Автор: Loreley Lee
Название: Finis sanctificat
Пейринг/Персонажи: Сиона, оригинальные в количестве
Категория: джен
Жанр: Драма
Рейтинг: R
Размер: ~ 3095 слов
Предупреждение: смерть персонажа
Цитата-ключ: 2. «...не счёл ли кто-то возможным пожертвовать целой деревней, чтобы оправдать порабощение целого народа?» ("Новый взгляд на Священный поход". Брошюра неизвестного автора, опубликованная Университетом Орлея в году 9:12 века Дракона)
Примечание: Название представляет собой первую часть знаменитого "Finis sanctificat media" (цель оправдывает средства). Дословно - "Цель оправдывает..."
Даже если бы Кларенсу не сказали, где находится таверна — он без труда нашел бы ее. От приземистого строения с облезлой штукатуркой на стенах и растрескавшейся черепицей за милю несло сивухой и подгоревшей кашей. Вывеска, изображавшая старую, выщербленную боевую секиру, опасно раскачивалась на проржавевших цепях, грозя свалиться на головы неосторожным посетителям. Выцветшая надпись над дверным косяком сообщала, что заведение называется «Старая секира» и предлагает жаждущим «выпивку и горячую еду днем и после заката».
Кларенс оставил лошадь у коновязи, толкнул тяжелую дверь из выбеленного временем дуба и, пригнувшись, шагнул в темный проем. Теплый полумрак обеденного зала шелестел десятками голосов — в честь окончания сева местные жители спешили воздать себе за труды тяжкие. Почти все столы в довольно просторном зале были заняты людьми, отдававшими должное местному элю — кое-где выпивохи сдвигали столы и лавки, чтобы распить еще пару кувшинов местного пойла вместе; где-то в углу терзал расстроенную лютню мертвецки пьяный детина разбойного вида, пара эльфов-подавальщиков шустро сновала по проходам между столами, разнося блюда с жареными колбасками, миски гороховой каши с салом и печенью, здоровенные кружки пенящегося эля и гигантские бутыли, один вид мутного содержимого которых напоминал о грядущем похмелье.
Подойдя к стойке, Кларенс скинул плащ, уселся на высокий табурет и, пристроив плащ на колени, вопросительно взглянул на толстого трактирщика с добродушным лицом и венчиком каштановых с проседью кудрей вокруг лысины.
— С дороги, мессер? Устали поди, — сочувственно заговорил трактирщик, отставляя в сторону кружку, которую протирал ветошью. — Могу предложить вам горячий ужин. Чудесные свиные колбаски с чесноком и перцем, тушеную печенку с черносливом, пирог с потрохами. А если желаете чего попроще — есть гороховая каша, луковый суп и гренки на сале.
— Хм, заманчиво, — Кларенс потер подбородок, размышляя — не взять ли и правда колбасок, а то и пирог попробовать. — А выпить что есть?
— Да как везде, — заулыбался трактирщик. — Есть эль, есть сидр. Крепкое есть — сами гоним, да не из пакости какой — чистое зерно. Для любителей и вино найдется. А то, если поискать, можно и пару бутылочек бренди найти, антиванского. Для особых клиентов.
Последние два слова он выделил голосом и движением бровей, явно намекая, что особость клиента зависит от готовности переплатить втридорога.
— Жан! — заорал женский голос из-за двери, явно ведущей в кухню. — Пригони сюда Арно! Он там заснул что ли?
— Андрастовы сиськи, женщина! Я занят! Отправь девчонку! — заорал трактирщик в ответ, обернувшись к двери.
— Не поминай пророчицу всуе, охальник! Вот покарает тебя Создатель!
Из кухонной двери выскользнула тощая эльфийка-подросток в грязном платье и заштопанном переднике, покрутила головой, озираясь, и направилась в зал, видимо, искать пресловутого Арно.
— Жан, стало быть? — улыбнулся Кларенс. — Суровая у тебя хозяйка.
— Женщины, — осклабился трактирщик, демонстрируя кривые зубы. — Что с них взять? Моя хоть готовит так, что народ ест да нахваливает.
— Ну раз так, Жан, — решился Кларенс и повертел в пальцах золотой, — Налей-ка мне эля кружечку, да колбасок давай с гренками. Хрен тертый или горчица найдутся?
— А то как же, — засуетился тот. — И хренку подадим, и горчички. Может, вам, мессер, за столом удобнее будет? Вон в том углу как раз самый лучший, для дорогих гостей держим.
Кларенс благосклонно кивнул и позволил торжественно сопроводить себя к широкому столу, на который указал Жан. Расплывшись в улыбке, он поминутно кланялся.
— Уж будьте любезны, мессер, обслужим как короля. Я вам лично подам. Не пожалеете, что из самой столицы в нашу глушь приехали.
— Откуда ты знаешь, что я из Вал-Руайо? — ухмыльнулся Кларенс.
— Да как же, мессер? Слепой я, что ли? Вон и одеты вы по-столичному, и говорите не по-здешнему. Я враз отличу, даже не сомневайтесь. А что за нужда вас привела в этакое захолустье? Налоги собирать или еще чего?
— Нет, я не за налогами. Я за историями. Видишь ли, Жан, я пишу научный труд о Священном походе на Долы и хочу собрать достоверные сведения о том, как все начиналось. Ред Кроссинг ведь стоял неподалеку?
— Да здесь, почитай, и стоял. Таверна моя на месте старого амбара построена, что на отшибе Ред Кроссинга был. Батюшка мой, мессер, в армии служил, когда эльфов били. На деньги, что своей секирой добыл и купил тут землю. Таверну вот построил. Тут место хорошее, ездят много. Да и местный народ не бедствует — поля тут хороши, родят много. Как Создатель батюшку прибрал — я на его место встал. Вот уже двенадцать лет как.
— А нет ли в окрестностях стариков, которые войну сами застали? Может быть, жителей самого Ред Кроссинга? Я бы и им за рассказы заплатил, и тебе за труды. — Кларенс вынул еще один золотой и многозначительно покрутил перед носом трактирщика.
— Тех, кто в Ред Кроссинге жил, мессер, точно нету. Их же тогда всех подчистую эльфы вырезали. Говорят — то ли богам своим, то ли демонам в жертву принесли. А свидетели той войны, пожалуй, найдутся. Вы удачно приехали.
— Удачно? Отчего же?
— Так сегодня ж тот самый день, когда эльфы на Ред Кроссинг напали. Тридцать два года тому. Есть тут в окрестностях эльфийка одна — еще из тех. Из Долов, значит. Старая карга и пьяница горькая, а зверя из лука в глаз бьет — не промахивается. Я у нее дичину покупаю. Нынче точно явится.
— Эльфийка? Серьезно?
— Истинная правда, мессер, как перед Создателем говорю. Рожа у нее вся разрисованная, смотреть страшно.
— Ну что ж, Жан, если ты сумеешь ее уговорить мне рассказать о том, что знает, я тебя не обижу, — Кларенс пододвинул трактирщику золотой. — Получишь еще, если она согласится поговорить и ее история окажется интересной.
— Уж вы не сомневайтесь, мессер, — осклабился он, — согласится. Так-то она людей ненавидит — уж это поверьте моему слову. Смотрит, словно ищет куда бы стрелу всадить, но если вы ей выпивку поставите — расскажет все, как на духу. Пьет она много, а выпив болтает без умолку. Обычно мне свои байки рассказывает про то, какая у них была великая держава, а мы — «шемлены» — все уничтожили.
— Пьет, значит, — не удержался от ухмылки Кларенс. — Вот что, Жан. Подай-ка мне помимо прочего пару бутылок того антиванского бренди, что у тебя припрятано.
— Да с нее и моего пойла за глаза будет, — захохотал трактирщик. — Такой благородный напиток на пьянчужку переводить!
— Жан!
— Все сделаю, милорд, я мигом!
Ждать пришлось недолго. Едва Кларенс покончил с колбасками — за окном едва сгустились сумерки — дверь, приоткрывшись, впустила в зал тщедушную фигуру в заплатанном плаще с капюшоном, которая, несмотря на кажущуюся хрупкость, волокла за рога тушу оленя. Подтащив добычу к стойке, она скинула капюшон и оказалась весьма пожилой эльфийкой, лицо которой покрывал рисунок из стилизованных стрел и изогнутых линий. Она кивнула на свою добычу и требовательно протянула руку. Жан отсчитал ей в ладонь несколько серебряных монет и, поманив пальцем, что-то сказал, кивая в сторону зала.
Эльфийка, не дослушав, резко обернулась и обожгла Кларенса острым взглядом из-под насупленных бровей. Он уже решил, что разговор не состоится, и нужно будет срочно придумывать что-то другое, когда она, слегка настороженно, направилась к нему и уселась напротив.
— Шемлен, — проронила она, едва разжимая губы. Лицо ее напоминало печеное яблоко из-за потемневшей и загрубевшей кожи, изборожденной глубокими морщинами. — Чего ты хочешь?
— Угостить тебя, если позволишь, — в тон ей ответил Кларенс. — И если ответишь на несколько вопросов.
Жан между тем принес две покрытые пылью бутылки, обмахнул их все той же ветошью и, открыв одну, разлил по глиняным стаканам янтарную жидкость.
Молниеносным движением эльфийка цепко схватила ближайший к ней стакан. Руки у нее были тоже морщинистые, с костлявыми узловатыми пальцами, и напоминали лапы хищной птицы. Ей пришлось обхватить стакан обеими ладонями, чтобы не расплескать — так ее колотило, то ли от волнения, то ли от предвкушения, но едва она сделала первый глоток, дрожь унялась. Мигом выхлебав стакан, эльфийка стукнула им по столу.
— Еще, — бросила она приказным тоном, не глядя на Жана.
Тот наполнил ее стакан, и она залихватски опрокинула его содержимое себе в глотку, даже не поморщившись.
— Давай сюда бутылку, и убирайся, — приказала она. Жан немедленно вернулся за стойку.
Кларенс не спеша потягивал свой напиток, наблюдая, как собеседница методично расправляется с первой бутылкой, опустошив ее всего за несколько минут.
— Так можно мне задать несколько вопросов? — вкрадчиво проговорил он.
— Спрашивай, — отозвалась эльфийка, проглотив содержимое очередного стакана.
— Как тебя зовут?
— Сиона.
— Ты много пьешь, Сиона.
— Ты бы пил не меньше, если бы видел то, что видела я.
— Об этом я и хочу с тобой поговорить. Говорят, ты знаешь, что произошло в Ред Кроссинге, когда на него напали твои собратья.
— Знаю ли я? Я была там, шем. Я видела все своими глазами.
— Расскажи. Я буду очень тебе благодарен.
— Зачем тебе? Любишь тревожить покой мертвых?
— Я хочу знать правду. Мне это нужно для научной работы, которую я пишу.
— То есть теперь, вы, шемлены, пишете книжки о том, как уничтожили мой народ и мою страну?
— Можно сказать и так.
— Хорошо, я расскажу тебе. Когда-то у меня был брат, Эландрин. Мы охраняли границы Долов вместе с другими, кому была оказана эта честь. Мой брат влюбился в человеческую женщину и ничего хорошего из этого не вышло.
— Твой брат умер?
— Митал Анаст! Да, он умер. И та женщина тоже умерла. Я сама убила ее. Ты удивлялся тому, сколько я пью. Так вот я пью потому что только так могу ненадолго заглушить голоса мертвых, погибших по моей вине. Наша страна пала под вашими мечами, наш народ уничтожен — мои братья и сестры прислуживают вам, шемленам, либо скитаются по лесам разрозненными кланами. И все это — моя вина. Как бы ты поступил, будь ты причиной таких бед?
— Что-то мне не слишком верится. Разве может одна женщина стать причиной гибели целого народа?
— Не верится? Ну так слушай. Я командовала отрядом, который должен был схватить Эландрина. Мы опасались предательства, но я еще надеялась уговорить его порвать с той женщиной. Когда мы пришли на место их встречи, его еще не было, а женщина кинулась ко мне. Я убила ее, думала, она хочет напасть. Но я ошибалась. На ее предсмертные крики сбежались другие люди, мы перебили их всех и ушли. Нам больше нечего было там делать — Эландрина там не было. Если бы я только знала! Он пришел туда позже и люди убили его, думая, что гибель их товарищей — его рук дело.
Можно было бы на этом остановиться, но я была молода, глупа и во мне горела жажда мести. Спустя некоторое время я снова повела свой отряд к Ред Кроссингу. Думала разузнать, кто убил моего брата, чтобы отомстить. В ту ночь нас схватили люди.
— Местные? Из Ред Кроссинга?
— Нет. То были обученные воины, хорошо умеющие прятаться в лесу и устраивать засады. Потом я увидела, что на их командире был нагрудник с пылающим мечом.
— Храмовник?
— Их послала ваша церковь, — Сиона мрачно кивнула. — Если бы я знала, чем все это кончится — я бы сама благословила брата жениться на той женщине.
Они обыскали нас и связали, раздали наши луки и стрелы своим стрелкам, а потом заставили нас идти к Ред Кроссингу, словно скот на бойню. Я думала, что они пришли мстить за убитых нами шемленов, но я ошибалась…
* * *
Ночь расцветает огненными сполохами факелов. Дойдя до окраины Ред Кроссинга, шемлены заставляют эльфов встать на колени и начинают методично убивать одного за другим. Кто-то падает и корчится со стрелой в горле, кого-то пронзают мечом. Командир взирает на то, что творят его люди с пугающим безразличием. Когда в живых остается только Сиона, командир подходит к ней и берет за подбородок, заставляя поднять голову. Его грубые пальцы царапают ее кожу. Сиона смотрит ему в лицо без страха и молит творцов только об одном — дать ей перед смертью возможность вцепиться зубами в глотку этому шемленскому ублюдку.
— А ты миленькая, — все так же равнодушно говорит он. — Миленькая и дикая. Ты подойдешь.
— Я не подойду ни для какой твоей нужды, шем, — рычит она сквозь зубы и метко плюет ему на сапог. — Лучше убей меня прямо сейчас, как убил моих собратьев.
— Настоящая дикарка, — ухмыляется он, и, отвернувшись, командует. — Трупы эльфийских захватчиков у нас есть, теперь займитесь местными!
Отдав приказ, он долго смотрит ей в лицо. Краем глаза Сиона видит, как его люди вышибают дверь ближайшего дома и выволакивают оттуда заспанных, испуганных людей. Командир отпускает ее подбородок.
— Эльфы напали на мирно спящий Ред Кроссинг ночью, как трусливые шакалы, — говорит он ей таким тоном, словно она не стоит перед ним на коленях, связанная и ожидающая смерти. — Мы едва подоспели, чтобы отбить нападение, но для живших здесь людей было уже поздно, эльфы убили их. Принесли в жертву своим жестоким богам.
— Ты глуп, шемлен, если думаешь, что в это кто-нибудь поверит, — злорадно отвечает она, стараясь не замечать, как в стороне от них солдаты убивают местных жителей, вытащенных из своих постелей среди ночи. — Все знают, что наши творцы не требуют человеческих жертвоприношений.
— А вот это будет зависеть от тебя, моя милая. Мы будем тебя судить, как командира отряда, убившего этих людей. Если ты будешь вести себя хорошо и скажешь все, что нужно — умрешь легко и быстро. Если же нет — ты все равно скажешь все, что мне нужно, но только после пыток. Уверяю тебя, если мне будет нужно — ты признаешь даже, что сама убила Андрасте и лично ходила в Золотой Город вместе с тевинтерскими магистрами. Советую тебе подумать об этом.
С этими словами он, проверив, надежно ли она связана, направляется к своим, раздавая указания солдатам. Его люди, кажущиеся в трепещущей темноте, разгоняемой светом факелов, жуткими потусторонними тенями, порождениями ночных кошмаров, — продолжают проникать в дома и выволакивать оттуда хозяев. Мужчин почти сразу убивают лучники, пронзая стрелами, отобранными у эльфов, и Сиона чувствует зависть к этим незнакомым шемам, умирающим быстро и чисто. Стариков, женщин и детей сгоняют на небольшую площадь в центре и убивают там: закалывают кинжалами, рубят мечами и топорами, разбивают головы булавами. Тела сваливают в кучу вокруг вкопанных в землю столбов, на которых кровью убитых криво и косо намалеваны знаки творцов — Эльгарнана и Митал, Силейз и Джуна, Андруил и Фалон Дина… Сиона чувствует, как в сердце вскипает гнев на шемленов, оскверняющих знаки творцов, и этот гнев словно открывает потайные закоулки в ее памяти. Нож, вспоминает она, нож для свежевания в потайном кармане пояса — чудесный, замечательный нож с удобной плоской рукоятью, с лезвием тонким и гибким.
Почти выворачивая из суставов связанные руки, она умудряется дотянуться кончиками пальцев до края пояса и пытается повернуть его, чтобы добраться до ножа. Затекшие мускулы отзываются болью на каждое движение, но Сионе плевать. Из дома справа от нее солдат выносит двух младенцев, держа их за ножки. Младенцы орут, их мать, воя как зверь, бежит за солдатом, спотыкается, падает и ползет по залитой кровью земле. Другой солдат, морщась, подбегает к ней, наступает на спину и протыкает насквозь мечом. Вой стихает. Сиона нащупывает нож и зажмуривается, чтобы не видеть, как орущим младенцам разбивают головы о камень.
Странное спокойствие охватывает ее, едва она закрывает глаза. Движения ее становятся четкими и сосредоточенными. Отрешившись от происходящего, она вытаскивает нож и начинает пилить веревку, которой ее связали. Спустя несколько бесконечных мгновений ее руки свободны и она, не меняя позы, открывает глаза и оглядывается. Всем на нее наплевать — люди уничтожают своих собратьев с холодной методичностью, командир стоит в центре площади и зарево от подожженных домов окрашивает в алый его доспех с сияющим мечом на груди. Освободившись, Сиона приникает к земле и осторожно отползает ближайшие кусты. Там, отдышавшись пару мгновений, она вскакивает на ноги и бежит в лес, не разбирая дороги, преследуемая криками умирающих — лишь бы подальше от ужаса, творящегося за спиной…
* * *
Зажмурившись, словно от боли, Сиона ухватила вторую бутылку, почти опустевшую за время ее рассказа, вылила остатки себе в стакан и одним махом опрокинула себе в горло.
— Я вернулась к своим, — хрипло продолжила она. — Хотела предупредить о случившемся, но было уже поздно что-либо делать. Исправить уже ничего было нельзя. Ваша церковь созвала войска, и они вторглись в Долы, сея смерть и разрушения.
— То есть люди поверили, что эльфы убили всех жителей Ред Кроссинга? — Кларенс пододвинул ей свой стакан, почти полный.
— Конечно поверили, глупый шем, — ответила она, жадно отхлебывая из предложенного стакана. — Что было дальше ты, наверное, знаешь.
— Священный поход, — отозвался Кларенс.
— Бойня, — возразила Сиона.
— Но как ты умудрилась выжить в этой бойне?
— Творцы зачем-то сохранили мне жизнь. Видимо, в наказание, чтобы я мучилась и проклинала себя каждый день, вспоминая о том, что случилось по моей вине. Или для того, чтобы я рассказала об этом тебе. Возможно, книгу, которую ты напишешь, прочитают другие шемлены. Возможно, тогда они поймут, что все это время церковь обманывала их.
— Ты часто рассказываешь эту историю?
— Так часто, как удается найти в себе силы, чтобы рассказать об этом. Или достаточно выпивки, чтобы язык развязался. — С этими словами она осушила его стакан в два глотка.
— Получается, ты много болтаешь о тех временах, Сиона?
Взгляд, который она бросила на него из-под сморщенных век, ожег его, словно удар хлыста. Сиона подняла голову и посмотрела ему в лицо прямо и открыто — совершенно трезвыми глазами.
— Ты ведь не пишешь книжку про поход на Долы, шем, — уверенно проговорила она.
— Ты угадала, — кивнул Кларенс, доставая кинжал.
— Ты один из них, — продолжила она, спокойно, словно беседовала с другом.
— Да, я один из них. А ты, Сиона, слишком многим рассказывала свою историю. Это опасно. В борьбе за души людей нет запретных методов, но лучше, чтобы верующие не знали, какими путями порой направляет нас долг.
Кларенс обошел стол и приставил кинжал к груди Сионы. Та продолжала сидеть неподвижно, не пытаясь защититься.
— Я давно ждала этого, — успела она сказать, прежде чем его кинжал пронзил ей сердце.
Тело Сионы с глухим стуком упало на затоптанный пол таверны. Кларенс обернулся, жестом подав сигнал своим людям. Здоровяк, терзавший лютню, отложил несчастный инструмент и встал, доставая из-за спины боевой молот. Пьяницы, что распивали эль за парой сдвинутых столов, вскочили, ощетинившись мечами и кинжалами. Еще двое поднялись из-за ближайшего к выходу стола и встали у двери, держа луки наготове.
— Что происходит? — Жан выглянул из кухни, и ошарашенно уставился на Кларенса. — Мессер, что случилось?
Он опустил взгляд и побледнел, заметив лужу крови, расползающуюся вокруг тела Сионы.
— Прости, Жан. — Кларенс действительно испытывал сочувствие к бедняге, да и готовили тут вкусно, жаль эту таверну. — Мне правда очень жаль, что до этого дошло. Андрасте защитит тебя на пути к Создателю.
Он взмахнул рукой, и в горло Жана со свистом вонзилась стрела. Тот схватился за шею, выпучив глаза — кровь толчками выплескивалась у него между пальцев — и медленно осел на пол, опрокидывая посуду.
Тишину прорезал вопль — какой-то пьянчуга, первым осознавший что происходит, кинулся на Кларенса с табуретом в руке. Кларенс отскочил в сторону и, крутанувшись, всадил кинжал ему в спину. Пьянчуга с грохотом рухнул на пол. В следующий миг вокруг воцарился хаос. Кто-то из посетителей умолял о пощаде, кто-то пытался отбиваться. Некоторые хотели улизнуть, выскочив в окно, но их настигли стрелы. Спустя несколько минут все было кончено. Кларенс стоял посреди залитой кровью таверны, оглядываясь по сторонам.
— Тщательно обыщите все, — приказал он. — Не хватало еще, чтобы нашелся очевидец того, что произошло здесь. Заберите все ценное — деньги, драгоценности с трупов. Нарисуйте на стене снаружи эльфийские каракули. Все должно выглядеть так, словно эльфы напали на таверну ради наживы. Жду вас снаружи…
Когда их отряд выехал в сторону Вал-Руайо, Кларенс обернулся — сам не зная почему. Таверна ярко пылала, рассеивая ночную мглу — языки пламени вырывались из окон, лизали растрескавшуюся черепицу. На мгновение ему почудилось в огне лицо Сионы — не такой, какой он видел ее сегодня, а молодой и красивой. Кларенс моргнул и наваждение исчезло. Усилием воли он прогнал морок из мыслей и пришпорил коня.
Автор: LenaSt
Название: Свиной бог
Пейринг/Персонажи: оригинальные
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Размер: ~ 870 слов
Цитата-ключ: 6. В Ривейнском Круге я слышал нелепую версию, будто бы несостоявшихся учеников превращают в свиней, откармливают и подают на стол старшим чародеям. (Брат Дженитиви, «В погоне за знанием: путешествия Церковного учёного»)
— В нашем Круге есть страшная тайна…
Темнота кажется густой и маслянистой, словно сажа. Нико съеживается в кровати, кутается в одеяло. Уже глубокая ночь, но никто в спальне младших учеников не спит.
— Нико не слушает! — Хуана прерывает свой рассказ и дергает край одеяла.
Хуана лучшая ученица в их классе. Она маленькая, вертлявая, смуглая. Чародейка-воспитательница Элеонора говорит, что у нее редкий талант к магии, но Нико в Круге недавно и не очень понимает, что имелось в виду. Хуана единственная, кто смеет зажигать огонь в постели, и сейчас все взгляды устремлены на яркий язычок пламени, пляшущий на ее ладони.
Нико натягивает одеяло на голову. Она и правда не слушает, ей страшно. Руки, спрятанные под плотной тканью, дрожат, по спине ползут мурашки. Это ночь перед Фуналисом, празднеством мертвых. Самая страшная ночь накануне самого страшного дня.
Голос у Хуаны высокий и звонкий, отгородиться от него непросто. Нико зажимает уши.
— Нет, ты слушай, — требует Хуана. — Эта история по-настоящему пугающая.
Ей нравятся истории. А еще нравится дразнить новенькую. Нико тихонько шепчет про себя песенку, пытаясь перебить рассказ.
Хуана продолжает.
— На день поминовения Первый Чародей выбирает одного из плохих учеников, — она делает многозначительную паузу, косится на Нико. — Тех, кто неважно учился и не слушал воспитателей.
Нико знает, что это намек. Это она неважно учится и не слушает воспитателей. Не потому что не хочет. Просто когда старшие чародеи обращаются к ней, Нико обмирает от страха, не в силах вымолвить ни слова.
Ей десять, и она не самая младшая в Круге, но все время чувствует себя глупой и беспомощной. «Ты просто еще не освоилась», сказала однажды чародейка-наставница класса, равнодушно глядя на Нико и хмуря лоб, точно пытаясь вспомнить, как ее зовут.
Нико в Круге уже несколько недель, но все еще новенькая. Как можно тут освоиться, думает она, глядя, как Хуана заставляет огонек на ладони прерывисто мерцать, подражая испуганному биению сердца.
— Этого ученика забирают в кабинет Первого Чародея...
Темные глаза Хуаны блестят, в них отражается дрожащая искорка. Против своей воли Нико смотрит на нее и завороженно слушает, как и полудюжина прочих обитателей спальни.
— Он никогда не вернется.
Нико вскрикивает. На ее ладони расцветает оранжевый цветок, кожу неприятно пощипывает. Хуана веселится — ее работа. Не со зла, просто она любит магию, наслаждается ею. «Слабачка», шепчет Хуана.
Это правда, поэтому Нико не обижается. Пусть ее и отдали в Круг, потому что она, как все тут, сделала кое-что странное, магия по-прежнему кажется ей пугающей и непонятной. Нико плохо справляется на занятиях и по сравнению с Хуаной она действительно слабачка.
— Первый Чародей превратит его в свинью, которую откормят, забьют, запекут в печи целиком и подадут на праздничном обеде старших чародеев.
Свиньи кажутся Нико жуткими. До того как попасть в Круг после смерти матери, ей приходилось ухаживать за ними на родительской ферме, но вспоминать об этом не хочется.
Огромный бесформенный силуэт, слепая мертвая голова с окровавленным рылом, рваный оскал, темные сточенные клыки в гниющих деснах.
Кто-то едва слышно охает. Хуана торжествующе смотрит на огонек в ладони, потом на Нико. Темнота сгущается, будто слизнув оранжевую крошку света с руки.
— Бууу! — кричит Хуана, и все испуганно смеются.
— Ладно, давайте спать, — добавляет она.
Нико кладет голову на подушку, устраивается поудобнее. Нужно уснуть, несмотря на пробирающий до костей холод. Ей слышно, как на соседней кровати ворочается Хуана. Сон подкрадывается незаметно, тревожный и липкий. Он сковывает Нико по рукам и ногам, опутывает клейкой паутиной.
— Нико, набери свиньям груши-дички, — просит мать. Голос у нее раздраженный и усталый, — как всегда, других интонаций Нико не помнит. — Слышишь ведь, как орут. Накличут же.
Пронзительный монотонный визг режет уши. Свиньи кричат от голода, надсадно, неутомимо. Если кинуть им в корыта дички, отрубей, требухи, — они замолчат, сосредоточенно поглощая корм. Ненадолго наступит сладостная тишина, а затем все повторится.
Нико день-деньской снует между садом и загоном со свиньями. Но они никогда не наедаются досыта.
— Нико! — требовательно зовет мать. — Нико! Нико!
Она постоянно хочет, чтобы Нико делала странное. Свиньи — это все что осталось от некогда процветающей фермы, после смерти отца дела пошли много хуже, чем раньше.
— Нико!
Нико вздрагивает, открывает слезящиеся глаза, к горлу подкатывает тошнота: не досмотрела, не уберегла. И тут же понимает, что не дома, что одеяло, которым она укрыта, слишком тяжелое, грубое, а подушка под щекой плоская и твердая.
Над Нико стоит Первый Чародей. Слабый свет свечи озаряет спальню.
— Ты моя самая нерадивая ученица, — говорит он, протягивая ей темную, странно расплывчатую руку. — Пойдем со мной.
Нико замирает, оцепенев от ужаса. Рассказ Хуаны вихрем проносится у нее в голове, в глазах темнеет, горло сжимает спазм.
Первый Чародей превратит его в свинью, которую откормят, забьют, запекут целиком в печи и подадут на праздничном обеде старших чародеев.
Она не видит, как тает силуэт Первого Чародея в предутреннем полумраке. Сизый свет, сочащийся из крохотного окна под потолком, разгоняет наведенные чары.
— Купилась! — торжествующе восклицает растрепанная после сна Хуана в мятой пижаме, поверх которой небрежно наброшена простыня. — Нико купилась!
Она топает босыми ногами и хохочет, слишком натужно для настоящего веселья. Ей вторят остальные, но быстро умолкают. Нико выгибается на постели, изо рта идет пена. Сила рвется из тела, больше не сдерживаемая меркнущим сознанием.
Пол дрожит, кровати сотрясаются, будто от ударов. Из-за двери слышатся встревоженные голоса.
В спальне раздается истошный визг семи свиных глоток.
Нико открывает глаза, вытирает обслюнявленное лицо рукавом. Кажется, на кухне она видела ведро помоев. Нужно собраться с силами, принести его сюда, накормить вопящих от голода тварей.
Свиной бог ждет.
Название: В чреве земли
Автор: In Earth's Cradle by Miya_Morana
Переводчик: Кузя-кот
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Пейринг/Персонажи: Фенрис
Категория: джен
Жанр: хоррор (авторский)
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1100 слов
Примечание: Авторская АУшка, где мёртвых людей в Тедасе не сжигают, а хоронят.
Цитата-ключ: 20. «Добраться до наших войск будет непросто. Придется пробиться через мертвецов... Погодите... Надеюсь, вам не делается дурно от мертвецов?» (— Разведчица Хардинг)
Фенрис движется по полю боя, переходит в Тень, чтобы ускориться, увернуться от атаки и летящих осколков. В один миг его здесь словно бы и нет — и вражеский меч впустую пронзает воздух, — а в следующий он возникает вновь, и его кулак материализуется в груди противника, разрывая плоть и ломая кости.
Он не видит, кто выпускает стрелу, но чувствует её, когда древко входит ему между рёбер, протыкая лёгкое. Фенрис не может вдохнуть: мешают боль, шок и кровь, заполняющая лёгкие. Ему едва удаётся шагнуть в Тень, чтобы стрела выпала на землю, не повредив другие органы, а затем колени его подгибаются.
Впервые с взрыва Церкви, возможно, впервые за многие годы Фенрис жалеет, что рядом нет Андерса. Жалеет, что не чувствует знакомого тепла его целительной магии — омывающей тело, латающей плоть, заботящейся о том, чтобы Фенрис мог встать и как можно дольше продолжал сражаться. Но Хоук прогнала Андерса после того, как они защитили Круг от безумия Мередит, а Мерриль не удаются лечебные заклинания — ещё одна цена магии крови.
Земля вокруг залита кровью — его или вражеской, или их общей, Фенрис не знает. Он не может думать. Не может дышать. Ему срочно нужно исцеление, хоть какое-то... Лириумные клейма на коже вспыхивают ослепительно ярко, и Фенрис пытается обратить их разрушительную силу в созидающую, в лечебную. Но она предназначена не для этого; всё его тело протестует.
Фенрис не чувствует, как падает лицом в грязь. Сердцебиение его замедляется, практически останавливается, однако Фенрису кажется, будто рана его начинает мало-помалу затягиваться. Запах крови забивает нос. Накрывающее Фенриса забытье приносит долгожданное избавление от боли.
* * *
Он просыпается намного позже, в полной темноте. Сердце бьётся медленно, чересчур медленно, и с той же скоростью плывут мысли. Только через несколько минут Фенрис замечает что-то постороннее на своём лице. Он пытается поднять ладонь, но движение сдерживает какая-то ткань, прижимающая руки к бокам. Фенрис делает резкий вдох и чувствует ткань и поверх рта — теперь понятно, что закрывает ему лицо: его с ног до головы обмотали какой-то простынёй или тряпкой.
Сердцебиение Фенриса — по-прежнему слишком медленное — учащается с неожиданно накатывающей паникой. Он пытается освободить правую руку, используя силу лириума, рвёт материю — однако вместе с силой приходит острая, раздирающая боль в лёгких, и метки на коже горят жидким огнём. Как бы его телу ни удалось подлечиться, это вывело его из строя, и Фенрис абсолютно уверен: попытайся он просочиться сквозь свои узы — и либо отключится, либо просто-напросто умрёт от боли.
Но рука теперь свободна, и Фенрис медленно, осторожно выпутывается из ткани. В темноте он ударяется обо что-то грубое и холодное над головой. Левое колено стукается о то же препятствие, и Фенрис начинает паниковать, когда до него доходит. Вокруг него — деревянные доски, а замотан он был в саван.
Они решили, что он мёртв. Они его похоронили.
Дыхание Фенриса срывается, пока он окончательно высвобождается из ткани; сердце колотится как бешеное. Тело ослабло после многочасового — кто знает, как долго он пролежал здесь? — затягивания ран. Окружающий воздух спёртый, и Фенрис чувствует, что его недостаточно, совершенно недостаточно.
Они сняли с него доспехи. Ну разумеется. Хоук, обчищающая каждый труп на своём пути, ни за что бы не позволила закопать такие ценные вещи. Что означает: у Фенриса нет когтистых перчаток, чтобы пробиться сквозь деревяшки дешёвого гроба. Поэтому он бьёт крышку кулаком, снова и снова, морщась от боли в пальцах. Ему следует дышать медленнее, беречь воздух, но у него не получается. В могиле темно, холодно и гнетуще, и Фенрис может думать лишь о шести футах земли над головой, дожидающейся того, чтобы обвалиться на него сверху, задушить и погрести под собой. Но он должен выбраться, обязан.
Дерево скрипит и ломается, и комья слежавшейся земли падают Фенрису на грудь. Тот проглатывает панический стон и, схватившись за края разломанной доски, расширяет дыру. Ещё больше земли сыпется сверху; Фенрис беспорядочно отпихивает её вниз, к ногам. Гроб наполняется запахом грязи, и Фенрис давится им, не сразу понимая, что плачет. Он всхлипывает, впиваясь кровоточащими пальцами в утрамбованную землю, и принимается копать вверх.
Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем ему удаётся выбраться из гроба. Почва крошится или же опадает крупными комками, но в гробу слишком мало места и её уже некуда девать. У Фенриса проскальзывает мысль, уж не приближает ли он своими действиями собственную смерть, но в остальном голову занимает только паническое стремление выбраться наружу.
В земле попадаются существа. Черви, пауки и различные насекомые, которых Фенрис предпочёл бы видеть, а не чувствовать под пальцами и копошащимися на своём теле. Лёгкие горят, воздух здесь слишком разреженный. Руки саднят от ударов и копания. Грудь болит от лихорадочно бьющегося сердца. Фенрис умрёт, он знает это. Он пережил смертельное ранение, только чтобы скончаться в собственной могиле, убитый людьми, которым он был настолько небезразличен, что те организовали ему надлежащие похороны.
Теперь земля сыпется Фенрису на лицо. Он уже наполовину выбрался из гроба, почва сжимает его со всех сторон, пока он лихорадочно копает вверх, сдвигая землю вниз, к ногам. Что-то кусает Фенриса за руку, и он вскрикивает: звук выходит приглушённым в таком тесном пространстве. По всему телу чувствуются мелкие порезы от камней, попадающихся в почве. Фенрис не верит, что выкарабкается.
Теперь он полностью вылез из гроба. Кажется. Если продолжить копать прямо вверх, то выберешься наружу, так? С этой мыслью к нему приливает новая волна отчаянной энергии, и Фенрис принимается копать быстрее. Пусть даже в глаза сыпется земля, он держит их открытыми, надеясь увидеть дневной свет. Он и наглотаться земли уже успел: её вкус тяжело оседает в сухом рту. Голова у него гудит и кружится от нехватки воздуха.
Неожиданно большой ком земли падает сверху, острый камень царапает Фенрису щеку, вспарывая кожу. Но Фенрису уже всё равно: он видит над головой звёзды. Значит, сейчас ночь. Он ожидал солнце, но это не важно. Он чувствует свежий воздух и глубоко вдыхает, тут же закашливаясь. На пару минут он прекращает копать: просто дышит и смотрит на звёзды, улыбаясь как ненормальный. По щекам его текут слёзы, обжигая порезы на коже.
В итоге Фенрис снова начинает двигаться. Окончательно выкарабкаться из ямы выходит с трудом. Конечности наливаются тяжестью, мышцы измучены, однако Фенрис вытягивает своё тело из могилы и валится на твёрдую землю. Медленно перекатившись на спину, он поднимает взгляд к небу. Почти полная луна светит ярко, и когда Фенрису удаётся принять сидячее положение, он видит, что в самом деле находится на кладбище. В изголовье его могилы насыпана груда камней, и на самом большом что-то вытесано: изображение двуручного меча, окружённое, по всей видимости, лириумными клеймами. Протянув трясущуюся руку, Фенрис касается меток кончиками пальцев, необычайно тронутый.
За спиной раздаётся шум, словно кто-то идёт, тяжело волоча ноги. Это Киркволл: тут немногие посещают кладбища в ночное время, учитывая, как часто здешние мертвецы восстают из могил. Единственный знакомый Фенрису человек, который способен прийти сюда ночью — это Хоук.
Фенрис слабо улыбается. Он устал, но наконец-то чувствует себя в безопасности. Собравшись с силами, он поднимается на ноги, опираясь на надгробия, и поворачивается лицом к своей подруге.
Это не Хоук. Здесь Киркволл, и тут чаще, чем в других местах, мертвецы по ночам восстают из могил.
Название: Древние боги
Пейринг/Персонажи: Ашанна (ОЖП)
Категория: джен
Жанр: хоррор
Рейтинг: G
Размер: 1771 слово
Цитата-ключ: 21. «Древние боги позовут тебя, из древнего узилища донесется их песнь». (Песнь Тишины, 3:6)
Воистину, многие ужасные древние тайны Земли лучше оставить неразгаданными - кошмарные тайны, которые не имеют никакого отношения к роду человеческому и которые можно постичь лишь ценой своего покоя и рассудка; сокровенные страшные тайны, знание которых превращает любого в чужака среди людей, влачащего свой путь в одиночестве.
Говард Филлипс Лавкрафт «Ужас в музее»
Говард Филлипс Лавкрафт «Ужас в музее»
Фирис взбиралась по каменной насыпи. Нет, теперь её звали не так, теперь у неё другое, звучное, красивое имя, и она больше не Фирис-замарашка, не Фирис-растеряха, она стала совсем другой, но порой, про себя, она всё ещё называла себя так. У неё не было обуви, так что она изранила бы свои ноги, если бы не привычка последние пару лет ходить босиком. Зато она надела перчатки, и, хотя они постепенно превращались в лохмотья, руки у неё были целы.
Ашанна — таким было сейчас её имя. Она стала своей собственной женщиной, не чьей-то служанкой или рабыней — как не назови, а суть остаётся прежней. Это была её третья небольшая экспедиция, но если раньше она находила лишь руины, которые мало чем отличались от груды камней, в этот раз ей повезло гораздо больше. Кажется, до этого древнего храма добралось только время, и под его тяжестью рухнула одна из стен. В остальном здание выглядело так же, как и тысячи лет назад. Хотя вряд ли тогда его окружали непроходимые леса Тирашана, в которые и люди, и эльфы примерно одинаково боятся заходить. Однако у эльфов нет выбора.
Не то, чтобы раньше она возвращалась в клан, который принял магичку-беглянку из маленького городка на окраине Орлея, совсем с пустыми руками.
Она находила осколки больших магических зеркал — элювианов. Хранительница клана Нехари с неохотой рассказала своей ученице, хоть и не Первой, о тайном древнем колдовстве эльфов, которое позволяло им переходить с места на место безо всяких преград. Но с падением Арлатана искусство использования элювианов было утрачено, и эльфы с тех пор передвигаются на аравелях.
Судя по описаниям Хранительницы, обычно рамы этих зеркал украшались травянистыми узорами. А то, что видела Ашанна, скорее было похоже на водоросли. Это было ужасно интересно, и ей, конечно же, хотелось найти целый элювиан. Или описание того, как он работает. Войти в зеркало в одном месте и выйти в другом — что может быть удивительнее и прекраснее? В этом заключалось истинное предназначение эльфов, а вовсе не обязанности выносить чужие ночные горшки и драить камины с утра пораньше.
В поисках надписей Ашанна вернулась к развалинам и изучила их камень за камнем. Порой она видела нечто, напоминающее буквы — пусть и совершенно неизвестного языка. Но стоило ей начертить один или два знака на земле, рассказывая о своих находках Хранительнице, как та изменилась в лице и велела ей никогда даже не думать о подобных вещах. И больше ничего не сказала, а на все расспросы только морщилась и повторяла свой приказ.
Через несколько месяцев после этого, когда Ашанна успела почти забыть о странной реакции своей наставницы, Хранительница отправила её в свой шатёр за фиалом чернил для ритуала нанесения валасслина. Ашанна спешила исполнить просьбу, но не удержалась и перебрала весь сундучок, в котором хранилось наследие их клана. Больше всего её заинтересовали несколько древних пергаментных страниц, которые лежали сверху. На них она смогла разглядеть странные, до отвращения ужасающие очертания каких-то существ, и, самое главное — снова те странные и древние письмена. На полях были свежие надписи — кажется, на эльфийском, но она ещё недостаточно хорошо знала этот язык, чтобы понять их смысл.
С тех пор она удвоила своё усердие в изучении эльфийского. Возможно, он мог бы дать ключ к изучению языка, на котором говорили древнейшие предки её народа!
Но чем дальше, тем больше её беспокоили изображения безобразных тварей. Были ли это Забытые, которых боятся упоминать даже старейшие из легенд? Или злые духи, которые поджидают неосторожных магов в Тени, чтобы завладеть их телами?
Когда, наконец, у Ашанны появилась возможность ещё раз взглянуть на пергаменты, она с трудом разобрала скоропись, сделанную рукой Хранительницы. «Опасайся, ибо грядёт». «Они ходят среди нас, первобытные и безмолвные, не имеющие измерений и невидимые». И множество других предостережений словно окружали страницу кольцом.
Тогда Ашанна впервые задумалась, не занимается ли Хранительница магией крови втайне от клана. Ей были ведомы древние письмена — может быть, это язык Тени? Язык, на котором древние тевинтерцы заклинали демонов, чтобы те помогли им проникнуть в Золотой город? И не заклинает ли их она сама?
Много дней Ашанна провела, раздираемая сомнениями, которыми не могла ни с кем поделиться. Магия крови — слишком серьёзный проступок, чтобы она, ещё недавно «плоскоухая», могла обвинить в этом Хранительницу. Да и сама юная эльфийка с трудом верила в это. Если бы не пергаменты, если бы не эти безумные, отвратительные монстры, запечатлённые с такой живостью, словно их рисовали с натуры…
Она начала следить за Хранительницей, пытаясь найти ответ хотя бы для себя. Их клану везло — люди им почти не встречались, охота приносила богатую добычу, дети рождались здоровыми. Мудрое ли руководство было этому причиной, или Хранительница черпала знания из запретного источника? Чем больше Ашанна размышляла, тем страшнее ей становилось. Тирашан, лес, которого боялись все, кто жил с ним рядом, стал для клана родным домом, приветливым и обильным. Что за секрет хранила предводительница клана? И не придётся ли самой Ашанне в какой-то момент заключить договор с духом этого леса, чтобы помогать вести клан также успешно, как это делает Нехари?
Когда охотники рассказали о древнем храме в самой чаще, Ашанна немедленно попросила разрешения отправиться туда. Ей нужно было побыть одной, избавиться от навязчивого желания держать в руках пергамент и разглядывать безумных порождений Тени, пытаясь разгадать их тайну — и тайну Хранительницы. Ей была нужна другая загадка, нечто, что захватит её внимание целиком и отвлечет от наваждения, которое поглощало её вот уже почти год.
С каменной насыпи, в которую превратилась стена храма, Ашанна спускалась ещё осторожнее, чем поднималась. Там, внутри, могло притаиться что угодно. Но не зря она осваивала пути Андруил, и ни один камешек не выскользнул из-под её босой ступни. Бесшумно, слово лесной зверь, она сошла вниз и очутилась в великолепной зале. Проходящие сквозь высокие витражи разноцветные лучи солнца заливали её светом, словно именно здесь начиналась радуга. Раньше Ашанна видела витражи только в Церкви, но там они были грубыми и почти непрозрачными. Здесь же стекло было тонким и множества оттенков!
Внутри почти не росла трава. Медленно, будучи постоянно начеку, Ашанна обошла зал, прислушиваясь и ожидая нападения. Но здесь наоборот, было слишком тихо. Даже птицы, похоже, не вили себе гнёзда под высоким потолком. Собственное дыхание казалось Ашанне невероятно громким.
На стенах вместо фресок были мозаики удивительной красоты. Кое-где они осыпались, и всё же сохранили своё величие. Словно покрытые золотом, они сияли в лучах витражного солнца. Ашанна старалась запомнить каждую деталь, чтобы потом нарисовать их на гладкой поверхности коры.
Как назло, гигантская дверь, ведущая дальше вглубь храма, оказалась для эльфийки слишком тяжелой. Она могла попробовать вернуться сюда с помощниками, но ей, конечно, хотелось первой всё увидеть и всё рассказать, а не останавливаться, едва успев начать.
Но делать было нечего — разве что ещё раз обойти зал, впитывая, как губка, работу древних мастеров.
Рассматривая мозаику, на которой был изображен древний бог тайн Диртамен (так следовало из полустёртой подписи) в виде эльфа, закрывшего рот руками, Ашанна заметила, что ниша в стене рядом с ней слишком тёмная. Всё ещё стараясь ступать осторожно, она подошла поближе.
Ниша оказалась действительно глубже, чем прочие. Более того, за ней открывался проход, ведущий вниз.
Несколько минут в душе Ашанны боролись страх и любопытство. Спускаться было очень опасно — храм казался настолько старым, что своды коридора могли рухнуть в любой момент. При этом узнать, что скрывается во тьме, было так интересно, что попросту свело бы Ашанну с ума, если бы она ушла оттуда.
Наконец любопытство победило. Она достала факел и дрожащими руками подожгла его. У неё было часа два на то, чтобы оглядеться. Оставалось надеяться, что там, внизу, не окажется просто гнездо гигантских пауков.
Лестница оказалась достаточно широкой, чтобы по ней могли спуститься два человека, не касаясь друг друга локтями. Сотня ступеней — стараясь отогнать дурные мысли, Ашанна считала их про себя — и вот её факел осветил убранство нижнего зала.
Здесь на стенах были барельефы. Выполненные даже более искусно, чем мозаики наверху, они изображали чудовищ.
Тех самых чудовищ с пергаментов.
Слова, написанные на незнакомом языке, сами стали складываться в историю, которую кто-то рассказывал ей вслух. Вкрадчивый голос поначалу был один, но после их стало множество, и каждый стремился поведать о себе.
Этот храм уже был бесконечно стар, когда предки эльфов впервые вступили на землю Тедаса.
На стенах были запечатлены истории побед и поражений даже более древних, чем рассказывали предания эльфов. И повелевали ими тогда не люди, но твари несравненно более жестокие.
Безо всяких сомнений, это были боги, но это были другие боги. Колоссальные твари с чудовищных барельефов безраздельно правили этими землями в те времена, когда сам мир еще был юн.
И голоса в ее голове с благоговейным ужасом выкрикивали их имена и регалии. Шаб-Ниггурат, Черный Козёл Лесов с легионом младых! Йог-Сототх, хранитель Врат между мирами! Грозный Ктулху, что вечно дремлет под водами в городе Р'Лайх! Безграничный султан демонов Азатот, кто жадно жуёт в непостижимых, тёмных покоях вне времени под глухую, сводящую с ума жуткую дробь барабанов и тихие монотонные всхлипы проклятых флейт, под чей мерзкий грохот и протяжное дудение медленно, неуклюже и причудливо пляшут гигантские Абсолютные боги, безглазые, безгласные, мрачные, безумные Иные боги, чей дух и посланник — ползучий хаос Ньярлатотеп.
В какой-то момент ей показалось, что она знала, какой первобытный страх гнал из-за моря гордых и своенравных людей, сильных телом и духом кунари, а когда-то и ее народ. Дряхлый, как сама вселенная, кошмар, который был страшнее, чем сама смерть, заставлял пускаться в бесконечно опасные путешествия целые народы, и это знание липкими щупальцами проникало в ее душу.
Она шла, завороженная этим безумным повествованием, всё дальше и дальше вглубь подземелья, и сама не заметила, как начала проговаривать вслух то, что выкрикивал ей сонм голосов.
«Великая битва при Ай-Но, унесшая жизни тысяч, но давшая надежду десяткам тысяч»
«И явился Он, во всём сиянии своём, и великолепии своём, и обрушился Его гнев на врагов Его, и пали они, словно скошенная трава»
«Они ищут, они ждут, они взывают. Ты видишь? Ты видишь?»
И она увидела.
Над ней высилось гигантское тёмное зеркало, которое ничего не отражало — ни саму Ашанну, ни свет её факела. Обвитое щупальцами и водорослями, которые сходились друг с другом под неестественными углами, вызывая головную боль, оно подавляло и пугало её. Все мозаики и барельефы по сравнению с ним казались детскими поделками. От него веяло страхом и невообразимой мощью.
«Первый элювиан», - подсказали ей голоса.
На подкашивающихся от страха ногах, Ашанна подошла ближе. Она коснулась его гладкой поверхности — в надежде, что голоса вели её именно сюда и теперь они умолкнут.
Но в её голове взорвалась какофония голосов — нездешних, потусторонних, чужих. В тот же миг разум оставил ее, и вопящая от невообразимого ужаса эльфийка сама присоединилась к безумному хору, выкрикивая: «Н'гаи, н'гха'гхаа, багг-шоггог, й'хах; Йог-Сотхотх, Йог-Сотхотх...»
Нечто массивное, немыслимо огромное, приближалась к ней с другой стороны темного зеркала.
Древний, заполняющий собой всю вселенную голос произнёс: «Я ВРАТА. Я КЛЮЧ».
Название: Зеркало в иной мир
Пейринг/Персонажи: Ашанна (ОЖП)
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G
Цитата-ключ: 21. Древние боги позовут тебя, из древнего узилища донесется их песнь. (Песнь Тишины, 3:6)
@темы: арт, Фенрис, джен, «Halloween: All Hallows' Eve», Сиона, оригинальные
-
-
30.10.2016 в 19:32Древние боги в принципе тоже хороши, но автору нужен толковый редактор, а то потенциал есть, но чувствуется или спешка, или отсутствие набитой руки. Арт прикольный, любителям чб графики понравится.
-
-
30.10.2016 в 19:58читать дальше
Свиной бог
читать дальше
В чреве земли
читать дальше
Древние боги
читать дальше
Зеркало в иной мир
читать дальше
-
-
31.10.2016 в 06:13очень понравилось, есть сюжет, написано образно и атмосферно, читаешь - и перед глазами четкая картинка. Единственный минус - чертить знаки на сжигаемой таверне и правда как-то нелогично.
Лучше бы кровью на земле.Раэлла, Имхо, заметать следы таким образом – слишком грубо. Их там целый отряд на одну бабку! Просто в лесу пристукнули бы и прикопали, для чего эта акция?
я так поняла, что Кларенс и Ко с самого начала хотели устранить не только эльфийку, но и владельца таверны с домочадцами, которые могли чаще других слышать рассказы этой эльфийки и распространять их, а остальные посетители просто оказались не в то время не в том месте.
Свиной бог
имя ГГ - Нико - выбрано не очень удачно: из-за окончания -о ГГ поначалу воспринимается как мальчик, и лишь в пятом абзаце становится ясно, что это девочка, приходится менять предстающую перед глазами картинку, и вовлеченность в текст нарушается.
В чреве земли
неплохой перевод, не без шероховатостей, но все же на довольно приличном уровне. Текст весьма образный, отдельно порадовал открытый финал - есть надежда, что Фенрис все-таки спасется))
Древние боги
довольно интересно, хотя, к сожалению, из-за моего незнания, кто этот Ктулху и иже с ним, текст не произвел должного впечатления. и да - отбетить бы его как следует.
Зеркало в иной мир
красиво!
-
-
31.10.2016 в 10:36А, ну, может быть... Мне вот показалось, о том, что эльфийка болтлива, ГГ узнал вот только что.
-
-
31.10.2016 в 13:16Замечательный фанфик. Очень легко читается, написан приятным языком. Автор рисует перед глазами яркие картины. Неплохо и без лишнего передана жестокость резни. Не напугало, нет) Но я человек, пресыщенный фильмами ужасов, так что...) В любом случае - написано прекрасно. Браво и спасибо автору)
-
-
03.11.2016 в 10:33-
-
07.11.2016 в 13:45Историю пишут победители, да. Но мне больше понравился кусочек, где Сиона говорила о испытываемой вине. Сам на эту тему размышлял, она же погибла последняя и видела последствия своего выбора.
Название: Свиной бог
Отличное крипи
Название: В чреве земли
Интересная зарисовка, но не понял финала. Интересно, почему Фенрис не превратился в лириумного призрака, чтобы выбраться?
Название: Древние боги
Лавкрафта кроссоверить с ДА одно удовольствие. Было странно, почему магичка не пользуется магией, потом посмотрел арт и всё понял )
Название: Зеркало в иной мир
Хулиганство, я бы на место центрального силуэта Жнеца из МЕ поместил, для пущего откладывания кирпичей ) Ну и как пасхалку )