@темы: «Другая реальность»
| 1. Да, я прочитал большинство работ и готов голосовать! | 20 | (100%) | |
| Всего: | 20 | ||
@темы: орг, «Другая реальность»
| 1. Я автор, хочу написать хэллоунские страшилки | 15 | (20.27%) | |
| 2. Я читатель, хочу почитать хэллоунские страшилки | 16 | (21.62%) | |
| 3. | 2 | (2.7%) | |
| 4. Мне нравится идея цитат-ключей | 14 | (18.92%) | |
| 5. Мне нравится идея "темы дня" | 13 | (17.57%) | |
| 6. Мне нравится идея свободного формата | 14 | (18.92%) | |
| Всего: | 74 Всего проголосовало: 37 |
||
@темы: арт, джен, «Другая реальность», Некруглые маги
 |
Название: Клан Хоук читать дальше* * * Тервин, плетельщик корзин и прочей утвари, сидел на жесткой каменной скамье, прилегавшей к холодной стене коридора, который вел к угнетающим, закрытым дверям городской стражи. Здесь, под тяжелыми потолками крепости наместника, он, окруженный любопытными и презрительными человеческими взглядами, чувствовал себя брошенным и уязвимым, и не удивительно. Выросший в долийском клане, вдали от крупных городов и поселений, он был воспитан на ненависти и недоверии ко всему человеческому. Когда же он переехал в эльфинаж Киркволла, неприязнь к людям меньше не стала. Больше всего ему сейчас хотелось вернуться под алые навесы родных аравелей. Тервин бы и шагу не ступил в Верхний Город, если бы не горестные обстоятельства. Его дочь, его прекрасную и юную Риолу, опорочили, избили и выставили напоказ почти что перед всем городом. Её обнаружили рано утром, со стонами сползающей по ступенькам в Нижний Город и оставляющей за собой грязный кровавый след. Одежда на ней была порвана и перепачкана, а на одной ноге не хватало туфли. Её волосы золотисто-медового цвета были спутаны, где-то — неровно острижены, а где-то и вовсе выбриты, открывая взору розовые полосы свежих ран. Её хрип, с которым она преодолевала ступеньки, силясь не скатиться вниз головой, надолго запомнился лощеным жителям Верхнего Города. Для Городской Стражи не составило труда узнать, кто это совершил. К столу Авелин Валлен стекались многочисленные анонимные записки, до её людей доходили слухи, передаваемые исключительно шепотом, слишком подробные и непротиворечивые, чтобы списывать их в небылицы или клевету. Но когда речь дошла до суда, все, как один отказались давать показания. Одни уклончиво намекали, что опасались мести со стороны родовитой семьи обидчика, другие стыдились признаваться в том, что они слышали крики и мольбы о пощаде, но не вызвали стражу. Это было преступление, которое вызвало ужас у всего города, но на которое этот город предпочел закрыть глаза. Сегодня, сейчас должны были объявить окончательное решение. До Тервина доносились приглушенные дубовой дверью отголоски жаркого спора, и от волнения он поднес ко рту туго сжатый кулак и стал покусывать костяшки. Поодаль, справа от него, на соседней скамье ерзала семейная чета — родители того порождения, что не побоялось самого Создателя, чтобы совершить нечто подобное. Богато одетые, ухоженные — и дураку было понятно, что у этих в достатке водились и деньги, и связи. Они, демонстрировавшие аристократическую стать, выглядели увереннее, чем Тервин, но и их лица задела тень недовольства. До него дошел слух, что им пришлось выклянчивать помощь у своего более влиятельного родственника, и тот, нехотя и артачась, откликнулся на их зов; и не столько из-за силы кровных уз или жалости, а скорее из желания защитить свою фамилию от темных пятен — в том числе со стороны родни, не сумевшей воспитать столь неугомонного типа. Наконец шум за дверями затих. Тервин услышал бряцание доспехов, становящееся чётче и громче, будто кто-то по ту сторону направлялся к двери, и эльф понял, что момент настал. Он вскочил со скамьи, ненавидя своё унизительное положение, в которое его, как раба, заточили порядки города, но всё ещё надеясь на то, что свершится справедливость. Кроме надежды у него ничего не осталось. Наконец, двери отворились, и перед взором предстала капитан киркволльской стражи. В её руке был зажат пергамент, и она, окинув присутствующих мрачным, тяжелым взглядом, стала с него читать. — “Сим объявляется решение, подписанное судьей Ванардом, судьей Кирквола. Ввиду отсутствия свидетелей, веских улик, а также того, что обвиняемый и его семья не были ранее замечены в порочащих их честь обстоятельствах, наказанием обвиняемому лицу будет, — капитан сглотнула и с тяжёлым вздохом продолжила, — уборка улиц Верхнего города в течение двух недель”... Ноги Тервина подкосились. Он не помнил, как обратно сел на скамью. Он не ждал многого, не ждал, что его дело рассмотрят по городской “справедливости”, как если бы он был хотя бы просто человеком, а не аристократом, но это… — Место этому подонку в темнице! — вырвалось у него, но от потрясения голос прозвучал сдавленно и пискляво. — Но даже это было бы подачкой! Он должен гореть! Он будет гореть! Капитан набрала побольше воздуха в грудь, но ей не дали и слова сказать. — Можно где-нибудь зафиксировать, что сейчас в адрес обвиняемого поступила угроза от истца? — отчеканила мать того изверга. Авелин Валлен вместо ответа распорядилась, чтобы родителей преступника и Тервина выпроводили за двери крепости наместника. Знатная чета не позволила представителям стражи прикоснуться к ним, и они, гордо и победно задрав носы, торопливыми шагами удалились. Тервин опомнился, когда кто-то сочувственно похлопал его по плечу. Он, не понимая ничего от горя, замотал головой, пока не увидел немного тощего мальчишку в слишком свободных доспехах. Спустя секунду, когда он внимательнее разглядел стражника, он заметил у стражника острые уши и понял, что перед ним стоял не мальчишка, а Лия — стражница, соседка по эльфинажу. Она не была подругой Риолы, но в эльфинаже жилось тесно, и дети, оставленные под присмотром няньки, часто росли под одной крышей. Лия и его дочь какое-то время носились вместе, выгораживая друг друга в проступках и мелких шалостях, пока не настала пора оставить все это в прошлом. — Ты? — с горьким обвинением в голосе произнес Тервин. — Как ты-то могла такое допустить? — Тервин, я не горжусь тем, что произошло сегодня, — побагровев от стыда, призналась Лия и села рядом. — Но ты знаешь, что я не могла повлиять на решение. Если бы я даже просто попалась Ванарду лишний раз на глаза, он бы из мести мне сделал твое положение лишь хуже. Тервин глубоко вздохнул. Она была права. Казалось, ещё недавно бушевало другое скандальное дело: сын самого судьи уличен в похищении детей из эльфинажа. Пропажа Лии тогда лишила сна многих родителей в их общине, Тервина в том числе. Они все гордились, когда спустя пару лет эту отважную девочку приняли в городскую стражу. — Что это тогда за суд? — сокрушенно простонал он, схватившись за голову. — Что это за справедливость, если мы по-прежнему боимся сделать лишний вдох? Тервин услышал бряцанье латных сапог: к ним кто-то подошел. Подняв голову, он увидел, что это была капитан Валлен. Она молча передала глиняной стакан с водой Лии, задержав на ней извечно суровый взгляд, значение которого было понятно лишь им двоим, а затем удалилась. Эльфийка передала воду соседу и, покосившись в сторону двери, за которой скрылась начальница, несмело и полушепотом произнесла: — Здесь идут только к одному человеку, когда не могут добиться справедливости законом. — Я не вчера прибыл в город, Лия, — тяжело выдохнул Тервин, поднимаясь со скамьи. — Я знаю. Спасибо. Юная стражница была права. Во всем городе только одно имя служило ответом на вопросы и мольбы, на которые отмалчивались в Верхнем Городе, в Нижнем или даже в Казематах. Только одно имя могло защитить незащищенных. Только одно имя могло помочь беспомощным. И имя это было — Хоук. * * * Варрик Тетрас тяжело опустился на кресло в своей спальне. Путешествие длинной в полгода изнурило не только его кошелек, но и сам дух. Последняя книга встретила смешанные отзывы, и Варрик уже устал считать все те моменты, когда он пожалел, что вообще отдал её в печать. “Мечи и щиты” в Вал-Руайо назвали “неминуемой паузой в череде бестселлеров, которая происходит в жизни всякого писателя”. Какой-то шибко словоохотливый критикан отметил, что, несмотря на мастерство Тетраса в детективных и приключенческих романах, ему еще предстоит научиться азам писательства, когда речь заходит о любовных историях. В “Денеримском вестнике” новый роман известного автора упомянули лишь вскользь, предупредив возможных покупателей лишь о том, что он, дескать, пробует свои силы в новом жанре и он ещё не понял, чего хочет новая целевая аудитория. В Минратоусе поворчали, что автор который раз подряд отказывается делать главного героя магом. В Андерфелсе придирались больше к оформлению издания — иллюстрации, сказали они, столь же незатейливы, как и сам роман. Неваррские критики тоже не стали отличаться, но выразили желание увидеть новые работы автора — разумеется, написанные в прежнем направлении. Впрочем, не всё так плохо. Один ривейнский салон, принадлежащий местной издательнице, написал теплый отзыв и пригласил автора поучаствовать в художественном чтении “Мечей и щитов”. Это не очень воодушевило Тетраса, да и потом, до Дарсмуда, столицы государства, надо было со взмыленной шеей переть в другой конец Тедаса, но всё же он мысленно поблагодарил ривейнских читателей. Кроме того, он по приезду получил немного косноязыкое, но искренне восторженное письмо от читательницы, некой Клотильды Приамаст — наверное, с тевинтерскими корнями — которая не уставала повторять, как важно для неё было встретить — пусть даже в книге — кого-то, обуреваемого теми же переживаниями, что и у стражницы в “Мечах”. Клотильда довольно мило призналась, что она словно на себе пережила каждую сцену со стражницей, что она не перенесет, если к следующему году не узнает, как главная героиня выпутается из заговора и, главное, как решится её сердечный вопрос. В письме Клотильды Варрик насчитал семь страниц, в которых кроме прочего она поделилась своими идеями — примитивными, но чертовски очаровательными, а само послание она завершила пожеланием автору крепкого здоровья и вдохновения. И это было единственное восторженное письмо. Варрик устало откинулся на спинку кресла. Бьянка собиралась было заглянуть в Киркволл во время его презентационного путешествия, но, как бы он ни допытывался до бармена, никто, соответствующий описанию, не заглядывал и писем не оставлял. Тетрас не знал, были то отголоски кризиса среднего возраста, но его жизнь медленно шла под откос. Положа руку на сердце, он не хотел провести остаток жизни в шкуре представителя Торговой Гильдии, ностальгируя о писательском прошлом и признании публики. Ему нужен был жизненный совет, и потому он пригласил к себе Хоуков на сегодняшний вечер. Его размышления прервал вежливый стук в дверь. — Войдите! — с отмашкой отозвался он. На пороге показалась Нора с письмом в руках, которое она рассматривала с нескрываемым любопытством, активно вертя его в руках. Одна бровь женщины была приподнята, и в целом её лицо приняло встревоженный вид. — Пришел ответ из поместья Амелл, — произнесла она, вручая аккуратный кремового цвета конверт, скрепленный багряным сургучом с изображением герба. Теперь настал черед Варрика удивляться. — Письмом? — переспросил он. — Демоны их дери, я же пригласил сюда их, а не их корреспонденцию! Нора лишь неловко поджала губы и пожала плечами. Всякому было понятно, что ответ письмом от старого друга, живущего через несколько улиц, — дурной знак. За всю долгую дружбу письма кочевали между “Висельником” и домом Хоуков считанное количество раз, и всякий раз тому был веский повод. Сейчас же, согласно слухам, плодящимся внизу, у барной стойки, веского повода не было. Нора вышла, и Варрик неторопливо раскрыл письмо, но стоило ему увидеть почерк, как он едва не простонал. Даже на письмо ему ответили не они. “Господин Тетрас, ввиду назревающего торжества в семье Хоук и хлопот, с ним связанных, ни один из её членов не в силах ответить на Ваше письмо, и эта задача была перепоручена мне, Бодану Феддику. Спешу Вас заверить, что содержание Вашего послания осталось для меня и прочих посторонних глаз тайной, и я всего лишь низвожу до Вашего сведения ответ моих господ. Да будет Вам известно, что на конец этой недели запланировано бракосочетание леди Лиандры Амелл с её избранником Донованом Вейсом. В связи с этим, мои господа не могут выкрасть время, чтобы нанести вам визит, однако, они будут рады видеть вас на самом торжестве. Кроме того, они просят передать, что сочтут за честь, если Вы, именитый писатель, подготовите речь для: 1) Лиандры Амелл, язык которой, по словам моих господ, заплетается от волнения, как у юной невесты; 2) Гаррета Хоука — как Вам известно, сына невесты, не отягощенного красноречием* (* — последний оборот добавлен по настоятельной просьбе госпожи); 3) Мариан Хоук — дочери невесты, которая вполне уверенно выступает на публике, но это ложь** (** — последний оборот добавлен по настоятельной просьбе господина). Мои хозяева также выражают надежду, что это письмо застанет Вас в добром здравии, что презентационное путешествие не слишком Вас изнурило, и что Вашу книгу тепло приняли как в Вольной Марке, так и далеко за её пределами. Они также хотят Вас заверить, что лично передать речь навряд ли получится, потому что, цитата: “возня с бумагами страшнее последнего Мора”, посему они предполагают, что обеим сторонам будет удобнее, ежели Вы оставите заготовки в письменном виде и направите их в поместье. Поклонник Вашего творчества, от имени семейства Хоук, Бодан Феддик”. Варрик умел читать между строк, и теперь у него не осталось никаких сомнений: он чем-то расстроил Хоуков. Разумеется, о вражде не шло и речи — в конце концов, эти зазнавшиеся ферелденские щенята милостиво предоставляли ему шанс исправиться, но знал бы ещё Варрик, где он оплошал. Впрочем, щенята или нет, они все равно оставались его хорошими, проверенными друзьями. И Варрик, сраженный неудачами на творческом поприще, все равно ни к чьему совету, кроме Хоуков, никогда не прислушается. А потому гному-писателю оставалось одно: вновь сесть за перо и бумагу и написать что-то более трогательное, чем “Мечи и щиты”. Разочаровывать эту публику ему совсем не хотелось. * * * Матушка часто повторяла Диане, мол, планировать ты не умеешь. Диана, андерфелская, коренастая рыбачка в пятом поколении, нервно переминалась с ноги на ногу. За всю свою жизнь никогда она ещё не чувствовала в своих жилах отцовскую гномью кровь так сильно, как сейчас. Всё в Киркволле казалось ей огромным: грязные улочки расширялись в самых неожиданных местах, превращаясь в полупустые площади, ослепительно белые дома Верхнего Города уносились ввысь, подобно дворцам великих королей, а Церковь… Диана никогда не видела церкви хотя бы вполовину столь же прекрасной и высокой. Но по-настоящему гигантскими ей казались Казематы. Они выглядели чудовищно неприступной крепостью, по периметру которой туда-сюда постоянно сновали храмовники, с ног до головы облаченные в тяжелые латы и вооруженные длинными мечами. И всюду — бронзовые статуи рабов и решетки. Огромные, черные решетки. Диана сглотнула. Она не смогла не вспомнить свою рыбачью сеть и незавидную судьбу рыбешек, угодивших туда по воле Создателя. Она многое прочитала о Казематах из писем Клариссы, и от каждого слова её сердце стучало все больнее, но, Тень её раздери, даже приторговывать здесь зелеными, ароматными яблочками было бы так же тяжко, как тащить на спине мешки углей с чугунными цепями вокруг ног и шеи. А о заточении и говорить не стоило. И как она собиралась тайно вывезти отсюда свою возлюбленную? Она отдавала себе отчет, каким безумием была затея добраться до Киркволла на своей бедной лодочке, минуя хищные проливы и коварные реки, вооружившись лишь папиным топором да любовью к Клариссе. Но выкрасть мага из-под носа вечно бдящих воинов Церкви… Интересно, матушка представляла, что сказать, что Диана не умела планировать, значило ничего не сказать? Диана поборола в себе страх, поправила топор за спиной и решительным шагом направилась вглубь площади. Под тощими коленями очередного бронзового согбенного страдальца, прикованного к колонне, стоял мужчина в легко узнаваемой робе мага. Он переговаривался о чем-то с парой — с небритым, лохматым типчиком, похожим на дядьку Стенли, кузнеца, жившего по соседству с ней, как если бы тот резко помолодел, и с женщиной настолько сельского вида, что Диана почти ожидала увидеть у неё в руке бочонок с молоком или узелок со свежей зеленью на продажу. Она прочистила горло, чтобы привлечь к себе внимание, и произнесла: — Мне бы послание передать ученице Круга. Вы не могли бы мне помочь? — О которой ученице речь? — спросил маг. — Её зовут Кларисса. — Она подняла ладошку выше своей головы со слипшимися волосами, давно не видавшими благ бани, и добавила: — Вот такого роста. Волосы черные, глаза серые. Немного картавит. — А-а, — протянул маг, недовольно нахмурившись, отчего сердце Дианы на миг упало куда-то глубоко. — Та, что картавит. Маг принял сложенную записку из рук Дианы и, брезгливо повертев её в руке, пробубнил себе под нос: — Бывают же капризные дамы, а. Я передам, — уже громче добавил он, и оставил Диану наедине со своими собеседниками. — Тоже пришли повидать кого-то? — спросил тот, что был похож на соседа-кузнеца. Как выяснилось, ему недоставало зуба в верхнем ряду, и рыбачка про себя отметила, что дядька Стенли, пусть и старше был лет эдак на двадцать, но на его фоне выглядел ну просто красавцем! — Да, — коротко ответила она. — У них здесь так чисто, так опрятно, — вставила женщина, обводя восхищенным взглядом Казематы. — Я уверена, у них и крыс меньше водится, да и кормят, говорят, тут трижды в день! Эх, родись я магичкой… — Вот уж нет! — решительно перебил её мужчина. — Родись ты магичкой, ты бы моему сейчас братцу глазки строила вместо того, чтобы быть моей женой! “Андрасте не была к тебе милостива, подруга”, — про себя отметила Диана, стараясь не следить за дыркой в зубах мужчины всякий раз, когда тот открывал рот. Из-за угла вернулся маг, но привел он с собой не Клариссу. Да, у девушки тоже были черные волосы, и она была ростом повыше Дианы, но на этом их сходство оканчивалось. Магесса, не дойдя до их группы, поманила к себе пальцем Диану, та завертела головой, чтобы удостовериться, что она пригласила именно её, и поторопилась следом. Они скрылись в зубастых тенях широких колонн, косо исполосовавших квадраты каменной плитки площади Каземат. Когда магесса развернулась к ней лицом, Диана заметила холодный и тревожный взгляд, и волнение передалось и ей. — Мы не можем говорить долго, поэтому буду кратка. Слушай внимательно и не перебивай. Меня зовут Бетани Хоук, и ты должна прийти через три дня в поместье Амелл. Оно в Верхнем Городе. Его будет легко узнать по шуму и гостям: там будет проводиться свадьба. Я знаю, зачем ты прибыла сюда — а точнее, за кем. Кларисса не дождалась тебя и попыталась сбежать неделю назад, но её поймали. Её не стали усмирять, но во второй раз может не повезти. Обсудим детали на свадьбе. Представься подругой семьи, скажи, что ты из Лотеринга. А теперь иди назад и не оборачивайся. И старайся не привлекать внимание храмовников. Диана, бледная от страшных новостей, полуватными ногами направилась к пристани, где её ждала родненькая и такая спасительная лодка. Как Кларисса могла не дождаться её? Она же так рисковала! Зачем? Рыбачка даже не успела пересечь половину площади, как её громко окликнул чей-то мужской и очень суровый голос: — Эй! Ты! Да, ты, с топором! Диана, стиснув зубы, прикинула свои шансы на побег, но поняла что лучше всего для неё и Клариссы будет, если она продолжит свой путь ровным шагом и скажет, что она… что она — что? Её остановил храмовник. Он был высок, а внешне напоминал одного из тех вечно странствующих загадочных воинов с трагичным прошлым, утешать которых в постели считалось за святое дело у каждой трактирной девки. И тем не менее, его взгляд прожигал её таким бесчеловечным холодом, что мысли Дианы запутались клубком, и она с ужасом осознала, что её язык сам наперед выпалит всю правду, прежде чем сама она успеет опомниться. — По какому ты делу в Казематах? Подошел второй храмовник, помоложе первого и черноволосый, и у Дианы отнялся язык. Её положение становилось хуже с каждым часом. Она бросила взгляд в сторону тенистых колонн, где её проинструктировала Бетани Хоук, словно оттуда могла прийти подсказка или помощь, и второй храмовник проследил за этим взглядом. Диана приготовилась к худшему. — Не всё ли равно, какую работу здесь она искала, рыцарь-капитан? — вдруг спросил второй. Она даже не успела осознать истинный смысл его слов, как тот, первый, ощерился и словно позабыл о её существовании. — Не встревай, сер Хоук. Мне известно, что вы с сестрой нечисты на руку, и что вы не стесняетесь заниматься какой-то… контрабандой прямо под носом рыцаря-коммандора! С самого первого дня, как ваше семейство высадилось в этом городе… “Погодите, ведь Бетани тоже была вроде Хоук?” — пронеслось в голове Дианы. — Рыцарь-капитан Каллен, мы все вас уважаем за то, через что вы прошли в кинлохской Башне, но даже вам надо знать меру, когда вы разбрасываетесь безосновательными обвинениями, — твердо возразил второй храмовник, чуть повысив голос. — Когда мы найдем доказательства, — сквозь зубы процедил Каллен, — ты и твоя сестрица еще будете мечтательно вспоминать о тех днях, когда они были безосновательными. С этими словами он гневным маршем унесся в сторону башни, и Диана от облегчения чуть не упала прямо на землю. Карвер, глядя ей в глаза, встряхнул головой в сторону пристани, мол, иди же, чего ждешь? Лишь оказавшись в “Висельнике”, местной таверне, Диана узнала, кто такие Хоуки и что, когда нужно немного обойти закон, обычно обращаются именно к ним. * * * Донован Вейс, родовитый горожанин и завидный жених Киркволла, был по уши в дерьме. — Закрой дверь, сестрица, — произнес Гаррет младшей из Хоуков, не сводя с него глаз. Сегодня настал день свадьбы Донована и Лиандры, и из-за закрытой двери кабинета доносился типичный приглушенный шум, производимый гостями любого подобного торжества: смех, музыка, звон бокалов, металлическая трель сервиза, шутки, охи, ахи. Донован нутром чуял, что здесь тоже скоро поднимутся охи и ахи. Притом, его собственные. — Вы хотели поговорить? — с как можно большим достоинством спросил он, тоном и осанкой пытаясь напомнить им, что теперь он был мужем Лиандры Амелл, их матери. Кроме того, его семья давно жила в Верхнем Городе, и на огрызки общества, засорившие Нижний Город, Порт и Клоаку, он смотрел свысока по праву рождения. — Вообще, да. Ты садись, садись, не стесняйся, — произнес Гаррет, с деланным гостеприимством указывая на стул перед столом, за которым деловито сидел он сам. Гаррет представлял собой наистраннейшую смесь повадок и черт. Он одновременно походил и на беженца, и на разбойника, и на мага-отступника, и на аристократа. Впрочем, почему походил? Он был таковым; правда, положа руку на сердце, Донован вынужден был признать, что аристократического в Гаррете была лишь скупая щепоточка. Донован осторожно сел. Слева от Гаррета стояла Мариан. Старшую дочь Лиандры он знал лучше, чем остальных детей: та часто вертелась по Верхнему Городу, то оказываясь в салоне какой-то родовитой семьи на правах дорогого гостя, то пребывая в кабинете какого-нибудь предпринимателя с деловым предложением, от которого он не смог бы отказаться. Молва ходила, будто на самом деле Хоуки оказались в Верхнем Городе грязной тропой взяток, шантажа и мошенничества, и Мариан, всё согласно той же молве, выполняла лицевую, приличную часть этих дел. То, что с ним сейчас говорила не Мариан, не придавало Доновану уверенности. Он бегло покосился в сторону Карвера и Бетани, младших близнецов, довольных ролями зрителей в этом дешевом спектакле. Оба молчали и бесстрастные взгляды обоих могли означать что угодно. Донован как-то услышал на улице, дескать, если остался взаперти с четырьмя Хоуками — ищи окно и прыгай. Он сам не понял, почему решил вспомнить об этом именно сейчас. — По какому поводу? — спросил он, поочередно глядя то на Гаррета, то на его молчаливую сестру-близнеца. — По поводу свадьбы, разумеется! — с улыбкой резко подскочил Гаррет и потряс безвольную руку отчима, все силы которого ушли на то, чтобы не подать виду, что его вспугнуло резкое движение. — Еще раз — поздравляю от чистого сердца, папенька! — произнес он, затем обошел стол и бесцеремонно присел на его краешек, совсем рядом с Донованом. “Уличная шпана так и останется уличной, в какие шелка её ни наряжай”. — Спасибо, — ответил Донован с отмеренной улыбкой. — Но я здесь не ради поздравлений? — Нет, — согласился Гаррет. — Вопрос, на самом деле, больше деловой, чем семейный. Короче: то, что принадлежит Амеллам — останется принадлежать Амеллам. Речь шла об имении, конечно же. Стоило догадаться. Донован с отвращением отметил про себя, сколь безвкусен разговор, ради которого эти ферелденские выскочки выдернули его прямо во время торжества! — Но вы же Хоуки! — с возмущением фыркнул он. — И наполовину Амеллы, — вставил Гаррет. — И, говорят, норовом я весь в маму. — Это говорили про Бетани, дурак, — усмехнувшись, вполголоса вставила Мариан, но Гаррет пренебрежительно махнул в её сторону рукой. — Бросьте! — не стерпев, выпалил Донован. — Весь город знает, что наш брак — большая честь для вас и вашей матери. И она любит меня. Вы не смеете говорить со мной таким тоном. И если вы тронет меня хоть пальцем, то… Его перебил железный кулак Гаррета, булыжником ударивший по щеке, губам и зубам. От боли в ушах зазвенели колокола. — То — что? — спросил он. — Гаррет! — с укоризной воскликнула Бетани. Донован про себя отметил, что она станет его любимицей. — Не забудь его сразу же залечить, чтобы следов не осталось. А то от мамы из-за тебя опять всем достанется. Да что это была за семейка?! Донован не понял, услышал Гаррет свою сестру или нет, как к подбитой щеке приблизилась другая ладонь его пасынка, и он уже приготовился для второго удара, но вместо новой волны боли почувствовал приятное тепло. Должно быть, удивление Донована было нарисовано на его лбу несмываемыми антиванскими чернилами, потому что Гаррет произнес: — Вот именно. Одной рукой я бью, а второй — защищаю. Ты отведал обе мои руки. Тебе выбирать, с какой ты будешь общаться чаще. Мариан с впечатленным видом поджала губы и кивнула самой себе. — Красиво звучит, братец. — А то, — произнес Гаррет, самовлюбленно пожав плечами. — Не все прекрасное обитает в Верхнем Городе. И в Казематах. Учись, Карвер! Напряжение в комнате поубавилось. Все сдвинулись со своих мест, и Гаррет почти дружелюбно, почти как сын произнес: — Свободен, папенька. Иди, веселись. Твоя же свадьба, в конце-то концов. Это придало смелости Доновану, и он с возмущением вскочил со стула. — Поверить не могу! — воскликнул он. — Обойтись так со своим отчимом из-за какого-то имения?! Да, мой дом меньше, да, я поднимал разговор в кабинете наместника, но это же… Донован осекся на полуслове. По возмущенным и разочарованным взглядам четырех Хоуков он понял, что ляпнул лишнего. — Так ты думал, что я говорил об имении? — спросил Гаррет с таким видом, будто Донован оскорбил его в лучших чувствах. — О Создатель, почему на отце мамина удача с мужчинами закончилась? Бетани направилась к двери и, не сказав ни слова, провернула в замке ключ. Прежде молчавший Карвер не удержался и наконец подал голос. — Я думал, вы его уже сто раз проверили! — возмутился он вслух, вскинув руки. — Он же настоящий кусок дерьма! — Мы вообще имели в виду мамину любовь, — пояснила Мариан и тяжело опустила руки на плечи Донована так, что он снова оказался на стуле перед Гарретом. Донован Вейс, родовитый горожанин и завидный жених Киркволла, безнадежно повернул голову в сторону единственного окна. — И так что ты там говорил про разговор у наместника, папенька? |
@темы: «Другая реальность»
|
Название: В далекой-далекой галактике Название: В западне Название: Сон разума читать дальшеОб этом поражённом скверной крае говорили шёпотом, будто боялись, что их услышат те, кого нельзя поминать вслух. Андерс был совсем ещё мальчишкой, когда узнал о проклятом поместье и его хозяине, одержимом жаждой запретных знаний, сгубившем сотни невинных душ и обрекшем тысячи на страдания. В детстве история казалась выдумкой, страшной до колких мурашек, но всё же небылицей, которую с лёгкостью можно позабыть. Глядя на тоскливый пейзаж за окошком дилижанса, Андерс понимал, что рассказы о нежити, прожорливых чудовищах, безумной колдунье, повелевающей дикими тварями, глубоководных и их дремлющем божестве — правда, которую невозможно выбросить из головы. Земля, воздух, вода — всё здесь было отравлено, а люди, сражённые неведомой болезнью, разлагались заживо и сходили с ума. Андерс видел чумных и прокажённых, угасающих от чахотки и изъеденных сифилисом, он был лекарем и сталкивался с недугами и смертью чаще, чем хотел бы, но ни в одном другом месте не встречал ничего подобного. Его угрюмые, нелюдимые пациенты, давно потерявшие веру в будущее и живущие в едком, непреходящем страхе, теряли человеческий облик. В них проступало нечто чуждое и отвратительное людской природе, их сажали на цепь и клеймили. Каждый новый случай вызывал у Андерса всё больше и больше вопросов. Он хотел найти ответы и знал, что сумеет получить их лишь там, где в непроходимой чащобе водились кошмарные создания, неприкаянно бродили среди руин восставшие мертвецы, а в подземном святилище справляли богомерзкие обряды безумные культисты. О леди Мариан Хоук тоже шептались. Она была старшей внучкой и наследницей печально известного Аристида Амелла и пыталась восстановить то, что осталось от руин фамильного поместья. Она нанимала на работу всех желающих, не интересуясь ни их историей, ни целями, ни мотивами — всё, что её волновало, это исполнительность и умение держать язык за зубами, хотя о последнем она могла не беспокоиться. Никто не распространялся о заданиях, что она поручала — выжившие или лишались рассудка, или искали забвение на дне бутылки, утрачивая последнюю связь с реальностью. Такой была Изабелла, искательница приключений и лёгкой наживы, но встреча с неким обитателем руин, которого она называла Королём в жёлтом, навсегда её изменила. Андерс запомнил Изабелу весёлой и беззаботной и с трудом узнал старую приятельницу в сломленной, измученной бессонницей женщине, спасающейся от призраков прошлого с помощью вина и опиумного дыма. Он хотел расспросить её о случившемся, но Изабела сказала лишь, что видела Зло. В ту минуту по спине Андерса прошёлся холодок, потому что выражение её лица и голос заставляли поверить, что она столкнулась с чем-то ужасным, навсегда перевернувшем сознание. То, что ей повстречалось в руинах поместья, нельзя было облечь в словесную форму — у выходца из иного мира не имелось имени. Пыльная каменная утроба древнего подземелья выносило его, а тьма произвела на свет. Изабелла была единственной, кто вернулся из экспедиции. Получив вознаграждение, она села в дилижанс и уехала, но где бы она ни пыталась скрыться, кошмары находили её. По дороге Андерс познакомился с Варриком, ещё одним искателем приключений. Он был карликом, но малый рост нисколько не мешал ему стрелять из арбалета. Варрик оказался весёлым малым и, несмотря на убийственно несмешную атмосферу, шутил на все деньги. — Обожаю тёмные семейные истории, — сказал он, хитро подмигивая. — Болтают, будто брат леди Хоук тяжело болен, а лекари, целители и знахарки оказались бессильны. Тогда леди Хоук решила прибегнуть к помощи старых рукописей и оккультных безделушек. — Разве не они погубили её деда? — спросил Андерс, знавший историю падения сэра Амелла, как свои пять пальцев. — Он покончил с собой прежде, чем крестьяне совершили самосуд, но да, Блондинчик, ты прав. Аристид Амелл ступил на скользкую дорожку и не сумел остановиться вовремя. Сумеет ли леди Хоук? Хороший вопрос. — Многовато ты знаешь для обычного наёмника, — огрызнулся Андерс, задетый глупым прозвищем. — Я необычный наёмник, — ухмыльнулся Варрик. — Я пишу книгу и хочу увидеть то, о чём пишу, собственными глазами. Ну а тебя каким ветром сюда занесло? Для большинства эта дорога в один конец, потом только кладбище и братская могила. — Я тоже ищу ответы на вопросы. Я лекарь и хочу выяснить, откуда взялась болезнь, превращающая людей в зверей. Несчастные страдают, а я даже не представляю, как помочь. Варрик покивал с задумчивым видом. — Крестьяне зовут их выродками. Они могут менять человеческий облик на звериный, становясь сильными и яростными, но при этом сохраняя рассудок. Их боятся, но культисты гораздо опаснее. Кое-кто сказал мне, ему сказал ещё один человек, а тому — третий, будто в тела культистов вселяются твари из других миров и превращают в уродливых, ни на кого не похожих существ. Старуха в накинутом на плечи цветастом палантине и пёстрых многослойных юбках, дремавшая на соседней лавке, встрепенулась, по-птичьи склонила голову набок и фыркнула презрительно: — Глупые россказни. Культисты преображаются по образу и подобию тех, кому поклоняются. Чем сильнее вера, тем крепче связь. Голос у неё был резкий и неприятный, словно воронье карканье. Андерс едва заметно поморщился. — Похоже, вы знаете, о чём говорите, леди, — сказал он миролюбиво. — Конечно, знаю, но я не леди, мальчик, — рассмеялась старуха. — У меня много имён, но вы можете звать меня Флемет. Я много путешествовала и многое видела, я держала в руках лампу Аль-Хазреда, грезила наяву и познала самую суть вещей. — Позвольте поинтересоваться, мудрая дама, что вы здесь позабыли, да ещё в такой сомнительной компании? — спросил Варрик с недовольным видом. — Я ищу истоки мудрости, дарованной мне, — улыбнулась Флемет, — а вы найдёте погибель. — Ну, мы это посмотрим, — пробурчал Варрик и отвернулся. В повозке воцарилось неуютное молчание. До конца пути никто не проронил ни слова: Варрик достал из дорожной сумки помятую рукопись и принялся делать заметки, Флемет перебирала чётки, а Андерс глядел в окно. Чем ближе было родовое гнездо Хоуков, тем мрачнее делался пейзаж. Полузатопленная вышедшей из русла рекой равнина с жиденькой лиственной порослью вскоре сменилась густым лесом, а тот — буреломом. Широкий тракт сузился и превратился в ухабистую просёлочную дорогу. На каждой выбоине повозку потряхивало и мотало из стороны в сторону. Лишь на закате дилижанс достиг места назначения и остановился возле таверны, сияющей свежевыкрашенной вывеской. Недавно отремонтированное здание выглядело не так убого, как крестьянские дома или полуразрушенный госпиталь. Андерс осмотрелся. Городок казался обезлюдевшим. Зубцы башен поместья чернели на фоне тревожного закатного неба. Глядя на них, Андерс испытал тягостное чувство. Расположенное на вершине утёса поместье было огромным и зловещим, намного внушительнее и монументальнее, чем рисовало воображение. Слова Флемет о погибели всё не шли из головы. Андерс вздохнул, отгоняя тяжёлые мысли, и вошёл в таверну. С Мариан он познакомился тем же вечером. Она частенько приходила сюда, чтобы переговорить с наёмниками. Сама она жила в небольшом коттедже на окраине городка и вела себя слишком просто для наследницы древнего рода, чем и подкупала. Андерс рассматривал Мариан с неподдельным интересом. Она была очень красивой женщиной, но её красота скорее отталкивала, чем притягивала. Единственным изъяном на её идеальном, словно фарфоровом лице, был пересекавший переносицу красный рубец. — Это шрам от разбойничьего цепа, — сказала Мариан. Андерс смутился. Он не хотел пялиться неё, ставя обоих в неловкое положение, но всё-таки пялился. Мариан невесело улыбнулась. — Я могла остаться вовсе без лица, если бы не мой младший брат Карвер. Он закрыл меня собой. — Выходит, слухи правдивы? — Смотря какие, — сузила глаза Мариан. — Я хочу вернуть Карвера. Это моё единственное желание на данный момент. — Он ранен? Я лекарь и могу осмотреть его… — Не стоит утруждаться, — резко перебила Мариан и, смягчившись, добавила, — не подумайте, будто я считаю вас шарлатаном, но медицина иногда бессильна. — Слухи о ваших поисках тоже правдивы? — осторожно спросил Андерс. — Я ищу книги, а не повторяю чужие ошибки. Ко мне относятся с опаской, потому что не знают, чего ждать, но я хочу исправить всё, что натворил дед. Когда-нибудь эти земли зацветут. Андерс подумал, что должно пройти много времени, прежде чем безжизненные деревья заплодоносят, а на полях взойдёт пшеница и рожь, а не уродливые сорняки. Вероятно, ни Мариан, ни её дети этого не увидят. Они немного поговорили на отвлечённые темы, хотя обоим было тяжело поддерживать светский разговор. Наконец Мариан задала тот же вопрос, что задавали всегда: что привело Андерса в Богом позабытую глушь? Он не походил на наёмника или авантюриста, готового на всё ради блеска золота и звона монет. Андерс честно ответил, что изучает болезнь. Мариан нахмурилась. На её лице мелькнуло какое-то странное выражение, но она быстро взяла себя в руки. — Вы благородны. Крестьяне будут видеть в вас избавителя, пока им это выгодно. Потом вас обвинят в демонопоклонничестве и убьют. Обычно так заканчиваются истории самоотверженных юношей, приехавших в захолустье творить доброе, вечное и светлое, — сказала Мариан. — Жители городка испуганы и ожесточены, но их сложно в этом упрекать. Зло исказило их суть, как и всё в этом проклятом месте. Иногда я думаю, что толку воду в ступе, тратя силы впустую. Андерс не нашёлся, что ответить. Сказать что-то успокоительное и воодушевляющее означало бы грубо польстить, а в скорое возрождение родовых земель не верила даже сама Мариан Хоук. В городке по-прежнему царило запустение, а окраины кишели тварями. — Я снаряжаю новую экспедицию. Мне понадобился бы человек с вашими навыками. Полагаю, денежная награда для вас не главное, но я не поскуплюсь, — сказала Мариан, постукивая тонкими пальцами по пивной кружке. — Мы исследовали часть заповедника и жалкий клочок чащи, но никто не сумел добраться до разрушенного поместья и спуститься в подземелье. — Вы переоцениваете мои силы, леди Хоук. — Я вижу в вас учёного и родственную душу. Вас манят не драгоценности и безделушки, а свет знаний. Я такая же. Бесчеловечные эксперименты, что ставил дед, принесли слишком много горя. Он с лихвой пожал плоды своих трудов. Я должна понять, как всё исправить, а для этого требуется ваша помощь. Мариан посмотрела на Андерса. Под пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз он стушевался. Мариан производила впечатление несгибаемого человека с железной хваткой, может, именно поэтому у живущих здесь людей зародилась крохотная надежда на спасение. Андерс не нашёл силы отказать. Помимо него Мариан наняла Варрика и Флемет. Четвёртым к ним присоединился молодой человек в сияющих доспехах. Он представился как Себастьян Вель и сказал, что несёт свет истинной веры и изгоняет зло. Андерс решил держаться от него подальше. Религиозные фанатики пугали его больше тварей из других измерений. Мотивы тварей были хотя бы понятны — сожрать и разрушить всё, что может быть сожранным и разрушенным, а фанатики вели себя непредсказуемо, как бешеные псы. Мариан не распространялась о цели экспедиции. Она сказала принести всё, что покажется любопытным, и закартографировать местность. Первая их вылазка в руины закончилась успехом, хотя Андерс не доверял спутникам. Себастьян был слишком экзальтирован, Варрик — себе на уме, а Флемет казалась бесполезным балластом, хотя после первой же схватки с костяными стражами доказала, что первое впечатление обманчиво. Старуха не была ни ведьмой, ни знахаркой, но знала, что положить в кадило, чтобы отравить врагов или укрепить боевой дух союзников. В сухих узловатых пальцах она сжимала рукоять древнего кинжала и обращалась с ним ловко, словно её тело лишь казалось дряхлым, а на самом деле было полно сил и энергии. Саму себя Флемет называла антикваром и искательницей диковинок. Она рассказывала истории о былом величии этих земель, о пресыщенной, развращённой жизни сэра Амелла, о баронессе, жившей по соседству, и гибельной топи, в которую со временем превратились её владения. Андерс слушал истории с замиранием сердца и чувствовал себя вернувшимся в детство, в тот самый вечер, когда впервые услышал о родовом проклятье Амеллов. За время блужданий по чащобе, смрадным канализационным ходам или продубленным солью гротам Андерс сталкивался с проявлением потусторонней хвори. Ею оказались заражены не только живые существа, но деревья, трава и даже камень. Он бился с людьми и нелюдями, мёртвыми и живыми, земными и потусторонними силами, и понимал, что источником всех бед служит поместье. Что-то крылось там, исковерканное и больное, заставлявшее мужчин и женщин облачаться в ритуальные одежды, хвататься за оружие и бросаться в бой, очертя голову. Они восхваляли богов с вычурными именами и распевали песни на неизвестном языке. Флемет немного понимала его. Когда-то ей встретился восточный мудрец, поэт и нечестивец, взявший её в ученики. Он написал мистическую книгу о Древних, существах неведомой расы, ровесниках самой Вселенной. Они обитали в недрах земли, глубоководной пучине или далёких звёздных скоплениях, и были могущественнейшими магами. Мудрец поведал о войнах, которые они вели, и ритуалах, которые проводили. Древние могли менять ход времени и повелевать жизнью и смертью. Завладеть той книгой мечтали многие, но она была утеряна. Андерс догадывался, что каким-то образом она попалась на глаза сэра Амелла. Флемет не скрывала, что разыскивает именно её. Старуха не хотела, чтобы бесценный гримуар угодил не в те руки. Искала ли её Мариан, Андерс не знал. Её не устраивали ни книги, ни предметы культа, ни страницы из дневников исследователей, принесённые вместе с другими трофеями, хотя обрывки дедовских заметок она читала с пугающей жадностью. Экспедиция сменялась экспедицией. Из четвёрки таких непохожих людей образовалась слаженная команда. Мариан говорила, что они удачливее и успешнее кого-либо. В краткую передышку между рейдами Андерс зашёл на кладбище, чтобы выяснить хоть что-то о предшественниках, но могил оказалось всего две. Сколько на самом деле в них покоилось людей знал лишь глухонемой могильщик. Шло время. Предместья потихоньку отстраивались, на карте появлялись новые топографические отметки, но причину болезни Андерс так и не выяснил. Более того, он начал выявлять признаки новой. После каждого рейда люди и пейзаж менялись, там и тут он видел щупальца и уродливые комки студенистой плоти, противоестественно растущие из тел, оплетающие дома и устилающие ковром землю. Андерс не мог с точностью ответить, виновато ли в том искажённое восприятие или хворь. Он ловил себя на мысли, что сходит с ума. Увиденные ужасы безжалостно ломали его, перемалывая, точно мельничные жернова. Религия, помогавшая Себастьяну преодолевать трудности, на Андерса не действовала. Варрик пил, Флемет погружалась в мистический транс, Себастьян в исступлении молился, а Андерс переносил тяготы без всякой помощи. Он мог бы бросить всё и вернуться домой, никто не удерживал его силой, но нечто останавливало. Он говорил себе, что это врачебный долг и ответственность перед сотнями жизней, но на самом деле всё было проще — главной причиной стала Мариан. Они сближались постепенно и очень робко, словно подростки. В пропитанном скверной, искажённом злой магией крае было не до любовных переживаний, но их влекло друг к другу, и эта сила превосходила здравый смысл. Однажды Мариан пришла к нему и осталась до утра. Когда Андерс открыл перед ней дверь, то на какую-то долю секунды ему показалось, что идеальное лицо Мариан исказилось. Оно стало походить на треугольного морду насекомого с вытянутыми жвалами и усиками-антеннами. Самка богомола, подумал Андерс, отгоняя наваждение. Мариан прошла в комнату и скинула плащ, оставшись абсолютно нагой. Андерс прочувствовал себя намертво увязшем и мучительно долго тонущем в трясине. Встреча с Королём в жёлтом случилась ровно через неделю. Какое измерение породило это алчное костяное существо с увлечением намного более зловещим, чем сбор безделушек, наверняка не знал даже Аристид Амелл. Когда Андерс увидел одетый в поношенное ярко-жёлтое пальто скелет с пыточной клеткой на глянцевом черепе, то сразу понял, отчего Изабела лишилась рассудка. Скелет распахнул пальто, демонстрируя десятки, сотни оторванных человеческих голов. Омерзительная коллекция, которую он кропотливо собирал, бродя по гулким галереям, была настоящим паноптикумом безумца. Увиденное шокировало и буквально пригвоздило к полу. Пользуясь всеобщей заминкой, Король в жёлтом обезглавил Себастьяна, забрал голову и молниеносно скрылся в темноте. Всё произошло настолько быстро, что Андерс не успел моргнуть. Он кинулся к медленно заваливающемуся на бок телу, мёртвому, но конвульсивно подёргивающему конечностями. Флемет осенила себя защитным знаком, Варрик едко выругался. Первая неудача настолько деморализовала их, что они вернулись из похода раньше запланированного времени, таща тело Себастьяна в пропитанном кровью плаще. Мариан отнеслась к потери намного равнодушнее, чем ожидал Андерс, и наняла нового члена команды. Им оказалась юная дикарка Мерриль, испытывающая странную тягу к порезам и острым предметам. Близость смерти и подступающее безумие обнажали самые скверные пороки человеческой души. Андерс видел их, как червоточины на наливном яблоке. После каждой экспедиции он проводил время с Мариан. Это стало его отдушиной и якорем, не дающем сойти с ума, хотя он ловил себя на мысли, что Мариан менялась наравне со всеми. От неё частенько пахло мёртвой плотью, а ногти чернели от спекшийся крови. Она экспериментировала, но о природе её экспериментов Андерс приказывал себе не думать. Флемет советовала держать ухо в остро, но как можно воспринимать всерьёз слова старухи, из головы которой растут обвитые кишками рога? За последние несколько месяцев Андерс столкнулся с такими ужасами, что хватило на всю жизнь, однако темнейшее подземелье не шло ни в какое сравнение с увиденным ранее. Оно было настолько чуждым для простого человеческого сознания, что приносило физические страдания. В подземелье находилась фабрика плоти, производящая в немыслимых количествах летающие полипы, напоминающих скорпионов храмовников, словно вывернутых внутренностями наружу адептов в шитых золотом балахонах. В одно их крипт находился храм Древних, покрытый пульсирующей плотью. На окроплённом кровью алтаре покоился Некрономикон, священная книга Аль-Хазреда. Флемет с трепетом взяла её и прижала к сердцу. На выходе их поджидала засада. Увидев храмовников, Мерриль завизжала и принялась царапать своё лицо. Темнейшее подземелье лишило её рассудка и воли к жизни. Андерс тонко чувствовал зыбкую грань между тем, когда человек ещё способен себя контролировать, а когда уже не может. Мерриль себя не контролировала. Она истошно визжала и визжала на одной ноте, пока Варрик не ударил её арбалетом по затылку. Их осталось всего трое против десятка противников. Когда всё закончилось, их было уже двое. Флемет, нанизанная на жало мёртвого храмовника, истекала кровью. Глаза её застило поволокой, но она изо всех сил цеплялась за ускользающее сознание. — Спрячь Некрономикон, — прохрипела она, сжимая запястье Андерса. Хватка оказалась неожиданно сильной. — Никто не должен его видеть, тем более она. — Она? — Мариан. Умри, но спрячь гримуар. Выполни мою просьбу, мальчик… — Флемет закрыла глаза, тело её обмякло. Варрик стянул с затылка шляпу и обессиленно опустился на липкий от крови и слизи пол. Мариан ждала их возвращения с нетерпением. Андерс вывалил перед ней содержимое походного мешка — несколько ценных безделушек, статуэтку щупальцевого монстра, кошели с золотом и смятые страницы дневника. Мариан оглядела трофеи. — Это всё? — спросила она, кривя бескровные губы. — Мы потеряли двоих человек, Мариан! Флемет больше нет, а Мерриль бьётся головой о стены больничной палаты. Тебя волнуют лишь трофеи?! — Меня волнует мой брат, — ответила она таким тоном, каким обычно отвечала на неудобные вопросы. — Всё это затевалось ради него. — Да я уж понял, что не ради людей, — огрызнулся Андерс. — Мариан, ответь, наконец, на вопрос честно: ты ищешь что-то конкретное? Мы перерыли сотни, тысячи книг, притащили десятки оккультных реликвий, спустились в самое пекло ада, а ты всё ещё недовольна? Мариан покачала головой и вышла, громко хлопнув дверью. Может, Андерс сходил с ума и видел то, чего не существовало на самом деле, но Мариан день ото дня вела себя подозрительнее. Андерс даже решился забраться в её коттедж и всё внимательно оглядеть. Она никогда не приглашала его к себе, словно пыталась что-то скрыть. Раньше Андерс не придавал этому особого значения, но последняя вылазка в подземелье сняла с его глаз шоры иллюзий. Мариан лгала или избегала ответов. Под покровом ночи он проник в коттедж. Мариан спала. Андерс заглянул в каждую из комнат, кухню и остановился у лестницы в подвал. Взломав замок на двери, Андерс вошёл внутрь. От терпкой вони закружилась голова. Пахло гнилым мясом. Андерс ударил кремнем по ременной пряжке, как по кресалу, высекая искру. Она на мгновение осветила стол, на котором, обложенное льдом, лежало человеческое тело. Даже холод не мог остановить признаки разложения. Кем бы ни был этот человек, умер он давно. Послышались шаги. Андерс инстинктивно метнулся в сторону, но спрятаться в крохотном помещении, где из мебели был один лишь стол, не смогла бы даже мышь. Он напрягся, готовясь к встречи с Мариан. Подсвечивая путь факелом, она спустилась по лестнице и остановилась у стола. — Ты всё-таки нашёл Карвера, — сказала она грустно. — Как долго ты будешь держать его в подвале? — спросил Андерс, нервно сжимая кулаки. — Пока не заполучу Некрономикон. — Не заполучишь. Я его надёжно спрятал. — Так говорил Фенрис. А до него Каллен. Теперь они мертвы, — сказала Мариан, подходя ближе. — Они поняли, кто я. Они увидели, что стало с миром. Они догадались, что ничего изменить нельзя — дед раскрыл портал в иное измерение. Мы не те, кем кажемся. Мир давно превратился в конгломерат разумной плоти. Видишь? Мариан повела худым, обвитым сосудистой сеткой плечом. Жвала на её треугольном лице дёрнулись. Самка богомола, подумал Андерс. Изящная вытянутая фигура, длинные конечности, капающий с кончика жала яд. Как он не замечал этого раньше? — Ты искал симптомы болезни, но её нет. Наш вид изменился, как и весь мир. Теперь это норма. Люди пока этого не понимают. — Почему ты сама не отправишься за Некрономиконом? К чему эти жертвы? — спросил Андерс сухими, едва шевелящимися губами. — Я с ними не за одно. Я не культистка и не мистик. Я наблюдатель. Я не хочу примыкать к адептам и участвовать в каких-то глупых ритуалах. Мне это не интересно. Я хочу воскресить брата, разве это плохо? — ответила Мариан, вставая на задние лапы. Она казалась огромной. Андерс внутренне сжался. Он вытянул руку-щупальце и закрыл веки. Он отказывался верить. Он отказывался видеть. Всё, что ему хотелось, это умереть. Он потерял волю к жизни. Страшное знание раздавило его и погребло под собой, точно сошедший с вершины горы оползень. Всё стало бессмысленным в одночасье. Мариан с нежностью обхватила его головогрудь жвалами и перекусила пополам. Название: Лети или падай читать дальшеХоук оглядела темные дома с наполовину вырванными и захлопнутыми ставнями и поплотнее запахнулась в плащ. Соленый ветер с моря ерошил волосы, и можно было оправдаться перед самой собой: это из-за него она вздрогнула, а вовсе не от страха. И не от предчувствия беды. И не от тоски по тому Киркволлу, который знала. Город изменился. Ни шума торговой площади, ни песен моряков с причала, ни смеха детей, играющих в злых магов и добрых храмовников. Ничего. Только пыль, запустение и смерть. – Хоук, не стой посреди улицы, – негромко окликнули ее сзади. Бросив последний взгляд на вымерший Нижний город, Хоук направилась обратно в «Висельник». Справа зашелестело, и из-под груды пустых мешков выскочила крыса. Здоровенная, с толстым голым хвостом. Она пробежала мимо и юркнула в щель за сваленные кое-как бочки, даже не попытавшись напасть. Говорят, что у моровых крыс – красные глаза и наросты по всему телу, а инстинкт хищника сильнее страха перед смертью. Зараженная наверняка бы напала на Хоук, обычная же просто пробежала по своим делам. Интересно, много ли осталось в Киркволле простых крыс? – Хоук! Поморщившись, она все-таки пересекла порог «Висельника». Некогда любимая таверна переживала период полного краха. Люди бежали из Нижнего города и уж конечно не находили времени остановиться и пропустить кружечку-другую. Вместе с жителями исчез и бармен Корф, прихватив с собой почти всю прибыль и самое дорогое вино. А вот подавальщица Нора и молчаливый тал-васгот-вышибала остались. И теперь невольно стали участниками преступного заговора, хотя не очень-то этим тяготились. – Что-то заметили? – спросила Нора, с испугом глядя на дверь. Хоук коротко покачала головой и направилась к лестнице. Возле нее, нетерпеливо постукивая ногой по полу, ждала Лелиана. – Я же говорила – лучше не высовывайся наружу без нужды. Если тебя не схватят патрули храмовников, то заметят банды. Мне бы не хотелось менять местоположение так скоро. Хоук пожала плечами. Лелиане могло хотеться или не хотеться что угодно, но увидеть Киркволл вновь, после длинных недель в заточении, было сродни необходимости. И потому она почти сразу после появления в «Висельнике» решила обследовать все вокруг. Убедиться, что это – не сон и не кошмар. – Идем, поговорим наверху. Нас уже ждут. Хоук последовала за Лелианой на второй этаж. В некогда роскошные апартаменты Варрика. Раньше Хоук с друзьями играла здесь в карты, пила и беззаботно смеялась, откинувшись на подушки. Ковры, карты и запахи благовоний исчезли вместе с Варриком, и теперь здесь жила Лелиана. А в соседней комнате поселилась прибывшая пару часов назад Кассандра Пентагаст – Искательница Истины. Звание ничуть не страннее Защитницы Киркволла, вот только свое Хоук не оправдала, тогда как Кассандра имела все шансы на успех... Лелиана на мгновение остановилась у зеркала и каким-то автоматическим движением поправила волосы. Точно не посреди зачумленного города находилась, а собиралась на бал. До чего эта женщина была здесь неуместна! Если бы Хоук не видела, как Лелиана играючи управляется с кинжалом, то не поверила бы. Что и говорить – орлейский бард. Лелиана приглашающе распахнула двери, и Хоук переступила порог. Она уже видела Кассандру, когда та прибыла утром, но едва ли перекинулась с ней парой слов. Теперь ее ждала более обстоятельная встреча. – Хоук, позволь еще раз поприветствовать тебя на свободе. Знаю, все это получилось немного... неожиданно, но дольше ждать было нельзя. На завтра была назначена твоя казнь. Не сомневаюсь, это многих бы порадовало... – В первую очередь – рыцаря-командора Мередит, – с легкой полуулыбкой добавила Лелиана. От упоминания этого имени ладони Хоук невольно сжались. Перед глазами пронеслись изнурительные часы пыток и одиночества в камере. Боль по всему телу, мешающая спать, запах нечистот и гнили, холод, от которого стучат зубы и не помогает тонкое одеяло... Но мучительнее всего – осознание своей вины. – Лелиана должна была рассказать тебе, кто мы такие, – продолжила Кассандра, не заметив краткой вспышки гнева Хоук. – Происходящее в Киркволле очень беспокоит Церковь и Верховную Жрицу. Мы уверены, что ты не виновна в гибели Владычицы Церкви Эльтины и всех, кто находился в тот момент с ней, хотя здесь считают иначе. – Хоук, ты можешь рассказать нам, что тогда произошло? – вмешалась Лелиана, подходя ближе. – Мы знаем обо всем только со слов рыцаря-командора Мередит. Она утверждает, что ты была в сговоре со своим любовником-магом и вместе с ним задумала уничтожить Церковь. Признаться, расписала это Мередит очень ярко – волей-неволей поверишь. Хоук передернула плечами. Рыцарю-командору Мередит верили все. Не из-за ее обаяния или красноречия, а просто потому, что для недоверия не было повода. Свою работу она выполняла, а остальное… Послед гибели Наместника кто-то же должен был взять на себя управление городом… Но задним умом все сильны. Хоук тоже могла бы предотвратить все это, не будь она так ослеплена любовью. И окажись немного внимательнее. И прислушайся к советам друзей… И много других «или». Кассандра и Лелиана смотрели на Хоук выжидающе. Они помогли ей сбежать из заключения, наверняка, преследуя собственные цели, и сейчас хотели услышать, ради чего подставили головы под удар. Но за время, проведенное в тюрьме, Хоук почти разучилась говорить много. Зачем, если палачам на самом деле вовсе не нужна правда, а из прочих слушателей вокруг – разве что крысы? В тишине был покой. Разговоры приносили хаос. – По просьбе… Орсино я пыталась разузнать что-нибудь о… моровых крысах, которые появились в городе, – все-таки выдавила Хоук, от волнения облизав губы. Детали того рокового дня немедленно встали перед глазами. – Но ничего толком… ничего хорошего не узнала. И тут прибежал гонец. Он говорил, будто Мередит и Орсино на площади обвиняют друг друга. Мне пришлось вмешаться. И Андерс… мой друг, мой одержимый духом друг правда взорвал Церковь. Он считал это… нет, не справедливостью и не местью – возмездием. За магов, что страдают в Кругах и еще будут страдать… После этого все полетело в пропасть… Я не могла убить его, не могла и отпустить, а Мередит жаждала крови… Ее люди перебили всех магов и захватили меня. Не знаю, что сталось с моими друзьями… Хоук помнила: железная броня, заставляющая искать в ней стыки для укола кинжалом, удар по руке, от которого немеют пальцы. Затем – вспышка боли уже в виске. Где-то на грани слышимости кричит Варрик и раздается рык Фенриса, шипят искры чьей-то магии… Хоук помнила и свои мысли. Чувство вины, желание спасти друзей, столько всего, еще не высказанного… – Рыцарь-командор Мередит обвинила тебя в убийстве Эльтины, – прервала затянувшееся молчание Лелиана. – И в намеренном сговоре с магами крови. – Я не виновата в этом, – мрачно возразила Хоук, выныривая из воспоминаний. – Разумеется. Как и в десятке других смехотворных обвинений, которые тут же на тебя «повесили». Но кто лучше подойдет на роль убийцы, чем Защитница Киркволла? Своим примером доказывающая: в этом мире доверять можно только Церкви и слугам ее, храмовникам. В другое время я бы согласилась и даже, может быть, одобрила… Но это все так не кстати! Хоук пожала плечами. Она выдохлась. Усталость навалилась на плечи неожиданно, стоило только произнести вслух накопившееся и получить подтверждение, что ей верят. Выбраться из тюрьмы было бы непросто и хорошо подготовленному человеку, измученная Хоук же, как оказалось, держалась до сих пор лишь на упрямстве и желании оказаться в безопасности. – Очень жаль, что теперь рыцаря-командора Мередит так просто не проймешь, – цокнула языком Лелиана. – Если бы наместник был жив – мы могли бы надавить на него… Вся эта ситуация с моровыми тварями на улицах, погибшим Кругом и обвинениями Защитницы просто ужасно раздражает. Верховная Жрица обязательно захочет узнать подробности… – И она их узнает, – рубанула воздух рукой Кассандра. – Хоук, ты отправишься с нами к Верховной Жрице и опишешь все, что произошло в Киркволле. Хоук вздрогнула и посмотрела на Кассандру. Суровый и прямой взгляд не оставляли сомнений: эта женщина протащит ее через всю Вольную Марку и дальше, пока не добьется своего. Чем-то она немного напоминала Авелин… Мысли об Авелин потянули за собой и другие, заставившие Хоук выпрямиться. – Сперва я хочу знать, что с моими товарищами. – Доподлинно мы не знаем, – мягко ответила Лелиана. – После твоего пленения прошло много времени. Они могли тоже угодить в руки храмовников, а могли и сбежать… Ты и сама понимаешь: если тот же господин Тетрас не захочет, чтобы его отыскали – он этого не позволит. – Я не покину Киркволл, не узнав об их судьбе хоть что-то. Хоук вздернула подбородок. Ее острый взгляд скрестился с не менее острым взглядом Лелианы. – У нас нет времени… – начала было Кассандра. – В любом случае, – перебила Лелиана, – Хоук нужно сегодня отдохнуть – она еле на ногах держится. А я постараюсь до утра узнать, что смогу. Такой вариант тебя устроит? Хоук кивнула. Говорить больше было не о чем. Лелиана и Кассандра попытались вытянуть из нее еще какие-то детали, но Хоук не чувствовала в себе сил продолжать разговор. Главное – теперь она узнает, что сталось с друзьями. Если уж Лелиана смогла вытащить из Казематов Хоук, то о прочем и говорить не стоит. Наверняка кто-то что-то видел, а потом шепнул, поделился, посплетничал… Не стоит и начинать учить орлейского барда делать свою работу. Лелиана проводила Хоук в комнату, где обычно ночевала Изабелла, и пожелала приятного отдыха. Но какой может быть отдых, если все вокруг такое знакомое и буквально вопит о прошлом? Однако стоило Хоук прилечь, как глаза ее почти сразу закрылись. Мир был зыбким и почти настоящим. По стенам и камням бежали волны ряби, а висящие в пустоте островки скал казались облаками в зеленоватом небе. Жутко и красиво. – Мариан… Голос звал ее издали и одновременно отовсюду. Он был в голове и вокруг. Хоук не чувствовала усталости и страха, только недоумение. Это Тень? Бетани порой делилась тем, как Тень выглядит для мага, но в ее историях все было совсем иначе. Хоук никогда не доводилось оказываться здесь… так. – Мариан Хоук! Полупрозрачная фигура замерла на другой стороне висящего в зеленоватом мареве островка камня. Хоук, не раздумывая, сделала шаг вперед… Ощущения земли под ногами обнадеживали. Хоук боялась, что канет в пустоту, стоит только поверить в реальность происходящего. Но с каждым шагом мимо Хоук проскакивали призраки. Замершие во времени картины реальности: то ли переплетенные с магией этого места страхи самой Хоук, то ли отголоски настоящего мира в Тени. Замершая с поднятым над головой посохом Мерилль, из ладони которой сочилась кровь… Шепчущий что-то неразборчивое Варрик, прижимавшийся спиной к стене и явно затаившийся… Изабелла, сидящая в баре и пьющая нескончаемый поток алого, как кровь Мерилль, вина… Звон клинка Авелин, стоявшей в боевой стойке и отражавшей чей-то натиск с жутким выражением на лице… Бьющий по глазам свет, исходящий от бегущего куда-то Фенриса… Его хриплый голос переплетался с криком Андерса, бессловесным, безнадежным, и оттого заставлявшим Хоук закрыть глаза – только бы не увидеть и не узнать чего-то непоправимого… – Мариан Хоук. Она и не заметила, как добралась до конца пути. Фигура из размытого силуэта обрела вполне реальное воплощение, которое улыбалось и смотрело с заинтересованным прищуром. – Флемет, – выдохнула Хоук. – У тебя хорошая память, – довольно протянула та. – Мне нравится, когда люди помнят. Это во многом отличает их от прочих разумных… Флемет протянула руку и коснулась щеки Хоук. Почему-то отстраниться ей даже не пришло на ум. – А помнишь, что я говорила тебе? При нашей последней встрече? Хоук помнила. Но слова про «катящийся в Бездну мир» и прыжок в неизвестность казались скорее… метафорой? Красивым преувеличением? За столько лет значение этого «совета» успело изрядно устареть. – Помнишь, – удовлетворенно кивнула Флемет. – Забавно, как одна встреча может изменить всю жизнь. И всю смерть. За тобой по пятам идет судьба, Хоук, и мне очень любопытно следить за этой игрой в бесконечные догонялки. Как насчет сделки? Хочешь получить силу, которая поможет тебе спасти тех, кого ты любишь? Я дам ее тебе. Мысли Хоук заметались, но Флемет смотрела ей в глаза и не давала отвести взгляд. Хоук видела демонов раньше. Флемет была на них не похожа, как не походила Авелин на Изабеллу. – А что взамен? – выдохнула Хоук. – Пока что мне не нужно ничего, – усмехнулась Флемет. – Может быть, в будущем, я и попрошу тебя об услуге… Но сейчас мне просто жутко любопытно взглянуть, как ты распорядишься своим могуществом. Вот… В руке Флемет еще мгновение назад не было ничего. Теперь же она держала чашу, полную воды и тумана. – Я не предложу дважды, Хоук. Так что подумай, чего ты хочешь, и лети… Или падай – решать только тебе. Это могло быть ловушкой. Это наверняка и было ловушкой. Всем известно, где лежит бесплатный сыр, и кто в итоге его получает. А уж в Тени соглашаться с чем бы то ни было – и вовсе глупо… Но Хоук очень хотела, чтобы это оказалось правдой. Возможность спасти друзей – больше ей ничего не нужно и не хочется сейчас. Разве что… возмездия. Она сделала глоток из чаши. И тут же выронила ее, почувствовав, как голова начинает гудеть от нахлынувшего давления обрывков чужих мыслей, голосов, желаний… Где-то громко и довольно смеялась Флемет, чей голос становился то похожим на шепот Варрика, то превращался в крик Андерса и рык Фенриса… А потом лоб обожгла резкая боль, и Хоук все-таки канула в пустоту. Утром Хоук проснулась, чувствуя себя одновременно отдохнувшей и разбитой. Ужасно болела голова, в горле пересохло, а еще этот мерзкий стук… Пару мгновений ей потребовалось, чтобы понять – стук был вполне настоящим. Пришлось вставать и открывать дверь. – Доброе утро. Стоявшая за дверью Лелиана сперва улыбнулась, а потом вдруг удивленно округлила глаза. – Когда ты успела? – Что? – не поняла Хоук. – Татуировка. Когда ты успела сделать ее? И как? Хоук обеспокоенно протиснулась мимо Лелианы к зеркалу в коридоре и тоже пришла в недоумение. Ее лоб украшала татуировка, вроде той, что носила Мерилль. Но Хоук никогда ничего подобного не делала. И даже не думала. Воспоминания о сне обожгли не хуже огня. Хоук вздрогнула и перевела взгляд на внимательно следящую за ней Лелиану. – Это… неважно. Чего ты хотела? – Я хотела сообщить тебе о том, что узнала, – прищурилась Лелиана. Она, конечно же, запомнила произошедшее и потом спросит еще раз. И еще, пока не получит ответ. – Твои друзья живы. По крайней мере, те, про кого мне удалось разузнать за один вечер и одну ночь. Варрик Тетрас сейчас за городом – он сам связался со мной и пожелал встретиться. Бывший капитан стражи Авелин скрывается в Клоаке. Туда боятся соваться даже храмовники – из-за крыс… И, как мне донесла одна птичка, кроме тебя в тот вечер храмовники никого больше не захватили. Не считая магов Круга, но с этим еще предстоит разобраться… У Хоук словно свалилась с плеч огромная гора. Дышать стало немного легче. Мимо пронеслись видения из сна. Неужели все это было просто иллюзиями затуманенного сознания? Или предупреждением? От наплыва воспоминаний вдруг отвлекли шепотки. Они говорили с Хоук на незнакомом языке, совсем тихо, но различимо и настойчиво. Это было похоже на зуд, который не желал пропадать. – Что с тобой? – заметила ее состояние Лелиана. – Ничего. Хоук поглубже вздохнула, стараясь не думать о шепоте, который окружал ее, точно кокон. Если это та сила, которую даровала Флемет… То Флемет – изрядная шутница. Слышать то, чего нет – это, конечно, редкий дар, но обычно он скорее вредит, чем помогает… – В любом случае, я слово сдержала, – продолжила Лелиана. – Но мы с Кассандрой решили немного задержаться в Киркволле. Дело приобретает интересный оборот: похоже, на разум рыцаря-командора Мередит что-то влияет. Что-то… или кто-то. И мне теперь ужасно интересно. Скажи, Хоук… как ты относишься к идее убить кого-нибудь? Силу дара Флемет Хоук раскрыла не сразу. Сперва она отмахивалась от голосов, что сопровождали ее днем и ночью, мешали думать и мыслить, кричали и плакали, заставляя хвататься за голову в тщетной попытке заставить их умолкнуть. Затем среди бессвязного лепета стал появляться смысл. Голоса советовали сосредоточиться на дальнем балконе. И Хоук сосредотачивалась, а потом обнаруживала себя уже на нем. Голоса просили закрыть глаза и выдохнуть слово, больше похожее на древнее проклятье. Хоук так и поступала, а когда глаза распахивались – вокруг была тьма, выдававшая каждое живое существо рядом и даже за стеной. Татуировка мелко пульсировала от каждого этого магического действа, точно хихикая, и иногда среди мешанины чужих шепотов Хоук будто слышала смех самой Флемет. Лелиана говорила, кого стоит убить, чтобы добраться до Мередит. И Хоук соглашалась. Когда-то она не убивала людей просто так, но в те далекие времена ее еще не пытали и не пытались казнить. Тогда имя Защитницы Киркволла еще что-то значило… Теперь же Хоук хотела мести. Возмездия. Хоук ощущала, что Флемет это бы понравилось, и с каждым новым шагом будет нравиться все сильнее. Но больше всего Хоук жаждала отыскать своих друзей. И помочь хотя бы им. Понять, почему и отчего горюет Изабелла за стаканом вина. Поговорить с Варриком открыто, не прячась и не таясь в тенях. Остановить текущую кровь из раны Мерилль. Помочь сбежать Фенрису и не дать никому догнать его больше никому. Встать плечом к плечу с Авелин в сражении. И вытащить Андерса из бездны грядущего, что бы там с ним не происходило… Хоук обещала сама себе: так и будет. Если она, конечно, успеет. Хоук сидела в тени за ящиками и наблюдала, как ее цель – храмовник – идет по улице. За поворотом во тьме пищала и шевелилась стая моровых крыс, ожидающая шанса вцепиться в живое существо и разорвать его. Где-то вдалеке лаяла собака, ветер задувал в пустое окно над головой и выл не хуже демона Отчаяния. Теперь Киркволл был именно таким. |
@темы: «Другая реальность»
— Моча Создателя, вот это приключение.
В далекие-предалекие времена, до падения Арлатана, до Завесы, до людей, когда все элвен были бессмертны, а полы мылись сами, жили-были Эльгар'нан Отец Всего с Митал Великой Защитницей.
Сигнал тревоги застал Аллароса ровно в тот момент, когда он собирался пригласить Кассандру поужинать. 
@темы: Кассандра, Каллен, Корифей, арт, Сэра, Лелиана, гет, Варрик, джен, Солас, «Другая реальность», Жозефина, Дориан, Коул, Инквизитор
@темы: «Другая реальность»
@темы: «Другая реальность», Герои Ферелдена
@темы: «Другая реальность», Герои Ферелдена
 Название: Паутина Автор: Dragon Priests Пейринг/герои: Повелители Ужаса Категория: джен Жанр: ретеллинг!AU в мире SW:TOR Рейтинг: G Размер: мини (1047 слов) Описание: Повелители Ужаса во время Великой Галактической Войны (Dread Мasters)  Фронтальный щит, закрывавший мостик, полыхал маленькой сверхновой. Со стороны казалось, будто флагман вот-вот освежуют заживо, оставив лишь дюрастиловый скелет переборок. Вокруг носился обезумевший рой беспилотников, вытягивал жвалы, настойчиво, раз за разом пытаясь вцепиться в стабилизаторы. Десятки турельных башен бесперерывно выплевывали плазму, уже почти не делая различий между своими и чужими – на таких скоростях не успевала даже всемогущая электроника куатских верфей. Флагман огрызался, переняв на себя основной огонь – резерву требовалось время на реверс. Дромунд Каас отказал в отступлении, сведя приказы к холодному “удерживать позиции любой ценой”. Генерал Рактон со своим флотом находился на Внешних Рубежах, и вряд ли мог успеть оказать помощь. По всем частотам метался бесконечный поток данных; диспозиция эскадрилий и неумолимо тающего резерва, отчеты звеньевых, аналитическая сетка прогнозов. И все отчетливее – в неуверенных взглядах, в отчаянно-самоубийственных маневрах и даже во все еще неколебимо стальном тоне офицеров – проступал невысказанный вслух вопрос. Почему Повелители медлят? *** Великая Сила горячими иглами входила в позвоночник. Корифей прикрыл глаза, позволяя себе словно впервые почувствовать боль и позволяя ей заполнить его разум. Когда придет время боевой медитации, боль станет центром их мироздания, точкой опоры и единственной значимой истиной. Навеки скованные друг с другом, семеро темных владык знали об этом больше любого из ситхов. Боль становится страхом, страх становится ужасом – и этот ужас они обратят против тех, на кого указал Император. Великая Сила сплелась изнутри в багряный и черный тон, едко подхлестнула нетерпением. Безумец и Мастер уже наполовину существовали в битве; Корифей чувствовал доносящееся сквозь них эхо ярости и смерти. Значит, дроны уже вышли из игры, передав эстафету республиканским пилотам. Можно было начинать. Бестия, коротко позвал он. Массивные двери в несколько слоев дюрастила распахнулись через несколько минут, беззвучно и легко, словно не весили ничего. Прорицательница остановилась на пороге и повернула голову – тускло блеснула золотая оскалившаяся маска. Дежуривший у входа штурмовик выдохнул рвано и застыл, не способный пошевелиться; узкая женская ладонь играючи скользнула по его груди, задержалась чуть повыше сердца. Чужой животный страх плеснулся в зал липкой волной, острый, пряный. Корифею не надо было смотреть – Великая Сила знала, что пальцы Бестии были перемазаны в крови. – Прорицательница, – сухо позвал он. Вслух – и это прозвучало почти неправильно. Бестия надменно фыркнула в ответ, но не стала принимать вызов, и рука ее, помедлив мгновение, мягко соскользнула вниз, скрылась в широких рукавах ритуальной мантии. Великая Сила засмеялась безумно-ломаным, вшестеро отраженным эхом. Владыка Раптус обратился к светлой стороне? Чужие воля-намерение свернулись шелковыми багряными петлями, вкрадчиво скользнули вверх, обвились вокруг груди и шеи. Корифей не двинулся с места, лишь, поморщившись, шевельнул пальцами, небрежно стряхивая с себя невидимые путы. Поднял голову; его маска отражением встретила взгляд Прорицательницы. Мы теряем время, Бестия. Она пожала плечами, летящей тенью скользнула в зал, и тяжелые дюрастиловые двери за ее спиной сомкнулись вновь, отсекая их от остального мира. Архитектор шепчет, страх – это искусство. Сломить чужую волю легко. Любой из владеющих Силой, ситх ли, джедай, способен на простейшие манипуляции с чужим разумом. Можно заставить выполнить команду – но простую; чем проще приказ, чем меньше эмоциональная составляющая, тем выше шанс подчинения. Даже примитивный разум начинает сопротивляться, как только дело касается сложного моделирования. Любой владеющий Силой может подчинить волю одного. Пятерых. Может быть, нескольких десятков. Перед Повелителями Ужаса склоняются тысячи. Будет красиво. Связь не определила, кто именно произнес это. Они сливались в одно, Великая Сила дрожала уже зарождающимся безумием. Корифей одернул – рано; перенимая на себя нити связи, шагнул следом за множащимся эхом. Сквозь утробное рычание двигателей и турбин, сквозь лазурные всполохи плазмы, сквозь насквозь прошитую электроникой обшивку кораблей и пустоту вакуума – дальше. Он – и шестеро рядом с ним – чувствовал, как пульсирует жизнь, разбегаясь в Великой Силе огнями на километры вокруг; жизнь, спрятанная под дефлекторными щитами истребителей и герметичными слоями скафандров. Повелители Ужаса не собирались играться с техникой. Это, в конце концов, было бы просто неинтересно. Стайрак, безмолвно позвал Корифей. Так было всегда – первой должна вступать боль, а не безумие. Время безумия придет потом; боль же – это первичная основа страха, древний рефлекс из бессознательных животных времен. Противостоять ей могли лишь единицы. Владыка Стайрак был Оценщиком боли, и с него начиналось все. Нежно, почти невесомо, их паутина оплела тысячи разумов, дотянулась липкими нитями до каждого, способного осознавать себя в здесь и сейчас. И сжала тиски. Великая Сила закричала. Где-то на вражеских кораблях бесчисленные медицинские датчики и дроны судорожно пытались понять, из-за чего внезапно сошла с ума нервная система пилотов. Один за другим вкалывали стимуляторы и бакту, пока не отключались все рецепторы – но боль оставалась все равно, боль жила внутри и сжигала разум единственным стремлением – прекратить это любой ценой. И обращалась страхом. Хрипло и надрывно засмеялась Бестия, подалась вперед, перебирая тонкими пальцами невидимые нити власти. Ее песня просочилась по паутине дальше, глубже, в подсознательное и неосознанное, кропотливо и дотошно отыскивая тысячи ответов на один-единственный вопрос. Чего ты боишься больше всего? Есть всего две ключевых составляющих, беззвучно шепчет Дозорный, вплетая в паутину собственный тон. Великая Сила содрогается; он сообщает ей свою волю – и волю шестерых рядом с ним. Реакция страха и реакция бегства. Но недостаточно просто довести первую до максимума. Подлинный ужас – это чувство абсолютной беспомощности перед тем единственным, чего ты боишься больше всего. Осознание, что ты бессилен защищаться и бессилен бежать. Этого хватает, чтобы свести с ума. *** Подкрепления подоспели вовремя. Рактон отозвал часть флота с Внешних Рубежей, в рекордные сроки бросив свои корабли через гиперпрыжок и ударив по республиканским пилотам с флангов. На Дромунд Каасе решили не оставлять выживших – и генерал даже не стал запрашивать капитуляцию. По беспорядочно метавшимся противникам прошлись перекрестным огнем, безжалостно уничтожая все, что еще подавало признаки жизни. Рактон не был уверен насчет признаков разума. Тяжелый давящий страх холодными иглами взбирался по позвоночнику, просачивался сквозь любые защитные фильтры. Офицеры командного состава молчали – вышколенные имперской военной академией, они не задавали вопросов. Воля темных владык выпотрошила вражеский флот, оставив от некогда живых людей лишь оболочки из мяса и крови. Аналитические сетки выдавали совершенно невообразимые прогнозы. Создавалось ощущение, словно республиканские корабли одновременно стали получать десятки противоречивых команд. Пытались покинуть зону обстрела – и беспомощно зависали прямо перед турельными башнями. Выполняли бессмысленные маневры, не обращая никакого внимания на преследующие их истребители и ракеты. Оказывались друг напротив друга – и стреляли до тех пор, пока их напарник не разваливался на куски в облаке плазмы. С флагмана поступил приказ бросить в бой все оставшиеся резервы. Ждать дальше не было смысла. Повелители Ужаса распускали паутину. Название: I Will Fear No Evil Автор: Dragon Priests Пейринг/герои: Самсон, Корифей Категория: джен Жанр: ретеллинг-AU, кроссовер с серией "Дозоров" Лукьяненко Рейтинг: G Размер: мини (1438 слов) Описание: бывший Светлый дозорный Самсон встречает Абсолютного Темного Иного. Хорошего дозорного отличает чутье. Самсон не то чтобы считал себя хорошим дозорным – а сейчас это вообще звучало издевкой – но назойливый зуд в его голове не утихал уже целых полчаса. С той самой минуты, как он в аэропорту случайно взглянул на одного парня. С «парнем» Самсон, конечно, перегнул – на вид тому можно было дать лет сорок-пятьдесят. Слегка неровно подстриженные волосы, темные глаза, неброский серый плащ, промокший после дождя, – и словно списанная с учебника аура. И абсолютно ничего, что позволило бы заподозрить какой-либо наведенный морок. Да ерунда, в который раз подумал Самсон. Обычный пассажир, таких тысячи каждый день проходят через Хитроу. Он не Иной, он никак не мог быть Иным. В конце концов, он совершенно спокойно прошел мимо сумеречной таможни Дозоров, где постоянно дежурили – это Самсон знал точно – как минимум двое магов второго уровня. Назойливый зуд в голове никак не успокаивался. Именно так, уныло подумал Самсон, обычно начинались все его проблемы. У него все еще оставалось право на одно вмешательство. Маленький огрызочек волшебства – все, что позволено Иным вне Дозора, а он не был дозорным уже больше года. Самсон был уверен – как-нибудь он не выдержит, сорвется; однажды распробовав настоящую магию на вкус, отказаться от нее было попросту невозможно. «Слепую зону» перед служебными помещениями аэропорта не просматривало бдительное око таможни, но какая, в общем-то, разница, развоплотят его сейчас или парой месяцев позже? Сканирование ауры само по себе не было мощным заклинанием. Это было первым, чему обучали стажеров-первогодок, безобидные и простые чары. Самсон влил в него столько силы, что хватило бы на то, чтобы сорвать иллюзию с лондонского офиса. Эхо прокатилось по Сумраку звенящим валом, тонко вздрогнули, срезонировав, бесчисленные защитные плетения. Но здесь и сейчас, ни в видимом мире, ни в чужой ауре не изменилось ничего. Разве что обернулся и пристально взглянул на него пассажир из Хитроу. – Ночной Дозор, – хрипло сказал ему Самсон, чувствуя себя полным дураком, – приказываю выйти из Сумрака. Наверное, он все же так до конца и не верил, что это сработает. Или просто как зеленый мальчишка непозволительно отвлекся на уже почти позабытое покалывание силы в кончиках пальцев. И поэтому, даже ожидая какой-нибудь мерзости, не сделал абсолютно ничего. Пассажир из Хитроу сделал едва заметный шаг назад и исчез. – Твою мать, – искренне выдохнул Самсон. Торопливо поискал глазами свою тень; знакомый азарт уже стучал в висках, азарт, адреналин и нетерпеливая живая сила, и лилово-серый Сумрак, послушно распахнувшийся навстречу. Он давно не дозорный, но – а, катись оно все. Второй слой почти не отличался от первого, аэропорт укрепляли не только снаружи. Тем более, Хитроу – тот всегда был зоной повышенного риска, и всех паразитов здесь вычищали с истинно британской педантичностью. Самсон бегло окинул взглядом чуть потемневшие стены и местами треснувшие плиты асфальта и, на мгновение задержав дыхание, шагнул глубже. На третьем слое в лицо ему хлестнул ветер. Держаться здесь было не в пример сложнее, да еще и сказывалось отсутствие практики – наспех созданные щиты прогибались и дрожали от напряжения. Воздух был разреженным, как на горных вершинах, и одновременно тяжелым, густым от фонящей силы мощных защитных плетений. Самсон крутанулся, готовый ударить; готовые заклинания уже горели на кончиках пальцев, незаменимые в первой схватке «фриз» и «доминанта». Он успел заметить мелькнувший размытый силуэт, прежде чем тот исчез вновь – и не смог поручиться, что он принадлежал человеку. Нарушитель ушел на четвертый слой. – Твою мать, – почти беспомощно повторил Самсон. Он был на четвертом слое всего один раз вместе с наставником и знал – для его второго уровня это предел. Тогда он едва смог заставить себя дышать; пытаться же там сражаться было попросту равно погибели. Тень шагнула навстречу, распахнула холодные объятия. Сумрак рухнул на него сверху непосильной могильной тяжестью, и над Самсоном сомкнулась чернота. *** Пахло кровью. Приторный запах вскрыл сознание как ножом, и Самсон дернулся, забарахтался, отчаянно пытаясь вырваться из липких пут кошмара. Раскрыл глаза и резко сел, едва не свалившись с неразобранного узкого дивана. Пахло кровью, и кровь была на керамических плитах пола и уродливыми бурыми кляксами расцветала на бежевом ковре. Самсон поднял голову, уже зная, кого он увидит. – Я Корифей, – сказал пассажир из Хитроу. Голос у него был холодный и властный, под стать взгляду – в темных глазах едва только не звенела сталь. Теперь Самсон мог разглядеть его повнимательнее; и пусть наведенная личина была безупречна, даже она не могла скрыть этой нечеловеческой холодно-яростной уверенности и… …силы. Сила пела в воздухе, колючими живыми искрами взбиралась вдоль по хребту и тягуче пульсировала в затылке. Самсон стиснул кулаки, пытаясь заставить себя дышать ровно. – Ты меня вытащил. В констатации очевидного он всегда был мастак. Хотя, признаться, на самом деле ему самому было вот ни хрена не очевидно, на кой черт он сдался Иному, разгуливающему по четвертому слою Сумрака, как у себя дома. Корифей лишь коротко и нетерпеливо дернул плечом; левый рукав его рубашки был измазан кровью. Отвернулся, отошел к столу, тот был весь завален какими-то бумагами. Рядом стоял работающий ноутбук, но Самсон разглядел острый летящий почерк – писали по старинке, чернилами. – Мне нужна информация, – сухо сказал Корифей. – Это место чуждо мне. Что такое Дозор? Отличный вопрос, он и сам бы не отказался узнать. – Ты Темный? – наугад спросил Самсон. – Я не могу считать ауру. К тому же я больше не дозорный, извини. Корифей поднялся, и Самсон торопливо встал тоже, насторожившись и не зная, чего ожидать. Сейчас они были одного роста, но в памяти мелькнул другой образ, изуродованное подобие человека, выпирающие реберные дуги, иссушенная кожа, плоть, сросшаяся с металлом и материей. – Я помню твой сумеречный облик, – зачем-то сказал Самсон. Сумеречный облик создает себя сам, это он еще помнил из лекций – фишка очень старых и очень сильных Иных. Высших, магов вне категорий. У него самого не было ни сумеречного имени, ни облика, и, учитывая его некоторую склонность к дурацким поступкам, они вряд ли имели шанс появиться. Но как Самсон ни старался, он не мог вспомнить ни одного упоминания о высшем Ином с именем Корифей. А потом отчего-то вдруг остро заныло в висках, словно туда ввинчивались раскаленные шипы. Где-то снаружи, с улицы, методично и терпеливо продавливали щиты. Корифей чуть повернул голову. – Надо уходить. На третьем слое Самсон остановился, хватая ртом воздух – не было сил; казалось, земное притяжение попросту сошло с ума и увеличилось в несколько раз. Взглянул слезящимися глазами на шагнувшее к нему существо – в своей сумеречной форме Корифей был выше его почти на три головы – и почему-то не испытал страха. – Соберись, – приказал Корифей. Впился когтями в самсоново плечо, распоров до крови, и они провалились на четвертый слой. – И сколько ты так можешь? – сипло выдохнул Самсон. Сфера отрицания вокруг него шла дрожащей рябью, мешая лиловый с перламутром, но непримиримая чужая сила не давала ей схлопнуться. Дышать было не в пример легче, и он даже рискнул сделать несколько шагов вперед. – Долго, – холодно сказал Корифей. – Идем. Камни Стоунхенджа были влажными и щербатыми, поросшими мягким мхом. Самсон приложил к ним ладонь, вслушиваясь; хотелось взглянуть через Сумрак, но он боялся, что попросту грохнется в обморок. Вокруг было разлито столько силы, что это не шло ни в какое сравнение ни с алкоголем, ни с наркотой – после ухода из Дозора ему довелось жить и тем, и другим. Но сейчас Самсон чувствовал себя намного более живым. – Ты Абсолютный, – он усмехнулся, развел руками. – Абсолютный Темный. Черт, я думал, такие только в легендах остались. – Легенды лгут, – сухо сказал Корифей. Он изменялся быстрее, чем могло отследить зрение; уродливая сумеречная тварь обращалась человеком. Отвалилась прогнившая иссохшая плоть, втянулись длинные загнутые когти. Даже плащ остался таким же, невзрачным, серым и мокрым, как и тогда, в аэропорту. – Я прошел Сумрак насквозь и испил его крови, – сказал Корифей, не глядя на Самсона. – Тысячи лет назад, когда даже звезды стояли иначе. Тогда люди служили нам, а Иные не боялись силы и не боялись ее искать, потому что знали – достойные будут вознаграждены. Что изменилось, Светлый? Самсон пожал плечами. – Договор. Взгляд Корифея выражал лишь презрение. – Договор – лишь цепь, на которую сажают послушных псов, чтобы те не смели поднимать голос. Ты сейчас слабее самого слабого из моих учеников, хотя мог бы быть одним из первых. Самсон закрыл глаза и прислонился спиной к массивному камню. Промозглый холод впитывался в лопатки. – И зачем? – негромко спросил он. Когда-то давно он верил, что сможет помочь и хотел помогать, отчаянно хотел помочь и спасти всех подряд; да разве не все Светлые хотят того же? Давно – до того, как помощь обернулась преступлением; до того, как запретов стало больше, чем прав; до того, как все прочие стали слишком озабочены слепой верой. А те, кто не выдержал, ушли и стали полубезумными шухартами, или такими вот, как он сам, изгоями, не видящими цели дураками, не способными идти по установленной кем-то грани. – Разве твой мир будет лучше? – устало спросил Самсон. – Да кто вообще мог бы судить, что правильно, а что нет? Бог? – Сумрак. И его аватара. Самсон открыл глаза и встретился с ним взглядом – исполненным той самой нечеловеческой уверенности и силы. Сила танцевала вокруг, обжигала ладони, живая и пьяняще-послушная, и сам мир изменялся по ее образу и подобию. – Идем, – сказал Корифей. Название: Total Recall Автор: Dragon Priests Пейринг/герои: Страж-Командор Солона АмеллСто Первая, Архитектор, Уинтроп Категория: джен Жанр: ретеллинг!AU в мире Fallout 3 Рейтинг: PG-13 Размер: мини (1260 слов) Описание: Всем нужна помощь, и долг некоторых - ее предоставить. Слова «мне нужна помощь» слишком часто звучат в Пустоши, чтобы на них еще кто-то отзывался. Когда-то в Мегатонне никто не утруждал себя тем, чтобы запомнить хотя бы ее имя, так и называли по номеру: Сто Первая. Никому не нужна была Солона Амелл, девчонка, выбравшаяся из Убежища и у каждого просившая помощи. Ни в Мегатонне, ни в Ривет-сити, ни в одном из человеческих поселений не нужен был чужак без единой крышки в кармане. Сейчас?.. Пустошь выела всё внутри соленой ржой, больным жаром радиации. Даже воспоминания она оставляла тусклые, блеклые, выцветшие; цветным и ярким оставалось только прошлое, не затронутое грязью и гнилью. Но прошлое осталось в прошлом, запертое за четырьмя ярдами стали, способной выдержать ударную волну от ядерного взрыва. В настоящем Солоне Амелл не было места. – Говорят, наверху теперь ты важная шишка. Солона досадливо машет рукой. Брехня. Никому нет до нее дела; Братство пользуется ею, как полезным ресурсом, и только. Им нужны солдаты и люди, способные выполнять поручения. Из нее плохой солдат, но относительно пригодный к работе на Пустоши помощник. Уинтроп понимающе улыбается, не дожидаясь ответа. На лице гуля улыбка выглядит как оскал. Солона так и не смогла до конца привыкнуть – ни к трупной вони, ни к сползающей гнилой коже, ни к затянутым блеклой пеленой глазам. – Плевать они на меня хотели, – наконец говорит Солона, когда молчание затягивается слишком надолго. – Кретины чертовы. Им только и нужен кто-то, кто будет бегать по этой проклятой Пустоши из конца в конец и всех из задницы вытаскивать. – Такие всем нужны, – смеется Уинтроп. Он наливает ей пива, но, опомнившись, неуверенно глядит на бутылку в своей руке. – Рад-Х есть? У нас тут всё фонит, сама понимаешь. – Везде всё фонит, – бурчит Солона. Раньше она ни за что не прикоснулась бы к пиву из Подземелья, себе дороже пить радиоактивную дрянь, но сейчас ей уже плевать. Пустошь скоро ее добьет. Раньше, позже – какая теперь разница. Уинтроп пожимает плечами: дело твое, и толкает к ней кружку. Пиво на вкус мерзкое. Хорошо хоть холодное. Не стоит оно своей дозы рад, но Солона пьет все равно: она знает не понаслышке, как непросто в Подземелье достать человеческую еду и питье. Здесь это роскошь. – Ты из-за этих передач пришла. Уинтроп и не смотрит на нее; ему не нужно. Догадаться легко, тем более – старому гулю, на своем веку повидавшему немало любопытных бродяг. Солона осторожно кивает в ответ. – У нас тоже все встрепенулись, – вполголоса говорит Уинтроп. – Это... я думаю, что это просто безумный треп, но знаешь, как здесь. Солона знает. По себе знает. Любая надежда лучше никакой. – А что вам с этого, даже если и правда? Уинтроп тяжело вздыхает. Задумчиво покручивает бутылку, разглядывая блики от старых ламп на мутном стекле. – Я вечно забываю, что тебе, туристу, всё объяснять надо, – беззлобно ворчит он. – Вот смотри. Есть горстка ходячих трупаков, у которых еще остались мозги. Горстка – это немного. Ходячие трупаки живучие, но их мало, поэтому кто поумней – тот сваливает под землю или еще куда. Не то чтобы они тоже не хотели хорошо жить, в нормальных городах и домах, но мирно жить с людьми у них не выйдет, а силой... что горстка гулей сделает? Солона холодеет. Она начинает понимать, почему встревожилось Братство Стали, почему стали шифровать терминалы понадежней и все чаще выпроваживать ее из Цитадели. – А вот если разумных гулей будет много, – говорит Уинтроп, – вот тогда-то уже хрен знает, что случится. – Если гулей будет много, людям придется уйти под землю, – глухо бормочет Солона. – Вас же ни черта не берет, ни голод, ни радиация... ты представь, если потрошители разумными станут. Они же пули обоймами жрать могут. Уинтроп издает какой-то странный чавкающе-хлюпающий звук. – Странное дело, да. Не то чтобы я тоже не хотел хорошо жить, но новая война мне уж точно ни на кой не сдалась. В общем, хочешь совет, гладкомордая? Иди отыщи этого умника, если он есть, и объясни ему по-хорошему, что к чему. – Не все понимают по-хорошему, – роняет Солона почти безнадежно. Уинтроп поворачивается и глядит на нее блеклыми, замутненными глазами, в которых едва можно различить зрачки. – А не один ли хрен будет? – философски спрашивает он, прежде чем допить своё пиво. Солона следует его примеру и поднимается из-за стола. У старика Уинтропа всегда найдется, чему поучиться. *** Всё начинается с передач. С одной случайно пойманной торговцем посреди Пустоши частотой, со слухов, побежавших от города к городу, от станции к станции. Слухи скручивались в торнадо, напитывались страхом и злостью, и пусть даже никто еще не знал, работает ли еще та частота, с которой всё началось, и правда ли то, что на ней звучало, слухов было достаточно для страха и злости. Пока еще недостаточно – для войны. Сто Первая, Солона Амелл, упрямо рыщет по Пустоши, как пущенный по команде пёс. Бродит от вышки к вышке, щелкая переключателями Пип-Боя, упрямо и отчаянно ищет единственную нужную частоту. Ищет того, кто посмел объявить, что способен вернуть диким гулям разум. Но он находит ее сам. – Меня зовут Архитектор, – представляется он. Гуль, похоже, перенесший дополнительные мутации. Солона подслеповато щурится: не разглядеть ничего в полумраке подземки, только на подсвеченном экране Пип-Боя нервно подергивается стрелка счетчика Гейгера. – Я встречала твоих... – она запинается, подбирая слово, – людей. От проклятых тусклых ламп слишком мало света, чтобы понять, он усмехается или кривится. Солона плюет на приличия, включает фонарь Пип-Боя: если Архитектор не в состоянии отыскать для своего убежища рабочие лампы, придется ему потерпеть фонарь в лицо. Открывшееся зрелище, правда, отвратительно. Солону подташнивает, хотя, может, это оттого, что она давно уже не принимала рад-Х. – Они на меня напали, – добавляет она. – Я сожалею об этом. Пауза получается какой-то неловкой, глупой. Солона точно чувствует себя глупо. Один из гулей Архитектора едва не подстрелил ее в темноте, повезло, что промазал. – Они разумны, – вдруг уверяет ее Архитектор – почти взволнованно. – Они... начинают вспоминать. То, что произошло с дикими гулями, обратимо... не для всех, но для многих. – Да, один на меня поэтому и накинулся, – говорит Солона, не спеша опускать пистолет. – Кричал что-то про то, что скорее сдохнет, чем вернется в клетку. Сколько их таких уже? «Разумных»? Архитектор неловко пожимает плечами. Изуродованные мутацией суставы хрустят от неестественного движения. – Слишком мало. Будет больше, если мне удастся синтезировать больше сыворотки. Я... я думаю, я смогу избавить Пустоши от диких гулей. Смогу вернуть им... человечность. Человечность, повторяет Амелл сама себе. Человечность: у тварей, что жрали человеческое мясо и годами бродили под землей, потеряв и прежний облик, и прежние привычки, не говоря уже о разуме и морали. У тварей, которые вдруг вспомнят, кто они такие на самом деле. Кем они были когда-то. Неплохо – однажды проснуться на лабораторном столе и осознать всё это. Амелл медленно опускает пистолет. – Не думаю, что все они обрадуются таким новостям. Сойдут с ума – вот это более вероятно. Архитектор кивает. – Я знаю. Но я должен попробовать. Больно отзывается где-то внутри это «должен». Джеймс был «должен». Она была «должна». Все они кому-то что-то «должны». Может, всей этой Пустоши должны: доказать, что хрена с два она их прикончит. Она хочет сказать ему: ты подумал, Архитектор, о последствиях? О том, что там, на поверхности, никто никогда не примет даже обычных гулей, не говоря уже о тех, кто недавно был безмозглой тварью? Что Братство Стали и Анклав бросят против его выползших на свет «очеловеченных» обученных солдат и боевую технику? Она знает, что он ответит. «Я знаю. Но я должен попробовать». Нечего и спрашивать. – Зачем... зачем ты всё это вывалил на открытую частоту? – вместо этого бормочет Амелл. Должен ведь был понимать, чем это обернется. Должен ведь был понимать, что его уже заранее возненавидят. Или сделают идолом восстания. Архитектор улыбается. Теперь уже – точно улыбается, при свете фонаря нельзя ошибиться. – Мне нужна помощь. Я решил позвать так. О чёрт. Амелл не успевает даже выругаться, даже удивиться. Потому что на самом деле – на самом деле она не удивляется: все выходцы из убежищ, человеческих или нет, мыслят одинаково. И она знает, что он скажет сейчас. – Ты мне поможешь? Название: Эльдорадо Автор: Dragon Priests Пейринг/герои: Корифей Категория: джен Рейтинг: G Техника: gif-коллаж Исходники: картинки из Сети Примечание: конкистадоры!AU: Золотой Город для каждого свой.    |
@темы: «Другая реальность»
|
Название: С Мисс Полицией читать дальше— У меня был секс с полицией, — вытягивается на кровати Изабела, зарываясь пальцами в разметавщиеся по наволочке и не стеснённые извечным лазурным платком кудри. Авелин фыркает и поворачивается набок. — Дурная, что ли? Изабела подпихивает одеяло под себя, беззаботно молотя смугло-розовыми пятками по пододеяльнику, но продолжает: — Полиция все отрицает, но ей явно понравилось. Авелин отпихивает её от одеяла и укрывается по шею: — Иначе бы тебя тут не было. Изабела чуть было не плюхается на пол, прямо к занимающим четверть комнатушки сапогам, но вовремя залезает на постель: — А ведь когда-то говорила, что не будет... В ответ она видит лишь её измотанное сексом и дежурством лицо. Вместо слов ― пару всё-таки вытащенных из-под одеяла и сложенных на груди веснушчатых рук, мол, дай поспать. — Потом не жалуйся, что я заняла душ! Авелин кривит рот и поворачивается на другой бок. Она сама не знает, как ещё не выставила из номера эту нахалку. Но да, в том, что ей нравятся такие встречи ей всё ещё неловко признаваться Изабеле. *** Впервые предлагая ей секс, Изабела просовывает язык между пальцев и лишь потом мычит: ― Fuck the police! Как сказала, то и хочу с тобой сделать. Хоть сейчас, на столе, пока перерыв. Авелин, даже зная её, мало верит, что Изабела серьезно, и в разы меньше что она трезвая, раз предлагает ей секс на рабочем месте. ― Ты действительно хочешь штраф от меня? ― чуть хмурясь, уточняет Авелин, ― Или же тебе неспокойно, что Хоук так и не помогла мне с... Изабела смотрит на завязки своей туники а потом ухмыляется ещё шире: ― Донник просто ничего не успел понять. Выписывай штраф, дорогая, хоть целую пачку, я тебе покажу кое-что получше. Авелин тогда не согласится, просто выставит смеющуюся Изабелу вон из кабинета. На прощание та похлопает себя по пустым карманам: ― Поверь, рыжая, я не на спор. И ты даже можешь, ― Изабела, ухмыляясь, шепчет ей на прощание, ― провести личный обыск. Обыск, правда, предстоял ей спустя месяцы. Пьяной, с фингалом от драки и пишущей «Fuck the police» прямо на колонне администрации Киркволла. За такое не отделаться штрафом, и если Авелин пришлось лишь скрипнуть зубами на то что доказать факт драки с участием Изабелы камерам наблюдения «Висельника» так и не удаётся, то когда Авелин приходит в камеру к Изабеле та многозначительно поигрывает бровями и говорит: ― Меня завтра выпустят, а значит, мое предложение всё ещё в силе, ― заметив каплю непонимания в глазах Авелин, Изабела просовывает руки сквозь прутья решётки и показывая жестами, добавляет, ― То, что я написала на колонне, предназначалось тебе. Изабеле придётся ещё не один раз показать по ссылкам из поисковика и рассказать прежде чем Авелин согласится испытать это на себе. Вот тогда Изабела сочтёт рыжий цвет и выигранный при Хоук спор двумя непременными составляющими победы. И пообещает себе, что такой проигрыш понравится Авелин не меньше, чем изголодавшимся по хорошему сексу богатой жене киркволльского бизнесмена. *** ― Как резко! Всё-таки не терпится? ― Закрывай уже номер. Сначала ― кобура и незаконные пистолеты. Следом ― перчатки и телефоны на тумбочки. ― Не дёргай так за пуговицы. ― Ха, не запутайся в шнурках! Их попытки раздеться похожи на шутливую детсткую потасовку: Изабела дёргает за форменную рубашку, Авелин толкает её, обвившуюся ногами, на спину, Изабела смеётся и одной рукой выдёргивает из-за пояса выбившийся край рубашки Авелин, а второй ― расшнуровывает завязки на тунике. ― Только не в сапогах на постели, ― нависая над ней, фыркает Авелин. И пока она стаскивает с неё то один, то второй сапог, то обнаруживает, что Изабела уже стащила тунику и приподнявшись на локтях, поглядывает на то, как нарочито долго, скрывая свою скованность, она возится с пуговицами на рубашке и прячет взгляд в свисающих с кровати брюках с эмблемой полиции Киркволла. ― Ну вот ты и почти раздела меня , Рыжая. Мой черёд! Снова обхватив её ногами, Изабела стаскивает с неё рубашку через голову. Без слетевшего с неё ободка, с растрепавшимся коротким хвостом и веснушками по крепким рукам Авелин кажется просто недовольной, но уже не такой строгой. Пока Авелин кладёт рядом с собой лифчик и футболку, Изабела гладит её по груди, с любопытством нажимая на каждую из редких веснушек у ложбинки. Глядя на её руки, Авелин снова хочет скрыть свою скованность и на это у неё уходит лишь секунда. Ровно секунда нужна и Изабеле, чтобы это отметить и спросить: ― Чего краснеешь, а, Авелин? Не нравится? Авелин неуверенно кладёт руку ей на бедро: ― Помедленней. Изабела размыкает ноги и когда Авелин наклоняется ещё ниже, с ухмылкой кладет эту же руку себе на грудь: ― Ну а ты ― ухватись как следует! Руки Авелин уже не кажутся столь неловкими, если судить по ощущениям. Сейчас её соски на ощупь кажутся Изабеле упругими, точно молодой виноград, что здесь в разы дешевле, чем в Ферелдене, и белое вино из которого легко продать южанам за ту же цену, что и лучшие вина Ривейна. Авелин с силой давит ей на колено и перед тем как лизнуть каждый из её затвердевших сосков, Изабела прошепчет: ― Я знаю, как тебе мало таких приятных вещей. Уже давно знаю. Может давно пора показать тебе кое-что поинтересней пальцев или вибратора? ― Попробуй удивить. Изабела просовывает язык между указательным и средним пальцем и потом улыбнётся: ― Можешь сесть мне на лицо. Авелин смотрит на свои хлопковые трусы, а потом ― на тёмные стринги Изабелы: ― Прямо так? Ты серьёзно? Изабела целует теперь её бёдра, не скупится на засосы делает вид, что не слышит вопроса. ― Ну так что же? ― отодвигаясь, спрашивает Авелин. Проведя ладонью по растрепавшимся без платка кудрям, Изабела отвечает: ― Ну надо же тебе когда-нибудь испортить из-за меня белье! Авелин бурчит под нос что-то поносящее всех «наглых бандитских рож» и Изабелу в частности, а потом резво встаёт и тянется к трусам на Изабеле. Та уворачивается, хвеняще хохоча, и стаскивает их с себя, держа в руке как дорогую, но не обязанную попадать ни в чьи руку безделушку: ― Что, нравится, рыжая? Хочешь на память, а? Давай, дорогуша, отними! Авелин вздыхает, качает головой и Изабела смеётся ещё сильней, точно просачивясь к ней между ноги и накрывая лобок ладонью с трусами в руке: ― На память! Шучу-шучу, я помню, что ты у нас согласилась на кое-что поинтересней. Авелин снова нависает над ней и Изабела гладит её от коленок к лобку. ― Ну вот я и дорвалась до самого огонька, Рыжая. А это, ― проводит она пальцами по самым крупным веснушкам на её бедрах, ― его искорки. Лизнув, она добавляет: ― Не стесняйся говорить, когда будет горячо. Если сможешь говорить, конечно, ― смешинка в её глазах намекает, что она жаждет достичь второго. ― Нахалка, ― отвечает ей Авелин и придвигается поближе к её лицу. ― Обращайся, ― отвечает Изабела, придерживая её сначала под ягодицы, а потом ― за бёдра. Ей даже не нужно гадать что Авелин сейчас краснеет не от смущения. Касания языка Изабелы поначалу едва щекочут и напоминают движение хвоста у мелкой песчаной змейки: одна пара губ, вторая, почти зайти в неё, повторить... Под резкие выдохи прямо в лобок и мысль, что язык Изабелы занят гораздо более приятным, чем колкости, это выглядит немного забавно. Через некоторое время чувствовать её язык и руки, мнущие ей бёдра становится приятней, чем сравнивать, а ещё через некоторое ― хочется расслабиться и не упираться руками в постель, пускай Изабела держит её сама. Изабела касается языком у самого клитора и Авелин вспоминает, как это было и не успевает понять, почему сейчас это случается быстрее: сжатые простыни вместо «ещё!», отстранённо слышимое хлюпанье, разъезжающиеся коленки... Изабела приникает ртом, Авелин приходится удерживать пока рот Изабелы заполняется влагой, которую собирает с неё язык Изабелы и Авелин от этого так легко не помнить совсем ничего. Стоны Авелин обрываются глухо, точно придушенные перед нарастанием своей громкости. Авелин хоть и ферелденка, но за годы давно пропиталась здесь тоской по простым радостям как проходящие опасно близко у края скал плохо асфальтированные дороги Рваного Берега ― морской солью. *** ― Итак, ― начинает Хоук, ― наши правила просты, а победительниц уже двое. Поскольку ты, Авелин, хочешь эти билеты до Денерима ещё и с визой, а Изабела на мели, то придётся спорить на желание. Авелин так тоскливо из-за того что она не смогла высказать Хоук парочку своих личных просьб, что она соглашается. Выходные с экскурсией ― прекрасный повод чтобы надеяться, что после Мора в черте города она сможет найти не разрушенный памятник на кладбище и вмерованную в него урну с прахом отца. ― Я даже хочу устроить ставки! ― Варрик, не стоит, ― отвечает Изабела, ― мы с Авелин тут сами прекрасно разберёмся, да, Мисс Полиция? Улыбка Изабелы выглядит излишне многообещающей. *** ― Ну что, не сорвала голос? ― возясь с застёжками на сапогах, якобы не зная, интересуется Изабела. Голос Авелин и впрямь хрипловат, но какая разница если она с трудом может подобрать слова и даже вопреки служебной привычке не вспоминает, где сейчас её револьвер и полицейский значок? ― Ну... Ощущения какие-то другие. Но нравится. Острее и точнее, что ли. *** Предложение поиграть в полицейскую и арестантку не нравится Авелин даже без смены их давно определённых ролей. — Только тронь мои наручники! — А как же «руки за голову»? Или тебе не нравится, когда... — Уймись, тебе это ни к чему! Изабела ласкает себя так, чтобы было видно всё, накрывая большими пальцами соски и тут гладя под отдающей бронзой на фоне загорелых шеи и спины грудью, все чаще спускаясь к животу исчерченному солнечными полосами из-под мотельных жалюзи. — Ну-ну, Рыжая, ну-ну... Ты просто глянь, как хорошо себя приласкать. Светлые, точно молочный шоколад, отблески закатного солнца на её коже накрывает тень: — Могла бы и напрямую попросить. Авелин тыкается насом в огромную, почти с кофейное блюдечко, золотую серёжку, пытаясь поставить хоть какой-нибудь засос. — Я же вижу, — вибрируют от гортанного смеха шея и грудь с отпечатками огромного ожерелья у неё под губами, — тебя это опять возбудило. Авелин отстраняется, считая это вполне подходящим ответом. Изабела сидит, поджав пятки под себя, смеясь сверлящему её взгляду, утопая в белизне простыни смуглыми коленями. Слегка пройдясь по волосам между ног, она насшливо фыркает, тут же сцепляя руки за спиной в замок и задирая голову: — Так ты считаешь это нарушением? Верно, Мисс Полиция? — Помолчи уже, — шикает Авелин, когда Изабела, торопливо целуя, насмешливо сверлит её взглядом. Эта насмешка скрывается за веками, когда ладонь в рыжую крапинку на ощупь скользит ей по лобку. ― Нарушения, полиция Валлен... — с придыханием тянет она, — ты их ищешь... нарушения. ― Ищу что?.. ― Забей. Авелин досадливо закусывает губу, не размениваясь на «опять болтаешь глупости». Руки с многолетними мозолями пропускают волосы между пальцев, выдавая недовольно, едва давя на кожу: те, что пахнут выпивкой и морем и те, на голове и те, что курчавятся между ног. — А ты многому учишься, Рыжа... Издёвка обрывается шумящим, точно прибой, вздохом: Авелин проводит пальцем вокруг клитора и нажимает всей ладонью: — Не груби. Изабела упирается ладонями в слегка скрипучую кровать, разводя бедра ещё шире. Она уже готовит для неё насмешливый взгляд и нарочно закушенную губу, когда Авелин свободной рукой начинает повторять все движения, с которыми Изабела гладила себя по груди и целует её так крепко, что золотой пирсинг впечатывется в дёсны. Ухмылка Изабелы становится рассеянней: ― Говорю же.. Быстро.. учишься... Рыжая... Два пальца в ней, два пальца, давящие около клитора ― со смазкой ещё легче не замечать разницы между ними и тем предложением демонессы насчёт «стоячего буршпита». Об них приятно сжиматься, обвив руками Авелин и всё чаще царапая ей спину. У Авелин от этого колотится сердце даже если Изабела (пока ещё) не в ней, а значит ― она не столь равнодушна к тому что даёт ей каждая встреча с Изабелой, хоть и не хочет говорить с ней об этом при других. И если Авелин всё же целует её сейчас: стонущую, вцепившуюся до царапин, целующую кусающую в ответ ― значит, можно считать что она захочет ещё. А значит, можно насаживаться на её пальцы и не слушать ничего вокруг. Значит, с каждым движением и стоном в её ушах точно заплещется море. Море, чей исток здесь, у неё между ног, чей бриз ― это дыхание Авелин. Море, что хочется впустить и вобрать в себя, как синоним всего первозданно радующего её по жизни. Если замираешь со стоном «ещё!» ― значит, это море поселилось в тебе и не нужно ничего больше. Обмякая на веснушчатом плече, Изабела расслабляется так, будто её вышвырнуло на берег в месте с волной. Пальцы пытаются сжать спину Авелин точно влажный от волны песок. И всё хорошо так, будто не было никогда видевшей её оргазмы Авелин, будто море всегда было и остается в ней. А море любит Изабела не меньше, чем швартовать свою лодку в обход береговой охраны. И хороший секс. И ром. И надписи, что оскорбляют взор почтенных горожан. Их кстати, тоже целое море. И раз уж Авелин уже выписывает ей штраф за очередное «Fuck the police», то точно не затем, чтобы остаться здесь с напарницей ради штрафа. Скорее, чтобы прочесть что эти наглые «fuck» и «police» — слов про капитанессу Валлен, снова им обеим в подтверждение. — Скоро буду присылать штрафы в «Висельник» вместе с конвоем, так и знай. Но пока не видят подчинённые, Изабелла тайком вытаскивает один из своих телефонов, что висит у неё за поясом и читает вдрес в сообщении. — Ты знаешь, зачем я это пишу. Теперь им обеим известен адрес мотеля. Название: Вместо «Солнышка!» читать дальшеСвет единственной лампы в кабинете (хотя он здесь и вместо столовой, и гостиной) позволяет пришедшим как выйти на свет, так и остаться в тени, избегая мигающей лампы у края, где сидит председатель торгового профсоюза. Гостья сразу садится, игнорируя запылившуюся вешалку и правила, предписывающие снять придерживаемый хозяином кабинета плащ или хотя бы не пытаться скрывать лицо в его тёмном вороте. ― Давайте сразу без предисловий, мистер Тетрас. Мне сказали, что в этом люксе можно найти много слухов. Или правду. Эти волосы когда-то были мягкими и кудрявыми. Этого не скроет и короткая стрижка вместе с не такой модной, но практичной шляпкой, отмечает Варрик. На едва тронутой шрамом щеке ― загар, мазнувший поверх природно смуглых щёк. Только рот вот-вот сложится в лёгкую, всё ещё девичью улыбку. ― Ну что же, мисс... Гостья безразлично машет рукой, точно разгоняя давно поселившийся в его кабинете дым от сигар: ― Беата. Называйте так, мистер Тетрас. Варрик успел вызнать: чья она, кого снабжает, зачем ей Защитник, не мог ли он нанести гостье с вуалью на глазах каким-нибудь явных обид? А если мог, то зачем? ― Что за слухи вам нужны о Хоуке? Она явно младше, до Киркволла жила на ранчо в Гварене, Хоуком интересуется, но в глаза видала лишь пару раз. ― Его брат. И его мать. Как давно её похоронили? Могло ли случиться так, чтобы заинтересованный лишь в мужчинах Хоук её слишком резко отверг? Но его слушательнице неинтересны ни сплетни, ни подвиги, ни даже личная жизнь негласного героя этого гниющего города, что само по себе уже повод держать на примете эту незнакомку, скрывающуюся от спецслужб за эксрасенморные способности. Тот факт, что шпионская сеть давно не суётся без прикрытия военной полиции в банды, давно привычен. Но то, что она, нигде не замеченная до Киркволла, не искала встреч с Андерсом уже изрядно настораживает. ― Брат на хорошем счету, говорят, он доказал свою силу, как Серый Страж. Варрик делает паузу. Беата торопливо кивает и бегло смотрит на вторую руку. В лежащей на коленях ладони ― конверт с деньгами, где должна быть и доплата за молчание. Слышится приглушённое шуршание, и затянутая в темную бархатную перчатку рука кладёт конверт из плотной бумаги на стол. ― Почему вы пошли туда? Зачем пропал ученик того сумасшедшего? Варрик разводит руками, улавливая притупившуюся со временем ненависть в последнем слове легче, чем намёк на скинутый в канализацию труп Гаскара: ― А зачем ему оставаться? Беата одними пальцами подвигает конверт по заваленной бумагами столешнице и вздохнув, шевелит ногой под низким для людей столом: ― Он мог бы многое рассказать. Об окружающих таких безумцев людях не любят судачить в газетах... ― О нет, только не он. Бедная миссис Хоук... Нет, что бы кто не думали Деймон всё-таки хороший сын, хоть и кажется, что он больше любит воспоминания о своей погибшей сестре, а брата держал при себе на побегушках. За полями шляпы не видно глаз, но Беату выдаёт резко сжатый край бумаги их стопки торговых деклараций. Эта молодая женщина явно была связана напрямую с Хоуком и хочет узнать больше, приходя сюда под разными именами якобы от прощелыг Атенриль. Так чем же он мог её обидеть? *** Ей было десять, когда брат впервые обворовал бродяжку. Бетани лежала в саду, сквозь пальцы, которыми она заслонялась от солнца, били в глаза полуденные лучи, а руки казались горящими, как если выпустить огненный шарик на ладошке. Гаррет принес ей ленты с невиданными узорами и плетая в косы, смеялся: ― Будешь первая ходить со стихами в косах! Смотри, надень их а воскресную службу, Солнышко! А потом побирушка увидела на ней ленты. Бетани отдала их прежде, чем она заплакала или заголосила, буквально вырвала из неловко расплётенных, спутавшихся кос. Ещё и сбегала в сад за конюшни, к их высоким, но червивым грушам ― принести еды. ― Вижу, что это не ты обобрала мою сумку, мелкая, ― капая соком себе на лохмотья, как-то удручённо хмыкнула нищенка. Больше она её не видела. Деймон в ответ на её упрёки лишь потрепал по расчёсываемым кудрям: ― Тебе такие ленты больше к лицу, не жалуйся маме, зря, малышка! Тогда Бетани думала, что это лишь пожелание. Может, нищенка ушла? Может, Деймон её покормил и извинился за ленты, пообещав, что больше так не будет? А потом снова: «Бетани, это же мелочь! Чего злишься, глупая малышка?». И к воровству примешивались драки что все чаще становились избиениями всей толпой. А когда к ним на ранчо пришли родители мальчишки, что подарил ей резной гребень, Бетани перестала молчать. И вот тогда, стоило оказаться вдалеке от отца, Деймон ударил Карвера. ― Зачем ты рассказал всё сестре? Кто просил тебя, щенка, ябедничать? Ты что, сделал для Бетани что-то получше? Взмыленный, едва отрастивший себе какую-никакую бородку и усы, брат показался знающим, что ему не попадёт, точно тот огромный крыс, что одно время ошивался у них в подвале и мог запросто укусить, своровать или подставить кого угодно, считая их запасы своими. Когда Бетани закрыла Карвера собой его усмешка стала настоящим оскалом. Он мог её отбросить, ударить, Бетани это знала, мог сказать, что подрались из-за её капризрв, мама бы ему опять поверила, он этим уже пользовался. Но от того, что произошло дальше, Бетани почувствовала, как дрожат раскинутые и закрывающие Карвера руки. Присев на корточки, Деймон ткнул в неё пальцем прямо в застиранный воротничок: — Будь хорошей девочкой, Бетани, и не высовывайся. Ты же не хочешь, чтобы за твоё плохое поведение досталось кому-то ещё? Молчание спасло её от всего, что доставалось Карверу. Бетани кляла себя трусихой, а Хоук на людях заливался соловьём: вот посмотрите, какая у меня хорошая сестра! Добрая, милая, красавица, кто же здесь настолько хороши чтобы взять её в жёны как подрастёт? Бетани лишь улыбалась, вспоминая что выпив побольше, Деймон любил ей вещать, по-отцовски отставляя указательный палец: — Веди себя хорошо, Бет, может, глянешься какому городскому, а повезёт ― и богатому, отдадим тебя замуж! Ты же не хочешь, чтобы двое экстрасенсориков стали обузой для семьи? Каждый раз Бетани жалела, что этого вслед за братом захочет и мама. Он сумеет её убедить. *** ― Да, монна Беата, весь завод теперь принадлежит Хоуку. А про Хьюберта ходят слухи, что тот сбежал от мэра не за не уплаченную пошлину или долги, а за поклёпы. Рабочих он и впрямь держал в цехах как за скот, но после Хоука они стали тише. С её первого визита прошёл год. Варрик следил за этой Беатой. Ни связей с Орлеем, ни нападений, только сбор слухов. Единственное что он понял - что эту женщину давно коробит от власти, которую Хоук получил с шерифа: чем больше он её приобретал, тем больше скрывала раздражение Беата. Варрик понял, что ей многое известно: и то, как Хоук убивает конкурентов, как запугал помощника мэра, что тот прикидывается безразличным ко всему городу, как угрожал семьям рабочих, если те сунут нос в суд из-за пропавших, что приходили с жалобами на избиения к мэру, и то как помощница Джустинии пропала после визита в Киркволл вслед за посланными по её душу Воронами, а из Вал-Руайо идут письма Владычице, что та должна была принять её лично, не размениваясь на доверие к другим. С каждой такой новостью Беата грустнеет. Варрик ждал ответов на свои вопросы. Но всё что он понял ― это лишь её тающие надежды. Они были похожи на здешнее зимнее солнце, что мечтало всех обогреть своим теплом, надеждами на лучшее, но увы, до тех, кто нуждались в его тепле, его лучи так и не достигли. Лишь когда про неё уже год не было слышно в Киркволле, Варрик услышал от Андерса, что Хоук изредка при нём зовёт свою сестру во сне: Бетани, малышка, маленькое солнышко. Эта Беата наверняка бы не поверила, что его друг, (а для города и своего родного брата - сущий ублюдок) может так сильно тосковать по ком-то из родных. *** Эпидемия выкашивала всех. Бетани не плакала, когда думала, что умрёт, нет. Просто ей досталось сожаление. О том, что потерян шанс на её городскую, мирную или не очень, но жизнь. О том, что так неловко оборвался её вроде как спасительный для всех них побег. О том, что некому будет спасать маму и Карвера, а может ― и всех, кто будет окружать их ― от Деймона. О том, что она ничего так им и не рассказала. Последнее, что она услышала, после того как попросила оставить её здесь, было воспоминанием. ― Братик, а что это? ― Это венок из подсолнухов. Я нарисовал его тебе, ведь ты нам с Карвером вместо маленького солнышка! Очнувшись в поезде на пути к Гварену, едва поняв, что она хоть и безоружна, но чудом жива, Бетани поняла, что была нужна брату, только когда была угодливым, милым и не мешавшим ему делать всё что захочется Солнышком. Иначе бы он не согласился оставить её прямо возле трупов у ранчо, не кивнул бы первым, бросая её умирать в этом требовавшем пожертвовать собой ради общего блага и семьи бреду. *** Там, куда она пришла, были сплошь работающие фонари. Лавеллан удивлялась, как они ещё не разбиты в суматохе ни храмовниками, ни обезумевшими экстрасенсориками ни просто растащены на оружие в ближайшее гетто, а по осколкам стекла под ногами можно легко догадаться, куда их тащили. Дожидаясь ту, кого Сэра назвала «экстрасенсорка с фермы, это твои заморочки ― глядеть на демонов!», Лавеллан быстро вскарабкалась на пахнущий рыбой склад. После жизни в лагере повстанцев стоило привыкнуть к тому, что презентабельная обувь к этому вовсе не годится, а лезущая на склад незнакомка считалась в лучшем случае воровкой, хотя именно здесь всем было плевать. В ящике на крыше нашлась парочка уже чутка перезрелых, но вполне съедобных яблок. Одно из таких и попало прямо в руки смугловатой женщине с вуалью на глазах, стоявшей прямо в центре яично-желтого пятна от фонаря. Лавеллан глухо протараторила: ― От рыжей Дженни. Для Беаты. ― От Беаты для Рыжей Дженни, ― ответила женщина, откидывая вуаль и доставая конверт, шуршавший от упакованной в него бумаги. Когда Лавеллан спустилась, женщина уже застегнула свой плащ, и сжимая пакет с бумагами и смотрела на неё своими нежно-карими глазами. ― Вы хотели узнать, что же за личность скрывается под именем Гаррет Хоук, миледи Инквизитор? Отряхиваясь от мха с крыши и игнорируя порыв «зовите меня просто по имени, вы ведь его знаете» Лавеллан присела прямо под фонарь: ― Да. Почему бы не вернуть ему пост мэра если город почти перестреляли старкхевенцы? Женщина прошлась осторожным взглядом по Метке, мерцавшей из-под кожаной перчатки и вежливо отведя взгляд, ответила: ― Давайте я вам для начала скажу, кого я считаю хуже, а потом разъясню, идёт? Обтерев яблоко об жилетку и отмечая, что это слишком цивилизованная для дочери повстанки привычка, Лавеллан кивнула: ― Я слушаю. Беата отряхнула с кудрей поднявшуюся пыль и начала: ― Если вы хотите разбить мэра Ваэля, то Хоук пойдёт на это. Но потом вам некому будет помочь, чтобы справиться с самим Хоуком. То, что он стал шерифом, а потом и мэром ― лишь результат его привычек. Он обожает достигать своего, идя по головам, оставаясь для друзей непогрешимым героем. ― Но как же?.. Лавеллан с трудом понимала, что этому человеку и впрямь удалось задурить голову Варрику. Что если Хоук и впрямь убил того Андерса просто потому, что искал замену такому неудобному в своих экстрасенсорных способностях любовнику? Что если слухи снова не врут? Беата подождала, пока Лавеллан провозится в кармане пиджака и достанет часть денег и отдала ей стопку писем и бумаг: ― Здесь все доказательства. Послушайте меня, миледи Инквизитор , если вы хотите, чтобы Киркволл вам действительно помог в вашей войне, сделайте для начала лишь одно. Не оставляйте Хоука в живых. |
@темы: «Другая реальность»
|
Название: Охотник и добыча Название: На глубине Название: Чудеса и технологии читать дальшеТело лежало на земле – уродливое, измочаленное дождем и объеденное грызунами. Сложно сказать, сколько оно здесь находилось, пока его нашли. Видела Хоук мертвецов и пострашнее, однако сильнее нравиться ей данный экземпляр все равно не стал. – Что скажешь? – спросила Авелин, внимательно оглядываясь по сторонам. – Она мертвая, – признала Хоук и, подумав, добавила: – Совсем. – Вот спасибо, я бы никогда не догадалась. И все-таки? – Что ты хочешь от меня услышать? – устало посмотрела на нее Хоук, но все-таки присела рядом с телом. – Я не очень-то разбираюсь в мертвецах, но, по-моему, умерла она не своей смертью. – Это ты решила потому, что у нее не хватает руки, или потому что горло перерезано? Искореженное тело и правда кто-то успел истерзать. Хоук знала: таких женщин было уже несколько. Их находили на пустырях среди мусора, в канавах и в подвалах. Каждая была обнажена и лишена какой-то части тела. Услышав об этом впервые, Хоук посоветовала Авелин поспрашивать в барах Нижнего города: наверняка где-то появился новый повар, а в меню добавили мясные блюда. Авелин глупую шутку не оценила. – И то, и другое, – ответила Хоук. – Ты ведь знаешь – я не врач и не специалист по маньякам. – Знаю, – вздохнула Авелин. В последнее время она выглядела даже более усталой, чем обычно. Под глазами темнели круги, способные дать фору чернилам, а сами глаза испещрили красные прожилки. – Но я надеялась, что ты можешь заметить какую-нибудь деталь, ускользнувшую от стражи. И высказать полезные для расследования идеи. Видит Создатель – мне сейчас отчаянно нужен свежий взгляд со стороны! – Тебе нужен только крепкий сон, желательно – часиков пятнадцать, – возразила Хоук. – Не знаю, Авелин. Тело давно тут лежит, если при нем что-то ценное и осталось – наверняка все забрали шустрые свидетели. Кровь смыло дождем, лицо словно всмятку – чтобы опознать было труднее… Может, кто-то видел, как тело волокли в этот переулок. Стоит поспрашивать местных. Что еще… Хоук снова посмотрела на закоченевшее тело. На вид женщине было едва сорок, некогда наверняка вьющиеся волосы серым комком сбились под головой, глаза успели выклевать птицы. Место левой ступни, судя по оборванным проводам и металлическому креплению, еще недавно занимал механический протез, но довольно грубый – такие дешевые штуки в лабораториях Казематов не приращивают. Левая же рука трагически отсутствовала от плеча вообще. Рана была зашита, на взгляд Хоук – довольно профессионально. Горло тоже резали явно со знанием дела, а не просто полоснули. – Убийца, возможно, врач или ученый… Вы спрашивали в Казематах? – Первым делом, – вздохнула Авелин. – Ладно, Хоук, не буду тебя мучить. Просто я надеялась, вдруг ты сможешь… Неважно. Возвращайся к своим делам, а я выясню личность этой бедной женщины и назначу людей опросить местных. Спасибо, что уделила время. – Тебе следует больше отдыхать, – напомнила Хоук. – Скоро же свадьба. Донник вряд ли обрадуется ходячему умертвию вместо невесты! Может, возьмешь все-таки пару выходных, чтобы освежить голову? – Я подумаю, – пообещала Авелин, махнув рукой. Хоук не поверила. Вывод напрашивался сам собой: за совет Авелин благодарна, но следовать ему она, конечно же, не будет. Бросив последний взгляд на тело, Хоук отошла в сторону. – Если мне придет в голову что-нибудь новое – я обязательно тебе сообщу, – пообещала она на прощание. За ограждением, организованным стражниками, толкалась пара зевак, но в остальном Нижнему городу было плевать, кого там нашли в переулке и что у него отрезано. Хоук окинула взглядом низкие серые здания с темными провалами окон и подумала, что ничего стража от здешних не добьется. Если кто и видел тащившего тело маньяка, то скорее язык себе откусит, чем признается. Авелин просто ловит дым голыми руками и отлично это знает. Наверное, потому и такая мрачная уже который день, а ведь наместник точно наседает с раскрытием дела... Жаль, что Хоук не могла облегчить Авелин жизнь хоть немного. Скрежеща механическими деталями, мимо прошагало какое-то железное устройство, волокущее повозку, а возница прикрикнул, угрожающе взмахнув гаечным ключом: – Чего встала на дороге?! Хоук опомнилась и сдвинулась с места, пока не зная, куда направляется. Авелин заявилась в особняк и выдернула ее из постели ни свет ни заря, утащив посмотреть на мертвое тело. После такого Хоук была не прочь пропустить пару стаканчиков в «Висельнике», чтобы забыть все увиденное, но пить с утра и не считать это пошлым могла только Изабелла. Хотя к Варрику заглянуть стоило. Он наверняка способен что-то узнать по своим каналам, ведь не может же маньяк существовать в Киркволле так, чтобы совсем не привлекать внимания какой-нибудь Хартии... С другой стороны, Авелин наверняка не забыла обратиться к Варрику. Приятельствовать с одним из самых знатных механиков и промышленников города и игнорировать его возможную помощь – это преступление почище отрезания рук. А раз дело до сих пор не закрыто – Варрик тоже оказался бессилен помочь. Пришлось вздохнуть и отступиться. Все, что могла бы предпринять Хоук, гораздо быстрее и тщательнее провернет Авелин. А если не додумается сама – подскажут подчиненные. Тот же Донник, иногда смотрящий на свою начальницу и невесту просто собачьими глазами. Людей на улице постепенно становилось все больше, город с появлением солнечного света оживал. Зевая, открывал лавку булочник. Торговка рыбой нехотя обнюхивала вчерашний товар – наверняка гадает, стоит дать ему еще шанс, дождавшись покупателя с хроническим насморком, или проще сразу выбросить. Несколько хмурых мужчин в рабочих комбинезонах прошли мимо – киркволльская фабрика вот-вот откроет свои двери для утренних смен. В Нижнем городе запах дыма и гари ощущался особенно остро, даже ярче, чем в Клоаке. Иногда в воздухе можно было заметить целые хлопья из сажи и пепла. Да что там говорить – в спешке Хоук натянула белую блузку, в которой вчера посещала Дворец Наместника, и теперь рукава украшали темноватые разводы легкой копоти. Матушка будет просто в восторге, если обнаружит ее в таком виде, бродящей по Верхнему городу. – Сударыня, у вас не найдется монетки? Нищий, мимо которого Хоук проходила, наверняка мгновенно заметил и дорогую одежду, и отлично пошитую обувь, и приколотую к вороту брошь с мелким рубином. Обычно, когда Хоук посещала Нижний город, она старалась не выделяться из толпы, но Авелин ведь даже не сказала толком, куда они идут! Тогда бы хоть плащ можно было захватить… Да и зонтик заодно. Тучи почти всегда скрывались за серо-синим смогом в небе, но что-то привычно подсказывало Хоук – сегодня стоит ждать дождя. Или еще какой-нибудь гадости. Прошагав мимо причитающего нищего, Мариан задумчиво приостановилась и все-таки завернула в булочную. Идти домой досыпать было уже поздновато, для дел и выпивки – рано, зато самое время заглянуть на завтрак к близкому другу. Даже если для этого завтрак придется принести ей самой. – Ты просто волшебница! – провозгласил Андерс, зарываясь пальцами в промасленную бумагу и вытаскивая на свет еще теплый пирожок. – Уже только за такие слова тебя следовало бы сослать в Казематы, – хмыкнула Хоук, разглядывая заваленный грязной посудой стол. – Андерс, сколько раз говорить: чашкам не станет хуже, если ты начнешь их мыть! Мог бы хоть раз убраться к моему приходу. – А ты хоть раз могла бы предупредить о своем приходе заранее, – пробормотал Андерс, вгрызаясь во второй пирожок. – Все равно я пью только травы и чай, а они при смешивании и настаивании становятся только лучше. Но на поддоне справа есть чистые колбы. – Вот спасибо. В отличие от чашек и тарелок, лабораторное оборудование Андерс держал в полной чистоте. Хоук поколебалась, однако все же цапнула толстую колбу с поддона и налила чего-то едва теплого из пузатого чайника с отколотой ручкой. Резко и пряно запахло травами. Андерс продолжал поглощать пирожки, и у Хоук не поднялась рука забрать купленную для себя булочку. Какой же он все-таки худой и выглядит ничуть не лучше Авелин! Но если та к чужой заботе относилась с вежливой прохладцей, то Андерс ее толком не замечал. То ли принимая как должное, то ли слишком выматываясь, чтобы обратить внимание. Но при виде Андерса у Хоук всегда просыпалось какое-то немного странное желание накормить его получше и замотать в одеяло. Изабелла шутила, что в Хоук, кажется, просыпается внутренняя мамочка, и советовала немедленно разнообразить этой ролью их сексуальную жизнь. За стенкой слышались редкие голоса, мерно стучал какой-то прибор и иногда плакал ребенок. Еще на подходе к лечебнице Хоук заметила, что пациентов сегодня у Андерса было немного. Значит, имелся неплохой шанс, что хотя бы он отдохнул. Но как бы ни так. Хоук попыталась найти, куда сесть, однако вечно шатающийся табурет оказался занят стопкой книг, и пришлось взгромоздиться на столешницу. Сделав глоток ароматного травяного напитка, свободной рукой Хоук поворошила разбросанные бумаги. Когда Андерс не писал манифесты о главенстве магии перед технологиями, он лечил больных и разрабатывал новые сыворотки и колдовские формулы. Хоук мало в них понимала, однако кое-что привлекло ее внимание. – Это схема усилителя магнитного поля? – Она подхватила бумагу и с подозрением прочла сноски. Обычно Андерс в своей непримиримой манере и слышать не хотел о новых технологиях. – Угадала. – Ты все же решил последовать совету Варрика и поставить вокруг лечебницы хоть какую-то охрану? – Я – сам себе охрана, – вздохнул Андерс, отложив надкушенный пирожок и вытирая руки о полотенце. – Нет, это для дела. Вокруг Казематов ставят новые системы защиты, и я хочу быть в курсе всех обновлений. Как говорится: врага нужно знать в лицо. Устройство защитных шагоходов я уже посмотрел, там ничего сложного. Гораздо тяжелее с пушками и сигнализацией... Или ты думаешь, Хоук, – его глаза весело сверкнули, – я настолько ретроград, что одно упоминание о технике вызывает у меня священную ярость? – Нет, конечно, – смутилась она, хотя именно так и думала. – Просто не ожидала найти эти чертежи. Усилитель ведь был разработан совсем недавно. – Один знакомый позволил снять копию, – пожал плечами Андерс, не вдаваясь в подробности. Поев, он расслабился и стал выглядеть почти нормально. Не считая бледности, запавших небритых щек и слегка дрожащих рук. Но, по крайней мере, во взгляде появилась осмысленность. Андерс неожиданно моргнул и внимательно посмотрел на Хоук. – Не пойми меня неправильно, но ради чего ты так вырядилась? В смысле, эта блузка очень хороша, хотя я предпочел бы видеть тебя вовсе без нее, и брошь тоже красивая. Но обычно ты не рискуешь настолько выпячивать свое положение, особенно когда бываешь в Клоаке. – Это все Авелин, – поморщилась Хоук. – Разбудила меня среди ночи, потащила куда-то в город и толком не дала собраться, а я надела то, что под руку подвернулось... – И куда это Авелин потянула тебя ночью? – показательно нахмурился Андерс, погладив Хоук по колену. – В «Цветущую розу», куда же еще. Там нас ждала пара горячих молодцев с механическими руками, один искусный эльф-затейник и огромная кровать. Я смогла вырваться из этой ловушки только утром... и то, бросив им на растерзание Авелин. – Рановато для девичника, тебе не кажется? – хмыкнул Андерс. – Хотя звучит неплохо. Я бы даже поверил, если бы вместо Авелин ты упомянула Изабеллу. – Да уж лучше бы мы с Изабеллой правда это провернули. На самом деле Авелин предпочитает холодные трупы горячим мужчинам. Не в том смысле, разумеется... – Я тебя понял. Кого убили на этот раз? – Ты слышал о пропадавших женщинах, которых находили мертвыми по всему городу? При этом без какой-то важной детали, вроде руки или ноги. – Слышал, – неопределенно поморщился Андерс. – Авелин решила, будто я смогу подсказать что-то дельное, и потащила смотреть на тело. Мерзкое зрелище. Знаешь, этот маньяк настоящий безумец. Отрезать руку, а потом еще и по горлу ножом... Надеюсь, все-таки было наоборот. Как представлю – сразу в дрожь бросает. – Может, тебе лучше не ходить одной по вечерам, Хоук? – не на шутку заволновался Андерс. – Перестань паниковать, – Хоук машинально коснулась рукой эфеса короткой шпаги при поясе. – Авелин говорит, что все убитые были вдвое старше меня. – Кто может знать, что в голове у маньяка? Вдруг завтра ему захочется «свежатинки». – По-моему, это тебе хочется «свежатинки», а не маньяку, – пихнула его коленом Хоук. – Но мне правда жаль, что я не смогла помочь Авелин. Ей тяжело сейчас, да еще эти убийства... Мне и сказать нечего было толком. Тело как тело: лицо не опознается, рука отрезана, механическую лодыжку вырвали – наверняка уличные мародеры. Лучше бы Авелин тебя позвала. Ты хотя бы мог дать медицинское заключение. – У стражников свои врачи и ученые есть, – отмахнулся Андерс. – Авелин хотела услышать от тебя как раз мнение «не эксперта». – Мое мнение звучало примерно так: «Ну и хрень тут творится!», – вздохнула Хоук. – Все, что я смогла заметить: зашито было профессионально, да протез ступни, судя по крепежу, не очень-то дорогой. Но «чистым» оставаться сейчас не модно, у каждого второго какая-нибудь механическая приблуда стоит. Хоук знала, о чем говорила. Среди аристократов Киркволла стало шиком щегольнуть очередной технической новинкой, разумеется, сделанной по индивидуальному заказу и дизайну. Далеко не все набирались храбрости правда заменить, например, глаз на механический, даже самый оригинальный, но желающие тем не менее находились и всегда были желанными гостями на любом званом ужине. Официально процедура замены биологической конечности на механическую осуществлялась только в лабораториях Казематов и исключительно под надзором ученых, храмовников и магов. Брали за нее втридорога, зато гарантировали отличный результат и бесперебойное использование. Однако горожане победнее, лишившиеся руки или ноги, обращались в полузаконные мастерские, где приращивали механические органы за вполне умеренные деньги, хоть и не давали никаких гарантий. На фабриках при поступлении на работу это даже входило в контракт: восстановление поврежденной конечности за счет пострадавшего. И, конечно, отправляли этим заниматься бедняг отнюдь не в Казематы. Варрик говорил, что на фабриках и шахтах вовсю обсуждается идея вместо работников использовать автоматонов, которым не надо платить и которые будут способны трудиться круглые сутки. Но наместник несокрушимо стоял против: Киркволлу, с едва ассимилировавшимися беженцами, блуждающими по улицам магам крови и выжидающими чего-то кунари, для полного счастья не хватало только безработицы. – Раз уж ты заговорила… – протянул Андерс, хмурясь. – Я кое-что вспомнил. Пару дней назад сюда заглядывал один тип и предлагал мне «по дружбе» купить механический протез ступни. Я, конечно, отказался – на что мне эта ерунда? Но протез выглядел явно не новым и оказался без верхнего крепления… – Что за тип? – мгновенно навострила уши Хоук. – Гном из Хартии, зовут Крыса. Я несколько раз лечил его, потому запомнил. Хоук, это может быть совпадением. – Никогда не верила в совпадения. – Хоук соскочила со стола. – Мы должны встретиться с этим Крысой. – Мы? – Андерс нахмурился. – Не уверен. Это все-таки дело стражи. И Хоук… Крыса не может быть убийцей. Он, ну… не входит даже в первую сотню самых умных гномов Хартии. Достаточно сказать, что второй раз я исцелял ему рану от удара ножом в бок. Которую он нанес себе сам, совершенно случайно, когда нарезал хлеб. Крыса не то, что зашить кого-то – он и читать-то не умеет толком. – Я и не говорю, что этот твой Крыса – убийца. Но он мог что-то видеть. Устрой нам встречу с ним. – Может, еще и луну с неба достать, любимая? – Было бы неплохо, – чмокнула его в небритую щеку Хоук. – Или хотя бы все-таки помой посуду, чтобы я окончательно уверовала в твои способности вершить настоящие чудеса. Крыса удивительно точно соответствовал своему имени. Тощий, незапоминающийся и будто принюхивающийся гном смотрел на пришедших по его душу людей со страхом и отчаянным вниманием. – Кого это ты привел, Андерс? Маленькие глазки Крыса остановились на Хоук, точнее, сперва на броши с ее воротника, а затем – на эфесе сабли и портупее с кобурой. – Это моя подруга, – пояснил Андерс. – Не волнуйся, Крыса, я ей доверяю. – Твои друзья – мои друзья, – настороженно ответил тот. – Я рассказал ей про ту ступню, которую ты хотел продать. У Мариан есть интерес, и она хотела бы взглянуть на товар. – Какая еще ступня? Не понимаю, о чем ты говоришь, Андерс. Маленькие глазки Крысы забегали, точно в поисках выхода. И снова вернулись к кобуре. Хоук едва заметно улыбнулась: конечно, она успеет выстрелить первой. А если промахнется – Андерс подстрахует. – Крыса, мы же с тобой деловые люди, – Хоук легко отстегнула брошь с шеи и подбросила ее в руке. – Меня интересует ступня, которую ты приносил Андерсу. Где ты ее взял? – Нашел, – быстро сказал Крыса, следя уже за брошью. – А теперь я хочу ответ, который мне бы понравился, – с нажимом потребовала Хоук, стиснув брошь в кулаке. – Механические протезы так просто в канавах не лежат и под ноги людям не бросаются. Ты сковырнул его с мертвой женщины, так? Крыса огляделся по сторонам, точно боялся, что их услышат. Но переулок был темным и пустым, как глаза демона. Среди грязи и пыли Клоаки Крыса почти терялся, тогда как хорошо одетая Хоук и сопровождавший ее Андерс казались здесь неуместными. Впрочем, Андерс – в меньшей степени. – Сперва брошку, – потребовал Крыса, когда жадность все же победила в нем осторожность. Хоук покосилась на Андерса. Тот коротко кивнул, и брошь перекочевала в руки Крысы. – Ногу я уже в «Пыль перерождения» продал, – поспешно сказал он. – Не повезло вам. – Это мастерская по вживлению механизмов, – пояснил Андерс. – Не очень-то добросовестная, приторговывает «левыми» новинками и контрабандными улучшениями из Тевинтера и Ривейна. – Во-во, там взяли «на детали» и разбираться, откуда, не стали… А нашел я ее у мертвой бабы, тут вы верно сказали. Но я ее не трогал – она уже того… была мертвой! В переулке в Нижнем городе бросили, не пропадать же добру… – Может быть, ты видел, кто ее бросил? – Может, и видел. – Крыса взвесил на ладони брошь. – Не наглей, – вступил в разговор Андерс. – Если хочешь в следующий раз получить лечение, а не пинок под зад, ответь моей подруге. – Какой-то тип тело приволок, – сдался Крыса, сунув брошь в карман. – Я его не разглядел толком: темно было, да и пива выпито порядком… Но могу показать, откуда он шел. – Покажи, – согласилась Хоук. Крыса нехотя повел их через Клоаку наверх – в сторону Нижнего города. Хоук и Андерс поспешили следом. Путь неожиданно закончился возле Большой Литейной. – Здесь, – переступая с ноги на ногу, объявил Крыса. – Отсюда и волок. Могу я… уйти? – Свободен, – отмахнулась Хоук и даже не заметила, как тот испарился. – Ну что, проверим? – Еще чего! – возмутился Андерс. – Поговорить с глупым вором из Хартии – ладно. Но лезть в пасть к убийце?! Пускай этим стража занимается. – И что мы им предъявим? Свидетельство какого-то гнома? Мы должны убедиться, прежде чем звать Авелин. Не хватало только, чтобы ее свои же засмеяли. – Давай хотя бы Варрика позовем на подмогу, – неохотно предложил Андерс. – Нет времени. А что, если убийца все еще там? – Вот именно! Хоук вздохнула и улыбнулась. – Ладно, ты можешь сходить и позвать Варрика. А я покараулю здесь. – За дурака меня держишь? – возмутился Андерс. – Стоит мне отвернуться, как ты полезешь на рожон! А… к демонам это все. Пойдем, глянем. Но если что – я тебя предупреждал! Дверь в Большую Литейную редко запирали – замок постоянно срывали, и дешевле было держать ее открытой, чем разориться на охране. Хоук и Андерс без труда проникли в помещение, усеянное трубами и рычагами. Здесь горько пахло машинным маслом, а свет давали только дешевые «вечные» светильники возле самого потолка. Пробравшись по лестнице во внутренние помещения, Хоук услышала какие-то звуки. Будто кто-то огромный неприлично чавкал. Осторожно проскользнув мимо паровых труб, Хоук заглянула в приоткрытую дверь и обомлела. За огромным столом работал человек. Он стоял к ней лицом, однако тень скрывала его личность, зато ничего не мешало рассмотреть заваленный колбами, свитками и механическими приборами стол. Человек водил руками над миской, что-то бормоча, и над ее темной поверхностью вверх возносился пар. Чья-то оторванная рука лежала посредине на блюде, и была точно вишенка на этом жутковатом торте. Андерс, незаметно подкравшийся следом, обратил взгляд и куда-то за спину маньяка. Только тут Хоук заметила едва заметное шевеление. Демоны! Все-таки не просто убийца и маньяк, но и маг крови. Неприятно. Хоук собралась было сделать шаг назад, но тут убийца поднял голову. И Хоук чуть было не ахнула. Гаскар Дюпуи! Она несколько раз видела его в Верхнем городе, даже перекинулась парой слов возле Церкви, но никак не ожидала подобной встречи посреди Большой Литейной! Гаскар же вдруг посмотрел прямо на дверь, и их с Хоук взгляды встретились. Иного выхода, кроме как хвататься за пистолет и шпагу, больше не оставалось. – А я ведь говорил! – еще успела услышать Хоук, прежде чем мир растворился в скорости и пороховой гари. – Вы взяли не того! – рыкнул Дюпуи прямо в лицо Хоук, прежде чем какой-то стражник оттащил его. – А руку эту ты, наверное, по дороге в Литейную нашел? – огрызнулась Хоук, у которой все еще побаливало плечо. Один из демонов умудрился впиться в него когтями. Андерс заживил рану, но он и так потратил много сил вол время боя, а иссушать до капли и без того усталого товарища Хоук посчитала излишним. – Я не убивал всех тех женщин! Я искал их убийцу! – Это ты судье расскажешь, если доживешь, – мрачно сообщила Авелин и махнула рукой. Израненного Дюпуи увели, и Хоук смогла вздохнуть посвободнее. Но, как оказалось, напрасно. – Как вам вообще пришло в голову бросаться на мага крови в одиночку?! – набросилась на них с Андерсом Авелин. – А если бы он вас прикончил?! – Он, как мы уже поняли, предпочитает сперва отрезать себе на память кусочек, – вмешался Андерс, безуспешно пытаясь стереть с испорченной жилетки пятна крови. Его шейный платок где-то затерялся, оставив своего владельца каким-то непривычным. Будто голым. – Так что вы наверняка бы успели прибежать на крики. – Это был бессмысленный риск! Вы могли сперва позвать на помощь меня! Или Варрика, или Изабеллу… Да даже Мерриль, если уж на то пошло! Эльфийское гетто всего в паре кварталов… – Дюпуи мог уйти, а мы не хотели рисковать, – вызвала огонь на себя Хоук. – Не хмурься, Авелин, все ведь хорошо. Мы поймали убийцу и даже почти не пострадали. А риски – дело привычное. Бывало и хуже. – Ну да, – Авелин вздохнула и неожиданно улыбнулась. – Я должна поблагодарить тебя, Хоук. Все-таки пригласить тебя ночью взглянуть на тело оказалось самым правильным решением! Если бы не ты, этот тип все еще наводил бы страх на город. Так что прими мою благодарность. – Защищать Киркволл от маньяков и убийц – это мой долг, – хмыкнув, ответила Хоук. – По крайней мере, если они не мои друзья. – Сделаю вид, что этого не слышала. А теперь, может, вернетесь домой и приведете себя в нормальный вид? Обещаю: как только улажу дела с маньяком, тоже отправлюсь отдыхать. Даю слово. Хоук кивнула. Да, пожалуй, после битвы в Литейной они немного напоминали головорезов. Прорванная и подпаленная одежда теперь годилась разве что на тряпки. Хотя Андерс наверняка по привычке предпочтет зашить не единожды штопанную клетчатую рубашку. Но хотя бы Хоук сумела отправить Авелин отдохнуть – уже одно это стоило всех потраченных сил и пролитой крови! – Идем, Андерс, сегодня ты ночуешь у меня, – заявила Хоук, беря его под руку и уводя в сторону Верхнего города. – Хоук, вся моя одежда сейчас в лечебнице… – Она тебе не понадобится. А утром пошлю за ней кого-нибудь, не волнуйся. В особняке Хоуков привычно тикали огромные часы и горела «вечная» лампа – более зажиточный вариант тех, что повесили в Большой Литейной. Хоук отправила Андерса наверх – мыться, а сама развернулась к взволнованному Бодану. – Монна Хоук… Здесь принесли цветы. Кажется, вам. – Мне? – Только тут Хоук заметила огромный букет белых лилий на столе. – Записки не было, монна. Я не хотел говорить при господине Андерсе, – неловко заметил Бодан. – Вдруг он… ну… подумает чего… – Таинственный поклонник? Забавно. – Хоук пожала плечами. – Ну, пора бы мне уже ими обзаводиться, а то даже как-то неприлично для знатной дамы… Ненавижу лилии. Отнесешь их в комнату мамы? Пусть хоть она порадуется. Бодан часто закивал. – Знаешь, о чем я подумала? – спросила Хоук, обращаясь к голой спине Андерса. Спина что-то невнятно ответила сквозь сон. – О Дюпуи. Как он мог так ловко это все проворачивать? Я слышала, что он приехал в город всего пару месяцев назад. А женщины, кажется, пропадают уже несколько лет… – Хоук, мы лежим в постели, а ты думаешь про этого маньяка? – Андерс обернулся и вздохнул. – Он ведь мог приезжать и раньше. И уезжать. Знаешь, так бывает. Чтобы заметать следы и дать делу «утихнуть». – Ну да… – Хоук задумчиво закусила губу. – И все-таки… – Проклятье, ты вынуждаешь меня совершить сегодня очередное чудо. И Андерс заставил ее замолкнуть единственным способом, на который был способен, выбив из головы Хоук все неприятные и тревожные мысли очень надолго. Название: Хайпанём немножечко читать дальшеБетани придирчиво оглядела отражение в зеркале: чёрные смоки-айз, карминно-красные губы, хайлайтер, который видно из космоса, контуринг кирпично-коричневым бронзером — то, что надо для эпохального события. В обычной жизни такой макияж выглядел агрессивно, но на камеру — вполне. Бетани взбила тщательно подвитые локоны, расправила воротничок блузки, подмигнула отражению и навела телефон на себя. — Всем привет, я Бетани, — сказала она, улыбаясь. — Добро пожаловать на мой канал. Сегодня не будет никаких видео-уроков по мейкапу, никаких челленджей и никаких песен про восковые полоски. Я буду стримить самый ожидаемый рэп-баттл года! Если вам интересно, то оставайтесь со мной. Она вышла из комнаты и, не стучась, заглянула к Карверу. Если спальня Бетани напоминала спальню принцессы и изобиловала розовым цветом, мягкими игрушками и милыми аксессуарами, то берлога Карвера больше подошла бы двенадцатилетнему мальчишке: на стенах висели игровые плакаты, на стеллаже в шеренгу выстроились коллекционные фигурки персонажей из комиксов, а раскиданные всюду вещи умоляли об уборке. Карвер сидел за компьютером и с трагической миной записывал игровой стрим. На появление сестры он никак не отреагировал, только лицо скуксилось окончательно. — Это Карвер, мой брат-близнец, — сказала Бетани, подходя ближе. — Вы его можете знать, а можете и не знать — подписчиков на его канале раза в два меньше, чем у меня. Брат-летсплеер — горе семьи. Карвер, поздоровайся с моими зрителями. — Отстань, — буркнул Карвер, даже не повернувшись. — Он такой недовольный, потому что не получил проходку, а я получила. Вам наверняка интересно знать, каким образом. Всё просто: мой второй брат Гаррет Хоук… Уж его-то вы точно знаете, а если нет, то вы только что вылезли из-под земли: остросоциальные эксперименты, конструктив и аналитика в деталях, чсв до небес — вот это всё. В общем, Гаррет будет судить баттл. Да-да, вы не ослышались. Варрик пригласил его в качестве гостевого судьи, ну а я иду как сопровождающая. Я в ужасном нетерпении! Я огромная фанатка Орсино и просто обожаю его! Он король рэпа… — Вытри под собой лужу, — посоветовал Карвер с ехидцей в голосе. Бетани коротко рыкнула и со всей дури огрела брата по затылку. — Не слушайте его. Мы с ним по разные стороны баррикад. — Орсино проиграет, потому что Мередит — лучший баттл-рэпер, — заявил Карвер, потирая ушибленный затылок. — Пфф, не смеши меня. У моего брата отвратительный вкус, иначе бы он не стал летсплеером. — Слова бьюти-блоггерши. Бетани оттопырила средний палец. Карвер отзекралил неинтеллигентный жест. Бетани вздохнула и перевела камеру на себя. — «Как будто что-то плохое», — как бы сказала моя подруга Изабелла. Если не знаете, как соблазнить разумное существо за шестьдесят секунд и навсегда покинуть френдзону, то обязательно загляните на её канал, подпишитесь и поставьте лайки. Ссылочку я оставлю в описании. Так, на чём я остановилась? «Барышня-катастрофа» Орсино у меня на репите постоянно. — Это потому что ты ничего сложнее не выкупаешь. Бетани показала Карверу язык и продолжила: — Он просто завидует, что я иду смотреть баттл, а он сидит дома. Не могу сказать, что разбираюсь в этом всём и знаю причины конфликта, по попытаюсь вам объяснить, если вы ещё не в теме. Раньше Орсино и Мередит, более известные как МЦ ПЧ и Командор, были участниками лейбла «Круг». Они писали фиты, вместе выступали, но потом что-то пошло не так. Мередит начала диссить Орсино. Если честно, характер у неё так себе — она задиссила всех, кого могла. Гаррету тоже досталось. Ужас. — Если твои родители не порождения тьмы, то откуда у них такой гарлок? — процитировал Карвер. — Гаррет — не гарлок. — Самый натуральный, — не согласился Карвер. — Ты просто завидуешь его популярности, ноунейм. Сколько подписчиков на его канале и сколько на твоём? — Достаточно, чтобы называть его гарлоком. — Ну что за детский сад? — закатила глаза Бетани. — Как бы там ни было, Мередит задиссила Орсино до такой степени, что он кинул ей вызов. Через каких-то пару часов они сойдут на площадке «Слово Киркволл»! Я ужасно взволнована! Видите? У меня даже кончики пальцев подрагивают. Я ни разу не была на мероприятиях такого формата. Это новый опыт! А ко всему новому я отношусь с опаской. Ладно, не будем тянуть сера Ланселапа за хвост и отправимся к бару «Висельник», детищу Варрика. Там собирается вся кирколльская рэп-тусовка. Карвер, пока-пока! В спину Бетани донеслось что-то вроде: «Скатертью дорожка!». Бетани покачала головой и мысленно пожелала Карверу слить все катки до единой. Она вышла во двор, попутно снимая улицу и соседские дома с ухоженными двориками для барбекю, бассейнами и прочими атрибутами успешной жизни. — Это особняк Аренбергов, наших соседей. Мы живём в лакшери районе, тут все очень мажорные. На нас, бывших ферелденских беженцев, смотрят свысока. Но ничего, я-то иду смотреть баттл века, а они — нет. Ну и кто тут теперь самый мажорный? «Висельник» находится в Нижнем Городе, до него можно добраться на автобусе… Бетани, продолжая болтать на камеру, дошла до остановки. Жара на улице была такая, что плавился асфальт. Если бы не знаменательное событие, Бетани бы предпочла остаться дома, поедая мороженое и смотря новую серию «Скачков за Скетчем». Летний зной и потёкший макияж доставляли массу неудобств, но желание увидеть Орсино вживую было столь велико, что Бетани самоотверженно терпела все лишения. Наконец автобус приехал. Бетани запрыгнула в прохладный салон и почувствовала себя самым счастливым человеком на свете. «Спасибо Андрасте за кондиционеры», — мысленно поблагодарила она, садясь на свободное место. Спустя полчаса Бетани была на месте. Очередь перед «Висельником» загибалась крендельком. Бетани оглядела разномастную толпу и встала в самый конец. — Смотрите, сколько народу собралось. Человек триста, не меньше. О, это же Себастьян Вель! Он довольно известен в узких кругах, читает рэп про Церковь, Андрасте и добродетельную жизнь. По-моему, он довольно симпатичный, только тссс! — хихикнула Бетани, снимая макушку Себастьяна. — Кого тут только нет: видеоблоггеры, стендап-комики, баттл-рэперы, представители микрокредитной компании «Дугал Гаворн и партнёры», модели в футболках с логотипом «Лириумного зелья» — официального спонсора «Слово Кирколл»… У меня уже рябит в глазах от количества людей, а ещё тут просто невыносимо жарко. Бетани нашла скудный клочок тени и привалилась взмокшей спиной к шершавой стене клуба. От пыли и духоты ей хотелось кашлять. — Интересно, где Гаррет? Он должен был приехать одним из первых. Может, он уже внутри? Кажется, я только что видела Варрика Тетраса. Эй, Варрик! Привет! — она замахала руками, привлекая внимание. Варрик, хотевший было юркнуть обратно в клуб, сменил траекторию движения и, обогнув группу переговаривающихся фанатов, подошёл к Бетани. — Привет, Солнышко! Стримишь? — деловито поинтересовался Варрик и, ткнув пальцем в логотип «Лириумного зелья» у себя на груди, произнёс хорошо поставленным голосом, — спонсор этой охренительной тусовки — «Лириумное зелье», напиток, дарующий двадцать пятый час в сутках за символическую плату. Запомните, друзья мои, всего два слова: лириумное зелье. — Давай только без рекламы. Мне всё равно за это не платят. Гаррет уже приехал? — Один из первых. Даёт интервью новостному порталу. Бетани совсем не удивилась прыти Гаррета. Две вещи, которые он любил больше всего, это давать интервью и хайпить на скандальных инфоповодах. Сегодняшний день стал для него самым настоящим праздником. — А Орсино и Мередит? Они тоже тут? — Пьют в баре. Больше я ничего не скажу. Пошли-ка, милая, внутрь, а то перегреешься и получишь солнечный удар. Варрик взял Бетани за локоть и повёл мимо толпящихся людей. Бетани то и дело ловила на себе завистливые взгляды. — А что тут делает Младшенький? — поинтересовался Варрик, заходя в тёмную клубную прихожую. — Он же не любит такие тусовки. — Кто, Карвер? — удивилась Бетани. — Ты, наверное, обознался. Он остался дома, тем более проходки на него нет. — Такую дылду сложно с кем-то перепутать. Ну да ладно, может, я действительно обознался. Внутри было пока что просторно и малолюдно. Рабочая команда, приглашённая вести съемку, настраивала оборудование и свет. Бетани закрутила головой, пытаясь выискать Орсино, но барная стойка и столики пустовали. Бетани подавила разочарованный вздох. Наверняка и Орсино, и Мередит находились в гримёрках и готовились к предстоящему выходу. Бетани продемонстрировала зрителям клубные залы, украшенные неоном и хромом, и отправилась на поиски Гаррета. Тот уже успел дать интервью и попивал минеральную воду без газа, изучая что-то в планшете. — А вот и он, король видеоблоггинга Гаррет Хоук! — крикнула Бетани, направляя камеру на Гаррета. Тот сдержанно улыбнулся. Бетани до сих пор не понимала стремительно возросшую популярность брата. Начинал свою видеоблоггерскую карьеру он ещё в Ферелдене и прославился тем, что слил в сеть видео с двенадцатилетним зарёванным Карвером, разбивающим в приступе ярости компьютерную клавиатуру. Мама удалила его игровой аккаунт в онлайн-игре, а Гаррет решил снять реакцию на мобильник. С тех пор Карвера звали не иначе, как «злой ферелденский малыш». Гаррет долгое время искал свой формат, в итоге остановившись на социальных экспериментах и освящении резонансных событий. — Что ты ждёшь от сегодняшнего баттла? — спросила Бетани, присаживаясь рядом. — Несколько миллионов просмотров на моём канале. Я сделаю на него обзор. — Хайпожор, — фыркнула Бетани. К ним подошла девушка-промоутер «Лириумного зелья» и предложила выпить. Гаррет и Бетани благоразумно отказались. Гаррет вёл здоровый образ жизни и к энергетикам относился с предубеждением, Бетани решила не испытывать судьбу. Активно навязываемая реклама напитка не внушала доверия. Девушка неподдельно расстроилась, но настаивать не стала. Спустя почти сорок минут в клуб начали запускать народ. Атмосфера накалялась, фанаты Мередит и фанаты Орсино, разгорячённые жарой и «Лириумным зельем», уже начали выяснять отношения. Представители букмекерской конторы принимали ставки, модели позировали на камеру, там и тут сновали рекламщики. От гвалта и шума разболелась голова. Бетани приблизилась к импровизированной сцене, но её оттолкнула какая-то коротко стриженная брюнетка с ярко подведёнными глазами. Бетани пришлось встать сзади, где видно и слышно было одинаково плохо. Варрик собирал рядом с собой девчонок, чтобы снять рекламу приложения знакомств «Цветущая роза». Бетани посчитала это унизительным и никуда не пошла. — Вообще-то я феминистка, — вещала она на камеру. — Торговлю лицом я считаю так себе темой. Оголяться, чтобы меня пропустили в первый ряд, я не собираюсь. Что это за шум? Это Орсино! Вы видите? Видите? Ооооо! Бетани оглушительно завизжала и запрыгала на месте. Орсино и впрямь вышел из гримёрки. Сейчас он давал короткое интервью перед баттлом. Бетани попыталась подойти ближе, но на этот раз перед ней встали высоченные и широченные парни, полностью закрывающие обзор. Она вытянулась на цыпочках, но ничего не увидела. До ушей долетали обрывки интервью: — Представься, пожалуйста. — Орсино aka МЦ ПЧ. — Кто твой соперник? — Мередит Станнард aka Командор. — Кто победит? — Я пришёл сюда выпить лириумного зелья и надрать Мередит зад. Как видишь, мой стакан пуст. Орсино отодвинулся, пропуская Мередит. Они обменялись парой реплик. — Я ничего не слышу, — пожаловалась Бетани подписчикам. — Интересно, что они сказали друг другу? Ого, Мередит дотронулась до Орсино. И ещё раз. И ещё! Разве прикосновения не запрещены правилами? Ну-ка, фикрайтеры, беритесь за дело, тут такие страсти кипят. Я уже предвкушаю волну фанфикшена по мотивам. Толпа сомкнулась в плотное кольцо. От обиды Бетани хотелось расплакаться, хотя она старалась не подавать виду. Подписчики должны были видеть, как она весела и жизнерадостна. На самом деле Бетани ожидала совсем другое. Её могли бы пропустить вперёд, в конце концов она не какой-то там ноунейм, а сестра Гаррета Хоука. Раздался выкрик Варрика: — Киркволл, дайте шума! Толпа восторженно заревела. Бетани мстительно пнула стоящего впереди парня. Орсино начал первый раунд, но Бетани могла лишь догадываться, что он говорил. Акустика в «Висильнике» была отвратительная. В течение добрых пятнадцати минут Бетани прыгала, как каучуковый мячик, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Вдруг мимо неё пролетела пустая жестянка из-под «Лириумного зелья». Что-то пошло не так. Бетани кожей чувствовала, как изменилась обстановка. Взбудораженная толпа пришла в движение. Стоящие перед Бетани зрители немного разошлись, и Бетани не поверила своим глазам — Орсино, объединившись с Мередит, лупцевали Гаррета. Возле их ног перекатывались пустые жестянки. Совершенно немыслимым образом поединок из бесконтактного стал контактным, причём оппоненты предпочли разборки с третьей стороной. Зрители присоединились к потасовке, больше всего доставалось представителям микрокредитной организации «Дугал Гаворн и партнёры», модели визжали, все словно сошли с ума. Варрик с отрешённым видом потягивал свою порцию энергетика. Бетани не понимала, что произошло. Толпа будто с цепи сорвалась. Бетани слышала, что иногда на подобных мероприятиях в воздухе распыляли разнообразные вещества, но в это слабо верилось. Она покосилась на пустые жестянки. Что там говорилось в рекламном слогане? «Даруем двадцать пятый час в сутках»? Вместо того, чтобы провести его с пользой, любители напитка решили потратить его на выяснение отношений. Бетани выронила телефон и не знала, то ли идти помогать Гаррету, то ли смыться потихонечку. Разъярённые Орсино и Мередит перестали походить на себя, Орсино как будто бы раздался вширь, а Мередит покраснела. Переизбыток «Лириумного зелья» в организме творил чудеса в самом плохом смысле этого слова. Внезапно пол и стены клуба задрожали, как от землетрясения. Кое-кто не удержал равновесие и повалился на пол. Бетани непостижимым образом выбежала на улицу и чуть не впечаталась в Карвера. — Ты что здесь делаешь? — выпалила она. — Да так, мимо шёл, — уклончиво ответил Карвер. — Я только что прочитал новости. Пишут, будто церковь в Верхнем Городе взорвали. Пострадавших вроде нет, но это неточно. Где Гаррет? — Дерётся с Мередит и Орсино. Даже не спрашивай, что происходит, я сама ничего не понимаю. Все напились «Лириумного зелья» и сошли с ума. Наверняка им не понравилось, что баттл будет судить человек, не имеющий никакого отношения к рэпу, ну или по какой-то другой причине. Гаррета не особо любят, а «Лириумное зелье» подожгло всеобщий пыл. — Все кукухой поехали, — подытожил Карвер. — Вот так захочешь хайпануть, а тебе кулак в лицо прилетает, и не чей-то, а самой королевы рэп-площадок Мередит. Ну ничего, Гаррету иногда полезно. — Не удалось хайпануть на баттле, хайпанёт на Церкви, — ответила Бетани. — Инфоповод, достойный его видеоблога. Пошли-ка отсюда от греха подальше. Она была очень расстроена, что потеряла телефон, а ещё, что не удалось посмотреть баттл и взять автограф у Орсино, но ей удалось покинуть «Висельник» целой и невредимой, а это уже было чудом. Бетани и Карвер шли по улице, а в спину им доносился шум продолжающейся потасовки. Едва уклонившись от вылетевшего из разбитого окна барного стула, Бетани горько вздохнула и прибавила шаг. Название: Трус не играет с кунари читать дальшеЛедовая арена казалась Гаррету чудовищно голой пустошью. Вместо дюжины игроков её покой тревожили всего четверо — судья, два вратаря и нападающий — и от этого зрелища у него засосало под ложечкой. Из-за ворот соперника на него, сидящего с остальной командой на скамье запасных, коршуном пялились хищные глаза Аришока, на фоне бычьей комплекции которого даже Хоук, не самый щуплый игрок “Киркволла”, казался всего лишь хрупкой дюймовочкой с зубочисткой в руках. “Ну всё, доигрались до буллитов, красавчики, — ругнулся Варрик Тетрас, тренер, собрав после свистка всю команду. — Валлен — стоишь на воротах. А нападать будет… Мариан”. Выбор Тетраса был вполне понятен. Сестра Гаррета была хорошим форвардом, а в борьбе “один на один” она становилась и вовсе неистовой, за что её даже прозвали дуэлянткой. И тем не менее, на лице тренера читалось беспокойство. За пять минут до свистка Мариан приняла на себя уж слишком силовой прием от Саирабаза, граничащий с нечестным, и её плечо нуждалось во внимании врачей. “Позже, — отмахнулась она от медиков. — Сначала я надеру этим козлам рогатым зад”. Гаррет встретился взглядом с Авелин, и она ободряюще кивнула ему из-за ворот, решительными шлепками поправив шлем на голове. Как защитник команды, Гаррет подвел её сегодня не один раз. Пожалуй, не было практически ни минуты, когда в её сторону не летел бы удар, но он сделал всё, что мог. Когда-то Гаррет, Мариан и Авелин были игроками с самыми дешевыми контрактами в “Киркволле”. Тогда в ферелденском хоккее творился настоящий хаос, который впоследствии прозвали “хоккейным мором”, и кормушку игрокам выбирать не приходилось. Они втроем уцепились за первую попавшуюся возможность играть в марчанском составе, и, после ведер пролитого пота и даже крови, они добились того, что с каждой игрой на них понемногу стали струиться лучи славы. Сегодня Авелин Валлен за твердость духа, силу и сноровку, называли не просто вратарем, а непоколебимым стражем киркволльских врат, и ни Варрик, ни уж тем более Гаррет не мог представить кого-либо ещё на её месте. И тем не менее, лучшее, что она, выставленная против Кетоджана, могла сделать сегодня — это проиграть с достоинством. “Рогатые” и как команда представляли собой чудовищную, отлаженную машину, но в “один на один” это были просто дьяволы во плоти. С самого начала сезона все специалисты, как заведенные, повторяли одно: доведешь игру с “Пар Волленом” до буллитов — считай, что проиграл. Гаррет ещё раз бросил взгляд в сторону Авелин, уже позабывшей обо всем, кроме противника, шайбы и линии ворот. Она растопырила ноги и расставила руки так, будто вместе с шайбой собиралась медвежьим рывком поймать и самого противника. На лёд вышел Стэн. Как только звякнул сигнал, он стремительно повел шайбу к воротам, высекая после себя стрелки ледяных разводов. Авелин пригнулась, неотступно следя за шайбой, поворачивая то чуть левее, то чуть правее, и затем Стэн нанес такой удар клюшкой, будто хотел ею отсечь Авелин голову. Гаррет моргнул. Он не понял что произошло. На скамье бывал не самый лучший обзор, и потому он задрал голову, ожидая результатов на табло и повтора на экране. “Стражница врат” поймала шайбу ловушкой, но затем Гаррету показалось, будто вслед за этим в её руку ребром врезалось и перо клюшки. Защита у неё была неплохая, но ему все равно послышался её стон в разношерстой какофонии ора в стадионе. Хоук закрутил головой, по реакции товарищей пытаясь угадать, что же именно произошло, а затем заметил, как Авелин обменялась кивком с Тетрасом. Настал черед Мариан. Подпитываемая злобой, она быстро разогналась, рассчитывая одним быстрым рывком застать Аришока врасплох, и Гаррет затылком почувствовал, как нахмурился их тренер. Варрик сам в свое время прославился именно подобной тактикой, и Мариан не первый год пыталась её перенять, соперничая с ним в ловкости. Иногда у неё это выходило удачно, но слишком часто Мариан попросту не успевала толком прицелиться. Гаррет затаил дыхание. Его сестра подлетела почти вплотную к воротам, бросила шайбу, целясь в прореху под массивными коленями вратаря, а затем… Аришок тяжело сомкнул пространство между защитой и льдом, коленом отразив удар. Ноль — ноль. Мариан, стиснув зубы, покинула лед. Отшвырнув клюшку, она, с багровыми щеками, плюхнулась рядом с Гарретом, и воздух вокруг похолодел. Зная темперамент сестры, Гаррет догадался, что от стыда она меньше всего сейчас хотела смотреть в сторону болельщиков, других членов команды или даже тренера, но напряжение улетучилось, как только чья-то рука по-отечески потрепала форварда “Киркволла” по плечу. — Полно, полно, — произнес Варрик. — От тебя будет больше толку, если поможешь мне выбрать, кого выпустить на лед следующим. Мариан, сморгнув пару слез, встала и, не произнеся ни слова, отошла с тренером к нападающим команды. Гаррет снова уставился на Авелин. Теперь он был уверен, что прошлый удар не прошел бесследно. Она тихонько морщилась от боли и то и дело встряхивала поврежденной рукой, но продолжала твердо стоять на месте. “Киквольская стражница” не собиралась покидать свой пост. Против неё выступил Саирабаз, тот самый, что травмировал плечо Мариан. Словно зверь, он учуял слабое место Авелин, и за считанные секунды он нанес меткую атаку, против которой вратарь не успела защититься рукой. Шайба угодила в сетку, пойманная, будто рыбка в сачке. Табло отразило счет буллитов. До ушей Гаррета сквозь улюлюканья болельщиков “рогатых” долетел голос Изабелы, пробравшейся к команде с верхних мест. — Их болельщики сжигают знамена “Киркволла”! — пожаловалась она, тыча пальцем в сторону “Пар-Воллена”. — Они топчут их и выкладывают видео в Интернет! Разве за это не могут дисквалифицировать команду? От их команды на лёд вышел Себастьян. Варрик не возлагал на бывшего старкхевенского капитана больших надежд, но стоило отдать ему должное: он, будучи хоккеистом в каком-то поколении, учился играть с пеленок, а главное — лучше всех видел слабости противника. Если бы он не был таким гордым и не напоминал всем своим видом, что он-де когда-то был капитаном, то Варрик бы не проводил ни одной игры без его участия. Себастьян, подобно опытному лучнику, метко выпустил шайбу, целясь в верхний угол ворот, и Аришок не успел среагировать. “Рогатый” вратарь проревел какое-то ругательство вслед игроку, но тот, воодушевленный попаданием, не обратил на это внимания и вернулся к своим. — Неплохо получилось, — признал тренер. — Согласен. Но второй раз уже такой фокус не провернуть, — заметил Себастьян, сняв капу с зубов. — Мы попали в ворота, и сейчас Аришок бдительнее, чем раньше. Тем временем Гаррет видел, как Авелин продолжала бороться с болью. Морально задетая собственной неудачей, она лишь слегка улыбнулась успеху Себастьяна, и Гаррет понимал так же прекрасно, как и она, что если она пропустит ещё удар, то для команды это будет равноценно поражению. Даже если следующий игрок “Киркволла” сравняет счет, начнется следующая серия, а силы Авелин были уже на исходе. Донник, её замена, не обладал достаточным опытом, чтобы выдержать натиск столь могучего противника. Арикун, очередной выбор “Пар-Воллена”, в игре ставил упор на демонстрацию силы, рассчитывая своим гигантским видом устрашить вратаря, но Авелин следила только за шайбой. Он нанес удар с минимального расстояния, и Авелин навалилась на шайбу всем телом, поставив живот под удар клюшки противника. Гаррет верил в силы своей землячки, но он все равно опасался, как бы она не среагировала слишком поздно. Затаив дыхание, он поднял взгляд на табло. Со стороны “Пар-Воллена” засчитан промах. Гаррет шумно выдохнул и пообещал себе, что после этой игры лично угостит Авелин пивом. Теперь дело оставалось за их командой, а точнее - за тем, кого выберет тренер. Гаррет знал, что для Тетраса то, чем он занимался сейчас, было усложненной версией покера, с той разницей, что картам была неведома, с одной стороны, усталость, а с другой - сила воодушевления. Варрик всегда подбирал игроков вдумчиво, но Гаррет лишь изредка понимал, чем именно руководствовался тренер. Его мысли прервал голос сестры. — Эй, — произнесла Мариан. — Держи. Она с мягкой улыбкой протянула ему клюшку и взглядом указала на лёд. Не веря в происходящее, Гаррет покосился на тренера, но и тот ухмылялся. — Иди, сынок, покажи им, что вы, Хоуки не лыком шиты. — Я? — переспросил он. — Вспомни местный матч, которому уже четверть века, — напомнила сестра. Гаррету не надо было уточнять детали. Этот матч стал частью их семейной хроники. Малькольм Хоук, молодой ферелденец, оказался тогда на льду под видом некоего де Копьи, игрока марчанской команды, против которой вышли “львы” Орлея. Он не преследовал никаких больших и красивых целей — ему просто хотелось поставить зазнавшихся "шевалье" на место. Из-за шлема не было видно лица, и поэтому даже тренер догадался о подмене только после того, как судьи объявили о буллитах. Одним броском, вошедшим в легенду (правда, всё равно под именем де Копьи) он отправил соперников бороться за третье место, а “Киркволл” впервые за долгие годы оказался в финале. В тот вечер он и познакомился с их мамой. — Но я не отец, — возразил он. — Ну так иди и сыграй по-своему! — ответила Мариан. Стоило показаться на льду номеру Хоука, как весь стадион недоуменным хором стал вопрошать, мол, как так, кто в здравом уме для атаки ставит… защитника? На этот вопрос не мог ответить и сам Гаррет, и теперь это не имело большого значения. Горожане Киркволла и приезжие ферелденцы одним переживающим существом затаили дыхание. Гаррет посмотрел на лёд, на коньки, вспоминая, как отец учил их скользить “елочкой”, как они играли в хоккей всей семьёй, ставя младших близнецов на ворота и больше балуясь с клюшкой и шайбой, чем пытаясь хотя бы даже изобразить матч. Ему сейчас очень не хватало поддержки отца. Хотя он бы наверняка сказал что-нибудь в духе: “Надери зад этим засранцам!” Гаррет повёл клюшку легко и плавно, набрал скорость, как его с сестрой учили еще в Ферелдене, и затем наудачу кверху бросил шайбу, не придумав как еще вообще можно было удивить вратаря. Аришок, всё ещё злой после удара Себастьяна, приготовился было ловить, выставил руки, встал в стойку, и шайба… … скользнула по макушке его шлема, миновала знаменитые ребристые рога, и попала за линию ворот. Вся арена зашлась ором. Болельщики запрыгали на месте, гордо размахивая знаменем команды, выпячивачивая футболки и майки с алыми символами “Киркволла”, и, стоило Гаррету вернуться к своим, как он оказался в ловушке объятий и поздравлений. — Молодец, защитник “Киркволла”, — похвалил его Варрик. — Защитил. — Чёрт тебя дери, братец, — произнесла Мариан, соперничая с товарищами по команде за право потрепать брата по шлему. — И каким местом ты после этого — не отец? |
@темы: «Другая реальность»
@темы: Каллен, Сэра, Лелиана, Варрик, Самсон, Тревелиан, Блэкволл, «Другая реальность», Коул, Инквизитор
Идея литературного клуба пришла Жозефине в первую очередь от обиды, что никто не хотел ходить на ее чаепития. Не то чтобы вся Инквизиция с энтузиазмом отнеслась к ее новой затее, но пара подброшенных записок там, легкий намек здесь, загадочная улыбка Лелианы во время случайной встречи во дворе, и на первое же официально объявленное собрание явился почти весь Скайхолд.
@темы: Кассандра, Каллен, Вивьен, Сэра, Лелиана, Варрик, Железный Бык, ж!Хоук, Солас, Блэкволл, Кадаш, ж!Тревельян, «Другая реальность», Жозефина
@темы: арт, джен, «Другая реальность», Некруглые маги
@темы: тур 3, «Другая реальность», Герои Ферелдена
@темы: тур 3, «Другая реальность», Герои Ферелдена
@темы: тур 3, «Другая реальность», Герои Ферелдена
