[dragonage-ton]

Название: Окончательное решение
Пейринг/Персонажи: м!Тревельян/Дориан
Категория: слэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Размер: 4 621 слово

Однажды магистр Алексиус дал Дориану, ходившему у него в учениках, задание, а Дориан вместо этого напился в кабаке. За давностью лет он забыл, что заставило его тогда удариться в разгул вместо учебы, зато хорошо помнил взгляд, которым его смерил магистр, когда нашел в обществе кувшина с вином.
Точно так же смотрел на него теперь Максвелл Тревельян, Инквизитор, для всего Тедаса – герой и спаситель, для Дориана Павуса – еще и любовник. Любовник, который только что узнал из пьяного трепа Варрика, что Дориан уезжает в Тевинтер предположительно навсегда. Сцена получилась – хоть вставляй в пьесу для театра в Вал Руайо. Действие второе, дворцовые декорации, входит герой. Варрик уже беззлобно препирался с Сэрой, рядом храпел Бык, который набрался поразительно быстро для такой туши, а Дориан стоял с бокалом в руке и судорожно пытался подобрать слова. Под тяжелым взглядом Максвелла ему внезапно и очень не вовремя отказал дар речи.
Вишанте каффас, Дориан собирался сообщить об отъезде по-другому! Просто не успел.
Вести из Минратоуса прибыли в Халамширал ранним утром. Дориан прочел письмо и первым делом убедился, что не спит – проще было поверить в очередной сюрприз Тени, чем в написанное. Халвард Павус погиб от руки убийцы, и Дориану срочно нужно было возвращаться на родину, чтобы похоронить отца и занять его место в Магистериуме. Дориан добрался до конца послания, потом дважды перечитал. Сложил тонкий лист пополам, затем еще раз, проглаживая сгибы, и так, пока письмо не превратилось в маленький аккуратный квадратик, и все четко и ярко выписанные слова не скрылись надежно внутри. Дориан сунул его за пазуху и отправился покорять знать, слетевшуюся в Зимний Дворец. Его обязанности посла никто не отменял даже теперь. Тем более – теперь.
Он повидался с Максвеллом, который приехал во главе делегации в Халамширал. Они поцеловались посреди двора на глазах у орлейского и ферелденского послов – этого уже хватало, чтобы скандализировать местное общество. Даже странно, что Максвелл пошел на это – публичная демонстрация чувств была совсем не в его духе.
- Соскучился по сплетням о себе и решил дать новый повод для них? – еле слышно шепнул Максвелл.
- Хорошо же ты обо мне думаешь! – так же тихо фыркнул Дориан. – Соскучиться по тебе я не могу, по-твоему?
Под взглядами любопытствующих гостей он не решился сказать Максвеллу о своем скором и неизбежном отъезде. Разве он не имел права хотя бы на несколько ничем не омраченных минут после разлуки? Дориан рассчитывал на долгую беседу наедине после переговоров, но… заговорил с Варриком, слово за слово, и вот, оказался в совершенно дурацком положении. Хуже было бы только, если бы Максвелл увидел его сбегающим через окно спальни по канату из связанных простыней. Варрик еще нес что-то об Империи, которая недостаточно хороша для их Посверкунчика, а Максвелл слушал и молчал, глядя на Дориана в упор.
- Ты ничего не знал, да? – спросил Варрик тоном ниже, сложив два и два. – Так, ребята, вечеринка перемещается, давайте-ка…
Он и Сэра быстро скрылись за углом, прихватив свои кружки, но разговаривать возле похрапывающего Быка было решительно невозможно, и Дориан поманил Максвелла на пустующую террасу поблизости.
Он ждал вопросов в духе: «Что будет с нами?» Или: «Когда ты уедешь?» Или: «Может, мне все же поехать с тобой?» Проклятье, он ждал хоть каких-нибудь вопросов – должны же они были возникнуть перед лицом скорой разлуки! Именно так отреагировал Максвелл в Скайхолде два года назад, еще до победы над Корифеем, когда Дориан предупредил, что уедет на родину, чтобы вершить там великие дела. Максвелл тогда спросил: «А как же мы? Ты нужен мне», - и лицо у него стало непривычно растерянным. Таким он походил на неотесанного деревенщину, что ему ужасно не шло, о чем Дориан не преминул сообщить.
Теперь же Максвелл молчал и глядел куда-то в сторону цветущего рододендронового куста, в котором – Дориан специально посмотрел – не было ничего интересного и подозрительного. Дориан уже начинал сердиться. Может, с пирушкой, которую затеял Варрик, вышло неловко, но это не было поводом прикидываться валуном с глазами. Или скорее деревом с растопырившимися ветками - руку с Якорем Максвелл держал как-то неестественно, не прикасаясь ей даже к собственному телу. Дориан сглотнул – выглядела она скверно. Очень скверно. Невольно он подумал, что еще несколько месяцев – и, быть может, ему уже не пришлось бы ничего сообщать, потому что…
- Ты так и будешь стоять столбом? – спросил он, не доведя мысль до конца. – Смотри, еще заметят, и останешься ты в людской памяти вот таким…
- Тебе смешно? –Максвелл соизволил наконец перевести взгляд на лицо Дориана.
- А я смеюсь?
- Значит, ты станешь магистром? – после паузы спросил Максвелл.Он вечно переводил разговор на другую тему с грацией друффало.
Это уже походило на человеческую беседу, и Дориан рассказал о смерти отца и ее последствиях. В пересказе новость показалась ему еще более неправдоподобной. Отец был всегда. Его можно было любить, можно было самозабвенно ненавидеть, можно было учиться понимать и уважать заново, но Халвард Павус не мог просто так исчезнуть из этой жизни! На четвертом десятке глупо сетовать, что мир устроен таким как есть и люди умирают, но оказалось, что принять это намного сложнее, когда речь идет о твоем собственном родителе. Дориан не назвал бы это страданием – скорее, опустошенностью, словно из мира вырвали кусок, и эту дыру нечем было заткнуть.
- Соболезную. Знаю, у вас были непростые отношения, но все же он был твоим отцом.
- Спасибо.
- Теперь ты займешь его место в Магистериуме?
- Да, так оно все и происходит. Насильственная смерть предшественника тоже не редкость, но мне вовсе не хотелось торопить события. Что ж, постараюсь извлечь из ситуации максимум пользы. Давно пора встряхнуть наше старичье. В детстве мне однажды не позволили потыкать палкой в осиное гнездо – пришла пора наверстать упущенное.
- Удачи.
- Удачи? – Дориан нахмурился. – И это все? Не то чтобы я ждал, что ты упадешь к моим ногам и начнешь орошать их слезами, но это все, что ты можешь сказать?
Максвелл пожал правым плечом – левое осталось неподвижным.
- Что тут еще можно сказать? Я даже не могу поехать с тобой – ситуация сложная. Инквизицию жестко критикуют, вряд ли дела меня отпустят в ближайшее время.
- И не надо. Еще не хватало, чтобы ты со мной ездил, - отрезал Дориан. – Я ведь тебе уже говорил, что это невозможно.
Говорил, да. В Скайхолде, тогда же, когда сообщал о будущем отъезде. Максвелл не был бы Максвеллом, если бы немедленно не предложил свою помощь. Дориан отказался сразу же и наотрез – стоило дать слабину, и он бы сам не заметил, как оказался на родине в компании марчанина, голова которого была забита предрассудками о кровавых тевинтерских магистрах. Дориан выпалывал пропагандистскую чушь из рыжей головы Инквизитора, как опытный садовник – сорняки, но в этом саду предстояло еще трудиться и трудиться. Но дело было не только в предрассудках и даже не только в опасности. Максвелл бы справился. Он был рожден, чтобы решать проблемы. Казалось, что хаос в ужасе бежит из мира там, где ступает Максвелл Тревельян, и вокруг возникает новый, отлаженный, слегка тяжеловесный порядок. Чудо без примеси магии. Ничего удивительного, что народ поверил в Вестника Андрасте – Максвелл вошел в роль защитника Тедаса так естественно, словно с детства получал благие знамения, проваливался в Тень и встречался с духами умерших людей. И Инквизиция с ее влиянием в Тедасе могла поспособствовать переменам в Тевинтере, о которых Дориан размышлял еще в те времена, когда зубрил заклятия у Алексиуса. Но он скорее съел бы собственный пояс вместе с пряжкой, чем снова отступил в сторону и позволил Максвеллу сделать большинство работы. Это была родина Дориана, его планы, его мечты и его дело. И отдать все на откуп Инквизитору означало расписаться в собственном бессилии и признать, что Дориан из дома Павус ни на что не способен, кроме как пить, ублажать в постели любовника и иногда махать посохом на поле боя.
Нет, Дориан был решительно против компании, но теперь слова Максвелла неожиданно задели его за живое. Одно дело не пользоваться предложенной помощью, а другое – понимать, что помощи в любом случае не будет.
- Тебе нечего делать в Тевинтере, особенно теперь, когда на моих близких открыли охоту, - сказал он.
Максвелл посмотрел на него странно, как на незнакомца, а не на человека, с которым сражался плечом к плечу и делил постель уже долгие – или слишком короткие, как посмотреть, - месяцы.
- Надо понимать, что ты по-прежнему причисляешь меня к близким?
Дориан задохнулся, не сразу сообразив, как реагировать на это… хамство? Непонимание? Издевательство?
- Тревельян, еще немного – и я решу, что метка повлияла и на твою голову, а не только на руку! Что ты вообразил?! – он немного сбавил тон. – Amatus, ты самый близкий мне человек, я люблю тебя, и мне странно слышать подобные вопросы.
Узкие губы Максвелла плотно сжались, на скулах заиграли желваки, и он снова уставился на куст, на сей раз жасминовый. Дориан приподнял бровь, наблюдая за этой неожиданной внутренней борьбой. Не могли же три простые фразы выбить Максвелла из равновесия? Да он глазом не моргнул, когда Дориан обозвал его придурком и пообещал бросить поскорее – не всерьез, конечно. Не настолько он был трепетен, чтобы валиться с ног от слов любви, хотя Дориан нечасто позволял себе подобные признания. Романтические клятвы у него ассоциировались с книгами, которые любила читать Кассандра, – слишком сладко и чаще всего глупо. Но говорить о чувствах он все равно был способен, в отличие от некоторых, из кого слова надо было тянуть клещами.
- Искусству местного садовника отдашь должное позже. Лучше посмотри, что я приготовил для тебя. Подарок перед отъездом.
Подарок этот Дориан придумал давно, когда искал выход из тупика, в который угодил. Выход, чтобы не выбирать между Максвеллом, Империей и чувством собственного достоинства. Чем-то это напоминало старую логическую задачку про волка, барана и капусту. Уехать в Тевинтер – расстаться с любовником. Остаться с Максвеллом – распрощаться с мечтой что-то изменить дома. Уехать в Тевинтер в компании Инквизитора – разочароваться в себе самом всерьез и надолго, не говоря уже о том, что Империя и в самом деле не лучшее место для уроженца Вольной Марки. Пат. Дориан искал решение, даже когда лежал в постели в Скайхолде и спящий Максвелл ровно дышал рядом, забросив на любовника здоровую руку. Но их проблема была сложнее задачки для детей, ответ не приходил,и снова и снова Дориан говорил себе: нет нужды уезжать навсегда прямо сейчас, я не магистр. Зачастую просыпался Максвелл, словно что-то чуял, тянул Дориана на себя, и он с удовольствием позволял Максвеллу прогонять дурные мысли прикосновениями рук и губ. Кто знает, может, если бы Максвелл в одну из таких ночей снова предложил помочь, отказа бы не было. Но он не предлагал. И Дориан думал: потом, все потом. Ребенок закрывает глаза и думает, что мир вокруг исчезает. Дориан закрывал глаза, и ему казалось, что день его отъезда еще слишком далек, чтобы терзаться и отравлять себе удовольствие. И вот, этот день настал. Если бы даже Дориан не собирался отомстить убийцам за смерть отца, он бы расквитался с ними время, которое у него и Максвелла отобрали.
Кое-что он все-таки придумал. Это «кое-что» он и протягивал сейчас Максвеллу.
– Если ты вдруг соскучишься по моему бархатному голосу, позови – я отвечу.
Подарок лежал у него на ладони – кристалл на тонкой, но прочной цепочке, чтобы удобно было носить на шее.
- Подготовился, значит, - заметил Максвелл.
- Должен ведь был хоть кто-то этим заняться.
- И давно он у тебя?
- Купил во время последней поездки в Минратоус, - Максвелл не торопился забирать подарок, и Дориан прибавил: – Можешь смело его надевать и говорить спасибо.
- Не стоит.
- Хм, это должна быть моя реплика, хотя подобная скромность не в моем стиле.
- Не стоит, - повторил Максвелл. – Дориан, я не приму его.
- Не примешь? – Дориан тряхнул головой. – Что за глупости? Уж не напоил ли тебя посол Теган, пока вы обсуждали спорные вопросы?
Он пристальнее вгляделся в лицо Максвелла, но не смог ничего прочесть, с тем же успехом можно было буравить взглядом стену.
- Это не глупости, - сказал Максвелл. – Не будем длить агонию. Ты уезжаешь. Я остаюсь. Здесь уже ничего не сделаешь.
- Ты говоришь так, будто я не уезжаю, а ложусь в некрополь! Конечно, Тевинтер не без недостатков, но жить там можно, я проверял, – Дориан усмехнулся. – Мой отъезд ничего не изменит между нами, просто будем немного дальше друг от друга.
- Так не бывает. Эта штука не заменит мне тебя. Подозреваю, что и тебе меня – тоже. В дружбу по переписке я еще готов поверить, но в любовь – уже нет. Лучше прекратим сразу и не будем друг друга мучить.
Дориан хотел расхохотаться, но смех застрял у него в горле. Потому что Максвелл был абсолютно, совершенно, по-звериному серьезен. Никаких шуток. Никаких неудачных розыгрышей. Просто предложение расстаться.
- Amatus, ты слишком…
- Дориан, не надо, - перебил Максвелл. – Я желаю тебе удачи. Я верю, что ты сможешь что-то изменить у себя на родине. Но не хочу, чтобы ты связывал себя обязательствами, которые никому ничего не принесут, кроме головной и сердечной боли. Считай себя свободным в выборе партнеров и оставь то же самое мне.
- Если бы я не был свободен в выборе партнеров, я бы не связался с тобой, а уже давно состоял в браке с какой-нибудь несчастной женщиной с безупречной родословной. Не тебе учить меня, как распоряжаться своей свободой.
Максвелл дернул плечом.
- Как хочешь. А мою свободу оставь мне. Я не возьму твой подарок, Дориан. Прости.
Дориан глубоко и резко вздохнул и обвел взглядом террасу. В лучах солнца трава и кусты были очень яркими. Кое-где на них не успела высохнуть роса и сверкала, как хрустальная. В Зимнем Дворце даже явления природы почему-то выглядели искусственными. Пятна цветочных клумб по краям казались шалостью художника, разбрызгавшего краску, от них шел сладкий нежный запах. Солнце стояло высоко, и Дориан чувствовал, как у него припекает затылок. Мир был отвратительно, омерзительно реален. Но признать это означало, что вся эта сцена с расставанием происходит на самом деле, а ее не могло быть – и все тут. Последние три года Максвелл был рядом всегда – немногословный, надежный, несокрушимый, и Дориан… привык. У людей две руки и две ноги, днем светит солнце, лучшее вино делают на севере, на Максвелла всегда можно положиться – это было так же верно и незыблемо, как небо над головой. Хотя, возможно, после Бреши в небе сравнение выходило неудачным, но в разрыв метафоры, Дориан не Мариден Приветная!
- Инквизитор! – их уединение нарушила молодая жрица с веснушками по всему лицу. –Верховная Жрица Виктория хотела бы немедленно переговорить с вами.
- Иду, - сказал Максвелл, посмотрел на Дориана, но тут же перевел взгляд на Якорь, зачем-то сжал и разжал кулак несколько раз. – Не будем заставлять Ее Святейшество ждать.
Он развернулся и ушел, оставив Дориана с зажатым в руке амулетом смотреть ему в спину. В голове Дориана, словно морской прибой, шумела одна и та же мысль: не может этого быть, не может… Максвелл просил его остаться. Максвелл говорил, что Дориан ему нужен. Максвелл закрывал его в бою. Максвелл, катись оно все в Черный город, любил его ночами до изнеможения, так что ни о каком охлаждении чувств и речи не шло! Какая зловредная муха его укусила?
Или, - Дориан облизнул губы, - Максвелл решил порвать с ним, потому что боялся в скором времени умереть? Его руке явно стало хуже. Сыграть в благородство и бросить любовника, чтобы тот не страдал над смертным одром, – очень в духе Инквизитора Тревельяна. Вот только не помешало бы для начала поинтересоваться мнением самого любовника, а не разыгрывать из себя героя трагедии.
Он очнулся от боли – кристалл, который он сжимал в кулаке все сильнее, впился в ладонь. Дориан сунул его в карман и быстрым шагом покинул террасу, но Максвелла уже не было видно.
Поговорить наедине им удалось много позже.
***
Элювиан тихо, басисто загудел, когда Дориан на бегу врезался в него плечом.
- Вишанте каффас!
Он хлопнул ладонью по элювиану – по гладкой поверхности побежали радужные разводы, но открываться он и не подумал. Дориан скрипнул зубами. Где-то с другой стороны остался Максвелл Тревельян. Точнее, он как раз ушел вперед, а его друзья остались.
- Будем ждать, - сказала Кассандра. Она дышала с присвистом и берегла правую руку.
Рядом сплюнул на землю Варрик. По лбу и щекам у него бежала кровь.
Когда Максвелл велел им троим собираться, чтобы отправиться всем вместе через элювиан, Дориан был готов быстрее, чем солдат по тревоге. Агрессивные кунари? Замечательно! Шпионы, которые тайно привезли во дворец гаатлок? Великолепно! Дракон, дышащий ядом? Лучше и быть не может! Главное - снова сражаться бок о бок, и не думать ни о глупой пирушке, ни о тяжелом разговоре, ни о скором отъезде. Снова слышать гул, с которым рассекает воздух двуручный меч, и свист болтов Бьянки, снова знать, что Кассандра прикрывает справа – а когда прикрывает Кассандра, можно не переживать за свою шкуру. И снова обрушивать на врагов огненные бури – как хорошо, когда есть враги, с которыми можно так просто, так незамысловато расправиться!
- Когда я вернусь в Магистериум, - крикнул Дориан во время очередной стычки, - меня должны осыпать лепестками жасмина! И умолять поделиться бесценным опытом! Главное, чтобы не послали с миссией в Пар Воллен!
- Не отвлекайся, - рявкнул Максвелл и рассек пополам кунари, который пытался подобраться слева.
После боя Дориан лечил свои и чужие царапины, и Максвелл склонял голову к плечу, подставлял шею, задетую стрелой. А потом вел отряд дальше, элювиан сменялся элювианом. Безжалостное местное солнце заливало их. Сиял доспех Кассандры, блестела цепь на голой груди Варрика, свет то бил в глаза Дориану, заставляя щуриться, то делал четким и ярким каждый камешек, каждую травинку вокруг, каждую царапину на доспехах и кровь, пятна крови везде. Их четверка действовала как единое целое – разгоряченное, сверкающее целое, которое обрушивалось на кунари, как шторм. И молнией вспыхивал раз за разом Якорь – Максвелл расшвыривал врагов силой метки, и Дориан шел за этим светом. Он никогда не верил по-настоящему в Вестника Андрасте, в связь Инквизитора с Создателем и прочую чушь, попахивавшую церковными благовониями. Зато верил в Максвелла и их собственную связь, которая обострилась необыкновенно – в горячке боя им хватало обрывков фраз, коротких жестов и быстрых взглядов, чтобы понимать и прикрывать друг друга. Дориан знал, что к нему не подберется ни один враг, пока жив Максвелл. А чтобы всерьез достать Максвелла, нужно было пробить барьер, который держал Дориан. У кунари не было шансов – и они умирали; Максвелл шел вперед, переступая через трупы, а за ним следовал, словно привязанный невидимой веревкой, Дориан. И когда очередной портал пропустил Инквизитора и закрылся для его спутников, Дориан, не успев ничего понять, ударился в элювиан, как в обычную дверь, которую можно было выбить.
- Если там на самом деле Смеюн, все может обойтись, - неуверенно пробормотал Варрик, пока ему бинтовали голову. – Все-таки они неплохо…
Он не закончил, поморщился и махнул рукой. Дориан яростно фыркнул в усы. Если он до сих пор не выложил присутствующим все, что думал о Соласе, то лишь потому, что было не до того. Правда о Соласе всплыла, когда рука Максвелла уже стала напоминать факел из завесного огня. Якорь взбесился, он вспыхивал сам по себе, и эти вспышки становились все ярче и дольше. Максвелл хватался за запястье, его лицо в зеленом свете казалось больным, на лбу и висках выступали капли пота. Однажды судорога заставила его вскрикнуть и швырнула на колени, Кассандра охнула, и Дориан не выдержал:
- Так и знал, что ты разобьешь мне сердце!
Максвелл тогда бросил на него взгляд исподлобья, рывком поднялся на ноги и пошел дальше. Дориан не знал, как можно держать двуручный меч, когда на ладони почти нет живого места, но Максвелл держал. И сражался. И шел вперед, упорная сволочь. Говорили, что некоторые охотничьи псы, если их не отозвать, преследуют добычу, пока не догонят или не упадут замертво, и преследующий врагов Максвелл походил на такого пса, хотя обычно спокойствием и мощью напоминал скорее гваренского топотуна.
Теперь он прорвался вслед за своей добычей, и один Создатель знал, что происходило там, в неизвестности.
Дориан с друзьями ждали, не решившись уйти от элювиана, в котором скрылся Максвелл, хотя в жару мало приятного было соседствовать с трупами кунари. Одного мертвого саирабаза хватило бы, чтобы отравить всю округу. Дориан замотал лицо накидкой, Кассандра старалась дышать ртом, и даже Варрик, которого не так просто было пронять, морщился и отворачивался. Дориан перевязывал их раны, которые, к счастью, оказались легкими, и старался не оборачиваться поминутно на элювиан – что бы дали эти взгляды? Тишину вокруг нарушало только жужжание мух над трупами и дыхание Кассандры, нагретый воздух подрагивал над верхушками трав. Не было ни ветерка, даже облака в небе не двигались с места, и Дориану вскоре стало казаться, что они попали в одну из ловушек покойного Алексиуса и обречены оставаться у потухшего зеркала вечно. Где-то по другую сторону пропадал Максвелл. Кажется, Дориан уже думал поутру о том, что не может его потерять. Что ж, теперь он узнал, что такое – невозможность связаться, обменяться словом, хотя бы просто узнать, жив ли Максвелл.
«Когда ты вернешься, Тревельян, - думал Дориан, завязывая бинт на плече Кассандры, - я надену на тебя амулет, даже если придется для этого тебя оглушить. И не надейся так просто от меня отделаться, бревно бесчувственное. Только вернись – и увидишь, на что я способен, Корифей тебе покажется в сравнении милым, как любимый наг Верховной Жрицы Виктории».
Когда он все-таки обернулся к элювиану в очередной раз, тот вдруг вспыхнул. Максвелл не вышел из него – вывалился, запнулся о раму и тяжело бухнулся на колени. Его плечистая фигура казалась неожиданно темной, хотя солнце по-прежнему заливало светом луг, камни и тропу. Просто теперь к солнечному свету не примешивалось свечение Якоря. Дориан перевел взгляд на левую руку Инквизитора и увидел пустой рукав – метка пропала вместе с кистью. «Хотя бы ладонь больше не болит», - отстраненно подумал он, а сам уже подбегал, чтобы подставить плечо. Максвелл тяжело на него оперся и выпрямился.
- Ты здесь, - сказал он, словноне ожидал застать любовника рядом.
- Я всегда с тобой, amatus.
Максвелл вдруг притянул его к себе здоровой рукой. От него пахло кровью, металлом и почему-то травами. По его телу пробежала легкая дрожь, когда объятие стало крепче – Дориан крепко обхватил его руками, стараясь только не задевать культю, увидел, как дернулся кадык на мощной шее, услышал тяжелое дыхание. Но почти сразу Максвелл отстранил, если не сказать - оттолкнул его.
- Все целы? Хорошо… Идем.
И пошел прочь. Сначала он прихрамывал, но с каждым шагом его походка становилась ровнее и тверже - не человек, а гномий механизм, который нужно только запустить и разогнать, а дальше он сделает всю работу. Дориану не раз потом вспоминалась эта картина: высокий мужчина в залитом кровью доспехе и с бесполезным двуручным мечом идет по травяному морю к элювиану. Дориан вздохнул и отправился следом.
- Максвелл, что произошло? – их догнала Кассандра. – Ты нашел Соласа?
- Скорее он – меня. Нужно возвращаться во дворец, - сказал Максвелл на ходу, - дел будет много. Все объясню. И мне надо срочно поговорить с Лелианой.
Во дворце Дориана ждало письмо от Мейварис - должно быть, она отправила его, как только узнала о трагедии в доме Павус. Начиналось оно со сдержанных выражений соболезнования, а продолжалось длинным списком дел, которые Мейварис была не прочь устроить вместе с новоиспеченным магистром Дорианом Павусом на благо Империи Тевинтер. Выражаться ясно она опасалась, и чтение превращалось в разгадку ребуса, пусть несложного, но требующего концентрации. С каждой строчкой Дориана заново засасывал круговорот дел, которые еще недавно казались далекими и неважными. Как будто Инквизитор рукой с Якорем выдернул его в другой мир, а теперь пора было возвращаться.
За чтением он отвлекся и опоздал в зал, где собирался совет. Когда он переступил порог, наспех засовывая сложенный листок в карман, Максвелл Тревельян в парадном мундире распускал Инквизицию. Проскользнувший в зал Дориан видел его со спины, зато хорошо различал лица послов: сосредоточенное у ферелденского, ошеломленное, что было заметно, несмотря на маску, у орлесианского. И бледное, как будто светящееся в полумраке собственным светом, лицо Верховной Жрицы Виктории.
Инквизитор высказывал послам все, что у него наболело за месяцы политической возни. Дориан не вслушивался в слова – главное он уже уловил. Он думал: домой, теперь только домой. Удивительно, но теперь эта мысль теперь приносила облегчение. Можно было больше не разрываться между желаниями и долгом. Целая эпоха в его жизни заканчивалась. Дориан из Инквизиции, блистательный некромант, смутьян и колючка на подоле матери Жизель был, бесспорно, хорош, но ему пора было уйти в тень. Путешествие через элювианы стало достойным завершением его похода против мирового зла. На смену должен был явиться магистр Дориан Павус, политик, реформатор, а там… кто знает.
Когда Инквизитор заканчивал свою речь, Дориан уже мысленно набрасывал ответ Мейварис.
Но сначала стоило завершить одно дело, о котором он поклялся. Сейчас исполнить клятву казалось много проще, чем раньше. Не было больше Якоря, не было больше Инквизиции – ничто не привязывало Максвелла к Скайхолду. Разумеется, Дориан не собирался звать его с собой сейчас же – про опасность он не шутил. Но, быть может, позже… Он помнил, как отчаянно, судорожно Максвелл прижал его к себе возле элювиана – так не обнимают тех, кого хотят бросить.
Он вышел из дворца вместе с галдящей толпой и отправился на поиски. Максвелл обнаружился на одной из террас, где стоял у парапета и смотрел на небо со швом Бреши на нем. Дориан встал рядом.
- Красивая она все-таки, - заметил он. - Говорят, далеко на юге по ночам небо светится сходным образом. Просто так, без магии, к счастью – отправляться в эту морозную глушь я бы не хотел даже ради спасения мира.
- У тебя сохранился тот кристалл для связи? - спросил Максвелл невпопад.
- А я-то думал, тебе он не нужен, - протянул Дориан лениво, хотя на самом деле ему хотелось счастливо расхохотаться. - Не уверен, правда, что не выронил его по дороге. Но если хорошо поискать... Можешь проверить сам.
- Ты не понял, - покачал головой Максвелл. - Солас безумен и собирается уничтожить этот мир. Чтобы его остановить, нужно будет собрать все силы. Поддержка тевинтерского магистра будет очень полезна, а связь через кристалл будет надежнее переписки.
- И ничего больше? - не удержался от вопроса Дориан. Наверное, нельзя было спрашивать. Наверное, когда тебя бросают, нужно сохранять достоинство, чтобы отступить и постараться незаметно для всех успокоить свое разбитое сердце. Но перед кем тут было таиться? Перед Максвеллом? Даже не смешно. – После… всего?
- И ничего больше. Честно говоря, - Максвелл так и смотрел на Брешь, - для себя я не взял бы его ни за что, чтобы не бередить раны почем зря. Но Инквизиции нужны связи в Минратоусе.
- Ты только что распустил Инквизицию, забыл? - зло сказал Дориан. - Или я надышался ядом кунарийского дракона и у меня галлюцинации? Очень красочные, надо сказать.
- Я всего лишь успокоил переполошившуюся знать, а заодно сократил число больших ушей и болтливых ртов в наших рядах. Инквизиция не может просто так исчезнуть. Так что?
Дориана так и подмывало сказать, что тевинтерского магистра не интересуют связи с подпольной организацией, которую возглавляет калека, и посмотреть, какое у Максвелла будет лицо. Вместо этого он пошарил в кармане и достал кристалл на цепочке.
- Держи. Он настроен на твой голос, так что не пытайся передать его леди послу или кому-то еще. Я все-таки не рассчитывал болтать по нему с твоей ставкой командования. И будет неплохо, если ты станешь снабжать меня сведениями о Соласе. Информация лишней не бывает.
- Конечно, - Максвелл взял амулет и попытался надеть, но одной рукой прилаживать цепочку было неудобно.
- Дай сюда, - Дориан вытащил из кулака Максвелла свой подарок и сам надел на него, застегнул позади замочек. Дориан знал, что если поцеловать Максвелла в шею чуть выше, тот еле заметно вздрогнет. Он убрал руки.
- М-да, с цепочкой я не угадал, с твоим телосложением надо было взять потолще. Если захочешь, сам потом поменяешь.
- И так сойдет. Спасибо.
-Amatus, - вырвалось у Дориана. Он сам не знал, что собирается сказать дальше. Расстояния не важны? Мы еще сможем встретиться? Не бросай меня, бесчувственный марчанский ублюдок? Император Флориан вроде бы не стеснялся устраивать любовнику сцену во дворце, чем Дориан Павус хуже? Максвелл повернулсяк нему. Солнце осветило его лицо, заставило прищуриться, заиграло в кристалле в вороте рубашки, высветлило серебристые волосы у висков. – Да ты седеешь…
- Да? Не заметил.
Максвелл спокойно смотрел на него, и Дориан понял: что бы он ни сказал сейчас, все окажется напрасным. Инквизитор все-таки помог любовнику в последний раз, как делал это всегда: Дориан не смог найти ответ для задачки про волка, барана и капусту, и тогда Максвелл принял решение за него. Неидеальное, сложное, не самое красивое - неважно, главное, решение было принято. Максвелл выбрал долг, как его понимал. И для Дориана выбрал долг – тоже, как его понимал.
- Удачи тебе, - сказал Дориан, развернулся и пошел к лестнице, оставляя Инквизитора любоваться делом рук своих.
Любовника у него больше не было. Самомнение жестоко пострадало. Что ж. Во всяком случае, у Дориана оставалась Империя.