Для: Валентин Эккерт От: Кузя-кот Название: Глагол «бежать» в настоящем длительном времени Оригинал: The Verb 'To Run' in Present Continuous Tense by imadra_blue Разрешение: получено Персонажи: Андерс/Фенрис, упоминаются ж!Хоук/Изабела Рейтинг: NC-17 Жанр: драма Размер: ~22 000 слов Саммари: Это история Фенриса, рассказанная «пропущенными сценами» на протяжении всего таймлайна ДА2. Фенрис сбежал из рабства, но даже после того как поселился в Киркволле, он не прекращал бежать. Только теперь он бежал по кругу, окружённый магами. Примечание: Переводчик заранее извиняется, если не угодил. Опирался на заявку «фендерс, лавхейт и драма с ХЭ». Уж не знаю, сколько тут лав, но хейта предостаточно Также присутствуют несколько пунктов, перечисленных в «нехотелках», но из песни слов не выкинешь, поэтому надеюсь, что заказчика не сильно сквикнет. читать дальшеЭнд не то чтобы хэппи, но, по крайней мере, никто не умер Акт первый
Акт первый
«Мой хозяин вернулся, и жизнь в мечтах закончилась. Но, сделав это, я посмотрел на их трупы. И почувствовал... что не могу... Я сбежал. И никогда не оглядывался».
Все были мертвы.
Фенрис сделал то, что велел ему Данариус: вырезал весь клан Воинов Тумана. Они были первыми, кто обращались с Фенрисом, как с равным, пригласили разделить с ними жизнь, еду и даже постель. А он убил их всех по приказу Данариуса. Он совершил так много вещей — ещё ужаснее этой — по приказу Данариуса. Фенрис уставился на раскиданные по земле трупы: на остекленевшие глаза, бездыханные тела, покрытую белой краской и орошённую кровью кожу. В венах у него похолодело, и рука, стискивавшая эфес меча, задрожала.
Данариус всё ещё стоял в грязи на коленях, мантия его была запятнана кровью и землёй. Он обхватил себя рукой, зажимая рану, нанесённую лидером Воинов Тумана. Тот едва не разрубил его пополам, однако проклятая магия крови сохранила Данариусу жизнь, когда любой другой на его месте уже давно бы сдох с выпущенными кишками. Фенрис приблизился к хозяину; с его меча ещё капала кровь последнего убитого им Воина. Данариус улыбнулся, глядя на него с земли.
— Отличная работа, мой волчонок. Подойди, помоги мне подняться. Нам нужно выбираться из этого отвратительного места. — Данариус протянул ему руку, как и тысячу раз до этого.
— Нет, — выдавил из себя Фенрис, внезапно чувствуя, как в груди разгораются искры гнева. Никогда прежде на своей памяти он не ощущал, как его хладнокровие сменяется чем-то похожим на гнев. Он никогда ни в чём не отказывал Данариусу, но зарождающаяся ярость придала ему сил бросить хозяину вызов. Фенрис сам не понимал, на кого больше злится: на Данариуса или на себя, — но знал, что его гневу есть причина. Гнев что-то значил. Этого не должно было произойти. Он не должен был подчиняться. Он никогда не должен был подчиняться.
Данариус смотрел на Фенриса так, словно тот его ударил.
— Фенрис... — Он моргнул, свёл брови. Рука его была всё так же протянута. В тот момент Фенрис мог с лёгкостью убить его, порубить на мелкие кусочки и сжечь дотла, и магия крови не спасла бы Данариуса. Фенрис поднял меч, чтобы покончить с хозяином, но не смог опустить. Ему не оставалось другого выбора, кроме как пощадить Данариуса — так же, как не оставалось выбора с убийством Воинов Тумана. Данариус никогда не оставлял ему выбора. Он выдрессировал Фенриса играть роль послушного пса, и одна только мысль о том, чтобы укусить хозяина, шокировала больше, чем вид разбросанных всюду тел. Руки Фенриса задрожали: они по-прежнему принадлежали Данариусу.
Ноги Фенриса выказали большее неповиновение хозяину, и Фенрис развернулся и побежал. Со всей возможной скоростью.
«Я бежал не от него. Поначалу».
Охотник долго не продержался, но перед тем, как Фенрис разрубил его надвое, он успел схватить эльфа за руку. От его хватки Фенрису хотелось кричать, но он закусил щеку изнутри и, петляя, побежал по улицам, подальше от лачуги, где столкнулся с охотником. На боль времени не было. За последние два года его лириумные метки начали болеть при прикосновении. Тело Фенриса словно ополчилось против него, словно тосковало по единственному дому, по единственному человеку, которого знало, пусть даже от малейшего воспоминания о Данариусе к горлу подкатывала тошнота. Фенрис не знал, фантомной была его боль или настоящей, но болело от этого не меньше. И дело только ухудшилось со времён побега. Мёртвая хватка охотника за головами превратила обычную тупую боль в ожог.
Фенрис нырнул в переулок, свернул в другой, в ещё один. Он уже сам не знал, куда бежит и откуда. Единственное, что имело значение, это отсутствие за спиной тяжёлых шагов тевинтерских охотников. Данариус, должно быть, очень сильно хотел вернуть его, раз посылал такие отряды. Нет, внезапно понял Фенрис, Данариусу нужен был не он. Данариус хотел получить обратно свой лириум и наверняка пойдёт на всё, лишь бы его вернуть. Фенрис никогда ничего для него не значил: не больше, чем вазы в его доме, которые он приказывал ежедневно наполнять свежими цветами.
Слыша только звуки копошащихся в своих грязных домишках людей, Фенрис притаился за лавкой портного, присев на корточки. Рука его пульсировала, хотя он не получил никаких ранений в битве, максимум царапины. Глубоко дыша, он вытянул руку и изучил её. Никаких следов покраснений или синяков не наблюдалось — только боль. Его уязвимость не видна постороннему глазу. И если он не хотел, чтобы эту слабость использовали против него, то должен скрывать её.
— Ты в порядке? — раздался детский голос. Фенрис вскинул голову и осмотрел приближавшегося мальчика. Это был эльфийский ребёнок, маленький и недокормленный, с копной светлых волос. Он вытянул к Фенрису руки, намереваясь коснуться. — У тебя валласлин! Ты долиец?
Фенрис попятился.
— Не подходи! — взмахнул он рукой.
Мальчонка отшатнулся и поник лицом.
— Ты такой же, как все остальные. — Он развернулся и убежал, оставив Фенриса сидеть в одиночестве на усыпанной мусором улице.
Звуки тяжёлых сапог, глухо стучащих по каменной мостовой, в конце концов вынудили Фенриса подняться. Он не стал задерживаться, чтобы выяснить, принадлежали шаги охотникам или случайным прохожим.
«Я… ещё никого не подпускал так близко. Когда мне ставили клейма, боль была… немыслимой. И память о ней до сих пор со мной».
Рыцарь-командор Мередит прославилась тем, что фактически управляла Киркволлом при живом наместнике. Мысль о том, что во главе города-государства стоит храмовник, привела Фенриса к воротам Киркволла. Маги вне Тевинтера не обладали властью и влиянием магистров. Храмовники исполняли свою работу, держа магов в узде: запирали их в Кругах, где магам было самое место и где они были в безопасности как для окружающих, так и для самих себя. Возможно, в городе, управляемом храмовниками, Фенрис сможет спокойно спать по ночам. Возможно, присутствие такого количества храмовников прогонит из его головы назойливый голос Данариуса.
У входа в город Фенрис заметил большое скопление людей-беженцев, толпившихся в огороженном углу. Многие были одеты в привычные для Ферелдена подбитые мехом кожаные куртки. Мор закончился больше года назад, а никто из беженцев так и не вернулся домой. Вероятно, им уже некуда было возвращаться, или не хватало денег на проезд. Фенрис видел в их глазах знакомое ему самому отчаяние.
— Возвращайся в эльфинаж, эльф! — неожиданно закричал один из ферелденцев, и Фенрис мгновенно потерял к ним всё сочувствие. Он завернул за угол здания, игнорируя улюлюканье другого мужчины, и едва не врезался в очередного человека. Фенрис отпрянул, чихая — ему в нос угодили перья, — и уставился снизу вверх на мужчину.
— Осторожнее, красавчик, — сказал тот. У него были светлые, почти золотистые, волосы и довольно большой для человека нос. Он улыбнулся, и в уголках карих глаз собрались морщинки, а широкие губы плутовато изогнулись. Ничем не примечательный голос звучал тепло, а большие ладони казались мягкими. Несмотря на типично человеческую щетину, лицо его было гладким, без шрамов или рубцов. Фенрис нашёл мужчину привлекательным — пока не заметил его одежду. На человеке было длинное магистерское одеяние с накидкой из перьев и кожаной шнуровкой, продетой сквозь золотые кольца. Фенрис где угодно узнал бы подобное пальто. Сапоги у мужчины были определённо ферелденскими, а вот пальто — таким же тевинтерским, как сам Данариус. Фенрис тут же почувствовал себя грязным оттого, что нашёл мужчину привлекательным.
Тот нахмурился.
— С тобой всё хорошо? Выглядишь так, будто привидение увидел, — и с этими словами он сжал Фенрисово плечо.
Боль от прикосновения прошила насквозь.
— Не прикасайся ко мне! — зашипел Фенрис. Перед его мысленным взором стоял Данариус: тянущийся к нему, одетый в точно такой же наряд. Фенрис яростно вывернулся из-под чужой руки, и в этот момент на них обратила внимание городская Стража. Блондин округлил глаза и, не теряя времени, бросился бежать по переулку. Фенрис рванул в противоположную сторону.
Когда он остановился в порту, рядом с грудой деревянных ящиков, то согнулся перевести дух и отвлечься от боли. И только тогда осознал, что у коснувшегося его человека за спиной был посох.
Этот мужчина был магом. Фенриса коснулся маг.
От них нигде не было спасения.
«Данариус хочет содрать с меня кожу живьём. Он отправлял за мной столько охотников, что я сбился со счёта. А до этого он держал меня на поводке, как кунари своих магов. Домашняя зверушка, пародия на кунарийские нравы».
Чем дольше Фенрис смотрел на гнома, тем больше и больше тот нервничал.
— Как тебя зовут, повтори?
— А... Ансо. — Гном прочистил горло. — Я недавно на поверхности и ещё не привык к эльфам, извини. Люди говорили, что вы маленькие и слабые. Но ты таким не кажешься.
— Ещё бы люди так не говорили, — фыркнул Фенрис. Человеку он, возможно, и казался «маленьким», однако в глазах гнома Фенрис выглядел очень даже высоким. А уж слабым его никто бы не назвал.
Данариус подготовил для него ловушку, надеясь заманить Фенриса обещаниями о его прошлом, однако Фенрис намеревался обернуть эту ловушку против него. При появлении слухов о прибытии в город Данариуса в груди у Фенриса что-то сжалось. Он не знал, правдивы ли эти слухи, но не мог свободно вдохнуть, пока не встретится с бывшим хозяином лицом к лицу, пока не заставит себя сделать то, что должен был сделать после убийства Воинов Тумана — отрубить Данариусу голову.
Фенрис склонился к самому лицу Ансо, наблюдая, как огромные глаза гнома распахнулись ещё шире, а лоснящаяся чёрная борода задрожала.
— Так ты воспользуешься своими контактами?
— Если заплатишь сполна, то конечно, — сглотнул Ансо. — Знаешь, Атенриль тоже эльф. Эльфийка. Занимается контрабандой. Она знает людей, которые согласятся забрать твой товар из эльфинажа. Не хочешь познакомиться с эльфийкой? Она очень красивая, как и ты.
— Меня не интересует никакая Атенриль. Всё, что мне нужно — это умелые бойцы, которые заберут товар по указанному адресу. Это всё. — Фенрис высыпал на ладонь гному горсть монет, которые забрал с трупов последних убитых им охотников. Ансо торопливо спрятал деньги; при виде золота страх его заметно уменьшился. Фенрис знал не много гномов и изумился: неужели они все такие жадные?
— Я ей сообщу. Дай мне три дня. Можем провернуть всё ночью в Нижнем Городе.
— Хорошо. — Фенрис кивнул и отвернулся к окну. Ансо понял намёк и испарился, оставив Фенриса одного в грязной обветшалой лачуге, где он ютился. Он пробыл в Киркволле всего пару недель, но уже устал от эльфинажа — тот мало чем отличался от Рабского Квартала Минратоса. Фенрис никогда не жил в том квартале, поскольку Данариус предпочитал держать его поблизости — в непосредственной близости, — однако часто ходил туда, чтобы привести хозяину рабочих и «экспериментальные объекты». Эльфинаж был таким же грязным, таким же переполненным, таким же тесным и населённым такими же голодными эльфами, вынужденными выполнять грубую, унизительную работу. Здешним эльфам выплачивалось жалованье, но такое скудное, что это мало отличалось от рабства. Они трудились день и ночь, бросая все силы на то, чтобы ублажить своих угнетателей-людей. Фенрис размышлял, знают ли эти эльфы о том, что свободны. Он подозревал, что нет.
А теперь, когда над Киркволлом нависла тень Данариуса, Фенрис задумался: понимал ли он сам, что свободен?
«Как только маги освободятся, они тут же станут магистрами».
Фенрис был несколько удивлён тем, что Хоук пригласила его сопровождать её на Расколотую Гору. Её, по-видимому, не волновало, что спутники-маги способны предать её в любой момент. Но она, по крайней мере, была против рабства и работорговцев. Фенрис был у неё в долгу за то, что Хоук помогла ему прогнать Данариуса из Киркволла, и намеревался выплатить долг, независимо от того, какую компанию выбрала себе Хоук. Ему нужна была её помощь. Мучительно было это признавать, но становилось очевидно, что Фенрис не может продолжать отбиваться от охотников в одиночку.
Рядом с домом Хоук Фенрис обнаружил её сестру Бетани: та околачивалась у крыльца, ковыряя землю носками сапогов, которые были в моде ещё несколько лет назад. Около неё стоял светловолосый маг, уже прославившийся для Фенриса своим ехидством и тевинтерским пальто. Спустя мгновение Фенрис вспомнил его имя: Андерс. Он узнал в этом человеке мага, с которым впервые столкнулся на входе в город, но Андерс ничем не показал, что помнит их встречу. Фенрис уже убедился в том, что он талантливый целитель, однако, как и большинство магов, Андерс был заносчивым ублюдком, упивавшимся собственной силой. Безупречная кожа и плутоватая улыбка делали его невыносимо привлекательным, но один лишь вид его пальто — привычного одеяния для магистров, когда-то управлявших Фенрисовой жизнью, — пробуждал в Фенрисе боль и гнев, как и в их первую встречу. Этот наряд с такой же лёгкостью мог носить Данариус. Единственным, чем отличалась мантия Андерса — это дурацкими перьями, пришитыми к накидке.
Андерс воодушевлённо разговаривал с Бетани, однако при приближении Фенриса развернулся к нему.
— А ты почему здесь? — требовательно вопросил он.
Бетани оглянулась на Фенриса. Сегодня она была бледнее, чем в ту ночь, когда они впервые встретились, но по-прежнему оставалась весьма хорошенькой. В отличие от большинства знакомых Фенрису магов, Бетани казалась кроткой, доброй душой. Секунду спустя она осторожно улыбнулась.
— Его пригласила моя сестра, Андерс. Авелин занята в Страже, а нам не помешает воин. Моя сестра, конечно, ловко орудует кинжалами, но Фенрис гораздо сильнее.
Андерс раздражённо фыркнул, и Фенрис тут же представил, как он будет выглядеть со сломанным носом.
— Ну, если Хоук настаивает...
— У тебя со мной проблемы, маг? — насмешливо произнёс Фенрис, задрав голову.
— У меня проблемы с твоим враждебным отношением ко всем магам. Я тебя рабом не делал. Бетани тебя рабом не делала. Однако ты винишь в этом нас наравне с охотящимися на тебя магистрами. Хотя на нас обоих тоже ведут охоту, как и на тебя.
— Неужели? Магистры со своими приспешниками тоже жаждут схватить вас и выдрать лириум из-под вашей кожи?
— Нет, но нам хватает храмовников, которые жаждут заключить нас под стражу только потому, что мы маги, и несмотря на то, что мы не совершали никаких преступлений.
Фенрис сделал шаг к Андерсу и воззрился на него снизу вверх. Он не в первый раз жалел о том, что человеческие мужчины, в большинстве своём, такие высокие. Андерс отступил назад и сжал в руках посох так, что побелели костяшки.
— Да что ты, маг, — протянул Фенрис. — Ты никогда не преступал закон? Никогда-никогда?
Андерс сузил глаза, и Фенрису всё стало понятно без слов. Этот человек не был невинной овечкой, но определённо любил строить из себя жертву. Бетани положила руку Андерсу на локоть, но тот её сбросил.
— Меня зовут Андерс. А не «маг».
— Меня не волнует твоё имя. Такие как ты меня поработили. Не жалуйся мне на то, что за тобой охотятся. У нас с тобой нет ничего общего.
Бетани примирительно протянула Фенрису открытые ладони.
— Да, мы не похожи. Но все мы по-своему страдали. И все мы просто пытаемся выжить.
— Ну и ну, — произнесла Хоук, появляясь из дверей дядиной лачуги в компании своего огромного мабари. — Наверное, мне стоило захватить кинжалы, которыми можно резать напряжение?
Андерс повернулся к ней.
— Ты уверена, что хочешь иметь дело с этим злобным эльфом?
— Да как ты смеешь... — начал было Фенрис, но Хоук жестом оборвала его, прежде чем он успел схватить Андерса за грудки и встряхнуть. Она перевела взгляд с одного на другого.
— Я приплыла в этот город на дырявом корыте с тем, что осталось от моей семьи. По прибытии мне пришлось заплатить год своей жизни за привилегию жить в грязи, — сказала Хоук, глядя на них своими ясными глазами. — Мои отец и сестра провели всю жизнь, таясь и скрываясь. Я потеряла своего короля, свой дом, своего брата — всё это забрали порождения тьмы. Моя семья нищенствует, а в городе полно храмовников, которые не прочь забрать у меня ещё и сестру. Так что мы все немного озлоблены. Я не согласна с тобой, Фенрис, но я понимаю твоё негодование. И после того, через что пришлось пройти тебе, Андерс, я уверена, ты способен понять его тоже. Со своими разногласиями разбирайтесь в своё личное время. А это время — моё, и я намерена потратить его на то, чтобы сделать всё возможное для семьи. Желаете помочь — добро пожаловать в команду. Не желаете — тогда убирайтесь с моей дороги.
Хоук с Бетани зашагали по убого вымощенной улице, и Фенрис, поколебавшись, последовал за ними. На Андерса, который поплёлся следом, в кои-то веки умолкнув, он старался не смотреть.
«Это не моя история. Это просто история».
Мерриль подстроилась под шаг Фенриса, догнав его, когда они уходили из лагеря долийцев.
— Значит, ты друг Хоук? — спросила она, моргая на него своими огромными глазищами. Лицо её покрывали долийские татуировки. Долийцы, похоже, гордились этими метками, но Фенрис видел в них символ рабства.
— Я у неё в долгу, — ответил он, не скрывая раздражения. Больше, чем глупых долийцев, копающихся в грязи и играющих с дикими зверями, Фенрис не любил только магов крови. Мерриль была и тем, и другим.
— Я тоже её друг.
— Ты с ней только сегодня познакомилась.
— Да, это так, но она мне помогает.
— Потому что её об этом попросили.
— Всегда нужно с чего-то начинать, верно? — нахмурилась Мерриль, обводя его взглядом. — Ты не похож на городских эльфов, которых я встречала прежде. Откуда ты?
— Из Тевинтера. — Фенрис продолжил идти, даже когда Мерриль остановилась, в ужасе прикрыв рот ладонью. Она, конечно, была дурочкой, но быстро сообразила, что к чему.
Спустя несколько секунд Мерриль снова догнала его.
— Ты... ты... ты раб!
— Бывший раб. — Фенрис зашагал быстрее, но Мерриль не отставала. Впереди них по каменистой тропинке шли Хоук и Бетани. Последняя время от времени оглядывалась, давая понять, что всё слышит. Странным она была магом — вечно заботилась о других. Она напоминала Фенрису юную эльфийку, работавшую на кухне в доме Данариуса и бравшую на себя обязанности главной поварихи, когда ту подводила больная спина. По приказу хозяина она часто натирала кожу Фенриса разными мазями. Данариус сам их готовил, но никогда не объяснял их назначение. Фенрис не возражал. Ему нравились прикосновения той девушки. Она наносила мазь нежно, пробуждая в нём тепло и желание. А когда Данариус звал Фенриса в свою постель, эльфийка провожала его таким же печальным взглядом, что и Бетани теперь.
— Мне так... — зашептала Мерриль, но Фенрис оборвал её.
— Не вздумай продолжать.
Мерриль уныло повесила голову.
— То, что делают с эльфами в Тевинтере — непростительно.
— Да. Так же непростительно, как и то, что ты попусту растрачиваешь свою свободу на демонов.
Когда Фенрис снова зашагал вперёд, Мерриль отстала и поплелась сзади, всё так же не поднимая головы. Бетани опустила взгляд, когда Фенрис проходил мимо — прямо как делала та кухонная эльфийка, когда Фенрис входил в спальню Данариуса и захлопывал за собой тяжёлую деревянную дверь.
Фенрис не мог вспомнить её имени.
«И ты считаешь себя безвредным? Одержимый, который никому не причинит вреда?»
Фенрис остановился как вкопанный, увидев Андерса на рынке Верхнего Города. Он мгновенно пожалел о своём намерении позавтракать вне поместья. Нужно было просто съесть оставшийся чёрствый хлеб. Даже это было лучше, чем неизбежное выслушивание рано поутру жалоб самого занудного одержимого во всём Тедасе. Фенрис развернулся, чтобы подняться обратно по лестнице к дому, но было уже поздно. Его заметили.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Андерс, как обычно своим требовательным тоном. Маги со своими требованиями... вечно считают, будто у них есть право на всё, что пожелают.
— Я здесь живу, — ответил Фенрис, развернувшись на ступеньках и мрачно уставившись на Андерса сверху вниз. Обнаружив, что в теле Андерса живёт дух Тени, Фенрис в его присутствии стал ещё более настороженным. Неважно, Справедливость или демон — дух был духом, а одержимый — одержимым.
У Андерса в руках была корзинка с фруктами, овощами, хлебом и коричневым кульком, набитым орехами. Выражение его симпатичного лица вызывало в Фенрисе желание пнуть его. Но, честно говоря, любое выражение лица Андерса вызывало в Фенрисе такое желание.
— Думаю, в твоём случае больше подходит термин «самовольное вселение». Ты самовольно поселился в Верхнем Городе. На самом деле ты здесь не живёшь. Если бы ты здесь жил, все эти высокородные аристократы уже вытурили бы тебя отсюда, как любого другого эльфа.
— В отличие от других эльфов, у меня есть большой меч.
— Поэтому они и позволили тебе остаться. Городская Стража тебя боится. Хотя на самом деле, думаю, они больше боятся Авелин, которая их к тебе не подпускает.
Фенрис пожал плечами. Пока его не выгоняли из поместья, ему было абсолютно плевать на причину.
— Как бы то ни было, что я здесь делаю — очевидно. Я голоден. А почему ты здесь? В Клоаке есть свои рынки.
— Ты когда-нибудь бывал на рынке в Клоаке?
— Разумеется, нет. Это грязное и убогое место.
— Вот ты и ответил на свой вопрос.
Фенрис фыркнул.
— Но почему именно Верхний Город? Рынки Нижнего не такие уж плохие.
— Я, конечно, видал и похуже, но в Верхнем Городе продаются самые лучшие орехи и лекарственные ингредиенты. Приходится немного переплачивать, но я хотя бы знаю, что плачу за качество.
— Ты весьма претенциозен для обитателя Клоаки.
— Какое сложное слово для раба, тебя ему хозяин научил?
Фенрис, сам того не осознавая, обхватил ладонью рукоять меча.
— Я больше не раб, — прошипел он.
Андерс вздохнул.
— Ты прав. Ты не раб. Извини.
Извинение заставило Фенриса растерянно заморгать. Он опустил руку и внимательно изучил Андерса. С тех пор, как они познакомились, малейший обмен фразами между ними превращался в спор. И до этих пор никто ни перед кем не извинялся. Фенрис не знал, что и думать.
— Мы однажды виделись ещё до того, как познакомились с Хоук, — помолчав, произнёс Андерс. — Рядом с лавкой Лирен, помнишь? Ты чуть в меня не врезался, а потом посмотрел так, будто увидел призрака.
— Всё дело в твоём наряде.
— В наряде? — Андерс оглядел себя. — Неплохой, да? Мне перешили его на заказ из моей старой тевинтерской мантии.
— Да, я заметил.
Андерс поднял голову, сведя брови.
— А, точно. Ты ведь тевинтерец.
— М-м.
Андерс со вздохом поднялся на несколько ступеней, встав ближе к Фенрису. Для жителя Клоаки от него пахло довольно приятно — сандаловым деревом. Фенрис перевёл взгляд на его белое горло. На мгновение он представил, как целует его, пробует на вкус мягкую кожу, слушая стоны Андерса. А в следующую секунду представил, как запускает Андерсу в горло свою призрачную руку и вырывает ему трахею. Одержимый — даже такой нетипичный — был последним, кого Фенрису следовало желать.
— Слушай, — продолжил Андерс, — я стараюсь. Нравимся мы друг другу или нет, но сейчас мы с тобой путешествуем в одной компании. Я не говорю, что мы обязаны подружиться — это явно невыполнимая задача — но, по крайней мере, мы могли бы вести себя цивилизованно.
— Я так себя и веду. В конце концов, я ещё не оторвал тебе голову.
— Продолжаешь стоять на своём, значит?
Фенрис спустился на ступеньку ниже и наклонился к Андерсовому лицу, наслаждаясь полученным превосходством в росте. Андерс не отступил и не отвернулся. Фенрис легко мог сократить расстояние между ними поцелуем, и эта мысль только добавила яда в его следующие слова:
— Боишься, что я донесу на тебя храмовникам?
— А ты донесёшь? — спросил Андерс, и тон его был таким же ледяным, как и заклинания.
— Нет. Так что можешь раздобыть себе верёвку и повеситься самостоятельно, маг. Ты стал одержимым благодаря собственной глупости, и эта же самая глупость приведёт тебя к той судьбе, которой ты заслуживаешь. Ты друг Хоук, а я у неё в долгу, так что буду и впредь терпеть твоё присутствие. И можешь не волноваться, храмовникам я не проболтаюсь.
Андерс выискивал что-то у него на лице.
— Значит, не будь я другом Хоук, ты бы меня сдал?
— Нет. Выслеживать магов — не моя работа. Я не храмовник и уверен, что эльфов в их рядах нет по вполне определённой причине. Единственные маги, которые меня заботят — это те, что выслеживают меня.
— Хочешь сказать, что не лежишь по ночам без сна, думая обо мне? — Андерс неторопливо обогнул Фенриса, задев его руку своей, чем вызвал краткую вспышку боли, и, достигнув вершины лестницы, остановился. — Я бы даже расстроился, не будь ты таким невыносимым ублюдком.
Фенрис моргнул, провожая его взглядом. Остаток дня он провёл в размышлениях, заигрывал с ним Андерс или ему показалось.
«Всё равно что сказать: улети они на небо — и могли бы жить в облаках».
Всякий раз как Хоук отправлялась на Расколотую Гору, она брала с собой Фенриса и Мерриль. Фенрис понимал, что она делает это не случайно. В конце концов, Мерриль всё ещё вела какие-то дела со своим кланом. А Фенрис был эльфом. Хоук, как и большинство людей, действующих из лучших побуждений, наверняка считала, что между всеми эльфами процветает чувство природного родства. Ей не приходило в голову, что Фенрис не просто так перестал посещать киркволльский эльфинаж. Это место слишком сильно напоминало ему о доме, который он пытался забыть. А вот долийцы были для него такими же чужаками, как и люди. Они копошились в грязи, выискивая останки прошлого, и теряли себя в своей жалкой истории, не заботясь о настоящем. Они не были его сородичами. Его сородичи носили ошейники и прислуживали магистрам. Его сородичи считали целью своего существования угождение хозяевам. И Фенрис ничем не мог им помочь. Он мог спасти только себя. Он вспомнил добрую эльфийку с кухни и почувствовал, как внутри разгорается ярость.
— Фенрис? С тобой всё хорошо? — спросила Мерриль, сидевшая внизу на камне.
Фенрис опустил на неё взгляд, проглатывая свой гнев. На горном склоне, где они остановились пообедать, Мерриль расположилась вместе с Бетани на камне, чуть ниже того места, что выбрал Фенрис. Ещё ниже по тропе Хоук обсуждала с долийским ремесленником его товары. Фенрис глубоко вздохнул, прежде чем ответить:
— У меня всё нормально.
— Ты не выглядишь нормально, — заметила Бетани. — Покушать не хочешь? У меня есть лишние бутерброды.
Фенрис удивлённо моргнул.
— Я... действительно не отказался бы поесть.
— Держи. — Бетани с улыбкой передала ему два завёрнутых в бумагу бутерброда. — Я их сама сделала. Забыла, что сестра терпеть не может ветчину. Надеюсь, ты её ешь?
— Вполне. — Фенрис целиком запихнул в рот один из бутербродов. У него никогда не было возможности раскрыть в себе те или иные вкусовые предпочтения. Будучи рабом, он ел то же, что и Данариус. Бутерброд с ветчиной был вкусным: куда проще, чем изысканные блюда со стола Данариуса. Фенрис решил, что ему нравится. Взявшись за второй бутерброд, он принялся изучать Бетани. Из всех магов, которые ему встречались, только она внушала ему спокойствие.
Бетани продолжила трапезу.
— Я прежде делала бутерброды для Карвера. С ветчиной были его любимыми. Он ел их прямо как ты, практически запихивая в рот целиком, болван великовозрастный. А когда приканчивал свои бутерброды, то отбирал мои, оправдываясь тем, что я ем слишком медленно. — Бетани прекратила жевать, опустила бутерброд на колени и всхлипнула. — Ох, Карвер.
Мерриль потянулась погладить её по плечу, но быстро убрала руку, увидев, что Бетани продолжает всхлипывать. Она беспомощно уставилась на Фенриса, часто-часто моргая. Должно быть, она понятия не имела, как утешать людей, подумал Фенрис. Поэтому он наклонился, выхватил бутерброд у Бетани из рук и запихнул себе в рот.
Бетани подняла на него глаза, полные непролитых слёз. А в следующую секунду начала смеяться. Мерриль вытаращилась на них с открытым ртом. Фенрис и сам усмехнулся, найдя смех Бетани заразительным.
— Ну вот, теперь я голодная, — выдавила Бетани сквозь смех, потирая живот.
— Сама виновата, нечего так медленно есть, — ответил Фенрис, с улыбкой задрав нос.
Бетани сложила пустые руки на коленях и улыбнулась ему.
— Я рада, что ты с нами Фенрис.
Фенрис впервые сам был этому рад.
«Ритуал, подаривший мне эти клейма, также лишил меня воспоминаний. Кем бы я ни был раньше, я этого не помню. Если бы помнил — возможно, и чувствовал бы по-другому».
В Клоаку Фенриса привела боль. У всех существовал предел её переносимости, и Фенрис наконец достиг своего. Даже зловонный смрад этого места его не спугнул. По боку его стекала кровь. Фенрису казалось, что он хорошо перебинтовался, но, по-видимому, он ошибался. Он чувствовал себя так, будто маг прижал ладонь к его боку и призвал огонь. Фенрис прижал собственную ладонь к ране — ладонь окрасилась красным.
Фенрис знал двух магов, умевших исцелять. Но несмотря на то, что он куда охотнее предпочитал компанию Бетани, он не мог позволить ей узнать, что в самом деле был ранен во время схватки с драконом в Костяной Яме. Она и так сильно волновалась, и Фенрис не хотел добавлять ей проблем. Если он придёт к ней раненым, Бетани нахмурится и между бровей её появится морщинка. Фенрис не любил эту морщинку. Другой маг, несмотря на все свои недостатки, был более опытным целителем. И Фенриса не заботили его хрупкая чувствительность и нахмуренные брови. В конце концов, маг, в прошлом бывший Серым Стражем, вряд ли мог позволить себе брезгливость или слабонервность.
Фенрис проковылял мимо зажжённого фонаря через порог лечебницы. Внутри слонялись несколько ферелденцев. Никто не обратил на него внимания, кроме маленькой девочки, сидевшей рядом со спящим на койке мужчиной и державшей его за руку. Девочка моргнула, уставившись на Фенриса большими карими глазами.
— Фенрис! — Андерс вышел из задней комнаты, вытирая влажные руки полотенцем. — Что тебе нужно?
Не сумев устоять без поддержки, Фенрис привалился к стене, измазав её кровью.
— Не вынуждай меня просить, маг.
Раздражённый взгляд Андерса сменился на встревоженный.
— Ты истекаешь кровью.
— А ты наблюдателен для мага.
Андерс обернулся по сторонам. Все в лечебнице с любопытством смотрели на них. Андерс потянул Фенриса за локоть, и тот едва ли почувствовал боль от прикосновения: кровоточащая рана в данный момент завладела всем его вниманием.
— В заднюю комнату. А то распугаешь мне всех пациентов.
Фенрис хотел ответить что-нибудь остроумное, но пришлось сосредоточиться на том, чтобы устоять на ногах, пока Андерс волок его за собой. И всё же прямо перед дверью ноги ему отказали. Андерс практически на руках дотащил его до большой кровати с чистыми белыми простынями. В чаше у двери горели благовония, и в комнате пахло сандаловым деревом.
— Повезло тебе, что ты эльф, иначе я бы тебя не донёс, — сказал Андерс, сгружая Фенриса на прохладную простыню и принимаясь расстёгивать его доспехи. У Фенриса так жгло в боку, что ему было не до интимности прикосновений. Он позволил Андерсу делать что угодно, благодарный уже за то, что, несмотря на бесцеремонность, действовал Андерс не грубо. Спустя мгновение тот выругался. — Пламенеющие трусики Андрасте, да у тебя жар! Пошло заражение. Как ты умудрился, демоны тебя побери?
— Дракон, — выдавил Фенрис сквозь сжатые зубы, пока Андерс исследовал открытую рану. Почему-то прохладные пальцы мага, скользящие по воспалённой коже, ощущались до странности эротично, несмотря на боль — а может, благодаря ей.
— Да, я его помню. Но в Костяной Яме мы были пять дней назад. — Андерс замер и вгляделся Фенрису в лицо. — Ты что, позволил ране гноиться пять дней подряд?!
Фенрис постарался наградить его свирепым взглядом, но Андерс прижал к его ране тряпку, вызвав новую вспышку боли, пронзившую всё тело. Фенрису понадобилась вся сила воли, чтобы не закричать.
— Слушай, мы с тобой не ладим, это понятно, но Бетани там тоже была. Почему ты хотя бы ей не сказал? Она, может, и не целитель, но сумела бы подлечить тебя на первых порах. — Андерс осмотрел покрытую кровью и жёлтым гноем тряпку, пока Фенрис давил в себе рвотные позывы. — Ну? — вопросил он, мрачно глядя на Фенриса.
Тот так же мрачно уставился на него в ответ.
— О-о-о. Она тебе нравится, в этом дело? Тебе нравится маг. Должно быть, это тебя убивает!
Фенрису потребовалось несколько секунд, чтобы сформулировать свои слова.
— Я убью тебя, маг, вот увидишь! — рявкнул он.
— Ну вперёд. Попытайся. — Андерс ждал. Фенрису отчаянно хотелось сесть, схватить этого недоумка в перьях за шиворот и трясти, пока с его лица не исчезнет это самодовольное выражение, но он сомневался, что даже сам Герой Ферелдена на его месте способен был на такой подвиг.
— Так я и думал. Лежи уж. Я принесу тебе лекарство, а потом вылечу инфекцию. И уже завтра позабочусь о твоей ране. Мне понадобится хотя бы ночь на восстановление сил после такого. Просто удивительно, что ты ещё не помер. Это, наверное, благодаря лириуму.
Андерс удалился. Фенрис свернулся клубком на кровати, сжимая в руках простыни. Он потянулся потрогать рану, но тут же услышал крик мага: «Не трогай!», — и со вздохом опустил руку. Быть во власти заносчивого одержимого — не самое лучшее времяпрепровождение, но Фенрису не хотелось умирать. У него было слишком много незаконченных дел.
Когда Андерс снова появился в поле зрения, то отвёл руку Фенриса в сторону.
— Лежи смирно. — Мягкой тряпкой он растёр нечто холодное и восхитительно безболезненное по его боку. Фенрис ахнул от удивления. Прикосновения Андерса были удивительно нежными, прямо как у кухонной эльфийки, а вот интонация — абсолютно противоположной. — Попадает в пасть к дракону, никому ничего не говорит, хромает домой, истекая кровью — потому что Создатель упаси, если маленькая хорошенькая магесса увидит, что он не такой всесильный и неуязвимый, каким хотел казаться, — а потом заваливается в Клоаку и заливает мне кровью всю кровать, — раздражённо ворчал Андерс.
— Ты уложил меня на свою кровать? — Фенрис мгновенно отпустил белые простыни.
Андерс протянул одну руку к его голове, словно чтобы не дать Фенрису шевелиться, и зарылся пальцами ему в волосы. Прикосновение пробудило в Фенрисе тактильный голод. Его никогда ещё ничего так не бесило, как вся эта ситуация, когда одновременно мучаешься от боли и наслаждаешься скольжением пальцев мага в волосах. Вторую руку Андерс занёс над его кровоточащим боком.
— Просто заткнись и лежи спокойно. Это займёт некоторое время.
Как только ладонь его засветилась, Фенрис потерял всякую связь с реальностью и уже не знал, где он и когда. Время слилось воедино, сплетённое бело-голубой магией, а воспоминания просачивались сквозь стежки. Женщина расчёсывала его длинные волосы, нашёптывая о том, как ему повезло родиться таким красивым, ведь с красивыми магистры обращаются лучше. Рыжеволосая девочка-эльфийка накручивала прядь его волос на маленький пальчик и спрашивала, выиграет ли он для неё свободу. Человеческий мужчина гладил Фенриса по волосам, спрашивая, на что тот готов пойти ради уроков борьбы на мечах. Безликие люди-стражники удерживали его на месте, запутавшись руками в его длинных волосах, пока Данариус внедрял лириум ему под кожу. Эльфийка с кухни пробегала пальцами по его волосам, всё ещё пахнущим мазями, и спрашивала, пустит ли он её в свою постель в следующий раз, когда ему позволят спать одному. Данариус привлекал его к себе, хватая за волосы, и проводил светящимися руками вверх по Фенрисовой груди, подпитываясь силами от лириумных меток.
А потом стежки реальности затянулись, и бело-голубое свечение померкло.
Когда Фенрис очнулся, то обнаружил себя лежащим на Андерсовой постели, укутанным в одеяла и обложенным подушками. Андерс спал на стуле рядом с кроватью, запрокинув голову и громко храпя. Бок Фенриса всё ещё болел, но рана была туго перебинтована, и жжение уменьшилось. Он снова мог двигаться, пусть и с трудом. Когда Фенрис сел, то долгое время просто смотрел на Андерса, завороженный рассыпавшимися по лицу золотистыми волосами. Глядя на спящего Андерса, Фенрис заново осознавал себя в настоящем. Посетившие его воспоминания были самым бо́льшим, что он вспомнил о прошлом за все эти годы, и воспоминания эти не имели никакого смысла. Фенрис потрогал собственные волосы, давным-давно коротко обрезанные, по-прежнему ощущая прикосновения Андерса к своей голове.
Андерс всхрапнул и сел прямо, вытирая слюну в уголке рта. Сглотнув, он изучающе уставился на Фенриса.
— Чувствуешь себя лучше?
Фенрис опустил взгляд на постель. Нигде не было следов его крови — выходит, Андерс поменял простыни после того, как вылечил заражение.
— Ты не обязан был класть меня на свою кровать.
— Верно. Но сюда и другие люди приходят: кто-то в поисках лечения, кто-то в поисках укрытия. А ты странно выглядишь и смотришь на всех волком. Я предпочёл, чтобы ты не распугивал остальных пациентов. К тому же, тебя могли преследовать. В конце концов, ты беглец.
Фенрис вздохнул и попытался встать, но бок отозвался колющей болью, поэтому пришлось сесть обратно.
— Когда ты сможешь вылечить рану?
Андерс зевнул и поднялся. Оказалось, он снял своё тевинтерское пальто, оставшись в тонкой белой тунике — такой прозрачной, что через неё просвечивала гладкая кожа и розовые соски. Фенрису подумалось, такой ли гладкой была его кожа на ощупь, какой казалась на вид? Его взгляд скользнул ниже, подмечая видные сквозь ткань волосы на теле Андерса, темневшие над поясом низко сидевших штанов.
— Позже, — ответил Андерс. — Я бы хотел сначала перекусить и проверить обстановку. Отдыхай. И пока меня нет, попрактикуй следующие слова к моему возвращению: «Спасибо, Андерс! Ты мой герой! Ты только что спас мне жизнь! Поверить не могу, что ты такой великодушный и добрый, а ещё красивый! Я ошибался во всём, маги потрясающи! Я назову своего первенца в твою честь!»
Фенрис молча воззрился на него.
Андерс со вздохом накинул своё пальто, прикрыв всё интересное.
— Как компромисс, сойдёт и первая фраза.
— Я не неблагодарен, но если ты думаешь, что я скажу хоть что-то из этой чепухи, то, вероятно, на самом деле тебя одержал дух Глупости. Ну, или идиотизм — один из твоих магических талантов.
— О, ты, должно быть, чувствуешь себя намного лучше, раз вошёл в привычную роль первосортного ублюдка. — Андерс насупился и двинулся к двери. — Скоро я тебя отсюда выставлю, не беспокойся.
Как только он переступил порог, Фенрис произнёс, подражая детскому фальцету:
— Спасибо, Андерс, ты спас мне жизнь.
Видеть, как Андерс спотыкается и падает на пол, было лучшим моментом за день.
«Ты не был рабом. Раб не мечтает о свободе, не раздумывает о возможностях. Тебя волнуют только желания хозяина и то, что принесёт ближайший час. Пока я не ощутил вкус свободы, мне и в голову не приходило, что можно жить по-другому».
Они были уже недалеко от поверхности. Ещё денёк-другой, по словам Варрика. Фенрису не терпелось оставить Глубинные Тропы за спиной. Он находил их необычайно красивыми, когда Тропы не кишели демонами и порождениями тьмы, однако нехватка солнца и свежего воздуха сказывалась на его состоянии. Фенрис чувствовал себя дезориентированным, отрезанным от всего, что имело значение. Возможно, какая-то часть него, отвечавшая за эльфийское происхождение, жаждала выбраться на поверхность — а возможно, он просто ненавидел подземелья.
Как только впереди показался пруд с чистой водой, Хоук зашагала прямо к нему, по пути сбрасывая одежду. Она начала мыться у небольшого водопада, ничуть не стесняясь присутствия троих мужчин. Изабела несомненно бы ею гордилась. Фенрису потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить отвернуться от купающейся женщины. Андерса Варрику пришлось подталкивать в спину. Они втроём прошли чуть дальше, где пруд превращался в широкий ручей и откуда Хоук не было видно.
Фенрис скинул броню и одежду и сел на один из подводных камней. Вода была прохладной, но не холодной, а значит, текла с поверхности, нагретая солнцем. Она омывала кожу, унося недельную грязь и пот. Фенрис наблюдал, как Варрик стирает свою жилетку, до тех пор пока рядом не послышался плеск Андерса. На маге было только его тевинтерское пальто. Фенрис не мог отвести взгляд от его ног — таких белых, словно Андерс всю жизнь избегал солнца.
— Я думал, ты будешь куда стеснительнее, — протянул тот, глядя на Фенриса.
— Стеснительнее? — вскинул бровь Фенрис. — О чём ты?
— Ты абсолютно голый. Мне казалось, ты предпочитаешь прятать свои татуировки. — Андерс наклонился и поплескал себе в лицо.
— Зачем мне их прятать? Ты их уже видел, а Варрику вряд ли есть до меня дело.
Варрик рассмеялся и выжал жилетку.
— Ну, признаю, меня не сильно интересовали татуировки, но теперь я могу официально заявить, что видел голого эльфа. Мне всегда было любопытно, есть ли у вас член.
— Рад, что смог развеять твои сомнения. — Фенрис плеснул водой себе на плечи.
— И с чего это ты взял, что я видел твои татуировки? — Андерс выглядел раздражённым. — Ты до сего дня передо мной не раздевался.
— Я уверен, что, когда ты лечил мои раны, полученные в Костяной Яме, ты видел их все.
— У тебя была всего лишь дырка в боку! Штаны-то ты не снимал.
— Но ты же подглядел, разве нет?
Андерс открыл рот и тут же захлопнул, подтверждая Фенрисовы подозрения. Варрик, продолжая посмеиваться, расстелил жилетку сушиться, разделся полностью и тоже сел в воду.
Когда Андерс снова принялся плескаться в воде, Фенрис продолжил наблюдать за ним. В одном пальто Андерс выглядел тоньше и явно не мог похвастаться рельефными мышцами, как многие человеческие мужчины. Его белая кожа на вид была такой гладкой, как Фенрис и представлял. Было легко вообразить, как он пробегает пальцами по тёплой коже, изучает изгибы и контуры, ощущает волосяной покров на человеческом теле. От собственного богатого воображения Фенрису захотелось плеваться.
— Ты так и будешь на меня пялиться? — спросил Андерс, поправляя пальто.
— А ты так и будешь в одежде купаться? — ответил Фенрис вопросом на вопрос. — Со всеми этими перьями дочиста не отмоешься. И солнца здесь нет, за свою сверхчувствительную кожу можешь не волноваться.
Варрик снова рассмеялся.
— Блондинчик шипит и дымится, когда его касаются лучи солнца.
— Может, одержимость его обезобразила, и под этим дурацким пальто он прячет от нас свои деформированные части тела, — предположил Фенрис, плеща воду подмышки.
— Я не обезображен! Справедливость не демон, а я не маг крови! — рявкнул Андерс. Он сорвал с себя пальто и отбросил в сторону. Никаких физических уродств у него не наблюдалось, напротив — маг оказался неплохо сложен. Дорожка светлых волос, начинавшаяся на груди, темнела ближе к паху, где висел приличных размеров пенис. Кожа Андерса была без видимых изъянов, как Фенрис и подозревал; везде, за исключением внутренней стороны предплечий, исполосованной многочисленными тонкими шрамами. Выглядели они так, словно порезы делались маленьким лезвием. Угол давал понять, что Андерс наносил их сам. Фенрис узнал эти шрамы. Такие шрамы имелись у многих рабов, в особенности у тех, кто считал, что в чём-то провинился перед господином. Некоторые хозяева даже поощряли подобное самоистязание.
— Ну что, счастлив? — вопросил Андерс, прищурившись. Он ощетинился всем телом, словно рассерженный кот, и вытянул покрытые рубцами руки. — За это ты надо мной тоже будешь издеваться? Будто у тебя своих нет!
Фенрис опустил взгляд и продолжил мыться.
— Разница в том, что мои шрамы я наносил себе не сам.
Варрик затих и отвернулся от них обоих, но Андерс продолжил гневно смотреть на Фенриса.
— Видимо, в этом различие между рабами и магами. Рабов не учат ненавидеть самих себя.
— Нет. Всех поработивших нас магов больше заботило внушить нам любовь к ним. Когда тебе внушают ненависть к самому себе, подразумевается, что у тебя есть понятие себя. — Фенрис поднялся, позволяя прохладной воде стечь по телу. — Рабов не учат думать о себе как о личности.
— Хочешь сказать, лучше пусть маги считают себя ошибкой в глазах Создателя, чем думают, будто Создателю нет до нас дела?
— Мне всё равно, что думают маги. Меня уже давно это не волнует. Ненавидьте себя сколько угодно. Может, только это вас и останавливает от того, чтобы поработить всех остальных.
Ни Андерс, ни Варрик больше не разговаривали с ним до самого возвращения на поверхность. Фенриса это более чем устраивало. Если он сумел их обидеть, значит, действительно был в их глазах самодостаточной личностью, способной обидеть.
Данариус никогда не обижался ни на одно его слово.
«Никто не просит своей судьбы».
На ярком утреннем солнце Казематы бросали внушительную тень на Киркволл. Фенрис стоял в этой тени вместе с Варриком и Авелин, дожидаясь, пока Хоук закончит свои дела во дворе Казематов.
— Но она моя сестра! — умоляла Хоук храмовника по имени Каллен. Храмовники забрали Бетани, пока остальные находились на Глубинных Тропах, и Хоук глубоко потрясло это событие. — Пожалуйста, позвольте мне её увидеть.
— Извините, но семьи не допускаются. — Каллен со вздохом покачал головой. — Что вашей сестре сейчас нужно — так это привыкнуть к своей новой жизни в роли мага Круга. Вы её только отвлечёте. Будьте благодарны, что мы не привлекли вас к суду и примите тот факт, что вашей сестре с нами безопаснее.
— Ну ты и ублюдок. — Хоук развернулась на каблуках и размашистым шагом покинула двор. Фенрис, Авелин и Варрик поспешили за ней, хотя Фенрис один раз обернулся, окинув взглядом статуи стенающих в агонии рабов. Хоук молчала всю дорогу до переулка между Верхним Городом и Нижним, где их поджидали Андерс, Мерриль и Изабела. Страх недавно ужесточённых мер и участившихся храмовнических рейдов вынудил Андерса и Мерриль натянуть капюшоны и оставить посохи дома.
— Они позволили тебе с ней увидеться? — спросил Андерс, выходя вперёд и снимая капюшон. Выглядел он ещё бледнее обычного.
— Нет. — Хоук сглотнула. — Они её заперли и выкинули ключ. — Мерриль утешительно тронула её за плечо.
Изабела покачала головой.
— Бетани ни для кого не представляла опасности. А если и представляла, то лишь для тех, кто этого заслуживал.
Фенрис вздохнул. Отчасти ему не хватало Бетани и её нежных улыбок, но, как ни крути, она была магом.
— Быть может, это к лучшему.
Хоук гневно уставилась на него.
— К лучшему? Храмовники забрали у меня сестру, и это, по-твоему, к лучшему? — спросила она угрожающим тоном.
— Теперь она в Круге. Там для неё безопасно. Возможно, там она будет счастливей.
Хоук сжала трясущиеся руки в кулаки. Изабела схватила её, когда она двинулась на Фенриса. Оглядевшись, тот увидел, что на лицах остальных читалось потрясение. Даже Авелин смотрела на него с неодобрением, хотя сама когда-то была замужем за храмовником.
— «Безопасно»? — издевательски переспросил Андерс. — Они усмиряют магов за то, что те косо посмотрели на храмовника, а ты считаешь, что Бетани там в безопасности?
— Бетани — не ты. Она не станет намеренно выводить храмовников из себя.
— Послушай, ты…
— Ой, в кои-то веки, хватит всё переводить на себя, Андерс! — рявкнула Авелин. — А ты, Фенрис, сядь и хоть раз подумай о том, что и кому говоришь. Тяжело, наверное, когда язык своей жизнью живёт! — Она развернулась к Хоук. — Я знакома с парой храмовников. Я дам им знать, что Бетани хорошая девушка и попрошу за ней приглядывать.
Хоук закрыла лицо руками.
— Это всё моя вина. Не нужно было оставлять её одну. Она сказала... сказала…
— Перестань, — промолвила Изабела, потирая её плечи. — Этим делу не поможешь.
— Бетани сильная девушка. С ней там всё будет хорошо, — сказал Фенрис. Хоук подняла голову и внимательно посмотрела на него; в глазах её уже не было гнева, хотя она всё же нахмурилась на его слова.
Варрик кивнул.
— Надо же, эльфа можно вразумить! И он прав, если кто и может там прижиться, то наше Солнышко. Храмовники уже через пару дней станут есть у неё с рук!
— Фу-у, — поморщился Андерс.
— Идёмте. — Варрик жестом пригласил всех следовать за собой. — Думаю, нам всем не помешает выпить. Первая кружка в «Висельнике» за мой счёт.
Фенрис провожал взглядом всех спускающихся за Варриком в Нижний Город. Хоук и Изабела шли рука об руку, Мерриль — за ними по пятам, бормоча что-то о цветах для Бетани. Варрик размашисто шагал впереди, на ходу обещая Хоук, что поищет способ передавать контрабанду в Казематы. Авелин тащилась последней, словно пастушья собака, направляющая своё стадо. Позади остались только Андерс и Фенрис.
— Полагаю, мы с тобой не самые популярные ребята, — со вздохом сказал маг.
Фенрис изучающе посмотрел на него, но промолчал. Ему не нравился Андерс, но он не сказал бы, что ненавидит его. Из всех остальных в их маленькой компании только Андерс умел так же мастерски отдалять от себя людей, как и Фенрис. Мысль о том, что у них было что-то общее, настораживала. Это создавало прецедент, о котором Фенрису думать не хотелось.
Андерс оглянулся на Казематы. Те возвышались над городом, бросая всюду свою тень.
— Похоже, с Бетани у тебя всё-таки ничего не выйдет. Она взаперти, а ты на свободе. Но тебе ведь именно так нравится, верно?
— У нас бы в любом случае ничего не вышло. Мы с ней абсолютно разные. — Фенрис знал это практически с самого начала. Даже если отбросить тот факт, что она маг — а это удавалось ему с удивительной лёгкостью, — ему с ней ничего не светило. Бетани всегда смотрела на него с той же печалью в глазах, что и эльфийка с кухни, но без желания. Это рыжеволосый лучник из Церкви, а не Фенрис, вгонял её в краску. Бетани была красивой девушкой, доброй девушкой, а в Фенрисе давно уже не осталось ничего доброго и красивого. Ему нечего было ей предложить. Неважно, магом была Бетани или нет — она заслуживала лучшего.
Андерс с тяжким вздохом натянул капюшон.
— Идём. Им будет не хватать наших споров, если мы тут задержимся.
Кивнув, Фенрис зашагал вниз по улице. Далеко впереди показались Хоук и остальные.
— Я куплю тебе вторую порцию выпивки, раз уж Варрик оплачивает первую.
— Что? С чего это? Собираешься нассать мне в эль? Вряд ли я замечу разницу, в «Висельнике» и так мочу подают.
— Я всё ещё у тебя в долгу за своё исцеление.
— Это, конечно, мило с твоей стороны, но ты разве не знаешь, что я больше не пью? Справедливость мне не позволяет.
Фенрис вздохнул и посмотрел на лицо Андерса под капюшоном. Виден был только его рот, и тот, за отсутствием вечно враждебного взгляда, казался мягким и притягательным.
— Значит, сам за тебя выпью.
Губы Андерса медленно растянулись в улыбке.
— Какой же ты говнюк.
Презрительно фыркнув, Фенрис поспешил следом за товарищами. Андерс шёл за ним — так близко, что Фенрис чувствовал запах сандалового дерева. Он вспомнил, как лежал в Андерсовой постели, вспомнил пальцы Андерса в своих волосах, запах сандала. Эти воспоминания настолько его согрели, что он даже не стал возражать против близости поравнявшегося с ним Андерса.
Когда они вышли из тени Казематов, то уже шагали бок о бок.
Продолжение следует... |
|