My Valentine — ж!Хоук/Андерс

[dragonage-ton]

Автор:  Огонёк болотный
Название: «Любой ценой»
Пейринг/Персонажи: ж!Хоук/Андерс, Варрик Тетрас, Себастьян Ваэль
Категория: гет
Жанр: АУ, ангст, драма
Рейтинг: R
Размер: мини (1399 слов)
Предупреждение: смерть персонажа, ООС


— Добрый день, доктор. Мы можем поговорить?
Доктор Ваэль в кипенно-белом халате поднял взгляд от бумаг и посмотрел на вошедшую.
— Госпожа прокурор Хоук?
Посетительница покачала головой:
— Можно без формальностей. Это частный визит.
— Проходи. Присаживайся. О чем ты хотела поговорить?
Женщина нервным жестом разгладила несуществующие складки на строгой юбке.
— Я хотела бы узнать о состоянии пациента, которого ты наблюдаешь по решению суда.
— Это нужно для расследования или…
— Это нужно для меня, Себастьян. Я хочу знать о его состоянии не только официальную версию.
— Значит, ты все же не знала?
Посетительница вновь покачала головой.
— Нет. Если бы я знала о том, что он собирается сделать, я бы ему не позволила. Нашла бы способ остановить.
Доктор вышел из-за стола и подошел к большому сейфу в дальнем углу кабинета. Щелкнув замом, он извлек на свет толстую папку и вернулся в свое кресло.
— Я надеюсь, ты ответишь на несколько вопросов? Меня интересуют некоторые моменты биографии, которые могли бы помочь мне понять или попытаться понять причину его поступка.
— Спрашивай, я расскажу все, что знаю.

После ухода Хоук Себастьян очень долго и внимательно изучал все, что было известно об Андерсе ранее, и то, что рассказала сегодня она. Некоторые факты вполне объясняли состояние, в котором тот в итоге оказался. Стала понятна его фиксация на ущемлении сирот, выросших в приютах, его ненависть к работникам социальных служб, которые, нужно признать, были скорее надзирателями, чем наставниками для детей с психическими отклонениями. Как и все, кто вырос под строгим надзором полиции и работников государственной опеки, Андерс оказался неспособен к жизни в социуме. А шизоидный тип личности и характерные для воспитанников приютов психические отклонения по стечению обстоятельств стали фатальными для этого человека. В конечном счете все, что доктор узнал о своем особом пациенте, вполне укладывалось в рамки диагноза. Диссоциативное расстройство идентичности или, как чаще говорят, раздвоение личности. Сопутствующая основной болезни параноидная психопатия с формированием сверхценных и бредовых идей. И галлюцинации. Бедный Андерс считал, что делит тело, с человеком, желающим справедливости для всех и каждого в этом мире. С человеком, готовым пойти на все ради достижения своей цели.
Но этот факт, впрочем, ничуть не оправдывал чудовищного поступка Андерса, который доктор не понимал и не мог принять. Он покачал головой. Как бы ему ни было жаль Мариан, дурных вестей было больше, чем добрых.
В дверь постучали. В кабинет вошла Мариан Хоук. Её сопровождал Варрик Тетрас, известный журналист и, насколько было известно Ваэлю, друг Андерса. Доктор поднялся им навстречу.
— Добрый день, проходите, я ожидал вас. — Полупоклон для дамы и крепкое рукопожатие для мужчины.
— Вы можете говорить все, что относится и не относится к делу. То, что пойдет в печать, мы обсудим позднее, с вашего позволения, — Тетрас сдержанно улыбнулся, доставая рабочий блокнот
Мариан выглядела очень усталой. Заострившиеся черты лица, глубоко запавшие покрасневшие глаза, искусанные губы. Кажется, она плакала, неожиданно подумал доктор. Мариан сейчас была совсем не похожа на сильную и уверенную в себе Защитницу Киркволла, как прозвали её журналисты, которая три года назад сумела разрешить вопрос с криминальными группировками, убившими мэра в попытке захватить власть в городе. На женщину, которая помогла проведению жесткой реорганизации социальных служб и опеки, наведению порядка в приютах и интернатах для сирот. И уж тем более у этой Хоук не было ничего общего со спокойной и невозмутимой прокурором, которая на предварительном заседании, следуя букве закона, требовала вынесения обвинительного приговора Андерсу.
И тем больше доктору Ваэлю хотелось сказать что-нибудь обнадеживающее. Но ему нечем было её обнадежить.
— В таком случае перейдем сразу к сути. У Андерса депрессивное расстройство, все тесты однозначно говорят об этом. Однако мое предположение о так называемом «раздвоении личности» в комплексе с параноидной психопатией не подтвердилось. Да, у Андерса есть навязчивая идея о борьбе за справедливость, но это лишь обычная убежденность, а не бредовая или сверхценная идея. Я не могу сказать, что он не осознавал что делал. — Доктор непроизвольно сжал и разжал кулаки. — Как врач, проводивший освидетельствование, сегодня утром я передал заключение по пациенту Андерсу Андерфелсу в суд. Он не является психически больным человеком, и все, что он совершил, было сделано в полном сознании и адекватном состоянии.
Мариан Хоук вздрогнула, не поднимая глаз поблагодарила доктора и вышла из кабинета. Варрик остался сидеть, удобно развалившись в кресле.
— Док. Между нами, не для печати. Вам не жаль?
Доктор Ваэль ответил ему тяжелым взглядом, но затем глубоко вздохнул и негромко произнес.
— Мне жаль Владычицу, жаль людей, что погибли в Церкви, Хоук в конце концов. Но даже ради неё я не стану отпускать на свободу психопата-убийцу. Даже ради неё.
— Себастьян, может, хотя бы позволишь ей увидеться с ним?
— Он накачан успокоительным. Не вижу смысла… — что-то во взгляде Тетраса заставило осечься. — Хорошо, но недолго.
Варрик кивнул и покинул кабинет.

Мариан стояла у двери палаты тюремного лазарета и не могла отважиться войти. Через застекленное окошко был виден лишь угол кровати и забранное решеткой окно. Сделав глубокий вдох, она нажала на ручку.
Приглушенный свет, мерное попискивание аппаратов фиксирующих сердцебиение и дыхание, острый запах медикаментов. Должно быть, так пахнет отчаяние — подумала она. Отчаяние и смерть.
Он лежал на кровати, невозможно худой, болезненно-бледный, светлые волосы разметались по подушке, грудь едва вздымалась под тонкой простыней. Тёмные круги под глазами, ввалившиеся щеки, сухие потрескавшиеся губы. Лицо его казалось страшной гротескной маской, нарисованной безумным художником.
Но никогда прежде Мариан не видела Андерса таким спокойным и умиротворенным. В прежние дни даже во сне лицо его словно несло на себе печать внутренней борьбы. Сон, всегда короткий, урывками, был тревожен. А днем глаза то лихорадочно блестели — и тогда он садился писать свой очередной бредовый манифест, то были пусты — и в такие моменты он походил на сломанную куклу.
Она вспоминала их первую встречу, когда на невинный женский флирт Андерс ответил неожиданной серьезностью. Как задели горькие слова, что он разобьет ей сердце и причинит боль. Но она не послушала. Слишком уверенная в себе, в том, что все держит под контролем сейчас и сможет удержать в будущем. Как сильно она ошибалась.
Поправив край сбившейся простыни, Мариан скривилась. Его привязали. Широкие, прочные ленты вязок* обвивали его запястья, фиксируя их к петлям на каркасе кровати. Еще три, накинутые прямо поверх тонкого одеяла, пересекали грудь и бедра. Как зверя. Он и был зверем. Беспощадным убийцей, чудовищем, чье имя не сходило с уст людей уже несколько месяцев. Если бы она не была так самоуверенна и эгоистична. Если бы была умнее и не отмахивалась от его манифестов, считая их просто блажью обиженного человека. Если бы. Если бы…
Это её вина. Она виновата в том, что с ним стало. В том, что он сделал. Прокурор, железной рукой наводившая порядок в городе. Спасающая чужие жизни. А уберечь тех, кто ей дорог она не смогла. Ни Бетани, ни маму, ни его. Сейчас Мариан была согласна отдать все, что у нее есть — власть, деньги, положение. Всё. За то, чтобы Андерс снова улыбнулся ей, чтобы снова увидеть нежность в любимых глазах, ощутить прикосновение чутких пальцев, почувствовать, как теплые губы скользят по коже.
Мариан осела на холодный каменный пол, прижалась губами к безвольной руке. Беззвучные рыдания сотрясали тело, слезы душили. Тихий, полный боли и отчаяния, вой слышал только Варрик, стоявший за дверью и следивший за тем, чтобы никто не помешал попрощаться Хоук с последним, кого она любила.

Стрелки часов показали без десяти минут полдень. В комнату для казни ввели заключенного. Андерс едва переставлял ноги. Судя по взгляду и выражению лица прекрасно понимал, что происходит. Но сейчас он видел только её. Они смотрели друг на друга не отрываясь, пытались сказать друг другу все, что так и не успели произнести вслух. Уже лежа в кресле, он улыбнулся ей, а потом откинул голову, позволяя себя зафиксировать, и закрыл глаза. Ровно в двенадцать секретарь зачла приговор и удалилась. Безликие люди в белых комбинезонах привычными неторопливыми движениями развернули манипуляционный столик. Один из них проверил крепления кресла, затем ввел в вену Андерса иглу, другой нажал кнопку на инфузионном аппарате, начиная введение препаратов. Мариан стояла неестественно прямо, и казалось, ни единым жестом не выдавала того, что происходило сейчас в душе.
И только в ее отражении в стекле комнаты для казней, доктор Себастьян Ваэль видел бегущие по лицу слезы и закушенную до крови губу. Он с силой сжал в руках тоненькую папку с личным вензелем, в которой лежали подлинные заключения и результаты тестов. Пусть эта женщина никогда не принадлежала ему, пусть между ними стоял Андерс. Но теперь путь для Ваэля был чист. Он привык добиваться того, чего желал.


*вязки — мягкие крепления, использующиеся в медицинской практике для фиксации буйных пациентов