Для: Русалка Милюля
От: Astera Orey
Название: «Песнь Красоты»
Пейринг/Персонажи: Архитектор, Солона Амелл
Категория: джен
Жанр: фэнтези, ангст
Рейтинг: G
Размер: миди 5730 слов
 «…Я сделаю тебя Первым среди новых богов,
И ты построишь рай на земле.»
Мир умер позавчера.
Воздух обернулся тяжестью и пылью, забился в гортань – и, верно, из-за этого все слова выходили надсадным карканьем. Пища утратила вкус и стала золой, и ни вино, ни вода более не утоляли жажды. Эта жажда была теперь с ними постоянно, вселилась в разум, растеклась по венам – истощающая мучительная жажда, потребность ожить, необходимость ощутить вновь, прочувствовать вновь – хоть бы на одно мгновение, на один миг – вырваться из непроницаемой серости.
Но выхода не было, и серость была всесильна, как всесильными были охватившее души отчаяние и тупая безнадежность.
Позавчера вместе с миром умерли они все.
***
Солона Амелл смотрела на солнце.
Диск его спускался к горизонту, тени деревьев вытягивались и укладывались в ряды на высохшей земле. В последние недели не было дождя, и трава на полях пожухла и выцвела. Крестьяне боялись пожара – в засуху огонь выжег бы все подчистую и мог добраться до деревень; но и сам Амарантайн ныне задыхался от зноя, и камни Башни Бдения на южной стороне раскалялись так, что нельзя было держать ладонь. Гонец отправился в Кинлох на исходе утешника две недели назад – помощь мастеров-стихийников с их чарами гроз была бы весьма кстати. Оставалось ждать.
Солона Амелл смотрела на солнце, бледное, почти прозрачное, и пыталась вспомнить, как оно некогда рассыпалось огненным золотом.
- Страж-Командор…
Она обернулась резко, встряхнула головой. Мальчишка-посыльный, один из местных деревенских, державший в поводу ее коня, смотрел на нее с испугом и восхищением. Здесь, на землях, помнящих Мор, даже спустя несколько мирных лет все еще в ходу были байки о героине Ферелдена.
- Закат, - сипло проговорила женщина. – Какого цвета сейчас закат?
Восхищение сменилось недоумением.
- К-красный, - пробормотал тот. – Как сок у ягод…
Солона засмеялась сухо, отрывисто и рвано, взлетела в седло, рывком подобрала поводья, выпавшие из еще по-детски неумелой руки. Конь дернулся нервно и вскинулся было на дыбы, но покорился всаднице и лишь всхрапнул недовольно, прядая чуткими ушами. Мальчишка отшатнулся испуганно в сторону, охнул, едва не подвернув ногу, и замер, встретив взгляд Амелл.
В глазах ее отражалось алое марево заката.
- Передай своему банну – Стражи уходят из Амарантайна, - Солона на миг прикрыла глаза; тонкие пальцы пробежались по резному древку притороченного к седлу посоха. – Весть в Денерим я пошлю сама.
Она дала шпоры, и конь рванулся с места, выбираясь на утоптанный тракт. Башня Бдения ждала в нескольких лигах, в нескольких часах скачки, пока что скрытая за холмами – холодная и молчаливая в своем бессилии.
Такая же, как серый закат и бесцветное солнце.
Ветер просеивал сухой песок.
Мысли текли вяло, тяжелые и спутанные, в них было слишком много безнадежности. Солона отрешенно вспоминала о том, как она, кажется, всю вечность назад, вышла против Архидемона в поединке, где ее гибель была почти неминуемой. И все же у нее была надежда, та самая надежда отчаянного боя, которая заставляет вцепиться в жизнь и не отпускать, не сдаваться до самого последнего вдоха. Было то самое обжигающе-горячее стремление к победе – за всех, кто стоял за ее спиной, за свою собственную жизнь – и перед этой волей дрогнул даже великий дракон.
Почему теперь в груди только пепел, серый и сухой, и нет ничего больше?
Нет ни цвета, ни чувства, ни желаний, ни долга сражаться – кроме вкрадчиво-тихого шепота, мучительно-нужной песни, равной которой нет на земле.
Так Серые Стражи услышали Зов.
Все.
Одновременно.
Она не заметила, как покорный ее воле конь изменил направление.
Как остались где-то позади справа холмы Амарантайна и за ними – Башня Бдения, как лес сомкнул ветви над ее головой, укутал в тени. Как ночь опустилась на плечи и скрыла под собой ориентиры, оставив лишь непроглядный мрак, и ни шпоры, ни трензель не могли понудить лошадь скакать быстрее.
Как из всего сущего осталась лишь…
Задыхаясь, Солона соскользнула с седла.
Чего стоят карты и указующие символы, зачем нужно солнце и стороны света, когда в сознании звучит-поет-звенит песня, разливается светом, счастьем и благословением, и это единственный достойный ориентир, единственная существующая жизнь. Это одновременно кара и награда, воздаяние и милосердие – это еще один шаг ближе к богу, истинному, вечному, подлинно-прекрасному богу…
Песня заслонила собой мир, и Амелл рухнула на колени, до судорожной боли стискивая пальцы и давя стон.
…коснуться, дотронуться, ощутить рядом…
…ближе, ближе, ближе…
А потом пальцы бога едва ощутимо скользнули по ее виску.
- Я сожалею, что пришлось пойти на такое, Страж.
И его бесстрастно-прохладный, отрезвляюще знакомый голос вдруг оказался сильнее песни.
Осознание настигло ее спустя несколько мгновений, мучительно-брезгливое осознание того, что только что произошло, и на смену ослепившему ее благоговению явилась глухая животная ярость. Но тот, другой, уже отступил на несколько шагов, едва различимым силуэтом замерев среди лесных теней – достаточно далеко, чтобы она не могла вцепиться ему в глотку.
Да и потом у Солоны не было сил на битву.
- Я сожалею, - спокойно повторил он. – Я не собирался использовать Зов на Стражах. Но лишь так можно блокировать чужое внушение.
Слова обжигали голову изнутри горячим воском.
- Архитектор, - хрипло выговорила Амелл.
Засмеялась надрывно, закашлялась, судорожно стискивая исцарапанными пальцами комья сухой земли.
Разум вновь принадлежал ей, но песня не исчезла до конца, мягким шепотом жила на задворках сознания, перекатывалась липкой патокой под языком. Чуть менее назойливая, чуть менее подавляющая, но Солона слишком хорошо знала, как обманчива эта иллюзия, и как быстро может сломиться ее воля.
Нет защиты против скверны. Нет зажиты против Зова.
- Я должна была догадаться.
Она заставила себя вскинуть голову и распрямиться – через силу и опустошение. И раздраженно сощурилась, передернула плечами; в темноте невозможно было различить чужого лица, лишь высокий тонкий силуэт.
Но это был он.
Порождение тьмы, которое Солона Амелл когда-то не смогла убить.
- Все было слишком неправильно. Этот Зов, подействовавший на всех Стражей одновременно – такого не случалось никогда за всю историю Мора. Ну, какую же тварь ты выпустил на этот раз, Архитектор?
В конце она почти кричала.
Эмиссар остался неподвижен, и учтиво-ровный голос его не изменился.
- Мне понятны твои подозрения. Но я не имею к этому отношения, Страж. Прямого отношения.
И прежде чем Амелл успела вымолвить еще хоть слово, в когтистой ладони родился магический огонь, взмыл вверх и завис в воздухе, рассыпая искры вокруг и сверкая бликами на золотой полумаске. Чары «светлячка», простые и естественные, как дыхание, их сумел бы воссоздать любой мажонок Круга, и…
…и мир ожил цветом.
Женщина задохнулась, почти неосознанно дернулась вперед к этому источнику огня; жизнь возвращалась обратно в цветах, звуках и красках, в игре светотени, и мутная пелена безразличия-бессилия, что окутывала ее разум последние несколько дней, рвалась на части подобно ветхой паутине. Песня звенела совсем рядом торжествующим хоралом, песня была в ней и возрождала мир в первоначальном великолепии.
Песня
была
красотой.
И было золото и рыжие искры пламени, и была глубокая зелень и изумрудный отблеск прожилок трав, и воздух пах свежестью, как бывает когда проходят грозы, и сердце билось стремительно и уверенно-сильно.
- …как? – беззвучно одними губами прошептала Солона.
Щеки были мокрые от слез.
Архитектор молчаливо качнул головой. Шагнул ближе, и свет взорвался у нее внутри и затопил сознание.
***
Вселенная была музыкой.
Музыка текла под кожей и была кровью, растворялась и растворяла, и не было ни отдельной жизни, ни отдельной личности – одна только связь. Одна только песня красоты; и она была абсолютным единством и абсолютной гармонией, и могла лишь существовать в счастье, как существовали те ее ноты, что когда-то звались Солоной Амелл.
Время потеряло значение.
Бытие потеряло смысл.
Она вернулась неохотно.
Неохотно раскрыла глаза – память возвращалась тяжело и урывками, обглоданными кусками воспоминаний. В воспоминаниях было слишком мало света и красоты, и хотелось забыться и вновь отдаться на волю всепроникающей песне – она все еще слышала ее внутри, притихшую, но все еще различимую.
Она вспомнила слова «Солона Амелл» и «Страж-Командор».
И – «Мор».
Вздрогнула, глотая беззвучный вскрик; по обнаженной коже рук холодом скользнул ветер. Солона приподнялась на локтях, отбросила тяжелое одеяло, заново-впервые оглядывая комнату – она была в своих покоях в Башне Бдения, и створчатая ставня была распахнута, пропуская внутрь лучи вечернего солнца и сквозняком холодя тело.
Память не могла ответить на то, как Амелл оказалась здесь – ее мир завершался на рассыпающемся в ночи «светлячке» и бликах золота на изогнутой полумаске.
Песня могла бы дать подсказку, но случайностью или волей обретя осознание, Солона, Командор Серых, не могла позволить себе потерять его вновь.
…Что произошло?
…Сколько времени она провела так?
Она поднялась рывком, замерла, резко выдохнув, – на ней была другая одежда, чем та, что она носила в день, когда нашла Архитектора. И на миг представив себе возможную цепочку событий, женщина невольно передернулась.
Мелодия песни, осколком засевшая где-то под сердцем, звала-умоляла-требовала как можно быстрее отыскать ее источник.
Она чувствовала его так отчетливо, как никогда и никого раньше.
Стражи могут ощущать присутствие порождений тьмы, это сродни касанию чего-то мерзкого, липкого холода, тупого страха. Дрожь, проходящая по хребту – они научились это скрывать под маской безразличия и расчетливого мужества, переливать в железную хватку на рукояти клинков.
Но присутствие Архитектора было иным.
Странным.
Необходимым.
Поежившись то ли от холода, то ли от внезапно пришедшего нового понимания, Солона натянула сапоги, оглянулась – ее магический посох был прислонен к стене у одной из оконных бойниц. Передернула плечами и торопливо, словно бы боясь передумать, вышла из комнаты.
И почти мгновенно поняла, что было не так.
Слишком тихо.
Башня Бдения была мертва – ни голосов, ни раскатистого смеха Огрена, ни привычно-знакомых звуков вроде лязга доспехов и клинков со внутреннего двора, ржания коней, топота подбитых форменных сапог. К вечерней трапезе Гестран, молодой парень из недавно присоединившихся к Ордену, читал в главном зале молитву Андрасте – но сейчас было слышно лишь, как где-то поскрипывают несмазанные дверные петли, да хлопает под порывами ветра незакрытая ставня.
Тревога нарастала, поднималась к гортани изнутри, подобно штормовому валу, мешала сделать вдох.
Солона, не выдержав, свернула в один из боковых коридоров, где были спальные комнаты – но те все стояли пустые и распахнутые настежь, лишь в углу сиротливо валялся забытый кем-то в спешке сапог.
Но не было ни следов крови, ни следов битвы – и страх, стиснувший грудь клыками, понемногу отпустил; все же обошлось. Тишина была всего лишь знаком отсутствия, но не знаком смерти.
Стражи просто ушли.
Так уходят из дома, в который больше не собираются возвращаться.
Амелл прикрыла глаза и позволила песне направить себя.
***
Библиотека Башни принадлежала некогда роду Хоу, потом уже, когда Солона переняла эрлинг Амарантайн, она периодически пополняла ее рукописями и манускриптами, разными путями попадавшими к ней в руки. Воспитанница Круга, даже в бытность Стражем, она не могла вытравить из себя любви к книгам, и библиотека продолжала расти, вскоре незаметно вытеснив собой один из складов.
Песня устремилась вперед, вскрикнула внутри победно и счастливо.
Высокая нескладная фигура стояла у одного из стеллажей у окна; когтистые пальцы осторожно листали ветхие страницы.
Амелл застыла, вцепившись пальцами в косяк двери. Сущность ее рвалась надвое – благоговение, рожденное Зовом, и острая смесь осторожности-недоверия-гнева, рожденная волей и осколками памяти.
Он отложил манускрипт – бережно, чтобы не повредить ни пергамента, ни кожаного переплета – повернулся. Маска уже не скрывала лица, и взгляд его, как всегда спокойный и внимательный, встретился с взглядом Солоны.
Архитектор чуть наклонил голову в приветствии.
- Я рад, что ты пришла в себя, Страж. Теперь мы можем поговорить.
- Да, - хрипло отозвалась женщина.
На то, чтобы остаться на месте, ей пришлось собрать все силы.
Говори.
Эмиссар смотрел на нее, не делая попыток приблизится, и руки его были пусты – и хоть Амелл слишком хорошо знала, что для смертоносных чар ему не нужен посох, эта иллюзия безопасности все равно неясным образом успокаивала.
- Несколько дней назад один из людей принес сюда послание, - ровно сказал Архитектор. – Ты приняла его, но Зов мешал тебе понять его смысл. Прочти, возможно, там есть ответы на некоторые твои вопросы, Страж. Я дополню, где смогу.
Теперь Солона наконец заметила его – скрученный пергамент с тиснением, который она узнала бы всюду.
Ворон.
Лелиана.
Печать оставалась нетронутой; теперь Амелл смутно вспоминала худого усталого эльфа на взмыленной лошади, прискакавшего к воротам Башни. Кажется, он говорил ей что-то – но звуки-вне-песни тогда не значили для нее ничего, и гонец, попросту всунув ей в безвольные руки свиток, развернул коня и вскоре скрылся из виду.
Воспоминания были блеклыми и обрывистыми. Стиснув зубы, Солона сломала сургуч, торопливо развернула пергамент.
Сколько времени она потеряла?
Лелиана писала короткими рублеными фразами, и мир переворачивался с ног на голову с каждым прочитанным словом. Это там, в этом перевернутом мире, был древний магистр Корифей и растущий из людей красный лириум. Это там были храмовники, восставшие против Церкви, и Церковь, лишившаяся главы. Там – Инквизиция и Инквизитор, способный закрывать бреши в завесе, и против них – тот, кто стремился уничтожить все.
- Корифей, - произнесла Солона; слово легло на язык острой сталью, тяжелой и не ведающей милосердия.
- Это не подлинное его имя, - негромко отозвался Архитектор, внимательно следивший за ее лицом. – Но мы звали его так, первого из семерых Звездных.
Мир никак не хотел возвращаться на круги своя.
- Мы, - хрипло повторила женщина.
Прикрыла глаза – ей почти не нужно было слышать ответа. Знание пришло откуда-то изнутри, словно бы существовавшее всегда; знание пришло вместе с отголосками песни и, возможно-скорее-всего, даже не принадлежало ей-человеку.
И Архитектор не стал отвечать.
Солона смотрела на него, на изуродованную скверной кожу, длинные, нечеловечески худые руки и почти паучьи пальцы с когтями, и то, что было страшной сказкой, легендами старух и церковниц, ныне обращалось истиной, и эта истина была уродлива и бесстрастна, и ни слова Песни Света, ни молитвы монахов, ни литания Адраллы, изгонявшая демонов, не могли убить ее.
Все другие слова, заученные, затверженные с детства, были ложью, и ложью был сказ о Создателе и Андрасте; и у истины была своя песня и свои боги.
И то, во что верила Солона Амелл…
…то, во что верил целый мир…
…то, что строилось, хранилось и домысливалось веками…
…то, ради чего сражались и умирали народы…
в одно мгновение вздрогнуло и рассыпалось в прах.
Благословенны те, кто встает против зла и скверны и не отступает.
Солона всегда считала себя достаточно сильной, чтобы принять любую правду и любое знание, и от тайн магии крови, запретной и опасной, ее отвратил вовсе не страх. Но то, что поведали ей слова Лелианы, заставило даже ее содрогнуться от ужаса.
Но она была магом, осознавшим Тень и силу в себе и прошедшим испытания смертных и демонов.
Она была Серым Стражем, изведавшим в себе яд скверны и вязкое притяжение Зова.
Она была Командором, решавшим, кому придется умереть.
И Солона Амелл приняла новую истину.
- Семеро магистров, вошедших… - губы ее едва шевелились, словно скованные чарами онемения. – Что… что там было?
Архитектор качнул головой.
- Тех, кого искали, мы не нашли.
Он неловко передернул острыми плечами – жест то ли недовольства, то ли смущения – отвернулся, чтобы вернуть манускрипт на полку. Солона следила за ним, настороженная и растерянная; разум ее кричал об угрозе, но чутье молчало.
- Я помню мало, - негромко сказал эмиссар. – Слишком мало, чтобы в этом можно было увидеть смысл. Скорее всего, мы действительно пробудили скверну и оказались связаны с ней и с теми, кого чтили богами. Обрели силу, но не так, как мнили. Лорд Корифей знает больше, но и его воспоминания туманны и зыбки.
Амелл стиснула ладонь в кулак.
- Ты видел его.
Получилось утверждение, а не вопрос. И песня помнила.
- Он нашел меня сам на Глубинных Тропах, - спокойно согласился Архитектор. С задумчиво-отрешенным интересом, едва касаясь, провел кончиком когтя вдоль запылившейся полки. – Ему нужна была помощь… и если хоть та часть из Песни Тишины правдива, то история до странного любит повторяться, Страж.
Он развернулся, направляясь к двери, где замерла женщина – он был выше ее почти на полторы головы, и Солона невольно отпрянула.
Архитектор остановился почти сразу же.
- Я не помогал ему в этот раз, - ровно произнес он. – Но твой страх понятен. Полагаю, после всего произошедшего догадаться было несложно.
Дыши.
Она заставила себя сделать шаг и освободить ему проход на лестницу.
И – пойти рядом.
- Несложно, - хрипло сказала Амелл. – Корифей… и ты – контролируете Зов.
- Да, - неторопливо спускаясь, эмиссар отрешенно скользил раскрытой ладонью вдоль щербатой стены, словно бы вслушиваясь в камни. – Лорд Корифей стремится вернуться в Город, и для его плана ему нужны были Стражи. Стражи, целиком покорные его воле – и воле тех, кого он изберет.
Память, серая безжизненная память отчаяния и бессилия навалилась мутной лавиной, забилась, вгрызлась внутрь. Память о мире без цвета и запаха, без чувств и эмоций, где не осталось ничего ценного, ничего светлого, ничего радостного, и понимание гибели было естественным настолько, что верхом безумства было сопротивляться.
Где естественным был полученный приказ Первого Стража собраться в Вейсхаупте, бросив все, не дожидаясь отстающих, не ища пропавших.
Естественным для всех, кого настиг чужой Зов – и даже друзья, защищавшие ее собой в безнадежных битвах, проиграли этой силе.
Зов обезумевшего Архидемона, ведомого лишь жаждой разрушения, был страшен и губителен, но вдвое страшнее и губительнее оказался Зов, направляемый тем, в ком был жив разум.
- Архитектор.
- Я не могу прервать его Зов, - в ровно-учтивом голосе проскользнула отчетливая нота вины. – Равно как не могу уничтожить. Все, что было в моих силах – это создать новую песню, которая, направленная на одного, перекрыла бы Зов, направленный на многих.
Солона видела, как напряглась его худая спина в ожидании ее ответа.
Словно бы он боялся…
…чего?
- Ты все еще управляешь моей волей, - безэмоционально сказала она, и его рука, скользившая по стене, чуть дрогнула. – Песня еще звучит, я слышу ее внутри. И чувствую тебя… иначе. Не так, как Стражи чувствуют порождений тьмы.
Он чуть наклонил голову.
- Если я прерву свой Зов…
- Я знаю, - коротко сказала Солона. Вздохнула хрипло, едва слышно выругалась сквозь стиснутые зубы.
Архитектор промолчал.
Дверь наружу подалась тяжело; дерево намокло после дождя. Во внутреннем дворе уже было темно, стены Башни возвышались вокруг, заслоняя их от последних лучей солнца. Но пахло острой послегрозовой свежестью, и горизонт на западе еще тлел алым. Солона замерла на миг, вдохнула полной грудью – после ослепившей их серости, она все еще никак не могла надышаться жизнью.
Жизнью ли, если все, что она делает, сейчас подчиняется чужой воле?
Сможет ли она отличить чужие желания от своих?
Архитектор остановился в нескольких шагах – и Солона была благодарна за эту попытку сохранить дистанцию. Грань между их союзом и враждой и в прошлый раз была слишком тонка, а теперь Амелл уже не была уверена ни в чем.
- Вы разводили здесь костры, верно? – негромко спросил эмиссар. – Чтобы сохранить тепло.
Она замешкалась с ответом, мысли были о другом; и Архитектор принял молчание за согласие. Дрова, сложенные на дворовом кострище занялись легко, пламя взметнулось к небу чистой рыжиной и золотом, мягким ласковым теплом скользнуло по коже.
Солона вспоминала другой его огонь, смертоносное кольцо, беспощадно выжигавшее щупальца Матери и бесконечных личинок.
- Ты можешь спасти остальных? – глухо спросила она. Сглотнула; просить о таком было слишком тяжело: - Использовать на них свой Зов… как на мне?
Это было слишком далеко за рубежом осторожного почти-доверия, что установился между ними.
Кому из порождений тьмы предпочитаешь служить, Страж-Командор?
У нее не было выхода.
Ни у кого из них больше не было выхода.
Только смерть.
- Прости, - сказал Архитектор. – Я не могу.
Пламя билось под порывами ветра лоскутными стягами, резкими контрастами светотени расцвечивало его одежды. Казалось, мир танцующих теней существовал где-то отдельно и самостоятельно от сущего.
- Его Зов усиливает и фокусирует артефакт, древний настолько, что все людские знания – ничтожны в сравнении с тем, что было доступно его создателям. Я сожалею, Страж, но сейчас я больше ничего не могу сделать.
Солона потерла пальцами виски.
Вопрос вырвался почти вне ее желания.
- Тогда почему ты помог мне?
Архитектор медлил с ответом, и она повернулась к нему, рывком шагнула ближе, требовательно вгляделась в обезображенное скверной лицо. Узнать правду отчего-то было почти до боли необходимо.
В единственном глазу гарлока отражались золотистые искры костра.
- Под Башней есть проход на Глубинные Тропы, - наконец сдержанно-ровно ответил Архитектор. – И совсем рядом – один из элувианов. Я полагаю, что смогу настроить его так, чтобы усилить песню Зова.
Амелл выдохнула и растерянно запустила пальцы в растрепанные волосы.
- Ты хотел, чтобы я провела тебя… но мы завалили вход еще при Матери. Чтобы разобрать завал потребуется помощь тех, кто умеет обращаться с камнем. Придется просить старателей из Амарантайна.
Эмиссар согласно наклонил голову.
- Поэтому мне нужна твоя помощь, Страж.
***
Она отправилась в Амарантайн следующим днем.
Город находился не так и далеко от Башни Бдения – несколько часов хорошей скачки, расстояние, кажущееся смешным по сравнению с тем, что ей пришлось отходить в дни Мора. После принятия эрлинга Солона приложила немало усилий, чтобы очистить местные дороги и тракты от разбойников и восстановить разрушенные мосты – где налажена торговля, там всегда быстрее идут дела.
Амелл не без оснований надеялась на добрый путь, но вышло иначе.
Сперва это было просто беспокойство.
Ничем не обоснованное и ложное – несколько раз женщина оглядывалась назад, пока еще видны были очертания башенных стен, и раздраженно встряхивая головой, вновь возвращалась мыслями к дороге. Крепости ничего не угрожало, Стражей всегда обходили стороной, да и Архитектор с его силой и знаниями мог постоять за себя получше, чем сама Солона. Но –
песне не было дела до здравого смысла.
И беспокойство обратилось всевозрастающим страхом – и после, уже у самых ворот города – почти физической болью.
Ей повезло – стража не стала приглядываться. Конь неторопливо рысил вперед по щербатой мостовой Амарантайна, порой недоуменно фыркая и кося глазом; руки всадницы почти не удерживали поводья.
Все силы Солоны уходили на то, чтобы удержаться в седле.
Песня разгрызала грудь изнутри и умоляла вернуться. Сократить расстояние – хоть на один шаг – обратно. Приблизиться к нему, остаться рядом, ближе, ближе, надо вернуться, как можно быстрее, вернуться, вернуться…
Во рту чувствовался солоновато-горький привкус, но чары исцеления, привычные и легкие, сейчас не давались ей.
Рабочие, из тех, кто продается за несколько монет, жили в вырытых под землей убежищах – после того, как Стражи несколько лет назад выкурили контрабандистов, туда начали стекаться беженцы, из тех, кому не хватило монет на вступительные взносы в гильдию. В другое время Амелл не стала бы иметь с ними дел, но каменщики-гномы стали бы задавать вопросы, а ответов у нее не было.
По крайней мере, таких, что их бы устроили.
Посредник был невысок – эльф, скорее всего – но лицо его скрывал капюшон, и говорил он мало и сухо, словно песок перетирал в зубах.
- Плата?
- Пятьсот, - она сглотнула кислую слюну, мучительно стараясь сосредоточиться. Мир расплывался перед глазами. – Половину плачу вперед.
Тот коротко кивнул.
- Сделаем за неделю.
Амелл протянула ему мешочек с монетами, и лишь отчаянно понадеялась на то, что сумерки скрыли то, как дрожали ее руки.
Когда конь мчался обратно, она уже не чувствовала времени.
Песня кричала от боли.
Когда ее гнедой влетел в распахнутые ворота и замер, дрожа всем телом и всхрапывая, Солона соскользнула с седла, но не удержалась на ногах, тяжело осела на колени, давя беззвучный стон. Мир дробился на куски и сливался воедино, в одну точку, в одно мучительно нужное присутствие – и она была готова царапать землю голыми руками, если бы это помогло, если бы хоть немного…
А потом были торопливые шаги, песня взметнулась обжигающим счастьем узнавания; и женщина потянулась вперед почти вслепую, отчаянно ища и требуя…
Сейчас.
Тонкие чужие пальцы осторожно-чутко оплели ее запястье, вторая рука невесомо коснулась виска.
- Прости. Сейчас будет легче.
Она дышала жадно, с трудом проталкивая в себя воздух.
Песня успокоилась и затихла, смиренная и покорная другой воле, но дрожь, отголоски недавней боли короткими судорогами все еще сжимали тело, напоминая о том страхе, о сводящей с ума необходимости вернуться обратно.
Солона позволила себе еще десять мгновений и подняла голову.
Архитектор стоял рядом с ней на коленях, и встретившись с ней взглядом, тут же отступил, разрывая прикосновение и словно ожидая удара.
- Ты не сказал, - хрипло выговорила женщина.
- Прости, - виновато и как-то беспомощно повторил эмиссар. – Я не знал. Я прежде никогда не использовал Зов на разумных, на людях. Мне казалось, расстояние не будет иметь значения, но…
Амелл откинула голову назад и не двинулась с места.
- Значит так чувствуют себя порождения тьмы, когда ищут Архидемона. Что же, теперь я их понимаю.
Он промолчал, лишь наклонил голову.
И через минуту все же спросил – осторожно, неуверенно:
- Ты злишься?
И Солона почему-то ответила:
- Нет.
Подняться на ноги она рискнула лишь когда дыхание вновь стало ровным и сердце перестало выпрыгивать из груди. Архитектор протянул ей руку, и Амелл замешкалась на миг – ей не хотелось касаться его теперь – но жест был искренним, и она все-таки приняла. Тонкая рука оказалась неожиданно сильной.
И – чужая сила потекла сквозь касание, щедро разделенная надвое, горячая и пьянящая, как настоявшееся вино. Пробуждая теперь уже ее собственную магию, омывая теплом взамен недавнего колкого холода.
Извинения приняты, хотела сказать Солона, но промолчала.
В ее собственной комнате был растоплен камин, и она узнала следы чар, как собака узнает знакомый запах. Подумала мимолетом, что, верно, Архитектор и похлебку себе готовит, и одежду чинит лишь с помощью своей магии, негромко фыркнула себе под нос, отвернулась – слишком забавной получилась картинка.
Эмиссар взглянул на нее с молчаливым недоумением – в комнату следом он заходить не стал, остановился у дверей.
- Рабочие обещали закончить через неделю, - сообщила Солона. – Это хороший срок.
- Да, - он кивнул. И добавил: – Спасибо.
Женщина передернула плечами. По-хорошему, это ей следовало благодарить за всех Стражей, которых им, возможно, удастся спасти, но слова отчего-то не ложились на язык, застревали где-то в гортани.
- Кем он был тебе? – внезапно спросила она. – Корифей.
Если подобный вопрос и удивил его, это не отразилось ни в голосе, ни во взгляде.
- Соперником, - помолчав, ответил Архитектор, - который заставляет других быть сильными. Другом, за которым идут в бездну. Врагом, которого слишком уважают, чтобы желать смерти. Ведущим, который принимает решения, на которые не осмеливаются прочие. Я вряд ли найду нужные слова, Страж.
Амелл не стала спрашивать больше. Он ощутил повисшую в воздухе неловкость почти мгновенно, отступил, чуть склонил голову – спокойная учтивость не изменяла ему – и беззвучно ушел.
Солона вслушивалась в едва заметно изменившуюся мелодию песни и отрешенно думала о том, как много времени должно пройти, прежде чем она окончательно растворится в ней, утратив волю.
Нет защиты от скверны. Нет защиты от Зова.
***
За неделю они не справились.
Амелл отослала несколько писем – в Вейсхаупт, Ферелден и Лелиане через связных в Вал Руайо. Но ответа не было, и она понимала, что скорее всего не прошли посланники через красный лириум и тварей из Бреши. На оплот Стражей было мало надежды – даже если бы они и получили ее сообщение, Зов вряд ли дал бы им воспринять его серьезно. Скорее всего, саму Солону причислили бы к изменникам.
Со двора доносился стук и тяжелый грохот камней; старый наземник гном, руководящий работой, наотрез отказался взрывать, опасаясь, что не выдержат опоры, и завал разбирали вручную. Процесс шел намного медленнее, чем себе изначально представляла Амелл, но поделать ничего было нельзя.
Рабочие жили на нижних ярусах Башни и во дворовых постройках. Архитектор перебрался на самый верх, поближе к библиотеке – людям он благоразумно в этот раз не стал показываться. Чтобы отвадить любопытных, Солоне пришлось сказать, что там держат зараженного скверной – и подобная недосказанная правда почти мгновенно создала между этажами зону отчуждения, лучше, чем любая магия.
Время тянулось медленно.
Слишком медленно для той, кто не привык оставаться в стороне.
- Смотри, - Архитектор развернул к ней книгу; острый коготь проследил несколько строк. – Вы действительно используете такое плетение? Разве не легче было бы брать силы из Тени напрямую?
В спокойном голосе явно прослеживался живой интерес, и Солона послушно поднялась со своего кресла, подошла к нему, оперлась ладонью о столешницу, бегло пробегая глазами параграф.
Она часто приходила к нему теперь, скрашивала время в беседах. Архитектор знал много, просто потрясающе много, и что самое главное – с легкостью и даже, кажется, радостью, был готов делиться этими знаниями. Его стремление познавать, равно как и любопытство, было воистину неизмеримым, и острый разум не знал ограничений, вбитых с детства магам Круга. И пусть даже память его не сохранила тевинтерского прошлого, лишь осколки, порой эта его сила проявлялась неосознанно – и мощь ее поражала.
С ним было одновременно легко и тяжело, не так, как могло бы быть с кем-то из людей. Солона приняла это – сперва неохотно и вынужденно, но вскоре и ей начали доставлять удовольствие их разговоры, и вбитый накрепко с детства почти-животный страх перед порождением тьмы, перед тем, кто разрушил основы основ, уступил и ушел куда-то в подсознательное.
И чем больше проходило времени – тем более необходимым было его присутствие.
- Прямые потоки сложно контролировать, - не согласилась Амелл. – Целитель должен очень четко рассчитывать силы, чтобы не отдать больше, чем у него есть. Многие из магов погибали от истощения, пытаясь спасти больных.
Эмиссар задумчиво склонил голову набок, потом кивнул.
- Пожалуй. Я пытался изучать эту ветвь магии, но не так успешно. Но я всегда полагал, что дело в навыках и практике – потому что если сила мага зависит от его связи с Тенью, то она не должна накладывать отпечаток на его способности к той или иной школе. Это словно канал к источнику, не больше.
Солона задумалась. Дар мага действительно зависел лишь от Тени.
- Но это сознание задает интерпретацию чар, разве нет?
- А, - Архитектор на мгновение вернулся к книге и вновь поднял взгляд. – Разумеется. Использование базовых плетений облегчает работу с непривычными ассоциациями. Но оно же и является барьером для дальнейшего развития силы.
- Ты никогда не используешь посох, - вспомнила Амелл. – По этой же причине, верно? Чтобы не привыкать к «костылям».
Он спокойно кивнул.
- Я могу научить… если ты хочешь.
Они тренировались в одной из заброшенных нежилых комнат – даже у аккуратного Вэрела так и не дошли руки разобрать все помещения Башни, заваленные различным хламом. Потом Солона просто закрывала на это глаза; когда нужда придет, тогда и наведут порядок – на тот момент у Командора были заботы поважнее.
Пригодилось же только теперь.
Цепная молния сорвалась с пальцев, встряхнув нервы остаточным разрядом, ударила в деревянный ящик, разнесла в щепки. Солона на резком выдохе опустила руку, отрешенно взглянула за зарешеченное окно.
Она знала – где-то за перевалами небо рвалось изумрудно-зеленым, и там стояли и погибали те, кто теперь защищал мир от нового врага.
Стиснула зубы.
- Я должна сейчас быть там. Сражаться там, с ними. Не отсиживаться в безопасности, как… крыса.
Архитектор подошел беззвучно, остановился за спиной.
- Я понимаю. Мне жаль.
Он не был виноват, не был виноват, совершенно ни в чем не был виноват, и, может, если повторять это себе достаточно часто, она, наконец, сможет поверить в это…
Еще одна молния ударила в стену, растеклась под ладонью женщины, расцветив на миг старые камни. Беспомощность и бессилие – то, что она ненавидела больше всего, то, чего она больше всего боялась. Беспомощность и бессилие – то, что сделал своим оружием Корифей и обернул против Стражей, воплотив в своем Зове.
И даже когда его Зов больше не имел над ней власти, она все еще –
ничего
не могла
сделать.
- Мне жаль, - тихо повторил Архитектор, и его рука осторожно легла на ее плечо. Песня подхватила разум и обратила мир его первозданной красотой, отстранив и сделав несущественным все прочее.
Солона не стала сопротивляться.
***
Все закончилось.
«Все закончилось, - так сообщил примчавшийся на взмыленном коне гонец из Орлея, спешивший в Денерим. – Враг повержен, и Инквизиция торжествует».
Все закончилось, - кричали услышавшие это рабочие, бросали вверх колпаки и шапки, и обнимались друг с другом, как тогда, несколько лет назад, после победы над Архидемоном и Мором. Воздух звенел радостью и новообретенной свободой, обещаниями того, что отныне все будет хорошо и правильно, потому что они вновь – устояли.
Выжили.
А Солона, застывшая в дверном проеме, никак не могла в это поверить.
Она молчаливо кивнула на просьбу наземника-гнома отпустить людей на сегодня; всем не терпелось вернуться к семьям и поделиться счастливой вестью. И лишь когда окончательно стих и опустел двор, Амелл все так же отрешенно прошла вперед, опустилась на колени рядом с неразобранным костром.
Глядя в огонь, спросила:
- Ты знал?
Несколько секунд молчания уже были ответом.
- Да, - ровно произнес Архитектор. – Я почувствовал, когда он… исчез.
И тогда Солона обернулась – резко и на выдохе, встретила его взгляд. Так требуют ответа, не оставляя больше места лжи.
- Почему ты не сказал? И твоя песня все еще звучит, хотя в ней больше нет нужды… - она замолчала на мгновение, когда неожиданная догадка, яркое осознание, вдруг осенила ее, и потом почти спокойно проговорила: - Элувиан.
Эмиссар промолчал.
- Он не усиливает Зов, верно? – тихо спросила Амелл. – Он не имеет ничего общего с помощью Стражам. Ты ищешь его для чего-то иного.
Остро-пронзительное ощущение обмана болью билось куда-то в ребра.
- Да, - сказал Архитектор.
Костер горел ровно и сильно и разливался теплом, но Солона не чувствовала тепла, словно подступающая ночь выпила из нее все силы. И не двинулась с места, когда эмиссар шагнул вперед, когда встал рядом – так близко, что она могла бы, пожалуй, на коротком рывке дотянуться и вспороть ему грудь кинжалом.
Могла ли?
- Когда лорд Корифей пришел ко мне, я отказался помогать, - произнес Архитектор. – Но я обещал не мешать ему в его планах.
Солона мотнула головой, стиснув пальцы на рифленой рукояти клинка.
Почему?
- Наши разногласия касались только средств, - его спокойный голос не изменился, - но не цели.
- Черный Город, - беззвучно проговорили губы Амелл.
- Город – это ответ на все, - эмиссар раскрыл ладонь, и пламя костра взметнулось выше, разбросало причудливые тени, и магессе на мгновение показалось, что те сложились в зыбкие силуэты острошпильных башен. – Это наша утраченная память и знание древности. Это истина, которой мы почти смогли коснуться. Лорд Корифей был прав – мы начали это, мы должны завершить. Я лишь избрал идти другим путем.
Солона протянула руки к огню, раскрытыми ладонями, чувствуя, как жар почти обжигает кожу.
В песне не было радости или удовлетворения – лишь сожаление и вина.
- Прости, - тихо произнес Архитектор. – Я не сказал всей правды изначально, потому что ты могла бы попытаться помешать мне… я не хотел сражаться с тобой. Ты бы не согласилась помочь мне вне Зова. Но я обещаю, я сниму все чары, как только завал будет расчищен.
- Я бы не согласилась, - безэмоционально повторила Амелл.
Лезвие выходило из ножен легко и беззвучно. Оставалось всего лишь развернуться и ударить – одно короткое движение, ничего трудного. Он не успеет защититься, слишком близко они друг от друга, да и не спасет магический щит от прямого удара.
Почему же он тогда все еще стоит рядом?
Как будто – несмотря ни на что – все еще доверяет.
Или – позволяет ей решать?
Солона поднялась на ноги единым слитным движением, распрямилась, и взгляды их сошлись – здесь и сейчас, вне сил и знаний, они были равны: магистр древнего Тевинтера, пробудивший Мор, и Серый Страж, поклявшийся истреблять порождений тьмы.
- Вы оба так уверены, что у вас получится, - прошептала Амелл. – Но один раз мир уже сорвался в бездну по вашей вине. Ты поручился бы, что в этот раз окажешься правым… лорд Архитектор?
Он вздрогнул едва заметно, но не отвел глаз.
- Нет. Но проигрывает лишь тот, кто отступает. Тебе ли не знать, Страж.
Это был хороший момент для удара; слишком хороший, чтобы упустить. Амелл почти видела, как оседает худое тело, судорожно из последних сил, пытаясь вытащить вошедшее в грудь по рукоять лезвие.
Это было бы правильно. Это было бы справедливо. В конце концов, это не она первой нарушила их доверие.
Кинжал остался в ножнах.
- Что там такое? – хрипло спросила Солона. – Что ты ищешь?
Архитектор смотрел на нее спокойно и прямо, и в песне красоты была одновременно горечь, радость и печаль.
- Рай.
|
 |
-
-
01.01.2016 в 12:03Это так чудесно, так замечательно-вхарактерно, так красиво, что я даже не могу подобрать слов.
Вагон сердец вам и бездны обожания
-
-
02.01.2016 в 00:48На самом деле это было чистым удовольствием писать, потому что ваши хэдканоны вот прямо и-де-аль-но совпадают с хэдканонами Санты, и поэтому надо было выписать, выписать это все!
Вагоны сердец вам тоже за такую заявку! С Новым Годом!
-
-
03.01.2016 в 16:38Или не получилось, но с блеском великолепием, а не как у разных там корифеевПрекрасный текст, для меня - лучший на этой санте, и даже внезапные женщины и магессы, которые были, хотя и немногочисленны, но меня не радовали - не смогли изменить это впечатление.
Образный, эмоциональный - как раз в меру, логичный, очень, как мне кажется, вканонный, с такой массой интересных деталей мира именно ДА, характеры - *_* *_*
И прекрасный, прекрасный финал, ровно та доля скверны - и весьма непростой скверны, хах *_* - которая превращает умиротворенное "а унас все хорошо" в интригующий "а не надвигается ли..." и заставляет желать, придумывать, не останавливаться: что же, что же будет дальше, а дальше, а дальше - там СТОЛЬКО преспектив и вариантов развития, глаза разбегаются.
В общем, автор, спасибо вам, меня разорвало на мильон кучоков от разнообразных чувств, совершенно не ожидала повстречать такую классную вещь про Архитектора.
А заказчику отдельное спасибище за заявку, дададд! *_*
Добра вам! И хорошего Нового года!
-
-
05.01.2016 в 10:16-
-
11.01.2016 в 02:18Лучи любви всем!
-
-
11.01.2016 в 14:11И любить и не забывать о том, что все это дело еще может определенным боком выйти, потому что... ну это же Архитектор
Воистину