код
Автор: Больной Ублюдок
Название: «День Андорала»
Пейринг/Персонажи: м!Хоук/Бетани
Категория: гет
Жанр: AU, ужасы
Рейтинг: R
Предупреждения: неграфичный инцест, смерть персонажа
Размер: 3185 слов
читать дальше
1.
Ночью ему приснился Киркволл.
Он был точно таким же, каким и предстал перед ним впервые, десять лет тому назад. Гавань — трещина в утесе, похожая на глубокую резаную рану. Статуи рабов, закрывающие руками лица, и здания такие высокие, что голова начинает кружиться, если долго смотреть на них снизу.
Киркволл — город-надежда, город-обещание.
Киркволл…
Что-то было неправильным — он ощутил это со всей уверенностью, когда волны сна вынесли его прямо на главную площадь перед Церковью. Хоук не сразу понял, что причина неправильности — в отсутствии Церкви как таковой.
— Там, внизу что-то есть, — сказал Варрик, появляясь из ниоткуда, как это бывает во сне. Он взял Хоука за руку, как ребенка, и повлек к тому месту, где должна была быть Церковь — или хотя бы ее руины.
— Где?
— Там, под Церковью. Вход в подземелье. Если бы не взрыв, мы никогда бы его не нашли. Так бывает иногда: чтобы что-то открылось, что-то должно быть уничтожено.
— Я пойду, посмотрю, — предложил Хоук. Ему было любопытно и весело, и ни капли не страшно.
Вход в катакомбы выглядел точь-в-точь как дверь в дядину хибару. Дверь приглашающе открылась перед ним, и изнутри пахнуло холодом и гнилью.
Потом он увидел маму.
Мама встречала его на пороге, как в те дни, когда он работал на Атенриль и возвращался после удачного дельца или пирушки в «Висельнике». Она смотрела на него и улыбалась, но откуда-то он знал, что она мертва.
Лилии и тлен.
Киркволл, город-обещание.
— Гаррет.
Кто-то тряс его за плечо. Хоук с трудом разлепил глаза. В темноте храма было ничего не видно, даже силуэт склонившейся над ним Бетани не угадывался в этой тьме.
— Ты скрежещешь зубами, — сообщила ему сестра. — И стонешь. Храп еще можно было выносить, но это…
— Прости.
— Ничего, ты же не нарочно.
— Прости, — повторил он. — Не уходи.
Она протянула руку и ощупала его лоб.
— Ты горишь, — обеспокоенно произнесла она.
— Не уходи, — повторил Гаррет. — Мне холодно.
— Что тебе снилось? — спросила она, устраиваясь рядом.
Гаррет обнял ее, пытаясь разом обхватить руками и ногами. Бетани опустила голову на его плечо, и он поцеловал ее в макушку. Минута за минутой текли в молчании, и Бетани уже начала дремать, как он вдруг ответил, тихо, еле различимо:
— Мама.
2.
Все руины — четыре зала, расположенных так, что из каждого можно попасть в два соседних; на плане же они образовывали идеальный квадрат. Бетани подняла посох повыше и запустила в воздух с десяток маленьких пляшущих огоньков. Разлетевшись в разные стороны, те высветили высокие арочные своды, похожие на ребра животного, капители колонн и резные барельефы на стенах, расположенные на высоте в два человеческих роста. Барельефы были единственным украшением храма — видимо, потому, что от камня их было не отодрать. В основном они изображали драконов — и вереницы закованных рабов, закрывающих лица руками.
— Андорал, наверное, — пробормотала Бетани и нахмурилась, прикусив нижнюю губу.
— Что? — спросил Гаррет.
— Андорал, Дракон рабов, один из семерых богов древнего Тевинтера. Это его символика. Киркволл во времена тевинтерского владычества был центром работорговли. Культ Андорала был силен здесь, как нигде более.
— Это все очень интересно, — проворчал Хоук, — но я предпочел бы, чтобы здесь было золото.
Он огляделся вокруг. Золота не было, но были видны следы чьего-то давнишнего присутствия: темное пятно на полу, копоть на стенах, как если бы прямо здесь жгли маленький костерок.
— Культ Андорала был очень богат. Но столько лет прошло… неудивительно, что кто-то побывал здесь раньше. Возвращаемся?
Бетани собрала все светящиеся шарики в один, но побольше, и сделала шаг к выходу.
— Стой, — прошептал Гаррет.
Холодок прошел по спине, странное предчувствие, от которого волосы становились дыбом.
— Что-то…
Из окружающей темноты доносился звук шагов: шаркающих, медленных, как будто идущий был хром или тяжело болен.
— Дай огоньку, Бет! — вскрикнул Хоук, и Бетани, обведя посохом широкий полукруг, подняла руки кверху. Голый камень вспыхнул неестественно-ровным магическим пламенем, и в этом свете стали видны мертвецы — с десяток, или может быть больше.
Хоук мог поклясться, что мертвецы смотрят на них с сестрой через разделяющую их огненную черту — не пусто таращатся гнилыми бельмами, а именно смотрят.
Потом первый из них шагнул в огонь.
— Бежим! — рявкнул Хоук.
Он помнил, что левый зал — это именно тот, из которого есть не два, а три выхода — и один из трех — именно тот, что ведет наружу.
— Где?.. — начала Бетани, внезапно остановившись. — Ничего не понимаю.
Один из ходячих мертвецов бросился к Хоуку на грудь, как к давно потерянному родственнику. Костяные пальцы впились в предплечье.
— Нга-а-а, — сказал труп. Хоук отпихнул его, потом пнул ногой в грудину. Неуклюже отшатнувшись, мертвец припал на одно колено, и Хоук одним ударом меча обезглавил его.
— Ищем выход, — отрывисто бросил Хоук. — Я прикрываю.
Бетани обернулась. Светящийся шар так и кружился над ее головой, отбрасывая на лицо неверные отблески.
— Выхода нет, — сказала она пустым, выцветшим от страха голосом. — Выхода…
3.
В одном из четырех залов (выхода нет) им удалось закрепиться, пока большая часть ходячих мертвецов толпилась вокруг устроенного Бетани магического костра. Время от времени один из них, как будто решившись, делал шаг вперед, и позволял пламени охватить себя. По храму разносилась ужасная вонь горелой плоти и паленых костей.
В третьем зале был лишь один мертвец. Окуная палец в собственную грудную клетку, полную темной жижи из гнилой крови и разложившихся легочных тканей, он, кажется, что-то писал на стене. Хоук располовинил его, но, даже лишившись ног, мертвец пытался подползти к стене и нацарапать на ней что-то.
(выхода нет).
В четвертом зале обе двери оказались нетронуты, сохранились даже запоры. Бетани возвела еще две огненные стены, потом Гаррет, напрягая все силы, захлопнул тяжелые двери, обшитые бронзовыми листами, и заложил засовами. Сразу настала оглушительная тишина, нарушаемая лишь звуками их тяжелого дыхания. Если затаить дыхание, можно было услышать, как по ту сторону дверей скребутся ходячие мертвецы.
— Выхода нет, — снова сказала Бетани.
— Мы что-нибудь придумаем, — обещал ей Хоук. — Ты не ранена?
— Пара царапин. У тебя?
— Тоже. Достали-таки паршивцы.
Той ночью ему приснился Киркволл.
4.
— У нас нет еды, одна фляга воды на двоих, и мы, кажется, больны, — сказал Гаррет. При каждом движении на лбу выступала испарина, а таким слабым он себя не чувствовал никогда. Кажется, он не смог бы сейчас перышко поднять, не то что меч. Бетани пробовала лечить его и себя, но целительная магия уходила впустую, просачиваясь сквозь их тела, как будто те были неодушевленными предметами.
— Спасибо, что напомнил, — отозвалась Бетани.
— И ты, тем не менее, решила заняться...
Он помедлил, чтобы перевести дух. Говорить тоже было тяжело. Неизвестная хворь действовала на них с Бет по-разному: выпивая из него все силы, у сестры она, наоборот, вызывала странное, нездоровое возбуждение.
— … чтением.
— Это арканум, — отозвалась Бетани, практически уткнувшись носом в исцарапанную стену. — Очень старый. Кое-где уже ничего нельзя прочесть, неудивительно, что мы не сразу заметили эти царапины. Много раз повторяется слово «Андорал».
— Какая неожиданность.
— Не злись, Гаррет. Может быть, тут написано, как можно выбраться из храма.
— Нужно вернуться в тот зал, где было три выхода. Проход мог закрыться оттого, что мы встали не на ту плиту, например.
— Гаррет, — Бетани подошла к нему и коснулась его щеки. — Мы и так в том самом зале. Разве не помнишь? Мы сначала обежали все по кругу, пока не удостоверились, что выхода нет нигде, потом…
Он не помнил.
— Хорошо, хорошо.
Он еще что-то не помнил. Что-то, что казалось ему важным. Мысли ускользали, как будто он стоял по колено в озере и пытался ловить руками юрких мальков.
— А Варрик ничего на этот счет не говорил?
Бетани нахмурилась.
— Причем здесь Варрик?
— Ну, это же он дал нам наводку на это место. «Древний храм, куча ловушек, богатая добыча, как в прежние времена».
— Гаррет, у тебя жар. Этого не было.
— Тогда откуда мы узнали про это место?
— Я…
Бетани осеклась. Хоук поймал ее руку и приложил к губам. Ее пальцы казались раскаленными.
— Это у тебя жар, сестренка. Тебе нужно отдохнуть.
— Я не помню. Смешно, правда? Я помню, как мы вошли сюда, но до этого… Киркволл. Мы сбежали после взрыва Церкви, так, Гаррет?
— Мы не сбежали, мы прятались в Клоаке. Варрик сказал, что после взрыва в Церкви открылся вход в какие-то катакомбы. Это-то ты помнишь?
Бетани наморщила лоб.
— Мне нужно переводить, — сказала она жалобно. — Я чувствую, это очень важно.
Хоук тяжело вздохнул и отпустил ее руку.
— Ты переводи тогда, Бет. Ты переводи. А я…
Он с кряхтением поднялся на ноги.
— Попробую поискать нажимные плиты.
За дверями скреблись ходячие мертвецы.
5.
Вскоре — через несколько часов или дней, этого Гаррет не смог бы сказать — Бетани стало хуже.
— «Вечные слуги», — бормотала она, водя пальцами по еле различимым письменам на стенах. Линии были такими тонкими, как будто их выцарапали ногтями — если, конечно, возможно что-то выцарапать на камне. — Это, должно быть, про ходячих мертвецов. И вот еще — «Дракон Единства, соедини нас в жизни этой и той, в яви и в Тени, наложи на нас свои цепи».
— Я думаю, тебе пора отдохнуть.
Бетани погасила магические огни, бывшие их единственным источником света, присела рядом с братом, и тот приобнял ее одной рукой. Ее трясло.
— Последнее я знаю, — сказала Бетани, стуча зубами. — Читала еще в Круге. Это тевинтерский свадебный обряд.
— Свадебный?
— Именем Андорала скрепляли важные сделки, в том числе брак. Так трудно понять… старые гимны вперемешку с какими-то другими записями, одни поверх других. Это рабы выцарапали, ты знаешь?
— С чего ты взяла?
— Жрецы приказали бы выбить гимны в камне, если бы хотели. А это… это процарапал кто-то, у кого не было даже нормальных инструментов. Киркволл неспроста назвали «городом цепей».
Бетани замолчала и прижалась к нему вплотную. Даже сквозь одежду он чувствовал жар ее тела.
— Слышишь? Наши предшественники, — пробормотала она. Неумолчное шуршание, которое они заставляли себя не замечать, было ей ответом. — И через день-другой мы к ним присоединимся.
— Нет, — Гаррет развернул Бетани к себе, хотя в абсолютной темноте храма все равно не мог видеть ее лица. — Нет, я не позволю.
— Гаррет…
— Они не отнимут еще и тебя. Мы вместе. Мы всегда, всегда будем вместе.
Он обнял ее так, как будто кто-то и вправду пытался вырвать Бетани из его рук, потом принялся целовать — лоб, виски, щеки.
— Я никуда не ухожу, Гаррет, пожалуйста…
Он поцеловал ее снова — уже в губы, не как брат мог бы поцеловать сестру, но как мужчина целует женщину. Бетани захлебнулась словами.
— Это неправильно, — сказала она. — Мы не можем…
— Дракон Единства, соедини нас в жизни той и этой, — процитировал Гаррет, и снова принялся покрывать ее лицо и шею поцелуями, в которых отчаяния было больше, чем любви. Бетани не сопротивлялась, даже когда его руки спустились с ее плеч ниже, и пальцы принялись распутывать шнуровку ее блузки. Она чувствовала себя очень слабой — и еще податливой, как глина — лепи что хочешь, придай любую форму.
— Мы сошли с ума, — пробормотала она. Ее тело горело, как в огне. — Это все лихорадка.
— Да, — согласился Гаррет. — Лихорадка.
«Мы умираем».
«Наложи на нас свои цепи».
6.
Когда Гаррет проснулся, ее рядом не оказалось.
Было темно.
— Эй, Бет! — позвал он. — Все в порядке?
В десяти шагах от него раздалось шуршание, потом звук шагов, неуклюжих, шаркающих. Хриплый вдох.
— Все хорошо, — сказала Бетани. Еще один вдох. — Я решила не тратить силы на свет. Продолжу перевод.
— В темноте? И мне не нравится, как ты дышишь.
— На ощупь. Все хорошо.
Ничего не было хорошо, это-то уж Гаррет понимал.
— У нас еще остался глоток воды во фляжке, — сказал он. — Это тебе.
Бетани вновь шумно вдохнула, потом ответила, все так же странно, преувеличенно четко выговаривая слова:
— Пей сам. Я не хочу.
Гаррет на ощупь отыскал штаны, потом рубашку.
— Это из-за вчерашнего? — осторожно спросил он. — Ты злишься?
— Нет.
Он сделал несколько шагов в ее сторону и услышал, что сестра пятится.
— Не. Подходи.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал Хоук. Его голос дрогнул. — Ничего… против твоей воли. Ты же знаешь, Бет. Я люблю тебя больше жизни. Я ничего тебе не сделаю.
— Не. Подходи, — повторила она тем же хриплым, свистящим шепотом. — Ищи выход.
Он послушался, продолжая бесплодное ощупывание стен и пола. Бетани в своем углу молчала, даже хриплого дыхания, которое так его напугало, больше не было слышно. Хоук по-прежнему мерз и чувствовал себя слабым — видимо, последние силы ушли на вчерашнюю, демоны ее побери, андоралову свадьбу, но голова была на удивление ясной.
— Знаешь, что я вспомнил, — сказал он, когда тишина стала совсем невыносимой, — когда мы бежали сюда, в одном зале был один мертвец, который писал на стене.
Легкое шевеление в дальнем углу.
— Серьезно. Макал пальцы в… не знаю уж, что там у него внутри, всякая мерзость — и писал на стене. Я не успел прочесть.
— Это они.
— Что они?
Хриплый вдох. Да что с ней, во имя Андрасте, творится? — подумал Хоук. Легкие застудила?
— Мертвецы. Те, кто писал здесь на стенах. Они написали то, что я сейчас пытаюсь прочесть.
— Но мертвецы же неразумны, — возразил Хоук. — Мы же не раз с такими сражались. И папа, помнишь, учил нас: ходячий мертвец — это дух или демон, заключенный в труп, обычно слабый и неразумный. А колдовских ужасов, или еще кого-нибудь посильнее мы не видели.
В углу, где сидела Бетани, загорелся кончик посоха: слабый, совсем тусклый магический огонек. Гаррет сделал шаг в ее сторону, но Бетани предупреждающе подняла руку.
— Я нашла начало — отрывисто сказала сестра, — первые записи. Ты точно хочешь знать?
Что-то было в ее монотонном голосе такое, отчего у Гаррета заныло под ложечкой — и совсем не так, как до этого крутило брюхо с голодухи. Бетани пугала его. Его маленькая любимая сестричка.
— Да, — сказал он. — Да, хочу.
— Тогда, — ответила она. — Ты можешь подойти.
7.
Смерть пока что мало изменила ее внешне — разве что черты лица заострились, да вишневые губы стали серыми. Но на ощупь она была холодной — Гаррета до костей продрал ужас, когда она взяла его руку в свою и прижала его ладонь к своей груди. Сердце не билось.
Бетани смотрела на него тусклыми глазами и не моргала. Потом сделала долгий вдох — Гаррет наконец понял, почему: человек говорит на выдохе, обычно даже не задумываясь над этим. Бетани больше не дышала — и потому ее душе, той ее части, что заставляла двигаться мертвое тело — приходилось делать эти вдохи сознательно, если она хотела заговорить.
— Как же так, — прошептал он. — Когда…
— Во сне, — ответила она. — Мне больше не страшно. Я ничего не чувствую. И ты тоже не бойся.
Гаррет обхватил ее лицо ладонями и вгляделся в пустые глаза.
— Ты не демон, не дух? Ты — все еще ты?
И Бетани ответила:
— Да.
И потом:
— Я с тобой, Гаррет. Ничего не изменилось.
Он уткнулся лицом в ее волосы и завыл.
8.
Он снял засовы и распахнул двери, и позволил мертвецам войти.
Бетани он держал за руку. Он тепла его тела ее рука слегка отогрелась, и можно было на секунду представить, что она живая.
Мертвецы не нападали. Ходили вокруг, нелепо волоча ноги. Трогали холодными пальцами — твердыми костяными или покрытыми ссохшейся плотью. Один из них — с проломленной грудной клеткой, пустыми глазницами, но сохранившимся клоком черных волос, — погладил Бетани по голове.
Никто из них уже не мог говорить: легкие ссохлись или сгнили, голосовые связки превратились в пыль. У них не было глаз, не было слуха.
— Они пытались создать вечных рабов, — сказала Бетани, и Гаррет заставил себя не замечать ее натужной, неестественной манеры говорить. Так можно было закрыть глаза и представить, что все в порядке, что они, как и прежде, сидят у камина, Бетани просто пересказывает что-то, что вычитала в отцовских книгах, и мама хлопочет на кухне, и скоро придут друзья.
— Когда человек умирает, душа его уходит в Тень, и ее дальнейший путь — тайна, ведомая лишь Создателю. Тело — опустевшая оболочка, которая может стать прибежищем для демона или духа. Вспомни, Андерс рассказывал нам о том, каким раньше был Справедливость.
— Он жил в теле погибшего Стража.
— Жрецы Андорала решили, что смогут нарушить естественный ход вещей. Их возмущало, что им принадлежат лишь тела рабов. Они хотели завладеть душами. Весь этот храм — ловушка, и те, кто построил ее, были первыми, кто в нее попался.
— Они до сих пор здесь?
— Они написали — там, на стенах — что надеются, что когда последняя частица тела будет уничтожена, душа тоже освободится. Я не знаю, так ли это. Здесь сухо и нет никаких животных. А кости не разлагаются очень долго.
Гаррет облизал пересохшие губы. Пить хотелось невыносимо, но воды больше не было.
— Здесь нечему гореть, но у тебя есть магия, — сказал он. — Сожги… сожги это место.
Бетани покачала головой, и огонек на конце ее посоха, и без того совсем слабый, замигал и почти погас. Она неуклюже поднялась на ноги и стукнула посохом об пол. Ее движения теперь были полностью лишены привычной грации.
— Моя связь с Тенью почти прервана. Последние капли — этот свет — все, что я могу выжать из посоха. Скоро он станет бесполезен, и мы останемся в темноте.
В темноте. С мертвецами. Пусть с дружелюбными мертвецами, все равно.
Очень долго. Может быть, сотни лет. Кости разлагаются крайне медленно.
Гаррет содрогнулся.
— Я буду с тобой, — пообещала Бетани. — Сначала тебе будет страшно, но потом страх пройдет.
Той ночью он сказал ей: главное, что мы вместе.
Он сказал: я люблю тебя больше жизни.
Он сказал: Дракон Единства, соедини нас…
В жизни той и этой.
9.
Посох Бетани давно погас, но у него за поясом все еще были кремень и огниво, а посох был сделан из дерева. Руки дрожали. Битый час ушел только на то, чтобы высечь искру. Получившийся факел ослепил его глаза, привыкшие к абсолютной тьме. Бетани отвернулась от света, уползла в дальний угол, и Гаррет не настаивал. От нее уже пахло — от него, впрочем, тоже — мочой и немытым телом, но это были запахи живого, а от Бетани несло разложением. Насколько он мог судить на ощупь, ее когда-то плоский живот вздулся, как у беременной, и кожа на нем натянулась так, что едва ли не лопалась.
Гаррет заставил себя не думать об этом. Используя посох, как клюку, он поковылял по залу, внимательно осматривая стены, покрытые едва заметными выцарапанными надписями — все стены, от пола до высоты человеческого роста. Теперь он понял, что за инструмент выцарапал буквы в известняке.
Кости. Оголенные кости.
Мертвецы писали. Хоук не пытался вчитываться. Позже у него будут сотни лет, чтобы разобрать все выцарапанные в камне истории — и, может быть, добавить к ним свою. Он уже решил, с чего он ее начнет. С того дня, когда ему приснился Киркволл.
Лишь одну надпись он хотел прочесть — ту, которую не дал дописать в тот самый, первый день.
«Огонь».
У мертвецов не было глаз, но, может, их души были все еще зрячи, и, когда они увидели Бетани, они распознали в ней мага?
— Магический огонь, — сказал Хоук вслух. Язык распух и едва ворочался. Он упал на колени рядом с неоконченной надписью.
— Я должен запомнить это, — сказал он. — Если когда-нибудь сюда попадет другой маг. Я должен…
10.
Присутствие.
Другие. Движутся быстро. Голоса. Он не может их слышать, но чувствует, как изменился ток воздуха, как от шагов слабая вибрация проходит по стенам. Два источника вибрации. Двое… живых. Один ступает легче, второй тяжелее. От одного исходит что-то странное. Тепло, свет. Еще ритм, биение внутри — у каждого свое.
— Андорал, наверное, — сказал один.
Он помнил слова. «Андорал» было среди них.
Вибрация продолжалась, складываясь в музыку. Когда-то он тоже умел так делать, но теперь забыл, как.
— Андорал, Дракон рабов, один из семерых богов древнего Тевинтера. Это его символика. Киркволл во времена тевинтерского владычества был центром работорговли. Культ Андорала был силен здесь, как нигде более.
— Это все очень интересно, но я предпочел бы, чтобы здесь было золото.
Он вспомнил другие слова. «Киркволл». «Бетани».
Слово: «Огонь».
Он заковылял вперед и шел, пока не наткнулся на стену. Он должен привлечь внимание. Он должен…
«Огонь».
Он сунул руку в свою собственную грудную клетку. Ребра поддались легко, с тихим хрустом. Внутри была какая-то жидкость, он обмакнул в нее палец и принялся выводить заветные знаки. Сзади раздавались шаги, быстрые шаги живого.
Он не обернулся – писал. Хотел добавить еще:
«Мы не враги».
«Освободи нас».
Он не успел.
0.
— Выхода нет, — сказала Бетани.
— Мы что-нибудь придумаем, — обещал ей Хоук. — Ты не ранена?
— Пара царапин. У тебя?
— Тоже.
Той ночью ему приснился Киркволл.