Автор: Аноним
Название: «Не останавливаясь»
Пейринг/Персонажи: м!Тревельян/Дориан
Категория: слэш
Жанр: АУ, ангст, драма
Рейтинг: PG
Размер: 1434 слова
Предупреждение: ООС, смерть персонажа
читать дальше
Максвелл бежит вперед, не останавливаясь.
В глазах жутко двоится, он видит все только в общих чертах и не способен разобрать ни единой детали. С другой стороны, он каким-то образом понимает, что в этих однообразных пустошах вряд ли появится что-то, отличающееся от тошнотворного бежевого, протянувшегося на километры вокруг.
Невыносимо гудит в висках, голову сдавливает словно железным обручем, и стук сердца, бьющегося тяжелыми ударами, отдается по всему телу.
Его ноги подкашиваются, но он все равно бежит вперед, по направлению к пятну серого цвета, и понимает, что это, должно быть, очередная металлическая дверь. Когда он приближается к ней, то видит какие-то полосы темного цвета, обрамляющие ее очертания. Ему кажется, что медленно они движутся.
За прошлой дверью были отряды венатори, красные храмовники и Серые Стражи под властью Корифея. Когда история повторилась примерно в десятый раз, Тревельян понял, что все противники каждый раз нестерпимо походили друг на друга по своим действиям и тактике, словно роботы, исполнявшие чьи-то приказы, и только он один с мечом в руке против их всех вместе взятых еще сохранял какие-то остатки рассудка, каждый раз прокладывая путь к очередной двери, предугадать, что скрывается за которой было совершенно невозможно.
Каким образом он все еще мог передвигать ноги – это находилось где-то за гранью его понимания. Любой бы уже давно обессиленно упал на эту пыльную землю под ногами, одинаковым ковром устилающую все вокруг. И словно в опровержение этих мыслей, к Максвеллу частично начинает возвращаться зрение, и он видит, что полосы на двери – это на самом деле змеи.
– Ты никогда не выберешься отсюда, – шепчут они. Сколько их здесь – три, пять? Разобрать невозможно. Максвелл видит только их глаза, налитые красным и сильно напоминающие осколки лириума. Змеи пытаются пробраться к нему в голову, как и многие другие, кого он встречал здесь до этого, и заставить его наконец прекратить бежать, ведь за этой дверью все равно нет выхода, как не будет его и за сотней следующих.
У него попросту нет сил, чтобы открыть рот и прокричать в ответ изо всех сил рвущееся изнутри «нет» так громко, как только можно, и поэтому он позволяет себе оставить это слово у себя внутри, повторяя его, словно мантру, вновь и вновь.
Он не может позволить себе сдаться, ведь он пообещал, что никогда не оставит его, этого ужасно не в меру язвительного мага из Тевинтера. Поначалу он казался ему настолько ненастоящим, а все в нем самом настолько искусственным, что он не мог долго находиться в его присутствии. Максвелл считал, что идеалов не существует и стремиться к ним – большая глупость. Как внешность Павуса – его идеально уложенная прическа, одежда без единого изъяна, так и то, как он говорил и держал себя, совершенно не укладывалось в голове у Инквизитора. Со временем он понял, что все это лишь вымеренные с пугающей точностью элементы маски, искусно скроенной Дорианом воедино, призванной не открывать его истинного лица, но и что настоящий Павус – он вот он, рядом, стоит только захотеть и увидеть за всеми этими колкими остротами и высказываниями что-то большее. И Дориан действительно позволил ему увидеть себя настоящего. В те редкие минуты, что они были вместе, Тревельян чувствовал себя свободным, потому что мог отпустить наконец мысли о том, как победить Корифея, об этой светящейся метке на своей руке. И никогда еще ему не было настолько тепло.
В голове проносятся слова Дориана: «Тогда я подумал: вот и все. Вот здесь я и потеряю его навсегда», сказанные после очередного опасного шага, который пришлось сделать на пути борьбы с Корифеем, и его собственный ответ, который он шептал на ухо Павусу, повторяя снова и снова словно заклинание, веря, что все на самом деле будет именно так: «Я никогда не оставлю тебя, никогда».
Максвелл с силой тянет на себя дверь и все вокруг заполняет белый ослепляющий свет.
– Я должен идти вперед, не могу оставлять его одного, я обещал… – тихо произносит Коул, закрывая глаза. Внезапно осекшись, он опускает голову, и поля шляпы полностью скрывают его лицо. – Прости, я не хотел, но это было… так громко.
– Ничего, – отвечает Дориан, сидя на кровати рядом с Максвеллом, который время от времени вздрагивает, тяжело дыша, – я все равно уже собирался уходить.
Он сдерживает подступившие было к глазам слезы, сжимает руки в кулаки и резко поднимается с кровати, бросая сквозь стиснутые зубы, не смотря в лицо Инквизитору:
– И теперь ты не имеешь права не сдержать своего обещания.
В надежде, что свежий утренний воздух хоть немного отрезвит голову и позволит дышать пусть чуть-чуть свободнее, Дориан проходит по внутреннему двору Скайхолда и останавливается, когда слышит громко спорящие о чем-то голоса, раздающиеся из открытого окна таверны.
– Нам не нужно было отпускать его одного вперед. Мы допустили самую главную ошибку - понадеялись на прошлые победы и не оценили ситуацию трезво. Если бы мы… – Павус понимает, что это говорил Каллен.
– Хватит! – раздается громкий звук, словно кто-то ударил по столу со всей силой. Яростный голос Искательницы прерывает размышления коммандора. – Выбор был сделан, и теперь уже ничего не исправить.
– Целители говорят, что он вряд ли продержится дольше еще пары дней, – после длинной паузы раздается тихий голос Лелианы.
Дориан горько усмехается – он не хочет вмешиваться в разговор, спорить с советниками и вспоминать то, как они обсуждали этот поход, в очередной раз позволяя Инквизитору использовать себя как приманку и не слушая никаких доводов против. Ему кажется, что у него уже не осталось сил ни на что, и он чувствует какую-то странную отрешенность от всего вокруг.
Дориан прибавляет шагу и идет по направлению ко входу в крепость.
Павус стоит в коридоре у распахнутого окна и видит, как в покои Тревельяна по очереди заходит каждый из советников, задерживаясь там на какое-то время. Сам он медлит и никак не может заставить себя зайти туда, где как будто даже стены и потолок давят на него, заставляя быстрее убежать, не оглядываясь, куда-нибудь как можно дальше. Он простоял здесь уже добрых полдня, и когда закатное солнце начинает освещать верхушки деревьев, и последний из тех, кто навещал Инквизитора, вышел из покоев, решается наконец открыть дверь.
Он не может вынести вид бледного лица Максвелла дольше пары секунд. Когда он медленными шагами подходит к кровати еще ближе, внутри у него что-то болезненно сжимается. Садится на край, осторожно, словно боясь потревожить Тревельяна, и берет его руку в свою. Медленно обводит его всего взглядом, стараясь рассмотреть и запомнить каждую деталь, не дать ей ускользнуть из своей памяти. Слезы сами начинают течь по щекам, и Павус смахивает их, чтобы не потерять ни секунды времени. И каким он был дураком, что не пришел сюда раньше. Он целует Максвелла в приоткрытые губы, чувствуя, как соль пота Тревельяна смешивается с солью слез с его собственного лица.
Максвелл бежит вперед.
За металлической дверью со змеями оказались зеленые холмы, чередующиеся с равнинами, растительности на которых было немного, но это по крайней мере было лучшим вариантом развития событий, чем монотонный бег по пустынной местности.
Через некоторое время он замечает на горизонте чей-то силуэт, но разобрать, кто это, невозможно – слишком далеко, хотя зрение и вернулось к нему уже почти полностью. Несмотря на то, что здесь ему еще не попадались отряды врагов, он не чувствует никакой опасности от человека или существа, стоящего далеко впереди. Силуэт становится его новой целью, заменяя роль очередной двери, которой не видно нигде поблизости.
Когда расстояние между ним и темной фигурой сокращается, он фокусирует взгляд, пытаясь составить из очертаний более понятный портрет, и видит наконец, что это – Дориан.
Примерно такое развитие событий он себе и представлял, но где-то в глубине души все-таки надеялся, что встретит Павуса немного в других обстоятельствах, что ему удастся в конце концов отсюда выбраться. Но стоит прекратить уже обманывать самого себя, думает Максвелл, ведь никаких других обстоятельств здесь явно никогда и не предвиделось.
– Я уж думал, ты никогда не придешь, – говорит Павус с полуулыбкой на лице, когда Максвелл наконец достигает своей цели и расстояние между ними – меньше метра. Как же Максвелл скучал по этим глазам, каждый раз смотревшим на него с такой теплотой, и какая разница, происходит это наяву или в его голове, главное, что Дориан – он вот он, рядом, такой настоящий.
У Тревельяна нет сил стоять, и Дориан ловит его, обнимая за плечи и не давая упасть.
Он так устал бежать.
– Прости меня, – шепчет Максвелл, когда они опускаются на траву и Дориан аккуратно укладывает его голову у себя на груди.
– Мне не за что тебя прощать, – отвечает Дориан, целуя его в висок и медленно проводя рукой по волосам.
Максвелл улыбается безмятежно и закрывает глаза.
Когда солнце уже окончательно скрылось за горизонтом и Дориан отрывается от Максвелла, чтобы зажечь свечу у кровати, Тревельян начинает метаться из стороны в сторону, хватая ртом воздух. Дориану кажется, что в его запасе уже не могло остаться слез, но они все равно снова начинают предательски бежать по его щекам вниз. Дориан удерживает Максвелла, обнимает его за плечи, шепчет на ухо что-то вроде «Все будет хорошо» и «Я здесь» в бесконечных вариациях.
Максвелл улыбается безмятежно и наконец замирает.
Название: «Не останавливаясь»
Пейринг/Персонажи: м!Тревельян/Дориан
Категория: слэш
Жанр: АУ, ангст, драма
Рейтинг: PG
Размер: 1434 слова
Предупреждение: ООС, смерть персонажа
читать дальше
Максвелл бежит вперед, не останавливаясь.
В глазах жутко двоится, он видит все только в общих чертах и не способен разобрать ни единой детали. С другой стороны, он каким-то образом понимает, что в этих однообразных пустошах вряд ли появится что-то, отличающееся от тошнотворного бежевого, протянувшегося на километры вокруг.
Невыносимо гудит в висках, голову сдавливает словно железным обручем, и стук сердца, бьющегося тяжелыми ударами, отдается по всему телу.
Его ноги подкашиваются, но он все равно бежит вперед, по направлению к пятну серого цвета, и понимает, что это, должно быть, очередная металлическая дверь. Когда он приближается к ней, то видит какие-то полосы темного цвета, обрамляющие ее очертания. Ему кажется, что медленно они движутся.
За прошлой дверью были отряды венатори, красные храмовники и Серые Стражи под властью Корифея. Когда история повторилась примерно в десятый раз, Тревельян понял, что все противники каждый раз нестерпимо походили друг на друга по своим действиям и тактике, словно роботы, исполнявшие чьи-то приказы, и только он один с мечом в руке против их всех вместе взятых еще сохранял какие-то остатки рассудка, каждый раз прокладывая путь к очередной двери, предугадать, что скрывается за которой было совершенно невозможно.
Каким образом он все еще мог передвигать ноги – это находилось где-то за гранью его понимания. Любой бы уже давно обессиленно упал на эту пыльную землю под ногами, одинаковым ковром устилающую все вокруг. И словно в опровержение этих мыслей, к Максвеллу частично начинает возвращаться зрение, и он видит, что полосы на двери – это на самом деле змеи.
– Ты никогда не выберешься отсюда, – шепчут они. Сколько их здесь – три, пять? Разобрать невозможно. Максвелл видит только их глаза, налитые красным и сильно напоминающие осколки лириума. Змеи пытаются пробраться к нему в голову, как и многие другие, кого он встречал здесь до этого, и заставить его наконец прекратить бежать, ведь за этой дверью все равно нет выхода, как не будет его и за сотней следующих.
У него попросту нет сил, чтобы открыть рот и прокричать в ответ изо всех сил рвущееся изнутри «нет» так громко, как только можно, и поэтому он позволяет себе оставить это слово у себя внутри, повторяя его, словно мантру, вновь и вновь.
Он не может позволить себе сдаться, ведь он пообещал, что никогда не оставит его, этого ужасно не в меру язвительного мага из Тевинтера. Поначалу он казался ему настолько ненастоящим, а все в нем самом настолько искусственным, что он не мог долго находиться в его присутствии. Максвелл считал, что идеалов не существует и стремиться к ним – большая глупость. Как внешность Павуса – его идеально уложенная прическа, одежда без единого изъяна, так и то, как он говорил и держал себя, совершенно не укладывалось в голове у Инквизитора. Со временем он понял, что все это лишь вымеренные с пугающей точностью элементы маски, искусно скроенной Дорианом воедино, призванной не открывать его истинного лица, но и что настоящий Павус – он вот он, рядом, стоит только захотеть и увидеть за всеми этими колкими остротами и высказываниями что-то большее. И Дориан действительно позволил ему увидеть себя настоящего. В те редкие минуты, что они были вместе, Тревельян чувствовал себя свободным, потому что мог отпустить наконец мысли о том, как победить Корифея, об этой светящейся метке на своей руке. И никогда еще ему не было настолько тепло.
В голове проносятся слова Дориана: «Тогда я подумал: вот и все. Вот здесь я и потеряю его навсегда», сказанные после очередного опасного шага, который пришлось сделать на пути борьбы с Корифеем, и его собственный ответ, который он шептал на ухо Павусу, повторяя снова и снова словно заклинание, веря, что все на самом деле будет именно так: «Я никогда не оставлю тебя, никогда».
Максвелл с силой тянет на себя дверь и все вокруг заполняет белый ослепляющий свет.
***
– Я должен идти вперед, не могу оставлять его одного, я обещал… – тихо произносит Коул, закрывая глаза. Внезапно осекшись, он опускает голову, и поля шляпы полностью скрывают его лицо. – Прости, я не хотел, но это было… так громко.
– Ничего, – отвечает Дориан, сидя на кровати рядом с Максвеллом, который время от времени вздрагивает, тяжело дыша, – я все равно уже собирался уходить.
Он сдерживает подступившие было к глазам слезы, сжимает руки в кулаки и резко поднимается с кровати, бросая сквозь стиснутые зубы, не смотря в лицо Инквизитору:
– И теперь ты не имеешь права не сдержать своего обещания.
***
В надежде, что свежий утренний воздух хоть немного отрезвит голову и позволит дышать пусть чуть-чуть свободнее, Дориан проходит по внутреннему двору Скайхолда и останавливается, когда слышит громко спорящие о чем-то голоса, раздающиеся из открытого окна таверны.
– Нам не нужно было отпускать его одного вперед. Мы допустили самую главную ошибку - понадеялись на прошлые победы и не оценили ситуацию трезво. Если бы мы… – Павус понимает, что это говорил Каллен.
– Хватит! – раздается громкий звук, словно кто-то ударил по столу со всей силой. Яростный голос Искательницы прерывает размышления коммандора. – Выбор был сделан, и теперь уже ничего не исправить.
– Целители говорят, что он вряд ли продержится дольше еще пары дней, – после длинной паузы раздается тихий голос Лелианы.
Дориан горько усмехается – он не хочет вмешиваться в разговор, спорить с советниками и вспоминать то, как они обсуждали этот поход, в очередной раз позволяя Инквизитору использовать себя как приманку и не слушая никаких доводов против. Ему кажется, что у него уже не осталось сил ни на что, и он чувствует какую-то странную отрешенность от всего вокруг.
Дориан прибавляет шагу и идет по направлению ко входу в крепость.
***
Павус стоит в коридоре у распахнутого окна и видит, как в покои Тревельяна по очереди заходит каждый из советников, задерживаясь там на какое-то время. Сам он медлит и никак не может заставить себя зайти туда, где как будто даже стены и потолок давят на него, заставляя быстрее убежать, не оглядываясь, куда-нибудь как можно дальше. Он простоял здесь уже добрых полдня, и когда закатное солнце начинает освещать верхушки деревьев, и последний из тех, кто навещал Инквизитора, вышел из покоев, решается наконец открыть дверь.
Он не может вынести вид бледного лица Максвелла дольше пары секунд. Когда он медленными шагами подходит к кровати еще ближе, внутри у него что-то болезненно сжимается. Садится на край, осторожно, словно боясь потревожить Тревельяна, и берет его руку в свою. Медленно обводит его всего взглядом, стараясь рассмотреть и запомнить каждую деталь, не дать ей ускользнуть из своей памяти. Слезы сами начинают течь по щекам, и Павус смахивает их, чтобы не потерять ни секунды времени. И каким он был дураком, что не пришел сюда раньше. Он целует Максвелла в приоткрытые губы, чувствуя, как соль пота Тревельяна смешивается с солью слез с его собственного лица.
***
Максвелл бежит вперед.
За металлической дверью со змеями оказались зеленые холмы, чередующиеся с равнинами, растительности на которых было немного, но это по крайней мере было лучшим вариантом развития событий, чем монотонный бег по пустынной местности.
Через некоторое время он замечает на горизонте чей-то силуэт, но разобрать, кто это, невозможно – слишком далеко, хотя зрение и вернулось к нему уже почти полностью. Несмотря на то, что здесь ему еще не попадались отряды врагов, он не чувствует никакой опасности от человека или существа, стоящего далеко впереди. Силуэт становится его новой целью, заменяя роль очередной двери, которой не видно нигде поблизости.
Когда расстояние между ним и темной фигурой сокращается, он фокусирует взгляд, пытаясь составить из очертаний более понятный портрет, и видит наконец, что это – Дориан.
Примерно такое развитие событий он себе и представлял, но где-то в глубине души все-таки надеялся, что встретит Павуса немного в других обстоятельствах, что ему удастся в конце концов отсюда выбраться. Но стоит прекратить уже обманывать самого себя, думает Максвелл, ведь никаких других обстоятельств здесь явно никогда и не предвиделось.
– Я уж думал, ты никогда не придешь, – говорит Павус с полуулыбкой на лице, когда Максвелл наконец достигает своей цели и расстояние между ними – меньше метра. Как же Максвелл скучал по этим глазам, каждый раз смотревшим на него с такой теплотой, и какая разница, происходит это наяву или в его голове, главное, что Дориан – он вот он, рядом, такой настоящий.
У Тревельяна нет сил стоять, и Дориан ловит его, обнимая за плечи и не давая упасть.
Он так устал бежать.
– Прости меня, – шепчет Максвелл, когда они опускаются на траву и Дориан аккуратно укладывает его голову у себя на груди.
– Мне не за что тебя прощать, – отвечает Дориан, целуя его в висок и медленно проводя рукой по волосам.
Максвелл улыбается безмятежно и закрывает глаза.
***
Когда солнце уже окончательно скрылось за горизонтом и Дориан отрывается от Максвелла, чтобы зажечь свечу у кровати, Тревельян начинает метаться из стороны в сторону, хватая ртом воздух. Дориану кажется, что в его запасе уже не могло остаться слез, но они все равно снова начинают предательски бежать по его щекам вниз. Дориан удерживает Максвелла, обнимает его за плечи, шепчет на ухо что-то вроде «Все будет хорошо» и «Я здесь» в бесконечных вариациях.
Максвелл улыбается безмятежно и наконец замирает.
@темы: слэш, My Valentine, м!Тревельян, Дориан
-
-
22.02.2016 в 01:30Бег через двери - очень сильный образ
-
-
22.02.2016 в 07:26бесконечно грустно было это все писать! и в какой-то момент появились сомнения в том, а надо ли вообще. но если в голове засела какая-то идея, то она, как правило, просто так не отпустит)
-
-
22.02.2016 в 17:21-
-
22.02.2016 в 22:06-
-
24.02.2016 в 07:03