Название: «Нечто большее»
Автор: Sweet Sherman
Пейринг/Персонажи: ж!Лавеллан/Блэкволл
Категория: гет
Жанр: даркфик, AU
Рейтинг: R
Размер: ~5100 слов
Примечание: Билет №8, ключ: Инквизитор вступает во владение неким особенным мечом, что начисто меняет судьбу Инквизитора.
"Emma nuvenin ir" - "я хочу большего"
У пещер в Западном пределе было одно хорошее качество: ни одна из них не имела запутанных подземных ходов. Кроме этой.— Такое чувство, что здесь никто не ходил со времен Второго Мора, — проворчал Блэкволл, идущий позади Лавеллан.
— Не удивлюсь, если так оно и есть, — тихо отозвалась она. Темноты она побаивалась, поэтому ей хотелось держаться поближе к Соласу, идущему впереди и освещавшему путь; с другой стороны, Блэкволл нравился ей больше, чем она боялась темноты, поэтому она и шла с ним.
Спустя несколько недель Лавеллан подумает: как хорошо, что на этом месте оказалась именно она, а не её брат. Ведь брат наверняка пошёл бы впереди всех, указывая дорогу и поторапливая, и тогда этот меч остался бы лежать в земле.
Ещё через некоторое время Лавеллан подумает, что лучше бы ей самой оказаться там, где сейчас её брат.
Но тогда никаких мрачных предзнаменований, говорящих о том, что её жизнь скоро изменится, не было — земля не содрогнулась, не вспыхнули на стенах загадочные магические руны, даже сердце не забилось сильнее. Только Блэкволл споткнулся и разразился проклятием.
В темноте над ними что-то дрогнуло; нечто шелестящее сорвалось сверху и пронеслось мимо Лавеллан, коснувшись её щеки.
— Ты один такой же шумный, как все рекруты Каллена, тренирующиеся по утрам, — укоризненно сказала она Блэкволлу, и голос её дрогнул. — Какая-то жуткая тварь мне на лицо упала.
— Это, должно быть, летучая мышь, — тихо ответил Блэкволл. — Я прошу прощения.
— Но ты остановился. Ты ведь не ранен? Скажи, если так.
Однажды в Изумрудных могилах их отряд попал в засаду беглых солдатов армии Гаспара. Сражение было коротким — большинство дезертиров просто разбежалось, поняв, что победа будет не на их стороне. Но на привале в лагере Лавеллан заметила, что Блэкволл бледен и покрыт потом. Они шли до лагеря пару часов, и всё это время он молчал, хотя вместе с ними был Солас, который хорошо умел залечивать раны.
Тогда Блэкволл отошел в сторону, к реке, и снял свой доспех. Подошедшая поговорить Лавеллан увидела, что правая его нога залита кровью. «Я не хотел быть помехой, леди Инквизитор», — угрюмо сказал Блэкволл под напором её возмущённого взгляда, и Лавеллан сжала кулаки — она не могла понять, что в ней кипело сильней, досада или печаль. «Что такое случилось с тобой, отчего ты совсем не ценишь свою жизнь?», спросила она, но Блэкволл не ответил.
В полумраке пещеры Лавеллан вспомнила про этот случай в Изумрудных могилах и сделала шаг навстречу Блэкволлу, чтобы задать тот старый вопрос, осторожно дотронувшись до его руки. И, может быть, встать на цыпочки и поцеловать. Это было неправильное время и неправильное место, но она вдруг поняла: это надо сделать сейчас, и это надо сделать самой. Блэкволл никогда ничего не расскажет ей по своей воле, и никогда не поцелует её первым.
Под ногами хрустнули чьи-то кости; Блэкволл тут же наклонился, и Лавеллан увидела, как внизу что-то блестнуло красным.
В рукоять клинка, который давал этот отблеск, вцепился человеческий скелет. Блэкволл поднял меч и отодрал от него мёртвые пальцы. Алый отблеск отразился в его глазах.
— Смотри-ка, весь в драгоценных камнях, — сказала Лавеллан, позабыв про вопрос и про поцелуй. Меч и правда сверкал от их блеска, весь в опалах и рубинах.
— Таким не сражаются, — задумчиво отозвался Блэкволл. — Чьё-то фамильное имущество. Нам стоит взять его с собой.
— Думаешь? Наверное, ты прав... Может быть, Инквизиции удастся продать его за хорошую цену.
Такой трофей определенно не был лишним. Разглядывая меч, Лавеллан случайно коснулась пальцем лезвия — и отдёрнула руку.
— Острый! Ну и ну! Сколько же он здесь лежит, если хозяин уже в скелет превратился?
Они вдвоём уставились на клинок, разглядывая причудливую инкрустацию. Лезвие было и в самом деле необычайно острым — и холодным; они завернули меч в запасную рубашку Блэкволла, извлечённую из его заплечного мешка, и в этот момент с другой стороны коридора послышались шаги.
— Нет, мастер эльф, подземные пещеры не вызывают у меня тоски по дому, — из темноты показался силуэт Варрика, за которым шёл Солас, — у меня совсем другие представления о домашнем уюте.
Лавеллан покосилась на Блэкволла — тот стоял слишком близко, ближе, чем их когда-либо видели вместе. Она поспешно отошла, надеясь, что Варрик не успел ничего заметить. Ей не хотелось, чтобы весь Скайхолд судачил о том, что леди Инквизитору нравится Серый Страж, обитающий в конюшне и надрывающий глотку на тренировках с молодыми солдатами. Большинство бы этого не одобрило.
— Вы отстали, и мы решили вернуться за вами, — прохладно дополнил Солас. Лавеллан, не любившая магов, относилась к нему настороженно, и тот платил ей той же монетой. — Если бы беседа с мастером Тетрасом была ещё более увлекательной, то мы с вами встретились бы только на выходе... если бы встретились.
— Вижу в этом некоторый упрёк своему красноречию, — отозвался Варрик. — Кстати, там Разрыв впереди. Давненько мы с демонами не общались, а?
— Мы просто... — надо было сказать про найденный меч, но Лавеллан так и не нашла нужных слов, и Блэкволл тоже не говорил ничего, только с душераздирающим лязгом вытащил своё собственное оружие из ножен. А потом снова вложил его туда. Солас скривился и что-то недовольно проворчал себе под нос.
— Мне показалось, что я вижу огромного паука, — извиняющимся тоном сказал Блэкволл. — Но это просто очередная куча хлама в темноте.
Эти его слова окончательно решили дело.
— Давайте скорее отсюда выберемся, от этого места мне не по себе, — пробурчала Лавеллан.
— Правда? — в полумраке плохо было видно, но она готова была поклясться, что Варрик подмигнул. Кажется, всё-таки без слухов не обойтись. — На поверхности не шибко лучше. Здесь, по крайней мере, песок в горло не лезет. И в разные другие, невидимые миру места.
— Похоже, ваши понятия о домашнем уюте не так уж специфичны для гномов, мастер Тетрас, — заметил Солас.
— Мой дом остался в таверне Киркволла, который сейчас стараниями одного мага находится не в лучшем состоянии. Ты в самом деле хочешь обсудить это, Смеюн?
Лавеллан неодобрительно покачала головой, засунула порезанный палец в рот и быстро пошла вперед. Крови почти не было, и затянулся порез быстро, оставив едва заметный след.
Все их дела в Западном пределе были закончены — пришла пора возвращаться в Скайхолд, чтобы советники рассказали, что предпринять дальше. Когда их небольшой отряд остановился на ночь у одинокого сухого дерева посреди пустыни, Лавеллан вызвалась первой нести ночную вахту. Украдкой она достала сверток с драгоценным мечом, и огонь стояночного костра осветил багровые пятна на запасной рубашке Блэкволла.
***
В просторном зале обитал паук; искусный узор его паутины покрывал стены, а с потолка смотрела красноглазая, многоглазая голова. Он не был настоящим, но отчего-то показался Лавеллан ещё более жутким, чем живые драконы, которых можно победить, если продержаться первые тридцать ударов сердца.
Человек в причудливой чёрной одежде, стоящий в центре зала, не видел Лавеллан, словно она была призраком или тенью; его руки поднялись и опустились, совершая некий магический жест. Загорелись свечи, и нарисованный паук как будто шевельнулся в их дрожащем свете.
— Прекрати! Ты его будишь! — закричала Лавеллан, но человек не обратил на неё никакого внимания.
Под ногами было что-то красное, тягучее, как болото; она посмотрела на свою руку и поняла, что это её кровь заливает пол. Лавеллан охватило липкое и холодное предчувствие смерти.
Ничего она не боялась больше, чем её, и никогда она не боялась больше, чем сейчас.
Паук с потолка повернул все свои глаза в сторону скорчившейся в углу Лавеллан, будто почуяв свежую рану.
— Emma nuvenin ir, — услышала Лавеллан, но так и не успела понять, от кого шёл этот голос.
***
Жуткие сны о пауке прекратились, когда они выбрались из пустыни. Лавеллан это немного тревожило, и она подозревала, что об этом надо бы рассказать их специалисту по всякого рода снам — но ещё она знала, что Солас, как всегда, прочтёт лекцию с этим своим выражением всезнайского превосходства, и всё это будет загадочно и непонятно. Поэтому Лавеллан рассказала Блэкволлу, зная, что он один не станет её высмеивать. Тот ответил:
— Может быть, это из-за жары? Когда мне жарко, я часто вижу жуткие сны.
— Да, но ведь не один и тот же.
Блэкволл как-то невесело хмыкнул:
— У меня кошмары довольно однообразны.
Он никогда раньше не заговаривал о том, что ему снится — как не говорил о своём Ордене и о том, как он в него вступил. Лавеллан поправила сумку на плече и покосилась в его сторону: Блэкволл смотрел прямо перед собой, будто разглядывая нечто, видимое только ему.
— Да? Ты никогда не рассказывал.
— У тебя и в жизни хватает смертей и сражений, моя леди.
— И пауков, — добавила Лавеллан, подумав.
Они добирались до Скайхолда, и каждый шаг казался Лавеллан немного легче предыдущего, и тяжёлые мысли, мучающие её с тех пор, как в небе открылась Брешь, понемногу отступали. Она часто говорила, что они смогут победить, послушно озвучивая слова, которые писала для неё Жозефина, но никогда ей не получалось произносить их так, чтобы они звучали убедительно. Сейчас она думала, что и сама смогла бы произнести речь, даже без помощи Жозефины, и ей бы все поверили. Она могла бы стать настоящей героиней, а не просто эльфийкой-охотницей из Долов, которая теперь шатается по Орлею и Ферелдену, тыча ладонью в небо. Она могла бы стать кем-то большим. Такой, каким был бы её брат, если бы не решил её спасти.
Лавеллан заметила, что после возвращения в Скайхолд Блэкволл стал выглядеть как-то по-другому — даже взгляд у него теперь был не такой тоскливый. Теперь он чаще сидел в таверне, чем у себя в конюшне. Слушал Мариден, хохотал над чужими шутками и вставлял свои, а Лавеллан с удовольствием составляла ему компанию.
Отчего-то только Сэра, с которой Блэкволл и раньше часто общался, была недовольна:
— А я говорю, странный он стал, и раньше говорила, что что-то скрывает, а сейчас и подавно, — сказала она, когда Лавеллан пришла к ней — позвать поучаствовать в карточной игре. — И вовсе не из-за бороды.
Лавеллан, недоумевая, лишь плечами пожала. Впрочем, всё, что говорит Сэра, можно смело пропускать мимо ушей.
Что же касается найденного в пещере меча, то Лавеллан не стала отдавать его купцам, как планировала. Придирчиво оглядев его, она решила, что за него много и не выручишь: камни теперь сверкали не так ярко, а на одном из них и вовсе была большая трещина.
Но Лавеллан он странным образом притягивал.
Меч лежал у неё в сундуке в спальне, и иногда она вытаскивала его перед сном, чтобы полюбоваться на красные отблески внутри камней. Они были немного более тусклыми, чем тогда, когда Блэкволл в полумраке поднял этот меч с земли, и вскоре Лавеллан поняла, в чём тут дело.
Назавтра им следовало отбывать к крепости Адамант. Лавеллан не думала об этом; скрестив ноги, она сидела на кровати и мастерила ловушки, одну за другой. Это помогало ей отвлечься и раньше, но сейчас она была совершенно спокойна.
Конструкцию самых простых ловушек Лавеллан освоила ещё в клане, и теперь изощрялась, засовывая порох и толчёное стекло в нижний отсек, который в момент срабатывания должен раскрываться. Последнюю ловушку она так и не успела доделать: забыв проверить, хорошо ли закрепился пусковой механизм, она нечаянно нажала на пружину, и ловушка сомкнулась на её пальцах.
Лавеллан зашипела от боли и взмахнула рукой, а потом ударила ею по деревянной ножке кровати; железные зубы капкана отомкнулись, и сломанное приспособление полетело в угол, а кровь с пальцев закапала на одеяло.
У неё и до того было много ранений, но никогда — таких глупых. Злясь и ругаясь, она залезла в сундук, чтобы налить лекарственного снадобья на рану, а потом обмотаться бинтами. Она сделала это прямо над раскрытым сундуком, капая кровью на всё, что там лежит, и, уже обматываясь бинтом, заметила, как ярко засверкали камни на том самом мече — чуть ли не ярче, чем тогда, в самый первый раз.
Это испугало; её знания о магии, демонах и духах были путаными, и общение с Коулом и Соласом только запутывало их ещё сильнее, но что-то подсказывало ей, что манипуляции с кровью относятся именно к этой области.
Хорошо хоть, что я не маг, как брат, подумала Лавеллан, с опаской взглядываясь в сверкающий меч. А то можно было бы случайно приманить демона. Теперь что? Бежать к Соласу, Вивьен или Дориану, чтобы они сказали, что она всё сделала не так, как надо?
Вот уж нет, наконец решила Лавеллан.
И взяла меч в руки.
***
Древний зал пропах сгоревшимим свечами и свернувшейся кровью. Смрад был столь силён, что Лавеллан подумала: повесить бы сюда в воздух что-нибудь тяжёлое, так это и останется так висеть.
Человек в чёрном всё так же стоял в середине; лица его она никак не могла увидеть, хоть и обходила человека с разных сторон. Приблизиться к нему она тоже никак не могла.
Возвращение в эту комнату было для Лавеллан не таким ужасным; она-то знала, что скоро проснётся и окажется у себя в спальне.
Хотя во снах никогда не понимаешь, что это сон, вдруг подумала она, и эта мысль испугала её.
— Emma nuvenin ir, — прогремело по залу, и Лавеллан принялась оглядываться — звучали эти слова словно со всех сторон одновременно.
Человек в чёрном меж тем встал на колени, взял лежащий перед ним меч и вонзил его себе в грудь.
***
— Так ты... живой? — прошептала Лавеллан, держа меч в руках. Тот был совсем тёплый от её крови.
Что-то, не имеющее формы и голоса, ответило ей:
Нет.
Лавеллан отбросила меч от себя и в ужасе отпрыгнула назад. Она была так ошеломлена, что не сразу осознала, что боль в руке прекратилась. Тогда она развернула бинты и увидела, что края её раны сошлись. Она села на кровать, но оставаться сегодня в спальне ей не хотелось — в самой жуткой эльфийской гробнице было уютнее, чем здесь, когда в сундуке лежал напитавшийся кровью меч с чем-то неживым внутри. С чем-то, что показывало ей нарисованных пауков и отвечало на вопросы...
Она пробежалась вниз по ступенькам с ощущением, будто за ней кто-то следит. Прошла по тёмной зале, в которой не было ни одного человека — весь Скайхолд уже спал, — и вынырнула наружу, где на её лицо упал призрачный свет луны.
Лавеллан остановилась в саду, чувствуя, что сердце перестаёт так сильно колотиться. В таверне поблизости всё ещё бурлила жизнь: прислушавшись, она узнала голос Быка и хохот Сэры и успокоенно улыбнулась. Прохладный ветер приносил в сад ароматы жареной свинины и подсохшей за день на солнце травы. Всё было хорошо.
В конюшне кони тихо всхрапнули, когда она прошла мимо, и ступеньки деревянной лестницы без перил скрипнули под её ногами. Блэкволл лежал на своей собственноручно сооруженной постели, отвернувшись к стене — спал он совершенно беззвучно. Лавеллан почему-то всегда казалось, что во сне он храпит, и она, снова улыбнувшись, осторожно села к нему на постель, в свободное местечко у ног. Она не хотела его будить.
Его тихое дыхание словно говорило ей, что всё в порядке и не стоит беспокоиться, и она совсем позабыла, о чём хотела ему рассказать — или, кажется, она шла не к нему, а к Соласу? или Дориану? Она забыла об этом.
Лавеллан захотелось погладить его по волосам, и он неожиданно накрыл её руку своей.
Его рука была горячей, и Лавеллан сразу поняла, что теперь дрожит уже не от страха, а от холода.
— Это я, — поспешно сказала она. — Твоя леди Инквизитор.
— Я знаю, — немного хрипло отозвался Блэкволл. — Леди Инквизитор, которая топает по лестнице так шумно, как все рекруты Каллена, тренирующиеся по утрам.
— Я пришла к тебе потому, что, — она нахмурилась, вспоминая. — Я поранила руку, но теперь ничего почему-то не болит.
— Плохие сны?
— В каком-то смысле.
Блэкволл шевельнулся, приподнимаясь; она увидела, как в темноте его глаза на миг блеснули, пойманные в просочившийся между щелей конюшни свет луны.
Её руку он так и держал в своей.
— Я поранилась, когда делала ловушку, — дополнила Лавеллан. — А потом взяла тот меч, который ты нашел в пещере... помнишь? И всё прошло.
Блэкволл перевернул её руку ладонью вверх. На коже были багровые следы от подсыхающей крови, но никакой раны не наблюдалось.
— Я рад, что этот меч оказался полезным, — сказал он. А потом поднёс эту руку к своему лицу и поцеловал. Борода немного щекоталась; потом она защекоталась на шее, и Лавеллан хихикнула, и вскрикнула, когда Блэкволл вдруг подхватил её и уложил на кровать, поджал под себя.
— Подожди, — она попыталась собрать свои мысли. Да и не была она готова к такому; поцелуй почти заставил её потерять самообладание, но что-то маячило на краю сознания, что-то пугающее и тревожное, как скребущаяся мышь, когда лежишь в темноте и пытаешься уснуть.
— Хочешь сказать, что мы не должны этого делать? — прохрипел он куда-то под ухо, отчего по коже пошли мурашки.
— Я не знаю, — растерянно сказала Лавеллан. — Всё как-то не так, как должно быть.
— Сейчас тут только мы с тобой, — сказал он. — Только это имеет значение.
И она закрыла глаза.
***
После Адаманта она вернулась опустошённой. Подруга Варрика осталась в Тени, а Варрик разозлился. А ведь эта Хоук сама вызвалась остаться, и она была ответственна за всю эту заваруху с Корифеем, так что вины Лавеллан в этом решении не было.
Проглотив обиду на Варрика, Лавеллан уныло поплелась в свою спальню.
— Вот так вот теперь встречают героев, — бормотала она себе под нос. Жозефина, стоящая около входа на лестницу, посмотрела на неё недоумённо, и Лавеллан поняла, что сказала это вслух.
— С вами всё в порядке, миледи? — участливо поинтересовалась Жозефина. — Может быть, прикажете прислать к вам в спальню лекаря, или, может...
— Не надо ничего. Пусть никто ко мне не приходит. А Эримонда судить будем завтра, пусть пока посидит в темнице, — раздражённо бросила Лавеллан, и Жозефина закивала, отходя от двери.
Лавеллан думала об алых бликах внутри своего меча, когда сражалась в Тени. Больше всего ей сейчас не терпелось достать его из сундука. Ещё ей было жаль, что сама она с мечом обращаться не умеет, лишь с кинжалами и ловушками — а таким наслаждением было бы воткнуть этот сверкающий клинок в тело врага, а как бы меч заблестел потом!
— Скажи мне, демон или кто ты там, — протянула Лавеллан, вытащив меч из сундука и пристально вглядываясь в потемневшие камни. — Что сталось с Хоук в Тени?
Ничего не происходило, и она, подумав немного, провела лезвием по ладони. Кровь впиталась в клинок, камни засверкали, и спустя минуту порез затянулся. Лавеллан почувствовала головокружение и уже приготовилась снова увидеть тот сон про зал с нарисованным пауком и чёрным человеком, но тут меч заговорил.
И голос был его одновременно как все голоса на свете, и не имел никакого тона; он был похож на хор из шёпота и на морской прибой, он оглушал и был совершенно неслышим.
Бесконечное молчание, сказал он.
— Скажи, как нам победить Корифея? Демон, — Лавеллан затряслась от возбуждения. В первый раз она разговаривает... по-настоящему разговаривает с ним, с этим... что бы это ни было. Уж братец-то никогда такого не делал, это точно. Ему бы это и голову не пришло.
Кто такой Корифей, спросил он.
— Он открыл Брешь в Завесе, и теперь повсюду кишат демоны, такие, как ты.
Таких, как я, лишь по одному на каждую сторону света, засмеялся он.
— Ты можешь помочь, или мне выбросить тебя туда, где уже никто никогда не найдёт? — рассердилась Лавеллан.
Могу. Давно никто не искал от меня помощи, сказал он.
— И что ты за это хочешь?
Ты знаешь мою цену, ответил он.
***
Если бы раньше кто-нибудь рассказал Лавеллан, что один из членов её команды проводит свободное время в разговорах со своим мечом, то она бы решила, что с этим человеком (гномом, эльфом, кунари) что-то не так, и лучше бы от него избавиться, пока он не выкинул нечто совсем неожиданное.
Если бы ей сказали, что так будет делать она сама, то Лавеллан бы просто кисло улыбнулась: вы же знаете, что у меня нет меча, потому что я не умею с ними обращаться, ответила бы она уныло, думая, что шемы решили посмеяться над ней.
Теперь, доставая из сундука меч, она не видела в этом ничего особенного. Она знала себя, и знала, что ничего страшного не случится.
К тому же, меч обещал ей помочь. Пора бы уже; она многих пленников казнила собственноручно, дав мечу напиться крови, а тому всё было мало. Зато с ним можно было говорить обо всём. Иногда меч отвечал, иногда показывал что-то.
— Я не выпила из Источника, — сообщила она ему. — А этот Солас всё равно был недоволен, хотя он не хотел, чтобы я сама пила. Терпеть не могу всех этих магов. Прости, ты ведь маг? Но ты не похож на Дориана, Соласа, и уж точно не похож на Вивьен. Интересно, каким ты был, пока не стал мечом.
Оглушающий и неслышимый шепот пел ей о победе. Я готов помочь тебе, но требуется ещё одна последняя вещь, кричал он.
— И что ты хочешь? — спросила Лавеллан, заинтригованная.
Обрести форму, ответил он.
— Я думала, что ты дашь мне совет, — Лавеллан нахмурилась. — Но я не знаю, как дать тебе форму. Я даже не знаю, что ты имеешь в виду. Я больше не могу жертвовать тебе кровь, у нас кончились пленники.
В тяжёлую дубовую дверь постучали.
— Подождите! — крикнула она, а потом поспешно накинула на меч покрывало.
За дверью стоял Блэкволл. Странно; она вдруг вспомнила, что уже давно не видела его.
Впрочем, она была слишком занята всеми этими делами с Корифеем, чтобы обращать на это внимание. Ей стало немного совестно. Ведь Блэкволл к ней так привязан. Должно быть, он подумал, что она забыла о нём...
Она подошла к нему сама, взяла его руку, пахнущую кожей, железом и соломой, и потерлась о неё щекой.
— Я скучала по тебе, — соврала Лавеллан.
— Не стоит. Я всегда рядом с тобой, моя леди, — учтиво отозвался Блэкволл, и отблеск свечи на миг отразился в его глазах.
— Я рада, что ты пришёл. Мне следовало самой зайти к тебе, но...
— Ты сделала то, что требовалось, и я хотел бы отблагодарить тебя, — перебил он.
Это прозвучало тревожно. Выражение лица Блэкволла было непроницаемо, и, кажется, он собирался сказать что-то такое, что ей не понравится.
— Чем же? — Лавеллан попыталась спросить это спокойно, но её голос задрожал. Ещё в клане ей говорили, что она недостаточно сдержанная, недостаточно рассудительная, не то, что её брат... но брат мёртв, забери его Ужасный Волк вместе с его магией, а она — она такая, какая есть, и всё тут.
— Правдой.
Лавеллан села на кровать, недоумевая.
— Я долго пробыл здесь, — неопределенно начал Блэкволл, сев рядом. — У каждого есть тайна на душе, и заперта она в башне, а охраняется драконом. Чтобы узнать её — надо победить дракона и забраться на башню, и немногие на такое способны. Не ты.
Она вспыхнула:
— Я много драконов убила!
— Молчи, — сказал Блэкволл, и она вдруг не смогла произнести ни слова.
— Ты не знаешь ничего, но я расскажу тебе...
И он рассказал: про Каллена, который умрёт, про Быка, который предаст, про Соласа, который разрушит всё.
Потом он рассказал про Блэкволла.
Лавеллан не могла пошевелиться; она не могла даже поднять руку, чтобы стереть с лица слёзы.
Блэкволл сам смахнул их с её лица.
— Но я не могу им стать, — дополнил он, пристально глядя в глаза Лавеллан. Она не смогла отвести взгляд, не смогла зажмуриться. — Он не давал своего согласия, и я отпускаю его. Мне не нужен он. Мне нужна ты и магия, которая внутри тебя. Ты согласна отдаться мне?
Лавеллан поняла, что снова может говорить.
— Кто ты?
— У меня много имён и тысячи лиц, но ни одно не принадлежит мне. Я плету сети и пробираюсь внутрь.
— Ты был в этом мече. Тебя заточили туда, а я освободила... — пробормотала Лавеллан.
— Я сам сделал этот меч. Тогда у меня были руки и сила в них.
— Это ты был человеком в зале с нарисованным пауком?
— Я был всем, — сказал он неопределённо. — Человеком и пауком, и я буду всем.
— Вот как... — прошептала она. — А Блэкволл... Ты был в нём, когда... значит, Блэкволл не хотел меня на самом деле, это был ты.
— Он презирает тебя, как и все другие. Все, кроме меня.
— Неправда!
— Ты сама знаешь, что я не лгу.
— Ты демон. Все демоны лгут.
Он накрыл её руку своей, и его рука была горяча, как нагретый на солнце камень.
— Emma nuvenin ir.
Что-то жутко знакомое это было.
— Твой язык древнее, чем Завеса между мирами, — медленно сказал Блэкволл. Глаза его сверкали, как драгоценные камни. — Я знаю многое, и никто, кроме меня, не знает, какая ты на самом деле. Ты прекрасна, моя леди.
Лавеллан задрожала. Он говорил, как Блэкволл, выглядел, как он, но...
Наверное, она уже давно в глубине души знала, что тут что-то не так. Настоящий Блэкволл не стал бы её целовать, не утянул бы за собой в постель... Настоящий Блэкволл всегда был замкнут и мрачен, и никогда ничего ей не рассказывал.
Вместо него она разговаривала с демоном всё это время... но это был её демон, и не похоже, чтобы он был злым. Брат часто говорил про обитателей Тени, которые хотят посмотреть на мир в чужом теле — так ли уж плохо это желание?
Ненастоящий Блэкволл продолжал сладко говорить, наклонившись к её уху, отчего кожа Лавеллан покрылась мурашками:
— И ты должна быть моей.
Она долго молчала.
— Ты правда считаешь меня прекрасной? — наконец прошептала Лавеллан, дрожа.
— Самой прекрасной, — он улыбнулся. — Почти идеальной. Откройся мне, впусти меня, и никто не сможет тебя превзойти.
Говорил он, как песню пел, и эта песня была ей по нраву. Лавеллан стало так жаль себя, что снова захотелось заплакать.
— Никто никогда не любил меня, — начала она с тоской, — всё всегда доставалось брату. Он всегда, во всём был лучше меня. И он был магом, и его выбрала Хранительница.
— Говори дальше.
— Его послали на Конклав, но я пошла за ним... разве я не имела права? Это было справедливо, что мне хотелось чего-то большего.
— Разумеется.
— А то, что он умер — не моя вина, я здесь не при чём. Он сам захотел меня спасти... ну я и оставила его там, сражаться... Он ведь всегда был таким сильным. Я думала, он сам справится. Я боялась, что умру. Он не боялся, и поплатился за это...
— Ты хотела стать такой, как он. Смертные превыше всего желают того, что их уничтожит.
— И меня это уничтожит? Ты... хочешь сказать, что я умру, сражаясь с Корифеем?
— Я могу помочь, — сказал он, и его глаза снова заблестели алым, — тогда ты не умрёшь.
— Если ты позволишь мне это, то станешь героиней, и о тебе сложат легенды, — добавил он, потому что она молчала.
— И он будет любить тебя, — добавил Блэкволл. — Все будут любить тебя.
— Я согласна, — ответила Лавеллан.
Блэкволл хищно улыбнулся, притянул её к себе и поцеловал.
***
В просторном зале обитал паук; искусный узор его паутины покрывал стены, а с потолка смотрела красноглазая, многоглазая голова. Он не был настоящим, но отчего-то показался Лавеллан ещё более жутким, чем живые драконы, которых можно победить, если продержаться первые тридцать ударов сердца.
Она улыбнулась ему радостно, как доброму старому знакомому.
— Я не умру, — решительно сказала она. — Я стану героиней, и все будут меня любить, и я не собираюсь умирать.
— Я не собираюсь убивать тебя, — ответил паук на языке, которого она не знала.
Тогда Лавеллан подняла руки и опустила их в магическом жесте, как делал её брат, когда зажигал огонь — и огонь в самом деле загорелся! У неё теперь была волшебная сила! Хранительница могла бы сделать её своей Первой.
Тысяча свечей вокруг озарили стены с перебирающим лапами пауком, и кровь, заливающую пол, и чёрное одеяние с капюшоном, которое было на Лавеллан.
Ей было нужно нечто большее, и требовалось всего ничего — сказать об этом вслух.
— Emma nuvenin ir, — глухо произнесла она, и её слова прокатились по залу, присоединившись к хору из тысячи голосов, и алые глаза паука замерцали на потолке.
Когда она опустилась на колени и вонзила себе в грудь меч, то ощутила восторг, не сравнимый ни с чем; если это не было счастьем, то его никогда не существовало в мире.
А потом она увидела себя в своей спальне в Скайхолде.
Она увидела себя, спрашивающую Блэкволла, в порядке ли он, — тот обхватил руками голову, словно боялся, что та развалится на куски, и смотрел на ту, другую Лавеллан диким взглядом. Наконец Блэкволл ответил, что не помнит ничего, и она вновь увидела себя, спрашивающую игриво — что же, ты забыл и о том, как пришёл ко мне в спальню?
— Я не... не всегда мог себя контролировать, как будто во сне, а ты... Пресвятая Андрасте! Ты проткнула себя мечом, — говорил Блэкволл, отходя в сторону. — Я только что видел...
— Как видишь, я не Андрасте, и я цела и невредима. Тебе всего лишь показалось.
Эта другая Лавеллан подняла её-настоящую на руки так легко, словно она ничего не весила.
— Впрочем, от этого меча надо бы избавиться, — сказала другая Лавеллан, и в её зелёных глазах сверкнули алые блики, будто бы от огня свечи. — Мне от него не по себе.
Настоящая Лавеллан хотела закричать, но не могла.
И хуже всего было то, что она была жива.
@темы: гет, Блэкволл, ж!Лавеллан, «Летняя лотерея»
-
-
08.07.2017 в 17:07-
-
08.07.2017 в 18:46-
-
08.07.2017 в 23:32Вот бы в игре тему проклятых шмоток нормально раскрывали...
ну, Мередит немножко раскрыла) а я в четвертой части все ждал развития событий с красным лириумом, оставленным у Варрика, но не дождался, эх
-
-
10.07.2017 в 15:39не сразу соблазнилась прочитать - не слишком-то я люблю блекволла, но другое дело - проклятые мечи. и все-таки соблазнилась
как та лавелланкаи прочла махом
очень нравится ваша лавеллан, и особенно то, как вы прописали ее зависть и желание признания, любви. но еще больше нравится коварный меч
Бесконечное молчание, сказал он
Кто такой Корифей, спросил он
Таких, как я, лишь по одному на каждую сторону света, засмеялся он
единственное, показалось, что вы слишком ужали историю - будь она подробней, будь в нее включено больше персонажей, она вышла бы еще более впечатляющей. но, в любом случае, текст доставил мне удовольствие, огромное спасибо автору
-
-
11.07.2017 в 23:58спасибо за прекрасный отзыв!
-
-
12.07.2017 в 00:34а еще у меня запоздалый вопрос - а как демону вообще удавалось временно вселяться в людей? Оо
-
-
12.07.2017 в 16:05в общем, демону было достаточно, чтобы меч взяли в руки, а первым это сделал Блэк - и там в начале Лавелланка видит, как глаза у него блеснули красным. это и был тот самый момент. ещё должна была быть где-то аналогия с жертвой, попавшей в паутину (временный контроль, который может быть ослаблен) и жертвой, которую паук сжирает (полное управление). на это сам демон намекает, говоря, что плетёт сети и пробирается внутрь. это звучит так, будто второе происходит от первого, но на самом деле это два разных действия. не будет же демон сразу всё по чесноку выкладывать.
и не знаю, у меня, кажется, не получилось это передать, но по задумке Блэк должен был изначально вести себя нормально, хоть уже и попавшись под контроль. но ещё не замечая его. и контроль этот со временем становился сильнее потому, что Лавелланка кормила меч кровушкой.
вообще да, как обоснуй всё это выглядит не очень. мне не хватает логики в более приличные обоснуи, но очень хотелось демона в Блэке)
-
-
12.07.2017 в 16:16но вы можете не переживать - я ваше акцентирование на глазах уловила и поняла, что блэк немножко одержанный.)
кажется, я вас знаю х)
-
-
12.07.2017 в 16:42эх, нет мне оправданий) разве что у этого демона особая магия. он же Бесформенный, мэй би, у него прокачанная специализация внедрения в чужой организм) или особая кровь лавелланки-с-теневой-магией так подействовала. или... ладно, я лучше оставлю сову в покое)
кажется, я вас знаю х)
-
-
12.07.2017 в 19:24Или сломить волю. Вполне возможно, что демон снес защиту Блэкволла, как грузовик - ленточку "закрытая территория" и захватил над ним контроль. Демон то не рядовой гневик-хотелка-ленивка, а что-то более сильное. Демону же не обязательно устраивать дискотеку с преображениями, демон может и тихо сидеть в носителе.
А если это Бесформенный, то он мог в "спящем" сознании инкапсулироваться в носителя (этакий экстренный побег), а потом медленно пробуждаться от манипуляций Лаввеланки.
Шикарный текст, мне понравилось.
-
-
13.07.2017 в 00:36Мимими
Спасибо за отзыв! И за то, что придумали мне обоснуй.)