Название: Сорок первый
Категория: гет, ангст
Персонажи: оригинальные
Рейтинг: R
Размер: ~2800 слов
Цитата: читать дальше«Говорят, что шевалье не ведом страх, а их преданность империи абсолютна. Наказание за бесчестие – смерть, которую шевалье должен приветствовать, если он или она подведет орден».url
Примечание: по мотивам фильма Григория Чухрая «Сорок первый» (1956)
Если бы еще месяц назад кто-нибудь сказал ей, что она будет кормить с ложки орлейца — Мэгги плюнула бы мерзкому лгуну прямо в морду! А вот — поди ж ты — она уже вторую неделю нянчится с шевалье…
Мэг вздохнула и облизнула натертый костяным скребком палец. Наверное, ей все же повезло. Она не утонула и не разбилась о камни, не простыла, проведя в ледяной воде почти три часа, и даже не потеряла ценного пленника. А когда выбралась на берег — избитая и полумертвая от усталости — не стала добычей волков и медведей. Но главной ее удачей стало обжитое зимовье долийских охотников, найденное в первый же вечер.
И теперь она делит хижину со злейшим врагом… Мэгги бросила на Русселя косой взгляд, снова вздохнула, отложила свежую волчью шкуру, над выделкой которой трудилась с утра, и подкинула дров в очаг. А потом подошла, заново намочила тряпку на лбу — единственное лечение, которое она могла ему предложить — и поправила на мужчине вытертое меховое одеяло. Орлесианца снова знобило. Но, похоже, он все-таки раздумал помирать от горячки, которая изводила его все это время. Лучница поджала губы — какое все ж изнеженное создание! Жаль, что приказ капитана был так прям: во что бы то ни стало доставить пленного в ставку. Кабы не это распоряжение, она бросила бы шевалье еще в реке, когда бурлящая вода силилась вырвать тяжелое и неудобное тело из ее постепенно слабеющих рук. Ни одного мужика в своей жизни она не прижимала к себе так крепко, как этого высокомерного ублюдка! И даже с малолетками-братьями не возилась так подолгу.
Мэг покраснела от разноголосых воспоминаний. Хорошо еще, что этот хлыщ почти не приходил в сознание — все спал или бредил, лопоча что-то на своем голубином языке. Иначе она нипочем бы не заставила себя прикоснуться к чужаку, и уж тем более переодевать его и мыть. Но ведь пришлось, тихо ругаясь и мешая в одну фразу: «Не смей помирать, сукин ты сын!» и: «Чтоб ты сдох, гадина орлейская!» А уж о том, как согревала его раскаленное, сотрясаемое непрекращающейся крупной дрожью тело своим, она не расскажет никому и ни за что… Она уснула тогда не сразу, крепко вцепившись в рукоять меча. И вовсе не потому, что страшилась нападения — он и глаза-то свои открытыми держать не мог! А от того, что искала в оружии уверенность и силу, которых не находила в своем сердце.
— Вот же наказание! — сердито сказала девушка вслух. А потом не удержалась, отвела прядь пепельно-русых волос с его покрытого испариной лба и добавила грустно. — Эх, мать моя, и почему ты такой красивый?..
Мэгги отогнула край одеяла и поменяла повязку на бедре: рана все никак не хотела заживать: гноилась и мокла. Но красная, чуть твердоватая опухоль хотя бы не расползалась дальше, оставаясь размытым пятном с пол ее ладони размером.
— Беда мне с тобой, — покачала головой лучница. — И помирать не спешишь, и выздоравливать не торопишься. Зимовать мне тут теперь, что ли?
Она собрала бинты и только собралась идти на ручей их полоскать, как почувствовала спиной взгляд. Чутье охотницы редко ее обманывало. Мэг развернулась, и нож сам прыгнул ей в ладонь. Орлесианец лежал неподвижно, но девушка готова была поклясться, что он уже не спит.
— Снова хитришь, лисячья морда? — низким угрожающим голосом спросила она.
Бледные губы шевалье тронула улыбка, и он открыл глаза.
— А вы, любезная барышня, опять видите меня насквозь? — голос его был слабым, но насмешливым.
— И вижу насквозь, и проткну насквозь, ежели дурить будешь, — предупредила она.
— У меня нет причин вам не верить. — Руссель попытался придать лицу высокомерное выражение, но результат оказался довольно жалким. — И что же вы планируете делать, если мое поведение не будет вызывать у вас нареканий?
Его манера строить речь Мэгги не смутила — зря, что ли, она с Освальтом в одном отряде три года служила?
— Как на ноги встанешь, в Гварен отведу. А там уж не моя печаль, что с тобой будет!
— А до тех пор будете все так же трогательно обо мне заботиться? — в числе других полезных и не очень вещей, десятник научил лучницу распознавать сарказм, и она мгновенно вспыхнула от злости.
— Ты давай, зубы-то мне тут не скаль! А то вмиг пары-тройки недосчитаешься!
— Да, я заметил, что у вас превосходно получается бить беспомощных, — с подчеркнутой кротостью отозвался он. И прежде, чем она успела огрызнуться, прибавил, — Впрочем, заботиться о беспомощных у вас выходит не менее ловко. Благодарю.
Мэг захлопнула рот, а потом буркнула:
— Пожалуйста, — подхватила кожаное ведерко, бинты и выскочила из хижины, не забыв подпереть дверь.
Пока дошла до ручья — успела испинать все подвернувшиеся под ногу корни и немного успокоиться. А когда вернулась обратно, надумала вести себя с ним с презрительным спокойствием, как и полагается охраннику. Но решимость мгновенно испарилась, едва она переступила порог — пленник, придерживаясь за стену, пытался хозяйничать в крохотной комнате, заглядывая в короба и шарясь по полкам!
Мэгги яростно выругалась, поставила ведро, бросила мокрые бинты на колоду, служившую ей табуретом, и, на ходу отматывая веревку с пояса, подошла к нему.
— А ну, повернись спиной! — приказала она.
— Зачем же так грубо, монна? — примирительно спросил Руссель. — Я ведь не сделал ничего дурного.
— Ага, всего лишь искал оружие, — презрительно фыркнула лучница.
— Ну, почему же сразу оружие? — он мягко улыбнулся и пожал плечами.
— Ну, не еду же! Потому как — вон котелок, на виду стоит!
— Вообще-то, я рассчитывал найти свою одежду, — спокойно пояснил пленник. — Чувствую себя некомфортно, оставаясь практически неглиже.
Девушка, прищурившись, посмотрела ему в глаза, пытаясь отгадать — брешет он или говорит правду? И тут же об этом пожалела: зеленые, как трава волноцвета, глаза опять отняли у нее и волю, и память.
— Не шуткуй со мной, слышишь? — глухо сказала она. — Я ведь и вправду не посмотрю, что безоружный и хворый…
— Постараюсь, — кивнул он смиренно. — Вы, как погляжу, девушка серьезная и юмора не одобряете…
— Я не прочь пошутить с друзьями. А ты мне не друг, орлеец поганый, — отрезала Мэг. Она подошла к топчану, заменяющему кровать, откинула тощий матрац, сгребла вещи и кинула в пленника.
— Одевайся. Ешь. А потом давай мне руки.
Зря шевалье хорохорился, ох зря. Уже к вечеру у него снова поднялся жар, рана начала кровоточить сильнее, а опухоль расползлась на целый палец.
Мэг была и рада, и не рада. С одной стороны — вот он, снова смирный и тихий, а с другой — кто бы знал, насколько он отбросил свое выздоровление? И вообще — как бы не помер… Ночью орлесианец снова принялся метаться и бредить.
— Придурок несчастный! — бормотала Мэгги, раскраивая ножом волчью шкуру в неверном свете лучины. — И кто тебя вставать дергал, демоны тебя сожри?
И вздрогнула, когда со стороны топчана раздалось слабое:
— Вы правы, милая барышня… Донельзя неразумный поступок.
— Что ли не спишь? — спросила девушка настороженно, откладывая нож и берясь за меч.
Слабый смешок:
— О, уверяю вас, эта предосторожность излишня.
Мэг посмотрела на него с сомнением, а потом, сурово нахмурившись, подошла, сняла с его лба высохшую тряпицу, не глядя макнула в миску с водой и, слегка отжав, водрузила обратно.
— Благодарю, — снова сказал он. — Что бы я без вас делал?
— Ну, не знаю даже, — буркнула лучница. — Может, с дружками своими коффей распивал?
— Ба! Да вы никак шутите? — и снова этот смех — тихий, но такой искренний.
Девушка неуверенно улыбнулась в ответ, и тут же, спохватившись, приказала:
— Дай-ка, ногу осмотрю!
Руссель без споров подчинился. Мэгги размотала бинты и присвистнула:
— Плохо дело, шевалье. Совсем загноилась. Чистить надобно…
Он попытался привстать, но не хватило сил.
— Могу лишь положиться на ваши умение и здравомыслие…
Мэг вздохнула и, повесив над огнем котелок с водой, предупредила:
— Будет больно…
— Я рыцарь, монна, — пожал он плечами, как будто это все объясняло.
Она зажгла еще с десяток лучин, воткнув их вокруг топчана, отыскала иглу и нитки и ошпарила их кипятком. Зачем это было нужно, она не знала, но видела — так делал Освальт. А потом прокалила над огнем нож и повернулась к Русселю:
— Ну, держись, рыцарь… Нежничать не буду.
Нож вспорол кожу, открывая выход загнившей ткани. Лучница безжалостно выскребала мясо, пока не убедилась, что вычистила от гноя все без остатка. Орлессианец переносил пытку стойко. И лишь когда Мэг наложила на рану последний стежок, позволил себе судорожно выдохнуть сквозь зубы. Девушка намотала новую чистую повязку и сказала:
— А теперь молись…
— Надеюсь, Создатель не обидится, если я просто посплю, — вымучено улыбнулся он.
— Тоже недурственная мысль, — одобрила лучница, вытирая окровавленные руки.
Вскоре стало понятно, что мужчина медленно, но верно, двинулся на поправку — жар, как и опухоль, пошли на спад, а с лица пропала пугающая восковая бледность. Их отношения с той ночи тоже стали более здоровыми — орлесианец перестал испытывать на прочность ее нервы, а Мэг — чуть что, хвататься за оружие.
Ежедневно видя друг друга в замкнутом помещении, они учились сначала терпеть, а потом — доверять. Однажды Мэгги дала Русселю свой нож и попросила нарезать мясо, пока она ходит за водой. Шевалье принял рукоятку, не моргнув глазом, и продемонстрировал, что умеет кухарить не хуже нее самой.
Так прошел месяц.
Он называл ее монна, а она его — рыцарь. Она ходила на охоту и за дровами, он помогал ей с разделкой туш и ужином. Она учила, как ловчее расставить силки или на какую приманку лучше всего клюет в дни первопада. Он пересказывал орлейские приключенческие книги, которых прочитал великое множество. И как-то вечером, сидя на топчане рядом с Русселем и уплетая запеченную им рыбу, Мэг вдруг поняла, что ненавидимый враг куда-то пропал. Вместо него, близко настолько, что ощущалось тепло кожи, находился человек, с которым ей было интересно. Мужчина, случайные прикосновения которого действовали на нее, как выпитый залпом стакан крепчайшего самогона — пол норовил уползти из-под ног, в голове шумело, а мысли разбегались стайкой испуганных лесных птичек. Эта мысль настолько напугала девушку, что она, подхватив остатки еды, засобиралась наружу — проветрить голову.
— Что такое, монна? — забеспокоился шевалье. — Неужели не пропеклось?
— Нет, все вкусно! Я тут вспомнила кое-то…
Она взяла самодельное копье и нож и отправилась проверять дальние силки: в последнее время все ближе раздавался волчий вой — небольшая стая, откочевавшая было от неприятной соседки, снова вернулась. Да только ее голова была забита совсем не охотой, а лес, как известно, не прощает невнимательности. Хрустнула ветка, нога поехала по сырой от недавнего дождя траве, и Мэг кубарем скатилась, как ей показалось, в овраг, и со всего размаха приложилась обо что-то твердое головой. Свет померк.
Когда она открыла глаза, сперва испугалась, что ослепла. И лишь потом поняла, что это просто ночная тьма. Лучница огляделась и сдавлено ойкнула — кажется, ее угораздило провалиться в какое-то древнее подземелье. Давний оползень расколол каменный свод, обнажив метровую щель в потолке. Сквозь щель виднелся кусок звездного неба, но чтобы дотянуться до потолка, требовались две таких Мэг.
— Ну, шею не свернула, ничего вроде не сломала… Что-нибудь придумаю… — успокоила она себя.
Голос прозвучал глухо и дико. Лучница попыталась обойти помещение, стараясь не выпускать из вида разлом, но быстро поняла, что рискует провалиться еще глубже или сломать себе ногу — неровный пол пересекали трещины и россыпи камней. Она вернулась к месту падения, села на пол, а потом и вовсе прилегла — утро вечера мудренее.
Спала Мэг долго и беспокойно. Разбудил ее холод. Попрыгав немного для согрева, она доела рыбу и отправилась изучать место, в которое угодила. Все, что ей удалось понять — место было очень и очень старым, древнее тевинтерских развалин, на которые она успела наглядеться в окрестностях Лотеринга. Обойдя подземный зал, она, наконец, нашла ведущий куда-то проход, и, пожав плечами, двинулась по темному коридору, касаясь рукой шершавой стены и непрерывно прислушиваясь. Мэгги решила, что будет считать шаги и повернет обратно на сотне.
Однако зловещий шорох из темноты послышался раньше, гораздо раньше. Лучница замерла: это шебаршение и тихий свист никогда ей не встречались. По спине, несмотря на промозглый холод, пополз липкий пот. Мэг сделала шаг назад, потом еще и еще, и вот она уже несется назад, к тусклому свету, охваченная паникой перед темнотой и неизвестностью. Выбежав в зал, она остановилась, и это было ошибкой, потому что шорох из тьмы коридора приближался гораздо быстрее, чем она была способна себе представить. Девушка все отступала и отступала, выставив перед собой копье, пока на свет не выскочил источник шороха — гигантский паук, покрытый отвратительными редкими щетинками. Чудовище щелкнуло жвалами, и Мэг закричала. Но когда обитатель подземелья атаковал, к ней вернулось хладнокровие: это был бой, а она считала себя солдатом. И пусть с луком она чувствовала бы себя гораздо увереннее, копье в руках тоже добавляло твердости. Ложный выпад, потом уворот — девушка чудом проскочила под взметнувшейся лапой, вонзила копье в брюхо паука, и все же получила скользящий удар по спине. Покатилась кубарем, пружинисто вскочила — и поняла, что безоружна. Нож выпал из петли при падении, а копье осталось торчать в панцире твари.
— Ах, твою же ж мать! — выругалась она сердито, быстро огляделась, и, не придумав иного плана, бросилась к куче камней, схватила первый попавшийся и метнула в паука.
Чудовище снова зашипело и устремилось к ней, волоча по полу копье. Мэг, кинулась ему наперерез, собираясь вытащить оружие, как существо издало скрежещущий визг и отвернулось от нее в другую сторону. Она позволила себе оглянуться только тогда, когда древко вновь оказалось у нее в руках.
Разумеется, это был Руссель. Вооруженный ее коротким мечом, в его руке казавшимся почти кинжалом, он не выглядел сколько-нибудь опасным противником. А потом Мэг поняла, что ошиблась. Он шел, припадая на раненную ногу, но лезвие плясало в его руках, как сияющая бабочка. Паук казался завороженным мельканием и блеском и медлил с нападением. Девушка сделала несколько осторожных шагов ему навстречу, и атаковала одновременно с шевалье, метя в подбрюшье твари, как если бы охотилась на кабана. На смену страху пришел азарт. Она думала лишь об уязвимых местах хищника и пыталась предугадать его движения. Шаг, выпад, удар, уворот — наверное, со стороны это было похоже на какой-то сложный танец, который полагается исполнять втроем. Тварь ревела уже непрерывно, а потом, не выдержала, развернулась и сбежала обратно в темноту коридора…
— Вот так встреча! — насмешливо воскликнул орлесианец и приветственно отсалютовал ей мечом.
Не помня себя от радости, Мэг кинулась ему на шею, и пришла в себя лишь тогда, когда его руки осторожно легли ей на плечи.
— Ты так вовремя! — она улыбнулась ему смущенно и слегка испуганно.
Он провел ладонью по слипшемуся от крови меху ее куртки и встревоженно спросил:
— Ты ранена?
— Ерунда, царапина, — мотнула она головой и неохотно отстранилась.
Однако мужчина не спешил ее выпускать.
— Кажется, ты лукавишь… монна.
Девушка, по-прежнему упираясь в его плечи, медленно сказала:
— Меня зовут Мэг, рыцарь.
— А меня — Луи, — усмехнулся он и в то же мгновение поцеловал ее — жадно, требовательно, испытующе.
Она замерла, а потом послала к демонам все на свете, и ответила — с приглушенным стоном, как от сладкой муки, зарываясь пальцами в его пепельные волосы, вжимаясь в него телом, только что чудом избежавшим смерти… Холод, война, сомнения — все вдруг стало совершенно неважным, когда его шершавая от мозолей ладонь огладила ее по спине и скользнула под куртку, совершая медленное и сводящее с ума путешествие по ее коже. Сердце кувыркнулось в груди, затрепыхалось дробно и загнанно, дыхание зачастило, сбившись с ритма, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. Ненасытный голод окончательно затуманил ей голову. Она требовательно прикусила губу мужчины, а руки сами скользнули к застежкам на его куртке. Она не боялась показаться бесстыдной. В этот момент она вообще ничего не боялась. Мир сузился до ласковых и настойчивых рук, впавших в безумие губ и пожирающего естество жара. Нетерпеливо сорванная одежда летела на пол неряшливой кучей, а потом ее смяла тяжесть двух обретших друг друга тел, желающих брать и отдавать, здесь и сейчас, отныне и навсегда. И своды зала, привыкшего за долгие тысячи лет к тишине, расцветила музыка утоляемой страсти…
Много позже они вернулись в хижину, но по-прежнему оставались в собственном мире, наполненном друг другом. День шел за днем, но сладостное сумасшествие не отпускало. Казалось, так будет всегда…
И лишь выпавший снег вернул их из сияющих кущей на грешную землю.
— Нельзя нам здесь больше оставаться, — озабоченно сказала Мэг, глядя на запорошенные снегом тропинки. — Надо назад, к людям…
— К людям, — печально повторил Луи. — К каким, Мэг?
И девушка, наконец, проснулась, оглянулась на него со страхом.
— Ты же пойдешь со мной, правда? Расскажешь нашим про клад этот, попросишься в армию к Мэрику — они тебя возьмут, я знаю!
Шевалье отпустил голову.
— Нет, Мэг. Я не смогу. Я рыцарь и орлесианец, а это — навсегда… Идем со мной! Я увезу тебя в Серо, там никто не спрашивает о прошлом! Я куплю нам дом на опушке леса, и, если ты захочешь — дам тебе свою фамилию…
Глаза лучницы потемнели.
— Нет! Моя родина здесь! И я еще не закончила тут дела! Кое за кем должок, и я клялась, что он его заплатит!
— Мэг… Подумай, прошу. Тебе не обязательно это делать…
— А тебе?! — спросила она с яростью, удивившей ее саму. — Ты будешь не ты, если пойдешь со мной. И я буду не я, если пойду с тобой!
Она вырвала руку из его ладони и прикусила ее зубами, справляясь с подступившими рыданиями.
— Так может, останемся здесь? — невесело спросил Луи.
— Хочешь замерзнуть насмерть или умереть от голода?
— Зато, держась за руки… — Шутка получилась совсем несмешной.
В конце концов, они решили не думать о будущем и положиться на судьбу…
Сборы не заняли много времени, и уже на следующие сутки они вышли на тропку, которая, как утверждала Мэг, должна была вывести их в сторону тракта. И чем дальше они уходили от зимовья, заменившего им целый мир, тем более молчаливыми и замкнутыми становились. Лишь в самодельной палатке, зияющей прорехами, счастье принимало их в свои объятия обратно. Но от этого просыпаться и продолжать путь было лишь больнее…
Когда они достигли тракта, Луи порывисто прижал ее к себе.
— Paiement pour le bonheur, — прошептал он.
— Что-что? — переспросила Мэг.
— У нас есть такая поговорка: «Расплата за счастье». Чем сильнее было твое счастье, тем тяжелее будет за него расплата…
— Страшно… — всхлипнула она, утыкаясь лицом ему в грудь. Мужчина ласково провел рукой по ее щеке и поцеловал в лоб.
А потом они оба насторожились. Где-то вдалеке послышался стук многочисленных копыт.
— Разъезд, — еле слышно выдохнула Мэгги.
Они стояли, обнявшись, посреди дороги и неотрывно смотрели друг другу в глаза, задавая безмолвный вопрос: «Кто?»
А их руки медленно тянулись к оружию…
____________________________________________________________
Название: «Не одно и то же»
Категория: гет, драма
Персонажи: Логэйн Мак Тир, Роуэн Геррин, фоном Мэрик и Катриэль
Рейтинг: R
Размер: ~1000 слов
Предупреждение: Смерть персонажа
Цитата: Д. Гейдер «Украденный трон»«И вдруг она осознала, что во всем происшедшем была и ее вина. Именно ее разведчики обнаружили, что Катриэль тайком покинула Гварен. Именно она сговорилась с Логэйном проследить за эльфийкой, именно она скрыла все эти сведения от Мэрика, чтобы получить подтверждение подозрений, и получила. Да, поведение Катриэль и для нее стало полной неожиданностью, но тем не менее она допустила, чтобы Логэйн говорил с Мэриком один на один.
— Дело сделано, и теперь есть два варианта. Либо Мэрик захлебнется в жалости к себе и от него не будет никакого проку, либо он наконец поймет, что быть королем и быть человеком — далеко не всегда одно и то же.»
(Д. Гейдер «Украденный трон»)
— Стало быть, Катриэль — бард? — задала Роуэн риторический вопрос, положив письмо эльфийки рядом с резным ларцом.
Девушка поочерёдно надавила солнце и бутон, как было указано в письме. Раздался щелчок, крышка приподнялась. Логэйн придвинулся, поднимая лампу повыше.
Роуэн откинула крышку. В неверном свечном свете заблестели гранёные бока стоящих в гнёздах флаконов. Разного размера, помеченные разноцветными ленточками, они были не похожи один на другой.
— Умно, — произнёс Логэйн. — Даже в полной темноте не перепутаешь.
Выдавленный на флаконах рисунок не повторялся — там были косые линии, квадратная гранка, шестиугольная, простые полоски с разными расстояниями между линиями.
— С ума сойти, — выдохнула Роуэн. — Я не могу представить, сколько может стоить такой ларец со всем содержимым.
— Орлесианским убийцам хорошо платят, — фыркнул Логэйн. — В Ферелдене пока есть, кого грабить.
Роуэн подцепила пальцем позолоченный язычок, секция с флаконами поднялась, и на дне ларца показался неплотно набитый мешочек из темно-зелёной кожи, лежащий поверх нескольких прямоугольных керамических банок.
— Да, вот и та самая пыль с оружейным маслом. Всё как в письме. Но что это за склянки, как думаешь?
— Яды, — предположил Логэйн с отвращением в голосе. — Не думаешь же ты, что это духи. Хотя чего вообще можно ждать от орлесианцев?
Роуэн покачала головой, словно не до конца веря в увиденное. В зыбком свете её лицо выглядело смертельно бледным от напряжения, на висках выступили бисеринки пота.
— Так что мы будем делать? — хмуро спросил Логэйн.
— Я… Я не знаю. Это всё так неожиданно… То есть я всегда подозревала, что Катриэль не так проста, как кажется, но…
— Теперь-то мы скажем Мэрику о её предательстве?
— Не надо. Не сейчас.
Логэйн скривил рот, как от зубной боли.
— Думаю, здесь мы увидели всё, что нужно. Пойдем отсюда. По моим расчётам, она вернётся из Денерима через две недели. Даже если её перехватят люди узурпатора, нам успеют сообщить.
После благополучного возвращения из Глубинных троп в отношениях между королём, его наречённой и генералом многое поменялось. Мэрик, конечно, не афишировал свою связь с эльфийкой, но её невозможно было утаить в тесном солдатском лагере. Молодому королю казалось, что его любовные отношения надёжно скрыты под покровом тайны, но это было иллюзией. Иначе стали бы эльфийке, даже если она являлась важным информатором одного из баннов, выделять отдельную комнату в замке? Причём одну из немногих комнат рядом с комнатой самого короля, со стенами без трещин, целыми ставнями и с отличной крепкой кроватью.
Мэрик проводил почти каждую ночь в комнате Катриэль, а стоящие на посту стражники делали вид, что не замечают, как король, крадучись, сворачивает не в свою спальню.
Впрочем, если стражники и замечали, что леди Роуэн проскальзывала в комнату генерала Логэйна, то тоже старались смотреть в другую сторону и поменьше трепать об этом языками. В конце концов, если квартирмейстер распорядился выделить им комнаты рядом — это не их, стражи, дело.
Внешне всё было благопристойно и чинно. Мэрик однажды выразил мельком свое одобрение выбором Роуэн, получил ожидаемый взрык Логэйна, означающий просьбу не совать нос не в своё дело, и больше не затрагивал эту тему. Логэйн, как всегда, связи Мэрика не одобрял, Роуэн делала вид, что всё в порядке, а Катриэль смиренно опускала взгляд в пол.
Можно было долгое время делать вид, что всё нормально.
Но найденное письмо в комнате Катриэль разрушило весь их устоявшийся мирок.
— Всё это похоже на какой-то балаган, — пробормотала Роуэн. — Это всё лишено смысла.
Уже светало, но сон всё не шёл. Логэйн лежал без движения, грудь его равномерно взымалась, но Роуэн знала, что он не спит. Она тихонько вздохнула и продолжила:
— Я не понимаю, зачем ей это понадобилось?
— Отправиться в Денерим?
— Нет. — Девушка осторожно приподнялась на локте, стараясь не тревожить раненое плечо. — Зачем она оставила письмо. Получается, она знала, что за ней будут следить? Она отправилась в Денерим, чтобы порвать с Севераном. Она могла просто ничего не написать, и у нас были бы только смутные догадки. Мало ли почему она тайком отправилась в Денерим, вдруг у неё там информатор?
— Во дворце? — со скепсисом поинтересовался Логэйн.
— Хотя бы и во дворце. Она никогда не говорила, что была какой-то там посудомойкой. А так... Она сама вложила нам в руки улики против себя.
— Говорят, барды просчитывают всё наперёд.
Роуэн покачала головой. Заплетённая на ночь коса окончательно расплелась, каштановые пряди растеклись по забинтованным плечам и подушке.
— И поэтому она оставила признание в своих преступлениях и подробную инструкцию?
— Наверное, не думала, что выйдет из дворца живой, — нехотя сказал Логэйн.
Роуэн откинулась на подушку и долго молчала, глядя на едва виднеющиеся потолочные балки.
— Сколько людей сейчас об этом знают?
— В полной мере мы двое, — начал загибать пальцы Логэйн, — возможно, твой сержант, Дара, который её заметил. Он смышлёный малый, даже слишком. Мои парни из следопытов, что её выслеживали, наверняка догадались. Ханна могла что-то заподозрить, когда я попросил её вскрыть замок. У неё тоже глаз цепкий, два и два сложить сумеет.
— Значит, не удержим.
— А ты что, собиралась удержать это в тайне? — Логэйн резко сел на кровати. — Из-за неё мы проиграли бой, она сдала армию, убила Байрона Хоу, из-за неё погиб твой отец! Из-за неё полегли мои Ночные, сотни других хороших людей! Сотни! Она соблаз…
— Я читала письмо, — перебила его Роуэн, тоже садясь и натягивая одеяло повыше. — Я прекрасно помню, что она сделала. Но я пытаюсь учитывать последствия.
— Какие последствия? — воскликнул он со злостью в голосе. — Её надо судить!
— Это безумие, Логэйн! Всё Собрание земель видело её рядом с Мэриком. Мы сейчас должны думать не о справедливости, а о будущем страны! Ты представляешь, что скажут банны, если выяснится, что мы потеряли армию из-за любовницы Мэрика? Кроме того, она спасла Мэрика, спасла всех нас! Мэрик любит её, он не перенесёт этого!
Логэйн открыл рот, чтобы возразить, но Роуэн отвернулась. Он вздохнул, привлёк рассерженную девушку к себе. Поцеловал пахнущую целебной мазью повязку и шепнул:
— Ещё есть время. Мы что-нибудь придумаем.
И буря грянула. Её приход не был внезапен, она долго зрела на горизонте, приметы накладывались одна на другую.
Мэрик грустил без Катриэль, улыбался Роуэн, шутил с Логэйном. Вот только ответная улыбка Роуэн с каждым днём становилась всё более вымученной, а Логэйн мрачностью своей соперничал с небом.
Когда ты не хочешь принять решение, его принимают за тебя.
«Дело сделано и теперь есть два варианта, — сказал Логэйн. — Либо Мэрик захлебнётся в жалости к себе и от него не будет никакого проку, либо он наконец поймёт, что быть королём и быть человеком — далеко не всегда одно и то же».
Только это было не всё, что услышала Роуэн в его словах.
«Ты не хотела суда — его не будет. Предательница мертва, справедливость восторжествовала, огласки не будет. Мы сейчас должны думать о будущем страны, верно?»
Для неё это звучало похоронным колоколом — «быть королевой и быть человеком — далеко не одно и то же».
И если Мэрик во имя правосудия отказался от самого дорогого, то это жертву придётся принести и им всем.
Ведь это справедливо, не так ли?
____________________________________________________________
Название: Еда или жизнь!
Категория: джен, ангст
Персонажи: оригинальные
Рейтинг: R
Размер: ~2300 слов
Предупреждение: смерть персонажа
Цитата: читать дальше «Винтивер – типичное маленькое сообщество, известное, прежде всего, своими виноградниками, виноделием и праздниками урожая. Расположен в юго-восточной части Ферелдена, в Южных Холмах... Вокруг… имеется немало ферм, которые, хоть и считаются частью Винтивера, удалены от центра деревни на милю или даже больше… Деревня имеет древнюю, но мирную историю: здесь нет преступности, характерной для густонаселённых городов, войны и пограничные конфликты её тоже не затронули». url
Примечание: Даже самые мирные области не могут оставаться в стороне, когда страна полыхает в братоубийственном пожаре. Две мощные армии сходятся в боях где-то юго-востоке. Но кто кормит эти армии?
Освальт внимательным взглядом окинул с пригорка безымянный хутор, залитый ярким, но холодным солнцем жнивеня. Ничего необычного для окрестностей Винтивера — большой дом с соломенной крышей, рядом солидный амбар и несколько хозяйственных строений поменьше. Все это в окружении давно сжатых полей и убранных виноградников. Хозяев не видно, лишь двое работников-эльфов бросили возиться с телегой и уставились на солдат из-под козырька ладоней, да цепной пес забрехал сипло, с ленцой. Покойно и благостно — хоть картину пиши.
— Красота-то какая! — удовлетворенно сказал Освальт. — Гляньте, все чистое, целое. Народец непуганный. И урожай собран.
Десятник привычным жестом подкрутил щегольский ус. От мысли, что в этой развороченной и израненной стране еще есть островки мира и тишины, становилось теплее на душе. Жаль, что радоваться подобным видам удавалось нечасто.
— Подозрительно как-то. Слишком тихо. Скотину не слышно, — словно в ответ на его размышления мрачно пробурчал Вэйс, в недавнем прошлом сам фермер. — Небось, и тут шевалье раньше успели, как на ферме Фалдоров…
— Умеешь ввернуть доброе словечко, — неодобрительно заметил Пит, который из-за поспешно намотанной портянки стер себе ногу, и второй день смотрел на всех волком.
— Ничего, Фалдоров растрясли — и этих растрясем! — как всегда, с апломбом, заявил Снежок, разминая пальцы.
— Уж ты-то тряс, конечно, — Миллен посмотрел на приятеля с сомнением. — Опять за повозкой с луком просидишь…
— Это все потому, что я, сударь мой, лучник! — задрал эльф длинный подбородок. — Точнее, мы вдвоем с прелестной Мэгги. Нам в кучу-малу лезть ни к чему. Если надо кому нос расквасить — обращайся к Дрейзу. Триста фунтов молодецкой удали зазря пропадает!
— Чо сразу пропадает? — пробубнил здоровяк и покраснел. В прошлой драке он пропустил удар и сейчас расхаживал с живописным фингалом под глазом.
— Что ли опять подкатываешь? — с подозрением осведомилась у Снежка девушка, поправляя на плече лук. — Неймется? Ухи оборву.
— На засаду бы не напороться, — неуверенно протянул Грег. — И вправду, как-то слишком тихо…
— Вот прям, вижу орлейцев, что трое суток в погребе сидят, чтоб тебе, обормоту, кишки выпустить! — хохотнул Эдвар.
— В подвале — не в подвале, а наши кишки на кулак намотать — для них дело первейшее. Так что, клювом щелкать я бы не стал, — проворчал Пит.
— Ладно, хорош болтать. Идем, на месте разберемся, — прервал их десятник и махнул рукой в кольчужной перчатке. — Айда, ребята! Но Пит прав, аккуратнее там. На всякий…
Продотряд дисциплинированно затих и потопал вниз по скользкой дороге за своим командиром. Последним, сохраняя традиционно-пасмурное выражение лица, нога за ногу плелся Харви, осторожно ведя в поводу такого же хмурого вола, запряженного в громоздкую повозку. Освальт посмотрел на свою команду с любовью и одобрением: оружие держали под рукой, но пока не доставали — значит, собирались решать дело миром. Хорошие ребята, сознательные. Недаром именно их отряд числился у капитана Рикарда на хорошем счету. Бывший храмовник, а ныне один из командиров Брайса Кусланда, загрузил их работой по самое не балуй. Зато и оружие с доспехами выдал лучшие из возможных. Не то, чтобы новая задача десятника радовала — встречали-то их на фермах действительно по-разному — но у него с этой работой выходило справляться лучше, чем у других. Поэтому и груз ответственности придавливал плечи не так болезненно. Ведь надо же кому-то этим заниматься?
Растущая, как на дрожжах, армия принца Мэрика вызывала не только панику у орлейцев и патриотический экстаз у ферелденцев, но и неслабую головную боль у командования. Попробуй, вооружи и накорми этакую хренову ораву! И если первое худо-бедно удавалось: ополченцы редко приходили на войну с пустыми руками, то с провиантом стало окончательно невесело. Мэгрен ввел продовольственный налог на свою армию еще год назад, безжалостно опустошая амбары фригольдеров. Мэрик, убедившись, что сидеть и ждать сознательности от фермеров можно долго и безрезультатно, воспользовался вражеским опытом. И по крестьянским дворам отправились продотряды мятежников, действующие на опережение, готовые к переговорам, но вооруженные до зубов. Так, на всякий разбойный случай.
Этот рейд для Освальта и его команды был десятым. Круглая дата. Возможно, именно поэтому им не везло — перспективный на первый взгляд Винтивер оказался выпотрошенным солдатами Мэгрена почти до дна. В повозке болтались жалкие крохи — пара мешков разномастных круп да три куля с мукой. Мало, возмутительно мало… Но и это добыть было ох, как нелегко. Освальту пришлось отболтать весь язык и продемонстрировать все свое неистощимое судейское красноречие, чтобы убедить йоменов оторвать от себя хоть что-нибудь. Ну, зато пока никто не попытался поднять их на вилы — конфликты заканчивались обычной кулачной потасовкой между хозяйскими сынками и горячей молодежью из отряда. Десятник молил Создателя, чтобы так было и дальше. Но Создатель, как известно, обладает скверным характером и весьма своеобразным чувством юмора…
Когда отряд подошел к ферме, их уже встречали. Командир огляделся с удивившим его самого беспокойством, но ничего подозрительного не обнаружил — ни конских следов, ни укрытий, за которыми могли бы прятаться орлейцы. Немного успокоившись, он перевел взгляд на семейство фермеров.
Хозяин — высокий и крепкий еще старик, опирающийся на отполированную ладонями клюку, его такая же жилистая и сухая жена, баба на сносях — то ли дочка, то ли невестка, девчушка лет двенадцати и пяток чумазых ребятишек в возрасте от двух до семи. За их спинами маячили эльфы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся почти подростками. Смотрели все молча, но недружелюбно и с опаской, как на лютых врагов. Освальт мысленно вздохнул — в последнее время на него по-другому и не глядели. Он нацепил самую располагающую улыбку из всех возможных и начал:
— Доброго здоровья, хозяева!
— Кто такие, с чем пожаловали? — не отвечая на приветствие, неприязненно спросил фермер густым басом.
— Вас приветствует командир продотряда армии свободного Ферелдена Освальт Дрейк…
— Продотряда? — сразу же перебил его старик, и, кивнув на повозку, зло спросил. — Опять грабить будете? У нас ничего нет! Все уже забрали!
— Тихо, тихо, никакой это не грабеж, — успокаивающе поднял руку Освальт. — Это сбор продовольственного налога по указу нашего законного сюзерена Мэрика Тейрина. Мы принимаем продукты строго по описи, после войны вам все возместят — я напишу расписку…
— Засунь свою расписку, знаешь, куда?! — сипло заорал хозяин. — Мне дюжину ртов кормить — твоими бумажками, что ли? Пошли вон отсюда!
Десятник смертельно устал от этих криков, от собственной настойчивости, от дружелюбия, которое надо было демонстрировать до последнего. Он все-таки вздохнул — еле слышно, но тяжело — и мирно сказал:
— Слушай, дед, не только тебе нелегко. Идет война. Наша армия бьет шевалье, и совсем скоро выкинет их из страны — ради тебя и твоих голопузов, в том числе. Но солдат тоже нужно кормить…
— Да плевать я хотел на твою армию, сопляк! Что вы, что орлейцы — одна холера! Бандиты и головорезы! Сыновей свели, скотину свели, хлеб весь украли! Чтоб вас демоны сожрали! Чтоб вас чума побрала вместе с вашим сюзереном!
«Он слишком нервничает для человека, с которого нечего взять», — понял Освальт. И уже хотел переходить к более детальному торгу, как у Питера, вымотанного тяжелой дорогой и бесконечными спорами, окончательно сдали нервы.
— Ах, ты ж сучий потрох! — гневно воскликнул он. — Гнида поганая, жируешь тут, на отшибе, думал, всю войну так отсидеться?! А вот хрен тебе!
— Пит, не лезь, — одернул парня десятник, но было поздно — эти двое уже сцепились.
Свара — дело в таких ситуациях обычное, без нее не обошлось ни разу. Так почему же чувство тревоги, возникшее в самом начале, заполыхало с новой силой? Десятник привык доверять своим предчувствиям. Он закрутил головой, гадая, откуда может нагрянуть беда, попутно прикрикнув:
— Питер! Отставить ор, я сказал! — Когда надо, в его голосе появлялось достаточно железа: солдат оборвал себя на полуслове и оглянулся на командира.
И тут впавший в неистовство дед замахнулся на Пита клюкой. Воин по привычке, не раз спасавшей ему жизнь, схватился за меч. Наверняка, он бы успел остановиться и придержать удар, а то и вовсе, просто отбил бы палку — но воздух, словно проводя границу между «до» и «после», прочертила стрела. Питер нелепо взмахнул руками и упал, разбрызгивая кровь из пробитого горла. Бабы пронзительно завизжали. Освальт скрипнул зубами. Он успел заметить, откуда прилетела стрела — с чердака дома. Вряд ли это было засадой орлейцев, скорее уж самодеятельностью кого-то из местных. Наверняка, какого-нибудь юнца, доведенного до отчаяния. Однако десятник знал, что нет на свете более опасного существа, чем человек, загнанный в угол. А значит, следовало его вразумить — действенно и жестко.
Он мгновенно скользнул фермеру за спину и приставил к его шее кинжал. В то же самое время Миллен, Дрейз, Эдвар и Вэйс обнажили мечи, прикрыв собой вопящих женщин и детей. Снежок и Мэг заскрипели тетивами луков, высматривая стрелка, а Грег встал, заслоняя командира. К крикам селянок прибавился истошный рев малышни. Окончательно очумев от непонятной и страшной суеты на своей территории, зашелся лаем пес.
— А теперь выходи, умник! — перекрывая поднявшийся гам, взревел Освальт. — И давай, без глупостей…
Его колотило от бездарности и безысходности этой ситуации. Сука-война, кровожадный монстр, перемалывала и превращала в чудовищ всех, кто оказывался с ней рядом. Даже беззащитных крестьян в оглушающе-мирном краю. Что уж говорить о них самих — убийцах с руками по локоть в крови? Были ли они хоть чем-то лучше тех же орлейцев, обездоливших эту семью?
— Пощади… — прохрипел старик, задрожав всем телом. — Все отдам, до последней крошки, только не убивай его!
— Ты не понимаешь, — десятник заговорил, всаживая слова, словно ножи в мишень, и горечь мешалась в нем со злостью. Не на фермеров, нет — он не мог обвинять их в том, что они пытались выжить в это страшное время. Освальта скручивало от ярости на обстоятельства, изменить которые было ему не по силам. — Я мог бы забрать все, не спрашивая, у меня есть такие полномочия. Но пожалел вас. Теперь жалеть не буду. Упустил ты свой шанс, голубь мой. Слышишь, ты, герой недоделанный?! — снова заорал он в пространство, нагнетая жути. — Считаю до десяти, и мы возьмем кровь за кровь! Выбирай — чью?! Раз… Два… Три…
— Стойте! — Голос, раздавшийся из чердачного окна, был ломким и испуганным. — Я выхожу…
Освальт прищурился, прикидывая исход конфликта и выгоду, которую можно будет из него извлечь. Это помогало отвлечься от безнадеги, которая стояла, положив тяжелую лапу ему на плечо.
— О ком еще мне следует знать? — осведомился он у фермера ядовито. — Кажется, ты говорил о дюжине ртов?
— Еще Ясочка, дочка моя, она в доме, спит, — заливаясь слезами, ответила беременная баба. — Не троньте ее, прошу!
— Кто стрелок? — даже не посмотрев в ее сторону, спросил старика десятник.
— Мика, внучок мой… — дрожащим голосом, так не похожим на его прежний хриплый рык, отозвался тот. — Пощади, солдат…
— Снежок — встреть. Мэг — прикрой его, — велел Освальт, впиваясь взглядом в дверь дома.
Через несколько мгновений она открылась. На невысокое крыльцо медленно вышел парень, до дрожи похожий на Пита — рыжеватая челка, длинный нос, россыпь веснушек. Разве что помоложе лет на пять. Вышел, помедлил, а потом поднял пустые руки над головой.
— Иди сюда! — приказал десятник отрывисто. Смотреть на него было почему-то муторно. Он не выглядел преступником — обычный напуганный мальчишка, каких Освальт перевидал за время войны превеликое множество.
Пацан медленно спустился по ступенькам и зашагал к застывшей в центре двора группе, сопровождаемый двумя лучниками.
— Посмотри на него, Мика, — кивнув на тело Пита, заговорил Освальт — утомленно, без огонька. Больше всего на свете ему хотелось сейчас послать всех к демонам, сесть прямо на мокрую землю рядом с мертвым бойцом, пригладить его непослушные вихры и дохлебать из фляжки остаток самогона. — Разве ж он похож на врага? Ты все перепутал, дурья твой башка… Убил не того, не там и не так. Хотел семью защитить, придурок несчастный, а вместо этого стоишь тут, под прицелом, а твой дед под ножом, как скот… А мне теперь решать, что с вами со всеми делать дальше.
Губы паренька задрожали. Видно было, что он был готов к чему угодно, но не к этим словам усталого, опустошенного и пораженного горем человека.
Освальт убрал руку с кинжалом. На душе было так гадко, что хоть вой.
— Бери эльфов, нагружай повозку, — сухо велел он фермеру.
Старик поспешно закивал, махнул рукой батракам и заковылял вместе с ними к дому.
— Вэйс и Снежок — следом. Грег, туда же, составишь опись, — распорядился десятник, и, встав напротив мальчишки-убийцы, посмотрел ему в лицо, словно силился прочесть мысли.
— Ты знаешь, что по законам военного времени я должен вздернуть тебя на ближайшем суку? — задумчиво спросил он.
Притихшие было бабы снова заголосили. Старуха даже сделала попытку дернуться куда-то, но ее задержала каменная лапища Дрейза. Мика болезненно нахмурился, но промолчал. А Освальт, похлопывая лезвием кинжала о ладонь, продолжил все тем же усталым голосом:
— Военные преступления смывают кровью. А в это трижды клятое демонами время военным преступлением считается любой чих — что с нашей стороны, что с Мэгреновой… Так что, юноша, я буду тебя судить. Благо, опыт в этом захватывающем деле у меня есть.
Глаза мальчишки сверкнули гневом, и он прошипел:
— Тебе пугать меня не надоело? Вешай или режь — решай, раз я сдался.
Из дома, нагруженные мешками, вышли фермер, эльфы и солдаты.
— Упакованная ухоронка, — радостно доложил Грег на ходу. — Половину плана тут сделаем!
Освальт рассеянно кивнул, а потом сделал то, о чем думал — присел рядом с Питом и потрепал его по волосам.
— Прости, парень… Уродская штука, жизнь, будь она проклята…
Он закрыл ему глаза, обломал стрелу, несуразно торчащую из шеи, и снова поднялся на ноги.
— Итак, граждане Ферелдена! Полномочиями, данными мне командованием, я объявляю о начале суда над этим человеком. Он обвиняется в вооруженном нападении и предумышленном убийстве бойца свободной армии Питера Эшли. Свидетели, есть ли у вас что-нибудь по существу вопроса?
— Застрелил наповал, гад, — печально пробасил Дрейз. — Что тут скажешь?
— Он деда Джесса защищал! — неожиданно пискнула девчушка, аккуратно, но крепко придерживаемая Милленом. — И отца тоже хотел от орлейцев защитить, да мать оттащила. Ему плетей дали и отпустили. А папку все равно забрали… Не убивайте Мику, он хороший! — последние слова потонули в судорожном всхлипе.
— Еще что-нибудь? — сдержанно спросил Освальт.
— Пощади кровиночку мою, солдатик! — Теперь рванулась женщина. Эд успел ее поймать, слышно было, как на ней затрещала одежда. — Ты ведь добрый, по глазам вижу! Создателем тебя заклинаю — отпусти его! Мы все будем делать, как ты скажешь!
— Разумеется, — ответил десятник холодно. — Выбора-то у вас сейчас нет. Да только раньше думать надо было. Апелляция отклоняется.
Баба не поняла заумного слова, но отлично распознала интонации — и обвисла на руках Эдвара, рыдая страшно и безутешно. Рядом протяжно и глухо застонал старик.
— Подсудимый, у тебя есть, что сказать в свое оправдание?
Парень гордо поднял голову.
— Вы пришли к нам, как враги — с оружием, собирались отнять у нас последнее! А этот рыжий кричал на деда и хотел ударить его мечом. Я сделал то, что сделал. А прав я был или нет — Создателю решать, не вам.
Освальт кивнул, выдержал паузу, еще раз взвешивая свое решение.
— Граждане Ферелдена. Я признаю этого человека виновным в убийстве, а его семью — в укрывательстве налога. И рекрутирую его в свободную армию принца Мэрика, дабы он своим трудом, потом и кровью искупил содеянное. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит… Ступай в повозку, Мика. Пока поступаешь под начало Харви, а там посмотрим.
Десятник обвел фермеров тяжелым взглядом.
— Слава принцу Мэрику! — гаркнул он хрипло.
— Слава! — подхватил отряд.
— Слава… — прошептал старик-фермер, захлебываясь беззвучными слезами.
— Суд окончен, — бросил Освальт и в который раз подумал о том, насколько он ненавидит эту работу. — Покажи, что там у тебя, Грег…
@темы: Мэрик Тейрин, Логэйн, Роуэн Геррин, Катриэль, Фракционные войны: Реванш, Мятежный Ферелден, оригинальные
-
-
17.09.2015 в 18:16Нормально писать отзывы не умею, поэтому сирдец вам
-
-
18.09.2015 в 11:06очень понравились истории об отряде Освальта
Сорок первый
Они стояли, обнявшись, посреди дороги и неотрывно смотрели друг другу в глаза, задавая безмолвный вопрос: «Кто?»
А их руки медленно тянулись к оружию…
великолепный финал
На мой взгляд, лучше того, который был в книге (фильм, увы, не смотрела)
-
-
18.09.2015 в 18:04Somniary, Автор счастлив и благодарен)) Спасибо вам!
-
-
22.09.2015 в 16:47Название: Еда или жизнь!
Понравились мятежники, даже побольше захотелось про этих ребят почитать.
«Не одно и то же»
Логейна автор явно не любит, в отличие от Рован, хоть и нельзя сказать, что Логейн ООСный. От текста очень уж мрачные впечатления от текста остались.
-
-
22.09.2015 в 22:16Не одно и то же
Сложилось впечатление, что работа недописана и где-то потерялось окончание... Вот, например, предупреждение "Смерть персонажа" - это о чем? И название?
В общем, странное впечатление от работы осталось, хотя и язык хороший, и образы четкие...
-
-
23.09.2015 в 07:31Спасибо!