 |
Название: С Мисс Полицией читать дальше— У меня был секс с полицией, — вытягивается на кровати Изабела, зарываясь пальцами в разметавщиеся по наволочке и не стеснённые извечным лазурным платком кудри. Авелин фыркает и поворачивается набок. — Дурная, что ли? Изабела подпихивает одеяло под себя, беззаботно молотя смугло-розовыми пятками по пододеяльнику, но продолжает: — Полиция все отрицает, но ей явно понравилось. Авелин отпихивает её от одеяла и укрывается по шею: — Иначе бы тебя тут не было. Изабела чуть было не плюхается на пол, прямо к занимающим четверть комнатушки сапогам, но вовремя залезает на постель: — А ведь когда-то говорила, что не будет... В ответ она видит лишь её измотанное сексом и дежурством лицо. Вместо слов ― пару всё-таки вытащенных из-под одеяла и сложенных на груди веснушчатых рук, мол, дай поспать. — Потом не жалуйся, что я заняла душ! Авелин кривит рот и поворачивается на другой бок. Она сама не знает, как ещё не выставила из номера эту нахалку. Но да, в том, что ей нравятся такие встречи ей всё ещё неловко признаваться Изабеле. *** Впервые предлагая ей секс, Изабела просовывает язык между пальцев и лишь потом мычит: ― Fuck the police! Как сказала, то и хочу с тобой сделать. Хоть сейчас, на столе, пока перерыв. Авелин, даже зная её, мало верит, что Изабела серьезно, и в разы меньше что она трезвая, раз предлагает ей секс на рабочем месте. ― Ты действительно хочешь штраф от меня? ― чуть хмурясь, уточняет Авелин, ― Или же тебе неспокойно, что Хоук так и не помогла мне с... Изабела смотрит на завязки своей туники а потом ухмыляется ещё шире: ― Донник просто ничего не успел понять. Выписывай штраф, дорогая, хоть целую пачку, я тебе покажу кое-что получше. Авелин тогда не согласится, просто выставит смеющуюся Изабелу вон из кабинета. На прощание та похлопает себя по пустым карманам: ― Поверь, рыжая, я не на спор. И ты даже можешь, ― Изабела, ухмыляясь, шепчет ей на прощание, ― провести личный обыск. Обыск, правда, предстоял ей спустя месяцы. Пьяной, с фингалом от драки и пишущей «Fuck the police» прямо на колонне администрации Киркволла. За такое не отделаться штрафом, и если Авелин пришлось лишь скрипнуть зубами на то что доказать факт драки с участием Изабелы камерам наблюдения «Висельника» так и не удаётся, то когда Авелин приходит в камеру к Изабеле та многозначительно поигрывает бровями и говорит: ― Меня завтра выпустят, а значит, мое предложение всё ещё в силе, ― заметив каплю непонимания в глазах Авелин, Изабела просовывает руки сквозь прутья решётки и показывая жестами, добавляет, ― То, что я написала на колонне, предназначалось тебе. Изабеле придётся ещё не один раз показать по ссылкам из поисковика и рассказать прежде чем Авелин согласится испытать это на себе. Вот тогда Изабела сочтёт рыжий цвет и выигранный при Хоук спор двумя непременными составляющими победы. И пообещает себе, что такой проигрыш понравится Авелин не меньше, чем изголодавшимся по хорошему сексу богатой жене киркволльского бизнесмена. *** ― Как резко! Всё-таки не терпится? ― Закрывай уже номер. Сначала ― кобура и незаконные пистолеты. Следом ― перчатки и телефоны на тумбочки. ― Не дёргай так за пуговицы. ― Ха, не запутайся в шнурках! Их попытки раздеться похожи на шутливую детсткую потасовку: Изабела дёргает за форменную рубашку, Авелин толкает её, обвившуюся ногами, на спину, Изабела смеётся и одной рукой выдёргивает из-за пояса выбившийся край рубашки Авелин, а второй ― расшнуровывает завязки на тунике. ― Только не в сапогах на постели, ― нависая над ней, фыркает Авелин. И пока она стаскивает с неё то один, то второй сапог, то обнаруживает, что Изабела уже стащила тунику и приподнявшись на локтях, поглядывает на то, как нарочито долго, скрывая свою скованность, она возится с пуговицами на рубашке и прячет взгляд в свисающих с кровати брюках с эмблемой полиции Киркволла. ― Ну вот ты и почти раздела меня , Рыжая. Мой черёд! Снова обхватив её ногами, Изабела стаскивает с неё рубашку через голову. Без слетевшего с неё ободка, с растрепавшимся коротким хвостом и веснушками по крепким рукам Авелин кажется просто недовольной, но уже не такой строгой. Пока Авелин кладёт рядом с собой лифчик и футболку, Изабела гладит её по груди, с любопытством нажимая на каждую из редких веснушек у ложбинки. Глядя на её руки, Авелин снова хочет скрыть свою скованность и на это у неё уходит лишь секунда. Ровно секунда нужна и Изабеле, чтобы это отметить и спросить: ― Чего краснеешь, а, Авелин? Не нравится? Авелин неуверенно кладёт руку ей на бедро: ― Помедленней. Изабела размыкает ноги и когда Авелин наклоняется ещё ниже, с ухмылкой кладет эту же руку себе на грудь: ― Ну а ты ― ухватись как следует! Руки Авелин уже не кажутся столь неловкими, если судить по ощущениям. Сейчас её соски на ощупь кажутся Изабеле упругими, точно молодой виноград, что здесь в разы дешевле, чем в Ферелдене, и белое вино из которого легко продать южанам за ту же цену, что и лучшие вина Ривейна. Авелин с силой давит ей на колено и перед тем как лизнуть каждый из её затвердевших сосков, Изабела прошепчет: ― Я знаю, как тебе мало таких приятных вещей. Уже давно знаю. Может давно пора показать тебе кое-что поинтересней пальцев или вибратора? ― Попробуй удивить. Изабела просовывает язык между указательным и средним пальцем и потом улыбнётся: ― Можешь сесть мне на лицо. Авелин смотрит на свои хлопковые трусы, а потом ― на тёмные стринги Изабелы: ― Прямо так? Ты серьёзно? Изабела целует теперь её бёдра, не скупится на засосы делает вид, что не слышит вопроса. ― Ну так что же? ― отодвигаясь, спрашивает Авелин. Проведя ладонью по растрепавшимся без платка кудрям, Изабела отвечает: ― Ну надо же тебе когда-нибудь испортить из-за меня белье! Авелин бурчит под нос что-то поносящее всех «наглых бандитских рож» и Изабелу в частности, а потом резво встаёт и тянется к трусам на Изабеле. Та уворачивается, хвеняще хохоча, и стаскивает их с себя, держа в руке как дорогую, но не обязанную попадать ни в чьи руку безделушку: ― Что, нравится, рыжая? Хочешь на память, а? Давай, дорогуша, отними! Авелин вздыхает, качает головой и Изабела смеётся ещё сильней, точно просачивясь к ней между ноги и накрывая лобок ладонью с трусами в руке: ― На память! Шучу-шучу, я помню, что ты у нас согласилась на кое-что поинтересней. Авелин снова нависает над ней и Изабела гладит её от коленок к лобку. ― Ну вот я и дорвалась до самого огонька, Рыжая. А это, ― проводит она пальцами по самым крупным веснушкам на её бедрах, ― его искорки. Лизнув, она добавляет: ― Не стесняйся говорить, когда будет горячо. Если сможешь говорить, конечно, ― смешинка в её глазах намекает, что она жаждет достичь второго. ― Нахалка, ― отвечает ей Авелин и придвигается поближе к её лицу. ― Обращайся, ― отвечает Изабела, придерживая её сначала под ягодицы, а потом ― за бёдра. Ей даже не нужно гадать что Авелин сейчас краснеет не от смущения. Касания языка Изабелы поначалу едва щекочут и напоминают движение хвоста у мелкой песчаной змейки: одна пара губ, вторая, почти зайти в неё, повторить... Под резкие выдохи прямо в лобок и мысль, что язык Изабелы занят гораздо более приятным, чем колкости, это выглядит немного забавно. Через некоторое время чувствовать её язык и руки, мнущие ей бёдра становится приятней, чем сравнивать, а ещё через некоторое ― хочется расслабиться и не упираться руками в постель, пускай Изабела держит её сама. Изабела касается языком у самого клитора и Авелин вспоминает, как это было и не успевает понять, почему сейчас это случается быстрее: сжатые простыни вместо «ещё!», отстранённо слышимое хлюпанье, разъезжающиеся коленки... Изабела приникает ртом, Авелин приходится удерживать пока рот Изабелы заполняется влагой, которую собирает с неё язык Изабелы и Авелин от этого так легко не помнить совсем ничего. Стоны Авелин обрываются глухо, точно придушенные перед нарастанием своей громкости. Авелин хоть и ферелденка, но за годы давно пропиталась здесь тоской по простым радостям как проходящие опасно близко у края скал плохо асфальтированные дороги Рваного Берега ― морской солью. *** ― Итак, ― начинает Хоук, ― наши правила просты, а победительниц уже двое. Поскольку ты, Авелин, хочешь эти билеты до Денерима ещё и с визой, а Изабела на мели, то придётся спорить на желание. Авелин так тоскливо из-за того что она не смогла высказать Хоук парочку своих личных просьб, что она соглашается. Выходные с экскурсией ― прекрасный повод чтобы надеяться, что после Мора в черте города она сможет найти не разрушенный памятник на кладбище и вмерованную в него урну с прахом отца. ― Я даже хочу устроить ставки! ― Варрик, не стоит, ― отвечает Изабела, ― мы с Авелин тут сами прекрасно разберёмся, да, Мисс Полиция? Улыбка Изабелы выглядит излишне многообещающей. *** ― Ну что, не сорвала голос? ― возясь с застёжками на сапогах, якобы не зная, интересуется Изабела. Голос Авелин и впрямь хрипловат, но какая разница если она с трудом может подобрать слова и даже вопреки служебной привычке не вспоминает, где сейчас её револьвер и полицейский значок? ― Ну... Ощущения какие-то другие. Но нравится. Острее и точнее, что ли. *** Предложение поиграть в полицейскую и арестантку не нравится Авелин даже без смены их давно определённых ролей. — Только тронь мои наручники! — А как же «руки за голову»? Или тебе не нравится, когда... — Уймись, тебе это ни к чему! Изабела ласкает себя так, чтобы было видно всё, накрывая большими пальцами соски и тут гладя под отдающей бронзой на фоне загорелых шеи и спины грудью, все чаще спускаясь к животу исчерченному солнечными полосами из-под мотельных жалюзи. — Ну-ну, Рыжая, ну-ну... Ты просто глянь, как хорошо себя приласкать. Светлые, точно молочный шоколад, отблески закатного солнца на её коже накрывает тень: — Могла бы и напрямую попросить. Авелин тыкается насом в огромную, почти с кофейное блюдечко, золотую серёжку, пытаясь поставить хоть какой-нибудь засос. — Я же вижу, — вибрируют от гортанного смеха шея и грудь с отпечатками огромного ожерелья у неё под губами, — тебя это опять возбудило. Авелин отстраняется, считая это вполне подходящим ответом. Изабела сидит, поджав пятки под себя, смеясь сверлящему её взгляду, утопая в белизне простыни смуглыми коленями. Слегка пройдясь по волосам между ног, она насшливо фыркает, тут же сцепляя руки за спиной в замок и задирая голову: — Так ты считаешь это нарушением? Верно, Мисс Полиция? — Помолчи уже, — шикает Авелин, когда Изабела, торопливо целуя, насмешливо сверлит её взглядом. Эта насмешка скрывается за веками, когда ладонь в рыжую крапинку на ощупь скользит ей по лобку. ― Нарушения, полиция Валлен... — с придыханием тянет она, — ты их ищешь... нарушения. ― Ищу что?.. ― Забей. Авелин досадливо закусывает губу, не размениваясь на «опять болтаешь глупости». Руки с многолетними мозолями пропускают волосы между пальцев, выдавая недовольно, едва давя на кожу: те, что пахнут выпивкой и морем и те, на голове и те, что курчавятся между ног. — А ты многому учишься, Рыжа... Издёвка обрывается шумящим, точно прибой, вздохом: Авелин проводит пальцем вокруг клитора и нажимает всей ладонью: — Не груби. Изабела упирается ладонями в слегка скрипучую кровать, разводя бедра ещё шире. Она уже готовит для неё насмешливый взгляд и нарочно закушенную губу, когда Авелин свободной рукой начинает повторять все движения, с которыми Изабела гладила себя по груди и целует её так крепко, что золотой пирсинг впечатывется в дёсны. Ухмылка Изабелы становится рассеянней: ― Говорю же.. Быстро.. учишься... Рыжая... Два пальца в ней, два пальца, давящие около клитора ― со смазкой ещё легче не замечать разницы между ними и тем предложением демонессы насчёт «стоячего буршпита». Об них приятно сжиматься, обвив руками Авелин и всё чаще царапая ей спину. У Авелин от этого колотится сердце даже если Изабела (пока ещё) не в ней, а значит ― она не столь равнодушна к тому что даёт ей каждая встреча с Изабелой, хоть и не хочет говорить с ней об этом при других. И если Авелин всё же целует её сейчас: стонущую, вцепившуюся до царапин, целующую кусающую в ответ ― значит, можно считать что она захочет ещё. А значит, можно насаживаться на её пальцы и не слушать ничего вокруг. Значит, с каждым движением и стоном в её ушах точно заплещется море. Море, чей исток здесь, у неё между ног, чей бриз ― это дыхание Авелин. Море, что хочется впустить и вобрать в себя, как синоним всего первозданно радующего её по жизни. Если замираешь со стоном «ещё!» ― значит, это море поселилось в тебе и не нужно ничего больше. Обмякая на веснушчатом плече, Изабела расслабляется так, будто её вышвырнуло на берег в месте с волной. Пальцы пытаются сжать спину Авелин точно влажный от волны песок. И всё хорошо так, будто не было никогда видевшей её оргазмы Авелин, будто море всегда было и остается в ней. А море любит Изабела не меньше, чем швартовать свою лодку в обход береговой охраны. И хороший секс. И ром. И надписи, что оскорбляют взор почтенных горожан. Их кстати, тоже целое море. И раз уж Авелин уже выписывает ей штраф за очередное «Fuck the police», то точно не затем, чтобы остаться здесь с напарницей ради штрафа. Скорее, чтобы прочесть что эти наглые «fuck» и «police» — слов про капитанессу Валлен, снова им обеим в подтверждение. — Скоро буду присылать штрафы в «Висельник» вместе с конвоем, так и знай. Но пока не видят подчинённые, Изабелла тайком вытаскивает один из своих телефонов, что висит у неё за поясом и читает вдрес в сообщении. — Ты знаешь, зачем я это пишу. Теперь им обеим известен адрес мотеля. Название: Вместо «Солнышка!» читать дальшеСвет единственной лампы в кабинете (хотя он здесь и вместо столовой, и гостиной) позволяет пришедшим как выйти на свет, так и остаться в тени, избегая мигающей лампы у края, где сидит председатель торгового профсоюза. Гостья сразу садится, игнорируя запылившуюся вешалку и правила, предписывающие снять придерживаемый хозяином кабинета плащ или хотя бы не пытаться скрывать лицо в его тёмном вороте. ― Давайте сразу без предисловий, мистер Тетрас. Мне сказали, что в этом люксе можно найти много слухов. Или правду. Эти волосы когда-то были мягкими и кудрявыми. Этого не скроет и короткая стрижка вместе с не такой модной, но практичной шляпкой, отмечает Варрик. На едва тронутой шрамом щеке ― загар, мазнувший поверх природно смуглых щёк. Только рот вот-вот сложится в лёгкую, всё ещё девичью улыбку. ― Ну что же, мисс... Гостья безразлично машет рукой, точно разгоняя давно поселившийся в его кабинете дым от сигар: ― Беата. Называйте так, мистер Тетрас. Варрик успел вызнать: чья она, кого снабжает, зачем ей Защитник, не мог ли он нанести гостье с вуалью на глазах каким-нибудь явных обид? А если мог, то зачем? ― Что за слухи вам нужны о Хоуке? Она явно младше, до Киркволла жила на ранчо в Гварене, Хоуком интересуется, но в глаза видала лишь пару раз. ― Его брат. И его мать. Как давно её похоронили? Могло ли случиться так, чтобы заинтересованный лишь в мужчинах Хоук её слишком резко отверг? Но его слушательнице неинтересны ни сплетни, ни подвиги, ни даже личная жизнь негласного героя этого гниющего города, что само по себе уже повод держать на примете эту незнакомку, скрывающуюся от спецслужб за эксрасенморные способности. Тот факт, что шпионская сеть давно не суётся без прикрытия военной полиции в банды, давно привычен. Но то, что она, нигде не замеченная до Киркволла, не искала встреч с Андерсом уже изрядно настораживает. ― Брат на хорошем счету, говорят, он доказал свою силу, как Серый Страж. Варрик делает паузу. Беата торопливо кивает и бегло смотрит на вторую руку. В лежащей на коленях ладони ― конверт с деньгами, где должна быть и доплата за молчание. Слышится приглушённое шуршание, и затянутая в темную бархатную перчатку рука кладёт конверт из плотной бумаги на стол. ― Почему вы пошли туда? Зачем пропал ученик того сумасшедшего? Варрик разводит руками, улавливая притупившуюся со временем ненависть в последнем слове легче, чем намёк на скинутый в канализацию труп Гаскара: ― А зачем ему оставаться? Беата одними пальцами подвигает конверт по заваленной бумагами столешнице и вздохнув, шевелит ногой под низким для людей столом: ― Он мог бы многое рассказать. Об окружающих таких безумцев людях не любят судачить в газетах... ― О нет, только не он. Бедная миссис Хоук... Нет, что бы кто не думали Деймон всё-таки хороший сын, хоть и кажется, что он больше любит воспоминания о своей погибшей сестре, а брата держал при себе на побегушках. За полями шляпы не видно глаз, но Беату выдаёт резко сжатый край бумаги их стопки торговых деклараций. Эта молодая женщина явно была связана напрямую с Хоуком и хочет узнать больше, приходя сюда под разными именами якобы от прощелыг Атенриль. Так чем же он мог её обидеть? *** Ей было десять, когда брат впервые обворовал бродяжку. Бетани лежала в саду, сквозь пальцы, которыми она заслонялась от солнца, били в глаза полуденные лучи, а руки казались горящими, как если выпустить огненный шарик на ладошке. Гаррет принес ей ленты с невиданными узорами и плетая в косы, смеялся: ― Будешь первая ходить со стихами в косах! Смотри, надень их а воскресную службу, Солнышко! А потом побирушка увидела на ней ленты. Бетани отдала их прежде, чем она заплакала или заголосила, буквально вырвала из неловко расплётенных, спутавшихся кос. Ещё и сбегала в сад за конюшни, к их высоким, но червивым грушам ― принести еды. ― Вижу, что это не ты обобрала мою сумку, мелкая, ― капая соком себе на лохмотья, как-то удручённо хмыкнула нищенка. Больше она её не видела. Деймон в ответ на её упрёки лишь потрепал по расчёсываемым кудрям: ― Тебе такие ленты больше к лицу, не жалуйся маме, зря, малышка! Тогда Бетани думала, что это лишь пожелание. Может, нищенка ушла? Может, Деймон её покормил и извинился за ленты, пообещав, что больше так не будет? А потом снова: «Бетани, это же мелочь! Чего злишься, глупая малышка?». И к воровству примешивались драки что все чаще становились избиениями всей толпой. А когда к ним на ранчо пришли родители мальчишки, что подарил ей резной гребень, Бетани перестала молчать. И вот тогда, стоило оказаться вдалеке от отца, Деймон ударил Карвера. ― Зачем ты рассказал всё сестре? Кто просил тебя, щенка, ябедничать? Ты что, сделал для Бетани что-то получше? Взмыленный, едва отрастивший себе какую-никакую бородку и усы, брат показался знающим, что ему не попадёт, точно тот огромный крыс, что одно время ошивался у них в подвале и мог запросто укусить, своровать или подставить кого угодно, считая их запасы своими. Когда Бетани закрыла Карвера собой его усмешка стала настоящим оскалом. Он мог её отбросить, ударить, Бетани это знала, мог сказать, что подрались из-за её капризрв, мама бы ему опять поверила, он этим уже пользовался. Но от того, что произошло дальше, Бетани почувствовала, как дрожат раскинутые и закрывающие Карвера руки. Присев на корточки, Деймон ткнул в неё пальцем прямо в застиранный воротничок: — Будь хорошей девочкой, Бетани, и не высовывайся. Ты же не хочешь, чтобы за твоё плохое поведение досталось кому-то ещё? Молчание спасло её от всего, что доставалось Карверу. Бетани кляла себя трусихой, а Хоук на людях заливался соловьём: вот посмотрите, какая у меня хорошая сестра! Добрая, милая, красавица, кто же здесь настолько хороши чтобы взять её в жёны как подрастёт? Бетани лишь улыбалась, вспоминая что выпив побольше, Деймон любил ей вещать, по-отцовски отставляя указательный палец: — Веди себя хорошо, Бет, может, глянешься какому городскому, а повезёт ― и богатому, отдадим тебя замуж! Ты же не хочешь, чтобы двое экстрасенсориков стали обузой для семьи? Каждый раз Бетани жалела, что этого вслед за братом захочет и мама. Он сумеет её убедить. *** ― Да, монна Беата, весь завод теперь принадлежит Хоуку. А про Хьюберта ходят слухи, что тот сбежал от мэра не за не уплаченную пошлину или долги, а за поклёпы. Рабочих он и впрямь держал в цехах как за скот, но после Хоука они стали тише. С её первого визита прошёл год. Варрик следил за этой Беатой. Ни связей с Орлеем, ни нападений, только сбор слухов. Единственное что он понял - что эту женщину давно коробит от власти, которую Хоук получил с шерифа: чем больше он её приобретал, тем больше скрывала раздражение Беата. Варрик понял, что ей многое известно: и то, как Хоук убивает конкурентов, как запугал помощника мэра, что тот прикидывается безразличным ко всему городу, как угрожал семьям рабочих, если те сунут нос в суд из-за пропавших, что приходили с жалобами на избиения к мэру, и то как помощница Джустинии пропала после визита в Киркволл вслед за посланными по её душу Воронами, а из Вал-Руайо идут письма Владычице, что та должна была принять её лично, не размениваясь на доверие к другим. С каждой такой новостью Беата грустнеет. Варрик ждал ответов на свои вопросы. Но всё что он понял ― это лишь её тающие надежды. Они были похожи на здешнее зимнее солнце, что мечтало всех обогреть своим теплом, надеждами на лучшее, но увы, до тех, кто нуждались в его тепле, его лучи так и не достигли. Лишь когда про неё уже год не было слышно в Киркволле, Варрик услышал от Андерса, что Хоук изредка при нём зовёт свою сестру во сне: Бетани, малышка, маленькое солнышко. Эта Беата наверняка бы не поверила, что его друг, (а для города и своего родного брата - сущий ублюдок) может так сильно тосковать по ком-то из родных. *** Эпидемия выкашивала всех. Бетани не плакала, когда думала, что умрёт, нет. Просто ей досталось сожаление. О том, что потерян шанс на её городскую, мирную или не очень, но жизнь. О том, что так неловко оборвался её вроде как спасительный для всех них побег. О том, что некому будет спасать маму и Карвера, а может ― и всех, кто будет окружать их ― от Деймона. О том, что она ничего так им и не рассказала. Последнее, что она услышала, после того как попросила оставить её здесь, было воспоминанием. ― Братик, а что это? ― Это венок из подсолнухов. Я нарисовал его тебе, ведь ты нам с Карвером вместо маленького солнышка! Очнувшись в поезде на пути к Гварену, едва поняв, что она хоть и безоружна, но чудом жива, Бетани поняла, что была нужна брату, только когда была угодливым, милым и не мешавшим ему делать всё что захочется Солнышком. Иначе бы он не согласился оставить её прямо возле трупов у ранчо, не кивнул бы первым, бросая её умирать в этом требовавшем пожертвовать собой ради общего блага и семьи бреду. *** Там, куда она пришла, были сплошь работающие фонари. Лавеллан удивлялась, как они ещё не разбиты в суматохе ни храмовниками, ни обезумевшими экстрасенсориками ни просто растащены на оружие в ближайшее гетто, а по осколкам стекла под ногами можно легко догадаться, куда их тащили. Дожидаясь ту, кого Сэра назвала «экстрасенсорка с фермы, это твои заморочки ― глядеть на демонов!», Лавеллан быстро вскарабкалась на пахнущий рыбой склад. После жизни в лагере повстанцев стоило привыкнуть к тому, что презентабельная обувь к этому вовсе не годится, а лезущая на склад незнакомка считалась в лучшем случае воровкой, хотя именно здесь всем было плевать. В ящике на крыше нашлась парочка уже чутка перезрелых, но вполне съедобных яблок. Одно из таких и попало прямо в руки смугловатой женщине с вуалью на глазах, стоявшей прямо в центре яично-желтого пятна от фонаря. Лавеллан глухо протараторила: ― От рыжей Дженни. Для Беаты. ― От Беаты для Рыжей Дженни, ― ответила женщина, откидывая вуаль и доставая конверт, шуршавший от упакованной в него бумаги. Когда Лавеллан спустилась, женщина уже застегнула свой плащ, и сжимая пакет с бумагами и смотрела на неё своими нежно-карими глазами. ― Вы хотели узнать, что же за личность скрывается под именем Гаррет Хоук, миледи Инквизитор? Отряхиваясь от мха с крыши и игнорируя порыв «зовите меня просто по имени, вы ведь его знаете» Лавеллан присела прямо под фонарь: ― Да. Почему бы не вернуть ему пост мэра если город почти перестреляли старкхевенцы? Женщина прошлась осторожным взглядом по Метке, мерцавшей из-под кожаной перчатки и вежливо отведя взгляд, ответила: ― Давайте я вам для начала скажу, кого я считаю хуже, а потом разъясню, идёт? Обтерев яблоко об жилетку и отмечая, что это слишком цивилизованная для дочери повстанки привычка, Лавеллан кивнула: ― Я слушаю. Беата отряхнула с кудрей поднявшуюся пыль и начала: ― Если вы хотите разбить мэра Ваэля, то Хоук пойдёт на это. Но потом вам некому будет помочь, чтобы справиться с самим Хоуком. То, что он стал шерифом, а потом и мэром ― лишь результат его привычек. Он обожает достигать своего, идя по головам, оставаясь для друзей непогрешимым героем. ― Но как же?.. Лавеллан с трудом понимала, что этому человеку и впрямь удалось задурить голову Варрику. Что если Хоук и впрямь убил того Андерса просто потому, что искал замену такому неудобному в своих экстрасенсорных способностях любовнику? Что если слухи снова не врут? Беата подождала, пока Лавеллан провозится в кармане пиджака и достанет часть денег и отдала ей стопку писем и бумаг: ― Здесь все доказательства. Послушайте меня, миледи Инквизитор , если вы хотите, чтобы Киркволл вам действительно помог в вашей войне, сделайте для начала лишь одно. Не оставляйте Хоука в живых. |
@темы: «Другая реальность»
-
-
09.03.2018 в 21:23— У меня был секс с полицией.
— Полиция все отрицает, но ей явно понравилось.
Это вин
Вообще диалоги такие задорные, прямо отлично Изабеле с Авелин подходят. И вообще фик раззадорил - теперь хочется что-то такое же, но побольше)
Спасибо!
-
-
09.03.2018 в 22:49Спасибо, с Изой вообще не соскучишься, даже если речь идёт о недоверии от Авелин