должно магу быть круглым!
Название: Знаки, которые мы носим
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Коннор, Ирвинг, другие маги
Категория: джен
Жанр: драма, fix it
Рейтинг: PG-13
Размер: около 1200 слов
Предупреждение: лёгкое АУ относительно сюжета Инквизиции, возможен ООС
Примечание: Немного о том, каким магом мог бы вырасти Коннор
Замок кажется чужим, незнакомым. Столько беспорядка в комнатах, столько трудно отчищаемых пятен... В коридорах странно пахнет — сладковато и мерзостно, как от сдохшей за шкафом крысы. Как от многих-многих дохлых крыс.
У служанки, моющей пол, перевязана голова. Повязка прилегает слишком плотно и под тканью нет силуэта ушей.
Всех собак на псарне пришлось убить. Говорят они сошли с ума — влияние демона. Коннор плакал, когда узнал об этом: там были и совсем крошечные щенки, и с одним он совсем было подружился...
По озеру плывут погребальные лодки. Прежде чем горящая стрела попадает на залитую маслом древесину, можно успеть увидеть устроенных в лодках мертвецов. Некоторые лежат в броне или нарядной одежде, сложив руки на оружии или инструментах ремесла. Другие завёрнуты в ткань с ног до головы, чтобы небо и люди не видели обезображенных ранами или разложением тел. В некоторых лодках поместились целые семьи, в некоторых — только маленькие свёртки.
Много-много маленьких свёртков.
А Коннор жив. Никто не прирезал его, как мабари, подпавшего под демоническую власть и привыкшего к человеческому — и эльфийскому — мясу. Никто не завернул его в чистое полотно, чтобы отправить в вечный путь через огненные врата.
— Я не очень помню, что вы сделали, — говорит он тощему усталому эльфу с запавшими бессонными глазами. — Но мама говорит, что я должен сказать вам «спасибо». Что вы спасли меня.
«Зачем вы это сделали?» — хочет спросить Коннор.
— Как вы это сделали? — спрашивает он.
Эльф кладёт ему на голову четырёхпалую калечную руку и кратко улыбается — безрадостно, но одобрительно.
— Тебя научат, — просто говорит он.
У служанки, моющей пол, перевязана голова. Повязка прилегает слишком плотно и под тканью нет силуэта ушей.
Всех собак на псарне пришлось убить. Говорят они сошли с ума — влияние демона. Коннор плакал, когда узнал об этом: там были и совсем крошечные щенки, и с одним он совсем было подружился...
По озеру плывут погребальные лодки. Прежде чем горящая стрела попадает на залитую маслом древесину, можно успеть увидеть устроенных в лодках мертвецов. Некоторые лежат в броне или нарядной одежде, сложив руки на оружии или инструментах ремесла. Другие завёрнуты в ткань с ног до головы, чтобы небо и люди не видели обезображенных ранами или разложением тел. В некоторых лодках поместились целые семьи, в некоторых — только маленькие свёртки.
Много-много маленьких свёртков.
А Коннор жив. Никто не прирезал его, как мабари, подпавшего под демоническую власть и привыкшего к человеческому — и эльфийскому — мясу. Никто не завернул его в чистое полотно, чтобы отправить в вечный путь через огненные врата.
— Я не очень помню, что вы сделали, — говорит он тощему усталому эльфу с запавшими бессонными глазами. — Но мама говорит, что я должен сказать вам «спасибо». Что вы спасли меня.
«Зачем вы это сделали?» — хочет спросить Коннор.
— Как вы это сделали? — спрашивает он.
Эльф кладёт ему на голову четырёхпалую калечную руку и кратко улыбается — безрадостно, но одобрительно.
— Тебя научат, — просто говорит он.
***
В Кинлохе не так уж плохо, по крайней мере, когда все перестают пялиться на него как на какую-то экзотическую зверушку — а это происходит быстро, благо в восстанавливающемся Круге много новичков, пусть никто из них не известен как жертва демона, едва не уничтожившая замок и целую деревню со всеми обитателями.
— А вы научите нас сражаться с демонами? — спрашивает он Первого Чародея Ирвинга, когда их впервые собирают всех вместе, чтобы рассказать об их перспективах.
«Чтобы такое больше никогда не повторилось», — добавляет он мысленно.
— Безусловно, — не моргнув глазом, отвечает Первый Чародей. — На это мы обратим особое внимание в свете недавних событий.
Он переглядывается с самым главным храмовником.
Коннор доволен. И почему мама не хотела отпускать его сюда?
— А вы научите нас сражаться с демонами? — спрашивает он Первого Чародея Ирвинга, когда их впервые собирают всех вместе, чтобы рассказать об их перспективах.
«Чтобы такое больше никогда не повторилось», — добавляет он мысленно.
— Безусловно, — не моргнув глазом, отвечает Первый Чародей. — На это мы обратим особое внимание в свете недавних событий.
Он переглядывается с самым главным храмовником.
Коннор доволен. И почему мама не хотела отпускать его сюда?
***
Коннор прилежный ученик, все говорят, что он станет ответственным и достойным уважения представителем Круга.
В Кинлохе хорошо. В замке никогда не было достаточно детей его возраста, с которыми ему разрешали бы водиться, а здесь всем безразлично, кто твои родители. Играть в свободное время не запрещается, и у Коннора скоро появляются друзья.
Родители навещают его часто — в первый год. Потом отец перестаёт приезжать, мама говорит, что ему приходится проводить всё время в столице, что он нужен королю. Потом исчезает и она. В письмах объясняет, что должна быть рядом с мужем, но Коннор знает: она просто не могла больше жить среди людей, пострадавших по вине её недальновидности и глупости. Даже ради сына не могла.
Коннор не осуждает. Он бы тоже не смог, зная, что в Редклиффе не осталось ни одной семьи, не потерявшей близких или друзей из-за него.
На второй год мать пишет ему, что снова ждёт ребёнка. Коннор рад, ведь он не может быть наследником, значит отцу нужен другой. Ребёнок, не запятнанный поцелуем Тени, тот, кто будет с гордостью носить родовой герб, а не церковную эмблему Круга. Тот, кто со временем примет его дела, силу и славу, преумножит или умалит их.
Может, тогда отец простит Коннору всё, что тот натворил в своём слепом желании помочь и спасти.
В Кинлохе хорошо. В замке никогда не было достаточно детей его возраста, с которыми ему разрешали бы водиться, а здесь всем безразлично, кто твои родители. Играть в свободное время не запрещается, и у Коннора скоро появляются друзья.
Родители навещают его часто — в первый год. Потом отец перестаёт приезжать, мама говорит, что ему приходится проводить всё время в столице, что он нужен королю. Потом исчезает и она. В письмах объясняет, что должна быть рядом с мужем, но Коннор знает: она просто не могла больше жить среди людей, пострадавших по вине её недальновидности и глупости. Даже ради сына не могла.
Коннор не осуждает. Он бы тоже не смог, зная, что в Редклиффе не осталось ни одной семьи, не потерявшей близких или друзей из-за него.
На второй год мать пишет ему, что снова ждёт ребёнка. Коннор рад, ведь он не может быть наследником, значит отцу нужен другой. Ребёнок, не запятнанный поцелуем Тени, тот, кто будет с гордостью носить родовой герб, а не церковную эмблему Круга. Тот, кто со временем примет его дела, силу и славу, преумножит или умалит их.
Может, тогда отец простит Коннору всё, что тот натворил в своём слепом желании помочь и спасти.
***
Через полгода ему впервые пишет отец. Так Коннор узнаёт, что у него теперь есть сёстра, а его мать умерла родами.
***
Коннору пятнадцать, когда Первый Чародей Ирвинг зовёт его в свой кабинет, любезно приглашает сесть и, дежурно расспросив о жизни и успехах (будто ему не известно о них больше, чем самому Коннору), сообщает:
— Твой отец развил весьма кипучую деятельность, добиваясь твоего перевода в Тевинтерский Круг. Кажется, он писал самой Верховной жрице. Я не сообщил об этом раньше, чтобы не обнадёживать тебя впустую. Кажется, эрл Эамон полагает, что в Тевинтере твоя жизнь станет намного более... лёгкой и приятной. Должен сказать, он добился определённых успехов. Сейчас дело как раз дошло до того этапа, когда мне следует составить свою рекомендацию. И, видишь ли, я подумал, что стоит спросить тебя самого. На случай, если у тебя имеется собственное мнение о своей дальнейшей судьбе.
По голосу этого нельзя заподозрить, но Коннор уверен, что Первый Чародей прячет в бороде усмешку лишённую какого бы то ни было уважения к лучшим семьям королевства. Взгляд его острый, совсем не стариковский.
Коннор молчит, оглушённый новостью. На юге часто верят, что в Тевинтере мага ждёт ни с чем не сравнимая свобода. Там даже настоящих храмовников нет, маги сами правят страной, с гордостью носят собственные гербы, и никто не смеет смотреть на них как на заразившихся скверной. Можно колдовать чуть ли ни посреди улицы, и тебе ничего за это не будет.
Другие говорят, что все тевинтерские маги давно стали одержимыми, но Коннор в это не верит — они наверняка умеют справляться с демонами, не то Империя не просуществовала бы так долго. Узнать их методики было бы полезно... вот только Коннор не думает, что стойкие слухи о распространённости в Тевинтере магии крови не имеют под собой никакой почвы.
К тому же он не думает, что сможет жить в месте, где человека можно продать и купить, как репу к ужину. Вряд ли это стоит любых методик.
Чтобы справиться с демоном, кровь не нужна. Достаточно воли и знаний.
«Тебя научат», — сказал спаситель.
«Безусловно», — обещал Первый Чародей.
Коннор верит им.
— Твой отец, разумеется, действует, исходя из твоего блага — как он его понимает, — благодушно и ни капельки не вкрадчиво замечает Ирвинг.
— Я понимаю, — говорит Коннор.
Он хорошо знает, к чему приводят благие намерения. Очень-очень хорошо.
— Я хотел бы остаться здесь, если это возможно, — добавляет он.
— Уверен, я придумаю, что можно сделать, — довольно отвечает Ирвинг.
— Твой отец развил весьма кипучую деятельность, добиваясь твоего перевода в Тевинтерский Круг. Кажется, он писал самой Верховной жрице. Я не сообщил об этом раньше, чтобы не обнадёживать тебя впустую. Кажется, эрл Эамон полагает, что в Тевинтере твоя жизнь станет намного более... лёгкой и приятной. Должен сказать, он добился определённых успехов. Сейчас дело как раз дошло до того этапа, когда мне следует составить свою рекомендацию. И, видишь ли, я подумал, что стоит спросить тебя самого. На случай, если у тебя имеется собственное мнение о своей дальнейшей судьбе.
По голосу этого нельзя заподозрить, но Коннор уверен, что Первый Чародей прячет в бороде усмешку лишённую какого бы то ни было уважения к лучшим семьям королевства. Взгляд его острый, совсем не стариковский.
Коннор молчит, оглушённый новостью. На юге часто верят, что в Тевинтере мага ждёт ни с чем не сравнимая свобода. Там даже настоящих храмовников нет, маги сами правят страной, с гордостью носят собственные гербы, и никто не смеет смотреть на них как на заразившихся скверной. Можно колдовать чуть ли ни посреди улицы, и тебе ничего за это не будет.
Другие говорят, что все тевинтерские маги давно стали одержимыми, но Коннор в это не верит — они наверняка умеют справляться с демонами, не то Империя не просуществовала бы так долго. Узнать их методики было бы полезно... вот только Коннор не думает, что стойкие слухи о распространённости в Тевинтере магии крови не имеют под собой никакой почвы.
К тому же он не думает, что сможет жить в месте, где человека можно продать и купить, как репу к ужину. Вряд ли это стоит любых методик.
Чтобы справиться с демоном, кровь не нужна. Достаточно воли и знаний.
«Тебя научат», — сказал спаситель.
«Безусловно», — обещал Первый Чародей.
Коннор верит им.
— Твой отец, разумеется, действует, исходя из твоего блага — как он его понимает, — благодушно и ни капельки не вкрадчиво замечает Ирвинг.
— Я понимаю, — говорит Коннор.
Он хорошо знает, к чему приводят благие намерения. Очень-очень хорошо.
— Я хотел бы остаться здесь, если это возможно, — добавляет он.
— Уверен, я придумаю, что можно сделать, — довольно отвечает Ирвинг.
***
Когда Великая Чародейка Фиона принимает предложение магистра Алексиуса, Коннор собирает вокруг себя всех, кто готов слушать.
— Инквизиция встала лагерем на Перекрёстке, — просто говорит он. — Я слышал, они принимают всех, кто готов помогать. Думаю, пара дюжин магов им не помешает. Официально Круги распущены, так что госпожа Фиона не может распоряжаться никем, кроме себя. А рабство у нас в Ферелдене вообще запрещено.
— Я слышала, храмовники так и рыщут повсюду, — замечает Линнея, и непонятно, злит её это или радует.
— Мы под защитой короля, если вы забыли. И в случае чего, мы всё-таки не беспомощные селяне. Уж оставшихся учеников и Усмирённых как-нибудь защитим.
— А их-то зачем с собой тащить? — громыхает из задних рядов. — Нам бы самим живыми добраться!
— Потому что я так сказал, — обрубает Коннор. — И потому что учеников вообще лишили всякого выбора, а Усмирённым нужно достойное дело. Мы в ответе за них.
Он машинально, привычным жестом проводит по эмблеме Круга у своего горла. Если он не забыл дорогу к Перекрёстку, и если ему будет сопутствовать хоть немного удачи, скоро её сменит знак Инквизиции — глаз, который видит, карающий меч и пламя, уничтожающее скверну. Знак, который он выбрал для себя сам.
— Я выхожу через час, — говорит он. — Все, кто хочет делать что-то полезное, могут присоединиться ко мне. Остальные вольны продолжать дрожать и смотреть, как другие решают их судьбу за них.
Он спрыгивает с пустого ящика, который использовал вместо трибуны.
— Тебе-то хорошо! — долетает в спину. — Ты демонолог! А я не умею воевать с тем, что валится из дырищи в небе, что мне-то делать?!
Коннор оборачивается, давя улыбку:
— Тебя научат. Я научу.
— Инквизиция встала лагерем на Перекрёстке, — просто говорит он. — Я слышал, они принимают всех, кто готов помогать. Думаю, пара дюжин магов им не помешает. Официально Круги распущены, так что госпожа Фиона не может распоряжаться никем, кроме себя. А рабство у нас в Ферелдене вообще запрещено.
— Я слышала, храмовники так и рыщут повсюду, — замечает Линнея, и непонятно, злит её это или радует.
— Мы под защитой короля, если вы забыли. И в случае чего, мы всё-таки не беспомощные селяне. Уж оставшихся учеников и Усмирённых как-нибудь защитим.
— А их-то зачем с собой тащить? — громыхает из задних рядов. — Нам бы самим живыми добраться!
— Потому что я так сказал, — обрубает Коннор. — И потому что учеников вообще лишили всякого выбора, а Усмирённым нужно достойное дело. Мы в ответе за них.
Он машинально, привычным жестом проводит по эмблеме Круга у своего горла. Если он не забыл дорогу к Перекрёстку, и если ему будет сопутствовать хоть немного удачи, скоро её сменит знак Инквизиции — глаз, который видит, карающий меч и пламя, уничтожающее скверну. Знак, который он выбрал для себя сам.
— Я выхожу через час, — говорит он. — Все, кто хочет делать что-то полезное, могут присоединиться ко мне. Остальные вольны продолжать дрожать и смотреть, как другие решают их судьбу за них.
Он спрыгивает с пустого ящика, который использовал вместо трибуны.
— Тебе-то хорошо! — долетает в спину. — Ты демонолог! А я не умею воевать с тем, что валится из дырищи в небе, что мне-то делать?!
Коннор оборачивается, давя улыбку:
— Тебя научат. Я научу.
Название: Кем быть
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: студентота Круга, храмовник Бран, Первый Чародей Ирвинг и старший чародей Торрин мимопробегом
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Размер: 962 слова
Кодекс: Духовный целитель — «Целитель привлекает внимание дружелюбного духа через Завесу, и этот дух использует свои способности от лица мага. Поэтому духовные целители часто занимают высокие ранги в Круге».
Рыцарь-чародей — «Рыцарь-чародей во главе отряда, окутанный пеленой защитной магии и вооружённый клинком из чистой силы, — редкое, но незабываемое зрелище».
Хранитель — «Хранителями могут быть только долийские маги, хотя каждый клан редко имеет больше двух магов. Обычно эти маги — хранитель и его ученик».
Предупреждение: Неделикатное отношение к творчеству В.В. Маяковского. Студенческий образ жизни — со всеми вытекающими.
— У меня растут года, — неожиданно заявил Мартин из-под учебника энтропии, — будет и семнадцать.
— Тебе семнадцать полтора года назад было, придурок, — отозвалась Корлис, лёжа лицом в свой конспект по той же энтропии. Череда сложных домашних работ и найденная чужая заначка канавариса несколько пошатнули её режим, худо-бедно задремать удалось впервые за сутки, и потому внезапного порыва пообщаться она не оценила.
— Да? — удивился Мартин, снимая учебник с головы и обводя библиотеку заполошным взглядом. — Разве? Ну, неважно. Всё дело в том, что передо мной встаёт вопрос: кем быть?
— Идиотом официальным, на казённом содержании, — простонал Аррахель, которого Корлис прошлой ночью тоже уговорила попробовать канаварис. Теперь ему было нехорошо, и он на всякий случай держался поближе к Брану, наивно надеясь, что если вдруг станет совсем плохо, тот героически пожертвует бедному эльфу свой шлем. — Серьёзно, Мартин, давай потом?
— Я не могу потом! — воскликнул Мартин, привставая из-за стола и простирая длань в сторону стеллажа с художественной литературой. — Это важно! От выбора специализации зависит судьба мага! Вы что, не понимаете?
— Это очень правильная точка зрения, молодой человек, — ввернул проходивший мимо старший чародей Торрин. Окинув распростёртых по столу сонных студентов, он понимающе улыбнулся и уточнил: — И каким же вы видите своё будущее?
— О-о-о! — как-то нездорово оживился Мартин. — У меня есть варианты! Я б в целители пошёл — пусть меня научат! Я приду к Брану, я приду к Корлис: «Здравствуйте, дети! Кто у вас болен?»
— Сам ты больной, — тихонько огрызнулся стоящий у стены храмовник Бран. Он канавариса не курил и имел шансы чувствовать себя хорошо, если бы не внезапная болезнь Тирра, который должен был сменить его с ночного дежурства. Рыцарь-Командор обещал прислать замену после обеда, но до тех пор Бран был мрачен и злопамятен.
— Окстись, Мартин, — вяло пошевелила ушами Корлис, не поднимая головы, — ты не Сурана. Тебе не дано. Ты ничего сложнее фингала вылечить не в состоянии. И ни один нормальный дух тебе помогать не согласится.
Этот комментарий, кажется, вовсе Мартина не расстроил.
— Целителю хорошо, а в гвардии — лучше! — провозглашал он за завтраком, потрясая ложкой. — Я б мечом махать пошёл, пусть меня научат!
Соседи по столу расползались подальше с тихими стонами. Не то чтобы все они так уж старательно готовились к грядущей контрольной работе по энтропии, просто минувшей ночью студент Энсли ухитрился пробраться сперва в кладовые при кухне, где позаимствовал две бутыли вина, а затем в алхимическую лабораторию Усмирённых, в которой разжился внушительных размеров колбой со спиртом, после чего вторая спальня полночи доказывала неведомо кому, что и без чужой заначки канавариса можно неплохо провести время.
— Я сначала начерчу меч такой, какой хочу! — продолжал мечтать Мартин. — Самое главное, чтоб был нарисован клинок славный, живой словно!
— Мартин! — взвыл Энсли, не выдержав пытки поэзией. — У нас не Орлей! Какая гвардия, что ты несёшь? У нас ещё лет десять пройдёт, прежде чем сообразят, что рыцари-чародеи полезны в бою!
— И то верно, — огорчился Мартин и с некоторым интересом уставился на содержимое своей тарелки. — Эй, а почему каша холодная?
— О Создатель, — Энсли предпринял попытку сползти под стол.
— Рыцарю хорошо, а ботанику лучше! Я б Инес помогать пошёл, пусть меня научат!
— Дитя, — вмешался Ирвинг, глядя, как нехорошо блестят глазами другие студенты, — Инес ты и без обучения помочь можешь. Поди-ка к ней да спроси, какие травы в огороде срезать пора, да повесь сушиться... иди, от греха подальше.
Мартин надулся — заниматься просушкой трав явно не входило в его план по становлению великим ботаником — но Ирвингу возражать он не посмел.
Когда за ним закрылась дверь, все вздохнули с облегчением.
— Сэр, — сказала Корлис в приступе острой любви к Первому Чародею, — я больше не буду совращать других студентов на употребление запрещённых веществ, как вы просили.
— Я даже сделаю вид, что тебе верю, — согласился Ирвинг и степенно удалился.
— Я б в Хранители пошёл, пусть меня научат! Хранителю езда везде! С большою сумкой кожаной ему всегда, ему весь день на аравеле ездить можно! — декламировал Мартин вечером, прыгая по кровати.
— Ты не долиец! — хором отзывалась вторая спальня.
— Е-дем! Ду-дим! «С пу-ти уй-ди!» — не соглашался расставаться с мечтой Мартин.
— Давайте его побьём? — предложила Корлис.
— Сама виновата, — отозвался бесчувственный Бран, зашедший глянуть, что за шум. — Я тебе тысячу раз говорил, не трогай ты своего малахольного дружка, он и так разумом скорбный, нет, компании ей захотелось...
— Ладно, — вздохнула Корлис.
Встав с постели, она подошла к скачущему Мартину и за ногу стянула его на пол.
— Послушай, Мартин, — сказала она, возвышаясь над ним во всю высоту своего чахлого росточка, — я больше никогда не буду тебя заставлять курить со мной на пару. Только заткнись, Создателя ради. И чего тебя понесло профессию выбирать? Ты же хотел науку двигать. Забыл уже?
— Точно! Науку! — обрадовался Мартин с пола. — Корлис, а ты будешь вместе со мной науку двигать?
— Разумеется, — ответила Корлис, старательно игнорируя смешки с соседних кроватей. — Вот мы сейчас положим тебя в постельку, укроем одеялом, а завтра прямо с утра на свежую голову пойдём науку двигать.
— Ты настоящий друг, — счастливо вздохнул Мартин.
В его голове всё наконец встало на свои места, а судьбоносный выбор был сделан. Он, пожалуй, рассказал бы в стихах о том, почему лучше всего быть исследователем в Круге, если б не устал за день, а потому безропотно позволил затолкать себя на кровать и даже не сильно брыкался, когда с него снимали сапоги. Клянчить сказку на ночь он не стал: даже затуманенный канаварисом разум осознавал, что злить Корлис сверх меры опасно.
Мартин повозился, устраиваясь поудобнее, и натянул одеяло по самую макушку. Оно было привычно-тёплым, слегка колючим и соблазнительно пахло пролитым вчера ночью вином и блестящими магическими перспективами.
Жизнь была хороша.
— Тебе семнадцать полтора года назад было, придурок, — отозвалась Корлис, лёжа лицом в свой конспект по той же энтропии. Череда сложных домашних работ и найденная чужая заначка канавариса несколько пошатнули её режим, худо-бедно задремать удалось впервые за сутки, и потому внезапного порыва пообщаться она не оценила.
— Да? — удивился Мартин, снимая учебник с головы и обводя библиотеку заполошным взглядом. — Разве? Ну, неважно. Всё дело в том, что передо мной встаёт вопрос: кем быть?
— Идиотом официальным, на казённом содержании, — простонал Аррахель, которого Корлис прошлой ночью тоже уговорила попробовать канаварис. Теперь ему было нехорошо, и он на всякий случай держался поближе к Брану, наивно надеясь, что если вдруг станет совсем плохо, тот героически пожертвует бедному эльфу свой шлем. — Серьёзно, Мартин, давай потом?
— Я не могу потом! — воскликнул Мартин, привставая из-за стола и простирая длань в сторону стеллажа с художественной литературой. — Это важно! От выбора специализации зависит судьба мага! Вы что, не понимаете?
— Это очень правильная точка зрения, молодой человек, — ввернул проходивший мимо старший чародей Торрин. Окинув распростёртых по столу сонных студентов, он понимающе улыбнулся и уточнил: — И каким же вы видите своё будущее?
— О-о-о! — как-то нездорово оживился Мартин. — У меня есть варианты! Я б в целители пошёл — пусть меня научат! Я приду к Брану, я приду к Корлис: «Здравствуйте, дети! Кто у вас болен?»
— Сам ты больной, — тихонько огрызнулся стоящий у стены храмовник Бран. Он канавариса не курил и имел шансы чувствовать себя хорошо, если бы не внезапная болезнь Тирра, который должен был сменить его с ночного дежурства. Рыцарь-Командор обещал прислать замену после обеда, но до тех пор Бран был мрачен и злопамятен.
— Окстись, Мартин, — вяло пошевелила ушами Корлис, не поднимая головы, — ты не Сурана. Тебе не дано. Ты ничего сложнее фингала вылечить не в состоянии. И ни один нормальный дух тебе помогать не согласится.
Этот комментарий, кажется, вовсе Мартина не расстроил.
— Целителю хорошо, а в гвардии — лучше! — провозглашал он за завтраком, потрясая ложкой. — Я б мечом махать пошёл, пусть меня научат!
Соседи по столу расползались подальше с тихими стонами. Не то чтобы все они так уж старательно готовились к грядущей контрольной работе по энтропии, просто минувшей ночью студент Энсли ухитрился пробраться сперва в кладовые при кухне, где позаимствовал две бутыли вина, а затем в алхимическую лабораторию Усмирённых, в которой разжился внушительных размеров колбой со спиртом, после чего вторая спальня полночи доказывала неведомо кому, что и без чужой заначки канавариса можно неплохо провести время.
— Я сначала начерчу меч такой, какой хочу! — продолжал мечтать Мартин. — Самое главное, чтоб был нарисован клинок славный, живой словно!
— Мартин! — взвыл Энсли, не выдержав пытки поэзией. — У нас не Орлей! Какая гвардия, что ты несёшь? У нас ещё лет десять пройдёт, прежде чем сообразят, что рыцари-чародеи полезны в бою!
— И то верно, — огорчился Мартин и с некоторым интересом уставился на содержимое своей тарелки. — Эй, а почему каша холодная?
— О Создатель, — Энсли предпринял попытку сползти под стол.
— Рыцарю хорошо, а ботанику лучше! Я б Инес помогать пошёл, пусть меня научат!
— Дитя, — вмешался Ирвинг, глядя, как нехорошо блестят глазами другие студенты, — Инес ты и без обучения помочь можешь. Поди-ка к ней да спроси, какие травы в огороде срезать пора, да повесь сушиться... иди, от греха подальше.
Мартин надулся — заниматься просушкой трав явно не входило в его план по становлению великим ботаником — но Ирвингу возражать он не посмел.
Когда за ним закрылась дверь, все вздохнули с облегчением.
— Сэр, — сказала Корлис в приступе острой любви к Первому Чародею, — я больше не буду совращать других студентов на употребление запрещённых веществ, как вы просили.
— Я даже сделаю вид, что тебе верю, — согласился Ирвинг и степенно удалился.
— Я б в Хранители пошёл, пусть меня научат! Хранителю езда везде! С большою сумкой кожаной ему всегда, ему весь день на аравеле ездить можно! — декламировал Мартин вечером, прыгая по кровати.
— Ты не долиец! — хором отзывалась вторая спальня.
— Е-дем! Ду-дим! «С пу-ти уй-ди!» — не соглашался расставаться с мечтой Мартин.
— Давайте его побьём? — предложила Корлис.
— Сама виновата, — отозвался бесчувственный Бран, зашедший глянуть, что за шум. — Я тебе тысячу раз говорил, не трогай ты своего малахольного дружка, он и так разумом скорбный, нет, компании ей захотелось...
— Ладно, — вздохнула Корлис.
Встав с постели, она подошла к скачущему Мартину и за ногу стянула его на пол.
— Послушай, Мартин, — сказала она, возвышаясь над ним во всю высоту своего чахлого росточка, — я больше никогда не буду тебя заставлять курить со мной на пару. Только заткнись, Создателя ради. И чего тебя понесло профессию выбирать? Ты же хотел науку двигать. Забыл уже?
— Точно! Науку! — обрадовался Мартин с пола. — Корлис, а ты будешь вместе со мной науку двигать?
— Разумеется, — ответила Корлис, старательно игнорируя смешки с соседних кроватей. — Вот мы сейчас положим тебя в постельку, укроем одеялом, а завтра прямо с утра на свежую голову пойдём науку двигать.
— Ты настоящий друг, — счастливо вздохнул Мартин.
В его голове всё наконец встало на свои места, а судьбоносный выбор был сделан. Он, пожалуй, рассказал бы в стихах о том, почему лучше всего быть исследователем в Круге, если б не устал за день, а потому безропотно позволил затолкать себя на кровать и даже не сильно брыкался, когда с него снимали сапоги. Клянчить сказку на ночь он не стал: даже затуманенный канаварисом разум осознавал, что злить Корлис сверх меры опасно.
Мартин повозился, устраиваясь поудобнее, и натянул одеяло по самую макушку. Оно было привычно-тёплым, слегка колючим и соблазнительно пахло пролитым вчера ночью вином и блестящими магическими перспективами.
Жизнь была хороша.
Название: С тобой
Автор: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Финн/Арианна, упоминается Амелл, Морриган, Ирвинг, разговорчивая статуя Элени Зиновии
Жанр: юмор
Категория: стрип
Рейтинг: G - PG-13
Размер: 7 ст.
Примечание: 1. Вдохновением послужила страница из Мира Тедаса
2. Еще одним вдохновением послужил этот момент из "Parks and Recreations" (еще ссылка)
3. Кодекс Финна: После Охоты на ведьм маг отправился путешествовать вместе с Арианой. Перед этим он зашёл к родителям и оставил там свои одеяния и шапку, предпочитая «что-нибудь кожаное».
Предупреждения: возможно ООС
Название: Хранитель
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Фейнриэль/Орсино, упоминается односторонний Каллен/Бетани
Категория: пре-слэш
Жанр: fix it AU
Рейтинг: PG-13
Размер: около 2700 слов
Предупреждение: АУ относительно некоторых событий и финала ДА 2 (нарушена синхронность основной сюжетной линии и линейки квестов, связанных с сомниари), юст во все поля
Примечание: Если вы не проходили линейку квестов Фейнриэля (или не читали их прохождение), многое может оказаться для вас непонятным
1.
На самом деле энтропийная порча — очень простые чары. Человеческое тело, не говоря уж о сознании, охотно верит во что угодно, умей лишь внушить. Воин, вступающий в битву, в глубине души боится поражения, боится, что противник окажется слишком силён. Не отдавая себе в том отчёта, он готов к своей ошибке, готов быть побеждённым. Страх, растерянность, слабость — всё это гнездится совсем близко к поверхности сознания. И нет ничего проще, чем одолеть того, кто верит в своё поражение.
Фейнриэль никогда не заключал сделок с демонами (несмотря на обилие возможностей и предложений) и не брал у них никаких уроков. До всех этих вещей он дошёл сам. Это не было трудно — просто читать между строк и слушать не то, о чём говорят благонадёжные и запуганные казематские наставники, а то, о чём они едва упоминают, умалчивают, случайно (или не совсем) проговариваются... У Фейнриэля была склонность к таким вещам, а Первый Чародей никогда не отказывался заполнить пробелы в знаниях своего великовозрастного ученика, в судьбе которого принял самое живое участие — может, по просьбе Хоука, а может и из простого сочувствия.
И он никогда не спрашивал, откуда у не блещущего академическими познаниями юноши столь внезапный интерес к столь разным и никак не связанным между собой областям магической науки.
Сначала Фейнриэль думал, что Первому Чародею всё равно. Потом понял: тот отлично видел, как ученик кропотливо собирает собственную картину мира из стащенных у других осколков — и, видимо, одобрял это. Фейнриэль не стал уточнять вслух. В Казематах не принято было говорить открыто — преждевременно пополнить собой и без того чересчур обильные ряды Усмирённых никто не хотел.
Фейнриэль никогда не заключал сделок с демонами (несмотря на обилие возможностей и предложений) и не брал у них никаких уроков. До всех этих вещей он дошёл сам. Это не было трудно — просто читать между строк и слушать не то, о чём говорят благонадёжные и запуганные казематские наставники, а то, о чём они едва упоминают, умалчивают, случайно (или не совсем) проговариваются... У Фейнриэля была склонность к таким вещам, а Первый Чародей никогда не отказывался заполнить пробелы в знаниях своего великовозрастного ученика, в судьбе которого принял самое живое участие — может, по просьбе Хоука, а может и из простого сочувствия.
И он никогда не спрашивал, откуда у не блещущего академическими познаниями юноши столь внезапный интерес к столь разным и никак не связанным между собой областям магической науки.
Сначала Фейнриэль думал, что Первому Чародею всё равно. Потом понял: тот отлично видел, как ученик кропотливо собирает собственную картину мира из стащенных у других осколков — и, видимо, одобрял это. Фейнриэль не стал уточнять вслух. В Казематах не принято было говорить открыто — преждевременно пополнить собой и без того чересчур обильные ряды Усмирённых никто не хотел.
***
Казематы оказались именно такими отвратительными, как боялся Фейнриэль — мрачные, давящие, полные атмосферы искусственного упорядочивания, принуждения и страха. Если бы не надежда обуздать собственные кошмары и немногие появившиеся вскоре друзья, юноша давно бы на стену лез от безысходности. Даже изучение Искусства его не слишком радовало — его успехи были довольно скромными во всех сферах, кроме Энтропии, к этой области у Фейнриэля оказался незаурядный природный талант. Первым его удачным заклинанием был навеянный сон — весьма иронично для того, кто знал все обстоятельства.
Нередко юноша задумывался о том, насколько лучше сложилась бы его жизнь, если бы Хоук сумел уговорить долийцев принять его. Может, их подход к магии и стал бы для измученного сновидца исцелением? Со временем он мог бы убедить сородичей матери, что достоин уважения не меньше, чем чистокровный долиец, и когда-нибудь, возможно, стал бы их Хранителем, заботящемся и управляющим всем кланом...
Мечты, что и говорить, были сладкими, но Фейнриэль никогда не предавался им слишком уж долго. На самом деле он не верил, что для такого полушема как он доступны древние эльфийские пути — или хотя бы эльфийское равное отношение. В конце концов, он вырос в эльфинаже и даже там не стал до конца своим.
К тому же, у долийцев он никогда не познакомился бы с мэтром Орсино.
Нередко юноша задумывался о том, насколько лучше сложилась бы его жизнь, если бы Хоук сумел уговорить долийцев принять его. Может, их подход к магии и стал бы для измученного сновидца исцелением? Со временем он мог бы убедить сородичей матери, что достоин уважения не меньше, чем чистокровный долиец, и когда-нибудь, возможно, стал бы их Хранителем, заботящемся и управляющим всем кланом...
Мечты, что и говорить, были сладкими, но Фейнриэль никогда не предавался им слишком уж долго. На самом деле он не верил, что для такого полушема как он доступны древние эльфийские пути — или хотя бы эльфийское равное отношение. В конце концов, он вырос в эльфинаже и даже там не стал до конца своим.
К тому же, у долийцев он никогда не познакомился бы с мэтром Орсино.
***
2.
2.
Фейнриэль был очень юн, и, как многие в этом возрасте, имел весьма расплывчатые представления о том, что же он находит привлекательным. Частенько ответ звучал бы слишком похоже на «всё».
Не слишком лестно для самолюбия, зато правдиво. Пышная грудь Бетани, мускулистые ягодицы разминающихся во дворе храмовничьих рекрутов, изящные руки преподавательницы-эльфийки — всё это с равным успехом останавливало его взгляд и заставляло кровь и мысли устремляться по не вполне подходящим путям. Время от времени Фейнриэль считал себя влюблённым — первые несколько раз ещё в эльфинаже, а после переселения в Казематы в его мокрых снах надолго поселился Защитник — но в конце концов туман неизбежно рассеивался, и он сознавал, что снова спутал чисто физическое влечение с чем-то большим.
Не сказать, чтобы перед глазами у него были хорошие примеры. В эльфинаже семьи жили договорными браками, в лучшем случае скреплёнными командной работой во имя выживания и продолжения рода. Для Арианни следование чувствам тоже кончилось не лучшим образом (хотя сына она никогда не обвиняла). В Казематах иметь, а тем более выражать чувства и привязанности было откровенно опасно для обеих сторон, и чаще всего маги ограничивались тайным торопливым сексом, спеша урвать хоть немного удовольствия в мире, который ежедневно грозил им расправой за реальные или вымышленные проступки.
Единственным исключением была Бетани Хоук, до определённой степени защищённая статусом сестры Защитника. Она не то чтобы кричала о своей сердечной склонности на каждом углу, но не слишком скрывала — да и как скроешь румянец и блеск в глазах, появляющийся при виде одного конкретного человека. Временами она тоскливо вздыхала (полной, очень полной грудью) или позволяла себя пару замечаний о том, что у сэра Каллена отличная фигура, даже по сравнению с другими храмовниками. Фейнриэль был единственным поверенным Бетани в подобных делах и таким образом обладал исключительным знанием о том, кто и зачем проковырял дыру в каменной стене храмовничьей умывальни.
(«Создателя ради, Фей, какая у него жопа! — благоговейно шептала Бетани позже, и в глазах её сиял небесный свет. — И спина! Я могла бы написать целую поэму о мышцах его спины! У него там родинки!»)
Так что ничего удивительного, что именно её Фейнриэль избрал для того, чтобы искать советов в тонких вопросах чувств.
— Бет, — сказал он, когда они сидели у ног одной из уродливых казематских статуй, призванных усилить в местных обитателях ощущение отчаянья и беспомощности. — Мне кажется, я влюбился в Первого Чародея.
— Хм, — глубокомысленно отозвалась Бетани и достала из поясной сумочки булку с повидлом. — Это проблема. Будешь?
Фейнриэль взял булку и горестно впился в неё зубами.
— Уверен, что именно влюбился? — уточнила подруга, пока он ел. — Может, просто его прелестные пальцы и уши сводят тебя с ума?
Фейнриэль подавился и долго кашлял, пока Бетани заботливо хлопала его по спине.
— Сводят, — прохрипел он наконец. — Ещё как сводят! Но дело не только в этом. Мне всё время хочется, не знаю... выделываться перед ним, что ли. Чтобы он понял, какой я жутко умный и способный, ловкий и сильный, и гордился мной, — он закрыл лицо руками. — Как убого звучит-то, пресвятая рубаха Андрасте...
— Ну-ну, — Бетани утешающе погладила его по склонённой голове. — Это совершенно нормально, поверь мне, я выросла с двумя братьями, и каких только глупостей они не делали, чтобы впечатлить девчонок.
— Мэтр Орсино — не девчонка, его так просто не впечатлишь, — печально озвучил очевидное Фейнриэль. — Да и успехов у меня никаких особых нет...
— Ну вот ещё, ты в Энтропии молодец! — возмутилась Бетани. — Знаешь, что тебе нужно? Попроси у мэтра Орсино дополнительные занятия по контролю и демонологии. В частном порядке. Тебе же это и правда нужно, а он наверняка не доверит никому такое, значит заодно и пообщаешься в более приватной обстановке, — про «наедине» она не заикалась, прекрасно понимая, что в восьми случаях из десяти всё будет происходить под присмотром храмовников, а в оставшихся двух — в пределах их слышимости. — Кто знает, вдруг тебе повезёт?
— Это мне-то? — безрадостно усмехнулся Фейнриэль и взмахнул руками, как бы предлагая полюбоваться на него: неуклюжую каланчу в процессе роста, слабенького мага и большой клад возможных проблем.
Конечно же, Бетани не была бы настоящим другом, если бы тут же не дала ему по башке и не потребовала прекратить самоуничижаться.
Не слишком лестно для самолюбия, зато правдиво. Пышная грудь Бетани, мускулистые ягодицы разминающихся во дворе храмовничьих рекрутов, изящные руки преподавательницы-эльфийки — всё это с равным успехом останавливало его взгляд и заставляло кровь и мысли устремляться по не вполне подходящим путям. Время от времени Фейнриэль считал себя влюблённым — первые несколько раз ещё в эльфинаже, а после переселения в Казематы в его мокрых снах надолго поселился Защитник — но в конце концов туман неизбежно рассеивался, и он сознавал, что снова спутал чисто физическое влечение с чем-то большим.
Не сказать, чтобы перед глазами у него были хорошие примеры. В эльфинаже семьи жили договорными браками, в лучшем случае скреплёнными командной работой во имя выживания и продолжения рода. Для Арианни следование чувствам тоже кончилось не лучшим образом (хотя сына она никогда не обвиняла). В Казематах иметь, а тем более выражать чувства и привязанности было откровенно опасно для обеих сторон, и чаще всего маги ограничивались тайным торопливым сексом, спеша урвать хоть немного удовольствия в мире, который ежедневно грозил им расправой за реальные или вымышленные проступки.
Единственным исключением была Бетани Хоук, до определённой степени защищённая статусом сестры Защитника. Она не то чтобы кричала о своей сердечной склонности на каждом углу, но не слишком скрывала — да и как скроешь румянец и блеск в глазах, появляющийся при виде одного конкретного человека. Временами она тоскливо вздыхала (полной, очень полной грудью) или позволяла себя пару замечаний о том, что у сэра Каллена отличная фигура, даже по сравнению с другими храмовниками. Фейнриэль был единственным поверенным Бетани в подобных делах и таким образом обладал исключительным знанием о том, кто и зачем проковырял дыру в каменной стене храмовничьей умывальни.
(«Создателя ради, Фей, какая у него жопа! — благоговейно шептала Бетани позже, и в глазах её сиял небесный свет. — И спина! Я могла бы написать целую поэму о мышцах его спины! У него там родинки!»)
Так что ничего удивительного, что именно её Фейнриэль избрал для того, чтобы искать советов в тонких вопросах чувств.
— Бет, — сказал он, когда они сидели у ног одной из уродливых казематских статуй, призванных усилить в местных обитателях ощущение отчаянья и беспомощности. — Мне кажется, я влюбился в Первого Чародея.
— Хм, — глубокомысленно отозвалась Бетани и достала из поясной сумочки булку с повидлом. — Это проблема. Будешь?
Фейнриэль взял булку и горестно впился в неё зубами.
— Уверен, что именно влюбился? — уточнила подруга, пока он ел. — Может, просто его прелестные пальцы и уши сводят тебя с ума?
Фейнриэль подавился и долго кашлял, пока Бетани заботливо хлопала его по спине.
— Сводят, — прохрипел он наконец. — Ещё как сводят! Но дело не только в этом. Мне всё время хочется, не знаю... выделываться перед ним, что ли. Чтобы он понял, какой я жутко умный и способный, ловкий и сильный, и гордился мной, — он закрыл лицо руками. — Как убого звучит-то, пресвятая рубаха Андрасте...
— Ну-ну, — Бетани утешающе погладила его по склонённой голове. — Это совершенно нормально, поверь мне, я выросла с двумя братьями, и каких только глупостей они не делали, чтобы впечатлить девчонок.
— Мэтр Орсино — не девчонка, его так просто не впечатлишь, — печально озвучил очевидное Фейнриэль. — Да и успехов у меня никаких особых нет...
— Ну вот ещё, ты в Энтропии молодец! — возмутилась Бетани. — Знаешь, что тебе нужно? Попроси у мэтра Орсино дополнительные занятия по контролю и демонологии. В частном порядке. Тебе же это и правда нужно, а он наверняка не доверит никому такое, значит заодно и пообщаешься в более приватной обстановке, — про «наедине» она не заикалась, прекрасно понимая, что в восьми случаях из десяти всё будет происходить под присмотром храмовников, а в оставшихся двух — в пределах их слышимости. — Кто знает, вдруг тебе повезёт?
— Это мне-то? — безрадостно усмехнулся Фейнриэль и взмахнул руками, как бы предлагая полюбоваться на него: неуклюжую каланчу в процессе роста, слабенького мага и большой клад возможных проблем.
Конечно же, Бетани не была бы настоящим другом, если бы тут же не дала ему по башке и не потребовала прекратить самоуничижаться.
***
В глубине души Фейнриэль надеялся, что частые встречи и совместные занятия развеют его наваждение, заменив их обычными отношениями учителя и ученика. Несмотря на свойственную молодости горячность, он был неглуп, и хорошо понимал, что подобная влюблённость в его положении как минимум обременительна, и оказавшись — паче чаяний — взаимной, станет и вовсе опасной, причём для обоих. Первого Чародея Фейнриэль уважал безмерно, и подставлять подобным образом отнюдь не стремился.
Однако надежды не оправдались. Фейнриэль наслаждался возможностью наблюдать объект своей любви в естественной, так сказать, среде обитания, мысленно разглаживал следы многих тревог и раздумий на его лице, и совершенно терял соображение, когда Первый Чародей брал паузу в объяснении и сжимал губы, размышляя над следующей фразой. Иначе говоря, Фейнриэль сам понимал, что стремительно летит с горы к обрыву и с каждым днём влюблялся всё сильнее.
Он занимался с особым усердием, поскольку при одной мысли, что Первый Чародей разочаруется в нём, его прохватывал космический ужас.
Увы, всё это, вместе с книгами, которые Орсино давал ему прочесть, и которые едва ли были бы доступны обычному ученику в любой другой ситуации, никак не помогало избавиться от кошмаров, сюжеты которых в последнее время предсказуемо дополнились участием соблазнительных и фальшивых копий Первого Чародея. Этот факт так невыносимо бесил Фейнриэля, что сопротивляться даже ненадолго стало легче.
Однако надежды не оправдались. Фейнриэль наслаждался возможностью наблюдать объект своей любви в естественной, так сказать, среде обитания, мысленно разглаживал следы многих тревог и раздумий на его лице, и совершенно терял соображение, когда Первый Чародей брал паузу в объяснении и сжимал губы, размышляя над следующей фразой. Иначе говоря, Фейнриэль сам понимал, что стремительно летит с горы к обрыву и с каждым днём влюблялся всё сильнее.
Он занимался с особым усердием, поскольку при одной мысли, что Первый Чародей разочаруется в нём, его прохватывал космический ужас.
Увы, всё это, вместе с книгами, которые Орсино давал ему прочесть, и которые едва ли были бы доступны обычному ученику в любой другой ситуации, никак не помогало избавиться от кошмаров, сюжеты которых в последнее время предсказуемо дополнились участием соблазнительных и фальшивых копий Первого Чародея. Этот факт так невыносимо бесил Фейнриэля, что сопротивляться даже ненадолго стало легче.
***
Свой девятнадцатый день рожденья Фейнриэль справил в укромном уголке казематского двора в компании Бетани, пирога с вишней, принесённого Защитником, и крошечного меха с гномьей водкой, которую Бетани с ловкостью фокусницы извлекла из тайничка под плиткой мостовой. Для вида перед ними были разложены несколько приличных и даже классических трудов по магии Созидания, в которой Бетани была очень хороша — она и впрямь иногда помогала Фейнриэлю с тем, что ему не давалось.
Арианни через Хоука и Бетани передала сыну в качестве подарка тёплый пояс из галльей шерсти, достаточно неброский, чтобы не привлечь нежелательного внимания ношением не-казённой вещи. Бетани подарила явно дорогой блокнот для записей — под скромной обложкой скрывались ровно обрезанные листы отличной белейшей бумаги, такую даже чернилами марать казалось кощунством.
— А я сэру Каллену подсунула под подушку записку, — шёпотом поведала раскрасневшаяся то ли от водки, то ли от своей тайны Бетани. — С признанием. Звала встретиться наедине.
— Так он же не один придёт, он с другими храмовниками придёт! — Фейнриэль отхлебнул и закашлялся. Из глаз брызнули слёзы.
— Так я туда не пойду сразу, я ж не дура! Я сперва покараулю, если увижу, что он привёл группу поддержки — ищи ветра в поле.
— Он тебя по почерку вычислит, — покачал головой Фейнриэль.
— Не вычислит, — гордо хмыкнула Бетани. — Я левой рукой писала.
Вдруг она встрепенулась и поспешно сунула мех с водкой в тайник. Фейнриэль хотел спросить, в чём дело, но не успел — в их укромный уголок заглянул Первый Чародей.
— Занимаетесь? — дежурно вопросил он, оглядев представшую перед ним картину.
Красная от смущения и алкоголя молодёжь закивала. Орсино поднял бровь, но допытываться не стал.
— Вот и молодцы. Фейнриэль, зайди, пожалуйста, ко мне после ужина.
И вежливо кивнув, Первый Чародей удалился.
На Фейнриэля было жалко смотреть, так стремительно он из красного сделался белым, и как бы не зеленоватым.
— Ну что ты, — попыталась растормошить друга Бетани.
— Ты видела, какой он обеспокоенный? — выдавил Фейнриэль. — Явно что-то случилось. Они меня решили Усмирить.
— Ну-ка прекрати! Раз тебя пока не посадили под стражу, это ещё обсуждаемый вопрос, а значит, мы успеем что-нибудь придумать! Ударишься в бега. Да и вообще, может тут дело не в том!
Но Фейнриэль уже твёрдо решил, что обречён.
Определённые причины подозревать подобный исход у него были — со своими кошмарами он относился к нестабильным магам, а в Казематах с такими редко церемонились. Впрочем, Орсино всегда сражался за своих подопечных до последнего, так что надежда ещё оставалась.
До ужина Фейнриэль не находил себе места, и так и не смог заставить себя поесть. При первой возможности он покинул трапезную и, пройдя мимо дежурящих в коридоре храмовников, зашёл в кабинет Первого Чародея.
Только крайнее волнение объясняет то, что он забыл постучать.
Мэтр Орсино спал, уложив голову на раскрытую на столе книгу.
Фейнриэль замер, не зная, что делать. По уму, ему следовало разбудить Первого Чародея: окликнуть или громко постучать по дверному косяку, чтобы обозначить своё присутствие. Но мэтр Орсино так много работает и так мало спит... и так редко можно смотреть на него безнаказанно, не опасаясь, что слишком долгий или откровенный взгляд будет замечен.
Фейнриэль осторожно приблизился. Руки Орсино — как всегда, в перчатках — были сцеплены перед лицом, он хмурился во сне — наверное, и в Тени не мог избавиться от нерешённых вопросов. Фейнриэль сожалел, что самим своим существованием увеличивает груз, лежащий на плечах Первого Чародея.
Искушение опустить ладони на эти плечи было огромным, но юноша позволил себе лишь легчайшее прикосновение к седому затылку и виску возле острого, чуть оттопыренного уха.
Сердце колотилось так оглушительно, что он не знал, почему мэтр ещё не проснулся, а храмовники ещё не вбежали сюда, чтобы узнать причину шума. Чужие волосы были тонкими и мягкими, как каркасные нити паутины. Не выдержав, Фейнриэль наклонился и тихонько прижался к ним губами, ловя мимолётное щекотное касание.
Первый Чародей шевельнулся. Фейнриэль хотел отпрыгнуть, но, оцепенев, сумел лишь поспешно выпрямиться и отдёрнуть руку.
Если Орсино и удивился, внезапно обнаружив над собой ученика с совершенно отчаянными глазами, то ничем этого не выдал.
— Прошу прощения, кажется, я задремал, — сказал он, указывая Фейнриэлю сесть.
— Ничего, — хрипло отозвался тот. — Вы и так слишком мало отдыхаете.
— Вот как, — поднял брови Первый Чародей.
Фейнриэль смутился. Конечно, его заявление было чрезмерно наглым. Кашлянув, он пробормотал неловкое извинение.
Орсино рассеянно кивнул.
— Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мой режим дня.
— Я понимаю. Меня хотят Усмирить?
Он старался говорить спокойно, но голос жалобно дрогнул. Фейнриэль закусил губу.
— Кое-кто, кажется, нас всех хочет Усмирить, — ничуть не удивился Первый Чародей. — И тебя, не скрою, несколько сильнее, чем многих других. Но приказа о ритуале в отношении тебя нет и, надеюсь, не будет.
Он замолчал, знакомым жестом сжал губы, как будто не знал, с чего начать или как лучше подать информацию. Фейнриэль, слегка оглушённый помилованием, завороженно ждал.
— Что ты знаешь о «грезящих», иначе «сомниари»? — наконец спросил Орсино.
Арианни через Хоука и Бетани передала сыну в качестве подарка тёплый пояс из галльей шерсти, достаточно неброский, чтобы не привлечь нежелательного внимания ношением не-казённой вещи. Бетани подарила явно дорогой блокнот для записей — под скромной обложкой скрывались ровно обрезанные листы отличной белейшей бумаги, такую даже чернилами марать казалось кощунством.
— А я сэру Каллену подсунула под подушку записку, — шёпотом поведала раскрасневшаяся то ли от водки, то ли от своей тайны Бетани. — С признанием. Звала встретиться наедине.
— Так он же не один придёт, он с другими храмовниками придёт! — Фейнриэль отхлебнул и закашлялся. Из глаз брызнули слёзы.
— Так я туда не пойду сразу, я ж не дура! Я сперва покараулю, если увижу, что он привёл группу поддержки — ищи ветра в поле.
— Он тебя по почерку вычислит, — покачал головой Фейнриэль.
— Не вычислит, — гордо хмыкнула Бетани. — Я левой рукой писала.
Вдруг она встрепенулась и поспешно сунула мех с водкой в тайник. Фейнриэль хотел спросить, в чём дело, но не успел — в их укромный уголок заглянул Первый Чародей.
— Занимаетесь? — дежурно вопросил он, оглядев представшую перед ним картину.
Красная от смущения и алкоголя молодёжь закивала. Орсино поднял бровь, но допытываться не стал.
— Вот и молодцы. Фейнриэль, зайди, пожалуйста, ко мне после ужина.
И вежливо кивнув, Первый Чародей удалился.
На Фейнриэля было жалко смотреть, так стремительно он из красного сделался белым, и как бы не зеленоватым.
— Ну что ты, — попыталась растормошить друга Бетани.
— Ты видела, какой он обеспокоенный? — выдавил Фейнриэль. — Явно что-то случилось. Они меня решили Усмирить.
— Ну-ка прекрати! Раз тебя пока не посадили под стражу, это ещё обсуждаемый вопрос, а значит, мы успеем что-нибудь придумать! Ударишься в бега. Да и вообще, может тут дело не в том!
Но Фейнриэль уже твёрдо решил, что обречён.
Определённые причины подозревать подобный исход у него были — со своими кошмарами он относился к нестабильным магам, а в Казематах с такими редко церемонились. Впрочем, Орсино всегда сражался за своих подопечных до последнего, так что надежда ещё оставалась.
До ужина Фейнриэль не находил себе места, и так и не смог заставить себя поесть. При первой возможности он покинул трапезную и, пройдя мимо дежурящих в коридоре храмовников, зашёл в кабинет Первого Чародея.
Только крайнее волнение объясняет то, что он забыл постучать.
Мэтр Орсино спал, уложив голову на раскрытую на столе книгу.
Фейнриэль замер, не зная, что делать. По уму, ему следовало разбудить Первого Чародея: окликнуть или громко постучать по дверному косяку, чтобы обозначить своё присутствие. Но мэтр Орсино так много работает и так мало спит... и так редко можно смотреть на него безнаказанно, не опасаясь, что слишком долгий или откровенный взгляд будет замечен.
Фейнриэль осторожно приблизился. Руки Орсино — как всегда, в перчатках — были сцеплены перед лицом, он хмурился во сне — наверное, и в Тени не мог избавиться от нерешённых вопросов. Фейнриэль сожалел, что самим своим существованием увеличивает груз, лежащий на плечах Первого Чародея.
Искушение опустить ладони на эти плечи было огромным, но юноша позволил себе лишь легчайшее прикосновение к седому затылку и виску возле острого, чуть оттопыренного уха.
Сердце колотилось так оглушительно, что он не знал, почему мэтр ещё не проснулся, а храмовники ещё не вбежали сюда, чтобы узнать причину шума. Чужие волосы были тонкими и мягкими, как каркасные нити паутины. Не выдержав, Фейнриэль наклонился и тихонько прижался к ним губами, ловя мимолётное щекотное касание.
Первый Чародей шевельнулся. Фейнриэль хотел отпрыгнуть, но, оцепенев, сумел лишь поспешно выпрямиться и отдёрнуть руку.
Если Орсино и удивился, внезапно обнаружив над собой ученика с совершенно отчаянными глазами, то ничем этого не выдал.
— Прошу прощения, кажется, я задремал, — сказал он, указывая Фейнриэлю сесть.
— Ничего, — хрипло отозвался тот. — Вы и так слишком мало отдыхаете.
— Вот как, — поднял брови Первый Чародей.
Фейнриэль смутился. Конечно, его заявление было чрезмерно наглым. Кашлянув, он пробормотал неловкое извинение.
Орсино рассеянно кивнул.
— Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мой режим дня.
— Я понимаю. Меня хотят Усмирить?
Он старался говорить спокойно, но голос жалобно дрогнул. Фейнриэль закусил губу.
— Кое-кто, кажется, нас всех хочет Усмирить, — ничуть не удивился Первый Чародей. — И тебя, не скрою, несколько сильнее, чем многих других. Но приказа о ритуале в отношении тебя нет и, надеюсь, не будет.
Он замолчал, знакомым жестом сжал губы, как будто не знал, с чего начать или как лучше подать информацию. Фейнриэль, слегка оглушённый помилованием, завороженно ждал.
— Что ты знаешь о «грезящих», иначе «сомниари»? — наконец спросил Орсино.
***
— И ты отказался? — изумлённо переспросила Бетани.
Фейнриэль кивнул.
— Не думай, я понимаю, что это, может, был мой единственный шанс. Но я просто не могу уехать, оставить его за спиной. Мне всё время кажется, что, если я так поступлю, с ним случится что-то ужасное. Ничего не говори, сам слышу, как тупо это звучит.
— Не обижайся, но я не знаю, чем ты можешь помочь Первому Чародею, — осторожно заметила Бетани. — Тебе самому помощь нужна.
— Знаю! Может, теперь, когда мы хоть понимаем, в чём моя проблема, удастся справиться и без тевинтерских магистров...
— Может, — решила пощадить его гордость Бетани. — Не волнуйся, если что, я помогу чем смогу.
— А если другое «что» — тут храмовников полные Казематы, — невесело отшутился Фейнриэль. — Как там, кстати, твой?
— Никак, — помрачнела Бетани. — Пялюсь на него и орошаю слезами подушку. Ясно же, что всё это ещё безнадёжней, чем у тебя. Сэр Каллен сам знаешь, как к магам относится.
— Он нас хотя бы не запугивает и не зажимает по углам, — Фейнриэль пожал плечами. Воистину жизнь в тюрьме учит ценить в ближних и малые добродетели.
— Но не доверяет, — Бетани горько скривила губы. — Он никогда не сойдётся с магичкой.
— Да мы с тобой два неудачника, — отозвался Фейнриэль, вспоминая взгляд, который бросил на него Орсино, когда он отказался уезжать. Мэтр всё понимал, видимо, фейнриэлевы чувства читались так же легко, как и чувства Бетани.
— Угу. Как насчёт немножечко выпить? Мне брат передал хорошее вино, — Бетани втихаря отодвинула стопку книг и показала ему низкую широкогорлую бутыль.
Мэтр Орсино всё понял и промолчал. Наверное, Фейнриэль со своей дурацкой влюблённостью просто не был ему нужен.
— Почему же «немножечко»? Давай выпьем как следует, — решил Фейнриэль.
— Вот это мой мальчик! — умилилась подруга. — Так держать!
Фейнриэль кивнул.
— Не думай, я понимаю, что это, может, был мой единственный шанс. Но я просто не могу уехать, оставить его за спиной. Мне всё время кажется, что, если я так поступлю, с ним случится что-то ужасное. Ничего не говори, сам слышу, как тупо это звучит.
— Не обижайся, но я не знаю, чем ты можешь помочь Первому Чародею, — осторожно заметила Бетани. — Тебе самому помощь нужна.
— Знаю! Может, теперь, когда мы хоть понимаем, в чём моя проблема, удастся справиться и без тевинтерских магистров...
— Может, — решила пощадить его гордость Бетани. — Не волнуйся, если что, я помогу чем смогу.
— А если другое «что» — тут храмовников полные Казематы, — невесело отшутился Фейнриэль. — Как там, кстати, твой?
— Никак, — помрачнела Бетани. — Пялюсь на него и орошаю слезами подушку. Ясно же, что всё это ещё безнадёжней, чем у тебя. Сэр Каллен сам знаешь, как к магам относится.
— Он нас хотя бы не запугивает и не зажимает по углам, — Фейнриэль пожал плечами. Воистину жизнь в тюрьме учит ценить в ближних и малые добродетели.
— Но не доверяет, — Бетани горько скривила губы. — Он никогда не сойдётся с магичкой.
— Да мы с тобой два неудачника, — отозвался Фейнриэль, вспоминая взгляд, который бросил на него Орсино, когда он отказался уезжать. Мэтр всё понимал, видимо, фейнриэлевы чувства читались так же легко, как и чувства Бетани.
— Угу. Как насчёт немножечко выпить? Мне брат передал хорошее вино, — Бетани втихаря отодвинула стопку книг и показала ему низкую широкогорлую бутыль.
Мэтр Орсино всё понял и промолчал. Наверное, Фейнриэль со своей дурацкой влюблённостью просто не был ему нужен.
— Почему же «немножечко»? Давай выпьем как следует, — решил Фейнриэль.
— Вот это мой мальчик! — умилилась подруга. — Так держать!
***
3.
3.
В ночь осады Казематов Фейнриэль держался рядом с Первым Чародеем, параноидально боясь, что того убьют, если отойти от него хоть на шаг. Реальных оснований для этого было не слишком много: щиты у Орсино были отличные, Защитник со своими соратниками создали на поле боя реальный перевес в сторону обороняющихся, и в целом ситуация пока складывалась в их пользу, хотя без потерь, разумеется, не обошлось. Бетани и другие целители наскоро латали раненых, и те снова вставали в строй. Фейнриэль хлестал лириум и проклинал нападающих, не останавливаясь — если он выживет, получит изрядное отравление, впрочем, до того ли? Пускать в ход свои способности сомниари он опасался, понимая, что контролирует их недостаточно. Такие вещи стоит приберечь для безвыходных ситуаций, когда общая гибель становится неизбежна.
О чём никто не подумал, это о том, что после долгих лет безнадёжной борьбы за сохранения Круга хотя бы по частям, Орсино может просто не выдержать вида своих убитых магов.
Когда он достал нож, Фейнриэль перестал слушать, что говорит Первый Чародей. Время будто замедлилось, и Фейнриэль смотрел лишь на бледное лицо Орсино, на лихорадочно блестящие, ужасно запавшие глаза с тёмными следами многих бессонных ночей.
Рядом что-то выкрикнула Бетани, но Фейнриэль не слышал. Он вскинул руку.
На самом деле энтропийная порча — это очень легко.
Нет ничего проще, чем погрузить в сон того, кто хочет спать.
Подхватить падающего Первого Чародея Фейнриэль не успел, и тот упал как марионетка с оборванными ниточками.
— И что это сейчас было? — медленно спросил Защитник, оглядывая залитый кровью зал.
— Кажется, нервный срыв, — растерянно отозвалась Бетани.
Фейнриэль подошёл, носком сапога отбросил в сторону нож, сел рядом с Орсино, положил его голову себе на колени и проверил пульс. Биение было слабым, но ровным.
— Я побуду с ним, — сказал Фейнриэль. Он был удивительно спокоен, хотя от передозировки лириумным зельем его потряхивало, на коже выступил пот, а конечности похолодели.
— Кажется, я всё равно иссяк.
Защитник хмыкнул, но пожал плечами, соглашаясь.
— Мы за вами вернёмся, — пообещала Бетани.
Фейнриэль посмотрел им вслед, устроил спящего Орсино поудобнее, поставил на пол рядом последнюю склянку лириума и стал ждать, кто войдёт в зал следующим: друзья или враги.
О чём никто не подумал, это о том, что после долгих лет безнадёжной борьбы за сохранения Круга хотя бы по частям, Орсино может просто не выдержать вида своих убитых магов.
Когда он достал нож, Фейнриэль перестал слушать, что говорит Первый Чародей. Время будто замедлилось, и Фейнриэль смотрел лишь на бледное лицо Орсино, на лихорадочно блестящие, ужасно запавшие глаза с тёмными следами многих бессонных ночей.
Рядом что-то выкрикнула Бетани, но Фейнриэль не слышал. Он вскинул руку.
На самом деле энтропийная порча — это очень легко.
Нет ничего проще, чем погрузить в сон того, кто хочет спать.
Подхватить падающего Первого Чародея Фейнриэль не успел, и тот упал как марионетка с оборванными ниточками.
— И что это сейчас было? — медленно спросил Защитник, оглядывая залитый кровью зал.
— Кажется, нервный срыв, — растерянно отозвалась Бетани.
Фейнриэль подошёл, носком сапога отбросил в сторону нож, сел рядом с Орсино, положил его голову себе на колени и проверил пульс. Биение было слабым, но ровным.
— Я побуду с ним, — сказал Фейнриэль. Он был удивительно спокоен, хотя от передозировки лириумным зельем его потряхивало, на коже выступил пот, а конечности похолодели.
— Кажется, я всё равно иссяк.
Защитник хмыкнул, но пожал плечами, соглашаясь.
— Мы за вами вернёмся, — пообещала Бетани.
Фейнриэль посмотрел им вслед, устроил спящего Орсино поудобнее, поставил на пол рядом последнюю склянку лириума и стал ждать, кто войдёт в зал следующим: друзья или враги.
Название: У последней черты
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Первая чародейка Ривелла
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1400 слов
Кодекс: Уничтожение Дайрсмуда
Предупреждение: Дайрсмудский круг решается дать отпор искателям
Ривелла, первая чародейка Дайрсмудского круга, сцепляет пальцы в замок, чтобы унять дрожь, и готовится выслушать приговор. В том, что это будет именно приговор она не сомневается. Искатель Эдрик тяжело вздыхает. На его лице выражение безграничного терпения и почти мученичества. Он нарочито медленно раскладывает свои записи, изучает их внимательно, словно никогда раньше не видел и, когда он поднимает голову, взгляд его ярко-голубых глаз режет, словно острый нож.
— Не буду скрывать, миледи, ситуация весьма печальная, — начинает он вкрадчиво и даже сочувственно. — Во вверенном вам круге царит полнейший, простите, бардак. И вы этому бардаку потворствуете.
— Сэр Эдрик, позвольте я объясню... — Ривелла понимает тщетность своих попыток, но все же пытается вставить несколько слов, как-то сгладить ситуацию. Раньше ей это неплохо удавалось.
— Не надо меня перебивать! — Голос искателя мгновенно наполняется металлом и скрежещет, словно оружие о щит.
— Прошу прощения. — Ривелла не хочет злить искателя, она еще надеется, что удастся как-нибудь выкрутиться.
— Как я уже сказал, вы этому потворствуете. Ученицы Кайлин, Мерава и Элейна отправлены по вашему распоряжению в деревню... — он заглядывает в свои записи, — Штормовой приют, что под Сире для «полевой практики». Старшая чародейка Веллина является так называемой «провидицей» и почти не выходит из транса, якшаясь с демонами. Половина чародеек вашего круга практикуют добровольную одержимость. Большая часть чародеев и чародеек Дайрсмуда — имеют семьи и обзаводятся детьми без дозволения церкви. Почти все полноправные маги, за исключением преподавателей, живут вне круга, приходя сюда, когда им заблагорассудится. К старшей чародейке Веллине толпами шляются посторонние, которым она передает советы, полученные от демонов. Вы можете как-то объяснить попустительство такому вопиющему нарушению законов церкви?
Ривелла тихонько откашливается. В горле сухо, словно в пустыне. На ее плечо ложится широкая ладонь Родриго и это прикосновение придает ей сил.
— Искатель Эдрик, — осторожно начинает она, — Вы не ривейни и явно присланы в Ривейн недавно.
— Какая разница? — раздраженно спрашивает он.
— Разница в том, что вы не знаете обычаев нашего народа. Жители Ривейна издревле почитают провидиц. Формально нами правит королева, но фактически это не так. Провидицы не «якшаются с демонами», как вы выразились. Они общаются с духами, чтобы узнать то, что поможет людям, и обращают свои знания и опыт на пользу окружающим. Они и только они — настоящие правительницы этих земель. Попытайся мы изолировать провидиц в круге — от этого места не осталось бы камня на камне. Народ Ривейна чтит традиции предков и отличается вспыльчивым нравом. Да, мы воспитываем учениц в древних традициях, поэтому названные вами девушки отправились в Штормовой приют. Завеса там тонка и наладить контакт с духами проще, а тамошняя провидица очень опытная и мудрая женщина. Ее советы пригодятся им в дальнейшем. Да, наши чародейки практикуют добровольную одержимость, как это делали их матери, бабки и прабабки на протяжении веков. Но это не та одержимость, о которой думаете вы. Духи учат нас тому, что невозможно прочитать в книгах, а научив, отправляются обратно в Тень. Да, многие наши маги живут вне стен круга, но вы сами видите — нам просто негде разместить всех. Кроме того, если вы не в курсе, наше право на все перечисленное подтверждено королевой, которая не меньше остальных почитает своих предков, даровавших нам эти права.
— То, что вы говорите, — голос искателя нарочито спокоен, — делает вас отступницей, Первая чародейка Ривелла. А вас, рыцарь-командор Родриго — еретиком, забывшим долг храмовника и покровительствующим мерзости, оскорбляющей Создателя и пророчицу Андрасте. Собственно говоря вы все тут отступники и еретики.
— Еретик я или нет решать не вам, искатель, — Ривелла спиной чувствует, что Родриго почти в бешенстве и его голос это подтверждает. — Владычица церкви регулярно получала мои отчеты и одобряла их. Я скажу вам прямо — надо быть большим дураком, чтобы в Ривейне вести себя так, словно тут Вольная марка или Орлей.
— Боясь показаться дураком, рыцарь-командор, вы им стали в полной мере. Впрочем, я вас услышал. Не надо думать, что искатели — зашоренные и узколобые фанатики. Учитывая, что Дайрсмуд до сих пор не поднимал бунта, как другие круги, я полагаю, что мы сможем обойтись малой кровью.
Ривелла подается вперед, чувствуя, как пальцы Родриго сжимают ее плечо. Вот он — ключевой момент. Сейчас решится их судьба.
— Вот что вам надлежит сделать, — глаза искателя властно сверкают, он не допускает даже мысли, что его приказа ослушаются. — Вы, миледи, прикажете всем своим подопечным срочно явиться в круг и оставаться здесь до дальнейших распоряжений, установите в круге порядки, предписанные церковью, и передадите моим людям всех одержимых чародеек, включая старшую чародейку Веллину для проверки не одержимы ли они демонами. Те, кого уличат в демонической одержимости, будут казнены. Остальные подвергнутся усмирению. Ритуал будет проведен искателями, поскольку храмовники вашего круга себя дискредитировали. Вы, рыцарь-командор Родриго, оставите свой пост. Ваше место займет человек, которого мы сочтем достойным, а вы будете понижены в звании и станете заместителем нового рыцаря-командора, поскольку ваше знание личного состава и местных магов может пригодиться тому, кто вас сменит. Через три дня я вернусь и, спаси вас Создатель от попыток как-то мне помешать.
Ривелла ошарашено молчит, пытаясь осознать услышанное. Чудовищность приказа не укладывается в голове, все кажется, что это какая-то жестокая шутка. Искатель Эдрик, между тем, принимает ее молчание за знак согласия, встает, собирает свои бумаги, коротко кивает и направляется к выходу.
— Ривелла? — Ладонь Родриго слегка пожимает ее плечо. — Ты...
— Прости, — откликается она, кладя свою руку поверх его. — Просто у меня ощущение, словно это все происходит не со мной.
— Не с тобой. С нами. — Он рывком поднимает ее из кресла, и крепко обнимает. — Мы будем сражаться. Мы не позволим какому-то орлейскому мерзавцу здесь командовать. Он еще узнает что такое Ривейн.
— Родриго, а что если... — на короткое мгновение у нее мелькает гнусная, трусливая мысль подчиниться требованиям искателя. Сдать нескольких человек, чтобы спасти остальных. Но она понимает, что этим дело не ограничится, а она никогда не простит себя за такое.
— Никаких «если», — подтверждает ее мысли Родриго. — Ты не можешь подчиниться такому. Только не ты.
— Ты прав, — вздыхает она. — Тогда так: отправь из круга всех храмовников-южан, пусть останутся только ривейни. Южане могут быть опасны. Ведь кто-то же рассказал искателю то, что ему знать не нужно. И будем готовиться.
— Я никогда в тебе не сомневался... — Родриго стискивает ее в объятиях и жадно целует, словно им обоим снова по двадцать лет. — Сделаю все, как ты скажешь.
Ривелла дергает веревку звонка и, спустя несколько минут, в кабинет вбегает ее помощница, Иоланта.
— Первая чародейка, — учтиво кланяется она. Лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь высокое окно, рассыпают блики с ее украшений.
— Иоланта, отправь нескольких человек к провидицам. Нужно их предупредить. Скажи, чтобы спрятались где-нибудь на время. Иначе они окажутся в огромной опасности. Искатели назвали нас отступниками и намерены устроить здесь порядки как в Киркволле. — Ривелла задумчиво трогает пальцами шесть сережек в мочке правого уха, одну за другой. — Все, у кого есть семьи, пусть тоже бегут и скрываются. Я чувствую, что «одержимыми» они не ограничатся. И скажи матушке Веллине, что я со всем уважением прошу ее покинуть круг и отправиться куда-нибудь в глушь, потому что она в самой большой опасности. После этого ты тоже уходи отсюда и подальше. Скоро тут будет жарко.
— А вы? — Иоланта смотрит пристально, словно впервые видит Ривеллу. — Что будете делать вы?
— Я буду сражаться. Я не просто Первая чародейка. Я дочь капитана Рево из Армады Удачи. Они узнают, что маги не беззащитны.
— Тогда я тоже останусь, — уверенно заявляет Иоланта. — Я, может, и не дочь пиратского капитана, но сражаться умею не хуже многих.
Ривелле хочется сказать что-нибудь, убедить глупую девчонку не рисковать понапрасну жизнью, но та смотрит так отчаянно и смело, что слов не хватает. Ривелла кивает в знак согласия и Иоланта скрывается за дверью...
— Не буду скрывать, миледи, ситуация весьма печальная, — начинает он вкрадчиво и даже сочувственно. — Во вверенном вам круге царит полнейший, простите, бардак. И вы этому бардаку потворствуете.
— Сэр Эдрик, позвольте я объясню... — Ривелла понимает тщетность своих попыток, но все же пытается вставить несколько слов, как-то сгладить ситуацию. Раньше ей это неплохо удавалось.
— Не надо меня перебивать! — Голос искателя мгновенно наполняется металлом и скрежещет, словно оружие о щит.
— Прошу прощения. — Ривелла не хочет злить искателя, она еще надеется, что удастся как-нибудь выкрутиться.
— Как я уже сказал, вы этому потворствуете. Ученицы Кайлин, Мерава и Элейна отправлены по вашему распоряжению в деревню... — он заглядывает в свои записи, — Штормовой приют, что под Сире для «полевой практики». Старшая чародейка Веллина является так называемой «провидицей» и почти не выходит из транса, якшаясь с демонами. Половина чародеек вашего круга практикуют добровольную одержимость. Большая часть чародеев и чародеек Дайрсмуда — имеют семьи и обзаводятся детьми без дозволения церкви. Почти все полноправные маги, за исключением преподавателей, живут вне круга, приходя сюда, когда им заблагорассудится. К старшей чародейке Веллине толпами шляются посторонние, которым она передает советы, полученные от демонов. Вы можете как-то объяснить попустительство такому вопиющему нарушению законов церкви?
Ривелла тихонько откашливается. В горле сухо, словно в пустыне. На ее плечо ложится широкая ладонь Родриго и это прикосновение придает ей сил.
— Искатель Эдрик, — осторожно начинает она, — Вы не ривейни и явно присланы в Ривейн недавно.
— Какая разница? — раздраженно спрашивает он.
— Разница в том, что вы не знаете обычаев нашего народа. Жители Ривейна издревле почитают провидиц. Формально нами правит королева, но фактически это не так. Провидицы не «якшаются с демонами», как вы выразились. Они общаются с духами, чтобы узнать то, что поможет людям, и обращают свои знания и опыт на пользу окружающим. Они и только они — настоящие правительницы этих земель. Попытайся мы изолировать провидиц в круге — от этого места не осталось бы камня на камне. Народ Ривейна чтит традиции предков и отличается вспыльчивым нравом. Да, мы воспитываем учениц в древних традициях, поэтому названные вами девушки отправились в Штормовой приют. Завеса там тонка и наладить контакт с духами проще, а тамошняя провидица очень опытная и мудрая женщина. Ее советы пригодятся им в дальнейшем. Да, наши чародейки практикуют добровольную одержимость, как это делали их матери, бабки и прабабки на протяжении веков. Но это не та одержимость, о которой думаете вы. Духи учат нас тому, что невозможно прочитать в книгах, а научив, отправляются обратно в Тень. Да, многие наши маги живут вне стен круга, но вы сами видите — нам просто негде разместить всех. Кроме того, если вы не в курсе, наше право на все перечисленное подтверждено королевой, которая не меньше остальных почитает своих предков, даровавших нам эти права.
— То, что вы говорите, — голос искателя нарочито спокоен, — делает вас отступницей, Первая чародейка Ривелла. А вас, рыцарь-командор Родриго — еретиком, забывшим долг храмовника и покровительствующим мерзости, оскорбляющей Создателя и пророчицу Андрасте. Собственно говоря вы все тут отступники и еретики.
— Еретик я или нет решать не вам, искатель, — Ривелла спиной чувствует, что Родриго почти в бешенстве и его голос это подтверждает. — Владычица церкви регулярно получала мои отчеты и одобряла их. Я скажу вам прямо — надо быть большим дураком, чтобы в Ривейне вести себя так, словно тут Вольная марка или Орлей.
— Боясь показаться дураком, рыцарь-командор, вы им стали в полной мере. Впрочем, я вас услышал. Не надо думать, что искатели — зашоренные и узколобые фанатики. Учитывая, что Дайрсмуд до сих пор не поднимал бунта, как другие круги, я полагаю, что мы сможем обойтись малой кровью.
Ривелла подается вперед, чувствуя, как пальцы Родриго сжимают ее плечо. Вот он — ключевой момент. Сейчас решится их судьба.
— Вот что вам надлежит сделать, — глаза искателя властно сверкают, он не допускает даже мысли, что его приказа ослушаются. — Вы, миледи, прикажете всем своим подопечным срочно явиться в круг и оставаться здесь до дальнейших распоряжений, установите в круге порядки, предписанные церковью, и передадите моим людям всех одержимых чародеек, включая старшую чародейку Веллину для проверки не одержимы ли они демонами. Те, кого уличат в демонической одержимости, будут казнены. Остальные подвергнутся усмирению. Ритуал будет проведен искателями, поскольку храмовники вашего круга себя дискредитировали. Вы, рыцарь-командор Родриго, оставите свой пост. Ваше место займет человек, которого мы сочтем достойным, а вы будете понижены в звании и станете заместителем нового рыцаря-командора, поскольку ваше знание личного состава и местных магов может пригодиться тому, кто вас сменит. Через три дня я вернусь и, спаси вас Создатель от попыток как-то мне помешать.
Ривелла ошарашено молчит, пытаясь осознать услышанное. Чудовищность приказа не укладывается в голове, все кажется, что это какая-то жестокая шутка. Искатель Эдрик, между тем, принимает ее молчание за знак согласия, встает, собирает свои бумаги, коротко кивает и направляется к выходу.
— Ривелла? — Ладонь Родриго слегка пожимает ее плечо. — Ты...
— Прости, — откликается она, кладя свою руку поверх его. — Просто у меня ощущение, словно это все происходит не со мной.
— Не с тобой. С нами. — Он рывком поднимает ее из кресла, и крепко обнимает. — Мы будем сражаться. Мы не позволим какому-то орлейскому мерзавцу здесь командовать. Он еще узнает что такое Ривейн.
— Родриго, а что если... — на короткое мгновение у нее мелькает гнусная, трусливая мысль подчиниться требованиям искателя. Сдать нескольких человек, чтобы спасти остальных. Но она понимает, что этим дело не ограничится, а она никогда не простит себя за такое.
— Никаких «если», — подтверждает ее мысли Родриго. — Ты не можешь подчиниться такому. Только не ты.
— Ты прав, — вздыхает она. — Тогда так: отправь из круга всех храмовников-южан, пусть останутся только ривейни. Южане могут быть опасны. Ведь кто-то же рассказал искателю то, что ему знать не нужно. И будем готовиться.
— Я никогда в тебе не сомневался... — Родриго стискивает ее в объятиях и жадно целует, словно им обоим снова по двадцать лет. — Сделаю все, как ты скажешь.
Ривелла дергает веревку звонка и, спустя несколько минут, в кабинет вбегает ее помощница, Иоланта.
— Первая чародейка, — учтиво кланяется она. Лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь высокое окно, рассыпают блики с ее украшений.
— Иоланта, отправь нескольких человек к провидицам. Нужно их предупредить. Скажи, чтобы спрятались где-нибудь на время. Иначе они окажутся в огромной опасности. Искатели назвали нас отступниками и намерены устроить здесь порядки как в Киркволле. — Ривелла задумчиво трогает пальцами шесть сережек в мочке правого уха, одну за другой. — Все, у кого есть семьи, пусть тоже бегут и скрываются. Я чувствую, что «одержимыми» они не ограничатся. И скажи матушке Веллине, что я со всем уважением прошу ее покинуть круг и отправиться куда-нибудь в глушь, потому что она в самой большой опасности. После этого ты тоже уходи отсюда и подальше. Скоро тут будет жарко.
— А вы? — Иоланта смотрит пристально, словно впервые видит Ривеллу. — Что будете делать вы?
— Я буду сражаться. Я не просто Первая чародейка. Я дочь капитана Рево из Армады Удачи. Они узнают, что маги не беззащитны.
— Тогда я тоже останусь, — уверенно заявляет Иоланта. — Я, может, и не дочь пиратского капитана, но сражаться умею не хуже многих.
Ривелле хочется сказать что-нибудь, убедить глупую девчонку не рисковать понапрасну жизнью, но та смотрит так отчаянно и смело, что слов не хватает. Ривелла кивает в знак согласия и Иоланта скрывается за дверью...
***
Когда искатели являются за ними, Дайрсмудский круг магов готов к обороне. Ривелла стоит на пороге в окружении своих подопечных. Лишь немногие согласились сбежать, оставив круг на растерзание. Большинство, спрятав семьи, вернулись и теперь стоят плечом к плечу рядом с ней, готовые убивать и умирать, готовые сражаться за все, что им дорого в этом мире.
Чуть поодаль, с мрачным выражением решимости на лице стоит Родриго. Рыцарь-командор Родриго, не меньше самих магов готовый сражаться за их жизни. Его подчиненных не видно, но так и должно быть. Все правильно. Ривелла даст искателям один шанс уйти целыми и невредимыми. А если они им не воспользуются — они пожалеют о своей глупости.
— Первая чародейка Ривелла, — бесстрастно произносит искатель Эдрик, — вы выполните волю Церкви?
— Нет, не выполним, — громко и четко отвечает она. Маги поддерживают ее одобрительным гулом.
— Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, — Эдрик жестоко улыбается и хищно сверкает глазами. — Взять их! — приказывает он своим людям и выхватывает меч из ножен.
Ривелла поднимает посох и улыбается им, пришедшим, чтобы предать огню и мечу все, что ей дорого...
Чуть поодаль, с мрачным выражением решимости на лице стоит Родриго. Рыцарь-командор Родриго, не меньше самих магов готовый сражаться за их жизни. Его подчиненных не видно, но так и должно быть. Все правильно. Ривелла даст искателям один шанс уйти целыми и невредимыми. А если они им не воспользуются — они пожалеют о своей глупости.
— Первая чародейка Ривелла, — бесстрастно произносит искатель Эдрик, — вы выполните волю Церкви?
— Нет, не выполним, — громко и четко отвечает она. Маги поддерживают ее одобрительным гулом.
— Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, — Эдрик жестоко улыбается и хищно сверкает глазами. — Взять их! — приказывает он своим людям и выхватывает меч из ножен.
Ривелла поднимает посох и улыбается им, пришедшим, чтобы предать огню и мечу все, что ей дорого...
@темы: Круг магов, Фракционные войны: Реванш
-
-
07.09.2015 в 01:14Название: С тобой
боже, как мне захорошело
-
-
07.09.2015 в 02:31Сильный текст, сдержанный, но от этого еще более эмоциональный. Очень понравилось. Не заказчик, но очень рад, что вы эту заявку выполнили!
Кем быть
Бытовая зарисовка - чудесная ) И главное - жизненно-то как, кто жил в общаге - вспомнит и заплачет
С тобой
Великолепный рассказ, великолепная подача, спасибо и сценаристу, и художнику, а если это одно лицо - так вообще надо расцеловать за позитив.
Заржал в голос — испугал соседей © Зато потом смеялся не одиночку
ХранительУ последней черты
-
-
07.09.2015 в 03:27Финальное щачло храмовника ВЫНЕСЛО НАХ!!11 XD
Я буквально слышу его бессильное УУУУУУУУУУУУУУУУУ!!11
-
-
07.09.2015 в 05:24Аыыыыааыаыа
Простите, когда-нибудь я буду адекватно писать отзывы, но только не сегодня
-
-
07.09.2015 в 09:54Очаровательно
Название: У последней черты
Уиии, додали!
-
-
07.09.2015 в 13:28И за прекрасного Фина - отдельно!
-
-
07.09.2015 в 13:42Хитрозадый Финн с ворохом разрешений
Выбор специализации и чужие заначки
-
-
07.09.2015 в 20:19авв это такое мимии))
-
-
07.09.2015 в 23:14Котики, это прекрасно
-
-
08.09.2015 в 19:56-
-
08.09.2015 в 22:00Спасибо за отзывы!
Выбор специализации и чужие заначки
Я прошу заметить, что одно напрямую зависит от другого!
-
-
08.09.2015 в 22:32Автор "Знаков" благодарит
Achenne,
Спасибо!
-
-
17.09.2015 в 00:11-
-
20.09.2015 в 19:24Прекрасно, я считаю =)
Коннор - умница и большой молодец. Спасибо!
Кем быть
Восхитительно!
Автору тыщи сердец любви и обожания
-
-
22.09.2015 в 19:59Ух ты, моя заявка!
Спасибо, дорогие, Коннор тут прекрасен как рассвет.
-
-
22.09.2015 в 20:15Браво!
-
-
22.09.2015 в 20:23Автор "Знаков" глубоко польщён
-
-
23.09.2015 в 14:42и я, и я пришла досыпать сирдцов автору!!!!
фик чудесный, в начале прочитала его как полуоридж (я унылый неофит с оч дискретным знанием канона), потом побежала за расширенным ликбезом, после такого-то ))))
спасибо!
-
-
23.09.2015 в 15:14Счастлив поспособствовать углублению знаний о каноне!