мииран, а потом сказал:
- Надо уезжать отсюда. В Марку...
- В Марке все то же, что и здесь.
- Здесь скоро будет жарко... А в Марке нужны наемники и писари. Ты покажешь мне Киркволл?
- Ты..?
- Я хочу попытать счастья там...
- А... – Мииран засыпал. – Ну да. Тогда конечно...
Он почувствовал, как теплые сухие губы прижались к шее, но это наверняка был уже сон. Снились Миирану лисицы и ястреба. И почему-то здоровая медная дура на пристани перед Казематами, вроде стервятника, только гаже.

Секрет моего врага

В горах перед рассветом стоит оглушительная тишина. Лишь изредка вскрикнет птица, прошуршит потревоженный камень, и где-то на пределе слышимости ворчит и ворочается гром - или что похуже, будто сама земля дышит вспоротой сильной грудью. Холод такой, что не спасает ни одеяло, ни плащ, ни виски. Морозные горы не зря зовутся морозными.
Мииран отстукивал зубами джигу, изредка присасываясь к горлышку походной фляжки, и с ненавистью смотрел, как в низину по кронам елей вползает белесый туман, драным котом устраиваясь на отдых. Караванщики изволили задерживаться.
Купцы наверняка сейчас пили горячее варево из вина и трав, расталкивали эльфов и поднимали быков. А наемники сидели в засаде, дрожали и матерились. При таком раскладе нет-нет, да и задумаешься, не податься ли охранником к какому-нибудь торговцу. Но когда такой отряд попадает в твою ловушку, когда половина не успевших надеть доспехи обормотов оказывается утыкана стрелами, а другая, побросав товары, исчезает в лесу, глупые мысли улетучиваются, как тот туман.
Да и глоток хорошего виски пусть и не выгоняет холод из-под одежды, но заставляет кровь веселее бежать по жилам. Скоро рассвет. Вон уже птицы заголосили.
Не стоило забывать и вот еще о чем. Мииран тут не столько ради денег (хотя куш обещает быть стоящим). Он тут ради мести.
Послушай рыжего и сделай наоборот. Пусть Бран, скрежеща зубами, выговаривал ему раз за разом: едем в Марку, здесь нечего больше ловить, оставь своего Мэла в покое, - Мииран стоял на своем. Черный - конченый человек, ему не жить.
Потребовалось несколько месяцев, чтобы хоть что-то разузнать о Малкольме. Тот пришел в Денерим из сущих дебрей и был силен как черный медведь. Жить ему было негде, дрался он как крестьянин, и первое время разгружал баржи, питаясь объедками. Видать, были у него нелады с законом, потому что даже в церкви он не появился ни разу и о помощи не попросил. В самом начале карьеры он свел дружбу с гномами, и те учили его обращаться с мечом и кинжалом, а он делал для них самую грязную работу. Грязи Малкольм, как и Мииран, не боялся.
Ну а потом черному свезло, и он сошелся с ночной братией Денерима. Сильный, звероватый, с неизменными перьями и бусинами в волосах, он оказался хорошим наемником, мастерство уличных драк постепенно ему далось.
И нет, он был не из хасиндов, говорил чисто и без акцента. И более того, говорил, как книжник! Этой загадки Мииран так и не разгадал.
Но был ли Малкольм подручным у какого-нибудь ученого, которого сам же и убил, или беглым послушником, его благоденствию в Денериме наступал конец. Потому что он заступил дорогу Миирану из Киркволла, а таких обид Мииран не прощал.
Караван. С десяток запряженных быками повозок, легкие погонщики-эльфы (этим скороее подошли бы галлы, но за несколько серебряков попрошайки готовы погонять хоть кур, хоть котов), грузные купцы, позвякивающая кольчугами охрана. Весь этот обоз принадлежит Алым веслам, то есть должен принадлежать. В самый последний момент торговцы решили кинуть своих покровителей и запродали груз орлейским бандитам. Те и охраняли сейчас обозников, переговариваясь, благоухая чесноком и грубо смеясь. В поступке купцов был здравый смысл: Денерим далеко, а шевалье везде... Но то, что обещано Алым веслам, будет принадлежать им - так или иначе. Вот и отправили Мэла с его людьми перехватить груз и припугнуть караванщиков. Орлесианцев следовало прибить, и это единственное, в чем планы Миирана сходились с планами Весел.
Мииран сам рассчитывал взять груз - уже после того, как уложат охрану и разгонят купцов. Вот и шел по пятам за отрядом Мэла, петляя в ущельях и выслеживая черного, будто зверя. Бран сожрал бы собственный шейный платок, если б узнал, что задумал его компаньон. Но рыжему Мииран рассказал только, что нанялся к очередным контрабандистам и вернется с деньгами. Тот повращал глазами, но в подробности вдаваться не стал. Спросил только:
- Что за груз?
- Ценный груз, - отозвался Мииран, и беседа заглохла.
Правда же состояла в том, что ничего путного о грузе Мииран узнать не смог. О нем говорили шепотом и с придыханием, но никто не проболтался, что за товар везут торговцы с глубинных троп. Но это определенно было нечто очень ценное, так что стоило рискнуть. Убить одной стрелой двух зайцев: расквитаться с Мэлом и поправить свои дела.
А риск Мииран любил.

Воловий рев был слышен на милю вокруг. Это первая стрела засела в плече быка, и он едва не перевернул повозку, одурев от боли. Быку хотелось выломать оглобли, раскидать надоедливых остроухих и бежать в спасительный лес, но рядом упало плещущее кровью тело с коротким болтом, торчащим из щуплого горла, и бык отчаянно заревел, запрокинув морду. Спасения не было. Вокруг свистели стрелы, впивались под тусклые маски орлесианской швали, в коленки гномам-купцам. Караванщики метались, падали, мало кто успел схватиться за меч или лук.
Мэл, надо отдать ему должное, отлично выбрал лощинку для засады, и бежать торгашам было некуда. Кажется, Весла решили действовать наверняка и никого не оставлять в живых. Мииран довольно улыбнулся в закрывшую низ лица повязку. Стало быть, груз стоил двух десятков смертей.
Он еще немного понаблюдал с уступа за бойней. Орлесианцы защищались отчаянно. Бывшие вояки, они сумели выбрать удобную позицию между камней и поваленных повозок, и теперь отстреливались и отмахивались от наемников. Но стрелы у них были на исходе, и скоро люди Мэла с громким улюлюканьем выволокли из-за камня последнего северянина. Выволокли и пристрелили. Парень с болтом в затылке еще долго смешно дергал ногами, но это Миирана уже не интересовало.
Пора.
Он дал отмашку и послал своих ребят вперед: напасть на недавних нападавших - вот будет потеха! - и они, с шумом ломая кусты, ринулись напролом. Запугать, отвлечь, сыграть на неожиданности! Все это Мииран любил. Он, что греха таить, не прочь был покрасоваться. А сейчас имел на это полное право - его план сработал, и парни из Алых весел, секунду назад весело сдиравшие с убитых сыромятные сапоги, оказались в ловушке.
Кто-то присел от неожиданности, кто-то завопил: «К оружию!»
Поздно.
Веселые ребятки Миирана высыпали на полянку – и закипела недолгая, но яростная драка.
- Черного не трожь! Он мой!
Малкольм сражался отчаянно, вжимался в камни, рубя нападавших коротким мечом, колол кинжалом, но пращники Миирана умело стреножили молодца. Тот свалился плашмя, разбил лицо. И все же пытался подняться, продолжить бой. Мииран мстительно раздавил его пальцы подошвой тяжелого сапога.
- Связать, - бросил он и пошел осматривать добычу.
Его ребята уже пооткрывали сундуки, распотрошили ящики и забрались по локти в переложенные полынью и вербой меха, в ткани, в золотишко. Груз был стоящий, дорогой, но все-таки Мииран ожидал большего. Неужели ради хороших мехов и пары золотых слитков черный угробил целый обоз?
- Внимательнее смотреть! Должен быть тайник!
И тайник нашли. Кубышку под сидением у предводителя торгашей. Тот еще пытался, видно, расковырять замок, да не доковырял, сбежал, собственная жизнь дороже любого... чего?
- Осторожнее, сэр, - предупредил его один из парней. – Мало ли чего они там везли... А вдруг взрывчатку гномью.
- Взрывчатку? Под задницей? Ну ты скажешь! – хохотнул Мииран, но замочек взламывал теперь почти трепетно. Тот оказался на диво крепким, поддался с трудом. Щелкнуло.
Медленно-медленно Мииран приподнял тяжелую крышку (латунную, что ли). И тут же захлопнул, с трудом переводя дыхание. Глянул сначала на одного, потом на другого подручного, выдохнул сквозь сжатые зубы.
- Что там, ну?
- Отрава. Гребанная мажья отрава. Мы богачи, парни. Бросайте эти тряпки, пойдем налегке.
Многие поняли не сразу, но им объяснили. Лириум. Они наткнулись на целую кубышку контрабандного лириума, чистого, что твоя слеза. Если попадутся – все отправятся на виселицу в благословенном Денериме. Но если протащат отраву через все караулы, посты, кордоны, то станут в нем первыми богачами. Потому что одна понюшка чистого порошка стоит бешеных денег. А в кубышке сорок горстей.
Прикасаться к латунной шкатулке теперь было неприятно. Миирану случалось видеть храмовников, перебравших с дозировкой, - жуткое зрелище. А ну как раскроется, вдохнешь случайно – и прощай, Мииран Киркволлец, станешь тупым животным, на все готовым ради щепотки. Да и просто травануться – раз плюнуть, а идти нужно быстро.
И тут Мииран придумал.
- Эй, Рори! – позвал он подручного.
- Тут.
- У тебя же собака недавно сдохла?
- Волчок. Славный пес... Он дважды мне жизнь спасал, сколько раз ранен был, а умер от крысиного яда... Твари они, эти городские. Все бы им крыс травить!
- Мне жаль, Рори. А ошейник у тебя с собой?
- Как же не с собой... Я же ведь его как память таскаю. Славный был пес Волчок...
- Дай-ка его мне.
Взяв массивный черный ошейник из рук обалдевшего Рори, Мииран крупным шагом направился к лежащему поодаль Малкольму. Того связали на славу, даже дернуться не мог, только зыркал глазами из-под кровавой корки. Глаза у него, к удивлению Миирана, оказались не черными, а очень светлыми. Карими, но светлыми, почти желтыми.
Жуткие глаза, птичьи.
- Знаешь, почему я тебя не убил? – почти нежно спросил Мииран.
- Я тебя помню, - хрипло произнес черный. Голос не изменился, даже еще вкрадчивее стал, глубже. От боли, видать.
- Конечно, помнишь. Я Мииран из Киркволла. И ты попортил мне много крови.
Малкольм моргнул.
- Ты шел от самого Денерима, чтобы сказать мне это?
- Я тебя раздавлю, - прорычал Мииран. И сам, рывком приподняв поверженного врага (тяжелый, зараза!), надел и туго затянул на нем ошейник, а сыромятный ремень-поводок прикрутил к своему поясу.
- Если попробуешь сбежать, тебя пристрелят.
- Хотел завести собачку, но все возможности не было? – сидя на земле в неудобной позе, промурлыкал Малкольм. Говорил он не как медведь, а как кот. Большой черный кот, если б тот умел разговаривать.
- Ты будешь нашим носильщиком, - осклабился Мииран. – Ребята, развяжите ему руки. Собираемся и уходим.
Увидев латунный ящик, Малкольм занервничал. Оглянулся назад. Повел глазами в сторону. Сглотнул. Но вокруг стояли Миирановы парни, и бежать было некуда.
- Ну? – сказал Мииран, внимательно наблюдая за своим врагом. – Бери ношу – и пошли.
Малкольм поднялся, принял кубышку. Сделал два шага – и чуть расслабился. Мииран вел его на поводке, дергал беспрестанно. Его это забавляло.
Он не успел уловить тот момент, когда лицо под коркой запекшейся крови побелело. Мэл отчаянно захрипел, пытаясь поднять руки к горлу. Он выпустил ящик, и тот мягко упал в траву.
Вот это Мииран и увидел. А еще – как змейками расползаются по коже черного синеватые трупные прожилки, и желтые глаза закатываются, становясь белесыми. Он грузно рухнул сначала на колени, задыхаясь и исходя слюной, а потом и ничком.
- Это что? – тупо спросил Мииран. – Это что такое?
А потом его в голову ударили чем-то тяжелым, и он свалился рядом с Мэлом.

- Он нас никогда не подводил... Я не могу!
Рори... Верещит. Недалекий собачник, чего ему еще? Голова готова лопнуть, будто перезрелая тыква от удара ботинком. Влажный «чмяк», мякоть и семена в разные стороны...
- Еще одно слово, сучонок, и ляжешь рядом! Нам же лучше, меньше народу – больше доля! Ну? Толкай!
Мииран с усилием открыл глаза. Над ним, в высоте, покачивалась еловая ветка, еще выше парила в полуденном небе какая-то птица, а затылку было неуютно и холодно, потому что лежал Мииран на самом краю обрыва, и голова чуть свешивалась вниз.
И болела, болела, болела.
- Давайте их просто оставим здесь? Они же связанные! Далеко не уйдут!
- А что, парень прав. Ремни сыромятные, он и здоровый бы не освободился... И к жмурику этому привязан, что твой каторжник.
- А если звери его сожрут, нашей вины тут не будет. Как смотрите, парни? Дело говорю?
- Толкайте, живо!
Голос Рута из Редклиффа, бывшего мясника и отъявленного головореза, недавно прибившегося к шайке... Будь ты проклят, Рут.
- А нас ты сам-то не зарубишь на постоялом дворе, а, мясник?
Потом они затоптались и запыхтели, и кто-то вскрикнул «Мать твою», запричитал от боли. И тут же совсем рядом с лежащим навзничь Миираном заскрежетали камни: массивный, дико вопящий Рут сорвался с уступа и ухнул вниз. Послышался глухой удар, крик оборвался, но тело, кажется, все продолжало катиться вниз... Отличный обрывчик для него выбрали ребята, глубокий, крутой.
Эй?
Шаги и голоса начали удаляться. Парни! Вы не можете бросить меня здесь! Вот так, над обрывом, связанного! После заката с гор спустятся дикие кошки, с когтями, больше похожими на абордажные крючья, и если рядом труп, они найдут меня еще быстрей... А ремни сыромятные, хорошие ремни. И руки стянуты за спиной. Постойте! Оглянитесь!
Но крика не вышло, слабый придушенный хрип. И скрип деревьев в ответ.
В голове по-прежнему работала гномья кузня, но он, борясь с тошнотой, сумел, корчась и дергаясь в опасной близости от обрыва, перевернуться на живот и встать на четвереньки.
Малкольм валялся рядом и пускал слюну. Он пытался вдохнуть, пытался неизвестно уже который час, и губы у него были синие в черноту. Не жилец, подумал Мииран.
Ремень, им привязанный, по-прежнему тянулся от его ошейника, только теперь не к поясу, а к шее Миирана. Проклятые собачники. Не просто посадили на цепь, нет. Привязали к трупу. С простым расчетом – ремни Мииран не разрежет, а с издыхающим магом далеко не уйдет...
Стоп. Что? Маг?
Стоя на четвереньках, Мииран лихорадочно затряс головой – от этого проклятые кузнецы заработали веселей, но мысли собрались в кучку... Конечно. Отравление лириумом. Не с понюшки, не из-за перебора с дозой... А просто один вдох, одно прикосновение... Маги разводят лириум водой, чуть ли не один к ста, мелкими глотками пьют настоечку. Лириум для них ядовит.
Маг.
Затошнило, и Мииран лег на землю как мабари, головой на передние лапы, подогнув колени. Щеку приятно защекотала трава. Маг. Малкольм – маг. Это не укладывалось в голове... Но если так, если проклятый ферелденец с хасиндскими перьями в лохмах – маг, это шанс. Единственная возможность выбраться отсюда живыми. Конечно, если черный не сдохнет раньше.
Но он дышит. Он пытается дышать. Тело отравлено лириумом, но рядом больше нет латунной коробки, а он силен как бык, хрипит, но живет, цепляется за свою никчемную жизнь.
Думай, Мииран, думай. Ты неудачник, но ты всегда выбираешься из любых передряг. Вот и в сапоге у тебя острое лезвие, которое эти предатели не нашли. Изогнуться, достать – и, воткнув в сухую, колючую от палых иголок землю, пилить ремни, раня руки и отчаянно богохульствуя. Слышала бы Андрасте, в каких позах мечтал отыметь ее Мииран! Слышал бы Создатель... А впрочем, и хорошо, что старый кретин со своей невестой давно не слышат молитв.
Совершив чудеса ловкости, достойные ярмарочного жонглера, он на окровавленных руках подполз к Малкольму. Встать на ноги так и не смог – икры свело судорогой.
Думай, Мииран. Он не может дышать. Борется за каждый глоток холодного горного воздуха, черный язык шевелится во рту. Думай. У тебя на глазах пару раз травились угаром. Ты видел утопленника, хоть это и не относится к делу, разве что язык... Что с ними делали?
Вспомнил! Суметь бы теперь... Он полез Малкольму в рот окровавленными пальцами. Потом одумался (еще укусит!) – и просто оттянул его подбородок чуть вниз. Глубоко вдохнул, зажал ему нос и прильнул к губам.
Губы были невкусные - горькие и сухие, рот пах железом. Но воздух заполнил легкие, и после двух-трех отчаянных вдохов, когда Мииран думал, что, как рубашка не по размеру, порвется грудная клетка, Малкольм задышал. Борода заходила ходуном, и кадык задергался, будто под кожей шеи у него застряло что-то живое. Трупные прожилки у скул никуда не исчезли, однако лицо потеряло вид гипсовой маски.
- Я бы дал тебе напиться, да воды нет, - пробормотал Мииран, вглядываясь в его лицо. – Сможешь встать?
Их все еще связывал ошейник – широкий и черный у Малкольма, и бедняцкий, из ременной петли, у Миирана. Руки все кровоточили, и он не сумел распутать узлы, а резать у шеи побоялся.
Маг только кивнул. А потом повалился набок, закашлялся, и Мииран понял: никуда они сегодня не пойдут. Костерок бы развести... Эх.

- Ты – мой шанс, - цинично сообщил ему Мииран, – допереть до столицы живым.
Он стремительно обрастал бородой, оборвался и пропотел. А черный и вовсе казался вышедшим из чащи полузверем.
- А я, стало быть, твой.
- Вполне обоснованно, - отозвался Мэл. От красноватого высокогорного загара его птичьи глаза казались особенно яркими. – Ты охотишься лучше, чем я...
Это, конечно, был комплимент. Охотились они оба из рук вон плохо, и только к утру третьего дня утомительного спуска (сходить с оживленных троп, огибать селения, чтобы не наткнуться на бывших приятелей) сумели поймать куропатку на яйцах.
Путешествовать с магом – приятное занятие. Раз – и готов костер, занимается все, что должно бы гореть, но в руках Миирана гореть не желает. А ночных зверей отпугнет болезненный зеленоватый огонь, сорвавшийся с широкой ладони Малкольма...
- А я-то думал, с чего это ты так по-умному говоришь! – пробормотал Мииран.
Мэл не ответил, пнул какой-то камень то ли со злостью, то ли с отчаянием. Они давно перерезали сыромятные ремни и сняли ошейники, только удавка все равно нет-нет, да и сжимала на горле несуществующие объятия.
- Киркволльский круг, - сказал Малкольм. – Казематы.
Мииран грязно выругался и затряс головой, пытаясь переварить.
- Земляк, значит. А выговор ферелденский...
- Я отсюда родом, - объяснил черный с каким-то неживым спокойствием, сухим на ощупь, словно передержанный на солнце пергамент. Что-то было такое в его голосе, из-за чего Миирану расхотелось расспрашивать, каким полоумным ветром собачника занесло в Город цепей и бросило на желтовато-серые плиты Казематов. Не его это дело было, совсем не его. Но умение молчать к добродетелям киркволльца не относилось.
- И что это вам, магам, - неприязненно буркнул Мииран, словно копошился в чьих-то гниющих внутренностях, - не сидится в башнях? С жиру беситесь...
- А почему тебе не сиделось в Киркволле? – бросил в ответ Малкольм.
Они не возвращались к этому разговору еще очень долго. Пока не вышли на тракт, не нашли какую-то полузнакомую кумушку Миирана, и не расположились на ночлег на кумушкином сеновале. Ночи внизу были теплые, и Мииран первый раз за все время надеялся мирно поспать. Но спать было нельзя – беглый маг теперь легко мог удрать. Не дожидаясь, понятное дело, пока его сдадут храмовникам и получат награду.
И тогда Мэл заговорил сам:
- Говорящее огниво.
- Что?
- Я. Говорящее огниво.
- Маг, не мудри.
- Помнишь ту кошку?
Как не помнить... Песчано-желтая, крупная, пума прыгнула со скалы на спину замешкавшемуся Миирану. Ничего себе сходил отлить, называется. На спине и плечах до сих пор остались глухо ноющие розовые прожилки, и он помнит, как свалился под тяжестью зверя и понял, что умирает... Нет, что его рвут живым.
Что сделал Мэл, он не видел, только тяжесть смело с него ударной волной, и кошка заверещала предсмертно, жалко и обиженно. Запахло паленой шерстью. А после маг тетешкал его на коленях и поил холодной водой. И спина заживала... Он до сих пор тысячу раз оглядывался, прежде чем отойти до ветру, но как все это связано..?
- Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? Да ни в жизнь!
- Мииран, - серьезно сказал Мэл. Сбрей он бороду, казался бы молодым, ровесником Миирана. Во всяком случае, голос у него был молод... А глаза – старые. – Ты не сможешь меня держать. Знаешь шутку? Про эльфа, который поймал медведя?
- Еще посмотрим.
- Я не хочу с тобой драться.
- Еще бы. Тут люди. Магию ты использовать не сможешь, а в поединке я сильнее...
- Не поэтому.
Мииран посмотрел на Малкольма. Тот сидел на охапке соломы, теребил нитку бус на запястье, лицо было хмурое. Волосы у него отросли до плеч, и он связывал их в хвост. И как такой оказался в Круге... Нет, не так. Как в Круге вырастили такого? Все виденные Миираном маги были худосочные, в длинных платьях и с загребущими лапами. Отвратные типы. А Малкольм ему нравился...
- Тогда почему?
- Не хочу.
Он глянул на Миирана и осклабился, хищно дернув углами губ. Но в глазах пряталось что-то вроде... приязни? Трудно звать врагом человека, с которым плутал в горах и душил куропаток. И отбивался от пум.
- Что тебе будет? – наконец с деланным безразличием спросил Мииран.
- Убьют. Или, если решат, что я способный, усмирят. Усмиренные – это...
- Я видел усмиренных! – взорвался Мииран. – Я даже знаю, что это такое! Это когда из человека делают болвана с печатью во лбу...
- Или эльфа... – безразлично добавил Малкольм.
- Что?
- Из человека или эльфа. Гномы не рождаются магами.
- Да какие, к гарлокам, гномы?!
Мииран вскочил и забегал по непрочному полу, то и дело пригибаясь то под ситом, то под плетеной корзиной, висящими на потолочных балках. И в итоге сел на тюк соломы рядом с Мэлом.
- Ведь нормальный же парень... Как ты магом уродился?
- Не поверишь, регулярно задаюсь этим вопросом.
- Виски бы глоток...
- Прекрати.
Они посидели в молчании еще какое-то время. А потом Мииран молча слез с тюка и побросал в недавно купленный заплечный мешок ровно половину припасов.
- Держи. Этого хватит дня на два. Уходи огородами и прямо сейчас. Кума что-то больно хитро смотрела, не к добру. Могут с патрулем прийти, а нам с тобой светиться нельзя...
Малкольм взял мешок в охапку и долгим взглядом посмотрел на Миирана. А потом поднялся и молча скользнул по лесенке вниз, в конюшню. Двигался он стремительно и бесшумно - с тех пор, как оклемался, и это неизменно Миирана поражало.
Он уже было собрался прилечь, как снизу долетело басовитое:
- Спасибо!
И маг по имени Малкольм растаял в темноте.

Любовь и стервятники

Рыжий был редкостной блядью и при этом сам любил блядей. Две эти противоположные склонности не укладывались у Миирана в голове. Надушив платок, сбрызнув волосы сладкой водой, он отправлялся то на «деловой ужин» к очередной леди (иногда это бывали и лорды, но о постельных предпочтениях Брана Мииран предпочитал не думать), то в бордель.
Лучший бордель в городе звался «Цветущей розой». Он был лучшим еще во времена Мииранова детства, и тамошние шлюхи свысока поглядовали на мать Миирана, сгорбленную и полуслепую белошвейку. А шлюхины отродья одевались и ели уж точно получше босых детишек из Нижнего города.
Двадцать лет спустя Мииран вновь переступил порог «Цветущей розы». Здесь заправляла уже совсем другая «мадам», и гобелены на стенах висели совсем другие, но запах вина и пряностей, и притираний, и цветочного мыла, и пота, и духов, и мастики остался прежним. В детстве Мииран никогда не входил с парадного крыльца. Они с матерью просачивались в заднюю дверь, по утрам, когда девки еще спали, а на кухне лениво переругивались кухарки, и складывали на стол перед хозяйкой вышитые сорочки, подрубленные шелковые простыни и носовые платки. Им хорошо платили. Мать всегда на обратном пути покупала ему леденцы...
Рыжий в подобные тонкости, понятное дело, не вдавался. Для него Киркволл был чужим неприятным городом, который следовало взять лестью, притворством, соблазнить и задрать юбки. Еще за милю до порта он начал нюхать воздух и пританцовывать на месте, словно мышкующая лиса, а, ступив на берег, нехорошо улыбнулся.
Эта улыбка совсем не понравилась Миирану. Он не сразу понял, почему. Только потом, валяясь под столом в «Висельнике» после попойки в честь возвращения в Киркволл, осознал причину.
Никаких сантиментов. Ни страха, ни стыда, только лисья осторожность, оглядка через плечо. Бран уловил аромат наживы и власти в больном, уродливом, но родном для Миирана Киркволле. Бран пообещал себе добиться многого. А Мииран как был, так и остался неудачником, вернувшимся с голым задом в нежные объятья своего города...
Мииран завидовал рыжему, чего скрывать! А Бран наверняка презирал бывшего компаньона, хоть и прятал это тщательно, как бородавку на причинном месте. Презирал, побаивался и начинал опасаться за свою новорожденную репутацию – обаятельного («шарман, шарман!»), умного и перспективного юноши. О нем уже ходили слухи (их, как предполагал Мииран, пустил сам Бран). Мол, рыжий чуть ли не принц инкогнито, во всяком случае, дворянин и со средствами. И скрывается в Киркволле то ли от антиванских убийц, то ли от ревнивого мужа орлейской принцессы... Загадочность рыжему шла. Он по-прежнему ходил бесшумно, говорил мало, стрелял глазами, но за всем этим чувствовалась роковая тайна! Миирану такой маскарад был не по нраву. Их пути постепенно расходились, хотя оба старательно использовали друг друга.
Было еще одно... Они перепили тогда до блевоты, пили вино, которое любил Бран, виски, который не раз спасал рассудок и жизнь Миирану, пили на последние деньги, хотя под подошвой у Миирана всегда лежал про запас золотой, да и у рыжего что-то наверняка было припрятано на черный день... Они пережили чудовищный шторм, когда черные волны захлестывали корабль. Потом их дробило на мелких волнах, и даже бывалые моряки ходили зелеными. За вход в город они отдали в три раза больше, чем рассчитывали, а потом оказалось, что их нехитрый скарб сожрали крысы... Бран сел тогда у колонны в порту, обнял дырявый сверток. Сказал:
- Там были мои штаны. Двое штанов.
И заплакал, как ребенок.
И вот они пили в «Висельнике», славном трактире, где для них уже приготовили одну каморку на двоих, в самом запыленном и вонючем углу. Свою встречу с полом Мииран не запомнил. А открыв глаза, увидел грязные струганные доски, на которых было так прохладно и хорошо лежать, и руки рыжего в мелких веснушках.
- Давай... – говорил рыжий, - переставляй ноги, вот так. Что ж ты так накидался, марчанин. Вечно я тебя тащу...
Они повалились через порог, Миирана тошнило, но он пытался смеяться, потому что смеялся Бран.
Первый поцелуй был противен. Не потому что... почему, собственно? Он почти не соображал. Просто ему хотелось блевать, а его целовали. И он усилием воли удерживал жижу, рвущуюся наружу из его желудка. Перед глазами не двоилось, но качалось, будто они снова оказались на корабле, и единственная сальная свечка бросала на стену крылатые тени. Крылатые – потому что Бран начал раздеваться.
- Ы... – сказал Мииран, выражая крайнюю степень недовольства. Бран сидел у него на ногах, уже полуголый. Мииран первый раз видел его таким (это он почему-то запомнил хорошо, дурацкая память!) – белокожий, с красиво вылепленным торсом, с маленькими розовыми сосками и охряной порослью на груди и подмышками. Плечи – в россыпи веснушек. На лице у него веснушек не было... Вытравливал?
- Попался, - с улыбкой сказал ему Бран, и рыжий блик отразился в темных сейчас внимательных глазах. Он не пьянеет, вспомнилось Миирану, он, демон его дери, почти не пьянеет, или трезвеет отчаянно быстро. Как я мог забыть!
- Ы?! Ыыы!
Возмущение Миирана осталось без внимания. Бран наклонился к нему, и явственно стал слышен запах олеандра и пота, резковатого, сладкого. Он расстегнул рубашку на груди Миирана, снял с него пояс, вытащил подол из штанов. Все это было так не по-настоящему, мать его, как во сне. В дурацком подростковом сне, когда готов оттрахать все, что видишь. Только теперь поимеют тебя. Снова замутило.
Бран положил обе ладони ему на грудь и снова поцеловал. Он медленно, явно наслаждаясь процессом, гладил его от ключиц и до живота, а потом наклонился, лизнул. У Миирана внутри что-то перевернулось, и он осознал неизбежное – если рыжий продолжит в том же духе, у него встанет. Он пьян, как свинья, и считает мерзостью трахаться с мужиком, но у него встанет!
Влажный язык рыжего тем временем скользнул в ямку пупка, затрепетал там. Мииран шумно выдохнул. Ну вот... говорил же.
- Твою мать, марчанин, - донеслось откуда-то между ног, - и стоило с тобой церемониться?
А потом Бран сдернул с него штаны, и у Миирана случилось временное помрачение рассудка. Как еще можно назвать недурственный отсос, которого он не помнил?
Много позже они, кажется, шумно целовались, хлюпая слюной, она стекала по подбородкам и тянулась ниточкой за языками. Мииран трогал рыжего и представлял девицу, голую белокожую девицу с красноватым пухом на лобке, с шальными глазами и упрямым подбородком. Он бы открыл глаза, но грезить мешала щетина и отсутствие у Брана аппетитной груди.
- А ты, похоже, пас... – пробормотал ферелденец едва ли не с сожалением. И Мииран счастливо отрубился.
Проснулся он в своей постели, укрытый пледом, с кувшином воды в пределах досягаемости, с ощущением, что во рту сделали привал гарлоки и знатно там нагадили. А самое мерзкое – он помнил. Не все, далеко не все, но лежащего на нем Брана ощущал явственно, будто тот слез секунду назад и вышел отлить. Его стошнило прямо в постель, и еще раз, и еще.
А рыжий вернулся только к вечеру. Делать вид «ничего не было» он умел профессионально. У Миирана получалось хуже, но получалось.
Правда, от запаха олеандра его теперь почти всегда выворачивало наизнанку.

В «Розе» тоже пахло олеандром. Мииран боялся, что этот запах навечно будет ассоциироваться у него со шлюхами. Мадам, имя которой он никак не мог запомнить, равнодушно ему кивнула. Он заказал виски (Крепкое? В это время дня?.. Ну, как желаете, - всплеснула руками кельнерша) и присел в уголке. Человек Брана должен был прийти на закате.
Человек – это, конечно, сильно сказано. Галчонок Брана. Носатый, нахальный и двадцатилетний. Может, Гамлену Амеллу было чуть больше, но возрастом своих осведомителей Мииран не интересовался. Бран подцепил Гамлена на каком-то приеме, обхаживал и топтался вокруг, как кот вокруг течной кошки. Гамлен был типичным богатеньким сынком, отличала его лишь страсть к играм и легкой наживе. Он был неглуп, даже непрост, но любой молчун нет-нет, да и выболтает что-нибудь полезное, стоит лишь найти нужный рычажок... В случае с Гамленом это был азарт. Бран свел его с нужными людьми, и они быстро научили парнишку плохому. Даже жульничать не пришлось. Вкусив порока, Гамлен быстро потерял над собой контроль, шлялся по в меру злачным местам (которые ему, без сомнения, представлялись средоточием грехов всего Тедаса), пил, играл – и проигрался. И теперь трепетал под бархатной лапкой рыжего лиса, как та самая галка. Через него Бран узнавал всю подноготную дворянских семей, в которые не был вхож и – изредка, если не мог обойтись, - давал наводки Миирану.
Пара заказных убийств, несколько грабежей и одно похищение были теперь на совести Гамлена. Тому стоило бы посыпать голову пеплом и уйти в монастырь, но отпрыск славного рода Амеллов (кажется, их папеньку или деда... или дядюшку прочили в наместники) цвел и благоухал.
Сперва он подошел к стойке и взял себе выпить — что-то непереносимо сладкое, вроде женевера, - и только потом, бочком-бочком протиснувшись в угол, сел за столик к Миирану. Голубые галочьи глаза казались чуть слезящимися, может быть, из-за своей величины. Большеглазый, большеносый галчонок. Чего тебе?
- Де Копьи уезжают в Стархевен на следующей неделе, - сообщил галчонок доверительно. - Я думаю, вам понадобится это?
Он передвинул холеной лапкой небольшой конверт. Мииран про себя нехорошо помянул «любовные записочки» Брана и, не стесняясь, конверт разорвал. Гамлен ахнул, его понятия о конспирации явно рушились сейчас на глазах.
Разложив между кружками приятно хрустящий листок, Мииран придирчиво разглядывал план поместья. Сам рисовал? Талантливый, однако, галчонок.
- Хорошо. Больше ничего от тебя не потребуется... Бран отблагодарит при встрече.
Гамлен дернулся подняться, но тут же сел обратно. И глаза забегали, заблестели.
- У меня к вам... еще одно дело. Так сказать, личного свойства, - осторожно начал он.
- А кто сказал тебе, мальчик, что я занимаюсь делами личного свойства?
- В Сатиналию у нас будет маскарад... Очень много гостей, очень знатные персоны. И только я смогу провести вас туда. Думаю, и вам, и Бра... вашему компаньону это будет интересно.
Мииран помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Гамлена. Тот прятал глаза, теребил край скатерти и вообще заметно волновался. Мииран раздумывал над его предложением. На маскараде можно провернуть любое дельце, маскарад — это такой шанс, что отказываться грешно. А пошлешь Гамлена или начнешь давить — парнишка взбрыкнет...
- Хорошо. Так что у тебя за дело?
Гамлен поерзал на стуле.
- У меня есть сестра...
- Младшенькая? - поинтересовался Мииран с похабной улыбочкой.
- Старшая, - нервно вздернул плечи Гамлен, еще больше становясь похожим на нахохлившуюся птицу. - И только попробуй свои грязные лапы...
- Остынь. Не люблю великовозрастных знатных девиц. Так что с твоей сестрой?
- За ней ухлестывает один... тип. Очень неприятный тип. Приходил в наш дом пару раз, вел какие-то дела с Фостеном... с нашим отцом. А теперь ходит к Леандре.
- Это сестра?
- Это сестра. И она должна выйти замуж за аристократа, а не обжиматься с голодранцем... Наша семья и так...
- Так твой неприятный тип — не из дворян? Чудненько. Будет проще. Только вот темнишь ты, Гамлен. Почему бы не сказать отцу, а?
- Потому что они ловко прячутся, а отец предпочтет поверить компаньону... говорю же, они вели дела. Мне кажется, этот мужик — наемник. Из Ферелдена. Опасный человек.
- Считай, я поверил. Ты ладно врешь, - он хлопнул раскрытой ладонью по столу, пресекая возражения Гамлена. - Так чего ты хочешь от Кровавых клинков?
«Кровавые клинки» - такое название Мииран выбрал для своей организации (банды, - без обиняков говорил он сам, но рыжий предпочитал «организацию»). Было тут что-то от злополучных Алых весел, но об этом знал только сам Мииран.
- Нужно отвадить этого урода. Припугнуть. Я вам на него укажу. И... э... если с ним случится какая-нибудь неприятность, в Киркволле по нему ведь никто не заплачет?
Вот же сучонок, - подумал Мииран. На мокруху подбивает. Ничего, за это он одним маскарадом не расплатится. Кровь — это такое дело, прочнее каната вяжет.
- Ладно, - лениво кивнул он Гамлену. - Вот покажешь, там и поговорим.
- Мне нужно согласие! - вякнул галчонок.
- Это и есть согласие, - пояснил Мииран.

Рынок в Верхнем городе — это совсем не то, что рынок в Нижнем городе, это вообще не похоже на все известные Миирану рынки. Это храм. Это святилище. Тут степенные кухарки выбирают зелень с таким видом, будто прицениваются к изумрудам. Тут капитаны городской стражи придирчиво пробуют ногтем гномьи клинки, и доспехи их блестят медью и самодовольством. А леди в цветастых платьицах, звеня украшениями и тихо смеясь, примеряют покрывала и вуали. Здесь царит демон, имя ему Спесь.
- Показывай, - сказал Мииран, облокотившись на перила мраморной галереи. Тут было тихо, темно, и единственная заколоченная дверь вела в пустующую лавку. По ночам в такой галерее удобно прятаться или ждать в засаде, ну а днем можно справить нужду... Нет, естественно, надутые жители Верхнего города ни за что бы не стали справлять здесь нужду, разве что совсем невмоготу, а вот Мииран мстительно помочился в углу.
Чем чаще он имел дело со знатью, тем сильнее проникался к ним презрением. А вот Бран от нравов аристократии был в восторге...
Гамлена дергало рядом с ним, отметил Мииран со злорадством. Парень нервно облизывал сохнущие губы и старательно оглядывал площадь.
- Сейчас, - пробормотал он. - Должен показаться. Я шел за ним от самого...
- Заткнись.
Галчонок надулся и приумолк. А потом, когда Мииран как раз собирался демонстративно зевнуть, ткнул пальцем в толпу.
- Вот он.
Ноготь на пальце был гладок и отполирован. А у прилавка нарядной, похожей на овечку в лентах, цветочницы переминался с ноги на ногу Малкольм из Алых весел...
- В безрукавке? - зачем-то спросил Мииран.
- В безрукавке, - подтвердил Гамлен. - В красной, клепаной, с мехом, в поножах...
- Да вижу я! Помолчи.
Малкольм не изменился, разве что подровнял бороду и оставил лишь одно перо у виска, рожа была вся та же, разбойничья, но сейчас он улыбался как-то тепло, по-доброму. Перебирал цветы в массивных ведрах, в вазах, и пальцы, которые, как знал Мииран, легко сминали птичье горло, брались за стебли бережно, ласково. И дурное такое блаженное счастье было у него на лице.
Малкольм и цветочки. Малкольм и Киркволл. Малкольм и... сестренка Гамлена, как бишь ее там? Это все вязалось вместе еще меньше, чем Малкольм и магия. Но черный не был бы черным, если б раз за разом не ставил Миирана в тупик. Ты же и впрямь по уши втрескался, подумал Мииран почти восхищенно. С такой улыбкой выбирают цветы только для любимой женщины, и очень красивой притом. Вернее, для тебя-то уж она точно самая красивая... Идиот!
- Ну так что? – просипел рядом уставший ждать галчонок.
Мииран сплюнул сквозь зубы вниз, на мраморные плиты. Хотел сказать: «Да пошел ты, гаденыш, сам становись между влюбленным зверем и его самкой, и я посмотрю, как тебя размажут по стене поместья, аккурат в центре родового герба!» А вместо этого буркнул:
- Надо обмозговать.
И, чуть сгорбившись, сбежал по ступенькам, вклиниваясь в рыночную толчею. Казалось бы, его простеганная куртка и пара кинжалов должны были привлечь внимание, но Мииран обладал одним совершенно особенным даром – следствием бесцветной внешности, - он легко терялся в толпе. И Гамлен почти сразу перестал его различать.

@темы: слэш, Мииран, Сенешаль Бран, Secret Santa 2011/2012, Малкольм Хоук

URL

16:23

Подарок для Valery

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Valery

@темы: арт, джен, Хозяйка Леса, Secret Santa 2011/2012

URL

16:21

Подарок для Морфей_де_Кореллон

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Морфей_де_Кореллон

@темы: слэш, Андерс, Фенрис, Secret Santa 2011/2012

URL

16:21

Подарок для Lily Derill

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Lily Derill

@темы: арт, Андерс, гет, Герой Ферелдена, ж!Амелл, Secret Santa 2011/2012

URL

16:21

Подарок для f_write

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для [J]f_write[/J]

Задание:
а) фик или клип (музыка — на ваше усмотрение, но буду благодарна за Abney Park или какой-нибудь джаз (ака пародия на Фоллаут))
б) в порядке убывания желаемости: кросовер с МЕ: Изабелла/Джек; Изабелла/Бран (NC!); маг и демон; жХоук и Данариус; Финн/ книги; наг и мабари в лагере ГФ; что-то из жизни Круга магов или Церкви (в Ферелдене), что-то из жизни Изабеллы (рейтинг или юмор).
в) рейтинг не важен; джен, гет или фемслэш; приключения, можно романс, стеб, ангст, дарк, трэш, вообще что-то в духе сквик-феста (в последнем случае устроят любые персонажи и пейринги).
г) НЕ хочу: флафф, Рождество или НГ, явный ООС.

Название: «Генезис»
Автор: Valery
Форма: мини, 1230 слов
Пейринг/Персонажи: фем!Сурана, демон желания
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13

Тень – как всегда – скучна и пустынна; жалкое подобие человеческих снов, которое каждый сам творит в меру своего представления. И нет из неё выхода. Не для тех, кто там рождён, как бы ни жаждали они вырваться в людской мир.
Так пишут в книгах – а книги пишут люди, а не все люди получают знание из первых рук.

Сон горел, полыхал как факел – и на этот огонь слетелось бы немало духов, но один успел первым. Чтобы увидеть всего лишь ребёнка.
Белобрысый эльфёныш увлеченно рисовал на здоровенном листе дракона. С бантиком. Рыжего. А вокруг кружились блуждающие огоньки – осторожно, стараясь не толкнуть малолетнего художника под руку. Хотя нет – художницу, тощую, лохматую и очень сосредоточенную.
Демон тихонько подобрался ближе, и, чтобы не напугать, принял образ, более всего соответствующий, по его представлению, человеческому миру.
Нерья Сурана, восьми лет от роду, чуть не проснулась от удивления, когда ей в ладонь ткнулась морда очень маленького и очень лохматого мабари.
– Я тебе снюсь, – торопливо сказал демон.
– А, – кивнула девочка и вернулась к рисованию.
– Я тут посижу? – уж больно шикарна была сновидица.
– Только не мешай, а то мне рисовать не дают, – девочка добавила дракону задорных веснушек на носу – прямо как у неё самой. – А как тебя зовут?
И вот тут демон растерялся. Он вообще не привык себя как-то обозначать; а люди, с которыми он сталкивался, обычно обращались к нему или «о, приди!» или «изыди». И иногда «ааа!». Но, к его великому облегчению, девочка продолжила, не дожидаясь ответа:
– Хотя ты мне снишься. Значит, я тебя знаю. Ага! Тебя зовут Эли, как моего брата. Я всегда хотела собаку. Но дракона лучше. Вот такого, – она кивнула на рисунок.
Это было интересно.
– А чего ещё ты хочешь? – демон желания он или какой-нибудь бестолковый добрый дух? Вот сейчас только уцепиться…
Нерья задумчиво постучала пальцем по листу. Демон насторожился.
– Домой, пирог с малиной и научиться хорошо читать, – уверенно выпалила она.
– Ты спи, – вздохнул демон. Он уцепится за неё позже, когда она захочет чего-нибудь более толкового. – А я тебе присню дом и дракона.

Тень – как всегда – скучна и пустынна; но все её обитатели чуют, когда где-то будет разорвана Завеса, и многие спешат воспользоваться этим. Даже когда это всего лишь дурацкое издевательство магов – а вдруг? Не выскользнуть наружу, так хоть полакомиться незадачливым ученичком.
Об этом в книгах не пишут – да и кто бы написал.

Мышь опять успел первым, это начинало утомлять. Можно подумать, лично его призывали. Всем пожрать охота.
– А не жирно ль будет? – ехидно поинтересовался демон.
Мышь фыркнул, принял свою более привычную форму и гордо удалился. И не успела переменчивая Тень вновь измениться, как в её пространстве появился кто-то новенький. Еда. Возможно.
Демон скользнул было к месту разрыва Завесы – и замер. Давешняя эльфийка, сны что костёр, «дом, дракон и пироги», глупое собачье имя.
Может быть, она доросла.
Под ноги Нерье он выкатился в виде всё того же лохматого мабари.
– А я думала – ты мне снился! – радостно воскликнула она.
Мышь сейчас прикинулся бы несчастным и начал предлагать помощь, кто-нибудь из представителей праздности даже не побеспокоился бы что-то сделать, существа попроще полезли бы жрать.
Он пошёл ва-банк.
– Я дух. Ты мне нужна.
Ничего материального вокруг не было, но Нерья умудрилась споткнуться.
– Эли, миленький, – защебетала она. – Я тебе очень-очень благодарна за драконов, и вообще ты хорошенький, но я сама себе нужна, а если я отсюда не вылезу, меня прибьют, – она жалобно шмыгнула носом, – а я жить хочу, я ещё молодая и красивая, и я им всем ещё покажу!
А вот это уже тянуло на «толковое желание».
– Слушай, – сказал демон. – Сейчас я помогу тебе, потом ты поможешь мне, а потом мы как-нибудь вдвоём разберёмся. И покажем.
Сурана задумалась. Демон не сомневался – будь у неё под рукой что-нибудь твёрдое, сейчас она барабанила бы по нему пальцами.
– Идёт, – кивнула она. – Дай лапу.

Говорят, духи так стремятся вырваться из Тени, что готовы вселиться хоть в камень хоть в дерево. Говорят, живые могут пойти на союз с духом лишь в самой крайней ситуации.
Нерья Сурана мчится из Круга как пущенная стрела, не задумываясь, во что же она впуталась. Недели пути ей хватает, чтобы обдумать всё. Под Остагаром, тёмной летней ночью, у одинокого костерка она призывает демона в своё тело; повторив – «я хочу жить и показать им всем», и там, в Тени, внезапно поцеловав его в губы.
Об этом не говорят – некому.

Демон и сам не заметил, как начал отзываться на её «Эли, Элиас, миленький» – интересно, все ли, у кого есть имена, приобрели их так же, от слишком болтливых магов? Спрашивать у неё об этом он так и не стал.
Демон и сам не заметил, как пришёл к уверенности – ему повезло. Сурана так жадна до жизни, так стремится попасть везде и поучаствовать во всём, что ему только и осталось – успевать за ней, смотреть её глазами, думать её разумом. Давать ей советы.
– Как ты думаешь, – спрашивала она в Орзаммаре, убедившись, что никто не подслушивает, – что нам делать? Или я просто брошу монетку?
– Как ты думаешь, миленький, – она стояла у дверей в Твердыне Кинлоха, и её мысли метались перепуганными птицами, и в её внутреннем голосе впервые за всё время Элиас услышал боль и тревогу, – будет слишком жестоко, если я их не убью?
– Как ты думаешь, – лагерь спал, она сидела у костра, обняв за шею неведомо как прибившуюся к отряду собаку, – у нас вообще хоть что-то получится?
В общем-то, она не ждала ответа, ни разу. Ей просто надо было выговориться и разложить мысли по полочкам – желательно, с понимающим слушателем. Ему просто надо было, чтобы она не останавливалась.

Сурана вновь пребывала в задумчивости. И вместо привычных легендарных тварей царапала угольком загадочные завитушки.
– Слушай, – заговорила она. – А демоны делают различие между разными людьми?
И густо покраснела.
– Пожалуй, что нет, – честно ответил Элиас. – А зачем тебе?
– Ну… Эммм… Тебе ведь нужна жизнь во всём разнообразии… – Нерья глубоко вздохнула. – За мной ухаживают сразу двое, и я не знаю, с кого начать. Наверное, так нельзя думать, но я не понимаю, в чём вообще заключается романтика и что надо чувствовать. Короче, миленький мой, тебе мальчика или девочку?
И демон захохотал. Нерья тоже нервно хихикнула.
– Давай мальчика. Тебе это подойдёт больше.
– Это скучно, – сказала Нерья наутро, выходя из палатки Алистера. – Может, морское путешествие будет интереснее? Попробую, как только закончим с Мором.

– Безумие какое-то, – бормотала Сурана, меряя шагами комнату. – Я тащу их через весь Ферелден, я проявляю чудеса доброты и понимания, я творю запретную магию на каждом шагу, та штука в теле кошки чуть ли не прямым текстом надо мной ржёт, я три раза оставалась в живых только из-за тебя – а никто из этих, с позволения сказать, союзников даже не подозревает, что я одержимая. Кроме Морриган, но она только и сказала – «зато тебе всегда есть, с кем поговорить».
– Радуйся, – хмыкнул демон. – Было бы хуже, если бы они знали.
– Всем плевать, – воздела руки к небу Нерья. – Куда катится мир!
– А через пару дней ты станешь героиней Ферелдена, и всем будет ещё больше плевать.
– Мне страшно, – это она сказала уже вслух. – Когда я мечтала смыться из Круга любым способом, я надеялась, что во всём остальном мире живут не такие сумасшедшие.
Элиас помолчал.
– А давай мы сделаем тебя Первым Чародеем?
– Только не в Ферелдене, – слабо улыбнулась Нерья. – Я же обещала тебе морское путешествие.

Нерье Суране за сорок, только присутствие демона ещё не даёт её телу поддаться скверне или умереть от ран и усталости.
– Когда не останется ничего, что мы ещё не пробовали, дай мне сдохнуть и развлечёмся в Тени, – говорит она
Она по-прежнему пьёт жизнь полной чашей, и сны её по-прежнему пылают, что факел во тьме.
Элиас думает, что без неё и Тень и реальный мир будут далеко не так хороши.

@темы: демоны и духи, Герой Ферелдена, джен, ж!Сурана, Secret Santa 2011/2012

URL

16:21

Подарок для Loreley Lee

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Loreley Lee

Задание: Авторский фик (или перевод), пейринг фем!Хоук/Андерс, Изабелла/Фенрис,рейтинг от R до NC-17, любой жанр, единственное условие - хэппи-энд и отсутствие слэша между указанными персонажами.

Название: «Перекрестный огонь»
Автор: Achenne
Форма: миди (~ 6300 cлов)
Пейринг/Персонажи: ж!Хоук/Андерс, Фенрис/Изабелла
Категория: гет
Жанр: экшен, приключения, романтика.
Рейтинг: R
Песня-эпиграф:

Веревки вонзались глубоко, намного глубже кожи. Ей казалось, что путы давно прогрызли плоть и теперь перетирают кости, но она понимала: вены нетронуты. Иначе истекла бы кровью.
«Отделалась слишком легко, верно?»
Веревки превратили ее кожу в пахнущую сырым мясом бахрому, но не более того. Ей следовало побеспокоиться о заражении крови – вдруг там уже завелись и копошатся червяки, мелкие белесые мушиные личинки?
Ее передергивало. Ее тошнило от запаха гнилой крови, мочи, грязи. Сколько часов – дней, недель, - провела она здесь?
Вечность и еще пару минут. Наверное, так.
Гораздо дольше, чем могла себе представить, когда соглашалась помочь.
Она могла пошевелиться – раздвинуть ноги, оперевшись лбом о влажную каменную стену, подняться. Сделать два или три шага по камере: ее стреножили, как норовистую кобылу. Она могла дышать и говорить. Уже немало.
- Эй? – в который раз позвала, опасаясь: ответа не услышит.
«Он мертв. Они убили его, потому что…»
Слишком опасен. Куда опаснее ее, чего бы о себе ни воображала; дело даже не в том, что она женщина – а он мужчина; физически, пожалуй, мечница сильнее мага, вот только.
«Маг. Одержимый»
Мысль о том, что заперта в каменном мешке с трупом – с трупом человека, которого любила и которому вызвалась помочь, заставила заскулить по-собачьи, ее мабари Цыпа обзавидовался бы.
Она хмыкнула. Точно. Цыпы тут явно не хватает. Он бы надрал зад этим…
Ох, Создатель помоги.
- Андерс?
Еще несколько секунд молчания. Потом невнятное «угхм», в кромешной темноте зашевелилось что-то большое, достаточно крупное, чтобы не принять за крысу.
- Андерс, ты жив?!
Угхм.
Кляп, догадалась она. Ему сунули в рот кляп, потому что маги опасны вербальными заклинаниями, хоть десять раз перекрути им руки-ноги.
- Хоть бы посветился! – фыркнула.
- Ухгм!
Андерсу идея не понравилась. Справедливость страшнее тех, кто держит их в клетке.
Она зацепилась зубами о каменный выступ. Зубы скользнули о слизистый нарост мха. «Надеюсь, что только мха, а не ядовитых грибов», - мрачно подумала она; дюйм за дюймом, карабкалась вверх, бессмысленно шевеля растопыренными окровавленными пальцами. Веревки понимали: она желает сбежать. Веревки грызли. Веревки были острее ее зубов.
Несмотря на влажный холод, по лицу крупными каплями катился, пот. Соленые потеки разъедали ссадины.
- Угхм?
Звучало тревожно. Она не ответила.
«Потерпи, Андерс, я уже… почти».
Она приняла вертикальную позу, когда правую ногу скрутило судорогой. Но терять драгоценное положение – слишком высокая плата, и она снова вцепилась на собачий манер в камни и стену, считая до ста, пока судорога отползала от колена, вниз по икре, голени, к пальцам.
Темнота мерцала желтыми и алыми полукружьями боли. Она считала.
- Я иду, - сообщила позже.
Преодолела пять или шесть шагов. Андерс был здесь, связанный куда надежнее – его прикрутили кандалами, не позволяя шелохнуться. По крайней мере, они нас боятся, удовлетворенно подумала она. Считаться не опаснее крысы… обидно.
- Я здесь, - доложила, нашаривая ртом лицо. Укололась об отросшую щетину, неловко хихикнула. Кляп ткнулся ей в губы влажной от слюны тряпкой.
«Это похоже на поцелуй».
- Мариан, - сказал освобожденный от кляпа Андерс. – Ты жива.
- Конечно. Я же Защитница. Я не могла тебя бросить…
- Но мы…
Андерс тяжело дышал. Кровью и грязью от него пахло сильнее, чем от самой Мариан. Оставалось только догадываться, сколькими ссадинами и ранами наградили его…
«Кто?»
Похитители. Разбойники.
Зачем?
Хоук не знала.
- В плену, - согласилась она, прижимаясь щекой к груди Андерса. Это была достойная награда за ползанье вдоль поросшей лишайной слизью, стены. – Ничего. Нас спасут.
- Ты…
- Предупредила Орану. Чтобы имела в виду. Когда ты звал меня помочь этим твоим беглым магам.
Андерс застонал.
- Они не могли…
«Предать? Почему бы и нет? Твои приятели очень любят выкидывать фортели».
- Не могли, - согласилась Хоук. – Знаешь что? Я попробую разомкнуть твои наручники. Или свои. В любом случае, нам остается только ждать.

*

Пальцы сияли под подбородком. Пронзительно-яркий свет поднимался вверх, превращая лицо в далекую тень. На шее останутся синяки.
«Надо будет…», - Изабелла выгнулась. – «…попросить Андерса подлатать».
На ее смуглой коже синяки похожи на капли смородинового сока. Или на трупные пятна. Фи, какая гадость.
Она закашлялась, требуя разжать, но не совсем всерьез. Ее партнер чувствовал: пока не всерьез, – и мерцающие пальцы не отпускали горла.
Он отдернулся, почти выскальзывая из нее. Изабелла часто задышала, «уплывая» от наслаждения и недостатка воздуха, неизвестно от чего больше; ее партнер не ошибся с моментом, а может, просто не выдержал: отпустил.
Теплая сперма пульсирующими толчками наполняла ее. Если бы не пара проверенных настоек, Изабелла давно родила бы несколько полуэльфов. Злющих, как драконлинги, и с темно-бронзовой кожей.
Изабелла рассмеялась с гребня своей волны-оргазма.
- Хорош, - чмокнула Фенриса в покрытую лириумными клеймами-шрамами щеку. Поцелуя в губы она избегала – взаимно. Эльф медленно вынул член – тот тоже светился. Изабеллу всегда завораживало зрелище: сияющий член. В голову лезли богохульные мысли о Создателе и Андрасте.
- Тебе не больно от этого? – заботливо поинтересовалась она. Фенрис неоднократно упоминал: татуировки не просто рисунок голой бабы с сиськами наперевес, как на моряцких бицепсах.
- Немного. Как и тебе от этого, - он ткнул в шею Изабеллы, где наливался синяк.
Кинжал свистнул, едва не проткнув кончик острого уха и вонзился в заплесневелую стену, как раз в проталину осыпавшейся фрески. Фенрис оскалился. Изабелла – в ответ.
Все нормально.
Их секс напоминал битву – или случку. Фенриса его бывший хозяин обозвал «Волчонком», Изабеллу нередко кликали «сучкой».
Она снова подумала о бастардах-полуэльфах. Брр, нет.
- У тебя есть то тевинтерское пойло? – осведомилась Изабелла. Она поднялась со скрипучей кровати, просторной и когда-то роскошной, но балдахин Фенрис срубил еще лет пять назад, а позолота со спинки облезла. Из матраца выпирали пружины. Кровать следовало бы починить давным-давно.
Изабелла толкнула босой ступней что-то твердое – пустую бутылку или сухую кость. Или всего-навсего кусок обвалившейся штукатурки.
- Сходи сама, если хочешь, - буркнул Фенрис. Как и она, не торопился одеваться, зато выдернул кинжал и подкинул в узкой ладони. – Дорогу в погреб знаешь.
- Охренительное гостеприимство.
- Всегда пожалуйста.
Она рассмеялась. Фенрис опять показывал зубки, но ему же Изабелла доверяла настолько, что позволяла «душить» в постели, а он – метать кинжалы мимо виска.
Идеальные отношения.
Хоук со своей великой любовью к чокнутому магу, впрочем, не поняла бы. Одно безумие исключает другое.
Изабелла все-таки отправилась за вином, но на полпути ее внимание привлек тихий и одновременно настойчивый стук в дверь. Фенрис выскочил с двуручником наперевес, хорошо хоть штаны натянул.
- Кто…
- Это я, сэр Фенрис, - тоненький голосок, просительная интонация.
- Входи, - буркнул Фенрис. И когда Орана показалась на пороге, похожая на рыжего тушканчика - если только бывают почтовые тушканчики с письмами в тонких лапках, добавил. – И я не «сэр».
- Как скажете…
- На «ты». Я такой же бывший раб.
Орана не стала спорить.
- Хозяйка… я хочу сказать, монна Хоук просила передать вам… в смысле, вам с Изабеллой это. «Если я не вернусь через три дня», велела она.
Изабелла и Фенрис переглянулись.
- Дай сюда, - Фенрис вырвал аккуратно согнутый вчетверо кусок пергамента. Изабелла заглянула через плечо.
Они переглянулись снова. Изабелла присвистнула. Фенрис выругался на аркануме.
- Хоук.
- Ох, я так и знала, что-то случилось, что-то ужа-асное, - запричитала Орана, заламывая свои маленькие лапки.
Изабелла потрепала ее по рыжим волосам:
- Вот что. Иди домой. Ты молодец, что принесла это нам, - Изабелла поколебалась, но достала из наспех затянутого корсета серебряный. – Держи.
- Что с хозя… монной Хоук?
- Ну, - Изабелла пожала плечами. – Она ищет приключения на свою… голову. Как обычно. Но мы позаботимся об этом. Иди-иди.
Стоило Оране переступить порог, Фенрис замахнулся мечом. Лезвие сковырнуло с двери витье гниющей стружки.
- Дура. Связалась с этим…
Он скомкал и швырнул письмо на пол только для того, чтобы Изабелла подняла его:
- Связалась. Давным-давно, - взгляд ее скользнул по неровным строчкам, каллиграфия Хоук оставляла желать многого. «А. потащил помогать своим. Если не вернусь, ищите в тоннелях лир. контр.»
- …Под Казематами, - вслух расшифровала Изабелла. Фенрис снова брякнул мечом.
- Эй, полегче. Мы ведь все равно пойдем выручать их?
Фенрис промолчал.
«Он ненавидит Андерса и всегда злится на Хоук. Но не бросит ни ее, ни его».
- Пойду надену доспех, - эльф развернулся на голых пятках. От него еще пахло спермой и ее, Изабеллы, соками.
«Но скоро останется только железо и лириум».
*

Веревки лопнули с глухим звуком, словно кто-то наступил на вареное яйцо. Последняя нитка, торжествующе подумала Хоук, она выучила их количество – триста пятнадцать, каждая боролась за жизнь и каждая сдалась.
В конце концов, я Защитница. Я победила самого Аришока, неужто не справилась бы с какими-то дурацкими веревками?
- Как ты? - Андерс пошевелился в своих кандалах. С железом проблем будет больше, чем с сыромятными нитями, понимала Хоук… но все откладывала эту мысль. И вот, ее путы закончились, но Андерс по-прежнему в цепях.
- Вроде все, - Хоук пошевелила пальцами. Сначала на руках, потом на ногах. Затем взяла жестяную миску – последний раз их кормили день или тысячу лет назад, причем ей пришлось лакать по-собачьи.
Андерсу - еще хуже. Он обсасывал смоченный разваренной картошкой кляп под хохот и «остроумные» комментарии тюремщиков – безликих, закрывающих лица масками, а тела – вываренными доспехами. Удивительно, как он не захлебнулся.
Тем не менее, это означало: их боятся. И не хотят убивать.
Во всяком случае, не сразу.
Кроме того, похитители недооценили Защитницу. Или Андерса. Андерс заметил острый, как настоящий кинжал, выступ в стене; Хоук подозревала – он видит так хорошо в темноте благодаря… другому, но если и так – Хоук скажет спасибо и твари из Тени.
Триста пятнадцать нитей.
Несколько часов.
- Андерс? – позвала она снова, ей все мерещилось: потерял сознание.
- Ты ведь не думаешь, что я сбежал от тебя? Эти железки немного мешают.
Хоук коротко рассмеялась. Андерс даже пытается шутить. Хороший знак… наверное.
- Сейчас попробую что-нибудь сделать с твоими… украшениями.
Их камеру она успела изучить – в основном, на ощупь. Пусто. Скользкие мшистые стены, по ним извивается струйка грунтовой воды. Первое, что Хоук сделала, освободив руки, – выхлебала несколько огромных глотков, вода пахла известью и медью, и была вкуснее всего на свете. Она ощутила стыд, пробормотала: «Сейчас». Зачерпнула и напоила Андерса.
Капли стекали по подбородку и ее локтям.
- По крайней мере, мы не умрем от жажды, - сказал Андерс. – Спасибо.
- Прекрати меня благодарить, - фыркнула Хоук.
«Я же Защитница».
- Знаешь, я представлял это иначе. Что ты приходишь и спасаешь меня…
- …а не сижу с тобой в одной камере? Извини, сюжет поменялся.
- Нет в жизни совершенства, - Андерс вздохнул, а Хоук улыбнулась, потому что в этом вздохе тоже была улыбка.
Она нашла заостренный камень, и принялась ковыряться в замке от кандалов. Несколько раз она прикасалась к чему-то скользкому, и по короткому стону Андерса понимала: рана. Одна, повыше локтя, была огромной: пальцы Хоук провалились в теплую дыру до первой фаланги, заставив Андерса взвыть, а ее – отдернуться.
- Прости… - всхлипнула Хоук.
- Ничего. У меня… мало сил. Они что-то сделали. Отобрали магию. Я не могу залечить это.
- Отобрали?
Хоук едва не выронила свой камень.
- Да, - по тому, как чужие волосы защекотали лицо, Хоук ощутила: Андерс кивнул. – Рассеивание, полагаю. Храмовники…
«Это плохо. Очень плохо».
- Я… я не думаю, - отозвалась она с нарочитым оптимизмом. – Храмовники бы не стали держать нас в какой-то пещере с решетками. Скорее, потащили бы к Мередит.
«И ох, чтобы та сказала, узнав про магическое подполье. Вернее, про мою и Андерса помощь им».
Второй раз камень едва не выпал.
- Ты видела, они держат беглецов здесь. Прежде, чем усмирить. Человек в страхе готов на многое…
- Андрес!
«Ты светишься!»
Поздно. Хоук выронила камень; отвернулась, обожженная невыносимо-ярким после кромешной темноты, заревом. Словно высыпали неочищенного лириума в глаза, подумала она, и плюхнулась задом на какой-то мокрый выступ.
- Андерс, прекрати!
- У меня было время подумать, - продолжал не-Андерс. – Я понял, что нужно делать. Уничтожить это место. Уничтожить…
- Андерс!
Голос Справедливости рвал барабанные перепонки, а сияние – глазницы. Мой череп сейчас разлетится на куски, подумала Хоук; она ощутила себя растерянной и уставшей – маленькая девочка, никакая не Защитница. Она уговаривала Андерса (и себя), что не боится духа Справедливости, но…
«Наедине с тварью из Тени? В клетке? Создатель спаси…»
Андерс сиял.
Провалы вместо глазных яблок, трещины – вместо губ; открытыми ртами скалились раны, и воспламененная, стекала по запястьям и предплечьям кровь. «Он вырвется из него», подумала Хоук. «Справедливость просто изорвет его тело в клочья, потому что… плоть слаба. Только мешает».
- Андерс!
Она услышала шаги.
«Нас убьют. Нет, не так: Андерса убьют, даже если не собирались, и все из-за этого…»
- Он не твой, - зашипела Хоук.
- Ты надоела мне. От тебя никакого толку.
Звякнули цепи и брызгами разлетелась по клетке-камере горящая ярко-голубым кровь. Справедливость ломал цепи… и кости своего «хозяина». Ей почудилось: оторвал Андерсу руку.
Духу вполне хватит одной.
- Мы закончим начатое. Цена не имеет значения.
- Андерс!
Докричаться. Андерс все еще там, и он, наверняка, не хочет терять руку. Андерс сильнее. Хоук убеждалась в этом.
«Я хотела его освободить. Нас поймали какие-то разбойники… и ох, может быть, храмовники. Андерс решил, что храмовники. А тот, другой, услышал. Но я просто хотела освободить».
Она подползла на коленях. Где-то вдоль бедра – от ягодицы до колена – распух огромной пиявкой и пульсировал синяк, а тело Андерса по-прежнему сияло и разбрызгивало гаснущую в воздухе кровь. Ему больнее.
Хоук вцепилась в лохмотья оборванной мантии, откуда тоже выхлестывалось невыносимое зарево. Рассветом в зрачок, Создатель, как же больно.
- Мы освободимся. Ты не нужна, - провозглашал справедливость, разрывая цепи – или андерсовы руки. «Он умрет от кровотечения, ты, глупый дух».
«И что? Справедливость однажды… владел мертвым телом. В каком-то смысле, удобнее».
Хоук уткнулась лицом в пах Андерса, почему-то думая об Изабелле. И Фенрисе. Они должны были уже прийти, спасти их.
Изабелле больше по вкусу лириумный член эльфа. Светящийся. Совсем как…
Хоук сдернула лохмотья Андерса.
«Живое. Человеческое против Тени и клятых духов», - безумная идея, но и она ведь Защитница Киркволла, самого безумного города в Тедасе.
Пах Андерса был покрыт трещинами. Трещины напоминали надрезы кинжалом. Хоук тряхнула головой, отгоняя тягучий голос Изабеллы с ее подробностями насчет Фенриса. «Он светится».
Она едва не расхохоталась.
«Каждой по светящемуся парню».
- Убирайся. Ты мешаешь мне! – гудел Справедливость, но Хоук уже втянула мягкий член в рот.
Тело, надеялась она. Тело все еще в этом мире. Тело принадлежит Андерсу.
И лучше бы Андерсу поскорее почувствовать это: поодаль раздавались шаги.
Шаги приближались.
*

Пятка соскользнула в расщелину. В последний момент Изабелле удалось вывернуться и перенести вес на другую ногу – спасибо подхватившему ее Фенрису.
- Здесь темно, - прокомментировала Изабелла. Она дотронулась до голени, проверяя: не порвала ли сапог.
- Я заметил, - ответил Фенрис.
- Знаешь, от магов есть польза. Например, им не нужно тащить факел, а посох заодно и оружие. Мы могли бы прихватить Мерриль…
- Нет, - Фенрис резко отпустил ее руку.
- …Или Варрика. Говорят, гномы неплохо видят в темноте. Да-да, и потом бы весь «Висельник» судачил о похождениях Защитницы в тоннелях лириумных контрабандистов…
В пещерах под Казематами темнота не была непроницаемой. По выступам стекали с поверхности стыдливые лучи света, больше похожие на мокриц – они блестели на влажных камнях бликами, не крупнее ногтя каждый. На самом деле, света хватало. Просто Изабелла не любила замкнутые пространства.
Пиратам нечего делать в подземельях.
Изабелла принюхивалась, словно кошка в собачьей конуре: шерсть дыбом, того гляди выпустит когти и зашипит. Плесневелая затхлость, холодный и гнилой смрад. Характерная лириумная горчинка. Изабелла подумала, что так мог бы пахнуть присыпанный лириумом труп… и промолчала. Фенрису не понравится сравнение.
Его глаза не отличались цветом от мха, он казался призраком этих пещер.
- Мы довольно долго ни с кем не встречались. Пора бы… показаться нашим друзьям, - Изабелла перепрыгнула очередную расщелину-пропасть.
Фенрис пожал плечами:
- Может быть, эти андерсовы приятели уже выпустили им кровь и бросили гнить. Вполне в их стиле.
Изабелла нервно хихикнула.
Они шли наугад. Хоук не позаботилась о том, чтобы приложить карту с жирным крестиком «я буду здесь». И несколько часов спустя от поверхности Изабелла уже не считала версию Фенриса такой уж глупой.
Маги решили не просто сбежать, но «убрать» свидетелей. Ничего необычного: она сама так делала.
- Слушай, зеленоглазик… ты ведь правда не думаешь…
- Нет, - Фенрис развернулся. Бесцветные волосы закрывали пол-лица. – Не думаю. Хоук не из тех, кого…
Хрупнула галька. Изабелла приложила палец к губам Фенриса: тсс.
- Кто здесь? - раскатило эхо по всему подземелью, получилось «зде-ее-е». Изабелла указала: шестеро. «Явно не орлейскими леденцами-монпансье угощать собрались».
Она кинула в противоположную стену камень.
- Кто здесь?!
Арбалетный болт вонзился фута на два повыше, сшиб ком мха и пустую раковину какого-то ископаемого моллюска.
Фенрис рванулся из укрытия, хлюпая босыми ступнями в русле подземного ручья.
- Вот они!
Второй болт чуть не добавил зеленоглазику третий глаз – багряный и глубокий, сквозной. Фенрис увернулся почти с раздражением, словно от осы. Изабелла прижималась к стене, выискивая удобную позицию.
Она нападала сзади. Лириумный эльф превращается в смерч, ураган – очень маленький, но злющий смерч и ураган, однако она предпочитала один точный удар в незащищенную доспехами шею.
Чик – и все.
«А мага не хватает», - подумала Изабелла. Действительно, в их тактике еще обычно была Мерриль - и ее чудовищно прекрасные заклинания, похожие на гобелены из лепестков и кровавых нитей, или Андерс – аптечка-на-двух-ногах.
Ах да, еще Хоук. Она махала мечом помедленнее Фенриса, но была сильнее худосочного эльфа.
Что ж, придется обойтись минимумом.
Первого из шестерых Фенрис просто сбил с ног, рассек от паха до горла, словно кусок бекона и соединил кровь с грунтовой водой. Второму отрубил ухо вместе с половиной черепа, перемешав мох с серо-алой слизью мозга и кожи. Третий выстрелил, и, наверняка, не промазал бы, но Изабелла ударила в локоть, некстати вспомнив андерсовы объяснения, чего-то там про узелки нервов. Узлы бывают на корабле. В локтях же нет канатов?
Но срабатывало – и сработало сейчас. Последний болт многострела ушел вверх, а Изабелла перерезала стрелку горло. Человек зашатался, норовя опрокинуться на нее, замахал руками. Его доспех гремел, будто ревели десять драконов. Он обернулся, брызгая долгими выплесками крови, и она брезгливо отпихнула его. Умирающий повалился на спину, скалясь розовой кромкой трахеи, но Изабелла уставилась на рисунок доспеха.
Пылающий меч Церкви.
- Мы убиваем храмовников, - заметила она, снова скрываясь в тени. Фенрис разворотил под коттой пах четвертому, но пятый несся на него, вращая булавой и сшибая камни.
«Кто-то хочет приготовить паштет из эльфа».
Шестой залег за камнями и целился в нее из лука. Очень много стрелков, решила Изабелла.
- Стойте! Стойте все!
Изабелла разрубила в полете стрелу надвое, показала язык.
- Стойте!
Кричали откуда-то из соседнего коридора. Кричали и бежали сюда, топая целым стадом бронто.
Булава «пятого» и двуручник Фенриса мерзко взвизгнули, пытаясь переломить друг друга. Лицо эльфа покрывала красная корка, а храмовничье пряталось под шлемом.
- Стойте! Прекратите немедленно!
«Стадо бронто?»
Изабелла присвистнула. Подкрепление… да, именно так. Человек десять, если не больше. В храмовничьих доспехах, безликие, одинаковые – задвинутые забрала и мечи наголо.
Справятся?
Вдоль правой руки Фенриса раззявилась и чернела рана, глубокая, как та расщелина, из которой он недавно вытаскивал Изабеллу.
Справятся… или нет.
- Прекратите это побоище. Мы можем договориться.
Изабелла увернулась от новой стрелы. «Хорошо переговоры начинаются». Но Фенрис замер, почти на четвереньках, согнувшийся под весом собственного меча – или же «пятый» сломал ему пару костей. С губ капала пенистая розовая слюна. Сам «пятый» валялся рядом, булава откатилась фута на полтора.
- Договориться? – переспросил Фенрис.
Только теперь Изабелла рассмотрела «гонца». Прямо на лицо – довольно помятую физиономию – говорящего желтыми бабочками уселось несколько бликов с поверхности. В отличие от спутников он носил простой пластинчатый доспех поверх сыромятной кожи. Плоский шлем прикрывал только затылок.
«Знакомая рожа-то…»
- Договориться, - кивнул «гонец». – Я знаю, кого вы ищете. Я знаю, почему. Но без моей помощи вы их никогда не найдете… Зато можете проявить благоразумие и прийти к консенсусу...
Изабелла переместилась к Фенрису.
- Воняет крысиным дерьмом, - шепнула в окровавленное острое ухо. – Прям как ром в «Висельнике».
Фенрис сжимал рукоять. От кончиков ногтей, повторяя рисунок клейм, ползли синие искры. Изабелле некстати вспомнилось, как он душил ее… и трахал, самозабвенно, подвывая, как дворовый пес – сучку.
«Убивает он тоже самозабвенно», - она прикидывала, сумеют ли разобраться с десятком. Двенадцатью. Тринадцатью, ох Создатель. Несчастливое число.
А затем Фенрис вложил меч за спину:
- Я слушаю.
*

«Человеческое».
Хоук стояла на коленях и сосала, заглатывая, член Андерса. Тот все еще светился. Хоук предположила, что если Справедливость решит: Андерс вполне обойдется без этой части тела, – и ударит ее по затылку, заставляя откусить? Для борьбы за свободу член необязателен, верно?
«Человеческое сильнее. Ну пожалуйста».
Она несколько лет делила Андерса – доброго, нежного, идеального мужчину – с тварью из Тени; у каждой любви своя цена. Хоук не жаловалась. Она согласилась платить еще после того эпизода в Церкви, когда одержимый уничтожил нескольких храмовников и собственного усмиренного приятеля вдобавок.
Она была согласна на сделку… но не Справедливость.
«Человеческое сильнее».
Член скользил во рту, постепенно наливаясь и отвердевая. Жесткие волосы кололи губы. Несмотря на холод и дрожь, она ощутила тепло и между собственных ног, почти как в постели, когда они с Андерсом…
- Убирайся! – ревел Справедливость, разбрызгивая полыхающую кровь. На камнях капли гасли и темнели.
«Не твоя кровь, дух. Будь ты проклят».
Несколько капель попали ей в глаза – соленые, едкие; защипало и потекли слезы. Хоук сморгнула. Она двигала языком часто-часто.
«Ты не победишь, дух. Ты ничего не понимаешь, долбанная бесполая мразь».
Может быть, она ревновала к Справедливости – за то, что тот знал об Андерсе куда больше, каждую его мысль и каждое желание».
«Но тебе не понять. Ты не человек. Человеческое…»
Сильнее.
Когда приблизились шаги, потустороннее сияние померкло. Андерс затих в цепях, всхлипывая то ли от боли в развороченных Справедливостью ранах, то ли от удовольствия, и совершенно запутался.
- М..мариан? Что происхо…
«Я победила, дух».
Шаги превратились в грохот доспехов и похабный хохот:
- Эй, погляди, а они неплохо развлекаются!
- Нашли чем заняться!
- Надо было рассадить их в разные клетки!
- Давай подождем, пока они закончат, хе-хе.
Хоук одернула мантию Андерса и обернулась. Рыжие блики факела наполнили лица тюремщиков пятнами и выбоинами, но огонь по сравнению с яростью духа Справедливости – уголек рядом с солнцем. Глаза не обожгло сильнее, чем прежде. Она ухмыльнулась.
- Завидуете? Ну завидуйте дальше.
- Может, и мне пососешь? – вылез коротышка, которого громоздкий доспех делал квадратным.
- У тебя все равно нечего! – фыркнула Хоук, думая о своем главном – побежденном – враге.
- Мариан! – звон цепей вернул ее (я прогнала Справедливость, мне плевать на вас) к реальности. – Это же…
Она кивнула. Храмовники. Стоило догадаться еще когда сцапали обоих и отобрали у Андерса ману; в конце концов, эти люди охотились на магов, а некоторые маги стоили целой армии. Противники, которых не следовало недооценивать.
Она нащупывала тот-самый камень. Не помог справиться с кандалами Андерса, зато раскроит череп хотя бы одному из этих. Шлемы не надели, мальчики? Вот и хорошо.
Хоук оскалилась.
- Прекратить! – сквозь толпу зрителей пробивался еще один человек с факелом.
- Сэр, она развязала веревки, - донес кто-то.
- Вижу. Ничего другого и не ожидалось. Выпустите ее.
- Но…
- Выпустите. Она не станет творить глупостей. Ее маг-то по-прежнему на привязи. Как у рогатых дикарей.
Голос. Голос знакомый, и физиономия. Нечеткие черты, будто у провалявшегося неделю в канаве трупа, разбухшие и только что не лопнувшие зеленым гноем. Больной взгляд голодного нищего, а вернее…
«Лириумного наркомана».
- Самсон, - выплюнула Хоук.
Тот осклабился, демонстрируя темные, похожие на покосившиеся надгробья, зубы:
- У тебя хорошая память на лица, девочка. А теперь выходи, – лязгнул ключи и клетка с неумолимо гладкими прутьями, сколько раз Хоук пыталась перетереть ими веревки, прежде чем Андерс заметил выступ, распахнулась.
Хоук осталась на месте.
Иногда открытые двери – самые хитрые ловушки, помнила она.
- Что тебе надо, Самсон? Выкуп? За меня некому платить: мать мертва, а сестра в Стражах.
- Избавь от подробностей твоей семейной драмы, Хоук, - Самсон потер переносицу. По верхней губе змеилась слизистая дорожка, слишком темная, чтобы быть просто соплями. Если нюхать много лириума, он разъедает хрящи, вспомнила Хоук.
- Тогда дай догадаюсь. Тебя опять вышибли из храмовников, поскольку у тебя вместо мозгов порошок?
Она услышала, как тихонько хихикнул Андерс. Он любуется мной, - и Хоук обернулась, подмигнула. Ее стрела угодила в десятку: Самсон заскрежетал своими зубами-могилами.
- Язвишь, как обычно. Но ты в клетке, птичка, и твой маг тоже. И я все еще могу рассеивать магию.
- Магия-то восстанавливается, - не выдержал Андерс. На щеки Хоук по-прежнему стекала и капала пахнущая железом капель. В темноте раны казались чудовищными – кошка пролезет, но всего лишь поверхностные царапины – при свете. – А вот от лириума потом проблем не оберешься… ты тут пришел на нас поглазеть? Вспомнить, как это делается?
- Нет, - на скулах Самсона екнули желваки. – Я пришел переманить твою подружку на свою сторону.
*

Хоук расхохоталась. Андерс тоже, это был жуткий звук, сопровождаемый звоном и болезненным кашлем, но они смеялись минуту или две, не в силах остановиться. Ребята Самсона, вероятно, такие же отставные или проштрафившиеся храмовники, сплевывали и шипели клубком змей.
- Заткнитесь, вы! – не выдержал квадратный. Самсон оказался спокойнее. Он поднял руку с факелом.
- У тебя нет выбора, девочка, - он обнажил меч – хороший меч с удивительно чистым лезвием. В грязных руках Самсона он смотрелся чужеродно, как корона на прачке. Сталь запылала, отражая факелы. - Ты сделаешь то, что я скажу. Или умрете оба… но сначала твой маг.
Хоук проглотила смех. Андерс еще храбрился, она – нет.
«Справедливость», подумала она.
Если тварь вырвется снова, перебьет всех. О нет, для нее не сделает исключения – они со Справедливостью ненавидят друг друга вполне взаимно. А потом дух придумает для Андерса отговорку.
«Благо освобождения и так далее…»
Или хуже: убьет Андерса – тело Андерса – тоже.
- Вот. Уже лучше, - оценил молчание Самсон. – Ведите их.
«Кого?» - едва не спросила Хоук.
Их протолкнули через глухо ругающуюся толпу – троих, первым шел невысокий эльф, весь какой-то белесый, похожий на полчаса назад вылупившегося цыпленка, с узким лицом и дрожащими губами; за ним – широкая в кости женщина лет тридцати, типичная крестьянка, Хоук подумала, что ей в компанию недостает коровы или козы. Третий – мальчишка лет двенадцати, вихрастый, рыжий, хмурился и втягивал голову в плечи. Всех троих выдавали мантии Круга.
«Те, кого мы с Андерсом собирались вывести. Спасти».
Она поймала злой взгляд мальчишки и пожала плечами: прости. Мы не вернем тебя к маме. У нас самих, если заметишь, проблемы.
- Твою мать, - сказал Андерс Самсону. – Я тебе кишки вырву и нутро подожгу, понял, урод? Отпусти их и Мариан. Меня можешь оставить…
«…и гарантированно сдохнуть», - закончила мысленно Хоук.
- Сколько слов, - поморщился Самсон. – А ты, Защитница, теперь оценишь мой план? Мередит понравится улов. Может быть, она даже вернет меня на службу. А уж если я приведу тебя… преданную, как ваши ферелденские мабари, то…
- Меня? С чего бы это? Она не поверит, - Хоук пожала плечами. Магов ей жаль, а еще жаль Андерса. Прости, твоя затея опять вышла боком. Если хочешь, потом мы превратим их в кровавые ошметки.
- Поверит. Они сами скажут, что ты на нашей стороне. Они скажут, что ты сделала с ними… - Самсон кивнул своим помощникам, чтобы Хоук выволокли из клетки. Она сопротивлялась, но руки снова выкрутили, а запястья болели. – А Мередит знает: усмиренные не лгут.
«Крестьянка» протяжно завыла. Белесый эльф повис в железных храмовничьих объятиях – обморок. Мальчишка смачно харкнул под ноги Самсону – или Хоук.
- Вы! Не имеете права!
- Андерс, - она не оборачивалась. Она знала: бьется в цепях, брызгая кровью. Пока – красной и теплой, сапфирово-синей кровь станет чуть позже.
«Нет, пожалуйста».
Хоук усмирила бы этих магов, тысячу других и самого первого чародея; но Андерс не простит. Справедливость – тоже. Справедливость уничтожит их обоих.
- Я не буду этого делать, Андерс.
Она прищурилась.
- Хотя бы потому что противозаконно. Я не храмовник. Я не имею права проводить ритуал, а Мередит свято чтит ваши же законы.
Самсон наклонился к ней, дыша вонью лука, нечищеных зубов – и чего-то гнусного, словно лириум разъел нутро. Ткни – потечет гадким и липким, как из лопнувшей свиной кишки.
Хоук проглотила тошноту.
- Мередит забудет о правилах. Доказательство того, что Защитница Киркволла на ее стороне – куда ценнее. Впрочем, если ты предпочитаешь, чтобы она узнала о Защитнице, помогающей магическому подполью… и ее маге-любовнике, я могу устроить это.
Он поцеловал ее в губы – вязкий, как слизняк, поцелуй.
- Я буду награжден в любом случае, Защитница.
- Пошел ты…
- Зря. Твои благоразумные друзья уже сделали правильную ставку, - Самсон добавил.
– Маленький сюрприз для монны Хоук. Фенрис, Изабелла. Идите сюда.
*

Когда Изабелла увидела Хоук, ей померещилось что-то вроде мелкого крабика в собственном корсете. Крабик щипался – больно, терпимо, но неудобно. Изабелла предположила: крабика зовут совесть, – и передернула плечами.
«Надеюсь, Фенрис знал что делает…»
Изабелла не могла вспомнить ничего подобного. Хоук порой была жестока, порой – саркастична, в отчаянии она резала глотки и вспарывала животы, а дважды мертвую, с уродливыми постмортем-шрамами на плечах и шее мать обнимала так бережно...
Сейчас ей будто воткнули иглы под каждый ноготь, да еще и мешком по затылку добавили. Хоук часто открывала рот, задыхаясь рыбой на суше, на подбородке засохла корочка запекшейся крови. Короткие темные волосы свалялись в колтун. Вместо доспеха – мешанина из рванины и ссадин, металла и собственной содранной кожи.
Хуже всего ее руки. Словно отрезали и пришили заново, подумала Изабелла, вновь припомнив Леандру Хоук.
Мариан похожа на нее. Точно.
Крабик-совесть цапнул Изабеллу за сосок. На Андерса она смотреть не стала.
- Фенрис? Изабелла?
Фенрис выступил вперед.
- Что такое, Хоук? Да, мы получили весточку от Ораны. Да, мы отправились спасать тебя… и даже его, - он кивнул в сторону Андерса, Изабелле пришлось проследить за взглядом эльфа. Снова передернула плечами: Андерсу пришлось еще хуже.
«Его волосы темные. От грязи?»
Нет. Слипшаяся кровь.
Изабелла не была чувствительна, но предпочла разглядывать рожу Самсона. Так себе зрелище, вроде кишок дохлой крысы.
- Но с чего бы это я стал спасать вот этих? – Фенрис ткнул пальцем в троицу магов. Блеклый сородич Фенриса оклемался, сжался в комок и стучал зубами. Женщина ожидала своей участи с подобающей покорностью коровы на бойне. Мальчишку один из людей Самсона поймал за шиворот: только попробуй удрать, пащенок!
- Давай, Хоук. Он предлагает тебе вполне честную сделку. Усмири их.
- Нет! – выкрикнула Хоук. – Изабелла…
Крабики размножались. И превратились в медуз.
- Чего «Изабелла»? После того, как ты отдала книжку рогатым, денежек у меня не прибавилось, знаешь ли. Самсон предложил выгодную работу… - Изабелла тронула сережку в губе. – Лириум всегда ценится. Не прогадаешь.
- Предатели! – выкрикнул Андерс. – Я всегда говорил, не доверяй татуированному эльфу, и…
Он осекся. «У нас с ним были неплохие отношения», – с грустью подумала Изабелла.
- Фенрис. Изабелла.
Словно имена должны напомнить, кто они на самом деле. Изабелла молчала. А Фенрис выхватил меч, заставив отшатнуться Самсона и его помощников.
- Прекрати, Хоук. Усмири этих долбанных магов и тебя отпустят. Правда, Самсон?
Самсону недоставало только кружки пива и сушеной рыбы: насладиться ярмарочным балаганом. Он скалил зеленовато-серые зубы.
- Трогательная встреча друзей. У вас, как я заметил, разногласия.
- Не твое дело, - буркнул Фенрис.
- Хорошо-хорошо, эльф. Итак, Защитница. Твои друзья…
Хоук опустила голову. Челка упала на глаза – ярко-синие, наверняка, Самсону они напоминали вожделенный лириум. Удивительно, что не выковырял.
- Они мне не друзья, - сказала Хоук.
- Гарлокова задница! – Самсон лязгнул сильверитовой сталью, кончик меча уперся в живот Фенрису. – Вы обещали, что она поддастся!
Фенрис убрал лезвие с нехарактерным спокойствием.
- Она поддастся. Изабелла.
- Да?
- Клянусь прахом Андрасте, я сам мечтал это сделать, но… - его голос сделался хрипловатым и нежным, до мурашек по коже. Ядовитых мурашек. – Передаю это право любимой женщине. Сделай мне приятное, Изабелла. Убей Андерса.
*

- Изабелла. Нет. Пожалуйста.
Хоук попыталась оглянуться, но кто-то грубо пихнул ее ниже затылка, чуть не переломив позвонок.
Фенрис пошутил. У клейменого эльфа всегда шуточки людоедские, большинство малефикаров по сравнению с ним – сама невинность, верно? Но по-настоящему злобным Фенрис не был…
«Все эти семь лет».
Хоук ошиблась? В Изабелле – тоже?
Троица магов сжались в один шестиглазый-шестирукий комок, смахивая на котят, который сейчас утопят в помойном ведре. Андерс молчал.
- Разрешите ей посмотреть, - Самсон пощекотал ее подбородок острием своего неправдоподобно красивого меча. «Эта сволочь спер мой клинок», отметила Хоук.
- Изабелла.
Сразу два кинжала вжимались в кадык Андерса. Вдоль узких полосок стали уже скользила капля; пока – одна из тех… светящихся. Хоук сглотнула.
- Прости, Блондинчик. И ты, Хоук, - Изабелла по-змеиному стрельнула языком, облизывая украшение в нижней губе. Самсон похабно причмокнул. «Он отымеет ее позже. Почему бы и нет? Он ей заплатил».
Не доверяй рабам и шлюхам, старая истина. Особенно рабам и шлюхам, которые трахаются друг с другом.
- Простить? - Андерс закашлялся: кинжал прижался слишком плотно. – Ни за что. Я буду являться к вам призраком и греметь вот этими цепями…
«Он шутит. Клянусь Создателем, он шутит», - Хоук всхлипнула.
- Хватит тянуть! – Самсон выволок мальчишку-мага, подтолкнул к Хоук. – Усмири его. Просто сделай это и я отпущу тебя. Может быть. Тьфу ты, - сплюнул на и без того склизкие камни. – Ваши дрязги все усложняют.
Фенрис занес меч над белесым эльфом и женщиной.
- Усмири. Или я убью их.
- Да-да, Хоук. Давай, - голос Изабеллы напряженно звенел. – Сделай это. Всего-то три мага, подумаешь… ты поможешь другим потом. Мередит будет думать, ты на ее стороне, а тем временем вы с Андерсом…
- Сука, - сказал Андерс.
Хоук была с ним абсолютно согласна.
Она зажмурилась.
Она не хотела видеть довольную морду Самсона, Фенриса с мечом наперевес, затравленных магов, хрипло дышащих и молчащих. Храмовников-наркоманов. Изабеллу и Андерса – трусливо, наверняка, но не желала смотреть.
- Хорошо, - выговорила Хоук. – Показывай, как это сделать. Я усмирю этого парня. Будьте вы все прокляты.
Мальчишка заорал.
Заорал он первый, а следом заохал эльф. Эльфа скрутили храмовники, и Фенрис ударил локтем поддых. Коренастая магесса покорно закрыла ладонями лицо. Веревки на ее запястьях вгрызлись глубже, словно когда-то у Хоук – до темно-рубинового блеска и нежной мясной мякоти.
Мальчишка орал, дрыгал ногами. По-лягушачьи растопырился, попытался укусить квадратного храмовника, Фенриса, Самсона. Хоук закатила ему пощечину.
- Заткнись.
«Ненавижу тебя».
Палачи всегда ненавидят жертв. Над ухом зловонно дышал Самсон. Чуть поодаль мечтательно улыбался Фенрис.
«Интересно, он будет дрочить во время ритуала?»
Вполне в его стиле. Ненависть сильнее любви. Еще одна истина – дополнительно к «не доверяй рабам и шлюхам».
- Это очень просто. Щепотка лириума, - Самсон облизнулся. Хоук оценила героизм: вместо того, чтобы отправить в нос, сохранил немного порошка. – И печать…
- Монна, умоляю… - хныкал мальчишка. Глаза его будто лопнули изнутри и брызгали бесцветной сукровицей.
Всего лишь слезы, Хоук. Слезы какого-то рыжего мага.
- Извини. Андерс мне дороже.
«Хоть и не простит».
Лириум ожег ее незащищенную кожу. Она коснулась горячечного лба парнишки. Болен лихорадкой, подумала Хоук. Интересно, лечит ли усмирение?
- Остановись! Пожалуйста, Мариан!
Андерс.
«Долбанный освободитель».
- Я люблю тебя, Андерс, - ответила Хоук, а затем услышала звон металла; ее опалило ярко-синим солнцем.
Рассветом Тени.
«Он убьет нас всех».
Между пальцев Хоук сыпались драгоценные крупинки лириума. Она улыбалась.
*

От лопаток до задницы пульсировало болью. Изабелла нащупала острый камень и отползла от него подальше. Во рту расплывался металлоидный кровавый вкус:
«Язык прикусила…» Она поспешно убедилась, что золотые украшения на месте. Не хватало потерять их в этой передряге.
В висках звенело. Глаза слезились; Изабелле чудилось: сожжены ресницы. Но темнота постепенно рассеивалась.
- Фенрис.
Фенрис с факелом. Какое счастье.
- Ты как? – эльф заботливо подсел к Изабелле.
- Жива. Но если ты донесешь меня до поверхности в своих объятиях, это будет…
- Глупо, - закончил Фенрис.
Изабелла фыркнула, поднимаясь на локтях. Невзрачный пейзаж из камней и решеток разнообразился телами. По больше части, не слишком живыми. Изабелла моргнула: ее укачивало куда сильнее, чем в самый лютый шторм.
«Чтоб тебе…»
- Где Хоук?
- С Андерсом, конечно, - пожал плечами Фенрис. Он казался вполне здоровым – неудивительно. Он-то был далеко от проклятого одержимого, когда…
- Получилось?
- Да.
Хоук действительно сжалась подле Андерса. Тот все еще светился, остаточным сиянием, словно уголек в перегоревшем камине. Блики мерцали в ранах, будто присыпал окровавленные руки и плечи лириумом. Хоук обнимала его, проговаривая самую искреннюю молитву: «все-будет-хорошо».
Завораживающее зрелище.
Изабелла отвернулась.
- Где маги?
- Живы, - Фенрис поморщился. – Я их отпустил в обмен на то, что баба подлатала Андерса. Видишь ли, гребаный дух чуть не разорвал его в клочья.
- Не чуть, Фенрис, - сумрачно ответила Изабелла.
Она успела изучить, прежде чем разомкнула цепи. По правде, она думала: никто не выживет. Точно не Андерс.
Фенрис не так уж блефовал. Надеялся, что одержимый умрет – купит свободу своим ненаглядным собратьям и жизнь Хоук ценой своей.
Трупы храмовников валялись, словно сваренные вкрутую яйца на тарелке. Изабелла пнула одного, и на носке сапога остались печеные волокна. Ее передернуло. Потом она заметила Самсона; он еще дышал – без нижней половины тела, зияя размазанным по камням ливером и перекрученным в костную муку позвоночником. Изабелла подошла к нему.
- Ч-что это было? – спросил Самсон.
Изабелла пожала плечами.
- Справедливость, полагаю.
Самсон умер прежде, чем задать следующий вопрос. Она положила на выпученные из освежеванного скальпа глазные яблоки пару камней.
- Фенрис? Изабелла?
Хоук наконец-то соизволила оторваться от своего мага. Романтическая сцена и так, по мнению Изабеллы, затянулась.
- Пойдем наверх. Мы с Фенрисом поможем дотащить его…
- Я пойду сам, - заявил Андерс. Он попытался сесть; по кончикам пальцев пробежались последние искры. – Уф, гарлока им всем в зад... Больно!
- Ничего, - Хоук закинула его руку на плечо. – Ты восстановишься и вылечишь себя, и все будет…
- Хорошо, - закончила за нее Изабелла. Ей снова хотелось отвернуться, но стало чуть легче, когда Фенрис обнял за талию.
- Мы должны поблагодарить, - продолжила Хоук. – Хотя… это ваше представление оказалось ужасно убедительным. Справедливость мог не догадаться.
Изабелла расхохоталась. Фенрис уже убрал ладонь, и помогал тащить Андерса; она продолжила смеяться.
- Ты не догадалась, зато догадался Андерс. Знаешь как?
Она ответила сама:
- Волчонок не позволил бы мне убить свою добычу. Не настолько мы близки. Имей в виду, тебя и Блонди тоже касается, – Изабелла устремилась вперед, расчищая дорогу. Она пинала камни и отшвыривала трупы. Хоук осталась позади. Андерс и Фенрис тоже.
Выход недалеко. Изабелла запомнила дорогу.
Сегодня вечером Фенрис придет к ней, а Хоук будет с Андерсом. Все как обычно.
– Ах да, Андерс! Я бы и не стала тебя убивать, мне еще нужна та настойка… не хочу рожать полуэльфов!

@темы: Андерс, Изабела, гет, Фенрис, м!Хоук, Secret Santa 2011/2012

URL

16:21

Подарок для Русалки Милюли

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Русалка Милюля

Задание:
а) Авторский фик
б) Персонажи: Архитектор, Йован, Орсино, Корифей, Квентин
пейринги: Архитектор/Амелл, Квентин/Ревка, Йован/Амелл, Орсино/Бетани
в) все на усмотрение исполнителя)
г) без слэша в любых его проявлениях

Название: «Сердце с сердцем рядом»
Автор: Сакура-химэ
Форма: мини, 2170 слов
Пейринг/Персонажи: Квентин/Ревка
Категория: PG
Жанр: романтика, флафф
Рейтинг: гет
Примечание: Автор знает, что фанон, но навеяно

Примерно через час Ревка поняла, что заблудилась. Совсем.
Выходить в Нижний город ей не разрешали. Представительницам благородного семейства Амелл делать в сомнительных районах нечего, даже если очень хочется и даже если сбежала из дома, и сейчас Ревка начинала подозревать, что в этом постулате имелся некий смысл. Она всего-навсего хотела посмотреть на ярмарку, но, видно, свернула не туда – а переулочков и закоулков в Нижнем городе было столько, что поди не заблудись. На нее смотрели, нехорошо так смотрели – нарядное платье сильно привлекало внимание, и она уже понимала, что, если в ближайшее время не выберется, может не выбраться вообще. Оставалась надежда, что улицы выведут ее куда-нибудь, где более людно, и там будет патруль городской стражи – стражники ведь должны помочь одной из Амелл? – или что она случайно выберется сама. Но как Ревка ни старалась попасть туда, где виднелись кварталы, взбирающиеся вверх, улочки поворачивали вспять, сменялись все более и более темными и грязными закоулками, а она все больше и больше теряла надежду.
Когда Ревке перегородили дорогу трое сомнительных типов, она даже не очень удивилась – осталась только усталая обреченность. Метнулась было назад – куда там; на выходе из переулка стояли еще двое. Если бы она выросла здесь, наверняка знала бы какие-нибудь отнорочки… хотя и сейчас можно было рискнуть, терять-то все равно нечего.
Ревка попятилась к стене. Если окажется, что во-он то удобное окно открыто, она может успеть влезть и сбежать…
Не успела. Пятеро подозрительных личностей одновременно захрипели и осели на мостовую. Из-за спин тех, кто загораживал выход, шагнул молодой мужчина, одетый в мантию с символами Круга. Левой рукой он придерживал одновременно посох и легкий короткий нож, правой зажимал рассеченное запястье. И если Ревка хоть что-то понимала, это его не в бою ранили, это была магия крови, про которую ей в детстве рассказывали страшные сказки.
– Испугались, а? – весело спросил он.
У него был сильный орлесианский акцент, очень милый.
– Вовсе нет.
– Ну что ж, тогда вы удивительно смелая, потому что лично я испугался. Надеюсь, вы не расскажете обо мне страже? Я был бы очень признателен. А я взамен могу проводить вас до… – он на мгновение замолчал, – до лестниц в кварталы Верхнего города. Вы, кажется, заблудились.
Ревка растерялась. Ей смутно казалось, что этот человек может оказаться пострашнее тех пятерых, от которых он только что ее спас.
– Я… ну хорошо. Обещаю, что не скажу страже.
Терять-то все равно уже нечего.
Незнакомец широко улыбнулся и подал ей руку.
– Идемте, прекрасная сударыня. И позвольте по дороге развлечь вас удивительной историей…
Повесть о Черном Лисе Ревка любила с детства, но никогда еще не слышала ее с такими пикантными подробностями, в которые детей обычно не посвящают. Незнакомец еще и рассказывал так увлекательно, что она вскоре забыла о том, какой он подозрительный, странный и вообще темная личность.
– Ну все. Вам, моя прекрасная сударыня, вперед по улице и свернуть в первый же переулок, попадете на рынок и там уже спросите. А я туда не пойду, уж простите. Не хочу раздражать стражу.
– Постойте, а вы кто такой?
– О, я страшный и ужасный маг крови. Мое имя вам все равно ничего не скажет, так что позвольте остаться таинственным незнакомцем. Счастливого пути, и постарайтесь больше не гулять по Нижнему городу.
Он поклонился и ушел. Ревка хотела посмотреть, куда, но он, в отличие от нее, Нижний город знал прекрасно. Свернул за угол и будто растаял в воздухе: то ли спустился в Клоаку, то ли проник в чей-то частный дом. Она с запозданием сообразила, что всю дорогу незнакомец отвлекал ее от возможных расспросов, а насчет страшного и ужасного мага крови действительно не шутил.
Ох и влетит же ей теперь дома… Все будут жутко ругаться, одной младшей кузине и можно будет рассказать – Леандра магов совершенно не боится.
На рынке Ревка наконец наткнулась на патруль стражи, и одного, отчаянно краснеющего юношу в доспехах не по размеру, отрядили провожать ее до дома. По крайней мере оставалась надежда, что в его присутствии родители не будут ругаться так уж громко.
Надежда не оправдалась. Отец ледяным тоном сказал, что очень, очень разочарован, что на прием к де Копьи Ревка не идет и остается сидеть наказанная в своей комнате. Жаль, конечно, Ревка очень соскучилась по кузине Леандре, – зато не надо было общаться с теми же братьями де Копьи или Дульси де Айлис.
Но настроиться на вечер с книгами не удалось. Вскоре после того, как родители ушли, в комнату вбежала раскрасневшаяся Дори и протянула Ревке изрядно помятый букет.
– Сударыня, тут вам цветы передали! Какой-то незнакомый сударь! Сказал, от кого-то страшного и ужасного.
Он ее нашел! Но как, она же не представлялась, как у него это вышло?
– Дори, а больше ничего не просили передать?
Служанка замотала головой.
– Не-а. Цветы-то возьмете?
– Да, давай.
Это были белые лилии, потерявшие, впрочем, форму от того, что ими трясли в воздухе, но все еще живые. Ревка никогда не любила лилии – из-за сладковатого запаха, будто мертвечиной несет, – но букет взяла и в вазу поставила.
И будь что будет.
***

– Милая, это Проспер де Монфор. Проспер, это наша Ревка.
Молодой орлеец в вышитом дублете церемонно поклонился и поцеловал ей руку.
– Сударыня, я совершенно очарован.
Ему было лет двадцать с небольшим, а на лбу уже появились залысины. И нос слишком длинный. И никогда еще орлесианский акцент не казался Ревке таким отвратительным.
Это был, конечно, не первый «подходящий молодой человек», приглашенный в дом. До герцога Проспера был граф Гийом, младшенький из семейства де Копьи, который весь вечер мямлил, не отрывая взгляда от пола, что-то о том, как оный вечер прекрасен, еще раньше – братья Сатрес, которые за всю жизнь не прочитали ни одной книжки, еще раньше – Энджел Аренберг, который жил по соседству с кузиной Леандрой и, как она рассказывала шепотом, имел привычку расхаживать голышом перед окнами. Мама вбила себе в голову, что Ревке в ее девятнадцать давно пора быть замужем, а раз она сама не хочет, так ее надо выдать, срочно, сейчас же, немедленно. Ревка писала кузине Леандре длинные письма, полные отчаяния, та отвечала через раз и туманно намекала, что у нее самой проблемы по той же части – тоже грозят срочным замужеством. И скорее всего, с кем-то таким же унылым, как этот Проспер.
Он, впрочем, считал себя неотразимым. Выпятив грудь колесом и выставив подбородок вперед, он принялся рассказывать ей об охоте, о том, что собственными глазами видел, как дракон загрыз виверна, потом перешел к бесчисленным подвигам своих предков, но Ревка уже умирала от скуки. Как воспитанная девушка, она кивала и поддакивала в нужных местах, Проспер еще больше раздувался от гордости и переходил к еще более и более нудным рассказам. Ревка воображала, как с потолка откручивается люстра и падает на просперову голову, как из ниоткуда вылезает демон и откусывает ему голову, как он скачет по обрыву и срывается в пропасть… Это все было приятно, но, к сожалению, совершенно неосуществимо. Ревка даже подумала, что Энджел Аренберг и то лучше. Не считая эксгибиционистских наклонностей, конечно.
Герцог де Монфор изволил отбыть поздно вечером, обслюнявив ей руку и кланяясь так низко, что разглядел, наверное, всю пыль в темной прихожей, разметенную по углам. Ревка выдохнула с облегчением; все, все, больше она этого индюка надутого не увидит.
– Солнышко, можно с тобой поговорить?
Голос у мамы был неуверенный. Отец за ее спиной смотрел сердито и отчего-то грустно.
– Конечно. Обещайте только, что этот де Монфор больше не будет ходить к нам домой.
– Солнышко, об этом мы и хотели с тобой поговорить. Мы уже решили и почти обо всем договорились. Ты выйдешь за него замуж. Это самая подходящая партия, и твой дед был бы очень счастлив.
– Нет.
– Солнышко, твой дед считает, что пора, и герцога де Монфора выбрал он.
Ревка представила, что ей предстоит всю жизнь провести с де Монфором, уехать в Орлей к драконам, вивернам и полному отчаяния сыру – нет, так нельзя, невозможно же!
– Нет, мам, я не стану. Я просто за него не выйду, и все.
Плакать было глупо и стыдно, не сейчас, не при родителях, но слезы подступали, аж горло перехватывало – и она убежала в свою комнату. Заперлась – родители стучались, требовали открыть, потом подсылали Дори, – но видеть никого не хотелось.
Полночи она безнадежно проплакала, потом решила, что все еще, в общем-то, поправимо, потому что где-то в библиотеке точно была книга о ядах. А Проспер, лежащий, к примеру, в спальне, стонущий и страдающий, устраивал ее куда как больше Проспера, неумолчно болтающего о себе, любимом.
Вытащив из-под подушки любимый роман, она зажгла побольше свечей, устроилась у стола – спать все равно не хотелось, – и тут в окно постучали. Ревка вздрогнула, резко обернулась – на подоконнике стоял он. Страшный и ужасный, тот, которого полчаса видела, а потом два года забыть не могла, стоял и улыбался.
Она метнулась открывать – как он забрался-то, стена же? хотя камень раскрошился, если очень захочется, то можно, наверное, – а он, вместо того, чтоб войти, подхватил ее и поставил рядом с собой.
– Моя прекрасная смелая сударыня Амелл. Я вас похищаю. Вы согласны похититься? Я ведь лучше герцога де Монфора?
– Откуда вы знаете про де Монфора?
– Расскажу, если согласны похититься сию же минуту.
– Согласна. И… вы можете называть меня Ревка.
– Хорошо, тогда вы называйте меня Квентин, держитесь крепче и ничего не бойтесь.
***

Это были безумно счастливые два месяца. Киркволльская осень холодная и дождливая, но им обоим казалось, что светит летнее солнце, что море теплое и свежее и даже в Клоаке пахнет не то что очень пакостно. Квентин приходил раз или два в неделю – Ревка оставляла окно открытым, – они убегали и гуляли вдвоем ночь напролет. Подготовка к свадьбе с де Монфором шла так медленно, что Ревка иногда надеялась: он и вовсе о ней забудет и найдет себе какую-нибудь орлейку – какая ему разница, с кем быть, – а ей найдут кого-нибудь еще.
Сегодня Квентин пришел перед самым рассветом, разбудил ее и позвал выбраться за город.
И это было невероятно. Квентин водил ее по Клоаке, они спускались еще ниже, в пещеры, и там было темно и сыро, а казалось – солнечно и воздушно, а потом ход вывернул в скалы, наверх, и они стояли на самом пороге пещеры – вверху и внизу были только вода, камни, небо и солнце, встающее из моря. Квентин встал на самый край и раскинул руки, будто ловя солнечный свет, а Ревка тянула его назад и кричала, что он сумасшедший.
– Я не сумасшедший, я просто здесь и с тобой!
Отсюда весь Киркволл был как на ладони: сверкающий Верхний город, тусклый Нижний, окна Клоаки, видные отсюда как темные пятна в скалах, и жутковатые башни Казематов, встающие из воды. В их сторону Квентин старался не смотреть. Как он оттуда каждый раз уходит, он тоже никогда не рассказывал – объяснил однажды, что это не только его тайна и лучше ей тайной и оставаться. Ревка не настаивала.
А потом они лежали рядом, на расстеленном плаще Квентина, среди поздних, отцветающих белых лилий, под осенним солнцем, и все было хорошо.
– Любовь моя, давай убежим? Я так больше не могу. Я уйду из Круга, договорюсь, а если нет – пусть себе ловят, я смогу защитить и тебя, и себя. Мы могли бы убежать куда-нибудь – в Амарантайн, в Ферелден… неважно, просто подальше. Ревка, ты останешься со мной?
– Я…
То, что сказал Квентин, неожиданным не было. Вот только все равно прозвучало как гром среди ясного неба. Ревка не знала, как ответить, как объяснить, чтоб Квентин понял. Что ей сказать? Что она Амелл и не может просто так сбежать с магом-отступником? Что он не сможет уйти из Круга? Что у знатной девушки и отступника не может быть нормального будущего?
И еще – слишком уж хорошо она могла представить, что тогда будет. Стоит ей сказать «Да» и пойти хоть на край света, хоть в Тевинтер, хоть куда, как ей-то будет хорошо, но здесь останется пустой холодный дом, плачущая по ночам мама, отец, переставший выходить на улицу, оборванная родословная и счастье, купленное в обмен на чужое одиночество и боль.
Лицо Квентина разом будто бы выцвело.
– А. Понимаю. Пойдем, я отведу тебя домой.
Всю обратную дорогу они молчали. Он стискивал ее руку, сильно, до боли, и все замедлял и замедлял шаг.
День клонился к вечеру. Внимания на них никто не обращал – Квентин вел Ревку переулками, ни разу не наткнувшись на стражу, а случайные прохожие в Нижнем городе их не замечали.
Квентин остановился возле широкой лестницы – там, наверху, была рыночная площадь Верхнего города, и уже скоро опустят решетку на ночь. Сколько там оставалось – полчаса, двадцать минут?
– Вряд ли тебя выдадут за этого де Монфора. Он чужого ребенка воспитывать не станет.
Ревка вздрогнула.
– Почему ты думаешь, что…
– Чувствую. Это будет девочка.
Они еще помолчали. Квентин гладил ее по руке. Пальцы у него были очень холодные.
– Прости, что я не могу остаться с тобой.
– Я не могу на тебя сердиться. Знаешь, я вернусь в Казематы, наверное… Не знаю, как будет дальше, но я постараюсь выбираться к тебе и нашей дочке. Как только получится. Хорошо?
– Хорошо. Ох, Квентин, как бы я хотела…
– Я знаю, любовь моя. Я что-нибудь придумаю. Мы будем вместе. Я на что угодно пойду, обещаю, веришь?
– Верю.
Из переулков полз туман, липкий и холодный. Квентин выпустил ее руки.
– Я… пойду, наверное?
– Да. Да, конечно.
Ревка побежала по лестнице, чувствуя, что он стоит и смотрит. Оборачиваться она не стала.
Наверное, сейчас поднимется страшный скандал, с криками и со слезами, потому что ее весь день не было и потому что она не станет скрывать. И вряд ли кто-то, кроме кузины, поддержит ее.
Но еще недолго, всю дорогу от площади до дома можно было думать о Квентине и о том, что скоро будет жить и радоваться маленькая девочка, с такими же, как у него, серыми глазами.

@темы: Квентин, гет, Ревка Амелл, Secret Santa 2011/2012

URL

16:20

Подарок для Реати

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Подарок для Реати

Задание:
а) Авторский фик
б) Пейринги по мере уменьшения приоритетности: м!Хоук/Андерс/Справедливость (крайне желателен полноценный тройничок, но подойдут и два из трёх в любых сочетаниях), Справедливость-в-теле-Андерса/кто угодно, Андерс/Мерриль.
в) Рейтинг любой, но только за счёт секса. Предпочтительны флафф, стёб или не очень жестокий ангст с хэппи-эндом. Впрочем, PWP тоже можно. Заказчик любит Справедливость, магореволюцию и постельные ролевые игры. Андерса обязательно любить и комфортить.
г) Не хочу: ревнующего Андерса, насилие и даб-кон, сволочного Хоука, изгоняние Справедливости из Андерса, дэдфик, прохрамовнический текст

Название: «Приятное с полезным.»
Автор: Файмор
Форма: миди, ~6800 слов
Пейринг/Персонажи: м!Хоук/Андерс/Справедливость
Категория: слеш
Рейтинг: NC-17

Этот смертный очень странный», – настороженно проговорил Справедливость.
Андерс кивнул. Спохватился, сообразив, что дух не может увидеть его жеста, согласился вслух. Спохватился снова, вспомнив, что в этом уже почти полгода нет никакой нужды, и раздражённо фыркнул. Вот как раз ненормальных лотерингских отступников ему в жизни и не хватало.
Целитель устало потёр виски и попытался выбросить Хоука из головы. Он, по правде говоря, был бы рад отделаться и от мыслей о Карле – тратить время на размышления о том, что уже не исправить, дух полагал нерациональным, и в этот раз Андерс был не то чтобы с ним согласен… Однако подобный подход позволил бы ему хоть на время избавиться от глухой, сосущей тоски. Только не получалось.
А воспоминания о Карле, как выяснилось, не только вдохновляли Справедливость на длинные и уже казавшиеся на пятидесятый раз довольно занудными речи, но и вызывали к жизни образ нового знакомого. Которого Андерс поначалу даже счёл вполне адекватным человеком, более того, обрадовался как ребёнок, в ответ на привычно сорвавшуюся с языка фразу о притеснении магов услышав что-то в духе «ты прав»…
Его вера в здравомыслие Гаррета Хоука продержалась ещё часов десять. Пока после своего рассказа о том… о том, что они со Справедливостью сделали друг с другом в Амарантайне, он не услышал изумительно беспечное «Так вот почему у тебя такой привлекательный измученный вид». Нет, Андерс ещё мог припомнить – с трудом, по правде говоря – времена, когда подобное замечание показалось бы ему вполне естественным, более того, ожидаемым… В отличие от последовавшего за ним: «И твой светящийся приятель тоже очень симпатичный».
Пока они со Справедливостью пытались собраться с мыслями, Хоук одарил их ещё одной утомлённой, но по-прежнему лучезарной улыбкой и, хлопнув по плечу на прощание, ушёл.
Андерс даже надеяться не смел, что на этом история закончится, и, как выяснилось, был совершенно прав.
Впрочем, поначалу он думал, что всё не так уж плохо. Гаррет оказался отличным другом – с уважением относился к его мнению, никогда не отказывал в помощи и с ним, в конце концов, было просто приятно пообщаться. Ну в самом деле, Андерсу всегда нравились умные люди с чувством юмора – а Хоук был отнюдь не глуп, несмотря на привычку строить из себя недалёкого наёмника и отсутствие систематического образования, которое маги пока что могли получить в Круге и только там.
И всё было бы просто замечательно – тем более, что его подозрительная шайка была ужасно похожа на весёлую компанию в Башне Бдения, даже сам желтоглазый брюнет порой до боли напоминал ему Стража-Командора – если бы не гарретова нездоровая увлечённость Справедливостью.
Нет, понять его интерес целитель мог – судя по всему, когда-то Малькольм Хоук потратил куда больше времени на то, чтобы научить детей противостоять демонам, а не на чтение лекций о природе и происхождении населяющих Тень созданий, а наличие у мага неуёмного любопытства было скорее правилом, чем исключением из оного. Проблема была в том, что Гаррет вовсе не собирался ограничиваться только теорией: он с завидным упорством пытался вовлечь в их с Андерсом беседы ещё и Справедливость, и обстоятельства знакомства с духом (а именно: бойня в церкви, кровь по колено и десяток с лишним храмовничьих трупов) его нисколько не смущали.
Справедливость, хвала Создателю и возлюбленной его Андрасте, настороженно молчал – в отличие от Хоука, они с Андерсом отлично понимали, к чему может привести подобный интерес. А если им и случалось об этом забыть, достаточно было просто посмотреться в зеркало.
Отсутствие какой бы то ни было реакции от объекта своих домогательств и увещевания целителя Гаррета не беспокоили тоже.
К исходу второго месяца знакомства Андерс с изумлением понял, что уже привык. Ко всему: к тому, что Хоук мог ввалиться в его лечебницу даже посреди ночи, и стоило возблагодарить Создателя, если он являлся ДО того, как успевал ввязаться в очередную заварушку, а не после; к тому, что любое обсуждение его манифеста неизбежно сопровождалось повторяющимися репликами в духе: «Ну а Справедливость что думает насчёт этого?»; к тому, что брюнет – маг-отступник, к слову! – умудрялся заигрывать даже с храмовниками, отчего оные начинали напоминать жертв оглушающих заклинаний…
Это было бы смешно, если бы не было так опасно, и Андерс регулярно пытался донести до Гаррета мысль, что нормальные люди стараются избегать ненужного риска. Что было хуже всего – в ответ одержимый получал не свою долю бесцельного флирта, а только чуть застенчивую, крайне редко появлявшуюся на лице брюнета улыбку и такой тёплый взгляд, что у него начинало ныть сердце.
В конце концов к Хоуку привык даже Справедливость. Этому немало поспособствовало то, что тот был полезен: он помогал клинике деньгами, водил Андерса на Расколотый Берег и без лишних напоминаний отгонял от собирающего травы целителя ядовитых пауков и лезущих под руку тал-васготов, подсказывал удачные обороты для очередной главы манифеста и заставлял одержимого вовремя есть. Насчёт последнего, впрочем, дух всё ещё пребывал в сомнениях: отрицать необходимость кормить смертное тело он не мог, но завтрак, обед и ужин всё равно казались ему пустой тратой времени.
В общем-то, сам Хоук Справедливости даже нравился. В отличие от того, что Андерс то и дело отвлекался на его глаза, золотисто-янтарные, с пляшущими в них лукавыми искорками, на крупные, изящные кисти, в которых так легко летал отнюдь не невесомый боевой посох, на широкие плечи и узкие бёдра... Не говоря уже о снах. Сны дух Тени не одобрял тоже, как и отчаянное, тоскливое желание целителя воплотить в жизнь хотя бы один из них.
Наверное, о том, что однажды перед упорством Гаррета спасует даже Справедливость, Андерсу следовало догадаться раньше.
«Скажи ему, что это недопустимо двусмысленная формулировка», – в ответ на ставший привычным вопрос о его мнении хмуро буркнул дух. Целитель, собравшийся было воспользоваться традиционной паузой в разговоре и уже глотнувший чаю, поперхнулся кипятком и закашлялся. Взиравший на него с не менее традиционной надеждой Хоук растерянно заморгал и, поднявшись со своей табуретки, похлопал его между лопаток, а потом обеспокоенно осведомился:
– Что-то не так?
– Справедливость говорит, что ему не нравится формулировка, – восстановив дыхание, машинально отозвался Андерс. – Слишком двусмысленна.
– Это не двусмысленность, это метафора, – почти обиделся брюнет, но его желтые глаза вспыхнули торжеством, и рыжий маг ощутил даже что-то вроде ревности.
«Это не твой мужчина», – резонно возразил Справедливость, и к списку недостатков одержимости целитель добавил ещё один пункт. В некоторых напоминаниях он вовсе не нуждался.
«Не его мужчина» тем временем с воодушевлением карябал что-то на попавшемся ему под руку клочке бумаги; Андерс мысленно попрощался с рецептом редкого тевинтерского бальзама и, обхватив пальцами свою кружку, принялся ждать результата, бездумно любуясь тем, как лежат на скуле Хоука выбившиеся из его причёски пряди. Справедливость настороженно молчал, в кои-то веки не портя одержимому и без того мимолётное удовольствие.
Как оказалось, переписывать неудавшийся, с точки зрения духа, абзац темноволосый маг вовсе не собирался. Напротив, он прочитал им длинную, обстоятельную лекцию о принципах построения метафор, их значимости и воздействии на умы людей. Через некоторое время Андерс с удивлением обнаружил, что в беседе они со Справедливостью участвуют на равных, и более того, Гаррет умудрился взять целителя в союзники. И они вдвоём даже почти доказали духу, что прямое выражение своей мысли отнюдь не всегда приводит к нужному результату.
Сдавать однажды завоёванные позиции Хоук не намеревался тоже. Поначалу Андерс ещё надеялся, что тот, добившись своего, потеряет интерес к обитающему в его голове созданию, но брюнет быстро его разочаровал. Или НЕ разочаровал, как посмотреть – думать о том, что о нём самом боевой маг в этом случае тоже забудет, целителю очень не хотелось, хотя это было бы вполне вероятно.
Так или иначе, но отделаться от Гаррета Справедливости не удалось. Андерсу тоже – впрочем, тот даже не пытался, воспринимая все попытки брюнета вести полноценную беседу с ними обоими с обречённым смирением.
Самым странным было то, что у Хоука получалось.
Всего через пару недель после того знаменательного события целитель с изумлением поймал себя на том, что они с Гарретом и Справедливостью оживлённо обсуждают, как лучше организовать отправку из Киркволла беженцев-отступников, и никого не смущает отсутствие у одного из собеседников тела и голоса.
Но даже это было не стоящей упоминания мелочью по сравнению с тем простым и невероятным фактом, что Хоук умел разговаривать со Справедливостью.
Нет, даже не так.
Хоук. Умел. Разговаривать. Со Справедливостью.
И Справедливость его понимал.
Хоук умудрился всего за три дня разъяснить духу понятие времени – с чем Андерс безуспешно бился с самого начала их знакомства, когда тот ещё обитал в теле Кристофа – а также доказать ему, что в том, что маги ещё не разгуливают по улицам свободно и вольно, нет андерсовой вины. Просто для того, чтобы проявились последствия каких бы то ни было их действий, необходимо именно это самое время.
Хоук умудрился убедить Справедливость в том, что, пока они ждут результатов уже сделанного, вполне допустимо вернуться к изучению такого странного и интересного тварного мира, и это вовсе не будет означать, что они предали свою Великую Цель.
Хоуку даже удалось уговорить его иногда разрешать Андерсу немного выпить.
И всё это, конечно, было замечательно, но одержимый порой начинал почти с обидой думать, что брюнет ладит со Справедливостью чуть ли не лучше, чем он сам.
Впрочем, злиться на Гаррета подолгу было совершенно невозможно. Андерс предпочитал думать, что причина этого заключалась в том, что тот был похож на взъерошенного уличного кота, особенно когда вот так огорчённо распахивал глаза. А вовсе не в том, что сам целитель был по уши в него влюблён.
Однако, несмотря на всю двусмысленность ситуации, жизнь у одержимого стала намного спокойнее. По крайней мере, споры с обитавшим в его голове духом, которые раньше доводили его чуть не до сумасшествия – легко ли ругаться самому с собой, не отличая собственных мыслей от реплик своего «приятеля»! – теперь заканчивались раздражённым: «Придёт Хоук – спросишь». Спрашивать Гаррета и впрямь было куда легче, чем пытаться понять, как мыслит дух Тени. И почему-то при этом Андерсу ни разу не показалось, что он выглядит в глазах боевого мага беспомощным ребёнком, не способным управиться даже с мелкой проблемой. Быть может, оттого, что брюнет каждый раз так неподдельно радовался возможности помочь ему… им.
Когда во время очередной «прогулки по делам» на Расколотую Гору Хоук со Справедливостью – при активном участии Андерса, как всегда – принялись обсуждать вопросы «телесного», одержимый понял, что всё-таки не выдержит. И дух может сколько угодно попрекать его тем, что он опять отвлекается от по-настоящему значимых вещей, но…
– Слушай, Хоук… – чуть неуверенно начал Андерс, неловко поёрзав на поваленном стволе, служившем им скамейкой, но под внимательным взглядом доброжелательно улыбавшегося брюнета заставил себя собраться и решительно продолжил: – Справедливость хочет понять, почему нам в городе то и дело попадаются люди, которые подолгу сидят в обнимку. Ну ты видел, наверно – возле фонтана в Верхнем городе вечно торчат парочки и треплются обо всякой ерунде…
– Да без проблем, – не дослушав, с готовностью согласился второй маг и не мешкая притянул его к себе, удобно устроив под боком. Андерс на мгновение почувствовал себя не взрослым мужчиной ростом под шесть футов и весом чуть меньше ста семидесяти фунтов, а каким-то тощим котёнышем, которого малолетняя хозяйка может тормошить, как ей вздумается. Вопреки всему его прежнему опыту, ощущение вовсе не казалось неприятным.
«Вообще-то я ничего такого не говорил», – опомнившись, заявил Справедливость. И решительно принялся портить Андерсу его маленькое ворованное удовольствие, начав долгую и занудную лекцию о том, что врать другу нехорошо, врать Хоуку нехорошо вдвойне, а выдавать свои эгоистичные желания за интерес ни в чём неповинного духа и вовсе хамство неимоверное.
Целитель привычно отмахивался, потихоньку сползая вниз, и в конце концов удобно улёгся в руках воспринимавшего всё это как должное Гаррета, устроив затылок у него на плече. Справедливость распалялся всё больше, и после десятка безуспешных попыток продолжить прежний разговор с брюнетом одержимый всё-таки сдался.
– Знаешь, я тут… слукавил немножко, – неохотно отстранившись, с тяжёлым вздохом признался он и после вопросительного хоукова хмыканья через силу продолжил: – Справедливость тут ни при чём. То есть, я имею в виду, он вовсе не собирался… э-э-э… ставить эксперименты. В смысле, это всё я, – наконец закончил Андерс.
– Это ты захотел, чтобы я тебя обнял? – моргнув, переспросил Хоук, и целитель, собравшись с духом, кивнул. Боевой маг кивнул тоже и задумчиво уточнил: – Но Справедливость был всё-таки не против?
– Нет, – покачал головой Андерс, с подозрением глянув на собеседника. Тот, похоже, вовсе не злился, но…
– Слушай, у меня есть ещё одно предложение, – не дав ему додумать мысль, проговорил брюнет. – Если вы со Справедливостью не против дальнейшего обсуждения темы…
Готовый на что угодно ради искупления своей вины Андерс торопливо согласился, и только через несколько секунд сообразил, что его уже целуют – не слишком умело, пожалуй, зато с таким энтузиазмом, что он мигом поплыл и с нетерпеливым поскуливанием подался навстречу, бесстыдно прижавшись к Гаррету всем телом. Через несколько ударов сердца тот на мгновение оторвался от него, коротко улыбнулся, и в его глазах сверкнул тот самый лукавый огонёк, который совершенно сводил Андерса с ума. А потом Хоук поцеловал его снова, и одержимый уже совершенно перестал понимать, что ему думать, потому что вытворять такое языком мог либо очень опытный соблазнитель, либо существо безупречно невинное, зато обладающее немалым талантом к исследовательской деятельности.
«Это уже как-то слишком», – затравленно проговорил Справедливость.
– Послушай, я… – задыхаясь, начал Андерс, когда они всё-таки оторвались друг от друга, и нервно сглотнул. Одна ладонь Хоука лежала у него на скуле, и брюнет поглаживал большим пальцем его небритую щеку, а вторая, тёплая и тяжёлая, бережно охватывала шею, и единственное, чего хотелось целителю – замурлыкать и поцеловать его снова. Маг глубоко вздохнул и всё-таки заставил себя продолжить: – Ты же знаешь, что я одержимый. Отступник, которого разыскивают и храмовники, и Стражи, и я не смогу дать тебе нормальную жизнь…
– Погоди, – перебил его давно заготовленную речь Хоук. Его кисть сместилась чуть ниже, и он прижал палец к приоткрывшимся губам Андерса, вынуждая его умолкнуть. – Это ты пытаешься сказать мне, что ты меня недостоин или что-то вроде того?
Замерев, Андерс оторопело моргнул и как-то деревянно дёрнул подбородком, изображая кивок.
– Ага, – сказал Гаррет. Усмехнулся и, озадаченно почесав кончик носа, чуть застенчиво признался: – А я вообще-то думал, что это я вас недостоин. Вы же… вы двое такие замечательные, умные, самоотверженные… вы посвятили свою жизнь великому делу! А я… просто отступник в бегах, каких тут среди беженцев полдюжины на десяток…
Андерс со Справедливостью испытали острое желание озадаченно почесать нос.
– Это нелогично, – наконец растерянно проговорил целитель. – Ты очень много делаешь… для всех людей Киркволла.
«И для магов тоже», – добавил дух.
– Это, наверное, эгоистично… – нарочито покаянно проговорил Хоук, потихоньку придвигаясь к ним, и через несколько секунд Андерс обнаружил, что не может оторвать взгляда от оказавшихся невозможно близко сияющих золотистых глаз. – Но мне хотелось бы сделать что-нибудь для одного конкретного мага. Но чтобы это «что-нибудь» было по-настоящему ощутимым.
«Революцию?» – задумчиво предложил Справедливость.
– Только никаких революций! – торопливо проговорил целитель. – Силовые методы редко приводят к нужному ре... м-м-м…
– Вообще-то я имел в виду нечто ещё более эгоистичное, – через пару минут оторвавшись от его губ, задумчиво пояснил Гаррет. И после короткой паузы добавил: – Ну, может быть, ещё это «нечто» немного поможет Справедливости в познании мира смертных.
«Это он намекает на те странные вещи, которые тебе снились всё время? То есть, те странные вещи, которые без порождений тьмы», – уточнил дух.
– В каком ещё познании? – опасливо переспросил Андерс. Упоминание порождений тьмы заметно сбило его с романтического настроя, напомнив о том, что они с Хоуком, вообще говоря, находятся на Расколотой Горе, на которой периодически встречались не только не желавшие связываться с пахнущими льдом и пламенем двуногими волки, но и лишённые инстинкта самосохранения гигантские пауки, а кое-где попадались даже ходячие трупы.
Гаррета подобные мелочи, естественно, совершенно не беспокоили: темноволосый маг, тихонько мурлыча, игриво тёрся носом о его шею, а его руки, сильные и тёплые, ласково поглаживали спину целителя.
– Ну например таком, – наконец прошептал он на ухо уже не пытавшемуся сдерживать возбуждённую дрожь Андерсу. – Справедливость ведь не будет возражать?
«Я не буду возражать, если он предоставит логичное объяснение нескольким фактам, – хмуро сообщил дух. – Во-первых, почему ты всё время пытаешься представить его без одежды, хотя в ней он высказывает заметно более умные мысли. Во-вторых, почему он всё время снится тебе в каком-то странном виде. В-третьих, почему ты так волнуешься, хотя он ещё не сделал ни одной из тех странных вещей…»
– Справедливость… готов выслушать твои аргументы, – сглотнув, с трудом выдавил из себя Андерс. Успевшее отвыкнуть от прикосновений тело реагировало на ласку пугающе остро, а Хоук то ли из осторожности, то ли попросту из злого умысла целовал его в ухо легонько, едва ощутимо… а потом и вовсе замер, прижавшись щекой к щеке, и только тепло и неровно сопел в висок.
– Я вас люблю, – наконец проговорил Гаррет. Помолчал с секунду и уточнил: – Вас обоих, тебя и Справедливость. Так что ту часть, где ты убеждаешь меня отказаться от этой идеи под предлогом того, что ты одержимый, можешь пропустить сразу.
«Это правильно, – удовлетворённо заявил дух. – Мы имеем равные с остальными права. Хорошо, что он это понимает».
– Но ведь это правда, – уже почти жалобно проговорил Андерс, неловко поёрзав в его объятиях. Думать о том, как он должен поступить, становилось всё сложнее: это самое «должен» слишком сильно отличалось от того, чего он желал всем сердцем. – Я не должен лишать тебя возможности найти своё счастье…
«Почему-то меня не оставляет мысль, что в логике твоих умозаключений есть какой-то изъян», – критически заметил Справедливость.
– Да уже нашёл, – устало вздохнул Хоук. По-хозяйски уверенно и очень бережно прихватил его за волосы, заставив откинуть голову назад, шепнул в самые губы: – Только оно зачем-то сопротивляется, – и поцеловал снова.
«Учитывая то, что фразу «да люблю я его!» ты упорно считаешь исчерпывающим объяснением для всех тех странных вещей, которые происходят с твоими разумом и телом – да, я имею в виду и увеличение того отростка в нижней части живота тоже – твоё упрямство действительно кажется неуместным, – занудно сообщил дух. И опасливо добавил: – А вдруг ты его и правда убедишь?»
Андерс, внезапно испугавшись подобного поворота событий, судорожно вцепился в мантию Хоука и потянул его на себя, чуть не потеряв равновесие – боевой маг успел в последний момент подставить руку, но им всё-таки пришлось разорвать поцелуй.
– Я люблю тебя, – почти с отчаянием заглянув в глаза Гаррета, задыхающимся шёпотом произнёс рыжий маг. – Я три года не мог заснуть по ночам, тоскуя по тебе…
«Это называется «тоской»?» – задумчиво уточнил Справедливость, и целитель заполошно покраснел.
– По-моему, мы с тобой два идиота, – с тяжёлым вздохом признался Хоук, и Андерс сдавленно пискнул, когда под руками брюнета натужно лязгнули застёжки его мантии. – Три года – это всё-таки слишком долго, не хочу заставлять тебя ждать ни минуты больше…
– Хоук, мы на Расколотой Горе! – собравшись с силами и почти сумев сдержать дрожь предвкушения, напомнил рыжий маг.
– Ага, – покладисто согласился тот, снова целуя его в шею – уже куда уверенней, с полным осознанием своего на это права. Игриво куснул под ухом, вырвав у целителя хрипловатый вскрик, и принялся нежно посасывать тонкую, мигом покрасневшую кожу. Ещё и мурлыкал при этом, зараза, и Андерс едва слышал собственный голос за гулом крови в ушах и тягучей пульсацией в паху.
– Тут опасно.
– Я никому не дам тебя обидеть, – пообещал Хоук, запустив руки под его многократно латаную рубашку, и одержимый чуть не заскулил, судорожно выгибая спину.
«Это место и впрямь не слишком подходит для сосредоточенного изучения отвлечённых материй, – неохотно согласился Справедливость. – Необходимость в самую ответственную минуту разбираться с каким-нибудь ядовитым пауком или ходячим мертвецом была бы крайне огорчительна».
– Если в самый интересный момент тебя цапнет за задницу восставший из мёртвых, это будет печально, – перевёл Андерс, пытаясь за плечи отодвинуть от себя чересчур увлекшегося боевого мага. Получалось плохо, наверное, из-за того, что бедрами целитель нетерпеливо толкался навстречу его уже забравшейся в штаны ладони.
– М-м-м… да. – Хоук на мгновение замер, а потом, тяжело вздохнув, сместился куда-то в сторону, и целитель вдруг оказался у него на коленях. Смотреть на Гаррета сверху вниз, любуясь завораживающим золотистым блеском глаз и чувствуя, как в промежность требовательно упирается более чем очевидное свидетельство его желания, было невероятно увлекательно, и Андерс едва не забыл, о чём они говорили секунду назад.
«Пауки. И прочие опасности. И вообще неподходящая для бесед о телесном – или о чём-либо ином – обстановка», – напомнил Справедливость. Целитель со вздохом выпрямился, заставив себя выпустить из рук лицо Гаррета – тот, жмурясь, тёрся небритой щекой о его ладонь и пытался поймать пальцы губами – и решительно повторил:
– Хоук, давай поговорим об… обо всём этом вечером. Если ты будешь со мной, нас будут ненавидеть, нас будут преследовать, мы нигде не сможем жить нормальной жизнью… Я приду к тебе сегодня, и если твоя дверь будет открыта… Если нет, я пойму, что ты наконец внял моим предупреждениям.
«А по-моему, ты сейчас две минуты впустую сотрясал воздух», – заключил дух, и Андерс, встретившись с брюнетом глазами, полностью с этим согласился.
Оставалось надеяться, что Гаррет хотя бы не станет снимать эту самую дверь с петель – для пущей наглядности своего решения.
Вечер приближался неимоверно быстро – в немалой степени потому, что с Расколотой Горы они вернулись заметно позже полудня. Хоук явно намеревался провести в клинике остаток дня, но Андерсу всё-таки удалось его выставить, после чего одержимый, всё это время с трудом сдерживавший желание завалить брюнета на ближайшую койку, чуть не в панике ринулся в свою каморку.
«Он не будет смеяться над тем, что у тебя дырявые носки», – заметил Справедливость. Маг зарычал и, сжав в кулаке серо-зелёный – хвала Создателю, целый – носок, снова зарылся в ящик с тряпьём, надеясь отыскать ему пару.
«Если я правильно понял твои невнятные объяснения и то, что Хоук успел рассказать мне до того, как ты превратил нашу беседу в непонятно что, во время осуществления акта телесного проявления своих чувств наличие на тебе одежды не предполагается, – строго проговорил дух. И после секундного колебания уточнил: – Или у смертных есть какие-то ритуалы, касающиеся именно носков?»
Андерс ошарашенно замер, фыркнул и спустя пару мгновений захохотал в голос, слыша в собственном смехе откровенно истеричные нотки. Но дикое, невыносимое напряжение всё-таки начало его отпускать.
«Он любит тебя. И меня тоже. Он сам это сказал, и ты это слышал, – недоуменно прокомментировал Справедливость. – Ты любишь его, ты ему это уже сказал, и он тоже это слышал. Тогда почему у тебя столько эмоций сразу? Всё ведь уже понятно».
– Хоук тебе потом объяснит, – на выдохе проговорил целитель, отчаянно надеясь, что всё и впрямь будет именно так. Что Хоук впустит их, улыбнётся, обнимет снова… а потом, после всего, как всегда терпеливо и доброжелательно расскажет духу Тени, почему всё оказалось таким запутанным.
Дверь всё-таки находилась на положенном месте. И была аккуратно прикрыта, так что все попытки Андерса издалека разглядеть, не заперта ли она, были совершенно безуспешны.
«Ему придётся очень многое мне объяснять», – хмуро проговорил дух, и одержимый всё-таки решился. Настороженно огляделся вокруг, высматривая храмовничьи патрули, покрепче сжал в руках посох и направился ко входу в имение Хоуков, с каждым шагом всё больше теряя способность мыслить здраво. Если дверь будет закрыта, это, на самом деле, будет только правильно – ни один нормальный человек не захочет связываться с чем-то подобным ему…
«Я умудрился вселиться в человека, страдающего самыми дурацкими предрассудками», – раздражённо буркнул Справедливость.
Дверь, о которой заботился хозяйственный Боудан, от легчайшего касания беззвучно качнулась внутрь; Хоук явно не подходил под определение «нормального человека», и Андерс никогда не думал, что будет так счастлив оттого, что умудрился связаться с несомненным безумцем.
«Как у смертных всё сложно, – затравленно изрёк дух. – И что стоишь? Его комната на втором этаже, а я очень хочу внятных объяснений!»
– Почему-то мне не кажется, что сегодня Хоук будет выражаться по-настоящему внятно… – пробормотал себе под нос целитель и всё-таки последовал здравому совету.
Перед дверью в спальню Хоука он замешкался снова, но отступать явно было поздно, и Андерс всё-таки перешагнул через порог. Оцепенело таращившийся в пламя Гаррет, нервно мявший ткань мягкой домашней куртки на предплечьях, развернулся к нему стремительно, как в бою, и одержимый настороженно замер. А потом брюнет улыбнулся, и рыжий маг как будто по волшебству оказался рядом с ним, протянул руку, словно желая убедиться, что всё по-настоящему…
– Я уж боялся, что ты не придёшь. – Полуприкрыв глаза, Хоук потёрся щекой о его ладонь – толком побриться он всё-таки забыл, и щетина чуть покалывала пальцы целителя – и накрыл его руку своей. – Ещё немного, и я отправился бы тебя искать.
– Я… Я как идиот таращился на твою дверь, – со смущённым смешком признался Андерс. – Пытался с расстояния в пятнадцать футов определить, не заперто ли.
«Прекрати нести чушь и скажи ему, чтобы объяснил всё это», – строго проговорил Справедливость, и одержимый сдавленно фыркнул.
– Справедливости всё ещё непонятно, что я тут делаю, – пояснил он в ответ на выгнутую бровь брюнета. – У него… свои представления о том, как следует выражать любовь.
– Надо будет, чтобы вы потом объяснили мне, что именно он имеет в виду, – усмехнулся Гаррет, сделав ещё шаг к нему и бережно обняв за талию. – Сделать что-нибудь приятное для него мне тоже очень хочется.
«Освободить магов?» – с надеждой предложил дух.
– С его идеями ты за один день не управишься… – задумчиво отозвался целитель, положив свободную руку ему на плечо – что было большой ошибкой, как он осознал почти сразу. Тонкая мягкая ткань домашней одежды почти не скрывала жара крепкого, сильного тела, и он тут же потерял изрядную долю способности мыслить логично.
– Тогда начнём с того, о чём я имею хоть какое-то представление, – с улыбкой промурлыкал Хоук, одна его рука спустилась ниже, принявшись настойчиво поглаживать поясницу одержимого, а вторая зарылась в волосы на затылке, теребя сдерживавшую их верёвочку. – Всегда мечтал это сделать, – лукаво ухмыльнулся он, когда шнурок поддался его пальцам, и на лицо Андерса упали освободившиеся пряди.
«Ему не нравится наша причёска?» – озадаченно поинтересовался дух. Целитель его уже не слушал: повинуясь едва ощутимому нажатию, он подался вперёд и поцеловал Гаррета сам, пьянея от ласкового, многообещающего тепла его губ.
– Так что именно Справедливость не понял? – через пару минут хрипловатым шёпотом поинтересовался брюнет, игриво потираясь кончиком носа о край его челюсти.
– Много чего, – разомлев под настойчиво ласкавшими основание шеи пальцами, выдохнул Андерс. Прильнул к Хоуку, бесстыдно вжавшись пахом в бедро, и тихонько заскулил, когда разминавшая его поясницу рука куда-то делась. – Например, почему я так хотел увидеть тебя обнажённым… хотя он считает, что в одетом виде ты заметно более рассудителен.
– Учитывая то, что до этого мне доводилось раздеваться в твоём присутствии лишь тогда, когда у меня в брюхе или иных частях тела зияли кровоточащие отверстия, и изъяснялся я в основном нецензурно… – задумчиво протянул Гаррет. – Должен признать, что у него есть основания для подобного вывода.
«Следует отметить, что его самообладание намного превосходит твоё, – критически заметил дух. – И нечего ссылаться на приток крови к области гениталий, судя по тому, что ощущается в области нашего бедра, у него с этим ничуть не лучше».
Андерс, не сдержавшись, уткнулся брюнету в шею и тихо захихикал, а потом мстительно впился в кожу жестким поцелуем.
– Меня достала твоя мантия, – сдавленно застонав, рыкнул Хоук, нетерпеливо дёрнув один из перехватывавших его талию ремней. – Какого хрена она до сих пор на тебе?
– Логичный вопрос, – пробормотал целитель, напряжённо размышляя о том, как выбраться из своего одеяния, не отрываясь от Гаррета… и не позволив ему взвалить эту задачу на свои плечи, потому что тогда, судя по всему, ему придётся возвращаться в клинику, завернувшись в одолженное у Гаррета же покрывало. Благо лежавшая на кровати ткань казалась довольно плотной и достаточно обширной…
«Непонятные вещи стремительно увеличиваются в количестве, – растерянно прокомментировал Справедливость. – Какое отношение к телесным проявлениям любви имеют твоя мантия и его покрывала?»
– Никакого, – тяжело вздохнул Андерс, не сразу сообразив, что умудрился ответить разом на оба заданных ему вопроса, и оттолкнул потянувшуюся было к застёжкам его мантии руку Хоука. И, извиняясь за невольную грубость, неспешно, томно поцеловал его, игриво прихватывая нижнюю губу зубами.
Брюнет довольно заурчал и, мимоходом обласкав шею под затылком, запустил обе руки ему под мантию, задрав одетую под неё тунику и заставив его вздрогнуть от неожиданного жара коснувшихся обнажённой кожи пальцев. Маг хрипло застонал, углубляя поцелуй, и принялся торопливо щёлкать застёжками, выгибаясь под неспешно ласкавшими его тело ладонями.
«Так. Ты разделся, – задумчиво сообщил дух, когда целитель всё-таки сбросил мантию на пол и даже ухитрился каким-то чудом снять тунику, не порвав ветхую ткань. – Но он всё ещё в своей одежде. Это несправедливо».
– Раздевайся, – облизнув сладко ноющие губы, с ухмылкой велел Андерс, намекающе дёрнув один из концов перехватывавшего талию Хоука пояса. Пояс оказался понятлив и после первого же рывка шёлковой змеёй скользнул вслед за рукой одержимого, а полы хоуковой куртки сразу разошлись в стороны, открывая мускулистые, покрытые тёмной шерсткой грудь и живот.
Гаррет самодовольно ухмыльнулся, заметив голодный, сверкающий желанием взгляд одержимого, и небрежно повел плечами, заставив ткань соскользнуть к локтям. А потом снова обвил руками его талию, крепко прижав к себе и вырвав из его груди гортанный стон.
– Согласно сложившимся в течение многих веков обычаям смертных, – задыхаясь, с усмешкой пробормотал на ухо целителю Хоук, – дальнейшее проявление телесных знаков симпатии следует осуществлять в постели. Три шага вперёд, любовь моя. – Он отступил назад, едва не лишив опоры практически повисшего на нём Андерса, и тот рефлекторно потянулся следом. Опомнился рыжий маг лишь тогда, когда, споткнувшись о неожиданно кинувшийся под ноги край кровати, тяжело рухнул на покрывало. И частично на Гаррета, глухо охнувшего, когда ему в живот угодил андерсов локоть.
– Прости, – виновато выдохнул одержимый, но прежде, чем он успел продолжить, его заткнули требовательным, жарким поцелуем, а секунду спустя Хоук всем весом вжал его в матрас, и Андерс с облегчением застонал, обхватив его талию ногами.
– Торопишься, солнышко, – неразборчиво проговорил Гаррет, целуя его в шею, и игриво прикусил ключицу. Глухо застонал, потерся щекой о плечо целителя, чуть отстранился, через мгновение наклонившись к его груди и слегка прихватив зубами сосок, а потом, легонько погладив его пах, принялся развязывать шнуровку штанов.
– Хватит меня дразнить… – хныкнул Андерс, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь потереться о его ладонь.
«Наверное, это общее свойство смертных – выражать благороднейшие порывы свое души таким странным образом, – заключил Справедливость. – Меня по-прежнему удручает твоя неспособность восстановить должное положение вещей: если он раздевает тебя, с твоей стороны было бы правильно оказать ему ту же услугу. А ты вместо этого просто цепляешься за него, как… как котёнок!»
– Точно, штаны, – пробормотал целитель, заставив себя отпустить сильные, такие надёжные плечи Гаррета и, не осмеливаясь даже на миг оторваться от его кожи, плавно провёл ладонями по широкой спине. Изящный изгиб тела так и требовал продолжать движение, так что Андерс попросту не сумел остановиться, когда пальцы ощутили бархатистость ткани, и, огладив поясницу, собственнически сжал крепкую задницу Хоука. Тот одобрительно заурчал и пощекотал его сосок кончиком языка, и целитель с хриплым стоном выгнулся под ним, рефлекторно вонзив пальцы в его ягодицы.
– У тебя очень интересный метод раздевания любовника, – с хриплым смешком сообщил ему на ухо Хоук. – Это что-то, чему учат только Стражей? Или это идея Справедливости?
«Я тут ни при чём, – принялся оправдываться дух. – Это же неэффективно».
– К слову об эффективности. – Андерс с неимоверным трудом заставил себя сосредоточиться, и Гаррет растерянно моргнул, когда комнату озарила вспышка магии. Одержимый улыбнулся и, жарко поцеловав его в плечо, промурлыкал: – Вот чему действительно учат Стражей – это точности… Извини за штаны, я тебе новые куплю.
«На что?» – скептически осведомился Справедливость, но Хоук только гортанно рассмеялся и, выдернув зажатый между их телами огрызок ткани с обугленными краями, небрежно отшвырнул его в сторону, пока рыжий маг ласкающими движениями стряхивал пепел с его бедер.
– Кстати, о Справедливости, – сноровисто сдергивая с целителя расстёгнутые штаны, хрипло поинтересовался брюнет. – Мне… не хочется оставлять его без внимания. Вы как, можете… ну, действовать одновременно? Чтобы ты не отключался во время этого…
«Мы одно целое, – напомнил дух. Помолчал с пару секунд и почти жалобно добавил: – Всё это совсем непохоже на то, что помнил Кристоф про любовь с Орой! У Гаррета нет тех выпуклостей на груди, и вообще…»
– Он чувствует всё, что чувствую я, – тяжело дыша, проговорил Андерс. – Но ему нужно… освоиться. Не торопись с этим.
– Ладно, – покладисто кивнул Хоук и принялся лениво выцеловывать его живот, поглаживая ладонями раздвинутые бедра.
– Эй, я имел в виду участие Справедливости, а не вообще! – возмутился целитель и, потянув его на себя, требовательно впился в изогнувшиеся в чуть заметной тёплой улыбке губы. А потом Гаррет вжался пахом в его пах и принялся игриво тереться о него, и Андерс мог только скулить и извиваться, задыхаясь от возбуждения, пока его не стукнула в висок довольно увесистая склянка, выкатившаяся из-под потревоженной их движениями подушки.
– Ага, вот она где, – пробормотал себе под нос Хоук, хищным жестом сцапав флакон, и через пару секунд целитель совершенно забыл о своём удивлении, с гортанным нетерпеливым стоном насаживаясь на его пальцы.
Справедливость затравленно молчал где-то в глубине сознания, и это было правильно; у одержимого всё равно не осталось ни одной здравой мысли к тому моменту, когда Гаррет, вняв таки его бессвязному хныканью, перестал его дразнить и, обхватив бёдра ладонями, плавно и осторожно толкнулся вглубь. Андерс сладко заныл и в восторге укусил его за плечо, а потом совершенно выключился из реальности, бездумно упиваясь жаром сильного тела, ритмичным движением внутри и сдавленными рычащими стонами над ухом, смешивавшимися с его собственными.
«Я понял, что тебе это нравится, но всё ещё не понимаю, зачем», – несчастным тоном изрёк Справедливость, когда целитель всё-таки смог разжать судорожно стискивавшие плечи Хоука пальцы и умудрился даже открыть глаза, пытаясь высмотреть неподалёку какую-нибудь тряпку, чтобы немного обтереться.
– Справедливость заинтересовался смыслом секса, – хрипло уведомил одержимый, будучи в состоянии только перепоручить задачу по придумыванию объяснений кому-то другому.
Гаррет глухо угукнул, глубоко вздохнул и чуть отодвинулся в сторону; Андерс, на миг испугавшись, что тот собрался куда-то уйти, судорожно вцепился в него, но брюнет только вытянулся рядом с ним, больше не придавливая к матрасу тяжестью блаженно расслабившегося тела, и сам бережно притянул к груди.
– Смыслом секса, значит… – вздохнув ещё раз, задумчиво проговорил Хоук, лениво поглаживая всё ещё сладко подрагивавшего целителя по спине, и, прочистив горло, начал: – Смыслов, вообще говоря, несколько. – Рыжий маг удивлённо хмыкнул, но осчастливленный перспективой получить хоть какие-то пояснения дух только раздражённо на него шикнул. – Первый и основной проистекает из природы смертных. Поскольку мы неразрывно связаны со своими телами – при расставании с которыми смертный переходит в совершенно иное качество – проявление чувств во всей их полноте также неизбежно требует и участия в этом процессе тела. Конечным следствием гнева является удар в морду или аналогичные ему деяния, конечным следствием огорчения – плач, конечным следствием любви – секс. Это, разумеется, сильно упрощённая схема, но к подробностям перейдём позже.
Андерс фыркнул и, приподнявшись на локте, с улыбкой посмотрел на блаженно жмурившегося любовника. Судя по виду, вряд ли Гаррет и впрямь был способен в эту минуту мыслить по-настоящему рационально – напрашивался вывод, что либо он готовил эту речь заранее, либо просто болтал что в голову приходило.
– А какой ещё смысл в нём есть? – Признаться, этот вопрос самого одержимого заинтересовал ничуть не меньше. Он раньше думал, что никакого особого значения всё это попросту не имеет – так, приятное времяпрепровождение, чтобы поменьше тянуло выпрыгнуть из окна на последнем этаже Кинлоха…
– Смысл практический, – дремотно протянул Хоук и подался к нему, в паузах между словами легко, нежно целуя в губы, – заключается в том, что любая смена деятельности способствует отдыху разума и, как следствие, повышению эффективности его работы. Смена занятия на занятие приятное, коим предполагается секс, также улучшает эмоциональное состояние, что, опять же, положительно сказывается на эффективности мыслительной деятельности.
Андерс игриво прикусил его нижнюю губу и, тихо, хулигански хихикнув, толкнул в плечо, заставив перевернуться на спину, а потом с кошачьим нахальством забрался на грудь и вытянулся вдоль тела. Сразу стало тепло и очень-очень уютно, под ухом мерно билось хоуково сердце, а кожу дразняще щекотали жёсткие волоски, покрывавшие его живот.
«Ладно, это не совсем бесполезное занятие, – наконец согласился Справедливость. – Но это только подтверждает то, что мы должны сделать так, чтобы все маги тоже могли проявлять свои чувства должным образом. То, что храмовники низвели…»
Одержимый чуть заметно поморщился и поплотнее вжался в крепкую грудь Гаррета. Слушать ещё одну торжественную речь не хотелось совершенно, неторопливо ласкавшие ягодицы и бёдра руки любимого человека наводили на мысли о борьбе магов в самую последнюю очередь…
Хоук тихонько мурлыкнул и, проведя ладонью по спине, принялся массировать кончиками пальцев его затылок.
– А вообще-то – по справедливости – теперь твоя очередь, – с отчётливо слышавшейся в голосе лукавой усмешкой сообщил он, и Андерс растерянно моргнул, ощутив, как его колени провалились куда-то вниз, скользнув по ткани покрывала, а талию несильно, но весьма красноречиво сжали бёдра брюнета. Целитель приподнял голову, вопросительно глянув на него, и Гаррет, озорно улыбнувшись, утвердительно кивнул.
– По справедливости, говоришь… – задумчиво протянул одержимый, поднявшись, и уселся на пятки между его колен, глядя на него сверху вниз. А потом медленно, многообещающе усмехнулся, когда где-то глубоко внутри тёплой вспышкой засияло осознание того, что всё это правда. Что его мечты, которые три года были отравлены отчаянием и безнадёжностью, сбылись, что всё его тело сладко ноет от ласк мужчины, по которому он тосковал всё это время, а тот лежит перед ним обнажённым и совершенно не собирается мешать ему осуществить ещё кое-что из того, о чём он грезил по ночам. – Знаешь, у меня есть пара идей…
Хоук, выразительно облизнувшись, лениво потянулся, и Андерс на мгновение замер, заворожённый тем, как играли на крепких мускулах отблески горевшего в камине пламени. А потом, положив руку ему на колено, неспешно повёл её вверх, оглаживая бедро, потом талию, грудь, плечо… Гаррет под его ладонями был живым, настоящим; он двигался, ёрзал, прижимался к ласкавшим его рукам, мурлыкал и постанывал, и в золотых глазах искорками сверкала вспыхнувшая снова страсть.
«Он прав. Это будет действительно справедливо, – наконец проговорил дух. – Надеюсь, хотя бы в этот раз ты потрудишься сохранить хоть какой-то самоконтроль».
– Рассказывая Справедливости о сексе, – настойчиво покусывая шею тяжело дышавшего Хоука, с насмешкой сообщил Андерс, – ты забыл упомянуть один незначительный факт: во время этого занятия применение самоконтроля не предполагается.
– Для того, чтобы я мог поверить в это утверждение… – Брюнет выгнулся, хватая ртом воздух и судорожно сжав пальцы лежавшей на талии целителя руки, и с гортанным смешком упрямо продолжил: – Ты пользуешься слишком сложными фразами.
– Это только начало, – мечтательно прижмурясь, посулил одержимый и сполз пониже, принимаясь старательно выцеловывать его грудь. Гаррет, зарывшись пальцами в его волосы, ласкающе массировал затылок, и от этого прикосновения по позвоночнику рыжего мага, пульсируя, текли искорки удовольствия.
Андерс блаженно прикрыл глаза, почти трепетно прижавшись губами к ямке между ключиц брюнета, и медленно, протяжно лизнул выпиравшую косточку, млея от солоноватого вкуса кожи и ощущения притаившейся свирепой мощи под ладонями. Справедливость тихо буркнул что-то неуверенно-неодобрительное, а совершенно ошалевший от внезапного острого возбуждения целитель с голодным стоном впился губами в шею брюнета.
– Моё, – задыхаясь, совсем по-детски заявил одержимый, мысленно отмахнувшись от мрачно обругавшего его эгоистом духа, и медленно огладил отвердевший сосок любовника кончиками засверкавших мелкими молниями пальцев, самодовольно вслушиваясь в его сладострастный рык. А потом, поймав взгляд потемневших почти до черноты глаз, с лукавой усмешкой пояснил: – Тот самый электрический трюк, любовь моя. Нравится?
Вместо ответа Хоук зарычал снова, сжал пальцы у него на затылке и, рванув его голову к себе, поцеловал глубоко и так жарко, что рыжий маг мигом растерял остаток и без того не слишком разнообразных мыслей. Отброшенная было в сторону склянка, хвала Создателю, явно имела собственный дружелюбный характер и попалась под руку в самый нужный момент; к четвёртому безумному поцелую целитель всё-таки сообразил, как без слов уговорить неизменно энергичного брюнета позволить ему самому обо всём позаботиться, а потом Гаррет выгнулся с тягучим сладким стоном, принимая его в себя, и Андерс забыл обо всём, кроме дикого, невозможного счастья от того, как тот отзывался на каждое его движение.
«Кажется, я начинаю понимать общий принцип, – удовлетворённо пробормотал Справедливость, когда одержимый проморгался от вспыхнувших перед глазами звёздочек. – Ввиду выяснившихся фактов, традиционный для Кругов запрет на интимные отношения между магами выглядит ещё более унизительным».
– Справедливость одобряет, – лениво ответив на ласковый, томный поцелуй, сообщил Андерс. Хоук неразборчиво мурлыкнул что-то ему в макушку, и одержимый чуть поёжился, поплотнее вжимаясь в него – покрытая испариной спина начала немного мёрзнуть, потому что про успевший прогореть камин они, ясное дело, забыли. Гаррет тихо фыркнул и, пошарив рукой возле края кровати, натянул ему на плечи одеяло, подбитое каким-то мягким мехом.
– Не хочу никуда уходить, – сонно пробормотал целитель, уткнувшись носом ему в шею. Под одеялом, в кольце сильных ласковых рук, было тепло и уютно, и даже Справедливость в кои-то веки не требовал немедленно приняться за какое-нибудь полезное дело, раз они уже закончили с телесными проявлениями высоких чувств.
– Не уходи, – согласился Хоук и нежно погладил его по волосам. – Видишь же, какая у меня большая кровать, мне одному в ней страшно и одиноко. Втроём с вами в самый раз будет.
«Он же никогда ничего не боится», – недоуменно прокомментировал дух.
– Ты что, хочешь, чтобы я к тебе переехал? – удивлённо переспросил Андерс, подняв на него глаза. – Но два отступника в одном доме…
– Отступником больше, отступником меньше, – с демонстративным легкомыслием пожал плечами Гаррет. И уже совсем другим тоном, тщательно пряча тревогу, добавил: – Здесь тебе будет намного безопаснее, сюда храмовники не суются.
«Он за нас волнуется! – обрадовался Справедливость и прагматично добавил: – Если ты будешь жить у него, работа над манифестом пойдёт быстрее. Нам не придётся тратить время на его поиски или на то, чтобы ждать его прихода».
– Кто о чём, а Справедливость о манифесте, – проворчал одержимый и ободряюще улыбнулся в ответ на настороженный взгляд брюнета: – Только учти, я во сне пихаюсь. И у меня кошмары – порождения тьмы, и всё в таком духе…
Хоук довольно ухмыльнулся и, наклонившись к нему, поцеловал в губы, глубоко и ласково.
– Насчёт порождений тьмы и всего в таком духе я что-нибудь придумаю.
Андерс тихо засмеялся и прикрыл глаза, устроив голову на его плече, и уже через пару минут сон накрыл его тёмным покрывалом. Кошмары ему и в самом деле не снились.

Вместо эпилога.
– У меня опять половина черновиков потерялась, – проворчал одержимый, сидя посреди кровати и пытаясь отыскать в оставшихся листках начало очередной главы манифеста. Обнимавший его за талию Хоук сел, устроив подбородок у него на плече, и сонно предположил:
– Под подушками смотрел? Они обычно туда забиваются. Или под кровать падают.
– Ещё их убирает Орана, и никогда не признаётся мне, куда именно она их убрала… – откинув голову назад и потёршись носом об его ухо, вздохнул Андерс. Висевшая у него на плечах домашняя куртка Гаррета чуть не упала, оставив его совершенно обнажённым, но он не обратил на это внимания.
– Мне казалось, я видел пару листков, торчащих из шкафа, когда Справедливость будил меня сегодня ночью, – подумав с полминуты, проговорил Хоук. Ласково погладил любовника по животу и лениво добавил: – Надо попробовать всё-таки объяснить ему, в чём заключается разница между временами суток и тем, для чего каждое из них предназначено.
«Я знаю, чем день отличается от ночи, – возразил Справедливость. – Просто это было очень важно…»
– Он знает, – хмыкнул одержимый. – И старается не прерывать твой сон без нужды. Но в этот раз он счёл, что ему в голову пришла мысль слишком важная, чтобы откладывать её до утра.
– Пожалуй, что так, – согласился брюнет. – Я всё-таки не разделяю его веру в людей, но в его идее есть разумное зерно.
– Гаррет, ни одну из ваших «разумных» идей я не позволю осуществлять без присутствия целителя, – строго проговорил Андерс. – Ты меня понял?
– Конечно, любовь моя, – покладисто промурлыкал Хоук, аккуратно забрав у него из рук стопку черновиков, и с лукавым смешком опрокинул на подушки.

@темы: слэш, Андерс, м!Хоук, Secret Santa 2011/2012, Справедливость

URL

вторник, 06 декабря 2011

15:30

все записи пользователя в сообществе Orlesian warden

Дорогие участники, ~~заявки будут разосланы по u-mail в ближайшее время.~~

Итак, все заявки распределены и разосланы. Если есть пожелания на замену заявки - пожалуйста обращайтесь, сейчас у нас есть возможность скорректировать подарки.

Однако есть подозрения, что не все анонимные заявки учтёны.
Анонимные Санты, если вы не получили письмо - большая просьба, не стесняйтесь, продублируйте свою заявку на U-mail Orlesian warden

запись создана: 04.12.2011 в 17:21

@темы: орг, Secret Santa 2011/2012

URL


Запомнить