«Halloween: All Hallows' Eve» — мини «Звезды»

[dragonage-ton]

Название: «Звезды»
Автор:  LenaSt
Пейринг/Персонажи: Максвелл Тревельян, Джудит, Гаулд, Варрик, Дориан, Кассандра
Категория: джен
Жанр: мистика, ужасы
Рейтинг: R
Размер: 1629 слов
Примечание: по мотивам квеста «Натуралистка»
Предупреждение: небечено

В хижине пахнет сыростью, потемневшие стены словно сочатся влагой. Джудит, высокая стройная блондинка, оглядывается через плечо, смотрит на вошедших с легким недоумением, вопросительно подняв тонкие, изящно очерченные брови.

— Ты Джудит?

Максвелл Тревельян чувствует странную неловкость. Непрошеные гости, они непрошеные гости в этом затопленном, пропитанном гниющей водой краю. Эта женщина, молодая и привлекательная, одетая в добротное шерстяное платье, подпоясанное дорогим пояском из тонкой кожи, — кажется чужеродным ярким пятном в затхлом, болезненном полумраке.

Она поглаживает подол платья, словно оттирая ладони, руки неторопливо скользят по плотной материи, расправляют невидимые складки.

Кивок.

— Меня… — Максвел запинается, проглотив слова «послал Гаулд». Кто такой, демоны его дери, этот Гаулд, чтобы отправлять на побегушки самого Инквизитора. — Гаулд попросил меня навестить тебя. Он беспокоится о тебе.

Он, Кассандра, Варрик и Дориан топчутся у порога, словно нищие в ожидании подачки. Это раздражает Максвелла, не дожидаясь позволения войти, он делает шаг вперед, игнорируя недовольную гримасу на гладком белом лице Джудит.

Она вздрагивает, затем, словно взяв себя в руки, пожимает плечами, словно говоря «я-то тут при чем». Пальцы Джудит медленно сжимаются и разжимаются.

— Ваши люди? — Голос у нее неожиданно низкий, с грубоватой хрипотцой.

Максвеллу не надо оглядываться, чтобы представить, как Дориан закатывает глаза.

— Ага, мы его. — Варрик деловито протискивается мимо Максвелла. — Попить дадите? Лучше, если не воды, для верности.

Вода в Крествуде порченая. По дороге к Лесничьей усадьбе они видели раздутые трупы, лениво колыхающиеся в черной жиже. Здесь повсюду отрава. Кассандра что-то сердито шепчет Варрику, но тот делает вид, что не слышит. Он принимает из рук Джудит грубо оструганную деревянную кружку, делает глоток, одобрительно морщится.

— Не боитесь тут одна, леди?

— Привыкла. Скажите Гаулду, чтобы не докучал мне.

Она хмурится, а Максвеллу приходит на ум смущенное лицо Гаулда.

«… прошу вас, милорд Инквизитор. Джудит мне не чужая, когда-то мы с ней, ну, вы понимаете, как это бывает».

Сказав это, он отвел глаза, словно стыдясь чего-то.

Джудит отходит к дальней стене, где на рассохшемся то ли от старости, то ли размокшем от вездесущей сырости столе расставлены тарелки, плошки, ступки, бутылочки из мутного стекла.

Не балуется ли милая Джудит колдовством, мелькает у Максвелла мысль. Это бы многое объяснило — уединенный дом на отшибе, отсутствие страха перед мертвецами, лезущими из трясины. Зловонные топи кишат ожившими трупами, одержимыми мелкими, но вечно голодными и зловредными демонами. Ходят слухи, что видали там что и похуже.

— Окажете мне услугу, милорд? — неожиданно просит Джудит, и голос ее дрожит.

Кассандра за спиной шумно выдыхает. Она недовольна, и Максвелл ее прекрасно понимает. Джудит едва заметно улыбается, на фоне бледной кожи ее губы кажутся яркими, словно после поцелуя.

Максвеллу хочется сказать, что нет, простите, леди, но нет, и убраться из этого странного дома с его странно невозмутимой хозяйкой, живущей посреди проклятых болот, как будто это какой-то самый обыкновенный поселок. Но вместо этого он отвечает:

— Почему нет, леди. Что вы хотите?

Дориан еле слышно хмыкает, но Максвеллу плевать.

— Виверн. — Джудит вновь отворачивается к столу, внимательно изучая плошку со сколотым краем. Максвеллу видно, что дно плошки усеяно серым порошком. — Здесь недалеко, в пещере. Мне нужна его печень, я изготовлю из нее яд.

— Яд?

Джудит скупо улыбается. Верхняя губа ее задирается, обнажив ряд мелких жемчужных зубов в выпуклых розовых деснах. У кого-то это смотрелось бы отталкивающе, но ей лишь добавляет странного очарования.

— Для крыс, — поясняет она, неопределенно махнув рукой. — Я все перепробовала, все, что можно. Говорят, яд из печени пещерного виверна самое верное средство.

Максвеллу отчетливо слышится тихий писк, который доносится откуда-то снизу, из подпола. Быть может, ему просто кажется.

— Девица ну очень странная, — замечает Варрик, когда они покидают Лесничью усадьбу.

Кассандра пожимает плечами. Ей явно не хочется снова месить сапогами вязкую чавкающую почву, тащиться в какую-то забытую Создателем пещеру, чтобы, рискуя жизнью, убить там ядовитую тварь. Варрик не успокаивается.

— Она тебе так понравилась? Почему мы тратим время на ее просьбы?

— Виверн опасен для жителей деревни, — наконец говорит Максвелл, надеясь, что его голос звучит убедительно. — Мы делаем одолжение им, в конце концов.

Варрик насмешливо свистит, но отстает. Они идут через мертвый лес молча, лишь Дориан, сдавленно ругаясь на тевине, то и дело останавливается, чтобы очистить свои щегольские сапоги от засохшей глины.

Они успевают вернуться в хижину Джудит до заката, усталые, пропахшие острым духом свежевыпущенной виверновой крови. Максвелл не возражает, пусть уж так, чем тошнотворные, въедающиеся в кожу запахи стоячей воды и мертвечины.

Джудит ждет их, сидя на лавке в тускло освещенном углу. В руках у нее шитье, которое она нетерпеливо и бездумно теребит точеными пальцами. Что-то из детского обихода. Завидев Максвелла, она удовлетворенно кивает, встает, делает шаг ему навстречу. Лицо ее кажется чуть розоватым, безмятежным — и совсем юным. Наверное, его просто оживляет теплый свет.

Максвелл протягивает ей печень виверна, укутанную в холщовое тряпье аккуратной рукой Кассандры. Мокрое от крови, оно оставляет бурые разводы на ладонях. В наступившей тишине он отчетливо слышит, как пищат крысы в подполье. Джудит улыбается ему, широко и радостно. Ее грудь, полная, едва сдерживаемая шнуровкой платья, взволнованно вздымается. Максвелл с удивлением видит два расплывшихся пятна на безупречной шерстяной ткани.

— Спасибо, милорд.

Зрачки ее расширены в полумраке. Джудит осторожно берет сверток, словно величайшую ценность, лихорадочно прижимает к груди. Словно позабыв о Максвелле, она отходит к столу, бережно вынимает печень, сизую, покрытую мутной блестящей пленкой.

Крысиный писк нарастает крещендо, режет слух. Невидимые твари словно чуют свою гибель и протестуют, взрезая вечернюю тишину истошным визгом. Джудит оборачивается через плечо и одаряет Максвелла еще одной лучезарной улыбкой и настойчиво повторяет:

— Спасибо, милорд.

Максвелл понимает, что его выставляют вон, мнется, зачем-то спрашивает, нужно ли что-то передать Гаулду. И вновь мимолетная тень омрачает ее лицо. Джудит качает головой в ответ и отворачивается.

Максвелл выходит на улицу, где его ждут остальные. Дориан с неудовольствием хмурится — он рассчитывал, что их пригласят переночевать под крышей и в тепле. Пускается мелкий холодный дождь, словно этому краю все мало.

— Возвращаемся, — отрывисто говорит Максвелл. Меньше всего на свете ему хочется разговоров. Сияющий взгляд Джудит все еще стоит перед глазами. Чему она так радовалась? Крысиному яду?

— Могла бы и предложить переночевать, в самом деле. — Варрик озвучил общую мысль, витавшую в воздухе.

— Почему? — невпопад спросил Максвелл. — Почему это важно?

— Потому что нам придется идти через темный лес, кишащий ожившими трупами, — отвечает Кассандра.

Они отходят все дальше от Лесничьей усадьбы, время течет, — неумолимо, как мерзкие холодные капли дождя по шее, у Максвелла ноет под ложечкой от осознания какой-то неправильности происходящего, настойчивого и тревожного ощущения неминуемой, непоправимой беды. Наконец, устав противиться, он останавливается, поднимает ладонь, предусмотрительно отметая все возражения.

— Мы должны вернуться.

— Ну наконец-то внял голосу рассудка. — Идущий впереди Дориан поворачивается к нему, воздевает ладони к черному небу. — Давай вернемся и переночуем, если не в тепле, то хотя бы в сухости.

Варрик устало вытирает мокрое лицо, поправляет перевязь арбалета. Кассандра молча обходит Максвелла и идет в обратном направлении. Когда они вчетвером вновь добираются до дома Джудит, дождь неожиданно утихает.

Максвелл нерешительно стучит в дверь. Он уже жалеет, что поддался внезапному импульсу, но отступать поздно. Дверное кольцо глухо ударяется о мокрую древесину. Из хижины не доносится ни звука, забранные ставнями окна невидяще глядят на незваных гостей.

Лесничья усадьба кажется нежилой, мертвой, словно огромный, давно почивший лесной зверь.

— Монна Джудит? — зовет Максвелл.

Ночная тишина говорит с ним, принося редкие шорохи, звуки капель, падающих с промокшей листвы, отдаленный звериный рык, утробные жалобы мертвецов, чавканье голодной трясины. И тихий крысиный писк, похожий на плач испуганного младенца — совсем рядом, из-за тяжелой двери. Которая, скрипнув, подается.

Максвелл идет внутрь, остальные следуют за ним, не дожидаясь приказа, привычно прикрывая тылы. Максвелл ощущает прилив уверенности: все будет хорошо. Джудит просто задремала после тяжелого дня. Все в порядке. Ничего не случилось.

Он все еще верит в это, оглядываясь в пустой хижине, затем замечает в дальнем углу разверстую дыру подвала. Кассандра выходит вперед, держа меч наготове, всматривается в темноту.

Темнота эта полнится звуками, дыханием, присвистом, шорохами, стуком маленьких ног по дощатому полу.

— Я спускаюсь, — говорит Максвелл, стараясь звучать уверенно, но липкий, леденящий страх лижет ему затылок. — Ждите меня здесь.

Если это ловушка, то туда попадет он один, как того и заслуживает. Сердце колотится как безумное, и Максвелл, усилием воли возродив в мыслях сияющий образ белокурой Джудит, спускается вниз, в сырую тьму.

«Вы же понимаете, как это бывает», — говорит Гаулд, тогда, в Крествуде, и прячет глаза. Лицо у него неказистое, грубое, с чересчур крупным мясистым носом, кожа желтоватая, обветренная. Он кажется безобидным малым, этакий деревенский увалень.

Гаулд сбивчиво говорит что-то еще, кажется, про Джудит, вину и предательство, но Максвелл уже не слушает. Снисходительно улыбнувшись, он обещает помочь, гордясь собственной милостью. Максвелл Тревельян, Инквизитор, а гляди-ка, даже такой простой парень, как Гаулд может на него положиться.

В подвале не так и темно, как думалось Максвеллу, чадящий от влаги факел дает больше дыма, чем огня, но этого достаточно. Подземелье совсем небольшое, и желтый рассеянный свет безжалостен. Джудит сидит, привалившись к стене, золотистые волосы рассыпались по плечам, прилипли к вспотевшему лбу.

В какой-то момент Максвеллу кажется, что у нее на коленях крыса, — неестественно крупная, пухлая, раскормленная. Она присосалась к пышным грудям Джудит, шумно, с жадным удовлетворением урчит и чавкает. Максвелл моргает, раз, другой, стараясь вытеснить это чудовищное непристойное видение, и понимает, что перед ним не крыса. Это ребенок. Младенец, с тяжелым, точно раздутым синюшным тельцем и непропорционально маленькой головой. Джудит осторожно придерживает его за мясистые бока, не позволяя скатиться с колен в ворох прелой соломы.

В воздухе стоит тяжелый смрад гнили, свиного дерьма и загустевшей крови. Младенец медленно сучит кривыми, покрытыми коростой ножками, его тело сплошь размечено пятнами гнильцы с багровыми подпухшими краями.

— Он всегда голоден.

Джудит отбрасывает со лба прядь мокрых волос и смотрит на Максвелла. Она спокойна и сосредоточена, рядом лежит пустой флакон с отломанной крышкой.

Глаза у нее как звезды, неожиданно для себя самого думает Максвелл, яркие и такие же безжизненные.

— Это должно подействовать, — говорит она и аккуратно поправляет юбку, натягивая до изящных щиколоток. Ребенок по-прежнему жадно сосет грудь, шумно всхлипывая и срыгивая молочной пеной с кровавыми сгустками. На лице Джудит все то же бесстрастное спокойствие, все та же застывшая маска ужаса.

— Потому что если и это не подействует, — она мучительно улыбается серыми от боли губами. — Я больше не знаю, что мне с ним делать.