Ключ: 202 - ТП-АУ: персонажи думают только о солярии, шоппинге и гламуре.
Название: Больше гламура!
Пейринг/герои: Данариус
Категория: джен
Рейтинг: G
Техника: цифровая живопись
Музыкальное примечание:
Ключ: 125 Персонаж превращается в ребенка, сохранив свои воспоминания.
Название: Дани
Пейринг/герои: Данариус, Фенрис, м!Хоук, Варрик
Категория: джен
Жанр: AU, общий
Рейтинг: G
Размер: мини,1287 слов
Данариус внимательно разглядывал свое отражение. Грязная вода в луже скрадывала цвета, и определить он мог только то, что его волосы и глаза светлы; зато очертания передавались прекрасно. Он отчетливо видел и впалые щеки, и чумазое лицо, и ровную переносицу, и возмутительно-развесистые остроконечные уши, и большущие глаза, и тощую шею, отчего голова казалась несоразмерной телу, и острые плечи.
И возраст. На вид ему лет десять, от силы – одиннадцать.
Данариус сел рядом с лужей прямо на землю, не особо заботясь о том, что весьма вероятно испачкался. Он вообще устроился рядом с кучей мусора на заднем дворе «Висельника», прислонившись спиной к стене в разводах пыли, и грязь – это последнее, что сейчас его волновало.
Это все, по сути, такие мелочи, когда приходишь в себя в теле эльфийского мальчишки. Ну, спасибо, что хоть не девчонки.
Данариус восстановил в памяти последние мгновения своей жизни. В них было много голубого свечения, рассерженного эльфа и яростного торжества последнего. Проклятый раб раздавил ему горло с такой легкостью, будто перезрелый плод в кулаке сжал. Но у Данариуса был план и на этот случай – пусть он и казался тогда маловероятным – небольшой сюрприз. В тот момент, когда Фенрис попытался бы убить хозяина, тот переселился бы в его тело и сам стал лириумным эльфом. Не то, чтобы желаемый исход событий, но все лучше, чем погибнуть. И план сработал – вот только эльф попался не тот, и вместо тела умелого воина Данариус получил тело мальчишки-поломойки!
Он шмыгнул носом и в очередной раз попытался обратиться к магии. Но этот мальчишка был глух к его требованиям, вместо успокаивающей, привычной силы Дара с самого своего пробуждения Данариус чувствовал только тупую, тянущую пустоту. Можно было бы утешить себя тем, что магия ушла лишь на время, что скоро она вернется, но Данариус всегда был реалистом. А реальность сложилась таким образом, что у нынешнего тела, очевидно, с рождения не было ни крупицы Дара.
И Данариус, тевинтерский магистр, аристократ по праву рождения и силе магии, оказался заперт в теле какого-то грязного тупого эльфеныша. А вся его власть, влияние, его богатство, его слуги и рабы – все это осталось в Минратоусе. Будь у нового пристанища хоть мизерная лазейка в Тень, прежних знаний мага хватило бы, чтобы расширить ее до полноценных дверей и, может быть, даже широких ворот. Тогда можно было бы попытаться вновь ввязаться в старую игру, пользуясь преимуществом в виде осведомленности, и вновь подняться до старых высот. Но в этом тупом полене ее нет, и все его знания просто бесполезны.
Данариус шмыгнул носом. Его обуревали противоречивые чувства, он злился на весь мир и на себя за то, что так глупо ошибся, и в то же время…
Он совершенно неожиданно для себя расплакался. Причем остановиться он не мог – и так и ревел очень горько и долго, размазывая слезы по щекам, задыхаясь и всхлипывая. И находил в этом необъяснимую прелесть и удовлетворение. Когда он, наконец, устал плакать, то понемногу затих, ожесточенно вытер покрасневшие глаза рукавом – наверняка, размазав по лицу еще добрую порцию грязи. Носового платка у него, понятное дело, тоже не водилось – пришлось по-плебейски высморкаться прямо на землю.
Теперь Данариус просто злился на себя за эту минуту слабости и за то, что тщедушное тельце взяло верх над разумом. В этот момент его нашли, наорали на него за безделье, сунули в руки ведро и тряпку – и отправили отмывать внутренности бывших слуг со стен и пола «Висельника».
Внутренности, кстати, отмывались просто отвратительно. Хорошо хоть, что тела успели убрать – Данариусу совсем не улыбалось наткнуться на труп самого себя. Сейчас же он ожесточенно оттирал кровь со щербатых досок пола – возможно, даже свою – зло думая, что трактир все равно легче отстроить заново, чем привести в приличный вид после того, как они все тут порезвились, и параллельно вертел в голове всевозможные комбинации дальнейших действий, что привели бы его к успеху. Пока что не получалось придумать даже плана, по которому его не лишили бы ужина, не говоря уже о затее с возвращением прежнего влияния.
И тут Данариус услышал краем уха знакомый голос – даже не слова, а просто отдельные звуки, привычный тембр. Он навострил уши – благо, теперь они были просто огромны – и завертел головой.
– Прости, что разнесли тебе тут все, Варрик, – тот самый ферелденец. Столько лет в Киркволле, а от акцента так и не избавился. – Подобьешь убытки – и можешь сразу выставлять счет на мое имя.
Что ответил гном Данариус не услышал, потому что прилип взглядом к спутнику ферелденца. Рабу, от руки которого погиб. Своему рабу. Фенрису.
Он не успел придумать, что будет делать дальше, поэтому просто бросил тряпку на пол и поспешил за этой парочкой, когда они покинули трактир. Кто-то прикрикнул на него, но Данариус только припустил быстрее – возвращаться в «Висельник» он в любом случае не собирался.
Данариус следовал за своими убийцами, стараясь по возможности держаться так, чтобы они его не заметили. Потихоньку в его голове сформировался план дальнейших действий. Возможно, ему не так уж и не повезло. В конце концов, он остался жив. И новое тело было куда резвей старого, непривычно легкое, к тому же.
Когда ферелденец с эльфом разделились, Данариус без колебаний последовал за Фенрисом. Судя по всему, тот жил в его старом киркволльском особняке. Глупый мальчишка, так рвался на свободу, так превозносил ее – и теперь живет в доме старого хозяина, старательно прислуживая новому. А ведь он тоже маг, этот ферелденец.
Фенрис неожиданно исчез из виду, нырнув в неприметный переулок. Данариус заволновался, бросился следом, боясь потерять его – и задохнулся, за горло пригвожденный к стене стальной перчаткой. Он беспомощно дрыгнул босыми ногами, не достававшими до земли, и замер, встретившись с рассерженным взглядом Фенриса, оцепенел от ужаса – до того подробно повторялась та ситуация перед смертью. Данариус уставился на раба круглыми глазами, невольно ожидая, что сейчас умрет во второй раз.
Но вместо того, чтобы проткнуть насквозь когтистыми пальцами его тощую шею, Фенрис смутился – он явно не ожидал увидеть перед собой такого противника. Тогда и Данариус вспомнил, кто он теперь. Понял, что раб его не узнал.
– Кто ты? – коротко спросил Фенрис, ставя эльфенка на землю.
– Да… Дани, – быстро нашелся Данариус. Не представляться же полным именем.
– Зачем ты меня преследуешь?
– Этот проклятый маг убил моего отца! А он всего лишь прислуживал в трактире! – выпалил Данариус. Глупости, конечно, не убивал он никакого эльфа. По крайней мере, специально. Да и внутренней логики этому выпаду явно не достает, но Фенриса должно пронять. – И вытянул всю его кровь! Я сам видел! Почему ты сразу его не убил?!
– По-твоему, мага так легко убить? – Фенрис отвернулся. Сработало.
– Тебе – да, – буркнул Данариус. Сейчас в арсенале его оружия были разве что большущие глаза да доверчивая рожица, но уж их он собирался выжать на полную. – Я-то видел.
– Тот, кто много видит – недолго живет. Иди домой, – Фенрис собрался его бросить.
– Нет у меня больше дома. И семьи нет, – отозвался эльфенок. Это как раз было правдой для обоих – и для Данариуса, и для «Дани», кем бы он ни был до этого.
Фенрис остановился.
– Темнеет. Ночной Киркволл – не место для беспечных эльфят. Пойдем.
Ликуя в душе, Данариус послушно поплелся за рабом. Как и ожидалось, тот притащил магистра в его же особняк, нагло присвоенный несколько лет назад. Был настолько добр, что угостил куском хлеба с сыром – Данариус принял еду с благодарностью, желудок нового тела радостно заныл в предвкушении, похоже, сегодня он еще не ел.
Фенрис отвел ему теплый угол в одной из комнатушек для прислуги, с очень пыльной, но настоящей кроватью – эльфенок тут же трогательно свернулся в клубок под теплым одеялом. Фенрис пообещал назавтра же его выгнать, но он ведь может и передумать.
Данариус сделает все, чтобы он передумал. Раб… нет, теперь он просто Фенрис, надо затвердить это накрепко, а то еще оговорится мимоходом и все испортит. Фенрис еще пригодится ему в будущем, никак нельзя его отпускать. Его и его многообещающих друзей. Особенно ферелденца-мага.
«Фенрис сильный и добрый, он будет нас защищать», – думала та часть Данариуса, которая была десятилетним эльфенком.
«Фенрис все равно будет моим, что бы он там себе не воображал», – думал магистр Данариус.
И потом, мало ли что может измениться в самом ближайшем будущем?
Ключ: 42 Вампирское AU, сеттинг WoD
Название: Дар
Пейринг/герои: Данариус, Орсино, спойлерМередит
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг:R
Размер: мини, 2280 слов
Сначала в выстуженный зал «заброшенного», а на самом деле выкупленного и уютно обустроенного Капеллой, собора шмыгнула тощенькая рыжая неофитка Варанья, которая сейчас выглядела втрое бледнее, чем полагалось приличному Сородичу. На гладком каменном полу у нее разъезжались ноги, словно у щенка на катке.
- Сир, - Варанья всхлипнула и стала по-тореадорски картинно заламывать руки, отчего Данарий поморщился.
Он не любил излишне эмоциональных птенцов. В конце концов, если ты Тремер, тебе придется избавиться от брезгливости, сочувствия; Человечность – это не сопли в кружевной платочек. Варанья приняла Становление всего несколько месяцев назад, и ей предстояло еще многое узнать.
- Я слушаю, - кивнул Данарий.
- Там... там...
Окованная железом дверь скрипнула. Там кто-то шипел и ругался, а еще Данарий учуял запах витэ – и страданий.
- С дороги, - он щелкнул пальцами, и неофитку как ветром сдуло.
За дверью ожидало еще несколько птенцов – таких же зеленоватых, словно студенты-медики в морге.
- Сир... – сказал кто-то.
- Вижу, - ответил Данарий.
Причину нездоровой бледности оставили посредине нартекса церкви. Данарий отметил испачканные кровью руки птенцов, и решил, что не станет их наказывать за слабость: в конце концов, они дотащили это до штаба.
Это.
Груда падали – самое простое определение. Оно еще жило – или не-жило, но в любом случае, бесконечно, неостановимо страдало; содранная кожа напоминала крылья птеродактиля - на мясной изнанке набухали и опадали перекрученные вены. Ноги и руки, связанные, как у жертвенного ягненка, прорастали друг в друга, пальцы торчали между проемов лучевых костей, а ступни теперь напоминали ноги-лотосы китайских аристократок. Из развороченного анального отверстия голым крысиным хвостом тянулись кишки.
Оно шевелилось, сверкая открытыми ранами, голым мясом, сочленениями костей и требухой.
Лицо оставалось узнаваемым, несмотря на то, что в рот затолкали отрезанные груди; свою помощницу, младшего регента Капеллы Адрианну Данарий узнал бы в любом состоянии, и сейчас испытал прилив глухой тупой тоски, которая наверняка прибавляла Человечности, а может, наоборот – высвобождала Зверя.
Адрианна открыла рот, и груди выпали бесформенными шматами плоти. Она пыталась что-то сказать, но только истекала витэ.
- Цимисхе, - только и сказал Данарий.
Адрианна моргнула.
- Сир, она... – подала голос Варанья.
- Не знаю. Может быть, регенерирует. Или нет. Отнесите ее ко мне, в холодильнике пакеты, подключите к аппарату, - распорядился Данарий, чувствуя как верх над Человечностью и Зверем берет рациональность Тремер.
Вена издревле принадлежала клану Колдунов, это правда, но раз сюда сунулись Изверги – настолько наглые, что осмелились провести свой отвратительный ритуал над младшим регентом, - то стоило объявить охоту.
Про себя Данарий это даже и Джихадом бы не назвал.
Просто: иногда надо морить крыс.
Природа не терпит пустоты, но и переполненности тоже. Австрия уже сотни лет принадлежала Тремер, Камарилья здесь отличалась «сумрачным немецким гением» - в большей степени, чем в Германии. Местный «князек»-Вентру тоже был своеобразен: то ли сослали его сюда, то ли благоразумно «поставили» - мол, не будет тихоня Тремерам мешать, черт с ней, с Австрией, но в отличие от большинства своих Сородичей по клану, интриг он почти не плел, сотрудничал охотно. Главное, как понял Данарий где-то на третий год знакомства: не пытаться объяснить герру Вентру, кто тут на самом деле главный. И по возможности не обижать его подопечных; ну или делать это достаточно незаметно: узнав, что «наших бьют» нетипичный Вентру становился просто-таки берсерком, любой Гангрел позавидует.
Откуда только чего бралось в маленьком тщедушном человечке... вернее, Сородиче.
Звали его по-шекспировски: Орсино, обитал, как и полагается порядочному Аристократу, в здании эпохи Габсбургов – мраморно-вызолоченном и напыщенном; всегда застегивался на все пуговицы и носил перчатки, но в общении оказывался неожиданно приятен. Данарий не считал князя своим другом только потому, что друзей у Сородичей не бывает.
У изящных бронзовых ворот Данария встретили мордовороты-гули в форме охранников. «Извнт, чстн трр», - пробурчал одними согласными ближний, но узнав регента Капеллы, тронул фуражку, отдавая честь.
Орсино сидел в своем кабинете. В кожаном кресле, за столом размером с небольшую площадку для танцев и уставившись в монитор компьютера; на «бесовскую машину» Данарий покосился с неудовольствием. Он по-прежнему больше доверял старой-доброй Тауматургии, нежели человеческим штучкам.
Вытащить нужную информацию из человеческого мозга можно напрямую, без этих ваших «социальных сетей».
- Доброй ночи, - буркнул Данарий. Он приветствовал князя города поклоном, а затем по-свойски пожал руку.
- Ты обеспокоен, - заметил Орсино.
- Еще бы. А ты уже в курсе?
Орсино неопределенно пожал плечами.
- Я «в курсе» многих вещей, зависит от того, что ты имеешь в виду. О нападении на твою… помощницу слышал, и выражаю глубокое сожаление и надеюсь, ей удастся выкарабкаться.
Данарий хмыкнул. Сообщить Вентру новости – все равно, что удивить Господа Бога. Если Тот, конечно, существует.
- Цимисхе, - он прошипел название ненавистного клана, - интересно, какая муха их укусила? Пятьдесят лет их тут не видели.
- Шестьдесят, - уточнил Орсино. - Последнего Шабашита я лично упокоил в сорок пятом.
Монитор померк до темно-синего, очерчивая тонкое лицо «шекспировского Вентру»; тот молчал, выдерживая явную «политическую» паузу, и Данарий не стал торопить.
Скажет, куда денется. Он не дурак: ценит «дружбу».
- Это не Цимисхе.
- Что?
«Тебя малк покусал?» - чуть не ляпнул Данарий, и едва успел подавить в своем сознании грубость. Он ценил Адрианну, однако не настолько, чтобы портить отношения с князем.
- Боюсь, что нет. Нападения происходят уже несколько ночей, и каждый раз выглядит очень… убедительно. Например, мне прислали прах Алена… ты ведь помнишь моего птенца, Данарий? А на электронную почту пришло несколько очень размытых фотографий.
Орсино развернул монитор.
На фото невысокого пухлого парнишку – конечно, Данарий его помнил, - разрывала на части неоформленная темная материя, изо рта торчало мутно-серое щупальце, по паре высовывалось из глазниц. Они напоминали столбы пыли. Ален блевал пылью и кровью.
- Ласомбра, - сказал Данарий. И закусил губу. – Шабаш. Или… нет, слишком очевидно.
- Даже грубо, - согласился Орсино. - Ко мне приходили от Тореадоров: у них перехватили и изуродовали какую-то модель, которую они наметили в птенцы, разумеется, фрау Лусина обвиняла Носферату. В свою очередь Носферату…
- Пришли с тем же самым.
Данарий сжал кулаки так, что распорол кожу заостренными ногтями. Секунду он рассматривал как затягиваются крохотные царапины.
- Кто ведет игру?
Орсино стушевался – узкое лицо вытянулось еще больше и как-то померкло.
- Я… у меня есть пара догадок, но… - он сглотнул. – Послушай, Данарий, ты не возражал бы прогуляться к одной моей знакомой? Надеюсь, это безопасно. Почти. Доверять это дело птенцам не хотелось бы.
Данарий закрыл лицо рукой.
Орсино был воистину нетипичным Вентру.
- Когда-нибудь я сделаю из тебя говорящее чучело и поставлю у алтаря Капеллы, - пообещал Данарий, а потом несколько тяжеловато поднялся со стула. – Идем.
Конечно, они прихватили с полдюжины гулей – огромных, как орангутанги и с интеллектом мокриц. Данарий предложил взять пару своих, которых выбирал исключительно из студентов Alma Mater Rudolphina Vindobonensis. Орсино отказался.
- Гули будут охранять на расстоянии. К… подозреваемому пойдем вдвоем, - пояснил он, и силой крутанул обернутыми перчатками пальцами руль неприметного «мерса».
Они выехали за город. Пейзаж оставался ухоженным – фонари каждые сто или двести метров, высоковольтные провода, причесанные елочки и подстриженная, словно на бюргерской лужайке, трава.
Поразительно, как за несколько сотен лет люди привыкли к уюту, электричеству и автомобилям.
Сородичи… по-всякому.
Орсино родился пусть не в шекспировские времена, но немногим позже, а водит автомобиль не хуже, чем держится в седле. Может, уже и лучше.
- Дай телефон, - сказал Данарий. Орсино протянул гладкий прямоугольник; с пятого раза Данарий набрал Варанью.
Девчонка запиналась в трубку, но сообщила: Адрианне лучше. Узнав, что до исхода ночи за старшего, кажется, выронила телефон.
- Ничего, справишься. А не справишься – голову сниму, - «утешил» он.
Орсино отвел взгляд от серой полосы-трассы. Глаза у него были яркие и прозрачные. Он улыбнулся.
- Да. Конечно. Мы вернемся, - произнес он. Данария передернуло.
«Мерс» затормозил в чистом поле, только съехав немного к обочине в густую пахнущую болотом траву.
- Отсюда пешком. Гули останутся, - пояснил Орсино, и Данарий заметил, что маленький Вентру как будто дрожит.
- В бардачке пистолеты. Я знаю, ты больше любишь свою «магию крови», но иногда приходится полагаться на изобретения людей.
Он спрыгнул в заросли. Данарий – следом, легкие туфли и безукоризненно-элегантные брюки немедленно промокли.
- Может быть, теперь соизволишь рассказать, кто твой «подозреваемый»? – проворчал он. – «Знакомая»?
В траве громко стрекотали кузнечики. Душное тепло поднималось от почвы – железом, запекшейся кровью, близкой смертью. Данарий включил «прорицание», и теперь видел призраков – неприкаянные тени посреди буколического пейзажа, словно по весне из-под снега проступал гнилой труп.
- Твое настоящее имя не Данарий, верно? - сказал Орсино. Он остановился и принюхался.
- Верно. Так звали византийца, который провел ритуал с телом Саулота, и стал одним из первых Тремер. Это что-то вроде специального титула регента венской Капеллы… только какого дьявола мы решили припомнить посреди болота историю Сородичей?
Орсино снова улыбнулся - совсем не по-вентовски гадко показав клыки.
- Потому что порой история дотягивается до нас. Идем.
Натянутые «прорицанием» нервы подкидывали новые образы – призраки теперь тянули к Данарию прозрачные ладони, и он некстати вспомнил столбы пыли в раздавленном месиве глаз птенца Вентру. Они – всего лишь погибшие в последней войне, понимал колдун, и молча шлепал по окончательно ставшему болотом лугу за Орсино.
«Я ему припомню», - злился он.
«Хотя… вымазанный по пояс Вентру – само по себе прекрасное зрелище».
Орсино остановился метрах в двухсот от заброшенного бункера - здесь когда-то то ли пряталась, то ли собиралась спрятаться нацистская верхушка, но не успели; русские затравили собаками и выволокли из укрепленной крепости все мало-мальски ценное. Последние десятилетия бункер пропал даже с военных карт Австрии. Сородичи помнили, но кажется, выстланная железом яма не интересовала даже Носферату.
А сейчас Данария с его «прорицанием» сложило пополам.
Будто все отмершие внутренности из глотки выползали.
До темных кругов, до эпилептического припадка. Он едва успел вырубить «прорицание», и уставился на Орсино – не очень злобно, трудно выглядеть злобным, когда блюешь собственным витэ:
- Чертов Вентру, что за…
- Потом, - перчатки коснулись локтя Данария. Тот стряхнул тонкие лапки:
- Здесь магией разит, как у саркофага Каина, твою Линию до двадцатого колена! Какого…
- Пожалуйста. Пойдем, пока… она здесь. Пока не слишком поздно.
И шмыгнул к бункеру. Данарию оставалось только заплюхать по лужам следом.
Бункер оказался незаперт. Дурной знак, решил Данарий: ждут гостей и подготовились. Со ступеней кто-то отскреб полувековую ржавчину, но ухоженным помещение назвать было нельзя.
- Твою… - снова ругнулся Данарий. Орсино ловко спрыгнул на утрамбованный пол. Он задержался.
Регент Тремер видел всякое – и создавал тоже, гомунклусов и химер, одного своего гуля он расчертил татуировками из толченого алмаза по всему телу; наполовину каменный, гуль приобрел много неожиданных полезных свойств, правда, его приходилось накачивать морфием, чтобы не орал от боли. Тауматургические твари бродили по Капелле - похожие на набитые соломой мешки или составленные из одних костей, ползали выбравшимися из колб уродами-младенцами.
Сейчас Данарий болтался на скользкой лестнице, подыскивая ругательства на латыни, немецком, почему-то – турецком, и ругательств отчаянно не хватало.
В бункере словно хозяйничала стая ублюдков Цимисхе и Малкавиан. Несколько Сородичей корчились распятыми, вывернутыми наизнанку – в точности как Адрианна. Над головой красивого юноши-Тореадора было прибито его собственное сердце – аорта тянулась к груди. Рядом, обескоженная местами до костей, тянулась к сердцу девушка-Вентру.
Тела тянулись и обвивали бункер – не-мертвое подражание Босху.
Когда Данарий спустился на пол, под подошвами колко хрустнуло. Он наклонился.
- Прах Сородичей, - сказал он.
Орсино пошатывался, может оттого, что девушка на стене блестела голыми костями и тянулась к нему, повторяя срезанными губами – «Сир», но встряхнулся и снова указал взглядом вперед.
Там, среди клеток с запертыми Сородичами, среди праха, залитого кровью стола и медицинских инструментов, стояла женщина. У нее были светлые волосы и ярко-синие глаза. Она была человеком.
Она пришивала куски меха полуобращенного Гангрела к оголенному мясу с деловитым спокойствием портнихи. На лбу вспыхивала диадема с рубином; и именно от нее – диадемы-артефакта било древними чарами, по сравнению с которыми регент Тремер ощущал себя болотным головастиком рядом с драконом.
Что хуже: женщину артефакт тоже превратил в дракона.
- Ты пришел, - она оторвалась от своей работы.
- А ты нарушила условия сделки, Мередит, - Орсино вздернул подбородок. Если он приложил «доминирование», с тем же успехом мог пытаться превратить Эверест в пыль детским совочком.
- Инквизиторы не заключают сделок с проклятыми, - заявила женщина по имени Мередит.
- Ты говорила иное… прежде.
- Мне открылось Таинство. Я должна уничтожить вас всех!
Она взвизгнула, переворачивая стол с прикованным Гангрелом. Данарий проследил, как тело плюхнулось в прах – внутренности наружу; прах к праху.
Сам он ударил «взрывом крови». Орсино – какой-то своей Дисциплиной.
Данарий открутит голову этому самонадеянному князьку, решившему переиграть Инквизиторов, но – позже.
Пока нужно разобраться с Мередит и ее артефактом.
Его откинуло к стене – прямо к расплывшемуся гнилостной кашицей Носферату, полусожженому или облитому кислотой. Данарий ударил снова, наугад.
Мередит увернулась. В ее руках появился огнемет – и бункер заполнило жаром.
Орсино подполз к распластанному на полу Гангрелу, выдернул кинжал и почти воткнул ей в голень. Она отбросила его пинком.
Мередит казалась желто-красной зарей, бесконечной и неумолимой. Она наступила на тихо хрупнувшую руку Орсино и наклонилась, чтобы снять перчатку.
- Обмануть врага – не грех. Вы будете уничтожены.
В тот момент Данарий дотянулся… не до нее.
До диадемы.
Артефакт звал – тонко перебирал струны невидимой арфы. Инквизиторша ничего не значила.
Диадема сама прильнула к Данарию, будто соскучившаяся по хозяину собака.
Дальше получилось быстро.
Правая рука Орсино была сожжена до красновато-черной массы. Он оторвал рукав и выставил разбухшее месиво, похожее на сгоревший вишневый пирог, словно напоказ. Данарий ничем не мог помочь: у него вытек глаз, сгорело ухо и половина лица, не говоря уж о груди и шее.
- Телефон, - прохрипел Данарий.
- Сломался… наверное, - но Орсино проверил, и искаженное сдерживаемой болью лицо посветлело. – Надежно делают. Жив. Только… - он мотнул головой. – Вызови гулей. Больше никого. Камарилья не должна узнать…
- Что ты подсунул Инквизиторше древний артефакт?
Орсино кивнул.
Вентру, только и подумал Данарий. Всегда пытаются играть.
- Я надеялся… приручить ее, понимаешь? Доминирование слишком заметно, а диадема Лилит…
- Довольно, - перебил Данарий.
Диадема по-прежнему пела.
- Ты же понимаешь, Вентру, что с тобой сделают, узнав об этом? – он обвел единственным пока глазом мясные гирлянды бункера. – Но ты мой друг. Я промолчу. Мы оба промолчим, правда? Никто ничего не узнает.
Орсино баюкал руку, но замер:
- Это…
- Сделка, конечно. Дружеская: я всего лишь заберу артефакт Лилит на исследования. Если хочешь, можешь оформить для своих бюрократов-соклановцев как… «безвозмездный дар».
Ключ: 79 Герой продан в рабство (можно описать как это случилось, можно - последствия)
Название: В его власти
Пейринг/герои: Фенрис/Данариус
Категория: слэш
Жанр: дарк
Рейтинг: NC-17
Размер: мини, 1900 слов
Предупреждение: изнасилования, пытки
- Ты мне больше не хозяин! – прошипел Фенрис.
Он удерживал Данариуса за шиворот - и пальцы второй руки уже скользнули за преграду ткани и верхнего слоя кожи. До сердца оставалось каких-нибудь пару дюймов; и все будет кончено – раз и навсегда.
Фенрис остановился.
Он мечтал об этой секунде семь лет – или даже больше, с того момента, как убил по приказу Данариуса воинов тумана, мысль о мести сделалась навязчивой и больше всего напоминала эротическую фантазию. Он позволял Хоуку трахать его, порой спал с Изабеллой, но настоящую разрядку получал только от фантазий о том, как проломит узкую грудную клетку хозяина, и ладонь сначала засияет синим, а потом сделается липкой и теплой от крови.
В реальности все оказалось совсем не так: Данариус натравил наемников, демонов, когда сдохли первые и убрались в Тень вторые – разрезал навершием посоха ладонь и запястье, и дрался, пока Хоук не вырубил его точно таким же заклятием.
Маг одолел мага. Вот и все. Фенрису досталось помахать хвостом и принять чужую подачку, вырвав сердце у бессознательного магистра.
Он встряхнул Данариуса, словно собака – пойманного кролика.
- В чем дело? – Хоук убрал посох. Изабелла подкинула кинжал и вздернула бровь. – Ты хотел убить его. Передумал?
- Нет… да, - сказал Фенрис.
Он оглянулся, встретился взглядом с Хоуком – магом крови, который правил этим городом, а Фенрис ничего не мог поделать. Встретился взглядом с одержимым магом, которому прославленный Защитник Киркволла под настроение помогал тоже; весь город жрал с хоукова стола и лизал ему сапоги.
Фенрис сморгнул, понимая: момент упущен, убить Данариуса сейчас – все равно, что подхватить обглоданную кость.
Шмыгнула корабельной крысой к дверям «Висельника» Варанья – Андерс загородил ее, сузил глаза, словно готовясь драться, но Фенрис и не собирался гнаться за сестрой, пусть она подавится своей «сделкой» и дешевой свободой.
- Я был его рабом много лет. Я хочу, чтобы он почувствовал себя в моей шкуре.
Андерс открыл рот. Изабелла со скрежетом вернула кинжал в ножны.
Хоук расхохотался и махнул рукой:
- Почему бы и нет? Забирай.
Стоило признать: он вновь участвует в развлечениях Хоука; недаром, тот навестил своего приятеля времен работы на Атенриль – эльфа-мастера ядов Томвайза и вернулся со склянками пахнущего прогорклым маслом зелья. «Эта штука блокирует магию», - пояснил он, когда Фенрис стал крутить в пальцах полупрозрачные фиалы, а Хоук добавил – «Ею пичкают магов храмовники, когда ведут в Круг. Ядовитая, конечно, как сотня пещерных пауков, но тебе ведь и не нужно, чтобы господин магистр протянул дольше пары месяцев?»
Фенрис чуть не выронил склянку. Сказать: я сам пока не решил, что делать с ним дальше было выше его сил и гордости, поэтому он забрал «шедевры» Томвайза до последней колбы, церемонно пообещав Хоуку расплатиться своей долей следующего «заказа».
Он приволок Данариуса в его собственный – бывший его собственный, - дом связанным по рукам и ногам, вместо кляпа запихал кусок рваной простыни. Маги довольно беспомощны без жестов и слов, помнил Фенрис; однако удерживать Данариуса в путах – все равно, что вязанку хвороста, радости столько же.
Зелья пригодятся.
За семь лет роскошное поместье превратилось то ли в скит отшельника-аскета, то ли в логово опасного сумасшедшего. Фенрис не обращал внимания: по правде, ему было все равно; порой они с Хоуком прятали в проседающих под собственным каменным весом комнатах трупы, а когда вонь разложения становилась невыносима, Фенрис просто закрывал дверь и переезжал в другую комнату.
Сейчас он жил в кабинете Данариуса.
У рабов сотня применений. Можно заставить работать в поле, строить дом или подметать улицы; прощаясь, Хоук посоветовал использовать Данариуса как бесплатную рабочую силу – «пусть хоть пару паутин отдерет, что ли».
Фенрис промолчал: делать уборку не входило в его планы.
Себастьян прав, подумал он, подходя к лежащему на грязном полу человеку, мир сотворен мудрым Создателем, живет по его законам, и… малефикары проклятые будут наказаны.
Фенрис хорошо запоминал Песнь Света; ему нравилось повторять ее строфы – почти как сдергивать, воображая мучительную смерть хозяина. Создатель милостив: за все страдания наградил большим, чем Фенрис мечтал.
- Добро пожаловать, - он улыбнулся. Данариус прижимался виском к ножке письменного стола, и очнулся только теперь. Фенрис вытащил кляп и заменил его зельем, с улыбкой наблюдая, как тот захлебывается, как течет по подбородку маслянистая жижа. На пыльном полу размазались неровные капли.
- Ч-что…
Он задохнулся. Веревки врезались под кожу и раздувались от крови.
- Теперь ты мой раб. Ах да, если попробуешь вырвать зелье, я вскрою тебе брюхо и волью прямо туда.
Данариус моргнул. Сейчас он казался бледным, измученным и совершенно не опасным. Его трясло, ноги инстинктивно пытался прижать к груди, чтобы если не освободиться, то закрыться. Фенрис тронул ранки на запястьях, борясь с искушением вырвать клок плоти.
- Т-ты… не посмеешь, - прошипел Данариус.
Кончики пальцев засверкали синим – резали веревки, кожу и нервы, проникая до кости и превращая в единородное месиво. Данариус снова зашипел.
Фенрис надеялся: ему больно.
- Посмею. Еще как посмею.
Ему начинало нравиться. Как сказала бы Изабелла – «просто зашибись».
Томвайз не обманул Хоука. Отрава действовала – Данариус бесплодно вскидывал связанные и искалеченные руки в жесте призыва. Его кожа сделалась липкой и холодной от пота, Фенрис пытался понять – от боли? Или ужаса? И что страшнее всего – власть бывшего раба (он надеялся, он так надеялся) либо все-таки безмолвие антимагии, словно внезапная слепота или глухота?
- Тот маг научил тебя? О, ты всегда был одарен, Фенрис. Но разочарую тебя: по ту сторону совсем не так весело: приходится брать ответственность за другого. Даже за врага. За врага всегда труднее. Слишком хочется…
Фенрис ударил.
Губы мягко лопнули под ногтями и костяшками.
- …убить, - закончил Данариус с ухмылкой-раной.
- Ты не умрешь, - Фенрис подхватил кончиком языка каплю с костяшек.
Он бросил его на несколько часов, а когда вернулся, обнаружил, что Данариусу удалось вывернуться из веревок и освободить запястья. Толку вышло немного: содранная до мяса кожа свисала темно-коричневой бахромой. Уже запахло.
- Кровь скользкая, - с готовностью сообщил он Фенрису. – Веревки жесткие. Можно вывернуться.
- Чтоб ты сдох, - пожелал Фенрис.
Данариус приглашающе развел руки – глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели, распухшие губы казались тронутыми гнилью.
Фенрис мотнул головой и достал из сапога кинжал, который носил по совету Изабеллы – «знаешь, у тебя очень большой меч, однако порой неплохо иметь кое-чего еще», - говорила она, и дразнила розовым и узким языком.
Данариус заметил кинжал – на длинной шее дернулся кадык, однако он продолжал улыбаться. Фенрис приставил лезвие к горлу… и распорол измятую заляпанную кровью и грязью мантию.
- Ты теперь мой раб и будешь ходить голым. Встань, я хочу посмотреть на тебя.
Данариус передернул плечами.
- Веревки…
- Не помешают.
Подчинился не сразу – и снова Фенрису почудилась потаенная, как прикрытая листьями и песком ловушка, издевка. Данариуса шатало, ему пришлось опереться на угол стола, а вот стыдливо прикрываться не стал. По правде, стыдиться было нечего: далеко не юноша, он был строен и статен, сухопарая жилистая фигура напоминала Фенрису – Данариус не из тех изнеженных магистров, кто проводит дни на шелковых подушках и в горячих термах, но настоящий боевой маг.
Готовый умереть – и вряд ли боящийся боли.
Ничего, подумал Фенрис, я только начал.
- Поклонись мне, - сказал он.
- Нет.
Данариус был выше на полголовы – пришлось тянуть за волосы, заставляя нагнуться. Воспользовавшись моментом, он влил еще немного томвайзовой отравы, зажав горло и принуждая глотать. Потом пнул под колено, и Данариус будто сломался пополам. Колени коснулись пола.
Это была скверная победа – хуже поражения.
- Вот что. Я придумал, на какую работу ты годишься, - и он дернул крючья на штанах, высвобождая пока мягкий член.
Данариус скривился.
- Тебе не мешало бы почаще мыться, Фенрис. Без присмотра забываешь о гигиене.
- Заткнись.
Он сжал нижнюю и верхнюю губу, словно пытаясь разорвать череп Данариуса пополам. Разбитый рот был теплым и мокрым, а зубы царапали не сильнее, чем кошачьи – почему-то Фенрис подумал об одержимом-Андерсе. Вот бы его сюда. Полюбоваться.
- Соси, - он прижался бедрами, заставляя взять в рот.
Во рту еще оставались следы маслянистого зелья – скользило легко и приятно, а мысль «я трахаю хозяина!» возбудила Фенриса до темной пелены и искр перед глазами. Данариус извивался змеей, но деться никуда не мог. Язык судорожно шевелился – вперед-назад, вверх-вниз; Фенрис застонал от удовольствия.
Он быстро спустил, и держал так, заставляя проглотить и глядя в блестящие от злости глаза.
- Я буду накачивать тебя семенем и болью, пока то и другое не потечет из ушей, - сказал Фенрис, надеясь: говорит как победитель.
Держать рабов – хлопотное занятие. Фенрис обновлял веревки, хотя Данариус больше не пытался высвободиться из них; правая рука у него распухла и потемнела в оттенок болотной жижи. Стоило попросить у Хоука какой-нибудь лекарской травки, а то и вовсе позвать Андерса, однако мешала гордость.
Дважды или трижды Фенрис насиловал экс-хозяина: просто и безыскусно опрокидывал носом в стол, вливал остатки маслянистого зелья в зад и драл, словно шлюху в подворотне. Удовольствия почти не получал: горячка брала свое, и тело Данариуса уже стало неприятно-покорным, словно разлагающийся на летнем солнце, труп. Он не протестовал, только называл чьи-то полузнакомые имена, отрывисто смеялся – бредил, одним словом.
Он умирает, понимал Фенрис, и от этого было горько и обидно, как будто проклятый магистр все же перехитрил глупого раба.
Скоро набрякшая темнота переползет с запястий к плечам. Скоро все закончится. Данариус иногда отрывисто просил воды, теперь постоянно мучимый жаждой, но чаще блестяще вглядывался в Фенриса, словно видя тайные знаки, которые он, жалкий раб, по-прежнему не мог прочесть. Хоук насмешливо интересовался, куда он собирается девать труп.
- Будь ты проклят, - говорил Фенрис, и повторил то же Данариусу, который теперь даже не шелохнулся на голос.
Лицо стало обтянутой кожей черепом. Костистое тело напоминало иссохшие мощи, не считая разбухшей и похожей на жирную устрицу, руки.
Кончики пальцев Фенриса засияли. Он улыбнулся.
- Я обещал тебе боль и жизнь. На самом деле, я думаю, это одно и то же.
Он погрузил призрачные ногти в зараженную плоть.
Это было намного интимнее секса – и болезненней всякой иной пытки; под кончиками пальцев ползло могильными червями, стлалось, разлагалось; он зачерпывал отраву и вглядывался в покрытое испариной лицо Данариуса.
Тот страдал – несомненно и явно. Он прекрасен, подумал Фенрис, выгребая зеленоватую гниль и очищая кости от некротизированных тканей.
- Я же сказал: не позволю умереть.
Данариус часто дышал, сжимая губы – точно пытался удержать крик. Он болезненно застонал, когда Фенрис закончил с воспаленной рукой и двинулся дальше, беззастенчиво касаясь узелков-нервов призрачными лириумными ногтями.
- Хочешь, переставлю твои кости так, что ты будешь калекой? – шептал Фенрис.
Человеческое тело мягко и податливо изнутри. Даже кости. Он мог пересчитать позвонки и потеребить выступы креплений.
- Хочешь, раздавлю легкое, и ты захлебнешься кровавым кашлем? Ты не мог дотянуться до меня – так, а я могу.
Тугое и плотное билось сердце. Аорты натужно качали кровь.
- Есть многое страшнее смерти. Я не знаю, что выбрать, - Фенрис улыбался. Где-то снаружи на лицо Данариуса капала его слюна. – Что выберешь ты?
Он дотянулся до солнечного сплетения нервов. Данариус коротко вскрикнул. Изо рта потекло черно-алым.
- Ты быстро учишься, мой Фенрис, - сказал он некоторое время спустя. – Я не стану решать за тебя. Выбирай сам.
Фенрис замер.
Данариус улыбался как прежде; ничего не изменилось.
Когда Фенрис выдернул руки, они были мокры и скользки – словно в потаенных снах-фантазиях, но сейчас ему хотелось выть.
Хоук грохнул кружкой об стол так, что в соседнем углу «Висельника» проснулся какой-то запойный пьяница.
- Ты с ума сошел.
Фенрис отвернулся:
- Нет.
- А я говорю, сбрендил. М-мать, ты не мог просто прикончить этого типа?
Фенрис поежился, залпом допил кислое пиво:
- Не мог.
- Идиота кусок, - сплюнул на пол Хоук. – Авелин мне уже вставила по первое число. Разоралась тут, мол, вы чего – с демонами поцеловались, тевинтерского магистра храмовникам сдавать… дипломатический скандал, все такое…
Фенрис пожал плечами:
- Он маг. Мередит согласилась забрать его.
- Мередит дура.
Хоук потер виски.
- Ладно, никто не догадается. Говорят, он все равно похож на магистра был не больше, чем эльфинажка на Верховную Жрицу, типичный ободранный и больной отступник. Твоя работа, не сомневаюсь, вот только почему не…
Фенрис нахмурился и все же ответил:
- Я решил поступить по закону. Он заслужил Усмирения.
Ключ: 117 - герой попадает в плен
Название: Клетка
Пейринг/герои: Данариус, спойлерСправедливость
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Размер: мини, 1000 слов
Примечание: сиквел к "В его власти"
Он не запомнил ритуала: под кожей поселилась и множилась пузырьками шипучего вина гангрена, кое-где оголились и выглянули наружу кости; к боли и дурной мутори притерпеться никак не удавалось, и в коротких, прерывистых снах все мерещилось, будто плывет в канаве нечистот, отплевывается от омерзение, но внутренности все равно полны грязи.
Потом все закончилось: он выплыл или умер, и очень долго не мог понять: что именно все-таки случилось.
Кажется, он пытался идти по стертым до ледяной гладкости камням, и позорно падал. Кажется, его тошнило. Кажется, потом боль распустилась самым ярким цветком – и осыпалась пожухлыми хрусткими лепестками.
Остались высокие стены, бронзовые статуи, напоминающие другие сны – сны о родном доме и прошлом. Каменная пустота.
Его положили на кровать. Пришел человек в долгополой одежде мага, покачал головой и стал лечить. По иронии судьбы, мучитель оказал в некотором роде услугу, удалив некротизированную слизь; гангрена остановилась. Человек в робе мага пообещал, что сумеет восстановить руки.
В тот момент он понял: ему все равно.
Он оставался далеко.
Позже вспомнил свое имя и историю, которую стоило либо сокрыть завесой тайны и стыда, либо зачитать пару раз в Церкви – в назидание послушным овечкам-андрастианам. Тевинтерский магистр, пойманный и почти уничтоженный собственным беглым рабом. В Сенате его подняли бы на смех.
Ему по-прежнему было все равно.
Тот, кого звали Данариусом, больше не существовал: где-то снаружи оставалось больное (но его вылечат, обещал маг, не было причин не верить) тело.
Тело-тюрьма.
Данариус был призраком – и пленником в собственной оболочке. Ему представилась крохотная клетка, не больше птичьей – с тонкими, но прочными прутьями; стоило попытаться крикнуть – я здесь, я жив, - и они превращались в свинцовые стены. Клетка пропускала равнодушные слова. Клетка позволяла отвечать на вопросы – ровно и бесстрастно.
По сути: лгать. Например, отвечать «мне лучше».
В очередной раз лекарь принес настой на травах, пахнущий мятой и яблоками, спросил имя, пожевал губами.
- Говорят, ты тевинтерец? Притащил какой-то эльф, потребовал у Мередит, чтобы усмирила. Конечно, она исполнила просьбу.
Данариус разбил лоб о свинцовую стену, узнав имя тюрьмы, а вслух проговорил:
- Это правда. Я магистр.
- Бывший, - уточнил маг с недоброй усмешкой.
«Бывших магистров не бывает!»
- Да, - согласилось тело-клетка.
- Что ж, привыкай. Казематы неважное местечко, но для тебя самое худшее позади. Говорят, смерть намного лучше… вот этого, - маг хлопнул его по плечу. Скелетно-тощее тело покачнулось.
Где-то за непроницаемой стеной царапал и обламывал до крови ногти настоящий Данариус.
Казематы были тюрьмой – ею и остались, хотя большинство пыточных приспособлений убрали сотни лет назад. Некоторые, впрочем, украшали залы; равнодушно-внимательный взгляд усмиренного отметил: ими порой пользуются.
Но в целом, Казематы скорее навевали бы смертную скуку, чем пугали. В холодных стенах всегда царил полумрак и холод, люди в мантиях и люди в доспехах выглядели увязшими в смоле мухами.
Маги отводили взгляд от очередного усмиренного, однако Данариус был всего лишь один из многих; тюрьмы в тюрьме – тело педантично подсчитывало, а пленник исступленно и бессмысленно тянулся за пределы.
Он познал главную иронию усмирения: теперь пред ним лежала вся Тень – бесконечная, как сама свобода, и он мог бродить в клубах тумана, остатками памяти оформляя в виды Минратоуса – резные башни, фруктовые сады и налитый багрянцем закат; в джунгли Сегерона, где убивал серокожих и был несколько раз ранен. Память – все, что осталось у него.
Он стал забывать про тело. Оно неплохо заботилось о себе: заново училось владеть искалеченной рукой, ело, пусть и не чувствуя вкуса, одевалось в стандартную бурую форму-мантию; его поставили зачарователем, потому что тело помнило навыки работы с лириумом.
Данариус не хотел смириться, но иногда тело подкидывало собственное отражение – со лбом, оскверненным андрастианской печатью, напоминающей стигму; и он снова бился о невидимые прутья-стены.
Постепенно связь прерывалась. Тень больше не хотела превращаться в Сегерон или Минратоус, зато укутывала Данариуса душной пеленой. Однажды я просто растворюсь в ней, думал он; и продолжал: но что я могу сделать? Ничего.
Отчаяние – брат покою, думал Данариус, дыша сквозь Тень, но уже не уверенный, что дышит правильно.
Не раз ему попадались демоны. Обученный повелевать тварями магистр отпугивал их, потом они учуяли тоску и подобрались ближе, словно стая гиен; по-гиеньи же обнюхали и разбежались – усмиренный не интересовал. Он хотел было позвать, но отказался от этой мысли: демоны ничего не знали о реальности.
Не знали, каково дышать. Каков на вкус хлеб, яблоки или тушеное с пряностями мясо. О запахе пряностей они тоже не имели никакого представления – кориандр от ванили не отличат, а еще не ведают, что такое свет солнца, резь в желудке, почему смешивать в одежде красный с зеленым – безвкусица, а статуи во дворе Казематов – произведения искусства; хуже того, Данариус тоже почти забыл – держался только за боль, последнее яркое чувство. Как смешно, ненавидящий его эльф оставил последний маяк реальности. Впрочем, понятия «смеха» и «ненависти» стали только понятиями.
Когда к нему пришел очередной демон – или скорее дух, определил Данариус, он кажется, сидел, поджав колени под подбородок и закрыв голову. Или не сидел. Он потерял ассоциации со словом «сидеть».
Вместо того, чтобы уплыть дальше по бесконечности мира снов и мертвых, дух смотрел, сложив руки на груди. Очертания ярко-синей полупрозрачной фигуры повторяли человеческие, насколько Данариус мог судить; а он вряд ли мог.
- Чего ты хочешь? – спросил он.
- Справедливости, - ответил тот не словами, но сиянием. Данариус заскрежетал зубами – это было все равно, что бродить год по Глубинным Тропам, и в одночасье выйти под зенитное солнце.
Он вспоминал – многое и сразу (задохнулся, вонзил ногти в ладони, тело – там, снаружи, но в Тени ощущаешь и осязаешь, если… знаешь, как).
Потом усмехнулся:
- Вряд ли я подойду тебе.
Дух шагнул ближе, невыносимо-яркий и безжалостный.
- Я заперт в теле человека. Он изменил меня: теперь я просто Справедливость. У меня есть цель.
- Счастливчик, - фыркнул Данариус. – Я вот тоже… в некотором смысле, пленник собственного тела. Но цели у меня больше нет.
- Человек, в котором я заперт, слаб. Мне нужен сильный, - сказал дух.
Данариус вздернул бровь.
- Я выведу тебя отсюда и верну в тело…
Глаза слезились – нужно зажмуриться, а он все смотрел. Синее зарево – не цвет солнца; скорее молнии. Удар молнии превратит тебя в комок дрожащего обугленного желе.
Данариус представил красное «солнце» на своем лбу, и решил, что его устроил бы такой обмен.
- Если впущу и тебя, верно?
Демоны и духи предсказуемы. Тот, кто называл себя гордым именем Справедливость, кивнул с готовностью какой-нибудь Гордыни.
Освобождение из плена – новый плен, подумал Данариус.
- Ты уже видел мир людей, и знаешь, что все самое мерзкое творится во имя справедливости. Не разочаруй меня, - он рассмеялся и протянул духу ладонь. – Я согласен.
Ключ: 200 Персонаж в историческом периоде становления Золотой Орды, «храбрый монгольский багатур/шаман».
Название: Восход
Пейринг/герои: Данариус
Категория: джен
Рейтинг: G
Техника: цифровая живопись
Примечания: автор вдохновился вот этой фотографией; а также считает очень подходящей по настроению песню "Мельницы" - "Шаман".
@темы: слэш, арт, гет, Фенрис, Орсино, Данариус, джен, Wintersend, Справедливость
-
-
30.01.2013 в 13:11Восход прекрасен. Особенно впечатлил бубен и вот эти ленты от запястий. Прямо видно, как вдохновенно он взывает к своим богам
-
-
30.01.2013 в 13:1779 Герой продан в рабство (можно описать как это случилось, можно - последствия)
117 - герой попадает в плен
А вот эти два исполнения просто нечто, слов нету что бы описать мой восторг *_* Потрясающее исполнение! Автору (авторам? х) браво!
-
-
30.01.2013 в 13:17Тематика текстоты неблизка, как я сейчас бегло проглядела, но всё равно буду читать. «Мередит дура» мне захотелось украсть в подпись.
Спасибо.
-
-
30.01.2013 в 13:21Спасибо за отзывы от авторов и артера ))) мимими))
-
-
30.01.2013 в 13:33И спасибо вам всем большое за отзывы!
Cathar, я просто растекаюсь лужицей)))
я. ^^
-
-
30.01.2013 в 13:38-
-
30.01.2013 в 13:41-
-
30.01.2013 в 13:48Не лопухи, конечно, как на чиби-арте, но и не обычные)
-
-
30.01.2013 в 13:53Сойдемся на том, что у него ушки с изюминокй
И, пользуясь случаем, еще раз скажу артеру, которого мы все абсолютно не знаем, и даже не догадываемся, кто он
ВОСХОД ПРЕКРАСЕН, КАК ТЫСЯЧИ РАССВЕТОВ
сирца и лепестки роз!
-
-
30.01.2013 в 13:59божестводостойную личность (с)Ну, про арты уже все тут сказали, присоединяюсь!
Спасибо вам
-
-
30.01.2013 в 14:05И я думаю, что артер, которого мы тут все абсолютно не знаем, читает и очень-очень радуется))
-
-
30.01.2013 в 15:27божестводостойную личность (с)Автор "Дара" спасибо вам огромное! Вамп-АУ это прям вот совсем то, что я хотела, хотя заявка и не моя))
В вот в "Его власти" - моя. И я рада, как ее исполнили)
А "Клетка" - это просто красиво и жутко.
/Ушла читать-смотреть часть 2/
-
-
30.01.2013 в 15:37спасибо!)))
-
-
30.01.2013 в 16:01"Клетка" - это да. Это сильно. Читать стала только из-за Справедливости. Но страшно, ёлки-палки. Если так оно и есть на самом деле, то усмирение еще страшнее, чем нам представляется. Выразительный мир усмиренного - прямо оксюморон. Но в этом тексте именно так оно и есть. До дрожи пробрало. Вызывает кровожадные мысли - убивать усмиренных, убивать, убивать, убивать. Хотя ритуал вроде как обратим и теперь дилемма. Магам вообще надо завещание оставлять "В случае усмирения убить нельзя помиловать" и запятые расставлять согласно пожеланиям. А потом прятать завещание где-нибудь под полом в спальне, в тайнике, сообщать только друзьям...
Удивительный текст, удивительный
Автор, которого мы все, конечно, не знаем, задели все струны души. Гений...
-
-
30.01.2013 в 20:33-
-
01.02.2013 в 18:19Он совершенно неожиданно для себя расплакался. Причем остановиться он не мог – и так и ревел очень горько и долго, размазывая слезы по щекам, задыхаясь и всхлипывая.
бедный, бедный ребенок! как тут не пожалеть бедного котенка?
но это так здорово придумано, просто мимими: Фенрис, который сам того не зная подбирает своего бывшего хозяина, а тот его будет заново приручить уже в более кавайном виде.
зупп даю, что через полгода эльфенок будет только так крутить Фенрисом, а тот за него жизнь положит.
ЛЮДИ, НАПИШИТЕ ЭТО!!!!
Дар
после летней ФБ неровно дышу к сетингу "Маскарада", поэтому несмотря на всякие ужастные подробности, очень порадовало! красивая получилась штучка. стильная!
Данариус, который фейспалмит от Орсино, так трогательно в самом деле смотрится))))))))))))))))))))))))
Мередит-дракон, аввв, крсавица!!
В его власти
Клетка
великолепная дилогия, браво автору!
напомнила жуткий мрачный "Круг крови" с той же летней ФБ: монструозный Хоук, который держит в кулаке весь город, и Киркуолл в крови и беззаконии - вааау, буквально парой штрихов, но просто кожей чувствуется, и этот фон, который подробно не прописан, но он есть, очень впечатляет.
Это была скверная победа – хуже поражения.
кратко, но верно.
вообще, понравилось, как упомянуто, что Фенрис, магоненавистник, прогнулся под кровавую магию Хоука, сорри, я все о своем, потому что то, что происходит с Данариусом вообщем-то закономерно и "правильно", если так можно выразиться, по итогу-то Данариус не сломлен, а вот Фенрис буквально катится в пропасть и вряд ли ему будет покой и спасение, пока он рядом с циничным и всемогущим, не знающим пощады Хоуком.
Клетка - очень спокойный по эмоциональному накалу текст, как мне показалось. очень интересно было взглянуть на мир и Тень глазами усмиренного, хотя, конечно, это спокойствие обманчиво. в тихом омуте, как говорится...
не представляю себе взаимодействие Справделивости и усмиренного мага.
получается, дух - будет проводником Данариуса в Тени?
-
-
01.02.2013 в 18:20-
-
01.02.2013 в 21:34и еще раз спасибо)
Данариус, который фейспалмит от Орсино,
да))))))
Фенрис буквально катится в пропасть и вряд ли ему будет покой и спасение, пока он рядом с циничным и всемогущим, не знающим пощады Хоуком.
Ну вот хотел "отомстить", но получилось... ничего не получилось. Здесь, правда, не совсем про Данариуса история.
получается, дух - будет проводником Данариуса в Тени?
да, это автор из "Раскола" взял, в принципе, там тоже усмиренный вообще с демоном "договорился". Теоретически возможно, но только если поставят такую задачу/ или дух сам предложит (другие просто этого не знают, а Справедливость уже тертый калач, соображает по-человечески ))))
-
-
02.02.2013 в 00:29-
-
03.02.2013 в 13:53но это так здорово придумано, просто мимими: Фенрис, который сам того не зная подбирает своего бывшего хозяина, а тот его будет заново приручить уже в более кавайном виде.
зупп даю, что через полгода эльфенок будет только так крутить Фенрисом, а тот за него жизнь положит.
ЛЮДИ, НАПИШИТЕ ЭТО!!!!
Были мысли, были, да...
Пасиб!