My Valentine — Стэн/ж!Кусланд

[dragonage-ton]

Автор:  Гнева
Название: «Открой глаза»
Пейринг/Персонажи:Стэн/ж!Кусланд
Категория: гет
Жанр: гет, романтика, ООС
Рейтинг: G
Размер: 2240 слов
Примечание: Стэн чуть все не испортил. Винн недовольна. Кусланд рада.



Винн вышла в коридор, где терпеливо ждала вся компания, закрыла дверь и привалилась к стене. Вид у нее был совершенно изможденный и Алистер догадался подтащить ей кресло, усадить мага. Винн покачала головой:
— Ничего не могу понять, она давно должна была почувствовать себя лучше.
Лелиана всхлипнула и уткнулась в колени Винн. Маг ласково погладила ее по голове:
— Она как будто не хочет жить. Не желает возвращаться к нам.
Винн внимательно осмотрела компанию, каждого – пристально и изучающе:
— Кто с ней говорил в последнюю ночь?
Алистер побледнел, но выдавил из себя:
— Я все сделал, как она хотела.
Огрен хмыкнул и тут же дернул себя за бороду для острастки: его чуть не испепелили пять пар человеческих глаз и одна пара големских. Винн отмахнулась:
— Не думаю, что дело в тебе, Алистер.
Алистер из бледного стал пунцовым, от нахлынувших воспоминаний о ночи с Морриган, ненавистной ему ведьмой.
— Кто еще с ней говорил? – Винн опять по очереди вперила глаза в каждого из компаньонов.

Огрен широко развел руками – не я, Лелиана лишь зарыдала громче, Зевран хотел было отшутиться, но смолчал, только головой мотнул отрицательно. Шейла делала вид, что к ней вопрос не имеет отношения – она вообще была на улице всю ночь. В результате все обернулись на стоявшего в отдалении Стэна. Лицо его как обычно ничего не выражало, но глаза, уставившиеся в одну точку и полыхавшие огнем, выдали кунари.

— Что случилось между вами? – Винн тяжело поднялась из кресла и дошла до гиганта. Чтоб стоять не шатаясь от усталости ей пришлось вцепиться в его сложенные на груди руки. – Стэн, о чем вы говорили? Чем ты ее расстроил?
Стэн перевел взгляд на колдунью, словно мешок с камнями сверху приложил. О таком не рассказывают никому - это касается только двоих, но сейчас кунари понимал, что его молчание может привести к большому несчастью для его компаньонов, с такой тревогой смотрящих на него. Винн, казалось, поняла причину его молчания и обернулась к друзьям:
— Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем.

Огрен с самым недовольным видом протиснулся мимо кунари, толкнув его боком. В иное время они тут же обменялись бы любезностями, но Стэн только поджал губы. Остальные исчезли, не глядя на великана, молчком и стараясь не касаться его, словно тот стал прокаженным.
Винн выжидающе уставилась на него.
— Кадан пришла ко мне ночью.
Винн зажала рот ладонью, с ужасом рассматривая Стэна:
— Ты прогнал ее, - утвердительно произнесла она, едва придя в себя. – Я знала, что она к тебе неравнодушна, просто поверить не могла, что Элисса выбрала такого непробиваемого толстокожего болвана.
Стэн вздохнул:
— Она солдат, она должна была готовиться к бою с архидемоном, а не тратить время на... – он замешкался, подбирая слова, но так и не продолжил.
— А ты не подумал, что ей важно было вспомнить, за что она идет на этот бой? – спросила в упор Винн. – Девочка и так почти забыла, что она женщина. Превратилась, Андрасте знает во что!
Винн снова вернулась в кресло, ноги отказывались ее держать.
— Стэн, а она могла бы стать королевой... Бедняга Алистер на руках бы ее носил. Почему она не поделилась со мной?..
Стэн отвернулся. Упоминание об Алистере укололо острее кинжала.
— Ничего не поделаешь, да? – Винн снова смотрела на Стэна. - Когда ты уедешь в свои земли?
— Как только кадан станет лучше, - глухо произнес кунари, – или когда она умрет.
— У тебя нет сердца, - констатировала колдунья, - впрочем, что я могу требовать? Ничего. Насильно мил не будешь, а разбитое сердце убивает не хуже яда.
Женщина взялась за ручку двери:
— Пойду, может теперь смогу хоть что-то сделать для нее.
Уже шагнув за порог, она услышала глухой шепот кунари, переходящий в рычание:
— Я не хотел этого, только, чтоб она исполнила свой долг и освободилась.
Винн вернулась к нему:
— Иногда, некоторые вещи надо говорить прямо, а не прикрывать их ненужными оборотами. Пойдем со мной.
В комнате было душно, горело множество свечей, а воздух стал несвежим. Винн взяла с тумбы в изголовье тазик с водой и бинтами: пойду, сменю воду, посмотри за ней.
Стэн присел рядом с кроватью на стул.

На постели, укрытая тонкой простыней, бредила от жара Элисса. Она что-то шептала и Стэн прислушался: «убить... архидемон... к катапультам!.. Винн, присмотри за ранеными... страшно как... умереть... бедный Алистер, зачем я так с ним... все зря... в голову целься, в глаз... Лелиана, не лезь под лапы...»

Бой встал у Стэна перед глазами, пока он слушал бред Кусланд. Алистера не было на крыше, Элисса запретила ему таким тоном, что он не посмел ослушаться. Лелиана, вначале пытавшаяся добраться до лап Архидемона и порезать ему сухожилия, в результате была отброшена на камни и взялась за лук. Винн едва успевала творить исцеляющие заклинания, отдавая все силы на то, чтобы Страж продержалась до последнего. Сам Стэн не отходил от Элиссы до тех пор, пока она не пробилась сквозь гарлоков, к израненному магами дракону. Он остался прикрывать ей спину и не подпускал близко чудовищ, а женщина с разлету вонзила клинок Дункана чудовищу в череп. Потом на них навалились волной порожденья тьмы, вспышка ослепляющего света, подоспевшие на подмогу гномы - остальное помнилось смутно. Кунари вытащил Кусланд из-под зарубленного ею гарлока, Страж была без сознания, израненная, в крови. Шлем слетел, темные волосы прилипли к лицу и выпачкались в бурой и черной крови. Он пытался убрать их, но латная перчатка не давала возможность делать тонкие движения. Он так сосредоточился на ее лице, что друзья тянули за руку, направляя его движение до тех пор, пока он не опустил Элиссу на эту самую кровать. Его тут же выгнали и несколько перепуганных битвой женщин принялись обхаживать едва живого Серого стража. Потом пришла Винн и не выходила из комнаты до этого момента. Уже который день.

Кунари открыл окна, настежь, чтоб посвежело в комнате. Кусланд любила спать на открытом воздухе, здесь она задыхалась. Свечи взволновались на мгновение и успокоились. В окно потянуло запахом пожарищ, прошедшего недавно ливня и прелым сеном. Стэн отвернулся от окна к постели.
Последней ночью перед походом в Денерим, когда им дали возможность выспаться и уладить свои дела, кунари медитировал. Слышал беготню за дверью Лелианы и Зеврана, Алистера возмущавшегося своей судьбе, но покорно топавшего в объятия ведьмы, пьяного Огрена напевавшего разудалую гномью песню.

Когда дверь тихонечко отворилась и из темноты показалась Элисса, сказать, что он удивился, было нельзя. Не спалось всем, по-видимому, но какое у нее могло быть к нему дело?
Только присмотревшись, кунари осознал, что происходит нечто экстраординарное – молодая женщина была в тонком домашнем платье, волосы, ранее всегда стянутые на затылке в пучок, рассыпаны по плечам. Глаза - он никогда не видел у нее таких тревожных глаз, расширенных от волнения.
— Кадан?
Она сделала шаг вперед и затворила за собой тяжелую дверь, и в свете камина Стэн видел, что ее пальцы дрожат, и Кусланд приходится стискивать подол платья, чтоб как-то унять эту дрожь. «Ей надо поспать, - подумал кунари, - иначе завтра она не сможет держать свои мечи». Ему пришлось оторваться от медитации и встать, потому что она медленно, не опуская глаз, шла к нему. Встала почти вплотную. Теперь ей приходилось смотреть снизу вверх, от этого голова чуть запрокинулась и волосы скатились за плечи, обнажая шею.

Он почему-то не мог отвести взгляд от ямки над ключицей.
— Стэн. – Мерил запнулась, потом выдавила из себя через силу, заливаясь румянцем, видным даже при густом свете камина. – Я завтра, возможно, умру.
— Мы все умираем, кадан. – Он терпеливо ждал, что скажет компаньонка, не раз прикрывавшая ему спину.
— Я пришла к тебе, — ее голос сорвался, и продолжить говорить она могла, только положила ладонь ему на грудь.
Понимание обожгло его, кунари даже пришлось переступить с ноги на ногу, чтоб не пошатнуться. Вот почему она пришла, вот почему она выглядит так, как он тайно всегда хотел, чтоб она выглядела. Но это невозможно. Стэн отступил на шаг. Завтра они должны выполнить свой долг, который превыше всех их желаний и стремлений. Тогда, потом, когда она сможет перестать быть воином и станет женщиной, он сам придет к ней. Попросит о таком, что и сам не предполагал, что сможет сказать чужестранке. Потому что надеялся, что она не откажет. И знал, что сделает все, чтобы они прошли испытание бок о бок, и выжили.
— Я не могу быть с тобой, ты должна отдохнуть, кадан, - он еще отступил на шаг, - завтра у тебя тяжелый день.
Видеть, как глаза ее наполняются слезами - невыносимо. Видеть, как она смиряется – тоже. Как обмякают плечи, как неуместным вдруг становится тонкое платье, на привыкшем к доспехам, теле. Кусланд попятилась от него и, спиной ощутив стену, выскочила за дверь. Мутная тишина окутала его до самого утра.

Утром Серый Страж отдавала команды, хлопала его по плечу, равно как и других своих воинов и уверенным шагом отправилась... Умирать? Иногда он перехватывал ее взгляд, но тогда еще не понимал, что это взгляд уже не живого человека.

Стэн уселся на кровати, снова вглядываться в черты лица Элиссы, изученные, до мелкой черточки, взглядом хорошего художника, но искаженные теперь лихорадкой.
Вернулась Винн и занялась обычным для себя уходом за Стражем, промакивать раскаленный лоб своей подопечной мокрым полотенцем. Стэн перехватил руку:
— Иди отдыхать, Винн.

Магичка почему-то послушалась, впервые не стала возражать ему и ушла отсыпаться.

Его всегда смущало присутствие Элиссы. Даже ведьма Морриган не доставляла своими домогательствами столько неудобств, которые он испытывал от простого нахождения рядом с воительницей. Ведьма всегда считала, что это она повергает в смущение гиганта, но нет, кунари стеснялся от того, что все это происходило на глазах у женщины-Стража, всегда чуть недовольно поджимающей губы, когда Морриган в очередной раз пыталась залезть ему в штаны или палатку. Когда он не выдержал и откровенно поиздевался над ней, согласившись устроить горячую ночку, то с непонятным удовлетворением увидел вспыхнувшие щеки Элиссы, и то, как она украдкой с облегчением выдохнула, когда поняла его насмешку над компаньонкой. Потом ему очень хотелось объяснить, что все совсем не так как он описывал, но когда понял, что вертится у него на языке, заткнулся на неделю. Хорошо Морриган больше не приставала, всё облегчение.

Элисса смутила его сразу, как только они увиделись впервые. Она прижалась к прутьям клетки, в которой сидел Стэн, и в глазах ее было удивление. Он и сам удивился почему-то, увидев у своей клетки молодую темноволосую женщину, закованную в броню воина. Возникло чувство, что они уже были знакомы, просто не виделись очень давно – а тут такая неожиданная встреча при странных обстоятельствах. Потом она вытащила его на волю: поила отварами, откармливала, ухаживала за ним, пока он не восстановился настолько, чтоб начать ходить и мало-помалу помогать в лагере. У Стража были теплые ладони, и в любую ненастную ферелденскую погоду, когда она прикасалась к нему, становилось теплее. Тогда он еще не понимал, кто она. То есть знал, но не верил, что женщина может быть воином. Сначала просто раздражала ее одежда: кожа, броня, кольчужки, шлемы, скрывающие мягкие волосы. А когда увидел в деле, то отшатнулся от нее надолго: природная женская грация оказалась смертоносной, безжалостной и неумолимой. Он хотел, чтоб она стала тем, кем должна быть - женщиной, ласковой, как в дни, что она кормила его, обессиленного после месяца заточения, с ложки. И еще потому, что все раны, что доставались ей – болели и у него.

Ему пришлось признать ее право быть воином и командиром нелепого, на его взгляд, отряда. Когда он попытался переложить на свои плечи часть забот, она едва коснулась его щеки и попросила: «Доверься мне, Стэн!» Ее уверенность была сильна настолько же, насколько он был предан кун. Он поворчал для вида, но действительно доверился ее решениям, видя, что с каждым шагом она продвигается к цели, обрастает армией, преданными ей людьми.

Временами ему хотелось ее убить, незатейливо сломать шею и спрятать под камнями, чтоб наверняка. Иногда хотелось подхватить на руки и защитить от всего на свете. Особенно от Зеврана: гнусный эльф домогался ферелденку так, будто брал осадой город, но Элисса не сдалась, ткнула пальцем в сторону Лелианы, украдкой вздыхающей по красавцу и наступил покой.

Они разговаривали о кун, и Стэну очень нравилось, что она задает вопросы и внимательно слушает. Когда она не соглашалась с чем-то или принималась его дразнить, то видел смех в ее глазах и напускно сердился. Между ними возникло странное молчаливое доверие, не подвергающееся никакому сомнению и кривотолкам. Они могли часами сидеть у костра, молчать и чувствовать себя комфортно рядом друг с другом.

Элисса забилась на постели в плаче, и он тут же подхватил ее на руки, прижал к себе. Совершенно не понимая, что делает, принялся шептать ей на ухо то, что так давно собирался сказать. Так и уснул, опираясь на ворох подушек в изголовье и прижимая к себе притихшую ферелденку.

Утром обнаружилось, что Элисса крепко и спокойно спит на груди кунари. Винн потрогала ее лоб, заметив, что Стэн проснулся и завозился, прижала палец к губам: молчи. Кунари переложил женщину на постель и встал, потянуться.
— Будем ждать, когда она проснется теперь, - шепнула маг кунари.
— Я проснулась,- донеслось с кровати, - только боюсь глаза открывать, вдруг вы исчезнете.
Оба повернулись к постели, на которой уже присела Элисса, но еще не открыла глаз. Сидела, улыбалась совершенно счастливой улыбкой, немного смущенно, так что у Винн защемило сердце, а у Стэна сжалось внутри.
— Тебе нечего бояться, дитя, - Винн ободряюще улыбнулась кунари и вышла.

Элисса повесила голову, глаз не открывая. Кунари снова опустился на кровать рядом, поправил волосы. Девушка чуть вздрогнула от его прикосновения, но не отодвинулась и глаз не открыла.
Стэн провел пальцами по обнаженному плечу, добрался до шеи за ухом. Элисса чуть наклонила голову, чтоб было удобней:
— Я не верю, что ты здесь, - произнесла она, когда пальцы кунари отправились распутывать темные лохмы на затылке.
— Глаза открой, убедись, - Стэн внимательно смотрел, ждал, когда она поднимет голову.
Ферелденка поймала ладонью его руку, неохватную даже для ее длинных пальцев. Сердце у него заколотилось, словно таран в ворота:
— Поедешь со мной на Сегерон?