Ключ: Все главные игроки на политической арене мира скоропостижно умирают. Кто виноват? Персонаж! Название: Самый безопасный убийца в мире Пейринг/Персонажи: тейрн Логейн, Йован Категория: джен Жанр: юмор Рейтинг: G Размер: мини, 839 слов Предупреждение: Лёгкое АУ.  Йован с уверенностью мог бы сказать, что этот его день был богат на события. Начался он с грязно-розового рассвета и щенка мабари, ожесточенно жующего его сапог. Йован был искренне рад, что псина еще не осознала, каким именно способом эффективнее всего отучать различных подозрительных личностей спать на твоем сеновале.
Продолжился день объяснениями с дородной женщиной — хозяйкой этого негостеприимного места. Она тяжеловесно помахивала скороводой и смотрела на Йована не слишком-то одобрительно.
— Я просто бродяжничаю, — сообщил Йован под пристальным взглядом, изучающим рваный край его ученической мантии. Тогда он впервые всерьез задумался — какого демона он вообще не переоделся во что-нибудь, навевающее меньшие ассоциации с беглыми малефикарами? — Бегу от Мора, вот.
— В моем сарае? — угрожающе спросила дама со сковородой.
— Ну, я уже ухожу, правда? — робко спросил Йован.
— Из моего сарая?
Следующие полчаса Йована были крайне увлекаетльными и состояли из попыток увернуться от скороводы и немного разобравшегося с сутью дела щенка, а так же объясниться до конца — и все это одновременно.
Когда на шум подоспели храмовники, Йован был почти искренне рад их видеть.
— До свидания! — бодро крикнул он и помахал разневанной фурии рукой. Он подумывал о том, чтобы крикнуть ей напоследок что-нибудь вроде: «Проклинаю весь род твой до седьмого колена!», но не был уверен в том, что даже под защитой храмовников он находится в полной безопасности.
Добродушный Ирминрик отвесил ему легкий подзатыльник, и они ушли.
К обеду им встретился отряд тейрна Логейна, и Йован вдруг оказался с храмовниками в одном положении — к сожалению, не в том смысле, что его освободили, а в том, что их тоже заковали.
— Но ведь они ничего плохого не сделали, — пробормотал одержимый жаждой справедливости Йован. — Они должны были меня поймать, вот они и...
Подзатыльник, которым наградил его один из солдат Логейна, был гораздо менее дружественным, чем прошлый.
— Заткнись. Тейрн Логейн хочет тебя видеть.
Йован выдавил: «А. Ясно» и замолчал. Всю дорогу он в красках представлял себе, как тейрн Гварена приказывает одновременно его четвертовать, колесовать, утопить, повесить, сжечь на костре и засунуть в железную деву — за что, правда, Йован так и не понял.
На деле Логейн оказался на порядок более дружелюбным, чем тот себе представлял — он даже позволил Йовану развязать затекшие уже руки; и ровно на столько же более безумным. Он поднял на трепещущего от ужаса малефикара взгляд холодно поблескивающих глаз.
— У тебя ведь нет родственников в Орлее?
— Эээ, нет, — оторопело отозвался Йован.
— Хорошо. Тогда у меня для тебя есть очень важное задание, малефикар. — Йован замер, представляя что-нибудь очень героическое. — Вотрись в доверие к эрлу Эамону и отрави его.
Ну.
Ладно, это еще куда ни шло.
Йован вновь попросил аудиенции через месяц и три дня.
— Как успехи? — поинтересовался тейрн Логейн.
— Ну, — протянул Йован, сосредоточенно уставившись пол. — Не очень, сир. Сначала все было хорошо, а потом появились ожившие мертвецы, и демон, а потом меня выгнал Серый Страж...
— Выгнал Серый Страж, — повторил Логейн, уставившись в честное лицо Йована несколько бессмысленным взглядом.
— Ну да, — подтвердил тот. — До этого меня раскусили и посадили в темницу. А потом пришел Серый Страж. Точнее, пришла. Жуткая девица.
— И ты вернулся сюда? — уточнил Логейн.
— Ну да, — согласился Йован, до которого медленно доходило, что он определенно сделал что-то не так. Логейн поморщился и потер виски пальцами.
— Хорошо. Ладно. Вернись к Серому Стражу, скажи что ты раскаялся, и убей этого бастарда.
— Серого Стража? — непонимающе переспросил Йован.
— Да нет же, идиот! Алистера. Хотя и Серого Стража тоже можно! — крикнул тейрн вдогонку.
Йован не был уверен, что ему стоит возвращаться и в этот раз — в конце концов, он всегда мог просто уплыть куда-нибудь в теплые края, но у Логейна, по крайней мере, всегда кормили.
— Добрый день, сир, — поздоровался Йован с собственными ботинками. На Логейна взгляд он поднимать не осмеливался.
— Ну?
— Яд съел мабари этой девицы, а не Алистер, — выпалил он и зажмурился. Йован приоткрыл один глаз через некоторое время: Логейн сидел, закрыв лицо руками, и то ли тихо рыдал, то ли истерически хихикал.
— Ты что, издеваешься? — поинтересовался он через некоторое время, совладав со своими чувствами.
— К сожалению, нет, сир, — уныло ответил Йован.
— К сожалению?
— Я хотел сказать, никак нет, сир!
— Хорошо. Вот твой последний шанс. Ты можешь хотя бы эрла Хоу убить? Он же тупой как... Еще тупее тебя. Хоть с ним ты можешь справиться?
— Наверное, — неуверенно ответил Йован. — Я попробую.
— Кстати, — спросил Логейн, когда Йован уже почти ушел, — хоть мабари-то издох?
— Если бы, — вздохнул он. — И меня заразил сифилисом этот их эльф, — непонятно зачем добавил маг и отчалил окончательно, оставив тейрна в изрядном недоумении.
— Эрл Хоу умер! — возвестил Йован в щель между косяком и дверью. Полностью являться перед логейновы очи он не осмеливался.
— Так? — тейрн выглядел довольно добродушно, и Йован осторожно просочился внутрь. В его руках были какие-то бумаги, смахивающие на листовки, и Йован мог бы покляться, что на изнаночную сторону просвечивают большие красные бувы: «НЕ ДАДИМ РАСПРОСТРАНИТЬСЯ ОРЛЕЙСКОЙ ЗАРАЗЕ».
— Ну... Только убил его не я. Но тут ведь вопрос только в обстоятелсьтвах, правда, сир? — с надеждой спросил Йован. Логейн приложил руку ко лбу.
— Создатель милосердный. За что. Просто убей меня.
Лицо Йована озарила мягкая рассеянная улыбка.
— Ну, — сказал он, — думаю, это я сделать могу.
И, знаете, Собрание Земель прошло на удивление мирно. |
Ключ: Персонаж признается в любви всем подряд. Название: Ошибки молодости Пейринг/Персонажи: Йован и все-все-все Категория: разнузданный разврат Жанр: юмор, романтика Рейтинг: G Размер: мини, 1 069 слов Йован проспорил. Совершенно по-идиотски проспорил этому гнусному остроухому засранцу! Ничего против эльфийской расы Йован не имел, но именно этот индивидуум вызывал в юном маге не самые приятные чувства. Хотя ещё двадцать минут назад всё казалось простой детской забавой...
Первым объектом для отработки проигрыша стал рыцарь-командор Грегор.
— Эээ, — неловко начал Йован, подойдя к храмовнику со спины, — я люблю вас.
Грегор сначала даже не понял, что говорят именно с ним, но когда обернулся, то посмотрел на мага с недоумением.
— Что, прости? Я не расслышал.
— Говорю, что люблю вас, — по лбу юноши прокатилась капля холодного пота. — Сэр.
— В каком смысле? — мужчина нахмурился в ожидании ответа. Это было явно нечто новое.
— Гм... в том самом. Прямом. — Йован уставился в пол и растерянно почесал затылок. Позади, за углом, спряталось несколько учеников, пристально следящих за выполнением условий спора. Само собой, сдержать смех совсем у них не получалось, но веселье так и не докатилось до ушей храмовника. К сожалению.
— Любишь, говоришь? Ну, пойдём, — Грегор положил на плечо Йована тяжёлую руку в стальной перчатке и повёл его по длинным коридорам. Группа весельчаков мигом испарилась в неизвестном направлении.
Они шли в напряжённом молчании. Рука так и не покинула опущенных плеч мага, и он успел придумать несколько сотен различных вариантов развития событий. Думы закончились, когда перед глазами появилась дверь кабинета Главного Чародея.
Грегор очень много кричал. В основном о том, что старшие маги совсем не следят за молодняком, что распоясались и что надо преподать Йовану урок. Он кричал до тех пор, пока Ирвинг не спросил у самого Йована:
— Зачем ты это сделал?
— Вас я тоже люблю, — отозвался юноша. Ну а что? Ирвинг всё равно был в списке тех, кому требовалось это сказать, так почему бы не сейчас?
Грегор устало вздохнул, Ирвинг же решил спустить всё на тормозах, потому что «мальчик просто любит своих учителей, это же прекрасно!». Йован решил как можно скорее убраться подальше с их глаз.
Два пункта закрыты, но впереди были самые, так сказать, сладкие. Третий по счёту — Андерс, непоседливый маг, сбегавший из Круга уже два раза. Йован почти его не знал и не понимал смысла наличия его имени в списке, но спор есть спор. Мужчина он или нет?
Уже почти не волнуясь, Йован подошёл к нему в общем зале. Казалось, в непосредственной близости никого не было, так что вряд ли кто услышит. Хотя когда Йовану везло?
— Привет, я Йован, — юноша похлопал беглеца по плечу с совершенно беззаботным видом. Выволочка в кабинете Ирвинга почти успокоила его, ведь что может быть хуже? — Я тебя люблю.
Андерс обернулся и замер.
— Любишь? — с подозрением переспросил он.
— Люблю. Предугадывая твой следующий вопрос, да, именно в том смысле.
— Э... Спасибо, я польщён...
— Что здесь происходит? — из-за шкафа вышел другой маг, которого Йован не знал. Маг был крайне рассержен.
— Карл! Ничего не происходит! — Андерс попятился и поднял руки в примирительном жесте, но гнев Карла было не остановить. Он пошёл на своего друга медленно и уверенно, явно намереваясь задать тому хорошую трёпку.
— Я так и знал, что не стоит тебе верить. Прохвост!
Йован не был наивным и дураком он не был, поэтому разумно ретировался, оставив возлюбленных разбираться самостоятельно. Кто бы мог подумать, что они пара? Вероятно, те, кто добавлял Андерса в список. Теперь людей, ненавидящих юного мага, должно было прибавиться. Интересно, доживёт ли Йован до Истязаний, такими-то темпами?
Далее следовала милая старушка-волшебница Винн.
— Я люблю вас! — нервно сказал Йован, смотря женщине прямо в глаза. Он думал, что хуже быть уже не может.
— Милый мальчик, — ласково отозвалась Винн, — мне очень приятны твои слова. Но ты же понимаешь, законы Круга не допускают подобных связей, да и я старше тебя...
Йован искренне не понимал, хочет она от него отделаться или говорит это всё только потому, что положено. Не понимал, потому что седовласая волшебница сразу приосанилась, стала глубже дышать, отчего её пышная грудь соблазнительно вздымалась, в светлых глазах заплясал хитрый огонёк и голос казался слаще мёда.
Не дослушав страстную тираду о прелестях любви и запретах, только подогревающих интерес, Йован натурально сбежал из зала, особо не задумываясь, куда. Винн осталась стоять, излучая внутренний свет от неожиданно поднятой самооценки.
— Нет, я не пойду к нему! — Йован хватался за всевозможные уступы и предметы меблировки. Сзади его с гнусным хихиканьем подпирали несколько учеников.
— А придётся! Ты проспорил! — гоготал эльф, толкая проигравшего в дверной проём.
Битва закончилась не в пользу Йована и идти к Ульдреду ему пришлось. Это было самым коротким признанием, так как взгляд угрюмого мага сначала пригвоздил юношу к полу, потом заставил сжаться чуть ли не до размеров гнома, а потом и вовсе пулей вылететь из кабинета. Сам Ульдред подумал, что в случае переворота Йован будет первым, кто попадёт под ментальный контроль его магии крови.
— Я люблю тебя, Каллен.
Йован был настолько уставшим за время отработки проигрыша, что плюнул на все правила безопасности и подошёл к храмовнику, когда тот был в компании своих сослуживцев. Каллен сначала покраснел, потом нахмурился, потом переспросил. Другие послушники стояли с лицами, выражающими искреннее недоумение.
— Люблю тебя. Замуж за тебя хочу, деток иметь, ну ты понимаешь, — Йован зевнул, смотря на мир через полуопущенные веки, — отринь все клятвы, которые ты давал Церкви и проживи со мной счастливую жизнь. Да.
Поспать юноше удалось; правда, не очень долго — после точного удара храмовника Йована привели в чувство быстро. От лекарственных зелий он отказался, сразу отправившись в сторону спален. Список тех, кому осталось признаться, он забыл, да и не старался вспомнить. К демонам всё! Если они хотят, что бы он выполнил все условия, пусть сами за ним бегают.
По дороге Йована кто-то окликнул. Не сразу сообразив, что обращаются к нему, маг прошёл ещё несколько шагов, остановился и очень медленно повернулся. Перед ним оказалась Амелл, прижавшая к груди несколько книг.
— Йован! Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросила она, уставившись на расцветавший под глазом друга фингал.
— Издержки профессии, — устало ответил маг, — а, точно, ещё ты...
Амелл была в списке. Видимо, как апогей его страданий — признаться в любви своему лучшему другу, которого он, кажется, любит на самом деле. Но что ему терять? Наверняка она не поверит.
— Я люблю тебя.
Амелл густо покраснела и чуть не выронила учебники. Опустив взгляд в пол, девушка начала было что-то отвечать, очень неуверенно и запинаясь, но Йован отвернулся и пошагал прочь, бросив небрежное «спокойной ночи».
На следующий день вся Башня говорила о любовных похождениях смелого ученика. Амелл, узнав о том, что это был спор, поспешила утешить его: по-дружески. И решила, что говорил он это не всерьёз. Всего лишь спор, да?
Спор, который не позволил волшебнице рассказать Йовану о том, что чувствует она. |
Ключ: Персонаж в детстве. Название: Немного огня Пейринг/Персонажи: Йован, его родители Категория: джен Жанр: сказка Рейтинг: G Размер: мини, 1 513 слов Примечание: 1. "Когда Йовану было шесть лет, у него впервые проявился магический дар. Мать сразу же отказалась от него и потребовала, чтобы муж избавился от "демонова отродья". Отец мальчика не пожелал причинять вреда своему ребёнку и оставил его в часовне." (с) Wiki.2. Частичный ретеллинг "Девочки со спичками" Г.Х.Андерсена. Как холодно было в этот вечер!
Городок был похож на пёструю ярмарку. Его жители суетились, готовясь к Первому дню: украшали дома, пекли пироги, гуляли и ходили друг к другу в гости. На улочках было шумно и людно, отовсюду слышался смех, а кое-где даже текла музыка.
Только один мальчик не принимал участия в веселье. В наступивших сумерках он брёл мимо домов, чьи окна светились так ярко и тепло и откуда так вкусно пахло жареным мясом и печёной картошкой. Окна отпечатывались рыжим на снегу, и разрешечённые тени превращали белый снег в синий и фиолетовый.
― Йован! ― звонко крикнул мальчику детский голос, но мальчик не обернулся, чтобы найти в толпе его обладательницу. Напротив, он сильнее вжал голову в плечи и прибавил шагу.
Вскоре мальчик выбрался к окраинам. Шум и гам остались позади, и теперь хруст снега под его ногами был слышен гораздо лучше, чем предпраздничное веселье городка. Снег хрустел громко и аппетитно: как вываренная в масле, а потом высушенная сахарная булка, которую надламываешь перед тем, как отправить её в рот и запить горячим ягодным морсом. Или как переминаемая в пальцах хорошо перемолотая мука ― или крупа, которая вскоре превратится в тарелку ароматной каши, которую мама подаёт с плошкой смородинового варенья.
Мальчик всхлипнул-вздохнул. Он очень, очень давно не ел и был сильно голоден, и где-то внутри под горлом больно и пусто тянуло. Всё больше и больше снега падало с неба, укрывало шапками дома, и снежинки были похожи на больших белых мух, на комья воздушного пуха, что налетает с деревьев в начале тёплого джустиниана. Они летели очень медленно и очень спокойно. И падал торжественно снег последнего дня года, и горели позади светлячки окон, и лилась тихая музыка. И было это так красиво, что захватывало дух. Но дух мальчику захватило ещё в конце прошлой ночи, и не отпускала с тех пор ни детская обида, ни детская боль. А потому не мог он оценить всей этой красоты.
К тому же было мальчику холодно ― и голодно. Поэтому он наклонился, высунул покрасневшие пальцы из рукавов и зачерпнул ладонями немного снежного пуха. Пух таял во рту и стекал внутрь уже водой. Но это не утоляло голода, и становилось от этого лишь холоднее. И мальчик снова пошёл ― к часовне, стоявшей на самом-самом краю этого небольшого городка, потому что только часовня ждала его в этот вечер.
Часовня была маленькая и уже начала крениться набок. Её приоткрытая дверь встретила мальчика темнотой и сыростью. В другой раз страшно было бы ему заходить в пустую и чёрную часовню, стоявшую так близко к лесу ― но в этот раз ему некуда больше было идти.
Мальчик оказался внутри и тянул на себя дверь за широкую кованую ручку до тех пор, пока не понял, что не сможет закрыть её плотнее. Здесь было едва теплее, чем на улице: не заткнутые мхом стыки брёвен совсем не хранили тепла, а проникший сквозь щель незакрытой двери морозный воздух выхолодил углы. Но мальчик всё равно стянул шапку: она отсырела, пока он пытался, склонившись над прорубью, попить из реки, и покрылась льдистой коркой. Речная вода сводила руки и рот, от неё разболелся живот и заныли зубы ― но она утолила мучившую мальчика жажду, а растопить снег он тогда не догадался.
Часовня была совсем пустая, только у одной стены стоял обитый металлическими листами помост. Пол вокруг него был сплошь заляпан воском, а на самом помосте, скрывшимся под сотнями растаявших свечей, догорала одна-единственная свечка.
Когда мальчик уходил, её здесь не было. Это заходила молодая послушница, или кто-то с окраин не захотел брести далеко к церкви в такой холод. Мальчик жадно обхватил пламя ладонями, грея руки, но тепла было совсем мало. Тогда он почти наощупь принялся искать на полу своё сокровище ― целый ворох тонких лучин. Пальцы то и дело натыкались на сухой, расползающийся от прикосновения пепел и обгоревшие страницы. Это ночью он, наплакавшись от горя, захотел согреться, но нашёл только лучины и потрёпанную, разваливавшуюся книгу. Лучины были совсем сырыми и даже не тлели. А вот страницы горели жарко и тепло, ― но быстро, и книга скоро закончилась. Но это всё равно помогло ему успокоиться и уснуть.
Тихая радость охватила мальчика, когда он наконец нашёл холодные, но совершенно сухие лучины. Он взял первую и поднёс острый краешек к свечке. Лучина загорелась.
Как ярко и тепло стало мальчику! Вспыхнувший свет ослепил его, огонь отогрел замёрзшие руки и лицо, и в разогнанной ненадолго темноте он увидел себя.
Он увидел, как идёт по городу, и веселье не только царит вокруг, но и наполняет его самого. Он держит за руку маму, и где-то невдалеке идёт отец ― он отстал, когда отошёл к лотку торговца, чтобы купить леденцы из растопленного сахара. Леденцы эти совсем прозрачные и похожи на сладкие льдинки. Они с мамой здороваются и то и дело останавливаются, чтобы мама поговорила с очередной знакомой.
― Йован! ― звонко кричит детский голос. Он оборачивается и радостно машет соседской девчонке, не отпуская тёплой маминой руки, а соседская девчонка подбегает к нему и суёт в ладонь горсть мелких красных ягод. Ягоды эти горьковаты ― он и другие дети обычно не едят их, а запасают и используют как снаряды, чтобы стрелять летом из дудок, что растут на лугах. Но девчонка улыбается счастливо, и он опрокидывает всю горсть себе в рот, жуёт спешно, а потом морщится и смеётся одновременно. Совсем рядом сидит на крыльце юноша и играет на лютне. Пальцы его уже покраснели, но юноша всё равно играет, и где-то близко пахнет печёными яблоками…
Тепло угасло, угас и свет. Люди пропали, рука матери растаяла в руке мальчика, и он остался один в пустой и холодной часовне, сжимая остаток догоревшей лучины.
Мальчик нетерпеливо схватил ещё одну, сунул в пламя маленькой свечи, едва не погасив её ― и перед глазами снова вспыхнуло.
На этот раз он оказывается перед дверью собственного дома. Крыльцо и снег вокруг тропинки усеяны зелёными иголками. Это мама и папа принесли из леса еловых лап, чтобы украсить дом, и теперь все комнаты пахнут пряной морозной хвоей. Он нерешительно тянется к двери, чтобы постучать, но тут она распахивается ему навстречу, и улыбающаяся мама втягивает его в дом.
Не прогоняет, не кричит сквозь слёзы ему убираться, не захлопывает дверь перед его носом.
― Йован! ― вздыхает она, снимая с него промокшую шапку. ― Где ты ходишь? Мы беспокоимся.
Мама помогает ему раздеться и ведёт к столу. Отец треплет его по волосам. На столе ― жареная в вине птица, настоящее богатство. Ей пахнет уже с порога, и у мальчика текут слюнки и кружится голова. В деревянной кружке для него налито тёплое молоко, а под подушкой ждёт ― он знает ― ворох тех самых слюдяных леденцов.
Отец отрезает для него ломоть мяса. Мясо сочное и горячее. Мальчик хватает кусок прямо руками, пачкаясь в жире и подливке и заносит над ним зубы.
Лучина догорела.
Мальчик стонет от разочарования: видение столь яркое и столь реальное, что рот у него и правда оказался наполнен слюной, а в ноздрях застрял запах жареной в вине птицы.
Он снова схватил лучину: быстро, жадно. Когда свеча делится с сухой деревяшкой огнём, когда лучина вспыхивает, когда начинает гореть ровно, чуть потрескивая, ненадолго уходят и темень, и страх, и голод, и тоска, и боль.
Ему тревожно. Отец куда-то несёт его. Они удаляются от дома. Случилось что-то страшное, он это знает. И молчит. Перед его глазами ― видение матери, его милой и доброй матери, которая кричит гневно и страшно: «Избавься от него!» Он видит её лицо, и оно искажено злостью и отчаянием. Он знает, что провинился, но совсем не понимает, за что. Ему тоже страшно ― от его рук занялась матерчатая праздничная скатерть, вспыхнула огнём, от его собственных рук! Но матери почему-то страшно больше. И вот от этого он начинает плакать. Не от того, что что-то натворил, не от того, что ему нужны помощь, и объяснение, и утешение, которых он не получает ― а от того, что матери страшнее, чем ему.
«Избавься от этого отродья», ― звучит её отчаянный голос, пока отец уносит его всё дальше и дальше от дома.
Отец ставит его на ноги, пока открывает рывками примёрзшую дверь часовни. Потом он заводит сына внутрь. Отец стоит в дверном проёме, большой и сильный, и мальчик непонимающе смотрит на него снизу вверх.
― Папа? ― тихо спрашивает он. Он совсем не видит лица отца. Ему страшно и больно внутри.
― Я не могу, ― глухо отвечает отец. Мальчик молча ждёт. ― Не могу я тебя здесь оставить!
Отец хватает его на руки и бежит с ним обратно, домой, где их обоих ждёт передумавшая мама, где мама никогда не захлопнет перед ним дверь и никогда не крикнет ему убираться…
Лучина догорела.
Лучина догорела ― и наступила полнейшая темнота. Сквозь какую-то щель подул ветер, и обдавший лицо мальчика воздух захолодил слёзы на его щеках. Мальчик потянулся к следующей лучине, которую не обо что было больше зажигать ― вместе с холодом лёгкий порыв задул и маленькую свечку.
Долго сидел мальчик, сжимая острые края лучины. Пока ладонь не онемела, пока не онемели его колени, пока не побежали иглы по всему затёкшему телу от неподвижности ― и холода. Долго сидел и думал.
Наконец он поднял ладонь к лицу и утёр его рукавом. Он поднялся, с трудом передвигая ноги, и пересел в один из углов часовни. Там он вцепился в лучину дрожащими пальцами, уставившись в темноту над своими коленями.
И сухое дерево снова занялось огнём.
|
Ключ: Персонаж во взрослом возрасте осваивает какое-то новое для себя умение. Название: A Pain That I'm Used To Пейринг/Персонажи: дарк!Йован Категория: джен Рейтинг: PG-13 Техника: digital |
Ключ: Будьте как дома, но помните, что вы в гостях. Название: Семь ночей твердыни Эонар Пейринг/Персонажи: Йован, Лили, храмовники и заключённые Категория: джен Жанр: дарк Рейтинг: PG-13 Размер: мини, 1 122 слова Предупреждение: АУ: после всех злоключений и неудач Йована забирают в тюрьму для магов. Кто будет гадким и плохим ―
Провалится в кошмар:
Стоит в нигде и никогда
Твердыня Эонар.
Одна ошибка для тебя
Окажется тюрьмой ―
Всего одна ― и никогда
Не попадёшь домой.
Популярная считалка,
распространённая среди детей-магов ферелденского Круга.
В первую ночь Йован представлял себя на месте храмовника и услышал первый крик.
В стенах своей новой ― на это раз, похоже, последней ― тюрьмы он не мог уснуть, а потому представлял, как бы поступил, если бы был одним из перевозивших его храмовников. Стал бы он скручивать преступника, отступника, мага крови? Несомненно. Перетянул бы он ему руки, чтобы не смог колдовать, пеньковой верёвкой так, чтобы она врезалась в кожу больнее ритуального ножа? Конечно. И немного пахнущую псиной тряпку, всю в жирных пятнах, в рот бы сунул. И перевозил бы мерзкого малефикара в крепость в таком виде. А потом втолкнул бы его в тесную камеру, захлопывая тяжёлую дверь, и ― да ― сказал бы, как сказали ему: «Чувствуй себя как дома». Да, на их месте он поступил бы даже ― возможно, даже хуже. В конце концов, в глазах служителей Церкви он всегда был опасен; в его собственных глазах опасными были храмовники; по мнению простого солдата чокнутыми были и те, и те.
А первый крик он услышал, когда ему только удалось задремать ― крик заглох на высокой ноте, а после храмовники протащили мимо камеры Йована мёртвого мага.
Во вторую ночь Йован узнал о самом страшном в тюрьме Эонар и получил своё прозвище.
Они кричали ему ― другие заключённые. Взволнованные, вытягивали из своих камер бледные руки (часто ― в многочисленных шрамах). Они все двигались медленно и сонно, будто в тумане, будто… в Тени. Они часто бормотали себе под нос, разговаривали сами с собой или… или с кем-то другим, и сложно было выцепить один беспорядочный шепоток из другого. «Эй, ― сказал Йовану кто-то слева, ― эй, сосед». «Вы меня?» ― неуверенно уточнил Йован. «Конечно, ― нетерпеливо ответил голос. ― Тебе объяснили главное правило?» «Какое?» Голос выдержал паузу и усмехнулся перед тем, как ответить: «Не заключай сделок с демонами». Это, кажется, услышали все ― потому что в камерах расхохотались, завыли, застонали в приступах смеха. Йована пробрала дрожь ― ему было совсем не смешно. Но все эти… все эти маги, виновные и нет (но скорее виновные), жадно ухватились за возможность посредством привычных звуков, возвращавших в приятные воспоминания, немного побыть живыми ― и от этого безумного, отчаянного смеха Йовану становилось действительно страшно.
А прозвище ему дали ироничное, издевательское в ложной надежде на благоприятный исход, в насмешку над самим Йованом и над всеми заключёнными разом, потому что они прекрасно знали, что никто никогда отсюда не выберется ― они прозвали его Гостем.
В третью ночь Йован думал о роли иронии в его жизни и увидел Лили.
Его жизнь действительно была смешна. Он ― маг ― очаровался молодой девушкой, которая оказалась сестрой Церкви. Она тоже влюбилась в него, и они решили сбежать. Чтобы дело наверняка выгорело, он начал изучать магию крови, а потом соврал возлюбленной, что подозрения в его адрес ― напрасны. Когда его прижали к стене, он отчаялся и применил на практике полученные знания, и возлюбленная возненавидела его за предательство ― и добровольно согласилась на заточение в Эонаре. А он ― он сбежал, но это не было победой. Его подослали отравить эрла, но он не справился и с этим. Он встретил свою давнюю подругу, но Амелл смотрела на него как на чужого. И после всего этого он тоже оказался в Эонаре, но это было совсем не то воссоединение, о котором он и его возлюбленная мечтали.
А Лили он увидел случайно, когда бездумно пялился на дверь камеры напротив, а она прижалась к решётке её окошка.
В четвёртую ночь Йован нашёл друга и потерял друга.
Это был тот самый сосед из левой камеры. И соседа был хриплый и хитрый голос. «Эй, Гость», ― каждый раз начинал он, а потом они с Йованом разговаривали… обо всём на свете. С соседом было легко разговаривать. Они хвастались жизнью до Круга. Они делились воспоминаниями о том, как праздновали Сатиналью ― когда были маленькими, конечно. Они устроили соревнование «Самый неудачный случай», и Йован победил. Они обсуждали женщин. Они редко говорили про магию и ни разу не спросили друг у друга, за что оказались в Эонаре. Это тоже было очень хорошо. Йовану становилось легче.
А друга он потерял так же легко, как и нашёл: вскоре после их разговора мимо камеры Йована прогрохотали храмовники, потом стало очень шумно, а потом ― очень резко ― тихо; храмовники спокойно прошли обратно, таща по полу куль, и Йован в первый и последний раз увидел того, с кем разговаривал всё это время ― он был стар, сед и мёртв.
В пятую ночь Йован думал об Амелл и Конноре и услышал второй крик.
Йован думал, что изменилось бы, если бы тогда он влюбился не в Лили, а в Амелл. Они непременно решили бы бежать ― а может, не решили бы. И он… он не стал бы изучать магию крови, наверное. А значит, прошёл бы свои Истязания, и этот пришедший в Круг Страж мог бы забрать их с Амелл вместе, и они бы вдвоём занимались этими стражевыми штуками и спасали Ферелден от Мора. А что, интересно, теперь творится в Ферелдене? И скажется ли Мор на Эонаре хоть как-то, или Эонар, как говорят, действительно существует в нигде и в никогда? Или он мог бы никогда не оказаться завербован, а попал бы в Рэдклифф как настоящий учитель этого мальчика, Коннора. Он обучил бы его магии, как смог, а потом ― кто знает ― Коннор чему-нибудь научил его. Если бы, если бы…
А второй услышанный в этой крепости крик звучал куда громче первого ― и пока он не начал разрывать его голову изнутри, Йован не понял, что кричит он сам.
В шестую ночь Йован вёл светскую беседу и узнал, что Лили сошла с ума.
«Ты не злишься на меня, Лили?» ― осторожно спросил он у камеры напротив, и вскоре показалось искажённое одновременным узнаванием и неузнаванием лицо. «Конечно, нет, ― улыбнулась Лили, и Йован подумал, что улыбка у неё теперь не милая, а жуткая. ― Конечно, я не злюсь на тебя». Йован поставил себя на её место и подумал, что он тоже бы себя простил. С трудом, но рано или поздно… простил бы. «Как прошла твоя жизнь с тех пор, как мы не виделись?» ― ляпнул Йован и тут же обругал себя. Лили погрустнела. «Прошла. ― Она покачала головой из стороны в сторону. ― Мне нравилось в той Башне». «А у меня… ― протянул Йован, не решаясь больше ничего спрашивать: ответы Лили и её речь его пугали. ― У меня много чего произошло», ― пришлось признать ему.
А о том, что она сошла с ума, он понял, когда Лили вдруг доверительно прижалась лицом к решётке и сказала ему, понизив голос: «Когда вернёшься в Круг… Не доверяй Йовану!»
В седьмую ночь Йован сошёл с ума сам.
Потому что он ответил Лили: «Не буду». |
Ключ: Коллективная авантюра, в которой принимает участие персонаж. Название: Демон неудачи Пейринг/Персонажи: Йован, маги-ученики, спойлерВинн, ЛилиКатегория: джен Жанр: юмор, романтика ученических будней Рейтинг: G Размер: мини, 1 138 слов Примечание: Спойлер.Вольное допущение: Лили лет на пять-шесть старше Йована.― Ну не ссы, Йован, ― от хлопка Агнеша по спине Йован ткнулся лицом в пропахший старыми чернилами и затхлой древесиной свиток; свиток скатался и резко щёлкнул Йована по носу. Подбодрил, ничего не скажешь.
Сзади раздался смешок ― то ли Ниашши, то ли Талека ― видно, забавно он выглядел, и без того сгорбленный над библиотечным столом, а тут согнувшийся ещё больше всего-то от товарищеского хлопка.
Йован тихо вздохнул и потёр большими пальцами уставшие от чтения глаза. Глаза тут же заслезились: руки у Йована были в мелкой пыли. Этого ещё не хватало.
― Я не понимаю, зачем вам я, ― ответил Йован, стараясь незаметно это исправить. Ниашши заржала в голос ― только она из всех учеников Круга смеялась глубоким басом, будто гном (Йован не помнил, чтобы видел хоть одного гнома в своей недолгой жизни, но был уверен, что Ниашши должна была родиться именно им, причём непременно мужчиной). Ниашши захохотала ― и стало понятно, что никакой незаметности у него не вышло.
Он был занят исправлением конфуза и поэтому не увидел, что за его спиной Агнеш и Талек переглянулись.
― Это же предложение, ― сказал Талек.
― Дружеское, ― добавил Агнеш.
― Дружеское вы-год-но-е предложение.
Йован не был так уж уверен, что Талек знал значение слова «выгодный».
Он наконец поднялся со скамьи и развернулся ко всей компании лицом. На его чуть посиневших от усталости подглазьях красовались густые серые разводы пыли, отчего он стал похож на забавного мелкого зверька, которые водились в скальных щелях и береговых норах. Покрасневшая от смеха Ниашши всхлипнула, готовая разразиться новым приступом, но Агнеш ткнул её локтем в бок. Никто ничего не сказал.
― Мы просто хотим взять тебя с собой, ― вкрадчиво напомнил Агнеш. ― Ты с нами?
Все трое уставились на Йована, и он мгновенно почувствовал себя в пять раз более неловко.
Вся эта их затея с подарком новой послушнице ― откуда они только об этом узнали? ― была весьма милой, но у Йована возникало целых два сомнения. Во-первых, он знал каждого из них около пяти или шести лет и мог с уверенностью сказать, что подобная искренность ― не про их честь. Во-вторых, всё это время они с Йованом едва ли были друзьями, и… он действительно не был им нужен для осуществления плана.
― Ну, ― протянул Йован, улыбнувшись: он собирался вежливо отказаться, ― по-моему, вы собираетесь втянуть меня в подозрительную авант…
― Да бросьте, парни, ― презрительно фыркнула Ниашши, не дав ему договорить, и упёрла руки в бока, отчего подобранное не по размеру ученическое одеяние собралось на её талии складками. ― Он не пойдёт с нами.
― Может, позовём Финна? ― предположил Талек.
― Ну да. А потом расскажем, что Фиона не зассала, а Йован зассал, ― Ниашши улыбнулась. ― Амелл расскажем в первую очередь.
― Ээ… ладно, ― поспешил окликнуть уходившую уже компанию враз покрасневший Йован. На лице обернувшейся Ниашши было такое победное и такое ехидное выражение, что Йован сразу понял, что только что сдал себя с потрохами. ― Ладно, я пойду с вами.
Агнеш снова хлопнул его по спине.
Демоны бы забрали эту Ниашши!
К исполнению плана они приступили немедленно. Талек вручил Йовану сосуд, заткнутый плотно скрученным куском тряпки. Сосуд был совершенно прозрачный, и Йован усомнился, есть ли внутри вообще что-то.
― Это духи, ― объяснил ему Талек.
Йован не успел признаться в незнании этого слова: непонимание отразилось на его лице куда быстрее.
― Это такая вода ароматная, ― снисходительно фыркнула Ниашши. ― Девушки такое любят. Они ей мажутся, а потом ходят и вкусно пахнут.
― Но она же… храмовница.
― Послушница.
Йован не видел особой разницы. Он опасался всех, кто хоть как-то был связан с церковным солнцем.
С другой стороны… может, они её задобрят, и она запомнит Йована ― и в будущем будет к нему помягче.
― Послушница. Она же будет молиться. Разве ей нужно вкусно пахнуть во время молитв?
― Хватит задавать тупые вопросы, ― раздражённо ответила Ниашши.
― А если она старая? ― снова предположил Йован. ― Старые женщины тоже любят…
― Старшая Винн говорила ― послушница молодая, ― отрезал Агнеш.
Вопросы у Йована кончились.
Храмовники, мимо которых Йован часто проскальзывал с замирающим сердцем (не из-за нечистой совести, а из-за суровых взглядов, прожигающих всего Йована насквозь; рядом с ними он старался на всякий случай думать о хороших делах, церкви и городских котах), спокойно выпустили их из библиотеки. Храмовники недолюбливали компании магов, но младшим замечания делали редко ― а вот тех, что были постарше Йована, Анеша и других их сверстников, разгоняли постоянно.
― Вот. Вот эта комната, ― сказал Агнеш, когда вся компания поднялась на этаж выше и остановилась перед дверью. ― Мы сейчас зайдём, оставим подарок и уйд…
― Тревога! ― зашипела Ниашши, прервав размышления Йована о том, как они откроют комнату и попадут внутрь. ― Храмовники!
― Йованый стыд, ― выдал Талек, отшатываясь назад.
Йован не понял, чего им бояться (равно как и странного выражения Талека): ведь их намерения были исключительно благими. Он попытался спросить, в чём дело, у Агнеша, но все трое бросились в стороны и, кажется, вообще сбежали обратно вниз. Сбитый с толку Йован на всякий случай прижался к двери, надеясь, что храмовники пройдут мимо и не заметят его. Или лучше, наоборот, выйти к ним ― он ведь ничего плохого не сде…
Пока Йован думал, как поступить, дверь за его спиной медленно открылась. Он не сразу понял, что падает ― а когда понял, уже не успевал ни за что зацепиться. Он грохнулся внутрь, больно ударившись копчиком.
Ну ― это было не так уж плохо. Подарок у него, он просто оставит его тут, в комнате будущей послушницы, а потом дождётся, когда в коридоре будет чисто, и уйдёт. Йован бы не подумал, что Агнеш, Талек и Ниашши такие трусы. Тем лучше ― он всё сделает сам.
Так размышлял Йован, пока не обернулся.
У дальней от двери стены этой небольшой комнатки стояла Старшая Чародейка Винн. Она с интересом осматривала Йована, и её пристальный взгляд был хуже, чем у храмовников.
― Я, ― принялся оправдываться Йован, стараясь сделать так, чтобы его голос меньше дрожал, хотя бы чуть-чуть: он ведь ни в чём не виноват. ― У меня тут… подарок. Для… новой послушницы.
В подтверждение он вытянул руку, демонстрируя прозрачный сосуд. Сосуд блеснул в свете настенного факела и выскользнул из вспотевших пальцев, упав Йовану прямо под ноги.
Внутри не оказалось никакой жидкости, и пахло совсем не ароматной водой. От совершенно сухих мелких осколков поднимался мерзкий смрад, окутывая Йована с ног до головы. Лицо Винн вытянулось от удивления. Йован замахал руками и сделал шаг назад, но жуткая вонь не расползалась по всей комнате, а прицепилась именно к нему.
― Я не ошиблась? ― раздался из-за его спины неуверенный голос, помешавший Йовану разразиться оправданиями перед Старшим Чародеем.
Несчастный Йован, с перемазанным в пыли лицом, с насквозь, казалось, пропотевшей одеждой, с пунцовыми ушами, окутанный облаком отвратительной вони, обернулся. Факел на стене горел прямо за спиной вошедшей девушки и делал её рыжую голову похожей на полыхающее солнце.
― Привет, ― улыбнулась она. ― Меня зовут Лили.
|
Ключ: Внезапно! К герою приезжает Очень Вредная Тётушка, которая учит его правильно вести себя за столом, правильно спасать мир, обязательно мыть ноги перед едой – и никак-то её не отправить восвояси. Название: Во тьме ночной, при свете дня Пейринг/Персонажи: Йован, фем!Сурана Категория: джен Рейтинг: PG Техника: digital Предупреждение: Психологическое насилие над персонажем. |
Ключ: Ремонтный подряд. Название: Сделка Пейринг/Персонажи: спойлерЙован, демонКатегория: джен Жанр: юмор Рейтинг: G Размер: драббл, 501 слово — А плитку какую будем класть? — уныло вопросил тип в пыльном кожаном фартуке. Еще у него был длинный нос, нервозное выражение лица, а во взгляде читалась страшная скорбь.
— Серую, — твердо ответил его собеседник. — Как и была.
— Серую, — протянул тип. — И стеллажи...
— Из мореного дуба, четыре штуки. С книгами я уж как-нибудь сам разберусь, а то... Знаю я, в общем, чего вы туда можете подложить.
— Обижаешь, — произнес мужчина в фартуке. Вид у него был, если честно, как у снулой рыбы, которая зачем-то попыталась продвинуться по эволюционной ветви немного дальше, чем было задумано природой, но, столкнувшись с непреодолимыми препятствиями, уже просто не могла отказаться от задуманного. Страдальческий, в общем, был у него вид.
— Ну и в целом тут прибраться. Стекло, видите, треснуло...
— Стекло тут всегда треснутое было, — недовольно отозвался тип, пристально изучая пыльное, уже слегка оплывшее от времени, основательно надтреснутое оконное стекло. — Еще в прошлом веке.
— Будете спорить — еще что-нибудь тресну. Что, трещинку на стекле починить жалко? Холодно ведь зимой. А мы тут учимся, книжки читаем...
— Ага. Книжки. Порнографические, — мрачно заметил тип голосом человека, знающего, о чем говорит.
— Такой полки не видел, — огорченно заметил собеседник снулого и украдкой огляделся, словно надеялся найти вышеупомянутые произведения внутренним чутьем. — Ну ладно. По рукам?
— По контракту, — возразил обладатель кожаного фартука и протянул лист бумаги, на котором ровными рядами было тщательно и скрупулезно отмечено: «Плитка серая, сто сорок квадратных метров, стеллажи из мореного дуба, четыре штуки, новые подсвечники, пять штук, столы из мореного дуба, три штуки, стулья такие же, семь штук...» — и много всего еще. Внизу находились две графы: «Подпись заказчика» и «Подпись исполнителя». В последней графе значилось: «Джеффри» и стояла вычурная подпись. У нее словно был острый хвост, и вся она была какая-то угловатая.
— Джеффри, — удивленно повторил тот, который вроде как был заказчиком, ткнул в подушечку большого пальца кончиком ножа, ойкнул и быстро поставил роспись: «Йован».
— А что ты думаешь, всех демонов зовут Азалами, Вельзулами или еще как? Джеффри — отличное имя, — брюзгливо отозвался демон. Вид у него был немного оскорбленный — как, наверное, у всякого, над чьим именем издеваются смертные в течение многих-многих лет жизни. Он оглядел разгромленный зал библиотеки мрачным взглядом человека, который точно не ожидает от жизни ничего хорошего. Возможно, потому, что лично долгие годы специализировался на том, чтобы сделать существование всех разумных существ как можно более жалким и несчастным. Наконец он разочарованно протянул: — Ну кто зовет демона для того, чтобы сделать ремонт, а?
— Я, — застенчиво пояснил Йован и разгладил складки мантии. — Понимаете, я тут случайно все поджег. В третий раз. А предыдущие два я сначала все затопил, а потом взорвал. И Ирвинг, в общем, сказал мне, чтобы я сам все тут и чинил. А я что? Я же маг. Я не умею шкафы чинить, я только демонов вызывать умею.
Йован пожал плечами и опустил рукав так, чтобы скрыть глубокие порезы на предплечье.
«Может, мне еще и наказание на кухне так же отработать? — подумал Йован, невзначай затирая носком ботинка меловые метки на полу — впрочем, присыпанные мелкой известняковой крошкой и древесной щепкой, они были уже совсем незаметны. — Готовить-то я тоже не умею». |
Ключ: Персонажа мучают угрызения совести о содеянном. Название: Desperation Пейринг/Персонажи: Йован Категория: джен Рейтинг: G Техника: digital |
Ключ: Персонаж встречает демона праздности, принявшего его облик. Название: Карта бита Пейринг/Персонажи: Йован, демон праздности Категория: джен Рейтинг: G Техника: digital |
|
-
-
25.10.2013 в 23:59Арты и тексты прекрасные, особенно доставили комикс (даа, Сурана покажет как надо), разнузданный разврат и сделка. Спасибо авторам <3
-
-
26.10.2013 в 00:02-
-
26.10.2013 в 03:25так держать!
-
-
27.10.2013 в 01:46мрачно, но клево получилось!
-
-
27.10.2013 в 13:03Арты у вас замечательные, ура же, этому миру определенно не достает годного арта с Йованом! Особо доставило Во тьме ночной, при свете дня, оно шикарно, Сурана классная
Немного огня Семь ночей твердыни Эонар - жуть жуткая
Самый безопасный убийца в мире, Ошибки молодости и Сделка - умопомрачительно дивная прелесть с мимимишным бестолковым няшкой-Йованом
Команде котят и печенек )
-
-
27.10.2013 в 16:02-
-
27.10.2013 в 20:31Оформитель прыгает от счастья! Спасибо <3
-
-
28.10.2013 в 10:59Не юмором единым.
-
-
28.10.2013 в 11:17кмк, самый сильный фик выкладки все же.
-
-
28.10.2013 в 11:31-
-
28.10.2013 в 11:36Спасибо! Мы рады. :3
-
-
28.10.2013 в 18:15А ещё сирдца вашим артерам. :3
-
-
31.10.2013 в 23:53-
-
02.11.2013 в 23:29ууу, как клёво! даааарк! мм! светотень - ваще крутяк! ещё мне бы подетальней лицо чтобы было проросанова - вообще идеально было бы)) ну, на мой вкус)))
Ключ: Персонажа мучают угрызения совести о содеянном.
очень настроенческая картинка. она очень необычная из-за выбранного стиля, и это хорошо, в этом самая соль. сразу видно какое-то настроение, эмоции — здорово!
Ключ: Персонаж встречает демона праздности, принявшего его облик.
мимими! очень нравится и идея, и цветовая гамма, и реалистичность. прям ващеее!
-
-
03.11.2013 в 06:33К сожалению очень торопилась, не успевала доделать. Х))) Но спасибо большое за отзыв, приятно. Тем более про светотень!
мимими! очень нравится и идея, и цветовая гамма, и реалистичность. прям ващеее!
Аввв, вы нас захваливаете. *краснеет* Спасибо большое! И за отзыв тоже.