Магия крови и простор для воображения!
Название: Он пришёл
Автор: Маги в законе
Бета: Маги в законе
Пейринг/Персонажи: ф!Хоук/Фенрис, упоминаются Варрик, Изабелла, Андерс.
Категория: гет
Жанр: дарк, ангст
Рейтинг: R
Размер: 4049 слов
Предупреждения: работорговля, нехронологическое повествование, пропущенная сцена, AU
Ключ: Дарк, R, работорговля, нехронологическое повествование
Хоук запирает на ночь двери – призракам прошлого и настоящего это, конечно, не помешает, но, по крайней мере, создаёт уверенность в том, что никто живой не проникнет сюда. В особняке холодно и темно, тьма поселилась и в сердце Мариан, заполняя его пустоту. Того, кто наполнял его раньше, больше нет. Фенриса нет. Никогда больше угрюмый взгляд не коснётся вскользь её лица, вновь скрываясь под белоснежной чёлкой. Никогда она не ощутит острые, как лезвия, когти его перчатки у себя на горле, оглядывая эльфа, как победительница, хотя это он припёр её к стене. Никогда не услышит этот негромкий голос, от которого бежали мурашки по спине. Больше никогда. Если только его обладатель сам не явится за ней в этот мрачный особняк, как никогда подходящий ему…
Звуки в ночи пугающи и беспокойны. Хоук отшвыривает прочь пустую бутылку – совсем так, как делал он когда-то, и забирается с головой под одеяло, стараясь не думать о том, что происходит вне спальни. Ей слышатся тихие шаги, бряцание меча, едва слышные вздохи где-то над её головой. Сердце выскакивает из груди, и Мариан сжимается в тугой комок, дрожа и стиснув зубы. Но всё это меркнет перед одним единственным словом, сказанным тем самым голосом…
«Хоук».
Тяжёлые грозовые тучи низко ползут по небу, царапая бока о крыши домов Верхнего города. Хоук оглядывается – как бы не ливануло и окончательно не испортило новую мантию. После возвращения с Глубинных троп у неё достаточно золота, чтобы выкупить фамильный особняк, но она берётся, кажется, за любое дело.
В последнее время Хоук отправляется на задания в компании Изабеллы, Андерса и Варрика и совсем забывает о Фенрисе. Он несколько дней не выходил из дому, сообщает ей гном. У него самого находятся дела, которые надо срочно выполнить, так что Мариан, выругавшись, направляется к эльфу, благо идти недалеко.
Толкнув дверь, она входит внутрь и зажимает нос рукой. Запах стоит невозможный, в узкой прихожей гора трупов – кажется, неубранных ещё с момента захвата особняка.
Хоук, едва сдерживая тошноту, быстрым шагом направляется вглубь особняка.
В зале пыльно, пятна крови на стенах и полу засохли, превратились в странные фантасмагорические узоры. Вот раздолье магам крови. Кое-где по углам лежат свежие мертвецы, видно, Данариус предпринял новую попытку вернуть своё имущество.
– Фенрис? Ты здесь? – спрашивает Мариан, но не дожидается ответа.
Поднявшись по скользкой от крови лестнице и едва не упав, она выходит к комнатам. Открывает дверь средней и качает головой.
Эльф бездыханно лежит на полу, тело его местами покрывает корка запёкшейся крови, батарея бутылок, начинаясь от кровати, упирается в угол и там образовывает бесформенную кучу.
– Эй? Ты живой вообще?
Хоук опускается на одно колено и тормошит эльфа за плечо. Тот стонет, приходя в себя, и в тот же миг хватает Мариан за шею, валит, вдавливая в грязный пол. Рука в когтистой перчатке останавливается у самого горла. У Хоук перехватывает дыхание, она не может ни вздохнуть, ни шевельнуться, только смотрит в прищуренные глаза эльфа. Страх забирается в душу – а ведь он убьёт и не задумается.
На лице бывшего раба появляется осознанное выражение, и только тогда он признаёт в лежащей на полу магессе старую знакомую.
– Хоук… – недовольно бормочет он, убирая руку, и тянется к початой бутылке вина.
Мариан выжидает, когда сердце перестанет колотиться, а руки – дрожать, и быстро поднимается.
– Да что ты о себе возомнил! Перепутал явь со сном? Превратил дом в грязный притон! И я ещё должна беспокоиться о тебе? – гневно спрашивает она, отряхивая мантию.
Фенрис хмурится и отвечает в тон:
– Тебе-то какое дело? Мой особняк, что хочу – то и делаю. Сподручнее будет вынести трупы потом, а то новые охотники Данариуса перепачкают всё вокруг. Если тебе невмоготу, сама и займись этим.
Хоук прикусывает язык.
– Ты неделю не выходишь из дома. Варрик решил, хм, что стоит проверить, не помер ли ты ещё.
– Жив, как видишь. Чего ты хочешь, Хоук? – Бывший раб сникает и отставляет бутылку. – Ты ведь не просто так явилась сюда. Не хотела бы прийти – не пришла бы. Чего тебе надо?
Мариан только фыркает в ответ.
– Да шёл бы ты к демонам, Фенрис.
Разговор не ладится, и Хоук считает за лучшее гордо удалиться. Но она ещё не раз вспомнит прикосновение кинжально-острых когтей к коже.
Рваный берег окутан плотным туманом. Серая влажная пелена укрывает многочисленные пещеры, в которых нечестные на руку торговцы и контрабандисты предпочитают проводить свои сделки – в относительном спокойствии и максимальной отдалённости от городской стражи. Одну такую предстоит сорвать им. Но вместо этого их поджидает сюрприз.
Едва пёстрая компания покидает город и направится к цели, из-за холмов выступает отряд вооружённых до зубов работорговцев. Фенрис невольно ёжится под пытливым взглядом мага, вышедшего вперёд.
– Охотники за рабами… – еле слышно произносит он. Беспокойство эльфа нарастает – вдруг и его бывший хозяин с ними?
Какой-то человек, судя по всему – командир, выкрикивает с выступа скалы:
– Стойте! У вас похищенная собственность. Отойдите от раба и останетесь живы.
– Может, мы сможем договориться? – Хоук, надеется, что даже работорговцы и охотники за рабами любят деньги. Не хватало ещё одной разборки с прошлым эльфа, к тому же, на ней долгом висит другое задание, которое тоже необходимо выполнить, иначе Авелин с них шкуры спустит.
– Не о чем договариваться. Я не буду повторять – отойдите от раба! – Командир исчезает из видимости, и охотники мчатся к их отряду. Хоук привычно вскидывает посох, вызывая заклинание бури, на коже Фенриса вспыхивают лириумные клейма.
– Я вам не раб! – кричит он и рвётся в бой…
«Ты не видела, как содержат рабов – в загонах, как скот, выбирая лишь самых послушных для службы в домах знати. Гнилая солома, на которой приходится спать, и тухлая вода с чёрствым хлебом – вот всё, что они получают. Поэтому каждый, кто хоть немного соображает, пытается выбиться из общего стада в слуги. Там их хотя бы кормят нормально и не убивают без надобности. Слуги вынуждены подчиняться любой прихоти хозяина – и те этим вовсю пользуются. Их развлекает чужая боль и стоны, их плети вдоволь пьют крови, а если раб привлекателен – его просто используют для утех. Он обслуживает не только самого хозяина, но и его многочисленных гостей. Но и это не конец. Однажды магистру надоест развлекаться со своей игрушкой, он заведёт новую, и избавится от старой. Это очень легко, ритуалы всегда требуют много крови, много жертв. Но самое худшее – когда магистры применяют свою магию на рабах. Множественные испытания, где смерть – лишь одна из неизбежных растрат. Всё, что взбредёт в голову сумасшедшему садисту и извергу, не сравнится с их безжалостными экспериментами, где методично и спокойно они кладут на алтарь так называемой науки десятки, сотни, тысячи жертв – до получения удовлетворительного результата...
Я их ненавижу. То, что они творят – бесчеловечно. Мне повезло, что я смог вырваться из этого круга. Когда-нибудь Данариус придёт за мной, я буду ждать этого момента и готовиться. И я скорее убью себя, чем стану рабом снова».
Слова эльфа всплывают в голове сами собой, жуткие, никак не вяжущиеся с его спокойным голосом. Воображение рисует кровавые картины – тугая плеть проходится по склонённым спинам, оставляя жгучие рубцы, вспыхивающие на теле алым. Стоны переходят в отчаянные крики, боль подобна магии крови – она парализует, ослепляет, заставляет задержать дыхание перед новым взмахом плети… и новым приступом режущей боли. Плеть рвёт кожу в лоскуты, добирается до живого мяса, обжигает, заставляя кричать даже тогда, когда голос сорван и сиплый хрип вырывается из горла вместо крика. Но до конца ещё далеко. Плеть купается в крови рабов, становится тяжелее, оставляет всё более глубокие раны, пока в один момент они не перестанут чувствовать. Так гораздо проще: отключить свои чувства, потерять сознание, тогда боль уходит куда-то на задний план, но не исчезает окончательно…
На поле боя суматоха, быстро строчит неутомимая Бьянка в руках Варрика, вспыхивают огненные шары, посланные в противников Андерсом, Фенрис в гуще сражения подбирается к магу, командир охотников лежит с пробитой когтистой перчаткой грудью, а вокруг колышется кровавое марево. Столько силы, столько эманации смерти – просто бери и используй…
Хоук надрезает запястье, кровь тёплой струйкой стекает в ладонь. Больше силы, больше могущества. Это захватывает, эйфория уносит её куда-то в самую высь, но Мариан не даёт ей взять над собой верх. Тоненькие ниточки тянутся к магу, связывая, обездвиживая, лишая воли. А затем его хрупкая фигурка ломается, сжимается в бесформенный комок, и жизнь вытекает из него.
Немногочисленные оставшиеся охотники предпочитают убраться подальше, но бывший раб настигает их. От него не уходит никто… кроме последнего.
– Кто послал вас? Данариус? Где он?
В глазах эльфа кипит бешенство, ярость битвы ещё не остыла, рука сама тянется к этому человеку, чтобы вонзить в него острые когти и медленно сжимать хрупкое сердце, пока тот не сознается. Но в последний миг он передумывает, хватает охотника за голову и бьёт о камни.
– Я ничего не знаю! – слышится хриплый крик. – Нас послала Адриана!
Пара коротких фраз и вскрик охотника оповещает о смерти.
– Адриана… – повторяет Фенрис, и оборачивается к Хоук. На лице его написана решимость.
В горах их поджидают наёмники, скалы окрашиваются в тона красного, закатное солнце вторит им, расцвечивая волосы Фенриса алым. Вокруг только мёртвые скалы, живописные развалины древних башен и трупы. Отряд подходит к пещере, в которой укрылась Адриана. Что ждёт их там, в этих загонах? Одно название вызывает отвращение…
Крепче сжав посох в руках, магесса следом за остальными ступает в пещеру. Место жуткое, пропитанное запахами крови и смерти. Тёмные коридоры, освещённые только жарким пламенем лавы, и залы, в которых на смену живым нападавшим приходят мёртвые. Когда-то здесь держали рабов, да и теперь кто-то решил использовать загоны по назначению. Тёмная аура этого места давит, не даёт вдохнуть полной грудью.
Фенрис рвётся вперёд – может, потому, что остановись он на месте ещё секунду – все былые воспоминания оживут и встанут перед глазами. И тогда страх не даст ему сделать то, что он задумал.
Они едва успевают отбиться от отрядов работорговцев, а из углов уже поднимаются духи и демоны и тянут свои лапы к ним. От встающих перед взором картин воротит – столы, пропитаны кровью жертв, кровостоки полны ещё свежей кровью; безжизненные тела рабов сложены в кучу, как ненужный хлам, груды старых костей по углам, и везде – кровь, страх и смерть.
Хоук застывает возле одного из столов – тело ещё лежит там, но жизнь давно покинула его. Как легко предать кого-то смерти ради «высшей» цели. Достаточно только выпустить из тела всю драгоценную рубиновую жидкость, и оно превращается в мешок с костями. А затем тело оживает и отправляется в последний бой. Демон, застрявший в трупе, не имеющем разума, не в силах выскользнуть из ловушки. Ему остаётся только безумная ярость и ненависть ко всему живому.
В одном из залов отыскивается чудом выжившая эльфийка. Наивная, она и не подозревает, что есть ещё какая-то жизнь кроме рабства. Хоук обещает ей работу, и Фенрис странно смотрит на неё, пока Мариан не поясняет, что будет платить Оране.
«Она больше не рабыня». Эти слова значат куда больше, чем все доводы против рабства. Хоук кивает и они идут дальше, вглубь таинственных коридоров, надеясь, что Адриана ещё там.
Магесса в самом дальнем зале, она ждёт их, готовится. Пролитой крови достаточно, чтобы призвать призраков и демона. Кто ещё пожалует на это кровавое пиршество? Фенрис бросается к Адриане, Мариан занимается демонессой, покачивающей кривыми рогами и алчно смотрящей на неё фиалковыми провалами глаз. Нельзя дать ей разойтись. Желание куда опаснее Гнева, им уже приходилось сталкиваться в бою. Андерс с Варриком не подпускают духов и поднятую нежить.
Адриана окружает себя защитной сферой, Фенрис бесполезно рубит её мечом. Приходится выжидать, когда заклинание даст слабину: ничего не поделать, хоть враг так близко. Только руку протяни…
Наконец Хоук удаётся расправиться с демоном, а эльф добирается до магессы. Духи и скелеты исчезают, словно по мановению руки.
Фенрис заносит меч над ученицей Данариуса, миг торжества, клокочущая ярость толкает его быстрее расправиться с ней, но месть заставляет медлить, чтобы насладиться моментом.
В глазах Адрианы ужас, она не сомневается, что эльф исполнит свою угрозу. Она что-то говорит, быстро, сбивчиво, пытаясь удержать карающую руку. Но есть ли хоть крупица истины в её словах?
– У тебя есть сестра! Она жива!
Фенрис растерянно ослабляет хватку. Адриана пытается выторговать жизнь, после короткого разговора, эльф быстро нагибается к лежащей на полу магессе и чётко произносит:
– Обещаю.
Хоук не видит выражения лица эльфа, но что-то в его голосе заставляет её вздрогнуть.
Магесса с облегчением рассказывает о сестре Фенриса, которая служит у одного из магистров. Она служанка, не рабыня, её зовут Варанья…
Поток слов прерывается коротким вздохом, Адриана мертва.
– Здесь мы закончили, – слышит Мариан и переводит взгляд с лица магессы на эльфа. Похоже, он на пределе. Всё, что он увидел и услышал здесь, переносит его в прошлое, столь ненавистное ему. Кажется, коснись его, и почувствуешь, как дрожат его руки…
– Уходим, – командует Хоук, но Фенрис срывается, очень нелестно говоря о магах, и Мариан едва сдерживается, чтобы не ответить ему тем же. Но слова сказаны, они раздаются в голове снова и снова.
«Кто может коснуться магии и не запачкаться?»
Она – запачкана. Кровь почти стёрлась с ладони, порез скоро заживёт, но заживёт ли рана в душе? Неизвестно.
Он приходит под вечер, хмурый, но спокойный. Признаёт, что погорячился, и приносит извинения. Хоук уже не надеялась увидеть его. И всё же – он пришёл. Но ей мало его оправданий.
– Думаешь, этого хватит? Наговорить гадостей и сказать – «прости меня», и всё будет как раньше? Уходи, Фенрис, я не хочу тебя видеть.
Кажется, он удивлён. Неужели думал, что она так просто забудет о его словах?
Впрочем, Мариан не удивляется, когда эльф заявляется на следующий день. Кажется, всё осознал и готов объясниться.
– Я думал лишь о тебе…
Сказать что Хоук удивлена – ничего не сказать. Она даёт ему время выговориться.
Фенрис поясняет, что был не в себе, рассказывает об Адриане, что не давала ему спокойной жизни, и как он хотел отомстить ей за это. Выкладывает ей на голову целый ворох проблем, уставший, задумчивый, потерянный. Наконец, выговорившись, получает её прощение. Что-то изменилось в вечно колком и остром на язык эльфе, и Мариан хочет узнать – что.
– Не уходи, – говорит она, вглядываясь в его глаза. – Тебе не обязательно уходить.
«Останься здесь, со мной».
Фенрис тянется к ней, губы соприкасаются с губами нерешительно. Хоук отвечает, почти нежно. Страсть закипает в крови, только сейчас, в этот момент она хочет быть с ним. И будь что будет…
Она не помнит, как они добираются до спальни, одежда падает на пол, тела сливаются в экстазе, страсть затягивает их, сплетает, разгорается огнём под кожей. Мариан обнимает плечи эльфа, впивается ногтями до боли, словно хочет удержать его, стоны наполняют комнату.
Фенрис движется в ней толчками, уже не контролируя себя, забывая обо всём, помня только это ощущение тепла и почти болезненное удовольствие…
Хоук изгибается, крепче прижимаясь к желанному эльфу в пик наслаждения, и по телу разливается блаженство и приятная слабость.
Не хочется ничего. Просто лежать в объятиях друг друга и молчать…
Когда она открывает глаза, Фенрис, уже одетый, стоит у камина.
– Было так плохо? – спрашивает она, внутренне напрягаясь.
– Было нормально… то есть нет. Было восхитительно, лучше, чем в самых смелых мечтах.
Мариан улыбается. Хочется пошутить, приободрить эльфа.
– О, у меня бывали мечты и безрассуднее…
Но Фенриса что-то гнетёт. Он пытается объяснить, говорит о том, что видел картины из прошлого – лица, слова. Словно всё враз вспомнилось… а потом вновь забылось. И это не даёт ему покоя.
– Ты, кажется, не понимаешь, как это для меня важно. Я не помнил ничего! А тут вспомнилось всё, разом. И ушло. Я так не могу… не могу.
Что-то обрывается в сердце, внутри закипает гнев.
– Но ты мне небезразличен!
– Прости, я чувствую себя так глупо…
Он разворачивается и Мариан с горечью кричит ему вслед:
– Не смей меня бросать, Фенрис!
Но он уходит, оставляя её с обливающимся кровью сердцем и со смешанными мыслями в голове. Тьма затягивает, из горла доносится хриплый всхлип.
– Я не прощу тебе этого. Никогда, слышишь?!
Крик разносится по особняку, отдаваясь эхом от стен.
Ярость накатывает, замутняет разум и взор. Хоук скидывает с постели подушки, простыня отправляется в пламя камина – ничто здесь не должно напоминать о нём. Он сделал выбор – и она сделает свой. Она никогда не простит предательства…
На душе гадко, в груди поселилось неприятное чувство пустоты, и лишь клокочущая ярость не даёт ей сдаться и разрыдаться посреди комнаты.
«Ты сделал ошибку, Фенрис, и тебе за неё расплачиваться».
«Всё гордость, всё моя паршивая гордость. Он не должен был поступать так со мной, ведь я… демон его возьми, я ведь любила его! Ненавидела порой, да, но зачем он выбрал лёгкий путь – сбежать всегда проще, чем встретиться с врагом лицом к лицу. Испугался? Чего? Того, что вспомнит былую жизнь, или что забудет всё снова? Уйти из-за такой ерунды… Впрочем, что вспоминать былое?..»
Хоук озирается по сторонам – особняк опустел, и в углах мерещатся тени. Кто помешает подослать к ней убийцу? Или храмовников. Рассказы о маге крови ещё могут заставить этих болванов выполнить свой долг.
Она страшится темноты, когда тени сливаются с первозданной тьмой, когда в шуме листвы ей слышится шёпот, донимающий её, проникающий куда угодно, от него непросто избавиться. Ей кажется, что кто-то просто играет с ней, как кошка с мышкой, но приходит день, и страхи уползают во мрак, дожидаясь новой ночи.
«Он обещал отомстить… обещал прийти по мою душу. Столько ненависти в глазах, столько страха. Фенрис дал слово, и он придёт. А может, уже давно здесь? Подкарауливает, запугивает, ждёт, когда сама загнусь от страха? Нет, он не такой. Он давно бы пронзил моё сердце, глядя в глаза и наслаждаясь властью надо мной. Он изменился… это я сделала его таким.»
Мариан подходит к шкафу, берёт книгу с полки. Ну конечно, это та самая, по которой учился эльф. Почему она не смогла остановить его? Ведь всё могло быть по-другому. Но нет, она позволила себе разозлиться на него, не смогла простить обиды. Гордость? Да, у неё есть гордость, но это из-за неё она теперь одна…
Они никогда не говорят о событиях той ночи, но отношения между магессой и эльфом накаляются всё больше. Мстительная натура Мариан берёт своё, и едва не каждое задание заканчивается руганью.
После очередной разборки с беглыми магами, храмовниками и резнёй, в которую всё это выливается, Фенрис налетает на Хоук с обвинениями. Заставлять его помогать магам было ошибкой, но Мариан наслаждается своей властью над эльфом. Ей наплевать на магов и храмовников вместе взятых – кто больше заплатит, тот и прав, но ради мести она доставляет Фенрису как можно больше неприятностей.
От любви до ненависти один шаг, и она давно сделала его. Ненависть даёт ей сил, месть растягивается на годы, всё больше причиняя боль эльфу. Она играет с ним, пока не доходит до взрыва.
Бывший раб, полыхая, подскакивает к ней, руки в когтистых перчатках сдавливают плечи, а Хоук смеётся ему в лицо.
«Что ты сделаешь мне?» – словно говорит её взгляд. Перед ним Фенрис всегда пасует, но в этот раз он слишком зол. Когти левой перчатки впиваются в плечо, а правая сжимается на горле, и Мариан шипит от боли. Посох в её руке загорается, и эльф шарахается от огня, выпуская магессу.
– Я не понимаю тебя, твоих поступков и твоих принципов, Хоук, – выдаёт вдруг бывший раб.
– И даже не пытайся. Тебе никогда не понять меня, Фенрис. Мы с тобой птицы разного полёта, – Мариан потирает шею и отступает от него на шаг. Эта вспышка гнева могла дорого обойтись ей. Надо впредь быть осторожнее.
– Ты права, – внезапно соглашается эльф, и хмурится. – Я не понимаю. Мне не понять того, что ты так упорно отрицаешь опасность магов. Ты птица, да, ты летаешь где-то там, в небе, не замечая истинного положения дел. А я… я волк. Волк, который привык полагаться на своё чутьё. Волку не понять ястреба, который видит всё лишь издалека.
– Как и ястребу не понять волка, который не в силах поднять свой взгляд к небу и увидеть его красоту. Ты слишком зациклен на себе и своей ненависти к магам. Этого я никогда не понимала.
– Вот и разобрались. Волк ястребу не товарищ. Что ж, я не собираюсь оставаться в этом месте ни секундой дольше.
Он уходит, и в глазах Хоук загораются огоньки ярости. Каждый раз она надеется, что он больше не вернётся. И каждый раз он возвращается, словно что-то держит его в команде. Не нужно даже применять магию крови, чтобы завладеть «волчонком», заставить его прибегать по первой просьбе и приносить тапочки. Вот только однажды ему всё это надоест, как случилось когда-то с его прежним хозяином.
В таверне, куда пригласила их Варанья, она оказалась не одна. Данариус, так долго разыскивающий свою потерю, наконец-то настиг их.
Магистр нарочито медленно спускается по ступенькам, разглагольствуя о том, о сём, наконец, умолкает, словно ожидая ответа Хоук.
– Наконец-то явился. Может, договоримся? Сколько ты готов заплатить мне? – спрашивает она привычно. По сути, магистр – очередная проблема, которую просто надо как-то решить. Но Фенрис взрывается.
– Нет! Он должен умереть!
Мариан пожимает плечами. Она видит корни ненависти к магам, в этой издевательской улыбке магистра.
– Ну что ты, мой маленький Волчонок, ведь ты раньше так любил меня, я вспоминаю это с нежностью…
Похоже, сегодня ей не перепадёт золота, а как просто было бы сплавить эльфа Данариусу… но Фенрис устремляется в атаку. Магистр, впрочем, и сам давно готов к битве – наверное, утомительно разыскивать потерянное имущество, так что с ним уйма наёмников, чтобы в этот раз беглый раб не сбежал.
Хоук направляется к магу, предоставляя остальным разобраться с работорговцами, скелетами и призраками, но словно натыкается на невидимую стену. Хитрый гад обезопасил свою спину. Впрочем, довольно скоро его наёмники заканчиваются, и Данариус вынужден сам вступить в битву. Тут уж воля фантазии…
В конце концов, Фенрис добирается до него, хватает за воротник и отрывает от пола.
– Я не твой раб! – произносит он в лицо магистру, и пронзает его грудь когтистой перчаткой.
Полыхая, как голубое пламя, он направляется к сестре, и Мариан не останавливает его.
– Убей её, ты же хочешь! – бросает она. – Она предала тебя, сдала злейшему врагу. Кто она после этого?
Хоук подталкивает эльфа, заставляет забыть о том, кто перед ним. Чтобы насладиться властью над ним, чтобы он ощутил боль и зияющую пропасть в груди…
Ярость наполняет бывшего раба, и он пронзает грудь Вараньи.
«Волчонок», словно послушный пёс, выполняет её последнее желание и уходит.
Внезапно среди ночи Хоук слышит шум и звук разбитого стекла. Она открывает глаза – перед ней стоит Фенрис. Что-то в лице бывшего раба меняется, но она не успевает разглядеть, что именно, когда вспышка освещает комнату и рука в когтистой перчатке оказывается слишком близко к её сердцу.
– Что ты сделала со мной? Ненависть поглощает меня день за днём всё больше. Я думал, это Данариус, но теперь, когда его нет, я понял. Это ты. Я ненавижу тебя за то, что ты манипулируешь мной. Ты заставляла меня делать то, что я не желал. Это из-за тебя я убил сестру – единственное, что у меня оставалось!
Мариан, замерев под усиливающимся нажатием руки, осторожно выдыхает.
– Ты хотел её убить. Просто привык к тому, чтобы кто-то отдавал тебе приказы, которые ты на самом деле желаешь исполнить. Тебе был нужен кто-то, кто заменил бы Данариуса, и я заняла его место. Скажи, разве я держала тебя на привязи? Что мешало тебе уйти?
Рука сжимается и Хоук кусает губы, чтобы сдержать стон.
– Ты не в силах убить меня. Я всё ещё нужна тебе… – шепчет она, гипнотизируя Фенриса взглядом. Она, словно демон, управляет его поступками. Впрочем, может быть, она и есть демон? Для него.
Эльф не выдерживает её взгляда, отворачивается и высвобождает руку из плоти. Магесса облегчённо выдыхает. Придётся навестить завтра Андерса, а то, пожалуй, останутся шрамы. Из глубоких порезов сочится кровь, но зелье её остановит.
– Ты ошибаешься, – мрачно произносит бывший раб, не в силах признать её правоту. – Но я не могу убить тебя сейчас. Однажды я вернусь, и тогда я буду готов. Ты ответишь за всё зло, что мне причинила.
Фенрис уходит, тенью выскочив в окно, а Мариан внезапно пробивает дрожь. Что если в следующий раз её слова не смогут убедить его? Если он будет решительнее и убьёт её, прежде чем она заговорит? Страх заползает в душу скользкой змеёй…
Шорох выхватывает её из вороха воспоминаний, руки дрожат, на ощупь отыскивая посох. Сердце вот-вот выскочит из груди, а на языке вертятся уже слова заклинания, но в нависшей тишине не происходит ничего. Хоук шумно выдыхает, стараясь выровнять дыхание, и не выронить посох из вспотевших ладоней. Нет, не хватало ей ещё кошмаров наяву, мало того, что они приходят во сне.
Звуки в ночи пугающи и беспокойны. Хоук прислоняет посох к кровати, отшвыривает прочь пустую бутылку – совсем так, как делал он когда-то, и забирается с головой под одеяло, стараясь не думать о том, что происходит вне спальни. Ей слышатся тихие шаги, бряцание меча, едва слышные вздохи где-то над её головой. Сердце выскакивает из груди, и Мариан сжимается в тугой комок, дрожа и стиснув зубы. Но всё это меркнет перед одним единственным словом, сказанным тем самым голосом…
Она замирает от страха, выжидая, когда знакомая рука в когтистой перчатке откинет одеяло и вонзится в самое сердце, но приходит и облегчение. Ведь кошмары закончатся. А умереть от рук Фенриса уже кажется не таким уж плохим концом. Она закрывает глаза, пытаясь представить, что он сидит рядом и с улыбкой смотрит на неё. В голове вертится только одна фраза.
Звуки в ночи пугающи и беспокойны. Хоук отшвыривает прочь пустую бутылку – совсем так, как делал он когда-то, и забирается с головой под одеяло, стараясь не думать о том, что происходит вне спальни. Ей слышатся тихие шаги, бряцание меча, едва слышные вздохи где-то над её головой. Сердце выскакивает из груди, и Мариан сжимается в тугой комок, дрожа и стиснув зубы. Но всё это меркнет перед одним единственным словом, сказанным тем самым голосом…
«Хоук».
* * *
Тяжёлые грозовые тучи низко ползут по небу, царапая бока о крыши домов Верхнего города. Хоук оглядывается – как бы не ливануло и окончательно не испортило новую мантию. После возвращения с Глубинных троп у неё достаточно золота, чтобы выкупить фамильный особняк, но она берётся, кажется, за любое дело.
В последнее время Хоук отправляется на задания в компании Изабеллы, Андерса и Варрика и совсем забывает о Фенрисе. Он несколько дней не выходил из дому, сообщает ей гном. У него самого находятся дела, которые надо срочно выполнить, так что Мариан, выругавшись, направляется к эльфу, благо идти недалеко.
Толкнув дверь, она входит внутрь и зажимает нос рукой. Запах стоит невозможный, в узкой прихожей гора трупов – кажется, неубранных ещё с момента захвата особняка.
Хоук, едва сдерживая тошноту, быстрым шагом направляется вглубь особняка.
В зале пыльно, пятна крови на стенах и полу засохли, превратились в странные фантасмагорические узоры. Вот раздолье магам крови. Кое-где по углам лежат свежие мертвецы, видно, Данариус предпринял новую попытку вернуть своё имущество.
– Фенрис? Ты здесь? – спрашивает Мариан, но не дожидается ответа.
Поднявшись по скользкой от крови лестнице и едва не упав, она выходит к комнатам. Открывает дверь средней и качает головой.
Эльф бездыханно лежит на полу, тело его местами покрывает корка запёкшейся крови, батарея бутылок, начинаясь от кровати, упирается в угол и там образовывает бесформенную кучу.
– Эй? Ты живой вообще?
Хоук опускается на одно колено и тормошит эльфа за плечо. Тот стонет, приходя в себя, и в тот же миг хватает Мариан за шею, валит, вдавливая в грязный пол. Рука в когтистой перчатке останавливается у самого горла. У Хоук перехватывает дыхание, она не может ни вздохнуть, ни шевельнуться, только смотрит в прищуренные глаза эльфа. Страх забирается в душу – а ведь он убьёт и не задумается.
На лице бывшего раба появляется осознанное выражение, и только тогда он признаёт в лежащей на полу магессе старую знакомую.
– Хоук… – недовольно бормочет он, убирая руку, и тянется к початой бутылке вина.
Мариан выжидает, когда сердце перестанет колотиться, а руки – дрожать, и быстро поднимается.
– Да что ты о себе возомнил! Перепутал явь со сном? Превратил дом в грязный притон! И я ещё должна беспокоиться о тебе? – гневно спрашивает она, отряхивая мантию.
Фенрис хмурится и отвечает в тон:
– Тебе-то какое дело? Мой особняк, что хочу – то и делаю. Сподручнее будет вынести трупы потом, а то новые охотники Данариуса перепачкают всё вокруг. Если тебе невмоготу, сама и займись этим.
Хоук прикусывает язык.
– Ты неделю не выходишь из дома. Варрик решил, хм, что стоит проверить, не помер ли ты ещё.
– Жив, как видишь. Чего ты хочешь, Хоук? – Бывший раб сникает и отставляет бутылку. – Ты ведь не просто так явилась сюда. Не хотела бы прийти – не пришла бы. Чего тебе надо?
Мариан только фыркает в ответ.
– Да шёл бы ты к демонам, Фенрис.
Разговор не ладится, и Хоук считает за лучшее гордо удалиться. Но она ещё не раз вспомнит прикосновение кинжально-острых когтей к коже.
* * *
Рваный берег окутан плотным туманом. Серая влажная пелена укрывает многочисленные пещеры, в которых нечестные на руку торговцы и контрабандисты предпочитают проводить свои сделки – в относительном спокойствии и максимальной отдалённости от городской стражи. Одну такую предстоит сорвать им. Но вместо этого их поджидает сюрприз.
Едва пёстрая компания покидает город и направится к цели, из-за холмов выступает отряд вооружённых до зубов работорговцев. Фенрис невольно ёжится под пытливым взглядом мага, вышедшего вперёд.
– Охотники за рабами… – еле слышно произносит он. Беспокойство эльфа нарастает – вдруг и его бывший хозяин с ними?
Какой-то человек, судя по всему – командир, выкрикивает с выступа скалы:
– Стойте! У вас похищенная собственность. Отойдите от раба и останетесь живы.
– Может, мы сможем договориться? – Хоук, надеется, что даже работорговцы и охотники за рабами любят деньги. Не хватало ещё одной разборки с прошлым эльфа, к тому же, на ней долгом висит другое задание, которое тоже необходимо выполнить, иначе Авелин с них шкуры спустит.
– Не о чем договариваться. Я не буду повторять – отойдите от раба! – Командир исчезает из видимости, и охотники мчатся к их отряду. Хоук привычно вскидывает посох, вызывая заклинание бури, на коже Фенриса вспыхивают лириумные клейма.
– Я вам не раб! – кричит он и рвётся в бой…
* * *
«Ты не видела, как содержат рабов – в загонах, как скот, выбирая лишь самых послушных для службы в домах знати. Гнилая солома, на которой приходится спать, и тухлая вода с чёрствым хлебом – вот всё, что они получают. Поэтому каждый, кто хоть немного соображает, пытается выбиться из общего стада в слуги. Там их хотя бы кормят нормально и не убивают без надобности. Слуги вынуждены подчиняться любой прихоти хозяина – и те этим вовсю пользуются. Их развлекает чужая боль и стоны, их плети вдоволь пьют крови, а если раб привлекателен – его просто используют для утех. Он обслуживает не только самого хозяина, но и его многочисленных гостей. Но и это не конец. Однажды магистру надоест развлекаться со своей игрушкой, он заведёт новую, и избавится от старой. Это очень легко, ритуалы всегда требуют много крови, много жертв. Но самое худшее – когда магистры применяют свою магию на рабах. Множественные испытания, где смерть – лишь одна из неизбежных растрат. Всё, что взбредёт в голову сумасшедшему садисту и извергу, не сравнится с их безжалостными экспериментами, где методично и спокойно они кладут на алтарь так называемой науки десятки, сотни, тысячи жертв – до получения удовлетворительного результата...
Я их ненавижу. То, что они творят – бесчеловечно. Мне повезло, что я смог вырваться из этого круга. Когда-нибудь Данариус придёт за мной, я буду ждать этого момента и готовиться. И я скорее убью себя, чем стану рабом снова».
* * *
Слова эльфа всплывают в голове сами собой, жуткие, никак не вяжущиеся с его спокойным голосом. Воображение рисует кровавые картины – тугая плеть проходится по склонённым спинам, оставляя жгучие рубцы, вспыхивающие на теле алым. Стоны переходят в отчаянные крики, боль подобна магии крови – она парализует, ослепляет, заставляет задержать дыхание перед новым взмахом плети… и новым приступом режущей боли. Плеть рвёт кожу в лоскуты, добирается до живого мяса, обжигает, заставляя кричать даже тогда, когда голос сорван и сиплый хрип вырывается из горла вместо крика. Но до конца ещё далеко. Плеть купается в крови рабов, становится тяжелее, оставляет всё более глубокие раны, пока в один момент они не перестанут чувствовать. Так гораздо проще: отключить свои чувства, потерять сознание, тогда боль уходит куда-то на задний план, но не исчезает окончательно…
На поле боя суматоха, быстро строчит неутомимая Бьянка в руках Варрика, вспыхивают огненные шары, посланные в противников Андерсом, Фенрис в гуще сражения подбирается к магу, командир охотников лежит с пробитой когтистой перчаткой грудью, а вокруг колышется кровавое марево. Столько силы, столько эманации смерти – просто бери и используй…
Хоук надрезает запястье, кровь тёплой струйкой стекает в ладонь. Больше силы, больше могущества. Это захватывает, эйфория уносит её куда-то в самую высь, но Мариан не даёт ей взять над собой верх. Тоненькие ниточки тянутся к магу, связывая, обездвиживая, лишая воли. А затем его хрупкая фигурка ломается, сжимается в бесформенный комок, и жизнь вытекает из него.
Немногочисленные оставшиеся охотники предпочитают убраться подальше, но бывший раб настигает их. От него не уходит никто… кроме последнего.
– Кто послал вас? Данариус? Где он?
В глазах эльфа кипит бешенство, ярость битвы ещё не остыла, рука сама тянется к этому человеку, чтобы вонзить в него острые когти и медленно сжимать хрупкое сердце, пока тот не сознается. Но в последний миг он передумывает, хватает охотника за голову и бьёт о камни.
– Я ничего не знаю! – слышится хриплый крик. – Нас послала Адриана!
Пара коротких фраз и вскрик охотника оповещает о смерти.
– Адриана… – повторяет Фенрис, и оборачивается к Хоук. На лице его написана решимость.
* * *
В горах их поджидают наёмники, скалы окрашиваются в тона красного, закатное солнце вторит им, расцвечивая волосы Фенриса алым. Вокруг только мёртвые скалы, живописные развалины древних башен и трупы. Отряд подходит к пещере, в которой укрылась Адриана. Что ждёт их там, в этих загонах? Одно название вызывает отвращение…
Крепче сжав посох в руках, магесса следом за остальными ступает в пещеру. Место жуткое, пропитанное запахами крови и смерти. Тёмные коридоры, освещённые только жарким пламенем лавы, и залы, в которых на смену живым нападавшим приходят мёртвые. Когда-то здесь держали рабов, да и теперь кто-то решил использовать загоны по назначению. Тёмная аура этого места давит, не даёт вдохнуть полной грудью.
Фенрис рвётся вперёд – может, потому, что остановись он на месте ещё секунду – все былые воспоминания оживут и встанут перед глазами. И тогда страх не даст ему сделать то, что он задумал.
Они едва успевают отбиться от отрядов работорговцев, а из углов уже поднимаются духи и демоны и тянут свои лапы к ним. От встающих перед взором картин воротит – столы, пропитаны кровью жертв, кровостоки полны ещё свежей кровью; безжизненные тела рабов сложены в кучу, как ненужный хлам, груды старых костей по углам, и везде – кровь, страх и смерть.
Хоук застывает возле одного из столов – тело ещё лежит там, но жизнь давно покинула его. Как легко предать кого-то смерти ради «высшей» цели. Достаточно только выпустить из тела всю драгоценную рубиновую жидкость, и оно превращается в мешок с костями. А затем тело оживает и отправляется в последний бой. Демон, застрявший в трупе, не имеющем разума, не в силах выскользнуть из ловушки. Ему остаётся только безумная ярость и ненависть ко всему живому.
В одном из залов отыскивается чудом выжившая эльфийка. Наивная, она и не подозревает, что есть ещё какая-то жизнь кроме рабства. Хоук обещает ей работу, и Фенрис странно смотрит на неё, пока Мариан не поясняет, что будет платить Оране.
«Она больше не рабыня». Эти слова значат куда больше, чем все доводы против рабства. Хоук кивает и они идут дальше, вглубь таинственных коридоров, надеясь, что Адриана ещё там.
Магесса в самом дальнем зале, она ждёт их, готовится. Пролитой крови достаточно, чтобы призвать призраков и демона. Кто ещё пожалует на это кровавое пиршество? Фенрис бросается к Адриане, Мариан занимается демонессой, покачивающей кривыми рогами и алчно смотрящей на неё фиалковыми провалами глаз. Нельзя дать ей разойтись. Желание куда опаснее Гнева, им уже приходилось сталкиваться в бою. Андерс с Варриком не подпускают духов и поднятую нежить.
Адриана окружает себя защитной сферой, Фенрис бесполезно рубит её мечом. Приходится выжидать, когда заклинание даст слабину: ничего не поделать, хоть враг так близко. Только руку протяни…
Наконец Хоук удаётся расправиться с демоном, а эльф добирается до магессы. Духи и скелеты исчезают, словно по мановению руки.
Фенрис заносит меч над ученицей Данариуса, миг торжества, клокочущая ярость толкает его быстрее расправиться с ней, но месть заставляет медлить, чтобы насладиться моментом.
В глазах Адрианы ужас, она не сомневается, что эльф исполнит свою угрозу. Она что-то говорит, быстро, сбивчиво, пытаясь удержать карающую руку. Но есть ли хоть крупица истины в её словах?
– У тебя есть сестра! Она жива!
Фенрис растерянно ослабляет хватку. Адриана пытается выторговать жизнь, после короткого разговора, эльф быстро нагибается к лежащей на полу магессе и чётко произносит:
– Обещаю.
Хоук не видит выражения лица эльфа, но что-то в его голосе заставляет её вздрогнуть.
Магесса с облегчением рассказывает о сестре Фенриса, которая служит у одного из магистров. Она служанка, не рабыня, её зовут Варанья…
Поток слов прерывается коротким вздохом, Адриана мертва.
– Здесь мы закончили, – слышит Мариан и переводит взгляд с лица магессы на эльфа. Похоже, он на пределе. Всё, что он увидел и услышал здесь, переносит его в прошлое, столь ненавистное ему. Кажется, коснись его, и почувствуешь, как дрожат его руки…
– Уходим, – командует Хоук, но Фенрис срывается, очень нелестно говоря о магах, и Мариан едва сдерживается, чтобы не ответить ему тем же. Но слова сказаны, они раздаются в голове снова и снова.
«Кто может коснуться магии и не запачкаться?»
Она – запачкана. Кровь почти стёрлась с ладони, порез скоро заживёт, но заживёт ли рана в душе? Неизвестно.
* * *
Он приходит под вечер, хмурый, но спокойный. Признаёт, что погорячился, и приносит извинения. Хоук уже не надеялась увидеть его. И всё же – он пришёл. Но ей мало его оправданий.
– Думаешь, этого хватит? Наговорить гадостей и сказать – «прости меня», и всё будет как раньше? Уходи, Фенрис, я не хочу тебя видеть.
Кажется, он удивлён. Неужели думал, что она так просто забудет о его словах?
Впрочем, Мариан не удивляется, когда эльф заявляется на следующий день. Кажется, всё осознал и готов объясниться.
– Я думал лишь о тебе…
Сказать что Хоук удивлена – ничего не сказать. Она даёт ему время выговориться.
Фенрис поясняет, что был не в себе, рассказывает об Адриане, что не давала ему спокойной жизни, и как он хотел отомстить ей за это. Выкладывает ей на голову целый ворох проблем, уставший, задумчивый, потерянный. Наконец, выговорившись, получает её прощение. Что-то изменилось в вечно колком и остром на язык эльфе, и Мариан хочет узнать – что.
– Не уходи, – говорит она, вглядываясь в его глаза. – Тебе не обязательно уходить.
«Останься здесь, со мной».
Фенрис тянется к ней, губы соприкасаются с губами нерешительно. Хоук отвечает, почти нежно. Страсть закипает в крови, только сейчас, в этот момент она хочет быть с ним. И будь что будет…
Она не помнит, как они добираются до спальни, одежда падает на пол, тела сливаются в экстазе, страсть затягивает их, сплетает, разгорается огнём под кожей. Мариан обнимает плечи эльфа, впивается ногтями до боли, словно хочет удержать его, стоны наполняют комнату.
Фенрис движется в ней толчками, уже не контролируя себя, забывая обо всём, помня только это ощущение тепла и почти болезненное удовольствие…
Хоук изгибается, крепче прижимаясь к желанному эльфу в пик наслаждения, и по телу разливается блаженство и приятная слабость.
Не хочется ничего. Просто лежать в объятиях друг друга и молчать…
Когда она открывает глаза, Фенрис, уже одетый, стоит у камина.
– Было так плохо? – спрашивает она, внутренне напрягаясь.
– Было нормально… то есть нет. Было восхитительно, лучше, чем в самых смелых мечтах.
Мариан улыбается. Хочется пошутить, приободрить эльфа.
– О, у меня бывали мечты и безрассуднее…
Но Фенриса что-то гнетёт. Он пытается объяснить, говорит о том, что видел картины из прошлого – лица, слова. Словно всё враз вспомнилось… а потом вновь забылось. И это не даёт ему покоя.
– Ты, кажется, не понимаешь, как это для меня важно. Я не помнил ничего! А тут вспомнилось всё, разом. И ушло. Я так не могу… не могу.
Что-то обрывается в сердце, внутри закипает гнев.
– Но ты мне небезразличен!
– Прости, я чувствую себя так глупо…
Он разворачивается и Мариан с горечью кричит ему вслед:
– Не смей меня бросать, Фенрис!
Но он уходит, оставляя её с обливающимся кровью сердцем и со смешанными мыслями в голове. Тьма затягивает, из горла доносится хриплый всхлип.
– Я не прощу тебе этого. Никогда, слышишь?!
Крик разносится по особняку, отдаваясь эхом от стен.
Ярость накатывает, замутняет разум и взор. Хоук скидывает с постели подушки, простыня отправляется в пламя камина – ничто здесь не должно напоминать о нём. Он сделал выбор – и она сделает свой. Она никогда не простит предательства…
На душе гадко, в груди поселилось неприятное чувство пустоты, и лишь клокочущая ярость не даёт ей сдаться и разрыдаться посреди комнаты.
«Ты сделал ошибку, Фенрис, и тебе за неё расплачиваться».
* * *
«Всё гордость, всё моя паршивая гордость. Он не должен был поступать так со мной, ведь я… демон его возьми, я ведь любила его! Ненавидела порой, да, но зачем он выбрал лёгкий путь – сбежать всегда проще, чем встретиться с врагом лицом к лицу. Испугался? Чего? Того, что вспомнит былую жизнь, или что забудет всё снова? Уйти из-за такой ерунды… Впрочем, что вспоминать былое?..»
Хоук озирается по сторонам – особняк опустел, и в углах мерещатся тени. Кто помешает подослать к ней убийцу? Или храмовников. Рассказы о маге крови ещё могут заставить этих болванов выполнить свой долг.
Она страшится темноты, когда тени сливаются с первозданной тьмой, когда в шуме листвы ей слышится шёпот, донимающий её, проникающий куда угодно, от него непросто избавиться. Ей кажется, что кто-то просто играет с ней, как кошка с мышкой, но приходит день, и страхи уползают во мрак, дожидаясь новой ночи.
«Он обещал отомстить… обещал прийти по мою душу. Столько ненависти в глазах, столько страха. Фенрис дал слово, и он придёт. А может, уже давно здесь? Подкарауливает, запугивает, ждёт, когда сама загнусь от страха? Нет, он не такой. Он давно бы пронзил моё сердце, глядя в глаза и наслаждаясь властью надо мной. Он изменился… это я сделала его таким.»
Мариан подходит к шкафу, берёт книгу с полки. Ну конечно, это та самая, по которой учился эльф. Почему она не смогла остановить его? Ведь всё могло быть по-другому. Но нет, она позволила себе разозлиться на него, не смогла простить обиды. Гордость? Да, у неё есть гордость, но это из-за неё она теперь одна…
* * *
Они никогда не говорят о событиях той ночи, но отношения между магессой и эльфом накаляются всё больше. Мстительная натура Мариан берёт своё, и едва не каждое задание заканчивается руганью.
После очередной разборки с беглыми магами, храмовниками и резнёй, в которую всё это выливается, Фенрис налетает на Хоук с обвинениями. Заставлять его помогать магам было ошибкой, но Мариан наслаждается своей властью над эльфом. Ей наплевать на магов и храмовников вместе взятых – кто больше заплатит, тот и прав, но ради мести она доставляет Фенрису как можно больше неприятностей.
От любви до ненависти один шаг, и она давно сделала его. Ненависть даёт ей сил, месть растягивается на годы, всё больше причиняя боль эльфу. Она играет с ним, пока не доходит до взрыва.
Бывший раб, полыхая, подскакивает к ней, руки в когтистых перчатках сдавливают плечи, а Хоук смеётся ему в лицо.
«Что ты сделаешь мне?» – словно говорит её взгляд. Перед ним Фенрис всегда пасует, но в этот раз он слишком зол. Когти левой перчатки впиваются в плечо, а правая сжимается на горле, и Мариан шипит от боли. Посох в её руке загорается, и эльф шарахается от огня, выпуская магессу.
– Я не понимаю тебя, твоих поступков и твоих принципов, Хоук, – выдаёт вдруг бывший раб.
– И даже не пытайся. Тебе никогда не понять меня, Фенрис. Мы с тобой птицы разного полёта, – Мариан потирает шею и отступает от него на шаг. Эта вспышка гнева могла дорого обойтись ей. Надо впредь быть осторожнее.
– Ты права, – внезапно соглашается эльф, и хмурится. – Я не понимаю. Мне не понять того, что ты так упорно отрицаешь опасность магов. Ты птица, да, ты летаешь где-то там, в небе, не замечая истинного положения дел. А я… я волк. Волк, который привык полагаться на своё чутьё. Волку не понять ястреба, который видит всё лишь издалека.
– Как и ястребу не понять волка, который не в силах поднять свой взгляд к небу и увидеть его красоту. Ты слишком зациклен на себе и своей ненависти к магам. Этого я никогда не понимала.
– Вот и разобрались. Волк ястребу не товарищ. Что ж, я не собираюсь оставаться в этом месте ни секундой дольше.
Он уходит, и в глазах Хоук загораются огоньки ярости. Каждый раз она надеется, что он больше не вернётся. И каждый раз он возвращается, словно что-то держит его в команде. Не нужно даже применять магию крови, чтобы завладеть «волчонком», заставить его прибегать по первой просьбе и приносить тапочки. Вот только однажды ему всё это надоест, как случилось когда-то с его прежним хозяином.
* * *
В таверне, куда пригласила их Варанья, она оказалась не одна. Данариус, так долго разыскивающий свою потерю, наконец-то настиг их.
Магистр нарочито медленно спускается по ступенькам, разглагольствуя о том, о сём, наконец, умолкает, словно ожидая ответа Хоук.
– Наконец-то явился. Может, договоримся? Сколько ты готов заплатить мне? – спрашивает она привычно. По сути, магистр – очередная проблема, которую просто надо как-то решить. Но Фенрис взрывается.
– Нет! Он должен умереть!
Мариан пожимает плечами. Она видит корни ненависти к магам, в этой издевательской улыбке магистра.
– Ну что ты, мой маленький Волчонок, ведь ты раньше так любил меня, я вспоминаю это с нежностью…
Похоже, сегодня ей не перепадёт золота, а как просто было бы сплавить эльфа Данариусу… но Фенрис устремляется в атаку. Магистр, впрочем, и сам давно готов к битве – наверное, утомительно разыскивать потерянное имущество, так что с ним уйма наёмников, чтобы в этот раз беглый раб не сбежал.
Хоук направляется к магу, предоставляя остальным разобраться с работорговцами, скелетами и призраками, но словно натыкается на невидимую стену. Хитрый гад обезопасил свою спину. Впрочем, довольно скоро его наёмники заканчиваются, и Данариус вынужден сам вступить в битву. Тут уж воля фантазии…
В конце концов, Фенрис добирается до него, хватает за воротник и отрывает от пола.
– Я не твой раб! – произносит он в лицо магистру, и пронзает его грудь когтистой перчаткой.
Полыхая, как голубое пламя, он направляется к сестре, и Мариан не останавливает его.
– Убей её, ты же хочешь! – бросает она. – Она предала тебя, сдала злейшему врагу. Кто она после этого?
Хоук подталкивает эльфа, заставляет забыть о том, кто перед ним. Чтобы насладиться властью над ним, чтобы он ощутил боль и зияющую пропасть в груди…
Ярость наполняет бывшего раба, и он пронзает грудь Вараньи.
«Волчонок», словно послушный пёс, выполняет её последнее желание и уходит.
* * *
Внезапно среди ночи Хоук слышит шум и звук разбитого стекла. Она открывает глаза – перед ней стоит Фенрис. Что-то в лице бывшего раба меняется, но она не успевает разглядеть, что именно, когда вспышка освещает комнату и рука в когтистой перчатке оказывается слишком близко к её сердцу.
– Что ты сделала со мной? Ненависть поглощает меня день за днём всё больше. Я думал, это Данариус, но теперь, когда его нет, я понял. Это ты. Я ненавижу тебя за то, что ты манипулируешь мной. Ты заставляла меня делать то, что я не желал. Это из-за тебя я убил сестру – единственное, что у меня оставалось!
Мариан, замерев под усиливающимся нажатием руки, осторожно выдыхает.
– Ты хотел её убить. Просто привык к тому, чтобы кто-то отдавал тебе приказы, которые ты на самом деле желаешь исполнить. Тебе был нужен кто-то, кто заменил бы Данариуса, и я заняла его место. Скажи, разве я держала тебя на привязи? Что мешало тебе уйти?
Рука сжимается и Хоук кусает губы, чтобы сдержать стон.
– Ты не в силах убить меня. Я всё ещё нужна тебе… – шепчет она, гипнотизируя Фенриса взглядом. Она, словно демон, управляет его поступками. Впрочем, может быть, она и есть демон? Для него.
Эльф не выдерживает её взгляда, отворачивается и высвобождает руку из плоти. Магесса облегчённо выдыхает. Придётся навестить завтра Андерса, а то, пожалуй, останутся шрамы. Из глубоких порезов сочится кровь, но зелье её остановит.
– Ты ошибаешься, – мрачно произносит бывший раб, не в силах признать её правоту. – Но я не могу убить тебя сейчас. Однажды я вернусь, и тогда я буду готов. Ты ответишь за всё зло, что мне причинила.
Фенрис уходит, тенью выскочив в окно, а Мариан внезапно пробивает дрожь. Что если в следующий раз её слова не смогут убедить его? Если он будет решительнее и убьёт её, прежде чем она заговорит? Страх заползает в душу скользкой змеёй…
* * *
Шорох выхватывает её из вороха воспоминаний, руки дрожат, на ощупь отыскивая посох. Сердце вот-вот выскочит из груди, а на языке вертятся уже слова заклинания, но в нависшей тишине не происходит ничего. Хоук шумно выдыхает, стараясь выровнять дыхание, и не выронить посох из вспотевших ладоней. Нет, не хватало ей ещё кошмаров наяву, мало того, что они приходят во сне.
Звуки в ночи пугающи и беспокойны. Хоук прислоняет посох к кровати, отшвыривает прочь пустую бутылку – совсем так, как делал он когда-то, и забирается с головой под одеяло, стараясь не думать о том, что происходит вне спальни. Ей слышатся тихие шаги, бряцание меча, едва слышные вздохи где-то над её головой. Сердце выскакивает из груди, и Мариан сжимается в тугой комок, дрожа и стиснув зубы. Но всё это меркнет перед одним единственным словом, сказанным тем самым голосом…
Она замирает от страха, выжидая, когда знакомая рука в когтистой перчатке откинет одеяло и вонзится в самое сердце, но приходит и облегчение. Ведь кошмары закончатся. А умереть от рук Фенриса уже кажется не таким уж плохим концом. Она закрывает глаза, пытаясь представить, что он сидит рядом и с улыбкой смотрит на неё. В голове вертится только одна фраза.
«Он пришёл».
Название: Мамины сказки
Автор: Маги в законе
Пейринг/Персонажи: Морриган, Флемет
Форма: мини-комикс
Категория: гет
Рейтинг: R
Размер: 5 страниц
Предупреждения: смерть второстепенного персонажа, телесные наказания
Примечание: основано на диалогедиалоге: <...>Лелиана: Моя мать тоже много рассказывала. Это она привила мне любовь к старинным сказкам и легендам.
Морриган: П-ф-ф. От сказок моей матери у меня кровь стыла и кошмары снились. Какой девочке захочется слушать о том, как её мать приводит к себе на ложе мужчин-дикарей, использует, пока выдерживают, и убивает? Тем более, девочке не захочется слушать, что и она будет так же поступать, когда вырастет.<...>
Ключ: Ангст, R, смерть второстепенного персонажа, телесные наказания
Название: Исповедь
Автор: Маги в законе
Бета: Маги в законе
Пейринг/Персонажи: Малкольм Хоук, Маревар Карвер, Мариан Хоук
Категория: джен, гет
Жанр: POV, эпистолярный жанр, драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Размер: 1471 слов
Предупреждения: соулмейт-AU, нехронологическое повествование, пропущенная сцена
Ключ: Эпистолярный жанр, PG-13, соулмейт-AU, POV
[Смятое письмо под половицей таверны Нижнего города]
Малкольм, скажи мне, что та записка была просто шуткой, а ты сейчас уже сидишь в трюме корабля и плывешь подальше отсюда вместе с Лиандрой.
Андрасте, кого я обманываю. Если нас еще не снаряжают в погоню, а лорд Амелл не переворачивает весь город в поисках соучастников побега его дочери, значит, ты и правда все еще здесь.
К слову, ты видел плакаты? Как мне кажется, ты довольно неплохо на них получился, разве что нос большеват. «Разыскивается Малкольм Хоук, опасный отступник и маг крови. Любую информацию о нем немедленно сообщайте храмовникам, не пытайтесь захватить самостоятельно». За информацию о твоем местонахождении даже награду назначили, можешь себе представить?
Так к чему это я?
Ты понимаешь, какую охоту на тебя открыли? Если тебя поймают, то тут же усмирят, я даже не удивлюсь, если они сделают это по дороге в казематы (даже не спрашивай, как). Амелл в ярости, а из-за того, что ты сбежал из-под надзора храмовников, Гильян вынужден потакать его негодованию. И помимо того, что рыцарь-командор выделил людей для патруля в помощь городской страже, Аристид нанял головорезов, которых отправил за тобой, чтобы они нашли и передали тебя нам. Но я не уверен, что ты доберешься до нас живым. Амелл узнал, что Лиандра расторгла помолвку не просто так, а из-за связи с тобой, и о ее беременности.
Они и меня допрашивали. Правда, моя причастность к твоему побегу не доказана, поэтому я обошелся малой кровью, если можно это так назвать.
Я не знаю, где ты сейчас умудряешься прятаться, да и лучше мне не знать, но мой тебе совет – беги. Садись на корабль до Ферелдена и уплывай, пока тебя не поймали. Это, боюсь, уже лишь вопрос времени, за тебя действительно взялись серьезно. Оставь Лиандру, отец ей ничего не сделает. Она же твоя предначертанная – с предназначением не поспоришь, как бы порой многим аристократам ни хотелось изменить связь своих детей. Я сомневаюсь, что Лиандра позволит ему разорвать связующую нить.
Пережди эту бурю, пусть Амелл остынет, а храмовники перестанут рыскать на каждом углу. Найди место, где можно осесть, затаись, а потом вернись за Лиандрой. Я постараюсь присмотреть за ней и все ей объяснить.
Не дай себя поймать.
М.К.
[Старое письмо, спрятанное в Казематах]
Здравствуй, дорогой друг.
Боюсь, что последний корабль, идущий в Ферелден, отплыл пару часов назад, и я на него опоздал.
Да, соглашусь с тобой, плакаты действительно хороши. Нос – не такая большая проблема, ведь художник очень удачно смог передать мои выдающиеся скулы. И награда, надо сказать, неплохая. Не хочешь немного подзаработать? Ты вроде всегда хотел себе небольшой домик на окраине, прелестный сад и милую жену. Этого вполне может хватить на два из трех!
Но шутки в сторону.
Да, я прекрасно понимаю, какую на меня открыли охоту. Если у меня хватило смекалки устроить побег из Круга, то и ума на понимание риска тоже должно остаться. Я видел этот патруль, вчера они заходили в таверну, расспрашивали про меня. Хорошо что обычные люди не чувствуют магических преобразований, иначе бы трактирщик точно меня сдал. Признаю, Гильян действительно не поскупился на качество людей, раз они почувствовали мои манипуляции с Завесой всего лишь пройдя мимо. Пришлось прятаться. Но если рядом с моим портретом появится рисунок темноволосой девицы, то не удивляйся – фантазия на превращение никогда не была моей сильной стороной.
Спасибо тебе за твою помощь и заботу о моей жизни. О лучшем друге я не мог бы и мечтать, и благодарю Создателя за то, что он когда-то свел наши дороги. Но я не могу бросить Лиандру. Она, может, мне и простит, но я себе – никогда. Кем я буду, если брошу свою беременную жену с родней, которая презирает ее за нашу связь? Лиандра сильная, но я не хочу подвергать ее ненужным испытаниям. Я не брошу свою семью только ради своей безопасности. Да, она моя предначертанная, но скажи мне, как часто аристократы обращают на это внимание, когда их дети оказываются связаны с нищими или простолюдинами? Скольких таких бедняков убивают, чтобы разорвать нить судьбы, а детей все так же выдают за выгодную партию? Я не допущу, чтобы такое случилось с Лиандрой. Она заслуживает лучшего с собой обращения.
Не беспокойся, у меня уже есть идея, как нам сбежать. И тебе больше не придется подставляться из-за меня. Ко мне пришел человек, готовый оказать в этом содействие за небольшую услугу. Я ненадолго покину Киркволл и не смогу отвечать на письма, так что лучше пока не испытывай судьбу и наивность Гильяна, не пиши. И это тоже оставь без ответа. Я уезжаю уже завтра. Постараюсь вернуться как можно быстрее.
Береги себя, друг мой.
М.Х.
Впервые на моей памяти у меня трясутся руки и сухостью сводит горло. Даже во время Истязаний я был тверд и уверен в себе. Во время бегства я не колебался ни секунды, прячась в Клоаке и тайно переписываясь с храмовником я был свободен от страха, запечатывая огромное порождение тьмы магией крови я не нервничал. Но сейчас… Перо предательски дрожит. Уже третий лист испорчен, а я так и не начал. Нужно взять себя в руки. Я делаю глубокий вдох, а воспоминание о кошмарах подкрепляет мою решимость.
Дорогая Лиандра.
Я долго собирался с духом, чтобы сказать тебе это, но потом понял, что не смогу. А если и смогу, то ты никогда не позволишь мне этого сделать. Сбежать, оставив после себя лишь письмо, – удел трусов, но пусть лучше я буду трижды трусом, чем позволю пострадать тебе или детям.
Я много в жизни ошибался. Но кто из нас не совершал ошибок? Мы все принимаем неверные решения, а потом расплачиваемся за них. Боюсь, за мое неверное решение пришлось бы заплатить нам всем. Ты знаешь, что больше всего на свете я желал быть с тобой. Ради этого я совершил много безумств: сбежал из Круга, подговорил храмовника поспособствовать моему побегу – и это только одни из самых ярких.
Ты много раз спрашивала меня, как я смог уговорить Серых Стражей помочь, но, боюсь, даже сейчас я не могу рассказать тебе всего. Именно из-за этой тайны я вынужден вас покинуть.
Серые Стражи действительно помогли мне сбежать вместе с тобой из Киркволла, но никакая помощь не оказывается просто так. Я сделал для них кое-что взамен, кое-что, чем давно перестал гордиться. Я думал, что это будет лучшим выходом – в их сопровождении нас не остановят ни храмовники, ни стражники, ни твой отец. Если бы я знал, к чему это приведет, я бы нашел другой выход. Но я не знал.
Много лет я не вспоминал о той услуге, что оказал им, но последние годы все не могу о ней забыть. Мне снятся кошмары о том, что будет, демоны рвутся из Тени, наперебой напевая мне будущее, предлагают помощь, просят позволить им спасти всех нас.
Мне казалось, что я укрыл нас достаточно хорошо от всех: от храмовников, от Стражей, от магии внутри нас, от самих нас. Но с каждым днем уверенность угасает, и нарастает беспокойная мысль, что за мной придут.
Серых Стражей зовут героями. Возможно, когда-то они ими были, но сейчас это совсем не так. Они не гнушаются пользоваться методами, которыми не пристало пользоваться героям. Шантажируют, убивают, используют магию крови. И будь я проклят, если они не вернутся за мной, ведь они были довольны моей работой, рыцарь-командор прямо-таки светился от счастья. Я все больше убеждаюсь в том, что этот день рано или поздно настанет. Им снова понадобится кто-то, чтобы прибрать за ними или чтобы провести еще один эксперимент – я не знаю, что может прийти в голову этим людям. Им не ведомы законы и правила, никто не стоит над ними, чтобы натянуть поводья, если они перейдут грань. И тогда они вспомнят про меня.
Я не хочу подвергать вас опасности, потому что они способны на все. Я уйду и уведу их за собой.
Когда ты это прочтешь, то наша связующая нить уже будет разорвана. Я не знаю, сможешь ли ты простить мне, что я обрек тебя на вечное одиночество, но лучше так, чем дать умереть тебе и детям. Или еще хуже – отдать вас им.
Прости меня, милая.
С любовью, Малкольм.
Я нашла письмо отца, адресованное матери, после его смерти. Сначала я хотела отдать его ей, но что-то дернуло меня его прочесть. И все оставшиеся годы я не могла простить отца за то, что он хотел нас бросить. В моей голове не укладывалось, что такого ужасного он сделал, за что за ним могли начать охоту. И почему мы не могли сбежать вместе. Мама была убита горем, поэтому я не хотела расстраивать ее еще сильнее.
Лишь когда мы по воле судьбы спустились в глубь Виммарских гор, я поняла, чего он так боялся. И только тогда смогла простить.
Я хотела рассказать все матери, когда мы вернемся, показать ей письмо. Но, видимо, у Создателя были другие планы на этот счет.
Я не успела ни спасти ее, ни рассказать ей правду.
Я стояла и смотрела, как ее тело осторожно пеленают жрицы перед тем, как предать огню. Отец всегда любил ее. И он делал все, чтобы обезопасить ее от невзгод. Я привлекла внимание жриц к себе и попросила их остановиться. Присев рядом с матерью, я осторожно вложила в ее окоченевшие пальцы пожелтевшее от времени письмо отца, а затем отошла, позволив сестрам закончить свое дело.
– Прости, мам. Наверное, следовало отдать его тебе гораздо раньше.
Малкольм, скажи мне, что та записка была просто шуткой, а ты сейчас уже сидишь в трюме корабля и плывешь подальше отсюда вместе с Лиандрой.
Андрасте, кого я обманываю. Если нас еще не снаряжают в погоню, а лорд Амелл не переворачивает весь город в поисках соучастников побега его дочери, значит, ты и правда все еще здесь.
К слову, ты видел плакаты? Как мне кажется, ты довольно неплохо на них получился, разве что нос большеват. «Разыскивается Малкольм Хоук, опасный отступник и маг крови. Любую информацию о нем немедленно сообщайте храмовникам, не пытайтесь захватить самостоятельно». За информацию о твоем местонахождении даже награду назначили, можешь себе представить?
Так к чему это я?
Ты понимаешь, какую охоту на тебя открыли? Если тебя поймают, то тут же усмирят, я даже не удивлюсь, если они сделают это по дороге в казематы (даже не спрашивай, как). Амелл в ярости, а из-за того, что ты сбежал из-под надзора храмовников, Гильян вынужден потакать его негодованию. И помимо того, что рыцарь-командор выделил людей для патруля в помощь городской страже, Аристид нанял головорезов, которых отправил за тобой, чтобы они нашли и передали тебя нам. Но я не уверен, что ты доберешься до нас живым. Амелл узнал, что Лиандра расторгла помолвку не просто так, а из-за связи с тобой, и о ее беременности.
Они и меня допрашивали. Правда, моя причастность к твоему побегу не доказана, поэтому я обошелся малой кровью, если можно это так назвать.
Я не знаю, где ты сейчас умудряешься прятаться, да и лучше мне не знать, но мой тебе совет – беги. Садись на корабль до Ферелдена и уплывай, пока тебя не поймали. Это, боюсь, уже лишь вопрос времени, за тебя действительно взялись серьезно. Оставь Лиандру, отец ей ничего не сделает. Она же твоя предначертанная – с предназначением не поспоришь, как бы порой многим аристократам ни хотелось изменить связь своих детей. Я сомневаюсь, что Лиандра позволит ему разорвать связующую нить.
Пережди эту бурю, пусть Амелл остынет, а храмовники перестанут рыскать на каждом углу. Найди место, где можно осесть, затаись, а потом вернись за Лиандрой. Я постараюсь присмотреть за ней и все ей объяснить.
Не дай себя поймать.
М.К.
[Старое письмо, спрятанное в Казематах]
Здравствуй, дорогой друг.
Боюсь, что последний корабль, идущий в Ферелден, отплыл пару часов назад, и я на него опоздал.
Да, соглашусь с тобой, плакаты действительно хороши. Нос – не такая большая проблема, ведь художник очень удачно смог передать мои выдающиеся скулы. И награда, надо сказать, неплохая. Не хочешь немного подзаработать? Ты вроде всегда хотел себе небольшой домик на окраине, прелестный сад и милую жену. Этого вполне может хватить на два из трех!
Но шутки в сторону.
Да, я прекрасно понимаю, какую на меня открыли охоту. Если у меня хватило смекалки устроить побег из Круга, то и ума на понимание риска тоже должно остаться. Я видел этот патруль, вчера они заходили в таверну, расспрашивали про меня. Хорошо что обычные люди не чувствуют магических преобразований, иначе бы трактирщик точно меня сдал. Признаю, Гильян действительно не поскупился на качество людей, раз они почувствовали мои манипуляции с Завесой всего лишь пройдя мимо. Пришлось прятаться. Но если рядом с моим портретом появится рисунок темноволосой девицы, то не удивляйся – фантазия на превращение никогда не была моей сильной стороной.
Спасибо тебе за твою помощь и заботу о моей жизни. О лучшем друге я не мог бы и мечтать, и благодарю Создателя за то, что он когда-то свел наши дороги. Но я не могу бросить Лиандру. Она, может, мне и простит, но я себе – никогда. Кем я буду, если брошу свою беременную жену с родней, которая презирает ее за нашу связь? Лиандра сильная, но я не хочу подвергать ее ненужным испытаниям. Я не брошу свою семью только ради своей безопасности. Да, она моя предначертанная, но скажи мне, как часто аристократы обращают на это внимание, когда их дети оказываются связаны с нищими или простолюдинами? Скольких таких бедняков убивают, чтобы разорвать нить судьбы, а детей все так же выдают за выгодную партию? Я не допущу, чтобы такое случилось с Лиандрой. Она заслуживает лучшего с собой обращения.
Не беспокойся, у меня уже есть идея, как нам сбежать. И тебе больше не придется подставляться из-за меня. Ко мне пришел человек, готовый оказать в этом содействие за небольшую услугу. Я ненадолго покину Киркволл и не смогу отвечать на письма, так что лучше пока не испытывай судьбу и наивность Гильяна, не пиши. И это тоже оставь без ответа. Я уезжаю уже завтра. Постараюсь вернуться как можно быстрее.
Береги себя, друг мой.
М.Х.
* * *
Впервые на моей памяти у меня трясутся руки и сухостью сводит горло. Даже во время Истязаний я был тверд и уверен в себе. Во время бегства я не колебался ни секунды, прячась в Клоаке и тайно переписываясь с храмовником я был свободен от страха, запечатывая огромное порождение тьмы магией крови я не нервничал. Но сейчас… Перо предательски дрожит. Уже третий лист испорчен, а я так и не начал. Нужно взять себя в руки. Я делаю глубокий вдох, а воспоминание о кошмарах подкрепляет мою решимость.
* * *
Дорогая Лиандра.
Я долго собирался с духом, чтобы сказать тебе это, но потом понял, что не смогу. А если и смогу, то ты никогда не позволишь мне этого сделать. Сбежать, оставив после себя лишь письмо, – удел трусов, но пусть лучше я буду трижды трусом, чем позволю пострадать тебе или детям.
Я много в жизни ошибался. Но кто из нас не совершал ошибок? Мы все принимаем неверные решения, а потом расплачиваемся за них. Боюсь, за мое неверное решение пришлось бы заплатить нам всем. Ты знаешь, что больше всего на свете я желал быть с тобой. Ради этого я совершил много безумств: сбежал из Круга, подговорил храмовника поспособствовать моему побегу – и это только одни из самых ярких.
Ты много раз спрашивала меня, как я смог уговорить Серых Стражей помочь, но, боюсь, даже сейчас я не могу рассказать тебе всего. Именно из-за этой тайны я вынужден вас покинуть.
Серые Стражи действительно помогли мне сбежать вместе с тобой из Киркволла, но никакая помощь не оказывается просто так. Я сделал для них кое-что взамен, кое-что, чем давно перестал гордиться. Я думал, что это будет лучшим выходом – в их сопровождении нас не остановят ни храмовники, ни стражники, ни твой отец. Если бы я знал, к чему это приведет, я бы нашел другой выход. Но я не знал.
Много лет я не вспоминал о той услуге, что оказал им, но последние годы все не могу о ней забыть. Мне снятся кошмары о том, что будет, демоны рвутся из Тени, наперебой напевая мне будущее, предлагают помощь, просят позволить им спасти всех нас.
Мне казалось, что я укрыл нас достаточно хорошо от всех: от храмовников, от Стражей, от магии внутри нас, от самих нас. Но с каждым днем уверенность угасает, и нарастает беспокойная мысль, что за мной придут.
Серых Стражей зовут героями. Возможно, когда-то они ими были, но сейчас это совсем не так. Они не гнушаются пользоваться методами, которыми не пристало пользоваться героям. Шантажируют, убивают, используют магию крови. И будь я проклят, если они не вернутся за мной, ведь они были довольны моей работой, рыцарь-командор прямо-таки светился от счастья. Я все больше убеждаюсь в том, что этот день рано или поздно настанет. Им снова понадобится кто-то, чтобы прибрать за ними или чтобы провести еще один эксперимент – я не знаю, что может прийти в голову этим людям. Им не ведомы законы и правила, никто не стоит над ними, чтобы натянуть поводья, если они перейдут грань. И тогда они вспомнят про меня.
Я не хочу подвергать вас опасности, потому что они способны на все. Я уйду и уведу их за собой.
Когда ты это прочтешь, то наша связующая нить уже будет разорвана. Я не знаю, сможешь ли ты простить мне, что я обрек тебя на вечное одиночество, но лучше так, чем дать умереть тебе и детям. Или еще хуже – отдать вас им.
Прости меня, милая.
С любовью, Малкольм.
* * *
Я нашла письмо отца, адресованное матери, после его смерти. Сначала я хотела отдать его ей, но что-то дернуло меня его прочесть. И все оставшиеся годы я не могла простить отца за то, что он хотел нас бросить. В моей голове не укладывалось, что такого ужасного он сделал, за что за ним могли начать охоту. И почему мы не могли сбежать вместе. Мама была убита горем, поэтому я не хотела расстраивать ее еще сильнее.
Лишь когда мы по воле судьбы спустились в глубь Виммарских гор, я поняла, чего он так боялся. И только тогда смогла простить.
Я хотела рассказать все матери, когда мы вернемся, показать ей письмо. Но, видимо, у Создателя были другие планы на этот счет.
Я не успела ни спасти ее, ни рассказать ей правду.
Я стояла и смотрела, как ее тело осторожно пеленают жрицы перед тем, как предать огню. Отец всегда любил ее. И он делал все, чтобы обезопасить ее от невзгод. Я привлекла внимание жриц к себе и попросила их остановиться. Присев рядом с матерью, я осторожно вложила в ее окоченевшие пальцы пожелтевшее от времени письмо отца, а затем отошла, позволив сестрам закончить свое дело.
– Прости, мам. Наверное, следовало отдать его тебе гораздо раньше.
Название: Панацея
Автор: Маги в законе
Пейринг/Персонажи: ф!Лавеллан, фоном ф!Лавеллан/Каллен
Форма: мини-комикс
Категория: гет
Рейтинг: NC-17
Размер: 7 страниц
Предупреждения: зависимость, краснолириумная ф!Лавеллан
Ключ: Кейс-фик, NC-17, зависимость, смена сущности
@темы: арт, гет, Фенрис, Морриган, джен, ж!Хоук, ж!Лавеллан, «Четыре демона», Малкольм Хоук, Маги в законе
-
-
11.07.2016 в 21:50-
-
11.07.2016 в 21:54Второй понравился больше - шрифт более читаемый (хотя "храмовничьи инструменты для обработки лириума" на слайде с секасом повеселили).
Первый местами удивлял, сюжетно и визуально, хотя техника очень самобытна. Но ИМХО, зря юной Морриган седалище как у слона сделали, зря.
-
-
11.07.2016 в 23:56Автор заржал в голос, спасибо
-
-
12.07.2016 в 02:26-
-
12.07.2016 в 12:52Очень зашло
Панацея честна, я понимаю, што тут мрак и ангст, но! храмовничьи инструменты для обработки лириума никогда не будут прежними
Комикс понравился, атмосферный
-
-
12.07.2016 в 23:18Смертничек, как выразился автор первого комикса, "ЭТО РАКУРС!"
Somniary, благодарим за теплые слова
Oriental_Lady, мы рады, что вам понравилось!
-
-
13.07.2016 в 00:13-
-
28.07.2016 в 16:29-
-
29.07.2016 в 22:55