Для: Мэй_ЧенОт: Sky SmokerНазвание: «All the right Reasons» Пейринг (Персонажи): Логейн/Алистер, Логейн/Мэрик в воспоминаниях, Алистер/ф!Амелл Категория: слэш, гет Жанр: ангст, драма, психология Рейтинг: R Размер: мини (3475 слов) Саммари: Логейн проходит посвящение Серых Стражей, а Алистер, категорически не согласный с этим решением, остаётся ради Амелл в отряде. От автора: От первоначальной задумки осталась едва ли треть. Сумбурно и может быть до конца не вычитано. Но очень уж хочется поздравить всех с прошедшим Новым Годом и Рождеством! 1.
В Ферелдене царствует самая настоящая осень — днём солнце печёт, как каменная печка в таверне, нагревает плечи доспеха и калит рукоять меча, а ночью воздух стынет возле губ, холод пробирается под одежду, забирая последнее тепло.
Амелл и её соратники жгут ночами костры — вынуждены жечь, чтобы не замёрзнуть. Разбойников и порождений в этих краях много, все они слетаются, словно мотыльки, на яркие отблески пламени, поэтому денно и нощно лагерь держит оборону, готовясь отразить внезапную атаку.
— Ты спятила?! Нет, об этом и речи быть не может! Нет!
— Алистер, Логейн на самом деле…
— Ни за что на свете! Не смей даже произносить при мне этого имени!
Логейн пробирается к кострищу сквозь сумрак — под ногами сминаются-шуршат опавшие листья, трещат сухие ветки. От земли, стылой, уже тронутой первыми ночными заморозками, ощутимо тянет холодом скорой зимы. Логейн невольно сжимает гарду меча, накидывает капюшон. Поднимается сильный ветер, вздымая полы старого латаного плаща.
— Алистер, послушай...
— Предатель Ферелдена, убийца Кайлана, Дункана и Серых Стражей! О чём ты вообще думала, Солона, призывая его в наши ряды?! Трус, оставивший своего короля на поле битвы, недостоин зваться моим братом!
— Я думала о легендарном полководце, о герое реки Дейн, о человеке, принадлежащем своей родине до последней капли крови. Он прошел посвящение, Алистер. Хочешь ты или нет, он уже приходится нам братом — по крови, по оружию. По цели, пусть и не той, что он себе выбрал.
Тяжёлые, голые ветви деревьев расступаются, открывая поляну, освещаемую костром и двумя подвешенными на цепях к столпам масляными лампами. Логейн видит Амелл, закутанную в походный плащ Серых Стражей, замечает Алистера, меряющего большими шагами площадку возле костра.
— Абсурд! — Алистер смотрит на неё с отчаянием. — Это же часть плана? Всё не может закончиться таким образом, предатель Серых Стражей не должен находить пристанище в их рядах!
Амелл качает головой.
— Мне жаль, Алистер. Но он нужен нам.
— Он нужен тебе. Он нужен только тебе.— С горечью выдыхает Алистер, подхватывает круглый щит с земли и уходит из лагеря в тёмный лес.
— Не допустила ли ты ошибки, командор Амелл, предложив мне пройти посвящение?
Амелл вздрагивает, оборачивается, привычным жестом вооружаясь посохом. Кладет посох себе на колени, подбирая мантию. Логейн подходит ближе, и Амелл отворачивается, зябко передёргивая плечами.
— Тейрн... бывший тейрн Логейн. — Отблески пламени пляшут на ее лице, совершенно непроницаемом. — Я сделала то, что была должна сделать. Это ваши ошибки. Разве будет честно, если за них будут расплачиваться другие? Ферелден всё ещё нуждается в вас.
Логейн усмехается краем рта. Ответ ему нравится, пусть и сквозит он самоуверенной наглостью.
— Не боишься, что бастард Мэрика сбежит обратно во дворец, девочка? Не слишком-то он меня жалует в рядах Серых Стражей.
— Алистер вернётся.
— Откуда такая уверенность, миледи Страж? — её уверенность неожиданно веселит Логейна.
— В отличие от вас, Алистер никогда не забывает свой долг. Ни на секунду. И… зовите меня просто Амелл, Логейн. У Стражей не бывает званий кроме тех, что пожалованы ему Вейспхауптом.
2.
Алистер возвращается в лагерь спустя несколько дней под Дозор — ободранный, с запавшими щеками и изменившимся твёрдым, горящим взглядом. Амелл приветствует его необычайно тепло, будто бы Алистер в смятённых чувствах и не покидал лагерь — обнимает его со спины и берёт протянутую нажью тушку.
— У-у, всего один исхудавший наг, — Зевран появляется из густой темноты и кладёт в общую кучу припасов возле котла несколько белок.
— Не ворчи, — улыбается Амелл. — У Алистера хотя бы наг, а у тебя? Улов с капканов?
— Ты не забывай, что я эти капканы и ставил, mi querido. В следующий раз, если тебе захочется оленины, можно попросить поохотиться Лелиану.— Зевран озабоченно разглядывает алистерову добычу. — Кстати о Лелиане. Предлагаю освежевать и разделать тушку сейчас, иначе нажьего мяса в рагу нам не видать как коленопреклонения со стороны ферелдерстого тейрна-предателя. — Он осекается, заметив мрачный давящий взгляд Логейна, и отвешивает шутовской поклон. — Миль пардон, сударь. В таком случае, не удивлюсь больше, если Лелиана съест этого прелестного нага куда охотнее, чем мы.
Амелл смеётся, прильнув к Алистеру сбоку, и он, обнимая её одной рукой за талию, кажется на удивление спокойным рядом со своим заклятым врагом.
3.
На восьмую после Посвящения ночь у Логейна начинаются ожидаемые кошмары. Бредит он во сне или наяву, бывший тейрн не знает — бездна каждую ночь зовёт его из темноты голосом Мэрика, и Логейн уже в шаге от края пропасти, всё не решаясь заглянуть в зияющую пустоту. Каждый кошмар связан с Мэриком или Роуэн, тем или иным периодом его угнетённой жизни, каждый сон являет их бои против орлесианцев. Логейн стоит на перепутье дорог, видит Кайлана в лапищах орга, смуглого Стража-Коммандора со вспоротым животом чуть поодаль. Остагар сметает лавина из Порождений Тьмы, и сон вновь возвращается в исходный момент.
— Идём со мной, — ласково говорит Мэрик, протягивая руку. Логейн идёт, точно одурманенный, и Мэрик, тот солнечный, ещё не обвенчанный с Роуэн и ферелденским троном, его Мэрик надменно улыбается, обнажая испачканные кровью зубы.
Логейн просыпается в холодном поту на земле возле едва тлеющего костра — заснул, будучи в Дозоре? — и глухо стонет от боли, сковавшей всё его тело, пряча лицо в сгибе локтя. Логейн чувствует жар, разливающийся вдоль его плеча, и только спустя мгновение он понимает, что это чужое прикосновение — отшатывается, подхватывая с земли меч. Рядом стоит Алистер в легком клепаном доспехе, с двумя короткими мечами за спиной, скрестивший на груди мощные руки.
— Чего тебе нужно, бастард? — Логейна бьёт крупная дрожь, и переворачивается на бок, пытаясь перебороть тошноту.
Рядом с Логейном падает небольшой, плоский как фляга флакон с крестом — один из тех, что используются под лечебные настойки и вытяжки для однократного применения.
— Добить меня решил, бастард? Мне не нужны твои подачки. — С третьей попытки Логейн всё же поднимается, опираясь о собственные колени. Перед глазами пляшет алое марево недавнего сна — Логейн тяжело дышит, гонит видения прочь от себя.
— Будь моя воля, предатель, я бы не подал тебе ничего, кроме кинжала в грудь, а это — милость Солоны. — Алистер сплёвывает ему под ноги и уходит прочь, куда-то за пределы лагеря. Поохотиться, понимает Логейн и подбрасывает веток в почти потухший костёр. Его знобит, едва он вспоминает безумство демона-Мэрика и его руки, окроплённые багровой кровью.
4.
Порождения Тьмы наплывают в Ферелден, словно кунари на Тевинтер. Основной путь в Редклиф оказывается перекрытым, поэтому они вынуждены двигаться в обход, совершая утомительные короткие переходы стылыми ночами.
Новый лагерь разбивают на поляне возле пересохшего лесного ручья. Логейн помогает перетаскивать сундуки с оружием, ставит палатки и устраивает новое место для костра.
Полностью выбившись из сил, он собирается идти спать, однако его неожиданно окликает Лелиана, в одиночестве разбиравшая сундуки возле обоза.
— Логейн, — зовёт она, забрасывая полный стрел колчан за спину. — Вы не могли бы выполнить одну мою просьбу?
— Какую? Некому сходить на охоту? В Дозор? — Логейн буравит её тяжёлым взглядом. Почти полутора суток на ногах — сейчас же он просто мечтает добраться до заваленной неразобранным трофейным оружием постели и рухнуть в глубокий сон, даже не раздеваясь.
Лелиана торопливо машет руками и извлекает из своей поясной походной сумки два перетянутых бечевой пергамента.
— Амелл очень просила достать меня эти письма и передать лично в руки. Я не смогу сейчас этого сделать, так как ухожу на охоту вместе с Зевраном, а Шейла и Стэн заступают в Дозор.
— И что? Просить больше некого?
Ответ Лелианы, уверенный и безапелляционный, убивает наповал.
— Я же вам верю, Логейн.
Логейн только вздыхает и недоверчиво спрашивает:
— Что там?
— Это вам лучше спросить у Солоны. Не моя тайна.
Логейн, уже заранее зная о том, что пожалеет, всё равно протягивает руку, прячет документы за пазухой и позже распечатывает их, неровно обрезая края бечевы кинжалом. Письма оказались всего-навсего перепиской контрабандистов, однако что-то вынуждает Логейна предположить, что это не работорговля или что-то подобное — а лириум. Больше десяти ящиков чистого лириума и с полдюжины бочек лириумного зелья. Понятно тогда, почему Лелиана взволнованна. Игра действительно стоит свеч.
Возле её палатки Логейн слышит смутно знакомые голоса, замечает её посох у входа. Приподнимает полог, собираясь окликнуть Амелл, и застывает, мечтая скорее провалиться под землю.
У неё потрясающие волосы — здесь, в тусклом свете масляной лампы, они обнимают её всю, уже обнажённую, стекая каштановым водопадом по плечам. Руки Алистера держат Амелл бережно, укладывают на постель, ласкают жадно и ненасытно, запоминая каждый изгиб её тела.
Амелл легко выскальзывает из-под него, приподнимается, забрасывая тёмные волосы себе за спину, — но только для того, чтобы опуститься вновь, полностью принять Алистера в себя. Его руки тут же обхватывают Амелл за бёдра, помогают двигаться. Алистер хрипло стонет, покрывает быстрыми, лёгкими поцелуями её груди, раскрытыми губами скользит вдоль шрамов на плечах, оставленных Логейном во время их поединка на Собрании Земель.
Тени внезапно смазываются, и на мгновение Логейну вдруг кажутся в обнажённых телах до боли знакомые образы — со спины обнажённая Амелл удивительно похожа на покойную Роуэн, а о сходстве Мэрика и Алистера Логейн старается лишний раз не вспоминать.
На сердце внезапно царапает почти забытое чувство — ревность, вот только Логейн до сих пор совершенно не понимает, кого и к кому он тогда ревновал — воительницу Роуэн с высокими скулами и строгими серыми глазами, недосягаемый, величественный образ первой влюблённости, или принца Мэрика, смешливого, обаятельного и бесстыдно распутного, до неприличия раскрытого — в постели Логейна или в объятиях очередной женщины.
Усилием воли бывший тейрн разжимает пальцы, бросает письма на плащ Амелл, небрежно брошенный у его ног, и быстрым шагом выходит из палатки.
Наваждение сна снимает как рукой — Логейн забирает из общего сундука с обмундированием старый, добротно сделанный лук, наощупь вытаскивает колчан, полный стрел, и выходит из лагеря в непроглядную тьму леса. Пёс, радостно скуля, увивается следом — Логейн коротко треплет его по холке и усмехается: ночная спонтанная охота будет доброй.
5.
В лагерь Логейн возвращается за полдень, когда солнце палит в зените. Бросает возле котла с дюжину белок, украдкой прячет под разложенными съедобными кореньями двух нагов.
Лагерь почти пустует — Винн, старуха-знахарка из Круга, сдержанно поясняет, что Амелл с соратниками отправилась на поиски лечебных трав. Логейну всё равно; он заваливается спать, напившись зелий, а под ночь просыпается от гула голосов и выходит из палатки, когда Алистер ломает первый ящик.
Сокровище контрабандистов из писем стоит возле обоза — и Алистер разочарованно стонет, отбрасывая лом. Логейн приближается, выуживает бутыль из тонкого цветного стекла Серо, наполненную превосходным антиванским бренди, долго смотрит на свет и одобрительно хмыкает, пряча её в складках плаща.
Лириума же оказывается совсем немного — с полгорсти завёрнуто в тряпицу на дне третьего ящика.
Контрабандный алкоголь все же оставляют в лагере — рыжий пьяница-гном радостно гогочет, предлагая распить бочку-другую, и Амелл неожиданно соглашается. Логейн знает, что завтра они наконец прибудут в осаждённый Редклиф, кишащий Порождениями Тьмы, и сразу вступят в решающую схватку за земли. Кто знает, сколько людей уцелеет после этой кровавой бойни? Сегодня Амелл устраивает им негласные проводы, как рекрутам Братства Легиона Мёртвых.
6.
Лелиана заводит песнь, и голос её, дрожащий в холодных сумерках, крепнет и разливается над поляной. Логейн гладит пса и глотает бренди, совершенно не ощущая ни вкуса, ни тепла, разливающегося по заледеневшим от северного пронзительного ветра чреслам.
— Даже интересно, что бы сказал сейчас Дункан, узнав о том, что мы пьём вместе с лжецом и предателем?
Разговоры утихают — замолкает и Лелиана, вздыхая с немым укором.
— Алистер, не надо. Не сегодня. — Амелл кладёт свою руку ему на плечо, но Алистер неожиданно сбрасывает её, кидая уже пустую бутыль к костру. Выуживает из ящика следующую. Глотает так же, как и Логейн — механически и явно не чувствуя вкуса.
— Человек, герой своей страны, на что ещё он способен пойти, чтобы добраться до власти?! Может быть, и Мор — дело его рук?
— Алистер!
Логейн с силой сжимает бутыль в своей ладони — та лопается, мелкое крошево осколков вонзается руку. Боль немного отрезвляет. Хорошо, что он сохранил хотя бы немного чувства собственного достоинства, чтобы не вступать в пьяные перепалки с мэриковским бастардом.
— Я больше не желаю этого слышать, — раздражённо говорит Логейн и уходит к себе в палатку.
Осколки засели глубоко, плотно въелись в изрезанную шрамами кожу — Логейн вытаскивает их один за другим, чертыхается, промывая ладонь смрадным гномьим самогоном из походной фляги, заматывает чистой тряпицей и надевает поверх тонкую кожаную перчатку. Снаружи уже вовсю бушует непогода — ветер воет в кронах деревьев и шрапнелью отзываются дальние, гулкие раскаты грома.
На лагерь обрушивается тяжёлый ливень, когда в его палатку вдруг врывается Алистер.
— Как ты смеешь убегать? Мы ещё не договорили, подлый трус! — и он размахивает рукой, в которой всё ещё зажата бутылка.
— Мне не о чем разговаривать с тобой, бастард, — мрачно говорит Логейн. Спорить с пьяным безумцем у него нет никакого желания. Спорить с пьяным безумцем-Тейрином же бесполезно. Там, где Тейрин не находит словесных аргументов, он применяет физические.
Взгляд Логейна падает на бадью для умывания, стоящую на сундуке возле стола. Окунуть бы этого недоумка в ледяную воду, да не один раз, да не отпускать его загривок, пока он сам не захлебнётся и не отправится к праотцам. Чем не гуманная смерть? Точно милосерднее, чем в могучих лапищах огра.
— Иди отсюда, бастард, да проспись хорошенько. Хочешь боя — завтра ты его получишь.
— Никуда я не уйду отсюда.
Засранец явно испытывает его, Логейна, терпение. Если же можно испытывать то, что иссохло ещё больше двадцати лет назад во время правления Мэрика.
— Ты с самого начала был недостоин командовать его армией, — зло выплёвывает Алистер и делает очередной глоток, губами плотно обхватывая горлышко. Он уже едва стоит на ногах, а потому приваливается к боку палатки возле полога, ищет шаткое равновесие. — Недостоин был даже для того, чтобы считаться другом Мэрика — моего отца. Небось отчаянно радовался, когда он бесследно исчез, и тут же поспешил возвести на трон свою дочь, окончательно закрепив власть за собой.
Упоминание о Мэрике внезапно режет по больному — кровоточит так, будто бы и не заживало никогда, не прижигалось заботой о дочери и управлением делами королевства. Логейн тяжело дышит через разрубленный нос, сжимая руки в кулаки, — его затапливает бескрайняя ярость, смешанная пополам с отчаянием и болью.
— Не тебе, сопляку, об этом судить! — рявкает Логейн и крепко притискивает к себе Алистера за шею, практически касаясь своим лбом его лба.
От Алистера крепко разит виски — однако вблизи хмельный запах смешивается с чем-то ещё неуловимо сладким и волнующим. Алистер тяжело дышит, вслепую упирается свободной рукой Логейну в грудь, но попыток освободиться из почти медвежьего захвата не делает, лишь упрямо смотрит в глаза — Логейн замечает, как зрачок расплывается, тонет в ореховой радужке.
Логейн ощущает злость.
В эти минуты Алистер как никогда похож на своего отца. Логейн, опьянённый не сколько бренди, сколько воспоминаниями, эмоциями, протягивает руку, легко обводит пальцами линию челюсти, жесткую от светлой щетины, чуть надавливает на подбородок большим пальцем и притягивает Алистера к себе. Бутылка выскальзывает из пальцев бастарда, когда он, неловко переступая, подаётся вперед.
Сравнивать двух Тейринов что в жизни, что в бою, что в постели Логейну кажется кощунством, но ему в принципе сравнивать больше не с кем: мужчин в его постели всего двое — Мэрик и его полукровка-бастард, отец и сын, лучший друг и лучший враг. Логейн тонет в собственных ощущениях, вспоминая, как Мэрик заводился от собственной вспышки ярости, и чувствует, как Алистер, всхлипывая сквозь пьяные злые поцелуи, настойчиво вжимается в него бёдрами, трётся о его возбуждение.
Рассудок возвращается не сразу — Логейн жестко сжимает плечи Алистера ладонями, уже собираясь отстранить, оттолкнуть его от себя, но колени Алистера подламываются, и он опускается на пол, увлекая Логейна за собой, и сам лезет к нему в штаны, проезжаясь горячей ладонью поверх белья.
Логейн рычит, снимает с этого выродка исподнее и коротко сжимает его ягодицы, попутно оставляя алую метку на шее. Зубами стаскивает перчатку с правой руки и уже обнажённой ладонью торопливо, рвано ласкает Алистера, большим пальцем поглаживая уздечку и изредка сжимая в кулаке сочащуюся смазкой головку.
Алистер дрожит, резче толкается Логейну в ладонь, — стонет, бесстыдно стонет, запрокинув голову, уже на каждое движение; Логейн проходится свободной рукой по подрагивающему кадыку, спускается вдоль алистерова торса, по-прежнему затянутого в доспех.
— Мэрик, Мэрик... — шепчет Логейн, скользит губами вдоль щетинистого подбородка. Вжимает Алистера в себя, ускоряет и выравнивает темп. Он чувствует пульсацию члена в собственной ладони, слышит, как Алистер ахает, бьётся в его руках, достигнув пика, и торопливо целует вновь, скрадывая стоны.
На периферии затуманенного сознания Логейн вдруг слышит приближающиеся голоса, шорох листвы и с силой отталкивает Алистера на развороченную постель, торопливо укрывая его шкурами, служившими вместо одеял, оправляет собственную одежду, разглаживает походный сюртук.
В палатку входит Амелл, на ходу сбрасывая насквозь промокшую мантию, и, извиняясь за поздний визит, сцепляет руки на груди в замок. Длинные влажные волосы, не стянутые лентами, каскадом спадают ей на плечи, лишь подчёркивая нездоровую бледность лица и тёмные впадины под глазами.
— Мы с Лелианой ищем Алистера, — говорит Амелл, оглядывая Логейна беглым, внимательным взглядом — на мгновение задерживается на его губах, груди, руках, затянутых в тонкие перчатки.
— Алистер... — Логейн запинается — но лишь на долю мгновения — и давит в себе желание обернуться. Хвала Андрасте — бывший храмовник спит удивительно беззвучным, пьяным и беспечным сном в постели своего врага — образ Катриэль на миг размыто возникает перед глазами. Точно — ни дать ни взять Мэрик, только наивнее и скромнее в запросах к жизни. Или просто неопытнее. — Алистера здесь нет.
Амелл улыбается и качает головой.
— Я волнуюсь за него. Алистер слишком много выпил сегодня и вполне мог натворить глупостей.
— Это вполне ему свойственно — он истинный Тейрин, пусть и бастард, — сухо замечает Логейн, чувствуя, как собственное сердце аритмично колотится у самого горла. — Что-нибудь ещё?
— Нет, это, в общем-то, всё, что мне требовалось узнать.
Амелл разворачивается, намереваясь уйти, но вдруг замирает, приподняв полог.
— Спасибо, Логейн, — загадочно говорит она через плечо и растворяется в дождливой темноте.
Логейн не успевает как следует удивиться этому туманному «спасибо», как внезапно замечает своё отражение в тазу для умывания — и клянёт себя самыми последними словами, с отчаянием вглядываясь в воду: его выдают не лицо и не эмоции, но сытый взгляд, зреющие румянцем обычно бледные скулы, алые, припухшие от поцелуев губы и две оторванные пуговицы с сюртука. Переводит взгляд на свои ладони — в перчатку затянута только раненая левая рука, правая же небрежно отброшена в сторону.
Логейн стискивает зубы — на скулах вздуваются желваки — и начинает механически раздеваться. Сбрасывает с плеч сюртук, подбирает мимоходом осыпавшиеся пуговицы, сапоги ставит к выходу. Поднимает край шкуры, застилающей походную постель.
Алистер крепко спит, подложив обе руки под голову. Мгновение или два Логейн борется с острым искушением вышвырнуть паршивца за порог — как есть, пьяного вусмерть, без штанов и исподнего, с проступающими синяками вдоль шеи и на бедрах, но потом здравый смысл и чувство собственного смятения берут верх. Логейн наощупь находит крепления алистерова легкого доспеха, раздевает бастарда догола и тщательно растирает его заледеневшее тело оставшимся виски — Алистер даже не просыпается.
Постель по-походному узка и неудобна — Логейн ложится рядом, прижимается тесно, чтобы не соскользнуть на пол. Он по-прежнему чувствует жар в паху и кладёт обе руки поверх одеяла, непроизвольно зажимая меж пальцев густой мех.
Логейн справедливо считает себя человеком с несгибаемой волей — но даже ему выдержка уступала уже дважды: в близости с Роуэн в пещере под шум воды и в момент, когда он однажды слепо поддался обаянию Мэрика, вступив с ним в долгую, почти тридцатилетнюю любовную связь, оборвавшуюся только после исчезновения короля. Логейн тогда был безутешен — бросился с головой в безуспешные поиски, оставив Ферелден на дочь и её жениха, принца Кайлана, на долгие, тоскливые два года.
Выдержка готова уступить и в третий раз — Логейн старательно гонит от себя образ обнажённого юного бастарда. Вскоре усталость всё же берёт своё, и Логейн проваливается в поверхностный, липкий кошмар.
Снится ему тёмный, заросший вековыми деревьями лес с ковром густого мха вместо земли. Логейн замечает высокую фигуру в тёмном плаще, идущую вдоль лесного ручья, срывается с места. Он кричит до хрипоты имя — человек не останавливается, упрямо спотыкается о гладкие, скользкие камни. Логейн бросается вперёд, силится нагнать. Ветви деревьев хлещут Логейна по лицу и плечам, он спотыкается о массивные корни, но наконец перехватывает человека за шрамованное запястье, видневшееся из рукавов походной королевской мантии.
— Мэрик, — говорит Логейн горько. — Зачем ты оставил меня, Мэрик? Зачем бросил одного?
Однако Мэрик вдруг оборачивается через плечо, сбросив капюшон, и Логейн видит пред собой Алистера, постаревшего, усталого, с сединой в висках и тяжёлым взглядом ореховых глаз.
Логейн просыпается в холодном поту и долго лежит без сна, чувствуя, как начинает ломить поясницу от холода и сырости.
…Собственное возбуждение же никуда не пропадает — только усиливается, едва Алистер раскрывается, отбрасывая одеяло прочь, и сквозь сон прижимается своим обнажённым горячим телом к бывшему тейрну, забрасывая на него руку, отмеченную Y-образным шрамом. Логейн отталкивает от себя бастарда — и всё же, помедлив, набрасывает ему шкуру на голые плечи, — рывком поднимается на ноги, торопливо одевается, плещет себе водой на лицо и, прихватив ножны с мечом, выходит из палатки.
Над лагерем уже занимается рассвет — розовые облака с краёв наливаются золотом и пурпуром, небо светлеет. Занимается новый день, который в обозримом будущем войдёт в историю Тедаса.
Амелл сидит у костра в одиночестве, чинит алистеров плащ. Логейн сухо желает ей доброго утра и спрашивает, когда начнётся последнее наступление до Редклифа.
— Скоро вернутся дозорные и охотники, тогда можно организовывать побудку. Вы плохо спали, Логейн?
«Не спал вообще», — хочется ответить ему.
«Спят ли по-настоящему Серые Стражи после посвящения или живут в кошмарах днём и кошмарах ночью?», — хочется ответить ему.
«А спишь ли ты когда-нибудь сама?», — хочется ответить ему.
Логейн молчит — ласково треплет по холке пса, преданно свернувшегося у её ног.
— У вас ещё есть время отдохнуть. — Амелл легко поднимается с бревна, выгибается, привычным движением убирая каскад каштановых длинных волос за спину и перетягивая их лентой. — Советую им воспользоваться.
— Я сам решу, что мне делать, девочка. — Мрачно говорит Логейн, рассматривая её резной, украшенный амулетами посох, лежащий чуть поодаль. — И помнится, ты задолжала мне один бой.
— Сейчас? — удивлённо интересуется Амелл, откладывая аккуратно сложенный плащ Алистера на бревно.
Логейн усмехается.
— Не сейчас, но тогда, когда время придёт. В конце концов, кто же расплатится за мои собственные ошибки, если не я сам? |
|