Для Just__Nobody

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Just__Nobody Автор: Название: Свидание на природе Пейринг: ж!Тревельян/Кассандра Форма: арт Рейтинг: R Размер: 1000х741 px

@темы: фемслэш, Кассандра, арт, ж!Тревельян, Secret Santa 2015/2016

---

Для Lienin

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Lienin От: Название: "Портрет Инквизитора" Автор: Пейринг/герои: ж!Лавеллан Категория: арт Рейтинг: G Комментарий автора: С Новым Годом!

@темы: арт, джен, ж!Лавеллан, Secret Santa 2015/2016

---

Для Мэй_Чен

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Мэй_Чен От:  Sky Smoker Название: «All the right Reasons» Пейринг (Персонажи): Логейн/Алистер, Логейн/Мэрик в воспоминаниях, Алистер/ф!Амелл Категория: слэш, гет Жанр: ангст, драма, психология Рейтинг: R Размер: мини (3475 слов) Саммари: Логейн проходит посвящение Серых Стражей, а Алистер, категорически не согласный с этим решением, остаётся ради Амелл в отряде. От автора: От первоначальной задумки осталась едва ли треть. Сумбурно и может быть до конца не вычитано. Но очень уж хочется поздравить всех с прошедшим Новым Годом и Рождеством! 1. В Ферелдене царствует самая настоящая осень — днём солнце печёт, как каменная печка в таверне, нагревает плечи доспеха и калит рукоять меча, а ночью воздух стынет возле губ, холод пробирается под одежду, забирая последнее тепло. Амелл и её соратники жгут ночами костры — вынуждены жечь, чтобы не замёрзнуть. Разбойников и порождений в этих краях много, все они слетаются, словно мотыльки, на яркие отблески пламени, поэтому денно и нощно лагерь держит оборону, готовясь отразить внезапную атаку. — Ты спятила?! Нет, об этом и речи быть не может! Нет! — Алистер, Логейн на самом деле… — Ни за что на свете! Не смей даже произносить при мне этого имени! Логейн пробирается к кострищу сквозь сумрак — под ногами сминаются-шуршат опавшие листья, трещат сухие ветки. От земли, стылой, уже тронутой первыми ночными заморозками, ощутимо тянет холодом скорой зимы. Логейн невольно сжимает гарду меча, накидывает капюшон. Поднимается сильный ветер, вздымая полы старого латаного плаща. — Алистер, послушай... — Предатель Ферелдена, убийца Кайлана, Дункана и Серых Стражей! О чём ты вообще думала, Солона, призывая его в наши ряды?! Трус, оставивший своего короля на поле битвы, недостоин зваться моим братом! — Я думала о легендарном полководце, о герое реки Дейн, о человеке, принадлежащем своей родине до последней капли крови. Он прошел посвящение, Алистер. Хочешь ты или нет, он уже приходится нам братом — по крови, по оружию. По цели, пусть и не той, что он себе выбрал. Тяжёлые, голые ветви деревьев расступаются, открывая поляну, освещаемую костром и двумя подвешенными на цепях к столпам масляными лампами. Логейн видит Амелл, закутанную в походный плащ Серых Стражей, замечает Алистера, меряющего большими шагами площадку возле костра. — Абсурд! — Алистер смотрит на неё с отчаянием. — Это же часть плана? Всё не может закончиться таким образом, предатель Серых Стражей не должен находить пристанище в их рядах! Амелл качает головой. — Мне жаль, Алистер. Но он нужен нам. — Он нужен тебе. Он нужен только тебе.— С горечью выдыхает Алистер, подхватывает круглый щит с земли и уходит из лагеря в тёмный лес. — Не допустила ли ты ошибки, командор Амелл, предложив мне пройти посвящение? Амелл вздрагивает, оборачивается, привычным жестом вооружаясь посохом. Кладет посох себе на колени, подбирая мантию. Логейн подходит ближе, и Амелл отворачивается, зябко передёргивая плечами. — Тейрн... бывший тейрн Логейн. — Отблески пламени пляшут на ее лице, совершенно непроницаемом. — Я сделала то, что была должна сделать. Это ваши ошибки. Разве будет честно, если за них будут расплачиваться другие? Ферелден всё ещё нуждается в вас. Логейн усмехается краем рта. Ответ ему нравится, пусть и сквозит он самоуверенной наглостью. — Не боишься, что бастард Мэрика сбежит обратно во дворец, девочка? Не слишком-то он меня жалует в рядах Серых Стражей. — Алистер вернётся. — Откуда такая уверенность, миледи Страж? — её уверенность неожиданно веселит Логейна. — В отличие от вас, Алистер никогда не забывает свой долг. Ни на секунду. И… зовите меня просто Амелл, Логейн. У Стражей не бывает званий кроме тех, что пожалованы ему Вейспхауптом. 2. Алистер возвращается в лагерь спустя несколько дней под Дозор — ободранный, с запавшими щеками и изменившимся твёрдым, горящим взглядом. Амелл приветствует его необычайно тепло, будто бы Алистер в смятённых чувствах и не покидал лагерь — обнимает его со спины и берёт протянутую нажью тушку. — У-у, всего один исхудавший наг, — Зевран появляется из густой темноты и кладёт в общую кучу припасов возле котла несколько белок. — Не ворчи, — улыбается Амелл. — У Алистера хотя бы наг, а у тебя? Улов с капканов? — Ты не забывай, что я эти капканы и ставил, mi querido. В следующий раз, если тебе захочется оленины, можно попросить поохотиться Лелиану.— Зевран озабоченно разглядывает алистерову добычу. — Кстати о Лелиане. Предлагаю освежевать и разделать тушку сейчас, иначе нажьего мяса в рагу нам не видать как коленопреклонения со стороны ферелдерстого тейрна-предателя. — Он осекается, заметив мрачный давящий взгляд Логейна, и отвешивает шутовской поклон. — Миль пардон, сударь. В таком случае, не удивлюсь больше, если Лелиана съест этого прелестного нага куда охотнее, чем мы. Амелл смеётся, прильнув к Алистеру сбоку, и он, обнимая её одной рукой за талию, кажется на удивление спокойным рядом со своим заклятым врагом. 3. На восьмую после Посвящения ночь у Логейна начинаются ожидаемые кошмары. Бредит он во сне или наяву, бывший тейрн не знает — бездна каждую ночь зовёт его из темноты голосом Мэрика, и Логейн уже в шаге от края пропасти, всё не решаясь заглянуть в зияющую пустоту. Каждый кошмар связан с Мэриком или Роуэн, тем или иным периодом его угнетённой жизни, каждый сон являет их бои против орлесианцев. Логейн стоит на перепутье дорог, видит Кайлана в лапищах орга, смуглого Стража-Коммандора со вспоротым животом чуть поодаль. Остагар сметает лавина из Порождений Тьмы, и сон вновь возвращается в исходный момент. — Идём со мной, — ласково говорит Мэрик, протягивая руку. Логейн идёт, точно одурманенный, и Мэрик, тот солнечный, ещё не обвенчанный с Роуэн и ферелденским троном, его Мэрик надменно улыбается, обнажая испачканные кровью зубы. Логейн просыпается в холодном поту на земле возле едва тлеющего костра — заснул, будучи в Дозоре? — и глухо стонет от боли, сковавшей всё его тело, пряча лицо в сгибе локтя. Логейн чувствует жар, разливающийся вдоль его плеча, и только спустя мгновение он понимает, что это чужое прикосновение — отшатывается, подхватывая с земли меч. Рядом стоит Алистер в легком клепаном доспехе, с двумя короткими мечами за спиной, скрестивший на груди мощные руки. — Чего тебе нужно, бастард? — Логейна бьёт крупная дрожь, и переворачивается на бок, пытаясь перебороть тошноту. Рядом с Логейном падает небольшой, плоский как фляга флакон с крестом — один из тех, что используются под лечебные настойки и вытяжки для однократного применения. — Добить меня решил, бастард? Мне не нужны твои подачки. — С третьей попытки Логейн всё же поднимается, опираясь о собственные колени. Перед глазами пляшет алое марево недавнего сна — Логейн тяжело дышит, гонит видения прочь от себя. — Будь моя воля, предатель, я бы не подал тебе ничего, кроме кинжала в грудь, а это — милость Солоны. — Алистер сплёвывает ему под ноги и уходит прочь, куда-то за пределы лагеря. Поохотиться, понимает Логейн и подбрасывает веток в почти потухший костёр. Его знобит, едва он вспоминает безумство демона-Мэрика и его руки, окроплённые багровой кровью. 4. Порождения Тьмы наплывают в Ферелден, словно кунари на Тевинтер. Основной путь в Редклиф оказывается перекрытым, поэтому они вынуждены двигаться в обход, совершая утомительные короткие переходы стылыми ночами. Новый лагерь разбивают на поляне возле пересохшего лесного ручья. Логейн помогает перетаскивать сундуки с оружием, ставит палатки и устраивает новое место для костра. Полностью выбившись из сил, он собирается идти спать, однако его неожиданно окликает Лелиана, в одиночестве разбиравшая сундуки возле обоза. — Логейн, — зовёт она, забрасывая полный стрел колчан за спину. — Вы не могли бы выполнить одну мою просьбу? — Какую? Некому сходить на охоту? В Дозор? — Логейн буравит её тяжёлым взглядом. Почти полутора суток на ногах — сейчас же он просто мечтает добраться до заваленной неразобранным трофейным оружием постели и рухнуть в глубокий сон, даже не раздеваясь. Лелиана торопливо машет руками и извлекает из своей поясной походной сумки два перетянутых бечевой пергамента. — Амелл очень просила достать меня эти письма и передать лично в руки. Я не смогу сейчас этого сделать, так как ухожу на охоту вместе с Зевраном, а Шейла и Стэн заступают в Дозор. — И что? Просить больше некого? Ответ Лелианы, уверенный и безапелляционный, убивает наповал. — Я же вам верю, Логейн. Логейн только вздыхает и недоверчиво спрашивает: — Что там? — Это вам лучше спросить у Солоны. Не моя тайна. Логейн, уже заранее зная о том, что пожалеет, всё равно протягивает руку, прячет документы за пазухой и позже распечатывает их, неровно обрезая края бечевы кинжалом. Письма оказались всего-навсего перепиской контрабандистов, однако что-то вынуждает Логейна предположить, что это не работорговля или что-то подобное — а лириум. Больше десяти ящиков чистого лириума и с полдюжины бочек лириумного зелья. Понятно тогда, почему Лелиана взволнованна. Игра действительно стоит свеч. Возле её палатки Логейн слышит смутно знакомые голоса, замечает её посох у входа. Приподнимает полог, собираясь окликнуть Амелл, и застывает, мечтая скорее провалиться под землю. У неё потрясающие волосы — здесь, в тусклом свете масляной лампы, они обнимают её всю, уже обнажённую, стекая каштановым водопадом по плечам. Руки Алистера держат Амелл бережно, укладывают на постель, ласкают жадно и ненасытно, запоминая каждый изгиб её тела. Амелл легко выскальзывает из-под него, приподнимается, забрасывая тёмные волосы себе за спину, — но только для того, чтобы опуститься вновь, полностью принять Алистера в себя. Его руки тут же обхватывают Амелл за бёдра, помогают двигаться. Алистер хрипло стонет, покрывает быстрыми, лёгкими поцелуями её груди, раскрытыми губами скользит вдоль шрамов на плечах, оставленных Логейном во время их поединка на Собрании Земель. Тени внезапно смазываются, и на мгновение Логейну вдруг кажутся в обнажённых телах до боли знакомые образы — со спины обнажённая Амелл удивительно похожа на покойную Роуэн, а о сходстве Мэрика и Алистера Логейн старается лишний раз не вспоминать. На сердце внезапно царапает почти забытое чувство — ревность, вот только Логейн до сих пор совершенно не понимает, кого и к кому он тогда ревновал — воительницу Роуэн с высокими скулами и строгими серыми глазами, недосягаемый, величественный образ первой влюблённости, или принца Мэрика, смешливого, обаятельного и бесстыдно распутного, до неприличия раскрытого — в постели Логейна или в объятиях очередной женщины. Усилием воли бывший тейрн разжимает пальцы, бросает письма на плащ Амелл, небрежно брошенный у его ног, и быстрым шагом выходит из палатки. Наваждение сна снимает как рукой — Логейн забирает из общего сундука с обмундированием старый, добротно сделанный лук, наощупь вытаскивает колчан, полный стрел, и выходит из лагеря в непроглядную тьму леса. Пёс, радостно скуля, увивается следом — Логейн коротко треплет его по холке и усмехается: ночная спонтанная охота будет доброй. 5. В лагерь Логейн возвращается за полдень, когда солнце палит в зените. Бросает возле котла с дюжину белок, украдкой прячет под разложенными съедобными кореньями двух нагов. Лагерь почти пустует — Винн, старуха-знахарка из Круга, сдержанно поясняет, что Амелл с соратниками отправилась на поиски лечебных трав. Логейну всё равно; он заваливается спать, напившись зелий, а под ночь просыпается от гула голосов и выходит из палатки, когда Алистер ломает первый ящик. Сокровище контрабандистов из писем стоит возле обоза — и Алистер разочарованно стонет, отбрасывая лом. Логейн приближается, выуживает бутыль из тонкого цветного стекла Серо, наполненную превосходным антиванским бренди, долго смотрит на свет и одобрительно хмыкает, пряча её в складках плаща. Лириума же оказывается совсем немного — с полгорсти завёрнуто в тряпицу на дне третьего ящика. Контрабандный алкоголь все же оставляют в лагере — рыжий пьяница-гном радостно гогочет, предлагая распить бочку-другую, и Амелл неожиданно соглашается. Логейн знает, что завтра они наконец прибудут в осаждённый Редклиф, кишащий Порождениями Тьмы, и сразу вступят в решающую схватку за земли. Кто знает, сколько людей уцелеет после этой кровавой бойни? Сегодня Амелл устраивает им негласные проводы, как рекрутам Братства Легиона Мёртвых. 6. Лелиана заводит песнь, и голос её, дрожащий в холодных сумерках, крепнет и разливается над поляной. Логейн гладит пса и глотает бренди, совершенно не ощущая ни вкуса, ни тепла, разливающегося по заледеневшим от северного пронзительного ветра чреслам. — Даже интересно, что бы сказал сейчас Дункан, узнав о том, что мы пьём вместе с лжецом и предателем? Разговоры утихают — замолкает и Лелиана, вздыхая с немым укором. — Алистер, не надо. Не сегодня. — Амелл кладёт свою руку ему на плечо, но Алистер неожиданно сбрасывает её, кидая уже пустую бутыль к костру. Выуживает из ящика следующую. Глотает так же, как и Логейн — механически и явно не чувствуя вкуса. — Человек, герой своей страны, на что ещё он способен пойти, чтобы добраться до власти?! Может быть, и Мор — дело его рук? — Алистер! Логейн с силой сжимает бутыль в своей ладони — та лопается, мелкое крошево осколков вонзается руку. Боль немного отрезвляет. Хорошо, что он сохранил хотя бы немного чувства собственного достоинства, чтобы не вступать в пьяные перепалки с мэриковским бастардом. — Я больше не желаю этого слышать, — раздражённо говорит Логейн и уходит к себе в палатку. Осколки засели глубоко, плотно въелись в изрезанную шрамами кожу — Логейн вытаскивает их один за другим, чертыхается, промывая ладонь смрадным гномьим самогоном из походной фляги, заматывает чистой тряпицей и надевает поверх тонкую кожаную перчатку. Снаружи уже вовсю бушует непогода — ветер воет в кронах деревьев и шрапнелью отзываются дальние, гулкие раскаты грома. На лагерь обрушивается тяжёлый ливень, когда в его палатку вдруг врывается Алистер. — Как ты смеешь убегать? Мы ещё не договорили, подлый трус! — и он размахивает рукой, в которой всё ещё зажата бутылка. — Мне не о чем разговаривать с тобой, бастард, — мрачно говорит Логейн. Спорить с пьяным безумцем у него нет никакого желания. Спорить с пьяным безумцем-Тейрином же бесполезно. Там, где Тейрин не находит словесных аргументов, он применяет физические. Взгляд Логейна падает на бадью для умывания, стоящую на сундуке возле стола. Окунуть бы этого недоумка в ледяную воду, да не один раз, да не отпускать его загривок, пока он сам не захлебнётся и не отправится к праотцам. Чем не гуманная смерть? Точно милосерднее, чем в могучих лапищах огра. — Иди отсюда, бастард, да проспись хорошенько. Хочешь боя — завтра ты его получишь. — Никуда я не уйду отсюда. Засранец явно испытывает его, Логейна, терпение. Если же можно испытывать то, что иссохло ещё больше двадцати лет назад во время правления Мэрика. — Ты с самого начала был недостоин командовать его армией, — зло выплёвывает Алистер и делает очередной глоток, губами плотно обхватывая горлышко. Он уже едва стоит на ногах, а потому приваливается к боку палатки возле полога, ищет шаткое равновесие. — Недостоин был даже для того, чтобы считаться другом Мэрика — моего отца. Небось отчаянно радовался, когда он бесследно исчез, и тут же поспешил возвести на трон свою дочь, окончательно закрепив власть за собой. Упоминание о Мэрике внезапно режет по больному — кровоточит так, будто бы и не заживало никогда, не прижигалось заботой о дочери и управлением делами королевства. Логейн тяжело дышит через разрубленный нос, сжимая руки в кулаки, — его затапливает бескрайняя ярость, смешанная пополам с отчаянием и болью. — Не тебе, сопляку, об этом судить! — рявкает Логейн и крепко притискивает к себе Алистера за шею, практически касаясь своим лбом его лба. От Алистера крепко разит виски — однако вблизи хмельный запах смешивается с чем-то ещё неуловимо сладким и волнующим. Алистер тяжело дышит, вслепую упирается свободной рукой Логейну в грудь, но попыток освободиться из почти медвежьего захвата не делает, лишь упрямо смотрит в глаза — Логейн замечает, как зрачок расплывается, тонет в ореховой радужке. Логейн ощущает злость. В эти минуты Алистер как никогда похож на своего отца. Логейн, опьянённый не сколько бренди, сколько воспоминаниями, эмоциями, протягивает руку, легко обводит пальцами линию челюсти, жесткую от светлой щетины, чуть надавливает на подбородок большим пальцем и притягивает Алистера к себе. Бутылка выскальзывает из пальцев бастарда, когда он, неловко переступая, подаётся вперед. Сравнивать двух Тейринов что в жизни, что в бою, что в постели Логейну кажется кощунством, но ему в принципе сравнивать больше не с кем: мужчин в его постели всего двое — Мэрик и его полукровка-бастард, отец и сын, лучший друг и лучший враг. Логейн тонет в собственных ощущениях, вспоминая, как Мэрик заводился от собственной вспышки ярости, и чувствует, как Алистер, всхлипывая сквозь пьяные злые поцелуи, настойчиво вжимается в него бёдрами, трётся о его возбуждение. Рассудок возвращается не сразу — Логейн жестко сжимает плечи Алистера ладонями, уже собираясь отстранить, оттолкнуть его от себя, но колени Алистера подламываются, и он опускается на пол, увлекая Логейна за собой, и сам лезет к нему в штаны, проезжаясь горячей ладонью поверх белья. Логейн рычит, снимает с этого выродка исподнее и коротко сжимает его ягодицы, попутно оставляя алую метку на шее. Зубами стаскивает перчатку с правой руки и уже обнажённой ладонью торопливо, рвано ласкает Алистера, большим пальцем поглаживая уздечку и изредка сжимая в кулаке сочащуюся смазкой головку. Алистер дрожит, резче толкается Логейну в ладонь, — стонет, бесстыдно стонет, запрокинув голову, уже на каждое движение; Логейн проходится свободной рукой по подрагивающему кадыку, спускается вдоль алистерова торса, по-прежнему затянутого в доспех. — Мэрик, Мэрик... — шепчет Логейн, скользит губами вдоль щетинистого подбородка. Вжимает Алистера в себя, ускоряет и выравнивает темп. Он чувствует пульсацию члена в собственной ладони, слышит, как Алистер ахает, бьётся в его руках, достигнув пика, и торопливо целует вновь, скрадывая стоны. На периферии затуманенного сознания Логейн вдруг слышит приближающиеся голоса, шорох листвы и с силой отталкивает Алистера на развороченную постель, торопливо укрывая его шкурами, служившими вместо одеял, оправляет собственную одежду, разглаживает походный сюртук. В палатку входит Амелл, на ходу сбрасывая насквозь промокшую мантию, и, извиняясь за поздний визит, сцепляет руки на груди в замок. Длинные влажные волосы, не стянутые лентами, каскадом спадают ей на плечи, лишь подчёркивая нездоровую бледность лица и тёмные впадины под глазами. — Мы с Лелианой ищем Алистера, — говорит Амелл, оглядывая Логейна беглым, внимательным взглядом — на мгновение задерживается на его губах, груди, руках, затянутых в тонкие перчатки. — Алистер... — Логейн запинается — но лишь на долю мгновения — и давит в себе желание обернуться. Хвала Андрасте — бывший храмовник спит удивительно беззвучным, пьяным и беспечным сном в постели своего врага — образ Катриэль на миг размыто возникает перед глазами. Точно — ни дать ни взять Мэрик, только наивнее и скромнее в запросах к жизни. Или просто неопытнее. — Алистера здесь нет. Амелл улыбается и качает головой. — Я волнуюсь за него. Алистер слишком много выпил сегодня и вполне мог натворить глупостей. — Это вполне ему свойственно — он истинный Тейрин, пусть и бастард, — сухо замечает Логейн, чувствуя, как собственное сердце аритмично колотится у самого горла. — Что-нибудь ещё? — Нет, это, в общем-то, всё, что мне требовалось узнать. Амелл разворачивается, намереваясь уйти, но вдруг замирает, приподняв полог. — Спасибо, Логейн, — загадочно говорит она через плечо и растворяется в дождливой темноте. Логейн не успевает как следует удивиться этому туманному «спасибо», как внезапно замечает своё отражение в тазу для умывания — и клянёт себя самыми последними словами, с отчаянием вглядываясь в воду: его выдают не лицо и не эмоции, но сытый взгляд, зреющие румянцем обычно бледные скулы, алые, припухшие от поцелуев губы и две оторванные пуговицы с сюртука. Переводит взгляд на свои ладони — в перчатку затянута только раненая левая рука, правая же небрежно отброшена в сторону. Логейн стискивает зубы — на скулах вздуваются желваки — и начинает механически раздеваться. Сбрасывает с плеч сюртук, подбирает мимоходом осыпавшиеся пуговицы, сапоги ставит к выходу. Поднимает край шкуры, застилающей походную постель. Алистер крепко спит, подложив обе руки под голову. Мгновение или два Логейн борется с острым искушением вышвырнуть паршивца за порог — как есть, пьяного вусмерть, без штанов и исподнего, с проступающими синяками вдоль шеи и на бедрах, но потом здравый смысл и чувство собственного смятения берут верх. Логейн наощупь находит крепления алистерова легкого доспеха, раздевает бастарда догола и тщательно растирает его заледеневшее тело оставшимся виски — Алистер даже не просыпается. Постель по-походному узка и неудобна — Логейн ложится рядом, прижимается тесно, чтобы не соскользнуть на пол. Он по-прежнему чувствует жар в паху и кладёт обе руки поверх одеяла, непроизвольно зажимая меж пальцев густой мех. Логейн справедливо считает себя человеком с несгибаемой волей — но даже ему выдержка уступала уже дважды: в близости с Роуэн в пещере под шум воды и в момент, когда он однажды слепо поддался обаянию Мэрика, вступив с ним в долгую, почти тридцатилетнюю любовную связь, оборвавшуюся только после исчезновения короля. Логейн тогда был безутешен — бросился с головой в безуспешные поиски, оставив Ферелден на дочь и её жениха, принца Кайлана, на долгие, тоскливые два года. Выдержка готова уступить и в третий раз — Логейн старательно гонит от себя образ обнажённого юного бастарда. Вскоре усталость всё же берёт своё, и Логейн проваливается в поверхностный, липкий кошмар. Снится ему тёмный, заросший вековыми деревьями лес с ковром густого мха вместо земли. Логейн замечает высокую фигуру в тёмном плаще, идущую вдоль лесного ручья, срывается с места. Он кричит до хрипоты имя — человек не останавливается, упрямо спотыкается о гладкие, скользкие камни. Логейн бросается вперёд, силится нагнать. Ветви деревьев хлещут Логейна по лицу и плечам, он спотыкается о массивные корни, но наконец перехватывает человека за шрамованное запястье, видневшееся из рукавов походной королевской мантии. — Мэрик, — говорит Логейн горько. — Зачем ты оставил меня, Мэрик? Зачем бросил одного? Однако Мэрик вдруг оборачивается через плечо, сбросив капюшон, и Логейн видит пред собой Алистера, постаревшего, усталого, с сединой в висках и тяжёлым взглядом ореховых глаз. Логейн просыпается в холодном поту и долго лежит без сна, чувствуя, как начинает ломить поясницу от холода и сырости. …Собственное возбуждение же никуда не пропадает — только усиливается, едва Алистер раскрывается, отбрасывая одеяло прочь, и сквозь сон прижимается своим обнажённым горячим телом к бывшему тейрну, забрасывая на него руку, отмеченную Y-образным шрамом. Логейн отталкивает от себя бастарда — и всё же, помедлив, набрасывает ему шкуру на голые плечи, — рывком поднимается на ноги, торопливо одевается, плещет себе водой на лицо и, прихватив ножны с мечом, выходит из палатки. Над лагерем уже занимается рассвет — розовые облака с краёв наливаются золотом и пурпуром, небо светлеет. Занимается новый день, который в обозримом будущем войдёт в историю Тедаса. Амелл сидит у костра в одиночестве, чинит алистеров плащ. Логейн сухо желает ей доброго утра и спрашивает, когда начнётся последнее наступление до Редклифа. — Скоро вернутся дозорные и охотники, тогда можно организовывать побудку. Вы плохо спали, Логейн? «Не спал вообще», — хочется ответить ему. «Спят ли по-настоящему Серые Стражи после посвящения или живут в кошмарах днём и кошмарах ночью?», — хочется ответить ему. «А спишь ли ты когда-нибудь сама?», — хочется ответить ему. Логейн молчит — ласково треплет по холке пса, преданно свернувшегося у её ног. — У вас ещё есть время отдохнуть. — Амелл легко поднимается с бревна, выгибается, привычным движением убирая каскад каштановых длинных волос за спину и перетягивая их лентой. — Советую им воспользоваться. — Я сам решу, что мне делать, девочка. — Мрачно говорит Логейн, рассматривая её резной, украшенный амулетами посох, лежащий чуть поодаль. — И помнится, ты задолжала мне один бой. — Сейчас? — удивлённо интересуется Амелл, откладывая аккуратно сложенный плащ Алистера на бревно. Логейн усмехается. — Не сейчас, но тогда, когда время придёт. В конце концов, кто же расплатится за мои собственные ошибки, если не я сам?

@темы: слэш, Алистер, гет, Мэрик Тейрин, Логэйн, ж!Амелл, Secret Santa 2015/2016

---

Для Nagi Frost

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Nagi Frost От:  Rii-sempra Название: «Цель» Пейринг: Мерриль, Солас Категория: джен Рейтинг: G Размер: драббл, примерно 800 слов Предупреждение: Возможно AU и, как по мне, некоторый ООС, хотя, возможно, я просто параноик. х) Комментарий автора:Возможен ООС Мерриль, но Санта старался. С Новым годом! Надеюсь, такая трактовка заявки подойдёт) Она сделала это. Она наконец-то смогла. Годы, проведенные в поисках способа очистить и починить элувиан, дали свои плоды. Она знала, знала, что это зеркало поможет ее народу понять, кем они были, и восстановить утраченные знания. Магия крови? Помощь демонов? Какая разница, если наградой может стать восстановление культуры древних эльфов. Хоть малая часть их знания может вернуться к долийцам… «Мы должны помнить», — сказала она и прикоснулась к зеркалу. Поверхность стекла переливалась и искрилась, яркая вспышка синего света ослепила ее привыкшие к полумраку глаза. Кончики пальцев ощутили холод, легкая дрожь пробежала по спине: этот момент был слишком волнующим. Она неуверенно сделала шаг к зеркалу, второй, третий. Взор застилала белая пелена, и она не чувствовала преграды хрупкого стекла. Она прошла сквозь него? Постепенно туман рассеивался. Она старалась уловить каждую деталь, запомнить все подробности и мелочи окружающей обстановки. Было холодно и туманно. Будто было утро и только что прошел дождь. Вокруг возвышались странные металлические конструкции, напоминающие деревья, и множество, множество зеркал разных форм и цвета. Некоторые искрились, как ее элувиан, некоторые выглядели обычными зеркалами, а некоторые… потемнели. Она сделала еще несколько неловких шагов вперед. Вдалеке проглядывалась странная постройка, похожая на людскую церковь, но гораздо меньших размеров. Подле нее стояла фигура. Она не могла разобрать, кто это — эльф или человек, но он не двигался. Когда она приблизилась к нему, то услышала: — Я ждал тебя. Голос расслаивался, звучал громко и отзывался эхом со всех сторон. Она остановилась, опешив. Он? Ждал ее? «Но как он мог знать?..» — Не бойся. Скажи мне свое имя, — сказал незнакомец и повернулся к ней. Это был эльф, одетый в странные доспехи с мехом. Она нигде не видела таких раньше. — Я… Я Мерриль. — Очень хорошо, Мерриль, — спокойным тоном проговорил он. — Я вижу, ты нашла один из элувианов. Расскажешь мне о нем? — Д-да, я починила его и очистила от скверны. Серый Страж разбил зеркало, когда из-за него пропал Тамлен. Бедный Тамлен… — Ты проделала большую работу и преуспела. — Он сделал осторожный шаг к ней навстречу. — Я полагаю, у тебя была цель. Мерриль переминалась с ноги на ногу и разглядывала эльфа напротив. Он стоял прямо, не сутулясь, руки держал за спиной. Глаза — невероятно проницательные и… печальные. — Да, я всегда хотела восстановить знания нашего народа о древних эльфах. Но в моем клане никто не поддержал меня, и мне пришлось заниматься этим в одиночку. Незнакомец внимательно посмотрел на нее. — И почему же ты хотела восстановить эти знания? — А как я могу спокойно жить, зная, что мы потеряли всю нашу культуру, язык, традиции, магию и богов? Ты ведь тоже эльф, так неужели тебе никогда не хотелось узнать все это? Узнать и попытаться вернуть… Эмоции переполняли Мерриль, как тогда, когда она рассказывала все это Хоуку. Ее сердце вновь болезненно сжималось от осознания, что история эльфов может быть утрачена навечно. Незнакомец же молча оглядывал ее и, видимо, ждал продолжения речи. — Я починила элувиан в надежде, что он приведет меня к зацепкам, с помощью которых я приближусь к истории. И теперь я стою здесь. Но где? — Это «Перекресток» — место, сотканное из времени и пространства, в котором соединяются дороги всех элувианов. Его создали древние эльфы Арлатана. Он снова замолчал, следя за реакцией Мерриль. Она сперва не поверила своим ушам, уловив слова «древние эльфы Арлатана». Значит, она была права, когда полагала, что элувиан сможет дать ей ответы! Пусть и не на все ее многочисленные вопросы. — Древние эльфы... — повторила она. — Что... ты что-то знаешь о них?! Мерриль была настолько взволнована, обескуражена, что, не отдавая себе отчета в действиях, бросилась к эльфу. Она остановилась прямо перед ним, не в силах сделать шаг ближе под его леденяшим взглядом, будто невидимая стена преграждала ей путь. — Я расскажу тебе все, что знаю, если ты присоединишься к нам. — К вам? — К эльфам, которые хотят вернуть времена Арлатана и процветания нашей культуры. Незнакомец подал ей руку, словно приглашая куда-то. Мерриль хлопала глазами и с удивлением смотрела на протянутую ладонь. В ее голове сейчас не осталось мыслей, ее вел словно только один инстинкт, выработанный годами попыток приблизиться к истории эльфов. И сейчас была возможность узнать. Как она вообще может раздумывать? Есть только здесь и сейчас, один шанс, который может больше не выпасть ей в этой жизни. Нужно всего лишь протянуть руку и пойти за незнакомцем. А о последствиях думать она будет потом. Дрожа, она дотронулась до холодной ладони эльфа. Он улыбнулся и повел ее к той постройке, у которой стоял в самом начале. На каждой из четырёх стен сверкало, отражая тусклый свет, огромное зеркало. Он дотронулся до поверхности стекла и она, подобно элувиану Мерриль, заискрилась. — Как мне называть тебя? — неуверенно спросила Мерриль. — Солас, — с улыбкой ответил эльф и сделал шаг в зеркало, утягивая ее за собой.

@темы: Мерриль, джен, Солас (Фен'Харел), Secret Santa 2015/2016

---

Для Аларис

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Аларис От:  Манако Название: «Давний друг оказался... здесь?» Пейринг: лёгкие намёки на м!Сурана/Зевран, Каллен Категория: джен Жанр: юмор, немного ангста Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1534 слов) Комментарий автора: Сурана получился задирой, автор надеется, что угадал с его характером Мой друг, если тебя пригласили на бал в Халамширале, то это и большая удача, и большая опасность. Знать крутит свои игры, даже называет хитрости и манипуляции красивым словом «Игра». И она далека, поверь, от тех невинных и лёгких забав, которыми мы развлекались в своём детстве. Здесь, в золочёных залах дворца, среди пышных платьев и изысканных, а зачастую и абсолютно сумасшедших шляпок, причёсок, ставки слишком высоки. Честь. Репутация. Жизнь. Все поставлено на кон и расфуфыренная орлесианская знать, кокетливо улыбаясь за веерами из перьев редких певчих птиц, держит если не нож за спиной, то пузырёчек яда в рукаве с кружевами. И поверь мне, мой друг, это далеко не безобидная метафора. Но сейчас мы перенесёмся в зал Зимнего Дворца императрицы Селины, где все напряжённо перешёптываются. В Игру вступили новые игроки, прибывшие из Ферелдена. Инквизиция возрождена и сейчас разыгрывает свои карты. Сама императрица проявила благосклонность к Инквизиции, чем порушила многие планы. Но скрипки налажены заново, выводы сделаны почти мгновенно, и Игра начинается, пуская за стол новых игроков, пока слишком уверенных в своей победе. Или это тоже напускное? Кто знает? Факт заключается в том, что сегодня обязательно прольётся кровь. Ведь какая же Игра без яркого красного на дорогом мраморном полу и… — Где ты столько времени шлялся, сволочь остроухая? — обступившие военного советника Инквизиции дамочки моментально разбежались, ту же вспомнив об очень важных делах. Сам же Каллен яростно смотрел на эльфа, который выделялся среди разукрашенной толпы своим простым тёмно-синем кителем как белая ворона. — О-о-о… — многозначительно протянул эльф, отставляя бокал с напитком. — Каллен. А что это вы тут делайте? Следите за мной? — Пара кокетливых взмахов ресницами. — Я помню, вы всегда были неравнодушны к… магам. — Я тебя уничтожу. Запру в карцере, тьфу ты, в подземелье. Где ты шлялся, когда всему миру нужна была помощь? — Храмовник… — начал было эльф. — Я тебе не храмовник, к тому же я давно им не являюсь. — Храмовник, — повторил эльф с нажимом, — может, мы отойдём в более уединённое место? Вы смущаете милых дам. Эльф многозначительно покосился на очередную группку девиц, которые не застали начала их разговора и с ужасом взирали то на «остроухого», то на очень соблазнительного советника, и обаятельно улыбнулся. Ну как обаятельно… по крайней мере это было милее того, как улыбается огр перед тем, как разорвать вас на две не очень равноценные половинки. Каллен вздохнул. Разумеется, этот гадёныш делал это нарочно, он с лёгкостью мог окрутить едва ли не любую девушку. Тесное и продолжительное общение с Зевраном явно не пошло ему на пользу. Но вот когда он не хотел внимания противоположного или нет пола, то умудрялся выглядеть и вести себя столь отвратно, что заинтересованные вмиг теряли всяческий интерес и были согласны на что угодно, даже на свидание с генлоком, лишь бы не с этим эльфом. — Пошли. Едва они отошли в безлюдное место, эльф радостно кинулся ему на шею, едва не задушив. Демоны, он маг, пусть и боевой, но сил на собственноручное отнятие жизни у него хватало всегда и с избытком. — Да перестань! Алим! — А я думал, забыл уж меня. — Эльф отпустил его и демонстративно утёр несуществующие слезы. — Я помню ведь тебя ещё совсем молодым храмовником, помню, как спасал Эмили от твоих загребающих рук, помню тебя в Башне, когда мы пришли туда по делам Серых. — Сурана достал платочек и не менее демонстративно высморкался. — А как ты трогательно верещал: «Их надо всех убить! Уничтожить! Право уничтожения!» — Клянусь Андрасте, я тебя сейчас шею сверну. — Ну и посадят тебя за убийство Героя Ферелдена. Так себе перспективка, если честно. А потом, будут возить в клетке по всему Ферелдену и показывать жителям, а они будут бросать в тебя камни и прочие не очень мягкие и милые вещи. Каллен устало облокотился на колонну (наверняка стоящую больше, чем вся его жизнь) и тяжело вздохнул. Сурана, ещё будучи учеником в Круге, где он начинал свою службу храмовником, был занозой в заднице всех и вся. Он проворачивал такие каверзы, что и бывалые храмовники, отслужившие не одно десятилетие, удивлённо присвистывали. Его сажали в карцер, наказывали, но толку было никакого. Он ни разу не порывался сбежать, и даже тогда, когда один из новоприбывших храмовников, доведённый несносным эльфом до икоты, намекнул ему, что он может бежать и его искать и преследовать не станут — получил в ответ лишь насмешливое: «никуда вы от меня не денетесь», а также ведро с краской в подарок на следующее утро. Только друзья эльфа знали — Сурана забрали из эльфинажа. Он как никто другой выучил на своей шкуре, что такое внешний мир, и как там больно бьют. Едва поняв, что пока он не изучает запрещённую магию крови его не убьют, а тем более не выгонят, он выпустил наружу весь тот полк демонят, ранее забитых палками. — Да брось, я же соскучился. — Алим явно не планировал давать Каллену предаваться воспоминаниям о далёких временах. — Лучше скажи, где ты сейчас, как устроился? Я слышал, что ты теперь чей-то военный советник, но подумал — брешут. — Не брешут. Слышал же о Завесе? — Краем уха. — Эльф пренебрежительно пожал плечами. Каллен руку был готов отдать на отсечение, что второе ухо явно было занято чем-то незаконным. — В противодействие угрозе была создана Инквизиция. Я военный советник Инквизитора. Ещё один из советников твоя давняя знакомая — Лелиана. — Лелиана? Я её не заметил здесь. Не очень хочется с ней видеться… — О да, учитывая, что последнее время все, чем она занимается — пытается найти Героя Ферелдена! — Это меня что ли? Польщён. Но у меня были дела. — Дела важнее угрозы миру? — Слушай, Каллен. — Сурана угрожающе наставил на него посох. — Я один раз вытащил этот дерьмовый мир из задницы, и во второй раз заниматься этим не имею ни малейшего желания. Знаешь, что я выяснил, когда приехал весь такой героичный в тот эльфинаж, откуда вы меня забрали пятилетним мальчуганом? Убили мою маленькую сестрёнку, она младше меня всего на год была, Каллен. А хочешь знать за что? А она послала одного из богатеньких шемленов, что решили поразвлечься, пока весь Ферелден лежит в руинах! А теперь посмотри мне в глаза и скажи мне. Какой. У меня. Повод. Спасать. Мир? Каллен сглотнул. Естественно он знал о зверствах, что позволяли, да и позволяют себе представители знати в отношении эльфов из эльфинажей. Просьба Героя Ферелдена не осталась не услышанной, и эльфов стали уравновешивать в правах и свободах, но Архидемон всех подери, как это было медленно! А сестра Сураны… Лелиана писала в тот город, где она жила и получила лишь известие о том, что Герой Ферелдена был, перерезал под корень одну из знатных семеек и удрал в неизвестном направлении. Она рассказала, что Алим, однажды будучи изрядно пьяным, поведал ей о своей сестрёнке «с волосами цвета спелой… ик… пшеницы» и что он очень и очень скучает по маленькому светлому созданию, которому было всего годика четыре, когда его забрали в Круг. И вот… её больше нет. И Каллен понятия не имеет, что ответить Стражу. — Когда надо будет — появлюсь. Сейчас вы и без меня неплохо справляетесь. — Маг убрал посох и вновь заулыбался, загнав тяжёлые воспоминания опять в самые далёкие уголки души. — Так ты следишь за миром все же? — Каллен не смог сдержать улыбки. — Вот ещё. Мне регулярно обо всем докладывает Зевран. — Два сапога пара. Отличаетесь только наличием у него татуировок. — Неправда. — Алим обиженно надул губы. — Я маг, а он убийца. Существенная разница. — Ну что ж, если не хочешь вмешиваться, то лучше тебе по-тихому уползать. — Коварная улыбка, от которой у мага мгновенно пробежал холодок по спине. — Инквизитор говорил, что где то здесь Морриган. — Морриган?! Вот тогда мне точно лучше линять. Она же всю душу из меня вытрясет. Погоди, а что здесь делает Морриган? И что, она ходит по залу в этом своём… — Алим совершил неясные па руками, видимо имея в виду то подобие одежды, которое носила на себе во время похода ведьма, смущая всех представителей мужского пола в округе. Лишь немногие знали, что приставать к ней — гиблое дело, она всегда превращалась в паука на первой же минуте неприятного ей знакомства. А паук хотел кушать. — Нет, она теперь одевается в шелка и бархат. Ещё бы, статус придворной магессы обязывает. — Придворной… что? Она ведь раньше от слова «придворный» шарахалась как от скверны! — Я бы на твоём месте вёл бы себя потише. Боюсь, Морриган будет не в восторге от твоего мнения касательно её гардероба и того, от чего она шарахалась. — Весело тут у вас. Ну, я побежал, нужен буду — пишите. Может быть, отвечу… потом. Люблю. Целую. Все дела. — Смотри, чтобы тебя порождения тьмы до этого не сожрали. — Каллен добродушно улыбнулся вслед уже уходящему эльфу. Все же он был рад видеть этого сорванца, коим он и остался до сих пор, не смотря на статус и всеобщее уважение. — Они пробовали. — Сурана обернулся в дверях и широко улыбнулся. — Пожевали, выплюнули и оскорбились, что им кинули такое невкусное мясо. — И подумав, добавил: — Поэтому, кстати, начался Мор. Помахав на прощание рукой, эльф скрылся за дверью, а Каллен поправив мундир, пошёл обратно в зал. Надолго лишать гостей своего присутствия было дурным тоном, а его на сегодняшнем вечере, пожалуй, уже с избытком. Мой друг, если тебя пригласили на бал в Халамширале, остерегайся и будь осторожен. Придворные игры и новые веянья в сфере ароматов страшны и опасны. Но куда страшнее, если мероприятие, планировавшееся как очередной бал или «Игра» с трупами и несколькими разрушенными жизнями в конце, посетит Герой Ферелдена, который, как уверены все, кто его знает, вертел все правила и условности на чем-то очень и очень неприличном и непроизносимом в общественных местах. И если все же ты увидел среди гостей эльфа мага с пепельно-блондинистой шевелюрой, коварно, или, что еще хуже, обольстительно, улыбающегося гостям, то… беги.

@темы: слэш, Каллен, Зевран, м!Сурана, Secret Santa 2015/2016

---

Для Джейкерсон

[Weisshaupt Fortress]

 
 
 

Для:  Джейкенсон От:  Падуб остролистый Название «Всё, что нужно» Пейринг: Каллен/м!Хоук Категория: слэш Жанр: drama/romance Рейтинг: PG-13 Размер: мини, ~3200 слов Предупреждение: сложные маго-храмовничьи отношения(с) Комментарий автора: Санта просит прощения за запоздавший подарок.      Стучать бронзовым дверным молоточком, вызывая слуг, ждать на пороге могут позволить себе добропорядочные визитёры, к каковым сэр Каллен Стэнтон Резерфорд, рыцарь-капитан киркволлского отделения ордена храмовников, не относился. Не сейчас, по крайней мере. – ... и тут рядом со мной ка-а-ак жахнуло молнией, палёным завоняло, думаю, ну, всё, Варрик Тетрас, «Трудную жизнь в Верхнем Городе» не дописал, гонорар за «Мечи и щиты» не потратил, Бартранду бороду по волоску не выщипал, ну, ты же понимаешь, Бодан, что это самое мяг… – замолчав на полуслове, Варрик Тетрас обернулся и как-то непонятно хмыкнул. – О, здравствуйте, сер Каллен. А я вот буквально только что про вас вспоминал, вас нам очень, очень не хватало. Варрик и Бодан восседали посреди гостиной, а вокруг них кучами и кучками прямо на полу было разложено разнообразное барахло — отрезы кожи, шнуры и верёвки, какие-то железки, чешуя — чешуйками и кусками на шкуре; сын Бодана, тихонько что-то бормоча под нос, увлечённо рылся в сундуке. В целом картина чрезвычайно напоминала рабочую обстановку цеха Формари с поправкой на отсутствие лириума.  Прикрыв на несколько мгновений глаза, Каллен медленно-медленно выдохнул, старательно давя раздражение, мысленно проглядел свидетельские показания, но арбалетных болтов в подземелье найдено не было («или кое-кто очень внимательно всё обыскал»), так что хватать гнома за воротник и волочь на допрос как соучастника было немного рано. Хотя, вообще-то, ожоги «как от молнии» в описании, данном магом-лекарем, были. – Где он? Гномы переглянулись и молча ткнули в сторону лестницы, да так и не произнесли ни слова, пока сер Каллен не принялся спускаться вниз, в подвал. – И что, так каждый раз?  – Да. – А я и не верил, нет, это ж надо же… В голосе набирающего известность писателя Варрика Тетраса было столько любопытства и предвкушения, что сер Каллен испытал острый приступ желания вернуться обратно и хотя бы для порядка сурово посмотреть и погрозить кулаком. А то с этим Тетрасом и оглянуться не успеешь, как окажется, что во всех книжных лавках, от крайне модной «Вдовушки», куда с опозданием всего лишь в две недели по сравнению с Вал Руайо поступают все новинки, до полулегальных безымянных, где можно найти даже пятисотлетние трактаты по демонологии на древнем тевине и чуть ли не со штампами библиотеки минратосского Круга, появился новый роман. Да ещё и с аннотацией от «Распутной вдовы». А то Авелин Валлен и Донник Хендир уже прославились. Конечно, формально они не имеют никакого отношения к «Мечам и щитам», но все, кто должен, в курсе кем являются прототипы. «Храмовники такое не читают!» – мог бы возмущённо воскликнуть сер Каллен, если бы кто-то смог выловить в его мыслях упоминание книжного вестника и уличить его, хотя, скорее всего, румянец его бы выдал. Даже несмотря на то, что в тот (единственный!) раз, когда он держал эту брошюрку в руках, он был не только не при исполнении, но и не в доспехах. И когда отбивался от Варрика, нарочито безразлично прикидывающего, сколько экземпляров тиража успело разойтись из лавочки на торговой площади Казематов до того как сера Рыцарь-Командор велела выкинуть «эти писульки» и волевым решением запретила торговцами Казематов брать новую книгу Варрика Тетраса на реализацию, – тоже. Собственно говоря, он был не в доспехах и когда саму книжку в руках держал.  Собственно говоря, он был не только не в доспехах, но и не в… Мысленно ругнувшись и тут же шёпотом пробормотав извинение в адрес Андрасте, сер Каллен ненадолго остановился перед дверью и порадовался тому, что леди Лиандра, похоже, сегодня вечером наносила визит кому-то из своих старых-новых подруг. Не хотелось бы прямо при ней устраивать сцену. Хотя, конечно, какая разница – при ней забирать её сына в Круг или не при ней?   Первым, что он увидел, войдя, была огромная деревянная бадья, наполненная, судя по всему, кипятком, первым, что он почуял – ужасный в своей концентрации аромат трав, настолько сильный и раздражающий, что… – Апппчхи!! Вода пошла пузырями, забулькало, после чего из воды показалась черноволосая макушка. – Здравствуй, Каллен, – профыркавшись от воды, поздоровался Хоук, не поворачиваясь к двери купальни. – Прикрой, пожалуйста, дверь, там холодно. Желательно, с этой стороны. – Пчхи! – повторил сер Каллен и зажал переносицу пальцами, стараясь дышать через рот. Тому, что Хоук знал, кто пришёл, можно было не удивляться, одно слово – маг! Выждав, сер Каллен медленно и осторожно вдохнул раскалённый воздух, но, кажется, больше ему чихать не хотелось. — Это что за вонь? — прогнусавил он, внимательно оглядываясь. Конечно, никаких неоспоримых доказательств он и не рассчитывал найти, но, с другой стороны, ему вообще-то и не положено их искать, не в отношении отступников, по крайней мере, а Гаррет Хоук был магом и отступником, — сер Каллен это знал так же твёрдо, как песнь Трансфигураций. У бадьи прямо на полу небрежной кучей валялась одежда, чуть поворошив её носком сапога, сер Каллен с мрачным удовлетворением констатировал: на тельной рубахе была отчётливо видна засохшая кровь. Причём много. Для обвинений у него было всё, что нужно. — Тебе полный лекарственный состав с перечислением пропорций? — В таких подробностях не надо, — не удержался сер Каллен, — мне бы просто название, какое у травников спрашивать, буду использовать как средство допроса. А то концентрацию с непривычки сбивает на раз. — Это мой личный состав, — судя по голосу, Хоук улыбнулся, — если хочешь, поделюсь.  Обойдя бадью, сер Каллен остановился так, чтобы видеть лицо мага: может, он и не был опытным дознавателем, но уж сейчас-то рассчитывал, что по лицу конкретно этого мага прочитать правду и ложь сумеет. Потому что если не сумеет, то ломаный медяк ему цена как храмовнику и место ему где-нибудь в охране, изображать из себя статую в доспехах, "бдить и не пущать". — А зачем тебе понадобилось такое устраивать... делать? Это какая-то новая мода у знати? В прошлом году, помнится, у знатной молодёжи было модно иметь при себе подвеску-ладанку с настоящим ламповым маслом из Церкви, так что было непонятно, в Крепость наместника ты пришёл или в Церковь, потом на лавки травников было самое настоящее нашествие, потому что кто-то кому-то сказал, что якобы дым сожжённых листьев чёрного эмбриума обладает не то свойствами сильного афродизиака, не то просто воспринимается как самые изысканные орлейские духи от придворного парфюмера... — Это не духи, — негромко ответил Хоук, опершись о край бадьи спиной, — просто я предпочёл совместить полезное и полезное. Знаешь ли, хочется отогреться, — не открывая глаз, он выдохнул струйку ледяного пара. — Замёрз? — А по мне не заметно? — язвительно переспросил маг. — Сам же знаешь, что при магии бывают побочные эффекты. — Как-то неубедительно ты мёрзнешь, не хватает достоверности, к примеру, ледяной корочки в воде или сосулек под потолком. — А я тут уже где-то пару часов мокну, — Хоук вытащил из воды руку и продемонстрировал сморщившуюся кожу на подушечках пальцев. — Всё самое интересное ты уже пропустил. Эх, говорила же мне мама, что огненный маг в хозяйстве полезнее и в обиходе удобнее, и зачем я выбрал приоритетом лёд, а? Где была моя голова? Сер Каллен демонстративно громко вздохнул и закатил глаза. Стенания о загубленной жизни ледяного мага Гаррета Хоука он слышал не раз и не два, так что мог и сам весьма близко к тексту процитировать. — Ты ещё скажи, что не умеешь огнём кидаться! Как будто я не видел всех этих зажаренных до черноты бандитов! Как ты прогуляешься поздно ночью, так наутро в сводке стражи пара-тройка разбойничьего облика трупов с подозрительными огненными ожогами! — Ну, умею, и что с того? Но я почему леденею сам, как переколдую? — Запишись на консультацию к Первому Чародею, — фыркнул сер Каллен, — готов спорить, он и так знает, что ты маг. Хоук вздохнул: — Да я как бы уже... — И как? — Как-как, я с трудом отбился от исследовательского зуда Орсино, хорошо хоть он один был, а если бы хоть пара магов с кафедры целительства, то, боюсь, целым и невредимым я оттуда бы не вышел. От дрожи от воспоминаний в голосе Хоука сер Каллен невольно рассмеялся: — Эти могут, да. Кстати, а где ты так переколдовал-то? Вопрос был интересным: "переколдовал" в случае с Хоуком означало как минимум двадцатикратный резерв, потраченный на заклинания, но это — слишком много, тело можно было бы до костей сжечь, да что там, этого хватило бы не на одного храмовника, а на целый отряд! И где же в таком случае остальные жертвы? — Да сдуру сунулся, куда не следовало. Подземелья между Казематами и Клоакой точно были местом как минимум небезопасным для прогулок, так что сер Каллен согласно кивнул. — А куда сунулся? — для успокоения совести поинтересовался он — Неужели вы в экспедиции мало заработали? — Заработали достаточно, но ведь не гору золота и самоцветов. Да и потом, что мне теперь, сесть и, как это описывает Варрик, заслуженно наслаждаться плодами хорошей работы? — А почему нет? — Ленивый маг — мёртвый маг. — Ну, мёртвым магом можно стать не только от лени... — Ага, я знаю. Именно поэтому я тут и отмокал. Помолчав, Хоук сдвинулся к центру бадьи и нырнул, потом помотал головой, отряхиваясь, и принялся выбираться из воды. На стоящего в сторонке Каллена он обращал внимания не больше, чем обычно, что, с одной стороны, было обнадёживающим моментом (не считает, что его подозревают в убийстве?), а с другой — почти что настораживающим. Либо маг был так уверен в своих силах, что присутствие рядом храмовника его никак не пугало, либо был так убеждён, что ему нечего бояться, потому что его жертву найдут ещё нескоро, а к тому моменту над трупом поработают и крысы, и время. Сейчас рассматривать вытирающегося Хоука было даже как-то... Каллен вздохнул и устало опёрся о стену, отводя взгляд. Если бы не случившееся, он бы уже давно стоял гораздо ближе. И не просто стоял бы... Кому рассказать, что знаменитый в определённых кругах наёмник, с равным спокойствием сражающийся и с бандитами и с демонами, может быть таким... Разным. Может сперва разорвать на две половины Одержимого, после чего бесцеремонно распотрошить доспех его жертвы и начать лечить, заменяя умение — старанием и большим резервом, изрядно приправленными такими богохульствами, что Каллен, наверное, не сдох именно для того, чтобы высказать отступнику всё, что он думает. Может бесцеремонно высказывать прямо в лицо храмовнику своё отступничье мнение о некомпетентности начальства ордена храмовников, после чего — захохотать, соглашаясь, что и сам он не подарок на Сатиналью, и предложить [безумный] план по расформировыванию киркволлского Круга путём распределения его членов по "более адекватным Кругам". И не то чтобы Каллен был не согласен с тем, что его собственный прежний Круг был гораздо более приличным местом, но... — Ты спишь, что ли? Каллен!.. Каллен вздрогнул, проходя в себя, и уставился на Хоука, протягивающего ему глиняную миску с вязким и противным на вид зеленоватым содержимым. — Я говорю, поможешь мне? Я до спины сам не дотянусь, а звать на помощь Варрика как-то не особо хочется, при всём моему к нему уважению, он сейчас скорее не боевой товарищ, а писатель, находящийся в поиске вдохновения для написания жаркой постельной сцены. Знаешь ли, как-то пока не испытываю желания послужить моделью для героя. Машинально взяв сунутую ему в руки миску, Каллен уставился на спину развернувшегося Хоука и надолго застыл в ступоре. Вообще-то, он отлично помнил эту спину и на вид и на ощупь, мог с закрытыми глазами нарисовать схему шрамов и перечислить, какой от чего появился... Но вот этих двух групп по три шрама ещё одиннадцать дней назад не было. Более того, он готов был спорить на свой меч, что им не более суток, а скорее даже меньше. — Эээ, и что это такое? Хоук? — А, не обращай внимания, со спины набросились. — Кто??? Раны выглядели так, будто у нападавшего в руках был... на руках были когти. После того как удалось спасти Керана от Тароне, Каллен лично обыскивал убежище малефикарки-демонолога и был уверен, что изъял и сжёг все-все рабочие записи по проведению принудительной одержимости. Да и на руках сера Алрика не было когтей, а Одержимые не превращаются обратно после смерти в исходное состояние. — Я не уследил и в какой-то момент на меня один из выводка набросился... — Из выводка? — Каллен недоумённо помотал головой, словно надеялся, что от этого в голове хоть немного прояснится и слова Хоука станут понятнее. — Что, ты никогда про драконлингов не слышал? — Слышал, но при чём здесь они?!! — Ты мажь, мажь, не отвлекайся, — скомандовал Хоук, после чего хмыкнул: — я же сказал, что сунулся, куда не следовало. Вот уж поистине не нужно было и в первый раз лезть в Костяную яму. Тогда там обитала совсем обычная драконица... Хорошо звучит, да? Надо будет Варрику сказать, хе. В общем, та драконица была старой. А сейчас на освободившееся место, логово-то там отличное, явилась молодая. Сильная, злая, да ещё и самцов при ней было аж трое. И выводок относительно недавно вылупившихся драконлингов. Считай, полный набор, чтобы сдохнуть. Либо отравишься, либо разорвут, либо сожгут. — Костяная яма? — переспросил Каллен, понимая, что он совсем ничего не понимает. — Угу. В этот раз шахтёры не стали дожидаться, пока их сожрут, а сбежали оттуда сразу же, как заметили опасность. Но вот Хьюберт отчего-то решил, что раз шахтёров там нет, то драконица скоро улетит, мол, есть же ей теперь некого. Думал сэкономить на найме. Ну вот драконица и успела высидеть выводок... — И сколько? — Десяток точно, успешная наседка. — Я даже не сомневаюсь, что после тебя там никого живого не осталось, — негромко прокомментировал Каллен, запуская пальцы в густую мазь. — Отличная добыча, я так полагаю? Чего было у Хоука не отнять, так это полнейшего отсутствия какого бы то ни было кокетства: он не ойкал, не вертелся, словно был на приёме у целителя. Хотя Каллен был готов спорить, что свежие шрамы если и не болели, то как минимум чесались. — Если бы в логове драконицы обнаружился сундук с золотом или хотя бы пара-тройка тел драконоборцев, то добыча была бы отличной, а так — да, хорошая. Разве что не слишком простая для реализации. Мало у кого из рыцарей найдётся достаточно денег для того чтобы приобрести себе доспехи из драконьей кости, вряд ли больше найдётся тех, кто захочет броню из драконьей чешуи. Оружие из кости — тоже вещь очень специфическая... К тому же у нас с Варриком на руках не готовый товар, а всего лишь материалы. Нужно искать кузнеца, который умеет работать с таким материалом. Короче говоря, это всё долгая история, и на данный момент мы скорее в убытке.  — Ты ещё вспомни, что тебе нужно для леди Лиандры достойное приданое собирать, — фыркнул Каллен, припоминая присказку Хоука. — Иди ты знаешь куда? — буркнул Хоук. — Я в этом доме лишний раз и подумать боюсь о своих планах. Ну то есть это, конечно, наша общая с Галваном идея... — Ммм?.. — С сенешалем Браном знаком, сер рыцарь-капитан? — с лёгкой усмешкой поинтересовался Хоук. — Так вот сенешаль вдовец, и у него есть сын, а учитывая, что сыну надоело смотреть, как любимый папа в отсутствие крепкой женской руки либо отдаётся работе, либо идёт в загулы в свободное от работы время... — Какое коварство, — тихонько рассмеялся Каллен, растирая остатки мази вокруг шрамов, — целый заговор. Бран Кавин, я так понимаю, тоже не в курсе своей грядущей женитьбы? — Нет, разумеется. Хотя он вряд ли будет против. Мы с Галваном никуда не торопимся, их, главное, не спугнуть... — Удачи вам, — хмыкнул Каллен и поинтересовался: — ты уже закончил с лечебными процедурами или как? — Здесь — закончил. Утруждать себя одеванием Хоук не стал, просто замотавшись в широкое полотенце, и первым направился к двери; когда они поднялись в гостиную, Каллен с лёгким недоумением обнаружил, что ни гномов ни следов их работы нет, либо они уже закончили со своим "рукоделием", либо просто перешли в более удобное место, учитывая недавнее любопытство Варрика, Каллен ставил на последнее. В спальне уже было натоплено, на столе у окна стоял поднос с тарелками, накрытыми крышками, пара бокалов и бутыль, на какое-то мгновение наличие двух бокалов смутило Каллена, после чего он сообразил, что Бодан просто-напросто сервировал поднос как и прежде. — Ты голоден? — поинтересовался Хоук, рухнув на кровать прямо поверх одеяла. — По времени-то для ужина в казармах ордена явно было рано, когда ты оттуда уходил, а обед ты, готов спорить, снова пропустил. Вообще-то, обед он действительно пропустил, однако есть не хотелось. От вида устало развалившегося на кровати Хоука на Каллена накатывало какое-то запоздалое облегчение, и это облегчение перекрывало собой всё прочее. Может, сера Алрика и убил какой-то отступник, но это точно был не Гаррет Хоук. Хоук не мог быть в двух местах одновременно. Конечно, вряд ли удастся установить точно, кто это был — свежесбежавший маг (сер Каллен сделал мысленную пометку: проверить списки магов Круга), или какой-нибудь закоренелый малефикар, или тевинтерский маг, или... или и вовсе гномы-контрабандисты из орзаммарской Хартии. Кто их знает, этих гномов, может, у них действительно зачарование рунами есть на каждом паршивом засапожном ноже, не говоря уже о настоящем оружии? В конце концов, кто-то ведь доставляет в Казематы контрабандный лириум? Потушив светильники, Каллен разделся при одном только свете от камина, пока Гаррет вытаскивал из-под себя край одеяла, чтобы перекатиться на перину; подойдя к кровати, Каллен замер. — Передумал? — зевнул Гаррет, потягиваясь. — Койка в казарме тебе милее? — Ты же знаешь, что нет, — пробормотал Каллен, продолжая стоять. Даже спустя год их странных и очень тайных отношений происходящее между ними его неимоверно смущало. Он опасался, что кто-нибудь из компании ныне покойного сера Отто Алрика вызнает, что "тайный любовник" сера Резерфорда Гаррет Хоук является магом, он с внутренней дрожью разбирал анонимные доносы, приходящие в Казематы, а уж отчёты городской стражи о происшествиях, которые предположительно могут быть связаны с отступниками и вовсе вызывали головную боль... Но отказаться было просто немыслимо. Хоук порой мог раздражать, а то и вовсе выбешивать, но это всё равно была здоровая бодрая злость, а то от обитателей Казематов хотелось просто взвыть и побиться головой о ближайшую стену. Да, магам нужен контроль. Но ведь не контроль тюремщиков!.. Не творящееся в Казематах беззаконие! Даже вне спальни Хоук одним своим видом служил напоминанием, что маги умеют быть нормальными. Даже бы и без того, что было у них, Хоук был надёжным товарищем, и Каллен отлично понимал, что двигало сером Мореваром Карвером, выпустившим отца Хоука из Круга и сфабриковавшего его смерть. Если бы Хоук оказался в Кру... — Каллен, — зевнул Гаррет ещё более заразительно, — иди сюда и все свои мысли додумывай тут, я спать хочу. Каллену оставалось только послушаться. Обустраивался Гаррет долго и старательно, наконец, придавив Каллена собой к перине, он засопел ему в плечо, почти мгновенно провалившись в сон. Конечно, это было не совсем удобно, Каллен бы предпочёл обнять, прижавшись со спины, но, учитывая недавние свежезалеченные раны, это было простительно и терпимо. Полежав какое-то время, Каллен всё же не выдержал и едва-едва слышным шёпотом покаялся: — Вообще-то, у меня завтра не свободный день. Я шёл... шёл тебя арестовывать... Он почти поверил, что его идиотски-глупое признание останется просто глупостью для очистки совести, как в плечо сонно шепнули: — В Круууг?.. Каллен замер, буквально холодея от страха. — Угу, — обречённо вздохнул он. — Каллен, ты дурак, — как-то лениво усмехнулся Гаррет и широко зевнул, жарко выдохнув ему в шею. — Какой храмовник в здравом уме идёт арестовывать мага, владеющего атакующими стихийными чарами, но при этом не утруждает себя тем, чтобы нацепить доспехи и, извини за прямоту, взять меч? Каллен от комментария немедленно почувствовал себя не просто дураком, а безмозглым идиотом: он же ещё и в одиночку пошёл! Хотя отступник-стихийник это задача как минимум для полудюжины опытных храмовников. — Мдааа... — За что хоть арестовыва-а-а-ать? — В подземелье под Казематами нашли Отто Алрика, — вздохнул Каллен, — в числе предсмертных ран нашли ожоги от молний. Да и называл ты его не иначе как ублюдком, которого удавить мало. — А я, разумеется, единственный, кто мечтал его удавить, утопить или поджарить. И то, что у меня вот уже почти два месяца посох, зачарованный на магию Духа, ты, конечно же, пропустил мимо... — Эээ... Видимо, да, — обречённо вздохнул Каллен. — С тебя книга по целительству, — решил Гаррет. — Думаю, Орсино тебе с удовольствием поможет подобрать, особенно если скажешь, для кого. — По целительству?.. — Ну не по вызову демонов же, — фыркнул Гаррет, — мне нужна полезная книга по магии, сам же помнишь, что с целительством у меня не очень. — Просто книга? Всего лишь книга? Гаррет улыбнулся, обнимая Каллена чуть крепче: — А всё остальное для того, чтобы быть счастливым, у меня уже есть.

@темы: слэш, Каллен, м!Хоук, Secret Santa 2015/2016

---

Для SistemK

[Weisshaupt Fortress]

Для: SistemK От: Аларис Название: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» Пейринг: м!Тревельян-маг/Тедас Категория: джен Жанр: юмор где-то поблизости ночевал Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1025 слов) Предупреждение: 1. автор честно пытался в юмор, но подозревает, что тапки с ядом уже летят к нему; 2. Тревельян – не законченный идиот (а похож!), такого не выпустили бы из Круга «погулять», разве что с весёлым солнышком во лбу, он просто… своеобразный Комментарий автора: почётному дедлайнеру очень-очень-очень стыдно прошу простить за задержку О судьбоносных решениях — Мне кажется, мы идём не туда, — тихо, чтобы не расслышал уверенно вышагивающий впереди Тревельян, пробормотал Варрик, — совсем не туда. Солас устало кивнул, соглашаясь со словами гнома – сложно было спорить с истиной, очевидной для всех, кроме… — Вестник! – не утруждая себя ненужными церемониями, Кассандра догнала мага: — Насколько я помню, мы собирались в Редклиф на встречу с Первой чародейкой Фионой. — Мы туда и идём, — легко согласился маг с утверждением Искательницы, прицельной молнией сбил ветку, свешивающуюся на тропу. Тот факт, что обломки щедро обсыпали идущую следом Пентагаст, его нисколько не потревожил. — А что тебя беспокоит? Кассандра в который раз со дня взрыва на Конклаве ощутила непреодолимое желание прекратить скорбное существование Максвелла Тревельяна. — Например, то, что впереди цитадель Теринфаль, а Редклиф совсем в другой стороне? — Да? – неподдельная растерянность, отобразившаяся на лице мага, подтвердила то, что Искательница и так подозревала – «спаситель мира» заблудился. Опять. В прошлый раз юное дарование, по неведомым причинам избегнувшее Усмирение – видимо, в Оствикском круге полагали, что даже столь суровая мера не подействует, — с таким же искренним недоумением завело отряд, изрядно потрёпанный в схватках с храмовниками, в драконье логово. Вспоминать о том, как было «весело» убегать от разъярённой драконицы, Кассандра не любила. — Ну… — Пока Искательница предавалась сладостным мечтам о Вестнике, сожранном очередным «случайно встреченным» драконом, Тревельян успел выудить из сумки изрядно помятую и заляпанную травяным соком карту и внимательно её изучить: — ничего не поделаешь, придётся идти в Теринфаль. Но нам же всё равно, кто будет помогать латать Брешь? О безвыходных ситуациях — Инквизиции нужен лидер, — нехотя повторила Лелиана, глядя на остроконечные пики гор, бриллиантово сверкающие в солнечных лучах. Беседа с Вестником Адрасте неумолимо подползала ко второму кругу, советникам хотелось то ли убить несговорчивого мага, то ли убиться самим, притом первое желание побеждало. — Вот и лидируйте на здоровье! – Тревельян недовольно сощурил подчёркнутые красными тенями ядовито-зелёные глаза, по цвету способные соперничать с меткой на его левой руке. – Вон, из Каллена шикарный лидер получится! И рост, и стать, и проблем со здоровьем нет! И опыт командования имеется, к слову сказать! Во, почти в рифму! Главной проблемой со здоровьем Максвелла Тревельяна, по мнению Искательницы Пентагаст, было отсутствие мозгов, а вовсе не подаренная взрывом метка. К сожалению, здесь и сейчас выбирать не приходилось. — А я, так и быть, побуду этим самым, — достойный выпускник Оствикского круга неопределённо покрутил рукой, будто выискивая в воздухе позабывшееся умное слово, — символом победы, знаменем надежды и всё такое. Каллен скептически хмыкнул, в красках представив мага, подвешенного на копьё вместо штандарта. Картинка получилась на загляденье, жаль, в реальность её пока не воплотить… — Боюсь, Каллен не может возглавить Инквизицию, как и любой из нас, — с деланной грустью Жозефина отвергла самоотверженное предложение Тревельяна. – Лидер Инквизиции должен быть независим в своих решениях и действиях, в нашем же случае общественность может решить, что мы руководствуемся собственными интересами. — Потому спускайся с дерева и бери этот проклятый меч! – рявкнула дотоле молчавшая Кассандра, которой надоело устроенное потенциальным спасителем мира представление. Упомянутый Пентагаст меч – тяжеленная древняя оглобля, отысканная Соласом где-то в подвалах Скайхолда, — мирно стоял, прислонённый к могучему стволу старого дуба, избранного Тревельяном в качестве насеста. — А ты драться не будешь? – опасливо уточнил без пяти минут лидер воссозданной Инквизиции, свесившись с ветки и сверля Искательницу пристальным взглядом. Не иначе, вспомнил увлекательную прогулку по Внутренним землям и тяжёлую длань прекрасной дамы, за шиворот таскавшей его к каждому встреченному по пути разрыву. — Не буду, — искренности в обещание Кассандры добавил несильный пинок в голень, отвешенный Лелианой, с видом великомученицы созерцающей пушистый мех на доспехе Каллена. Тяжело вздохнув, маг пополз по ветке к стволу, не забывая обсыпать стоящих внизу людей листьями и прочим древесным мусором. — Это самое, — затормозив на полпути, Тревельян с интересом посмотрел на Жозефину, выбирающую сухие листочки из волос, — я тут подумал… Искательница подняла на мага недоверчивый взгляд – в его способности думать женщина успела разочароваться в первый день знакомства. Максвелл, то ли не заметив, то ли просто не придав характерному выражению лица Кассандры значения, преувеличенно бодро продолжил свою гениальную мысль: — Может, вы всё же триумвиратом, — запнувшись на полуслове, Тревельян пересчитал возможных членов «триумвирата». Громко, называя каждого присутствующего по имени и загибая пальцы. Сообразив, что для триумвирата народу многовато, маг наугад кинул вниз найденную в кармане шишку. Та с сухим стуком ударилась о наплечник доспеха Искательницы и улетела куда-то в кусты. Марчанин удовлетворённо кивнул, будто шишка подтвердила какие-то его рассуждения. – Да, именно триумвиратом руководить будете? Заполонивший Скайхолд народ ещё не знал толком, что представляет собой Максвелл Тревельян, но уже переживал и беспокоился. Так, на всякий случай. О моде — Это что за…? – к удивлению Кассандры, леди посол умудрилась проглотить все возможные нецензурные слова, готовые сорваться с её губ. Сама Искательница не была столь похвально сдержанна и успела высказать непутёвому «лидеру» Инквизиции всё, что думала о его внешнем виде и предстоящем скандале, неизбежно ожидающем на балу. Антиванка растерянно всплеснула руками и обошла Тревельяна по кругу: — Милорд Инквизитор, позвольте поинтересоваться, — леди Монтилье на миг смолка, кусая губы и подбирая выражения, — где ваш парадный мундир? Маг широко и искренне улыбнулся, обрадованный реакцией Жозефины, поправил кокетливый ядовито-розовый бант на шее. — Я подумал, — под дружный стон советников сообщил Инквизитор, — что мундир – это слишком скучно и формально. В конце концов, мы должны выделяться! Лелиана возвела очи к небесам, давно – примерно с момента обнаружения Максвелла Тревельяна на развалинах храма Священного Праха – оглохшие к её безмолвным мольбам, прося даже не об избавлении мира от «спасителя», оказавшегося в разы страшнее и Мора, и Корифея со всеми его грандиозными планами, а просто о терпении. Чем больше терпения – тем лучше, ведь, пока с разрывами в Завесе не покончено, избавиться от Инквизитора не получится. — Мы и так достаточно выделяемся, — недовольно пробормотал Каллен над ухом сестры Соловей, явно имея в виду компанию, с которой Тревельян решил появиться в Халамширале. Кунарийский шпион, быдловатая эльфийка, ненастоящий Серый Страж, всего пару дней назад вытащенный из тюрьмы Вал Руайо, и тевинтерский маг – идеальный отряд для официального визита на бал, затеянный императрицей Орлея. – Но юбка-то зачем?! — Именно затем! – с умным видом изрёк Инквизитор, поправляя складочки на юбке, едва прикрывающей колени. Пока Жозефина искала слова, способные чудесным образом переубедить бестолкового мага, Тревельян подхватил Сэру под ручку и торжественно продефилировал в гостеприимно распахнутые ворота императорского дворца.

@темы: джен, м!Тревельян, Secret Santa 2015/2016

---

Для Boogiepop

[Weisshaupt Fortress]

Для: Boogiepop От: Rena Sobokuna Название: «Сложности понимания» Пейринг: Зевран/ж!Амелл Категория: Гет Жанр: Романс, Юмор Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1107 слов) Комментарий автора: Про Зеврана нельзя не писать. х) Описание: Очень сложно донести что-то до человека, если он не рассматривает вероятность этого чего-то всерьёз. Или просто чересчур наивен. — Сегодня прохладная ночь, мой милый Страж, — признаться честно, Зевран никогда не отличался особым терпением, но тут дело было исключительной важности, поэтому Ворон всё никак не отступался, несмотря на твёрдое ощущение постепенно едущей крыши. Хотя, возможно, отчасти именно в этом ощущении – таком непривычном – и было всё дело. Да и отвык Араннай от побед, дающихся с трудом, однако помнил, что удовлетворения от них много больше, чем от тех, что легки. Учитывая, какой победы он добивался сейчас, по достижению цели всё обещало быть вообще великолепным, вот только эльф уже совсем не был уверен в том, что добьётся своего. А ведь всего-то девчонка. Всего-то маг. Всего-то Серый Страж. «Всего-то»?.. — Достаточно ли тепла твоя палатка? Это было уже откровенно грубо, настолько прямолинейно, что Зеврану было за самого себя стыдно, но он уже просто на нет изошёл, пытаясь хоть как-то донести до Амелл свои намерения. И так подходил к делу, и эдак, но эта умная, начитанная девушка, с которой безмерно интересно было обсуждать… например, историю, или лечебные и ядовитые травы, или политику, или ещё что-то из того обширного круга вещей, в которых юная, умелая магесса разбиралась на удивление хорошо… эта умная девушка широко распахивала свои порой до раздражения наивные глаза, удивлённо хлопала ресницами и раз за разом выдавала что-нибудь такое, от чего Ворон сначала выпадал в осадок, а потом с трудом сдерживал либо откровенно нервный смех, либо нецензурную антиванскую ругань. Особенно грубо ему хотелось выругаться после того, как Амелл, несколько секунд разглядывавшая Аранная откровенно задумчиво – он-то уж было обрадовался, решив, что наконец-то сумел до неё достучаться, наивный, – посоветовала ему «спросить об этом Морриган», потому что «она разбирается в этом всяко лучше». Да ещё и «рада, наверное, будет». Особенно нервно ему хотелось смеяться после того, как Амелл, в ответ на просьбу «помочь с одной очень личной проблемой… со здоровьем, ты ведь целитель, мой милый Страж, и весьма умелый к тому же», с тёплой улыбкой отправила его к Винн. Потому что «я у неё училась» и «она лучше справится». О том, сколько раз он был отправлен к Лелиане, Зевран не хотел даже задумываться. Рыжей сестричке Церкви в этом плане почему-то везло больше всего, при том, что именно с этой точки зрения она интересовала эльфа немногим больше, чем пожилая магесса из Круга, то есть практически нисколько. А Амелл продолжала наивно хлопать ресницами, вместе с Алистером возиться с явно довольным жизнью мабари, откликаться на просьбу о помощи от каждого встречного-поперечного и медленно выводить Аранная из себя своим поведением. Периодически, если честно, Ворон даже задумывался о том, чего он хочет больше: затащить черновласую вредину в свою палатку и жестоко мстить ей за издевательства всю ночь, или просто убить. Ну, почти убить. Чтобы Винн потом смогла вылечить… Когда Араннай перестал оставаться с Амелл на дежурство, девушка сначала молчала, потом бросала на него встревоженные взгляды, а после третьей или четвёртой ночи тихонько подошла за завтраком, глядя куда-то в сторону, а потом подняла на убийцу глаза и очень, очень виноватым тоном осведомилась: — Я обидела тебя, Зевран? Эльф, поднявший на неё взгляд, в первые мгновения, судя по ощущениям, вёл себя примерно так же, как сама магесса в ответ на его заигрывания: несколько секунд откровенно удивлённо хлопал глазами, а затем прикрыл лицо ладонью, оставив в сторону уже опустошённую миску. Тихо вздохнул. — Нет, мой милый Страж, не обидела. — Точно? — Точно. Он действительно был уже не в состоянии обижаться на её непонимание. Так что отвечал абсолютно искренне сейчас. Помедлив, Ворон вновь поднял на Амелл взгляд, и в медовых глазах проскользнула добродушная усмешка. — А что? — Ты больше не составляешь мне компанию в дозоре, — она коротко пожала плечами, глядя на Аранная с той самой раздражающе-пленяющей прямолинейной наивностью в глазах. — М… Ты скучала по мне, стоя на страже нашего покоя? — Вроде того, — девушка, широко и открыто улыбнувшись, кивнула. Ну вот и как её понимать? Зевран еле удержался от того, чтобы задать этот вопрос вслух, вместо этого отзеркалив улыбку магессы и чуть наклонив голову набок. — Возможно, мой друг, я последовал твоему совету и составил компанию… например, Лелиане. Убийца сам толком не знал, чего хотел добиться этими словами, но уж точно не радостно-удовлетворённой улыбки. И не всё такого же прямолинейно-наивного: — А мне она не сказала… Но я за вас рада, правда!.. Зевран, что не так? — Всё нормально, мой друг, — глухо откликнулся эльф, вновь не сдержавший нервного смеха. Ну как, как так можно?.. — Давай заканчивать трапезу, нам скоро в дорогу. Правда, доедать пришлось под несколько недоуменным взглядом Стража. Не сказать, чтобы от этого у Аранная улучшился аппетит. Особенно – после того, как он осознал, что его ждёт после того, как Амелл попытается расспросить Лелиану о том, почему та не поделилась с подругой такой важной новостью, как сближение с ним, Зевраном. Вот ведь задница Андрасте… Как ни удивительно, но рыжая разбойница не особо возмущалась. Даже посмеялась намного, а потом посоветовала Ворону прекратить с разговорами и перейти к действиям. Она сама достаточно долго наблюдала, как он вьётся вокруг Стража, и понимала всю эльфову дилемму. И ей правда казалось, что надо начинать действовать: Амелл была слишком наивна для того, чтобы отреагировать на намёки так, как ждал того Зевран. То есть, она бы, возможно, всё-таки отреагировала рано или поздно, но для этого пришлось бы очень долго страдать. А убийца уже откровенно извёлся. Так что слова в сторону. В каком-то смысле он и сам пришёл к подобному выводу. Собственно, а что ещё остаётся-то?.. Поэтому в следующий дозор Араннай снова пошёл с Амелл. Магесса была откровенно рада его видеть, и это уже было неплохо. Во всяком случае, Зевран воспринял это как добрый знак. Разговор завязался довольно быстро, что тоже порадовало. А то, что, когда они на какое-то время сели пригреться у костра, Амелл спокойно так пристроила голову эльфу на плечо, можно было бы воспринять как абсолютную победу, если бы Ворон не был свидетелем того, что то же самое девушка не раз и не два позволяла себе в компании своего закадычного дружка Алистера (которого за это убийца периодически ненавидел всеми фибрами своей души). И всё-таки он попробовал ещё раз. Сказал какую-то ещё намекающую глупость, даже сам не заметил, какую. А в тот момент, когда девушка возмутилась, дескать, «а как же вы с Лелианой?!», Зевран, не сдержавшись, выругался. И прежде, чем его успели за это отчитать, просто мягко сжал в пальцах подбородок Амелл, притянул к себе и накрыл её губы поцелуем. Когда эльф отстранился, то оказалось, что выражение глаз магессы может быть ещё более удивлённым чем все те варианты, которые Ворон уже видел. Это, почему-то, вызвало лёгкую (в глубине души Араннай подозревал, что даже немного глуповатую) улыбку. На тихое бормотание он только коротко усмехнулся: — Нет никаких «нас с Лелианой», мой милый Страж. По-моему, я сейчас достаточно красноречиво это доказал. А даже если и нет… В конце концов, он не просто так мучился всё это время. Теперь имеет право целовать Амелл столько, сколько душа пожелает. Благо, она, кажется, не особо против. ссылка на ficbook

@темы: Зевран, гет, ж!Амелл, Secret Santa 2015/2016

---

Для KirioSanjouin

[Weisshaupt Fortress]

Для: KirioSanjouin От: Rena Sobokuna Название: «Сияющий красным» Пейринг: м!Хоук/Фенрис Категория: Слэш Жанр: Ангст, Психология, Дарк Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1202 слова) Предупреждение: ООС (Фенрису, который не совсем Фенрис), AU Комментарий автора: Цепанула идея. Правда, не уверена, что исполнение удалось. Но надеюсь, что понравится. Описание: Как много может изменить один маленький осколок лириума... Они шли по Тропам уже… неделю? Признаться честно, Хоук не мог сказать точно. И даже не потому, что пищи уже давно не осталось, да и вода грозила вот-вот закончиться, и не потому, что Бетани с её прекрасным чувством времени уже довольно давно покинула группу вместе с Серыми Стражами. Можно было придумать ещё множество причин, но ни одна из них не оказалась бы верной. Единственная причина, по которой мужчина не обращал внимания практически ни на что происходящее, было то, что небольшой осколок красного лириума, раньше лежавший на постаменте рядом с идолом, а теперь покоившийся у воина в кармане, не давал покоя. Сколько этот камешек там пролежал?.. Хоук не сказал бы точно, но факт оставался фактом: во-первых, избавляться от этой штуковины не хотелось, так что от идеи отдать потом осколок Варрику, чтобы тот по своим каналам уже выяснял, что это за разновидность лириума такая, пришлось отказаться почти сразу же; во-вторых, желание найти Бартранда и устроить ему персональный Мор горело огнём уже не из праведного чувства мести, но ради того, чтобы вернуть украденную им реликвию. Наверное, покрасневшие от полопавшихся сосудов белки и лихорадочный блеск в глазах вполне можно было списать на общее плохое самочувствие. И это хорошо. *** Имея деньги и имя можно совершить многое. Можно восстановить родовое имя, можно вернуть особняк в Верхнем Городе, можно заработать уважение. Можно добыть нужную тебе информацию. Наверняка Варрик тоже сумел бы до неё добраться, вот только Хоуку это было не нужно. Благо, деньги ещё и очень хорошо помогают забывать. Вместе с хорошим клинком и убедительным взглядом. У новоявленного аристократа в глазах как раз было достаточно красноречивой одержимости и холода, чтобы становилось понятно: лучше молчать. Он не стал убивать Бартранда. Это было чем-то вроде изощрённой мести: пусть теперь мучается так, как мучился Хоук, пусть теперь чувствует себя обворованным – собственно, не только «чувствует», но и будет, – пусть узнает, каково это: лишиться идола. За время работы на Миирана мужчина успел довести полученные ещё в детстве навыки проникновения в чужие дома если не до совершенства, то где-то близко, потому пробраться к старшему Тетрасу и лишить его добычи с Троп было совсем не трудно. Удалось провернуть всё это и вернуться в Киркволл так, чтобы никто не прознал. Особенно важным казалось, чтобы Варрик был не в курсе: всё-таки он наверняка хотел найти братца и как следует его наказать за то, что случилось в тейге. Он бы смертельно обиделся за то, что Хоук не взял его с собой в этот рейд. Собственно, он бы взял, если бы не был уверен в том, что писатель не позволит провернуть тот вариант мести, который уже давно крутился у не расстающегося с осколком лириума воина в голове. Благо, получилось сохранить всё в тайне. А потом пришёл он. *** Изменения в характере вполне удачно списали на потерю Бетани на Глубинных Тропах и трудности с возвращением семейного особняка. А ещё ведь так много проблем со знатью в Верхнем Городе, тоже вполне себе повод для того, чтобы быть немного нервным и немного усталым… Причём ведь сам Хоук ни слова не сказал по этому поводу, его товарищи объяснили всё для себя сами. Такие хорошие товарищи, как ему с ними повезло… Об истинной причине вряд ли кто-нибудь бы догадался. Благо, Он убедил хранить идол вне дома, а то наверняка кто-нибудь другой – Лиандра, или Бодан, или Сэндал с его «Волшебство!» – почуял бы рано или поздно. А с собой было достаточно продолжать носить всё тот же осколок, пусть в тайник с реликвией из красного лириума Хоука тянуло чуть ли не ежеминутно. Он часами мог рассматривать черты идола, изучать их, пытаясь понять, почему же так важно, чтобы вот эта вот вещь оставалась у него. Только у него. Хоука тянуло в тайник до тех пор, пока Он не обрёл плоть. На самом деле мужчина просто столкнулся с Ним на улочках Нижнего Города ночью. Столкнулся и обомлел. А Он только улыбнулся: легко, насмешливо и на удивление тепло. Его звали Фенрис. *** Фенрис отговорил Хоука от идеи знакомить его с остальными. Они решили, что до поры до времени это будет их маленьким секретом. Слушая шёпот красного лириума, мужчина уже не задавался вопросами вроде «как он может быть так похож на идол» или чем-то в том же духе. Это всё было далеко не так важно, как возможность каждый вечер заваливаться в старый, давно заброшенный хозяевами особняк рядом с имением Хоуков в Верхнем Городе, и не для того, чтобы вновь скользить взглядом и кончиками пальцев по линиям лириумной реликвии. Нет, теперь сын Лиандры приходил туда ради того, чтобы поговорить с Фенрисом. Выпить бутылку старого вина, обсудить очередную выходку Андерса – разумеется, Хоук рассказывал беловолосому эльфу обо всём интересном, что с ним происходило, – прочесть очередную страницу какой-нибудь книги. Оказалось, что Фенрис не умеет читать, и Хоук с радостью взялся исправить это недоразумение. Эльф отфыркивался, но всё равно занимался. Иногда они отправлялись на вылазки по ночным улицам. Иногда получались просто удачные прогулки, иногда – стычки с какими-нибудь мерзавцами. И тот, и другой вариант вполне устраивали обоих, так что в любом случае возвращался к себе (просто для того, чтобы не пугать своим отсутствием мать) Хоук довольный жизнью. Посещение заброшенного особняка постепенно превращалось в зависимость. *** После убийства Квентина и разговора с Гамленом Хоук медленно, словно бы сам – не больше, чем воскрешённое некромантом нечто, уходит из имения. Ноги сами приводят его к дверям всё того же особняка. Не удивительно. Он ведь доверяет Фенрису больше, чем кому бы то ни было. Эльф встречает его на удивление серьёзно, словно бы уже в курсе всего произошедшего. Хоук бы не удивился, будь оно так, но ему в любом случае нужно выговориться. Поэтому, поднявшись вместе с беловолосым спутником на второй этаж и буквально рухнув на старую, скрипучую хуже, чем големы в гномьем тейге, кровать, мужчина начинает говорить, глядя в стену перед собой. Фенрис садится рядом и просто слушает. Потом уходит и возвращается с несколькими бутылками крепкого вина. Ну да, они ведь натаскали сюда запасов… Когда в голове уже откровенно звенит, а опустевшие сосуды разлетаются на груды стекляшек под стеной, Хоук чувствует себя абсолютно разбитым. Алкоголь не делает жизнь легче, скорее уж наоборот. Он смотрит на Фенриса, смотрит, не отрываясь, как раньше смотрел на лириумного идола, и это словно бы помогает. В тот же момент, когда, положив когтистую от перчаток руку ему на затылок, эльф притягивает Хоука ближе к себе и целует – жадно, достаточно жёстко и на удивление собственнически, – боль отступает окончательно. *** Фенрис твердит о том, что Андерс окончательно сошёл с ума, и Хоук с ним абсолютно согласен. Отступник всё больше твердит о свободе для магов любой ценой, о своих великих идеях и прочем. Его эльф абсолютно уверен в том, что скоро грянет что-то серьёзное, и у Защитника Киркволла нет причин не верить этим словам. Благо, у Фенриса есть идеи о том, как подготовиться. Рушить идеально-правильные черты лириумного идола совсем не жаль – ведь рядом теперь есть куда большее. Рядом есть тот, с кем можно разговаривать, кого можно касаться, целовать требовательно и жёстко или, наоборот, медленно, тягуче и ласково, и это всё, что Хоуку нужно. А идол превращается в меч. Когда рыцарь-командор Мередит и Орсино сцепляются вновь, а обезумевший отступник взрывает церковь, когда улицы Киркволла вновь окрашиваются кровью, Защитник выходит на бой, и не находится того, кто сумел бы его остановить. Первый Чародей уничтожает предводительницу храмовников, а затем погибает от сияющего красным лириумом лезвия сам. Хоук занимает пост наместника Киркволла, и никто не видит за его плечом беловолосого эльфа с сияющими красным огнём глазами. ссылка на ficbook

@темы: слэш, Фенрис, м!Хоук, Secret Santa 2015/2016

---

Для MacLean

[Weisshaupt Fortress]

Для: MacLean От: Rena Sobokuna Название: «Я стану большим» Пейринг: Солас/ф!Лавеллан Категория: Гет Жанр: Ангст, Психология Рейтинг: PG-13 Размер: драббл (867 слов) Предупреждения: Немножко поехавшая Лавеллан. Серьёзно. Я предупредила. Комментарий автора: Я не смог развернуться. Но я хотел. Попробую потом ещё раз. Описание: Скажи, Ужасный Волк, каково наблюдать, как самое чистое и светлое создание из всех, кого ты встречал в этом мире, превращается в то, что ты ненавидишь больше всего?.. «Как ты можешь спать в руинах? Это же опасно!» Искреннее любопытство в широко распахнутых глазах и такое чистое желание узнать как можно больше нового. Чистое. Чистое и невинное существо, удивительным образом порождённое тем подобием на эльфов, которое осталось в этом мире. Существо, сумевшее заставить Фен’Харела посмотреть на этот самый мир с совсем иной стороны. Девушка. Эльфийка. Маленькая Вестница Андрасте с Якорем – его Якорем – на руке. Инквизитор. Лавеллан. Следить за происходящим в Инквизиции – организации, которая уже не звалась таковой, но при этом не изменила своей сути – можно не только через шпионов. Лавеллан лишила его этой возможности, но у Соласа всё ещё оставалась Тень. Всё ещё оставались её сны. Всё ещё оставалась связь, зародившаяся между той, что испила из Источника, и тем, кто поглотил силы Митал. Смешно. Фен’Харел стал Фен’Харелом, когда обозлился на эванурисов за убийство лучшей из них, той, которую прозвали Великой Защитницей. Из-за её смерти он поднял восстание, именно это событие стало толчком ко всему. К уничтожению того, чем были эльфы. Именно он поглотил дух Митал, окончательно вычистив её следы из этого мира, именно он фактически убил её. Он сам сделал то, за что возненавидел эльфийских богов. Но даже это не было самым страшным. — За что ты сражаешься, Инквизитор? — За мир! Она была такой целеустремлённой. Солас видел таких, как она, в Тени, слышал о них. Да что там, когда-то он сам был таким. Глупо отрицать. Когда-то он сам верил в высшую цель и думал, что к ней можно прийти только честными путями. Что бывают счастливые финалы, что бывает вселенская справедливость. Когда-то он был таким же, какой была в самом начале Инквизиции Лавеллан. И он сам же уничтожил ту, кем она была. Своими действиями. Своими собственными руками. Собственно, бывшая Инквизитор так и осталась целеустремлённой. Этого у неё не отнять ничем, ни уходом того, кого она считала лучшим учителем и самым близким существом во вселенной, ни отнятой рукой, ни известием о том, что тот самый учитель и самое близкое существо во вселенной собирается в относительно ближайшем будущем уничтожить эту самую вселенную. Да, она осталась целеустремлённой. И Солас бы порадовался этому, нет, правда, порадовался, потому что действительно был бы счастлив оказаться вновь ошибившимся. Несмотря на собственную уверенность в правильности того, что он делает, где-то в глубине души жило нежелание уничтожать этот новый, приноровившийся к Завесе и сумевший стабилизироваться мир. Поэтому Ужасный Волк бы порадовался, если бы целеустремлённость Инквизитора была направлена на поиски способа его остановить. И на попытки доказать ту самую неправоту. Вот только увы. Теперь в конце намеченного Лавеллан пути лежало нечто совсем иное. Солас уверен в том, что первым толчком стал Источник. Его сила, его знания слишком велики для того, кто не несёт в себе сил, подобных силам эванурисов. Тем более – для того, чей организм уже подвержен разрушительному влиянию чего-то вроде Якоря. Причём подвержен давно и сильно. Очень. Однако Лавеллан не послушала его. Один из тех немногих случаев, когда она его не послушала… Источник должен был изменить её. Даже Фен’Харел не мог сразу точно сказать, как именно, но бесследно эти знания прийти не могли. Вторым толчком стал его же собственный уход. Он видел отчаяние в глазах Инквизитора, видел начавшую пробиваться сквозь него злость, видел обиду и то, насколько сильно она оскорблена его поступком. Отступник видел всё это, но всё равно заставил себя уйти. Потому что тогда ему казалось, что это правильно. Что его vhenan не должна приносить такую жертву вместе с ним. Сейчас Солас понимает, что куда более правильным было бы тогда взять её с собой. Возможно, тогда она не стала бы такой, как сейчас. Агенты Инквизиции – всё равно проще называть её так, несмотря на то, что официально организации вообще не существует – рыщут по всему Тедасу, активно действуют в направлении Тевинтера, и Фен’Харел, наблюдая за всем этим, испытывает даже лёгкую долю интереса к тому, что задумала Лавеллан со своими советниками. Интереса было бы много больше, если бы в её снах он не видел совсем иного. Того, что заставляло думать совсем не о том часами и днями, такого, что заставляло опускаться в бессилии руки, потому что то удивительное, чистое и светлое, что смогло пробиться в этот мир сквозь его ошибки, что доказало, что то подобие на эльфов, оставшееся существовать после создания Завесы, ещё может принести хоть что-то хорошее… это чистое и светлое кануло в небытие. Потому что в снах Инквизитора не осталось ни света, ни чистоты. Третьим и последним толчком с обрыва опять стали его действия. Его слова. «Сначала они были полководцами, затем королями, а потом – богами». Ужасный Волк сказал это Лавеллан, повествуя о тех, кого ненавидел больше всего в этом мире. Пожалуй, сильнее он ненавидел только себя за совершённые ошибки, которые теперь собирался исправить. Сказал, пытаясь объяснить, показать… И та, которую нарекли Вестницей Андрасте, запомнила его слова. Слишком хорошо запомнила. Полководцем она уже была. Более того – была той, в кого верили и надеялись тысячи тысяч. Той, за которой готовы были пойти, той, кого назвали посланницей самой Невесты Создателя. Жители Тедаса сами присудили ей почти что божественный статус, не зная, что слова и поступки всего лишь одного эльфа, одного предателя повлекут за собой стремление получить ещё большее. «Я стану большим. Я стану той, кого будут почитать. Я добьюсь таких сил, которых не видел никто из ныне живущих. Кроме, возможно, тебя. Ты-то всё видел. Я стану бессмертной, я стану богиней, я стану достойной тебя. И тогда ты ко мне вернёшься». ссылка на ficbook

@темы: гет, ж!Лавеллан, Солас (Фен'Харел), Secret Santa 2015/2016

---

Для Rii-sempra

[Weisshaupt Fortress]

Для: Rii-sempra От: Rena Sobokuna Название: «Взросление» Пейринг: Дориан/ж!Лавеллан Категория: Гет Жанр: Романс, Hur/comfort Рейтинг:PG-13 Размер: мини (1480 слов) Предупреждения: ООС (в честь огечивания Дориана) Комментарий автора: Про Зеврана нельзя не писать. х) Описание: Порой полученный совместно опыт влияет очень сильно. Особенно вкупе с дружбой и доверием. Впервые встретившись лицом к лицу с Дорианом Павусом, Лавеллан понимает, что раньше не видела никого подобного. Тевинтерец был на удивление самовлюблён, нахален и нагл, но что самое интересное – это не портило его ни капли, наоборот. Очень быстро выяснилось, что за всем этим скрывается немалый ум и довольно большой запас смелости пополам с решимостью. И готовностью рисковать, что эльфийка ценила отдельным пунктом. Когда же они в первый раз смогли нормально поговорить, мужчина показался и вовсе очаровательным. И Вестница, сама того не заметив, подхватила его тон беседы. Благо, особым смущением никогда не была обременена, а флирт не казался чем-то преступным. Дориан откликался на него с явным удовольствием, обмены двусмысленностями приносили всё то же удовольствие уже им обоим, и магесса не видела ни малейшей причины останавливаться. Изучение магии Тевинтера было отдельным интересом, а альтус, кажется, был совсем не против того, чтобы рассказать хоть что-то хорошее о своей любимой, но погрязшей в проблемах родине. Инквизитор же была рада, во-первых, новым знаниям, во-вторых, хорошей компании. Наверное, они просто родственные души. Как иначе объяснить так быстро наладившееся общение? *** Разговор в этой проклятой таверне в проклятом Редклифе оказался похуже ведра холодной воды на голову. В каком-то смысле даже похуже лавины на голову, благо, после убежища Лавеллан было, с чем сравнивать. Кажется, Дориан… не то, чтобы не обрадовался тому, что эльфийка в итоге оказалась в курсе его семейных проблем, нет, он достаточно ей доверял, но за типично-смешливыми репликами в разговоре по возвращении в Скайхолд Инквизитор, уже довольно тевинтерца изучившая, без проблем смогла разобрать некоторое смущение. Ему правда было стыдно за то, что давал ей ложные надежды, что ли?.. Впрочем, она бы так и так отшутилась. Магесса слишком ценила их дружбу, доверие, зародившееся между ними, ощущение одновременно полной безбашенности и абсолютного спокойствия, накрывавшее в компании Павуса, чтобы ссориться с ним. В конце концов, у дружбы есть свои преимущества перед любовью, а терять что-то подобное из-за того, что близкий тебе человек просто предпочитает женщинам мужчин… Не слишком ли это глупо? Учитывая, насколько вообще проблемно долийскому эльфу проникнуться к кому-то вне клана действительно искренним доверием. Поэтому Лавеллан ответила шуткой, и отчётливо уловила в следующих словах Дориана облегчение. Что же, тем лучше. А она?.. Ну, переживёт как-нибудь. *** Бал в Халамширале был великолепен. Не огромным количеством безвкусно и непрактично одетой знати, закрывшей лица под масками, и не злобной Флорианной, и не самоуверенной – так, во всяком случае, показалось Инквизитору – Бриалой. И даже не сражениями с венатори, нет. Бал в Зимнем Дворце был великолепен потому, что они вдвоём с Дорианом изрядно повеселились, на пару рассказывая жуткие истории о Тевинтере и Вольной Марке, строя глазки направо и налево как дамам, так и мужчинам, вполголоса обсуждая достоинства и недостатки тех или иных, и просто отрываясь на полную катушку. Лавеллан, спасая Павуса от одной чересчур уж настырной не то герцогини, не то баронессы, даже урвала один танец. И, увы, нельзя отрицать, несмотря ни на что: ни на собственную решимость пережить, ни на твёрдое осознание, что чего-то большего ждать бессмысленно – это всё равно было самым великолепным за весь вечер и всю следующую ночь. *** У Инквизитора слишком мало свободного времени, чтобы проводить его с друзьями. У неё суды, военные советы в ставке командования, личные встречи с особо важными гостями, прибывшими в Скайхолд, и множество других не менее необходимых вещей. И абсолютное отсутствие времени на личную жизнь. Всё это Лавеллан выдала-выговорила Дориану, когда они встали лагерем в Изумрудных Могилах. Выговорила, сидя у костра, прижавшись плечом к плечу, глядя на огонь. Откровенно жалобным тоном. Жалобным и настолько усталым, что не пожалеть просто нельзя было. Альтус вот тоже не смог удержаться: усмехнувшись, приобнял эльфийку за плечи, прижав к себе и заботливо скользнув тёплой ладонью по спине. Заверил в том, что он-то уж точно не стал бы так её терзать. А ещё – что готов видеть её в любое время суток и где угодно, хоть в библиотеке, хоть в своих покоях. Главное, чтобы в последние она не заявлялась в неприличном виде. Впрочем, как выяснилось потом, в противном случае Павус бы просто уложил свою боевую подругу спать, рассудив, что она чересчур утомилась, так, что уже и не соображает ничего. Лавеллан, посмеявшись, прикрыла глаза, умолчав о том, что идея заявиться к Дориану в непристойном виде и, возможно, слегка подвыпившей приходила ей в голову. Но надолго не задержалась. К счастью, видимо. *** Вести доносятся до Скайхолда быстро. Слишком быстро. Когда Инквизитор с отрядом возвращаются из Амарантайна, вся крепость уже в курсе произошедшего. Кто-то удивлённо ахает, кто-то откровенно интересуется подробностями, кто-то косится с подозрением и суеверным ужасом. А всё, чего хочется Лавеллан, это сбежать в библиотеку, забиться в соседнее с дориановым кресло, рассказать ему о том, что случилось, выслушать очередной остроумный комментарий и зарыться носом в книгу, которую тевинтерец уже давно для неё отложил. Когда закончились отчёты, когда завершённый поход буквально по минутам разобрали в ставке командования, когда, наконец, эльфийку просто оставили в покое с дурацкими вопросами, она воплотила своё желание в жизнь. Точнее, начала. Потому что, стоило только заявиться к Павусу, как он устроил ей сцену. Пожалуй, самое подходящее слово. Пока альтус ругал Лавеллан, на чём свет стоит, она просто стояла, глядя на него широко распахнутыми от удивления глазами и даже не зная толком, что тут можно ответить. Потому что от него – не ждала. Откровенно не ждала. Чего угодно, только не такого… Следом за удивлением пришла обида. Сказался стресс последних дней, и Инквизитор вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются абсолютно детские, злые слёзы. Проклятье, когда она в последний раз плакала? Перед Дорианом – не плакала вообще, если память не изменяет, а это вряд ли, потому что подобное эльфийка запомнила бы точно. Менять эту статистику как-то не хочется, поэтому Лавеллан старательно пыталась взять себя в руки. Павус как раз отвернулся к окну на несколько мгновений. Вполне достаточно для того, чтобы быстро вытереть глаза тыльной стороной ладони. И именно в этот момент Вестница, не сдержавшись, шмыгнула носом. Не очень громко, но достаточно выразительно. Альтус так и запнулся на полуслове. Медленно обернулся. Вздохнул. — Я, конечно, умею успокаивать женщин, но не уверен, что сейчас у меня получится должным образом. — Пош-шёл ты… Помедлив несколько мгновений, Дориан вздохнул вновь, а потом порывистым движением заключил эльфийку в объятия. Мягкие, крепкие. Такие тёплые, что у Лавеллан сердце сжалось. — Прости. Просто… ты мой единственный настоящий друг. Я волновался за тебя. — В следующий раз я обязательно возьму тебя с собой. — Договорились, — обнимая мужчину в ответ, утыкаясь ему носом в грудь и расслабляясь впервые за последние несколько часов, Инквизитор чувствовала, почти видела, как он улыбался. *** Бой с Корифеем не пожелала остаться в памяти чем-то внятным, только комок образов и фраз, который и не распутаешь толком. Как и последующие несколько часов. Отчасти, наверное, в этом было повинно количество ранений, полученных Лавеллан в ходе сражения и не замеченных от напряжения. Единственное, что она запомнила перед тем, как окончательно потерять сознание, это лицо Дориана, склонившегося над ней с волнением в глазах. Трезво рассудив, что, раз тевинтрец здесь, то можно ни о чём не беспокоиться, Миледи Инквизитор соизволила уплыть в мир иной, причём довольно-таки надолго. Пришла в себя окончательно, а не на несколько минут она в своих собственных покоях. На кровати, с перевязанными ранами, отмытая от грязи и крови и абсолютно нагая, не считая бинтов. Рядом, уткнувшись в книгу, сидел в кресле Дориан, и девушка откровенно порадовалась тому, что нагота её скрыта одеялом. Впрочем, в другом случае вряд ли здесь был бы хоть кто-то, тем более – этот конкретный мужчина. — С добрым утром, спящая красавица, — то, что она откровенно изучает альтуса взглядом, Лавеллан осознала только тогда, когда до неё донёсся его же насмешливый голос. Отложив книгу на подлокотник, Павус пересел на край кровати, и в выражении его глаз Вестница вновь поймала волнение. — Как ты? — Лучше, чем ожидалось, — оценив собственное самочувствие, откликнулась эльфийка с привычной усмешкой. — А ты сам-то? — Что мне сделается? Ты хоть помнишь, с кем говоришь? — Дориан усмехнулся было, но затем вновь стал несколько более серьёзным, чем обычно. — Не пугай нас всех так больше, ладно? «Не пугай меня так больше». *** Конечно, Джозефина не могла обойтись без праздника. Впрочем, сейчас для этого есть все поводы. Самозваный бог повержен, мир вроде как спасён, а исчезновение Соласа – трагедия для тех, кому он был другом, но никак не для всех остальных жителей Тедаса и конкретно тех, кто прибыл в Скайхолд ради того, чтобы поздравить Инквизитора со славной победой. Лавеллан лёгким, тёплым ветром скользила среди гостей, здороваясь, согревая улыбкой, бросая незначительные фразы там, где нужно было, и осознавая, насколько сильно она изменилась с момента взрыва на Конклаве. Выросла. Во всех смыслах. Обрела верных товарищей. Смогла поднять такую организацию, как Инквизиция. Не одна, конечно, но та маленькая девочка, которая, будучи Первой клана Лавеллан, счастлива была поехать на Конклав, терзаемая любопытством, вряд ли смогла бы совершить что-то подобное. Завершив разговор с советниками, перемолвившись парой слов с какими-то там баннами, эльфийка поймала на себе внимательный взгляд из другого конца зала. Оттуда на неё смотрел Дориан и слабо, еле заметно улыбался. Лавеллан вспомнила его мягкое, почти осторожное прикосновение к своей щеке там, наверху, после её тихого «ладно», и с ответной тёплой улыбкой подумала о том, что не только она выросла и изменилась. Главное, что они сделали это вместе.

@темы: гет, ж!Лавеллан, Secret Santa 2015/2016, Дориан

---

Для SistemK

[Weisshaupt Fortress]

Для SistemK От: Зак Лайфстримыч Название: «Раздолбай» Пейринг: Максвелл Тревельян/мозг ближайшего окружения Категория: джен Жанр: юмор, стёб Рейтинг: G Размер: мини ( ~1600 слов) Предупреждение: упоминается смерть персонажа Комментарий автора: заявка была безумно интересной! – Тревельян!!! Где-то в ремонтируемых помещениях заскрипели строительные леса, задребезжали стёкла и закричали сорвавшиеся с крыши птицы. Богобоязненные граждане тихо начали молиться, особо смелые негромко матерились. Все знали, что будет дальше, ведь это происходит почти каждый день вот уже целых четыре месяца. Из помещения ставки командования вылетела Кассандра. Быстрым шагом она обошла отшатнувшуюся от неё Жозефину и покинула замок. Жозефина медленно выдохнула и оглянулась на потирающую лоб Лелиану. – Он опять проигнорировал военный совет? – Мало того – не постеснялся сказать, где он всё это видел, – к девушкам подошёл Каллен, украдкой ковыряя пальцем в оглохшем ухе. – Надеюсь, Кэсси не покалечит его слишком сильно. – Где он?! От грохота распахнутой пинком двери все посетители таверны разом подпрыгнули, опрокидывая скамьи и расплескивая напитки. Только бармен продолжал невозмутимо протирать кружку, оставаясь за стойкой. – Где милорд Инквизитор?! – Кассандра едва не подавилась словом "милорд", но всё же заставила себя его произнести. Все замерли, затаив дыхание. Никто не хотел принимать на себя удар разъяренной Искательницы. – Не иначе как опять бегает по крышам наперегонки с Сэрой, – хохотнул кто-то из глубины помещения. Все оглянулись на смельчака. Железный Бык одним глотком осушил свою кружку и довольно крякнул. – "Милорд Инквизитор" – редкостная заноза в заднице. Жизнь ему я бы не доверил, но он, по крайней мере, не зануда. Кассандра только скрипнула зубами. – Если увидишь его – передай, чтобы он сию же секунду явился ко мне. Даже Железный Бык удивлялся, как у Кассандры до сих пор хватало терпения для того, чтобы работать с таким раздолбаем, как Максвелл. Возможно, она тешила себя надеждой, что ответственность за жизнь многих образумит его. Три раза "ха". С момента их встречи не изменилось ровным счётом ничего. Разве что прятаться Тревельян стал чаще. К счастью, такое его поведение бесило почти всех, так что каждый из обитателей крепости был рад подсказать, где прячется Инквизитор. Коул всегда знал, где его искать. С его помощью Кассандра быстро нашла Максвелла на крыше конюшни. Там он старался победить Сэру в соревновании по плевкам и явно не собирался никуда идти. Кассандра увела Инквизитора буквально за шиворот. Инквизитор громко возмущался, даже пытался вырваться, но Кассандра была непреклонна. Лелиана предусмотрительно заперла дверь, как только Кассандра втащила Максвелла в помещение. – Да ты чего делаешь?! – растрёпанный Инквизитор выглядел не очень солидно, но его советников больше волновало его совершенно несолидное поведение. – Ещё немного – и я бы её переплюнул! – Не переплюнул бы, – Кассандра отпустила его только у самого стола. – Сэра плевком сбивает муху на расстоянии пяти шагов, а ты рукой по разрыву попасть не можешь, находясь к нему вплотную. – Там было слишком много каких-то чудищ, – возразил Тревельян. – Они меня всё время отвлекали. – Интересно, чем? Предсмертными воплями? – Кассандра, нам нужно обсудить несколько важных вопросов, пока наш "Великий Инквизитор" опять не исчез, – Жозефина подала ей какие-то бумаги, видимо, чтобы напомнить ей о неотложных делах и хоть как-то отвлечь от желания придушить бестолкового Тревельяна. Кассандра зареклась выходить за пределы крепостной стены в компании Инквизитора. Ей хватило одного похода, во время которого они чудом сумели закрыть аж целых четыре разрыва. Если бы Инквизитор хоть как-то помогал им, они залатали бы больше дыр, но капризный Тревельян предпочёл пережидать все мордобои в кустах. Измученные спутники устали уговаривать его выйти из-за кустов и соизволить закрыть разрыв, так что им пришлось вернуться домой, отказавшись от светлой идеи постепенно починить весь мир. Единственное, что они могли себе позволить – закрывать опасно широкие разрывы. Тут уж ничего не поделаешь – Инквизитора приходилось буквально на руках нести до разрыва, загодя истребив вокруг всё, что шевелится. Честно говоря, Инквизитор был их самой большой проблемой. Нужно было насторожиться, когда его ещё посчитали Вестником. Уже тогда он прямо высказал, как ему неинтересно то, что люди себе напридумывали. Тревельян с самого начала не собирался ничего делать и никого спасать, однако его не спросили и вручили-таки почётные обязанности защитника народа. Вполне резонно, что Тревельян выполнял их из-под палки. Но Кассандра всё равно не могла понять, почему ему всё так безразлично. Его доводы не казались ей убедительными, его "я просто не хочу ни за кого отвечать" было пропущено мимо ушей. Тревельян должен был почувствовать груз ответственности! Правда, он его так и не почувствовал. Ни после того, как его заставили бегать в кандалах и сражаться голыми руками с какими-то непонятными тварями. Ни после того, как его заставили выбирать между лириумными наркоманами и просто психами. Ни после того, как его бросили одного в догорающем Убежище и ему пришлось догонять остальных, отгоняя палкой волков и проваливаясь по уши в снег. Ни ответственности, ни сознательности у Максвелла от этого не прибавилось. Какой-то "гений" предложил Тревельяна на пост Инквизитора, как будто всё было ещё недостаточно плохо. Максвелл и сам недоумевал, за что на него сваливаются новые и новые полномочия. Отпускать его в ближайшее время никто не собирался. Кассандра поморщилась, перечитывая бумаги. Она едва не забыла о важном событии, которое может испортить им всё. Либо успех, либо крах, в их случае второе намного вероятнее. Бал. Чёртов Императорский бал. Инквизитор не справится, ведь он и с более лёгкими задачами неспособен справиться. Он плевать хотел на самые элементарные правила приличия, куда ему до высоких манер. – Мне кажется, проще сразу объявить всем войну, – Кассандра вздохнула, передавая стопку листов Тревельяну. – Не сгущай краски, Кэсси, – Жозефина очаровательно улыбнулась, – Инквизитор вполне способен справиться. Он постарается. Как опытный дипломат, она тщательно скрывала свою неуверенность в успехе. Как опытный воин, Каллен был уверен в заведомом провале. Как человек, верный своему делу, Кассандра была готова рискнуть. Похоже, только Лелиана представляла истинный масштаб предстоящей работы. Тревельян, молча дочитав до конца, аккуратно сложил листочки на столе. – Знаете, – медленно сказал Инквизитор, тщательно подбирая слова, – я забыл кое-что важное. На Свистящих пустошах. Я ненадолго. Туда и обратно, и всё... Кассандра одним чётким движением вонзила кинжал в стол, пригвоздив к нему листочки. Тревельян едва успел убрать руку. – Только попробуй – и следующий кинжал будет мешать тебе сидеть, – с убийственным спокойствием пообещала Кассандра. Тревельян только дёргано кивнул. Жозефина была уверена, что если бы она не открыла дверь, то Инквизитор вышел бы в окно, только бы оказаться подальше от излучающей ужасающую ауру Кассандры. Ночь прошла довольно спокойно, если не считать драколиску, сорвавшуюся с привязи, и выбитые стёкла в таверне. Кассандра морально была готова, что с утра придётся Тревельяна искать, и хорошо, если он найдётся недалеко от Скайхолда. От поисков её избавил Железный Бык, волочащий за собой мертвецки пьяного Инквизитора. – Сбежать хотел, – пояснил Бык, предугадав вопросы, – я предложил выпить "на дорожку". Советую ему подливать, чтоб по пути не сбежал. – Затратно. Мне кажется, проще ноги переломать, – хмыкнула Кассандра. Железный Бык расхохотался, перепугав ещё сонных обитателей крепости. – Только попроси! Переодевать пришедшего в себя Инквизитора пришлось буквально на пороге дворца. После этого Тревельян ходил и дулся, пытаясь довести всех своих советников до белого каления. – У меня всё чешется, – пожаловался он Лелиане. – Не могли из другого чего-нибудь пошить? Ненавижу атлас! – Это шёлк, – спокойно ответила Лелиана, не прекращая улыбаться на публику. – Что за убогие цвета?! – кинулся Тревельян к Жозефине. – Я терпеть не могу красный! – Милорд, у нас было несколько вариантов парадной формы. Вы сами выбрали этот. – От синего меня тошнит сильнее, – пробурчал Инквизитор, удаляясь. Его бы воля – его бы уже тут не было, но его соратники зорко за ним следили. – Я хочу пить, – подошёл он к Кассандре. – Обойдёшься, – отмахнулась она. За пару часов он её выбесил хуже наступающего конца света. Тревельян хотел было предложить Каллену сбежать – он видел, как этому бравому вояке неуютно посреди такого торжества, – но Тревельяну хватило мозгов додуматься, что Каллен приказ не нарушит. Шёл третий час. Кассандра закатила глаза, когда Максвелл в очередной раз подбежал к ней с испуганно выпученными глазами. – Что на этот раз? Шов в задницу врезался? – Меня императрица на танец пригласила! Тут уже глаза округлились у Кассандры. – Что ты тут забыл?! Тебе нужно немедленно предстать перед ней! – Я ж танцевать не умею! Час от часу не легче. Поразмыслив, Кассандра решила выбрать меньшее из зол. – Спрячься среди гостей. Мы сейчас что-нибудь придумаем. Жозефина продумала и преподнесла императрице вескую причину, по которой Инквизитор не может принять её приглашение на танец. Императрица осталась недовольна, но больших проблем удалось избежать. Если не считать того, что они упустили Инквизитора из виду. – Нам поступило много жалоб на Инквизитора, – Жозефина подошла к Кассандре. – Дескать, он пристаёт к гостям, подслушивает личные разговоры. А ещё после его ухода обнаруживается пропажа денег и ценностей. – Создатель, ну почему сейчас, – горестно простонала Кассандра. – Я понимаю, что воровство – единственное, чем он хоть как-то владеет, но зачем создавать нам всё больше проблем? – Это ещё не всё, – вздохнула Жозефина, – прячась от императрицы, он разбил две дорогие вазы и "случайно" ухватил одну из знатных дам за... – Не продолжай, – Кассандра поморщилась, потёрла переносицу. – Где нам его теперь искать? – Там, где будет больше разрушений, – пожала плечами Жозефина. – Это же Инквизитор. Не такой уж большой дворец на поверку оказался достаточно большим, чтобы потратить несколько часов на поиски. В разных его частях советники Инквизитора слышали жалобы: Инквизитор разбил зеркало, Инквизитор украл ботинок, Инквизитор отпил из чужого бокала, Инквизитор залез на стену с помощью шторы... От всего этого голова шла кругом, и всё больше хотелось просто придушить Тревельяна, чтобы он перестал их позорить. Нашёлся он в библиотеке. Растерянный Коул молча смотрел, как Инквизитор забирается на шкаф, ломая особо ветхие полки и роняя книги. Кассандра быстро стащила Тревельяна вниз, ухватив за лодыжку. – Ты что творишь?! – гневно прошипела Кассандра, нависая над Инквизитором. – Прячусь. Наверху шкафа императрица меня точно не найдёт. – Ничего умнее не придумал? Кассандра волокла Инквизитора за собой, а он думал – может, стоило найти для пряток место понадёжней? Представители Инквизиции были так заняты поимкой своего Инквизитора, что пропустили государственный переворот. Они придумывали оправдание для императрицы, но оказалось, что императрицу уже устранили наёмные убийцы. – Теперь о наших грехах забудут. Наверное, – вздохнула Жозефина. – Хоть какая-то хорошая новость за сегодня, – согласилась Кассандра. Она слишком устала, чтобы негодовать или удивляться. – Тревельян!!! Корифей поморщился, его ужасный дракон недовольно потряс головой. – Он занят, – крикнул кто-то с крепостной стены. – Он высмеивает солдатское обмундирование, прячась на крыше казармы! – Передай ему, что его архидемон на смертный бой ждёт! – Инквизитор сказал, что не хочет выходить, что он боится и лучше подождёт, пока вы с ним сами разберётесь! Кассандра вздохнула, потирая переносицу. За какие грехи им достался такой спаситель мира? История запомнит его, как Инквизитора, при котором был повержен новый бог. А современники будут вспоминать о нём, как о самой большой проблеме за всю историю существования Инквизиции.

@темы: джен, м!Тревельян, Secret Santa 2015/2016

---

Для Раэлла

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Раэлла От:  Йаррис Название:«Лжец» Пейринг (Персонажи):Натаниэль/Веланна, Андерс, м!Сурана Категория: джен, гет Рейтинг: PG-13 Размер: мини, 1738 слов Предупреждение: наблюдается лёгкий ООС Андерса — Давай поспорим, Хоу! Какое-никакое, а развлечение, между прочим. Да и дух соперничества не помешает. Есть же у нас Дух Справедливости, а будет ещё и Противостояние! — Андерс с надеждой посмотрел на хмурого Натаниэля и быстро понял, что положительного ответа вряд ли дождется. Но попробовать стоило. — А не хочешь на спор, – так я её и так соблазню, это же проще простого! Натаниэль устало вздохнул. Чистить картошку ему приходилось и раньше, но делать это в компании человека, чья рожа заслуживала чистки больше, чем сами клубни… — Огрен, засунь ему в рот что-нибудь, а? Лень тянуться, — отмахнулся он. — А чё? Носатый дело говорит, — неожиданно поддержал беседу гном. — Я бы тоже поучаствовал, не будь эта девка такой врединой. — Пф-ф! — тут же перебил его Андерс, — Да я тебя умоляю! Не бывает несговорчивых женщин – бывают неумелые подкаты бородатых и поддатых гномов, которые… На этом месте Натаниэлю окончательно надоело вслушиваться в болтовню по другую сторону костра, и он отвлекся на собственные мысли. Раздражение, вызванное словами Андерса, и не думало проходить. Хотя, казалось бы, что такого предложил этот шут? Всего лишь – соблазнить Веланну. На спор. Просто соблазнить девушку на спор. И всё. «А почему мы вообще об этом заговорили? Она ведь днем в очередной раз приложила его какой-то магической штукой об стену. А он все продолжает думать, что это из-за симпатии, – ну и как это называется? Если уж на то дело пошло, то даже ко мне она более благосклонна. Хм. Созда-а-атель, — простонал он про себя и вздохнул, — О чем ты думаешь, Натаниэль Хоу? Не о долийской ли отступнице, а? Демон его задери, этого Андерса!» *** Веланна, перебирая в пальцах несколько гладких камешков, вопреки обыкновению, шла позади остальных. Она и без того была чем-то раздражена или расстроена – так еще Андерс, то и дело оборачивающийся без причины, бросал на неё насмешливые взгляды. Таковыми, по крайней мере, они ей казались. Спустя некоторое время блужданий по лесу в поисках очередного входа на Глубинные Тропы, о котором сообщили селяне, командор Сурана предложил разделиться: ему и Сигрун следовало пойти западнее, углубляясь в территорию Чащобных холмов, а Андерсу и Веланне – проследовать по направлению к Северной дороге. Таким образом, у одних был шанс найти вход на Тропы, а перед другими стояла задача: собрать целебные травы. Приказы командора не обсуждались, так что Веланна с Андерсом, хоть и не были в восторге от компании друг друга, направились в назначенном им направлении. — Что ты все время оглядываешься? — Наконец не выдержав, спросила эльфийка, когда они отошли на достаточное расстояние. — Это такая очередная дурацкая шутка? Если ты хочешь что-то сказать, то говори: я не понимаю тонких намёков. Даже до такого, как ты, это должно было уже дойти. Андерс, не сбавляя шага, снова обернулся, на этот раз с преувеличенным удивлением. — Ох, как сурово! Страшно-то как! Прямо у-у-у! Но, заметь, — он поднял вверх указательный палец, — Это ведь ты со мной заговорила, а не я. Снова. Дай тебя процитировать: «Неудержимые людские порывы». Только сейчас уже – эльфийские, что символично. Веланна, поджав губы, несколькими быстрыми шагами преодолела разделяющее их с Андерсом расстояние, поравнявшись с ним. — Ты, — возмущенно выдохнула она, — Ты уже который раз просто так, на пустом месте выводишь меня из… — Я, может быть, просто присматриваю за тобой! — Притворно обидевшись, перебил Андерс. — Вдруг тебя там уже порождения тьмы утащили, а ты и вскрикнуть не успела? Идешь себе, задумалась, как вдруг из-под земли – оп! – они, и нет тебя. А я соблюдаю девиз Серых Стражей: проявляю бдительность в мире! И даже не жду благодарности,— он вздохнул. — Не положена благородству благодарность, увы-увы. Но, ведь кто-то же должен за тобой присматривать вместо твоих долийских богов? Веланна, слегка растерявшись от объема и скорости сказанного, посмотрела на улыбающегося Андерса. От улыбки его веяло такой же «искренностью», как и от заботы. Отвечать что-либо и продолжать разговор тут же расхотелось. Она даже начала корить себя за несдержанность: не нужно было вообще вступать в диалог с этим магом. Ведь предупреждал же Натаниэль, чтобы она не реагировала, не разговаривала, не обращала внимания на его выходки… Но, пень сильванов, это сложно! Андерс, наблюдая её замешательство, вздохнул: — Я так понимаю, что ты планируешь часик-другой подумать, прежде чем ответить? Что ж, это в порядке вещей. Не буду мешать. Можешь даже завтра ответить, или через недельку, и такое ведь бывало… — Постой, — Веланна сдвинула брови, — Я уже передумала. Ничего не хочу тебе отвечать. Делай что хочешь, смотри куда хочешь. Но только... никогда и ничего больше не говори о моих богах. Не надо. — Веланна, да я тебя умоляю! — маг махнул рукой, — Ты мне все равно ответишь! Когда было такое – чтобы не ответила? А если хочешь закрыть тему своих богов, то подумай над одним, всего лишь, одним вопросом – он так тревожит моё любопытство! — Андерс изобразил крайнюю заинтересованность, — Что бы они подумали, увидев дочь Долов в объятиях смертного Особенно, если бы эти объятия ей нравились. И если бы это были, м-м-м… не только объятия. Какое наказание бы ей назначили? Или не наказали вовсе? Подумай над этим, подумай. Я не тороплю. Эльфийка, внезапно побледнев, отшатнулась от Андерса, как от морового упыря. Тот посмотрел на неё, и, рассмеявшись, хотел было продолжить путь, но буквально через два шага вскрикнул от болезненного электрического разряда, которым свело левую руку. — Ты что творишь?! Веланна, успев выхватить из-за спины посох, сжала его до побелевших костяшек на пальцах. — Откуда ты знаешь? — дрожащим от гнева голосом спросила она, — Ты просто не можешь, не мог, не должен был… Не должен этого знать! Андерс тряс рукой, как будто это могло помочь избавиться от прижигающих кожу фиолетовых вспышек. — Всегда знал, что ты ненормальная! — Говори, что тебе известно! И кто тебе сказал! — Эльфийка ударила посохом оземь, но на этот раз сноп искр, предназначавшийся Андерсу, рассыпался о магический барьер. —Ох, не думал, что это вызовет такую бурю эмоций, — пробормотал маг. — А это что, разве секрет? Тебя всё-таки накажут? Ещё один удар по барьеру, гораздо ощутимее. — Ты бессмысленно тратишь ману. Все равно ничего мне не сделаешь. Прекрати! — Тогда говори! —Скажу, — зло ответил Андерс, — только уймись. Я скажу! Он выпрямился и одним движением снял барьер, и так почти рассеявшийся под разрядами пробегающих по нему заклинаний. — Тоже мне, тайна. Вчера, допустим, об этом мне заявил Алим. Он видел вас где-то, или слышал, не помню даже, где и как конкретно. Но, на самом, деле… Я-то давно обо всем знаю, — он сделал выразительную паузу, чтобы понаблюдать за реакцией эльфийки, и добавил, — еще с тех пор, как мы с Натаниэлем поспорили, кто первый затащит тебя в постель. Веланна вздрогнула и попятилась. — Давно это было, прошлым летом еще. До того, как Сигрун нашли. Помнишь? Мне идея быстро наскучила, а ему, как видишь, нет: Хоу любит побеждать. Можно его поздравить, наверное? Ты довольна моим ответом? Андерс, ядовито улыбаясь, глядел на эльфийку, а про себя думал, как же давно ему хотелось посмотреть на то, как она плачет. И что сегодня, прямо сейчас, он может это наблюдать, и если кого-то следует поздравить – то самого себя, лично. По щекам Веланны из широко раскрытых глаз катились слёзы. Она отходила назад до тех пор, пока не уперлась спиной в дерево, затем, помотав головой, прошептала что-то, чего Андерс не расслышал, и опрометью кинулась в лес. *** — Она не могла просто так взять, и убежать! Не может такого быть! — Хоу нервно ходил по комнате из угла в угол. — Андерс, расскажи еще раз! — Создатель и все его демоны! Да я же уже три раза всё рассказал! — Маг вздохнул. — Мы проходили не так далеко от входа на Глубинные Тропы, верно, командор? Алим смотрел на своего «брата по кругу» так пристально, что тому стало не по себе. — Верно, — подтвердил он. — Вот. Веланна шла сзади меня. Вдруг, вскрикнула – я обернулся, а она смотрит куда-то в сторону опушки леса. Потом начала что-то по-эльфийски говорить, – я понял только, что там было имя: «Серанни, Серанни…», – и побежала. Я пытался её остановить, но она меня заморозила, я замешкался, а бегает она быстро. Дальше вы знаете. Я догнал Сигрун и Алима, и потом мы её искали, но безрезультатно, — Андерс развел руками. — Мне жаль, Натаниэль. Но это всё. Хоу тяжело вздохнул, сел на скамейку возле стены и запустил руки в волосы. — Мне это снилось, — тихо сказал он. — В кошмарах. Как она уходит на Зов. Как убегает на Глубинные тропы, услышав голос сестры. Как я её теряю, не могу найти, не могу удержать… А меня даже не было рядом сегодня, — Натаниэль замолчал. Несколько мгновений тишину в комнате не нарушал ни один звук. Внезапно, с улицы донеслись отборные гномьи ругательства: судя по голосу, это Огрен опять набрался и решил выяснить отношения с кузнецом. — Сходи к Вэрелу, Андерс, и пригласи его сюда, будь добр,— вкрадчиво попросил Сурана. Страж кивнул и без лишних слов пошел исполнять приказ, тем более что находиться в этой комнате дальше ему совсем не хотелось. Алим подождал, пока шаги на лестнице стихнут. — Ложь. — Что? — Натаниэль поднял голову и непонимающе посмотрел на командора. — Ложь, — спокойно повторил тот. — А сам Андерс – кретин и кусок дерьма. Не нажьего даже, а человеческого. — Не понимаю… — Натаниэль, — Сурана встал из-за стола, подошел к скамье, на которой сидел Хоу, и наклонился, посмотрев ему прямо в глаза. Тот моргнул несколько раз, а затем опустил голову, — Ты можешь меня ненавидеть, сколько хочешь. Всегда тебе это разрешал. Тебе и ей. Иначе, вы бы умерли от скуки в первые же полгода службы. — И… и как это относится к делу? И кому «ей»? Веланне? Алим приподнял бровь. — Не отбирай лавры первого идиота у Андерса. От того, что он стал первым лжецом, степень его идиотизма не убавилась. Да, тебе и Веланне. А к делу это относится вот как: не нужно быть магом, чтобы понять, что тебя ненавидят. Не нужно быть магом, чтобы почувствовать чужой страх. Но нужно быть магом для того, чтобы знать, какие заклинания мог использовать против тебя другой маг. Нужно быть командором Стражей для того, чтобы точно знать, какими умениями владеет каждый из твоих подопечных. И нужно быть идиотом от магии, чтобы так неизящно врать, как Андерс. Натаниэль нахмурился и закусил губу, а потом, вдруг, резко вскочил на ноги. — Точно! Она мне говорила, что не любит использовать магию, связанную с холодом, или школу... направление, или как это у вас называется. Создатель знает! Не важно! Не любит, потому что у неё плохо эти заклинания выходят! Верно? — В своем рассказе, доблестный Страж Андерс все разы упоминал именно стихийную магию холода, — кивнул Алим, — Потому как у него у самого с ней все в порядке. Именно. А еще, Натаниэль, – командор снова сел за стол и закинул ногу на ногу, – Нужно быть магом для того, чтобы понять степень доверия Веланны к тому, кому она могла рассказать о своей слабости. И нужно быть эльфом для того, чтобы понять, что значит признаться в собственной слабости человеку. — Нам нужно найти её, командор. Я найду её. Я… Натаниэль запнулся, сделал вдох и хотел закончить фразу, но Алим сделал это за него. – Любишь её. Я знаю.

@темы: Андерс, Веланна, Натаниэль Хоу, гет, джен, м!Сурана, Secret Santa 2015/2016

---

Для LenaSt

[Weisshaupt Fortress]

Для:  LenaSt От:  Boogiepop Название: «Воспитательный момент» Пейринг: Гордон Блэкволл (Том Ренье)/fem!Тревельян Категория: Гет Жанр: Романтика, Юмор Рейтинг: NC-17 Размер: мини (3 632 слова) Предупреждение: ООС, Нецензурная лексика Он её... избегал. Не то, чтобы Тревельян не могла понять причины, отчего взрослый мужик решил вдруг начать вести себя, как безусый шкет, но факта, что такое поведение невероятно бесило, это не отменяло. После короткого разговора с медиком около главных ворот, выяснилось, что на перевязках Блэкволл не появлялся. К магам Гордон, – или следовало уже начать звать его Том? – тоже не подходил. Тревельян вздохнула и, прихватив с собой кулёк бинтов, кувшин кипячёной воды и пару припарок, направилась к конюшням. Если этого... упрямого человека, – сдержать поток нецензурной брани оказалось куда сложнее, чем могло показаться, – не окажется и там, она его точно вздёрнет. Или выпорет. Или хотя бы отведёт душу, засветив по зубам. Конечно, как только его найдёт. Если найдёт. Упрямый муда... мужчина. В груди зародилось глухое рычание, и Тревельян, превращая остатки свежевыпавшего снега в грязь по средству очень злобных и от того по-комичному прыгучих шагов, толкнула ворота конюшни. Он действительно был там и вздрогнул, когда тяжёлая дверная створка стукнулась о деревянную стену. Тревельян замерла, явно ожидая, что мужчина обернётся и... Ну, например, что-нибудь скажет. Или уставится на неё, насупив брови ещё больше, чем обычно. Или попытается куда-нибудь удрать, сославшись на срочные дела, восстание лошадей или резкий приступ поноса... Не важно! А кто его знает?! Тревельян уже, кажется, начала смиряться с тем, что вряд ли когда-нибудь сможет с полной уверенностью сказать, что же ждать от этого человека. Когда через полминуты он так и не пошевелился, показывая, что знает о её присутствии, она сделала несколько порывистых шагов к Блэкволлу и, уперев одну руку в бок, а второй прислонив нехитрую ношу к бедру, постаралась как можно нейтральнее спросить: – Поговорим? Девушка подозревала, что скажи она это с той интонацией, с которой хотела, Блэкволл, – или Ренье? – точно бы попытался смыться. Позорно и с огромной скоростью, сверкая портками в сине-белую полоску. И, – о, чудо! – этот упрямый осёл бросил на неё взгляд через плечо. Короткий, из-под насупленных бровей и... раздражённый?! И тут же отвернулся обратно. У Тревельян снова зачесались кулаки вдарить ему по челюсти. Это ей тут полагается раздражаться и рвать и метать, а не бородатому чудиле, готовому рисковать воспалением, лишь бы не сталкиваться с последствиями того... поступка, который он совершил. Девушка вздохнула, снова загоняя злость поглубже. Да, не смотря на то, какие проблемы это за собой повлекло, но у неё язык не поворачивался назвать действия Блэкволла... или кем он там был, глупостью. Это было храбро. Не слишком умно по исполнению, но невероятно храбро, и полностью соответствовало её внутреннему кодексу. Тому параграфу, где описывалось, как должен поступать в подобной ситуации благородный человек. Оставалось только каким-нибудь образом донести до Гордона то небольшое уточнение, что бесится она не из-за того, что Страж оказался не совсем Стражем, а из-за того, каким образом Блэкволл решил раскрыться. И что бросился грудью защищать кого-то там, ни с кем не посоветовавшись и не сказав никому ни слова. Не потрудившись рассказать ей. Тревельян прикрыла глаза и медленно досчитала до пяти. Андрасте пресветлая, дай ей терпения, раз уж из них двоих, объективно говоря, сейчас взрослой придётся побыть ей. Не зная точно с чего начать, – в голове вертелось слишком много резкого и обидного, – девушка решила попытаться зайти с нейтральной стороны. – Доктор сказала, что ты пропустил две последние перевязки, – ровным голосом произнесла она, обошла сидящего на табурете мужчину и с силой стукнула кувшином с тёплой водой о стол. Ладно, это было немного не по-взрослому, но ей можно. – Показывай плечо. Всё это время Блэкволл не отрывал от неё тяжёлого взгляда и, казалось, слегка испугался, когда вместо криков услышал то, что услышал. Тревельян принялась деловито развязывать узел на связке с бинтами и готовить раствор для перевязки. Он с удивлением посмотрел на неё, высоко поднимая брови. – Ну что? – строгим, не терпящим возражения голосом бросила девушка и резко повернулась в его сторону, сцепляя их взгляды. Она не раз слышала подобный тон от матери, когда возвращалась с содранными коленками с тренировки, хотя, вроде как, должна была вышивать со старшей сестрой крестиком. Честно говоря, до этого момента у Тревельян ни разу не получалось воспроизвести эту интонацию. Очевидно, из-за того, что раньше она никогда не сталкивалась с ситуацией, когда предмет недовольства хотелось одновременно избить до полусмерти и обнять самым нежным образом, зацеловывая все бо-бо, одновременно. Блэкволл тут же стушевался и снова отвёл глаза в сторону, хмурясь ещё сильнее. Руки на коленях сжались в кулаки, всё его тело напряглось, как перед прыжком или в ожидании удара. Тревельян некстати поймала себя на мысли, что хочет запустить пальцы ему в волосы, дернуть его голову вверх, заставляя посмотреть ей в лицо, и поцеловать. Глубоко и долго, пока лёгкие не начнут болезненно пульсировать от нехватки воздуха. Девушка раздражённо вдохнула и выдохнула: момент явно был неподходящий. У неё тут разгар воспитательного момента, а между ног уже некстати печёт при мысли о... всяком. Да и, если думать головой, а не другими местами, Блэкволл сейчас не дастся. Он и до этого сдувал с неё пылинки, каждый раз напоминая, что Тревельян, всё-таки, леди, а не Создатель пойми что, а сейчас и вовсе, наверняка, вталдычил себе в голову, что он её недостоин и прочее бла-бла-бла. В отношении Блэкволла Тревельян ещё никогда настолько сильно не бесили все эти пляски с этикетом и традиционными расшаркиваниями. Когда от одной мысли о чьих-то широких, мозолистых ладонях или груди, покрытой жёсткой тёмной порослью, дорожкой спускающейся за линию ремня с тяжёлой пряжкой, покрываешься мурашками от затылка до щиколоток, хочется мало думать о нормах поведения. А если быть точнее, не хочется абсолютно! Создатель милосердный... Захотелось застонать и, запрокинув голову и закусив губу, прикрыть глаза ладонью. Тревельян в жизни своей не вела себя, как гулящая девица, у которой начинает зудеть в одном месте при виде мужчины. Более того, она всегда порицала подобное поведение. А стоило сестре хотя бы начать хихикать, обсуждая в девичьем кругу очередного смазливого служку, тут же принималась громко фыркать и нелицеприятно сомневаться в её умственных способностях. Теперь было понятно почему: как и в случае с приказным тоном любимой маменьки, с ней просто не случалось подходящей ситуации. Точнее, подходящего мужчины. – Это лишнее, миледи Инквизитор, – глухо произнёс Блэкволл, не глядя на неё. Тревельян не сразу осознала, что верхняя губа у неё резко дёрнулась вверх, обнажая сжатые до скрипа зубы, а пальцы стиснули влажный бинт настолько, что тот снова стал сухим. И всё-таки каким-то чудом, – очевидно, Андраста всё-таки услышала её молитву и даровала Тревельян смертельно необходимое (ради жизни одного бородатого идиота) терпение, – ей удалось пробирающим до дрожи спокойным голосом выдавить: – Показывай. Плечо. Блэкволл. Если бы не злость, заставившая её смежить веки лишь бы не зарычать на его заново прорезавшуюся «миледи Инквизитор», Тревельян, наверное, заметила бы как Рейнье вздрогнул. Однако с места так и не сдвинулся. – Не следует зря беспокоиться, – он прочистил горло. – Рана меня совершенно не беспоко!.. Поток глупости, который Блэкволл посчитал необходимым произнести вслух, внезапно прервался его же шипением пополам с полу-рыком, полу-зажёванным ругательством. На этот раз он вздрогнул вполне заметно и попытался дёрнуться, разворачиваясь лицом к источнику резкой боли: Тревельян обхватила пальцами его плечо и несильно надавила большим в районе повыше ключицы. – Серьёзно? – Тревельян с нескрываемым сарказмом приподняла уголок губ. – Ну, если это не беспокоит, то мне хотелось бы посмотреть на рану, от которой ты будешь мучиться. Блэкволл вздохнул и долгим, хмурым взглядом посмотрел ей в глаза. – Перевязка, Блэкволл. – Девушка кивнула на его плечо. – Я всего лишь хочу тебя перевязать, раз уж разговаривать ты со мной не намерен. Его кольнула просочившаяся в её голос обида. И это оказалось больнее, чем Блэкволл мог предполагать. Он бы предпочёл, чтобы она орала, срывалась на визг, попыталась огреть его чем-нибудь. Или выгнала бы взашей, обдав презрением. А вместо этого он чувствовал, будто бы обидел невероятно дорогого человека. Хотя почему «будто бы». Он несколько мгновений молча посмотрел на свои руки, а потом послушно стал расстёгивать дублет. Слегка вспотевшая под плотной тканью кожа на шее тут же покрылась мурашками от тянущего из распахнутых ворот холода. Тревельян скосила взгляд, заметив, как он поёжился и, закатив глаза, закрыла ворота. Когда она вернулась обратно к столу, дублет и нижняя рубашка уже лежали рядом с ним на полу. Но стоило Тревельян взглянуть на его плечо, как всякие пошлые мысли, как впрочем и раздражение с обида мгновенно вылетели из её головы: посеревшие бинты были покрыты мокрыми желтоватыми пятнами и даже, кажется, начали попахивать. – Пожалуйста, скажи мне, что запах от того, что ты просто не мылся несколько... недель? На последнем слове она позорно дала козла. И Тревельян бы даже смутилась этому факту, если бы беспокойство не перекрыло всё остальное. Она подлетела к Блэкволлу, резко присела на корточки перед ним и, механическим жестом отодвинув его руки, принялась искать край бинта. Блэкволл смотрел на неё нахмуренное, сосредоточенное лицо, – Тревельян то кусала губы, то что-то беззвучно шептала перебирая что-то в голове, – и не знал, что сказать, чтобы она ушла. А ещё боролся с абсолютно глупым и незаслуженным, в свете последних откровений, собственным желанием, чтобы она не уходила. Мягкие прохладные подушечки пальцев скользили вдоль линии бинтов, разматывая сероватую ткань. – ...срезать бы... нож забыла... балда... – бурчала себе под нос Тревельян, обхватывая его поперёк груди снова и снова, видимо, совершенно забывая о том, как смущалась голой кожи в прошлый раз. Блэкволл прикрыл глаза и недовольно выдохнул, отворачиваясь. Нашёл о чём думать... – Побоялся испугать лекаря запахом, мидели, – попытался хохотнуть мужчина и тут же охнул, получив болезненный тычок в районе рёбер. – И поэтому решил, что само заживёт? – ядовито растянула губы Тревельян, на секунду поднимая на него глаза. Вид Тревельян, сидящей перед ним на коленях и смотрящей снизу вверх, – пусть даже таким недовольным взглядом, – заставил Блэкволла снова отвернуться и глухо заворчать. Ощущение холода постепенно сменялось растекающимся по бёдрам и животу теплом, ни коим образом не относящимся на к температуре воздуха, ни к количеству одежды, оставшейся на нём. А чувство вины и убеждённость в том, что ему ни при каких обстоятельствах нельзя хватать её за затылок и... В общем, всё вышеперечисленное, по идее и функции, должно было бы такие желание пресекать. Но вместо этого заставляли штаны быть всё неудобнее и неудобнее с каждым насупленным взглядом Тревельян. – А почему нет? – он хохотнул. Ну, попытался. Вышло натянуто и нервно. К тому же, он попытался обхватить ладонью затылок, но совершенно не вспомнил о ране на плече. После короткое и болезненного шипения, Блэкволл снова оскалился в улыбке. – На мне всё, как на собаке, миледи. Приподнятая бровь Тревельян и скрещенные на груди руки задушила очередной приступ нервного посмеивания в зародыше. Она тяжко вздохнула и поднялась на ноги. – Бинт присох. Придётся дёрнуть. Она упёрлась одной рукой в его здоровое плечо, а второй без подготовки и паузы потянула покрытую подтёками сукровицы ткань. Мужчина вскрикнул, непроизвольно впиваясь ей в бок. Тревельян поморщилась и переступила с ноги на ногу. Ну, он до неё дотрагивается, – пусть и в приступе боли, – уже кое-что... Через пару секунд осознав, что сжимает рукой что-то мягкое, Блэкволл попытался отдёрнуть руку, но её накрыла ладонь Тревельян. – Я не сержусь за то, что ты сделал. Хотя Лелиана и Каллен обещали с тобой поговорить по поводу последствий некоторых скоропалительных решений, и почему следует обсуждать их последствия с более осведомлёнными людьми. – Девушка вздохнула, оторвала пальцы от тыльной стороной его ладони на своей талии и дотронулась до его щеки, заставив Блэкволла приподнять к ней лицо. – Я сержусь... Хотя, нет. Я не сержусь. Я в грёбанной ярости от того, как ты это сделал. Но я остыну. – Она поджала губы и неопределённо повела плечами. – Со временем. Если, конечно, ты пообещаешь мне больше не совершать идиотских самопожертвований. Если рассказывать товарищам о своих проблемах их, знаешь ли, можно решить куда меньшей кровью. Блэкволл несколько секунд смотрел на неё, а потом его лицо вдруг отразило невероятную усталость. Его ладонь скользнула вдоль пояснице Тревельян, и мужчина прижался лбом к её животу. – ...не думал, что настолько близок моей леди, чтобы обременять её своим постыдным прошлым, – немного глухо произнёс он. Тревельян закатила глаза и застонала, запуская пальцы ему в волосы. – Знаешь, Блэкволл, ты – кретин. Большой такой, волосатый, бородатый, медведе-подобный кретин с засевшим в печёнках комплектом собственной, ну, не знаю, неполноценности? Я тут на изнанку перед ним выворачиваюсь, не знаю уже что сказать и сделать, чтобы намекнуть, а он, оказывается!.. – Девушка прочистила горло, проглотив оскорбительную завершающую половину предложения. Вздохнула. – Давай закончим с твоим плечом. Воспаления, кажется, нет, но я не успокоюсь, пока не промою её и не замотаю всё чистыми бинтом. На этот раз до неё донесся глухой короткий смешок. Оторвав его лицо от своего живота, Тревельян поцеловала Блэкволла в лоб и отвернулась к столу. Это глупо. Глупо и самонадеянно. И он, кажется, опять совершенно не думал о последствиях, на которые так не многозначительно намекнула Тревельян (если Каллен просто вычитает, то Лелиана отрежет ему яйца... да, определённо отрежет... с особой жестокостью... ржавым ножом). Но ей каким-то образом, парой фраз удалось разрубить покрытый струпьями комок из ненависти к себе и чувства вины в его душе, и последнее, о чём Блэкволлу сейчас хотелось думать, так это том, что определённо не должно происходить, и как было бы неправильно пялиться на её задницу. Однако он пялился, и ассоциации о сдобных булочках заполняли его голову. Он почти не чувствовал боли и жжения, когда она обтирала его плечо, потому что спереди у Тревельян тоже имелись... некоторые объекты, не помогающие избавиться от сладко-мягких ассоциаций. Когда она сделала шаг обратно к нему с пропитанным лекарством компрессом и слегка наклонилась вперёд, Блэкволл тихо сглотнул: нижние пуговицы свободной рубашки не были застёгнуты, а за пояс её девушка не заправила. То ли специально, то ли слишком торопилась избавиться от доспеха и найти его, но мужчина не мог отделать от мысли, что низ живота, покрытый тончайшим пушком, как шкурка персика, так и просил, чтобы к нему прижались губами. А когда она задрожит от прикосновения, провести по коже языком. Она ворчала, переступая с ноги на ногу, и снова попыталась перегнуться через него, к плечу. Нормальный человек, благородный и благодарный за заботу, давно бы предположил, что со стороны спины накладывать припарку было бы легче. Но Блэкволл не чувствовал себя ни благородным, ни благодарным. Ни в этот момент. Или, во всяком случае, в том ключе, в котором это было бы пристойно. Вместо этого он прижался носом к крошечному треугольнику кожи между поясом её брюк и полами рубашки и вдохнул полной грудью. Сладковатый аромат персиков наполнил лёгкие, слюна загустела. Блэкволл практически ощутил водянистую сладкую мякоть на языке. А Тревельян действительно вздрогнула и замерла, чувствуя, как покрывается мурашками, волосы на затылке встали дыбом, а резко ослабевшие пальцы почти выронили треклятый компресс, когда широкая ладонь сначала легла на бедро, а потом плавным движением обхватила ягодицу. Тревельян зажмурилась и напряжённо вдохнула и выдохнула через нос несколько раз, прежде чем пришла к выводу, что может совладать с голосом. – Б...Блэкволл?.. – Дохлый номер. Слова всё равно дрожали, и она закусила губу, ощущая, как кровь стремительно приливает к щекам. И шее. И груди. И к тому месту, которое Тревельян не могла назвать даже в мыслях из-за остатков строгого адрастеанского, мамочкиного воспитания. Он даже ничего не сказал. Блэкволл просто промычал что-то в знак того, что услышал её. Это Тревельян не помогло от слова «совсем». Особенно, с учётом того, что мычание вибрацией растеклось в районе от пупка до места соединения ног. – П...плечо... – удалось выдавить ей на влажном выдохе. – Продолжай. Вполне невинная фраза, сказанная низким, приглушённым голосом всё-таки заставила колени предательски дрогнуть. Контраст мягких прикосновений губ и жёстких, щекочущих волос на подбородке заставляли Тревельян хрипло постанывать и хихикать, вплетать в его голову пальцы и хвататься за здоровое плечо. Блэкволл медленно и аккуратно потянул за край её рубашки и мелкие, круглые пуговицы одна за одно выскользнули из петель. Он прикусывал, лизал и целовал кожу вокруг её пупка. Та пульсировала и горела почти болезненно, и Тревельян не удержалась и, чтобы не упасть, скользнула ладонью по его плечу, на которое полминуты назад каким-то чудом сумела ляпнула компресс, не промахнувшись. Блэкволл дёрнул плечом и повернул голову с недовольной гримасой на лице. – Так. Стоп! – Тревельян подняла ладонь и сделала шаг назад. – Плечо. Сначала перевязать. Вопрос «А потом?» повис между ними в воздухе, заставляя её дуреть, окончательно откидывать доводы рассудка и не обращаться внимания на обещающий уйму неприятностей храп конюха за стенкой. Спрятанная в густой бороде улыбка с едва поднятыми уголками губ решимости думать головой, а не пульсирующими от прилива крови участками тела так же не прибавляла. Тревельян помотала и потрясла головой, пытаясь вернуть мозги на место. Она рассчитывала... Ладно, не рассчитывала, но всем сердцем надеялась на чудесное примирение, но ни в одной, даже самой смелой фантазии не мечтала о таком... горячем примирении. В конюшне. Опять. Маменька бы побелела и покрылась от стыда красными пятнами. Что несколько отрезвляло. Зато образ старшей сестрёнки, ехидно хихикающей и показывающей сразу два пальцы вверх, почти заставит Тревельян саму беззвучно захихикать. И вытеснить из сознания орущую дурным голосом совесть. В купе со стыдливостью. Бинт она развернула почти автоматически, но момент, когда стало нужно его обматывать, заставил её замереть в нерешительности: Тревельян надо было либо садиться обратно на корточки, что с учётом давящего со всех сторон «А потом?» предстало перед ней в совершенно ином свете, либо садиться к Блэкволлу на колени. Решение помог принять сам мужчина. Он сам потянул её колено к себе, побуждая Тревельян сделать шаг, шире расставляя ноги. – А как же ра?.. – слабым голосом начала девушка, осторожно садясь на мужские колени, но он прижался губами к её подбородку. – У меня ранено плечо, а не колено, – с улыбкой в голосе сказал Блэкволл. – Думаю, выдержу, если моя леди решит на мне немного поездить. – Ха-ха, твою мать! – тихо ругнулась Тревельян и скользнула зубами по его скуле в попытке укусить. Блэкволл отклонился, захохотав чуть громче, а девушка обхватила его поперёк груди, закрепляя петлю на плече. Она даже сделала пару оборотов, когда почувствовал, как шероховатые пальцы ныряют ей за пояс и оттягивают край брюк вниз. – Блэкв!.. – снова затыкающий поцелуй в подбородок. С каждым его неторопливым движением Тревельян чувствовала, как у неё всё сильнее краснеют уши, а мышцы живота и бёдер непроизвольно сокращаются. – Не отвлекайся. – Блэкволл обвёл губами линию её челюсти и нырнул к шее, зубами отодвигая ворот рубашки. – Легко сказать, – хихикнула Тревельян и, резко вдохнув, слегка выгнулась вперёд. Простая, казалось бы, задача туго обмотать человеческий торс бинтом резко усложнилась. Ни когда между ног нежно и сильно одновременно хозяйствуют пальцы человека, которого ты хочешь до дрожи во всём теле и капризного хныканья. Вторая рука Блэкволла аккуратно приподнялась, стараясь не тревожить рану, и сжала её бедро, ещё ближе придвигая к нему Тревельян. – Знаешь, – выдохнула между стонами девушка и зажмурилась, запрокидывая голову и почти теряя мысль, которую хотела сказать, – было бы проще, если бы я сначала закончила. – Ну... – Блэкволл оторвался от её шеи, стянул через голову полу-расстёгнутую рубашку и чмокнул в губы. – Проще? Может быть. Интереснее? Хм... – Он сделал вид, что задумался. – Вряд ли. – Ах тебе ещё и интереснее... – попыталась язвительно проговорить Тревельян и даже сощурила глаза, но именно в этот момент Блэкволл убрал руку у неё из-за пояса, обхватил поясницу и, рывком встав на ноги, усадил её задницу на край стола. – Портки Андрасте! – успела воскликнуть Тревельян и тут же зажала себе рот рукой. – Рановато, миледи, – ухмыльнулся Блэкволл. Бинт выскользнул из её пальцев и грустно покатился по дощатому полу конюшни. Сапоги и брюки исчезли с ног Тревельян почти мгновенно. Эластичный бинт, утягивающий грудь заставил повозить чуть дольше, но его тут же сменили ладони Блэкволла. Однако против такого сдавливания девушка была абсолютно не против. Она прижималась к нему, тёрлась о тело Блэкволла своим, наслаждая их контрастом. Широкие ладони с узловатыми пальцами мяли и тискали её спину и бёдра. А грудь и шея от прикосновений его бороды завтра утром, наверняка, будет саднить и чесаться. Но думать о таких прагматичных вещах у Тревельян сейчас не было ни желания, ни возможности. Она сама гладила и мяла его спину и плечи, на краю сознания заставляя себя помнить о ране. А через несколько минут, когда во всём теле от тягучего напряжения стало практически больно, нырнула ладонями за пояс его брюк и с нескрываемым удовольствием сжала ягодицы. Блэкволл вздрогнул и даже приподнял лицо от неё, приподнимая бровь и ловя её руки за запястья. – И снова продолжаешь торопиться, миледи. – А по-моему, это ты слишком не торопишься... дедуля. – Игривое выражение на лице Блэкволла слегка померкло. Он оторвал её руки от своей задницы и прижал их к столешнице у неё надо головой. Тревельян медленно растянула губы в зубастой улыбке. – Миледи, – многозначительно произнёс он, снова склоняясь к ней для поцелуев. Но у Тревельян были несколько иные планы. Ей нравилось то, что делал Блэкволл. Нравился его характер и модель поведения. Нравилось даже то, что бесило. В своём, особенном смысле. Но вот привычка вечно сдувать с неё пылинки, – ну, по крайней мере, пытаться, потому что Тревельян была не из тех людей, легко принимающих покровительство других, – не торопиться, медлить и долго ходить вокруг да около... Эту его привычку девушке хотелось из него выколупать, засунуть в задницу какому-нибудь демону (беря в расчёт то, что у демоном, всё-таки, есть хотя бы теоретически подходящее для этой цели отверстие) и пнуть того обратно в тень. Хотя, в принципе, она довольно быстро научилась небольшому трюку, обходящему эту вредную черту Блэкволла. – Прости-прости! – «испуганным» тоном выдавила она. – Ты бы сказал, что радикулит разыгрался. Или тебе нужно... эм... время. Прикрытая плотной тканью штанов некоторая часть Блэкволла, твёрдо упирающаяся в неё, красноречивейшим образом доказывала, что «время» мужчине, мягко говоря, не требовалось. И Тревельян это знала. И Блэкволл это знал. Как знал, что она его провоцирует. Но маленькая дрянь, – прости его, Адрасте, за такие слова к любимой женщине, – откровенно напрашивалась. – Тревельян, прекрати. – Не перевернуть откровенно забавляющуюся положением девицу на живот и не оставить на её шикарном нижнем бюсте розоватый отпечаток ладони стоило больших усилий. Ещё больших усилий стоило заставить голос звучать спокойно. – Ну, тише-тише, не переживай так, милый. – Она повозилась, обхватывая его талию ногами и «устраиваясь поудобнее». – Я же всё понимаю. И подожду. Не против, если я схожу за чем-нибудь вкусненьким, пока ты... Каким именно образом он умудрился за пару мгновений развязать тесьму на штанах она так и не поняла. Зато абсолютно точно почувствовала, как заполнилась и болезненно растянулась её собственная плоть, когда Блэкволл потерял терпение. Или сделал вид, что потерял терпение, поддавшись Тревельян. Смысл был вовсе не в этом. А в мощных, быстрых толчках, когда сладкие, как мёд и патока одновременно, судороги сменялись лёгкими уколами боли, когда он заполнял её полностью. Стонать не получалось. Получалось вскрикивать. Да и то, по большей части, не отдавая себе в этом отчёта. Но Тревельян было всё равно. Как всё равно и относительно того, что раскатистых храп конюха в определённый момент оборвался. Не всё равно ей станет только утром. И она, возможно, даже поможет найти Лелиане достаточно ржавые ножницы.

@темы: гет, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2015/2016

---

Для LenaSt

[Weisshaupt Fortress]

Для: LenaSt От: Rena Sobokuna Название: «Грань» Пейринг: Блэкволл/ф!Тревелиан Категория: Гет Жанр: Ангст, Романс, своеобразный Hurt/comfort Рейтинг:R Размер: мини (1000 слов) Предупреждение: Кинк, доминирование Комментарий автора: Простите, не дотянула до NC. И вообще писать подобное мне очень внове. Надеюсь только, что работа придётся по душе. Описание: Чтобы открыть в себе неожиданные грани, нужен правильный человек рядом. У каждого есть такая грань, которая открывается только при очень, очень удачном стечении обстоятельств. Безусловно, разглядеть в человеке предрасположенность к чему-то можно и не будучи свидетелем действа, но для этого надо очень хорошо разбираться в чужом мышлении. Наверное, поэтому только Бык, будучи Бен-Хазрат и имея необходимые для чтения людей навыки, был в курсе неожиданных сторон двух встретившихся по стечению гигантского множества обстоятельств людей. Миледи Инквизитор, неся на своих плечах невероятный объём ответственности, управляя гигантской организацией и решая вопросы и проблемы, влияющие на историю целого мира, периодически нуждалась в том, чтобы слушаться чужих приказов. Слушаться беспрекословно, зная, что за неисполнение её ждёт наказание. Просто для того, чтобы хоть ненадолго перестать быть ответственной за всё происходящее вокруг. Том Ренье, он же Блэкволл, составивший о самом себе мнение, что он не годится в командиры после того, что совершил, в глубине души отчаянно желал доказать самому себе обратное. Ему нужно было воочию видеть, что отданные им приказы исполняются хоть кем-то, причём исполняются добровольно. Каким-то образом получилось так, что эти двое нашли друг друга и удачно… заинтересовались. Заметив, выцепив внимательным взглядом эту черту в и без того симпатичном ей Блэкволле, Тревелиан очень долго подводила его к реализации глубоко сидящих тайных желаний. Убедила в том, что не должно быть ни капли неловкости: она ведь сама не против, наоборот скорее. Доказать мужчине вот это самое собственное желание было на удивление трудно, он всё никак не мог поверить, что кто-то может относиться к нему подобным образом, пытался отговорить Инквизитора от принесения в жертву любви к нему её собственной гордости. Однако в какой-то из разговоров Том просто сорвался. Заломал женщине руки за спину и, притянув к себе, зло прошептал на самое ухо: «Докажи. Стой и не двигайся». А потом сорвал с неё одежду. И Тревелиан честно стояла, выполняя приказ. Даже тогда, когда от переизбытка ощущений защипало глаза, когда начали подкашиваться ноги – она стояла, позволяя тому, кого считала Стражем, творить с собой всё, что ему придёт в голову. Она тонула в жёстких прикосновениях загрубевших от работы пальцев, в жадных поцелуях и укусах, оставлявших на её коже метки, в его тихом рычании и осознании того, насколько сильно Блэкволл её хочет. Составить представление об этом было просто, мужчине было достаточно лишь раз прижаться всем телом. Тревелиан тонула и дрожала, и в тот момент, когда поняла, что больше не может выполнять приказ, что сейчас просто рухнет, потому что колени тоже дрожат и отказываются не сгибаться, просто тихо позвала Стража по имени. В конце концов, он не запрещал ей говорить. Тогда Блэкволл отшатнулся от неё, глядя с почти что ужасом в глазах. Тогда Блэкволлл позорно сбежал, оставив своего Инквизитора изнывать от неудовлетворения. Себя, впрочем, тоже, но это казалось вторичным. Потом он избегал Тревелиан несколько дней, стыдясь смотреть ей в глаза. И женщина готова была убить его за это. Когда в Халамширале, после завершения всей этой венатори-политической кутерьмы, Ренье увидел Вестницу, разговаривающей с советницей Селины по магии, у него откровенно заныло под ложечкой. И несколько пониже. Благо пока незаметно, а то было бы совсем… неправильно. Вспомнились слова Варрика: «Всё, что я смог вытянуть из неё, это то, что вы поругались. Слушай, ей без тебя тухло. Не расстраивай нашего Инквизитора». Знал бы Тетрас, как Тому тухло без неё… Он не сдержался: вышел на балкон, завёл ни к чему не обязывающую беседу, еле сдерживаясь от того, чтобы не сорваться под взглядом серьёзных глаз. Он зачем-то пригласил Тревелиан на танец. А она смотрела на него так прямо и открыто, что Ренье ощутил себя предателем вновь. Только это предательство было много хуже: в этот раз он предал женщину, которую любил, не сумев поверить её словам. Он решил, что попробует вновь, просто ради того, чтобы она получила то, чего хочет. И почти не удивился, когда сам получил то, чего хотел в глубине сознания, о чём говорила Инквизитор и во что опальный командир поверить никак не мог. В тот день, когда леди Тревелиан узнала, кем на самом деле является Блэкволл, Ренье испытал одновременно боль и облегчение. Больше не нужно было ей лгать, но всё, во что женщина верила, рассыпалось в пыль, тот, кому она доверяла, умер на её глазах, пропал безвозвратно. Или нет? Когда она добилась возможности судить его самостоятельно, когда оправдала, позволив делать то, что Том сам посчитает нужным, он не размышлял ни секунды, ни мгновения. Он готов был идти за Инквизитором, как и раньше. К чему он не был готов: к тому, что она позовёт его в свои покои. С тем же обычным серьёзным взглядом, в котором лже-Страж так долго тонул, с не изменившимся голосом… Когда за ним закрылась дверь, Ренье рухнул женщине в ноги, готовясь вымаливать прощение. Это не было похоже ни на одну их предыдущую ночь и в то же время было таким, как раньше, с единственным уточнением: они перевернули всё с ног на голову, словно бы для того, чтобы окончательно разломать ставшую привычной картину мира, а потом собрать её заново, но уже с другими кусочками. В ту ночь Том Ренье был тем, кто беспрекословно, будто в бою, исполнял приказы, принимая наказание в том случае, когда не справлялся, а Инквизитор Тревелиан была той, что подчиняла, что практически мучила в отместку за то, как «Блэкволл» с ней поступил. И это продолжалось до того момента, как Ренье, измученный, истерзанный Инквизитором, почти теряющий сознание от возбуждения, не сорвался, как тогда, в самый первый раз. До того, как он не сгрёб женщину в охапку, буквально швырнув на кровать, как не сжал её запястья в пальцах, удерживая над головой и не давая себя касаться. Как прорычал: «Молчи». И Тревелиан подчинилась. Вгрызаясь в собственные губы и в плечо своего лже-Стража, задыхаясь от напора, хрипло дыша и двигаясь навстречу, принимая его желание и жадность и отвечая на них своими. В тот момент всё встало на свои места, стало таким, каким было и каким должно было быть с самого начала. И когда Ренье, не сдержавший рыка, сжал Вестницу в объятиях, а затем навалился на неё сверху, когда тихо прошептал ей на ухо: «Ты останешься со мной. И не позволишь мне покинуть тебя», Инквизитор не сдержала счастливой улыбки. Да, всё именно так, как и должно быть. А уж этот приказ она будет выполнять с особым рвением. ссылка на ficbook

@темы: гет, Блэкволл, ж!Тревельян, Secret Santa 2015/2016

---

Для Gaala

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Gaala От:  clemans_mm Название: «Свобода» Персонажи: Абелас, Эмалиен, мельком остальные члены клана Хавена, Маханон Лавеллан и Солас. Категория: джен Жанр: Экшн, Hurt/comfort, Психология Рейтинг: PG-13 Размер: мини (~5760 слово) Комментарий автора: Надеюсь, что большую часть критериев заявки мне удалось исполнить. Это должен был быть драббл, но он как-то затянулся... очень надеюсь, что получатель осилит фик и не умрёт со скуки по мере чтения. Описание: «Он собирался сторожить вечно. Назвал себя "скорбь"». «Мало нас, но мы везде, позови и низойду. Жалость прочь и страх забудь. В хаос свет луны смешай, пусть возмездия огонь осияет верный путь». — Молитва к Митал у её алтаря. После того, как Абелас покинул храм, он ненадолго остался с Инквизитором, и вскоре простился с ним. Лавеллан распорядился снабдить его провожатыми — Абелас отказался, предпочтя отправиться в путь в одиночестве. Разговора о его намерениях избежать не удалось, и, когда Маханон Лавеллан верно угадал, куда Абелас намеревается отправиться, то рассказал, где, согласно его сведениям, находится ближайший дружественный Инквизиции долийский клан. Прощаясь с ним, Инквизитор добавил: — Я послал ворона Хранителю Хавену. Не уверен, что он найдёт адресата, я даже не знаю точно, до сих пор ли клан пребывает на Священных Равнинах. Но если они ещё не тронулись с места, думаю, предупредить их не будет лишним. Абелас стойко принял эту ненужную заботу; в конце концов, когда он доберётся в своём неспешном путешествии до Священных Равнин, клана, скорее всего, там уже не будет. Напоследок у него также состоялся краткий разговор с Соласом. Он повторно выразил надежду, что Абелас возьмёт себе новое имя, прибавив, что «скорбь не может быть вечной». «Но может быть гордость. Твоё лицо – маска, слова – ложь, мысли – яд. Ты другой, Солас, отличный от остальных, и все это чувствуют не хуже меня», — но вслух Абелас сказал: — Я же надеюсь, что ты повернёшься к Бреши спиной, Солас. Твои глаза всегда обращены к ней, а сердце трепещет так, будто пред тобой стонет в агонии возлюбленная. — Ты даже не представляешь, как близок к истине. В путь они тронулись вместе с Инквизитором и его бойцами, но разошлись на очередной развилке. Несмотря на это, вскоре Лавеллан догнал Абеласа, едва не загнав коня. На лице Инквизитора было написано смирение просителя, в ясных глазах сияла надежда. — Есть кое-что, связанное с кланом Хавена, о чём я жалею. Это должен завершить я, но не могу быть уверенным даже в завтрашнем дне. Я вынужден просить об услуге. Объяснив суть незаконченного дела, Инквизитор удалился, на прощание пожав по человеческому обычаю руку Абеласа. *** Над равниной стелился смог – отголосок недавнего пожара. Тёмные остовы деревьев тянули скрюченные пальцы к серому небу, моля о невозможной милости, ветер гнал жжёную траву по земле, кружил её, бросал в лицо. Тут и там виднелись заброшенные форты, рваные знамёна и трупы, воздух искрился от истончившейся Завесы. Пахло смертью и обгоревшей плотью. Абелас опустил капюшон пониже и плотнее закутался в плащ, спасаясь от свистящего ветра. Через пару миль местность постепенно начала оживать: сперва до Абеласа донеслось редкое, осторожное пение птиц и стрёкот сверчков; затем он наткнулся на журчащий ручей с ледяной водой, в которой плескались рыбы с серебристой чешуёй и красными плавниками. Он свернул налево и пошёл вверх по течению, и постепенно петляющее сквозь валуны русло стали окаймлять не почерневшие стволы, а живые деревья с буро-алыми листьями и раскидистыми кронами. Абелас склонился над ручьём, снял перчатки, зачерпнул ладонями воду; лицо горело от витающего в воздухе пепла, холодные капли казались избавлением. Он продолжал до тех пор, пока в подёрнутом рябью отражении его лицо не лишилось грязно-серого оттенка. Бросив последний взгляд на своего двойника в отражении, он увидел, как водную гладь рассекла красная струйка, мягко и вкрадчиво обтекая гальку на дне и разгоняя рыбу в стороны. Долго искать не пришлось; в крохотной заводи покоился, раскинув руки в стороны и смотря невидящими глазами на плывущие облака, ещё не остывший труп человека с торчащей из груди стрелой с голубым оперением; его ноги придавила упавшая коряга – вероятно, благодаря этой случайности он и стал добычей эльфийской стрелы. У окровавленного тела расхаживали вороны, но, завидев постороннего, взмахнули чёрными крыльями и взметнулись ввысь. Абелас почти осязал пронизывающую воздух муку и отчаяние загнанной жертвы. В том, что человек был убит долийцем, он не сомневался. Он обогнул заводь и пошёл дальше. Напоследок ему померещилось, что мёртвый солдат шевельнулся, но это течение теребило его омертвевшие конечности. Ещё долго взгляд мертвеца буравил Абеласу спину. Вскоре он понял, что за ним следят. Не человек; люди, даже следопыты, так не ходят. Тихие, осторожные, не потревожившие ни одну сухую ветку шаги следовали за ним до водопада, где Абелас взобрался наверх по мокрым камням, но так и не сумел заметить своего непрошеного спутника. Он ожидал подобного: судя по всему, за ним шёл один из эльфов, чей клан, со слов Маханона Лавеллан, остановился на Священных Равнинах, однако то, что преследователь до сих пор не попался ему на глаза, пробудило в Абеласе толику любопытства. Он решил не обнаруживать свои догадки, ожидая, когда эльф сам покажет себя. Ждать пришлось недолго; не прошло и четверти часа, как в вяз, растущий по левую руку от Абеласа, вонзилась стрела. Оперение было голубым. — Ещё шаг, shemlen, и следующая вонзится тебе в горло. Из-за плотного ряда деревьев в него целилась женщина, натянув тетиву и прищурив один глаз, но когда Абелас откинул капюшон – выглянула из-за лука и недоверчиво прищурилась. — Ты… Её ввела в заблуждение одежда Абеласа: на ногах — кожаные сапоги рядового Инквизиции, доспехи скрывал льняной плащ ниже колен, стянутый ремнём на талии, лицо с валласлином – капюшон. Ростом он не уступал обычному человеку, разве что был уже в плечах, но за изогнутыми наплечниками этого заметно не было. Выглядишь как человек – путешествуешь в большей безопасности. Если, конечно, неподалёку на разбит долийский лагерь. Разведчица опасливо вышла вперёд, передвигаясь полубоком, как дикая кошка. Она опустила лук, но всё ещё удерживала стрелу на тетиве. Абелас приложил правую ладонь к сердцу и отвёл её в приветственном жесте. Взор разведчицы рассеянно блуждал по валласлину на его лице. Когда она на мгновение встретилась взглядом с золотыми глазами пришельца, то припала на одно колено и выпалила: — Andaran atish’an!.. *** Её звали Эмалиен, и она принадлежала к клану Хавена, того самого Хранителя, которому Инквизитор отослал письмо с предупреждением о возможном визите Абеласа. Эмалиен – незавершённое дело Маханона Лавеллан, предмет его сожалений, воспоминаний о несправедливой обиде, которое порой всплывало в его мыслях и изредка заставляло хмуриться. Клан Хранителя Хавена принял его со смешанными чувствами. Абелас ощущал их отчуждение; для некоторых он в действительности был чем-то диковинным вроде сохранившейся реликвии, отголоском исчезнувшего величия – немыслимым, далёким и гордым, как холодная звезда на ночном небе. Для других он оказался напоминанием о том, что им недоступно, и это будило в их сердцах печаль, а иногда и ненависть, которую они объясняли всеми возможными и невозможными причинами, никогда не касаясь главной. Мудрость и равнодушие глубокой старости — то, с чем им еще не доводилось сталкиваться. С благоговейным почтением к нему отнёсся только сам Хранитель клана, но и его благосклонность не была полной и, уж тем более, продолжительной. В разговорах с ним Абелас не пытался смягчить известную ему правду о прошлом элвен, и Хавен, узнав от него всё, что только мог, почти перестал с ним видеться. На несколько дней он погрузился в думы и не принимал никого, а когда вышел из добровольного заточения — объявил, что всё это время решал, как быть с Первым их клана, раз предыдущего постигла скоропостижная гибель. Абелас понимал, из-за кого Хавен на самом деле столь долго не мог прийти в себя, и с тех пор неохотно отвечал на расспросы долийцев, если те вдруг осмеливались к нему обратиться. После последней продолжительной беседы с Хавеном они расстались с чувством взаимной неприязни и намерением больше никогда не заговаривать друг с другом. — Священные Равнины принадлежат нам по праву, — рассуждал Хавен. – Пусть ты говоришь иначе, но люди отобрали у нас бессмертие, свободу, земли, и если первое мы вернуть не в силах, а даровать свободу добровольно выбравшим заточение в эльфинажах собратьям также не в состоянии, то наследие наших предков, их величие – наше и больше ничьё. Власть долийцев простирается над этими местами, пусть люди и не признают этого. — Ваша власть простирается над обгорелыми костями и обмороженной плотью, вы повелители пепла, которых надменность и древние предания сделали слепыми на один глаз и глухими на одно ухо. Абеласа раздражало и удивляло неверие Хавена и упрямство остальных эльфов, но он не намеревался им ничего доказывать. Они видели людей своими главными врагами, впитывали эту ненависть с молоком матери, и раскрыть всем глаза он не представлял возможным. Он знал, что у некоторых его слушателей зародились сомнения касательно их прошлого, но то, как они пытались убить в себе эти зародыши истины, как они колебались, как предпочитали старую веру в свою бесконечную и непоколебимую доброту и в жестокосердие и ненасытность людей в качестве единственной правды, как выбирали быть жертвами несправедливости, нежели искать корни зла в жадности и глупости предков, убедило Абеласа, что все его слова – ветер, а сам вид его – бельмо на глазу. Не они были чужими – он сам был чужаком. Он не собирался оставаться с ними надолго, но решил уйти раньше, чем рассчитывал. Подробнее расспросив Хранителя о местности, он понял, что рядом с долийцами его держит только одно дело — невыполненное обещание. Эмалиен. *** Ближе к закату все эльфы из клана собирались у костра; охотники, если природа была к ним благосклонна, возвращались с добычей, дети по наказу матерей с унылым смирением слушали Хранителя, женщины готовили, мужчины разносили стоящим на страже часовым ужин. Обсуждение насущных дел и планирование завтрашних обычно заканчивалось через час, и дальше все расходились кто куда, впрочем, всё-таки держась поближе к теплу костра. Эмалиен делала новые стрелы, сидя под парусом аравеля. Между бровей у неё пролегла морщина, острые черты лица казались ещё более резкими из-за напряжённой работы. Полностью поглощённая своим занятием, зажав в зубах нить, в левой руке – перья, а в правой – нож, она не замечала направляющегося к ней Абеласа до того момента, пока его тень не закрыла ей свет от огня. Он извинился, что отвлек её, и протянул ей книгу в кожаном переплёте: — Один наш общий знакомый сожалеет, что не может сделать это лично. Эмалиен посмотрела на Абеласа, затем на книгу, снова на Абеласа и сказала: — Я знаю, что это. Абелас хотел вложить фолиант ей в руки, но она отшатнулась, чуть не потеряв равновесие и едва не упав. — Дневник твоего брата. Извини мне то, что я прочёл его. Возьми. — Не надо. – Она отвернулась. Несколько перьев выпали из её рук. — Он ведь был тебе дорог, da’len. — Он. Не это, — она кивнула на дневник, её верхняя губа при этом дрогнула, но она продолжила с ещё большим усердием разрезать поднятые перья вдоль ствола, отрезать от них куски, шлифовать и класть рядом с голубой краской. — Инквизитор Лавеллан нашёл дневник и ещё кое-что рядом с твоим братом. Он очень жалел о том, что ты не выслушала его, и надеялся, что мне удастся переубедить тебя. Дневник был при мне всё это время, мне он больше ни к чему и я избавлюсь от него при первой же возможности. Мне хорошо известно, какую боль причиняют воспоминания, и я не стану нести с собой чужую. Эмалиен резанула себя лезвием по пальцу и прикусила кровоточащий порез. — Если не сохранить их – они сотрутся и истончатся, но когда образы в твоей голове затуманятся, ты будешь жалеть, что не оставила при себе ничего материального, что напомнило бы тебе о брате. Рано или поздно твоя память начнёт тебя подводить, da’len, и искажать то, что, казалось бы, забыть невозможно. Она махнула рукой, как бы прося его остановиться. — Абелас. – Эмалиен впервые произнесла его имя. — Я хочу забыть. Забыть, а не скорбеть. Пожалуйста. Мысли об уничтожении Источника Скорби преследовали его во снах и наяву, но сейчас Абелас видел его осколок в глубине влажных глаз Эмалиен. Он уж было развернулся, чтобы оставить её наедине с горем, как она заговорила дрожащим голосом: — Я знала, знала, что рано или поздно это случится. Этот… Инквизитор, этот предатель, плоскоухий, shem… пришёл сюда, забрал Лоранила, оклеветал моего брата, а теперь прислал тебя закончить начатое… Валорин так хотел узнать больше о нашем прошлом, если бы он застал тебя… Но как он мог знать? Как все мы могли знать? Каждая крупица знания доставалась нам потом и кровью, а ты приходишь, выливаешь на всех свою правду, как ушат с ледяной водой, а потом дивишься нашей глупости… Её излияния прервал радостный детский вопль. Оба обернулись на весёлые крики, чтобы увидеть, как Итирен выводит из загона золотую галлу – гордость клана Хавена, а дети прыгают вокруг неё, пытаясь достать до рогов, гладят, бегают вокруг. — Ханал’гилан… — пробормотала Эмалиен. — А ну брысь! – донёсся до них то ли гневливый, то ли смеющийся голос Итирена. – Вы можете напугать её. Абелас не дал закончить Эмалиен обвинительный монолог и зашагал к костру. *** К ночи женщины увели детей, большая часть греющихся у костра также ушла. Итирен снял с шеи галлы верёвку и слегка подтолкнул её, как бы уговаривая не бояться. Но галла без тени страха обошла лагерь, заглянула под аравели к трудящейся Эмалиен, в палатку к Ниссе, дважды обошла вокруг Хранителя Хавена, подошла к Абеласу и положила голову ему на колени. Абелас коснулся пальцами ветвистых рогов, золотившихся в отблесках пламени. Галла уткнулась влажным носом в его ладонь. — Она такая редкость, — заметил Итирен. – Нам невероятно повезло, что она с нами. — Однажды я видел более сотни Ханал’гилан, — сказал Абелас, запустив пальцы в мягкую шерсть. — Более сотни? Но… но это же невозможно. — Точно так невозможно и то, что Абелас сейчас среди нас, дитя, — обратился Хранитель Хавен к Итирену. По лицу Абеласа скользнула тень улыбки. — Они тоже искали справедливости у Митал. Они хотели помочь. — Справедливости? – Итирен нахмурился и качнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли. — За что? — За обиды, — галла прильнула ещё ближе, и рука Абеласа скользнула вниз по её шее. – За боль, за страдания. За чужую алчность и гордыню. За собственную скорбь. Костёр догорал, пепел в танце кружился над искрами, привлекал мотыльков. Эмалиен отложила стрелы и ушла в свою палатку, Хранитель отправился нести бдение вместе с часовыми, Итирен, уведя галлу в загон, тоже оставил Абеласа, не переставая коситься в его сторону; при этом Абеласу показалось, что красивое лицо эльфа стало почти неотличимым от человеческого. К середине ночи огонь совсем погас, дым потянулся ввысь, к созвездию Солиум. На востоке забрезжила розовая полоса рассвета. Ханал’гилан смотрела из загона на Абеласа, изредка била копытом о землю; в её ониксовых глазах он видел больше понимания и расположения к себе, чем у её покровителей. — Ты хочешь увести её. Абелас не обернулся на голос Итирена, Ханал’гилан только дёрнула ухом. Долиец встал напротив Абеласа, наклонился к нему, загородив собой галлу, и Абеласу волей-неволей пришлось встретиться с ним взглядом. — Ты хочешь увести её? Последний мотылёк, порхающий над пепелищем, исчез в сизом дыму. — Я не позволю тебе сделать это. Абелас не ответил, чуть передвинулся в сторону, и в его поле зрения снова оказалась галла. Щёки Итирена раскраснелись от гнева, когда он протянул руку к подбородку Абеласа, дабы обратить на себя его внимание. — Ты меня слу… — не успел он закончить вопрос, как отшатнулся, будто обжёгся, и прижал руку к груди. — Ты не сможешь удержать её, da’len, если она сочтёт нужным покинуть ваш клан. Какое-то время тишину нарушал только звук биения крыльев порхающих птиц, перелетающих с дерева на дерево, и шумные вздохи спящих в загоне белоснежных галл. — Да, но ar tu na'lin emma mi.* *** Абелас облачился в доспехи на берегу ручья, подальше от стоянки долийцев, но всё-таки вынужден был вернуться. Он оставил дневник Валорина рядом со стрелами Эмалиен и покинул лагерь, не нарушив ничей сон. *** Солнце золотило траву под ногами, роса переливалась на цветах морем крохотных алмазов. Он стоял на холме, с которого открывался вид на утопающий в зелени могильник. Var Bellanaris, Наша Вечность. Если там и остались его родичи, то это лишь кости или пустые тела, незаполненные душами или занятые пришельцами из-за Завесы. Зачем он пришёл? Хочет ли он видеть это? В их холодных венах не бежит кровь, в них застыла студенистая лимфа или осел пепел. Плиты изъело время и до сих пор усиленно превращало в развалины, но магия, и, быть может, ещё кое-что, не давали обратиться им в груду камней. Абелас прошёл под аркой, по обеим сторонам которой высились статуи сов Фалон’Дина, и вошёл внутрь. Лезвие палача опустилось, казнь свершилась. Тишина и пыль. Тишина полная, всеобъемлющая, мёртвая; пыль серебристая, струящаяся в воздухе, толстым слоем осевшая на полу, колоннах, перекрытиях. Плющ, обвивший балки и стелющийся под ногами, раскрывший аромат ядовитых красных бутонов. В могилах — оболочки, чьи сознания погрузились в утенеру и покинули этот мир. Хотели ли они вернуться? Пытались ли проснуться? Быть может, они бились, как о стену, с остервенением и первобытным ужасом вталкиваясь в собственные умершие тела, когда возвращались из бесконечных блужданий в мире снов? Или они уходили медленно, постепенно, сами того не осознавая, и не собирались идти назад? Ему никогда этого не узнать. Не было боли, не было радости от избавления. Только пустота. Пустота и чужое дыхание. — Я знаю, что ты здесь. Можешь выйти, Эмалиен. Её шаги эхом отозвались под сводом, прошли между колонн, утонули где-то вдалеке. — Свод как будто вот-вот обвалится. Лучше здесь не задерживаться. Пальцы Эмалиен крепко обвивали древко лука, только это и выдавало её волнение. Вар Белланарис обходили стороной люди, но и эльфы старались не нарушать покой мёртвых и являлись сюда только для того, чтобы предать своих близких земле. — Я пришла проведать брата, — после некоторого молчания выпалила она ответ на невысказанный вопрос. — Не сомневаюсь. Абелас провел ладонью по поверхности надгробия – его пальцы побелели. У него было гораздо больше общего с этой пылью, нежели с Эмалиен и такими, как она. — Далеко он лежит? — На востоке от центральной крипты. Дальше он следовал за ней, изредка останавливаясь, чтобы оглядеться. Что-то тёмное шевелилось вокруг, наблюдало за ними, но не показывалось, и Абеласа это настораживало. Они миновали могилы, чей сон сторожили статуи волков. — Фен'Харел. Кто мог знать, чем он отплатит за… — пробормотала Эмалиен, но оборвала себя на полуслове. – Это ведь ложь? То, что Ужасный Волк обманул богов и Забытых? — Мой ответ заранее будет встречен твоим предубеждением. Хранитель Хавен с недоверием отнесся к тому, что я ему рассказал по его же просьбе. — Но я хочу знать. Когда они одолели спуск со скалы, обойти которую не смогли из-за обвала, Эмалиен спросила, как бы невзначай, рассматривая исцарапанные шипами руки: — Валорин, мой брат, шёл за какой-то реликвией… она у тебя? Реликвия из Храма Силейз? Абелас раскрыл дорожную сумку и отдал ей талисман Линдиранаэ. Эмалиен взяла его, повертела в руках; закусила губу. — Силейз, чей огонь не погасить… Она приподняла его за цепочку, оглядела кулон в лучах солнца и содрогнулась в рыданиях, но не проронила ни слезинки. Абелас молчал до тех пор, пока она не пришла в себя. — Мне жаль твоего брата, da’len. Эмалиен умоляюще посмотрела на него, упрямая морщина прорезала её лоб: — Расскажи мне. И Абелас удовлетворил её любопытство. Не вдаваясь в подробности, в сжатых фактах он описал то, что уже говорил Хранителю Хавену, сейчас, однако, более осмотрительно подбирая выражения. По мере того, как он говорил, на лице Эмалиен отражалась крайняя степень удивления. Она смотрела на него со смешанным выражением недоверия, растерянности и ужаса. — Этого быть не может... Ему не хотелось её переубеждать. Рассказанное произвело на неё ошеломляющее впечатление. Она уже слышала о том, что он говорил, но насмешки и негодование её соклановцев превращали всё сказанное Абеласом в нестоящую внимания пустышку. Выслушав его, Эмалиен некоторое время стояла в полном молчании, будучи не в силах ничего произнести. В конце концов, начав приходить в себя, она задала вопрос: — Быть может, это лишь твоя точка зрения? Не может ведь всё быть так однозначно… Тебе, как жрецу Митал, война виделась в ином свете, нежели тем, кто был на стороне… других богов? Абелас повёл плечами, борясь с волной раздражения. — Глупость, злоба и ошибки существуют повсеместно и не могут трактоваться по-разному. Но ответь мне, da’len, были ли люди справедливы с вами, когда обращали в рабство, когда отбирали Долы — вновь обретенный дом? Обе ли стороны были равно виновны в своих грехах? — Это другое... — В своей застарелой вере твои глаза закрыты. Ты просила рассказать о Силейз, Фен’Хареле, Митал и об остальных богах твоего пантеона — я рассказал. Верить или нет — выбор за тобой, но истина всегда одна, все её версии – ложь. Они уже какое-то время находились подле могилы её брата. В земле перед плитой только начали робко пробиваться первые ростки. — Не советую задерживаться здесь надолго. Dareth shiral. Lethallan**, — прибавил Абелас. Допытавшись до правды, отчего ей отнюдь не стало лучше, Эмалиен испытала облегчение, когда высокая фигура Абеласа скрылась за развалинами. — Нет, нет, нет, — ходила она взад-вперед, ломала руки, по привычке кусала губу, останавливалась. – Неужели?.. Нетерпение, с которым она выслушала Абеласа, не позволило ей вникнуть в его слова. Рассказанное возмутило её столь сильно, что она была не в состоянии трезво и беспристрастно что-либо оценить. Неспособная сосредоточиться, Эмалиен выронила талисман Линдиранаэ на свежую могилу, но не обратила на это внимание, и снова попробовала пройтись. Это не помогло. Через минуту, всё ещё пребывая в смятении, она воспроизвела в мыслях историю Абеласа. Ей удалось овладеть собой настолько, что постепенно смысл каждой фразы открылся ей с новой стороны. Версия её народа и версия Абеласа о предательстве Фен’Харела и убийстве Митал скорее дополняли, нежели противоречили одна другой. Всю свою жизнь она мечтала углубиться в древнее знание, понять, как жили её предки. Долийцы собирали информацию по песчинкам и пытались сложить их в единую картину. Могли ли они столь далеко уйти от истинно произошедшего ко лжи и заблуждениям? Её мозаика с многочисленными прорехами складывалась из историй, поколениями передающимися из уст в уста теми, кто не являлся даже отдалёнными свидетелями этих событий. Ни её дед, ни прадед не видели воочию то, во что верили всю жизнь. Абелас, напротив, жил во времена краха эльфийской цивилизации. Как можно было сомневаться в том, что он не лгал? Один вид его был красноречивее любых доказательств. Вдруг она рассмеялась. — Они убили Митал? И все потому, что она стояла на пути их целей. Слишком похоже на правду. Я считала людей волками, а оказалось, что мы ничуть не хуже. Сейчас ей показалось смешным, что кто-либо может доверять байкам тысячелетней давности. Что-то коснулось лодыжки Эмалиен, и ей показалось, что она опять запуталась в густой растительности, цветущей под ногами. «Только не плющ», — успела подумать она, прежде чем увидеть обхватившие её сапог иссохшие пальцы. Она закричала, с силой дёрнулась назад, оступилась и ударилась о плиту затылком. Её голову заполнил белый шум, сквозь который она различила шорох раздвигаемой земли и клацанье зубов. *** Центральная крипта оказалась разорена: могильные плиты разбиты или отодвинуты в сторону, все ценности, какими было принято сопровождать погребение умершего, исчезли до последней золотой серьги. Абелас старался подавить растущую в груди ярость, но она клокотала внутри, стучала в ушах, покалывала в кончиках пальцев. Сколько всего он увидел за последний месяц такого, что могло повергнуть его в нестерпимый шок, но стоически переносил это, и теперь его выводят из себя мародёры, не испугавшиеся ужасающих легенд, связанных с погружёнными в вечный сон эльфами. Он с презрением перевернул носком сапога единственный труп, обнаруженный внутри; в глазницах трудились белые черви, зубы обнажились в вечно безумной улыбке, которой могут скалиться только черепа. На нагруднике поблескивал лев с роскошной гривой, между пластин лат в плече торчал кинжал. Кто-то явно позарился на чужую долю. Неожиданно сердце Абеласа пропустило удар, а через долю секунды эхо принесло панический крик. «Эмалиен», — выстрелило в голове, и он, лавируя между осыпавшимися камнями и плитами, выбежал из крипты туда, где оставил её одну, на ходу доставая стрелы из колчана. Пробежав по лестнице и поднявшись к арке, он натянул тетиву и, оглянувшись назад, выстрелил. Выстрел пришёлся как нельзя кстати – из-под могильной плиты позади него показался коричневатый череп, но стрела пробила кость навылет. Абелас остановился ровно настолько, чтобы перевести дух и заметить, как колышется земля под остальными надгробиями. Достигнув холма, увитого плющом и заросшего репейником, по которому они с Эмалиен взбирались, он сотворил за собой огненную завесу, не только преграждая путь восставшим мертвецам, но и себе, если впереди ждало нечто худшее. Он цеплялся за шипы, отбросив осторожность и позволяя им ранить ладони сквозь перчатки, но быстро взобрался наверх. Криков Эмалиен больше слышно не было. *** Она, наконец, открыла глаза и тут же схватила рукой лук – тот лежал в каком-то метре от неё. Мертвец вылез уже почти наполовину, и теперь щёлкал челюстью в дюйме от её лодыжки. Она чуть не закричала снова, но инстинктивное чувство самосохранения подсказало, что это может стать фатальной ошибкой. — Силейз, чьё тепло не меньше света Эльгарнана... – пробормотала она первую пришедшую в голову молитву, еле шевеля губами. Восставший из мёртвых брат приближался. Ей казалось, что её вот-вот вырвет, от неконтролируемого ужаса тряслись руки, и только после двух промахов она попала в цель – в чёрный провал глазницы. Труп сию секунду перестал шевелиться, как будто невидимый кукловод обрезал ниточки, но пальцы на её ноге не ослабили хватку. «Силейз, чьи храмы не ниже городов Митал»… Лицо, лицо, его лицо. Она не смотрела на тело брата, когда его хоронили, но теперь она видела. Эмалиен до крови закусила язык и зажмурилась. О боги, у него не было глаз. Слепой. Он не мог видеть её. Это место заселили демоны. «Силейз, чьё дыхание остро, как копьё Андруил»… — Валорин… Нет, Валорин, почему?.. Она подползла к тому, что когда-то было её братом, отогнула скрюченный указательный палец. Укололась и увидела, как отвалился ноготь мертвеца, и едва сдержала спазм рвоты. «Силейз, чьим умениям позавидует Джун»… Средний палец тоже с хрустом отвалился, но безымянный не поддавался. Она хотела как можно скорее избавиться от него, убраться отсюда, она не хотела оставаться один на один с этим… «Силейз, чей огонь не погасить». Эмалиен всё пыталась справиться с пальцами под мерное щёлканье, щёлк-щёлк-щёлк, щёлк-щёлк-щёлк, когда поняла, кто именно его издаёт. Она, дрожа, подняла глаза. Труп её брата шевелился и толчками выдавливал себя на поверхность. Чёрные дыры глазниц сверлили её насквозь. Эмалиен осознала, что что-то незыблемое, что делало её живой, что делало её эльфом, ушло, когда монстр впился зубами в её плоть. На губах у неё показалась слюна, изо рта вырвался истерический смешок, переросший в крик боли. *** Абелас бегом пересекал восточную крипту, щедро даря успевшим вылезти мертвецам стрелы. Это ненадолго обездвиживало их – и тут до него донёсся новый крик. По спине у него пробежали мурашки – нечто страшное свершилось, он опоздал. Он вбежал в восточную крипту и остановился, тяжело дыша. Нашёл взглядом сидящую впереди Эмалиен, услышал тихое бормотание. Вокруг всё было спокойно. Он достал предпоследнюю стрелу и медленно подошёл к девушке. Теперь Абелас различил то, что она говорила: — Силейз, чьё дыхание остро, как копьё Андруил, Силейз, чьим умениям позавидует Джун… В бесформенной мешанине из обгоревших и раздробленных костей, над которыми присела Эмалиен, угадывались черты, некогда принадлежащие живому существу. — Силейз, чей огонь не погасить… Эмалиен сжимала в окровавленной руке наконечник стрелы, и при каждом новом слове опускала его на голову мертвеца. — Силейз, чей огонь не погасить. Ещё раз, ещё, ещё. Наконечник входил в кость, издавая мягкий треск. — Чей огонь не погасить. Удар, удар, удар, удар. — Не погасить. При каждом новом погружении наконечника в череп труп на секунду замирал, затем снова пытался встать, а оторванная трёхпалая рука упорно ползла по бедру Эмалиен. — Не. Погасить. Абелас спустил тетиву, попав в шею трупа, последней стрелой прижал его к земле, отбросил от Эмалиен сжимающуюся-разжимающуюся руку и отодвинул эльфийку подальше от могилы. Она так и продолжала возносить молитву Силейз, когда Абелас взмахом руки поджёг останки её брата, а вместе с ним и талисман, найденный Инквизитором в Храме богини, у которой сейчас просила спасения Эмалиен. *** Они шли весь вечер через еловую рощу, держась русла реки и обходя стороной тропы. Ближе к закату Эмалиен навалилась всем телом на плечо Абеласа, и чуть было не рухнула в беспамятстве на землю, но он успел подхватить её. Лицо её горело, лоб покрылся испариной. Он нес её, пока на небе не перестал сиять Солиум. Эмалиен, изредка вырываясь из забытья, просила опустить её, уверяла, что сможет идти самостоятельно, но тут же вновь теряла сознание. К середине ночи он набрел на скальные пещеры подле целого комплекса шумных водопадов, и, поспешно проверив их на наличие местной враждебной фауны и убедившись, что они никем не заняты, взобрался с Эмалиен на руках в самую неприметную из них. К тому времени она уже почти не приходила в себя, а когда это случалось — неизменно звала брата. Вымученный долгой дорогой, Абелас не без труда создал завесное заклинание у входа в их укрытие. Оно было слишком запутанным даже для сведущих в магии людей, и он заметил бы чьи-либо старания по распечатыванию входа прежде, чем кому бы то ни было удалось сюда войти. Он счёл, что наткнуться на барьер могут разве что дикие звери или рыцари-дезертиры из Вольных Граждан. Сотворив огонь, Абелас положил Эмалиен ближе к костру. Её бил озноб. — Валорин... Валорин, останься... Ей снились пчелы. Она на голову ниже, чем сейчас, в её руках нечто похожее на сачок. Ей зачем-то наказали отлавливать пчел, но она гоняется с сачком за братом. Абелас провел рукой по лицу и стряхнул с себя чужое видение, липкое и тяжёлое, как всякое болезненное воспоминание. Размотал пропитавшуюся кровью повязку на ноге Эмалиен, невольно отпрянул от резкого сладковато-кислого запаха. Зубы вошли неглубоко, но заражение шло полным ходом: рана воспалилась, ее края начали чернеть. Он не знал, что с этим делать, и не без удивления отметил, что его ладони покрылись холодным потом. Лечащие заклинания не действовали — это он выяснил ещё с Эмалиен, только оказавшись за пределами Вар Белланариса, когда та ещё могла что-то подсказать. Травы? Он не знал толком ничего о целебных свойствах местных растений. Впервые за долгое, очень долгое время он почувствовал себя беспомощным и растерянным. Он шёл на пределе возможностей ещё прошлой ночью, ибо хотел достичь Вар Белланариса, осмотреть его, а уж потом прилечь отдохнуть среди родичей, прилечь надолго, возможно, навсегда. Если бы не питающие его силы крохи магии, он бы уже и дышал с трудом. Целый рой кружился вокруг него, он отмахивался, нечаянно подставил открытый участок кожи для укуса. Его окутал серебристый детский смех, бесконечно счастливый несмотря ни на какие страдания — нынешние, прошедшие или те, что ещё предстояло перенести. Они ловят пчел, пчелы ловят их, жужжат, мелькают жёлто-черными спинками перед глазами бесконечным крошечным потоком, будто солнечные пятна. Абелас гонит их прочь, но уходит сам. Как только барьер оказывается за спиной — наваждение проходит, но шмели еще некоторое время продолжают мелькать перед глазами. Канаварис, ему нужен канаварис. Эльфийский корень. Он должен хотя бы задержать распространение болезни. Корни деревьев обвивали стены пещер, ноги обволакивали потоки обжигающе-холодной воды. Больше часа он блуждал в соседнем пролеске, глядя себе под ноги, но не обнаружил ничего даже отдалённо похожего на канаварис. Глупая ирония! Когда он шёл в Вар Белланарис, по пути ему встретился королевский эльфийский корень с сиреневыми листьями, а он обошёл его, едва удостоив взглядом. Всему виной был тот талисман. И как он мог не увидеть затаённую в нём силу? Он оказался ещё неосмотрительнее брата Эмалиен в своём тщеславии. Абелас выпрямился и вздохнул полной грудью. Что он делает здесь? Если бы он поспешнее покинул лагерь Маханона Лавеллан, если бы отказался исполнить его волю, если бы сразу отправился в Вар Белланарис, минуя клан Хавена, то ничего этого не произошло бы. Он бы лежал сейчас со своими собратьями, ушёл в утенеру, и его душа блуждала бы глубоко в Тени, а тело… да пусть мародёры хоть содрали бы с него кожу вместе с доспехами и другими вещами, кои сочли бы ценными! Если… Его слух уловил мужской смех. Абелас припал спиной к ближайшей сосне и прислушался. Люди. Люди примерно в сотне шагах на северо-восток, люди весело подтрунивают над кем-то, перекидываются шутками, готовят запоздалый ужин. Быть может, у них найдётся то, что нужно Абеласу, или они хотя бы осведомлены, где может расти эльфийский корень? Быть может, они помогут ему? Быть может, они дадут ему высказаться, и только после убьют? Прекрасно осознавая наивность и абсурдность всех предположений, кроме последнего, Абелас побрёл на их голоса. Его веки отяжелели, ноги налились свинцом, он пошатывался, то и дело опирался о стволы деревьев, подставлял лицо рассекающим до крови кожу ветвям. Не успел он сделать и десяти шагов, как что-то легонько упёрлось ему в спину. Устало оглянувшись, Абелас не поверил самому себе. Ханал’гилан смотрела на него, а он тонул в её глазах цвета ночного неба, впитывая потерянную было надежду. Галла дёрнула ухом, мотнула головой и скрылась за елями. — Нет, — Абелас провёл языком по высохшим губам, но его опасения не подтвердились; золотая галла вернулась и в нетерпении начала бить копытом о землю. Абелас сделал шаг ей навстречу и чуть не упал. Тогда она подошла к нему и склонилась на колени. Он вцепился в её шерсть, с трудом сед верхом; галла мужественно пережила это, привстала и с лёгкостью, будто Абелас ничего не весил, понеслась в противоположную от людей сторону. Она прискакала в укромную рощицу и остановилась возле целых зарослей канавариса. Абелас собрал в себе остатки магии и подпитал ими силы, понимая, что теперь ещё долгое время не сможет сотворить даже снежинку. Он нарвал столько эльфийского корня, сколько сумел, и они тронулись в обратный путь. *** Он спешился с Ханал’гилан у самых пещер. — Ma melava halani. Ma serannas***, — шепнул он ей, дотронувшись губами до мягкого уха. Пройдя сквозь барьер, он застал Эмалиен в том же состоянии. Это был хороший признак: значит, зараза не так быстро проникает в сопротивляющийся организм. Ему понадобилось несколько минут, чтобы сделать припарки; он поспешно приложил их к ране Эмалиен, аккуратно втирая в кожу и в запёкшуюся кровь. — Тебе посчастливилось, da’len, что он задел лишь твою ногу. В её сумке он нашёл прокипячённый льняной бинт, перевязал ей ногу. Самым сложным оказался спуск вниз вместе с Эмалиен на руках, но он справился и с этим. Ханал’гилан вновь подставила им свою спину, и Абелас усадил девушку на галлу, предварительно сняв с неё все тяжёлые предметы и накрыв её плащом. Свои доспехи он оставил в пещере, и теперь дрожал от холода. Он сел позади Эмалиен, прижав её своим телом к тёплой шее галлы. К рассвету Эмалиен уснула; только убедившись, что она дышит ровно, Абелас сомкнул глаза и тут же провалился в сон. *** Он открыл глаза, пребывая в уверенности, что проспал меньше часа. — Очнулся, очнулся! – тут же оглушил его ликующий возглас, и первое, что Абелас увидел – это огненные локоны, змеями скользнувшие по его лицу. — Хвала богам! Я уж решила, что он навсегда уснул. Солнечный свет загородила ещё одна фигура. — Ты был прав, lethallin, — услышал он голос Итирена. – Ханал’гилан уйдёт тогда, когда пожелает. Как же это случилось? Я точно помню, как запер загон… — Мы слышали эту историю с полтора десятка раз, Итирен, — прервал его Хранитель Хавен. – Не докучай ею хотя бы Абеласу. Уйдите, ему нужен отдых. Приподнявшись на локтях, Абелас спросил: — Эмалиен?.. Мягкие, но настойчивые руки уложили его обратно. Она склонилась над ним. — Чувствует себя лучше, чем многим хотелось бы, — она покосилась на Хранителя. – Даже может ковылять, припадая на одну ногу. Не бегать ей больше за шемленами по лесам, но что поделать… Она убрала седые пряди с его вспотевшего лба. — Спи, Абелас. Он встряхнул головой – её лицо двоилась перед глазами. — Что-то не так? — Да. Не «Abelas». Эмалиен помолчала, не пытаясь скрыть удивление и улыбку. — А кто же? — Revas****. Он уснул, как только лёг обратно на подушку. Ему снились пчёлы и детский смех. __________________________________ * Я смогу увидеть твою кровь на моём клинке. ** Lethallin; Lethallan: Повседневно используется для обращения к тому, с кем знаком. Lethallin — для мужчин, lethallan — для женщин. Сродни «кузен» или «соклановец», поскольку «lin» обозначает кровь. *** Ты помогла мне. Спасибо. **** Свобода.

@темы: джен, м!Лавеллан, Абелас, Солас (Фен'Харел), Secret Santa 2015/2016, Эмалиен

---

Для Джейкенсон

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Джейкенсон От:  Эльдатиэр Название: "А что вы хотели от…" Пейринг: м!Хоук / Каллен, Фендерс за кадром Категория: слэш Жанр: занавесочная история, юмор, возможно стеб Рейтинг: ПГ-13, постепенно повышающийся к концу текста, но так и не дошедший до R Размер: драббл (919 слов) Предупреждение: Автор извращенец))) Комментарий автора: немного запоздало – с Новым Годом! — Мессер Хоук! — окликнул Каллен Гаррета, случайно забредшего в Казематы. Хотя когда это Гаррет что-то делал случайно? — А, Каллен, — Гаррет сделал вид, будто только что заметил храмовника и не торопясь подошел, — а где Солвитус? Вроде всегда на месте. — В этой части Казематов сейчас ремонт, и лавочки перенесли на другую сторону, — охотно поделился «сверхсекретной» информацией Каллен. — Идем, провожу. Что случилось? Я не ждал тебя так рано, да и не в Казематах, если честно. Или ты решил сдаться в Круг? А то смотри, Орсино тебе охотно место уступит, ему и так Мередит постоянно пеняет за вечную занятость. — Ну нет, — расхохотался Гаррет. — Меня тогда близнята со свету сживут, как же они без сплетен о наших с тобой «отношениях». А Мередит сама виновата — столько тянула. — Так она бы и дальше тянула, если бы не то нападение кунари, — фыркнул Каллен, пока они шли на другую сторону площади. — А потом и ее в числе прочих сразило изящное помавание эльфийской ручкой перед кунари. — Эй, свои-то руки убери, люди смотрят. — Гаррет, видимо под впечатлением от «помавания», не менее изящно повел бедрами, ускользая от загребущих лапок храмовника. — Эльтина до сих пор им проповеди читает насчет безнравственного поведения, хочешь, чтобы и нам начала? — Какие люди? — Каллен демонстративно оглянулся по сторонам. — Тут нет никого, кроме Усмиренных. — … и нас. А вдруг мне исповедаться захочется? — Гаррет лукаво покосился на приятеля. — Лучше бы тебе чего другого захотелось, — тоскливо вздохнул храмовник. — Вот чего тебя с утра пораньше принесло, когда я на дежурстве? Что дома-то не сиделось? — А дома нынче бардак — Фенрис с Андерсом в гости пришли. Вот уж кому дома не сидится, — Гаррет страдальчески закатил глаза к небу. — Им видишь ли, скучно один на один отношения выяснять, зрители нужны. Близнята заняли места на галерке и наслаждаются представлением, мама сбежала к Гамлену, а я сюда. — Как они тебе ещё дом не разгромили? — Каллен «нечаянно» приобнял Гаррета за отнюдь не хрупкие плечи и с придыханием прошептал на ухо: — Так может, тебе и в самом деле в Круг перебраться? — Тогда они будут устраивать свои представления на главной площади Казематов. — Гаррет демонстративно не заметил поползновений рыцаря-капитана, жадно рассматривая ассортимент лавочки Солвитуса, до которой они как раз добрались. — Ну а что ты хотел от мага и сторонника Ордена? — Каллен, не убирая руки, тоже занялся рассматриванием прилавка. — Кстати, о сторонниках — взял бы ты его уже, а? — Что-о-о-о-о? Что это за намеки, Гаррет? — возмутился Каллен. — Какие-такие намеки? — Невинным взглядом Гаррета Хоука можно было оправдать не менее десятка злостных преступников. — Фенрис же в храмовники все рвется, вот и взял бы его в Орден. — Пусть сначала уши подрежет, — заалел всё неправильно понявший Каллен, — эльфам в храмовники не положено. А то так мы и до гномов докатимся. — Ну, а Круги не столь привередливы, — съехидничал Гаррет. — Взяли да выучили гномку теории магии, теперь деньги лопатой гребут. Что бы и вам лириумного эльфа в храмовники не взять? Ему даже лириум не нужен. — Именно. Тут же очередь на «полизать» выстроится из злостных наркоманов. — Зато у поваров на кухне перебоя в сердцах не будет, — предложил Гаррет, — а в Ордене тут же дисциплина поднимется. А чего ещё ты хотел от Фенриса? Каллен в красках представил поднимающуюся в Ордене «дисциплину» и снова поменял цвет — побледнел. — И чего я хотел от Гаррета Хоука, известного на весь Киркволл хохмача? — Ну да, я самый веселый маг в Киркволле, — согласился Гаррет, — а ты — самый занудный храмовник. — А чего ты хочешь от храмовников? — О-о-о! Я много чего хочу от храмовников, — плотоядно улыбнулся Гаррет, — в частности от одного, самого занудного. Изложить? — Излагай, — согласился Каллен, пытаясь сообразить, дотерпит он до ежевечерней встречи в «Висельнике» или зажмет Гаррета где-нибудь в тайном уголке Каземат. — Пункт первый. Я хочу от храмовника, чтобы он прекратил выкидывать Андерса из Казематов — дай ему свободный доступ хотя бы на сутки, маги сами в окошко выкинут. На кой им постоянные призывы к восстанию — их и тут неплохо кормят. Пункт второй. Я хочу от храмовника, чтобы он намекнул, наконец, Орсино и Мередит совершить визит к Эльтине, а то дурной пример подают прочим магам и храмовникам, растлевают, так сказать. Пункт третий. Я хочу от храмовника, чтобы он подал им добрый пример, женив… — Не раньше, чем Верховная Жрица разрешит однополые браки, — вставил слово Каллен, отскакивая в сторону, — тогда и Фендерсов поженим под шумок. — … женив Траска на Бетани, а то сестренка совсем достала, — невозмутимо продолжил Гаррет, как будто его не прерывали. — А Траск согласен? — удивился Каллен. — Он не просил… — Да кто его спрашивать будет, ты что, Бет не знаешь? — Ну если только ради Бетани… Это все пункты твоего манифеста? — Прочие я тебе при встрече в Висельнике изложу — по пункту за каждую проигранную партию в «Алмазный ромб». А ты будешь выполнять. С чувством, с толком, с расстановкой. Не упуская из виду ни одной детали. — Тогда тебе придется излагать поподробнее и поразборчивее, — предвкушающее усмехнулся Каллен. — А то в прошлый раз такую невнятицу нес. Я чуть с… пивом не захлебнулся. — Ну за подробностями дело не станет, — Хоук игриво поднял бровь, — достаточно намекнуть фендерсам на наше свидание, так только успевай подробности записывать. Как обычно в переводе с матерного. — В облегченном переводе, — уточнил Каллен. — Некоторые пожелания Фенриса без лириумной пропитки выполнить физически невозможно. — Напряги воображение, — расхохотался Гаррет и свалил из Казематов. Каллен разочарованно сплюнул и удалился в сторону казарм.

@темы: слэш, Каллен, м!Хоук, Secret Santa 2015/2016

---

Для Аларис

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Аларис От:  yisandra Название: Две жизни спустя Пейринг: м!Сурана/Каллен Категория: слэш Жанр: missing scenes Рейтинг: PG-13 Размер: мини, 1400 слов Содержание: На балу в Халамширале командор Каллен неожиданно встречает кое-кого из прошлого Предупреждение: AU-элементы (появление Стража в «Инквизиции»), присутствует следовое количество бытового насилия, моральной жестокости и грубой лексики Комментарий автора: Этот Сурана может показаться довольно-таки неприятным типом Зимний дворец можно назвать красивым, даже великолепным — но уж точно не уютным. На такие места приятно смотреть во время быстрой экскурсии. Находиться в них... Каллен безнадёжным взглядом провожает порхающую среди орлейских дворян леди-Инквизитора и украдкой оттягивает неудобный воротник парадного мундира. Он чувствует себя чудовищно неуместным здесь, среди масок, лживых улыбок и намёков. С каждой минутой всё больше хочется под любым предлогом покинуть холл, спуститься по парадной лестнице, пересечь подъездную аллею парка и дальше не останавливаться до самого Скайхолда. К сожалению, присутствие на этом балу главнокомандующего Инквизиции в любой момент может стать необходимым, поэтому о позорном бегстве не может быть и речи. Даже если обозвать его «стратегическим отступлением». Когда кто-то из очарованных то ли его репутацией, то ли обнажённым, плохо скрывающим чувства лицом, дам и господ позволяет себе совершенно выходящее за рамки приличий прикосновение к командорским подтянутым ягодицам, он с большим трудом удерживается от того, чтобы сломать любопытствующую руку и затеять потасовку. Неловко и неубедительно изображает улыбку и поспешно хватает бокал с подноса услужливо подвернувшегося эльфа-слуги. Полностью выбит из колеи. Каллен знает, что будет вспоминать этот бал в страшных снах. — Прекрасный выбор, милорд, — мурлычет слуга, и Каллен вздрагивает, настолько знакомым кажется ему этот голос. Пару мгновений он стоит как столб, пытаясь поверить, соотнести, а когда наконец открывает рот, чтобы позвать, эльф уже уходит прочь лёгкой танцующей походкой, унося свой поднос. Аккуратная светлая коса покачивается между лопаток. Каллен пытается высмотреть подозрительного слугу, но тот уже скрылся за пёстрыми группками придворных сплетников. Командор невпопад отвечает одной из обступающих его дам и пробует вновь сосредоточиться на разговоре, хотя смысла в этом немного — он предпочитает говорить о том, в чём разбирается, а здесь никому на самом деле не интересны его тактические выкладки и соображения о тренировке новобранцев. Зимний дворец шумит тысячей голосов, смешков, шёпотов, и среди них невозможно разобрать один, который Каллен узнал бы — уверен, что узнал бы! — даже две жизни и десять лет спустя. *** У Алима Сураны волосы как лёгкий пепел, бледная, непривычная к солнцу кожа и насмешливый, сардонический изгиб губ. У Алима Сураны наглые глаза и наглые руки. Маленькие уверенные руки в медленно сходящих пятнах от реагентов и травяных соков, в крошечных шершавых царапинах — Каллен чувствует это, когда Алим всем весом толкает его в грудь — к стене — и хватает за волосы и за шею сзади, тянет к себе, приподнимаясь на мыски сапог. У его тёмного рта горьковатый лириумный привкус, едко пощипывающий язык. Посреди белого дня в открытом со всех сторон коридоре свежеиспечённый маг прижимает к стенке храмовника в полном — кроме шлема — доспехе. Каллен не совсем уверен, почему прямо сейчас его это совсем не волнует. «Скажи ещё раз, как ты рад моим успешным Истязаниям», — произносит Сурана, отрываясь от его губ. *** Каллен понимает, что неподобающе рассеян, и искренне надеется, что скоро надоест своим «поклонникам». Пусть лучше его сочтут примитивным солдафоном с интеллектуальным кругозором цветка в горшке, зато уж точно не обвинят в грубости или оскорбительном поведении. — Надеюсь, вы извините меня, — говорит он скоплению разноцветных масок, улыбок и пышных причёсок. — Я отойду на минуту. К счастью, никто не предлагает проводить его до уборной. Каллен доходит до ближайшей неохраняемой двери, аккуратно, боком заходит и, поняв, что оказался в пустой комнате, облегчённо выдыхает. Комната залита лунным светом, окна смотрят в слабо освещённый парк. Звуки голосов и музыки доносятся сюда лишь отдалённым гулом, на который можно не обращать внимания. Честно говоря, Каллен охотно провёл бы остаток вечера здесь. Он проходит по комнате и, поколебавшись немного, на пробу толкает боковую дверь, ведущую на узкую, явно предназначенную для слуг, лестницу. Поднимается осторожно, готовый как к нападению, так и к объяснению с дворцовой стражей (мало ли непривычных к местной планировке гостей заблудилось в закоулках дворца?), и оказывается в маленькой подсобной комнатке, полной ящиков с бумагой, свечами, бутылок с чернилами и какими-то хозяйственными инструментами. Каллен совсем не удивлён, когда следующая дверь открывается в библиотеку. Здесь совсем тихо и полутемно, лишь у некоторых столов горят безопасные лампы. Сложно, конечно, судить о таком большом и заставленном стеллажами помещении, но Каллен готов поверить, что один здесь — пока не слышит тихий шорох перелистываемых страниц. Он делает несколько шагов и замечает чьи-то ноги в проходе между стеллажей. При ближайшем рассмотрении ноги оказываются принадлежащими человеку в костюме арлекина. Определённо, мёртвому — ковёр залит кровью из перерезанного горла. Каллен тихо обнажает меч и крадётся на шорох. На миниатюрном резном столике — серебряный поднос с несколькими пустыми и несколькими полными бокалами. В проходе между стеллажей стоит эльф в ливрее и маске слуги императорского дома, и быстро листает книгу, подсвечивая себе магическим огоньком. — Милорду не понравились напитки? — насмешливо спрашивает он и поднимает голову. Каллен бросает меч в ножны, делает шаг и, сгребая эльфа за грудки, впечатывает его спиной в стену. *** «Скажи ещё раз, как ты рад моим успешным Истязаниям», — произносит Сурана с недвусмысленными мурлыкающими интонациями. Каллен крепко берёт его за запястья, отрывает его руки от себя, держит какое-то время, не в силах отпустить. Маг улыбается понимающей и издевательской улыбкой, в которой — если вы спросите Каллена — точно есть что-то демоническое. «Я уже не уверен, что рад, — бросает он наконец, с силой отталкивая Сурану. — Да и тебе явно не стоит радоваться так бурно!» Маг цокает языком и с видимым безразличием сказав: «Ну, как знаешь...», уходит. Каллен гордился бы своей стойкостью, если бы ему так не хотелось надавать себе тумаков. *** Слуга спокойно висел в его хватке и улыбался, даже когда Каллен сорвал с него маску. Алиму Суране не могло быть меньше тридцати лет — это Каллен помнил твёрдо. Однако выглядел эльф старше — впрочем нет, скорее он выглядел больным. Измождённым: впалые щёки, туго обтянувшая скулы кожа, запекшийся рот, тёмные тени у запавших и воспалённых глаз — а ведь здесь даже не было достаточно светло чтобы разглядеть всё в подробностях. — Что такое? — поинтересовался он. — К чему этот пыл, разве ты не нашёл себе более подходящего нового мага, за которым можно бегать хвостиком, глядя с тоской и не смея заикнуться о своих благородных чувствах? Всё дело в том, что у неё есть сиськи, или ты просто расист? Каллен безжалостно встряхнул его, приложив о стену затылком. И, кажется, зарычал, не в силах найти сейчас никаких внятных, цивилизованных слов. — Ты!.. Ты!.. — Я! Я! — передразнивая его исступление, откликнулся Алим, широко распахнув глаза. — Постыдная влажная мечта твоей юности! — Где ты был грёбанных десять лет?! — заорал Каллен. Крик гулко раскатился под потолком библиотеки. — Серостражнические дела, прости. И кое-что по мелочи. Не всё же мир спасать, надо и для себя пожить, — продолжал паясничать Сурана. Каллен вновь встряхнул его. Прорычал: — Прекрати идиотничать! Шут! Тебя всем твоим орденом искали и половиной ферелденской армии! — Надо же, а ведь все, кому положено было — знали, где я, — Алим прижал ладони к щекам в театральном смущении. — Как неловко-то вышло! Тебе надо было у Морриган спросить — она как раз сейчас при Селине ошивается, может и передала бы весточку. Каллен сцепил зубы и выпустил помятую ливрею из пальцев. Алим соскользнул по стене и встал на ноги, хотя всё ещё оставался зажат между камнем и красным мундиром. — Морриган — это твоя ведьма? — спросил Каллен, стараясь говорить спокойно. — Даже она была в курсе, где ты? — Она — мой друг и мать моего ребёнка, — Сурана вскинул голову, впрочем, не предпринимая никаких попыток отпихнуть от себя бывшего храмовника. — Естественно, она знала. — От дружбы дети не заводятся, — процедил Каллен. — Что это я слышу, неужели ревность? С какой стати? Ты-то так и не решился ни на что со мной. Помнится, устав тебе был дороже. — Прекрати глумиться! — не выдержал Каллен. — Это было десять лет назад, я был другим человеком! И я сожалел об этом, — добавил он уже спокойней, — что так и не решился хотя бы признать... Теперь я признаю. Доволен? — Пожалуй, — видимо, Алиму тоже наскучило изображать из себя стерву. — Перестанешь издеваться? — Никогда! Каллен горестно вздохнул и наклонился поцеловать широко ухмыляющегося Алима. Тот с неожиданной покладистостью поднял лицо навстречу и не сделал ничего, чтобы превратить нежное, почти целомудренное касание во что-то более яркое и агрессивное. Может, ему было всё равно, а может не только Каллен изменился за десять лет. — Это так мило, что почти пошло, — сказал Сурана, когда Каллен наконец оторвался от него, но вопреки словам, руки он поднял и сцепил пальцы в замок на чужом затылке, словно не хотел отпускать. — У нас по-прежнему нет ни возможности, ни времени. Я Серый Страж, слышащий Зов, а ты — глупый храмовник, вцепившийся в ветхую организацию, судьба которой, кстати, решается прямо сейчас. Мы вряд ли когда-то увидимся снова, Каллен. Просто не успеем. Каллен хотел сказать, что ушёл из Ордена, и что шанс есть всегда, но вместо этого сдвинул на поясе меч, чтобы не мешал, расцепил пальцы Алима и положил его руки себе на плечи. — Ещё и об этом я жалеть точно не собираюсь, — сказал командор и решительно опустился на колени.

@темы: слэш, Каллен, м!Сурана, Secret Santa 2015/2016

---

Для Аларис

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Аларис От:  Laetans member Название: «Колесом» Пейринг или персонажи: Логэйн Мак Тир, Мэрик, Роуэн, Анора, Лелиана Категория: джен Жанр: сборник небольших стихотворений Рейтинг: PG-13 Предупреждение: POV, ОМП Комментарий автора: Местами очень много юста «Месть растет по капле» Примечание: Про месть Логейна, дарковая версия его предательства То чувство, что растет, лежит Внутри, в душе, в луже бардессы крови... Роуэн, скажи, тебя оно догонит? Вот до тебя почти бежит Шпионку вот хоронят. А Мэрик, всё молча, стоит: Не верит, что в мне месть кипит, В ушах то "Нет" трезвонит. «Погасить бы теплеющий взгляд...» Примечание: (Логэйн | Роуэн, POV) Затеплен костерок, в темноте воют волки Про в болоте отряд все закружатся толки Нет ведь шага назад — в башке с дыркой примолкнут Да и что тут уж мне — тут б поспать втихомолку "Да тейрина уснет без меня карауле!" (И усмешки не в счет "Командир, ну загнули!"; ) Та все хмыкает тихо "Вы б давно уже спали!" И вдоль часа беседы ходит камень по стали. Наш умолк разговор, в темноте воют волки Свой теплеющий взгляд погасить бы мне толком «Три волка и лисица» (Логейн про Мэрика, Роуэн и Катриэль) Примечание: действие происходит после битвы СС с Логейном, последний тяжело ранен (гнойные раны имеют специфический запах), мечется в бреду и горячке и может принять Посвящение только после того как поправится. Анора устала и волнуется, спрашивая про беспокойно мечущегося по постели отца. Было четверо нас: три волка да лисица Вожаку-сосунку, нынче легче ведь спится Нет, он больше ведь взял — поцелуй под ключицей Ее ласка, тепло, — как оживший огонь Королева мертва? Что? Заткнись, часовой! Нет, поправился я, из кладовки та вонь! — Что за шум? То отец?.. То ему вновь не спится? — Да, лопочет все бред про укус под ключицей... «Марш-бросок на Денерим» Комментарий: POV Логейн, разговор у костра с Лелианой, упоминается ж!Броска Да, рыжая орлесианка ты ведь мне, (хоть не гляди!) Через неделю мне на смерть. И что? Так не смотри Что Страж, завербовав, бастарду мою дочь в мужья рядит. Та королева, больше ведь никто не приглядит За дураком, двором, землей, столицы обороной, Сумеет во главе со мной Стражей почтить законом (Плевать, что складно так звучит "То не дела короны"! ) Я от дочерней той любви все время шут в исподнем... Но к Стражу ты с клеймом иди, а "Мы свой долг исполним" Позором моя дочь не даст стране войну запомнить. «Точно вши эти чувства» Примечание: это один из офицеров Логейна, провоевавший с ним в отряде до асады Денерима и вернувшийся домой в Гварен. Выдаваемые по пьяни новобранцам слухи от бывалого. Подцепил он любовь: что тиф та от воши Под ногами дробится хитин Тихо. Нет, тут Мэрик им всем не поможет В этой битве он точно один. Завозился он тут с паразитом Оглянулся -- а их уже рой! Нет, не демоны в душу прошиты Сам не понял -- сомненья долой! И что понял, давно уж неважно: Королева не будет собой Нет эрлессы больше отважной: Ведь монархи не живут для того. А что друг все молчит -- так бесспорно В Ферелдене все хорошо. Для него не нашлось уговора: "С кем любовь так с той и ушел". Что стоишь, молодняк? Таки слух Все не зря тот шпион распускал. Да, повесили (Вон там, лопоухий!). Значит, Роуэн тейрн выбирал. «Доспех и суть меняя на корону» Примечание: первая строчка и курсив в целом — остылка к таймлайну сигнала в башне Ишала Потерю хоть перед предать решеньем позабудь От мести не уйти — пускай проедут колесом: Мой крик о боли будет невесом. Убил засранцев — и не за тебя Орлесианку — он... Тебя лишь чтут А об экс-принце — взвоют, заскорбят Коли случится горе! Но я и ты — сгорит дотла Все, но отныне король он Хоть и под ручку к трону (Доспех и суть меняя на корону) И твоя рука, всегда тянув, вела А до конца мне быть собой ли Коль в Кайлане лишь дурь во взоре. Ни капли от тебя, (Мэрик умней был вдвое!) По вам лишь скорбя, вздохнуть — другая жизнь была Ту часть себя уж не верну. А не от той же боли Себя всю напрочь забывая, ты когда-то умерла?

@темы: Анора, Лелиана, Мэрик Тейрин, Логэйн, джен, Роуэн Геррин, Secret Santa 2015/2016

---

Для Toy_Soldier

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Toy_Soldier От:  Ханна Нираи Название: Влажная уборка, алкоголь и другие неприятности Персонажи: м!Хоук/Фенрис Категория: слэш Жанр: юмор, романс Рейтинг: R Размер: 2500 слов Аннотация: Хоук в тексте — балбес. Временами это даже становится заразно.  — О, Фенрис! — воскликнул Хоук с таким радостным изумлением, словно ожидал увидеть на пороге фенрисова особняка кого-то другого. — А чего весь в крови? Ранен? Помогать надо? Фенрис посторонился, пропуская Хоука в дом, и про себя отметил, что всё ещё очень одобряет странноватую манеру мага проявлять заботу, совершенно с нею не навязываясь. — Не надо, — ответил он. — Это не моя кровь. — Помогать тем, чья это кровь, тоже не надо? — а вот эта усмешка Хоука на контрасте с первой, беззаботной репликой выглядела уже жутковато. — Потому что поздно? — И потому что они были плохие, — в тон ему отозвался Фенрис. — О! — Хоук запустил руку в корзинку, с которой, собственно, и пришёл. В корзинке звякнуло. — Опять работорговцев ловил? Так, может, Авелин позвать, вместе бы отметили? Хотя нет, погоди, она с дежурства будет. Нехорошо так издеваться над людьми. Фенрис не удержался — фыркнул, представив себе реакцию Авелин на их явление пред её начальственные очи: один в крови и чужих потрохах, второй с корзинкой, словно сиротка из сказки, оба зовут выпить по случаю. Отступил дальше по коридору, нашёл какую-то пыльную тряпку и принялся оттирать с наручей красные брызги. Кое-где кровь уже успела подсохнуть и оттиралась плохо. Руки мелко подрагивали. С некоторым неудовольствием Фенрис отметил, что всё ещё не может успокоиться. Он справился, пусть это и было тяжело, он даже не был ранен, но он был невероятно рад перспективе выпить с Хоуком. И поговорить с Хоуком. Хоук умел слушать. Хоук, как ему временами казалось, даже и без слов всегда всё понимал. За единственный раз, когда Фенрис злоупотребил этим пониманием, ему, впрочем, стыдно было до сих пор. — Как сказать, — отозвался он, пока Хоук картинно вытирал сапоги об измочаленный придверный коврик. Полам в доме хуже уже не стало бы. Но на все замечания Хоук обычно возражал, что родился не в амбаре, и есть правила приличия. — Сначала они ловили меня. А уже потом я — их. — Погоди, — тут же насторожился Хоук, — ловили тебя — это потому что ты эльф, или потому что ты Фенрис? Прекрасная формулировка. Короткая, а главное — точная. — Они прямо в доме напали? — продолжал хмуриться Хоук. — Слушай, а ты не хочешь ненадолго переехать? Ко мне, или вон хоть к Варрику? Просто на всякий случай? — Я... сомневаюсь, что они явились двумя группами, — обернулся Фенрис. — Хоук, я их убил. Всех. Какое-то время можно жить спокойно. До тех пор, пока... Он неопределённо махнул рукой. Закапал пол красными каплями. Спохватившись, продолжил работать тряпкой. Кажется, раньше она была портьерой. Ну и пусть. — Вот казалось бы, убьёшь чью-то ученицу и думаешь, что это достаточный намёк, — развёл руками Хоук. — Но некоторых жизнь ничему не учит. Может, мне послать Данариусу письмо? Так, мол, и так, раз до вас по-простому не доходит, позвольте по слогам: «от Фен-ри-са отъ-е-би-тесь». И завитушки по углам такие, чтоб красивенько. Это я Мерриль попрошу нарисовать, она любит завитушки. У меня-то они кривенькие какие-то получаются. Он откашлялся, принял смущённый вид, словно неумение рисовать красивые завитушки его ужасно угнетало, и сказал: — Короче, раз такое дело, может, ну его, это чтение на сегодня? Выходные-то тоже надо иметь. А пироги сегодня с капустой и яйцом. Пироги из корзинки действительно пахли на весь дом. Ну, может, на половину дома. Пироги у матери Хоука были вкусные. Фенрис поначалу не ел — не хотел, чтоб его подкармливали, не хотел выглядеть несчастным голодающим, да много чего не хотел, в общем. Но Хоук тогда пожал плечами и сам стал таскать по пирогу за раз, пока Фенрис продирался через грамматику. Вот так просто: не хочешь, никто не заставляет, сам съем, а если передумаешь — бери, не стесняйся, тыкать носом «во-о-от, а говорил — не хочешь» не станем. Пироги внезапно стали метафорой. Хорошей такой метафорой, обнадёживающей. Фенрис запретил себе думать об этом. — Ну, раз с капустой и яйцом, — кивнул он. — Я ещё с луком и зеленью люблю, — интимно поделился Хоук, идя за ним следом и принюхиваясь. Учуянное, судя по недовольному фырканью, ему не понравилось. — А Баклажан — с мясом. Так банально с его стороны. — Хоук, — посмотрел через плечо Фенрис, утираясь портьерой. От пыли защекотало в носу, жутко захотелось чихнуть, но он поборол себя, — всегда хотел спросить: почему Баклажан? — Ты его щенком не видел, — отозвался Хоук. — Мелкий был, зато толстый, упругий, и весь такого точно цвета. Вляпался в грязюку, чуть не потонул в луже, отец его как выудил из канавы, так в дом и внёс. Ну натурально баклажан, близнецы аж уписались от восторга... Слушай, эти сволочи ведь так и валяются тут где-то? Воняет же. — Я их в дальнюю комнату оттащил, — нахмурился Фенрис. А что ещё он мог сделать, интересно? Их человек шесть было. Или семь, он уже не помнил. По телам уже сложно было определить. — Твою ж Андрасте! — воскликнул Хоук, вешая корзинку на подвернувшуюся дверную ручку. — Мы только-только уговорили тебя вымести предыдущих, как ты немедля украсил особняк новыми жмуриками? Фенрис, просто чтоб ты знал — Авелин решительно против. Варрик решительно против. Я решительно против, а я прихожу сюда куда чаще их обоих. А Изабелу не слушай, у неё нет представления о домашнем уюте. — И что ты предлагаешь? — разговор свернул в какую-то неприятную сторону. Обсуждение пирогов и мабари семейства Хоуков Фенрису нравилось больше. — Я предлагаю... — Хоук огляделся, ища, куда он задевал корзину, нашёл её, выудил наружу бутылку и вручил её Фенрису. Тот машинально дар принял. — Я предлагаю такой план: я сейчас добываю тачку, подвожу её по-тихому к дверям и по возможности предупреждаю всех стражников по пути следования, мы с тобой грузим в неё всё это говнище, отвозим до ближайшей мусорной кучи в порту, чтоб не поганить Верхний город зрелищем расчленённых тел, а потом возвращаемся и надираемся в сопли, чтоб забыть эту ночь как страшный сон. И ни слова Авелин. Что скажешь? Фенрису нечего было сказать, так что он ограничился простым кивком. Хоуку, впрочем, этого хватило. *** — А я ему такой: дружище, не гони лошадей, давай сразу оговорим детали, я не делаю ничего связанного с детьми или мелкими животными... Язык у Хоука уже малость заплетался — одну бутылку они всё-таки прихватили с собой, а умение пить натощак, не пьянея, не входило в число многих его талантов. Умение этот самый язык придерживать в списке тоже не ночевало, и Фенрис всерьёз опасался, как бы они не перебудили пол-квартала. Он порывался шикать на Хоука, но проклятый нетрезвый маг на такое обращение страшно обижался и отвечал наиболее забавными историями из своей богатой на события жизни, так что рисковал разбудить соседей уже сам Фенрис — совершенно неуместным в их ситуации хохотом. Ну ладно, возможно, он и сам был пьянее, чем следовало бы. Но Хоук умел смешно рассказывать совершеннейшую ерунду. И было во всём этом что-то хорошее и правильное, разве что Фенрис затруднился бы объяснить, что именно. Тележка была перегружена и буксовала на поворотах, от необходимости спускать её по лестницам они оба успели взмокнуть и многократно покрыть матом как самого Данариуса, так и его прихвостней (что само по себе было невероятно сладко), так что несмотря на привычку не терять бдительности как-то проморгали момент, когда к ним пристроилось четверо. Фенрис сперва напрягся, но потом рассмотрел их получше. Обычная уличная шпана. Детишки. — Не поздновато гуляете, мальчики? — поинтересовался тот, что покрупнее. — Свежий воздух, — наставительно произнёс Хоук, воздевая к звёздному небу палец, — полезен для здоровья. Мальчики. — Слышь, дядя, — немедленно оскорбился самый мелкий. — В тележку глянь, — неожиданно предложил ему Хоук самым дружелюбным своим голосом. — Чо? — не понял малолетний бандит. — Через плечо. В тележку нашу, говорю, загляни. На месте этого сопляка Фенрис предположил бы, что его хотят отвлечь, чтобы сподручнее было насовать в зубы. Или ещё что-то в этом духе. Как знать, может, он и заподозрил бы такое. Если б не тон Хоука. О, Хоук умел разговаривать тоном ребёнка, свято верящего, что мир — это тележка с бесплатными мятными пряниками. Иногда Фенрису даже казалось, что он ни капельки не притворяется. — Ж-жопа Андрасте! — отшатнулся меж тем от прикрытой остатками пыльной портьеры тележки сопляк. — Во-от! — снова наставительно поднял палец Хоук. А потом как бы невзначай положил руку на пояс, где всегда таскал нож. Кожуру-то с яблок надо чем-то счищать. — Вот что бывает с непослушными мальчиками, которые огорчают маму, сквернословят и лезут в сахарницу до обеда. Подростки переглянулись. Наконец старший пробормотал «да ну нахуй», и подрастающее криминальное поколение скрылось в ближайшей подворотне. Хоук задумчиво посмотрел им вслед. — Я себя таким старым иногда чувствую, — пожаловался он. В обычные дни Фенрис, пожалуй, промолчал бы. Но вино и пережитый там, у себя дома страх подсказали уместную к случаю реплику. — Ты ещё хоть куда, дедуля, — заверил он Хоука и с некоторым смущением осознал, что и его язык слушается уже не так хорошо, как надо бы. Хоук немедля запрокинул голову и заржал на весь квартал, словно услышал лучшую в своей жизни шутку. *** — Авелин нас, конечно, убьё-ёт, — без всякой тени сожаления в голосе напевал Хоук, откупоривая третью бутылку, — но это будет только завтра-а-а!.. В неожиданном приступе аккуратности поискав посуду и не найдя ничего даже отдалённо похожего на стакан, он, впрочем, не огорчился и, отхлебнув из горла, протянул бутылку Фенрису: — А значит, сегодня можно не волноваться-а-а! И погулять на сла-а-аву! — Хоук, ты пьян, — обвинил его Фенрис. — Да, я пьян! И мне хорошо и прекрасно-о-о! Фенрис убил работорговцев, и мне не нужно за него волноваться-а-а! Только за его одежду, потому что эта кровь уже въела-ась, и вряд ли отстирается-а!.. — Почему это, — немедленно возмутился Фенрис. — У меня где-то мыло было. Намылить и того... в горячей воде. — Голова садовая! — возмутился в ответ Хоук и даже отобрал у него бутылку. — Кто отстирывает кровь горячей водой? — Сам голова садовая! — Нет, ты! И полы у тебя все в кровище теперь! Всё равно вонять будет! — Хоук снова приложился к бутылке, а потом — возмутительно! — показал ему язык. Язык этот вызвал у Фенриса целую череду воспоминаний. Совершенно неуместных. — Так, а ну пошёл вон, — попытался он взять их в узду. — Полы ему мои не нравятся... — Да, не нравятся! И поэтому мы их сейчас... — Хоук с сомнением посмотрел на бутылку и отставил её в сторону. — И поэтому мы их сейчас пойдём и помое-е-ем! Он немедля вскочил на ноги — чтоб захмелеть до состояния нестояния, две бутылки на двоих всё-таки были совершенно несерьёзны, а дури в голове Хоуку всегда и своей хватало — и огляделся. — Так. У тебя точно был где-то большой таз, я помню, железный такой. Тащи сюда. Наберём воды, я её согрею, и отмоем эту срань. А то придут гости, а у тебя в комнате как будто шабаш малефикаров проходил. Нехорошо. И штору какую-нибудь сними. Ею и помоем. На последней фразе Хоук зачем-то принялся стаскивать рубашку. — Ты чего?.. — Ты-то уже весь в кровище, тебе не страшно, — объяснил Хоук, споро выпутываясь и из штанов, — а мне дома знаешь что мать устроит, если я в таком виде заявлюсь? Где тут у тебя хотя бы относительно чистое место... На этой ноте Фенрис предпочёл удалиться за тазом. Целеустремлённый слегка нетрезвый Хоук в одних подштанниках — это было зрелище, к которому он оказался не готов. Или слишком готов, это как посмотреть. Хоук — он, конечно, всё понимает. И иногда кажется, что даже без слов. Но Фенрис тогда ушёл, ничего не объясняя, и это было мерзко. Уж для Хоука можно было найти слова объяснений. Такую-то, казалось бы, мелочь. Или слова извинений — когда Фенрис понял, что он не будет расспрашивать или на чём-то настаивать. Или вообще хоть какие-то слова, потому что Хоук раз за разом находил их, правильные, нужные и уместные, даже если поначалу они казались совершенно идиотскими, и Фенрису хотелось ответить тем же. Но всё, что у него получалось найти — это сволочной таз для воды. С вдобавок начавшими ржаветь ручками. Хоук, впрочем, обрадовался тазу как родному: — О! Этого-то нам и надо! Слушай, я воды наберу, а ты пока, действительно, снимай тоже всё и кидай замачиваться, а то правда не отстирается ведь. Я потом высушу. Он двинулся было в сторону кухни, но остановился и прыснул со смеху. — Чего? — спросил Фенрис. — Представляешь, заглядывает кто-то в окно, а там два мужика в одном белье хлещут вино и отмывают кровищу с полов! — захихикал Хоук. — И такой: «твою Андрасте, точно, сегодня же вторник!» То ли Фенрис тоже начал хмелеть, то ли шутка и впрямь была смешная. *** Просыпаться было тепло и уютно. Вкусно пахло Хоуком, мылом и едва различимо — домашней выпечкой. От рубашки Хоука. Фенрис знал, он, если успевает, помогает матери с пирогами. — Фенрис? — сонно поинтересовались откуда-то из-за его макушки. — Проснулся? Голова не болит, лечить не надо? Голова не болела. Не так уж много они и выпили вчера — ну да, под конец малость заплетались ногами и вывернули таз с грязной водой не в сточную канаву, как собирались, а прямо на мостовую, но что той мостовой сделается, помилуйте! А Авелин их и так убьёт. Хоук, меж тем, сел на постели, зевнул, потянулся. Рубашку он, как оказалось, так и не надел — предпочёл заботливо укрыть ею Фенриса. Вот уж спасибо за такую заботу... Кажется, под утро именно Фенрис настоял на том, чтоб Хоук оставался ночевать. А вдруг опять шпана, настаивал он. А ты лыка не вяжешь. Не то что огненный шар кинуть. А если и кинешь, то полгорода спалишь. Живой пример, почему маги опасны для общества. Оставайся. «Не будь как я» — висело несказанное в воздухе. Стыдно. Создатель, помилуй, ну почему так стыдно. — Мне сейчас уйти? — спросил Хоук. Без надрыва спросил, без обиды — так, словно всё понимает. Может, и вправду?.. — Идёт Хоук по городу, — хриплым со сна голосом сказал Фенрис, — его спрашивают: откуда? Он такой — от Фенриса. Ему: а почему без рубашки? А Хоук такой — мы полы всю ночь мыли... — А тележку у зеленщика зачем украл? — подхватил Хоук. — А он такой — ну надо же было в чём-то вывозить трупы... — Хоук!.. — бессильно закрыл лицо ладонью Фенрис. — Ты правда её у зеленщика спёр? — Эй, я деньги под дверь подсунул! — немедленно возмутился Хоук. — Я не какой-нибудь! Я честный! — Авелин всё равно не оценит. — Да... — погрустнел Хоук. — Она не оценит. Поэтому я предлагаю новый план. Что-то в его голосе заставило Фенриса отнять руку от лица и встретиться с ним глазами. — План такой, — сказал Хоук, сверля его донельзя голодным взглядом, — я сейчас спускаю с тебя штаны и делаю то, что хотел сделать с того момента, как узнал, что эти мрази тебя не поранили, — то, как он облизнул губы после этих слов, не оставляло сомнений в том, что именно он собирался делать, — потом, в зависимости от обстоятельств, я либо ухожу домой, и мы делаем вид, что ничего не было, либо ухожу на кухню и возвращаюсь с тем, что смогу поймать в качестве завтрака, и мы всё-таки читаем эту сволочную главу, чтобы не отставать от графика. И ни слова Авелин. Что скажешь? Фенрису вновь нечего было сказать, так что он ограничился простым кивком. Хоуку, впрочем, этого хватило.

@темы: слэш, Фенрис, м!Хоук, Secret Santa 2015/2016