Подарок для Сакура-химэ

[dragonage-ton]

Подарок для  Сакура-химэ

Задание:
Авторский фик
- м!Хоук/Андерс во всех сочетаниях, светлое-теплое-романтичное
- джен и юмор про то, как Андерс и Справедливость осваивали навыки жизни в одном теле, Справедливость привыкает к миру смертных и ревнует внимание Андерса ко всему подряд
- джен и юмор о том, как Андерс и Фенрис вынуждены работать вместе
- джен про веселые и позитивные приключения м!Хоука и компании с намеками на хоукоандерс
Пожелания: я люблю невысокие рейтинги и юст, который разрешается в пейринг, люблю, когда обыгрываются какие-то канонные фишечки, Андерсу должно быть хорошо. Хоук - только и исключительно мужского пола. Обязательно хочу промагический текст, маги хорошие, храмовники нехорошие). Андерса обязательно беречь и любить, Справедливость из Андерса не вынимать, Хоук ни на кого в романтическом плане, кроме Андерса (и Справедливости), не глядит).
Не хочу дарка, ангста, плохих концов и гор трупов.

Название: Всё будет хорошо
Форма: миди, (34 тыс. знаков с пробелами)
Пейринг/Персонажи: Хоук/Андерс, намёк на Хоук/Справедливость
Категория: джен и слэш
Жанр: general
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: В тексте имеется Хоук - влюблённый и

цензура

ебанутый))) Я предупредила!
Примечание: Это не мой первый фанфик, но я уже сто лет не писала ничего длинного, так что получилось что получилось. И да, у автора очень странное представление о светлом и позитивном *фейспалм*.

Оглядываясь назад, Андерс должен был признать, что в его жизни было не слишком много опыта открытого выражения своих чувств. В Круге о таком и речи не могло идти. В Круге было всё - украдкой, перемигиваясь в столовой и тискаясь по углам, пока никто не застукал, а потом, при всех, надо было смотреть в другую сторону и делать вид, что вы едва знакомы. Андерс был в этом деле мастером, это уж точно. После, у Стражей, было проще, и командор Амелл не возражал против того, чтобы на него пялились прямо в общем зале, но дальше стреляния глазками дело так и не зашло: у командора был какой-то антивский эльф, а у Андерса очень скоро появился Справедливость. Поэтому ничто, совсем ничто не могло подготовить Андерса к Хоуку.
Хоук имел, например, привычку, входя в дом, радостно вопить прямо с порога: “Любимый, я вернулся!” - и, не дав одержимому опомниться, тут же, в прихожей, сгребать его в охапку и целовать на глазах у ухмыляющихся гномов. Или лезть обниматься в самых неподходящих ситуациях: например, в Висельнике, при всём народе, или того хуже - в Казематах, на глазах у окосевших от такого нахальства храмовников. Андерс подозревал, что это должно было подразумевать что-то вроде: “Мой отступник, не дам!” - но в общем, теперь в Киркволле об их связи не знал разве что слепой и глухой. С одной стороны, это было полезно. “Очень близкого друга Защитника” храмовники обходили стороной, хоть и бросали подозрительные взгляды. Но с другой - и внимания к нему прибавилось, а хуже всего, было кристально ясно - если он попадётся на чём-то серьёзном, спрашивать будут с Хоука... Эта мысль глодала Андерса неотступно, и даже утешения Справедливости: “Если вдруг что - мы всех убьём и никто не узнает”, - не слишком помогали.
В тот день настроение у Андерса было особенно мрачным. На еженедельную встречу членов Подполья никто не пришёл, и маг мог только гадать, кого поймали храмовники, а кто просто испугался и решил отсидеться дома. В последнее время собираться стало опасно: рейды участились, и, кроме того, Мередит приказала хватать не только магов, но и всех сочувствующих, и, значит, каждый подпольщик был в опасности. Да и пойманных отступников теперь усмиряли без разговоров - а уж если тебя усмирят, ты тут же послушно назовёшь все имена и явки.
В любом случае, дела Подполья были плохи. Дома Андерс пытался было взяться за манифест, но потом, в порыве раздражения, сжёг всё, даже старые черновики. Что толку убеждать тех, кто не хочет тебя даже слушать? Кто предпочёл бы отрезать тебе душу и превратить в покорного болванчика? Те, кто видит в тебе лишь врага - сами враги. С ними нет смысла разговаривать. Их просто нужно остановить, любым способом...
- Справедливость, ну не надо сейчас, а? - простонал Андерс, роняя голову на стол. В последние дни дух стал особенно нетерпеливым, агрессивным и раздражительным. Ему хотелось действовать - жажда действия зудела у Андерса в костях, сжигала изнутри. Мы не можем терпеть, твердил дух, мы не можем, так нельзя, посмотри, что творится, это невыносимо, это неправильно, это надо изменить, скорее, сейчас. Андерс не мог противиться этой жажде, но он не знал, что делать. Не выйдешь же посреди Казематов и не призовёшь гром и молнии на головы Мередит и всех храмовников. Нет, нет, Справедливость, это плохая идея! Почему? Потому что нас просто сразу убьют, вот почему. И ничего не изменится.
Мрачные раздумья неожиданно прервали знакомые шаги. В библиотеку вошёл Хоук, увидел Андерса и тут же засиял, как ясно солнышко:
- Родной, ты дома! А я думал, у тебя сегодня какие-то жутко секретные дела, на которые ты меня не берёшь? - он состроил обиженную мину. Андерс вздохнул:
- Секретные дела отменяются. Может, ты слышал, храмовники всюду рыщут...
- Я слышал! - тут же снова засиял Хоук. - Я их даже видел! Я их как раз только что укокошил с десяток!
- Что?! - ужаснулся Андерс. Одно дело - плести тайные заговоры, а совсем другое - вырезать храмовников среди бела дня. Мередит Гаррета за такое по головке не погладит. И как он везде ухитряется найти неприятностей себе на задницу?
- А ничего, - невинно отозвался Хоук. - Иду себе, а тут храмовники мирного горожанина обижают, даже не мага. Помогал отступникам, говорят. Я им вежливо сказал, что это нехорошо, но они, похоже, обиделись, - он пожал плечами. - Пришлось наглядно продемонстрировать преимущества боевой магии перед этими ихними штучками...
- Ты был не один, надеюсь? - уточнил Андерс. Гаррет был отличным магом, но против десяти храмовников... Даже зелёный рекрут может рассеять заклинание, а обученный и опытный - наложить безмолвие, и тогда любого мага можно брать голыми руками. “Любого, кроме нас”, - въедливо уточнил Справедливость, но Андерс от него отмахнулся. При одной мысли, что Хоук так рисковал, у него кровь стыла в жилах.
- Со мной были Варрик и Изабелла, - с готовностью уточнил Гаррет, и тут же добавил, состроив щенячьи глазки. - Но я ведь молодец, да? Справедливость меня поцелует?
- Хоук! - Андерс укоризненно посмотрел на него, но потом, не выдержав, рассмеялся. Хоук был ненормальным. Любой человек в своём уме за тридевять земель сбежал бы от одержимого с агрессивным и непредсказуемым духом внутри. Хоук вместо этого пытался флиртовать со Справедливостью. Справедливость концепции флирта не понимал и на всякий случай отмалчивался. Хоук делал вид, что дуется, но попыток не оставлял.
- Что? Я же молодец. Я хороший, - убеждённо сказал Хоук. - Я спас мажеского сторонника и доблестно победил врагов. Где мой приз?
- Давай я тебя поцелую, - сдался Андерс. В некоторых вещах Хоук был просто как ребёнок. К тому же, возможно, сегодня он спас кого-то из подпольщиков. Конечно, Мередит теперь начнёт зверствовать ещё хуже, но Андерс не знал, что с этим делать. Выход должен был быть, но какой...
Впрочем, через секунду все маги и храмовники вылетели у него из головы. “Поцелуй” в представлении Гаррета всегда включал в себя нечто большее, чем то, к чему привык Андерс. В частности туда почему-то обязательно входило последующее облизывание андерсовых ушей; при этом Гаррет мурчал, как кот, дорвавшийся до потоптания хозяйской мантии. А ещё упомянутый кот тоже любил утыкаться лицом Андерсу в шею и счастливо вздыхать.
- Я тебя люблю, - сообщил Хоук, как будто какой-то важный секрет.
- Я тебя тоже, - вздохнул одержимый.
- Люблю, люблю, люблю. Мой Андерс.
- Твой, - улыбаясь, согласился тот.
Хоук засопел, поцеловал Андерса в шею и неохотно выпрямился, виновато приглаживая растрепавшиеся андерсовы волосы.
- Ты какой-то бледный, - заботливо сообщил он. - Тебе надо гулять. Пойдёшь со мной на дракона?
Андерс поперхнулся. У Хоука всегда было странное представление о развлечениях. В прошлом году, например, туда входило ограбление орлейского вельможи в компании подозрительной эльфийки: в результате Хоук был вынужден драться с вивернами и кунари, сбегать из тюрьмы и взламывать хитроумные замки, зато потом полгода вспоминал об этой истории с лыбой до ушей и приставал ко всем со словами: “Весело было, да?” Теперь вот драконы. Гаррет светился так, будто сам он был пятилетним ребёнком, а ожидающий впереди дракон - леденцом на палочке. А ведь наверняка опять покалечится. Справедливость вставил неодобрительную реплику о легкомысленных хоуках, мающихся ерундой, вместо того, чтобы помочь магам, и угрюмо умолк. Андерс интерпретировал это как “делай, что хочешь, раз ничего полезного всё равно не делаешь”, и вздохнул:
- Конечно, я с тобой. Лучше я за тобой на месте прослежу, чем тебя мне принесут с переломанными костями и зажаренного, как цыплёнка.
- А вот интересно, дракона можно зажарить, - тут же задумался Хоук. - Их вообще едят? Или они ядовитые?
- Нет. Просто жёсткие и невкусные, - съязвил Андерс.
- Жаль, - расстроился Хоук. А то какая туша пропадает! Ну что, идём?
Андерсу ничего не оставалось, кроме как взять свой посох (очень хороший, старинный посох, подарок Хоука, по легенде принадлежавший ещё самому Алденону) и последовать за Гарретом. Ну, по крайней мере, утешал он себя, это дракон, а не демон и не порождение тьмы. С некоторых пор он питал особенную неприязнь к существам, пытающимся залезть к нему в голову. Там и так было слишком тесно... И потом, может, этот дракон маленький и не очень зловредный...
Конечно, андерсовым надеждам не суждено было оправдаться. Как выяснилось, под удар крылатых ящериц опять попала злосчастная Костяная Яма, и Хоук шёл спасать, что там осталось. Осталось, откровенно говоря, немного. Варрик присвистнул, окинув взглядом открывшуюся перед ними картину разрушения: вход в шахту наполовину развален, палатки шахтёров, тележки и прочий инвентарь превратились в обугленные дымящиеся обломки, да и самим шахтёрам уже не помог бы ни один целитель.
- Видимо, это очень большой дракон, - задумчиво выразил общую мысль Фенрис. Словно в ответ на его слова, над скалами раздался громкий драконий крик. Ему вторило хлопанье крыльев, и на глазах у всей компании на высокий уступ опустилось огромное огнедышащее чудовище.
Высший дракон. Андерс сглотнул, покрепче перехватывая посох. День определённо не задался.
Хоук, разумеется, сиял от счастья.
Дракон крикнул ещё раз, распахнул крылья и с негодующим видом плюнул огнём. Хоук пустил в него ледяной болт и начал выплетать грозу, Варрик зарядил Бьянку, Фенрис перехватил меч поудобнее, а Андерс весь погрузился в целительский транс. Самым сложным в этом было полностью успокоиться, очистив разум, чтобы духи-целители в Тени отозвались на его просьбу. Справедливость их отпугивал, поэтому ему в такие моменты полагалось вести себя очень тихо. К счастью, в большинстве случаев ему хватало ответственности не мешать.
Битву Андерс запомнил смутно: он едва успевал следить на тем, чтобы никто серьёзно не пострадал, и вовремя подлечивать раненых. Гадская драконница вызвала на подмогу целый выводок драконглингов, не слишком опасных поодиночке, но чрезвычайно настырных и злобных. Один, изловчившись, попытался откусить от Андерса кусок, но промахнулся, и, вцепившись зубами в полу истрёпанной мантии, разорвал несчастную одёжку чуть не напополам. В отместку Андерс как следует треснул его тяжёлым посохом по треугольной башке. Посох, хоть и древний, оказался крепче.
Закончил сражение, разумеется, Хоук, который никогда не мог упустить такого случая. Андерсу поплохело, когда этот ненормальный полез драконнице на голову, втыкать ножик в уязвимое место меж чешуйчатых пластин - как будто бы магии ему мало. К счастью, всё обошлось - чудище издало особенно противный рёв и, издохло, лучащийся самодовольством Гаррет спрыгнул на землю и повернулся к друзьям:
- Здорово я его, а?
- Выделываешься, - мрачно прокомментировал Фенрис, который во время хоукова трюка тоже слегка побледнел. Лицо Гаррета обиженно вытянулось, но Варрик поспешил утешить его, ободряюще похлопав по руке:
- Я обязательно напишу об этом в своей книге, - пообещал он. - Такого большого дракона мы ещё не заваливали, а?
- Наверное, она устроила гнездо в шахте, - предположил Андерс, с сожалением разглядывая то, что осталось от мантии. Это была та самая мантия, в которой он пришёл в Киркволл семь лет назад. Хоук сто раз предлагал купить ему другую или даже подарить одну из своих, но Андерс всё отказывался, предпочитая ходить в старой, штопанной-перештопанной, с облезлыми наплечниками и протёртыми локтями. Теперь чинить было уже явно нечего: под драконьими зубами ткань окончательно расползлась, а немалую её часть мелкий поганец и вовсе успел заглотить. Андерс любил свою мантию, но не настолько, чтобы выковыривать её из драконьего желудка.
- Может, внутри остались ещё драконглинги? - осторожно предположил Варрик.
- Пойдёмте посмотрим! - обрадовался Хоук. Андерс вздохнул. Шахты и прочие подземелья он ненавидел не меньше, чем порождений тьмы. Хотя за годы жизни в Клоаке мог бы и привыкнуть.
В шахте сильно воняло. Драконьим дерьмом, предположил Андерс. Хоук с радостными воплями побежал швыряться молниями в разбегающихся по углам, точно крысы, драконглингов, а Андерс задумчиво ковырнул какое-то блестящее отложение в камне. Потом, по какому-то наитию понюхал кусочек. Драконий камень! Неудивительно, что этим гадам здесь точно мёдом намазано: все знают, как они падки на драконий камень, потому так и названный. Наверное, помогает лучше плеваться огнём. Андерс был не так уж силён в алхимии, но прекрасно помнил, что Дворкин без конца расхваливал драконий камень как совершенно незаменимый компонент для по-настоящему толковой взрывчатки. Помнится, ещё он хвалил лириумный песок, какую-то дрянь, именуемую селитрой и... Андерс закусил губу, захваченный неожиданной мыслью. Взорвать... что-нибудь? Взрыв привлекает сразу очень много внимания. Он помнил нападение кунари. Они хорошо всё спланировали: всего несколько взрывов в стратегически определённых местах, и весь город был повергнут в хаос. Конечно, взрывчатка Дворкина послабее гаатлока, но если добавить чуток магии, то... то можно сделать... что-нибудь...
- Одержимый опять светится, - недовольно наябедничал Фенрис, отодвигаясь подальше. Хоук, успевший уже разделаться со всеми драконглингами, обернулся:
- Да ладно, оставь его в покое. Ты тоже можешь посветиться, если хочешь, - великодушно разрешил он. Эльф фыркнул. Андерс моргнул, приходя в себя. Давай займёмся этим позже, попросил он Справедливость, положив кусочек драконьего камня в чудом уцелевший карман. Это всё надо было хорошо обдумать.
На обратном пути он хранил молчание, погружённый в свои мысли - Хоук даже забеспокоился и полез с выяснениями. Сам Андерс обычно не был против того, чтобы его обнимали и шептали на ухо: “Ты чего такой грустный, может, чем-то помочь?” - но Справедливость был другого мнения и мрачно посоветовал Хоуку “не мешать им думать”. Гаррет, всегда приходивший в детский восторг, когда дух снисходил до разговора с ним лично, отстал и остаток пути смотрел на Андерса со смесью беспокойства и обожания, так что тому даже стало неловко. Как только они наконец вернулись домой и остались наедине, Андерс притянул Хоука к себе и поцеловал:
- Я в порядке, любовь моя, - сказал он с нежностью. - Просто... в последнее время магам в этом городе становится всё тяжелее. Я очень счастлив здесь, с тобой, но я не могу не думать о других, ты же знаешь.
Хоук расстроено погладил его по волосам:
- Может, всё-таки убьём Мередит? И тебе нужна новая мантия, - добавил он заботливо.
Андерс грустно усмехнулся:
- Ты невозможный, ты знаешь об этом?
- “Невозможный” - значит “невозможно очаровательный”? - с надеждой уточнил Хоук. Андерс вздохнул и обнял его, прижавшись щекой к его щеке:
- Конечно, любовь моя. Конечно.

Ещё две недели прошли без происшествий, хотя Андерс нервничал всё больше: от подпольщиков по-прежнему не было никаких вестей, а слухи по городу меж тем ходили скверные. Говорили, что магам в Казематах даже из комнат запретили выходить иначе как под надзором храмовников, что в Киркволле пропадают люди, а за городом собираются по ночам подозрительные компании. Справедливость бесился от бездействия и требовал немедленно что-нибудь придумать. Чтобы его немного успокоить, Андрс штудировал алхимические книжки и даже тайком немного поэкспериментировал со взрывчаткой. К сожалению, он всё ещё не знал, где её применить. Скоропалительное предложение духа взорвать ненавистные Казематы было отметено сразу: Андерс совершенно не представлял себе способа устроить достаточно внушительный взрыв, не зацепив запертых внутри магов. Нужно было придумать что-то другое.
Глядя на посмурневшего и осунувшегося Андерса, Хоук тоже беспокоился, по двадцать раз на дню спрашивал, всё ли в порядке, и не нужно ли чего, а по ночам обнимал любовника так крепко, точно боялся, что его у него украдут. Ещё он вручил Андерсу ключ от подвала и велел обязательно заказать новую мантию. Пока Андерс ходил в хоуковой, довольно удобной, но она была ему широковата в плечах и без перьев. Андерс позабыл почти все свои прежние щегольские привычки, но перья - это было святое. Даже Справедливость не мог его в этом разубедить. Впрочем, случая выбраться на рынок всё не выдавалось: отчаявшись связаться с подпольщиками, Андерс погрузился в работу в клинике - по крайней мере, здесь он мог приносить хоть какую-то пользу.
Тут его и нашла Северина. Уже немолодая, но невысокая и хрупкая женщина с серьёзным и печальным лицом, Андерс помнил её, она не раз помогала связаться с Кругом. Её собственного сына забрали туда несколько лет назад, и, Андерс слышал, он погиб во время своего Истязания. Увидев её, Андерс сразу почувствовал облегчение: наконец-то какие-то новости. Женщина дождалась, пока клинику покинет последний пациент, и бросила на мага многозначительный взгляд:
- Надо поговорить, - сказала она. - Здесь небезопасно.
- Храмовники возле клиники уже давно не отираются, - удивился Андерс. - Ты же знаешь, у меня есть кое-какие связи...
- Я-то знаю, - Северина недовольно поджала губы. - А вот ты... Впрочем, неважно. Нам всё равно придётся встретиться кое с кем, кто не станет приходить сюда. За этим местом кто-то приглядывает. Может быть, это твои друзья, но нам они не союзники. Пойдём.
Андерс двинулся следом за ней, гадая, что она имела в виду. Может, Варрик опять нанимал кого-то последить за клиникой? Гном мог отпираться сколько угодно - Андерс прекрасно знал, кому он обязан уменьшением количества неприятностей от местных бандитов. В любом случае, Андерсу его клиника всегда казалась самым безопасным местом в городе (не считая, конечно, того места, что у Хоука за спиной).
Они углубились в закоулки Клоаки. В маленьком тупичке Северина остановилась и, оглянувшись по сторонам, тихо сказала:
- Я... хотела бы извиниться, Андерс. Жалко. что всё так пошло. Дело в том, что кое-кто из наших не считает, что тебе можно доверять.
- Что... - Андерс опешил. Общаясь с подпольщиками, он привык ко всеобщей паранойе, но уж он-то, казалось бы, многократно доказал свою преданность делу.
- Ты знаешь, о чём я, Андерс, - неохотно добавила Северина. - Ты водишь компанию не с теми людьми. Стражники, священники... А твой Защитник вообще бегает на побегушках у Мередит и Орсино.
- Это вовсе не так! - возмутился Андерс. Даже Справедливость вспылил, и на лице женщины заплясали голубые блики. Она отшатнулась, и Андерс опомнился. Усилием воли он принудил духа успокоиться. Лицо Северины стало суровым.
- Вот ещё одна причина, - сухо сказала она. - Нам приходится. Надеюсь, ты поймёшь, Андерс.
- Пойму что? - Андерс не дождался ответа: в воздухе вдруг резко и отвратительно пахнуло магией крови, и что-то сильно ударило его в затылок. Справедливость внутри у него взревел от ярости, но было поздно: через секунду перед глазами у них всё почернело.

...Пробуждение можно было назвать отчасти даже приятным: первым. что Андерс увидел, открыв глаза, было лицо Хоука. Одновременно перепуганное, счастливое, влюблённое и отчаянное. Увидев, что Андерс цел и невредим (если не считать небольшой головной боли), Хоук просиял и так стиснул возлюбленного в объятиях, что тот едва мог дышать. Ошарашенный Андерс меж тем пытался оглядеться, чтобы понять, где он и что вообще вокруг происходит. Зрелище было неутешительным: трупы магов, храмовников и одержимых, дрожащий мальчишка с порезанным запястьем, и мрачный Каллен с храмовничьим отрядом на горизонте. Андерс застонал, без особого успеха пытаясь высвободиться их хоуковых объятий:
- Любовь моя, я тоже рад тебя видеть, но не мог бы ты перестать меня душить и объяснить, что собственно происходит.
- Они все спятили, - негодующе пожаловался Хоук, неохотно выпуская Андерса. - Маги сговорились с храмовниками, чтобы сместить Мередит, а потом зачем-то похитили тебя, чтобы убить меня. Я-то тут при чём? Я хороший! - он замахал руками в воздухе. - Я им всем помогал? Помогал! А они меня не любят, - добавил он, оскорблённым тоном.
- Маги сговорились с храмовниками? Ничего себе, - Андерс, поморщившись, потрогал затылок. - А вон те храмовники тоже с ними?
- Нет, это те, которые за Мередит, - вздохнул Хоук, помогая Андерсу подняться. Варрик уже что-то втолковывал Каллену, переводившему взгляд с одного участника событий на другого. Увидев Хоука, рыцарь-капитан попытался было обратиться к нему, но Гаррет только махнул рукой:
- Забирайте, кого хотите, делайте, что хотите! - объявил он. - А мы уходим, - он схватил Андерса за руку и решительно потащил за собой. Варрик, Изабелла и Мерриль поспешили за ними.
- Может, стоило заступиться за оставшихся? - неуверенно сказала Мерриль. - Ну, тех, кто на нас не нападал? Вдруг храмовники их обидят?
- А вот нечего было воровать чужих андерсов! - мрачно буркнул Хоук. - Пусть теперь сами выкручиваются, - он надулся. Андерс неуверенно покосился на него: в другое время он бы не одобрил такое пренебрежение судьбами магов, пусть даже оступившихся, но в этот раз его симпатии были явно не на их стороне. Что до Справедливости, то он был очень-очень злым и... расстроенным. Они нас предали, думал он. Мы были на их стороне, а они предали нас. Как в прошлый раз. Как Стражи. Андерс снова чувствовал в груди бесплодный и тяжёлый гнев и разочарование. Все предают нас, думал Справедливость. Мы не должны были доверять им. Мы должны были действовать только вдвоём, ты и я, как мы и хотели с самого начала. Мы не можем верить никому.
“Это неправда, - вяло возразил ему Андерс, всё ещё подавленный и оглушённый всем случившимся. - У нас есть ещё Хоук”.
Хоук легкомысленный, пробурчал Справедливость. Он не понимает всей серьёзности наших целей. Он вечно отвлекается и отвлекает тебя.
“Он же спас нас, правильно?”
Да, неохотно признался Справедливость. Но мы не можем полагаться на него всегда.
“Почему это?”
Потому что нам, возможно, придётся чем-то жертвовать. И ты не захочешь, чтобы он жертвовал собой ради нас.
Андерс похолодел внутри. Он не хотел даже думать об этом. Гаррет и так без конца рисковал жизнью, совершенно не думая о себе. Подставлять его под удар дополнительно... А ведь уже сегодня он мог умереть просто из-за того, что он, Андерс, так глупо попался. Нет, нет, им надо быть осторожнее. Хоук не должен страдать из-за них...
По крайней мере, пока есть хоть какой-то выбор.
Хоук тем временем несколько раз обернулся на отставших спутников, затем посмотрел на Андерса и сжал его руку.
- Извини, что я такой сердитый, - прошептал он. - Я волновался. Я очень боялся, что они тебя обижали.
- Всего лишь вырубили магией крови, - Андерс вздохнул. - Много хоть времени прошло, пока я был без сознания?
- Не знаю, - недовольно сказал Хоук. - Ты же был в клинике. А я ещё, прежде чем искать этих заговорщиков, ходил с Себастьяном в церковь, - тут он помрачнел ещё больше и добавил. - Знаешь, ведь Священный поход - это, я думаю, очень плохо?
- Вообще-то да, - медленно произнёс Андерс и широко раскрытыми глазами уставился на Хоука. - То есть... Какой Священный поход? Против кого?!
- Против нас, - признался Хоук с таким виноватым видом, словно поход объявили против него лично. - Та странная сестра в церкви сказала. Против Киркволла, то есть. За то, что у нас тут бунтари и отступники. А это как раз мы, так что я сразу решил, что это плохо.
Андерс стоял столбом и смотрел на него. Мысли метались у него в голове, сталкиваясь друг с дружкой. Священный поход будет концом всякой подпольной деятельности, это было ясно, как день. Войска из Орлея растопчут се ростки свободомыслия. Ясно было и то, что как только город войдёт армия, церковь сразу же перестанет считаться с мнением местных аристократов. А значит, никто не станет терпеть на свободе известного отступника, будь он хоть сто раз Защитник.
Всё это значило только одно. Справедливость был прав - им нельзя ждать. Необходимо действовать, и как можно скорее. Пока ещё не слишком поздно.

Вечером Андерс пошёл в церковь. Он сам не знал толком, зачем. Не молиться, это уж точно. После того, что случилось с Карлом, он вообще чувствовал приступ горечи и болезненного гнева каждый раз как видел ненавистные священный символы, а самой церкви старался избегать, как только мог.
Внутри было сумрачно. Полотна с лучистыми знаками заставили Андерса стиснуть зубы, а ступени, покрытые красным ковром, казались залитыми кровью. Он поднял глаза выше и встретился взглядом со статуей Андрасте. В той церкви, куда Андерс ходил в детстве, её изображали другой. Более юной, доброй и жертвенной. Местная Андрасте совсем не походила на восставшую рабыню-освободительницу. Вид у неё был величественный, тяжёлый и грозный, и она была больше похожа на Мередит. Андерс с бессильной ненавистью сжал кулаки, глядя в лицо равнодушной статуи. Это всё было так неправильно! детстве ему очень нравилась Андрасте. Она освободила рабов и показала людям идеал свободы - а теперь её именем магов запирают в клетки. Он, как дурак, столько времени надеялся, что люди, верующие в милостивую Невесту Создателя, поймут, как это неправильно, если им только как следует объяснить. Но это смешно: разве магистры отпустили бы рабов, если бы Андрасте их очень попросила? Нет, она должна была начать войну. Да, но у Андрасте была армия, а что у него? Сумасшедший дух в голове и взрывчатка...
Андерс медленно вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Маги могут сражаться с храмовниками, это очевидно. В конце концов, храмовники используют всё ту же магию, сколько бы церковь не делала вид, что это совсем другое дело. Правда, у храмовников есть ещё и оружие, а маги... Маги боятся. Он знал, что это такое. Он сам, с его многочисленными побегами, считал себя смелее многих - тех, кто, он знал, ему отчаянно завидовал, но сам ни за что бы не решился даже попытаться. И всё же сам Андерс ни разу не пробовал сопротивляться, когда его ловили. До встречи со Стражами - и Справедливостью - ему и в голову не приходило, что это реально.
И сё же, он верил - знал, что маги способны на большее, чем просто послушно сидеть в своей тюрьме. Он помнил рассказы Командора - тоже мага - о том, как они доблестно сражались с порождениями тьмы и Архидемоном во время Мора. Неужели же Церковь страшнее Архидемона? Если бы все маги во всех Кругах восстали одновременно, она бы рухнула. Нужно просто показать им, что это возможно... И что это необходимо. Показать, что Круги, которые Церковь так любит выставлять благом для магов - не выход и не были им никогда...
Андерсом овладело лихорадочное возбуждение. Он знал, что именно он, должен что-то сделать. В эту секунду это было ясно, как день, словно на него снизошло некое озарение. Или, может быть, это было влияние Справедливости - какая разница? Это была его миссия, то, для чего он предназначен. Возможно, Андрасте чувствовала что-то подобное. Андерс посмотрел на грозно молчавшую статую почти весело, точно бросая ей вызов.
“Мы сделаем это, - подумал он в порыве вдохновения. - Мы покажем всем, всем, что так больше нельзя. Мы... Мы... Мы взорвём церковь”.
Эта внезапная мысль вдруг потрясла его, и он стоял некоторое время, одновременно потрясённый, восхищённый и раздавленный. Мысль была настолько ужасной и кощунственной, что вызывала какой-то суеверный восторг. Это было... Это было как вызов самому Создателю, отвернувшемуся от своих детей. Андерс подумал, что в эту минуту его обязательно должен поразить гром небесный, и нервно засмеялся. Создателя нет. Он ушёл, и ему всё равно. а если он не заботится о своих детях - с какой стати они должны думать о нём?
Андерсу было страшно и весело. сё будет правильно. Он уничтожит церковь, этот отвратительный лицемерный символ рабства, и тогда начнётся война. Мередит не сможет не ответить на такое, ха! А маги - маги, если они не настолько трусливы, чтобы дать зарезать себя, как кроликов, будут сражаться. Многие, наверное, умрут... Андерс закусил губу. Он сам скорее всего умрёт, его не простят. Что же, это... справедливо. Зато мерзость, творящаяся в Кругах наконец кончится. Что угодно стоит того, чтобы она кончилась.
Спотыкаясь и пошатываясь, как пьяный, Андерс направился к выходу из церкви. Он был настолько переполнен волнением по поводу соей идеи, что не видел почти ничего перед собой. Нужно столько всего сделать... Перво-наперво, подготовить побольше взрывчатки, а для этого добыть где-то драконий камень и селитру. Камня, должно быть, завались в Костяной яме, но, учитывая повадившихся туда драконов, без Хоука туда даже соваться страшно...
От этой мысли Андерс вдруг замер на ступенях церкви, внутри у него сделало очень холодно. Хоук. Что... Что он скажет Хоуку?
Он наш друг, недовольно сказал Справедливость. Врать ему - неправильно. Он поймёт.
Андерс молчал. Прекрасное, восхитительное воодушевление и ослепительная ясность вдруг ушли, точно вода в песок. Остался только холод. И страх.
Хоуку Андерс так ничего и не рассказал. Он собирался, но при взгляде в кристально-невинные хоуковы глаза, язык не поворачивался произнести: “знаешь, я тут собираюсь совершить величайшее богохульство в истории, убить кучу невинных людей и начать войну”. И не потому даже, что Хоук бы его е поддержал. Как раз наоборот... И это было неправильно. Потому что Хоук бы, разумеется, захотел помочь, а Андерс чувствовал, что это бремя принадлежит ему. Если кто-то и станет убийцей, если кого и сразит гром небесный, то пусть уж лучше это будет он один. Мы двое, с неожиданной теплотой добавлял Справедливость. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
И если Гаррет не простит его - так тому и быть.
Помочь с драконьим камнем и селитрой он Хоука всё-0таки попросил. Сначала чуть было не сглупил, не придумал ничего умнее, чем “надо для зелья, чтобы избавиться от Справедливости”, но вовремя представил, как вытянется рожа Хоука, и вместо этого сбивчиво промямлил что-то вроде “просто очень надо”. Хоук, к счастью, не стал приставать с лишними расспросами - если любимому надо - значит, надо. Андерса мучила совесть и немножко пилил Справедливость, считавший, что обманывать нехорошо. Потом выяснилось, что до нужного места под церковным алтарём так просто мимо бдительного ока Эльтины не пробраться, и пришлось просить Хоука её отвлечь. Было неприятно, что кругом приходится впутывать именно его - но Андерс не доверял больше никому. И даже Хоуку он не мог рассказать всей правды. Это было мучительно.
Когда они наконец вышли из церкви вдвоём, Андерс очень старался казаться весёлым и беспечным, но внутри его всего трясло. Пути назад больше не было. Он правда это сделает. Хоть бы Справедливость дал ему немного сил, потому что нервы были на пределе.
Хоук взял Андерса за руку и заботливо заглянул в лицо:
- Ты ведь расскажешь мне, зачем всё это было, правда? - с беспокойством спросил он. Андерс сглотнул:
- Я... Позже ты всё узнаешь, любовь моя. Обещаю.
- Так это сюрприз? - Гаррет просиял. - А мне он понравится?
У Андерса сжалось горло.
- Нет, - сказал он, отворачиваясь. - Прости, я... Я... Я всегда очень любил тебя. Я хочу, чтобы ты знал, потому что... Что бы ни случилось, что бы я ни сделал, в моей жизни никогда не было ничего, лучше, чем... - Андерс не договорил, его голос оборвался, потому что Хоук вдруг обнял его прямо посреди улицы, крепко притянув к себе и уткнувшись лицом в его волосы.
- Ну что ты, - зашептал Хоук. - Не надо так говорить Андерс, я же... Я же знаю, я тебя тоже люблю, и всё будет хорошо, вот увидишь...
- Не будет, - пробормотал Андерс. На него вдруг накатила страшная горечь, и показалось вдруг очень жестоким позволять Хоуку думать, что всё как прежде, обманывать его. Но слова застряли в горле, и сказать больше ничего не получилось.
- Пойдём домой, - сказал Хоук, заглядывая ему глаза. - я тебе заказал новую мантию. Как ты хотел, с перьями! - он улыбнулся. - Вот примеришь - и настроение сразу улучшится!
Андерс проглотил комок в горле и выдавил слабую улыбку. Умереть в новой мантии... Что ж, по крайней мере, перед смертью он не будет выглядеть слишком жалко.
Дома и впрямь ждала посылка, о чём немедленно объявил Бодан. Хоук торжественно развернул свёрток, и его лицо вытянулось:
- Ой... Это же совсем не то, что я заказывал! То есть, вообще то, но цвет... Наверное, портной перепутал...
Андерс молчал, как громом поражённый. Мантия была точной копией его старой, с такими же тевинтерскими наплечниками и цепочкой. Только чёрной. Полностью чёрной с золотым шитьём. Выглядела она потрясающе, но не это его поразило. Она выглядел очень красивой - и безнадёжно траурной. Вне всякого сомнения это был знак.
- Мне нравится, - наконец сказал Андерс. Хоук с беспокойством посмотрел на него:
- Ты уверен? Она не... мрачновата, нет? Можно было бы обменять её у портного на.
- Нет, - тихо сказал Андерс. - Мне нравится.
Увидев Андерса в обновке, Хоук был вынужден признать, что тому действительно идёт - и немедленно полез любимого из неё выковыривать. Андерс не возражал, но и почти не отвечал, даже когда Гаррет затащил его в спальню. Его голова была занята другим, и Справедливость был бы доволен: сейчас даже ласки Хоука не могли его достаточно отвлечь. В конце концов, Хоук сдался и, оторвавшись от целования андерсова плеча с насупленным видом уселся на кровати, притянув любимого к себе и обняв - руками, а на всякий случай ещё и ногами.
- Аааандерс, - протянул он, потёршись носом о его висок. - Ну не будь таким грустным. Улыбнись.
Андерс честно попытался. Вышло довольно жалко.
- Ну хочешь, - несчастным голосом продолжал Хоук, гладя его по волосам, - хочешь котёночка? Полосатого? Или пятнистого? Я сегодня же найду, честное слово, Малыш не будет его есть, если я его очень попрошу.
- Не надо котят, - прошептал Андерс, чувствуя себя последней сволочью.
- А хочешь тогда уедем в отпуск? - ещё раз попытался Хоук. - По-настоящему, не как в прошлый раз? Без никаких кунари и порождений тьмы? Отправимся куда-нибудь поближе к Антиве, погреешься на солнышке? А?
- Не надо, Хоук, - Андерс закрыл глаза, теснее прижимаясь к любовнику. - Всё... хорошо. Правда. Ничего не нужно.
- Я люблю тебя, - сказал Хоук жалобно. - Люблю, люблю, люблю. Не бросай меня.
Андерсу пришлось приложить все возможные усилия, чтобы удержаться от рыданий.

На следующий день небо было ясным, а в сердце у Андерса поселилась твёрдая и холодная решимость. Он сделался спокойным и безучастным. Хоук всё утро вёл себя ужасно заботливо и предупредительно, а около полудня убежал в Висельник - помочь Фенрису разобраться с какими-то семейными делами. Андерс с ним не пошёл: почему-то он был уверен, что Хоуку ничего особенно опасного не грозит, а лишний раз раздражаться, общаясь с эльфом не хотелось. Вместо этого он привёл в порядок все свои вещи, сжёг остатки манифеста и как следует прибрал клинику. Почему-то у него было чувство, что сюда он больше не вернётся. Предчувствие висело над ним, как духота перед грозой, хотя он ещё не знал, когда сделает то, что задумал. Но предчувствие его не обмануло, и судьба - или Создатель, или кто бы то ни было ещё - сама дала толчок. Андерс запирал двери, когда мальчишка из Клоаки - один из тех, кто иногда предупреждал его о приближающихся храмовниках - прибежал и задыхающимся голосом сообщил, что Орсино и Мередит ругаются на площади и дело того и гляди дойдёт до драки. Лучшего случая нечего было искать. Андерс бросил клинику незапертой и немедленно поспешил на площадь.
Хоук был уже там. Плохо. Андерс надеялся, что в решающий момент как-нибудь обойдётся без него, но отступать было нельзя. На несколько секунд Андерса охватило ощущение абсолютного счастья, когда сила, огромная, соединённая с силой Справедливости, потоком прошла через него и загрохотала в отдалении, там, где под полом церкви лежал заветный заряд. В этот миг он верил в свою правоту как никогда в жизни, и на какое-то мгновение, подобно тому, как это происходит в Тени, мир содрогнулся и поддался, подчиняясь движению его воли.
А потом всё кончилось. Были грохот, и крики, и камни, падающие на мостовую, но внутри у Андерса стало пусто. Совсем. Он говорил что-то, даже с жаром, но всё его тело стало словно ватное, а голове звенело. Пошатнувшись, он сел на что-то твёрдое. Так бывает, когда кончается мана, и он правда истратил очень много, даже больше, чем мог одолжить ему Справедливость, но кончилось и ещё что-то. Словно все духовные силы высосали из него.
Андерс очнулся от того, что Хоук тряс его за плечо. Он поднял голову и увидел глаза тех, кто смотрел на него. Гнев, непонимание, разочарование, ужас. Себастьяна трясло от ненависти, он, казалось, был готов броситься на Андерса, но что-то его удерживало - возможно, страх перед Хоуком, на которого Андерс боялся посмотреть.
Андерс заговорил. У него была заготовлена целая речь, он помнил её наизусть, поэтому ему не нужно было думать, чтобы знать, что сказать.
- Если я должен умереть за это, я готов умереть, - прошептал он не узнавая своего голоса. Сейчас ему не было страшно. Страх тоже кончился, гораздо раньше. Он ощущал даже какое-то странное облегчение от мысли, что сейчас всё кончится. Только не смотреть на Хоука...
Хоук, напротив, смотрел на него во все глаза, растерянно и даже испуганно.
- Андерс, ты чего... - он вцепился одержимому в плечо. - Ты... что такое говоришь? Я же... - голос у Гаррета сорвался, и он добавил почти обиженно. - Я же тебя никому не отдам, ты что в самом деле!
Андерс судорожно вздохнул, когда любимые руки порывисто обхватили его за плечи, и Хоук уткнулся лицом ему в волосы. Он всё ещё с трудом понимал, происходящее, но сердце вдруг забилось жарко и мучительно быстро. Почему-то стало неприятно, что другие тоже видят эту сцену, как будто в ней было что-то необыкновенно интимное. Гаррет... Не сердится? Не ненавидит его? Это правда?
- Глупый, - убеждённо сказал Хоук, целуя его в макушку. - Никуда ты не умрёшь. А как же я? - он наклонился, тыкаясь носом Андерсу в висок, и доверительно прошептал. - Твой сюрприз мне понравился, бум был здоровский! А теперь скажи мне, что ты раздумал умирать, и мы пойдём наконец делать революцию, ведь правда? Правда? - он заглянул Андерсу в лицо. Андерс едва не застонал: щенячьи глазки в исполнении Хоука всегда были убийственным аргументом...
Хватит страдать, решительно сказал Справедливость, и в голове у Андерса вдруг разом прояснилось, и он почувствовал новый прилив сил - должно быть, дух снова поделился своими. Андерс знал, что в таком случае позже тело ему изрядно отомстит за это, но сейчас это было неважно. Хоук держал его за руки, и вид у него был... Почти счастливый, как ни странно.
- Мередит сошла с ума! - объявил он. - И мы идём с ней драться, спасать магов и вообще совершать подвиги! Ты же со мной, да? Ты никуда уже не денешься, правда? - его голос снова стал тревожным. - Я так переживал, что ты задумал что-то опасное без меня! Так нечестно, я хочу с тобой!
Андерс открыл было рот, но тут наконец вмешался Себастьян:
- И ты позволишь этому одержимому жить после того, что он сделал? Хоук! Я требую... - он осёкся. Хоук обернулся к нему, и Андерс очень не хотел бы увидеть его лицо сейчас.
- Хочешь драться? - запальчиво сказал Хоук. - Ну давай.
Лицо Себастьяна побледнело не то от страха, не то от злости.
- Ты пожалеешь об этом, Хоук, - тихо сказал он. - Я... вернусь в Старкхевен, но я вернусь и...
- Ну и иди! - перебил его Хоук. - Раз трусишь.
Себастьян побледнел ещё больше, и Андерс было подумал на секунду, что гордости у принца окажется всё-таки побольше, чем здравого смысла. Он ошибся. Себастьян резко развернулся и двинулся прочь. Изабелла вздохнула:
- А я его даже не успела затащить в койку, - печально сказала она. - Ну что, мальчики и девочки, идём умирать геройской смертью, или сперва в кабак заглянем? Я пить хочу.
- Минуточку, - сказал Хоук и повернулся к Андерсу. - Прежде, чем мы пойдём всех спасать во имя справедливости, я хочу поцелуй. Заранее, - объявил он. Андерс тихо хихикнул. Внутри у него вдруг сделалось легко-легко.
- Иди сюда, - вздохнул он, коснувшись ладонью щеки Хоука, но тот замотал головой:
- Сначала от Справедливости! - заявил он. - Иначе я не согласен. Если хочет, чтобы я революционерствовал, пусть меня мотивирует! И вообще, мы, может, сегодня все умрём. Не хочу умирать без поцелуя от Справедливости!
- Любимый... - застонал Андерс, но договорить не успел. В глазах у него вдруг потемнело, а по коже пробежали голубые светящиеся трещины. Хоук не успел даже просиять от радости, когда Справедливость бесцеремонно схватил его за шиворот.
- Ты очень легкомысленный и безответственный смертный, - гневно прорычал дух... А потом впился губами в его губы. Фенриса передёрнуло, Мерилль ойкнула и покраснела, а Изабелла радостно захихикала. Хоук же только обалдело хлопал глазами. Как только поцелуй прервался, на его лице немедленно расползлась счастливая лыба.
- А теперь займись делом! - сварливо велел Справедливость, и сияние погасло. Андерс пошатнулся и заморгал:
- Что тут... - он уставился на Хоука и вдруг застонал, догадавшись. - Гаррет! - объявил он. - Ты сумасшедший!
- Я знаю, - продолжая улыбаться до ушей, кивнул Хоук. - Это ведь хорошо, правда?
Он чмокнул Андерса в нос и обернулся к друзьям.
- Мы идём спасать магов! - весело сказал он. - Варрик, обязательно всё запиши! Это будет моё лучшее приключение!
Он перехватил поудобнее посох и повернулся туда, где за домами вздымались зловещие Казематы. Андерс вздохнул. Гаррет действительно был ненормальным. Впрочем, наверное, это и к лучшему. Почему-то именно в этот момент Андерс вдруг поверил, что может быть, может быть и правда... всё будет хорошо.