Для Nemhain

[Weisshaupt Fortress]

Для:  Nemhain
От: Secret Santa

Название: «Пятнадцать осколков»
Автор:  yisandra
Пейринг: Николас/Джулиан, фем!Николас/фем!Джулиан, Николас/фем!Джулиан, Джулиан/фем!Николас, Мэрик|фем!Николас, Дункан/Фиона, Бреган/Женевьев
Категория: слэш, гет, фемслэш
Жанр: цикл драбблов и мини от юмора и ПВП до драмы и ангста
Рейтинг: от PG до R
Размер: 19 746 слов
Краткое содержание: Зеркало разбилось, и двое людей перед ним отразились в пятнадцати разных мирах.
Предупреждение: мат, гендербендер, инцест, АУ, модерн-АУ, тайм-АУ, космическая АУ, сказочная АУ, мистическая АУ, вампирская АУ, каноничная и неканоничная смерти персонажей, смена расы и биологического вида персонажей, сомнительные половые практики, жестокость к детям и взрослым

- 1 -

Дурная примета
Жанр: драма, missing scene
Предупреждения: слэш, вялая мистика
Размер: 428 слов

* * *
— Надо же, разбилось! — удивленно произнёс Ник, рассматривая блестящие на каменном полу осколки. Зябко поджал пальцы ног. — Странно, я его только задел слегка.
— Выдающаяся способность к разрушению, — прокомментировал Джулиан. В спокойном голосе плыла плохо скрытая теплота. — Самая амбивалентная и самая привлекательная твоя черта.
Он всегда говорит: мы больше всего стремимся к тому, что с наибольшей вероятностью нас разрушит.
Наверное, так и есть. По крайней мере, их никто не заставляет ехать с Женевьев. Они сами решили.
— Моя мамаша считала, если разобьёшь зеркало, тебя будет семь лет несчастья преследовать, — заметил Ник вслух. — Хотя откуда ей знать? У неё-то настоящего зеркала никогда не было, а если б она разбила чьё-то, то уж точно было бы то ещё несчастье... Знаешь, если я сейчас немного потопчусь тут, то завтра никуда не поеду. И ты тоже никуда не поедешь, потому что — да ладно, все уже привыкли, что мы идём в комплекте.
— Я тебе потопчусь, — ласково пригрозил Джулиан. — Сядь на кровать и подбери ноги.
— А ты придёшь ко мне на кровать? — поддразнил Ник, тем не менее послушно садясь.
— Я приду собирать осколки.

Шансов вернуться — никаких. Шансов на успех — почти никаких.
Не сказать, чтобы Ник не хотел жить. Он хотел, и у него была жизнь, может, не лучшая, но ему нравилось. У него было место, где спать, люди, рядом с которыми можно сражаться, враги, которых хорошо убивать — и у него был Джулиан. Иногда он думал, что с радостью провёл бы так вечность. Вечность в зимнем Монтсиммаре, среди Стражей, вечность сражений с порождениями, вечность рядом с Джулианом, в его объятьях.
И был бы счастлив.
Но человек не может жить вечно, с ещё меньшей вероятностью на это может рассчитывать воин, а уж Стражу лучше вообще забыть это слово, как сладкий сон.
Это не о счастье — вся их жизнь, их выбор. Это о "правильно" и "нет".
Ник смотрел, как Джулиан методично собирает осколки в льняную салфетку, и понимал, что лет десять назад даже не подумал бы прислушаться к Женевьев. Тогда он тоже любил жизнь, а ещё больше — себя. Тем ещё засранцем он был, если так вспомнить.
— Знаешь, — произнёс он, взглядом находя в осколках дробящееся отражение Джулиана: синюю котту, тусклую пряжку ремня, мелькающую руку, тёмные глаза. — Я думаю, ты как-то хорошо на меня влияешь. Серьёзно.
Он поймал руку с очередным блестящим осколком. Настойчиво потянул к себе.
— Зеркало, — тихо произнёс Джулиан. — Кто-то из нас наступит на него, забыв, и тогда точно будет несчастье.
Голос Джулиана. Взгляд Джулиана. Его улыбка. Вечность в его объятьях…
Николас приподнялся, коснулся губами тёплых улыбающихся губ. Пробормотал:
— Вертел я это зеркало…

Позже он нашёл лопаткой осколок, но так и не переменил мнения.

Может быть, это случилось намного позже.

* * *

- 2 -
Сломанные вещи
Жанр: повседневность, драма
Предупреждения: modern!AU, гендер-бендер, гет, упоминается жестокое обращение с детьми и взрослыми
Размер: 1641 слово

* * *
Джулия как раз возвращается с утренней пробежки, мечтая только о лёгком контрастном душе и завтраке, когда Фиона буквально выскакивает на неё из кухни.
— Как хорошо, что ты пришла! — выпаливает юница, причём на лице у неё сложное, одновременно агрессивное и виноватое выражение, в глазах — паника, а на блузке — свежая кровь.
"Сейчас она скажет, что кого-то убила, и я должна помочь ей спрятать труп, — с олимпийским спокойствием думает Джулия. — И я помогу. Родственников нельзя бросать в беде. Опять же, у меня есть опыт".
— Разве ты не должна быть на занятиях? — всё-таки спрашивает Джулия, уже понимая, что душ непредсказуемо откладывается.
— В жопу занятия! — нервно отвечает умница, красавица, хорошая студентка. — У меня там парень на кухне, и, кажется, я ему нос сломала!
— Фиона, ну сколько можно, — Джулия утомлённо потирает шею. — Я тебя отправлю к психологу, не дожидаясь, пока то же самое сделает суд, куда очередная твоя жертва всё-таки обратится. Что на этот раз?
— Я не виновата! Я стояла, думала, заехать в магазин до занятий или после, отвлеклась, а он подошёл со спины и тронул за плечо! Ну, я автоматически…
— Почему ты не отвезла его в больницу?
— Ага, он же расскажет, что это я сделала!
— Так, я — в душ. Если хочешь, чтоб парень замолчал навсегда, используй по возможности бесшумные и не слишком грязные методы.
— Джули! У него кровь хлещет и никак не останавливается! — вопит Фиона обиженно, обвиняюще и жалобно. В этом вся Фиона.
— Кто из нас медик — ты или я?
— Я всего-то на втором курсе! Ну Джули, ну ты же хорошая, ну помоги уже!
— Когда-нибудь у меня кончится терпение, и я верну тебя твоей матери, — бормочет Джулия, проходя на кухню. — Это будет счастливый день освобождения, и я обязательно напьюсь, чтоб его отметить…
На кухне сидит незнакомый смуглый паренёк, прижимающий к лицу мокрое от крови кухонное полотенце. По ошалевшим глазам понятно, что Фиона ввела его в прострацию, и он уже не чает выбраться живым.
— Так, юноша, — деловито заговаривает Джулия, забирая у него полотенце. — Дайте я взгляну… Да, придётся ставить на место носовую перегородку. Будет больно. Готовы?
Дункан, перед которым внезапно оказывается замечательно обтянутый потемневшей от пота майкой бюст, осторожно кивает. Обычно он ничего не имеет против упругих женских бюстов и свежего женского пота, но сейчас замечает только качающиеся туда-сюда перед его лицом армейские жетоны и уверенный голос.
— На счёт "три", — предупреждает Джулия. — Раз, два…
Она вправляет перегородку. Дункан сдавленно вопит от неожиданной боли.
— Ну вот, молодец, — Джулия поворачивает его голову за подбородок то в одну сторону, то в другую, придирчиво осматривая. Лезет в морозилку и кидает на колени парню пакет льда. — Умойтесь, и Фиона отвезёт вас в больницу.
— Но Джули…
— Да не надо, мэм…
— Заткнитесь, оба, — командует Джулия, и юнцы машинально повинуются. — Юноша, вам нужен полноценный осмотр, и всё равно я не уверена, что вашей переносице не предстоит обзавестись интересной горбинкой. Фиона, пора бы тебе научиться нести ответственность за свои поступки. Сент-Джеймс, дежурит Эрроу. И не забудь позвонить в универ, — она бросает Фионе ключи от машины и уходит в душ. В этот момент она искренне надеется, что не увидит Фиону хотя бы до вечера, а её жертву — вообще никогда.
* * *
В следующий раз он заявляется через месяц, днём, и долго звонит в дверь, пока Джулия всё-таки не решает открыть.
— Добрый день, мэм. Я — Дункан, — произносит парень, улыбаясь обаятельно, но чуточку неуверенно. — Не знаю, помните ли вы меня…
— Не так уж часто у меня на кухне кто-то истекает кровью. По крайней мере, последние лет пять — нечасто. Фионы нет дома.
— Я знаю, — он мнётся, проникновенно смотрит карими глазами. — Я хотел бы с вами поговорить. Можно?..
Джулия смиряется и впускает его, приглашая устраиваться в гостиной.
— Я должен сразу сказать, что служу в спецкорпусе, как и вы когда-то, — с места в карьер начинает Дункан, устроившись на диване. — Отряд "Страж". Вы сами понимаете, что это такое — полная секретность и никому ничего толком нельзя рассказать.
Джулия кивает. Она ушла со службы, но связи остались, так что слова Дункана для неё не сюрприз — она наводит справки о каждом парне, ошивающемся рядом с Фионой дольше пятнадцати минут.
— Вы немного чересчур юны для этой службы, — замечает она.
— Полностью согласен, — он морщится. — Но у меня был выбор: в тюрьму пожизненно или в отряд. Для тюрьмы я уж точно слишком молод, и я там ничего не забыл. Но речь не о том. Понимаете, мы с Фионой вроде как начали встречаться — ну, то есть, ещё не встречаться, просто общаться. Она злится из-за того, что я ей ничего не рассказываю. Вот я и подумал, может, вы могли бы как-то потихоньку намекнуть? На вас-то подписка о неразглашении распространяется только в общем смысле… и Фиона вам доверяет.
Джулия трёт висок:
— Позвольте мне избежать погружения в мутные болота вашего мыслительного процесса. Предполагается, что я напою в уши моей племяннице, какой вы невероятно тайный агент и спаситель мира, со скрытностью и прочими особенностями которого нужно просто смириться и терпеть?
— Ну, как бы, да, — смело кивает Дункан.
— Сами скажете — ровно столько, сколько позволяет ваша подписка. Посоветуете спросить у меня. Я выслушаю Фиону и, если вы не заврётесь, подтвержу ваши слова. Так же, я должна предупредить вас, что если вы каким-то образом обидите мою племянницу, пожизненное заключение покажется вам желанной мечтой. Мы поняли друг друга?
— Да. И вот о чём ещё я должен спросить: Фиона иногда ведёт себя странно. Слишком агрессивно, резко, и… — он медленно подбирает слова. — Её уже кто-то однажды обидел?
Он напряжён, как будто ожидает нападения, но Джулия не собирается нападать. Она подвигает к себе пепельницу и закуривает.
— Исключительно потому что вы уже месяц общаетесь с моей племянницей, и вместо того чтобы сбежать, ищете пути подхода, я пойду на небольшую откровенность. Для вашего блага, надеюсь, мне не придётся об этом пожалеть. Когда Фионе было одиннадцать, её похитил серийный маньяк. Фиона из, как принято считать, неблагополучной семьи. Отца нет, мать — моя сводная сестра — имеет проблемы с алкоголем. Из-за этого Фиону и выбрали, надо полагать. При этом была упущена маленькая деталь, что объясняется, надо думать, излишней секретностью вокруг проекта "Страж": из-за скверной семейной обстановки, Фиона с ранних лет многовато времени проводит со мной. Я отвратительная родительская фигура и не бог весть какой воспитатель, да и большую часть времени меня вовсе нет с ней рядом, но кое-чему я её учила с тех пор, как она начала воспринимать речь. К счастью для Фионы, похитивший её ублюдок был не из незамысловатых насильников, закапывающих жертву в ближайшем лесу в течение часа после похищения. Он держал девочек в подвале заброшенного дома и постепенно морально ломал, запугивая и унижая. Без этого трахать и убивать их у него не получалось. Фиона сумела освободиться, нанесла своему похитителю тяжкие телесные и позвонила мне с его телефона. К тому моменту она почти неделю как считалась пропавшей без вести, и её не особенно надеялись найти живой. Того ублюдка освидетельствовали, признали невменяемым и приговорили к принудительному лечению. По пути к месту лечения он скончался. От естественных причин, — Джулия лениво стряхивает пепел. — Фиону, естественно, направили к психотерапевту, но она отказалась сотрудничать. Невозможно работать с человеком, который активно сопротивляется. В конце концов, её оставили в покое. Опасности для окружающих она, как правило, не представляет, но на мужчин в личном пространстве до сих пор реагирует нервно. В ближайшее время это не изменится, так что имейте в виду: вы намереваетесь "общаться" с травматиком. Возможно, лучше одуматься, пока не поздно.
— Простите, но мне кажется, уже поздно.
Джулия собирается что-то ответить, и в этот момент оживает входной звонок. Она поднимается и выходит, через пару минут заглядывает в гостиную:
— Прошу прощения, мне нужно отойти ненадолго. Подождите здесь, если хотите.
Дункан кивает, и слушает, как захлопывается входная дверь.
Невозможно противостоять искушению. Он быстро взбегает по лестнице и толкает первую дверь.
У него и в мыслях нет что-то украсть. Этот период его жизни давно позади. Но любопытство не позволяет упустить возможность заглянуть в частную жизнь людей, которые интригуют его и, кажется, уже стали ему небезразличны.
Рассказ Джулии его не удивил — может, где-то глубоко внутри он подсознательно ожидал чего-то подобного. Фиона была неглупой девушкой, очень цельной — у её гипертрофированной реакции на некоторые вещи должно было быть логичное объяснение.
Почему-то он ожидает, что первая комната у лестницы принадлежит Фионе, но нет — это ванная с мелкой холодно-зелёной плиткой и новенькой блестящей стиральной машиной. Вторая комната чётко поделена на зоны — спальную и рабочую, разделённые даже покраской стен и пола. Обстановка здесь очень аскетичная, только над аккуратно заправленной кроватью висит увеличенное фото в рамке: уходящая вдаль бледно-жёлтая степь под закатным солнцем, рассечённая разбитой бетонкой. На комоде лежит армейская аптечка, на рабочем столе слева стоит лампа, справа — стопка журналов, зеркало и письменный прибор. На стене над столом прикоплено несколько старых фотографий, и Дункан подходит посмотреть, хотя уже понимает, что примерно увидит на них. Это ведь, со всей определённостью, не комната Фионы.
На фото Джулия — намного моложе, чем сейчас — и незнакомый белокурый парень примерно её лет. Они в одинаковой форме спецотряда "Страж", с одинаковыми знаками различия. Ни в одной фотографии нет ничего компрометирующего: пара сослуживцев обнимает друг друга за плечи, улыбаясь в камеру, делит бутылку портвейна, треплет за уши полицейскую собаку (хозяин собаки, участник совместной операции, стоит за их спинами), забирается на полуразрушенную стену без страховки…
— Так и думала, что найду вас здесь, — произносит Джулия.
— Он был вашим парнем? — спрашивает Дункан, не понимая, почему ему так тоскливо от чужой скверно сложившейся судьбы.
— Он был почти всем, — спокойно произносит женщина за его спиной. — "Парнем" тоже.
Она подходит неторопливо, и поэтому момент, когда столешница ударяет Дункана в лицо и грудь, становится неожиданностью. Он непроизвольно дёргает рукой, шаря по столу в поисках опоры, и сталкивает на пол зеркало.
Джулия отпускает его.
— Чтобы расставить точки над "и". Я не запрещаю вам ухаживать за моей племянницей. Но и благословения я не даю. И дело не в ней, а в вас — у вас криминальное прошлое, и вы из "Стража". Это кончится бедой, вопрос только в том, как скоро и какой именно. Некоторые вещи нельзя починить. А если я ещё раз увижу, как вы лезете, куда не просят — я вам что-нибудь сломаю. Может быть, руку. Может быть, шею. Мы поняли друг друга?
Дункан осторожно кивает, в последний раз бросает взгляд на светловолосого мужчину, весело улыбающегося вечности, и начинает собирать с ковра осколки.

* * *

- 3 -
Причины жить
Жанр: драма
Предупреждения: лёгкое АУ, гендербендер, гет, беременность, смерть персонажа
Размер: 1870 слов
* * *
Надо полагать, в иной ситуации Мэрик не на шутку заинтересовался бы Фионой — что скрывать, он всегда был неравнодушен к хорошеньким эльфийкам. Но в отряде Серых Стражей оказалась Николь — рослая воительница с весёлой улыбкой, дружелюбная и разговорчивая. При первой встрече она смело и крепко пожала королю руку, и в дальнейшем вела себя так приветливо, словно задалась целью непременно помочь Мэрику почувствовать себя своим среди Стражей.
Несмотря на все очевидные различия, несмотря на то, что она была яркой блондинкой и к тому же орлейкой, Николь чем-то живо напоминала Мэрику Ровен, и это странное, неуловимое сходство заставляло его сердце сжиматься от болезненной нежности.
На подобном фоне у замкнутой нервной эльфийки просто не было шансов.
Джулиан находился рядом с Николь постоянно, и они явно предпочитали общество друг друга, поэтому можно только удивляться, как Мэрик мог не понять, что к чему, даже не заподозрить. Отчего-то он сразу подумал, что Джулиан, верно, родственник Николь или, может, старый друг — уж очень явно было из их поведения давнее-давнее знакомство, и только с Николь молчаливый Джулиан оживлялся; и только он мог парой слов угомонить разошедшуюся Николь — словно старший брат.
А может, свою роль сыграло то, что Мэрик ни разу не видел этих двоих за выражением друг к другу симпатии большей, чем дружеская, и, ненавязчивая ухаживая за Николь, не чувствовал ни её протеста, ни ревности со стороны Джулиана.
Мэрик смотрел, как Николь держит перед бреющимся Джулианом оправленный в кожу осколок зеркала, и дразнится, говоря, что он больше следит за своей внешностью, чем она — за своей — и при всём желании в этом невозможно было найти ничего предосудительного, ни капли эротики.

Он так и заблуждался бы дальше, и кто знает, куда бы их это завело, но Фиона, видимо, устав смотреть на разворачивающиеся события молча, решила открыть ему глаза.
— Они вместе, — значительно произнесла она, отведя его в сторону. — Пара. Любовники. Очень давно — никто не помнит их отдельно друг от друга. И вряд ли что-то или кто-то сможет вбить клин между ними.
Она пытливо заглянула ему в глаза, словно спрашивая: теперь понял?
Мэрик вежливо поблагодарил девушку, но молча позволил себе немного усомнился. Во-первых, она могла попросту заблуждаться, будучи новичком в ордене. Во-вторых, Николь и Джулиан могли оказаться из тех пар, что вовсе не против пригласить в гости третьего. Орлейцы — мастера по разного рода любовным изыскам, а Мэрика уже не пугали никакие постельные эксперименты. В своей жизни он по-настоящему любил — или думал, что любит — только двух женщин, и обе теперь мертвы. Речи о верности и телесной чистоте давно утратили всякий смысл. Возможно, устрой Стражи групповые забавы и позови его присоединиться, он и тогда не нашёл бы причин отказаться, даже участвуй в веселье келлев Кромсай.
После беседы с Фионой, Мэрик начал с особым вниманием наблюдать за Николь, хоть и старался сделать это скрытно. И слежка дала свои плоды — более чем неожиданные.
С удивлением Мэрик обнаружил, что так понравившаяся ему девушка, кажется, серьёзно больна, но считает нужным скрывать это от спутников — знал только Джулиан, помогавший ей маскировать накатывающее время от времени недомогание. И теперь ещё Мэрик.
Признаться, поначалу он решил, что Николь просто-напросто отравилась, и не придал этому значения, но с течением времени понял, что дело куда серьёзнее — в конце концов, он сам провёл изрядную часть жизни в походных условиях, и был отлично знаком со всеми прелестями пищевых отравлений, дизентерии и реакции на незнакомую пищу. И то, что он наблюдал, не было ничем из перечисленного. Откровенно говоря, Мэрик с тревогой думал о том, как обернутся дела, если приступ недомогания скрутит Николь во время сражения. Он не ожидал такой безответственности от опытного воина — о чём она только думала, утаивая болезнь от командора и тем, возможно, подставляя весь отряд? О чём думал Джулиан, помогая ей в этом?
"Ута говорит тебе, что нашим командором движет любовь", — вспомнил он. Жаркие отсветы костра на оживлённом лице белокурой женщины, огоньки, бродящий в хрустале светлых глаз… Спокойное замкнутое лицо темноволосого мужчины за её плечом, тёмные глаза, в которых ничего невозможно прочесть…
Мысль о том, что всё действительно так — безответственно и очень сентиментально — тронула Мэрика. В конце концов, разве он сам не был именно так безответственен и сентиментален не так уж давно? Разве не за это годами корили его Логейн и Ровен?
Ровен…
Мэрик не лгал себе. Сейчас им двигало не благородство, не сентиментальность и, конечно, не жажда приключений. Уйдя в самоубийственный поход, он искал смерти. Это было простым решением, может быть, трусливым — его это мало волновало. Но он не верил, что Николь ищет того же. Она была слишком живой, слишком цельной, слишком довольной своей жизнью и своим спутником.
Он недолго колебался: пойти ли спросить прямо у самой Николь, или же сообщить об обнаруженных фактах Женевьев? Что ж, Мэрик ведь так долго был безответственным идиотом — выбор оказался очевиден.

Они переглянулись, словно в безмолвном разговоре, и Джулиан крепко взял Мэрика за локоть. Негромко сказал:
— Ни к чему ещё кому-то слышать.
Они отошли за поворот подземного коридора. Николь шла молча, её обычно подвижное лицо казалось застывшим.
Мэрик ожидал, что она, как всегда, будет говорить, а её любовник — помалкивать, но тут поначалу вышло наоборот.
— Николь ждёт ребёнка, — вполголоса произнёс Джулиан с непроницаемым видом, но усилившийся орлейский акцент выдавал его волнение.
— Что?! — непроизвольно воскликнул Мэрик, но тут же понизил голос. — Почему… зачем же ты отправилась в этот поход?!
Он обращался к Николь, и та тихо ответила:
— Я не была тогда уверена. Считается, что Серые Стражи теряют фертильность, особенно женщины. Мы, — она взглянула на любовника так, что не было сомнений, имелось в виду "мы с Джулианом". — Оба Стражи и не вчера прошли Посвящение. Только в Ферелдене стало окончательно понятно, что это всё-таки не несвежая еда, а ребёнок, — она слабо и невесело улыбнулась. — Я обдумала всё и решила не сворачивать с пути.
— Женевьев знает?
— Нет, конечно. Командор бы этого так не оставила: может, отослала бы меня назад, а может, велела бы выпить зелье.
Мэрик повернулся к Джулиану, который спокойно наблюдал за разговором.
— Почему ты позволяешь ей так рисковать?
— А как я могу не позволить? Николь сама решает за себя, я могу лишь сопровождать её, когда она пытается пережить свои решения, — по ровному тону было, тем не менее, ясно, что с последним решением возлюбленной он не согласен.
Неожиданно Мэрик почувствовал тёплое прикосновение. Он обернулся и увидел, что это Николь взяла его за руку.
— Не выдавай меня. Мы уже на Тропах, так что это всё равно ничего не изменит, только разозлит командора. Ты ведь понимаешь, как малы наши шансы вернуться на поверхность? Это не худшая смерть, и она суждена всем Стражам, — она вновь обменялась взглядами с Джулианом. — Хоть я и мечтала о другом, я готова.
— Но ты убиваешь не только себя.
— Я никогда не хотела детей, и у меня была безумная и жуткая юность. Это будет не первый ребёнок, матерью которому я не стану — хоть тут и нечем гордиться. И не упрекай меня, Мэрик, — мягко произнесла она, сжав пальцы. — Где твой сын — родившийся, живой, одинокий сын? Почему ты сейчас не с ним?
Он закрыл открытый для возражений рот. Николь покачала головой, повторила:
— Просто не выдавай меня, — и отпустила его руку.

* * *
— Нет! — Николь обнимала мёртвое тело Джулиана, прижимала его голову к своей груди. — Нет, попробуй ещё раз! Он жив! Просто вылечи его!
— Я пытаюсь! — жалобно всхлипывала Фиона. — Пытаюсь!
Даже Мэрик видел, что шея Джулиана сломана, но ему не нужно было задаваться вопросом, как Николь или Фиона могут не замечать этого. Он знал.
— Нет, — ровно произнесла Женевьев, вставая над ними. — Посмотри на него. Он мёртв.
Николь, содрогаясь от гнева и слёз, уложила голову любовника на пол и склонилась, прижавшись грязной щекой к нагруднику с огромной вмятиной. Её дрожащие пальцы касались мёртвого тела, словно надеясь встретить движение, тепло, какие-то признаки жизни — и судорожно отдёргивались, не находя ничего.
Мэрик смотрел, как Женевьев неловко пытается подобрать слова сочувствия, и в нём нарастало чувство протеста. Он с отвращением и болью вспоминал первые дни после смерти Ровен, и то, как его пытались утешить, заставить вернуться к реальности, и как глупо и бессмысленно это было. Он не хотел жить. Он не хотел ни за что отвечать. Он не хотел ничем больше жертвовать — ни ради страны, ни ради сына, ни ради Создателя, ни ради чего.
Только скорбеть, бесконечно оплакивать Ровен и себя — вот чего он хотел. Бесцельное, самоубийственное, сладостное желание.
Он отстранил командора, сел рядом с дрожащей и белой от ярости и горя Николь, схватил её за плечи и встряхнул:
— Джулиана больше нет, но ведь кое-что осталось. Вспомни! — она отчаянно замотала головой, но он не замолчал. — Дать себе погрузиться в боль легче всего, я это знаю, но это его не вернёт. Сделай, что должно, и выберись на поверхность — тогда от него останется хоть что-то. Что-то настоящее, живое, не воспоминания! То, что будет с тобой.
— Я не могу его тут оставить, — сдавленно выговорила Николь. — Я не могу!
— Ты должна. Ты знаешь, чего бы хотел Джулиан. Ты знала это с тех пор как… вы пересекли границу Ферелдена.
— Не говори мне, что я должна!
— Простись с Джулианом, — властно поддержала Мэрика Женевьев. — Но недолго.
Неожиданно Николь поникла. Слёзы вновь заструились по её окровавленному лицу. Мэрик воспользовался случаем, чтобы заставить её подняться и отойти от мёртвого тела. Она сопротивлялась, но не слишком сильно, и даже сама выпустила руку Джулиана, когда удерживать его, не сдвинув с места, стало невозможно. В этот миг из её горла вырвался тихий болезненный вой, сразу оборвавшийся.
Мэрик нашёл взглядом подавленного Дункана и движением подбородка предложил ему скрыться с глаз. Он примерно представлял, что может начаться, если Николь сейчас увидит косвенного виновника гибели её возлюбленного.
Мэрик всё ещё не стремился выбраться из всей этой истории живым, но, кажется, он только что понял, что хочет любой ценой вывести живым кое-кого другого.

* * *
Фиона выскользнула в коридор и шёпотом предупредила:
— Не тревожь её слишком. Я ненадолго. И смотри…
Позволив фразе выразительно и предостерегающе повиснуть в воздухе, магичка удалилась. Мэрик покачал головой, задаваясь вопросом, когда это превратился в гостя на территории собственного дворца, и постучал в дверь.
— Зайди, — глухо донеслось из комнаты.
Николь сидела у окна с книгой на коленях, но не читала.
— Здравствуй, — негромко произнёс Мэрик, прикрывая за собой дверь.
— Здравствуй, — отозвалась женщина, слегка наклонив голову. Её лицо было строго и замкнуто, уголки рта опущены. Мэрик понял, что уже не может вспомнить, когда она в последний раз смеялась.
— Я хочу, чтобы ты знала: я написал письмо в Вейсхаупт, прося отпустить тебя со службы в связи с перенесёнными испытаниями и состоянием здоровья, и сегодня получил ответ. Положительный. Прежде чем ты морально размажешь меня по стенке, выслушай. Я вовсе не пытаюсь говорить тебе, что делать. Я лишь хочу, чтобы ты знала — есть не один путь. Их больше.
— Если я вернусь в орден, то не смогу оставить ребёнка, — отстранённо произнесла Николь, ведя пальцами по краю подоконника. — В том маловероятном случае, если вообще рожу живое и здоровое существо.
Она помолчала, глядя в окно, потом медленно, задумчиво произнесла:
— Мы с Джулианом, бывало, мечтали о том, что будем делать, если доживём до возраста, когда Страж может просить освободить его со службы, чтобы приготовиться к смерти. Мы могли бы уехать в Арбор, жить вдвоём в маленьком домике, любить друг друга и забыть про весь остальной мир. Всё было так тщательно, так хорошо продумано… Мы никогда не верили, что всё получится. Но всё-таки… прекрасная мечта.
— Ты всё ещё можешь уехать туда, — осторожно произнёс Мэрик. — Если захочешь — когда ребёнок станет достаточно большим для путешествий. Или ты можешь остаться.
— В качестве кого? — она невесело улыбнулась тенью прежней своей яркой улыбки.
— В качестве моей гостьи и моего друга, — твёрдо ответил он. — А не хочешь сидеть в четырёх стенах — дело тебе найдётся.
— Я подумаю, Мэрик, — Николь вздохнула. — Я подумаю.

* * *

- 4 -
Бессердечный
Жанр: драма, романс
Предупреждения: вампирское АУ, слэш, лёгкий блад-плей, мозгоёбство, ксенофилия, смерть оригинальных персонажей
Размер: 2758 слов

* * *
Нику тринадцать, когда он впервые встречает Джулиана. К этому моменту он твёрдо уверен, что никогда больше не сможет доверять ни единому живому человеку.
Забегая вперёд, надо заметить, его уверенность близка к пророческой.
Сначала он нагло врёт Джулиану и ищет способ ухватить столько денег или годных для перепродажи вещей, сколько уместится в карманах, и драпануть. Потом он ждёт, когда ему выдвинут условия — ведь ничто хорошее не даётся на халяву.
Ему требуется год, чтобы расслабиться и просто признать: ему несказанно повезло встретить единственного на свете человека, которому не всё равно.
Потом Ник узнаёт, что тот вовсе не человек, но ему уже наплевать.
Люди били его смертным боем и окончательно выгнали на улицу зимой, без гроша в кармане и с тремя классами посредственной окраинной школы в анамнезе. И без шапки. Люди пинали его по почкам, поймав на воровстве. Люди порезали его спьяну в грязном переулке, и ему повезло, что он не сдох тогда — людской-то заслуги в том не было.
На этом фоне Ник не видел ничего плохого в том, чтобы иметь собственную комнату с отдельной ванной и запирающейся дверью в доме чудовища, которое нанимает ему учителей и отсыпает карманные деньги за успехи в учёбе, а в остальное время не лезет в душу.
Иногда это чудовище кого-то убивает и жрёт, но для четырнадцатилетнего Ника в этом нет ничего нового: в его мире все жрут друг друга.

* * *
Нику шестнадцать, когда он впервые осознаёт, что опекун занимает в его сексуальных фантазиях многовато места.
Между ними нет ничего такого, никакой двусмысленности. Ник вообще не уверен, кто он для Джулиана — воспитанник, объект наблюдения, сокровище или домашнее животное. Джулиан никогда не заговаривает с ним первым, но всегда находит время и отвечает на вопросы, если Ник приходит к нему сам. Кажется, будто он получает особое удовольствие от собственной ничем не сдержанной откровенности.
Он показал Нику своё колдовство, и тот так и не смог решить, это было охрененно или просто поразительно пугающе. Однажды Ник попросил разрешения присутствовать на суде, и Джулиан не отказал. В ту ночь слушалось дело о превышении полномочий, и после вынесения приговора Джулиан пробил грудную клетку осуждённого рукой, достал сухое чёрное сердце — или что-то очень похожее — и съел, с улыбкой глядя на свою жертву, пока тот не осыпался тонким серым пеплом. Ник смотрел и думал, какого рода магией было это действо, если учесть, что обычно вампира можно надёжно истребить только солнечным светом или хорошим ударом тяжёлого острого лезвия по шее.
Однажды Ник захотел посмотреть, как Джулиан ест. Тот улыбнулся своей обычной странной, тревожащей улыбкой, не обнажая зубов, и согласился. В ту ночь Ника неоднократно стошнило на ковёр, и он долго потом не мог отделаться от кошмаров и засыпал только при свете.

В доме нет других людей, и, конечно, ходят слухи о той извращённой связи, которая, несомненно, должна быть между Ником и Джулианом. Под этими слухами нет никаких оснований, и Ник на них просто не обращает внимания. Его они не задевают, он понимает, что болтуны завидуют. Да, чёрт побери, он и сам себе иногда завидует и не может поверить, хочется ущипнуть себя: три года назад он воровал и шарился по помойкам, чтоб выжить, а сейчас имеет всё, что только можно хотеть в его возрасте, включая личную массажистку и перспективу на отличный аттестат, с которым можно будет поступать куда душенька пожелает. Кажется, Джулиан вообще ни разу не сказал ему "нет". Его тактика была иной — он давал воспитаннику всё, что тот просил, а потом любовался, как тот давится отхваченным куском. Это сработало — быстро отучило жадничать.

Ник завороженно смотрит на Джулиана, пытаясь понять, что видит, и просчитать свои шансы. У Джулиана серовато-бледная, чуточку восковая холодная кожа, белые слизистые глаз. У Джулиана худое неестественно лёгкое тело и сухие сильные пальцы с острыми наманикюренными когтями. Джулиан улыбается тревожащей, бередящей сердце жестокой улыбкой — не размыкая губ.
Ник думает, какова вероятность, что Джулиан, как всегда, улыбнется и согласится, если просто прийти к нему и предложить заняться сексом. Нику шестнадцать, и он не знает, чего опасается больше — стать объектом насмешки опекуна или вызвать его презрение.
Поэтому он просто ходит следом, тенью присутствуя во всех занятиях Джулиана, смотрит, слушает и лишь иногда, когда они остаются наедине, просит объяснить что-нибудь. Джулиан всегда отвечает кратко и точно, словно забавляясь, ведь это почти никогда не вносит ясности, а потом заводит разговор издалека — иногда от Древнего Рима, иногда от Реконкисты, иногда от войны Севера и Юга, зависит от темы — так что постепенно всё становится более или менее понятно. Иногда Ник с тёплым самовлюблённым чувством думает о том, что Джулиан же тратит на него не только деньги, но и чёртову уйму личного времени. Это что-то да значит.

Нику семнадцать, когда он впервые пробует "кровь" Джулиана — чёрную, густую и вязкую, как смола, субстанцию, горько-сладкую и такую острую, что у Ника опухает язык и долго ещё огнём горит гортань. Джулиан смеётся и обещает: ты привыкнешь.
Он не лжёт и не заблуждается. Вскоре Ник привыкает.

* * *
Люди верят, будто каждый из них может стать вампиром, пройдя более-менее мучительную процедуру инициации. Антинаучные бредни и ничего больше, разумеется. Люди любят думать, что могут получить силу и бессмертие, ничем не жертвуя. Ради этого они бы с готовностью предали свой вид.
Потому что вампиры — не бывшие люди, вкусившие от источника вечной жизни. Они чудовища из доисторических времён, эволюционировавшие вместе с прочими видами, и неплохо приспособившиеся к своему положению. Паразитирующие на человечестве вместо того, чтобы создать и поддерживать собственную культуру.
Ну, то есть какая-то культура у них есть — пыльная и дряхлая, хранящаяся только в мёртвых сердцах старейшин. Ник наблюдает за современными монстрами, развлекающимися и охотящимися на ночных улицах, в клубах и на вечеринках, и думает, что они неприлично очеловечились. Тут он согласен с Джулианом.
Ник смотрит множество фильмов про вампиров, от произведений искусства до откровенного треша, и почти нигде не находит ни крупицы правды. Однажды, когда он пересматривает чёрно-белый немой "Носферату — Симфония ужаса", Джулиан неслышно подходит сзади и опускается на подлокотник.
— Чистая выдумка, — произносит он. — Но забавная. У меня есть небольшая необъяснимая слабость к этой картине.
— Сейчас умеют снимать намного лучше, — Ник нажимает на паузу, невольно поймав комично-смазанный кадр. — Да и страшнее.
— Я видел кое-что из нового, в том числе и образы претендующие на настоящий ночной кошмар. Они просто смехотворны. Первые из нас не были и близко так человекоподобны, как это изображают.
— Первые люди тоже были те ещё уроды. Все приспосабливаются и меняются. Иногда даже к лучшему.
Джулиан беззвучно смеётся и уходит, как он умеет — тихо, стремительно, словно уносящийся в ночь клок тумана на сильном ветру. Ник выключает плеер. У него нет никакого настроения досматривать историю графа Орлока.

Рассматривая схему, изображающую вампира в разрезе, Николас думает, что, может, когда-то они и впрямь произошли от людей или кого-то очень похожего — выкидыш чьего-то злого колдовства или божественная шутка. Уж больно много общего в строении тела — хотя, кое-что, безусловно, никак не могло сформироваться у человека в реально существующих земных условиях.
Ник не может понять, зачем им этот маленький сморщенный орган, расположенный на месте человеческого сердца — только справа, а не слева. Вампиры придают ему огромное значение, хотя он, кажется, вообще никак не используется.
— Может, вы инопланетяне? — спрашивает он как-то, заваливаясь головой на колени читающему сводку происшествий Джулиану.
— Возможно всё, — отвечает тот, меланхолично почёсывая макушку Ника аккуратно подстриженными когтями, способными, при необходимости, пробить тому череп без особых усилий. — Но, полагаю, я бы знал. Так что не рассчитывай на это объяснение слишком сильно.

* * *
Нику восемнадцать, когда он приходит к Джулиану и говорит: чёрт, я без понятия, как это сказать.
Он говорит: мне восемнадцать — на всякий случай, если вдруг тебе не плевать на наши людские законы — то есть, я взрослый.
Он говорит: я от тебя без ума, ну или просто влюблён и жутко тебя хочу, но, в любом случае, я бы без ума от тебя охотно побывал.
Он говорит: давай займёмся сексом, мне бы этого очень хотелось.
Джулиан улыбается и отвечает:
— Боюсь, ты получишь не вполне то, что, как думаешь, хочешь получить. Я, видишь ли, могу испытывать вожделение, но вряд ли в нашем случае стоит ждать эрекции. Все эти забавные человеческие вещи с кровью и пещеристыми телами… Полно, Николас, ты так долго разглядывал медицинские схемы, неужели тебя что-то ещё удивляет?
— А как же вы размножаетесь? — ляпает Ник, краснея от злости. Кажется, всё идёт по наихудшему из возможных сценариев. На схемах он действительно видел весьма неожиданную и странную на вид кость с длинным шипом и прилагающийся к ней обвес из мышц там, где у человека-мужчины в состоянии покоя нет ничего твёрдого.
— Это великая тайна, — интимно понижая голос, отвечает Джулиан. — Если бы ты был женщиной-вампиром, я открыл бы её тебе немедленно и во всех необходимых подробностях.
И, прежде чем Ник успевает в ярости и разочаровании сбежать к себе в комнату, Джулиан берёт его за руку и ласково добавляет:
— Ш-ш-ш, тихо… Разве я сказал "нет"? Всего-то, поскольку ты мужчина и человек, я хочу предложить тебе кое-что другое.
И он берёт его вторую руку.
…Сначала теряется ощущение веса собственного тела, притупляется слух, перед глазами расплываются снежные пятна. Ник слышит только, как глухо и яростно грохочет кровь в ушах, чувствует только настойчивое биение собственного пульса. Как будто он превратился в одно огромное мерно сокращающееся сердце.
Затем ощущения от рецепторов начинают возвращаться, но сам Ник не возвращается к реальности — и понимает это. Понимание, не заслонённое накатывающим эндорфиновым угаром, пронзает его: раньше он только видел, как Джулиан колдует; теперь тот применил свою силу на нём.
Ник не чувствует своего тела, только стремительно нарастающую эйфорию, восторг за пределами гравитации и здравого смысла, острый, болезненный. Разум ускользает, но Ник заставляет себя вспомнить девушку с розовыми кудряшками. Милая, по крайней мере, она казалась такой, пока Джулиан не начал есть. Джулиан не умеет или не считает нужным делать это хоть сколько-то деликатно. После того, как он отпустил девушку, голова с розовыми кудряшками соединялась с телом только лоскутом кожи и, кажется, парой случайно сохранившихся мышц. Визжать она перестала, конечно, намного раньше — примерно тогда же, когда Ника вывернуло на ковёр в первый раз.
Ник с усилием открывает глаза — каждое веко словно весит целую тонну. Он мокрый, как мышь и дрожит, будто в лихорадке; а ещё он в жизни не был так ужасно возбуждён.
Джулиан смотрит на него без улыбки. Чёрные глаза горят на серовато-белом лице: как будто так бывает — чёрный огонь.
— Я лишь взял тебя за руки, — тихо произносит он.
— Т-ты… — выдавливает Ник, но на этом его власть над собственным речевым аппаратом временно исчерпана. — Ты!..
— И показал, что ты можешь иметь со мной, — чуть громче и живее произносит Джулиан. — Какого рода секс. Если тебя это устраивает…
Ник молча стискивает его пальцы.
— Полагаю, это "да", — резюмирует Джулиан и, наконец, улыбается. — Моя спальня там.

* * *
Сердце Николаса бьётся медленно и размеренно. Джулиан прижимается ухом к его груди, чтобы послушать. Его завораживает этот привычный человеческому уху звук.
"Вы просто не можете понять, — говорит он, имея в виду, надо полагать, весь род людской. — Какое это чудо".
Он слушает.
Как оно — слабое, уязвимое — бьётся. Горячее и солёное на вкус. Так хочется взять его в ладони, заслонить, как заслоняют от ветра огонёк свечи.
…Слабое.
Собственное сердце Джулиана справа между рёбер — сухое, горькое, никогда не знавшее ни тепла, ни движения. Бесполезный орган, быть может, вмещающий душу. По крайней мере, так считают.
— Почему они называют тебя Бессердечным? — хрипло спрашивает Ник, мимолётно хмурясь и прикусывая губу, когда коготь неглубоко взрезает его кожу чуть ниже левого соска. — Ты ведь не такой.
— Потому что у меня нет сердца, — отвечает Джулиан, слизывая его горячую кровь с солёной от пота кожи. — Я не знаю жалости, — добавляет он мягким шёлковым тоном.
Ник шипит и непроизвольно дёргается вверх, когда бледный сероватый язык обводит его напряжённый сосок мягким шёлковым прикосновением.
Тоненькая струйка крови прихотливым следом змеи бежит по бурно вздымающимся рёбрам на постель.
— Ну, похоже, это и впрямь так! — выдыхает Ник. — Потому что ты дашь мне состариться раньше, чем кончить!
Джулиан улыбается, размыкает губы и облизывается, скользнув языком по верхнему левому клыку. Чёрная смолообразная капля неохотно выступает, словно подталкиваемая мгновенно затягивающимся порезом. Джулиан демонстративно раскатывает эту каплю по нёбу и спускается вниз, уверенным рывком раздвигает колени Ника и берёт в рот его член.
Ник выгибается, упираясь затылком в скользкую подушку, полными кулаками сгребает простыни, и самозабвенно вопит в экстатическом припадке, ничуть не считаясь с тонкой душевной организацией подслушивающих завистников.

* * *
Ник подтягивается к притолоке своей двери, скрестив лодыжки. Джулиан, как всегда неслышно, подходит со спины и, как всегда, опустив приветствие, произносит:
— Почему бы тебе не спуститься и не потанцевать?
— Сорок один… — считает Ник, мерно подтягиваясь. — Сорок два… А ты пойдёшь со мной, что ли? Прям так?
— С удовольствием схожу.
— Сорок пять… И будешь танцевать?
— Я не танцую.
— Сорок семь… Ага, и не пьёшь вина.
Джулиан фыркает, ждёт, когда Ник доведёт счёт до пятидесяти, и перехватывает его, обняв за рёбра и зафиксировав. Отпусти Ник сейчас притолоку — остался бы висеть в том же положении.
— Ты будешь танцевать, я буду смотреть, — шепчет Джулиан в красное от физических усилий горячее человеческое ухо. — Каждый получит своё.
— А потом я сниму девицу и буду её трахать, а ты будешь смотреть? — зло спрашивает Ник.
Он чувствует ухом вибрацию беззвучного смеха. Затем Джулиан позабавленно произносит:
— Я люблю смотреть. Что в этом неожиданного для тебя, Николас?
— Отпусти, — требует Ник. Джулиан тут же разжимает руки.
Ник выпрямляет ноги и отпускает притолоку. Трёт ухо и поворачивается к Джулиану лицом.
— Лучше отведи меня в Волшебную страну, — с лёгкой настороженностью и вызовом произносит он.
Джулиан совсем не выглядит удивлённым.
— Ну, поскольку ты даже сподобился выучить шумерский эмеги, чтобы читать эти дневники… Пойдём. Я знаю дорогу.
Он привычным жестом берёт Ника за руку и подводит к окну. Касается двумя пальцами губ и быстро, резкими движениями, чертит на стекле сложный символ, наливающийся чёрным огнём.
Джулиан делает шаг, и Ник шагает вместе с ним — в окно.
Цветная завеса дождя расходится, открывая влажный лиловый лес, полный искажённых мерцающих форм. Змея с нежным женским лицом поднимается из травы.
— Из её чешуи выходят неплохие амулеты, — весело говорит Джулиан.

* * *
Нику девятнадцать, и он привязан к ржавому железному стулу в безымянном подвале. Это место чертовски сильно напоминает ему о детстве. Та же вонь.
Зеркальные осколки блестят на полу. Ник видит их левым, незаплывшим глазом.
— Кончить его, да и вся недолга! — горячится самый молодой из охотников. — Вампирья подстилка!
— Не вопи, — одёргивает его старший. — Погляди на него — он же пацан совсем. Вряд ли он вообще понимает, что к чему.
Ник как никогда благодарен своему лицу, всегда помогавшему его выглядеть на пару лет младше реального возраста.
Сейчас, впрочем, половину этого лица он совсем не чувствует — только дёргающую боль в наливающемся синяке. Он молча надеется, что лицевые кости не сломаны.
— Слушай, — обращается к Нику средний охотник, обладатель слегка неопрятных рыжих усов. — Сколько тебе было лет, когда Бессердечный тебе пригрел? Десять? Одиннадцать? Думаешь, ты такой первый? Думаешь, он тебя, я не знаю, любит там, или что? Раз даёт игрушки и кладёт в миску корм, то он хороший, добрый, и о тебе заботится? Да он развлекается просто за твой счёт. Некоторые гигантских муравьёв заводят, некоторые собак, а Бессердечный — человеческих мальчиков, чтоб и развлечься можно было, и схарчить, если понадобится. Никогда не задумывался, откуда у него так рука набита, откуда он знает вообще, что с вами, подзаборышами, делать-то?
Ник осторожно трогает языком шатающийся зуб.
— Ты хоть знаешь, сколько он людей сожрал? — теряет терпение усач.
— Нет, — отвечает Ник. — Я видел один раз его ужин… меня вывернуло наизнанку как носок.
— Представляешь, сколько ему лет, хоть примерно? И человек в полгода, минимум, — со значением произносит усач. — Скумекал?
Ник неохотно кивает.
Джулиан чудовище, питающееся людьми мрачное порождение кошмара из древних времён. Джулиан не человек, и Ник бессилен сделать его таковым. Если он хочет, чтоб они были похожи, ему придётся самому стать чудовищем.

— Прежде чем твои ребята их покрошили, они успели сделать мне заманчивое предложение.
— Стать охотником? — Джулиан передаёт ему пакет со льдом. — Или просто убить меня, воспользовавшись эффектом неожиданности?
— Они пробовали провернуть второе, но я не такой идиот, чтобы подряжаться на самоубийственное задание ради чужих дядей, — мрачно произносит Ник, прижимая пакет к синяку. — Но в их болтовне было своё здравое зерно. И я подумываю принять предложение — хотя самих предлагавших, собственно, уже нет в живых. Мне не на что пожаловаться, ты был добр ко мне, Бессердечный Джулиан. Но что-то всегда было не так для меня. Может, став охотником, я смогу сделать свою жизнь правильной.
— И ты пришёл ко мне и сказал это, чтобы я — что? — ласково спрашивает Джулиан, опускаясь в своё любимое кресло. — Осудил тебя, убил, зловеще хохоча? Этого не будет. Отговорил тебя? Это и впрямь твоя жизнь, только тебе решать, что делать с ней. Может быть, ты слишком долго пытался смотреть на мир моими глазами. Может быть, тебе будет полезно взглянуть на обратную сторону.
— Ты мог бы сказать хоть что-то!
— Я говорю: иди. Меняйся. Если хочешь.
— Когда мы увидимся в следующий раз, возможно, я приду за твоей головой.
Бессердечный улыбается, не размыкая губ.
— Это будет интересно, — говорит он нежно. — Посмотрим. Может быть, мой дом всё ещё будет твоим домом, когда это произойдёт. Может быть, я всё ещё буду рад видеть тебя.

* * *
Николас не лжёт и не заблуждается. Ему двадцать восемь, когда они встречаются снова.
И Джулиан действительно рад его видеть.

* * *

- 5 -
Те самые Серые Стражи
Предупреждения: time!AU (действие перенесено в таймлайн DA:O), гендербендер, фемслэш
Размер: 1105 слов

* * *
— А давай я тебя с нашими познакомлю? — предложил Алистер. — Я так и думал, что на ночь глядя никто вас на болото не погонит, а так хоть посмотришь на других Стражей.
Алим Сурана поколебался, не сказать ли, что жутко хочет спать, потом — не спросить ли, отчего это Алистер не зовёт с собой прочих кандидатов... Но спать ему не хотелось, было любопытно, а прочие кандидаты разбредись по лагерю. Так что Алим только кивнул.
— О, я знаю, с кем тебе познакомлю! — обрадовался Алистер. — Помнишь, я говорил насчёт женщин-Стражей? Короче, это как раз те два украшения Ордена, а какой у них боевой счёт, ты бы знал! Шикарные дамы!

"Шикарные дамы" действительно оказались именно дамами — в том плане, что Алим навскидку оценил из возраст лет в тридцать с небольшим. А судя по состоянию стражнической формы — хоть и весьма ухоженной — ясно было, что они далеко не новички. Тем не менее, вели они себя неожиданно дружелюбно, без следа обычного для более опытных коллег высокомерия.
— Джули и Николь, — представил Алистер. — А это Алим, один из наших рекрутов. Ну, вы помните, Дункан говорил.
Темноволосая Джули с длинной, скрученной в узел косой, улыбнулась и кивнула со своего места, а белокурая Николь подскочила к Алиму и энергично пожала ему руку:
— Точно! Надеюсь, твоё Посвящение пройдёт удачно. Дункан вас в земли Коркари посылает?
— Ага, завтра, — пробормотал Алим, чувствуя себя чуточку неловко. От Николь вкусно пахло костром, мятой листвой, оружейным маслом и немного — потом. Он никогда не думал, что от женщины может пахнуть так — и что это может быть так… здорово.
Дамы переглянулись, Джули чуть наклонила голову, и Николь с широкой улыбкой предложила:
— Ну, садитесь, выпьем, что ли. Расскажем что-нибудь занятное и несекретное, идёт? — она подмигнула.
Алим хотел по привычке сказать, что не пьёт, но потом решил, что новую жизнь нужно начинать с новых привычек, и промолчал.

* * *
Над руинами Остагара сгущалась зябкая темнота.
— Итак, переубедить короля не удалось, — констатировала Джули. Она говорила с отчётливым орлейским акцентом, что в Ферелдене частенько становилось той ещё проблемой, так что обычно темноволосая воительница предпочитала помалкивать. Она и вообще-то была неразговорчива — Николь болтала за двоих.
— Увы, — кратко отозвался Дункан и вручил ей пакет с договорами Серых Стражей. — Я буду на поле вместе с остальными, на тот маловероятный случай, если нам повезёт, и Архидемон появится, — он помолчал и продолжал, указав точку на карте. — Вы будете ждать здесь. Если увидите, что мы проиграли, разворачивайтесь и идите требовать исполнения договоров.
— Может быть, Алистер и Алим будут вместе с нами? — неожиданно спросила Джули. — Они неопытны и их отсутствие на поле боя не будет критичным.
— Я постараюсь убрать их из котла, — кратко ответил Дункан. — Если повезёт, они выживут. Но их жизнь — не ваша забота. Ваша забота — остановить Мор. Если поймёте, что собрать армию достаточно быстро не удастся — отступайте в Монтсиммар или Вейсхаупт. Пока скверна будет пожирать Ферелден, Орден успеет подготовиться. Его величество сам выбрал судьбу для своей страны, нам не под силу что-то изменить в этом. Помните, что вы не герои. Вы Серые Стражи.
— Мы всё сделаем, — сказала Джули.
— Положись на нас, — сказала Николь. — Да присмотрит за тобой Создатель, Дункан.
— Да присмотрит он за каждым из нас, — ответил Дункан.

* * *
— Что значит "тут уже были Серые Стражи, и одеты были точно как вы"? — изумился Алим.
Алистер с надеждой воззрился на храмовника. Тот вздохнул:
— Две женщины. После них ещё из кабака вынесли несколько трупов. Впрочем, лично у меня к вашим девицам претензий нет. Они неплохо помогли с кое-какими мелкими, но неприятными проблемами в округе.
— Когда они покинули Лотеринг? — спросил Алим.
— Вчера утром, кажется. Пошли в сторону Бресилиана, и с ними была одна из наших послушниц.

* * *
— Эльфы, — бормотала Николь, передёргиваясь и всё ускоряя шаг. — Эльфы, эльфы, эльфы! Андрасте ради, надеюсь, в моей жизни больше не будет эльфов! Эти долийцы кого угодно достанут. Джули, плевать на всё — давай лошадей купим, а? Я так больше не могу.
— Будем бросаться в глаза, — предупредила Лелиана, идущая следом на Стражами. — В Ферелдене любой всадник приметен, как дракон на капустном поле.
Николь застонала. Джули похлопала её по плечу и сунула в руку кусочек зачерствевшего сыра. Та благодарно вгрызлась, пробормотала:
— Но только чтоб без эльфов, ладно?
В следующий момент за поворотом раздался заполошный топот, и тут же на дорогу выбежала запыхавшаяся просто одетая женщина.
— Помогите! — завопила она. — На нас напали бандиты! Спасите!
— Ну естественно, — пробурчала Николь, деловито догрызая сыр. — Как же без бандитов. Успокойся, добрая женщина, мы тебе поможем.

* * *
— У них какая-то неадекватная реакция на нас, — тихонько заметил Алим Алистеру, подразумевая обитателей небольшого села, куда они завернули пополнить припасы. — Будь готов драться или драпать.
— Вы надеть что-нибудь кроме формы не пробовали? — ядовито осведомилась Морриган. — Стражи нынче — преступники в бегах, если вы забыли.
— Далеко ещё до этого твоего Редклифа? — тоскливо спросил Алим. — Сил больше нет выносить одновременно Морриган и сопротивление среды. Ну почему я не остался в Башне?

* * *
— Ах, тут уже были Серые Стражи, — протянула Николь. — Всех спасли? Молодцы. Часом, не такой крепкий парень-воин и субтильный эльф-маг? Вот как, очень хорошо... Говорите, девица почти без ничего? Да ладно, как же она не простужается! Тут не Антива, всё-таки! И огромный странный мужик с мрачной рожей и двуручным мечом? И где они, говорите, сейчас? В замке, значит… Ну что, пошли повидаем местный нобилитет! Может, горячая ванна перепадёт, мыло там нормальное, да и умываться перед осколком зеркала я основательно задолбалась. Да, Зевран, спасибо, я знаю, что здесь не Орлей. Так на штурм же! Узнаем, что приготовила нам стерва-судьба!

* * *
— Я одного не понимаю: мы же выступили с разницей в один день, как же вы умудрились так отстать? — Николь разлила вино из запасов эрла по стаканам, перевернула бутылку и немного потрясла, убеждаясь, что та опустела. Взяла любезно поданное Лелианой яблочко. — Мы вон и от эльфов ушли, и с магами успели познакомиться ближе, чем хотелось — да вон, даже логейновы убийцы нас разок нашли, так уж мы засветились…
Один из названных убийц приветливо улыбнулся новым знакомым, удобно устроившись в кресле со стаканом вина.
Алистер и Алим переглянулись, но Морриган не дала им сохранить лицо:
— Эльф оказался не готов шагать весь день, — едко отозвалась она. — Жаловаться начинал ещё до полудня.
— Ну знаете, я не виноват, что раньше мне не доводилось столько ходить! — насупился Алим. — И, кстати, спасибо Морриган, дорогая, я уже намного легче выдерживаю дневной переход!
— Верно: брать на ручки приходится только один раз из двух.
— Но не тебе же! — показал язык маг.
— И на том спасибо! — огрызнулась ведьма.
— Приятно видеть, как отлично вы ладите, — заметила Николь весело. — Но давайте, что ли, допивать и по постелькам, благо сегодня нас всех ждёт чистое постельное бельё в тёплом помещении — это ли не счастье? Лично я намереваюсь заняться на этом белье головокружительным сексом, и то же самое советую всем здесь присутствующим. Помогает от всех болезней и поднимает настроение. Лелиана, ты с нами? Завтра с утра выдвигаемся в этот ваш Денерим, поищем загадочного брата Дженитиви.
Джули молча улыбнулась и отсалютовала стаканом.

* * *

@темы: Николас, слэш, фемслэш, Женевьева, Мэрик Тейрин, Фиона, Джулиан, Бреган, Secret Santa 2013/2014

Comments

[Weisshaupt Fortress]

- 6 -
Эльфийские штучки
Жанр: повседневность, юмор, романс
Предупреждения: модерн-АУ, слэш, ролевые игры
Размер: 1333 слова

* * *

— Гномом быть, в принципе, хорошо, — рассудительно заметил Ник. — Можно смело драть нос перед всеми, и, опять же, всегда при деньгах. Эльфом — неее, эльфы это не для нас. Сложные они и пафосу много.
— От сеттинга зависит, — возразила Фиона. — Бывает вообще наоборот.
— Да запросто, — покладисто согласился Ник, подбрасывая дров в огонь. — Но в нашем случае — пафосу много. И гонористые они.
— Будто гномы в этом хоть чуть лучше! — расфыркалась Фиона. После первого бокала она считала себя эльфом по жизни, и теперь ей было обидно за сородичей.
— Лучше всего быть хоббитом, — высказался Дункан. — С чистой совестью устраиваешься поближе к кухне и горя не знаешь.
— Ты вообще кендер, сиди молчи! — хором осадили его.
— И зажигалку верни, — добавил Джулиан строго.
— Ой какие мы нежные! — пробормотал Дункан, но зажигалку — красивую, понтовую, с логотипом "Мстителей" и зеркальцем на пяточке — независимо не глядя по сторонам достал из кармана и вернул.
— В общем, мы думаем заявиться человеками, — продолжал Ник, будто его и не прерывали.
— Вы всегда аданами ездите! — надулась Фиона, у которой на глазах накрывалась идея заехать женой Келегорма. — Пятнадцать лет уже! Нет бы что новое попробовать. Из вас бы офигенные нолдор получились!
Джулиан посмотрел на неё с ласковым умилением, как на царапучего, но трогательного котёнка, который народился, когда ты уже был взрослым, и состарится прежде, чем у тебя начнутся возрастные проблемы с сердцем.
Ник улыбнулся Фионе:
— Дитя эльфячье, наверное у нас есть причины считать, что в человеческих ролях нам будет удобнее. Как думаешь?
— Ну и ладно, ну и как хотите, — гордо задрала нос эльфийка по жизни, и хотела уже покинуть стоянку, но тут Джулиан взял у Гая гитару и стал играть, так что она осталась — ведь никаких сил, ни человеческих, ни эльфийских, не хватит уйти, когда играет Джулиан. Ник какое-то время с бесстыдной влюблённой улыбкой смотрел на руки музыканта, потом запел. У него был не слишком сильный, но красивый и хорошо поставленный голос, чрезвычайно обаятельный и выразительный. Фиона окончательно поняла, что никуда не пойдёт.
"Вот сволочи, — думала она, против воли расслабляясь . — Знают же, что на них этак злиться совсем невозможно. А вот какой мне в этом всём смысл, спрашивается? Так слушаешь, слушаешь, воспаряешь, переживаешь катарсис — а ночевать потом всё равно одной в холодной палатке".
Ник всегда пел после окончания игры, так что даже самые неудачные потом вспоминались хотя бы сносными.
Фиона горестно вздохнула и вдруг почувствовала тепло у бедра. Оказывается, пока она старалась не смотреть никуда, кроме огня, к ней тихонько придвинулся Дункан. Фиона поколебалась, не зная, куда деть глаза. Подняла голову.
Пальцы Джулиана откровенно ласкали мелодию. Ник беззастенчиво целовал их взглядом, так что даже со стороны глядеть спокойно не получалось — дыхание замирало и подскакивал пульс.
Фиона отвернулась и взглянула на Дункана. Он улыбнулся, искренне, но так, будто не был уверен, не получит ли по лицу лещём. В его взгляде Фионе чудилось отражение её собственных мыслей.
Видимо, он прочёл в её глазах какого-то рода согласие, потому что медленно наклонился и шепнул на ухо:
— Ты же знаешь, что их хрен уговоришь. А вот меня вполне можно.
Его дыхание согревало Фионе ухо. Она вздрогнула и поняла, что краснеет.
— Да какой из тебя нолдор! — упрямо прошептала она в ответ.
— Видимо, очень вороватый, — с улыбкой развёл руками Дункан.
Костёр стрельнул искрами в тёмное небо.

Ночной лес дышал собственной тайной жизнью — ветер шептал в кронах, что-то шуршало и шебуршалось в траве, то и дело где-нибудь хрустела сухая ветка, раздавался резкий крик птицы или чей-то приглушённый расстоянием возглас.
На дальних стоянках ещё гуляли, отмечая окончание игры, но Бреган поддерживал среди своих людей дисциплину и режим. Завтра всем предстояло рано выбираться из леса и топать до станции, так что костёр был потушен, и люди расползлись по палаткам. Только Дункан сидел у кострища, зябко кутаясь в украшенный репейником плед.
Кусты зашуршали, что-то хрустнуло, кто-то негромко ойкнул. Дункан привстал, с любопытством нашаривая в поясной сумке фонарик. Узкий луч света выхватил из ночной темноты Фиону с погашенным светильником в руке. Девушка поморщилась, прикрывая глаза рукой. Прошипела:
— Выключи сейчас же!
Дункан успел увидеть достаточно. Фиона всё ещё была в своём игровом прикиде — как, впрочем, и он сам — и её бледное недовольное личико чудесно смотрелась в обрамлении вышитого края капюшона. А ещё она, кажется, так и не сняла накладные ушки. Дункан послушно погасил фонарь.
Фиона постояла какое-то время, потом осторожно подошла, нашарила его плечо и села на бревно рядом. Недовольно пробормотала:
— Твой дурацкий фонарь сбил мне ночное зрение.
— Ну извини, — только и сказал Дункан. Он знал, что Фиона и впрямь прекрасно видит в темноте, что было дополнительным пунктом в списке её аргументов за эльфовость по жизни.
Они посидели какое-то время молча. В другой ситуации Дункан спросил бы, почему она тут и почему не спит, но он был не дурак, и понимал, что задавать сейчас такие вопросы — значит наверняка испортить что-то очень хрупкое, что ещё неизвестно, удастся ли наладить со второй попытки. Однако что сказать, он тоже не представлял, поэтому помалкивал.
Потом Фиона произнесла:
— Я пойду.
Но попытки уйти не предприняла, так что Дункан взял её за руку — та чётко выделялась белым на фоне тёмного плаща — и сказал:
— Давай ещё посидим.
— Давай, — тут же согласилась Фиона. — Посмотри наверх.
— Звёзды, — произнёс Дункан. Всё-таки он достаточно знал Фиону, чтобы понимать, на что она может предложить ему посмотреть в такой ситуации.
— В городе таких не увидишь, — мечтательно и с характерной светлой тоской сказала Фиона.
От одной из тёмных палаток донёсся приглушённый звук. Дункан разобрал его только потому что примерно знал, какого рода звуков можно сегодня ночью дождаться с той стороны. Сейчас он понадеялся, что слух у Фионы похуже зрения, и немного сжал её руку — чтоб отвлечь и потому что хотел это сделать.
Она ответила лёгким пожатием, но сказала:
— Я всё-таки пойду. Уже поздно.
Поздно было ещё когда она только пришла, так что Дункан счёл высказывание пустым. Он ответил:
— Да зачем тебе идти через весь полигон? Оставайся. Или, хочешь, провожу тебя?
— Я отлично вижу ночью, — тихо заметила Фиона.
— Я знаю.
— Я ещё немного посижу, — после долгой паузы решила Фиона.

* * *
Включить фонарик или светодиодный "эльфийский светильник" значило бы светиться на весь лагерь и утром получить выговор от Брегана, поэтому в палатке темно. А ещё — жарко, и молнии на обоих клапанах наглухо задраены, словно это удержит внутри случайный звук.
Немного приватности.
В бок Нику упирается гарда меча, и какая-то неровность на спальнике впивается под лопатку, но ему наплевать. Джулиан на нём, над ним — Ник не может разглядеть лица в темноте, но знает, какое оно: раскрасневшееся, сосредоточенное и вдохновенное. Джулиан в свой черёд развлёк сокомандников традиционным концертом без заявок, но вечер кончился, кончился концерт, кончился разбор полётов, кончился мир, и сейчас Джулиан играет на нём, на Нике — и это тоже традиция. Хорошая давняя традиция.
Ник никогда не завидует его гитаре. Он знает, что это за огненная пытка — ласки Джулиана. Но гитара хотя бы может высказать свои чувства вслух, а Нику это не позволено. Не в такие ночи.
Джулиан мучительно и издевательски медленно двигается вверх и вниз, игнорируя вцепившиеся в его бёдра пальцы, и одной рукой упирается в грудь Нику, а другой — зажимает ему рот.
Он всегда говорит, что это только вынужденная необходимость, но Ник знает — на самом деле ему нравится. Им обоим это нравится, иначе они давно дошли бы до мысли сымпровизировать кляп, в этом ведь нет ничего сложного.
Вверх. Вниз, до конца. И снова вверх.
Ник глухо стонет в чужую, любимую, невыносимо жаркую руку, впивается ногтями в горячую, влажную от пота спину, и меньше всего думает в этот момент, кто его может услышать. Ему кажется, он вот-вот сдохнет от полноты ощущений, сдохнет прямо под Джулианом, в Джулиане — и это будет самая лучшая, самая сладкая смерть в истории человечества.

* * *
Ник вылезает из палатки на рассвете. Потягивается, разминается и собирается сходить умыться в ручью, когда взгляд его падает на спящих в обнимку на бревне у холодного кострища Дункана и Фиону, причём Фиона поверх собственного плаща заботливо укутана чужим пледом.
Ник хмыкает и ныряет обратно в палатку. Шёпотом будит Джулиана:
— Давай-давай, вылезай, погляди как наши котятки склубочились. И не холодно же им, любовь греет, не иначе. Эх, где наши восемнадцать лет!
— Ночью у меня сложилось впечатление, что не очень далеко, — сонно бормочет Джулиан. — Даже совсем близко.
Он неохотно выглядывает, какое-то время смотрит на спящую парочку и наконец заключает:
— Ну эльфы. Что с них взять.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 7 -
Им движет любовь
Жанр: семейная недодрама
Предупреждения: тайм-АУ (перенос действия в таймлайн ДА 2), слэш
Размер: 642 слова

* * *
— А мне говорили, Стражи нейтральны, — с неопределённой интонацией произнёс Гаррет Хоук. Кажется, он раздумывал, должен ли его тон выражать злоехидство, настороженность или угрозу, но так и не смог принять решения.
— Так и есть, — с энтузиазмом закивал Николас. — Страуд тебе бы всё объяснил нагляднее, будь он тут. Мы совершенно нейтральны. Вообще. Никакой политической ориентации. никаких убеждений. Вообще ничего, только дробилка для весёлых порожденек.
— "Победа в войне…" — зацитировал Джулиан с серьёзным и даже торжественным видом.
— "...бдительность в мире…" — подхватил Николас.
— "…жертвенность в смерти". Но так получилось, что мы отдали Ордену двадцать лет…
— Ты двадцать, я только девятнадцать, — щепетильно поправил Николас. — Так, что мы решили, что имеем право на небольшой отпуск.
— Первый за всё это время, — вставил Джулиан.
— И провести его, как считаем нужным. А броню не сняли, потому что другой у нас, по правде-то, и нет. А кто же лезет в мясорубку без брони? Напомни, мы тебе потом как-нибудь расскажем…
— …как встретились с драконом. Воображаю, где бы мы оба были, окажись там без брони.
— Ты, говорят, тоже уделал парочку драконов? Тогда ты понимаешь.
— Я вообще маг, — сказал Гаррет. — Но, верите — понимаю всей душой. Чего я не понимаю, так это почему вы решили в качестве отдыха встрять в чужую самоубийственную битву. Вы себе представляете вообще шансы оборонить Казематы в наших условиях?
Николас дружески похлопал его по плечу:
— Ещё как!
— Возможно, лучше тебя, — суховато добавил Джулиан. — В первую очередь, я настоятельно рекомендовал бы убрать господина Первого Чародея от тактики вообще. Вероятно, он прекрасный специалист в своей области, но сейчас пусть лучше куда-нибудь денется.
— Потому что ставить магов оборонять ворота в ближнем бою — это за гранью добра и зла. Вон, пусть на лестницах встанут и бьют по площадям, а мы тут внизу с мечами постоим красивые.
— Что касается твоего вопроса, то мы делаем это не ради тебя, а ради твоего брата.
— Вот как, — Гаррет машинально глянул на препирающегося с Варриком Карвера. Между ними на камнях внутреннего двора валялись осколки карверовского зеркальца для бритья и хорошая серебряная оправа. — Если вы сейчас скажете, что взяли его в койку третьим я… ну не знаю, я должен буду серьёзно с вами потолковать, как старший брат и вообще. А моя огненная буря больно кусается, сразу предупреждаю.
В том, что так легко подхватывающие мысли друг друга Стражи являются давними любовниками, он не сомневался. Для родственников они были уж слишком несхожи лицами, а для просто старых боевых товарищей — слишком близко стояли и слишком часто невзначай касались друг друга. Неожиданно Гаррет обрадовался, что Карвер тактично отвалил на время этого разговора. Видеть его стоящим тут, рядом с Николасом и Джулианом как часть целого и, не приведи Андрасте, так же подхватывающим чужие мысли и недосказанные фразы, было бы странно и, что уж там, как минимум неприятно.
— Да ладно! — засмеялся Николас. — Карвер — уже не ребёнок и сам может защитить свою честь, если захочет. Впрочем, речь не о том.
— А о том, что мы не хотели отпускать его на, как ты метко выразился "чужую самоубийственную битву" одного, — Джулиан неожиданно мягко взглянул на Карвера. — Посмотри на него, Защитник. Твоим братом движет любовь.
— Мы не могли не помочь, — договорил Николас.
— И вы готовы вот так сложить головы ради неизвестно чего... ах, ну простите, ради чужой любви?
— Почему бы и нет? — весело спросил Николас. Стражи переглянулись, словно целуясь одними лишь взглядами, и Джулиан сказал:
— Мы отдали Ордену двадцать лет, Защитник. Скверна добралась до нас, мы слышим Зов. Нам нечего терять. Почему не сложить головы за что-то стоящее?
— Так, — Николас аккуратно взял Гаррета за плечи и развернул лицом к Карверу. — Послушай старших дяденек и, если один из вас сегодня погибнет, может, второй сможет это пережить. Пойди к нему и обними, и скажи уже, что рад ему. Скажи, что любишь его, и выслушай всё, что он решится сказать тебе в ответ. А когда потянет съязвить, вспомни, что он тоже Страж, и у него не так уж много времени.
— И что, несмотря ни на что, он пришёл к тебе, когда был нужен, — добавил Джулиан. — Ступай.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 8 -
Венец из шиповника
Жанр: сказка
Предупреждения: сказочное АУ, слэш, гет
Размер: 1945 слов

* * *
Старые руины наполовину затянуты в жадные пронизывающие объятья леса. Густой кустарник и дикие травы покрывают полы и стены, корни взломали кладку и заполнили места выбитых и беззвучно канувших в пружинящий мох камней. Деревья поднялись вровень с бывшими крепостными стенами и птицы свили гнёзда в их ветвях.
Герой пробирается через преграду леса и стен в полу-обрушенный внутренний двор, и оказывается в области мёртвой тишины. Здесь нет ни птиц, ни зверей, ни дуновения ветра. Воздух тяжело и гнилостно-сладко пахнет шиповником. Шиповник густой стеной затянул все входы и выходы.
Герой достаёт из-за пояса широкий короткий меч и прорубает себе дорогу.
Внутренние залы затянуты зеленью и пустынны. Герой проходит мимо бесформенных кустов, некогда бывших рыцарскими доспехами или предметами интерьера. Он идёт вперёд уверенно, словно хорошо знает — помнит — дорогу.
Пиршественный зал велик, и в старые времена, верно, был блистателен. Сейчас он сумрачен, мёртв и безмолвен, за столами спят столетним сном старомодно одетые люди, и высшую знать трудно отличить от лекарей и священников, ибо всё покрыто диким виноградом и паутиной — люди, спящие псы на тростником выстланном полу, кажущиеся свежими яства, высокие погасшие подсвечники.
Герой смело поднимается к высокому окну, цепляясь за стебли винограда и прорубает дорогу солнечному свету.
Вечерний луч, высвечивающий густую пыль в неподвижном душном воздухе, падает на самый высокий стол. Во главе его спит странным образом почти не тронутый зеленью и паутиной молодой король — белокурый, красивый, в серебряном венце и синей тронной мантии. Он улыбается во сне и держит в руке серебряный кубок — видно, говорил тост, когда злое заклинание окутало замок, да так и уснул.
Герой спускается и долго смотрит на короля. Пальцами в грубой кожаной перчатке касается щеки, отводит в сторону светлый упругий локон.
За спиной короля, между шпалер с гербами — большое тёмное зеркало. Герой стирает с него пыль обёрнутой краем плаща рукой, но оно не светлеет. В странно искажённой глубине тот же зал — но нет ни пыли, ни винограда, серебро и золото сверкают в свете свечей, гости внимают поднявшему бокал королю, шепчутся между собой, улыбаются, жуют, бросают кости псам: всё как живое — но замершее, будто пойманное кистью необычайно одарённого художника.
Застывшее сто лет назад.
Герой развязывает поясной кошель, зачерпывает оттуда серебристого тонкого порошка и резко выдувает на зеркальную поверхность.

Николас в который уже раз оглядел застывший зал. Ни единого живого движения. Кажется, люди даже не дышали в плену зелени. В зале было душно, воняло виноградом и шиповником. И бедой. Огромной бедой, случившейся очень давно.
Он снова машинально поискал взглядом дядю Брегана — на пиру тот сидел справа от него, но сейчас его невозможно было толком рассмотреть.
— Послушай… — сглотнув, начал он.
— Джулиан, — негромко подсказал разбудивший его человек.
— Джулиан. Давай выйдем отсюда.
— Как пожелаете, но в пределах замка воздух всюду будет таким же. А выйти за пределы вы пока не можете.
— Плевать, — кратко ответил король и пошёл прочь из зала. Он остановился только на лестнице третьего этажа. Если не обращать внимания на темноту и запахи, и смотреть только одним глазом, можно было вообразить, что ничего не произошло — просто кого-то надо сильно взгреть за бардак в замке.
Николас сел прямо на пыльные ступеньки и жестом указал Джулиану сесть рядом.
— Зачем она это сделала? — спросил он после долгого молчания. — Я её даже не знал.
— Зато её хорошо знал ваш дядя, — спокойно ответил Джулиан. — И бросил так, что она затаила обиду. Колдуньи бывают очень мстительны. Она знала, что он вырастил вас, как сына, и потому нанесла удар в день вашей коронации.
— Сколько, ты говоришь, времени прошло? — слабо спросил король.
— Сто лет.
— Вот как. А я даже покоролевствовать не успел. Наверное, за сто лет всё сильно изменилось, небось, расхватали мои земли все, кому не лень?
— Земли прокляты и потому недоступны. Некоторым образом, ваша страна — большое белое пятно на картах, ваше величество.
— Так. Уже лучше. А кто, собственно говоря, ты такой, и как влез во всё это дело?
— Я её сын.
— Сын? Сколько же тебе лет?! Или она до сих пор жива?
— Вовсе нет. Потому я и здесь — заклинание должно было рассеяться в момент её смерти, но этого не произошло.
— Вот это-то я и хочу знать. Почему ты здесь.
— Исправить несправедливость, допущенную моей матерью.
— Так ты тоже колдун?
— Нет. Скорее я колдовство.
— Что ж, в моём случае быть особенно разборчивым не приходится. Надеюсь, ты и впрямь так благороден, как хочешь казаться, Джулиан. Впрочем, что можно взять с короля проклятых земель? Итак, можешь ли ты снять проклятье?
— Мне это не под силу. И вряд ли справится кто-то другой. Я могу предложить вам всего несколько вариантов. Во-первых, пролив немного крови, я могу разорвать остаток сети, связывающей вас с этим местом. Вы станете свободны и сможете уйти куда угодно. Но в остальном проклятье останется незыблемо.
— Не подходит. Пусть я и был королём всего пару часов, но это же не просто красивая безделушка на моей голове. Каково "во-вторых"?
— Пролив больше крови, я могу разрушить сон, тогда время потечёт для ваших земель снова. Но это не снятие заклятия, а слом. Разница как между замком, отпертым ключом — или разрубленным вместе с дверью. Вы и все прочие попавшие под чары люди погибнут, и всё в пределах действия проклятья будет в том состоянии, в котором и должно находиться спустя сто лет без ухода со стороны человека.
— Немногим лучше. Есть ещё что-то? Ты говорил, что вариантов несколько.
— Есть и третий. Я могу омыть кровью зеркало, и вы окажетесь по ту сторону, а зале, полном бодрствующих людей, не знающих, что они прокляты. Но вы сохраните память, и не сможете покинуть зал. Вы будете вечно присутствовать на пиру, единственный способный замечать течение времени, бесконечно выслушивающий поздравления призраков.
— Ты уверен, что пришёл помочь, а не за чем-то прямо противоположным?
— …Я мог бы лишить вас памяти перед этим. Вы пировали бы вечно, не зная, что, по сути, уже мертвы, и, возможно, были бы счастливы. Некоторые назвали бы это раем.
— Это звучит как проклятье само по себе, — Николас снял с головы венец и взлохматил волосы. — Я верно понимаю, что это всё, что ты можешь предложить?
— Нет, — не сразу ответил Джулиан. — Но другое потребует усилий от вас, а не от меня. Я не уверен, но полагаю, что вместе нам удастся снять проклятье.
— Чёрт бы тебе побрал! — с чувством произнёс король, нахлобучивая корону обратно . -Сразу ты сказать не мог? Я уже начал смиряться со смертью!
— Это правильно, — без улыбки отозвался Джулиан. — Нам придётся разбирать сложные старые записи моей матери и экспериментировать. Я не знаю ни куда это нас заведёт, ни чем придётся жертвовать. И я не могу отвечать за последствия. Может быть, одному из нас придётся умереть; может быть, обоим. Я предлагаю вам это лишь потому, что полагаю: возможно, вам нечего терять и вы готовы на риск. Однако мои первые предложения всё ещё в силе. Если желаете…
— Нет! Будем пробовать, читать, экспериментировать… Вот только, что нам жрать в процессе?
— Это просто, ваше величество. Время не течёт в этих стенах. Вся пища и запасы сохраняются свежими.

[Weisshaupt Fortress]

* * *
Остаток вечера Джулиан занимался уборкой — приводил в жилой вид две гостевые комнаты восточного крыла. Идти в королевские апартаменты или в свои прежние покои Николас не пожелал без объяснения причин. Впрочем, причины были вполне понятны.
Король бродил следом за своим спасителем, наблюдал, но помочь не предлагал. Он тихо отлучился, когда Джулиан раздумывал, затопить ли камины. В конце концов, решил, что в этом нет смысла — в замке было жарко и душно, и с наступлением темноты прохлада не сошла в эти стены.
Он уже лёг, когда король вернулся — бледный, часто вздрагивающий, он сел на край чужой кровати и долго молчал. Джулиан не торопил его.
— Я спустился в конюшни, — наконец проговорил Николас. — Проведать своего коня. Они все там. Спят. Поросшие вьюнком и шиповником. Я видел цветок, выросший из глаза Бурана…
Джулиан поднялся, налил в кубок крепкого вина и вложил в руку Николаса. Тот сжал пальцы, не замечая, потом опомнился, увидел кубок, выпил и вернул его Джулиану.
— Мне то и дело кажется, что я всё ещё сижу за столом, — еле слышно произнёс он. — Оплетённый виноградом. Только проснуться не могу…
— Это неправда, — спокойно отозвался Джулиан, садясь рядом.
— Я знаю! — резко сказал король, потом поправился. — Я хочу в это верить, — он вскинул глаза на собеседника. — Ты сын женщины, которая в буквальном смысле уничтожила мой мир. Почему я не могу тебя ненавидеть?
Он крупно вздрагивал, словно от холода. Вот только холод был тут ни при чём.
— Потому что я разбудил вас, — ответил Джулиан. — Потому что я спас вас. Потому что я здесь.
Николас посмотрел на него со странным, почти отчаянным выражением, нахмурился и, взяв за плечи, потянул к себе:
— Так будь здесь, — и опрокинул на постель, требовательно целуя.
Джулиан отвечал ему с умиротворяющей неторопливостью падающего снега в погожий безветренный день. Постепенно лихорадочные, отдающие скорее страхом, чем страстью, ласки Николаса замедлились. Он приподнялся над спокойно лежащим на постели Джулианом и шепнул:
— Мне кажется, я схожу с ума. Ты сказал, что пришёл помочь — так помоги!
Джулиан кивнул и негромко сказав:
— Это делается так, — нырнул тёплыми сухими ладонями под тунику короля.

Утром он прокусил себе палец и обвёл им изгибы короны.
— Пока они здесь, вы будете знать, что я рядом, — произнёс он, возвращая венец. Отлитый некогда в форме стилизованного шиповникового венка, теперь он был обвит мелкими живыми цветами шиповника.
— А шипы? — только и сказал Николас, осторожно трогая трепещущие лепестки.
— Обойдёмся без шипов, — ответил Джулиан.

* * *
Они проводят дни, валяясь на полу и на постели с бесконечными зашифрованными лабораторными журналами ведьмы и бумагами для записей. Ночами Джулиан чертит на освобождённом от мусора полу одной из башен какие-то знаки и расставляет камни. Он режет руки себе и Николасу и даёт крови капать на камни и угольные метки.
Николас никогда не заходит в пиршественный зал.

— Я подумал, — говорит он однажды душным днём, поднимая голову от записей и потирая усталые глаза. — Женевьев не было на пиру. Она пару месяцев как уехала к армии и была, наверное, где-то на марше.
Джулиан положил свою часть записей на подоконник. на котором сидел в тот момент:
— Всё верно. Леди потратила семь лет и все свои ресурсы, пытаясь проникнуть сюда, но не смогла преодолеть зачарованный лес. Потом она сдалась и вскоре вышла замуж.
— Почему ты не помог ей?
— Меня тогда не было на свете, ваше величество. Всё это я видел в зеркале моей матери.
— Вот как. Значит, в чём-то ведьма промахнулась. По крайней мере, один близкий дяде человек избежал её чар.
— Напротив, она нацелила свою месть очень точно. Женевьев была причиной их разрыва. Полагаю, лорд Бреган любил мою мать, но свою сестру он любил сильнее. Вы не будете отрицать, что он всю жизнь выполнял любые желания леди Женевьев.
— Я слышал сплетни, но…
— Это чистая правда. Естественно, узнав о его связи на стороне, леди разгневалась. Результат перед нами. Лорд заколдован, его страна погрязла в колдовском сне, его племянник проклят. А ненавистная соперница, несомненно, сильно страдала, лишившись всего и впустую пытаясь вернуть утраченное, и утешилась, лишь встретив мужчину, который напоминал ей брата. Но их любовь тоже не была свободна от беды, и детей у них не было.
— Судя по факту твоего существования, ведьма тоже не хранила верность любовнику.
— Чтобы забыть его, ей потребовалось семьдесят лет. Леди Женевьев хватило семи.
— Ты забываешься.
— Давайте вернёмся к записям, ваше величество. Но позвольте заметить, ни один живой мужчина не способствовал моему появлению на свет.
— И дерзишь.
— Возможно. И, кажется, у меня есть такое право, и вы ничего не собираетесь с этим делать.

* * *
День сменяется ночью, но и спустя долгие месяцы лето пребывает в разгаре. Снежная метель бушует за границами колдовского леса, а в зачарованном замке проклятый король ходит босиком.
Время плавится в тяжёлом неподвижном воздухе, день с бумагами сменяется ночью бесплодных магических экспериментов.
Кажется, ничто здесь никогда не изменится, но они верят, что это ощущение иллюзорно. Должно быть таким.
Иногда Николасу снится пиршественный зал, полный неподвижных, будто мёртвых гостей, и он сам, спящий во главе верхнего стола с кубком в руке. И Джулиан сидящий рядом, уронивший голову на руки — паутина сковала его пальцы на развязанном поясном кошеле, полном серебряной пыльцы, плеть дикого винограда подбирается к ноге…
И только в треснувшем тёмном зеркале на стене отражается тот же зал — но с пустым королевским креслом.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 9 -
Кофейное сердце
Жанр: романс с элементами флаффа
Предупреждения: колледж-АУ, неуловимый слэш, гет
Размер: 436 слов

* * *
Фиона обычно забегает рано утром, сразу после открытия, сонная и зевающая в кулачок. Запрыгивает на табурет и трёт глаза, пока не вспоминает о макияже. Пока она судорожно стирает размазавшуюся тушь и подкрашивается перед маленьким зеркальцем с отбитым уголком, Ник как раз успевает сделать ей эспрессо и нарисовать на пенке солнышко. Фиона пьёт без сахара, но всегда берёт ещё что-нибудь очень сладкое — пирожное или несколько конфет.
— Добрутро… — мямлит она, забирая чашку.
— Доброе утро, солнце, — улыбается ей Ник. Он всем улыбается.
— Не зови меня так, — машинально отвечает девушка и быстро пьёт свой кофе, прежде чем убежать на занятия.

В обед в кофейне всегда много студентов, и Ник по праву гордится, что помнит всех старше первого курса — если не по именам, то уж точно в лицо и по предпочтениям. Даже странно, что молодёжь, которая должна быть наиболее свободна и склонна к экспериментам, на деле так чертовски консервативна.
В последнее время обедать Фиона ходит с симпатичным смуглым первокурсником. Парня зовут Дункан, и он пьёт по две чашки капучино или — реже — желато. Фиона в обед заказывает латте и, кажется, думает, что это заменит ей еду. Они с Дунканом постоянно то ли ругаются, то ли просто слишком темпераментно что-то обсуждают, устроившись в дальнем углу. Неделю назад Фиона доверила Дункану носить за ней этюдник, поэтому теперь Ник рисует им на кофе сердечки. В первый раз Фиона вроде бы рассердилась, но потом перестала смущаться и смирилась.

В пятницу вечером кофейню навещают некоторые преподаватели — те, кто просто привык к этому месту, и те, что подемократичнее во взглядах. Со студентами они обычно не сталкиваются, потому что в кофейне почти нет алкоголя, а в пятницу вечером студенты предпочитают быть не только юными, но и пьяными. Декан Бреган всегда просит кофе по-ирландски, а его суровая и, как считают, бесчувственная, сестра — неожиданно для студентов, если б они только знали! — бесконечно сладкое карамельное или фруктовое глясе. Однажды она заказала капучино, и Ник нарисовал ей на пенке строгого на вид снеговика. Кажется, она не оценила.
Архивариус Ута пьёт невероятно крепкий кофе по-турецки, с апельсиновой цедрой и коньяком. Количество коньяка зависит от того, насколько тяжёлый выдался день, а это Ник определяет за то время, что Ута доходит от двери до вешалки. Иногда, обычно в начале и в конце семестра, её пробивает на кофе по-мексикански почти без сахара и с большой долей текилы. Ник так толком и не овладел языком глухо-немых, поэтому общаются они с помощью меню и записок на салфетке.

Джулиан приходит перед самым закрытием, и к этому времени Ник всегда варит горячий шоколад — на две порции. Без зефира, без сахара, со сливками — в самый раз чтобы выпить в согласном молчании, и идти домой вместе.
А кофе они не слишком-то любят. Оба.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 10 -
Загадочное происшествие в местечке Галловей Майрс
Жанр: мистика
Предупреждения: АУ, гет, слэш
Размер: 2177 слов

* * *

— Что ещё там написано?
— Что-то про защиту невинных. Фиона, ты как насчёт невинности?..
Она молча и не меняясь в лице огрела Дункана подшивкой газет по голове — правда, он успел в последний момент заслониться от заслуженной кары рукой.
— Идиот.
В архивном зале было холодно и пыльно, маленькие лампы давали какой-то мертвенный голубоватый свет, и Дункану постоянно казалось, что он угодил в какой-то фильм ужасов, где тупые подростки приезжают в таинственный маленький городок и суют нос в тайны, которые их совсем не касаются. А в конце их, конечно же, убивают одного за другим.
Он только слабо надеялся, что его фильм — мистика, а не чистый ужастик.

* * *
Вообще-то Дункан приехал в Галловей Майрс на практику — собирать фольклор, местные сказки и легенды, поверья и устойчивые выражения. Фиона тоже было не местная — гостила у тётки.
Познакомились они в закусочной — единственной на весь городок, работающей круглосуточно. Фиона сбегала туда от тётки — у них были какие-то семейные разногласия — а Дункан просто был совой и любил выбраться с ноутом куда-нибудь прочь из гостиницы. Как-то так и получилось, что он пошёл провожать Фиону до дома, и она решила срезать дорогу по старому кладбищу. Что тут такого? Девчонка город знает, Дункан и не подумал, что могут возникнуть проблемы. Галловей Майрс вообще произвёл на него впечатление места, где после полуночи на улицах никого.
На улицах, может, и никого, а вот на заброшенном кладбище нашлась целая компания пьяных придурков, которые что-то жарили прямо на могильной плите, и, конечно же, не могли пропустить мимо девушку, не покусившись на её честь. Ну а Дункан, естественно, не мог не ввязаться в драку, хотя хорошо понимал, что шансов у него никаких. Потом в руке одного из придурков блеснул нож, а в следующий момент мир резко перестал быть тем простым, хорошо знакомым и понятным местом, которым Дункан привык его считать.
Сильный ветер, налетев внезапно, опрокинул всех участников конфликта, Дункан ударился о покосившееся надгробье, и когда смог подняться, увидел, что давешние любители ночного веселья дерутся с неведомым мужиком в самых натуральных рыцарских доспехах и с мечом. Дункан не стал разбираться, был ли это местный сумасшедший или пьяный ролевик, вообразивший себя героем. Он побеждал — и отлично. Дункан поднял с земли растерянную Фиону, схватил её за руку покрепче, и задал такого стрекоча, какого свет не видывал.
А утром они прочитали в местной газете, что на старом кладбище обнаружено пять трупов, опознанных как принадлежавшие ученикам выпускного класса. Причём, тела были в сильно разобранном состоянии, а головы нашлись отдельно, насаженные на колья кладбищенской ограды.

Дункан и после этого не особенно забеспокоился — решил, что встретил местного психа и надо быть осторожнее, если решит пройтись ночью, да и всё. Но Фиона обратила его внимание на странно спокойную реакцию общественности: в таком маленьком городке подобное жестокое убийство должно было вызвать долгую и мощную волну интереса и возмущения, судорожную деятельность полиции… ничуть не бывало. Буквально на следующий день всё затихло.
Они вместе изучили подшивки газет и обнаружили несколько десятков случаев одиночных и групповых убийств с использованием клинка и характерным отделением головы от тела, причём по прямым или косвенным признаком было очевидно, что все убитые в последние минуты жизни принимали участие в покушении на убийство, жестокое ограбление или изнасилование. Все случаи произошли в западной части города — там же, где и старое кладбище — и расследования не увенчались успехом. Спасённые, если им вообще давали слово на страницах прессы, описывали спасителя как высокого бледного мужчину в тёмных латах и с мечом "как у рыцаря".
Самый старый подобный случай, который удалось отследить, датировался 1859 годом.
Остальное было делом техники — через четыре дня пара юных исследователей обладала несколькими десятками записей (на бумаге и диктофоне) местных поверий, связанных с чёрным рыцарем — восставшим покойником, карающим неправедно живущих (размах его предполагаемых мотивов впечатлял, хотя статистически чаще всего всплывали, конечно же, библейские отсылки). Фиона попыталась выяснить, не мог ли кто-то из "постояльцев" заброшенного кладбища быть тем самым мёртвым мстителем, но тут добиться удалось немногого. Хоронить там перестали ещё в конце восемнадцатого века и сейчас найти удобочитаемые записи было чертовски сложно. Дункану пришлось применить сначала всё своё обаяние, чтобы получить допуск в архив, а потом — все криминальные навыки, чтобы сделать дубликат ключей для несанкционированных ночных посещений, поскольку окон в архиве не было, а лазать через крошечное окошко в подвале Фиона отказывалась.
Добрую неделю они копались в пыльных, ветхих документах, но ничего по теме найти не удалось (хотя выяснились кое-какие незначительные подробности о ранних загадочных убийствах, причём складывалось впечатление, что случай в 1859 году был для городка, мягко говоря, не первым).
Срок практики медленно, но верно походил к концу, и Дункан начал понимать, что, видимо, напишет отчёт, преимущественно, о чёрном рыцаре, поскольку с ним было связано около девяноста процентов всего собранного материала. Оставалось надеяться, что такой отчёт у него вообще примут.

[Weisshaupt Fortress]

* * *
Фиона появилась на пороге его гостиничного номера в среду утром, причём потрясала газетой, как скальпом убитого врага.
— Мы дегенераты! — безапелляционно заявила она сходу.
— Сильно, — оценил начало Дункан, но девушка не слушала.
— У нас же есть живой источник информации! В газете сказано, что трупы нашёл местный лесник, некто Н. Грей.
— Что там делал лесник?
— Это как раз просто, на карту посмотри. Кладбище не просто примыкает к лесу, оно, по сути, стоит в лесу.
— Заколдованном, я помню.
— Да нет, ты всё перепутал, лес нормальный, это болота заколдованные. Фольклорист!
— Но болота-то тоже в лесу…
— Не перебивай! Короче, тебя фамилия лесника ни на какие мысли не наводит?
— Фиона, не томи.
— Я посмотрела свои выписки, и в восьми случаях из десяти там, где вообще упоминается, кто нашёл тела жертв, это был лесник... Не перебивай! Само по себе это неудивительно, половина трупов валялась в лесу или рядом с лесом. Но фамилии! Грей, Гри, Ллвид, Грау, Сурке, и ещё с десяток вариантов слова "серый" на дюжине языков и наречий. Я поискала этих людей по церковным записям, и там ничего. Ни рождений, ни свадеб, ни похорон! Я поискала инфу про этого Н. Грея — кстати, "Н." это "Николас" — тоже почти по нулям. Приезжий, живёт в Галловей Майрс двенадцать лет, до него был некий Н. Гриззли — тоже не местный, а до него некто Грей, причём — оцени наглость! — Аласдер!
— Да ладно, ты же не шотландка.
— Но у меня есть образование! В любом случае, этот лже-Аласдер Грей точно так же приехал в город неизвестно откуда, сразу после исчезновения неизвестно куда предыдущего лесника, и тут же занял его место. Только скажи мне, что всё это совпадение!
— Ты нашла его адрес?
— Конечно. Я уж не дурнее тебя! По телефонному справочнику посмотрела. Естественно, он живёт в лесу, а как же.
— Туда как-то можно добраться?
— Конечно, только придётся брать напрокат машину. Тётка мне свою точно не даст.

* * *

Лесник на мёртвого рыцаря никак не походил. Это был совершенно живой, здоровенный красивый мужик лет тридцати с хвостиком. А ещё он был блондином, но интересной бледностью не отличался, загорев в меру сил под летним солнцем.
Было в этом человеке что-то настолько мирское, сермяжное и настоящее, что Дункану все их теории, выстроенные на цепи загадочных совпадений, моментально показались пустыми и не заслуживающими внимания.
Мистер Грей пригласил гостей в дом — это был старый беревенчатый домик, очень мило и по-холостяцки захламлённый, но совершенно ничем не напоминающим обиталище восставшего мертвеца или выходца из дремучих веков. В гостиной на противоположных стенах висело наполовину занавешенное зеркало и современная плазма, на столе стояла батарея пустых пивных бутылок, которые мистер Грей, не глядя, смахнул в пакет для мусора.
Он предложил ребятам травяного чая, извинившись за то, что кофе нет. Фиона отказалась, Дункан согласился, не намереваясь, конечно, пить. Всё-таки нельзя было быть полностью уверенным, что сидящий напротив него человек не причастен к нескольким десяткам жестоких убийств.
Лесник сочувственно выслушал Фиону, потом сказал:
— Знаете, я вам не советую пытаться проводить собственное расследование. Пусть полиция занимается своим делом. Знали бы вы, как часто мне приходится искать по лесу всяких рейнджеров-самоучек, и счастье, когда удаётся вообще найти, да ещё живыми. От всякой самодеятельности редко бывает добро. А насчёт всей этой мистики — да выкиньте из головы. В маленьких городках люди вечно с ума сходят, от скуки, наверное.
Дункан задумался, можно ли считать эту реплику угрозой, но тут Фиона решила пойти ва-банк.
— Понимаете, — доверительно произнесла она, слегка подавшись вперёд. — Вот это последнее дело… мы там были. Этот человек, он нас спас. Те ублюдки точно бы нас убили. Мы просто хотим знать, кому обязаны жизнью…
— И не придётся ли за это как-то так расплачиваться, что лучше сразу пойти повеситься, — договорил за неё мистер Грей. — Понимаю.
Он откинулся на спинку дивана и задумался. Дункан с тоской глядел в травяной чай и ждал.
— Ребята, — наконец заговорил лесник. — Давайте договоримся так: я скажу вам то, что вам действительно нужно знать, а вы сделаете мне большое одолжение: закончите на этом своё расследование, идёт?
Фиона немедленно кивнула, хотя Дункан был более чем уверен, что она не слишком искренна.
Внезапно ему показалось, что в комнате стало темнее и холоднее, будто туча закрыла солнце — вот только солнца с утра было не видать из-за облачной пелены. В дверь постучали.
Позднее Дункан вспоминал, что ему это тогда показалось странным — ведь у входной двери был звонок — но почему-то совсем не удивило, что стук о двойную дверь может быть так отчётливо слышен в глубине дома. Мистер Грей встал и вышел, чтобы вскоре вернуться с бледным темноволосым мужчиной примерно своего возраста. Впрочем, этот человек выглядел куда менее здоровым. Даже, пожалуй, больным.
Хотя на самом деле он, конечно же, выглядел просто мёртвым.
Никаких дурацких лат на нём не было. Чёрные брюки, чёрная водолазка, чёрные туфли — всё выглядело прекрасно, словно он только что вышел из машины где-нибудь в Лондоне.
Дункан поймал себя на том, что застыл и не может пошевелиться.
— Познакомьтесь, это мой друг, мистер Джулиан. А это последние спасённый нашим таинственным рыцарем, алчут ответов. Садись.
Названный Джулианом молча прошёл к дивану и сел напротив Фионы. За стенами резко и голодно взвыл ветер.
— А вы не хотите чаю? — смело спросила Фиона чуточку дрожащим голосом.
Джулиан посмотрел на неё и странно, немного замедленно, словно издалека, улыбнулся.
— Нет, — сказал он негромко. И добавил. — Благодарю.
— Но вы выглядите здорово замёрзшим, — продолжала Фиона, хотя Дункан незаметно пихал её локтём в бок, чтобы заткнуть.
Джулиан посмотрел на мистера Грея, который стоял у двери, скрестив руки на груди. Дункану стало больно от этого взгляда, и он понял, что на многое готов, чтобы никому никогда не пришлось так смотреть на него самого.
— Боюсь, чай тут не поможет, — сказал мистер Грей. Странным образом, сейчас он выглядел моложе, казался почти ровесником Дункана.
— Я давно обитаю в окрестностях Галловей Майрс, — вновь заговорил Джулиан, переведя тёмный взгляд на Фиону. — И за это время многое понял. Сделайте мне честь не побрезговать моим советом. То, что с вами произошло — всего лишь незначительный эпизод, который ни к чему не обязывает вас, не ставит на вас никакой мистической метки и ни от чего в будущем не защищает. Вы не из этих мест; скоро вы вернётесь к своим обычным занятиям, и дыхание топи Галловей останется в вашем далёком прошлом. Это завидная судьба, поверьте.
— Мы поняли, — быстро сказал Дункан, сознавая, что почти не чувствует замерзших пальцев. — Извините. Мы пойдём, — он сграбастал локоть Фионы, приготовившись драпать.
— Конечно, — Джулиан наконец отвёл взгляд. — Прошу простить мою навязчивость. Я лишь хочу как лучше.

— Приятно было познакомиться, ребята, — сказал на прощание мистер Грей. — Забегайте как-нибудь ещё.
— Об-б-бязательно, — выдавил Дункан, заталкивая дрожащую Фиону в машину. Более лживого обещания он в жизни не давал.

Фиона прекратила трястись только через десять миль. Достала из потайного кармана стащенную у тётки фляжку коньяка, и надолго присосалась к ней.
— А ты заметил? — произнесла после долгого молчания. — Там сзади было зеркало.
— Мммугу, — содержательно отозвался Дункан, который тоже хотел бы свести более близкое знакомство с фляжкой, но не мог, потому что его и так колотило, а прибавлять к шоку пьяное вождение было плохой идеей.
— Они в нём не отражались, — сухо всхлипнула Фиона.
— Что, оба? — тупо переспросил Дункан.
— Кажется, да. Оба.
— Знаешь что? Думаю, нам лучше сделать, как он посоветовал. Просто свалить, и как можно быстрее. Предлагаю сделать это завтра же, вместе.
— А тёте моей я что скажу?
— Ничего не скажешь. Письмо ей напишем. Соврём что-нибудь.

* * *

Костёр горел на границе болот. В дюжине шагов к западу яркая зелёная трава скрывала первую из знаменитых трясин.
Вокруг костра ночь была чуточку темнее, холоднее и безнадёжнее, чем в дюжине шагов к западу - или к востоку. Повсюду это была лишь тёплая летняя ночь - но не здесь.
Двое молча сидели у огня.
Один был белокур, одет в потрёпанные, испачканные землёй джинсы и футболку с эмблемой баскетбольного клуба, популярного лет двадцать назад. Его лицо не имело отпечатков возраста, и казалось, этому человеку с равным успехом может быть и семнадцать лет и семнадцать веков.
Второй был темноволос и бледен жуткой бледностью умирающего от кровопотери. Тусклые, проржавевшие местами доспехи были смяты и пробиты на груди. Давным-давно засохшая кровь не бросалась в глаза на фоне чёрного металла.
- Рассвет скоро, - помолвил он глухо. - Пора.
Они одновременно поднялись, и холодная тьма вокруг поднялась вместе с ними.
- Я приду опять, - будто с трудом шевеля голубоватыми мёртвыми губами, сказал рыцарь. - Как только смогу.
- Я буду ждать, - привычно отозвался лесник.
- Ты мог бы… - он замолк, не договорив. Это не требовалось.
- Я буду ждать, - просто повторил человек без возраста. Ждать он умел. - Я никуда не пойду без тебя.
Рыцарь кивнул. На миг их руки соприкоснулись, и в следующее мгновение лесник стоял у костра один. Ветер промчался по лесу, пригнул стволы деревьев, чавкнула топь, где-то вскрикнула птица - и все смолкло.
В дюжине шагов к западу дышали гиблые трясина Галловей.
Лесник отвернулся, сунул руки в карманы и пошёл в противоположную сторону.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 11 -
Расист
Жанр: романс, хёрт/комфорт
Предупреждения: АУ, грубые выражения, слэш, гет, насилие над женщиной, смена расы, мозгоёбство, упоминается каноничная расовая дискриминация, проституция
Размер: 1831 слово

* * *
— Идёте на Тропы с Ником? — остановила Джулиана рыжая женщина-Страж. — Будьте поосторожней с ним. Не знаю, чего это командор назначил его проводником, но сильно не полагайтесь. Этот эльф психованный, это все знают. На расовой почве. Если ему покажется, что его задевают или там оскорбляют, он за милую душу порежет хоть саму Андрасте. Чокнутый сукин сын.
— Хлебало завали, — лениво порекомендовал другой Страж, неспешно и любовью правивший лезвие меча. Судя по щербинам, этим мечом рубили что-то очень, очень твёрдое и неуступчивое, однако отполировано лезвие было так, что в него смотреться можно было, как в зеркало. — Не слушай эту дуру, парень. Ник и впрямь психованный немного, но если его не трогать и не высказываться при нём, как ты имел всех эльфов скопом, он тебя тоже не тронет. А вот задевать его и впрямь не советую. Тут Мирая права. Он как заведётся, своих от чужих отличать перестаёт, не раз уже огребал от командора за нападения на сослуживцев. И кое-кто эти нападения не пережил.
— Благодарю, — ответил Джулиан сразу обоим. — Я буду осторожен.
Сдержать слово ему не удалось.

Джулиан был орлейцем и урождённым аристократом — соответственно, у него было вполне определённое представление о том, где находится место эльфа в любом коллективе. Меньше всего он ожидал вообще встретить среди Стражей эльфа, да не слугу или неумелого рекрута, а воина с наёмническим прошлым, ловкого и безжалостного убийцу с мерзким нравом. Но вместе с тем Джулиан обладал живым умом и широким кругозором. Он готов был принять тот факт, что его жизнь изменилась, и следует привыкать к странным вещам, в том числе и к боевым товарищам-эльфам.
Так что нельзя сказать, что у Джулиана были какие-то проблемы с Ником — он просто старался быть с ним особенно вежливым, чтобы не обидеть и, заодно, не давать себе воскрешать рефлекс, уверявший, что эльф по определению не должен поднимать на него глаз.
А вот у Ника, как оказалось, были с Джулианом проблемы, да ещё какие. Кажется, он с первого взгляда воспылал к новому рекруту жаркой ненавистью и постоянно искал ссоры — старался задеть, назначал ему самую неудобную стражу, валил на него всю работу по обустройству лагеря и злился, если другие рекруты вызывались помочь.
Причина такой острой неприязни не была секретом ни для кого, имеющего слушать. В издёвках Ника громко и чётко звучала тема непримиримого социального конфликта, с вариациями "ты бесполезен", "тебе нельзя доверять", "ты лицемерный ублюдок с золотой ложкой в жопе", достигающими крещендо в "тебе не место среди нас".
Джулиан умел выживать. Он сразу решил, что в бою на Ника полагаться не будет. И что не стоит вообще поворачиваться к нему спиной, особенно — когда все вокруг будут заняты сражением. А то всякое случается, и никто не ждёт, что все рекруты до единого вернутся с Троп живыми.
Джулиан был аристократом — для него не было ничего нового в том, чтобы находиться во власти кого-то, кто желал бы ему зла и смерти. Эта ситуация не была и вполовину так опасна как многие до неё — хотя бы тем, что была временной и имела строго определённый срок действия. Как только они вернутся к крепость, выполнив своё задание, и состоится Посвящение, Ник больше не сможет командовать Джулианом. Что же до добрых советов и обучения орденским обычаям и хитростям — Джулиан нашёл бы учителя получше. У него была полная крепость кандидатов, если уж так смотреть.

Наверное, прочих рекрутов предупредить о ласковом характере сопровождающего лица никто не посчитал нужным, потому что первая драка на расовой почве возникла в тот же вечер, когда отряд разбил лагерь недалеко от хода, ведущего на Глубинные Тропы.
Ник позволил себе нелестно высказаться о качестве материала, из которого их командору предстояло вылепить Стражей, и одна из рекрутов, крепкая и боевитая на вид девица, не выдержав, бросила:
— Слыхала в крепости, твоя эльфийская мамочка была шлюхой. Надеюсь, она тебя чему-нибудь полезному научила, и ты хоть отсосёшь у гарлока-эмиссара, пока мы будем убивать порождений.
Ник склонил белокурую голову к плечу, слушая её слова. Лениво усмехнулся. И вдруг прыгнул на девицу, да так быстро, что никто из рекрутов, хоть они и ждали от него каких-то действий, не успел заметить движения. Даже Джулиан, который наблюдал особенно пристрастно.
Раздался растерянный болезненный вскрик, потом хруст, и крик превратился в тонкий взвизг. Эльф сидел на спине обидчицы, беспощадно заломив ей руку и грубо держал за волосы. Вот он второй раз ударил её лицом о камни, и если в первый раз хрящи случайно уцелели, то теперь сомнений быть не могло — нос был сломан.
— Эльфийские шлюхи хотя бы дают только тому, кто платит, — промурлыкал Ник, дёргая голову девицы вверх, так что она вынуждена была неестественно выгнуть шею. Джулиан видел, как она с трудом сглотнула напряжённым горлом. — А я тебя сейчас мог бы бесплатно выебать в любую щель по своему усмотрению, и никто бы и слова не сказал, — он обвёл ошеломлённых быстротой расправы рекрутов тяжёлым взглядом, особо задержавшись на Джулиане. Тот спокойно смотрел в ответ, удерживая на лице привычное нейтрально-заинтересованное-неагрессивное выражение номер три для официальных случаев. Эльф усмехнулся. — Но я скорее присуну нагу — вони и визга будет, думается, меньше.
Он выпустил волосы девицы и сжал пальцы на её груди. Жест был абсолютно демонстративным — ни один из них не смог бы ничего толком почувствовать сквозь кольчугу и перчатку.
— Кстати, у моей мамаши-шлюхи сиськи были посимпатичней твоих, — он нажал на вывернутую руку, чтобы жертва не вздумала дёрнуться, отпустил её и легко вскочил на ноги. С той же демонстративностью вытер руки о доспех. — Следующему, кто разинет на меня пасть, я отрежу его сладкое кругленькой ушко. Следующих за ним начну резать всерьёз. Вопросы? Предложения?
Рекруты благоразумно помалкивали. Пострадавшая в качестве примера девица, давя скулёж, отползла за камень, и там унимала сильное носовое кровотечение.
— Уверен, мы с вами подружимся, — фальшиво и слегка безумно разулыбался эльф. — Станем большой дружной серостражнической семьёй. Если кто-то из вас, обсосков, конечно, переживёт Посвящение. А теперь живо доели свою жратву, подрочили и спать. Первым сторожу я.

Ему понадобилось два года и несколько десятков битв, чтобы признать право Джулиана на существование. Тот трижды спас Нику жизнь, прежде чем эльф начал называть его по имени, не одним из оскорбительных прозвищ, изобретать которые был мастак.
Из рекрутов, завербованных вместе с Джулианом, спустя два года в живых не осталось ни одного.


* * *

[Weisshaupt Fortress]

* * *

— Я всё ещё не понимаю, зачем я здесь, — пробурчал Ник, глазея на убранство чужой комнаты, словно там было что-то интересное, серьёзно отличающее её от комнаты любого другого Серого Стража в Монтсиммаре. — Думаю, мне надо ещё выпить.
— Нет, думаю, это лишнее, — Джулиан мягко отнял у него бутылку. — Послушай, я не держу тебя здесь силой. Ты сам предложил, и не скажу, что я не был удивлён. Если ты передумал…
— Вот только не надо мне поблажек! — окрысился Ник и резко рванул завязки поддоспешника.
— Разве мы в чём-то соревнуемся? Или ты поспорил с кем-то? Тогда позволь тебя разочаровать — несмотря на гуляющие по крепости слухи, я давно не девственник.
— Я заметил, — фыркнул эльф и присел на край стола так аккуратно и настороженно, словно всерьёз рассматривал перспективу поспешного бегства или нападения. — Ещё когда обжимался с тобой у трапезной. Опыт, знаешь ли, чувствуется.
— Ник, — Джулиан постарался быть терпеливым. Досчитал до десяти, прежде чем отойти на безопасное расстояние и опуститься на кровать. — Если ты не хочешь, просто забудем об этом инциденте и разойдёмся. Ты мне ничего не должен…
— Ещё бы!
— …Я тебе — тоже. Ты мой боевой товарищ, я даже имею смелость считать тебя своим другом. Пусть так и остаётся.
— Не будь идиотом. Сучий шем! Я не малолетка, которая может повестись на "слабо". Если я предлагаю пойти перепихнуться, значит сам этого хочу!
Он замолк, мрачно уставился в пол и добавил:
— Но это трудней, чем я думал. Всё из-за тебя, — зыркнул на Джулиана злыми яркими глазами. Тот шевельнул бровью, с пробуждающимся интересом ожидая дальнейшего. — Я достаточно долго тебя ненавидел. И ты всё ещё меня бесишь, знай это. Может, ты и не такой мудак, как я ожидал вначале, но ты всё равно слишком… шевалье, — последнее слово было выплюнуто как самое грязное ругательство.
Ник вновь дёрнул с себя поддоспешник, но скорее машинально. На этот раз всё развязалось и снялось. Он бросил поддоспешник на пол.
— Моя мамаша была шлюхой, но не с рожденья же. Она долго работала в богатом доме, у какого-то знатного урода. И спала с его сынком. Мой дорогой папаша колотил её чуть ни каждый день, потому что она порой и ночевала с любовничком. А потом принесла в подоле, — он щёлкнул пальцами. — Несчастная дурища! Не знаю, на что она рассчитывала, я тогда был мелкий слишком, чтобы вникать, но с работы она вылетела со свистом, и новое приличное место ей не давали, конечно, и в эльфинаже сторонились, как чумной. Наверное, ума ей не хватило прикинуться жертвой. Папаша совсем сбесился, лупил её, пока не скинула, да там и я огребал за компанию. В конце концов, мы оказались на улице, ну и… лучше раздвинуть ноги, чем протянуть. Она была симпатичная, молодая ещё, и сиськи имела немаленькие, что для эльфийки редкость. Меня, ясное дело, отсылала шляться, пока работала, ну я в итоге и шлялся круглыми сутками, иногда только забегал получить пожрать и пендель. Как-то я ввалился к ней основательно избитый, думал отлежаться пару дней. А её как раз драл на столе какой-то богатенький мудак в шикарной маске, причём она то ли не соглашалась в жопу, то ли он смазки пожалел, но она выла и ревела, краска на роже размазалась, а выпростанные из корсажа сиськи, за которые её так ценили клиенты, этак смешно подпрыгивали при каждом толчке. Короче, я это увидел и дальше не очень помню. Помутилось в голове что-то. Пришёл в себя через несколько секунд: клиент булькает и дрыгается в предсмертной агонии, заливая комнату кровью, мамаша верещит и пытается из-под него выбраться, и вокруг всё красное. А я стою рядом, дурак дураком — но знаешь, мне так хорошо тогда было, так спокойно. Меня отпустило. Я чувствовал себя так правильно. Мне лет тринадцать, что ли было. Тогда я и понял, чем в жизни хочу заниматься. И чем точно не хочу. Есть что-то не то в том, чтобы позволять кому-то прочистить тебе дымоход — если понимаешь, о чём я.
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что с тех пор секс для тебя сопряжён с нанесением окружающим тяжких увечий? — спросил Джулиан. — Это создало бы серьёзные трудности.
— Да не пори хуйню, — поморщился Ник. — Я просто с людьми так и не трахался никогда. Как вспоминал — отворачивало. И я могу быть малость грубоват, но партнёрам глотки не режу. Если они ведут себя прилично, — он ухмыльнулся и вновь стрельнул глазами. Наверное, предполагалось, что взгляд будет провокационным, но получилось нервно.
— Отлично, тогда я просто уберу всё режущее из пределов досягаемости.
— Ну попробуй, — Ник, явно преодолевая себя, соскочил со стола, промаршировал к кровати и запрыгнул на колени Джулиану с таким видом, будто тот ему собирался вырывать зубы раскалёнными клещами.
— Так не пойдёт. Ты либо хочешь, либо нет, — отказался что-либо предпринимать Джулиан. — Если не можешь разобраться в себе пока — не приставай. А то сейчас мы переспим, а потом ты передумаешь, и кто окажется виноват? Давай лучше просто в шахматы поиграем.
— Я тебе ща покажу шахматы! — процедил Ник, стягивая камизу и, схватив Джулиана за уши, поцеловал так, словно собирался съесть. Оторвавшись наконец, пробормотал. — Ладно, секс — это всего с четверть часа возни, я всяко справлюсь с собой…
— Четверть часа — это не секс, — вздохнул Джулиан, кладя руки ему на спину и начиная неторопливо разминать мышцы. — Четверть часа — это нагрудник тряпочкой отполировать. Давай-ка начнём сначала. Сними свои кинжалы, ножи и заточки…

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 12 -
Недоразумение
Жанр: юмор
Предупреждения: космическая АУ, тюремные посиделки, лёгкий слэш
Размер: 847 слов
* * *

— Сто раз сказано: серые рейнджеры нейтральны! — цедила Женевьев. — Плевали мы на все ваши войны вместе взятые! Нам дело делать надо!
Офицер ВКС Ферелдена мрачно смотрел в ответ и не верил.

— Ута говорит, это всё потому что мы орлейцы, — переводил между тем Ник.
— И если бы ни Келль и Фиона с Утой, нас бы, наверное, вообще без суда и следствия расстреляли, — добавил Джулиан.
— А ну да, — с несообразной ситуации весёлостью подхватил Николас. — Орлейцы же националисты, расисты и шовинисты. И вдруг ксенос и представители нацменьшинств в отряде. Слушайте, как думаете, нас хоть горяченьким покормят, прежде чем поставить к стенке?
— Молодой ты ещё, — отозвался спокойный как крейсер "Надежда" Келль. — К стенке… Будет на нас кто-то там заряды ещё тратить! К шлюзу сводят прогуляться. В одну сторону.
Мэрик вздрогнул и в который уже раз пообещал себе, если выпутается, впредь быть ответственным и благоразумным. И убраться в своей комнате.
Он потёр ладонь о ладонь, что не так-то просто проделать в наручниках.
В камере было сыро и холодно, на единственном, вмурованном в стену зеркале над умывальником осел конденсат.

— Слушайте, наш командор просто ищет своего брата. Это внутренние дела рейнджеров, — устало и упрямо повторял Дункан.
— Вы вторглись на территорию военного конфликта.
— У нас не было выбора, и в вашем конфликте мы не участвуем.
— Как вы объясните, что ваш отряд совершенно случайно состоит преимущественно из орлейцев, уволенных в запас солдат противника?
— Наш отряд дислоцируется на Монтсиммаре, и среди рекрутов много орлейцев. Как правило — отслуживших. Это никак не связано с текущей политической ситуацией. Рейнджеры нейтральны…

— Я уже согласен на шлюз, — заметил Николас. — Холодно тут, и жрать хочется. И планшет отняли, так бы хоть в шахматы поиграли бы.
Мэрик уловил обмен взглядами между Николасом и Джулианом, и сообразил, что ещё более охотно эти двое поиграли бы во что-то другое, и наручники им бы ничуть не помешали.
— Я переживаю за Фиону, — сказал он вслух.

— …А ещё в наш отряд входят дворф, элвен и аввар. Рейнджеры принимают всех, независимо от происхождения, — зло повторила Фиона.
— Воздержитесь от пропаганды.
— Это вы воздержитесь от безосновательных обвинений, офицер! Вы задерживаете выполнение миссии, провал которой может иметь ужасающие последствия в том числе и для вашей системы!
— Да? А мне казалось, ваша миссия заключается в том, чтобы найти чьего-то там брата.
— Именно. Я не могу вам ничего рассказать, это внутренние дела рейнджеров. Но поймите, наконец, что рейнджеры нейтральны! Нейтральны!

— …берёшь и закидываешь прямо туда свето-шумовую шашку, — негромко и мечтательно рассказывал Николас. — Визг, вопли, красота!
Джулиан сидел, прислонившись к нему плечом, и слушал с блуждающей улыбкой.
— Ещё час такого сидения, и они начнут песни петь, — предупредил Мэрика Келль. — Или требовать человеческого содержания, стакан воды на брата, тюбик обезболки, бритву и зеркало.
Со стоном старых сервомоторов поползла в сторону дверь. В камеру шагнули и встали по обе стороны двери два бравых на вид рядовых с винтовками наготове. Следом вошёл высокий человек, разглядеть которого против света было сложновато.
— Военно-космических сил Ферелдена капитан первого ранга Мак Тир, — представился он низким, полным скрытой ярости голосом. Мэрик, узнавший этого человека ещё по силуэту и манере двигаться, попытался незаметно заползти за Келля, но, видимо, безуспешно. — Тейрин, на выход!
Мэрик заколебался было, но с Логейна сталось бы выволочь его из камеры за ухо, так что лучше было сохранить хоть какие-то остатки достоинства. Хотя при мысли о вполне заслуженной выволочке делалось дурно.
Он поднялся со своего места и по возможности твёрдо заявил:
— Я хочу быть уверен, что моим товарищам ничего не грозит. Они не удерживали меня силой, как ты… вы, верно, подумали. Я вызвался сопровождать их сам, так как считал своим долгом…
— За ваших… товарищей можете не беспокоиться, — прорычал каперанг Мак Тир. — А о вашем поведении и вашем понимании долга мы побеседуем незамедлительно. За мной.
Мэрик всего раз отчаянно обернулся, словно влекомый на заклание божий агнец, потом глубоко вдохнул и вышел вслед за Мак Тиром. Затем вышли рядовые, и дверь закрылась.
— Я всегда говорил — и ничто меня, обрати внимание, не разубеждало — что одного хорошего, крепкого каперанга в обрамлении пары добрых пушек должно хватать для мгновенного пресечения безобразий любого рода, — задумчиво произнёс Николас. — Есть надежда, что нас теперь покормят и, может, отпустят.
Ута жестами показала, что переживает за сохранность шкуры Мэрика.
— Не волнуйся ты так, — дружески сказал ей Николас. — Ну взгреет его каперанг за закрытыми дверями, ну, может, трахнет разок в неуставной позе, ну, или к себе пристегнёт силовыми наручниками. Но непоправимого ничего не сделает, это же Мэрик Тейрин, он для ферелденцев как живое знамя. И он понимал, на что идёт, кстати. Не маленький уже.
Ута показала жестами, что всё понимает, но Мэрика всё-таки немного жаль, хоть он и балбес.
— А мне жаль этого Мак Тира, — неожиданно для всех вмешался Келль. — Если бы мне пришлось опекать Мэрика, я бы застрелился из гранатомёта.
— Лучше подумайте, что скажет Женевьев, когда узнает, как мы бездарно потеряли нашего проводника, — сказал Джулиан.
— Не хочу об этом даже думать, — решительно отверг Николас. — Если что, пусть идёт к этому каперангу и выцарапывает у него Мэрика обратно как знает. Пусть ему расскажет о нейтральности рейнджеров. Я бы глаза не пожалел на это посмотреть, тем более в Монтсиммаре нам медицинские импланты делают со скидкой.

Через полчаса их покормили, а ещё через час — отпустили. Правда, без извинений, но рейнджерам не привыкать к жестокости окружающего мира.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 13 -
Правильный аристократ
Жанр: ПВП
Предупреждения: слэш, смена расы, лёгкий бондаж, орлейские скандалы, интриги, расследования
Размер: 1078 слов

* * *
— Что, натурально, аристократ? — видел бы Николас себя со стороны сейчас — такие огромные изумлённо-азартные глаза. — Я думал, это шутка такая. Ты же эльф! Разве так бывает?
— И чего только ни бывает, — Джулиан подставляет под поцелуи плечи, потом со вздохом отстраняется. — Давай что-то решать. Либо мы продолжаем, либо я рассказываю тебе историю своей жизни, а секс отложим на потом.
Николас колеблется, потом ещё раз прикладывается к белому острому плечу и демонстративно убирает руки с чужой спины:
— Расскажи.
Джулиан легко поднимается с постели, набрасывает рубашку и устраивается в кресле под шикарным ростовым зеркалом, присутствие которого в комнате собрата по ордену прежде так интриговало Николаса.
— Мой отец, — начинает он спокойным повествовательным тоном. — Был графом и человеком крайне эксцентричным. В юности его женили, как бывает обычно, на девушке из хорошей семьи. Он развёлся с ней, как только его собственный батюшка отдал душу Создателю. Был страшный скандал. Меньше чем через год после развода мой отец женился на эльфийке, молодой вдове с маленьким ребёнком. Этим ребёнком был я. Отец любил мою мать, но общих детей у них не было. Поскольку он был весьма странным человеком с, как ты выражаешься, изрядными заездами, то не задумываясь лишней секунды, официально усыновил меня, дал титул, образование, и растил, как родного. Безусловно, общество меня не принимало — за очень редкими и частными исключениями — но на землях отца никто не смел мне напомнить о форме моих ушей. Откровенно говоря, я несколько раз дрался на дуэлях по причине расистских оскорблений в мой адрес. Ни один из моих противников не выжил, — он неспешно покрутил в пальцах серебряную пуговицу и добавил. — Об остальном нетрудно догадаться. Когда отца не стало, было оглашено его завещание, в котором он оставлял мне всё, чем владел. Но, к сожалению, у него тоже были дети от первого брака, в том числе два взрослых сына. Мне пришлось бы бежать, спасая свою жизнь, или умереть, но я выбрал третье. Это позволило мне сохранить кое-какое имущество и некоторые связи. Считается, что Стражи должны порвать с прошлым, но ты сам знаешь, в каком положении Орден. Командор — мудрый человек, он не возражает никакой помощи со стороны. Даже со стороны весьма сомнительных личностей…
— Грустная история, — сочувственно произносит Николас, хотя на самом деле он не слишком огорчён, что Джулиан оказался среди Стражей. Даже совсем не огорчён, честно-то говоря.
— Оставь, — Джулиан отмахивается. — Я всё равно никогда не смог бы добиться настоящего признания высшего света. Всё же я эльф. Однако во всех прочих отношениях, не касающихся расы, я имею воспитание и опыт, присущий любому аристократу, сведущему в политике, интригах и военном искусстве.
— И то что я слышал насчёт сексуальных извращений?.. — у Ника загораются глаза.
— И даже более. Ты не представляешь, насколько все эти слухи близки к истине.
— И про?..
— Да.
— И даже?..
— О да, — Джулиан немного подаётся вперёд и улыбается. — Хочешь попробовать? Что-нибудь лёгкое для начала?
— Хочу! — не задумываясь, отвечает Николас. И это его первая ошибка.

— Вообще-то это искусство, без шуток, — мечтательно сообщает Джулиан. — Но на первый раз всё будет совсем просто. Без изысков.
— Знаешь, это как-то не совсем то, что я ожидал, — с некоторым трудом произносит Николас в ответ.
Трудно сосредоточиться на разговоре, когда ты связан на коленях в не слишком устойчивой позе, с руками за спиной, да в тому же так плотно обвязан верёвками, что не в состоянии вообще пошевелиться. В какой-то другой ситуации Николас забеспокоился бы насчёт сохранности своих конечностей, но, во-первых, он почему-то доверяет Джулиану, а во-вторых, тот, видно, знает что делает — по крайней мере, пока никаких признаков нарушения кровотока нет.
Почему-то, когда Джулиан в общих чертах объяснял свой замысел и спрашивал, согласен ли Ник, тот полагал, что связан будет Джулиан. Святая наивность, объяснимая только отливанием крови от мозга в пользу члена.
— А это обязательно? — осторожно спрашивает всё-таки Ник, когда Джулиан подходит к нему с милой улыбкой и чёрной повязкой, и начинает прилаживать последнюю на глаза Николасу.
— Не нервничай, — мягко советует Джулиан. — Постарайся расслабиться. Сейчас тебе не так уж необходимо видеть и двигаться. Ты сейчас вообще ничего никому не должен.
— Я грохнусь, — произносит Ник. Теперь он ещё и не видит ничего, и от этого сердце начинает колотиться ещё быстрее, только это не страх.
— Это лишь кажется, — успокаивает Джулиан, но всё-таки проверяет обвязку. — Если перестанешь напрягаться — неприятное ощущение станет слабее. И будет вообще замечательно.
— Я не смогу, — почти жалобно сообщает Николас. Он слабо представляет, как Джулиан собрался его трахать, учитывая, что ноги ему тот связал вместе.
— Тогда не моги, — легко соглашается Джулиан и касается его гордо стоящего члена (уж у того-то точно нет проблем с тем, чтобы что-нибудь мочь) чем-то нежным, прохладным и мягким. "Шёлк, — понимает Николас, он помнит рубашку Джулиана, совершенно такую же на ощупь. — Шёлковая перчатка".
Ткань сменяет горячий дразнящий язык, потом жёсткая маленькая рука, и Ник невольно издаёт невнятный возглас. Всё тут же прекращается.
— Ты слишком торопишься, — журит Джулиан и только после неупотребимого в приличном обществе, но очень проникновенного призыва, возвращается к партнёру. Однако наиболее, с точки зрения Ника, нуждающаяся во внимании часть тела на сей раз полностью игнорируется. Джулиан неторопливо проходит его шею, плечи, грудь, живот и ягодицы, чередуя ласку с покусами и шлепками, тепло кожи с прохладой постепенно нагревающегося шёлка. Николас часто дышит, чувствуя все верёвки при каждом вдохе, и уже даже не пытается терпеть и молчать. Сейчас он больше всего радуется, что Джулиан не добавил ко всем прочим радостям бытия ещё и хороший кляп — если бы Ник не мог даже стонать, всхлипывать и издавать прочие неподобающие — хотя именно сейчас, если подумать, вполне подобающие — звуки, то, наверное, просто бы взорвался, забрызгав всё вокруг кровью и спермой.
Потом он перестаёт думать вообще.
— Я бы хотел тебя выпороть, — нежно шепчет Джулиан, целуя его в приоткрытый, жадно ловящий воздух рот. — Но ты же кончишь от первого шлепка.
И Николас кончает — от этих слов, от прикосновения губ, от руки, наконец-то сжавшей его болезненно-напряжённый член.
Ещё вчера он бы не поверил, что от оргазма можно натуральным образом лишиться чувств, но именно это с ним и происходит. Ещё вчера он, наверное, даже не назвал бы сексом действие, в ходе которого никто никому так и не вставил.
Вчера он был поразительным идиотом, наверное.
Николас приходит в себя на кровати, чувствуя приятное покалывание в освобождённом от верёвок теле и саднящую пульсацию в местах некоторых, должно быть, слишком сильных, укусов. Джулиан снимает с него повязку и целует в глаза. Потом начинает массировать кисти рук, и только тогда Ник с удивлением понимает, что руки и ноги и впрямь немного затекли.
— Ты меня… научишь так? — бормочет он. Язык как ватный.
Джулиан улыбается и прикидывается задумавшимся:
— Может быть. Не сразу, постепенно… Конечно, научу. И этому, и всему остальному. Ты даже не представляешь…
— Удиви меня, — наверное, излишне самонадеянно, отзывается Ник.
И это его вторая ошибка.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

- 14 -
В глазах смотрящего
Жанр: грустная сказка
Предупреждения: сказочная АУ, пре-слэш, ксенофилия, смена биологического вида
Размер: 489 слов

* * *

В выточенных терпеливой водой каменных кружевах подземных пещер бродят призраки. Золото, сталь и кости лежат там грудами, металлически звенят и шелестят под лёгкими шагами человека.
Огонь светильника играет в агатово-чёрной чешуе.
Человек тихо проходит неровной тропой между золотых барханов и стеной неподвижного змеиного тела, оглядываясь, словно ищет что-то. Вот он останавливается, ставит светильник у своих ног и осторожно, стараясь не шуметь, тащит из-под золота посеребрённый нагрудник с чеканным изображением грифона. Он почти справляется с этим, когда потревоженная груда сокровищ начинает осыпаться и с её вершины падает сперва зеркало в сложной золотой оправе, а сверху — тяжёлый шлем с мятым плюмажем.
Жалобно звенит разбитое стекло.
— Ой, — негромко говорит человек.
Дракон открывает глаза.

Рыцарь неуклонно пробирается неверными осенними дорогами на север.
Её оруженосец мрачно тащится следом, задаваясь лишь одним вопросом: как же его так угораздило? Нормальные женщины, объявив день свадьбы, устраивают визиты к родственницам или сидят дома да вышивают, а эта пошла воевать дракона. И это при том, что жениха она любит, а значит, счёты с жизнью сводить ей, вроде бы, незачем. Как и бедному оруженосцу, который обречён идти в этот самоубийственный поход и сложить главу во цвете лет, а ведь он всего-то разок влез не в тот карман, разве это достойная причина?..
Рыцарь непреклонна. Она торопит нерадивого парня — так не терпится ей вонзить заклятое копьё в плоть небесного змея.

В выточенных терпеливой водой каменных кружевах подземных пещер бродит заблудившееся эхо давно отзвучавших речей и песен, и кажется, что кто-то, кого, верно, давно уже нет в живых, гулко смеётся в дальнем зале.
На расчерченном для игры участке пола — огромные, в локоть мужчины, шахматы. Человек сидит перед ними, задумчиво потирая подбородок.
Дракон когтем сдвигает ладью. Каменные клетки шахмат — сплошь в глубоких бороздах.
— Зачем ты шшшуршшал? — спрашивает он голосом песчаного оползня, породнившегося с гадюкой.
— Вот, вещицу нашёл, — человек приподнимает с пола рядом нагрудник с грифоном. — Думал примерить. На вид-то хорош.
— Хорошшш, — то ли соглашается, то ли размышляет дракон, медленно моргая внутренними полупрозрачными веками. Гибкий раздвоенный язык со свистом щупает воздух. — Оссставь ссебе, разсс так нравитсссся.
— Правда? — человек приподнимается на коленях и делает ход слоном, словно нет ничего особенно в том, что дракон дарит ему одно из своих сокровищ. — Спасибо.
Нагрудник, верно, прежде принадлежал какому-нибудь герою, пришедшему сразиться с небесным змеем. Человек и сам был таким — когда-то. Очень давно. Когда не знал другой жизни, кроме череды битв, попек и пустых любовных приключений — и искренне полагал это счастьем.
— Шшах, — произносит дракон, делая свой ход. — И мат.
Он медленно и невыразимо красиво потягивается всем телом, выгибая огромную длинную шею, спину, хвост… Человек машинально повторяет его движение в пределах позволенного физиологией.
— Тебе не ссскучно сссо мной? — вдруг негромко — для дракона — спрашивает дракон. — Зссдесссь?
Это всё осень. Осенью он всегда немного хандрит и начинает задаваться вопросом, почему человек ещё с ним.
— Нет, — отвечает человек. — Мне с тобой очень хорошо.
И это чистая правда.

Рыцарь неуклонно пробирается неверными осенними дорогами на север. Небо горит в её синих глазах холодным, не ведающим сомнений огнём.
Драконья гора отчётливо видна вдалеке.
Осталось немного.

* * *

[Weisshaupt Fortress]

-15 -
Эпилог. Ещё один раз.
Жанр: kid!фик
Предупреждения: АУ, дети, мистика
Размер: 1182 слова

* * *
Джулиан заблудился.
Раньше с ним такого не бывало, но и ничего пугающего в происходящем тоже не было. Джулиан был умным мальчиком, и отлично знал, что достаточно подойти к любому стражнику, которых полным-полно на центральных улицах, назвать своё имя и фамилию, и потребовать вооружённый эскорт до дома.
Но он вовсе не хотел находиться так уж быстро. Джулиан и впрямь был умным мальчиком, и понимал что это, возможно его первая и последняя возможность до совершеннолетия прогуляться по городу без навязчивого присмотра взрослых. Поскольку, матушка в любом случае будет недовольна его пропажей, торопиться не стоит. Лучше немного пройтись… осмотреться…
Нацепив отчуждённое высокомерное выражение, он деловито шёл по улице, стараясь не глазеть, а с достоинством рассматривать вывески лавок и заведений, спешащих и праздно гуляющих людей…
Переулок отходил от главной улицы, и ни зловещим, ни грязным не выглядел. Джулиан всё равно бы не свернул туда — он ведь знал, что гулять по переулкам даже очень близко от центра города может быть весьма опасно и неблагоразумно — но его внимание привлекла красивая вывеска со словами на тевинтерском, прочесть которые он не смог. Дверь в лавку была всего-то в двух шагах, и Джулиан рискнул.
В лавке оказалось довольно тесно и неожиданно темновато — узкие световоды освещали только прилавок, а светильников явно не хватало. За прилавком никого не было, но что-то удержало Джулиана от того, чтобы немедленно покинуть это подозрительное место. Может, просто любопытство, а может странный, незнакомый запах, напоминающий о весенних листьях и почему-то о книгах.
Книги здесь и впрямь были. Джулиан пошёл мимо стеллажей, стараясь не уронить ни один из странных, зачастую жутковатых, предметов, украшавших полки и открытые витрины. Корешки книг были потёртыми, словно они прожили интересную, полную приключений жизнь. Прочесть названия удавалось не всегда — часть букв была стёрта, часть не удавалось рассмотреть из-за полумрака, другие же и вовсе были на незнакомых языках. Джулиан утвердился в мысли, что попал в, возможно, опасное, но очень необычное место.
Неожиданно он замер. Из темноты между книг смотрели чьи-то глаза. Глаза были огромные, светлые и очень живые. Кое-как удалось разглядеть ещё вздёрнутый нос, но больше уже совсем ничего.
За книгами ойкнули, и обладатель глаз сначала исчез, а потом появился, выглянув из-за стеллажа. Это был ровесник Джулиана, белобрысый и лохматый, одетый в ужасные обноски. Однако держался он с таким апломбом, словно всё вокруг принадлежало ему одному. Он настороженно оглядел Джулиана и спросил:
— Ты кто?
— Джулиан, — ответил немного растерявшийся Джулиан. — Де Форэ. Виконт.
— А, — отозвался мальчик, хотя ясно было, что ничего не понял. — А чего ты тут?
— Зашёл посмотреть, — признаваться, что заблудился, не хотелось. — А ты?
— Ясно дело, прячусь, — деловито пояснил мальчишка.
— Вот как. От кого?
— Ясно дело, от местных парней. Если они меня поймают, то живо рожу начистят, а то и сломают что-нибудь. А сюда они не ходят. Боятся.
— Почему?
— Потому что Янка ведьма, ясно дело. Это хозяйка тутошняя.
— А ты её не боишься?
— Да с чего? Она мне как-то пирожное дала, за просто так. И сказала, что я бедный котичек, и меня надо жалеть, — он весело, ярко и щербато улыбнулся. — А всего-то я сказал, что Огги сдох.
— Огги — это кто? — начал тонуть в информации Джулиан.
— Мой папаша, — охотно пояснил мальчишка. — Меня, кстати, Ником звать.
— Очень приятно, — машинально ответил Джулиан.
— Да ну? Слушай, тебе, может, показать чего, пока Янки нету? Я тут всё знаю.
— А она не будет против?
— Янка-то? Ясно дело, нет. Мы же просто посмотрим, трогать ничего не будем. А так у тебя, может, и деньги есть? Тогда что-то купить можно.
Странным образом, нахальный оборванец вызывал у виконта де Форэ ничем не объяснимую, иррациональную симпатию, но он всё-таки не настолько лишился рассудка, чтобы признаваться в наличии денег в подобной компании.
— С собой у меня нет, — кратко ответил Джулиан.
— А ну да, — немного разочарованно отозвался Ник. — Ты же мелкий ещё, кто тебе деньги в руки даст? Ну хоть поглядишь тогда.
Он смело схватил Джулиана за руку немытой рукой и потащил вдоль прохода меж стеллажей и витрин, на ходу показывая пальцем:
— Смотри, вот это круглая штука занятная — это сфера чего-то. Или кого-то. Если в неё долго смотреть, увидишь разные странные картинки, они будут двигаться… А вон там старые карты, на них все-все границы можно посмотреть, и какие много лет назад были… А вон там голая безрукая баба из камня — это тевинтерская статуя такая, Янка о ней всегда байку рассказывает интересную, каждый раз разную!.. Вот, гляди, какая черепушка здоровенная! Это от бронто! Её и взрослый не поднимет, хотя кому она нужна-то? Ну, это чучело птицы попугая, это неинтересно… А вот это…
Он замолк и резко остановился, так что Джулиан налетел на него.
Зеркало стояло в нише между стеллажей. Высокое, в форме арки, с толстой витой оправой из светлого металла, отдалённо напомнившего Джулиану любимый браслет его матушки. Поверхность зеркала была чистой, но странным образом тёмной — более тёмной, чем можно было бы ожидать, даже учитывая, что стояло оно в тени. И, кажется, разглядеть в этом мраке отражение было не под силу человеку.
— Слушай, — шёпотом произнёс Ник. — У тебя нет чувства, что с ним что-то не так? И что нам бы надо драпать быстро? То есть, отходить медленно, и не поворачиваться спиной, а вот потом драпать быстро?
— Ага, — прошептал в ответ Джулиан. От зеркало веяло чем-то… не жутким, просто непонятным, и от этого становилось не по себе. Очень, очень не по себе.
Они начали отходить, медленно пятясь, и успели сделать шагов пять, прежде чем Джулиан локтем слепо задел что-то на витрине, это что-то упало, громко звякнув, покатилось, толкнуло чьё-то чучело на высокой подставке…
Мальчики повернулись и побежали, слушая за спиной грохот, лязганье и шуршание падающих предметов — как будто мир рушился, и бездна дышала им в затылки.
А потом чисто и неотвратимо зазвенело бьющееся стекло.

— Это моя вина, — повторил Джулиан. В конце концов, это же он первым уронил что-то из товаров. К тому же, его семья могла заплатить за испорченные вещи, а Ник — вряд ли.
— Не огорчайся, — сказала хозяйка лавки. — Я бы всё равно не смогла его продать, а выкинуть было жалко.
— Говорят, если разбить зеркало, семь лет вести не будет, — поделился информацией Ник.
— Глупости говорят, — спокойно ответила Янка, набивая трубку. — Осколки соберите, да можете взять по одному на память, если приглянется какой. Они разные все — такое уж зеркало было.
Джулиану было очень интересно, действительно ли она ведьма, но он не представлял, как бы это спросить, не показавшись грубым. Магов он раньше видел, на них хозяйка совсем не походила.
Осколки были странные — холодные, как лёд, и тёплые, как живот кошки. Собирая их в тряпицу, Джулиан заметил, что они ещё и отражают его лицо по-разному — не как кривые зеркала, а просто… по-разному.
Он поднял голову и увидел, что Ник, сидя рядом, тоже восторженно перебирает осколки, глядясь то в один, то в другой.
— А можно два? — спросил Ник Янку.
— Нет, — тут же ответила она. — Только по одному. И вынь из кармана, если не этот берёшь. Я же всё вижу.
Джулиан вернулся к уже изученным осколкам. Некоторые он сразу откладывал в сторону, но другие манили с равной силой, и сделать выбор было трудно.
— Да не гадайте вы, так до утра провозиться можно, — окликнула Янка, устроившаяся на прилавке. — Это судьбу свою человек не выбирает обычно, а зеркальце выбрать легко. Какое к сердцу ляжет, то и бери. Может, и выйдет на сей раз добро.
— Ладно, — решительно заявил Ник. — Я выбрал.
— Я тоже, — мгновением позже отозвался Джулиан.

* * *

Конец

[Papa-demon]

Санта, вы бог!!! я прочитала бегом, буквально проглотила!
сейчас буду спокойно перечитывать.
но как же здорово!!!
и так много!!!!

[Гость]

Papa-demon,
Спасибо за тёплые слова.
Санта очень рад, что вы осилили эти многобукоф, ибо опасался, что никто не рискнёт
Также Санта надеется всем собой, что получателю подарка тоже понравится.

[Nemhain]

Дорогой Санта! Я не знаю, за что ты меря так любишь... Я ведь была такой плохой девочкой в прошедшем году))).
Но я оооочень довольна))!. Спасибо тебе, дорогой!))))) Сердца и радуга и любовь и вообще)))).
Сейчас я постараюсь собрать все свои эмоции в одно большое содержательное письмо тебе!)))

[yisandra]

Nemhain,
поскольку уже 5, к тому же меня уже всё равно раскрыли в угадайке... мой дорогой сокомандник! санта любит тебя за то, что ты такой классный и упарываешься по котикам вместе с ним!

[gerty_me]

Я не могла это пропустить
Такое интересное построение из пятнадцати вселенных!
Прошу прощения, что не прочитала не всё. Но гендерсвич - не мое совершенно.

Хотя что это я. Прочла ведь Сломанные вещи.
Там такая Джулия, что просто сирца в глазах. Женщина-боец, женщина-защитник. Фиона и Дункан тоже порадовали. Дункан - упорный малый

Бессердечный
Живо представила себе картинку. Пока читала, картинка плыла перед глазами. Такое красивое вампирское кино с трупами и кровью-любовью. Безумно понравилось, как описан акт любви. Что-то нечеловеческое. Иное.

Им движет любовь
Я скажу, что это моё любимое. Я ужасно романтична в плане "что почитать". И мне так нравится вмещенная в драббл мысль, что жизнь надо отдавать за что-то стоящее. Джулиан и Николас здесь Пара с большой буквы.

Кофейное сердце
я придумала жанр "кофейня-AU" Теперь это один из моих любимых жанров.
Помимо неуловимого слэша и вообще всего неуловимого очень понравилось, как Ник каждому подает его любимый напиток. Интересное распределение. Ута впечатлила особенно.

Загадочное происшествие в местечке Галловей Майрс
Тут я мало что поняла, но понравилось Кейс-линия не раскрыта Почему рыцарь убивал? Почему они не могут жить вместе. Почему Джулиан исчезает. Я знаю, что вопросы тупые, но, блин, интересно же.

Расист
Какой жесткий Николас! А Джулиан смел, ой, смел! И влюблен, похоже, раз не испугался. Описание детства Николаса пробрало до дрожи.

Недоразумение
Это просто ржач, прастити
Очень веселый драббл. И какая у рейнджеров типичная рейнджеровская речь Атмосферно

Правильный аристократ
кинк! Шибари! Как многого мы не знаем об орлейских аристократах!

Эпилог. Ещё один раз.
На кид!фиках Герти можно брать тёпленькой. Я сразу раскаваиваюсь в лужицу. У Николаса такие чудесные детские простонародные словечки в речи - умилилась вся. И мудрая Янка очень понравилась.

И, конечно, понравилось, как закольцована выкладка - разбитым зеркалом

[yisandra]

gerty_me,
так приятно) спасибо за такой большой хороший коммент)))