Название: Раз, два
Персонажи: оригинальные
Категория: джен
Жанр: психология
Рейтинг: G
Размер: 705 слов
Цитата-ключ: 7. «Веками Серые Стражи несли свою вахту, зная, что мир зыбок...» (— Сестра Петрин, учёный церкви, «Ферелден: фольклор и история»)
— Можно мне развести костёр?
Откуда-то из прохода доносится звук падающих из какой-то щели капель — раз, два, раз, два, методично настолько, что скулы сводит. Казалось бы — можно было уже давно привыкнуть, но всё равно раз за разом дёргает, напрягает, проверяя на прочность нервы.
Трия плотнее запахивается в плащ, словно пытаясь отгородиться от наползающей из углов темноты, и хмуро смотрит на стоящего в тени арки Малика. Очень, очень хочется увидеть, как на его доспехе запляшут отсветы от огня. И не только потому, что ей холодно.
— Нет. — В закутке, где они устроились, отказ звучит особенно весомо. Тяжело. Пресекая любую возможность для спора. — Огонь может привлечь внимание.
— А что не может его привлечь? — тихо фыркает Трия, но по голосу понятно: дальнейших споров не последует. По крайней мере, в ближайшее время.
Они прибыли на этот пост сегодня вскоре после полудня. Одно из многих мест, где есть спуск на Глубинные тропы, где должны находиться Стражи, готовые в любой момент остановить вылазку порождений тьмы. Трия слышала об этом, особенно много — когда её призвали в Орден. Отец прощался с ней так, словно бы она умрёт, стоит ей только выйти за пределы лагеря, но тогда в голове прочно сидела мысль, что так лучше и интереснее, чем дальше жить в клане.
Сейчас Трия уже совсем не уверена в том, что поступила правильно. Впрочем, ей всё равно бы не дали выбора, ведь так?..
По коридору по ту сторону арки проносится порыв ветра, и кажется, что он царапает каменную кладку стен, а ещё — пытается прошипеть что-то очень важное. Возможно то, что им двоим стоит поскорее убраться отсюда?
Днём, когда из коридора, выходившего на поверхность, в комнатушку просачивался солнечный свет и какие-то птичьи переговоры, это место не казалось таким уж неприятным. А на проклятые капли, методично стучащие по полу, удавалось не обращать внимания.
Но сейчас этот звук стал просто невыносим, а ветер, гулявший по каменным переходам, уходившим куда-то вниз, вглубь, и шуршащий в листве деревьев снаружи, приносил что угодно, кроме спокойствия.
И даже Трие, привыкшей к не самым лучшим условиям, было очень, очень неуютно.
— Ты же чувствуешь их, да? — Голос Малика разрывает тишину где-то пятнадцать минут спустя. Разрывает абсолютно неожиданно, заставляя вздрогнуть и резко поднять взгляд, до этого путавшийся в переплетениях трещин на полу. Трия медленно кивает.
— Но очень… смутно, — короткое, неопределённое движение пальцами, которые затем снова сжимают край плаща. — Это потому, что я… новенькая, или?
— Они просто далеко.
— Насколько?
Несмотря на все старания, в голосе всё-таки прорывается смутная надежда на… что-то.
— Достаточно для того, чтобы пока что не представлять серьёзной проблемы.
«Но недостаточно, чтобы уйти отсюда», договаривает про себя эльфийка и тихо вздыхает, снова опуская взгляд и пытаясь различить самые маленькие из трещин, изрезавших камни пола.
Недостаточно. Проклятье, недостаточно, это сколько? Как скоро оно может стать недостаточно далёким для того, чтобы перестать не представлять проблемы? Или достаточно близким, чтобы начать?.. Трия путается в собственных мыслях и недовольно цыкает, отворачиваясь. Она смотрит в стену и не видит сочувствующего взгляда, который кидает на неё Малик.
Под кожей копошится скверна, словно бы вторя царапающему стены ветру. Её пока что сложно понять, но у Трии уже получается хотя бы немного ориентироваться в знаках, которые подаёт текущая в её крови отрава. Она действительно чувствует. Думает о том, что они ведь тоже, наверное, могут чувствовать её.
Становится жутко.
— Разжечь костёр точно нельзя?
По одному только голосу, который звучит почти жалобно, становится понятно, что ответа на вопрос даже и не ждут. На колено ложится тяжёлая голова, и Трия запускает пальцы в шерсть на загривке большого волка. Най’ар смотрит на неё серьёзными чёрными глазами, и эльфийка тихо вздыхает. Может, не стоило тащить его с собой?.. Впрочем, она прекрасно знала, что друг её в любом случае не бросил бы. И была благодарна ему в глубине души. Волк и лук — всё, что осталось у неё из прошлого.
Это — и инстинкт охотника, всегда предупреждавший от опасности.
И сейчас этот инстинкт надрывался, словно какой-нибудь перепуганный шемлен из тех, что забредали в леса рядом со стоянками клана. Надрывался, требуя бежать. Куда угодно, но только подальше отсюда.
От маленького каменного мешка, аппендикса в ведущем под землю коридоре.
От заунывно стонущего в проходах и шепчущего в листве деревьев снаружи ветра.
От медленно, но верно точащих камень капель.
Раз, два. Раз, два.
Скверна в крови завозилась снова, заставляя ощущения измениться.
Кап, кап. Раз, два.
Интересно, они идут ближе или дальше?
Кап. Раз.
Кап.
Автор: Oriental_Lady
Название: Техника безопасности при работе с опасными материалами
Пейринг/Персонажи: Данариус, Фенрис, оригинальные
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: Ворнинг, Фенрису делают больно
Цитата-ключ: 24. «Злоупотребление лириумом, особенно в концентрированном виде, может иметь катастрофические последствия. Автор, например, не советует своим читателям иметь дело с сырым лириумом, прикосновение к которому во многих случаях приводит к смерти». (Выдержка из Учебника по металлургии для алхимиков, том I, написанного лордом Церастом из Марнас Пелл)
Полноразмер по клику
Автор: Лиэс.
Название: Itwasaam
Пейринг/Персонажи: кунари!ОМП
Категория: джен
Жанр: POV, драма
Рейтинг: PG
Размер: 455 слов
Предупреждение: подразумевается смерть персонажа.
Цитата-ключ: 62. «Потеря личности – источник страдания. Страдание есть выбор, и мы можем не принять его». (— "Кун", песнь 1)
Изорванная записка, найденная в пыли:
Город шумен и грязен. Даже восходящее солнце, которому полагается быть чистым и ярким, здесь кажется покрытым копотью плавилен и пылью улиц. А ведь дома оно так чисто сияло, отражаясь от начищенного металла оружия и искрящего золота украшений… Но здесь не дом. Здесь — ненавистный город, принимающий в себя сброд со всего материка.
Город — они называют его Киркволлом — пропах кровью и испражнениями, и даже морской ветер бессилен развеять этот смрад. Кто бы ни приехал сюда — человек или эльф, гном или даже кунари, — ему все равно, кого поглотить. И бродят по пыльным улицам безликие тени в масках блудниц и убийц, воров и пьяниц, торговцев и стражников. Они грабят и насилуют друг друга, бесцельно шатаясь по узким улочкам, а их пьяницы и мертвецы неотличимы друг от друга. И, что хуже всего, — их безликая, грязная масса растворяет в себе каждого новоприбывшего.
Кто бы ни приехал сюда, кем бы он ни был прежде, — город растворяет его, перемалывает, лишает самого его существа, превращая в безликую тень, не знающую своего места и смысла в доставшейся ей жизни.
«Bas ebadim qalaba, ebsaam asit tal-eb», — так говорил Аришок, и так мы считали, придя сюда. Мы были единым целым: каждый из нас был личностью, наделенной смыслом и силой, сообразной его месту в этом целом. Мы шли, зная свою цель. Но город, с его шумом и смрадом, отравил нас. Заставил целое рассыпаться на части, пустые и серые, как смог литейных мастерских.
Город забрал у нас цель. Скрыл ее, укрыв среди растерзанных трупов и сгоревших домов, спрятав в своем ослизлом брюхе среди отчаявшихся существ, давших ему имя «Клоака». Лишенные цели, мы остались гнить, день за днем утрачивая себя. А под личностями, которые мы считали своими, начали обнажаться звериные черты, дикие и необузданные. Сначала их было немного — объявив себя тал-васготами, они скрылись в горах.
Но после… после…
Не было рядом тамассран, чтобы унять неразумных зверей. Не было тех, кто указал бы на безумие, охватившее нас. Город, наконец, добрался до сильнейшего — до Аришока — и поглотил его, оставив только безликую статую, восседающую на своем троне. Статую, лишенную личности полководца, похожую на него, как две капли воды.
Он страдал. Но как сильнейший из нас, он страдал больше, пытаясь сдержать рвущуюся изнутри ярость — бешеную, сметающую на своем пути все силу. Я видел это в его глазах, и глазах каждого из нас. Привыкшие жить в мире с собой, умевшие обуздать собственные страсти, подчиняя их воле Кун, мы неожиданно остались один на один с тем, что уже не могло быть обуздано. Этот город, шумный, грязный и смердящий, оказался сильнее нас. Его безликие маски сильнее нашего единства.
Аришок смог принять это. Страдание стало его выбором.
Но не моим.
Parshaara. Я вижу, как мир начинает тускнеть, затягиваемый алой пеленой.
В моих силах не принять это безумие.
Но есть только один выход.
Panahedan.
Автор: HopelessOpus
Название: ***
Пейринг/Персонажи: ж!Кадаш
Категория: джен
Жанр: даркфик, ужасы
Рейтинг: R
Размер:
Предупреждение: смерть второстепенного персонажа
Цитата-ключ: 82. «Те, кто трогал красный лириум или хотя бы подходил к нему, сообщают, что он им "поёт". Эта песня постепенно сводит их с ума». (— Из частично сгоревшего письма с печатью Серых Стражей. Автор неизвестен)
Малика Кадаш слышала пение лириума сотни раз.
Оно тихое и до странного успокаивающее; не обращать на него внимание не трудно. А тот, кто занимается его контрабандой всю жизнь, практически не слышит звуков; лишь еле слышный шепот доносится из глубин кристалла.
Еще будучи совсем юной, тайком проскользнув со взрослыми на Глубинные Тропы, Кадаш впервые увидела его; мощные лириумные жилы расползались по стенам, как вены на теле; острые кристаллы росли прямо из-под земли, маняще светясь и шепча. Она тогда, надев на руки большие перчатки кузнеца, ухватила с собой отколовшийся кусочек лириума, положив его в небольшую шкатулку, зачарованную рунами.
Слушать его песни было приятней колыбельной матери.
Кадаш всегда была любопытной; связаться с Хартией, казалось, заманчиво; подняться на поверхность — еще больше. Не заметив, Малика оказалась в Вольной Марке, с парой закаленных кинжалов и новой партией лириума. Сбывать его оказалось проще простого; его песни казались знакомыми, голос привычным, а отступников, желающих его купить, можно было встретить на каждой улице. Главное было знать, где их искать; и Малика Кадаш знала.
Ее звали занозой в заднице; Кадаш много говорила, диктовала условия и слишком грязно ругалась. Поговаривали, мол «зажралась девка»; но работу предлагали частенько, уж больно хорошо справлялась. Где душила голыми руками, где устраивала славную бойню, орудуя вострыми лезвиями.
Когда Хартия предложила сорок золотых за один только шпионаж, Малика даже прикусила язык.
* * *
Малика Кадаш слышала пение лириума сотни раз; но, когда оно замолкло насовсем, стало не по себе.
Она очнулась закованная в кандалы, без оружия и гроша в кармане; когда вокруг стояла тишина, тяжело давящая на виски. Капли пота неустанно скользили по лицу, пока она машинально отвечала на вопросы, силясь услышать знакомую песню.
Закованные руки задрожали, когда Кадаш поняла, что лириум больше не пел.
* * *
Первые дни были тяжелыми, Малика сражалась, стараясь выплеснуть все силы, чтобы сразу по возвращению забываться беспокойным сном; по ночам она хрипела, сбивала одеяло, просыпаясь в холодном поту. Ладони и запястья были расцарапаны, волосы вырваны клочьями.
Когда Инквизиция наконец обосновалась в убежище, пришлось настроить старые каналы, связаться с Хартией, продолжая контрабанду лириума. В холщовом мешочке в кармане привычно лежал осколок, даруя долгожданное спокойствие; кинжалы были закалены, сквозь броню проходили крошечные голубые жилки.
* * *
Иногда Кадаш забывала то, что вот-вот помнила; имя разведчика, с которым разминулась две минуты назад; просьбу Жозефины, озвученную на собрании; название песни, что так часто просила сыграть барда.
Чего не слышат уши, пусть увидят глаза — думала Кадаш, когда вновь не услышала свиста пущенной стрелы.
Списывая все на усталость, Малика перекатывала в руках мешочек, засыпая под успокаивающий шепот.
* * *
Едва сдерживая полный восторга возглас, Малика подходит к красному кристаллу, торчащему прямо из стены; она проводит рукой, закованной в латную перчатку, по идеально ровной поверхности, когда из его недр появляются звуки.
Мы здесь.
Мы ждали.
В глазах Кадаш пляшет восхищение, а в разуме ее полное помутнение; она убивает всех контрабандистов, смотрит, как Бьянка навсегда закрывает вход в шахту; представляя, как опьяненная могучей силой, перерезает бывшей возлюбленной Варрика горло.
Следующей ночью она просыпается от назойливого стука; оглянувшись по сторонам, Кадаш понимает, что это в ее голове. Звуки усиливаются, кажется, будто голова вот-вот расколется; Малика вымученно хрипит, закрывая глаза. Когда все умолкают, внутри раздается шепот.
Мы спали.
Малика счастливо прикрывает глаза.
* * *
На следующее утро Кадаш не слышит первых криков петухов.
Она встает ближе к полудню, разминает затекшее тело, торопясь в ставку командования. Смотрит, как Жозефина что-то быстро говорит, как речь льется бурным потоком из ее уст — и не слышит ничего; лишь безмолвно размыкание губ.
— Я ничего не слышу.
В ее глазах вспыхивает ужас и в следующие минуты она что-то очень быстро тараторит, Каллен внимательно слушает ее, кивая, пока Лелиана крепит письмо к почтовому ворону; они что-то долго обсуждают, пока Малика не прерывает их, сообщая, что будет в своих покоях.
Мы разбиты.
Мы ущербны.
В ее голове раздает песня и ей кажется, что это лучше песни обычного лириума.
* * *
Кадаш долго разгребает отчеты разведчиков, читает случайно найденные записки, пока не натыкается на одну из: «Те, кто трогал красный лириум или хотя бы подходил к нему, сообщают, что он им "поёт". Эта песня постепенно сводит их с ума».
Бред.
Кадаш трет глаза, отбрасывает бумаги в сторону, приказывая нагреть воды в купель.
Снимая одеяния, она поворачивается к зеркалу, с приятным удивлением замечая перемены; крепкую спину усеивают черно-серые трупные пятна.
Мы скверны.
Окунаясь в воду, Малика чувствует, как внутри нее разрастается сила.
* * *
Мы терпим.
Внутри гремит голос, требует, приказывает.
Кадаш идет в одном исподнем через кухню, рука находит, сжимает кухаркин нож.
Мы ждем.
Бьянка совсем не кричит; захлебывается, кровь булькает, сползая кровавыми нитями вниз.
Мы нашли сны.
Кадаш находят рано утром.
Она, сидя рядом с мертвой Бьянкой, аккуратно поглаживает торчащий из живота кристалл, словно дитя, ласково приговаривает:
Мы проснемся...
Название: ***
Пейринг/Персонажи: оригинальные
Категория: джен
Жанр: Даркфик, ужасы
Рейтинг: NC-17
Размер: ~1800 слов
Предупреждение: Насилие
Цитата-ключ: 84. Три месяца спустя маги вызвали демона и выпустили его на своих надзирателей — храмовников.
В 83-м году Века Славы одного из магов неварранского Круга застигли за занятиями запрещенной магией. Храмовники тотчас казнили его, но это вызвало недовольство в неварранском Круге. Маги, мстя за казненного собрата, устроили несколько магических нападений на храмовников, но рыцарь-командор не сумел выяснить, кто из них за это в ответе. Три месяца спустя маги вызвали демона и выпустили его на своих надзирателей — храмовников.
~
Иногда Итану казалось, что он было с ним с самого начала.
Он звал его Айзек. Айзек был сущностью, чьё присутствие Итан ощущал почти всегда. Он казался бесплотным другом не из этого мира, который словно почувствовал, что Итан нуждается в нём, и нашёл его. С ним было легче переживать неудачи в учёбе, страх и презрение храмовников. Он не позволял чувствовать себя ничтожеством, когда ничего не получалось. Он придавал сил, когда Итан был готов сдаться.
Айзек помог пережить потерю, когда убили Эльфриду.
Магу казалось, что он маг справиться со всем, но только не с этим. Айзек убедил его, что он сумеет пережить и это. Что Итан не опустит руки, ведь он сильный. Он не опустит руки.
Он просто отомстит. И убийцы его сестры получат то, чего они заслуживают по праву.
Хуже всех среди них был младший храмовник Стефан. Работавший в Круге всего несколько месяцев, он очень быстро узнал о занятии Эльфриды запретной магией. Представил её другим храмовникам, Первому чародею. Задрал юбку, продемонстрировав шрамы на ногах.
Эльфриду казнили в тот же вечер.
Двери Первого чародея и Рыцаря-командора в ту ночь осаждали обозлённые старшие чародеи, взбешённые маги, возмущённые ученики. К удивлению всех, двери открыли, но никого не удовлетворили предлагаемые объяснения, ни для кого это не было аргументом к убийству шестнадцатилетней девочки, которая даже не прошла Истязаний.
Со временем случай мог забыться, а Итан не мог этого так оставить. Вдохновлённый Айзеком и полный решимости, он, пока произошедшее ещё не улеглось, толкал речи. Сперва тем, кого было легче убедить, тем, кто был ближе всего. Потом каждый из них говорил с людьми, близкими ему. Постепенно приобретя верных сторонников, Итан наконец понял, о чём говорил всё это время Айзек, когда расхваливал его потенциал. Его способности и таланты. Его возможности.
Если бы не Церковь, их возможности были бы неограниченны. Благодаря Айзеку Итан теперь знал, а также все, кто его прислушивался, знали — они не использовали и доли своего потенциала. Они ограничивали себя плохой классификацией магии и теми немногими заклинаниями, которые были хорошо изучены. Они не пытались усилить магию, не пытались увеличить своё могущество, как это почти получилось у Эльфриды. Им просто не давали шанса доказать себя.
Магия крови — не запретная! Не грязная, не нечестивая! Магия крови — это такая же магия, как и любая другая! А магия — это часть вас. Это не соблазн, которому вы поддаётесь — это инструмент, которым вы управляете! Именно из-за того, что она такая сильная, нам и пытаются вбить, что она опасная, отсюда берётся страх, лишь мешающий вам учиться. Вам нужны наставники, вам нужен опыт. Вы не должны стыдиться себя, вы не должны поддаваться церковной пропаганде, вы не должны, как мухи, сидеть в их паутине и позволять дальше опутывать себя нитками лжи… мы можем бороться с этим! Мы должны бороться с этим!
Три месяца спустя они собрались в зале для занятий стихийной магии. Их было двенадцать. Двенадцать молодых, сильных магов, усиливших своё могущество упорством, постоянной практикой и магией крови. Их имена сейчас никто не знает, лишь те, кто изучал старые архивы и записи о Круге. Итан. Маркус. Курт. Дагмар. Габриэл. Йозеф. Манфред. Фредерика. Эрвин. Йоханн. Уолтер. Карстен. Ортвин. Круг из тринадцати магов в зале для занятий. Круг в Круге. Самые сильные и одарённые, амбициозные и жаждущие знаний, они соединили всю свою мощь и таланты, чтобы призвать и удержать самого сильного демона, которого смогли отыскать в Тени. Того, в ком они были уверены. Кто понимал их. Кто долгое время вбирал в себя все эмоции, всю боль, которую они переживали каждый день. Кто точно бы не подвёл их.
Они призвали Айзека.
На кого, как не на меня вам положиться? Я силён, и призвать меня сложно, но вы — самая могущественная часть Круга. Только вы сможете это сделать. Вы сможете. Вам просто нужно очень сильно желать этого.
И они смогли. Скованная узами магии, сдерживаемая в пределах окружности, сущность вдруг начала отчаянно метаться, явно желая вырваться… но не получалось. Руки Эрвина дрожали, лоб Дагмар покрылся испариной, Карстен тяжело дышал — но они держали нити, держащие ещё не оформленную в физический облик сущность.
— Что ты делаешь, Айзек? — выдавил Итан. — Ты обещал… обещал слушаться.
Поэтому вы сковали меня своими цепями, желая управлять мною? Надели на меня поводок, как на непослушную собаку? Я не дрессированный зверь. Я не хуже вас!
Повисло звенящее напряжённое молчание, воздух вибрировал от гнева иномирной сущности и магии.
Вы злитесь, что храмовники держат вас взаперти и управляют каждым шагом, но чем вы отличаетесь от них?
Маги переглядывались. И молчали.
— Что ты предлагаешь, ду… Айзек? — осторожно спросил Манфред.
Сущность успокоилась, начиная принимать свою форму.
Вы хотите вырваться из этого места. И я могу вам помочь… Мне нужен Итан.
Все напряглись, испугавшись двойного смысла.
— Ты хочешь забрать Итана? — голос Фредерики дрожал.
Нет. Я не заберу его. Он слишком силён, как и каждый из вас, чтобы я смог сделать это… кроме того, я был с Итаном всю его жизнь, я не хочу причинять ему вреда. Я хочу помочь. Тебе просто нужно… впустить меня.
— То, о чём ты говоришь… называется одержимостью. Мы не можем…
Нет! Я был с тобой всё время. Я вбирал в себя все твои эмоции, все умения знания, все обиды, разочарования. Я не стану контролировать тебя от того, что мы станем единым целым, потому что мы всегда им были. Сперва в Тени, а теперь, объединившись в физическом мире… мы обретём такую силу, о которой никто и думать не смеет. Вызвав меня, вы совершили самый мудрый поступок, какой был возможен. Выбрали меня. Того, кто был создан… Итаном.
Да, мальчик, это ты меня создал. Твои ярость и обида, много раз задеваемая гордость — самое главное у любого мага, — униженность, жажда мести. Сила твоих эмоций была так велика, что воплотила их в Тени. Так и появляются демоны, чародей. Ты много лет кормил меня своими амбициями и желанием показать, чего ты стоишь. Мы — одно целое, Итан. Даже если ты не впустишь меня, ты не изменишь этого. Мы слишком срослись друг с другом. Мы давали друг другу могущество, и стали так сильны… Ваш Первый чародей и мечтать о таком не смеет. Со мной для вас возможно всё, маги.
Потому что вы выбрали меня. Не случайного демона из Тени, который бездумно уничтожал бы всех вокруг. А того, кто будет целенаправленно помогать вам, зная, что вы пережили, зная ваших обидчиков… Мы так давно к этому шли, Итан. Это было предрешено задолго до твоего рождения… друг.
Впусти меня, и ты освободишься от надзора храмовников. Впусти меня, и ты отомстишь за убитую сестру.
Впусти меня, Итан.
Впусти.
~
Младший храмовник Стефан, набравшись смелости, зашёл в зал для практики стихийной магии.
Из его губ вырвался приглушённый стон. Быстрым взглядом окинул тела, пересчитывая…
Двенадцать. Он знал всех двенадцать магов.
На отражающей холод мишени был ледяным копьём приколот Манфред. Его роба покрылась инеем, лицо побледнело и посинело, сквозь тонкую корку льда было видно изображение ужаса на его лице, широко распахнутые глаза и открытый в крике боли рот.
Фредерика лежала на полу, и, судя по тому, под каким углом были вывернуты все её конечности, её несколько раз со страшной силой швыряли от потолка к полу. Рыжие вьющиеся волосы закрывали лицо. Рядом с ними лежала рука с переломанными пальцами. Стефан не хотел знать, как сейчас выглядели её кости.
Стефан прошёл вперёд, прикрывая нос от ужасного запаха. Страх липкими холодными лапками касался его спины под доспехами, но храмовник не мог остановиться. Он должен был узнать всё, что тут произошло.
Тело Курта лежало у книжного шкафа. Головы не было. Из рваной, грубой раны на шее (казалось, голову просто оторвали) натекла кровь.
Стефан переступил через тело, и почти сразу же чуть не поскользнулся на чём-то склизком. Попытавшись переставить ногу в тяжёлых сапогах, он вновь наступил на что-то мягкое и скользкое. Едва не вскрикнув, он всё же встал на сухой пол и глянул под ноги.
Это была кровь. Кровь, кишки и дерьмо. Рядом с Йозефом, у которого будто когтями был распорот живот.
Габриэл был сожжён изнутри магией, пускавшей огонь по венам. Стефан узнал его только по почерневшему серебряному медальному, который маг носил с собой всегда, не снимая.
Осматривая пол и безжизненные тела, Стефан шагал вперёд, пока не налетел на что-то головой. Подняв взгляд, он вздрогнул — перед его глазами свешивались ноги в ботинках из оленьей кожи. Младший храмовник задрал голову. На верёвке, задетое им, теперь покачивалось тело Уолтера.
Верёвка скрипела. Нет, скорее — поскрипывала. Мерзкий звук резанул воздух, это было хуже скрежета камня по стеклу. Стефан не был из слабонервных, но сейчас он находился на пределе, ему казалось, что ещё немного — и его скоро стошнит.
Он никогда не видел столько трупов. Никогда.
У Маркуса было множество синяков и окровавленный рот. Рядом с ним лежали несколько розоватых камушков. Зубов.
Тело Дагмар было насажено на длинную железную палку. Она была тяжёлое, а тело человека — прочное, так что тот, кто проткнул её, обладал недюжинной силой. Палка до тела Дагмар была бурого цвета.
На теле Йоханна не было ни порезов, ни ушибов. Стефан сперва не узнал его. Казалось, жизнь из его молодого сильного тела была высосана в считанные секунды. Магия энтропии… Стефан не любил её. Ему всегда казалось, что от энтропии один шаг к магии крови.
Карстена взорвали. Его конечности и внутренности валялись по всему залу, свисали с манекенов и книжных шкафов, липли к лицам и волосам других трупов.
В грудной клетке Ортвина зияла кровавая дыра. Сердца там не было. Наверное, лежало где-то среди прочих кишок и других органов…
Эрвин лежал на полу со сломанным позвоночником, а голова его была вывернута на триста шестьдесят градусов. Эта смерть выглядела одной из самых болезненных.
Младшего храмовника Стефана сильно тошнило, когда за ним в зале громко захлопнулась дверь.
~
Какого это — оказаться запертым в одной комнате с тем, кому ты причинил страдания, младший храмовник Стефан?
Мантия Итана была красной от пропитавшей её крови. Стефан знал Итана, и он никогда не выглядел таким. И дело даже не в мантии, не во внутренних органах его бывших товарищей, частицы которых украшали одежду и волосы. Дело было в глазах, через которые на Стефана взирал демон.
Кишки и кровь внушали отвращение, но взгляд пугал и заставлял волосы вставать дыбом.
Стефан пытался использовать лириумную магию, пытался накопить энергию для неожиданного удара, но копить было нечего.
Ты никогда не связывался с демонами гордыни, мальчик?
Стефана вдруг охватила мучительная боль, казалось, что ломают попеременно все кости, как Фредерике или Эрвину. Тело окружили белые прутья магической решётки.
Теперь он был совсем беспомощным.
Ты ничего не можешь против меня, храмовник. Ничего. Ты видел, что я сделал с теми двенадцатью магами? Как думаешь, что будет с тобой?
«Не хочу, — решил Стефан, — не хочу думать».
Ведь ты понимаешь, что моя цель не убить тебя, а помучить. Я жажду не просто твоей смерти, а твоей боли. Я никогда не сделаю тебе так же больно, как ты сделал мне, но… я постараюсь, обещаю тебе, храмовник. Я буду вырывать каждый твой ноготь. Ломать каждую твою косточку, по порядку. Снимать с тебя кожу. У нас будет немного времени, пока твои братья будут стоять под дверью, слушая твои крики, и трусить зайти и помочь тебе. Поверь, никто из них не захочет быть на твоём месте.
Вы думаете, что только вы способны решать, кого и за что казнить. Я докажу вам, что это не так. Я сделаю всё, чтобы вы поняли!..
~
Демонов, однако, не так-то легко подчинить своей власти. Перебив первый отряд храмовников, которые пытались остановить его, демон овладел одним из тех, кто его вызвал. Одержимый прикончил без разбора и храмовников, и магов, а затем вырвался на волю. Верховный жрец отправил в погоню за беглецом легион храмовников. Год спустя они убили одержимого, но до того он успел уничтожить 70 человек.
@темы: арт, Фенрис, Данариус, джен, ж!Кадаш, «Halloween: All Hallows' Eve», оригинальные
-
-
31.10.2016 в 19:12Господи, ужасы какие. На втором фрейме вообще что-то брр. Не визуализировала себе процесс вживления лириума, но теперь, видимо, этот стрип останется со мной навсегда
-
-
01.11.2016 в 04:58как-то не везет Фенрису на этот Хеллоуин - то живьем хоронят, то лириум вживляют ))
Отличный стрип, что по содержанию, что по исполнению
Itwasaam
Про Кадаш - прямо-таки с садистским удовольствием представила, как Варрик расстреливает Кадаш из Бьянки.
-
-
01.11.2016 в 08:48А мне понравилось... Хорошо получилось передать характер Данариуса-сумасшедшего ученого. Прям воу.
-
-
02.11.2016 в 22:46Ниммагу промолчать, вы чудесный-расчудесный автор!
Somniary, спасибо!
его откармливали перед процедурами
edelweisse, спасибо))
-
-
06.11.2016 в 18:48Очень понравилось - безысходностью и предчувствием скорой смерти. Они же погибли, да?
Название: Техника безопасности при работе с опасными материалами
Интересный стрип, хотя от ключа ожидалось совершенно не этого. Но формально соответствует, почему нет?
Оглохшая Кадаш
Жутко. На самом деле жутко - лишиться одного из основных чувств это пугающе. Хотя Кадаш сама, в общем-то виновата. Забавно, этому рассказу больше бы подошла цитата 24, про злоупотребление лириумом. Зря она за лириум хваталась )
Итан и Айзек
Мне понравилось, как автор соединил два кусочка лора, и новеллизировал их. Но не понравилась реализация идеи - текст нуждается в редактуре.
-
-
06.11.2016 в 18:48-
-
06.11.2016 в 18:54А это уже на усмотрение читающего.
-
-
07.11.2016 в 11:05Техника безопасности при работе с опасными материалами