Раз уж мы здесь, нужно поискать приличного вина.
Внимание!
среда, 16 сентября 2015
Название: Жалость
Автор: Elven Glory!
Бета: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: Пол/м!Табрис
Категория: джен, пре-слеш
Жанр: ангст, херт/комфорт, юст
Рейтинг: PG
Размер: драббл, 944 слова
Саммари: Пол сбегает из эльфинажа к долийцам, но это не решает всех его проблем — потому что за каждый выбор приходится платить.
Предупреждение: AU
Ты один — нелепый, опустошенный —
И другому миру принадлежишь.
Ничего не видя под капюшоном,
Ты по лесу с треском ветвей бежишь.
И пока другие смеются, может,
Он стоит задумчиво в стороне.
Одного ли теста? — но вы похожи,
И тебе так сложно ответить «нет».
Аравели высятся на поляне:
Он сидит, колени прижав к груди.
Ты один — все так же, — но, счастьем пьяный,
Ты почти не чувствуешь, что один.
(c) feyra
Пол был чужаком среди долийцев, плоскоухим, все еще одним из тех эльфов, которые покорились людям, забыли своих богов и свою гордость. Его пустили погреться у костра, переночевать в безопасности, накормили сытной похлебкой, но... Полу каждый день казалось, что именно сегодня ему скажут уйти, потому что, сколько бы он ни старался, он не мог стать одним из них — это, похоже, давалось от рождения, а не приобреталось. То, что Пол перетаскал за свою жизнь тысячу ящиков, получил неисчислимое количество тумаков, не научило его стрелять из лука, чувствовать себя в лесу, как дома, или верить в возрождение великого эльфийского народа.
Пол не верил — и на этом следовало бы закончить. Но возвращаться в эльфинаж ему не хотелось куда больше. Если в лесу его пугал до сих пор — уже не так сильно, но все равно ощутимо — каждый неожиданный шорох, будь то вскрик птицы в чаще или хруст ветки под ногами, то эльфинаж казался ему комнатой, куда заперли всех самых непослушных и громких малолетних детей.
Джунар был исключением из многих, хотя и он поначалу морщил нос при появлении Пола. Со временем не так уж и многое изменилось: тот до сих пор называл его «плоскоухим», но теперь в глазах у него не находилось презрения, а голос не сочился ядом — скорее Джунар просто констатировал факт, который Пола не должен в принципе задевать. Кому-то везло родиться среди долийцев, быть воспитанным на приданиях хагрена и разговаривать на старом языке, а кто-то появлялся на свет в грязной лагуче, а потом и живет в ней без надежды что-либо изменить.
Потом в лагере появился Табрис — и все изменилось. Плоскоухих стало вдвое больше, и... Возможно, Полу полегчало, потому что теперь с пренебрежением относились не к нему одному. Он не был в этом так уверен: Табрис оказался из тех эльфинажек, что с легкостью приспосабливались к любым условиям и выживали, вопреки здравому смыслу, и Пол, пожалуй, даже ему завидовал. Он так не умел — прогибаться, но не ломаться.
Пол вообще много чего не умел, и жизнь ему это нисколько не упрощало.
Когда Табрис улыбался — и его улыбку не портил даже левый клык, половину которого обломили в драке, — мир будто замирал на долгое мгновение. Как правило, в этот момент Пол умудрялся отвлечься от чего-то важного: отпускал натянутую тетиву и мазал, как назло, мимо мишени или замолкал на полуслове. Не то чтобы он вообще был собранным или внимательным все время, но в подобных ситуациях Джунар распекал его с особенным усердием.
«Сосредоточься», — говорил Джунар с нескрываемым раздражением, с интонацией, будто в сотый раз повторяет простейшую вещь неразумному ребенку. Пола это тоже раздражало — потому что ему нередко казалось, что дай ему кто-нибудь полную, незамутненную советами или попреканиями свободу, и он уселся бы где-нибудь, чтобы смотреть на то, как Табрис смеется, разговаривает и просто за кем-то или чем-то наблюдает.
Когда кем-то стала Мерриль — нелюдимая Первая, которую Пол, привыкший бояться магии (как-то раз в эльфинаже родился одаренный, и до того, как пришли храмовники, чтобы забрать его в Круг, он спалил несколько обветшалых домов — какие частично, а какие дотла), больше чем опасался, — он предпочел не заметить. Табрис и раньше обращал на него внимания не больше, чем на остальных, пусть и был неизменно приветлив и дружелюбен.
В отличие от остальных. В отличие от многих. В отличие от большинства.
Наверное, причина была в этом: Пол привык думать, что никто его не принимает — так было в эльфинаже, так случилось и сейчас, — и теперь замечал вежливую симпатию лишь от одного Табриса, игнорируя всех остальных. Слишком долго для него все складывалось плохо, чтобы он мог намеренно искать хорошее и находить. Сложно найти то, чего нет — так было раньше.
Стрела вновь угодила мимо центра мишени — рука дрогнула.
В последнее время Пол тренировался много, но его усердие отчего-то совсем не помогало: он не чувствовал интереса к занятию, и в этот раз одно упорство мало что решало. Да и Джунар не мог заниматься с ним постоянно и поправлять — у того хватало своих дел в клане.
Пол снова приладил стрелу к тетиве, глубоко вздохнул — и рука снова дрогнула, но на этот раз от внезапно мелькнувшей совсем рядом знакомой макушки. Табрис появился из кустов мгновением позже — весь взъерошенный, недовольный и с веточками в волосах. Кажется, кто-то опять в клане пустил слух о найденных неподалеку брошенных путниками запертых сундуках, и он, улизнув незадолго до темноты, ушел на поиски, не в силах удержаться. Насколько Пол знал, в эльфинаже Табрис обчищал и карманы, и дома более обеспеченных жителей города, и от своих привычек пока избавляться не собирался. Впрочем, учитывая, как быстро он вернулся, слухи можно было с уверенностью назвать враньем: солнце едва село, и еще было достаточно светло, чтобы практиковаться в стрельбе.
— Есть успехи? — улыбаясь, поинтересовался Табрис с нескрываемым пониманием в голосе.
Ему сначала тоже сунули лук в руки, но, когда он чуть его не сломал, перед этим пустив стрелу вверх, хотя целился в мишень, пристроили помогать то тут, то там. Последние несколько дней Табрис занимался с галлами и учился различать полезные травы.
Пол отрицательно покачал головой и, подойдя к дереву, выдернул стрелу из мишени.
— По-моему, это безнадежно, — пожаловался он со вздохом.
— Что бы там тебе ни говорил этот... ну, учитель твой... во, Джунар, у тебя уже хорошо получается. Еще немного — и будешь попадать в яблочко, а не просто в мишень, — подбодрил его Табрис, положив руку на плечо. — Я и так не могу, так что не расстраивайся просто так! Ну, бывай!
Пол проводил его удаляющуюся спину долгим взглядом. Сейчас он почти не чувствовал себя одиноким.
Название: Поцелуй
Автор: Elven Glory!
Бета: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: м!Табрис/Мерриль
Категория: гет
Жанр: юст, ангст
Рейтинг: PG
Размер: мини, 1 151 слово
Саммари: Влюбленность и бесстрашие не защищают от всего на свете.
Предупреждение: AU
По статье из кодекса: Магия
Ты рожден другими и для другого,
Не надейся равным во всем ей стать.
Разве ты мечтал побеждать драконов,
А не больше золота своровать?
Разве ты стремился к тому, что свято,
Бесконечно веря в других богов?
Ты не тот, кто, раз облачившись в латы
И подняв клинок свой, сомнет врагов.
И пока ты смотришь на хрупкость пальцев
И цветы в ладонях, все мысли взвесь.
Не пытайся думать, что ты остался,
Потому что нужен кому-то здесь.
(c) feyra
Табрис, с рождения не отличавшийся особенным здравомыслием, искренне считал, что его внезапное решение сбежать из эльфинажа в лес, а там по чистой случайности наткнуться на лагерь клана долийских эльфов, было самым верным и своевременным в его жизни. Конечно, об эльфах среди плоскоухих (так называли тех из эльфов, что жили в городах, и к самому Табрису здесь обращались в подобном ключе чуть ли не большинство, но слово это ему нравилось до безумия) ходило много ужасающих историй и слухов, начиная с того, что они сдирали с любых чужаков кожу живьем, кусочек за кусочком, отваривали и ели, а особенно жестокие представители свободолюбивого народа заставляли своих жертв есть самих себя в прямом смысле, и заканчивая воистину безобидными умерщвлениями при помощи лука и стрел и без предупреждающих выстрелов. И естественно, что почти все из них оказались выдумками, не считая единиц, в которых лишь весьма сильно приукрасили реальное положение дел. Тем не менее, впервые его увидев, Табриса действительно чуть не продырявили: ему повезло нагнуться к трупу, чтобы его обыскать, в очень нужный момент.
На этом здравые поступки в копилке Табриса заканчивались: с детства он воровал все, что плохо лежало, дрался даже с теми, кто был сильнее него, относился безответственно ко всему, до чего мог дотянуться, и не опасался того, чего следовало бы бояться до потери сознания. Наверное, именно поэтому Табриса угораздило заинтересоваться Мерриль. Слово «влюбиться» вызывало у него рвотные позывы, так что он старался его не употреблять даже в мыслях, хотя именно оно отражало все испытываемые им чувства и эмоции.
Мерриль была чудесна и прекрасна в своей непохожести на других, и немалую роль в этой непохожести и притягательности играл ее магический дар. К сожалению, на темы, которые не касались магии, Мерриль разговаривала неохотно и отчего-то резко начинала смущаться, превращаясь из уверенного, порою резкого и быстрого на суждения двойника Шианни в еле ворочающую языком и напуганную неудачную копию Сориса.
Некоторое время Табрис искренне считал, что их почти случившиеся отношения довольно споро идут к логическому завершению. Нет, не к постели — потому что постелей, по сути, у долийцев не было, только жесткие подстилки и шкуры, потому что он все еще был влюблен, хотя это слово ему и не нравилось, и потому что он еще не окончательно сошел с ума, чтобы увиваться среди агрессивно настроенных почти-дикарей вокруг девушки, чтобы после, получив свое, ее бросить, — а к поцелуям.
А потом между Табрисом и Мерриль встал он — светловолосый и светлоглазый Тамлен, крутящийся всегда где-то неподалеку. К счастью, сам Тамлен не проявлял никакого интереса к чему-то или кому-то, кроме луков или вылазок вместе со своей ехидной подружкой Махариэль, иначе бы непременно случилась бессмысленная, но оттого не менее беспощадная драка, но Мерриль любила о нем рассказывать. Грубо говоря, Махариэль стоило бы называть его названной сестрой или, на крайний случай, подругой, а не подружкой, потому что она распекала Тамлена, словно родила его на свет, и выгораживала перед каждым обидчиком, будто бы он умудрился задолжать ей добрую сотню золотых, но Табрису она нравилась больше остальных напыщенных долийцев, а наличие такой убойной пассии у потенциального соперника успокаивало.
На самом деле, Табрис был бы рад лишиться чувств и стать двигающейся статуей из камня. Из-за эмоций, которые всегда накрывали его с головой, он не мог нормально соображать, поступать и даже есть, хотя первое, что усваивает любой городской эльф, — это простая, как парочка тумаков ни за что от стражников, истина «радуйся и жри, пока кто-нибудь не отобрал». И Табрис об этом прекрасно знал, но что-либо изменить был просто не в состоянии. Вместо этого он все свободное время проводил рядом с Мерриль, молча наблюдая за ее занятиями или в полголоса рассказывая забавные истории, стараясь не мешать. Не то чтобы он спрашивал разрешения — в эльфинаже вырастаешь либо забитой мышью, либо наглой крысой, и Табрис считал себя из числа последних, — но, раз его никто не прогонял, считал подобные посиделки приятными обеим сторонам. К несчастью, посиделки рядом не означали, что это время они проводили наедине друг с другом.
К счастью, в итоге у Табриса выдался случай, когда вдвоем действительно означало вдвоем, а не на виду у всего клана. На самом деле, к подобному стечению обстоятельств он приложил загребущую руку немного сильнее, чем следовало, и Хранительница Меретари, неодобрительно поджав губы и посмотрев на них, как чуть разочарованная в своих детях, мудрая и уставшая от жизни мать семейства, отправила собирать какие-то важные травы подальше от своего проницательного взгляда, пылающего огнем неодобрения. Точнее, что-либо полезное делала лишь Мерриль, а сам Табрис, не разбиравшийся ни в травничестве, ни в собирательстве, лишь приносил ей раз за разом лопухи и подорожники, которые тут же выбрасывались.
— Слушай, не мог бы ты... Ну, знаешь... Не мешать, — наконец, покраснев до кончиков ушей, смущенно попросила она и снова отвернулась.
Табрис в ответ, подняв руки в примирительном жесте, просто плюхнулся на землю, вытянув ноги и руки.
Небо было каким-то нереально-синим и безоблачным, и Табрис с ленивым, но в то же время пробирающим до самых костей удивлением подумал, что ни разу не видел его таким в эльфинаже. Будто только после побега сюда, к этим непонятным и суровым долийцам, мир стал ярким и красивым.
Впрочем, может, все дело было в еде: на голодный желудок отвратительной может показаться даже самая прекрасная вещь на свете, а в эльфинаже мало кто мог похвастаться сытой жизнью.
Табрис сел, уперевшись локтями в колени, и перевел взгляд на Мерриль. Взъерошенная, как воробей, со спины она выглядела очень трогательно — ее хотелось обнять, прижать к себе и крепко, и нежно одновременно. Что-то подобное он ощущал, когда смотрел на Шианни или Сориса: они вместе росли, вместе делили игры, вместе голодали, вместе попадали в неприятности, и Табрис их любил, восхищаясь даже их незначительными умениями, и сердце у него всегда замирало от резкой и мягкой одновременно пронзительной нежности.
Наверное, ему не следовало подкрадываться сзади и ее пугать, но Табрис не сумел себя вовремя сдержать, а потом его понесло, как огромную волну во время шторма. Мерриль замерла на бесконечно прекрасное мгновение, которое он позволил себе медлить, наслаждаясь, прежде чем легко поцеловать ее в шею.
Сначала Табрис ощутил резкую боль на руке, секундой позже почуял запах паленого мяса, и только потом Мерриль отскочила в сторону, его оттолкнув. Немного ниже локтя огненным цветком полыхал только что полученный ожог.
— Я не... хотела. Извини, — пробормотала Мерриль, сделав шаг навстречу.
Целительница из нее была неумелая — может быть, от природы, может, из-за того, что она не хотела. Табрис знал, что этими словами Мерриль пыталась попросить прощение за боль, но... на самом деле, она не хотела этих прикосновений. Не от него. Возможно, Мерриль приняла бы подобное от Тамлена, но думать об этом Табрис не желал. По крайней мере, не сейчас, когда она, склонившись, магией изо всех сил старалась излечить его руку и плакала.
Название: Поглощение
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: Меретари
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 500х668px
По статье из кодекса: Одержимость демоном
Название: Искупление
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: Затриан, Хозяйка леса
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Размер: 780х856px
Название: Лжепророчица
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: фем!Лавеллан
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: 510х908px
Примечание: ...жестоко поплатились они, дав неограниченную власть кровожадной дикарке и язычнице.
@темы: слэш, арт, гет, Мерриль, Затриан, джен, Пол, Хозяйка леса, м!Табрис, ж!Лавеллан, Фракционные войны: Реванш, Меретари
 Название: Поздно Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Месть(Справедливость), фоном Андерс Категория: джен Жанр: pov, драма, character study Рейтинг: PG Размер: 766 слов.  Справедливость: Я не знаю, что делает демонов такими, каковы они есть. Подобное зло гневит меня, но я не понимаю его природы. Андерс: Что ж, надеюсь, тебе никогда не доведется этого понять. Справедливость: И я на это надеюсь, маг. Куда больше, чем ты можешь представить. "Я просто хотел помочь другу". Нет, это не было желанием помочь. Только понять такую простую вещь тогда, сразу же, не вышло – мертвое тело висело тяжким грузом, мешая слышать истинные намерения смертных, и непривычный, ледяной страх исчезнуть, раствориться в этом неправильном мире, сковывал волю. Хотелось жить, хоть как-нибудь, раз уж путь домой был закрыт. "Ты ведь предлагал восстать против угнетателей, помнишь? У меня и правда есть долг, пожалуй". Ложь от первого до последнего слова. Сладкая, обнадеживающая ложь, на которую способны только демоны и смертные. Настолько приятная, что искать истину даже не хочется, обволакивающая все естество, заставляющая содрогнуться в жгучем желании действовать. Бороться. Искать выход. Желание настолько осязаемо, что вытесняет память о других словах, куда более важных и искренних: "Я избегаю угнетения. Это не одно и то же, верно?" Мир смертных обманчив. В нем так легко принять желаемое за действительное, поверить в то, что кто-то может легко измениться. Стать именно тем, кем его хотят видеть. В этом обмане – величайшая сила смертных. И демонов. Стоит ли удивляться, что их всегда притягивает друг к другу? И той легкости, с которой и те, и другие изменяют и извращают свои миры и всех, кто окажется рядом? Столько лжи, которую не заметить вовремя. Столько боли приносит эта ложь спустя годы. "К тому же, ты не демон, так что ничего страшного не случится. Я не против". А, может быть, все-таки демон? Уже тогда. Грань между демоном и духом настолько тонка, что почувствовать разницу, когда еще не стало поздно, попросту невозможно. Слишком долгое время в мире смертных никому не идет на пользу – появляются желания, страсти. Непривычные, пугающие... странные порывы. Одно дело – делать что-то сообразное своей природе. Не потому, что хочется, а потому что иначе нельзя. Это суть, это жизнь, неотделимая от бытия часть. Другое – желать чего-то. Испытывать тоску, не обладая чем-то, не делая чего-то. Чувствовать прочность и порочность мира, его невыносимую тишину. Это было страшно, но при этом... интересно. Увлекательно. И чем больше проходило времени, тем сильнее разгоралось любопытство, чем полнее оно удовлетворялось, тем сильнее приходило осознание необходимости изменения этого странного, несправедливого порядка вещей. "Мы сможем помочь друг другу". Хорошие, ободряющие слова, за которыми скрывался простой эгоизм и желание силы, такой необходимой в тогда еще почти детской борьбе. Легкой силы, силы, за которую не придется отвечать своей душой, ведь если заключить сделку с не-демоном, катастрофических последствий не будет. "Я не думал, что все получится именно так. Никто из нас не думал..." Легко верить в лучшее, не зная всей правды. Легко заключать союзы не зная, чем это обернется в итоге, ощущая себя бессмертным и сильным существом, которому дали шанс оставаться таким и дальше. Вот только духи не могут долго жить в этом мире. А духи, привязанные к магу, – и подавно. Они теряют силы, безвозмездно отдавая их своему носителю, помогают ему ценой своей жизни. Но только если маг оказывается достаточно чист в своих побуждениях, чтобы принять духа, не извратив его сущности. Когда носитель в смятении, раздираем мелочными желаниями и страстями, они становятся цепями, верховным законом для духа. И если тому, кого силой вырывают из Тени, эти законы – раскаленный уголь по обнаженной плоти, ледяные иглы, пронизывающие сознание и агония пытки, то для добровольно принятого в живое тело – сладкий яд порока. Ведь зачастую эти желания почти неотличимы от устремлений самого духа. Искусно замаскированы под его собственные – смертные так легко верят в свою ложь, что иногда сами начинают считать ее правдой. Им невозможно не подчиняться, но подчинение настолько легко и естественно... Капля за каплей они проникают в самое естество, медленно и практически нежно изменяя его, извращая и будто давая время свыкнуться с этим извращением, окрепнуть и начать черпать силы уже из него. Тогда, кажется, целую вечность назад, хотелось жить, хоть как-нибудь, раз уж путь домой был закрыт. Все было таким простым, и выбор был очевиден. Нужно было помочь изменить мир, справиться с его несправедливостью. Это казалось правильным. Но вот уже на смену необходимости приходит ненависть, разум сменяется яростью, а страх обращается из слабости в силу. И те, кого нужно было защищать, чья помощь была так важна, лежат в лужах крови. А те, с кем нужно было искать возможности компромисса, висят багровыми мешками разодранной кожи и вывалившихся внутренностей вдоль дорог. У всего есть своя цена. У жажды жить, как и у эгоистичного желания силы – тоже. "Мои желания извратили его". Мы хотели свободы. Хотели мира, равенства и признания. Так казалось, по крайней мере. Слишком поздно пришло понимание, что условия неравны, и для него, эгоистичного смертного, справедливость – это, прежде всего, месть, необузданная сила, способная дать шанс выжить, оторвавшись от преследователей. Поздно. Так поздно, что стало легче умереть, чем вспомнить, почему было настолько важно вернуться домой. Так поздно, что стало легче сражаться, чем пытаться осмыслить иные пути. Так поздно, что... "...компромисса быть не может". Название: Настоящая опасность Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Мышь, м!Сурана Категория: джен Жанр: AU, драма Рейтинг: PG Размер: 1545 слов Цитата: "Simple killing is a warrior's job. The real dangers of the Fade are preconceptions... careless trust... pride. Keep your wits about you, mage. True tests... never end." - слова Мыша из истязаний мага в DAO. Он очень гордился своей задумкой – назваться Мышью. Никто не заподозрит опасного противника в том, кого так зовут, да и вообще противника не сразу в нем распознает. Особенно если не только назваться, но и принять облик мыши. Сочинить красивую историю, такую, чтобы точно задела страхи и чувства молодых и неопытных магов, то и дело попадающих в Тень. На свою "историю неудачливого ученика" Мышь потратил несколько лет, внимательно слушая и впитывая мысли, слова и чувства своих "гостей". Из их сердитых монологов он узнал об Истязаниях, злых храмовниках и о том, как убивают слишком уж задержавшихся в Тени. Единственное, чего он так и не смог понять – по какому принципу маги выбирают себе мантии? Никто из них не упоминал этого, но несколько раз ему попались "гости" в красных и светло-желтых мантиях, отличных от привычных уже сине-фиолетовых.Мышу понравились желтые. Красивый цвет, очень гармонирующий с Тенью. Да и выглядели они лучше. Так что для своей "человеческой" формы он выбрал именно желтую мантию. Оставалась только одна проблема – соседи. В Тени, кроме него, обитало множество других демонов и духов, и любой из них мог выдать настоящую сущность Мыша раньше времени. Но он справился и с этим: рассудив, что он достоин только лучших из лучших, Мышь придумал для себя систему отбора смертных. Сначала он шел с ними к Доблести – проверить, на что способен очередной маг. Затем – к Празности, чтобы понять его умственные возможности. И, наконец, к Гневу – финальное испытание. Недостойные становились пищей для Праздности и Гнева, своеобразной взяткой за их молчание, а достойные... что ж, пока что достойных не попадалось. Но Мышь иногда предавался сладким мечтам о том-самом единственном маге, который сможет проявить себя блестяще и стать наградой за многолетнее ожидание. Сейчас ему казалось, что мечта наконец начала исполняться. Очередной "гость" – молодой эльф в ужасной синей мантии – вел себя в Тени вполне по-хозяйски: осмотрел и обшарил каждый уголок, вытащил все, что могло оказаться полезным и перебил каждого, даже самого маленького виспа, осмелившегося подойти слишком близко. Никаких потерянных блужданий, удивленных возгласов или негодования – только целеустремленность и напор. Мышь пищал от удовольствия, наблюдая за ним. – Эй! А ты еще кто? – эльф присел перед Мышем на корточки, внимательно его разглядывая. – На демона не похож, вроде, неагрессивный. Разговаривать умеешь? – Конечно, умею, – Мышь сосредоточился и принял облик смертного мага, который так давно берег для подобных случаев. – А ты, наверное, один из учеников, которых послали на смерть? Просто бросили в Тень, не слишком заботясь о том, выживешь ли ты? – Можно и так сказать. Так как ты сказал, кто ты? – Я – такой же ученик, как и ты, – вдохновенно начал Мышь. – Меня отправили на Истязания, но я слишком задержался в Тени, и храмовники... убили меня. То, что ты видишь – все, что осталось. Мне пришлось учиться жить в Тени, прячась и избегая демонов. – Ага, – кивнул эльф. – А зовут-то тебя как? – Мышь. Да, я ведь и есть мышь, если подумать. Одинокий и покинутый... но ты не должен задерживаться, иначе тебя ждет та же судьба. Эльф насмешливо фыркнул, но промолчал. – Могу... могу я пойти с тобой? Я не слишком ценный союзник в бою, но смогу рассказать тебе об этом месте, – сделал осторожное предложение Мышь. – А и пошли, – кивнул эльф, бодро шагая вперед. – Хоть веселее будет. А ты в каком Круге был-то? Мышь чуть не поперхнулся. Такие детали он как-то упустил из виду, составляя свою легенду. – Я, эм, уже не помню. Видишь ли, меня убили давно, и частично личность уже распалась. Думаю, рано или поздно я совсем исчезну, – он мысленно похвалил себя за сообразительность. Эльф промолчал, и дальше они шли под хорошо отрепетированные рассказы Мыша о Тени и ее обитателях, конкретных нравах местных и, в качестве приятного дополнения, – о жестоких храмовниках, которым сильные маги почему-то вынуждены подчиняться. Доблесть традиционно проигнорировал его, заведя с эльфом беседу о силе и чести. Мышь слушал, откровенно скучая, – этот зануда мог разглагольствовать часами, а времени было в обрез. Но, к счастью, Доблесть на этот раз очень быстро перешел от слов к делу, чуть не умер и торжественно вручил победителю один из своих иллюзорных посохов. Праздность также сдался на удивление быстро – видимо, сегодня он переел и так сильно хотел остаться в одиночестве, что даже сделал вид, будто научил Мыша превращаться в медведя. Эльф при этом радовался, как ребенок. Очень трогательная забота, которой пришлось подыграть. – Ты теперь большой и сильный! Это разве не здорово? – Это так странно. Невероятно! – Старательно восхищался Мышь, начиная уставать притворяться смертным. – Отлично. Теперь я готов к самым ужасным испытаниям! Посох есть, боец – ты ведь мне поможешь, да? – есть. Где тут самый ужасный демон? – Впереди. Видишь, там полыхает? Это – Гнев. Серьезный противник. Я очень надеюсь, что ты к нему готов. Гнев уже ждал их, исходя огненной слюной. – Кто это, Мышь? Еще одна восхитительная закуска из тех, что ты мне приводишь? – Что? Нет! Я стал сильнее! – он отчаянно подавал Гневу сигналы, но было поздно – тот воспринял все слишком буквально и, озверев, напал без дальнейших разговоров. Мышь старался не влезать в его бой с эльфом – отгонял мелких демонов и виспов, с надеждой поглядывая на схватку. И чуть не умер от восторга, увидев, как легко был побежден Гнев. – Ха! – Эльф горделиво огляделся. – Я сделал это! – У тебя получилось, – улыбнулся Мышь. – Теперь ты можешь вернуться. Жить полной жизнью, заниматься магией в свое удовольствие... – А как же ты? – Я? Мне уже ничто не поможет. Мое тело давно сгнило. – Но должен же быть способ тебе помочь! Мышь пребывал в восхищенном экстазе. Наконец-то! После стольких лет ожидания! – Я не знаю, – он придал своему лицу самое скорбное выражение, на которое был способен. – Но... может быть, такому могущественному магу, как ты, не составит труда... ах, глупости. – Говори же, – эльф улыбался широко, явно польщенный похвалой. – Может быть, ты согласишься... ну, впустить меня в свое тело? Вместе с тобой, разумеется! Я не буду мешать, правда. А там, в настоящем мире, ты сможешь переселить меня... во что-нибудь. Какую-нибудь безделушку, быть может? – Как-то это подозрительно, – нахмурился эльф. – Ох, говорю же, глупости все это. А тебе пора просыпаться. Будет слишком обидно, если и тебя убьют – такие маги, как ты, должны жить. – Пф! Я согласен! Мы вытащим тебя отсюда! Мышь улыбнулся, протягивая эльфу руку и крепко сжимая ее. Он продолжал улыбаться, наблюдая ужас, отразившийся в глазах своего нового слуги, когда безобидный маг на его глазах превратился в огромного демона Гордыни – напоследок он позволил себе принять свою истинную форму. И уже растворяясь вместе с эльфом, раскатисто рассмеялся: – Простое убийство – работа для воина. Настоящая опасность Тени – небрежность, доверчивость... гордыня. Настоящие испытания никогда не заканчиваются. Нам еще столько предстоит совершить вместе, маг... Мышь наслаждался. Мир смертных оказался намного интереснее, чем он предполагал. И гораздо опаснее. Для начала – храмовники, встретившие его в первую ночь новой жизни, чего стоили. Но как бы сильны они ни были, даже обожравшись лириума они не смогли его найти. Мышь скрылся тщательно, почти похоронив себя глубоко в личности своего слуги. Даже постарался изменить его воспоминания об их встречи. Эльф был уверен, что справился сам, выкрутившись даже из ловушки Гордыни, – и тем самым давал Мышу как множество поводов для смеха, так и пищу. Потом был совершенно сумасшедший маг крови – Мышь брезгливо поморщился, оградив свое новенькое тело от запретной среди смертных силы. Как топорно ее использовали! Просто отвратительно. Еще позже эльф чуть не умер, нахлебавшись крови порождений тьмы, – и там Мышу пришлось поработать почти в полную силу, восстанавливая организм. А затем – бесконечные сражения. Несколько раз Мышь едва успевал взять себя в руки, – точнее, передать контроль над телом своему слуге. Слишком хотелось жить, а стандартная процедура одержимости, включающая, как Мышь успел заметить, необратимые изменения в смертном теле, пока не входила в его планы. Но все это было небольшой платой за возможность жить. По-настоящему жить, дышать плотным воздухом мира смертных, ощущать вкус пищи и впитывать бесконечное множество эмоций, от ненависти до настоящей любви. Интриги смертных приводили Мыша в восторг: и старый долиец, связавший себя с демоном, и молодые гномы, сражающиеся за власть, и даже неудачливый убийца, с легкостью ставший на сторону того, кого должен убить. Он узнал, что такое "долг" – настоящий долг. Ощутил скорбь и боль, радость и наслаждение. Разнообразие мира поражало. Даже на свой народ удалось взглянуть с другой стороны – и содрогнуться, поняв, каким ограниченным был он сам, как мало знал и понимал, сидя в своем маленьком мирке в Тени. А эльф становился все более известной фигурой в этом, реальном мире. Его уважали и боялись, отчего гордость в его душе росла и крепла. Он был уверен, что достоин зваться лучшим, быть единственным спасителем этого мира. И Мышь с радостью укреплял эти мысли и чувства, растил их и мягко подталкивал к ним в минуты сомнений. Наконец, за эльфом пошли армии – и он был абсолютно уверен в своих силах. Своей значимости. Вот только в решающий момент сил ему не хватило. Огромный дракон, дышащий скверной, был слишком силен. Эльф сражался на пределе своих возможностей, и тогда Мышь понял, что больше не в силах контролировать происходящее. Он не боялся. Мир дал ему достаточно, чтобы не бояться возможной смерти. Наверное, пришла пора заплатить ему за это. И Мышь вырвался на волю. С громким треском рвалась ткань и корежился металл доспеха. Истончались и лопались вены, тут же срастаясь в новые узоры, растягивались и вздувались мышцы, превращая тело эльфа в отвратительное месиво, – единственный возможный проводник полной силы демона. Нечто, пригодное только для убийств. И всю свою силу они, Мышь и жалкие остатки личности эльфа, обрушили на врага. На тех, кто оказался рядом. На тех, кто пришел позже. На тех, кто рыдая вонзал кинжал в спину. На всех тех, кто много позже скажет, что Страж погиб в битве с Архидемоном, пожертвовав собой для блага Тедаса. Название: Настоящие герои Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Хоук и компания демонов Категория: джен Жанр: стеб Рейтинг: G Размер: 941 слово Примечания: удивительные приключения Хоука в Тени. – Вот и все!Демонический паук, пузом кверху, дернул лапками и затих. Хоук отдышался, опираясь на посох, и его бородатое лицо озарила ослепительная улыбка. – Всего-то и делов, что на... – он задумался, подсчитывая на пальцах. – Сколько времени прошло? Кошмар, наблюдавший за убиением своей домашней зверушки со скалы, присел, подпер голову кулаком и печально пошевелил щупальцами. – Двадцать восемь дней в твоем мире, смертный, – ответил он. – И занимательным это зрелище было только первые два часа. Теперь мы можем продолжать? – Двадцать восемь? – ахнул Хоук. – За что люблю Тень – время летит незаметно... Как там твой Корифей? Инквизитор сотоварищи уже ему наваляли, да? А то ты что-то грустный. – Какая проницательность, – вздохнул Кошмар. – Но ты не радуйся раньше времени, теперь-то я уж... Что «уж», он сказать не успел. С пронзительным криком в царство Кошмара вторгся Отчаянье. – ХОУК! Хоук! Хо-о-о-оук! – понижая и повышая тональность, провопил демон, бросившись к магу. – Ты слышишь голоса? Это мы! Те, которых ты не спас!!! – И тебе привет! – Хоук ухмыльнулся и потрепал Отчаянье по зубастой башке. – Ну что ты сразу кричать, бедненький, сколько лет вместе? – Хоук поддержал Отчаянье, вцепившееся в него руками и ногами. – Чай с гибели Бетани, э-эх... Кошмар подавился возмущенным возгласом. Отчаянье, даже на шее у Хоука, выглядел независимо и не собирался отпускать своего старого приятеля. – Хоук! – раздалось шипение Гнева. – Братан! Давно не виделись! – Да не так уж давно, – фыркнул Хоук. – Вместе ж твоего дружка ковыряли, Гордыню в Адаманте. – И ты так злился на него! – поддакнул Гнев. – Это было... так яр-р-рко! – Хоук! – от рыка Гордыни вздрогнули все. Кроме Отчаянья, умиротворенно склонившего голову магу на плечо. – Ты ж не в обиде? – спросил Хоук, кивая знакомцу. – Сам понимаешь, вывалился в истинном облике... – Обида – удел слабых духом, удел недостойных! – возвестил Гордыня. – Ты же согласишься со мной, верно? – Как и всегда, дружище. Мы выше этого, – Хоук на секунду задумался и исправился. – Точнее, я выше этого. – Вот так хорошо, – кивнул Гордыня и раскатисто расхохотался. – Даже в Тени подкинешь пищи давнему другу. – И мне тоже, – появился Зависть. – Не так часто, как хотелось бы, правда... Хоук сиял – сиял раньше духа Джустинии, проводившей компанию Инквизитора через Тень, – и раздавал рукопожатия, неуклюжие из-за Отчаянья, направо и налево. – Вы с ума тут посходили? – возмутился забытый всеми Кошмар. – Руки прочь от моей добычи! Отчаянье пискнул, крепче стиснув Хоука всеми конечностями. Гнев закапал лавой, угрожающе шипя. Зависть размял длиннющие лапы. А Гордыня многозначительно развел руками в сполохах молний. Но прежде, чем разгорелась ссора, в обитель Кошмара влетела Желание. – Душечка! – воскликнула она, простирая к Хоуку руки. – Моя миленькая масипусечная душечка! Ну как же я рада тебя видеть, мой сладенький! – она кинулась к Хоуку и безуспешно попыталась отпихнуть от него Отчаянье. – Это было так жестоко с твоей стороны – совсем не вспоминать свою милую девочку после стольких ночей вместе, – она обиженно надула губки. – В последнее время он сам не свой, – согласился появившийся Праздность. – Все в делах и заботах, нет даже времени отдохнуть, как следует... – Это можно устроить, – пожал плечами Гордыня. – Я все могу устроить! Обиды Желания не хватило надолго. С восторженным вздохом она обняла своего мага, успешно поделив с Отчаяньем почетное место на его шее. – Не дам трогать свою душечку, – сказала она напоследок растерянному Кошмару. – Своего чудненького мага с такими прелестными изрезанными венами! Ах! – Ребята, ребята, – растроганно всхлипнул Хоук, – да знал бы я, спал бы круглыми сутками, вот честно! Ну ничего, времени у меня, сами понимаете, теперь навалом... – Это так хорошо, – сказал Праздность, подобравшись к Кошмару и улегшись с ним рядом, – что Инквизитор не оставил в Тени того Стража. Я знаю его душу и уж поверь, Кошмар, Хоук – лучший вариант. Логейн бы заставил нас ходить маршем и спать на голых камнях, воспитывая дисциплину... А Хоук? С ним можно... – он зевнул. – Как следует... э-эх... отдохнуть... Праздность заснул, положив морду на сложенные лапы. Кошмар рассеянно почесал его за ушком, жалея своего паука и наблюдая за воссоединением Хоука и компании демонов. Наконец, он не выдержал. – Обнаглели совсем! – пророкотал Кошмар, вспоминая о собственной значимости. – Вы! В моем царстве! И... – И шел бы ты отсюда, – перебил его Хоук. – Столик притащил бы, что ли. Кого я тут обещал научить играть в «Порочную добродетель»? – Я уже умею, – похвастался Зависть. – А меня ты в прошлый раз уделал! – вскипел Гнев. – Это потому что ты, братец, начинаешь искрить в патовой ситуации... Никакой выдержки, но ничего – обещал научить, значит, научу. – ЭЙ! – Кошмар разозлился не на шутку. – Вы что, забыли, кто вы такие? Какого... Почему вы тут вьетесь вокруг него?! Хоук улыбнулся, едва сдерживая смех. «Ну, Кошмар, – читалось в выражении его лица, – ты ж лучше всех знаешь, что у меня за спиной». Кошмар, к своей печали, знал. Удержать рядом и повести за собой долийку-малефикара, помешанную на истории эльфов, не признающего никаких авторитетов беглого раба, чересчур свободолюбивого отступника, разбойницу без намека на мораль и честную до мозга костей стражницу... И добиться, чтобы они не поубивали друг друга... Кошмар растерянно воззрился на Хоука. – Значит, так, – Хоук меж тем раздавал приказания, – сами видите, никакой нам «Порочной добродетели» и чая с печеньками, пока эта пакость не уймется. Хотели узнать, каково быть людьми? Сейчас научу. Значит, ты, Гордыня, будешь вместо щитовика, учти, все пауки бросятся на тебя... Гордыня презрительно фыркнул. – Отчаянье, дорогой, ты нынче стрелок – бей издали и смотри не подставься под удар. Отчаянье восторженно пискнул. – Ты, моя милая, со мной. Будешь как я, магом. Ну а вы двое – ударная сила... – Эй-эй-эй, – Кошмар занервничал, – уже не собрались ли вы... – Да, – ухмыльнулся Хоук, – мы собираемся хорошенько тебя проучить за нежелательные связи со всякими дохлыми магистрами. Будешь знать, как трогать душечку Хоука! Отряд выстроился за спиной Хоука, сияя, искря, рассыпая всполохи и явно горя желанием узнать, каково же это – быть настоящим героем. Кошмар превосходно знал, что такое страх. Но впервые начал испытывать что-то подобное сам. Название: Маленькая принцесса шато д'Онтер Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: девочка и ее подружка Категория: джен Жанр: мистика (формально - сказка) Рейтинг: PG-13 Размер: 657 слов Кодекс: Порванный дневник. Прелестные юные леди, о, прекрасные маленькие леди и грозные маленькие лорды, сядьте и послушайте. Послушайте одну сказку, одну маленькую красивую сказку о юной принцессе, жившей в шато д’Онтер.Молнии не сверкали и черный петух не кричал в ночь ее рождения, да и родилась она, признаться, ясным днем, и никто, – ни одна живая душа, – не связал бы младенца, столь чудного и теплого, всего из молока и весеннего меда, со злом, что пробудилось в шато д’Онтер. Никто не связал бы с ним и девочку, юное дитя, что росло быстро и живо, как лютик в первые дни лета. Но вот в чем правда – даже самый прекрасный цветок умирает в негодных условиях. Родители думали – это магия. Родители думали – какой позор! Родители думали – какой ужас, ведь в Кругах темно и страшно, и злые маги со злыми храмовниками уничтожат невинное дитя! Родители думали – если спрятать, если скрыть, если сделать вид, будто дитя не роднится с Тенью, то не придется отдавать, не придется стыдиться, не придется отказываться. Лучше закрыть и сберечь, лучше найти учителей – достаточно бесчестных для обмана законов церковных и людских, – и тогда зло никогда не коснется шато д’Онтер. А маленькая принцесса росла. И подруга у нее появилась, ей под стать – маленькая и смышленая, да еще очень, очень красивая. Спасеньем она стала для маленькой принцессы – разделяла и секреты, и игры, поболтать любила и утешить могла. Маленькая принцесса росла, а учителя менялись. Сначала были храмовники – двое. И оба они были – как настоящие принцы в сверкающих своих доспехах с пламенными мечами на груди. Потом они сняли шлемы, и маленькая принцесса шато д’Онтер увидела мерзавцев, в чьих глазах остался лишь голод да спесь. Были и маги, как на подбор, бледные и страшные, кутающиеся в темные мантии, ничем не напоминающие тех милых леди и лордов, что радовали чету д’Онтер фокусами на балах и приемах. Ох, как смеялась подружка маленькой принцессы, глядя на изможденные, выпитые лириумом лица и бесполезные амулеты, навешанные лишь для отвода глаз! Раз задумали они проделку, когда чета д’Онтер пригласила гостей. Бал сверху казался красивым и безжизненным, будто не люди кружились парами, а изящные лаковые куколки на механических подставках. Вот почему сломать их было так легко. Маленькая принцесса не любила куколок – долгие годы лишь они были ее подругами, их безупречные раскрашенные личики уже надоели. Маленькая принцесса шато д’Онтер, о, как прекрасна она была, как счастлива, когда хлопала в ладоши и прыгала через тела под руку с подружкой. «Не двигайся, пол это пламя!» – кричала она, и каблучки расшитых бисером туфелек утопали в многослойных одеждах и мягкой плоти глупых кукол. «Я на кочке!» – возражала подружка, и головы под ее босыми ступнями взрывались яркими фейерверками. А потом появилась мама и тоже очень обрадовалась. Даже заплакала от счастья, что дочка такая умная и сама придумала себе развлечение. Правда, наутро маленькую принцессу никто не разбудил, да за дверью ходил кто-то страшный, а на следующий день ей пришлось самой готовить завтрак. Кухарка – та, что звала ее сладенькой и боялась до дрожи, – отчего-то не захотела вставать. Только рот раскрывала, полный чего-то красного. Варенье, должно быть, все съела и занемогла животом. Завтрак вышел ужасным, и пламя выбралось из очага и принялось танцевать по кухне, и родители снова плакали. «Может, и впрямь лучше отдать ее в Круг», – шептали они, но подружка маленькой принцессы крепко держала ту за рукав и заверяла, что нигде и никогда ей не будет лучше, чем здесь, с ней. «Может, еще не поздно», – говорили они, но маленькая принцесса кривила очаровательно аккуратный ротик и качала головой. И подружка смеялась и хлопала в ладоши. «Мы поиграем, – говорила она. – Мы поиграем еще. Сколько захочешь, мы будем играть. В маленькую принцессу, забытую в старом замке, – смотри, у нас даже есть свой дракон, – в маленькую принцессу с сотней безмолвных слуг, в маленькую принцессу, хозяйку шато, стоящего в самом сердце леса и его зеленых могил». И они играли дальше. Так и живет наша маленькая принцесса в старом шато д’Онтер, и ждет друзей и спасителей. Маленькая принцесса – исход одного неверного решения да сотни глупых слухов. Название: День расплаты Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: демоны, сильный и независимый спойлерСоздатель. Категория: джен Жанр: AU, стеб Рейтинг: G Размер: 845 слов Предупреждение: приложение к "Демонической коммуналке" с прошлого тура. Праздность нежился в лучах заходящего солнца вот уже третьи сутки. Живя в Тени можно позволить себе еще и не такие радости, но больше всего Празность любил именно дремать на закате – это приводило его в особое, почти романтическое расположение и навевало вдохновение для разговоров с магами и сновидцами, на которых – вот уж приятный бонус, – закаты действовали точно так же. Так что Праздность уже подумывал, не поднять ли на общем собрании демонов вопрос об установлении постоянного заката на всей их области Тени, как его размышления прервал леденящий вопль откуда-то сверху:– БОЙТЕСЬ, ДЕМОНЫ, ИБО ДЕНЬ РАСПЛАТЫ ПРИШЕЛ! Праздность поморщился: Отчаяние никогда не умел держать себя в руках. – ГРЯДЕТ РАСПЛАТА, И НЕ КАЖДЫЙ СМОЖЕТ ПЕРЕЖИТЬ ГРЯДУЩЕЕ-Е-Е-Е! Отчаяние, затихая, пронесся мимо отдыхающего демона куда-то вниз. – В тебя не попало, мой сладкий лентяй? – сверху выглянула Желание, больше с любопытством, чем с искренним раскаянием наблюдая за полетом Отчаяния. – Вы слишком шумные, – вздохнул Праздность. – Сбили мне весь настрой. – Ох, ну, прости, медвежонок, – Желание фыркнула, спускаясь. – И все-таки в чем-то этот крикливый тип прав. – Хмм? – Нам пора платить за аренду, – она перешла на шепот. – За наш участок Тени. – Разве? Мы же совсем недавно платили, – Праздность зевнул. – Для тебя, засоня, может и недавно. Но если бы ты спал меньше, то заметил бы, что давно. – Хмпф. – В общем, к вечеру будем ждать твою долю, – звякнув многочисленными украшениями, Желание убежала куда-то вдаль. Наверное, предупреждать остальных соседей. И действительно: уже через пару минут раздалось шипение Гнева и яростный рев Гордыни: – Я?! ПЛАТИТЬ?! ЕСЛИ ЭТО ШУТКА, ТО СОВЕРШЕННО НЕ СМЕШНАЯ! КАК СМЕЕТЕ ВЫ ТРЕБОВАТЬ С МЕНЯ КАКУЮ-ТО ТАМ ДОЛЮ, ГЛУПЦЫ?! – РАСПЛАТА НЕИЗБЕЖНА! – вторил ему крик поднявшегося обратно на скалы Отчаяния. – Вот, опять Гордыня откажется платить, придется еще и за него работать, почему бы мне тоже не отказаться? – прошел мимо Зависть, волоча по мешку в каждой руке. Что именно он нес, Праздность не знал, но догадывался, что маринованных сновидцев. Некоторые демоны были весьма консервативны и экономны в вопросах выплат. Праздность беспокойно заворочался. Сновидцев у него не осталось, даже не первой свежести, маги давно не заглядывали, а ловить виспов и что-то пытаться сотворить из них ему было откровенно лень. – Что, боишься? – у него над ухом возник Кошмар с откровенно-издевательской ухмылкой. – И верно боишься. Тебе нечем расплатиться, Праздность, а это значит только одно: выселение на самые окраины, туда, куда никто и никогда не заходит! Ты погибнешь там, развоплотишься и станешь виспом, которого рано или поздно поймает еще один такой же неудачник и пустит на... – От тебя слишком много шума, – буркнул Праздность, отмахиваясь. Кошмар хохотнул, уходя к месту общего сбора в сопровождении своего любимого паука. И, неожиданно, наблюдая за часто мелькающими мохнатыми лапами, Праздность понял, чем он заплатит в этот раз. Демоны собрались на общей площадке, самой ровной и большой на их участке. Каждый из них принес то, что считал достойной платой. Даже Гордыню удалось уговорить сделать хоть небольшой вклад в общую плату, которую сложили большой кучей в центре. И только доли Праздности там не было. Кошмар довольно ухмылялся, но неплательщик не реагировал на эту ухмылку. Становилось светлее. Демоны замолкли и натянули заискивающие улыбки – кто как смог. От улыбки Отчаяния, например, сразу хотелось утопиться. Наконец, раздалось знакомое каждому из жителей Тени шарканье тапочек и тихое покашливание, сопровождаемое неразборчивой руганью на смеси кунлата, элвен и еще доброй сотни языков. Из-за сопки показался дымок, а вслед за ним вышел жилистый лысый старичок, курящий трубку и кутающийся в огромный клетчатый плед. – К нам приехал, к нам приехал, наш Создатель дорогой! – хором затянули Желание и Зависть. – Кх, можете не трудиться, – взмахнул рукой старик. – Ну, будем платить или выметаться? Демоны дружно придвинули свои мешки к его ногам. Он придирчиво оглядел каждый, поворчал, но, кажется, остался скорее доволен, чем нет. Все облегченно вздохнули, а старик повернулся к Праздности: – Ну, а твоя плата где? Или думаешь, ты на особом положении просто потому, что не соришь и заросли феландариса мне не топчешь? – Ну что Вы, – Праздность вытащил из-за камня свой мешок. В мешке что-то подозрительно копошилось. – Просто я опасался, что Вы не придете. Мешок же тяжелый, таскать его с места на место. Старичок с интересом покосился на шевелящийся мешок. – Надеюсь, этого будет достаточно, – проворчал демон, развязывая веревки и открывая свою плату. В полной тишине старичок подошел к мешку. Заглянул в него... и расхохотался, вытаскивая котенка. Следом за первым выскочил еще десяток разномастных кошек и котов, мяукающих, урчащих, ластящихся и карабкающихся по пледу на плечи старичка. Вскоре пушистые комочки облепили его с ног до головы, даже на лысой макушке примостился огромный рыжий кот. – Считай, ты заплатил за пару веков вперед, – махнул рукой старик, удаляясь под радостный мяв сотни кошек. Праздность удовлетворенно вздохнул. Целых двести лет – никаких беспокойств с арендой. Можно и поспать теперь... – Ну вот как он до этого додумался? Я бы тоже мог, но почему-то не додумался, вот как так, – где-то в стороне причитал Зависть, выражая общее мнение. Остальные молча пытались справиться с образом удаляющегося Создателя и его сотни кошек и прикидывали, примет ли он в следующий раз еще десяток-другой пушистых засранцев, которых раньше считали паразитами, бесцельно снующими туда-сюда между Тенью и миром смертных. – А откуда ты узнал, мой хороший, что ему понравится? – Желание осторожно потыкала Праздность пальцем, но ответа так и не дождалась: демон сладко спал, посасывая во сне лапу. Забрать баннер? |
@темы: Андерс, м!Хоук, м!Сурана, демон Желания, Мышь, Фракционные войны: Реванш, Справедливость
вторник, 08 сентября 2015
Итак, оглашаем полученные оргбаллы за второй тур.
— Орг-баллы начисляются:
За минимальную выкладку - три балла, по одному за каждую работу.
Бонусный балл за дополнительную работу в выкладке (не больше двух дополнительных баллов)
Бонусный бал за работу, созданную на основе цитаты из кодекса, игровой записки или книги (команда выбирает сама) (Цитата отдельно прячется под кат под шапкой, чтобы читатели поняли, на что отсылка)
Таблица с результатами второго тура
Таблица с промежуточными результатами первого и второго тура
• Голосование
Фракция-победитель определяется суммированием орг-баллов и результатов закрытого голосования.
— Голосование проводится закрытым способом: отправкой письма на специально созданный u-mail Weisshaupt fortress vote
Цитата из правилУчастники не могут голосовать за свою команду, голоса от пустых дневников и виртуалов не принимаются.
— Голосование продлится до 23 сентября. Все голоса, полученные командами, суммируются.
— После завершения голосования - голоса будут раскрыты в отдельном посте.
Голосование осуществляется по командам и по конкретным работам: лучшая команда тура, лучшая текстовая работа тура от такой-то команды, лучшая визуальная работа тура от такой-то команды. Команды не должны повторяться в одной категории.
Тексты и визуальные исполнения, которые набрали больше всего голосов, принесут командам бонусные баллы:
+ 15 бонусных баллов — за первое место
+ 10 бонусных баллов — за второе место
+ 5 бонусных баллов — за третье место
Одна команда может получить только один бонус за лучший текст и один бонус лучший визуал за тур.
Если работы одной номинации разных команд получают равное количество голосов, бонус получают обе команды.
Если в одной номинации призовые места занимают работы одной команды, то команда получает бонус только за работу, набравшую большее количество голосов.
Окончательные итоги будут подведены 27 апреля.
Голосование продлится 23 сентября, до 23:59
Доголосовать или изменять поданый голос можно до окончания голосования.
— Орг-баллы начисляются:
За минимальную выкладку - три балла, по одному за каждую работу.
Бонусный балл за дополнительную работу в выкладке (не больше двух дополнительных баллов)
Бонусный бал за работу, созданную на основе цитаты из кодекса, игровой записки или книги (команда выбирает сама) (Цитата отдельно прячется под кат под шапкой, чтобы читатели поняли, на что отсылка)
Таблица с результатами второго тура
Фракция |
Баллы за количество работ |
Бонусных баллов |
Итого |
| Армия Корифея 6 исполненийтекст «Добро пожаловать в Ад» текст «О культуре нового времени» текст «Выбор есть выбор» + бонусный балл арт «Трудности» арт «На распутье» арт «Будуар» |
5 баллов | 2 балла | 7 баллов |
| Демоны 5 исполненийтекст «Чайку?» + бонусный балл текст «Демоническая коммуналка» текст «Красное» + бонусный балл коллаж «Hope» коллаж (комикс) «Дом Одержимости» |
5 баллов | 2 балла | 7 баллов |
| Долийские Эльфы 6 исполненийтекст «Письма» + бонусный балл арт «Отображение» арт «Вознесение» + бонусный балл арт «Сострадание» арт «Помутнение» фанмикс «Choice» |
5 баллов | 1 балл | 6 баллов |
| Инквизиция 15 исполненийтекст «Призрак» текст «Превратности любви» текст «Неудачный выбор» + бонусный балл текст «Кого ты мучаешь?» текст «Зачем ты пришел?» + бонусный балл текст «Все зависит от тебя» + бонусный балл текст «Холодное утро перестало быть холодным» арт «Сожаления» + бонусный балл арт «Что движет мной...» арт «В руках Защитника» арт «Инквизиция в глазах гражданина» + бонусный балл арт «Выбор» + бонусный балл арт «К демонам канон!» арт: «Зачем ты пришел?» арт-комикс «Вы поедете на бал?» |
5 баллов | 5 балла | 10 баллов |
| Круг Магов 6 исполненийтекст «Знаки, которые мы носим» текст «Кем быть» + бонусный балл текст «Хранитель» текст «У последней черты» + бонусный балл текст «Страдания молодого Веллера» арт-комикс «С тобой» + бонусный балл |
5 баллов | 3 балла | 8 баллов |
| Малефикары 6 исполнениятекст «Когда выбираем не мы» текст «День Выборов» текст «Здоровый интерес» текст «Maleficarum» + бонусный балл текст «Каждому своё» текст «Трудовые будни» текст «Лотерингские встречи» текст «Слово Ворона» + бонусный балл текст «О важности исследований» + бонусный балл крафт «Выбери силу» |
5 баллов | 3 балла | 8 баллов |
| Маркизат Серо 6 исполнениятекст «Сложные орлейские отношения» текст «Семейные орлейские отношения» + бонусный балл текст «Необратимые орлейские отношения» + бонусный балл текст «Нежные орлейские отношения» + бонусный балл текст «Мистические орлейские отношения» + бонусный балл арт «Спорные орлейские отношения» + бонусный балл |
5 баллов | 5 баллов | 10 баллов |
| Мятежный Ферелден 8 исполненийтекст «Выбирай!» + бонусный балл текст «А повар придумал ужин» текст «Осенью хмелеешь сильнее...» текст «Фердинанд, король Ферелдена» + бонусный балл текст «Несбывшееся» + бонусный балл текст «Лопух и Рысь» + бонусный балл текст «Успеть!» текст «Герой или преступник?»+ бонусный балл |
5 баллов | 5 баллов | 10 баллов |
| Тевинтер 9 исполненийтекст «Сказки о богах» + бонусный балл текст «Хранители» + бонусный балл текст «Знак» + бонусный балл арт «VIII. Strength/Лучшее лекарство от предрассудков» арт-комикс «Тевинтерский обычай» коллажи «НАДОЕЛО вот это все. Поеду в Питер!» + бонусный балл текст «Вопрос доверия» текст «Мир был широк» + бонусный балл текст «Голосование» + бонусный балл |
5 баллов | 5 баллов | 10 баллов |
Таблица с промежуточными результатами первого и второго тура
Фракция |
Орг-баллы за первый тур |
Орг-баллы за второй тур |
За голосование участников (суммарно) |
Итого |
| Армия Корифея | 8 баллов | 7 баллов | 7 баллов | 22 балла |
| Демоны | 8 баллов | 7 баллов | 12 балл | 17 баллов |
| Долийские Эльфы | 7 баллов | 6 баллов | 3 балл | 16 баллов |
| Инквизиция | 7 баллов | 10 баллов | 2 балла | 19 баллов |
| Круг Магов | 8 баллов | 8 баллов | — |
16 баллов |
| Малефикары | 8 баллов | 8 баллов | 6 балла | 22 баллов |
| Маркизат Серо | 8 баллов | 10 баллов | 2 балл | 20 баллов |
| Мятежный Ферелден | 9 баллов | 10 баллов | 2 балла | 21 баллов |
| Тевинтер | 7 баллов | 10 баллов | 7 балла | 24 баллов |
• Голосование
Фракция-победитель определяется суммированием орг-баллов и результатов закрытого голосования.
— Голосование проводится закрытым способом: отправкой письма на специально созданный u-mail Weisshaupt fortress vote
Цитата из правилУчастники не могут голосовать за свою команду, голоса от пустых дневников и виртуалов не принимаются.
— Голосование продлится до 23 сентября. Все голоса, полученные командами, суммируются.
— После завершения голосования - голоса будут раскрыты в отдельном посте.
Голосование осуществляется по командам и по конкретным работам: лучшая команда тура, лучшая текстовая работа тура от такой-то команды, лучшая визуальная работа тура от такой-то команды. Команды не должны повторяться в одной категории.
Тексты и визуальные исполнения, которые набрали больше всего голосов, принесут командам бонусные баллы:
+ 15 бонусных баллов — за первое место
+ 10 бонусных баллов — за второе место
+ 5 бонусных баллов — за третье место
Одна команда может получить только один бонус за лучший текст и один бонус лучший визуал за тур.
Если работы одной номинации разных команд получают равное количество голосов, бонус получают обе команды.
Если в одной номинации призовые места занимают работы одной команды, то команда получает бонус только за работу, набравшую большее количество голосов.
Окончательные итоги будут подведены 27 апреля.
Голосование продлится 23 сентября, до 23:59
Доголосовать или изменять поданый голос можно до окончания голосования.
@темы: орг, Фракционные войны: Реванш
Результаты второго тура голосования:
Бонусные баллы получают работы:
15 баллов — мини «Чайку?» (Демоны) и арт «С тобой» (Круг Магов)
10 баллов — мини «Знаки, которые мы носим» (Круг магов) и арт «Вознесение» (Долийские эльфы)
5 баллов — миди «Фердинанд, король Ферелдена» (Мятежный Ферелден) и арт «В руках Защитника» (Инквизиция)
Список работ второго тура, за которые проголосовали наши читатели
Текстовые работы
читать дальше
Визуальные работы (арты, коллажи, клипы, хендмейд, инсталляции и пр.
читать дальше
| Фракция | Результаты первого тура | Голоса за команду | Бонусы за текст второго тура |
Бонусы за визуал второго тура |
Итого |
| Армия Корифея | 54 | 5 | — | — | 59 |
| Демоны | 35 | 9 | 15 | — | 59 |
| Долийские эльфы | 27 | 1 | — | 10 | 38 |
| Инквизиция | 42 | 2 | — | 5 | 47 |
| Круг магов | 76 | 13 | 10 | 15 | 114 | Малефикары | 63 | 6 | — | — | 69 |
| Маркизат Серо | 42 | 7 | — | — | 49 |
| Мятежный Ферелден | 50 | 9 | 5 | — | 64 |
| Тевинтер | 56 | 8 | — | — | 64 |
Бонусные баллы получают работы:
15 баллов — мини «Чайку?» (Демоны) и арт «С тобой» (Круг Магов)
10 баллов — мини «Знаки, которые мы носим» (Круг магов) и арт «Вознесение» (Долийские эльфы)
5 баллов — миди «Фердинанд, король Ферелдена» (Мятежный Ферелден) и арт «В руках Защитника» (Инквизиция)
Список работ второго тура, за которые проголосовали наши читатели
Текстовые работы
читать дальше
| Демоны: «Чайку?» | 8 |
| Круг магов: «Знаки, которые мы носим» | 7 |
| Мятежный Ферелден: «Фердинанд, король Ферелдена» | 6 |
| Демоны: «Красное» | 5 |
| Маркизат Серо: «Мистические орлейские отношения» | 5 |
| Тевинтер: «Мир был широк» | 5 |
| Малефикары: «День Выборов» | 4 |
| Малефикары: «О важности исследований» | 4 |
| Мятежный Ферелден: «Выбирай!» | 3 |
| Демоны: «Демоническая коммуналка» | 3 |
| Инквизиция: «Превратности любви» | 3 |
| Инквизиция: «Холодное утро перестало быть холодным» | 3 |
| Круг магов: «Кем быть» | 3 |
| Круг магов: «Страдания молодого Веллера» | 3 |
| Тевинтер: «Сказки о богах» | 3 |
| Армия Корифея: «Добро пожаловать в Ад» | 2 |
| Тевинтер: «Голосование» | 2 |
| Армия Корифея: «Выбор есть выбор» | 1 |
| Армия Корифея: «О культуре нового времени» | 1 |
| Инквизиция: «Все зависит от тебя» | 1 |
| Инквизиция: «Кого ты мучаешь?» | 1 |
| Инквизиция: «Неудачный выбор» | 1 |
| Круг магов: «Хранитель» | 1 |
| Малефикары: «Лотерингские встречи» | 1 |
| Мятежный Ферелден: «Лопух и Рысь» | 1 |
| Мятежный Ферелден: «Несбывшееся» | 1 |
| Мятежный Ферелден: «Успеть!» | 1 |
| Тевинтер: «Вопрос доверия» | 1 |
| Тевинтер: «Расплата» | 1 |
Визуальные работы (арты, коллажи, клипы, хендмейд, инсталляции и пр.
читать дальше
| Круг магов: «С тобой» | 11 |
| Долийские эльфы: «Вознесение» | 8 |
| Инквизиция: «В руках Защитника» | 7 |
| Армия Корифея: «На распутье» | 6 |
| Тевинтер: «VIII. Strength/Лучшее лекарство от предрассудков» | 6 |
| Демоны: «Дом одержимости» | 5 |
| Инквизиция: «Вы поедете на бал?» | 5 |
| Долийские эльфы: «Отображение» | 4 |
| Маркизат Серо: «Спорные орлейские отношения» | 4 |
| Тевинтер: «Тевинтерский обычай» | 4 |
| Тевинтер: «НАДОЕЛО вот это все. Поеду в Питер!» | 4 |
| Армия Корифея: «Будуар» | 2 |
| Армия Корифея: «Трудности» | 1 |
| Демоны: «Hope» | 1 |
| Долийские эльфы: «Choice» | 1 |
| Долийские Эльфы: «Поглощение» | 1 |
| Долийские эльфы: «Сострадание» | 1 |
| Инквизиция: «К демонам канон!» | 1 |
| Круг Магов: «Кошмары» | 1 |
| Малефикары: «Выбери силу» | 1 |
| Малефикары: «Слово Ворона» | 1 |
| Тевинтер: «Плоды гордыни» | 1 |
@темы: орг, голосование, Фракционные войны: Реванш
Результаты первого тура голосования
Голосование за лучшую команду тура:
Бонусные баллы получают работы:
15 баллов — миди «Твой Остагар» (Малефикары), и арт с элементами коллажа «За нею – весь мир» (Круг Магов)
10 баллов — мини «Я к вам пишу» (Тевинтер) и арт «Жрица» (Армия Корифея)
5 баллов — мини «Немного о разнице подходов к решению магических задач» (Круг магов), мини «Молодо-зелено» (Мятежный Ферелден) и клип «The world is not enough…» (Малефикары)
Список работ первого тура, за которые проголосовали наши читатели
Текстовые работы
читать дальше
Визуальные работы (арты, коллажи, клипы, хендмейд, инсталляции и пр.
читать дальше
Голосование за лучшую команду тура:
| Фракция | Оргбаллы за выкладку |
Бонус за голосование |
Голоса за команду | Бонусы за текст первого тура |
Бонусы за визуал первого тура |
Итого |
| Армия Корифея | 25 | 12 | 7 | — | 10 | 54 |
| Демоны | 22 | 9 | 3 + 1* | — | — | 35 |
| Долийские эльфы | 20 | 3 | 4 | — | — | 27 |
| Инквизиция | 25 | 13 | 4 | — | — | 42 |
| Круг магов | 26 | 11 | 19 | 5 | 15 | 76 | Малефикары | 23 | 13 | 7 | 15 | 5 | 63 |
| Маркизат Серо | 26 | 12 | 4 | — | — | 42 |
| Мятежный Ферелден | 29 | 6 | 10 | 5 | — | 50 |
| Тевинтер | 25 | 12 | 9 | 10 | — | 56 |
Бонусные баллы получают работы:
15 баллов — миди «Твой Остагар» (Малефикары), и арт с элементами коллажа «За нею – весь мир» (Круг Магов)
10 баллов — мини «Я к вам пишу» (Тевинтер) и арт «Жрица» (Армия Корифея)
5 баллов — мини «Немного о разнице подходов к решению магических задач» (Круг магов), мини «Молодо-зелено» (Мятежный Ферелден) и клип «The world is not enough…» (Малефикары)
Список работ первого тура, за которые проголосовали наши читатели
Текстовые работы
читать дальше
| Малефикары: «Твой Остагар» | 8 |
| Тевинтер: «Я к вам пишу» | 7 |
| Круг магов: «Немного о разнице подходов к решению магических задач» | 6 |
| Мятежный Ферелден: «Молодо-зелено» | 6 |
| Малефикары: «Небрежные записки» | 6 |
| Круг магов: «Шрам на память» | 4 |
| Тевинтер: «Неожиданности» | 4 |
| Армия Корифея: «Награда» | 3 |
| Демоны: «Все герои мечтают об этом» | 3 |
| Круг магов: «Абстинентный синдром» | 3 |
| Тевинтер: «Пьяный компас» | 3 |
| Армия Корифея: «Славь имя Его» | 2 |
| Демоны: «Жажда жить» | 2 |
| Демоны: «Нарушитель» | 2 |
| Демоны: «Что ты знаешь о демонах?» | 2 |
| Долийские эльфы: «Шрам» | 2 |
| Инквизиция: «Визит вежливости» | 2 |
| Инквизиция: «Вступай в Инквизицию!» | 2 |
| Круг магов: «Антиванский персик» | 2 |
| Кунари: «Как ты можешь оставаться в таком… хаосе?» | 2 |
| Малефикары: «Последнее. Несбыточное.» | 2 |
| Маркизат Серо: «Добро пожаловать в Серо!» | 2 |
| Мятежный Ферелден: «Посольская рота» | 2 |
| Мятежный Ферелден: «Путь в Арфистов брод» | 2 |
| Мятежный Ферелден: «Чего желает королева» | 2 |
| Тевинтер: «Предел возможностей» | 2 |
| Армия Корифея: «Начало» | 1 |
| Демоны: «Настоящие герои» | 1 |
| Долийские эльфы: «Не в коже счастье» | 1 |
| Инквизиция: «О желаниях и их осуществлении» | 1 |
| Круг Магов: «Последнее дежурство» | 1 |
| Малефикары: «Здоровый интерес» | 1 |
| Маркизат Серо: «Кровь Серо» | 1 |
| Маркизат Серо: «О жажде знаний» | 1 |
| Маркизат Серо: «Прекрасное вино и теплый летний вечер» | 1 |
| Тевинтер: «Мир был широк» | 1 |
Визуальные работы (арты, коллажи, клипы, хендмейд, инсталляции и пр.
читать дальше
| Круг Магов: «За нею – весь мир» | 10 |
| Армия Корифея: «Жрица» | 9 |
| Малефикары: «The world is not enough…» | 8 |
| Армия Корифея: «С первого взгляда» | 7 |
| Демоны: «Росток Гнева» | 6 |
| Круг магов: «Ода о шлеме» | 6 |
| Тевинтер: «Соблазн» | 6 |
| Армия Корифея: «Да отдайся ты этой скверне» | 5 |
| Долийские эльфы: «Влечение» | 5 |
| Долийские эльфы: «Знак силы» | 4 |
| Инквизиция: «Желай, стремись и побеждай» | 4 |
| Инквизиция: «Хотелка» | 4 |
| Долийские Эльфы: «Вектор» | 2 |
| Долийские эльфы: «Наедине» | 2 |
| Инквизиция: «Желания и необходимость» | 2 |
| Круг магов: «А что у меня есть!» | 2 |
| Маркизат Серо: «Подарок» | 2 |
| Тевинтер: «Свет во тьме» | 2 |
| Инквизиция: «Желание обладать» | 1 |
| Инквизиция: «Запретный плод сладок» | 1 |
| Малефикары: «Заветное желание» | 1 |
| Тевинтер: «Ва-банк» | 1 |
| Тевинтер: «Защитники справедливости» | 1 |
| Тевинтер: «Искусительный шёпот» | 1 |
| Тевинтер: «Тевинтерский обычай» | 1 |
@темы: орг, голосование, Фракционные войны: Реванш
воскресенье, 06 сентября 2015
должно магу быть круглым!
Название: Знаки, которые мы носим
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Коннор, Ирвинг, другие маги
Категория: джен
Жанр: драма, fix it
Рейтинг: PG-13
Размер: около 1200 слов
Предупреждение: лёгкое АУ относительно сюжета Инквизиции, возможен ООС
Примечание: Немного о том, каким магом мог бы вырасти Коннор
Замок кажется чужим, незнакомым. Столько беспорядка в комнатах, столько трудно отчищаемых пятен... В коридорах странно пахнет — сладковато и мерзостно, как от сдохшей за шкафом крысы. Как от многих-многих дохлых крыс.
У служанки, моющей пол, перевязана голова. Повязка прилегает слишком плотно и под тканью нет силуэта ушей.
Всех собак на псарне пришлось убить. Говорят они сошли с ума — влияние демона. Коннор плакал, когда узнал об этом: там были и совсем крошечные щенки, и с одним он совсем было подружился...
По озеру плывут погребальные лодки. Прежде чем горящая стрела попадает на залитую маслом древесину, можно успеть увидеть устроенных в лодках мертвецов. Некоторые лежат в броне или нарядной одежде, сложив руки на оружии или инструментах ремесла. Другие завёрнуты в ткань с ног до головы, чтобы небо и люди не видели обезображенных ранами или разложением тел. В некоторых лодках поместились целые семьи, в некоторых — только маленькие свёртки.
Много-много маленьких свёртков.
А Коннор жив. Никто не прирезал его, как мабари, подпавшего под демоническую власть и привыкшего к человеческому — и эльфийскому — мясу. Никто не завернул его в чистое полотно, чтобы отправить в вечный путь через огненные врата.
— Я не очень помню, что вы сделали, — говорит он тощему усталому эльфу с запавшими бессонными глазами. — Но мама говорит, что я должен сказать вам «спасибо». Что вы спасли меня.
«Зачем вы это сделали?» — хочет спросить Коннор.
— Как вы это сделали? — спрашивает он.
Эльф кладёт ему на голову четырёхпалую калечную руку и кратко улыбается — безрадостно, но одобрительно.
— Тебя научат, — просто говорит он.
У служанки, моющей пол, перевязана голова. Повязка прилегает слишком плотно и под тканью нет силуэта ушей.
Всех собак на псарне пришлось убить. Говорят они сошли с ума — влияние демона. Коннор плакал, когда узнал об этом: там были и совсем крошечные щенки, и с одним он совсем было подружился...
По озеру плывут погребальные лодки. Прежде чем горящая стрела попадает на залитую маслом древесину, можно успеть увидеть устроенных в лодках мертвецов. Некоторые лежат в броне или нарядной одежде, сложив руки на оружии или инструментах ремесла. Другие завёрнуты в ткань с ног до головы, чтобы небо и люди не видели обезображенных ранами или разложением тел. В некоторых лодках поместились целые семьи, в некоторых — только маленькие свёртки.
Много-много маленьких свёртков.
А Коннор жив. Никто не прирезал его, как мабари, подпавшего под демоническую власть и привыкшего к человеческому — и эльфийскому — мясу. Никто не завернул его в чистое полотно, чтобы отправить в вечный путь через огненные врата.
— Я не очень помню, что вы сделали, — говорит он тощему усталому эльфу с запавшими бессонными глазами. — Но мама говорит, что я должен сказать вам «спасибо». Что вы спасли меня.
«Зачем вы это сделали?» — хочет спросить Коннор.
— Как вы это сделали? — спрашивает он.
Эльф кладёт ему на голову четырёхпалую калечную руку и кратко улыбается — безрадостно, но одобрительно.
— Тебя научат, — просто говорит он.
***
В Кинлохе не так уж плохо, по крайней мере, когда все перестают пялиться на него как на какую-то экзотическую зверушку — а это происходит быстро, благо в восстанавливающемся Круге много новичков, пусть никто из них не известен как жертва демона, едва не уничтожившая замок и целую деревню со всеми обитателями.
— А вы научите нас сражаться с демонами? — спрашивает он Первого Чародея Ирвинга, когда их впервые собирают всех вместе, чтобы рассказать об их перспективах.
«Чтобы такое больше никогда не повторилось», — добавляет он мысленно.
— Безусловно, — не моргнув глазом, отвечает Первый Чародей. — На это мы обратим особое внимание в свете недавних событий.
Он переглядывается с самым главным храмовником.
Коннор доволен. И почему мама не хотела отпускать его сюда?
— А вы научите нас сражаться с демонами? — спрашивает он Первого Чародея Ирвинга, когда их впервые собирают всех вместе, чтобы рассказать об их перспективах.
«Чтобы такое больше никогда не повторилось», — добавляет он мысленно.
— Безусловно, — не моргнув глазом, отвечает Первый Чародей. — На это мы обратим особое внимание в свете недавних событий.
Он переглядывается с самым главным храмовником.
Коннор доволен. И почему мама не хотела отпускать его сюда?
***
Коннор прилежный ученик, все говорят, что он станет ответственным и достойным уважения представителем Круга.
В Кинлохе хорошо. В замке никогда не было достаточно детей его возраста, с которыми ему разрешали бы водиться, а здесь всем безразлично, кто твои родители. Играть в свободное время не запрещается, и у Коннора скоро появляются друзья.
Родители навещают его часто — в первый год. Потом отец перестаёт приезжать, мама говорит, что ему приходится проводить всё время в столице, что он нужен королю. Потом исчезает и она. В письмах объясняет, что должна быть рядом с мужем, но Коннор знает: она просто не могла больше жить среди людей, пострадавших по вине её недальновидности и глупости. Даже ради сына не могла.
Коннор не осуждает. Он бы тоже не смог, зная, что в Редклиффе не осталось ни одной семьи, не потерявшей близких или друзей из-за него.
На второй год мать пишет ему, что снова ждёт ребёнка. Коннор рад, ведь он не может быть наследником, значит отцу нужен другой. Ребёнок, не запятнанный поцелуем Тени, тот, кто будет с гордостью носить родовой герб, а не церковную эмблему Круга. Тот, кто со временем примет его дела, силу и славу, преумножит или умалит их.
Может, тогда отец простит Коннору всё, что тот натворил в своём слепом желании помочь и спасти.
В Кинлохе хорошо. В замке никогда не было достаточно детей его возраста, с которыми ему разрешали бы водиться, а здесь всем безразлично, кто твои родители. Играть в свободное время не запрещается, и у Коннора скоро появляются друзья.
Родители навещают его часто — в первый год. Потом отец перестаёт приезжать, мама говорит, что ему приходится проводить всё время в столице, что он нужен королю. Потом исчезает и она. В письмах объясняет, что должна быть рядом с мужем, но Коннор знает: она просто не могла больше жить среди людей, пострадавших по вине её недальновидности и глупости. Даже ради сына не могла.
Коннор не осуждает. Он бы тоже не смог, зная, что в Редклиффе не осталось ни одной семьи, не потерявшей близких или друзей из-за него.
На второй год мать пишет ему, что снова ждёт ребёнка. Коннор рад, ведь он не может быть наследником, значит отцу нужен другой. Ребёнок, не запятнанный поцелуем Тени, тот, кто будет с гордостью носить родовой герб, а не церковную эмблему Круга. Тот, кто со временем примет его дела, силу и славу, преумножит или умалит их.
Может, тогда отец простит Коннору всё, что тот натворил в своём слепом желании помочь и спасти.
***
Через полгода ему впервые пишет отец. Так Коннор узнаёт, что у него теперь есть сёстра, а его мать умерла родами.
***
Коннору пятнадцать, когда Первый Чародей Ирвинг зовёт его в свой кабинет, любезно приглашает сесть и, дежурно расспросив о жизни и успехах (будто ему не известно о них больше, чем самому Коннору), сообщает:
— Твой отец развил весьма кипучую деятельность, добиваясь твоего перевода в Тевинтерский Круг. Кажется, он писал самой Верховной жрице. Я не сообщил об этом раньше, чтобы не обнадёживать тебя впустую. Кажется, эрл Эамон полагает, что в Тевинтере твоя жизнь станет намного более... лёгкой и приятной. Должен сказать, он добился определённых успехов. Сейчас дело как раз дошло до того этапа, когда мне следует составить свою рекомендацию. И, видишь ли, я подумал, что стоит спросить тебя самого. На случай, если у тебя имеется собственное мнение о своей дальнейшей судьбе.
По голосу этого нельзя заподозрить, но Коннор уверен, что Первый Чародей прячет в бороде усмешку лишённую какого бы то ни было уважения к лучшим семьям королевства. Взгляд его острый, совсем не стариковский.
Коннор молчит, оглушённый новостью. На юге часто верят, что в Тевинтере мага ждёт ни с чем не сравнимая свобода. Там даже настоящих храмовников нет, маги сами правят страной, с гордостью носят собственные гербы, и никто не смеет смотреть на них как на заразившихся скверной. Можно колдовать чуть ли ни посреди улицы, и тебе ничего за это не будет.
Другие говорят, что все тевинтерские маги давно стали одержимыми, но Коннор в это не верит — они наверняка умеют справляться с демонами, не то Империя не просуществовала бы так долго. Узнать их методики было бы полезно... вот только Коннор не думает, что стойкие слухи о распространённости в Тевинтере магии крови не имеют под собой никакой почвы.
К тому же он не думает, что сможет жить в месте, где человека можно продать и купить, как репу к ужину. Вряд ли это стоит любых методик.
Чтобы справиться с демоном, кровь не нужна. Достаточно воли и знаний.
«Тебя научат», — сказал спаситель.
«Безусловно», — обещал Первый Чародей.
Коннор верит им.
— Твой отец, разумеется, действует, исходя из твоего блага — как он его понимает, — благодушно и ни капельки не вкрадчиво замечает Ирвинг.
— Я понимаю, — говорит Коннор.
Он хорошо знает, к чему приводят благие намерения. Очень-очень хорошо.
— Я хотел бы остаться здесь, если это возможно, — добавляет он.
— Уверен, я придумаю, что можно сделать, — довольно отвечает Ирвинг.
— Твой отец развил весьма кипучую деятельность, добиваясь твоего перевода в Тевинтерский Круг. Кажется, он писал самой Верховной жрице. Я не сообщил об этом раньше, чтобы не обнадёживать тебя впустую. Кажется, эрл Эамон полагает, что в Тевинтере твоя жизнь станет намного более... лёгкой и приятной. Должен сказать, он добился определённых успехов. Сейчас дело как раз дошло до того этапа, когда мне следует составить свою рекомендацию. И, видишь ли, я подумал, что стоит спросить тебя самого. На случай, если у тебя имеется собственное мнение о своей дальнейшей судьбе.
По голосу этого нельзя заподозрить, но Коннор уверен, что Первый Чародей прячет в бороде усмешку лишённую какого бы то ни было уважения к лучшим семьям королевства. Взгляд его острый, совсем не стариковский.
Коннор молчит, оглушённый новостью. На юге часто верят, что в Тевинтере мага ждёт ни с чем не сравнимая свобода. Там даже настоящих храмовников нет, маги сами правят страной, с гордостью носят собственные гербы, и никто не смеет смотреть на них как на заразившихся скверной. Можно колдовать чуть ли ни посреди улицы, и тебе ничего за это не будет.
Другие говорят, что все тевинтерские маги давно стали одержимыми, но Коннор в это не верит — они наверняка умеют справляться с демонами, не то Империя не просуществовала бы так долго. Узнать их методики было бы полезно... вот только Коннор не думает, что стойкие слухи о распространённости в Тевинтере магии крови не имеют под собой никакой почвы.
К тому же он не думает, что сможет жить в месте, где человека можно продать и купить, как репу к ужину. Вряд ли это стоит любых методик.
Чтобы справиться с демоном, кровь не нужна. Достаточно воли и знаний.
«Тебя научат», — сказал спаситель.
«Безусловно», — обещал Первый Чародей.
Коннор верит им.
— Твой отец, разумеется, действует, исходя из твоего блага — как он его понимает, — благодушно и ни капельки не вкрадчиво замечает Ирвинг.
— Я понимаю, — говорит Коннор.
Он хорошо знает, к чему приводят благие намерения. Очень-очень хорошо.
— Я хотел бы остаться здесь, если это возможно, — добавляет он.
— Уверен, я придумаю, что можно сделать, — довольно отвечает Ирвинг.
***
Когда Великая Чародейка Фиона принимает предложение магистра Алексиуса, Коннор собирает вокруг себя всех, кто готов слушать.
— Инквизиция встала лагерем на Перекрёстке, — просто говорит он. — Я слышал, они принимают всех, кто готов помогать. Думаю, пара дюжин магов им не помешает. Официально Круги распущены, так что госпожа Фиона не может распоряжаться никем, кроме себя. А рабство у нас в Ферелдене вообще запрещено.
— Я слышала, храмовники так и рыщут повсюду, — замечает Линнея, и непонятно, злит её это или радует.
— Мы под защитой короля, если вы забыли. И в случае чего, мы всё-таки не беспомощные селяне. Уж оставшихся учеников и Усмирённых как-нибудь защитим.
— А их-то зачем с собой тащить? — громыхает из задних рядов. — Нам бы самим живыми добраться!
— Потому что я так сказал, — обрубает Коннор. — И потому что учеников вообще лишили всякого выбора, а Усмирённым нужно достойное дело. Мы в ответе за них.
Он машинально, привычным жестом проводит по эмблеме Круга у своего горла. Если он не забыл дорогу к Перекрёстку, и если ему будет сопутствовать хоть немного удачи, скоро её сменит знак Инквизиции — глаз, который видит, карающий меч и пламя, уничтожающее скверну. Знак, который он выбрал для себя сам.
— Я выхожу через час, — говорит он. — Все, кто хочет делать что-то полезное, могут присоединиться ко мне. Остальные вольны продолжать дрожать и смотреть, как другие решают их судьбу за них.
Он спрыгивает с пустого ящика, который использовал вместо трибуны.
— Тебе-то хорошо! — долетает в спину. — Ты демонолог! А я не умею воевать с тем, что валится из дырищи в небе, что мне-то делать?!
Коннор оборачивается, давя улыбку:
— Тебя научат. Я научу.
— Инквизиция встала лагерем на Перекрёстке, — просто говорит он. — Я слышал, они принимают всех, кто готов помогать. Думаю, пара дюжин магов им не помешает. Официально Круги распущены, так что госпожа Фиона не может распоряжаться никем, кроме себя. А рабство у нас в Ферелдене вообще запрещено.
— Я слышала, храмовники так и рыщут повсюду, — замечает Линнея, и непонятно, злит её это или радует.
— Мы под защитой короля, если вы забыли. И в случае чего, мы всё-таки не беспомощные селяне. Уж оставшихся учеников и Усмирённых как-нибудь защитим.
— А их-то зачем с собой тащить? — громыхает из задних рядов. — Нам бы самим живыми добраться!
— Потому что я так сказал, — обрубает Коннор. — И потому что учеников вообще лишили всякого выбора, а Усмирённым нужно достойное дело. Мы в ответе за них.
Он машинально, привычным жестом проводит по эмблеме Круга у своего горла. Если он не забыл дорогу к Перекрёстку, и если ему будет сопутствовать хоть немного удачи, скоро её сменит знак Инквизиции — глаз, который видит, карающий меч и пламя, уничтожающее скверну. Знак, который он выбрал для себя сам.
— Я выхожу через час, — говорит он. — Все, кто хочет делать что-то полезное, могут присоединиться ко мне. Остальные вольны продолжать дрожать и смотреть, как другие решают их судьбу за них.
Он спрыгивает с пустого ящика, который использовал вместо трибуны.
— Тебе-то хорошо! — долетает в спину. — Ты демонолог! А я не умею воевать с тем, что валится из дырищи в небе, что мне-то делать?!
Коннор оборачивается, давя улыбку:
— Тебя научат. Я научу.
Название: Кем быть
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: студентота Круга, храмовник Бран, Первый Чародей Ирвинг и старший чародей Торрин мимопробегом
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Размер: 962 слова
Кодекс: Духовный целитель — «Целитель привлекает внимание дружелюбного духа через Завесу, и этот дух использует свои способности от лица мага. Поэтому духовные целители часто занимают высокие ранги в Круге».
Рыцарь-чародей — «Рыцарь-чародей во главе отряда, окутанный пеленой защитной магии и вооружённый клинком из чистой силы, — редкое, но незабываемое зрелище».
Хранитель — «Хранителями могут быть только долийские маги, хотя каждый клан редко имеет больше двух магов. Обычно эти маги — хранитель и его ученик».
Предупреждение: Неделикатное отношение к творчеству В.В. Маяковского. Студенческий образ жизни — со всеми вытекающими.
— У меня растут года, — неожиданно заявил Мартин из-под учебника энтропии, — будет и семнадцать.
— Тебе семнадцать полтора года назад было, придурок, — отозвалась Корлис, лёжа лицом в свой конспект по той же энтропии. Череда сложных домашних работ и найденная чужая заначка канавариса несколько пошатнули её режим, худо-бедно задремать удалось впервые за сутки, и потому внезапного порыва пообщаться она не оценила.
— Да? — удивился Мартин, снимая учебник с головы и обводя библиотеку заполошным взглядом. — Разве? Ну, неважно. Всё дело в том, что передо мной встаёт вопрос: кем быть?
— Идиотом официальным, на казённом содержании, — простонал Аррахель, которого Корлис прошлой ночью тоже уговорила попробовать канаварис. Теперь ему было нехорошо, и он на всякий случай держался поближе к Брану, наивно надеясь, что если вдруг станет совсем плохо, тот героически пожертвует бедному эльфу свой шлем. — Серьёзно, Мартин, давай потом?
— Я не могу потом! — воскликнул Мартин, привставая из-за стола и простирая длань в сторону стеллажа с художественной литературой. — Это важно! От выбора специализации зависит судьба мага! Вы что, не понимаете?
— Это очень правильная точка зрения, молодой человек, — ввернул проходивший мимо старший чародей Торрин. Окинув распростёртых по столу сонных студентов, он понимающе улыбнулся и уточнил: — И каким же вы видите своё будущее?
— О-о-о! — как-то нездорово оживился Мартин. — У меня есть варианты! Я б в целители пошёл — пусть меня научат! Я приду к Брану, я приду к Корлис: «Здравствуйте, дети! Кто у вас болен?»
— Сам ты больной, — тихонько огрызнулся стоящий у стены храмовник Бран. Он канавариса не курил и имел шансы чувствовать себя хорошо, если бы не внезапная болезнь Тирра, который должен был сменить его с ночного дежурства. Рыцарь-Командор обещал прислать замену после обеда, но до тех пор Бран был мрачен и злопамятен.
— Окстись, Мартин, — вяло пошевелила ушами Корлис, не поднимая головы, — ты не Сурана. Тебе не дано. Ты ничего сложнее фингала вылечить не в состоянии. И ни один нормальный дух тебе помогать не согласится.
Этот комментарий, кажется, вовсе Мартина не расстроил.
— Целителю хорошо, а в гвардии — лучше! — провозглашал он за завтраком, потрясая ложкой. — Я б мечом махать пошёл, пусть меня научат!
Соседи по столу расползались подальше с тихими стонами. Не то чтобы все они так уж старательно готовились к грядущей контрольной работе по энтропии, просто минувшей ночью студент Энсли ухитрился пробраться сперва в кладовые при кухне, где позаимствовал две бутыли вина, а затем в алхимическую лабораторию Усмирённых, в которой разжился внушительных размеров колбой со спиртом, после чего вторая спальня полночи доказывала неведомо кому, что и без чужой заначки канавариса можно неплохо провести время.
— Я сначала начерчу меч такой, какой хочу! — продолжал мечтать Мартин. — Самое главное, чтоб был нарисован клинок славный, живой словно!
— Мартин! — взвыл Энсли, не выдержав пытки поэзией. — У нас не Орлей! Какая гвардия, что ты несёшь? У нас ещё лет десять пройдёт, прежде чем сообразят, что рыцари-чародеи полезны в бою!
— И то верно, — огорчился Мартин и с некоторым интересом уставился на содержимое своей тарелки. — Эй, а почему каша холодная?
— О Создатель, — Энсли предпринял попытку сползти под стол.
— Рыцарю хорошо, а ботанику лучше! Я б Инес помогать пошёл, пусть меня научат!
— Дитя, — вмешался Ирвинг, глядя, как нехорошо блестят глазами другие студенты, — Инес ты и без обучения помочь можешь. Поди-ка к ней да спроси, какие травы в огороде срезать пора, да повесь сушиться... иди, от греха подальше.
Мартин надулся — заниматься просушкой трав явно не входило в его план по становлению великим ботаником — но Ирвингу возражать он не посмел.
Когда за ним закрылась дверь, все вздохнули с облегчением.
— Сэр, — сказала Корлис в приступе острой любви к Первому Чародею, — я больше не буду совращать других студентов на употребление запрещённых веществ, как вы просили.
— Я даже сделаю вид, что тебе верю, — согласился Ирвинг и степенно удалился.
— Я б в Хранители пошёл, пусть меня научат! Хранителю езда везде! С большою сумкой кожаной ему всегда, ему весь день на аравеле ездить можно! — декламировал Мартин вечером, прыгая по кровати.
— Ты не долиец! — хором отзывалась вторая спальня.
— Е-дем! Ду-дим! «С пу-ти уй-ди!» — не соглашался расставаться с мечтой Мартин.
— Давайте его побьём? — предложила Корлис.
— Сама виновата, — отозвался бесчувственный Бран, зашедший глянуть, что за шум. — Я тебе тысячу раз говорил, не трогай ты своего малахольного дружка, он и так разумом скорбный, нет, компании ей захотелось...
— Ладно, — вздохнула Корлис.
Встав с постели, она подошла к скачущему Мартину и за ногу стянула его на пол.
— Послушай, Мартин, — сказала она, возвышаясь над ним во всю высоту своего чахлого росточка, — я больше никогда не буду тебя заставлять курить со мной на пару. Только заткнись, Создателя ради. И чего тебя понесло профессию выбирать? Ты же хотел науку двигать. Забыл уже?
— Точно! Науку! — обрадовался Мартин с пола. — Корлис, а ты будешь вместе со мной науку двигать?
— Разумеется, — ответила Корлис, старательно игнорируя смешки с соседних кроватей. — Вот мы сейчас положим тебя в постельку, укроем одеялом, а завтра прямо с утра на свежую голову пойдём науку двигать.
— Ты настоящий друг, — счастливо вздохнул Мартин.
В его голове всё наконец встало на свои места, а судьбоносный выбор был сделан. Он, пожалуй, рассказал бы в стихах о том, почему лучше всего быть исследователем в Круге, если б не устал за день, а потому безропотно позволил затолкать себя на кровать и даже не сильно брыкался, когда с него снимали сапоги. Клянчить сказку на ночь он не стал: даже затуманенный канаварисом разум осознавал, что злить Корлис сверх меры опасно.
Мартин повозился, устраиваясь поудобнее, и натянул одеяло по самую макушку. Оно было привычно-тёплым, слегка колючим и соблазнительно пахло пролитым вчера ночью вином и блестящими магическими перспективами.
Жизнь была хороша.
— Тебе семнадцать полтора года назад было, придурок, — отозвалась Корлис, лёжа лицом в свой конспект по той же энтропии. Череда сложных домашних работ и найденная чужая заначка канавариса несколько пошатнули её режим, худо-бедно задремать удалось впервые за сутки, и потому внезапного порыва пообщаться она не оценила.
— Да? — удивился Мартин, снимая учебник с головы и обводя библиотеку заполошным взглядом. — Разве? Ну, неважно. Всё дело в том, что передо мной встаёт вопрос: кем быть?
— Идиотом официальным, на казённом содержании, — простонал Аррахель, которого Корлис прошлой ночью тоже уговорила попробовать канаварис. Теперь ему было нехорошо, и он на всякий случай держался поближе к Брану, наивно надеясь, что если вдруг станет совсем плохо, тот героически пожертвует бедному эльфу свой шлем. — Серьёзно, Мартин, давай потом?
— Я не могу потом! — воскликнул Мартин, привставая из-за стола и простирая длань в сторону стеллажа с художественной литературой. — Это важно! От выбора специализации зависит судьба мага! Вы что, не понимаете?
— Это очень правильная точка зрения, молодой человек, — ввернул проходивший мимо старший чародей Торрин. Окинув распростёртых по столу сонных студентов, он понимающе улыбнулся и уточнил: — И каким же вы видите своё будущее?
— О-о-о! — как-то нездорово оживился Мартин. — У меня есть варианты! Я б в целители пошёл — пусть меня научат! Я приду к Брану, я приду к Корлис: «Здравствуйте, дети! Кто у вас болен?»
— Сам ты больной, — тихонько огрызнулся стоящий у стены храмовник Бран. Он канавариса не курил и имел шансы чувствовать себя хорошо, если бы не внезапная болезнь Тирра, который должен был сменить его с ночного дежурства. Рыцарь-Командор обещал прислать замену после обеда, но до тех пор Бран был мрачен и злопамятен.
— Окстись, Мартин, — вяло пошевелила ушами Корлис, не поднимая головы, — ты не Сурана. Тебе не дано. Ты ничего сложнее фингала вылечить не в состоянии. И ни один нормальный дух тебе помогать не согласится.
Этот комментарий, кажется, вовсе Мартина не расстроил.
— Целителю хорошо, а в гвардии — лучше! — провозглашал он за завтраком, потрясая ложкой. — Я б мечом махать пошёл, пусть меня научат!
Соседи по столу расползались подальше с тихими стонами. Не то чтобы все они так уж старательно готовились к грядущей контрольной работе по энтропии, просто минувшей ночью студент Энсли ухитрился пробраться сперва в кладовые при кухне, где позаимствовал две бутыли вина, а затем в алхимическую лабораторию Усмирённых, в которой разжился внушительных размеров колбой со спиртом, после чего вторая спальня полночи доказывала неведомо кому, что и без чужой заначки канавариса можно неплохо провести время.
— Я сначала начерчу меч такой, какой хочу! — продолжал мечтать Мартин. — Самое главное, чтоб был нарисован клинок славный, живой словно!
— Мартин! — взвыл Энсли, не выдержав пытки поэзией. — У нас не Орлей! Какая гвардия, что ты несёшь? У нас ещё лет десять пройдёт, прежде чем сообразят, что рыцари-чародеи полезны в бою!
— И то верно, — огорчился Мартин и с некоторым интересом уставился на содержимое своей тарелки. — Эй, а почему каша холодная?
— О Создатель, — Энсли предпринял попытку сползти под стол.
— Рыцарю хорошо, а ботанику лучше! Я б Инес помогать пошёл, пусть меня научат!
— Дитя, — вмешался Ирвинг, глядя, как нехорошо блестят глазами другие студенты, — Инес ты и без обучения помочь можешь. Поди-ка к ней да спроси, какие травы в огороде срезать пора, да повесь сушиться... иди, от греха подальше.
Мартин надулся — заниматься просушкой трав явно не входило в его план по становлению великим ботаником — но Ирвингу возражать он не посмел.
Когда за ним закрылась дверь, все вздохнули с облегчением.
— Сэр, — сказала Корлис в приступе острой любви к Первому Чародею, — я больше не буду совращать других студентов на употребление запрещённых веществ, как вы просили.
— Я даже сделаю вид, что тебе верю, — согласился Ирвинг и степенно удалился.
— Я б в Хранители пошёл, пусть меня научат! Хранителю езда везде! С большою сумкой кожаной ему всегда, ему весь день на аравеле ездить можно! — декламировал Мартин вечером, прыгая по кровати.
— Ты не долиец! — хором отзывалась вторая спальня.
— Е-дем! Ду-дим! «С пу-ти уй-ди!» — не соглашался расставаться с мечтой Мартин.
— Давайте его побьём? — предложила Корлис.
— Сама виновата, — отозвался бесчувственный Бран, зашедший глянуть, что за шум. — Я тебе тысячу раз говорил, не трогай ты своего малахольного дружка, он и так разумом скорбный, нет, компании ей захотелось...
— Ладно, — вздохнула Корлис.
Встав с постели, она подошла к скачущему Мартину и за ногу стянула его на пол.
— Послушай, Мартин, — сказала она, возвышаясь над ним во всю высоту своего чахлого росточка, — я больше никогда не буду тебя заставлять курить со мной на пару. Только заткнись, Создателя ради. И чего тебя понесло профессию выбирать? Ты же хотел науку двигать. Забыл уже?
— Точно! Науку! — обрадовался Мартин с пола. — Корлис, а ты будешь вместе со мной науку двигать?
— Разумеется, — ответила Корлис, старательно игнорируя смешки с соседних кроватей. — Вот мы сейчас положим тебя в постельку, укроем одеялом, а завтра прямо с утра на свежую голову пойдём науку двигать.
— Ты настоящий друг, — счастливо вздохнул Мартин.
В его голове всё наконец встало на свои места, а судьбоносный выбор был сделан. Он, пожалуй, рассказал бы в стихах о том, почему лучше всего быть исследователем в Круге, если б не устал за день, а потому безропотно позволил затолкать себя на кровать и даже не сильно брыкался, когда с него снимали сапоги. Клянчить сказку на ночь он не стал: даже затуманенный канаварисом разум осознавал, что злить Корлис сверх меры опасно.
Мартин повозился, устраиваясь поудобнее, и натянул одеяло по самую макушку. Оно было привычно-тёплым, слегка колючим и соблазнительно пахло пролитым вчера ночью вином и блестящими магическими перспективами.
Жизнь была хороша.
Название: С тобой
Автор: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Финн/Арианна, упоминается Амелл, Морриган, Ирвинг, разговорчивая статуя Элени Зиновии
Жанр: юмор
Категория: стрип
Рейтинг: G - PG-13
Размер: 7 ст.
Примечание: 1. Вдохновением послужила страница из Мира Тедаса
2. Еще одним вдохновением послужил этот момент из "Parks and Recreations" (еще ссылка)
3. Кодекс Финна: После Охоты на ведьм маг отправился путешествовать вместе с Арианой. Перед этим он зашёл к родителям и оставил там свои одеяния и шапку, предпочитая «что-нибудь кожаное».
Предупреждения: возможно ООС
Название: Хранитель
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Фейнриэль/Орсино, упоминается односторонний Каллен/Бетани
Категория: пре-слэш
Жанр: fix it AU
Рейтинг: PG-13
Размер: около 2700 слов
Предупреждение: АУ относительно некоторых событий и финала ДА 2 (нарушена синхронность основной сюжетной линии и линейки квестов, связанных с сомниари), юст во все поля
Примечание: Если вы не проходили линейку квестов Фейнриэля (или не читали их прохождение), многое может оказаться для вас непонятным
1.
На самом деле энтропийная порча — очень простые чары. Человеческое тело, не говоря уж о сознании, охотно верит во что угодно, умей лишь внушить. Воин, вступающий в битву, в глубине души боится поражения, боится, что противник окажется слишком силён. Не отдавая себе в том отчёта, он готов к своей ошибке, готов быть побеждённым. Страх, растерянность, слабость — всё это гнездится совсем близко к поверхности сознания. И нет ничего проще, чем одолеть того, кто верит в своё поражение.
Фейнриэль никогда не заключал сделок с демонами (несмотря на обилие возможностей и предложений) и не брал у них никаких уроков. До всех этих вещей он дошёл сам. Это не было трудно — просто читать между строк и слушать не то, о чём говорят благонадёжные и запуганные казематские наставники, а то, о чём они едва упоминают, умалчивают, случайно (или не совсем) проговариваются... У Фейнриэля была склонность к таким вещам, а Первый Чародей никогда не отказывался заполнить пробелы в знаниях своего великовозрастного ученика, в судьбе которого принял самое живое участие — может, по просьбе Хоука, а может и из простого сочувствия.
И он никогда не спрашивал, откуда у не блещущего академическими познаниями юноши столь внезапный интерес к столь разным и никак не связанным между собой областям магической науки.
Сначала Фейнриэль думал, что Первому Чародею всё равно. Потом понял: тот отлично видел, как ученик кропотливо собирает собственную картину мира из стащенных у других осколков — и, видимо, одобрял это. Фейнриэль не стал уточнять вслух. В Казематах не принято было говорить открыто — преждевременно пополнить собой и без того чересчур обильные ряды Усмирённых никто не хотел.
Фейнриэль никогда не заключал сделок с демонами (несмотря на обилие возможностей и предложений) и не брал у них никаких уроков. До всех этих вещей он дошёл сам. Это не было трудно — просто читать между строк и слушать не то, о чём говорят благонадёжные и запуганные казематские наставники, а то, о чём они едва упоминают, умалчивают, случайно (или не совсем) проговариваются... У Фейнриэля была склонность к таким вещам, а Первый Чародей никогда не отказывался заполнить пробелы в знаниях своего великовозрастного ученика, в судьбе которого принял самое живое участие — может, по просьбе Хоука, а может и из простого сочувствия.
И он никогда не спрашивал, откуда у не блещущего академическими познаниями юноши столь внезапный интерес к столь разным и никак не связанным между собой областям магической науки.
Сначала Фейнриэль думал, что Первому Чародею всё равно. Потом понял: тот отлично видел, как ученик кропотливо собирает собственную картину мира из стащенных у других осколков — и, видимо, одобрял это. Фейнриэль не стал уточнять вслух. В Казематах не принято было говорить открыто — преждевременно пополнить собой и без того чересчур обильные ряды Усмирённых никто не хотел.
***
Казематы оказались именно такими отвратительными, как боялся Фейнриэль — мрачные, давящие, полные атмосферы искусственного упорядочивания, принуждения и страха. Если бы не надежда обуздать собственные кошмары и немногие появившиеся вскоре друзья, юноша давно бы на стену лез от безысходности. Даже изучение Искусства его не слишком радовало — его успехи были довольно скромными во всех сферах, кроме Энтропии, к этой области у Фейнриэля оказался незаурядный природный талант. Первым его удачным заклинанием был навеянный сон — весьма иронично для того, кто знал все обстоятельства.
Нередко юноша задумывался о том, насколько лучше сложилась бы его жизнь, если бы Хоук сумел уговорить долийцев принять его. Может, их подход к магии и стал бы для измученного сновидца исцелением? Со временем он мог бы убедить сородичей матери, что достоин уважения не меньше, чем чистокровный долиец, и когда-нибудь, возможно, стал бы их Хранителем, заботящемся и управляющим всем кланом...
Мечты, что и говорить, были сладкими, но Фейнриэль никогда не предавался им слишком уж долго. На самом деле он не верил, что для такого полушема как он доступны древние эльфийские пути — или хотя бы эльфийское равное отношение. В конце концов, он вырос в эльфинаже и даже там не стал до конца своим.
К тому же, у долийцев он никогда не познакомился бы с мэтром Орсино.
Нередко юноша задумывался о том, насколько лучше сложилась бы его жизнь, если бы Хоук сумел уговорить долийцев принять его. Может, их подход к магии и стал бы для измученного сновидца исцелением? Со временем он мог бы убедить сородичей матери, что достоин уважения не меньше, чем чистокровный долиец, и когда-нибудь, возможно, стал бы их Хранителем, заботящемся и управляющим всем кланом...
Мечты, что и говорить, были сладкими, но Фейнриэль никогда не предавался им слишком уж долго. На самом деле он не верил, что для такого полушема как он доступны древние эльфийские пути — или хотя бы эльфийское равное отношение. В конце концов, он вырос в эльфинаже и даже там не стал до конца своим.
К тому же, у долийцев он никогда не познакомился бы с мэтром Орсино.
***
2.
2.
Фейнриэль был очень юн, и, как многие в этом возрасте, имел весьма расплывчатые представления о том, что же он находит привлекательным. Частенько ответ звучал бы слишком похоже на «всё».
Не слишком лестно для самолюбия, зато правдиво. Пышная грудь Бетани, мускулистые ягодицы разминающихся во дворе храмовничьих рекрутов, изящные руки преподавательницы-эльфийки — всё это с равным успехом останавливало его взгляд и заставляло кровь и мысли устремляться по не вполне подходящим путям. Время от времени Фейнриэль считал себя влюблённым — первые несколько раз ещё в эльфинаже, а после переселения в Казематы в его мокрых снах надолго поселился Защитник — но в конце концов туман неизбежно рассеивался, и он сознавал, что снова спутал чисто физическое влечение с чем-то большим.
Не сказать, чтобы перед глазами у него были хорошие примеры. В эльфинаже семьи жили договорными браками, в лучшем случае скреплёнными командной работой во имя выживания и продолжения рода. Для Арианни следование чувствам тоже кончилось не лучшим образом (хотя сына она никогда не обвиняла). В Казематах иметь, а тем более выражать чувства и привязанности было откровенно опасно для обеих сторон, и чаще всего маги ограничивались тайным торопливым сексом, спеша урвать хоть немного удовольствия в мире, который ежедневно грозил им расправой за реальные или вымышленные проступки.
Единственным исключением была Бетани Хоук, до определённой степени защищённая статусом сестры Защитника. Она не то чтобы кричала о своей сердечной склонности на каждом углу, но не слишком скрывала — да и как скроешь румянец и блеск в глазах, появляющийся при виде одного конкретного человека. Временами она тоскливо вздыхала (полной, очень полной грудью) или позволяла себя пару замечаний о том, что у сэра Каллена отличная фигура, даже по сравнению с другими храмовниками. Фейнриэль был единственным поверенным Бетани в подобных делах и таким образом обладал исключительным знанием о том, кто и зачем проковырял дыру в каменной стене храмовничьей умывальни.
(«Создателя ради, Фей, какая у него жопа! — благоговейно шептала Бетани позже, и в глазах её сиял небесный свет. — И спина! Я могла бы написать целую поэму о мышцах его спины! У него там родинки!»)
Так что ничего удивительного, что именно её Фейнриэль избрал для того, чтобы искать советов в тонких вопросах чувств.
— Бет, — сказал он, когда они сидели у ног одной из уродливых казематских статуй, призванных усилить в местных обитателях ощущение отчаянья и беспомощности. — Мне кажется, я влюбился в Первого Чародея.
— Хм, — глубокомысленно отозвалась Бетани и достала из поясной сумочки булку с повидлом. — Это проблема. Будешь?
Фейнриэль взял булку и горестно впился в неё зубами.
— Уверен, что именно влюбился? — уточнила подруга, пока он ел. — Может, просто его прелестные пальцы и уши сводят тебя с ума?
Фейнриэль подавился и долго кашлял, пока Бетани заботливо хлопала его по спине.
— Сводят, — прохрипел он наконец. — Ещё как сводят! Но дело не только в этом. Мне всё время хочется, не знаю... выделываться перед ним, что ли. Чтобы он понял, какой я жутко умный и способный, ловкий и сильный, и гордился мной, — он закрыл лицо руками. — Как убого звучит-то, пресвятая рубаха Андрасте...
— Ну-ну, — Бетани утешающе погладила его по склонённой голове. — Это совершенно нормально, поверь мне, я выросла с двумя братьями, и каких только глупостей они не делали, чтобы впечатлить девчонок.
— Мэтр Орсино — не девчонка, его так просто не впечатлишь, — печально озвучил очевидное Фейнриэль. — Да и успехов у меня никаких особых нет...
— Ну вот ещё, ты в Энтропии молодец! — возмутилась Бетани. — Знаешь, что тебе нужно? Попроси у мэтра Орсино дополнительные занятия по контролю и демонологии. В частном порядке. Тебе же это и правда нужно, а он наверняка не доверит никому такое, значит заодно и пообщаешься в более приватной обстановке, — про «наедине» она не заикалась, прекрасно понимая, что в восьми случаях из десяти всё будет происходить под присмотром храмовников, а в оставшихся двух — в пределах их слышимости. — Кто знает, вдруг тебе повезёт?
— Это мне-то? — безрадостно усмехнулся Фейнриэль и взмахнул руками, как бы предлагая полюбоваться на него: неуклюжую каланчу в процессе роста, слабенького мага и большой клад возможных проблем.
Конечно же, Бетани не была бы настоящим другом, если бы тут же не дала ему по башке и не потребовала прекратить самоуничижаться.
Не слишком лестно для самолюбия, зато правдиво. Пышная грудь Бетани, мускулистые ягодицы разминающихся во дворе храмовничьих рекрутов, изящные руки преподавательницы-эльфийки — всё это с равным успехом останавливало его взгляд и заставляло кровь и мысли устремляться по не вполне подходящим путям. Время от времени Фейнриэль считал себя влюблённым — первые несколько раз ещё в эльфинаже, а после переселения в Казематы в его мокрых снах надолго поселился Защитник — но в конце концов туман неизбежно рассеивался, и он сознавал, что снова спутал чисто физическое влечение с чем-то большим.
Не сказать, чтобы перед глазами у него были хорошие примеры. В эльфинаже семьи жили договорными браками, в лучшем случае скреплёнными командной работой во имя выживания и продолжения рода. Для Арианни следование чувствам тоже кончилось не лучшим образом (хотя сына она никогда не обвиняла). В Казематах иметь, а тем более выражать чувства и привязанности было откровенно опасно для обеих сторон, и чаще всего маги ограничивались тайным торопливым сексом, спеша урвать хоть немного удовольствия в мире, который ежедневно грозил им расправой за реальные или вымышленные проступки.
Единственным исключением была Бетани Хоук, до определённой степени защищённая статусом сестры Защитника. Она не то чтобы кричала о своей сердечной склонности на каждом углу, но не слишком скрывала — да и как скроешь румянец и блеск в глазах, появляющийся при виде одного конкретного человека. Временами она тоскливо вздыхала (полной, очень полной грудью) или позволяла себя пару замечаний о том, что у сэра Каллена отличная фигура, даже по сравнению с другими храмовниками. Фейнриэль был единственным поверенным Бетани в подобных делах и таким образом обладал исключительным знанием о том, кто и зачем проковырял дыру в каменной стене храмовничьей умывальни.
(«Создателя ради, Фей, какая у него жопа! — благоговейно шептала Бетани позже, и в глазах её сиял небесный свет. — И спина! Я могла бы написать целую поэму о мышцах его спины! У него там родинки!»)
Так что ничего удивительного, что именно её Фейнриэль избрал для того, чтобы искать советов в тонких вопросах чувств.
— Бет, — сказал он, когда они сидели у ног одной из уродливых казематских статуй, призванных усилить в местных обитателях ощущение отчаянья и беспомощности. — Мне кажется, я влюбился в Первого Чародея.
— Хм, — глубокомысленно отозвалась Бетани и достала из поясной сумочки булку с повидлом. — Это проблема. Будешь?
Фейнриэль взял булку и горестно впился в неё зубами.
— Уверен, что именно влюбился? — уточнила подруга, пока он ел. — Может, просто его прелестные пальцы и уши сводят тебя с ума?
Фейнриэль подавился и долго кашлял, пока Бетани заботливо хлопала его по спине.
— Сводят, — прохрипел он наконец. — Ещё как сводят! Но дело не только в этом. Мне всё время хочется, не знаю... выделываться перед ним, что ли. Чтобы он понял, какой я жутко умный и способный, ловкий и сильный, и гордился мной, — он закрыл лицо руками. — Как убого звучит-то, пресвятая рубаха Андрасте...
— Ну-ну, — Бетани утешающе погладила его по склонённой голове. — Это совершенно нормально, поверь мне, я выросла с двумя братьями, и каких только глупостей они не делали, чтобы впечатлить девчонок.
— Мэтр Орсино — не девчонка, его так просто не впечатлишь, — печально озвучил очевидное Фейнриэль. — Да и успехов у меня никаких особых нет...
— Ну вот ещё, ты в Энтропии молодец! — возмутилась Бетани. — Знаешь, что тебе нужно? Попроси у мэтра Орсино дополнительные занятия по контролю и демонологии. В частном порядке. Тебе же это и правда нужно, а он наверняка не доверит никому такое, значит заодно и пообщаешься в более приватной обстановке, — про «наедине» она не заикалась, прекрасно понимая, что в восьми случаях из десяти всё будет происходить под присмотром храмовников, а в оставшихся двух — в пределах их слышимости. — Кто знает, вдруг тебе повезёт?
— Это мне-то? — безрадостно усмехнулся Фейнриэль и взмахнул руками, как бы предлагая полюбоваться на него: неуклюжую каланчу в процессе роста, слабенького мага и большой клад возможных проблем.
Конечно же, Бетани не была бы настоящим другом, если бы тут же не дала ему по башке и не потребовала прекратить самоуничижаться.
***
В глубине души Фейнриэль надеялся, что частые встречи и совместные занятия развеют его наваждение, заменив их обычными отношениями учителя и ученика. Несмотря на свойственную молодости горячность, он был неглуп, и хорошо понимал, что подобная влюблённость в его положении как минимум обременительна, и оказавшись — паче чаяний — взаимной, станет и вовсе опасной, причём для обоих. Первого Чародея Фейнриэль уважал безмерно, и подставлять подобным образом отнюдь не стремился.
Однако надежды не оправдались. Фейнриэль наслаждался возможностью наблюдать объект своей любви в естественной, так сказать, среде обитания, мысленно разглаживал следы многих тревог и раздумий на его лице, и совершенно терял соображение, когда Первый Чародей брал паузу в объяснении и сжимал губы, размышляя над следующей фразой. Иначе говоря, Фейнриэль сам понимал, что стремительно летит с горы к обрыву и с каждым днём влюблялся всё сильнее.
Он занимался с особым усердием, поскольку при одной мысли, что Первый Чародей разочаруется в нём, его прохватывал космический ужас.
Увы, всё это, вместе с книгами, которые Орсино давал ему прочесть, и которые едва ли были бы доступны обычному ученику в любой другой ситуации, никак не помогало избавиться от кошмаров, сюжеты которых в последнее время предсказуемо дополнились участием соблазнительных и фальшивых копий Первого Чародея. Этот факт так невыносимо бесил Фейнриэля, что сопротивляться даже ненадолго стало легче.
Однако надежды не оправдались. Фейнриэль наслаждался возможностью наблюдать объект своей любви в естественной, так сказать, среде обитания, мысленно разглаживал следы многих тревог и раздумий на его лице, и совершенно терял соображение, когда Первый Чародей брал паузу в объяснении и сжимал губы, размышляя над следующей фразой. Иначе говоря, Фейнриэль сам понимал, что стремительно летит с горы к обрыву и с каждым днём влюблялся всё сильнее.
Он занимался с особым усердием, поскольку при одной мысли, что Первый Чародей разочаруется в нём, его прохватывал космический ужас.
Увы, всё это, вместе с книгами, которые Орсино давал ему прочесть, и которые едва ли были бы доступны обычному ученику в любой другой ситуации, никак не помогало избавиться от кошмаров, сюжеты которых в последнее время предсказуемо дополнились участием соблазнительных и фальшивых копий Первого Чародея. Этот факт так невыносимо бесил Фейнриэля, что сопротивляться даже ненадолго стало легче.
***
Свой девятнадцатый день рожденья Фейнриэль справил в укромном уголке казематского двора в компании Бетани, пирога с вишней, принесённого Защитником, и крошечного меха с гномьей водкой, которую Бетани с ловкостью фокусницы извлекла из тайничка под плиткой мостовой. Для вида перед ними были разложены несколько приличных и даже классических трудов по магии Созидания, в которой Бетани была очень хороша — она и впрямь иногда помогала Фейнриэлю с тем, что ему не давалось.
Арианни через Хоука и Бетани передала сыну в качестве подарка тёплый пояс из галльей шерсти, достаточно неброский, чтобы не привлечь нежелательного внимания ношением не-казённой вещи. Бетани подарила явно дорогой блокнот для записей — под скромной обложкой скрывались ровно обрезанные листы отличной белейшей бумаги, такую даже чернилами марать казалось кощунством.
— А я сэру Каллену подсунула под подушку записку, — шёпотом поведала раскрасневшаяся то ли от водки, то ли от своей тайны Бетани. — С признанием. Звала встретиться наедине.
— Так он же не один придёт, он с другими храмовниками придёт! — Фейнриэль отхлебнул и закашлялся. Из глаз брызнули слёзы.
— Так я туда не пойду сразу, я ж не дура! Я сперва покараулю, если увижу, что он привёл группу поддержки — ищи ветра в поле.
— Он тебя по почерку вычислит, — покачал головой Фейнриэль.
— Не вычислит, — гордо хмыкнула Бетани. — Я левой рукой писала.
Вдруг она встрепенулась и поспешно сунула мех с водкой в тайник. Фейнриэль хотел спросить, в чём дело, но не успел — в их укромный уголок заглянул Первый Чародей.
— Занимаетесь? — дежурно вопросил он, оглядев представшую перед ним картину.
Красная от смущения и алкоголя молодёжь закивала. Орсино поднял бровь, но допытываться не стал.
— Вот и молодцы. Фейнриэль, зайди, пожалуйста, ко мне после ужина.
И вежливо кивнув, Первый Чародей удалился.
На Фейнриэля было жалко смотреть, так стремительно он из красного сделался белым, и как бы не зеленоватым.
— Ну что ты, — попыталась растормошить друга Бетани.
— Ты видела, какой он обеспокоенный? — выдавил Фейнриэль. — Явно что-то случилось. Они меня решили Усмирить.
— Ну-ка прекрати! Раз тебя пока не посадили под стражу, это ещё обсуждаемый вопрос, а значит, мы успеем что-нибудь придумать! Ударишься в бега. Да и вообще, может тут дело не в том!
Но Фейнриэль уже твёрдо решил, что обречён.
Определённые причины подозревать подобный исход у него были — со своими кошмарами он относился к нестабильным магам, а в Казематах с такими редко церемонились. Впрочем, Орсино всегда сражался за своих подопечных до последнего, так что надежда ещё оставалась.
До ужина Фейнриэль не находил себе места, и так и не смог заставить себя поесть. При первой возможности он покинул трапезную и, пройдя мимо дежурящих в коридоре храмовников, зашёл в кабинет Первого Чародея.
Только крайнее волнение объясняет то, что он забыл постучать.
Мэтр Орсино спал, уложив голову на раскрытую на столе книгу.
Фейнриэль замер, не зная, что делать. По уму, ему следовало разбудить Первого Чародея: окликнуть или громко постучать по дверному косяку, чтобы обозначить своё присутствие. Но мэтр Орсино так много работает и так мало спит... и так редко можно смотреть на него безнаказанно, не опасаясь, что слишком долгий или откровенный взгляд будет замечен.
Фейнриэль осторожно приблизился. Руки Орсино — как всегда, в перчатках — были сцеплены перед лицом, он хмурился во сне — наверное, и в Тени не мог избавиться от нерешённых вопросов. Фейнриэль сожалел, что самим своим существованием увеличивает груз, лежащий на плечах Первого Чародея.
Искушение опустить ладони на эти плечи было огромным, но юноша позволил себе лишь легчайшее прикосновение к седому затылку и виску возле острого, чуть оттопыренного уха.
Сердце колотилось так оглушительно, что он не знал, почему мэтр ещё не проснулся, а храмовники ещё не вбежали сюда, чтобы узнать причину шума. Чужие волосы были тонкими и мягкими, как каркасные нити паутины. Не выдержав, Фейнриэль наклонился и тихонько прижался к ним губами, ловя мимолётное щекотное касание.
Первый Чародей шевельнулся. Фейнриэль хотел отпрыгнуть, но, оцепенев, сумел лишь поспешно выпрямиться и отдёрнуть руку.
Если Орсино и удивился, внезапно обнаружив над собой ученика с совершенно отчаянными глазами, то ничем этого не выдал.
— Прошу прощения, кажется, я задремал, — сказал он, указывая Фейнриэлю сесть.
— Ничего, — хрипло отозвался тот. — Вы и так слишком мало отдыхаете.
— Вот как, — поднял брови Первый Чародей.
Фейнриэль смутился. Конечно, его заявление было чрезмерно наглым. Кашлянув, он пробормотал неловкое извинение.
Орсино рассеянно кивнул.
— Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мой режим дня.
— Я понимаю. Меня хотят Усмирить?
Он старался говорить спокойно, но голос жалобно дрогнул. Фейнриэль закусил губу.
— Кое-кто, кажется, нас всех хочет Усмирить, — ничуть не удивился Первый Чародей. — И тебя, не скрою, несколько сильнее, чем многих других. Но приказа о ритуале в отношении тебя нет и, надеюсь, не будет.
Он замолчал, знакомым жестом сжал губы, как будто не знал, с чего начать или как лучше подать информацию. Фейнриэль, слегка оглушённый помилованием, завороженно ждал.
— Что ты знаешь о «грезящих», иначе «сомниари»? — наконец спросил Орсино.
Арианни через Хоука и Бетани передала сыну в качестве подарка тёплый пояс из галльей шерсти, достаточно неброский, чтобы не привлечь нежелательного внимания ношением не-казённой вещи. Бетани подарила явно дорогой блокнот для записей — под скромной обложкой скрывались ровно обрезанные листы отличной белейшей бумаги, такую даже чернилами марать казалось кощунством.
— А я сэру Каллену подсунула под подушку записку, — шёпотом поведала раскрасневшаяся то ли от водки, то ли от своей тайны Бетани. — С признанием. Звала встретиться наедине.
— Так он же не один придёт, он с другими храмовниками придёт! — Фейнриэль отхлебнул и закашлялся. Из глаз брызнули слёзы.
— Так я туда не пойду сразу, я ж не дура! Я сперва покараулю, если увижу, что он привёл группу поддержки — ищи ветра в поле.
— Он тебя по почерку вычислит, — покачал головой Фейнриэль.
— Не вычислит, — гордо хмыкнула Бетани. — Я левой рукой писала.
Вдруг она встрепенулась и поспешно сунула мех с водкой в тайник. Фейнриэль хотел спросить, в чём дело, но не успел — в их укромный уголок заглянул Первый Чародей.
— Занимаетесь? — дежурно вопросил он, оглядев представшую перед ним картину.
Красная от смущения и алкоголя молодёжь закивала. Орсино поднял бровь, но допытываться не стал.
— Вот и молодцы. Фейнриэль, зайди, пожалуйста, ко мне после ужина.
И вежливо кивнув, Первый Чародей удалился.
На Фейнриэля было жалко смотреть, так стремительно он из красного сделался белым, и как бы не зеленоватым.
— Ну что ты, — попыталась растормошить друга Бетани.
— Ты видела, какой он обеспокоенный? — выдавил Фейнриэль. — Явно что-то случилось. Они меня решили Усмирить.
— Ну-ка прекрати! Раз тебя пока не посадили под стражу, это ещё обсуждаемый вопрос, а значит, мы успеем что-нибудь придумать! Ударишься в бега. Да и вообще, может тут дело не в том!
Но Фейнриэль уже твёрдо решил, что обречён.
Определённые причины подозревать подобный исход у него были — со своими кошмарами он относился к нестабильным магам, а в Казематах с такими редко церемонились. Впрочем, Орсино всегда сражался за своих подопечных до последнего, так что надежда ещё оставалась.
До ужина Фейнриэль не находил себе места, и так и не смог заставить себя поесть. При первой возможности он покинул трапезную и, пройдя мимо дежурящих в коридоре храмовников, зашёл в кабинет Первого Чародея.
Только крайнее волнение объясняет то, что он забыл постучать.
Мэтр Орсино спал, уложив голову на раскрытую на столе книгу.
Фейнриэль замер, не зная, что делать. По уму, ему следовало разбудить Первого Чародея: окликнуть или громко постучать по дверному косяку, чтобы обозначить своё присутствие. Но мэтр Орсино так много работает и так мало спит... и так редко можно смотреть на него безнаказанно, не опасаясь, что слишком долгий или откровенный взгляд будет замечен.
Фейнриэль осторожно приблизился. Руки Орсино — как всегда, в перчатках — были сцеплены перед лицом, он хмурился во сне — наверное, и в Тени не мог избавиться от нерешённых вопросов. Фейнриэль сожалел, что самим своим существованием увеличивает груз, лежащий на плечах Первого Чародея.
Искушение опустить ладони на эти плечи было огромным, но юноша позволил себе лишь легчайшее прикосновение к седому затылку и виску возле острого, чуть оттопыренного уха.
Сердце колотилось так оглушительно, что он не знал, почему мэтр ещё не проснулся, а храмовники ещё не вбежали сюда, чтобы узнать причину шума. Чужие волосы были тонкими и мягкими, как каркасные нити паутины. Не выдержав, Фейнриэль наклонился и тихонько прижался к ним губами, ловя мимолётное щекотное касание.
Первый Чародей шевельнулся. Фейнриэль хотел отпрыгнуть, но, оцепенев, сумел лишь поспешно выпрямиться и отдёрнуть руку.
Если Орсино и удивился, внезапно обнаружив над собой ученика с совершенно отчаянными глазами, то ничем этого не выдал.
— Прошу прощения, кажется, я задремал, — сказал он, указывая Фейнриэлю сесть.
— Ничего, — хрипло отозвался тот. — Вы и так слишком мало отдыхаете.
— Вот как, — поднял брови Первый Чародей.
Фейнриэль смутился. Конечно, его заявление было чрезмерно наглым. Кашлянув, он пробормотал неловкое извинение.
Орсино рассеянно кивнул.
— Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мой режим дня.
— Я понимаю. Меня хотят Усмирить?
Он старался говорить спокойно, но голос жалобно дрогнул. Фейнриэль закусил губу.
— Кое-кто, кажется, нас всех хочет Усмирить, — ничуть не удивился Первый Чародей. — И тебя, не скрою, несколько сильнее, чем многих других. Но приказа о ритуале в отношении тебя нет и, надеюсь, не будет.
Он замолчал, знакомым жестом сжал губы, как будто не знал, с чего начать или как лучше подать информацию. Фейнриэль, слегка оглушённый помилованием, завороженно ждал.
— Что ты знаешь о «грезящих», иначе «сомниари»? — наконец спросил Орсино.
***
— И ты отказался? — изумлённо переспросила Бетани.
Фейнриэль кивнул.
— Не думай, я понимаю, что это, может, был мой единственный шанс. Но я просто не могу уехать, оставить его за спиной. Мне всё время кажется, что, если я так поступлю, с ним случится что-то ужасное. Ничего не говори, сам слышу, как тупо это звучит.
— Не обижайся, но я не знаю, чем ты можешь помочь Первому Чародею, — осторожно заметила Бетани. — Тебе самому помощь нужна.
— Знаю! Может, теперь, когда мы хоть понимаем, в чём моя проблема, удастся справиться и без тевинтерских магистров...
— Может, — решила пощадить его гордость Бетани. — Не волнуйся, если что, я помогу чем смогу.
— А если другое «что» — тут храмовников полные Казематы, — невесело отшутился Фейнриэль. — Как там, кстати, твой?
— Никак, — помрачнела Бетани. — Пялюсь на него и орошаю слезами подушку. Ясно же, что всё это ещё безнадёжней, чем у тебя. Сэр Каллен сам знаешь, как к магам относится.
— Он нас хотя бы не запугивает и не зажимает по углам, — Фейнриэль пожал плечами. Воистину жизнь в тюрьме учит ценить в ближних и малые добродетели.
— Но не доверяет, — Бетани горько скривила губы. — Он никогда не сойдётся с магичкой.
— Да мы с тобой два неудачника, — отозвался Фейнриэль, вспоминая взгляд, который бросил на него Орсино, когда он отказался уезжать. Мэтр всё понимал, видимо, фейнриэлевы чувства читались так же легко, как и чувства Бетани.
— Угу. Как насчёт немножечко выпить? Мне брат передал хорошее вино, — Бетани втихаря отодвинула стопку книг и показала ему низкую широкогорлую бутыль.
Мэтр Орсино всё понял и промолчал. Наверное, Фейнриэль со своей дурацкой влюблённостью просто не был ему нужен.
— Почему же «немножечко»? Давай выпьем как следует, — решил Фейнриэль.
— Вот это мой мальчик! — умилилась подруга. — Так держать!
Фейнриэль кивнул.
— Не думай, я понимаю, что это, может, был мой единственный шанс. Но я просто не могу уехать, оставить его за спиной. Мне всё время кажется, что, если я так поступлю, с ним случится что-то ужасное. Ничего не говори, сам слышу, как тупо это звучит.
— Не обижайся, но я не знаю, чем ты можешь помочь Первому Чародею, — осторожно заметила Бетани. — Тебе самому помощь нужна.
— Знаю! Может, теперь, когда мы хоть понимаем, в чём моя проблема, удастся справиться и без тевинтерских магистров...
— Может, — решила пощадить его гордость Бетани. — Не волнуйся, если что, я помогу чем смогу.
— А если другое «что» — тут храмовников полные Казематы, — невесело отшутился Фейнриэль. — Как там, кстати, твой?
— Никак, — помрачнела Бетани. — Пялюсь на него и орошаю слезами подушку. Ясно же, что всё это ещё безнадёжней, чем у тебя. Сэр Каллен сам знаешь, как к магам относится.
— Он нас хотя бы не запугивает и не зажимает по углам, — Фейнриэль пожал плечами. Воистину жизнь в тюрьме учит ценить в ближних и малые добродетели.
— Но не доверяет, — Бетани горько скривила губы. — Он никогда не сойдётся с магичкой.
— Да мы с тобой два неудачника, — отозвался Фейнриэль, вспоминая взгляд, который бросил на него Орсино, когда он отказался уезжать. Мэтр всё понимал, видимо, фейнриэлевы чувства читались так же легко, как и чувства Бетани.
— Угу. Как насчёт немножечко выпить? Мне брат передал хорошее вино, — Бетани втихаря отодвинула стопку книг и показала ему низкую широкогорлую бутыль.
Мэтр Орсино всё понял и промолчал. Наверное, Фейнриэль со своей дурацкой влюблённостью просто не был ему нужен.
— Почему же «немножечко»? Давай выпьем как следует, — решил Фейнриэль.
— Вот это мой мальчик! — умилилась подруга. — Так держать!
***
3.
3.
В ночь осады Казематов Фейнриэль держался рядом с Первым Чародеем, параноидально боясь, что того убьют, если отойти от него хоть на шаг. Реальных оснований для этого было не слишком много: щиты у Орсино были отличные, Защитник со своими соратниками создали на поле боя реальный перевес в сторону обороняющихся, и в целом ситуация пока складывалась в их пользу, хотя без потерь, разумеется, не обошлось. Бетани и другие целители наскоро латали раненых, и те снова вставали в строй. Фейнриэль хлестал лириум и проклинал нападающих, не останавливаясь — если он выживет, получит изрядное отравление, впрочем, до того ли? Пускать в ход свои способности сомниари он опасался, понимая, что контролирует их недостаточно. Такие вещи стоит приберечь для безвыходных ситуаций, когда общая гибель становится неизбежна.
О чём никто не подумал, это о том, что после долгих лет безнадёжной борьбы за сохранения Круга хотя бы по частям, Орсино может просто не выдержать вида своих убитых магов.
Когда он достал нож, Фейнриэль перестал слушать, что говорит Первый Чародей. Время будто замедлилось, и Фейнриэль смотрел лишь на бледное лицо Орсино, на лихорадочно блестящие, ужасно запавшие глаза с тёмными следами многих бессонных ночей.
Рядом что-то выкрикнула Бетани, но Фейнриэль не слышал. Он вскинул руку.
На самом деле энтропийная порча — это очень легко.
Нет ничего проще, чем погрузить в сон того, кто хочет спать.
Подхватить падающего Первого Чародея Фейнриэль не успел, и тот упал как марионетка с оборванными ниточками.
— И что это сейчас было? — медленно спросил Защитник, оглядывая залитый кровью зал.
— Кажется, нервный срыв, — растерянно отозвалась Бетани.
Фейнриэль подошёл, носком сапога отбросил в сторону нож, сел рядом с Орсино, положил его голову себе на колени и проверил пульс. Биение было слабым, но ровным.
— Я побуду с ним, — сказал Фейнриэль. Он был удивительно спокоен, хотя от передозировки лириумным зельем его потряхивало, на коже выступил пот, а конечности похолодели.
— Кажется, я всё равно иссяк.
Защитник хмыкнул, но пожал плечами, соглашаясь.
— Мы за вами вернёмся, — пообещала Бетани.
Фейнриэль посмотрел им вслед, устроил спящего Орсино поудобнее, поставил на пол рядом последнюю склянку лириума и стал ждать, кто войдёт в зал следующим: друзья или враги.
О чём никто не подумал, это о том, что после долгих лет безнадёжной борьбы за сохранения Круга хотя бы по частям, Орсино может просто не выдержать вида своих убитых магов.
Когда он достал нож, Фейнриэль перестал слушать, что говорит Первый Чародей. Время будто замедлилось, и Фейнриэль смотрел лишь на бледное лицо Орсино, на лихорадочно блестящие, ужасно запавшие глаза с тёмными следами многих бессонных ночей.
Рядом что-то выкрикнула Бетани, но Фейнриэль не слышал. Он вскинул руку.
На самом деле энтропийная порча — это очень легко.
Нет ничего проще, чем погрузить в сон того, кто хочет спать.
Подхватить падающего Первого Чародея Фейнриэль не успел, и тот упал как марионетка с оборванными ниточками.
— И что это сейчас было? — медленно спросил Защитник, оглядывая залитый кровью зал.
— Кажется, нервный срыв, — растерянно отозвалась Бетани.
Фейнриэль подошёл, носком сапога отбросил в сторону нож, сел рядом с Орсино, положил его голову себе на колени и проверил пульс. Биение было слабым, но ровным.
— Я побуду с ним, — сказал Фейнриэль. Он был удивительно спокоен, хотя от передозировки лириумным зельем его потряхивало, на коже выступил пот, а конечности похолодели.
— Кажется, я всё равно иссяк.
Защитник хмыкнул, но пожал плечами, соглашаясь.
— Мы за вами вернёмся, — пообещала Бетани.
Фейнриэль посмотрел им вслед, устроил спящего Орсино поудобнее, поставил на пол рядом последнюю склянку лириума и стал ждать, кто войдёт в зал следующим: друзья или враги.
Название: У последней черты
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: Первая чародейка Ривелла
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размер: ~1400 слов
Кодекс: Уничтожение Дайрсмуда
Предупреждение: Дайрсмудский круг решается дать отпор искателям
Ривелла, первая чародейка Дайрсмудского круга, сцепляет пальцы в замок, чтобы унять дрожь, и готовится выслушать приговор. В том, что это будет именно приговор она не сомневается. Искатель Эдрик тяжело вздыхает. На его лице выражение безграничного терпения и почти мученичества. Он нарочито медленно раскладывает свои записи, изучает их внимательно, словно никогда раньше не видел и, когда он поднимает голову, взгляд его ярко-голубых глаз режет, словно острый нож.
— Не буду скрывать, миледи, ситуация весьма печальная, — начинает он вкрадчиво и даже сочувственно. — Во вверенном вам круге царит полнейший, простите, бардак. И вы этому бардаку потворствуете.
— Сэр Эдрик, позвольте я объясню... — Ривелла понимает тщетность своих попыток, но все же пытается вставить несколько слов, как-то сгладить ситуацию. Раньше ей это неплохо удавалось.
— Не надо меня перебивать! — Голос искателя мгновенно наполняется металлом и скрежещет, словно оружие о щит.
— Прошу прощения. — Ривелла не хочет злить искателя, она еще надеется, что удастся как-нибудь выкрутиться.
— Как я уже сказал, вы этому потворствуете. Ученицы Кайлин, Мерава и Элейна отправлены по вашему распоряжению в деревню... — он заглядывает в свои записи, — Штормовой приют, что под Сире для «полевой практики». Старшая чародейка Веллина является так называемой «провидицей» и почти не выходит из транса, якшаясь с демонами. Половина чародеек вашего круга практикуют добровольную одержимость. Большая часть чародеев и чародеек Дайрсмуда — имеют семьи и обзаводятся детьми без дозволения церкви. Почти все полноправные маги, за исключением преподавателей, живут вне круга, приходя сюда, когда им заблагорассудится. К старшей чародейке Веллине толпами шляются посторонние, которым она передает советы, полученные от демонов. Вы можете как-то объяснить попустительство такому вопиющему нарушению законов церкви?
Ривелла тихонько откашливается. В горле сухо, словно в пустыне. На ее плечо ложится широкая ладонь Родриго и это прикосновение придает ей сил.
— Искатель Эдрик, — осторожно начинает она, — Вы не ривейни и явно присланы в Ривейн недавно.
— Какая разница? — раздраженно спрашивает он.
— Разница в том, что вы не знаете обычаев нашего народа. Жители Ривейна издревле почитают провидиц. Формально нами правит королева, но фактически это не так. Провидицы не «якшаются с демонами», как вы выразились. Они общаются с духами, чтобы узнать то, что поможет людям, и обращают свои знания и опыт на пользу окружающим. Они и только они — настоящие правительницы этих земель. Попытайся мы изолировать провидиц в круге — от этого места не осталось бы камня на камне. Народ Ривейна чтит традиции предков и отличается вспыльчивым нравом. Да, мы воспитываем учениц в древних традициях, поэтому названные вами девушки отправились в Штормовой приют. Завеса там тонка и наладить контакт с духами проще, а тамошняя провидица очень опытная и мудрая женщина. Ее советы пригодятся им в дальнейшем. Да, наши чародейки практикуют добровольную одержимость, как это делали их матери, бабки и прабабки на протяжении веков. Но это не та одержимость, о которой думаете вы. Духи учат нас тому, что невозможно прочитать в книгах, а научив, отправляются обратно в Тень. Да, многие наши маги живут вне стен круга, но вы сами видите — нам просто негде разместить всех. Кроме того, если вы не в курсе, наше право на все перечисленное подтверждено королевой, которая не меньше остальных почитает своих предков, даровавших нам эти права.
— То, что вы говорите, — голос искателя нарочито спокоен, — делает вас отступницей, Первая чародейка Ривелла. А вас, рыцарь-командор Родриго — еретиком, забывшим долг храмовника и покровительствующим мерзости, оскорбляющей Создателя и пророчицу Андрасте. Собственно говоря вы все тут отступники и еретики.
— Еретик я или нет решать не вам, искатель, — Ривелла спиной чувствует, что Родриго почти в бешенстве и его голос это подтверждает. — Владычица церкви регулярно получала мои отчеты и одобряла их. Я скажу вам прямо — надо быть большим дураком, чтобы в Ривейне вести себя так, словно тут Вольная марка или Орлей.
— Боясь показаться дураком, рыцарь-командор, вы им стали в полной мере. Впрочем, я вас услышал. Не надо думать, что искатели — зашоренные и узколобые фанатики. Учитывая, что Дайрсмуд до сих пор не поднимал бунта, как другие круги, я полагаю, что мы сможем обойтись малой кровью.
Ривелла подается вперед, чувствуя, как пальцы Родриго сжимают ее плечо. Вот он — ключевой момент. Сейчас решится их судьба.
— Вот что вам надлежит сделать, — глаза искателя властно сверкают, он не допускает даже мысли, что его приказа ослушаются. — Вы, миледи, прикажете всем своим подопечным срочно явиться в круг и оставаться здесь до дальнейших распоряжений, установите в круге порядки, предписанные церковью, и передадите моим людям всех одержимых чародеек, включая старшую чародейку Веллину для проверки не одержимы ли они демонами. Те, кого уличат в демонической одержимости, будут казнены. Остальные подвергнутся усмирению. Ритуал будет проведен искателями, поскольку храмовники вашего круга себя дискредитировали. Вы, рыцарь-командор Родриго, оставите свой пост. Ваше место займет человек, которого мы сочтем достойным, а вы будете понижены в звании и станете заместителем нового рыцаря-командора, поскольку ваше знание личного состава и местных магов может пригодиться тому, кто вас сменит. Через три дня я вернусь и, спаси вас Создатель от попыток как-то мне помешать.
Ривелла ошарашено молчит, пытаясь осознать услышанное. Чудовищность приказа не укладывается в голове, все кажется, что это какая-то жестокая шутка. Искатель Эдрик, между тем, принимает ее молчание за знак согласия, встает, собирает свои бумаги, коротко кивает и направляется к выходу.
— Ривелла? — Ладонь Родриго слегка пожимает ее плечо. — Ты...
— Прости, — откликается она, кладя свою руку поверх его. — Просто у меня ощущение, словно это все происходит не со мной.
— Не с тобой. С нами. — Он рывком поднимает ее из кресла, и крепко обнимает. — Мы будем сражаться. Мы не позволим какому-то орлейскому мерзавцу здесь командовать. Он еще узнает что такое Ривейн.
— Родриго, а что если... — на короткое мгновение у нее мелькает гнусная, трусливая мысль подчиниться требованиям искателя. Сдать нескольких человек, чтобы спасти остальных. Но она понимает, что этим дело не ограничится, а она никогда не простит себя за такое.
— Никаких «если», — подтверждает ее мысли Родриго. — Ты не можешь подчиниться такому. Только не ты.
— Ты прав, — вздыхает она. — Тогда так: отправь из круга всех храмовников-южан, пусть останутся только ривейни. Южане могут быть опасны. Ведь кто-то же рассказал искателю то, что ему знать не нужно. И будем готовиться.
— Я никогда в тебе не сомневался... — Родриго стискивает ее в объятиях и жадно целует, словно им обоим снова по двадцать лет. — Сделаю все, как ты скажешь.
Ривелла дергает веревку звонка и, спустя несколько минут, в кабинет вбегает ее помощница, Иоланта.
— Первая чародейка, — учтиво кланяется она. Лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь высокое окно, рассыпают блики с ее украшений.
— Иоланта, отправь нескольких человек к провидицам. Нужно их предупредить. Скажи, чтобы спрятались где-нибудь на время. Иначе они окажутся в огромной опасности. Искатели назвали нас отступниками и намерены устроить здесь порядки как в Киркволле. — Ривелла задумчиво трогает пальцами шесть сережек в мочке правого уха, одну за другой. — Все, у кого есть семьи, пусть тоже бегут и скрываются. Я чувствую, что «одержимыми» они не ограничатся. И скажи матушке Веллине, что я со всем уважением прошу ее покинуть круг и отправиться куда-нибудь в глушь, потому что она в самой большой опасности. После этого ты тоже уходи отсюда и подальше. Скоро тут будет жарко.
— А вы? — Иоланта смотрит пристально, словно впервые видит Ривеллу. — Что будете делать вы?
— Я буду сражаться. Я не просто Первая чародейка. Я дочь капитана Рево из Армады Удачи. Они узнают, что маги не беззащитны.
— Тогда я тоже останусь, — уверенно заявляет Иоланта. — Я, может, и не дочь пиратского капитана, но сражаться умею не хуже многих.
Ривелле хочется сказать что-нибудь, убедить глупую девчонку не рисковать понапрасну жизнью, но та смотрит так отчаянно и смело, что слов не хватает. Ривелла кивает в знак согласия и Иоланта скрывается за дверью...
— Не буду скрывать, миледи, ситуация весьма печальная, — начинает он вкрадчиво и даже сочувственно. — Во вверенном вам круге царит полнейший, простите, бардак. И вы этому бардаку потворствуете.
— Сэр Эдрик, позвольте я объясню... — Ривелла понимает тщетность своих попыток, но все же пытается вставить несколько слов, как-то сгладить ситуацию. Раньше ей это неплохо удавалось.
— Не надо меня перебивать! — Голос искателя мгновенно наполняется металлом и скрежещет, словно оружие о щит.
— Прошу прощения. — Ривелла не хочет злить искателя, она еще надеется, что удастся как-нибудь выкрутиться.
— Как я уже сказал, вы этому потворствуете. Ученицы Кайлин, Мерава и Элейна отправлены по вашему распоряжению в деревню... — он заглядывает в свои записи, — Штормовой приют, что под Сире для «полевой практики». Старшая чародейка Веллина является так называемой «провидицей» и почти не выходит из транса, якшаясь с демонами. Половина чародеек вашего круга практикуют добровольную одержимость. Большая часть чародеев и чародеек Дайрсмуда — имеют семьи и обзаводятся детьми без дозволения церкви. Почти все полноправные маги, за исключением преподавателей, живут вне круга, приходя сюда, когда им заблагорассудится. К старшей чародейке Веллине толпами шляются посторонние, которым она передает советы, полученные от демонов. Вы можете как-то объяснить попустительство такому вопиющему нарушению законов церкви?
Ривелла тихонько откашливается. В горле сухо, словно в пустыне. На ее плечо ложится широкая ладонь Родриго и это прикосновение придает ей сил.
— Искатель Эдрик, — осторожно начинает она, — Вы не ривейни и явно присланы в Ривейн недавно.
— Какая разница? — раздраженно спрашивает он.
— Разница в том, что вы не знаете обычаев нашего народа. Жители Ривейна издревле почитают провидиц. Формально нами правит королева, но фактически это не так. Провидицы не «якшаются с демонами», как вы выразились. Они общаются с духами, чтобы узнать то, что поможет людям, и обращают свои знания и опыт на пользу окружающим. Они и только они — настоящие правительницы этих земель. Попытайся мы изолировать провидиц в круге — от этого места не осталось бы камня на камне. Народ Ривейна чтит традиции предков и отличается вспыльчивым нравом. Да, мы воспитываем учениц в древних традициях, поэтому названные вами девушки отправились в Штормовой приют. Завеса там тонка и наладить контакт с духами проще, а тамошняя провидица очень опытная и мудрая женщина. Ее советы пригодятся им в дальнейшем. Да, наши чародейки практикуют добровольную одержимость, как это делали их матери, бабки и прабабки на протяжении веков. Но это не та одержимость, о которой думаете вы. Духи учат нас тому, что невозможно прочитать в книгах, а научив, отправляются обратно в Тень. Да, многие наши маги живут вне стен круга, но вы сами видите — нам просто негде разместить всех. Кроме того, если вы не в курсе, наше право на все перечисленное подтверждено королевой, которая не меньше остальных почитает своих предков, даровавших нам эти права.
— То, что вы говорите, — голос искателя нарочито спокоен, — делает вас отступницей, Первая чародейка Ривелла. А вас, рыцарь-командор Родриго — еретиком, забывшим долг храмовника и покровительствующим мерзости, оскорбляющей Создателя и пророчицу Андрасте. Собственно говоря вы все тут отступники и еретики.
— Еретик я или нет решать не вам, искатель, — Ривелла спиной чувствует, что Родриго почти в бешенстве и его голос это подтверждает. — Владычица церкви регулярно получала мои отчеты и одобряла их. Я скажу вам прямо — надо быть большим дураком, чтобы в Ривейне вести себя так, словно тут Вольная марка или Орлей.
— Боясь показаться дураком, рыцарь-командор, вы им стали в полной мере. Впрочем, я вас услышал. Не надо думать, что искатели — зашоренные и узколобые фанатики. Учитывая, что Дайрсмуд до сих пор не поднимал бунта, как другие круги, я полагаю, что мы сможем обойтись малой кровью.
Ривелла подается вперед, чувствуя, как пальцы Родриго сжимают ее плечо. Вот он — ключевой момент. Сейчас решится их судьба.
— Вот что вам надлежит сделать, — глаза искателя властно сверкают, он не допускает даже мысли, что его приказа ослушаются. — Вы, миледи, прикажете всем своим подопечным срочно явиться в круг и оставаться здесь до дальнейших распоряжений, установите в круге порядки, предписанные церковью, и передадите моим людям всех одержимых чародеек, включая старшую чародейку Веллину для проверки не одержимы ли они демонами. Те, кого уличат в демонической одержимости, будут казнены. Остальные подвергнутся усмирению. Ритуал будет проведен искателями, поскольку храмовники вашего круга себя дискредитировали. Вы, рыцарь-командор Родриго, оставите свой пост. Ваше место займет человек, которого мы сочтем достойным, а вы будете понижены в звании и станете заместителем нового рыцаря-командора, поскольку ваше знание личного состава и местных магов может пригодиться тому, кто вас сменит. Через три дня я вернусь и, спаси вас Создатель от попыток как-то мне помешать.
Ривелла ошарашено молчит, пытаясь осознать услышанное. Чудовищность приказа не укладывается в голове, все кажется, что это какая-то жестокая шутка. Искатель Эдрик, между тем, принимает ее молчание за знак согласия, встает, собирает свои бумаги, коротко кивает и направляется к выходу.
— Ривелла? — Ладонь Родриго слегка пожимает ее плечо. — Ты...
— Прости, — откликается она, кладя свою руку поверх его. — Просто у меня ощущение, словно это все происходит не со мной.
— Не с тобой. С нами. — Он рывком поднимает ее из кресла, и крепко обнимает. — Мы будем сражаться. Мы не позволим какому-то орлейскому мерзавцу здесь командовать. Он еще узнает что такое Ривейн.
— Родриго, а что если... — на короткое мгновение у нее мелькает гнусная, трусливая мысль подчиниться требованиям искателя. Сдать нескольких человек, чтобы спасти остальных. Но она понимает, что этим дело не ограничится, а она никогда не простит себя за такое.
— Никаких «если», — подтверждает ее мысли Родриго. — Ты не можешь подчиниться такому. Только не ты.
— Ты прав, — вздыхает она. — Тогда так: отправь из круга всех храмовников-южан, пусть останутся только ривейни. Южане могут быть опасны. Ведь кто-то же рассказал искателю то, что ему знать не нужно. И будем готовиться.
— Я никогда в тебе не сомневался... — Родриго стискивает ее в объятиях и жадно целует, словно им обоим снова по двадцать лет. — Сделаю все, как ты скажешь.
Ривелла дергает веревку звонка и, спустя несколько минут, в кабинет вбегает ее помощница, Иоланта.
— Первая чародейка, — учтиво кланяется она. Лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь высокое окно, рассыпают блики с ее украшений.
— Иоланта, отправь нескольких человек к провидицам. Нужно их предупредить. Скажи, чтобы спрятались где-нибудь на время. Иначе они окажутся в огромной опасности. Искатели назвали нас отступниками и намерены устроить здесь порядки как в Киркволле. — Ривелла задумчиво трогает пальцами шесть сережек в мочке правого уха, одну за другой. — Все, у кого есть семьи, пусть тоже бегут и скрываются. Я чувствую, что «одержимыми» они не ограничатся. И скажи матушке Веллине, что я со всем уважением прошу ее покинуть круг и отправиться куда-нибудь в глушь, потому что она в самой большой опасности. После этого ты тоже уходи отсюда и подальше. Скоро тут будет жарко.
— А вы? — Иоланта смотрит пристально, словно впервые видит Ривеллу. — Что будете делать вы?
— Я буду сражаться. Я не просто Первая чародейка. Я дочь капитана Рево из Армады Удачи. Они узнают, что маги не беззащитны.
— Тогда я тоже останусь, — уверенно заявляет Иоланта. — Я, может, и не дочь пиратского капитана, но сражаться умею не хуже многих.
Ривелле хочется сказать что-нибудь, убедить глупую девчонку не рисковать понапрасну жизнью, но та смотрит так отчаянно и смело, что слов не хватает. Ривелла кивает в знак согласия и Иоланта скрывается за дверью...
***
Когда искатели являются за ними, Дайрсмудский круг магов готов к обороне. Ривелла стоит на пороге в окружении своих подопечных. Лишь немногие согласились сбежать, оставив круг на растерзание. Большинство, спрятав семьи, вернулись и теперь стоят плечом к плечу рядом с ней, готовые убивать и умирать, готовые сражаться за все, что им дорого в этом мире.
Чуть поодаль, с мрачным выражением решимости на лице стоит Родриго. Рыцарь-командор Родриго, не меньше самих магов готовый сражаться за их жизни. Его подчиненных не видно, но так и должно быть. Все правильно. Ривелла даст искателям один шанс уйти целыми и невредимыми. А если они им не воспользуются — они пожалеют о своей глупости.
— Первая чародейка Ривелла, — бесстрастно произносит искатель Эдрик, — вы выполните волю Церкви?
— Нет, не выполним, — громко и четко отвечает она. Маги поддерживают ее одобрительным гулом.
— Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, — Эдрик жестоко улыбается и хищно сверкает глазами. — Взять их! — приказывает он своим людям и выхватывает меч из ножен.
Ривелла поднимает посох и улыбается им, пришедшим, чтобы предать огню и мечу все, что ей дорого...
Чуть поодаль, с мрачным выражением решимости на лице стоит Родриго. Рыцарь-командор Родриго, не меньше самих магов готовый сражаться за их жизни. Его подчиненных не видно, но так и должно быть. Все правильно. Ривелла даст искателям один шанс уйти целыми и невредимыми. А если они им не воспользуются — они пожалеют о своей глупости.
— Первая чародейка Ривелла, — бесстрастно произносит искатель Эдрик, — вы выполните волю Церкви?
— Нет, не выполним, — громко и четко отвечает она. Маги поддерживают ее одобрительным гулом.
— Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу, — Эдрик жестоко улыбается и хищно сверкает глазами. — Взять их! — приказывает он своим людям и выхватывает меч из ножен.
Ривелла поднимает посох и улыбается им, пришедшим, чтобы предать огню и мечу все, что ей дорого...
@темы: Круг магов, Фракционные войны: Реванш
должно магу быть круглым!
Название: Страдания молодого Веллера
Автор: Круглый маг
Бета: Круглый маг
Пейринг/Персонажи: храмовник и мажонок классические
Категория: пре-слэш
Жанр: лёгкий юст
Рейтинг: PG-13
Размер: 2272 слова
Краткое описание: Бездуховный магохрамовничий юст по мотивам заявки с кинк-феста.
Предупреждение: Несмотря на то, что там себе думает храмовник, магу уже есть восемнадцать, имеет право делать что хочет.
Поначалу служба в Круге давалась Веллеру легко.
Рыцарь-Командор был мужик строгий и с подчинёнными не чикался, но и спрашивал всегда по справедливости, а не так, что кто первый успел подольститься, тот и не виноват. А если уж докажешь, что служишь на совесть, и мозги в голове имеются... В общем, начальством Веллер был доволен: про Круги многое говорили, но в одном сходились — если начальство толковое, то уж как-нибудь не пропадёшь.
Мажеское начальство, к слову, тоже было ничего так. Хитрый дед, всегда спешащий выгородить своих драгоценных мажат, но тут тоже как посмотреть: любой бы за своих так старался, а вот то, что Рыцарь-Командор к его словам прислушивался с высочайшим вниманием, дорогого стоило.
Маги чинами помладше были разные — хватало и вредных, и с пониманием вопроса, а одна старшая чародейка и вовсе напоминала Веллеру сестру Церкви, что его грамоте учила.
Среди своего брата-храмовника тоже попадались всякие, но в основном ребята были что надо — дармоедов тупых тут держать бы не стали, приличный Круг, не хухры-мухры.
Мелкие мажата особых хлопот не доставляли — с ними их учителя цацкались. Разве что какой шкет помельче да понаглее начнёт домогаться на предмет «дядь, дай шлем примерить», но, если уж по совести, Веллер и сам бы так канючил в те времена, когда его ещё из-под стола видно не было.
Самые беспокойные ребята в Круге были студенты — те, которые уже из-за стола виднелись, но в голове имели придурь вместо мозгов. Это Веллер тоже очень даже понимал: когда в обучение пошёл, полна казарма таких была — только там были обычные ребята, а эти-то с магией! Так что шутки шутками, но приглядывать за старшими учениками всегда надо было в оба глаза. Но и то сказать, за всё время его службы ничего страшного эти демоняки не выкинули, обычные фокусы оболтусов-переростков. Вроде служишь в Круге, а чувство, будто опять в казарму вернулся, только уже как сержант. И отвечаешь за эту бучу.
В общем, как-то у Веллера суеверного страха перед магией поубавилось. Магия? А что магия. Сопляки вон эти каждое утро себе магией воду для умывания греют. Ещё те, которые повоспитанней, просят рядом постоять, а то не положено, мол, ученикам без присмотра колдовать. Вдруг чего не так пойдёт, а он как раз чары гасить умеет... А чего там гасить, будто такое уж великое колдовство творится... Нет, Веллер ходил, конечно, если звали. Только сперва убеждался, что правда зовут покараулить, а не разыгрывают — одного вот так позвали помочь, а в умывальной аккурат в тот момент девка какая-то мылась. Визгу, конечно, много было, да ещё и слухи потом ходили самые дурацкие. Одна магичка вовсе сплетни распускать стала, мол, храмовники по мажеским умывальням бродят, учениц голых наблюдают... Можно подумать!
Ребята помоложе говорили — зачем оно надо, где-то ещё бродить, когда и без того полон Круг отчаянных девиц, которым только предложи с храмовником, сами из мантии выпрыгнут. Другое дело, что против правил всё, и если застукают, то уж Рыцарь-Командор за такое по головке не погладит... Да и по совести если, как Веллер сам себе думал, нехорошо это: его на пост назначили за магами приглядывать, чтобы и им, и всем вокруг них спокойнее было. А не магичек по кладовкам щупать. Тем паче, в увольнительную сходишь — и на тебе полную корзину приключений, успевай собирать. Это ж какая селянка от храмовника откажется? Так что на магов Веллер не очень-то засматривался. Ну, разве что если совсем красивый кто попадётся, и то — просто глаз побаловать, без всяких там глупостей.
А, и ещё кормили в Круге вкусно — лучше, чем в обучении.
Рыцарь-Командор был мужик строгий и с подчинёнными не чикался, но и спрашивал всегда по справедливости, а не так, что кто первый успел подольститься, тот и не виноват. А если уж докажешь, что служишь на совесть, и мозги в голове имеются... В общем, начальством Веллер был доволен: про Круги многое говорили, но в одном сходились — если начальство толковое, то уж как-нибудь не пропадёшь.
Мажеское начальство, к слову, тоже было ничего так. Хитрый дед, всегда спешащий выгородить своих драгоценных мажат, но тут тоже как посмотреть: любой бы за своих так старался, а вот то, что Рыцарь-Командор к его словам прислушивался с высочайшим вниманием, дорогого стоило.
Маги чинами помладше были разные — хватало и вредных, и с пониманием вопроса, а одна старшая чародейка и вовсе напоминала Веллеру сестру Церкви, что его грамоте учила.
Среди своего брата-храмовника тоже попадались всякие, но в основном ребята были что надо — дармоедов тупых тут держать бы не стали, приличный Круг, не хухры-мухры.
Мелкие мажата особых хлопот не доставляли — с ними их учителя цацкались. Разве что какой шкет помельче да понаглее начнёт домогаться на предмет «дядь, дай шлем примерить», но, если уж по совести, Веллер и сам бы так канючил в те времена, когда его ещё из-под стола видно не было.
Самые беспокойные ребята в Круге были студенты — те, которые уже из-за стола виднелись, но в голове имели придурь вместо мозгов. Это Веллер тоже очень даже понимал: когда в обучение пошёл, полна казарма таких была — только там были обычные ребята, а эти-то с магией! Так что шутки шутками, но приглядывать за старшими учениками всегда надо было в оба глаза. Но и то сказать, за всё время его службы ничего страшного эти демоняки не выкинули, обычные фокусы оболтусов-переростков. Вроде служишь в Круге, а чувство, будто опять в казарму вернулся, только уже как сержант. И отвечаешь за эту бучу.
В общем, как-то у Веллера суеверного страха перед магией поубавилось. Магия? А что магия. Сопляки вон эти каждое утро себе магией воду для умывания греют. Ещё те, которые повоспитанней, просят рядом постоять, а то не положено, мол, ученикам без присмотра колдовать. Вдруг чего не так пойдёт, а он как раз чары гасить умеет... А чего там гасить, будто такое уж великое колдовство творится... Нет, Веллер ходил, конечно, если звали. Только сперва убеждался, что правда зовут покараулить, а не разыгрывают — одного вот так позвали помочь, а в умывальной аккурат в тот момент девка какая-то мылась. Визгу, конечно, много было, да ещё и слухи потом ходили самые дурацкие. Одна магичка вовсе сплетни распускать стала, мол, храмовники по мажеским умывальням бродят, учениц голых наблюдают... Можно подумать!
Ребята помоложе говорили — зачем оно надо, где-то ещё бродить, когда и без того полон Круг отчаянных девиц, которым только предложи с храмовником, сами из мантии выпрыгнут. Другое дело, что против правил всё, и если застукают, то уж Рыцарь-Командор за такое по головке не погладит... Да и по совести если, как Веллер сам себе думал, нехорошо это: его на пост назначили за магами приглядывать, чтобы и им, и всем вокруг них спокойнее было. А не магичек по кладовкам щупать. Тем паче, в увольнительную сходишь — и на тебе полную корзину приключений, успевай собирать. Это ж какая селянка от храмовника откажется? Так что на магов Веллер не очень-то засматривался. Ну, разве что если совсем красивый кто попадётся, и то — просто глаз побаловать, без всяких там глупостей.
А, и ещё кормили в Круге вкусно — лучше, чем в обучении.
***
Мажонок этот ничем особенным поначалу не выделялся. Привезли когда — мелкий был, тощий, лохматый, всё трясся да от каждого стука шарахался. Когда мантию выдали, ходил и дышать боялся: а ну как запачкает эдакую красоту! Старших чародеев по стеночке обходил, а на храмовников смотрел с безумной надеждой, как бывает у тех, кто не до конца ещё поверил — «ну вы-то меня защитите? Тут же маги кругом!». Потом да, осознал, поник весь, хиреть начал. А потом что... потом, как водится, оклемался, увидел — не всё так плохо, и магом на свете можно неплохо прожить. Приятелей завёл, отъелся немножко, людей дичиться перестал. Как обычно, в общем. Пол-Круга таких бегает.
Хотя, конечно, спустя пару лет похорошел изрядно. С мажатами, особенно если они эльфы, часто бывает: бегает под ногами что-то мелкое да лупоглазое, тощее да бессмысленное. А потом смотришь — и где ж тот лягушонок? Ходит такой, изящный словно статуэточка, зыркает глазищами бездонными, хрупкими пальчиками страницы книжищи какой-нибудь эдак небрежно перебирает... И не захочешь — залюбуешься. Или вот если девица. Не успеешь оглянуться, как она уже и бёдрами покачивать научилась, и мантию себе на модный фасон перешила, и голосок из детского да писклявого стал бархатным, и рассуждает она этим голоском с подружками о вещах и вовсе не детских, особенно если уверена, что ты не слышишь. Или наоборот, но это уж тебе назло.
В общем, беда с этими мажатами, взрослеют быстро, ну что ты будешь делать.
Вот и этот, не успел Веллер оглянуться — уже повзрослел. Хорошенький, как картинка, глаза на пол-лица, копна волос такая, что любая девка позавидует, и улыбается всё время так лукаво, будто сейчас протянет «а я про тебя что-то зна-аю...», только по-доброму, без всяких там. И манера у него есть — глянет на тебя через плечо потихоньку, а потом смеётся, но тоже как-то не обидно.
Веллер не то чтоб сильно интересовался мальчишками-эльфятами: он всё больше взрослыми магичками любовался, да и пялиться на студента, что даже Истязания не прошёл — как-то... Но, как шутили ребята в казармах, если с эльфом — то несчитово. Да и повод этот паршивец дал.
Хотя, конечно, спустя пару лет похорошел изрядно. С мажатами, особенно если они эльфы, часто бывает: бегает под ногами что-то мелкое да лупоглазое, тощее да бессмысленное. А потом смотришь — и где ж тот лягушонок? Ходит такой, изящный словно статуэточка, зыркает глазищами бездонными, хрупкими пальчиками страницы книжищи какой-нибудь эдак небрежно перебирает... И не захочешь — залюбуешься. Или вот если девица. Не успеешь оглянуться, как она уже и бёдрами покачивать научилась, и мантию себе на модный фасон перешила, и голосок из детского да писклявого стал бархатным, и рассуждает она этим голоском с подружками о вещах и вовсе не детских, особенно если уверена, что ты не слышишь. Или наоборот, но это уж тебе назло.
В общем, беда с этими мажатами, взрослеют быстро, ну что ты будешь делать.
Вот и этот, не успел Веллер оглянуться — уже повзрослел. Хорошенький, как картинка, глаза на пол-лица, копна волос такая, что любая девка позавидует, и улыбается всё время так лукаво, будто сейчас протянет «а я про тебя что-то зна-аю...», только по-доброму, без всяких там. И манера у него есть — глянет на тебя через плечо потихоньку, а потом смеётся, но тоже как-то не обидно.
Веллер не то чтоб сильно интересовался мальчишками-эльфятами: он всё больше взрослыми магичками любовался, да и пялиться на студента, что даже Истязания не прошёл — как-то... Но, как шутили ребята в казармах, если с эльфом — то несчитово. Да и повод этот паршивец дал.
***
Дело было так.
Сперва весь день жарило солнце. В Башне-то обычно это не проблема, тут скорее от холода загнёшься, чем перегреешься, но тот день был пятый подряд — вот и прогрело стены до самого основания. В общем, с непривычки душновато получалось.
Веллер обычно на дежурстве себе не позволял без шлема прохаживаться. Во-первых, не по уставу. Во-вторых, он тут не рожей сверкать пришёл. Пока он в шлеме, он храмовник, всем видно — стоит на посту, без вопроса не лезь. А снимешь — сразу начнётся. Без шлема ты вроде как просто Веллер, с тобой и поболтать можно, и шутку подшутить, и вообще ты свой парень, а не какой-нибудь там. Оно, с одной стороны, и неплохо — когда маги тебе доверяют, с ними и проще. А с другой — всё-таки не по уставу... Ещё и магички помладше встанут у дальней стенки и ну хихикать, обсуждать, какой ты из себя, хорош ли, да не пойти ли тебе глазки состроить...
В общем, не любил Веллер на посту без шлема торчать. Но в тот вечер уж очень душно выдалось. А в библиотеке и не осталось почти никого: час поздний, маги по своим комнатушкам разбредаются, ученики тоже все в спальни стекаются. Это днём их туда не загонишь, а вечером там самое веселье, кто уроки доучивает, кто с друзьями дурака валяет, в общем, культурный досуг учёной молодёжи.
Короче говоря, Веллер шлем на минуточку снял. Так, продышаться только да мозги проветрить. И тут как раз принесла нелёгкая того мажонка.
Шёл он к стеллажу целенаправленно и на посторонних храмовников внимания не обращал. Видно было: не баловаться пришёл, по делу. Может, по домашнему заданию в книгах чего уточнить хотел. Неважно. Важно то, что дойдя до нужного стеллажа, остановился мажонок в замешательстве: до верхних-то полок он никак не доставал! И стремянку опять неизвестно куда уволокли.
Тут он и заозирался в поисках подмоги, да и наткнулся взглядом на Веллера. Захлопал глазищами своими огромными, отчего-то стушевался вдруг, но всё же подошёл:
— Слушай... помоги, пожалуйста?
И скромно так глазки опустил, будто росточка своего крохотного застеснявшись.
Веллеру, конечно, помочь было не жалко. Вот только, подойдя к стеллажу, обнаружил он, что и его роста не хватит: чуть ли не под самый потолок засунули нужную книжицу. И, как уж говорилось, ни одной стремянки вокруг. Ну что за конфуз!
— А ну поди сюда, — сообразил Веллер.
Недолго думая, подхватил мажонка под мышки — тот и пискнуть не успел — и поднял повыше, чтоб уж наверняка достал. Вправду сказать, невелика была ноша. Храмовничий доспех и то тяжелей будет.
Мажонок, конечно, книжку цапнул, а потом ещё стоял и так старательно разглаживал складочки на мантии, словно Веллер его ногами истоптал. Вот же неженка.
Потом, правда, сообразил, протянул тихонечко «спаси-ибо...» да убежал. На пороге, правда, зачем-то задержался, посмотрел на Веллера пристально, зарделся как маков цвет и был таков. Понравился, видать, без шлема-то.
Вроде и мелочь, а с этого и началось всё.
Сперва весь день жарило солнце. В Башне-то обычно это не проблема, тут скорее от холода загнёшься, чем перегреешься, но тот день был пятый подряд — вот и прогрело стены до самого основания. В общем, с непривычки душновато получалось.
Веллер обычно на дежурстве себе не позволял без шлема прохаживаться. Во-первых, не по уставу. Во-вторых, он тут не рожей сверкать пришёл. Пока он в шлеме, он храмовник, всем видно — стоит на посту, без вопроса не лезь. А снимешь — сразу начнётся. Без шлема ты вроде как просто Веллер, с тобой и поболтать можно, и шутку подшутить, и вообще ты свой парень, а не какой-нибудь там. Оно, с одной стороны, и неплохо — когда маги тебе доверяют, с ними и проще. А с другой — всё-таки не по уставу... Ещё и магички помладше встанут у дальней стенки и ну хихикать, обсуждать, какой ты из себя, хорош ли, да не пойти ли тебе глазки состроить...
В общем, не любил Веллер на посту без шлема торчать. Но в тот вечер уж очень душно выдалось. А в библиотеке и не осталось почти никого: час поздний, маги по своим комнатушкам разбредаются, ученики тоже все в спальни стекаются. Это днём их туда не загонишь, а вечером там самое веселье, кто уроки доучивает, кто с друзьями дурака валяет, в общем, культурный досуг учёной молодёжи.
Короче говоря, Веллер шлем на минуточку снял. Так, продышаться только да мозги проветрить. И тут как раз принесла нелёгкая того мажонка.
Шёл он к стеллажу целенаправленно и на посторонних храмовников внимания не обращал. Видно было: не баловаться пришёл, по делу. Может, по домашнему заданию в книгах чего уточнить хотел. Неважно. Важно то, что дойдя до нужного стеллажа, остановился мажонок в замешательстве: до верхних-то полок он никак не доставал! И стремянку опять неизвестно куда уволокли.
Тут он и заозирался в поисках подмоги, да и наткнулся взглядом на Веллера. Захлопал глазищами своими огромными, отчего-то стушевался вдруг, но всё же подошёл:
— Слушай... помоги, пожалуйста?
И скромно так глазки опустил, будто росточка своего крохотного застеснявшись.
Веллеру, конечно, помочь было не жалко. Вот только, подойдя к стеллажу, обнаружил он, что и его роста не хватит: чуть ли не под самый потолок засунули нужную книжицу. И, как уж говорилось, ни одной стремянки вокруг. Ну что за конфуз!
— А ну поди сюда, — сообразил Веллер.
Недолго думая, подхватил мажонка под мышки — тот и пискнуть не успел — и поднял повыше, чтоб уж наверняка достал. Вправду сказать, невелика была ноша. Храмовничий доспех и то тяжелей будет.
Мажонок, конечно, книжку цапнул, а потом ещё стоял и так старательно разглаживал складочки на мантии, словно Веллер его ногами истоптал. Вот же неженка.
Потом, правда, сообразил, протянул тихонечко «спаси-ибо...» да убежал. На пороге, правда, зачем-то задержался, посмотрел на Веллера пристально, зарделся как маков цвет и был таков. Понравился, видать, без шлема-то.
Вроде и мелочь, а с этого и началось всё.
***
Мажонка, к слову, Мирвеном звали. Не то чтоб Веллер специально узнавал или прям всех магов наизусть по именам помнил, просто примелькалось: друзей у него хватало, и все чуть что — «Мирвен, Мирвен!». В духовной магии, говорили, парнишка разбирается хорошо, вот и дёргали его по поводу и без.
Сам мажонок Мирвен после того случая с книжкой потерял покой и, как позже выяснилось, всякий стыд. Как-то ухитрялся различать Веллера под шлемом и всё поглядывал на него через плечо каждый раз, как тот у них на уроках торчал. Поглядывал, правда, с умом, когда учитель отвернётся. И хорошо ещё, сидел на задних рядах, а то другие ученики бы на смех подняли, как пить дать.
Тут бы, конечно, Веллеру стоило отловить этого Мирвена в сторонке от лишних ушей да объяснить по-хорошему, что магу с храмовником хороводиться не след. Но — грешен! — уж больно симпатичный мажонок был, да и глазки строил красиво, решил — пускай так, что плохого-то? Ну строит глазки и строит. Тоже трагедия нашлась.
Мирвен, видать, почуял слабину. Следующий раз, как Веллеру выпало вечернее дежурство в библиотеке, он явился туда с огромным списком. Мажатам временами выдавали такие — почитать на те недели, когда нет занятий. Или когда учителя занимали их особенно сложными работами, но это больше для самых старших учеников, которым не сегодня-завтра на Истязания идти.
В общем, Мирвен этот долго и старательно набирал по полкам книги по списку, а потом, проходя мимо Веллера, как бы невзначай эти книги рассыпал. Нет, выглядело всё очень убедительно, да и тома он набрал тяжёлые да неудобные, только после этого паршивец устроил целый спектакль. Развернувшись самым выгодным образом и вздыхая от притворного усердия, принялся поднимать каждую книгу по отдельности да в стопочку складывать. И глазками через плечо постреливать не забывал — «смотришь? Нравится?».
Веллер — грешен! Снова грешен! — смотрел. И то сказать, задница у мажонка была симпатичная. Аккуратная такая задница, и под мантией просматривалась как надо — по словам одного парня из казарм, «в самый раз для воображения, ни убавить, ни прибавить».
Закончив собирать книги, Мирвен выпрямился, повёл плечиком, да прядочку волос с лица откинул — да так картинно, словно перед зеркалом репетировал. Снова посмотрел на Веллера через плечо — будто ждал, что тот прямо с ходу сгребёт его в охапку да потащит до ближайшей кладовки. Тут бы Веллеру по уму вновь стоило потолковать с ним серьёзно, да принесла нелёгкая ещё каких-то студентов за книжками на ночь глядя: встрепенулся Мирвен, стушевался, да и был таков.
Но после того случая ещё больше осмелел. Заговаривать начал. О ерунде всякой, конечно, вроде погоды, зато глазищами своими бесстыжими так и пожирал. Будто надеялся, что от взоров его пламенных вспыхнет доспех на Веллере словно свечка, и останется он перед мажонком в чём родился.
Было это, конечно, весьма волнительно. Ни одна селяночка сроду так на Веллера не смотрела. Как-то сразу вспоминались сплетни ребят из казармы, что маги — народ учёный, и учёность их ещё и в том, что фантазия у них богаче, и в этих самых делах они всё с выдумкой творят. А селянки... ну что селянки.
В следующий раз Мирвен нарисовался возле его поста, когда опять жара приключилась. Подошёл так, будто бы прогуливаясь, пристроился рядышком. Глазки невинные-невинные, только румянец во всю мордашку такой, что хоть камин от него зажигай.
— Жарко как сегодня, — выдохнул.
Веллер решил уж не отмалчиваться, угукнул что-то согласное.
— Тебе в доспехах, наверное, вообще ужас, — посочувствовал Мирвен.
— Да нормально.
— А я... а у меня... — задыхаться начал, глазами забегал: нет ли рядом кого постороннего? — А у меня под мантией... ничего нет.
Этакого признания Веллер, честно сказать, не ожидал. Не задумывался как-то, что маги обычно под мантиями таскают. Нет, ну у учеников-то понятно, казённое бельишко. Когда на любой подозрительный шум надо к ним в спальни заходить, поневоле насмотришься. Некоторые стесняются, конечно, переодеваются там за дверцей шкафа где-нибудь, а другие привыкли и будто не замечают, что ты рядом стоишь. А тут вот так в лоб — «ничего нету!». Нет, вот даже интересно: правда нету или врёт? Не полезешь же проверять посередь коридора...
— Что, совсем? — не удержался, спросил.
— Совсем. Ну, то есть... — тут Мирвен как-то сконфузился, — носки есть...
У Веллера, наверное, вид стал уж очень дурацкий после этих слов, даже несмотря на то, что шлема не снимал — посмотрел на него мажонок заполошным взглядом, а потом фыркнул раз, другой, да и засмеялся по-настоящему. Веллер тоже не удержался, конечно.
— Так, говоришь, носки есть?
— Ну да! — хихикнул. — Что ж мне, сапоги на босу ногу носить?
— И то верно...
Тут уж Мирвен посерьёзнел, ближе подался, лапку свою мелкую Веллеру поверх латной перчатки пристроил:
— Но кроме носков ничего больше нет...
Ещё и глаза прикрыл. Вот прямо бери его всего, не сходя с места.
Надо было бы отказаться. Если по уму. Сказать что-нибудь строгое и правильное, что бы Рыцарь-Командор на его месте сказал. Вот только далековато было Веллеру до таких высот духа.
— Ты, это... — в горле у него пересохло, пришлось откашливаться. — Ты не гони лошадей.
— Я... — а глазки-то сразу какие жалобные, скажите пожалуйста! Будто если храмовник его откажется в уголке зажать, мир рухнет.
Может, и рухнет. Кто этих магов поймёт.
— Не гони, говорю, лошадей. Я... подумаю, — смалодушничал Веллер.
Как-то странно это «подумаю» прозвучало. Будто он не над тем, стоит ли вообще связываться, думать собрался, а над тем, где и когда интимную встречу проводить. Вот и Мирвен сразу на такое заулыбался.
Чует слабину, паршивец.
Сам мажонок Мирвен после того случая с книжкой потерял покой и, как позже выяснилось, всякий стыд. Как-то ухитрялся различать Веллера под шлемом и всё поглядывал на него через плечо каждый раз, как тот у них на уроках торчал. Поглядывал, правда, с умом, когда учитель отвернётся. И хорошо ещё, сидел на задних рядах, а то другие ученики бы на смех подняли, как пить дать.
Тут бы, конечно, Веллеру стоило отловить этого Мирвена в сторонке от лишних ушей да объяснить по-хорошему, что магу с храмовником хороводиться не след. Но — грешен! — уж больно симпатичный мажонок был, да и глазки строил красиво, решил — пускай так, что плохого-то? Ну строит глазки и строит. Тоже трагедия нашлась.
Мирвен, видать, почуял слабину. Следующий раз, как Веллеру выпало вечернее дежурство в библиотеке, он явился туда с огромным списком. Мажатам временами выдавали такие — почитать на те недели, когда нет занятий. Или когда учителя занимали их особенно сложными работами, но это больше для самых старших учеников, которым не сегодня-завтра на Истязания идти.
В общем, Мирвен этот долго и старательно набирал по полкам книги по списку, а потом, проходя мимо Веллера, как бы невзначай эти книги рассыпал. Нет, выглядело всё очень убедительно, да и тома он набрал тяжёлые да неудобные, только после этого паршивец устроил целый спектакль. Развернувшись самым выгодным образом и вздыхая от притворного усердия, принялся поднимать каждую книгу по отдельности да в стопочку складывать. И глазками через плечо постреливать не забывал — «смотришь? Нравится?».
Веллер — грешен! Снова грешен! — смотрел. И то сказать, задница у мажонка была симпатичная. Аккуратная такая задница, и под мантией просматривалась как надо — по словам одного парня из казарм, «в самый раз для воображения, ни убавить, ни прибавить».
Закончив собирать книги, Мирвен выпрямился, повёл плечиком, да прядочку волос с лица откинул — да так картинно, словно перед зеркалом репетировал. Снова посмотрел на Веллера через плечо — будто ждал, что тот прямо с ходу сгребёт его в охапку да потащит до ближайшей кладовки. Тут бы Веллеру по уму вновь стоило потолковать с ним серьёзно, да принесла нелёгкая ещё каких-то студентов за книжками на ночь глядя: встрепенулся Мирвен, стушевался, да и был таков.
Но после того случая ещё больше осмелел. Заговаривать начал. О ерунде всякой, конечно, вроде погоды, зато глазищами своими бесстыжими так и пожирал. Будто надеялся, что от взоров его пламенных вспыхнет доспех на Веллере словно свечка, и останется он перед мажонком в чём родился.
Было это, конечно, весьма волнительно. Ни одна селяночка сроду так на Веллера не смотрела. Как-то сразу вспоминались сплетни ребят из казармы, что маги — народ учёный, и учёность их ещё и в том, что фантазия у них богаче, и в этих самых делах они всё с выдумкой творят. А селянки... ну что селянки.
В следующий раз Мирвен нарисовался возле его поста, когда опять жара приключилась. Подошёл так, будто бы прогуливаясь, пристроился рядышком. Глазки невинные-невинные, только румянец во всю мордашку такой, что хоть камин от него зажигай.
— Жарко как сегодня, — выдохнул.
Веллер решил уж не отмалчиваться, угукнул что-то согласное.
— Тебе в доспехах, наверное, вообще ужас, — посочувствовал Мирвен.
— Да нормально.
— А я... а у меня... — задыхаться начал, глазами забегал: нет ли рядом кого постороннего? — А у меня под мантией... ничего нет.
Этакого признания Веллер, честно сказать, не ожидал. Не задумывался как-то, что маги обычно под мантиями таскают. Нет, ну у учеников-то понятно, казённое бельишко. Когда на любой подозрительный шум надо к ним в спальни заходить, поневоле насмотришься. Некоторые стесняются, конечно, переодеваются там за дверцей шкафа где-нибудь, а другие привыкли и будто не замечают, что ты рядом стоишь. А тут вот так в лоб — «ничего нету!». Нет, вот даже интересно: правда нету или врёт? Не полезешь же проверять посередь коридора...
— Что, совсем? — не удержался, спросил.
— Совсем. Ну, то есть... — тут Мирвен как-то сконфузился, — носки есть...
У Веллера, наверное, вид стал уж очень дурацкий после этих слов, даже несмотря на то, что шлема не снимал — посмотрел на него мажонок заполошным взглядом, а потом фыркнул раз, другой, да и засмеялся по-настоящему. Веллер тоже не удержался, конечно.
— Так, говоришь, носки есть?
— Ну да! — хихикнул. — Что ж мне, сапоги на босу ногу носить?
— И то верно...
Тут уж Мирвен посерьёзнел, ближе подался, лапку свою мелкую Веллеру поверх латной перчатки пристроил:
— Но кроме носков ничего больше нет...
Ещё и глаза прикрыл. Вот прямо бери его всего, не сходя с места.
Надо было бы отказаться. Если по уму. Сказать что-нибудь строгое и правильное, что бы Рыцарь-Командор на его месте сказал. Вот только далековато было Веллеру до таких высот духа.
— Ты, это... — в горле у него пересохло, пришлось откашливаться. — Ты не гони лошадей.
— Я... — а глазки-то сразу какие жалобные, скажите пожалуйста! Будто если храмовник его откажется в уголке зажать, мир рухнет.
Может, и рухнет. Кто этих магов поймёт.
— Не гони, говорю, лошадей. Я... подумаю, — смалодушничал Веллер.
Как-то странно это «подумаю» прозвучало. Будто он не над тем, стоит ли вообще связываться, думать собрался, а над тем, где и когда интимную встречу проводить. Вот и Мирвен сразу на такое заулыбался.
Чует слабину, паршивец.
@темы: Круг магов, Фракционные войны: Реванш
Название: Сказки о богах
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: ж!Тревельян, Думат/Разикаль, Андорал/Уртемиэль, остальные Древние Боги, Брам Кенрик, Кассандра Пентагаст и Дориан Павус за кадром, оригинальные персонажи в количестве
Категория: джен, слэш
Жанр: эпистолярный, сказка, ангст, романс, юмор
Рейтинг: PG-13 (за насилие)
Размер: мини (~2550 слов)
Саммари: Инквизитор пересылает Дориану ворох разрозненных записок о Древних Богах.
Примечание: «Хаос и порядок, суетность и тишина, умиротворение и вечная бдительность — древний пантеон весь построен на противоположностях, на вечных выборах, читать дальшеформируя у человека прошлого сознание многополярное, но примитивное, не вмещающее понятий о добре и зле, свете и тьме. Тевинтерские демоны-драконы плохи не тем, что ослушались Создателя, и даже не тем, что научили людей магии, а тем, что вместо добродетели и смирения учат людей потакать страстям и виртуозно изворачиваться между несовместимых крайностей, выбирая не единственно правильное, а сиюминутно приятное. Эти так называемые „боги“ сплошь и рядом поддаются слабостям, предают собственные идеалы и идут на сомнительные сделки. Неудивительно, что их паства следует по их стопам — результат чего мы и можем наблюдать в сегодняшнем Тевинтере. — из лекции профессора Дуци, прочитанной им в Университете Орлея и чуть не приведшей к грандиозному скандалу».
По статье из Кодекса: Древние Боги
«Дориан!
Ты можешь обругать меня последними словами и назвать демонопоклонницей, но мне все равно кажется, что в конце концов ты заинтересуешься. Это нечто! Я посылаю тебе только списки, потому что, при всем уважении, до сих пор не верю в безопасность доставки корреспонденции по дорогам Империи. Захочешь большего — приезжай в гости. (Мне все осточертело и я _очень_ скучаю.) Помимо недавно полученных бумаг из Морозной котловины, прилагаю услышанные мною в Тени и записанные с моих слов Кассандрой (кто бы еще смог пытать меня с такой дотошностью!) воспоминания, с примечаниями — моими и частично экспертов. А теперь, когда ты перестал сквернословить и поднял письмо с пола, расслабься: я не рассказала тебе всего сразу же только потому, что ты при одном упоминании о Тени зверел. Если бы к рассказу о демонах добавились еще и байки о Древних Богах, боюсь, ты бы просто перекинул меня через перила. А потом плакал бы над моим погребальным костром. Так что благодари за великодушие.
С безграничной любовью,
Эвелин.
P. S. Только подумай, что пришлось пережить Кассандре! Она все-таки более правоверная андрастианка, чем мы с тобой, вместе взятые.
«Миледи Инквизитор!
Пересылаю вам документы, найденные в храме Разикаль в Морозной котловине. Я запомнил, что вы интересовались Тевинтерскими богами-драконами. Похоже, в храме жила целая община — помимо остатков личных вещей об этом свидетельствуют обнаруженные в числе прочих бумаг остатки книги — по-видимому, сборника детских сказок. Мне так и видится, как эти люди перебирались сюда, на негостеприимный юг, с семьями и скарбом, отчаявшись найти дома то, что искали. Они больше похожи на исследователей, чем на секту, так что я невольно проникся сочувствием к их замыслам.
С почтением,
профессор Брам Кенрик».
Это то, на что я наткнулась в Тени:
Есть особая сладкая мука в невозможности разделить свое блаженство хоть с кем-нибудь. Он спустился ко мне так, будто это было предначертано с рождения мира. Обнял меня крылами. Я услышал его шепот и с тех пор не слышу больше ничего — только исполненный бесконечной поэзии шепот в бархатной тишине мира. Он не говорит мне этого, но я чувствую, что избран. Иначе почему никто не понимает меня? Почему меня окружает такая идеальная, восхитительная тишина?
Он рассказывает о своих братьях — и о прекрасной сестре, дарившей ему свою нежность, сестре Разикаль, которую он поклялся вечно защищать.
Он рассказывает о Начале мира, когда из пустоты вышел Некто — и разбудил великих драконов, спавших в небытии.
Он рассказывает о мире духов, где всегда царила тишина, пока смертные не наполнили его колеблющимися отголосками своих страстей.
Почему никто не слышит его? Не слышит того, что слышу я?
Он рассказал мне, что за пределами мира, глубже, чем Тень, выше, чем Золотой город, лежит его царство. Царство тишины и покоя. Я отправляюсь туда.
«Лихорадка Думата» — загадочная болезнь, описываемая одним древним имперским историком. Названа так потому, что первым симптомом было ухудшение слуха — сначала больной жаловался на то, что вокруг «очень тихо», впадал в апатию, перемежающуюся экстатическими припадками, потом вслед за слухом терял голос, а затем полностью уходил в себя и в конце концов, перестав как-либо реагировать на внешний мир, погибал от истощения. — прим. нашего библиотекаря, у которого Кассандра забыла спросить имя. Теряюсь в догадках — дело в том, что он маг, или в том, что он эльф?
А это уже другое, но тоже из Тени:
...Толпа такая густая, что у меня трещат ребра. Зато я вижу их очень хорошо. Эльфа, гордого выскочку, с ненавистью в глазах. Кто послабее — может и отравиться этой ненавистью насмерть. Эльфы много могут. Только не этот. Скоро, скоро огонь сожрет его — его мясо, его потроха, его кости, его ярость, его злобные эльфийские глаза. Я вижу каждый волосок на его голове. Есть те, кто сидят сегодня дома, те, кто считают казнь делом черни. Есть те, которые сочувствуют привязанной рядом с эльфом южной девке, пришедшей нести нам своего бога. Нового бога! Народ забыл вас. Народ недостоин вас. Они хотели отрубить ей голову... Не бывать этому! Ты не покинешь нас, верных, меня не покинешь, о Тот, всепожирающий, гневный, всесильный, я умолял тебя, и ты откликнулся. Я молил бы тебя, чтобы ты сожрал и весь этот город, отвернувшийся от тебя, предавший тебя. Но ты не любишь карать свой народ. Милостивый, щедрый, Тот с горячим сердцем, молю тебя, попируй всласть. Я вижу каждую жилу на ее шее, я хочу увидеть, как вскипит ее кровь и прах ее канет в море. Но пуще нее — я вожделею видеть, как ты сожрешь ее бога, ее куцего бога-кастрата, ее мертвого идола, которого она притащила в твой мир. Огонь занимается. Наконец-то. Какой восхитительный рев, не разберешь — толпа это ревет или ты, славный, полыхающий яростью, подбираешься к платью богоизбранной шлюхи, этой подстилки для жалкого эльфа, который, кажется, скоро испустит дух от страха. Нет, Шартан, тебе не порвать веревок! Реви, мстительный, пожирай, грозный!
Толпа стихает перед твоим рыком. Вокруг начинают стенать, но мне нет до этого дела, потому что по моему лицу тоже катятся слезы: я счастлив. Слезы застилают мои глаза, но я все равно вижу, как вздымаются к небу, взметая прах прогоревшей плоти, яростно-золотые крыла вечно пылающего, неукротимого, божественного...
А вот это с листков, найденных в Морозной котловине:
Говорят, боги покинули нас давным-давно. Еще говорят, что нет богов, кроме Создателя, а драконы были древними чудовищами, демонами, жаждавшими власти. Так говорят те, кто не знал наших богов, кто не слышал их голосов, не чуял ласкового дыхания их магии. Те же, кто истинно верит, не смутится их долгим молчанием и пронесет свою веру сквозь сотни лет, от отца к сыну. Мой отец рассказывал мне эти истории, а ему их рассказывал мой дед, и цепь древней веры тянется ко мне, пишущему сейчас эти строки, из глубины веков, из храма, где разговаривал с великой Разикаль первый из наших предков. Когда боги вернутся, наши дети будут готовы встретить их — как встречают воинов, возвратившихся домой.
1. О бессонном брате
Думат был величайшим из драконом, и мудрейшим из них, и Разикаль подарила ему свою любовь. Однако никто не был ей ближе, чем Лусакан, с чешуею обсидианово-черной, Лусакан, окруженный ночью, похожий на нее, как тьма небесная похожа на тьму озерного омута, родившийся с ней в одно мгновение, ибо тайна всегда рождается во тьме.
— Брат, — говорила Разикаль, — брат мой, никогда не смыкающий очей, расскажи мне, что ты видишь во тьме, когда смертных одолевает сон?
— Множество дивных видений посылаю я тем, чьи души путешествуют в тени — тем, кого брат наш научил магии, — говорил Лусакан, и правдивы были его слова, потому что не было в те дни кошмарных снов, заставляющих детей кричать по ночам, а взрослых просыпаться в холодном поту.
— А еще что ты видишь? — спрашивала Разикаль в нетерпении.
— Вижу и тех, кому не спится — одним не дают покоя дневные горести, другие лелеют черные замыслы во тьме, а третьим ночь коротка, ибо проводят ее в неге любви.
И долго так могла слушать Разикаль рассказы брата о людях, их снах и страстях. Сама же она говорила с людьми нечасто — во все времена немного было смельчаков, все желающих отдать за крупицы тайных драгоценных знаний.
— И тех вижу, — говорил Лусакан, — кто не смыкает глаз, склонившись над свитками, чье неустанно перо и ненасытен разум.
И тогда загорались глаза прекрасной Разикаль, и восклицала она: «Покажи же мне этих смертных! Я взгляну на них и, быть может, дам им то, к чему они так стремятся».
Ты спросишь — где же сейчас прекрасная Разикаль и ее черный, как сама ночь, брат? Эта история будет печальной.
Отчего молчит Непостижимая, отчего не нашептывает больше тайны ученым и поэтам? Оттого, что, обманутая и низвергнутая, спит она вечным сном под землей, на груди у верного своего брата, обреченного не смыкать очей и теперь, когда вечная ночь царит в его подземной темнице, и братья его один за другим покидают землю, оскверненные и безумные.
Спит Разикаль, а Лусакан, бессонный, бессильный, стережет ее покой, обреченный слушать, как в тысячах миль, вдали, роют землю жалкие твари, порожденные Скверной, влекомые неодолимо-прекрасной песней его спящей сестры.
Фиона, с которой мы изучали эти тексты, в этот момент выругалась и заявила, что «теперь, кажется, понимает Архитектора». В итоге я вытянула из нее совершенно умопомрачительную историю (потом еще и Лелиана дополнила, и у меня вообще голова кругом пошла). Короче, ее я тоже записала и приложила. Все, чего ты не хотел знать о Пятом Море вообще и о Серых Стражах в частности.
2. О Думате и Разикаль.
Эта история, к сожалению, не сохранилась — осталась только иллюстрация, изображающая сплетающихся в узел драконов. По-своему красиво, и я бы попросила писца срисовать ее для тебя, но, боюсь, он не справится. Впрочем, отдаленное подобие ты и так можешь увидеть на ваших знаменах.
***
Вот это — сказка где-то середины Века Стали. Оцени чувство юмора своего народа — кунари разоряют Тедас, все в панике, маги прижаты к ногтю, андрастианство машет огнем и мечом, Андорал, в конце концов, только век назад отлетал свое, бесславно почив от руки раба — а они шутят! Впрочем, по-своему эта сказка актуальна — как не пошутить о хаосе и порядке, когда тебя вот-вот сожрет великий и рогатый Кун?
Зазикель с Андоралом никогда не ладили. Оно и понятно: что старшему брату — свобода, то младшему — хаос и тьма. Спорили, бывало, не на жизнь, а на смерть, но никто не одерживал верх, потому что силы их были равны. Встретились бы Андоралу кунари — то-то бы он порадовался! Но в древние времена кунари еще не приплыли на наши земли, а люди Империи были суетливы и умирали прежде, чем помудреть.
И вот как-то, после одного из жарких споров, Зазикель, хитрейший из плутов, сказал, сверкнув глазом:
— Как бы ты ни ярился, мой суровый брат, а все равно не сможешь не признать, что иногда от порядка — одни только горести.
— Не бывать этому, — ответил Андорал.
— Не бывать? — прошелестел Зазикель.
— Никогда!
— Что ж, мой разумный брат, — прищурился Хитрейший, — тогда тебе ничего не будет стоить пообещать мне, что в день, когда ты сам это признаешь, мы поделим с тобой мир пополам, и не будем больше ссориться, каждый оставшись при своем.
И Андорал пообещал ему.
Прошло с тех пор немало лет, и забыл Андорал об их уговоре.
И вот в один прекрасный день Уртемиэль, прекрасный его возлюбленный, весьма недовольный тем, что Андорал проводит все дни в усердных трудах, соперничая с Зазикелем и насаждая порядок среди людей, сказал ему:
— Мой могучий супруг, вчера ты прилетел к моему ложу уже на рассвете, и позавчера было так же, и уже десять раз по десять лет я не вижу тебя целыми днями! И если сегодня, мой суровый супруг, ты не вернешься домой до заката — не видать тебе меня больше, потому что уйду я к смертным, чтобы они дарили мне свою любовь.
Рыкнул Андорал, да делать нечего — как ни был суров, понимал, что не удержит Уртемиэля, вздумайся тому уйти. И полетел на землю. Хлопот, как назло, было даже больше обычного — как будто все хитрецы и пройдохи набрались невиданной наглости и вышли на свет из своих теней. Со всех краев необъятной земли неслись к нему просьбы: там рассудить, здесь наказать обидчика, там вернуть неверную жену, здесь подсказать, какую цену запросить за раба. К концу дня Андорал так выбился из сил, что не заметил, как солнце окунулось в море на горизонте. Взметнулся он, ринулся изо всех оставшихся сил к гнезду, уже оплакивая потерянного возлюбленного — потому что от солнца остался на горизонте только тоненький золотой лучик.
— Что за несчастье! — воскликнул Андорал горестно. — Отчего нельзя сделать так, чтобы солнце один-единственный раз задержалось лишние несколько мгновений над горизонтом!
И в этот самый миг, сам словно последний закатный луч, вынырнул из-за облака Зазикель Хитрейший, сверкая изумрудной чешуей.
— Можно сделать так, мой суровый брат, — сказал Зазикель. — Только неужели же ты, мудрейший, предпочтешь порядку — презренный хаос?
— Останови солнце! — взмолился Андорал, из последних сил вздымая крылья. — Будь по-твоему, я проиграл, только останови это проклятое солнце!
И остановил Зазикель солнце, и в тот единственный день висело оно над горизонтом неподвижно, чтобы Андорал успел к своему возлюбленному.
С тех пор так пошло: Андорал учит людей писать законы, считать деньги и судить виновных, а Зазикель пестует хитрецов, шутов и бунтарей, чтобы не иссякал на земле вольный ветер свободы. А сами они больше на землю — ни ногой.
***
Вместо постскриптума посылаю тебе похабную сказочку, которая, как утверждает, внезапно, Ксенон Антиквар, была весьма популярна в годы величия Империи — чуть раньше, чем предыдущая. Надеюсь, тебе понравится. Если ты сейчас в очередной раз уронил несчастную бумагу, и с твоих уст слетело одно из имен нашей неподражаемой Искательницы — ДА. В смысле — да, ты прав, это она отправилась в Киркволл и выпытала у бедной мумии информацию о подлинности данной истории. Я не проверяла, как там Ксенон после случившегося, но Варрик писал, что лавка его работает.
Всем известно, что Уртемиэль Прекрасный придумал любовь и все сопутствующие ей удовольствия. А придумав, исполнился по этому поводу такого восторга, что поспешил поделиться со смертными, к которым поначалу относился с превеликой нежностью. Спустившись на землю в образе прекрасного юноши, стал он здесь и там насаждать любовь и учить наших предков, которые были весьма грубы и безыскусны в своих обычаях, тонким наукам неги и красоты. Девушек надоумил чернить брови и мазать алым губы, женщин научил, как ублажить воинов своего племени, чтобы ласки придавали им сил для охоты и сражений, а еще — как вышивать на платье разноцветные узоры, чтобы радовать взгляд богов и на празднествах, и за работой. Но на этом, говорят, не остановился Уртемиэль — к воинам он тоже пошел, и учил гордых мужей умерять свою звериную грубость, и ласкать своих женщин, чтобы те любили их больше прежнего.
И так, говорят, понравилась воинам эта наука, что перестали они вовсе различать — где дочь, где мать, где сестра, ведь все женщины стали черны очами, и алы губами, и платья у всех были пестры и так соблазнительно обнимали стан. И женщины, постигшие в совершенстве науку Прекрасного, очень скоро так с ней освоились, что стали вертеть мужчинами всевозможно, потому как познавший единожды сладость плотских утех, если не достанет в нем воли, становится их рабом.
И тогда Андорал, суровый возлюбленный Уртемиэля, приносящий Порядок, принял образ могучего мужа и тоже спустился к смертным. Там он быстро нашел своего ветреного избранника, как раз обучавшего премудростям любви вождя и его семерых сыновей. Рассказывают, что много гневался Андорал, увидев такое, но лицом остался спокоен, только стащил Прекрасного с устеленного шкурами ложа, швырнул его оземь и заставил обернуться юной девушкой. Тогда вышел он под руку с Прекрасным из юрты вождя и, созвав все племя своим громовым голосом, объявил Закон: каждый муж пусть выберет одну жену, и заплатит за нее выкуп ее отцу, и живет с ней в любви и верности до конца своих дней, не посягая на чужих жен и дочерей, кроме тех, что будут взяты в плен и потому станут рабынями в его доме.
Говорят, сильно обиделся за такое Уртемиэль на своего сурового супруга. И попрекал его горько, и орошал слезами несчастную землю (отчего у смертных случилось наводнение, и многие погибли), и гневался, к ложу не подпуская. Много лет длилась между ними ссора, пока не сломил Андорал строптивого возлюбленного, не улестил подарками, и тогда воцарился, наконец, среди смертных мир и покой.
Вот тогда-то, говорят, на радостях от примирения, и придумали Уртемиэль с Андоралом бордель, где порядок и строгий учет всегда был в дружбе с беззаботной любовной утехой.
Короче говоря: если ты прочитал все это и еще жив — приезжай. У меня есть еще».
Название: Хранители
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Радонис/ОЖП, ОМП
Категория: джен, гет
Жанр: авантюрная драма
Рейтинг: PG
Размер: мини (~1150 слов)
Примечание: сиквел к «Tomorrow belongs to me»
По статье из Кодекса: «И всё же Империя держится. Благодаря мечу ли, магии ли, но Тевинтер остаётся силой, с которой приходится считаться. Минратос осаждали люди, кунари, даже сама Андрасте, но взять его не удалось никому.» ― Брат Дженитиви, «В поисках знания: Путешествия Церковного ученого»
Корнелия всегда была уверена: она не любит Радониса. Она, безусловно, уважала его — хотя это звучит слишком сухо. Она восхищалась его интеллектом, начитанностью и магическим даром, была благодарна за его неизменную вежливость, радовалась, что у них общие цели и интересы. Близости у них ещё не было — самые глупые традиции всегда самые нерушимые, но Корнелия не особенно переживала: Корнелия успела приобрести достаточно навыков, чтобы она могла не слишком беспокоиться из-за удовольствия будущего мужа, и достаточно скепсиса, чтобы не слишком беспокоиться из-за собственного удовольствия. Она знала, что у успешных людей физическая близость занимает в жизни далеко не первое место. Её это устраивало. Корнелия очень хотела стать успешной — а это сложно, когда ты родилась в настолько знатной семье. Волей-неволей возникнет ощущение, что прыгать тебе больше некуда. Корнелия, тем не менее, была уверена, что с Радонисом она не прогадает. Только вот объяснить это своей семье было совсем не просто.
— Он недостаточно знатен, — отрезал её отец.
— У вас слишком большая разница в возрасте, — вторила мать.
— Ты ведь его не любишь, — недоумевал брат.
Корнелия была молчалива и непреклонна — с родителями эта тактика работала. С братом было сложнее — тем более, что и виделись они чаще. В Магистериуме над ними даже посмеивались: мол, брат и сестра, одна кровь, а не согласны ни по одному вопросу. Корнелия казалась Авитусу жестокой и недальновидной, она, в свою очередь, находила его наивным и истеричным.
С Радонисом она познакомилась как раз в Магистериуме. Корнелия слегка задержалась — лорд Ферокс, старый друг, сообщил ей в коридоре крайне интересную новость о готовящемся миграционном законопроекте, — и в зал вошла, когда заседание уже началось. Более того — Авитус, её несдержанный братец, успел уже сцепиться с лордом Радонисом, учеником самого покойного архонта Дэйвона. Корнелия знала его в лицо, конечно, но беседовать им ещё не доводилось. Спор был непродолжительным, но интересным. Авитус сыпал абстрактными понятиями, Радонис — фактами и цифрами; Авитус был резок до грубости, Радонис — подчёркнуто корректен. Голос у него был тихий, но убедительный — к человеку с таким голосом невозможно было не проникнуться симпатией. Дождавшись паузы в споре, Корнелия попросила слова. «Мне стыдно за вас, Авитус», — так начала она свою речь.
После заседания Радонис подошёл поблагодарить её за поддержку, и они договорились вместе пообедать. «Вы должны стать следующим архонтом», — страстно прошептала Корнелия две недели спустя, позаботившись, разумеется, о барьере от непрошеных ушей. Они гуляли по пустынной аллее, наслаждаясь светом вечерних звёзд, — но предосторожности лишними не бывают. «Не думаю, что я достоин», — улыбнулся ей Радонис. Эта улыбка, блеск его внимательных глаз, выражение лица сказали ей всё, что требовалось. Во-первых, он заметил и оценил её барьер — пустячок, а приятно. Во-вторых, устремления у него самые высокие. В-третьих, он не так глуп, чтобы открыто признать это, защищай их хоть десяток барьеров. В тот вечер Корнелия пообещала себе, что непременно станет его женой.
Прошло несколько лет: не так-то просто избрать нового архонта, когда старый не успел составить завещание, а все его сыновья мертвы (Корнелия и Радонис давно договорились, что у них будет много детей — больше трёх, — и что они не пожалеют на их охрану ни средств, ни магии). И вот теперь, когда они были так близки, Корнелия смотрела на некрасивое умное лицо Радониса и думала о том, что, возможно, умудрилась в него влюбиться. По крайней мере, умри Радонис, например, сегодня вечером, ей будет не только досадно, но и больно. По-настоящему больно.
***
— Оба кандидата показали себя весьма достойно, — сообщил лорд-Председатель. — Так что неудивительно, что голоса разделились поровну.
«Поровну!» — от ярости Радонис прикусил губу изнутри. Голоса не могли разделиться поровну хотя бы потому, что магистров было нечётное число! Очередная уловка — их фантазия воистину неиссякаема.
— Но такая ситуация — благословение Андрасте, — невозмутимо продолжал Жрец. — Империи необходим человек, готовый служить ей преданно, беззаветно и самоотверженно. Это также опасно, так что никто не станет осуждать вас, если решите отказаться. Но Империи действительно необходим человек, готовый пожертвовать очень многим. Готовый принести себя в жертву на алтарь государственной службы.
Радонис вызвался, конечно. Что ещё ему оставалось? Лучше рискнуть и проиграть, чем отсиживаться в углу. Не для того, в конце концов, он прошёл столь долгий путь.
***
Авитус с ненавистью смотрел на широкую спину своего врага. Радонис отнял у него сестру — пытался, по крайней мере, — Авитус всё ещё верил, что Корнелию можно будет вернуть. Его прежнюю Корнелию, любившую музыку и цветы, боявшуюся скорпионов и рисующую акварели. Корнелию, которую интересовало хоть что-то, кроме политических дрязг и магии крови.
— Верховный Жрец поручил мне проводить вас, — тихо сказал он своему врагу десятью минутами ранее. Радонис молча кивнул, изображая, видимо, жертвенную отрешенность.
В одном из служебных помещений Круга Магов есть неприметная потайная дверь. Авитус отпер её, открывая их взорам скрипучую винтовую лестницу. Спускавшаяся прямо в темноту, она казалась бесконечной. Шли они очень долго — уставшие мышцы давно давали знать о себе, а лестница всё не кончалась.
Когда страшно стало даже хладнокровному Радонису, их путь наконец подошёл к концу. Перед ними лежало длинное подземелье с низкими потолками. Кое-где оно освещалось, но свет был слабым и ненадёжным, так что они не сразу разглядели фигуры у стен. Точнее, фигуры в стенах — сглотнув, Авитус увидел, как острый кусок скалы врастает прямо в шею существа. «Хранителя, — тут же поправил он себя. — Хранителя».
Существа были похожи на людей — если не считать огромных лириумных наростов на лицах, безжизненных взглядов и сгорбленных спин. Они были очень старыми, даже древними, с кожей серой, как омываемые морем камни, с мутными медленными взглядами, теперь остановившимися на новоприбывших.
Авитус прочистил горло.
— Минратос... — голос казался робким и совсем детским. Авитус сделал над собой усилие и заговорил чуть громче и чуть увереннее. — Минратос не был взят никогда и никем. Ни повстанцами, ни дикарями, ни кунари — хотя всем им довелось стоять у самых ворот. Когда войска владычицы нашей Андрасте — при этих словах находившееся к ним ближе других существо презрительно сплюнуло на землю, — стояли у стен Минратоса, дождь шёл, не переставая, тридцать дней и ночей, так что сгнили все запасы, а море начало затапливать дома, — тогда лучшие магистры Минратоса приняли решение принести себя в жертву. Они спустились под землю, чтобы все свои силы отдать сохранению своего города. Именно благодаря их усилиям Минратос стоит до сих пор, процветающий и непобедимый. Но время от времени один из магистров должен спускаться под землю и присоединяться к Хранителям — ибо, как бы ни было велико их могущество, они не вечны.
Авитус думал, что в этот момент он будет торжествовать: как раз сейчас Радонис наверняка понимает с кристальной ясностью, что именно его ждёт. Он останется здесь — применять свой потрясающий магический дар. Гнить и врастать в стены. Архонтом станет его конкурент, а Корнелия — Корнелия наконец-то будет свободна и сможет выйти замуж по любви. Радонис наверняка воздействовал на неё магией крови — соблазнил, возможно, даже привязал к себе. Но теперь его восхождение к власти будет кончено.
Торжествовать, тем не менее, Авитусу не хотелось: слишком страшным было это место. Пожалуй, он и врагу не пожелает остаться здесь навсегда. Нет, он не пожелает этого своему врагу.
— Теперь с вами останусь я, — произнесли его губы, а на душе сразу стало сонно и спокойно.
Поднимаясь по бесконечной винтовой лестнице, Радонис позволил себе краткий миг ликования. Через пару секунд, впрочем, он снова стал спокоен: когда работаешь в связке с сильным демоном, лишние эмоции недопустимы.
Название: Знак
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Каринус, оригинальные персонажи
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Размер: драббл (~920 слов)
По статье из Кодекса: В это нелегкое время в покинутом Андерфелсе, в Вейсхауптской крепости, произошла историческая встреча. В ее стенах собрались солдаты Империи, испытанные герои, не видавшие в своей жизни ничего кроме безнадежной войны. Когда они покинули стены крепости, их присяга Империи была забыта. Они больше не были солдатами. Они были Серыми Стражами. — Сестра Петрин, учёный церкви, «Ферелден: фольклор и история»
«Наши деды сражались с порождениями тьмы. Наши отцы сражались с Мором. Мы пытаемся сражаться с самой смертью. И проигрываем».
«Не нужно думать об этом», — тут же одёрнул себя. И так знал, что они проигрывают. После того, как они потерпят окончательное поражение, настанет черед их подросших детей. Тем придётся ещё сложнее. «А потом не останется никого, — знал, что об этом нельзя, но всё равно не мог отряхнуть с век навязчивую картину. — Только пропитанная гнилью земля, зимой кое-где бесстрастно укрытая снегом. Чёрное и белое, и ничего кроме».
— А мы яблоки нашли! Даже пахнут, хотите?
Знакомый голос отвлёк от размышлений. Серкет бросил ему яблоко — едва успел поднять руку, чтобы поймать, — и тут же достал еще два и принялся жонглировать ими, не забыв придать лицу комически сосредоточенное выражение.
— Земля вокруг яблони была нормальной?
— Конечно, — Серкет ловко поймал яблоки. — Не дурак же я. В этих местах вообще много несгнившей земли, да?
«А ведь правда», — подумал. Его край сгнил до основания. За годы битв они привыкли видеть под ногами лишь гниль да высохшую траву. А здесь, на границе с Тевинтером, всё чаще попадалась настоящая земля. Рыхлишь её пальцами и чувствуешь густой, ни на что не похожий запах. На такой земле даже трава растёт, даже деревья не все засохли. Яблони вот. Повертел в пальцах круглое зелёное яблоко, надкусил — и кислый сок защипал десны, потёк на язык. Как же вкусно.
Серкет улыбнулся ему, гордо кивнул на мешок, доверху набитый яблоками.
— И как, по-твоему, мы это понесём?
— Нести нам нужно будет значительно меньше. Ребята постараются, — подмигнув, Серкет надкусил очередное яблоко.
— А ведь в этих местах и порождений тьмы намного меньше, — задумчиво проговорил Литаниус, шевеля ветки в костре. — Я бы сказал, что это самый спокойный месяц за... да за всю мою сознательную жизнь, собственно.
— Ну, в Минратосе мне было ещё спокойнее, — Серкет потеребил мочку длинного острого уха.
— Да ну, — поддразнил его Литаниус. — Там же таких, как ты, пачками изводят. Нужно продвинуться по карьерной лестнице? Прикончи пару рабов, вызови демона и всё получится. Хочешь разыграть товарища? Убей пару рабов и магия крови к твоим услугам. Может быть, желаешь завоевать сердце приглянувшейся девицы? Потребуется всего лишь пара рабов, кинжал и...
— Да ну тебя, — засмеялся Серкет. — У меня господин хороший был.
Вздохнул: почти забыл его господина. Помнил только своё ликование: вот, мол, тевинтерские маги плечом к плечу с андерцами борются с общим врагом. Но тот тевинтерский маг погиб в первом же бою — лет восемь назад это было. В отличие от его господина, тогдашнего Серкета помнил хорошо: огромные испуганные глаза, без единой кровинки губы, неловкие, почти подростковые движения, хотя стрелял он уже тогда метко. Посмотришь на него, и сразу становится понятно: этот выживет.
Хотя все они погибнут, конечно. Вопрос даже не в том, когда. Вопрос в том, как сделать так, чтобы победили следующие. Их пра-пра-правнуки, может.
— Нам не хватает организованности, — не сразу понял, что произнёс это вслух. — Только тогда можно будет выработать хоть какую-то стратегию.
— Я думал, мы отдыхаем, — пробурчал Литаниус.
— Стратегию для кого? — Серкет, напротив, сразу заинтересовался. Так странно: в мирное время никогда бы с ним не познакомились. Как и ни с кем из его людей, конечно.
— Это отличный вопрос, — они оба странно посмотрели на него. — В чём дело?
— Да нет, ни в чём. Просто вы улыбаетесь, — Серкет чуть смутился.
— А такое случается не чаще раза в год, — хохотнул Литаниус.
***
Для того, чтобы действовать слаженно, нужна была организация. Организация не только с общей целью, но и с общей стратегией и общими принципами. В такой организации можно было бы прикрывать друг другу спину: группа учёных, к примеру, могла бы заняться исследованием Мора, не волнуясь о том, что на них в любой момент могут напасть порождения.
Такой организации не существовало. Значит, её нужно было создать. Каринус был хорошим командиром: никто не подозревал, как часто он сомневался в своих решениях. А ведь решения, как любому неглупому и небессердечному человеку, всегда давались ему тяжело. Родись Каринус в мирное время, ему бы и в голову не пришло заниматься войной.
***
«Дайте мне знак, что я поступаю правильно», — шептал по ночам, и тут же стыдился своей слабости. Если уж боги, какими бы они ни были, допустили Мор, им было абсолютно плевать на то, правильно ли поступает Каринус. Возможно, они желали Тедасу смерти. Возможно, они хотели освободить место для какого-нибудь нового мира.
— Мы без проблем заняли Вейсхаупт, — говорил Серкет. — Чем вам не знак? И земля здесь почти не заражена — тоже на знак не смахивает, да?
Молча вздыхал.
— Так чего вы хотите-то? Чтобы огромная птица спустилась с небес и лично вам сообщила, что всё будет хорошо?
Они стояли на крепостной стене Вейсхаупта, позволяя ветру — неожиданно пахнущему осенью, а не гнилью — дуть им на лица и путать волосы. В сгущающихся сумерках пятна скверны на земле были почти не видны. Пахло кострами, и небо на западе было еще оранжевым. Тогда вдруг понял, что верит. Он, конечно, еще тысячу раз усомнится в правильности своих решений — не говоря уже о том, что его могут убить хоть завтра. Но сейчас, стоя рядом с Серкетом на широкой крепостной стене и вглядываясь в сгущающиеся сумерки, верил, что всё действительно закончится хорошо. Не для них, конечно, — для мира.
— Говори мне «ты», — попросил. — Сколько уже вместе сражаемся.
— Да просто привычка, вы же знаете, — пожал плечами Серкет. А потом, тряхнув головой, широко улыбнулся. — Но ты так убедительно говорил сегодня про равенство и общую цель, что я постараюсь от неё избавиться.
А утром они увидели «птицу с небес». У неё было львиное тело, орлиная голова и огромные крылья. На спине у «птицы» сидела девушка в охотничьем костюме.
— Я хочу присоединиться к вашему ордену, — сказал она. «Птица» настороженно косила на них круглым глазом. Проследив за направлением их взглядов, девушка улыбнулась. — Могу научить вас летать на таких.
Название: VIII. Strength/Лучшее лекарство от предрассудков
Автор: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Дориан/Каллен
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Размер: 848*1200
Примечание: название относится к названию восьмого аркана Таро - Сила. Значение карты в двух словах: победа духа и интуиции над грубой силой, терпение, мудрость, исцеление. Посмотреть.
Название: Тевинтерский обычай
Автор: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Корифей, Самсон
Категория: джен
Жанр: ангст, стеб
Рейтинг: G
Размер: 900*626
Название: НАДОЕЛО вот это все. Поеду в Питер!
Автор: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Архитектор (бывший Архитектор Мастерских Красоты), Дориан Павус, тевинтерский геральдический дракон
Форма: концепт-проект
Категория: джен
Рейтинг: G
Источники: собственные фотографии, собственные скриншоты из игр
Примечание 1: Если вас все достало - сделайте правильный выбор! Езжайте в Питер, развейтесь.
Использованные объекты: Китайский дворик (Литейный пр. 15-17), Какие люди! (наб. реки Фонтанки 38), Архитектор красоты (Кирочная ул., 25)
Примечание 2: Вот так и выясняется, какие еще странные опыты проводил Архитектор. (Цитата из кодекса: Кажется, он проводил странные опыты в старых сильверитовых копях близ леса Вендинг. Но цель этих опытов так и осталась тайной. wiki)
Наши баннеры:
@темы: слэш, арт, Тевинтер, джен, Фракционные войны: Реванш
Название: Вопрос доверия
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Каллен|(/)Дориан
Категория: преслэш
Жанр: психология, повседневность
Рейтинг: G
Размер: мини (~1170 слов)
Агенты у Лелианы были первоклассными — именно поэтому Каллен научился быстро их узнавать. Обычные горничные ленились стирать пыль со шкафов, трактирщики приносили остывшую еду или чёрствое мясо, а строители так и норовили спрятаться в тёмный угол дрыхнуть или вообще свалиться с лесов. Так что, если горничная была аккуратной и эффективной, строитель — всегда трезвым, а повар — добросовестным, Каллен мог быть уверен: они здесь не просто так. Вынюхивают что-то. Смотрят.
В последнее время он стал замечать, что вокруг тевинтерского мага крутится несколько таких чересчур ответственных слуг и надёжных горничных. Сперва Каллен упрекнул себя за излишнюю внимательность к этому самому магу — это чем же у него голова занята, что его волнуют такие мелочи? Хорош командир, нечего сказать. Но мысли не уходили: зачем Лелиана приказала следить за ним? Знает что-то, о чём никому больше не известно? Или она за всеми так, просто в глаза не бросается?
В конце концов, решив, что лучше всё выяснить и освободить голову, Каллен взял да и спросил у неё прямо: в чём, мол, дело.
— Ничего такого, о чём вам следовало бы знать, — раздражённо отрезала Лелиана. Она в очередной раз проигрывала ему в шахматы.
— Если даже я заметил, — улыбнулся Каллен, — могут заметить и другие, вы не находите?
— Каллен, при всём уважении, — Лелиана выразительно поджала губы. — Давайте сосредоточимся на игре.
Сосредотачиваться было, конечно, не на чем: уже через несколько минут партия была кончена. Дориан и тот играл лучше. Лелиана откинулась на спинку кресла, старательно делая вид, что ничуть не расстроена, — а её левая рука была, между тем, сжата в кулак.
— Разве что вы не против того, чтобы ваших агентов заметили, — наугад предположил Каллен.
— Вы ведь такой проницательный человек, — издевательски улыбнулась Лелиана. — Могли бы догадаться, что я всё равно ничего вам не скажу. Даже если бы было, что рассказывать. Но рассказывать нечего.
С Инквизитором было куда проще — с него и стоило начать, конечно, но на это проницательности Каллена не хватило. Как-то раз они обедали вдвоём и, едва Каллен упомянут имя Дориана, как Тревельян начал хмуриться.
— Не доверяю я ему, — признался Инквизитор. — Слишком странно появился, слишком неправдоподобная история, слишком вызывающая манера держаться.
— Слишком много магии, — вырвалось у Каллена.
— Да, — согласился Тревельян. — Я не думаю, что он способен на что-то... ну, по-настоящему опасное. Но что шпионит за нами — почти наверняка. Так что я сказал Лелиане... пусть он знает, что за ним следят. Так, на всякий случай.
Странное дело: если раньше въедливость и осторожность Инквизитора внушали Каллену уважение, то сейчас они, скорее, раздражали. Не говоря уже о том, что устраивать такую показную слежку казалось... непорядочным, что ли. Некрасивым.
Иногда Каллен думал, что ему следует поговорить с Дорианом самому, но не был уверен, что это допустимо: в конце концов, то, что он не согласен с Инквизитором, не давало ему права мешать его планам. Кроме того, в присутствии Дориана сложно было найти подходящие слова —даже из тех, что в других ситуациях без проблем находились. Возможно, дело было в противоречивости чувств, которые вызывал у него Дориан.
Тот, конечно, его раздражал. Самоуверенный до наглости, он умел и произвести впечатление, и самозабвенно наслаждаться результатом, а Каллен привык к тому, что все вокруг были максимально сдержаны, а уж маги и вовсе вели себя робко. Смириться с тевинтерской манерой изъясняться тоже было непросто. Общаться с Дорианом — с его вечным сарказмом, двусмысленными комплиментами и дерзкими замечаниями — иногда было как смотреть на солнце: очень утомительно. Впрочем, это не мешало Каллену скучать по его обществу, стоило им не видеться несколько дней: Дориан восхищал его не меньше, чем раздражал. А главное, с Дорианом всегда было интересно. Мало с кем, собственно, ему было так интересно, как с Дорианом.
— Почему Тревельян мне не доверяет? — как-то раз спросил Дориан.
— Потому что ты маг из Тевинтера, — объяснил Каллен, а потом ему пришло в голову, что можно было и соврать.
— Это не единственное, что следует обо мне знать, — Дориан улыбнулся, но смотрел на него обеспокоенно и серьёзно.
— Я знаю, — заверил его Каллен. — То есть, я согласен, что это не определяет человека, и...
Дориан грустно покачал головой.
— Был бы ты согласен, не шарахался бы, стоит мне подольше на тебя посмотреть.
— Я не поэтому.
— А почему?
Каллен пожал плечами. Он и сам не мог объяснить, в чём дело. С другими — со всеми остальными — было просто. С Дорианом — сложно. Непредсказуемо. И демоновым лириумом вечно от него пахло.
— У меня, конечно, нет права тебя упрекать, — вздохнул Дориан. — В конце концов, доверять или нет — выбор каждого, а, когда вокруг война, цена ошибки слишком велика. И сделать такой выбор сложно.
***
А потом оказалось, что у Инквизитора были основания не доверять Дориану. И что за ним действительно нужно было следить, а не показуху устраивать. Дориан исчез на несколько дней — это было бы не так подозрительно, не произойди оно на следующий день после того, как стало известно, что отдельные группы венатори действуют совсем рядом с лагерями инквизиции. Услышав, что Дориан не в Скайхолде, Тревельян только выразительно поднял бровь. Каллен понимал, что формально Инквизитор прав. Но в то же время что-то не давало ему покоя. Если бы Дориан действительно работал на венатори — неужели не стал бы действовать более скрытно, неужели так подставился бы, исчезнув на несколько дней из лагеря? Не дурак же он — видно, что не дурак. «Почему Тревельян мне не доверяет?»
Обходя посты ночных часовых, Каллен услышал пререкающиеся голоса у ворот. Было поздно, давно за полночь, а в Скайхолде ложились рано — или, по крайней мере, рано расходились по своим комнатам. Заинтересовавшись, Каллен подошёл к спорящим.
— Возможно, мне забыли сообщить, что это теперь тюрьма! — негодовал знакомый голос. — Что мне необходимо отчитываться, когда вздумается покинуть крепость. Может, надо было ещё подать прошение и проставить печати?
— Дело не в печатях! — возражала Кассандра. — Это же элементарный здравый смысл! Из крепости не уходят просто так на несколько дней, никого не предупредив! И не возвращаются под покровом ночи, крадучись, чтобы никто не заметил!
— Под покровом ночи, значит?! — голос Дориана дрожал от злости. — Прости, что не успел раньше! Надо было предупредить разбойников, чтобы не вздумали на меня нападать. И волков, они тоже были не в курсе. Тогда я непременно явился бы засветло, чтобы все были довольны!
— А где ты был, собственно? — Каллен сделал пару шагов вперёд, выходя на освещенный участок.
— Дела, — раздражённо дернул плечом Дориан. Он выглядел куда более нервным, чем обычно, — возможно, из-за Кассандры. — Я, конечно, могу отчитаться, если это необходимо, — он саркастически склонил голову. — Но вы уверены, что стоит орать об этом на весь двор?
Кассандра выдержала длинную паузу. Бросив на Дориана последний свирепый взгляд, она кивнула Каллену:
— Проводи его и поставь кого-нибудь около дверей.
Едва они вышли из зоны слышимости Кассандры, Дориан остановился и демонстративно вытянул вперёд кисти рук.
— Ты что?
— Ну как же? Разве ты не хочешь связать меня? А то вдруг я, не знаю, призову сейчас десяток демонов, чтобы они всех переубивали? — Его глаза зло блестели. В другое время Каллен посочувствовал бы ему — было видно, что Дориана что-то мучает, и это не только инцидент у ворот. Каллен и сочувствовал, конечно, но гораздо больше... не надо было Дориану этого говорить. — Запру всех, чтобы не сбежать никому, да, и пусть демоны резвятся, — не унимался Дориан. — Только я вот что тебе скажу, Каллен Резерфорд: пожелай я это сделать, солдаты у моей двери не помогут. Как и кандалы. Так что тут вы либо считаете меня своим, либо нет. Либо вы считаете меня человеком, либо... стражу ставите. Выбирай.
Пару секунд они молча смотрели друг на друга. Поняв, что Каллен не собирается отвечать, Дориан, вскинув подбородок, пошел к замку. Каллен последовал за ним.
За окном громко ухала сова, пищали и хлопали крыльями летучие мыши. В комнате было очень тихо. Дориан полулежал на диване, устало прикрыв глаза и ероша волосы. Каллен сидел в широком кресле, сцепив руки и глядя в одну точку. Он ушёл бы, но молчавший обычно внутренний голос отчаянно твердил, что уйти сейчас будет неправильно. Так что Каллен просто ждал, что будет дальше.
— Ты тоже считаешь меня шпионом? — тихо спросил Дориан.
— Нет.
— Почему?
— Я думаю... — не хотелось подбирать слова, так что он сказал, как есть, коряво и туманно: — Если бы ты был шпионом, у тебя бы лучше получалось. Тебя тогда никто бы не заподозрил, мне кажется.
Дориан рассмеялся — тихий, мелодичный смех, не такой нервный, как обычно.
— Мне очень лестно, что ты так говоришь. — Каллен пожал плечами. — Но я тебе не верю. — И, в ответ на его удивлённый взгляд, — У тебя выражение лица, словно ты... не знаю даже. Как будто тебе очень неприятно находиться со мной в одной комнате.
— Нет, я просто... вспомнил кое-что.
— Расскажешь?
Каллен рассказал. Он научился рассказывать — всё-таки, давно это было. А потом научился не рассказывать — во-первых, нельзя позволять прошлому занимать твои мысли, во-вторых, никому особенно не интересно. Дориан слушал его молча, то впиваясь пальцами в покрывало, то поглаживая его.
— Это ужасно, — пробормотал Дориан, когда Каллен закончил. — Я не думал даже, что так бывает... в наше время.
Каллен промолчал. Он тоже раньше не задумывался, что нечто подобное может с ним случиться. Такие вещи никогда не считаешь возможными, пока они не произойдут, а потом уже поздно.
— Тебе, наверно, сложно общаться с магами, — задумчиво проговорил Дориан. — И доверять им.
— Я стараюсь.
— Ладно, — в голосе Дориана вдруг появилось раздражение. — Ладно, я расскажу тебе, что я делал. Я действительно ушёл, потому что услышал о венатори. Мне нужно было узнать кое-что.
— Кое-что?
— Ну хорошо, хорошо! Я хотел узнать, что с Феликсом. Совершенно ведь непонятно, что с ним стало, такая неразбериха. Планировал найти их лагерь и посмотреть, что происходит. Может быть, даже сделать так, чтобы меня приняли за своего. Я понимаю, что это бред и звучит как бред, но... не знаю. Я думал, что, может быть, он выжил.
— А он?.. — Дориан отрицательно покачал головой. — Мне так жаль.
— Ничего. Это было... ожидаемо.
Каллен поднялся, не зная ещё, что будет делать. Ему было странно и неспокойно. Хотелось уйти, остаться, швырнуть что-нибудь об стенку, обнять Дориана. Он заслуживал, чтобы ему доверяли, мать его. И заслуживал, чтобы всё у него было хорошо. И вообще — все они заслуживали жить в другом мире, спокойнее и справедливее, чем этот. Менее жестоком.
— Ты так носишься туда-сюда, что у меня в глазах рябит, — заметил Дориан. — Что с тобой?
— Не знаю, — честно ответил Каллен. Подумать только, приехать в незнакомую страну, где к таким, как ты, относятся с предубеждением, если не с ненавистью. И никто тебе не доверяет, даже союзники. Но продолжать, несмотря ни на что, продолжать пытаться сделать мир лучше. Пытаться всё исправить, как бы мало шансов у них ни было. — Мне просто... — он сглотнул. — Ты очень хороший человек, Дориан.
Дориан посмотрел на него удивлённо и радостно, как будто Каллен сказал что-то неожиданное, но гениальное.
— Такой хороший, что у тебя щеки горят, — улыбнулся он. И продолжал на него смотреть, так что Каллен смутился окончательно. Он не имел в виду ничего... такого. Наверное. С Дорианом разговор всегда так неожиданно меняет направление.
— Ты можешь уйти, — улыбнулся Дориан. — Можешь даже поставить солдат у моей двери — мне уже всё равно. А можешь остаться — я бы очень хотел, чтобы ты остался. Выбирай.
Название: Мир был широк
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Дориан, мельком Халвард Павус, Данариус, Коннор, м!Тревельян, ОМП
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (~1650 слов)
Саммари: Дориану пять, шестнадцать, двадцать пять, двадцать семь, тридцать.
Примечание: выбраны рандомные, а не ключевые моменты жизни; частичное АУ - Коннор проходит обучение в Тевинтере. Название - отсылка к стихотворению Роберта Фроста: "Пути было два, и мир был широк, Однако я раздвоиться не мог, И надо было решаться на что-то"
По статьям из Кодекса: Рабство в Империи Тевинтер, Магистр Герион Алексиус, Ответственная магия крови
Дориану пять, и его разбитое колено горит огнем, но он — мужчина, альтус, маг, и поэтому он не плачет.
Он так торопился к отцу, что даже не взял с собой Лорда Плавуса — но у Лорда Плавуса слишком маленькие колесики, чтобы он мог ехать быстро, а отца не было дома целых три месяца, и Дориан ужасно соскучился. Так что даже разбитое колено его не останавливает — и он влетает в малый зал; из высоких витражей льется разноцветный свет.
Отец не один — он беседует с мужчиной в темно-лиловой мантии, заколотой у шеи красивой фибулой; солнце то и дело вспыхивает в острых гранях драгоценных камней. Если бы не этот незнакомец — можно было бы подбежать и обнять, требуя рассказать, что папа видел и чего привез, но в присутствии посторонних надо вести себя воспитанно. Дориан кланяется, как учили, и говорит — тоже как учили:
— Рад видеть вас в добром здравии, отец.
Отец улыбается, взгляд у него теплый, ласковый, и Дориан отвечает счастливой улыбкой.
— У вашего сына кровь, — замечает незнакомец — у него очень мягкий голос, няня про таких говорит: "мягко стелет, жестко спать".
— Мне совсем не больно! — говорит Дориан, хотя это не вполне правда.
Незнакомец снисходительно улыбается и обращает взгляд к отцу:
— Раб-воспитатель, похоже, в ваше отсутствие совсем разленился. Послезавтра намечаются большие торги, вы могли бы выбрать нового. Я сам собираюсь купить несколько гладиаторов...
Воспитатель Дориана — Авий, он грамотный, добрый и даже умеет петь и рассказывать сказки на ночь. Дориан никогда не задумывался о том, откуда он взялся — наверное, был с ним всегда, с самого рождения. Однажды он даже нашел Лорда Плавуса, когда тот потерялся. Дориану совершенно точно не нужен новый Авий — ведь когда тебе покупают что-то новое, то старое выбрасывают, а выбрасывать старого Авия никак нельзя.
Отец, впрочем, не выглядит особенно заинтересованным предложением мужчины в лиловом.
— Дориан очень непоседлив, — говорит он. — Не удивлюсь, если окажется, что он удрал от старика Авия.
Мужчина фыркает:
— Значит, он слишком стар, чтобы продолжать работать. Неужели вам не на что потратить его?
Отец бросает на Дориана такой взгляд, словно его смущает присутствие сына. Дориан мгновенно обращается в слух.
— Я... не так увлечен магическими исследованиями, как вы, — говорит отец, возвращая взгляд к своему гостю. — Признаться, политика интересует меня гораздо больше. Дориан, сын мой, подожди в своих комнатах, хорошо? Нам с лордом Данариусом нужно закончить один важный разговор.
Дориан мнется пару мгновений, разрываясь между двумя разными опасениями, и наконец выбирает то, которое страшней.
— Мы же не будем покупать нового Авия? Он ничего плохого не сделал. Я сам ушибся.
На этот раз отец не оглядывается на своего гостя, и его взгляд улыбается — но на вопрос он не отвечает.
— Подожди меня в своих комнатах, Дориан. Я скоро приду.
Отец приходит не так уж скоро — три часа спустя — и убеждает взволнованного Дориана, что, конечно, Авий останется с ними и когда-нибудь будет воспитывать детей Дориана — в последнем он, правда, ошибается.
Дориану шестнадцать, и он влюблен.
Это ужасно, потому что предмет чувств — его друг, живущий в комнате напротив, и если он узнает, Дориану останется только умереть.
У Юлиана светлые кудри и глубокие синие глаза — и плечи тоже очень... впечатляющие. Дориан и раньше находил мужскую красоту пленительной, но никогда прежде она не соединялась с характером, улыбкой, словами, мечтами и планами, никогда прежде все это не сливалось в нечто цельное и безумно привлекательное.
Юлиан легко смеется — Дориану часто удается его рассмешить — он обаятельный, добрый и ответственный. Преподаватели в Круге очень довольны их дружбой — они считают, Юлиан хорошо влияет на шебутного Павуса. На самом деле, Юлиана не назовешь примерным учеником, но нарушать правила он предпочитает так, чтобы не попадаться. Он не замечает особой привязанности Дориана — или делает вид, что не замечает.
— Ты станешь политиком, — однажды говорит ему Дориан. — Займешь важный пост, получишь титул магистра, женишься на девушке из древнего рода и обретешь еще больше власти. Может быть, лет через двадцать мне даже придется называть тебя Архонтом и кланяться.
Юлиан смеется, и ветер треплет его волосы — они сидят на широком подоконнике огромного окна — в это крыло ученикам нельзя, и Юлиан с Дорианом много сил потратили, чтобы сюда пробраться. Они думали, что обнаружат древние артефакты и запретные книги — но нашли только швабры и ведра.
Впрочем, в эти комнаты почти никто никогда не заходит, так что зала по праву приобретает статус "нашего тайного места".
— Ужасные перспективы ты рисуешь передо мной, — говорит Юлиан. — Давай-ка я предложу альтернативу — мы закончим учебу и отправимся на Сегерон. Там мы, конечно же, будем командовать армией и всех победим — может быть, в Минратоусе даже возведут в нашу честь пару статуй, чтобы были одного роста и стояли рядом. А когда удастся вернуть остров, мы останемся там.
Юлиан вечно ссорится с отцом и не любит свою мачеху — Дориан не удивлен тем, что другу хочется уехать подальше.
— Похоже, ты и без меня отлично справишься, — ехидно говорит он.
Юлиан кладет руку на плечо Дориана; синие глаза кажутся бездонными и тревожными.
— У меня никогда не было никого ближе тебя, — говорит он. — Ты мой лучший друг, и я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Я всегда прикрою тебе спину и знаю, что ты сделаешь то же самое для меня.
В этот момент поездка на Сегерон ради войны с кунарийскими варварами кажется Дориану самой желанной вещью на свете.
— И ты мой лучший друг, — говорит он, хрипло от чувств. — Конечно, я с тобой.
Юлиан уезжает на Сегерон один, спустя пять лет, прекратив с Дорианом всякое общение, и погибает в первом же сражении.
Дориану двадцать пять, и он в очередной раз просчитывает магическую формулу, чтобы в очередной раз убедиться в ее неработоспособности.
Он откладывает испещренный заметками лист и зарывается пальцами в волосы — неудача пусть и предсказуема, но все же болезненна. Если бы Феликс видел его отчаянье — наверняка взял бы за руку, долго и убедительно говорил о неотвратимости смерти и об отсутствии страха. По счастью, Феликса нет поблизости, и Дориан может позволить себе швырнуть книгой в плотный шкаф с узорными дверцами — ни шкафу, ни книге это не наносит урона, а ему становится немного легче.
Феликс умирает, Алексиус сходит с ума от отчаянья, и он чувствует себя бесполезным, и, хуже того — беспомощным. Отец продолжает слать ему письма, в которых с каждым разом ощущается все больше волнения — и Дориан был бы растроган, если бы не был так зол. Он отговаривается необходимостью делать карьеру, работой над магией времени, чем угодно — но отец знает его достаточно, чтобы понимать — дело не только в этом. Он игнорирует намеки и воспоминания о неосторожно брошенных в гневе словах — все, что могло бы натолкнуть на неправильные мысли о неправильном сыне, и потому Дориан в своих ответных письмах довольно холоден.
Слуга, осторожно заглянувший в кабинет, оповещает о явлении высоких гостей и Дориан, до хруста потянувшись, поднимается из-за стола. Немного отвлечься от трудов сейчас будет крайне полезно.
Когда он спускается в гостевую залу, то застает там лишь юношу, кажущегося смутно знакомым, которого развлекает разговорами Феликс. Его магистр обсуждает что-то невероятно секретное наедине с Алексиусом, и Дориан присоединяется к беспечной беседе.
Молодой человек называется Коннором Геррином и оказывается лордом из Ферелдена, приехавшим для обучения — и Дориан вспоминает, где он его видел. Юноша — ученик магистра Ладисласа, очень высокого и очень серьезного человека. Дориан слышал про него шуточки — и даже сочинил пару сам — о том, как далеко простирается суровость магистра, но к мальчику он, вопреки всему, похоже, привязан — Коннор носит на одежде его герб, сопровождал учителя на все торжества, где Дориан его видел, и говорит о патроне с восторгом, но без страха, а о Тевинетере — с известной мерой любви.
Феликс с любопытством расспрашивает Коннора о юге.
— О, эти рассказы про собак, — смеется юноша. — Честно говоря, иногда я нарочно соглашаюсь с самими нелепыми слухами — или придумываю что-нибудь сам. В Ферелдене тоже существует множество небылиц о Тевинтере, хотя кое-что на проверку оказалось правдой.
Коннор покидает особняк спустя несколько часов, когда его магистр и Алексиус наконец заканчивают беседу. В одном из разговоров за вином — ставших в последнее время очень редкими — Алексиус признается, что беседовал с Ладисласом, как с одним из лучших магов крови, способным в совершенстве влиять на сознание и материю.
Коннор, лишившийся воспоминаний о юности, пошел на этот шаг совершенно добровольно, и его будущее ничем не омрачено.
Дориану двадцать семь, и он считает, что вкусил все виды порока — и его слегка потряхивает с похмелья.
Он вспоминает гостеприимный дом лорда Улио Абраксиса, а еще — гостеприимные объятия его сына. Надо сказать, сын — та еще скотина, когда трезв, но в постели он невозможно хорош. Дориан и сам бы оставил особняк через пару дней, невозвратно рассорившись — но не таким унизительным образом, за который нужно благодарить отца.
Наемники неразговорчивы и деловиты — даже не посмеиваются над ним, и это обиднее всего. Для них Дориан — всего лишь задание, пара сотен золотых, избалованный магистерский сыночек, отбившийся от рук, ничего больше. Дориан не стал бы оспаривать ни то, что он сын магистра, ни то, что он в известной мере избалован — но коренным образом не согласен с тем, что больше он ничего из себя не представляет.
В течение нескольких дней, необходимых для того, чтобы доставить его домой, Дориан оттачивает свое обаяние на наемниках, и на прощание их глава, называющий себя Морганом, пожимает Дориану руку и предлагает обращаться, если возникнет нужда. На самом деле, его зовут Мариусом, он незаконнорожденный сын магистра и выглядит так, словно сошел с обложки орлесиаснских романов непристойного содержания, где пираты нередко являются главными действующими лицами. Дориан на всякий случай запоминает, как с ним можно связаться.
Это знание оказывается нужно ему очень скоро — отец начинает запрашивать книги сомнительного содержания и устраивает встречу с магистром Ладисласом, о котором Дориан помнит, что он — один из лучших магов крови. Тогда он решается на то, чтобы прочесть одно из писем отца — и тем же вечером покидает родительский дом.
У Моргана отличный корабль и широкие взгляды; Дориан не знает точно, куда направляется, но он оставляет Тевинтер позади почти без сожалений.
Дориану тридцать, и он пожимает ладонь Инквизитора, кожей ощущая мозоли на чужих пальцах.
— Вы сделали правильный выбор, — говорит Вестник Андрасте; глаза у него внимательные, губы потрескались от ветра, но он улыбается. — Я рад, что вы... что вы присоединились к нам.
Лорд Тревельян вдруг смущается совершенно очаровательно и краснеет — белая кожа выдает его, как лазутчик.
Дориана все еще терзает множество сомнений, но он хочет верить в то, что этот мужчина прав.
Название: Голосование
Автор: Чёрная шапочка
Бета: Чёрная шапочка
Пейринг/Персонажи: Гереон Алексиус, магистры
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размер: драббл (~570 слов)
Сегодня был очень важный день: голосовали за предложенные им пятнадцать дней назад поправки к бюджету. Если они пройдут — этот день, без лишней скромности, станет для Тевинтера началом новой эры. Если нет — что ж, он не будет отчаиваться. Он приведёт другие аргументы, заручится поддержкой новых членов Магистериума, улучшит свои предложения. Его цель того стоит.
В Магистериуме, как всегда, было шумно. Его члены сновали туда-сюда, здороваясь и обмениваясь последними новостями. Возможно, они обсуждали его поправки — Гереону, по крайней мере, очень хотелось на это надеяться. С другой стороны, он не питал особых иллюзий. Его коллеги бывали суетны и легкомысленны, но в нужный момент умели собраться и принять нужное решение. Ведь на их плечах лежал тяжкий груз: от членов Магистериума зависела судьба Империи.
«Я влюбился в эту фибулу с первого взгляда, — рассказывал друзьям в первом ряду молодой лорд Тимеус. — Я понял, что отдам всё на свете, лишь бы обладать ей. Хозяин сказал мне: она, мол, уже заказана, так что пришлось... (смешок) переубедить его, вы понимаете».
«Такой маленький, даже десяти нет, а вчера говорит мне: „Мам, нужны ещё рабы для экспериментов, старые все закончились“. (дружный смех) А главное, его эксперименты удаются! Мой мальчик будет новым научным светилом, помяните моё слово!»
Гереон медленно встал со своего места, стараясь обратить на себя внимание. Вышел на середину зала. Общий гул голосов стал чуть потише, но окончательно никак не смолкал.
— Лорды и леди, — начал он, стараясь установить со слушателями зрительный контакт. Несколько человек, действительно, смотрели на него с интересом, но в основном магистры продолжали вести свои неспешные беседы. — Сегодня особенный день.
«Это особенная собачка, господа! Он может читать мои мысли — я готов за это поручиться! Давеча, например, я подумал: „Хоть бы ты замолчал!“ и он тут же перестал лаять! Это ли не исключительные способности?»
— Сегодня вы не просто решите, выделить ли дополнительные пять процентов бюджетных средств на исследования в области теоретической магии. Сегодня вы решите, в каком направлении станет отныне развиваться Тевинтер.
«Я всегда покупаю только у Лусинды. Она прекрасно разбирается в селекции — длинные конечности, широкие плечи, волосы светлые. Уши, опять же, если кого интересуют, у них там на любой вкус. Конечно, придётся заплатить побольше, но зато можно быть уверенным, что товар не даст дёру через пару лет. И не испортится, вы понимаете, а то у них так иногда всё обвисает...»
Гереон мысленно закатил глаза. Какого демона у него такой острый слух?!
— От вас будет зависеть, останется ли Тевинтер самым передовым и самым могущественным государством Тедаса — или начнёт скатываться к невежеству и отсталости. Я знаю: сейчас вторая возможность кажется вам невероятной. Но поверьте мне...
«Болотные единороги, говорю вам! Это самый последний писк моды! Уже через несколько лет ездить на простых будет считаться отсталостью и даже варварством!»
Да чтоб их гигантские пауки сожрали! Чтоб все демоны Тени разорвали их на кусочки, разжевали и выплюнули! Как можно быть такими безответственными, это же преступление прежде всего против собственного народа!
«Неварра — это, конечно, на любителя, но с другой стороны: а где ещё отдыхать? Господа, вы можете со мной не согласиться, но я свято верю: ни разу не выехать из своей страны — просто преступление! Человек должен развиваться, человек должен думать о будущем!»
— Сегодня вы должны сделать важный выбор. Прошу вас отнестись к нему очень серьёзно.
«Стишки просто конфетка! Ничего серьёзного, конечно, но так горячо и нежно, что...»
Он понятия не имел, как их ещё никто не завоевал, с таким-то отношением к своим обязанностям. И если вот так обстоят дела в Тевинтере — всё ещё самом передовом государстве Тедаса — то что же творится у диких варваров?
Наши баннеры:
@темы: слэш, Тевинтер, джен, Фракционные войны: Реванш
Join the Inquisition!
Название: Сожаления
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: намек на ф!Лавеллан/Солас
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: R
Примечания: Когда Лавеллан поняла, что совершила ошибку, выбрав стереть свой валласлин, было уже поздно. Солас покинул ее, а у нее не осталось ничего, связывавшего ее с кланом. Больше она не совершит такого опрометчивого поступка.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Валласлин: письмо на крови», основано на цитатецитате: «...он сказал, что долийцы наносят эти знаки, чтобы отличаться от людей и от тех их соплеменников, которые решили жить по людским законам. По его словам, валласлин напоминает долийским эльфам, что они никогда больше не откажутся от своих верований».
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: намек на ф!Лавеллан/Солас
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: R
Примечания: Когда Лавеллан поняла, что совершила ошибку, выбрав стереть свой валласлин, было уже поздно. Солас покинул ее, а у нее не осталось ничего, связывавшего ее с кланом. Больше она не совершит такого опрометчивого поступка.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Валласлин: письмо на крови», основано на цитатецитате: «...он сказал, что долийцы наносят эти знаки, чтобы отличаться от людей и от тех их соплеменников, которые решили жить по людским законам. По его словам, валласлин напоминает долийским эльфам, что они никогда больше не откажутся от своих верований».
Название: Что движет мной...
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Инквизитор
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: Инквизитор расставляет приоритеты (за основу взят квест храмовников).
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Инквизитор
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: Инквизитор расставляет приоритеты (за основу взят квест храмовников).
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Название: В руках Защитника
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: м!Хоук/ф!Тревельян, Каллен, Варрик
Форма: арт
Категория: гет
Рейтинг: PG
Примечания: Инквизитор Тревельян делает весьма неожиданный выбор.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Примечания 3: по заявкепо заявке: «Инквизиция, а можно чего-нибудь по пейрингу м!Хоук/ж!Тревелиан?»
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: м!Хоук/ф!Тревельян, Каллен, Варрик
Форма: арт
Категория: гет
Рейтинг: PG
Примечания: Инквизитор Тревельян делает весьма неожиданный выбор.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Примечания 3: по заявкепо заявке: «Инквизиция, а можно чего-нибудь по пейрингу м!Хоук/ж!Тревелиан?»
Название: Инквизиция в глазах гражданина
Автор: Inquisition team
Форма: арт, агитплакат
Категория: джен
Рейтинг: PG
Примечания: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Первая Инквизиция», основано на цитатецитате: «Если они вмешивались, то устраивали суд на месте и без промедлений. Эта-то непредвзятость и породила их дурную репутацию; поскольку под суд Искателей рано или поздно попадали представители всех классов и народов, про их "Инквизицию" стали думать как про организацию, которая всегда сама по себе и никогда не встаёт ни на чью сторону. Но они сами считали себя добропорядочными и верили, что чтят истинные заветы Создателя».
Автор: Inquisition team
Форма: арт, агитплакат
Категория: джен
Рейтинг: PG
Примечания: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Первая Инквизиция», основано на цитатецитате: «Если они вмешивались, то устраивали суд на месте и без промедлений. Эта-то непредвзятость и породила их дурную репутацию; поскольку под суд Искателей рано или поздно попадали представители всех классов и народов, про их "Инквизицию" стали думать как про организацию, которая всегда сама по себе и никогда не встаёт ни на чью сторону. Но они сами считали себя добропорядочными и верили, что чтят истинные заветы Создателя».
Название: Выбор
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен
Форма: Арт
Категория: Джен
Рейтинг: G
Примечания: Выбор был сделан, но к чему он приведет?
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Выдержка из письма Каллена в Южный предел», основано на цитатецитате: «Что бы вы ни слышали о киркволлском восстании, все было гораздо хуже; позвольте избавить вас от подробностей. Остатки киркволлских храмовников в течение последних лет находились под моим командованием. Мы как могли помогали восстанавливать город и поддерживать некую видимость порядка, но больше я этим заниматься не смогу.
Со мной связалась Искательница Пентагаст. Желая прекратить войну между магами и храмовниками, она набирает людей и предлагает мне заняться военными нуждами своего коллектива. Если Конклав пройдет благополучно, в нас не будет нужды; если же нет, мы будем наготове.
Я решил принять предложение Искательницы Пентагаст. Круги распущены. Мне больше нечем помочь Ордену храмовников, а он ничем не поможет мне. Создатель указал мне другой путь, и я должен следовать им».
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен
Форма: Арт
Категория: Джен
Рейтинг: G
Примечания: Выбор был сделан, но к чему он приведет?
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Кодекс: «Выдержка из письма Каллена в Южный предел», основано на цитатецитате: «Что бы вы ни слышали о киркволлском восстании, все было гораздо хуже; позвольте избавить вас от подробностей. Остатки киркволлских храмовников в течение последних лет находились под моим командованием. Мы как могли помогали восстанавливать город и поддерживать некую видимость порядка, но больше я этим заниматься не смогу.
Со мной связалась Искательница Пентагаст. Желая прекратить войну между магами и храмовниками, она набирает людей и предлагает мне заняться военными нуждами своего коллектива. Если Конклав пройдет благополучно, в нас не будет нужды; если же нет, мы будем наготове.
Я решил принять предложение Искательницы Пентагаст. Круги распущены. Мне больше нечем помочь Ордену храмовников, а он ничем не поможет мне. Создатель указал мне другой путь, и я должен следовать им».
Название: К демонам канон!
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Адаар/м!Хоук
Форма: арт
Категория: гет
Рейтинг: PG
Примечания: Адаар не смогла сделать этот выбор. Не смогла оставить Его в Тени.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Примечания 3: по заявкепо заявке: «Инквизиция, И по пейрингу м!Хоук/ж!Адаар!»
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Адаар/м!Хоук
Форма: арт
Категория: гет
Рейтинг: PG
Примечания: Адаар не смогла сделать этот выбор. Не смогла оставить Его в Тени.
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Примечания 3: по заявкепо заявке: «Инквизиция, И по пейрингу м!Хоук/ж!Адаар!»
Название: Зачем ты пришел?
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Инквизитор, Коул
Форма: Арт
Категория: Джен
Рейтинг: G
Примечания: иллюстрация к фанфику «Зачем ты пришел?»
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Инквизитор, Коул
Форма: Арт
Категория: Джен
Рейтинг: G
Примечания: иллюстрация к фанфику «Зачем ты пришел?»
Примечания 2: полный размер откроется по клику
Название: Вы поедете на бал?
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Лелиана, рука Жозефины
Форма: стрип
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: Лелиана выбирает, в чем ей появиться в Зимнем дворце.
Автор: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Лелиана, рука Жозефины
Форма: стрип
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: Лелиана выбирает, в чем ей появиться в Зимнем дворце.
@темы: Каллен, арт, гет, м!Хоук, джен, ж!Инквизитор, ж!Адаар, ж!Лавеллан, Фракционные войны: Реванш, Солас (Фен'Харел), Коул
Join the Inquisition!
Название: Призрак
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен/ф!Сурана, Каллен/ф!Тревельян
Категория: гет
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: PG-13
Размер: 1129 слов
Примечание: Тревельян маг, Нерия погибла в битве с Архидемоном.
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен/ф!Сурана, Каллен/ф!Тревельян
Категория: гет
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: PG-13
Размер: 1129 слов
Примечание: Тревельян маг, Нерия погибла в битве с Архидемоном.
Нерия уже давно и постоянно является ему во снах. Она просто появляется рядом с ним, наклоняется к его скромной солдатской койке – её голова опускается всё ниже, светлые волосы, цвета льющегося мёда, ниспадают, скользят по его коже, вызывая острый приступ желания. Руки против воли тянутся к её тонкой талии, запутываясь в замысловатом ремне робы, а губы соприкасаются с её губами…
Сон короток и приятен, но пробуждение вызывает грусть и тоску по тому, что так и не сбылось. Вернее – вызывало, до того, как Сурана стала являться Каллену наяву…
Нежные прикосновения лёгких рук – тонкие персты её касаются его плеч робко, неуверенно, словно боясь потревожить его сон. Улыбка появляется на губах Каллена, но тут же гаснет, едва он вспоминает, где он. Её здесь нет. Нерии – нет. Она погибла, защищая Ферелден, убила Архидемона, а сама...
– Кто здесь? – голос против воли дрожит, бывшего храмовника пробивает пот, он оглядывается, но не видит никого в комнате. Настойчивые мысли о демонах лезут в голову, но нет, он уверен, что это не Тень – это реальность, и тем страшнее ему. Он знает о демонах если не всё, то многое, но как бороться с подступающим к горлу комом и страхом, одолевающим его – нет. Он верит в Создателя и Андрасте, но больше не находит ответов в Песне Света. Что происходит с теми, кто ушёл? Уходят ли они навсегда с лучший мир, или…
Стук в дверь становится спасением, от сердца отлегло и Каллен встаёт, накидывая куртку мундира, и идёт открывать.
– Каллен... генерал Каллен, нам нужно спешить, – он узнаёт голос и морщится от предвкушения очередного совета.
– Сию минуту, Вестница... – отвечает он, и открывает двери.
За дверью она – леди инквизитор, Вестница Андрасте. С забранными в хвост медово-рыжими волосами и веснушками на носу. Серьёзная, собранная, не похожа на ту себя, какой он увидел её впервые.
– Ристина, – с нажимом говорит она. – Не называйте меня Вестницей. Сами не хуже меня знаете, что я не переношу этого прозвища.
– Инквизитор, – предлагает компромисс генерал.
Вестница вздыхает и кивком головы принимает выбранный тон беседы.
– Жду Вас на совете, генерал.
Она уходит слишком быстро, чтобы он мог возразить. Но Ристина слишком хорошо знает, как Каллен не выносит своё новое звание. Бывший капитан храмовников, а теперь генерал вновь созванной инквизиции – он возвращается к кровати и застилает смятую постель. Мысли возвращаются к тому полусну-полуяви. Руки Нерии на его плечах... И почему он раньше был так робок? Собственно, он и сейчас не слишком сильно открывает душу и показывает свои увлечения, но тогда – почему он упустил эту возможность?
Воспоминания накатывают волнами, затуманивая действительность, но он отгоняет их, ему надо спешить, его ждут – ждёт Лелиана, Кассандра и маленькая леди инквизитор, рыжая и смешная, и совершенно не напоминающая Её...
В часовне тихо и спокойно. Здесь никто не потревожит его – даже призрак той, кого он когда-то любил. Влюбился как мальчишка – глупо и безнадёжно, ибо знал, что ни к чему хорошему его чувство не приведёт. Но когда увидел её улыбку и теплый огонёк в изумрудных глазах – понял, что рано отчаиваться. Однако, он был слишком неуверен в себе тогда, слишком слепо следовал правилам, он был глупцом, что упустил её. Грезил о ней, мечтал увидеть вновь, желал… она была его слабым местом, маленькой постыдной тайной и он не смог пересилить себя. Даже когда она пришла спасти его. Демоны добрались до его самого заветного желания, и он противился, как мог, запретив себе верить в то, что она действительно пришла, даже когда это оказалось правдой…
Тихая молитва, пополам с воспоминаниями прерывается скрипом двери – Каллен медленно оборачивается, боясь, что в дверях стоит та, о ком он только что думал. Но нет, это инквизитор. К счастью.
Ристина. Леди инквизитор с проницательным взором карих глаз – почти таких же самых, как и у него. Лучистая, светлая, тёплая... живая. Она тоже сильная духом, смелая, решительная, и она маг, как и Нерия – видно, это его слабость, его проклятие, но Каллен сам не знает, что его привлекло в ней. Может, он увидел в ней нечто большее? Может – хотел видеть... Он прошёл через многое, выплавился как сталь в горниле кузнеца – в самых непростых испытаниях за свою жизнь. И другому не посоветует пробовать такое. Но она не имеет его опыта, она ошибается, и только он может научить её, подсказать правильный ход, пусть это всего лишь игра в шахматы. У неё не получается, но она пытается ухватить суть. Не сразу, но Вестница начинает понимать эту сложную игру, понимать суть, заложенную более глубоко – игра лишь показывает как умело она может руководить.
– Нечестно, – слышит он привычный обиженный тон. Но уже через пару секунд её губы улыбаются, а глаза светятся интересом.
– Как Вы это делаете? Каждый раз обыгрываете меня.
– Я же генерал, – усмехается он одним уголком рта и, раскланиваясь, уходит прогуляться на стену. Он знает, что она пойдёт за ним. Это даже хорошо – лучше уж она, чем та, другая.
– Вам не нравится, когда Вас так называют, – говорит Ристина, заглядывая ему в глаза.
– Мне много чего не нравится. Как и Вам, – глаза Каллена смеются, но он умудряется сохранить серьёзное лицо. Рыжие брови Вестницы взлетают вверх в удивлении.
– В самом деле? Возможно, тогда нам и нравится одно и тоже? – в глазах её вопрос, а на губах насмешливая улыбка. У неё красивые губы – так и манят попробовать на вкус, об этом лучше не думать сейчас, но Каллен не может оторвать взгляда от её лица. Что в ней так привлекает его? Может хрупкость, мало соответствующая её характеру? Эти медовые пряди на солнечном свету отдают золотом, а если не смотреть в глаза, можно представить, что они – зелёные, а не карие. И за неровной чёлкой не видно кончиков её ушей...
– И долго мне соревноваться с призраком? – спрашивает вдруг она, и видение рассеивается, они вновь на стене гарнизона и лишь ветер завывает в ответ.
– Что? – внутри холодеет от мысли, что она всё поняла и поняла неверно. Каллен отворачивается, старается не смотреть на инквизитора, но она подходит сама.
– Я знаю про неё. Про Нерию. Ты ведь... любил её?
Ветер стихает и в наступившей тишине можно слышать, как бьётся его сердце.
– Ты... не можешь понять этого, – выдаёт наконец он, и только потом соображает, что они перешли на "ты".
– Отчего же? Я – маг. Я понимаю, как сложно вам было. И мне жаль... жаль, что я не она.
Теперь она отворачивается от него, а Каллен вдруг понимает, что сейчас думает о ней, а не о призраке, стоящем между ними.
– Постой, – он разворачивает её лицом к себе – ему показалось, или на её глазах слёзы? – Ты – не она, верно. Но я ... не жалею.
Вестница... Ристи, не успевает опомниться, возразить что-то – он целует её в эти манящие губы, наслаждаясь ими и радуясь, что она не отталкивает его.
Лёгкие руки касаются его плеч, но это её руки, и ему становится легче от мысли, что это не его мечты и грёзы, это просто реальность... и от этого сердце замирает, а потом стучит громче. С надеждой.
Он этого не видит, но на вершине башни улыбается призрак Нерии. Улыбается и исчезает, растворяясь в свежем утреннем воздухе…
Сон короток и приятен, но пробуждение вызывает грусть и тоску по тому, что так и не сбылось. Вернее – вызывало, до того, как Сурана стала являться Каллену наяву…
- 1 -
Нежные прикосновения лёгких рук – тонкие персты её касаются его плеч робко, неуверенно, словно боясь потревожить его сон. Улыбка появляется на губах Каллена, но тут же гаснет, едва он вспоминает, где он. Её здесь нет. Нерии – нет. Она погибла, защищая Ферелден, убила Архидемона, а сама...
– Кто здесь? – голос против воли дрожит, бывшего храмовника пробивает пот, он оглядывается, но не видит никого в комнате. Настойчивые мысли о демонах лезут в голову, но нет, он уверен, что это не Тень – это реальность, и тем страшнее ему. Он знает о демонах если не всё, то многое, но как бороться с подступающим к горлу комом и страхом, одолевающим его – нет. Он верит в Создателя и Андрасте, но больше не находит ответов в Песне Света. Что происходит с теми, кто ушёл? Уходят ли они навсегда с лучший мир, или…
Стук в дверь становится спасением, от сердца отлегло и Каллен встаёт, накидывая куртку мундира, и идёт открывать.
– Каллен... генерал Каллен, нам нужно спешить, – он узнаёт голос и морщится от предвкушения очередного совета.
– Сию минуту, Вестница... – отвечает он, и открывает двери.
За дверью она – леди инквизитор, Вестница Андрасте. С забранными в хвост медово-рыжими волосами и веснушками на носу. Серьёзная, собранная, не похожа на ту себя, какой он увидел её впервые.
– Ристина, – с нажимом говорит она. – Не называйте меня Вестницей. Сами не хуже меня знаете, что я не переношу этого прозвища.
– Инквизитор, – предлагает компромисс генерал.
Вестница вздыхает и кивком головы принимает выбранный тон беседы.
– Жду Вас на совете, генерал.
Она уходит слишком быстро, чтобы он мог возразить. Но Ристина слишком хорошо знает, как Каллен не выносит своё новое звание. Бывший капитан храмовников, а теперь генерал вновь созванной инквизиции – он возвращается к кровати и застилает смятую постель. Мысли возвращаются к тому полусну-полуяви. Руки Нерии на его плечах... И почему он раньше был так робок? Собственно, он и сейчас не слишком сильно открывает душу и показывает свои увлечения, но тогда – почему он упустил эту возможность?
Воспоминания накатывают волнами, затуманивая действительность, но он отгоняет их, ему надо спешить, его ждут – ждёт Лелиана, Кассандра и маленькая леди инквизитор, рыжая и смешная, и совершенно не напоминающая Её...
- 2 -
В часовне тихо и спокойно. Здесь никто не потревожит его – даже призрак той, кого он когда-то любил. Влюбился как мальчишка – глупо и безнадёжно, ибо знал, что ни к чему хорошему его чувство не приведёт. Но когда увидел её улыбку и теплый огонёк в изумрудных глазах – понял, что рано отчаиваться. Однако, он был слишком неуверен в себе тогда, слишком слепо следовал правилам, он был глупцом, что упустил её. Грезил о ней, мечтал увидеть вновь, желал… она была его слабым местом, маленькой постыдной тайной и он не смог пересилить себя. Даже когда она пришла спасти его. Демоны добрались до его самого заветного желания, и он противился, как мог, запретив себе верить в то, что она действительно пришла, даже когда это оказалось правдой…
Тихая молитва, пополам с воспоминаниями прерывается скрипом двери – Каллен медленно оборачивается, боясь, что в дверях стоит та, о ком он только что думал. Но нет, это инквизитор. К счастью.
- 3 -
Ристина. Леди инквизитор с проницательным взором карих глаз – почти таких же самых, как и у него. Лучистая, светлая, тёплая... живая. Она тоже сильная духом, смелая, решительная, и она маг, как и Нерия – видно, это его слабость, его проклятие, но Каллен сам не знает, что его привлекло в ней. Может, он увидел в ней нечто большее? Может – хотел видеть... Он прошёл через многое, выплавился как сталь в горниле кузнеца – в самых непростых испытаниях за свою жизнь. И другому не посоветует пробовать такое. Но она не имеет его опыта, она ошибается, и только он может научить её, подсказать правильный ход, пусть это всего лишь игра в шахматы. У неё не получается, но она пытается ухватить суть. Не сразу, но Вестница начинает понимать эту сложную игру, понимать суть, заложенную более глубоко – игра лишь показывает как умело она может руководить.
– Нечестно, – слышит он привычный обиженный тон. Но уже через пару секунд её губы улыбаются, а глаза светятся интересом.
– Как Вы это делаете? Каждый раз обыгрываете меня.
– Я же генерал, – усмехается он одним уголком рта и, раскланиваясь, уходит прогуляться на стену. Он знает, что она пойдёт за ним. Это даже хорошо – лучше уж она, чем та, другая.
– Вам не нравится, когда Вас так называют, – говорит Ристина, заглядывая ему в глаза.
– Мне много чего не нравится. Как и Вам, – глаза Каллена смеются, но он умудряется сохранить серьёзное лицо. Рыжие брови Вестницы взлетают вверх в удивлении.
– В самом деле? Возможно, тогда нам и нравится одно и тоже? – в глазах её вопрос, а на губах насмешливая улыбка. У неё красивые губы – так и манят попробовать на вкус, об этом лучше не думать сейчас, но Каллен не может оторвать взгляда от её лица. Что в ней так привлекает его? Может хрупкость, мало соответствующая её характеру? Эти медовые пряди на солнечном свету отдают золотом, а если не смотреть в глаза, можно представить, что они – зелёные, а не карие. И за неровной чёлкой не видно кончиков её ушей...
– И долго мне соревноваться с призраком? – спрашивает вдруг она, и видение рассеивается, они вновь на стене гарнизона и лишь ветер завывает в ответ.
– Что? – внутри холодеет от мысли, что она всё поняла и поняла неверно. Каллен отворачивается, старается не смотреть на инквизитора, но она подходит сама.
– Я знаю про неё. Про Нерию. Ты ведь... любил её?
Ветер стихает и в наступившей тишине можно слышать, как бьётся его сердце.
– Ты... не можешь понять этого, – выдаёт наконец он, и только потом соображает, что они перешли на "ты".
– Отчего же? Я – маг. Я понимаю, как сложно вам было. И мне жаль... жаль, что я не она.
Теперь она отворачивается от него, а Каллен вдруг понимает, что сейчас думает о ней, а не о призраке, стоящем между ними.
– Постой, – он разворачивает её лицом к себе – ему показалось, или на её глазах слёзы? – Ты – не она, верно. Но я ... не жалею.
Вестница... Ристи, не успевает опомниться, возразить что-то – он целует её в эти манящие губы, наслаждаясь ими и радуясь, что она не отталкивает его.
Лёгкие руки касаются его плеч, но это её руки, и ему становится легче от мысли, что это не его мечты и грёзы, это просто реальность... и от этого сердце замирает, а потом стучит громче. С надеждой.
Он этого не видит, но на вершине башни улыбается призрак Нерии. Улыбается и исчезает, растворяясь в свежем утреннем воздухе…
Название: Превратности любви
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Варрик, м!Тревельян
Категория: джен, закадрово гет и слэш
Жанр: юмор, стеб
Рейтинг: PG
Размер: 986 слов
Саммари: У Инквизитора Тревельяна появилась проблема, и он обращается за советом к Варрику.
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Варрик, м!Тревельян
Категория: джен, закадрово гет и слэш
Жанр: юмор, стеб
Рейтинг: PG
Размер: 986 слов
Саммари: У Инквизитора Тревельяна появилась проблема, и он обращается за советом к Варрику.
Из окна в комнату заглядывал ужасно раздражающий солнечный луч, вольно разлегшийся по бумагам. В его свете особенно хорошо удавалось разглядывать витающие в воздухе пылинки – доказательство халатности скайхолдских уборщиков. Но Варрик был слишком занят для пустого рассматривания пыли. Скользящее в его пальцах перо творило очередной шедевр. В последнее время у Варрика было не так уж много возможностей для написания новых глав будущей книги, и как только приступ вдохновения совпал с выпавшей свободной минуткой, Варрик поспешил воспользоваться моментом. Четко выстроенный ход повествования приятно грел сердце, освежал мысли и заставлял пальцы строчить быстрее.
Однако вскоре уединение Варрика было прервано. Инквизитор Максимилиан Тревельян всегда предварительно стучался, а потом входил, не дожидаясь приглашения. То ли воспитанием этого мальчишки в детстве занимались из рук вон плохо, то ли он делал так специально, подчиняясь какой-то внутренней человеческой потребности всегда и везде спешить.
– Варрик! – Нотки мольбы в голосе Инквизитора заставили невольно поднять голову от будущего шедевра. – Я не знаю, что делать!
Инквизитор хлопнул дверью и сходу плюхнулся в кресло напротив Варрика, подперев щеку рукой. Вид у него был удрученный.
– Ух, – выдохнул Варрик, вскидывая бровь. – И тебе доброго дня, дружище. Не желаешь ли войти и присесть? Я немного занят, поэтому располагайся...
– Да-да, Варрик, спасибо, – рассеяно ответил Инквизитор, не заметив иронии. – У меня появилась проблема.
– Еще одна? – вздохнул Варрик. – В смысле, помимо светящейся руки, разрывов Завесы, заговора против Императрицы, армии демонов и мятежных Серых Стражей, толпы магов во дворе и Корифея верхом на Архидемоне?
– Да! Помимо! – расстроено стукнул кулаком по столу Инквизитор. – Меня хотят убить!
– Силы небесные, вот так новость! – ухмыльнулся Варрик. – В который раз за эту неделю?
– Так раньше это были враги Инквизиции, которым я ничего не сделал. А здесь... – Инквизитор поежился. – А здесь меня хочет разорвать на части Лелиана!
Варрик присвистнул.
– Это уже серьезно. Что ты сделал? Передал сверхсекретные разведданные Корифею? Случайно подстрелил ее любимого нага? Неудачно высказался о туфлях, которые она купила в Вал Руайо?
– Нет. Она застала меня с Дорианом в укромном углу под лестницей. Мы занимались... составлением планов атаки на Корифея, а тут Лелиана выскочила откуда ни возьмись!
– И все? – моргнул Варрик, а потом нахмурился. – Погоди-ка. Мне казалось, ты обхаживаешь Искательницу, а не Посверкунчика, грозу библиотечных книг и симпатичных пажей.
– Откуда ты знаешь? – наморщил лоб Инквизитор. – Я думал, у меня получается незаметно...
– Тебе явно стоит еще немного поучиться незаметно таскать букеты через крепость, парень, – хмыкнул Варрик. – Особенно незаметно от меня и нашей сестры Соловей. Так из-за чего она на тебя взъелась? Пыталась защитить честь своей подруги-Искательницы?
– Нет, пыталась защитить честь своей подруги-посла, – вздохнул Инквизитор.
Варрик несколько секунд переваривал услышанное.
– Постой… Ты что, еще и за Рюшечкой приударил?
– Не то чтобы приударил… – отвел взгляд Инквизитор. – Она всегда так мила со мной, и вообще просто очаровательна, ну и как-то само собой…
– А с Посверкунчиком ты тоже решил планы посоставлять просто так, как-то само собой? – ухмыльнулся Варрик.
Инквизитор застонал.
– Что мне делать, Варрик? Раньше, до Инквизиции, все было так легко и понятно, а тут вдруг за каждый шаг надо нести ответственность и выбирать с умом. Даже кого в постель затащить надо думать! Это ужасно!
– Быть Инквизитором – тяжелое бремя, – сдерживая ехидную улыбку, посочувствовал Варрик.
– И не говори, – в очередной раз пропустил иронию мимо ушей Инквизитор. – Так что мне делать с Лелианой? По-моему, она очень зла. И не думаю, что пригласить ее на свидание будет хорошей идеей…
– Это уж точно, – передернул плечами Варрик, представив, как надежду и опору всего Тедаса медленно пытает в своей башне тайный канцлер Инквизиции. – Мне кажется, что твой единственный выход – поговорить с ней начистоту и наконец-то разобраться в своих интрижках. Давай честно: кого ты еще успел охмурить?
– Ну, мы несколько раз целовались с Жозефиной – она правда очень мила, – задумавшись, начал перечислять Инквизитор, загибая пальцы. – Дориан просто потрясающе экзотичен и хорош в постели. Кассандра такая неприступная, но если постараться – удивительно нежная и романтичная… А Железный Бык творит руками такие вещи…
– Не уверен, что хочу знать подробности, – перебил его Варрик, вздрогнув и поднимая руки в протестующем жесте. – Это все?
– Была еще пара горничных и одна девица из таверны, – припомнил Инквизитор. – И один очень благодарный паренек из Редклифа. Но они, наверное, не столь важны… И еще я пытался сблизиться с Сэрой, но она сказала, кажется… э-э-э… что у меня слишком много всего болтается между ног.
– Понятно, – потер виски Варрик. – С твоими аппетитами, дружище, давно пора было открыть бордель в Скайхолде.
– О! – загорелись глаза у Инквизитора.
Варрик сразу понял, что подал не самую блестящую идею. И если та же Искательница узнает о ее авторе – Варрику стоит заранее попросить убежища где-нибудь в Орзаммаре. Поэтому он поспешил перевести тему:
– И я все же настаиваю, что тебе стоит разобраться со своей личной жизнью. Выбери уже кого-нибудь, объяснись с остальными, и покончим с этим. Сестра Соловей и ее желание оторвать тебе что-нибудь ненужное – отнюдь не главная проблема Инквизиции нынче, сам знаешь. Корифей наступает, трон Орлея шатается под Императрицей Селиной – не самое подходящее время для романтических приключений.
– Но как мне выбрать?! – воскликнул Инквизитор, всплеснув руками. – А вдруг я выберу неправильно? Это же важный шаг! Я не уверен, что готов к такому…
– Ну, тут уж я не могу тебе помочь, дружище, – пожал плечами Варрик. – Реши, при мысли о ком у тебя согревается сердце, и остановись на этом. В конце концов, отыграть назад никогда не поздно. Если только твоя бывшая пассия при виде тебя не тянется сразу за оружием, но до этого, кажется, не дойдет.
– Хм, – задумался Инквизитор. А потом тяжело вздохнул: – Знаешь, ты прав.
– Разумеется, – довольно откинулся на спинку кресла Варрик.
– И если подумать, тщательно все взвесив, на самом деле… на самом деле, наверное, мне нравится Каллен, – душераздирающе вздохнул Инквизитор.
Варрик нервно дернул уголком губ и поспешил выпроводить Инквизитора с его нелегкими буднями за дверь.
Когда же он вновь остался один, Варрик с сомнением взглянул на исписанные листы пергамента перед собой. Легко смел их в сторону и достал чистые. В его голове уже зарождалась идея драматической и наверняка в будущем весьма скандальной книги о любовных похождениях Инквизитора Тревельяна, Главы Инквизиции, Победителя Драконов, Спасителя Мира и просто хорошего, но недалекого парня. В конце концов, если подумать, слава героя-любовника – тоже отличная реклама.
Однако вскоре уединение Варрика было прервано. Инквизитор Максимилиан Тревельян всегда предварительно стучался, а потом входил, не дожидаясь приглашения. То ли воспитанием этого мальчишки в детстве занимались из рук вон плохо, то ли он делал так специально, подчиняясь какой-то внутренней человеческой потребности всегда и везде спешить.
– Варрик! – Нотки мольбы в голосе Инквизитора заставили невольно поднять голову от будущего шедевра. – Я не знаю, что делать!
Инквизитор хлопнул дверью и сходу плюхнулся в кресло напротив Варрика, подперев щеку рукой. Вид у него был удрученный.
– Ух, – выдохнул Варрик, вскидывая бровь. – И тебе доброго дня, дружище. Не желаешь ли войти и присесть? Я немного занят, поэтому располагайся...
– Да-да, Варрик, спасибо, – рассеяно ответил Инквизитор, не заметив иронии. – У меня появилась проблема.
– Еще одна? – вздохнул Варрик. – В смысле, помимо светящейся руки, разрывов Завесы, заговора против Императрицы, армии демонов и мятежных Серых Стражей, толпы магов во дворе и Корифея верхом на Архидемоне?
– Да! Помимо! – расстроено стукнул кулаком по столу Инквизитор. – Меня хотят убить!
– Силы небесные, вот так новость! – ухмыльнулся Варрик. – В который раз за эту неделю?
– Так раньше это были враги Инквизиции, которым я ничего не сделал. А здесь... – Инквизитор поежился. – А здесь меня хочет разорвать на части Лелиана!
Варрик присвистнул.
– Это уже серьезно. Что ты сделал? Передал сверхсекретные разведданные Корифею? Случайно подстрелил ее любимого нага? Неудачно высказался о туфлях, которые она купила в Вал Руайо?
– Нет. Она застала меня с Дорианом в укромном углу под лестницей. Мы занимались... составлением планов атаки на Корифея, а тут Лелиана выскочила откуда ни возьмись!
– И все? – моргнул Варрик, а потом нахмурился. – Погоди-ка. Мне казалось, ты обхаживаешь Искательницу, а не Посверкунчика, грозу библиотечных книг и симпатичных пажей.
– Откуда ты знаешь? – наморщил лоб Инквизитор. – Я думал, у меня получается незаметно...
– Тебе явно стоит еще немного поучиться незаметно таскать букеты через крепость, парень, – хмыкнул Варрик. – Особенно незаметно от меня и нашей сестры Соловей. Так из-за чего она на тебя взъелась? Пыталась защитить честь своей подруги-Искательницы?
– Нет, пыталась защитить честь своей подруги-посла, – вздохнул Инквизитор.
Варрик несколько секунд переваривал услышанное.
– Постой… Ты что, еще и за Рюшечкой приударил?
– Не то чтобы приударил… – отвел взгляд Инквизитор. – Она всегда так мила со мной, и вообще просто очаровательна, ну и как-то само собой…
– А с Посверкунчиком ты тоже решил планы посоставлять просто так, как-то само собой? – ухмыльнулся Варрик.
Инквизитор застонал.
– Что мне делать, Варрик? Раньше, до Инквизиции, все было так легко и понятно, а тут вдруг за каждый шаг надо нести ответственность и выбирать с умом. Даже кого в постель затащить надо думать! Это ужасно!
– Быть Инквизитором – тяжелое бремя, – сдерживая ехидную улыбку, посочувствовал Варрик.
– И не говори, – в очередной раз пропустил иронию мимо ушей Инквизитор. – Так что мне делать с Лелианой? По-моему, она очень зла. И не думаю, что пригласить ее на свидание будет хорошей идеей…
– Это уж точно, – передернул плечами Варрик, представив, как надежду и опору всего Тедаса медленно пытает в своей башне тайный канцлер Инквизиции. – Мне кажется, что твой единственный выход – поговорить с ней начистоту и наконец-то разобраться в своих интрижках. Давай честно: кого ты еще успел охмурить?
– Ну, мы несколько раз целовались с Жозефиной – она правда очень мила, – задумавшись, начал перечислять Инквизитор, загибая пальцы. – Дориан просто потрясающе экзотичен и хорош в постели. Кассандра такая неприступная, но если постараться – удивительно нежная и романтичная… А Железный Бык творит руками такие вещи…
– Не уверен, что хочу знать подробности, – перебил его Варрик, вздрогнув и поднимая руки в протестующем жесте. – Это все?
– Была еще пара горничных и одна девица из таверны, – припомнил Инквизитор. – И один очень благодарный паренек из Редклифа. Но они, наверное, не столь важны… И еще я пытался сблизиться с Сэрой, но она сказала, кажется… э-э-э… что у меня слишком много всего болтается между ног.
– Понятно, – потер виски Варрик. – С твоими аппетитами, дружище, давно пора было открыть бордель в Скайхолде.
– О! – загорелись глаза у Инквизитора.
Варрик сразу понял, что подал не самую блестящую идею. И если та же Искательница узнает о ее авторе – Варрику стоит заранее попросить убежища где-нибудь в Орзаммаре. Поэтому он поспешил перевести тему:
– И я все же настаиваю, что тебе стоит разобраться со своей личной жизнью. Выбери уже кого-нибудь, объяснись с остальными, и покончим с этим. Сестра Соловей и ее желание оторвать тебе что-нибудь ненужное – отнюдь не главная проблема Инквизиции нынче, сам знаешь. Корифей наступает, трон Орлея шатается под Императрицей Селиной – не самое подходящее время для романтических приключений.
– Но как мне выбрать?! – воскликнул Инквизитор, всплеснув руками. – А вдруг я выберу неправильно? Это же важный шаг! Я не уверен, что готов к такому…
– Ну, тут уж я не могу тебе помочь, дружище, – пожал плечами Варрик. – Реши, при мысли о ком у тебя согревается сердце, и остановись на этом. В конце концов, отыграть назад никогда не поздно. Если только твоя бывшая пассия при виде тебя не тянется сразу за оружием, но до этого, кажется, не дойдет.
– Хм, – задумался Инквизитор. А потом тяжело вздохнул: – Знаешь, ты прав.
– Разумеется, – довольно откинулся на спинку кресла Варрик.
– И если подумать, тщательно все взвесив, на самом деле… на самом деле, наверное, мне нравится Каллен, – душераздирающе вздохнул Инквизитор.
Варрик нервно дернул уголком губ и поспешил выпроводить Инквизитора с его нелегкими буднями за дверь.
Когда же он вновь остался один, Варрик с сомнением взглянул на исписанные листы пергамента перед собой. Легко смел их в сторону и достал чистые. В его голове уже зарождалась идея драматической и наверняка в будущем весьма скандальной книги о любовных похождениях Инквизитора Тревельяна, Главы Инквизиции, Победителя Драконов, Спасителя Мира и просто хорошего, но недалекого парня. В конце концов, если подумать, слава героя-любовника – тоже отличная реклама.
Название: Неудачный выбор
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Инквизитор, Кассандра, Дориан, Солас, Вивьен
Категория: джен
Жанр: юмор, стеб
Рейтинг: G
Размер: 425 слов
Саммари: Инквизитор делает не самый удачный выбор состава отряда.
Кодекс: «Черный медведь», основано на цитатецитате: «Огромных размеров, часто голодные, медведи – сила, с которой надо считаться. [...] Медведи прожорливые и непривередливые едоки, которые с удовольствием подкрепятся падалью, когда свежего мяса не достать. Но не огромная сила медведей и не их острые изогнутые когти – основная причина для беспокойства ферелденских охотников (хотя только полные идиоты не станут принимать медведей всерьёз), а положение, которое занимают эти существа в животном мире. [...] Они – умные противники и умеют быстро запутать след, чтобы потом внезапно напасть на того, кто посмел напасть на их след. Медведи стоят на вершине пищевой цепочки и ведут себя соответствующе».
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Инквизитор, Кассандра, Дориан, Солас, Вивьен
Категория: джен
Жанр: юмор, стеб
Рейтинг: G
Размер: 425 слов
Саммари: Инквизитор делает не самый удачный выбор состава отряда.
Кодекс: «Черный медведь», основано на цитатецитате: «Огромных размеров, часто голодные, медведи – сила, с которой надо считаться. [...] Медведи прожорливые и непривередливые едоки, которые с удовольствием подкрепятся падалью, когда свежего мяса не достать. Но не огромная сила медведей и не их острые изогнутые когти – основная причина для беспокойства ферелденских охотников (хотя только полные идиоты не станут принимать медведей всерьёз), а положение, которое занимают эти существа в животном мире. [...] Они – умные противники и умеют быстро запутать след, чтобы потом внезапно напасть на того, кто посмел напасть на их след. Медведи стоят на вершине пищевой цепочки и ведут себя соответствующе».
– Ладно, со мной пойдут Дориан, Солас и… м-м-м… Вивьен, – вынес решение Инквизитор.
Возникла пауза. Все трое названных Инквизитором магов недоверчиво переглянулись. Остальные соратники тоже не скрывали недоумения.
– Инквизитор, ты уверен? Я, страж Блэкволл или Железный Бык были бы счастливы сопровождать тебя…. – начала Кассандра, но Инквизитор прервал ее взмахом руки.
– Конечно, я уверен! В Редклифе мне потребуются умения только троих наших магов! Неужели вы думаете, – взгляд Инквизитора заскользил по товарищам, – что мы не сможем справиться такой компанией с любым препятствием?!
Дориан гордо усмехнулся, хотя взгляд на Инквизитора бросил неуверенный, Солас скептически нахмурился, а Вивьен недовольно вставила:
– Цветик мой, я ни в коей мере не считаю этот выбор неразумным, однако же вынуждена напомнить, что подчас без грубой силы обойтись трудно. Особенно во Внутренних землях, где нынче царит порядочная неразбериха.
– Там сейчас полно наших агентов и почти всех магов и храмовников мы уже изгнали, – отмахнулся Инквизитор. – Это будет очень короткий визит, где потребуется практичный ум, а не сила и сталь. Ладно вам, друзья – я ведь знаю, что делаю!
Все пожали плечами. Не доверять суждениям Инквизитора оснований не было.
– Может, они скоро уйдут? – с надеждой предположил Инквизитор, обхватив ствол дерева и стараясь не уронить посох.
– Вряд ли, – усомнился Солас, морщась от боли в рассеченном плече. – Хотя мне тоже хочется в это верить.
– А как там Дориан? – немного виновато спросил Инквизитор, поднимая взгляд наверх.
– Жить будет, – коротко ответил Солас со своей ветки, придерживая бессознательного тевинтерца. Вид у Дориана был неважный и потрепанный, однако в диагнозе эльфа сомневаться не приходилось. Хотя, очнувшись, Дориан еще наверняка выскажет Инквизитору пару ласковых по поводу своей изорванной когтями мантии и оставленного внизу посоха.
– У-у-у, мерзкие твари! – погрозил засевшим под деревом медведям Инквизитор, запустив в них пустой бутылкой из-под последнего целебного зелья. Но ни в одного не попал, а медведи встретили свалившуюся с дерева бутылку довольно прохладно. Один даже вновь попытался взобраться наверх по стволу, но получил железным инквизиторским посохом по лбу и, ворча, спустился на землю ждать своего часа.
– Цветик мой, я очень разочарована, – поджимая губы, заявила Вивьен. Даже сидя на ветке, как экзотическая серая птица, Первая Чародейка умудрялась сохранять вид надменный и крайне чопорный.
– Я уже понял, – отозвался Инквизитор, вздохнув. И вновь посмотрел на медведей внизу. Звери заинтересованно следили за ним, ожидая, когда следом за пустой бутылкой последует ее хозяин. – Как думаете, сколько нам еще тут сидеть?
– Зависит от того, как быстро восстановится наша магическая сила, – хмыкнул Солас. Он единственный, похоже, даже получал какое-то изощренное удовольствие от ситуации. – И как резво мы сможем добежать до следующего дерева.
– И какой идиот только придумал оставить Кассандру, Блэкволла и Быка в Скайхолде?! – выругался Инквизитор.
Его товарищи красноречиво промолчали.
Возникла пауза. Все трое названных Инквизитором магов недоверчиво переглянулись. Остальные соратники тоже не скрывали недоумения.
– Инквизитор, ты уверен? Я, страж Блэкволл или Железный Бык были бы счастливы сопровождать тебя…. – начала Кассандра, но Инквизитор прервал ее взмахом руки.
– Конечно, я уверен! В Редклифе мне потребуются умения только троих наших магов! Неужели вы думаете, – взгляд Инквизитора заскользил по товарищам, – что мы не сможем справиться такой компанией с любым препятствием?!
Дориан гордо усмехнулся, хотя взгляд на Инквизитора бросил неуверенный, Солас скептически нахмурился, а Вивьен недовольно вставила:
– Цветик мой, я ни в коей мере не считаю этот выбор неразумным, однако же вынуждена напомнить, что подчас без грубой силы обойтись трудно. Особенно во Внутренних землях, где нынче царит порядочная неразбериха.
– Там сейчас полно наших агентов и почти всех магов и храмовников мы уже изгнали, – отмахнулся Инквизитор. – Это будет очень короткий визит, где потребуется практичный ум, а не сила и сталь. Ладно вам, друзья – я ведь знаю, что делаю!
Все пожали плечами. Не доверять суждениям Инквизитора оснований не было.
– Может, они скоро уйдут? – с надеждой предположил Инквизитор, обхватив ствол дерева и стараясь не уронить посох.
– Вряд ли, – усомнился Солас, морщась от боли в рассеченном плече. – Хотя мне тоже хочется в это верить.
– А как там Дориан? – немного виновато спросил Инквизитор, поднимая взгляд наверх.
– Жить будет, – коротко ответил Солас со своей ветки, придерживая бессознательного тевинтерца. Вид у Дориана был неважный и потрепанный, однако в диагнозе эльфа сомневаться не приходилось. Хотя, очнувшись, Дориан еще наверняка выскажет Инквизитору пару ласковых по поводу своей изорванной когтями мантии и оставленного внизу посоха.
– У-у-у, мерзкие твари! – погрозил засевшим под деревом медведям Инквизитор, запустив в них пустой бутылкой из-под последнего целебного зелья. Но ни в одного не попал, а медведи встретили свалившуюся с дерева бутылку довольно прохладно. Один даже вновь попытался взобраться наверх по стволу, но получил железным инквизиторским посохом по лбу и, ворча, спустился на землю ждать своего часа.
– Цветик мой, я очень разочарована, – поджимая губы, заявила Вивьен. Даже сидя на ветке, как экзотическая серая птица, Первая Чародейка умудрялась сохранять вид надменный и крайне чопорный.
– Я уже понял, – отозвался Инквизитор, вздохнув. И вновь посмотрел на медведей внизу. Звери заинтересованно следили за ним, ожидая, когда следом за пустой бутылкой последует ее хозяин. – Как думаете, сколько нам еще тут сидеть?
– Зависит от того, как быстро восстановится наша магическая сила, – хмыкнул Солас. Он единственный, похоже, даже получал какое-то изощренное удовольствие от ситуации. – И как резво мы сможем добежать до следующего дерева.
– И какой идиот только придумал оставить Кассандру, Блэкволла и Быка в Скайхолде?! – выругался Инквизитор.
Его товарищи красноречиво промолчали.
Название: Кого ты мучаешь?
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен/ф!Тревельян, Каллен/ф!Амелл
Категория: гет
Жанр: ангст, POV
Рейтинг: PG-13
Размер: 1603 слов
Примечание: Выбирать придется, Каллен. И тогда твой долг, лириум и все, за что ты боролся, встанет у тебя поперек горла.
Продолжение фика "Видения прошлого - Призрак желания." Можно читать и отдельным фрагментом.
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Каллен/ф!Тревельян, Каллен/ф!Амелл
Категория: гет
Жанр: ангст, POV
Рейтинг: PG-13
Размер: 1603 слов
Примечание: Выбирать придется, Каллен. И тогда твой долг, лириум и все, за что ты боролся, встанет у тебя поперек горла.
Продолжение фика "Видения прошлого - Призрак желания." Можно читать и отдельным фрагментом.
Я вышибал солому из чучела вот уже на протяжении получаса. Спина покрылась липким потом, я чувствовал, как на меня странновато поглядывают солдаты, пришедшие на утреннюю тренировку. Еще бы! Их командир устроил спарринг с манекеном, поколачивая его голыми руками, натужно пыхтя и периодически вскрикивая.
Я не думал о том, как мог бы выглядеть в глазах остальных в такие минуты. Я представлял себе боль, которая сковывала мою грудь, обжигая кожу, растекаясь по венам, – и делал из нее некое подобие существа. Создания, имевшего определенную личину.
Легче ведь уничтожить то, что ты видишь? С каждым ударом вместе с потом из меня выходило это отвратительное осознание собственной слабости. Я чувствовал каждую мышцу, разминая ее как следует всецело отдавался тому, что умел лучше всего.
И мое тело, в отличие от разума, было вполне в порядке.
Когда я сосредотачивался на упражнениях, из головы выветривались все тревоги. Методично растягивая каждую мышцу, я наслаждался ее болью с какой-то особенной даже для меня долей мазохизма. Уж лучше все тело будет ныть от чрезмерно усердных занятий, чем я снова проведу безумную ночь в компании своих призраков, забывшись зыбким сном лишь под самое утро.
— Командир!
Я прервал упражнение и обернулся. Через всю тренировочную площадку ко мне несся молодой рекрут.
— Командир! Инквизитор ждет вас у выхода!
«Ну и пусть подождет!» — зло подумалось мне. Вслух я этого, само собой, не сказал. Кивнул парнишке и продолжил тренироваться, как ни в чем не бывало.
Мне не хотелось прерываться, ведь я знал, что придется начинать все сначала. До ужаса ненавидел делать что-либо не по плану.
«Тебе придется ей рассказать», — слова Амелл прозвучали в голове так ясно и отчетливо, словно она стояла где-то позади.
Я замер, приподняв корпус от земли. Мышцы живота горели огнем, но в голове полыхало не хуже. Вчерашняя ночь, равно как и все предыдущие, вторглась в мой разум какофонией звуков, обрывков смеха и скомканных фраз.
«Ты должен рассказать о нас, Каллен! Или тебе кажется, что ты смог забыть?»
— Вот демон! — в сердцах прокряхтел я и поднялся с земли. Продолжить уже не получится, слишком перестарался… Видения настигли и здесь! А я-то думал, что тренировки – последний бастион моей призрачной свободы…
Я вытерся полотенцем, вдоволь напился колодезной воды, а затем ей же несколько раз плеснул себе на лицо. В голове прояснилось. Пожар не унялся, где-то в подсознании тлели нехорошие предчувствия.
Уверенно зашагав в сторону выхода, я надел рубаху и пригладил взлохмаченные после тренировки волосы. Тревельян ждала меня на крыльце: я едва различил ее худенькую спину, облаченную в серую, неприметную куртку. Девушка сидела на широких ступенях лестницы.
— Доброе утро, Инквизитор. — Я поздоровался, обращая на себя внимание.
— О, командир! — она подскочила со ступеней и обернулась.
Ее загорелое лицо оживилось, Тревельян склонила голову, и лучи солнца бликами заиграли на ее темно-русых волосах. Они были подстрижены до плеч, но не очень аккуратно, словно она делала это сама, не пользуясь услугами цирюльников. Странно, ведь она провела достаточно времени вне Круга, но так и не научилась следить за собой.
Хотя у меня не было каких-то особенных критериев относительно женской ухоженности. Я вообще старался не смотреть на девушек с этой точки зрения. Но Тревельян чем-то напоминала мне сестру в более юном возрасте. Она не была красивой, но зато очень милой ее можно было назвать легко. А еще очаровательнее Мия становилась, когда начинала смеяться. В ее глазах бегали озорные искорки, а две ямочки на щеках вызывали желание улыбаться в ответ.
Но то была Мия.
Тревельян выглядела совсем юной, говорила забавно, всегда любила задавать вопросы и пытливо заглядывать мне в глаза. Совсем как сестра. Может быть, поэтому я всегда улыбался ей? Даже когда настроение совсем к тому не располагало, стоило Тревельян оказаться поблизости, я заталкивал маску мрачной сосредоточенности куда подальше и пытался быть дружелюбнее.
Хотя в последнее время между нами было что-то еще, кроме приятных разговоров и случайно брошенных взглядов… Тревельян стала вести себя иначе. Она больше не навязывалась и не заходила ко мне в башню. О ее прибытии в Скайхолд я узнавал последним: когда появлялся на тренировочном поле, от своих же собственных солдат.
Но сегодня она пришла. В ее руках был какой-то сверток.
— Я принесла тебе завтрак! — сказала она и вдруг вспыхнула. Наверное, почувствовав это, Тревельян яростно тряхнула головой, и волосы упали ей на лицо.
— Завтрак, для меня? Вот уж не стоило утруждаться! — Я усмехнулся и принял сверток у нее из рук, осторожно приподняв ткань и заглянув внутрь. Там оказался кусок пирога, еще теплый.
— Мне надо было захватить воды, прости, — она повернулась в сторону, все еще надеясь, что мне не видно румянца, застилавшего ее щеки.
У женщин в Круге кожа выглядела совершенно по-другому. Большинство из них здорово смыслило во всяческих кремах и мазях, они поддерживали свою красоту, не прибегая к косметике. Всегда выглядели моложе своих лет.
Но Тревельян в этом отношении повезло еще больше. Ее волосы хоть и лежали неаккуратно, но всегда выглядели густыми и блестящими. Кожа сохраняла смугловатый оттенок, а лицо смотрелось свежим и отдохнувшим.
И с чего это я думаю о её коже?
«Да, ты прав, — пронеслось в моей голове. — Я совсем на нее не похожа».
— Каллен, что-то не так? — Тревельян обернулась и внимательно посмотрела на меня.
Конечно же, я умолчал о том, что слышал человека, которого не было.
—Все в порядке, Инквизитор. Давайте поедим? — Придав своему лицу невозмутимое выражение, я надломил пирог пополам и протянул одну часть Тревельян.
— Тебя сегодня не узнать…
— Разве? — я откусил кусочек от сдобы и улыбнулся. — Спасибо, очень вкусно. Я как раз не позавтракал.
Тревельян скептически оглядела меня. Ей хотелось спросить, я это чувствовал. Столько вопросов в глазах, они терзали ее изнутри, но она почему-то терпела.
— Завтра еще раз в Бурую трясину, — пробормотала девушка.
Отчасти мне вдруг стало любопытно, почему она ничего не спрашивала. Настолько, что я даже на некоторое время забыл о боли мучавшей меня ломки.
Раньше ведь как с цепи срывалась и терроризировала расспросами. А теперь просто смотрела вдаль, сидя на лестнице и обхватив себя руками. Из-за чего-то переживала?
Доев свою порцию, я понял, что мне хочется пить.
— Как прошло путешествие? — вежливо осведомился я.
— Ничего особенного, закрыла пару разрывов, — на последнем слове Инквизитор слабо вздрогнула.
— А солдаты? — по-хозяйски осведомился я. Проходя мимо лазарета, я заметил новоприбывших.
— Несколько подхватили простуду, но есть и пара тяжелораненых.
Разговор не клеился, я чувствовал себя глупо. Язык присох к небу, нужно было встать и пройти к колодцу, но мне было неловко оставлять Тревельян одну!
«Ты такой неуклюжий!» — в ушах снова прозвенел голос Амелл.
— И без тебя знаю! — резко ответил я и спохватился, сообразив, что произнес ответ не в своей голове.
Тревельян повернула голову в мою сторону, и на ее лице отразилось недоумение. Рука с кусочком пирога зависла в воздухе. Я чуть было не хлопнул себя по лбу.
— Простите, Инквизитор, мне нужно… Воды.
Я поднялся на ноги и быстрым шагом направился к колодцу. Хотелось вылить на себя ведро целиком.
И почему я чувствую ее взгляд спиной? Она смотрит в мою сторону, это точно…
«А ты говорил, что девушки на тебя внимания не обращают. Глупый, ты нравишься им таким потерянным и одиноким. Они сразу хотят тебя приласкать и утешить»
Угомонись. Угомонись, прошу. Я тебя не слышу. Тебя здесь нет. Тебя вообще больше нет.
Я вдавил пальцы в виски и зажмурил глаза до такой степени, что перед ними поплыли разноцветные круги.
— Каллен. — Теплая ладонь мягко опустилась сверху и накрыла мою.
Тревельян стояла рядом с колодцем и слишком близко ко мне. Я чувствовал запах, исходивший от ее кожи. Какой-то легкий, но при этом сладковатый аромат… Так пахло из пекарни. Хотя откуда же еще она притащила мне этот пирог?
Я с трудом прогонял подступающий к горлу ком. Злость захватывала сознание без моего ведома, требовались невероятные усилия, чтобы привести себя в чувство.
Я посмотрел Тревельян в глаза. Она не убрала ладонь, меня вдруг обуяло дикое желание отбросить ее руку сторону самому. Мне не нужно сочувствие! Я справлюсь: с тренировками, с молитвами и со всеми обязанностями, я справлюсь, демон подери! Никакой женщине не под силу мне помочь.
Я отчаянно захотел, чтобы она ушла.
Но Тревельян не уходила.
Лишь чуть сильнее надавила на мою ладонь, словно обозначая присутствие. Передавая мне таким образом какое-то послание. Она же маг, может, это заклинание?
Я рассмеялся в собственных мыслях. Ты же Храмовник, Каллен. Неужели ты бы не смог распознать колдовства?
И вдруг, столкнувшись с ней взглядом, я отчетливо разглядел в нем свое отражение. Бледное, с сероватым оттенком, щеки впали, кожа покрылась испариной: я больше походил на тень самого себя, чем на прежнего Каллена.
«Каким я был, когда мы познакомились, Солона?»
«Очаровательно глупым».
Я мягко вынул свою руку из-под ладони Тревельян. Кивнул ей и быстро покинул тренировочную площадку. Уверен, такое поведение ее как минимум удивило, если не шокировало.
Мне было тошно от самого себя и от сложившейся ситуации.
Кого ты мучаешь, Каллен? Зачем ты улыбаешься ей, зачем играешь в шахматы и рассказываешь о семье? Она же ничего о тебе не знает. Сейчас у тебя хватило сил оттолкнуть ее, но что же дальше?
Ты должен выбирать.
Я не мог позволить себе этого снова. Нельзя погружаться в омут, мне здесь ничего не ведомо!
Тревельян манило ко мне, но я уже видел, к чему приводило подобное влечение.
Я покалечен душой и телом, я не для нее. У меня в голове другая женщина!
И хоть я и пытаюсь запретить ей появляться в моих мыслях, Солоне на это плевать. Теперь она приходит, когда вздумается.
Но в том прикосновении возле колодца ясно читался выбор. Ее собственный. Тревельян никогда не делала что-либо, не взвесив все за и против. Я видел, как она прислушивается к чужим советам, как анализирует ситуацию в Ставке Командования. Эта девушка была хрупка только с виду, у нее очень сильная воля.
Она выбрала меня, а я не смог отказать… Просто ушел?
Рано или поздно тебе все же придется сделать этот проклятый выбор, Каллен. Твой долг, лириум и все, за что ты боролся, встанет у тебя поперек горла.
Тебе придется решать, как поступить.
Я не думал о том, как мог бы выглядеть в глазах остальных в такие минуты. Я представлял себе боль, которая сковывала мою грудь, обжигая кожу, растекаясь по венам, – и делал из нее некое подобие существа. Создания, имевшего определенную личину.
Легче ведь уничтожить то, что ты видишь? С каждым ударом вместе с потом из меня выходило это отвратительное осознание собственной слабости. Я чувствовал каждую мышцу, разминая ее как следует всецело отдавался тому, что умел лучше всего.
И мое тело, в отличие от разума, было вполне в порядке.
Когда я сосредотачивался на упражнениях, из головы выветривались все тревоги. Методично растягивая каждую мышцу, я наслаждался ее болью с какой-то особенной даже для меня долей мазохизма. Уж лучше все тело будет ныть от чрезмерно усердных занятий, чем я снова проведу безумную ночь в компании своих призраков, забывшись зыбким сном лишь под самое утро.
— Командир!
Я прервал упражнение и обернулся. Через всю тренировочную площадку ко мне несся молодой рекрут.
— Командир! Инквизитор ждет вас у выхода!
«Ну и пусть подождет!» — зло подумалось мне. Вслух я этого, само собой, не сказал. Кивнул парнишке и продолжил тренироваться, как ни в чем не бывало.
Мне не хотелось прерываться, ведь я знал, что придется начинать все сначала. До ужаса ненавидел делать что-либо не по плану.
«Тебе придется ей рассказать», — слова Амелл прозвучали в голове так ясно и отчетливо, словно она стояла где-то позади.
Я замер, приподняв корпус от земли. Мышцы живота горели огнем, но в голове полыхало не хуже. Вчерашняя ночь, равно как и все предыдущие, вторглась в мой разум какофонией звуков, обрывков смеха и скомканных фраз.
«Ты должен рассказать о нас, Каллен! Или тебе кажется, что ты смог забыть?»
— Вот демон! — в сердцах прокряхтел я и поднялся с земли. Продолжить уже не получится, слишком перестарался… Видения настигли и здесь! А я-то думал, что тренировки – последний бастион моей призрачной свободы…
Я вытерся полотенцем, вдоволь напился колодезной воды, а затем ей же несколько раз плеснул себе на лицо. В голове прояснилось. Пожар не унялся, где-то в подсознании тлели нехорошие предчувствия.
Уверенно зашагав в сторону выхода, я надел рубаху и пригладил взлохмаченные после тренировки волосы. Тревельян ждала меня на крыльце: я едва различил ее худенькую спину, облаченную в серую, неприметную куртку. Девушка сидела на широких ступенях лестницы.
— Доброе утро, Инквизитор. — Я поздоровался, обращая на себя внимание.
— О, командир! — она подскочила со ступеней и обернулась.
Ее загорелое лицо оживилось, Тревельян склонила голову, и лучи солнца бликами заиграли на ее темно-русых волосах. Они были подстрижены до плеч, но не очень аккуратно, словно она делала это сама, не пользуясь услугами цирюльников. Странно, ведь она провела достаточно времени вне Круга, но так и не научилась следить за собой.
Хотя у меня не было каких-то особенных критериев относительно женской ухоженности. Я вообще старался не смотреть на девушек с этой точки зрения. Но Тревельян чем-то напоминала мне сестру в более юном возрасте. Она не была красивой, но зато очень милой ее можно было назвать легко. А еще очаровательнее Мия становилась, когда начинала смеяться. В ее глазах бегали озорные искорки, а две ямочки на щеках вызывали желание улыбаться в ответ.
Но то была Мия.
Тревельян выглядела совсем юной, говорила забавно, всегда любила задавать вопросы и пытливо заглядывать мне в глаза. Совсем как сестра. Может быть, поэтому я всегда улыбался ей? Даже когда настроение совсем к тому не располагало, стоило Тревельян оказаться поблизости, я заталкивал маску мрачной сосредоточенности куда подальше и пытался быть дружелюбнее.
Хотя в последнее время между нами было что-то еще, кроме приятных разговоров и случайно брошенных взглядов… Тревельян стала вести себя иначе. Она больше не навязывалась и не заходила ко мне в башню. О ее прибытии в Скайхолд я узнавал последним: когда появлялся на тренировочном поле, от своих же собственных солдат.
Но сегодня она пришла. В ее руках был какой-то сверток.
— Я принесла тебе завтрак! — сказала она и вдруг вспыхнула. Наверное, почувствовав это, Тревельян яростно тряхнула головой, и волосы упали ей на лицо.
— Завтрак, для меня? Вот уж не стоило утруждаться! — Я усмехнулся и принял сверток у нее из рук, осторожно приподняв ткань и заглянув внутрь. Там оказался кусок пирога, еще теплый.
— Мне надо было захватить воды, прости, — она повернулась в сторону, все еще надеясь, что мне не видно румянца, застилавшего ее щеки.
У женщин в Круге кожа выглядела совершенно по-другому. Большинство из них здорово смыслило во всяческих кремах и мазях, они поддерживали свою красоту, не прибегая к косметике. Всегда выглядели моложе своих лет.
Но Тревельян в этом отношении повезло еще больше. Ее волосы хоть и лежали неаккуратно, но всегда выглядели густыми и блестящими. Кожа сохраняла смугловатый оттенок, а лицо смотрелось свежим и отдохнувшим.
И с чего это я думаю о её коже?
«Да, ты прав, — пронеслось в моей голове. — Я совсем на нее не похожа».
— Каллен, что-то не так? — Тревельян обернулась и внимательно посмотрела на меня.
Конечно же, я умолчал о том, что слышал человека, которого не было.
—Все в порядке, Инквизитор. Давайте поедим? — Придав своему лицу невозмутимое выражение, я надломил пирог пополам и протянул одну часть Тревельян.
— Тебя сегодня не узнать…
— Разве? — я откусил кусочек от сдобы и улыбнулся. — Спасибо, очень вкусно. Я как раз не позавтракал.
Тревельян скептически оглядела меня. Ей хотелось спросить, я это чувствовал. Столько вопросов в глазах, они терзали ее изнутри, но она почему-то терпела.
— Завтра еще раз в Бурую трясину, — пробормотала девушка.
Отчасти мне вдруг стало любопытно, почему она ничего не спрашивала. Настолько, что я даже на некоторое время забыл о боли мучавшей меня ломки.
Раньше ведь как с цепи срывалась и терроризировала расспросами. А теперь просто смотрела вдаль, сидя на лестнице и обхватив себя руками. Из-за чего-то переживала?
Доев свою порцию, я понял, что мне хочется пить.
— Как прошло путешествие? — вежливо осведомился я.
— Ничего особенного, закрыла пару разрывов, — на последнем слове Инквизитор слабо вздрогнула.
— А солдаты? — по-хозяйски осведомился я. Проходя мимо лазарета, я заметил новоприбывших.
— Несколько подхватили простуду, но есть и пара тяжелораненых.
Разговор не клеился, я чувствовал себя глупо. Язык присох к небу, нужно было встать и пройти к колодцу, но мне было неловко оставлять Тревельян одну!
«Ты такой неуклюжий!» — в ушах снова прозвенел голос Амелл.
— И без тебя знаю! — резко ответил я и спохватился, сообразив, что произнес ответ не в своей голове.
Тревельян повернула голову в мою сторону, и на ее лице отразилось недоумение. Рука с кусочком пирога зависла в воздухе. Я чуть было не хлопнул себя по лбу.
— Простите, Инквизитор, мне нужно… Воды.
Я поднялся на ноги и быстрым шагом направился к колодцу. Хотелось вылить на себя ведро целиком.
И почему я чувствую ее взгляд спиной? Она смотрит в мою сторону, это точно…
«А ты говорил, что девушки на тебя внимания не обращают. Глупый, ты нравишься им таким потерянным и одиноким. Они сразу хотят тебя приласкать и утешить»
Угомонись. Угомонись, прошу. Я тебя не слышу. Тебя здесь нет. Тебя вообще больше нет.
Я вдавил пальцы в виски и зажмурил глаза до такой степени, что перед ними поплыли разноцветные круги.
— Каллен. — Теплая ладонь мягко опустилась сверху и накрыла мою.
Тревельян стояла рядом с колодцем и слишком близко ко мне. Я чувствовал запах, исходивший от ее кожи. Какой-то легкий, но при этом сладковатый аромат… Так пахло из пекарни. Хотя откуда же еще она притащила мне этот пирог?
Я с трудом прогонял подступающий к горлу ком. Злость захватывала сознание без моего ведома, требовались невероятные усилия, чтобы привести себя в чувство.
Я посмотрел Тревельян в глаза. Она не убрала ладонь, меня вдруг обуяло дикое желание отбросить ее руку сторону самому. Мне не нужно сочувствие! Я справлюсь: с тренировками, с молитвами и со всеми обязанностями, я справлюсь, демон подери! Никакой женщине не под силу мне помочь.
Я отчаянно захотел, чтобы она ушла.
Но Тревельян не уходила.
Лишь чуть сильнее надавила на мою ладонь, словно обозначая присутствие. Передавая мне таким образом какое-то послание. Она же маг, может, это заклинание?
Я рассмеялся в собственных мыслях. Ты же Храмовник, Каллен. Неужели ты бы не смог распознать колдовства?
И вдруг, столкнувшись с ней взглядом, я отчетливо разглядел в нем свое отражение. Бледное, с сероватым оттенком, щеки впали, кожа покрылась испариной: я больше походил на тень самого себя, чем на прежнего Каллена.
«Каким я был, когда мы познакомились, Солона?»
«Очаровательно глупым».
Я мягко вынул свою руку из-под ладони Тревельян. Кивнул ей и быстро покинул тренировочную площадку. Уверен, такое поведение ее как минимум удивило, если не шокировало.
Мне было тошно от самого себя и от сложившейся ситуации.
Кого ты мучаешь, Каллен? Зачем ты улыбаешься ей, зачем играешь в шахматы и рассказываешь о семье? Она же ничего о тебе не знает. Сейчас у тебя хватило сил оттолкнуть ее, но что же дальше?
Ты должен выбирать.
Я не мог позволить себе этого снова. Нельзя погружаться в омут, мне здесь ничего не ведомо!
Тревельян манило ко мне, но я уже видел, к чему приводило подобное влечение.
Я покалечен душой и телом, я не для нее. У меня в голове другая женщина!
И хоть я и пытаюсь запретить ей появляться в моих мыслях, Солоне на это плевать. Теперь она приходит, когда вздумается.
Но в том прикосновении возле колодца ясно читался выбор. Ее собственный. Тревельян никогда не делала что-либо, не взвесив все за и против. Я видел, как она прислушивается к чужим советам, как анализирует ситуацию в Ставке Командования. Эта девушка была хрупка только с виду, у нее очень сильная воля.
Она выбрала меня, а я не смог отказать… Просто ушел?
Рано или поздно тебе все же придется сделать этот проклятый выбор, Каллен. Твой долг, лириум и все, за что ты боролся, встанет у тебя поперек горла.
Тебе придется решать, как поступить.
Название: Зачем ты пришел?
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Инквизитор, Коул
Категория: джен
Жанр: психология, ангст
Рейтинг: G
Размер: 1563 слов
Примечание: Когда от усталости хочется содрать с себя шкуру, когда боль становится нестерпимой. Спасения ждать неоткуда, а в голове бьется лишь один вопрос: какой выбор я должна сделать?
Кодекс: Песня барда Мариден Приветной «Я продержусь», основано на цитатецитате:
«Через смог.
Еле вижу солнца венец.
Кто бы смог
Указать нам путь сквозь тьму?
Позади –
Гром войны
И разлука в дыму.
Впереди –
Огонь и мира конец.
Я продержусь,
Чтоб не забыть
Груз потерь.
Я продержусь
И буду жить.
Пробежав
Через боль
И ворох бед.
Я пробьюсь
На сторону, где свет.
Я продержусь,
Чтоб не забыть
Груз потерь.
Я продержусь
И буду жить».
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Инквизитор, Коул
Категория: джен
Жанр: психология, ангст
Рейтинг: G
Размер: 1563 слов
Примечание: Когда от усталости хочется содрать с себя шкуру, когда боль становится нестерпимой. Спасения ждать неоткуда, а в голове бьется лишь один вопрос: какой выбор я должна сделать?
Кодекс: Песня барда Мариден Приветной «Я продержусь», основано на цитатецитате:
«Через смог.
Еле вижу солнца венец.
Кто бы смог
Указать нам путь сквозь тьму?
Позади –
Гром войны
И разлука в дыму.
Впереди –
Огонь и мира конец.
Я продержусь,
Чтоб не забыть
Груз потерь.
Я продержусь
И буду жить.
Пробежав
Через боль
И ворох бед.
Я пробьюсь
На сторону, где свет.
Я продержусь,
Чтоб не забыть
Груз потерь.
Я продержусь
И буду жить».
— Зачем ты пришел?
Я сижу возле дерева, нестройный хор поющих голосов доносится до меня из таверны, но прямо сейчас до них нет никакого дела.
Я просто хочу сидеть на траве, влажной от росы. Смотреть на звезды и хотя бы в них пытаться найти разумный ответ. Что-нибудь, что объяснило бы мне, какого демона творится с нами?
Ветер становится чуть сильнее, едва слышно поскрипывают трущиеся друг о друга ветви, слева от меня копошится не то мышь, не то какая-то ночная птица.
Безумие ли, думать обо всем этом вот так? Какие выборы мы делаем, и что приводит к трагедии?
Я плачу по людям, которых толком не знала. Я плачу потому, что они умерли из-за принятого мной решения?
Сколько Серых Стражей погибло в Адаманте? Как я смогла оставить Алистера умирать в Тени? Разве он заслужил? Создатель, как это произошло?!
Всю дорогу не могла спать, раз за разом возвращаясь в ту ночь.
После возвращения в Скайхолд я случайно увидела, как Варрик у себя в комнате писал что-то, скрипя пером по бумаге. По его щекам текли слезы.
Он не знал о моем присутствии, наверное, судьба нарочно привела к его комнате. Да и что я надеялась там увидеть? Как он пляшет от счастья? Да он плакал от ужаса! От осознания того, что мог потерять Хоука, вот так легко, благодаря чьей-то воле. Чужому решению.
Но разве я могла оставить в Тени его лучшего друга? Знала же, как много он для него значит! Может я спасла его именно поэтому?
Демон подери, это ничего не меняет, если посмотреть на ситуацию с другой стороны.
Алистер… Создатель милосердный, мне никогда не забыть его лицо. Руки сжимаются в кулаки, я дрожу и проглатываю слезы с очередной порцией виски. Жжется.
Жжется в груди и в душе. Я буду помнить лицо каждого, кого обрекла на смерть?
Кто-нибудь видел Инквизитора? Да вон там, за ближайшей березой. Совсем спятила, сидит, задрав голову, и смотрит в небеса.
А ведь я чувствую себя раздавленной. Груз ответственности, эта страшная тяжесть, поначалу казавшаяся вполне посильной, теперь превратилась в неподъемную ношу.
Я так больше не смогу. Мне это не по зубам.
Одно единственное мнение меняет чужие жизни. Кто я такая, чтобы люди слушали мой голос?
И почему ты здесь, Коул?
— Потому что ты позвала меня.
Он ступает неслышно. Вроде человек, а вроде и не совсем. Я немного побаиваюсь его присутствия, часть меня безмолвно протестует и словно кутается в невидимое одеяло, стремясь отгородиться, убежать, куда глаза глядят, лишь бы ни о чем не думать и никого не видеть.
— Я не звала тебя, — тихо шепчу я и зажмуриваю глаза. Надеюсь, когда открою – его больше не будет?
— Ты звала. Иногда для того, чтобы позвать меня, нет необходимости произносить слова, — Коул говорит тихо - мне приходится напрячься, чтобы расслышать его.
— Как это? — Я спрашиваю скорей из вежливости, ведь мне по-прежнему не хочется видеть рядом с собой никого из спутников. Пускай отдыхают в таверне, у них выдались тяжелые дни.
Я открываю глаза и вижу перед собой силуэт мальчика-призрака.
— Достаточно просто очень захотеть, и я приду. — Коул будто бы подтверждает для меня свое собственное присутствие.
— Наверное, я не хотела, чтобы ты пришел, просто мысль промелькнула… — сама не зная почему, я начинаю оправдываться.
— Вот видишь. — Он произносит фразы, почти не пользуясь интонациями, так, что не сразу разбираешь, где он спросил, а где говорил утвердительно.
— Но… все равно, как ты узнал, что я здесь и подумала о тебе? — разговор немного отвлекает меня.
— Я почувствовал, — просто отвечает мальчик-призрак.
— Ты можешь чувствовать? — Я скептически изгибаю бровь.
— Вещи на самом деле не такие, какими вы их видите. Суть скрыта внутри, простым взглядом ее невозможно познать.
— Какие же они на самом деле, эти вещи? — Я делаю глоток виски и мне кажется, что Коул смотрит на меня с осуждением.
— Этого не знает никто. Даже я.
— Но ты говоришь об этом. О том, что вещи невозможно познать.
Я знаю, что он не может испытывать эмоций в привычном понимании этого слова. И сейчас мне даже немного завидно. Он ведь теряется в них, как утопающий среди волн бушующего моря. Ему ведома только малая часть, самые яркие переживания.
— Я вижу на поверхности. Чувствую, что сильнее болит. — Он подтверждает мои мысли.
— А у меня что-то болит?
Коул вздыхает и смотрит на зеленоватую метку. Я пытаюсь спрятать ладонь, держа в ней бутылку виски, которую в свою очередь стыдливо убираю за спину. Он ведь совсем ребенок, как ему объяснить, что я пью, потому что мне плохо, и одновременно для того, чтобы стало хорошо?
— Как ты можешь появляться так внезапно? Словно из-под земли вырастаешь… — По телу бегут мурашки, я начинаю дрожать то ли от холода, то ли от нашего диковатого разговора.
— Твое желание вело меня.
— Как это может быть?
— Желание это не просто чувство. Это сила. Иногда она становится материальной.
— Ты можешь ощущать силу желания? — Мне хочется выпить еще. Не обращая внимания на его пристальный взгляд, я делаю глоток и с наслаждением ощущаю, как виски обжигает горло.
— Да, сила твоего желания была велика, и я пришел.
— Почему ты пришел?
— Чтобы сделать свое дело.
— А потом?
— А потом я уйду.
— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты избавишь меня от боли? — Мне становится смешно. Неужели Коулу подвластно то, что я могу желать?
— Мне это не нужно. — Он все еще стоит в двух шагах, не двигаясь с места.
— Но я же должна поблагодарить тебя, за то, что ты сделаешь? — я встаю с земли и чувствую, как крепкий виски резко ударяет в голову.
— За то, что я сделаю, — повторяет Коул, и на его лице залегают задумчивые тени.
— Я могу дать тебе что-то в обмен за помощь? — спрашиваю я.
— Это известно только тебе, — сразу же отвечает он.
Если бы я не знала о сущности этого мальчика, мне бы почудилось, что он говорит с иронией. Но призракам неведомы подобные оттенки речи.
— Как насчет благодарности? За то, что ты рядом, — я улыбаюсь и делаю к нему шаг. Коул едва заметно кивает головой.
Мне любопытно, как он отреагирует, но Коул смотрит на землю, а поля его огромной шляпы скрывают лицо.
— Что же я получу от тебя? — Беседа отвлекает меня от тяжелых мыслей. Я расслабляюсь, но Коул стоит рядом, напряженный и неестественный.
— Ты получишь покой.
— Вечный покой? — Мне вдруг кажется, что это вовсе не так уж и плохо. Сделать выбор и остановиться на бесконечности. Уснуть и больше никогда не просыпаться… Беззаботное, полное тишины существование.
— Вечного покоя не бывает. Здесь не бывает.
— Где же он? — грустно спрашиваю я.
— Там, где даже я не властен. Там тебе поможет кто-нибудь другой. Я могу сделать лишь то, зачем пришел.
— Ты говорил, что ты добрый.
— Да. Мы приходим только тогда, когда мы нужны людям.
— А когда вы не нужны?
— Тогда нас нет. Мы не существуем. Для вас не существуем.
Мне вдруг хочется броситься ему на шею и разрыдаться.
— Коул, тебя когда-нибудь обнимали?
— Меня когда-нибудь обнимали, — повторяет он, забыв об оттенке вопроса. Как будто сама фраза загнала его в тупик. Помолчав с минуту, он мотает головой.
— Можно я тебя обниму? Мне станет легче, правда, — я делаю шаг вперед. Коул осторожно кивает и стоит по стойке смирно.
От него ничем не пахнет, тело едва теплое, одежда на ощупь такая же, как и любая другая, но я словно дотрагиваюсь до пустоты. Перед моими глазами лицо Алистера. Боль в груди усиливается и разрастается в гигантскую дыру. Ее тут же заполняют сожаления, злость, чувство несправедливости….
— Ты делаешь правильно, — говорит вдруг Коул, и по моим щекам ручьем текут слезы.
Мне так тяжело, некому сказать, что я боюсь всякий раз, когда нужно выбирать. Я боюсь, что однажды я просто не смогу этого сделать. И всех подведу.
Легкий ветер колышет наши волосы, мне становится прохладно. Я едва прижимаюсь к Коулу, касаясь одной рукой его шеи, в другой у меня бутылка.
Сегодня ночью я не желаю с ней расставаться.
Но внезапно вся эта ситуация, мои слезы, за которые вдруг становится нестерпимо стыдно, и эти мысли о том, что я не справлюсь, – они словно исчезают. Растворяются, как утренняя дымка, пропадают далеко за горизонтом. Я закрываю глаза лишь на секунду, чтобы сморгнуть слезу, но что-то происходит вокруг: ветер стихает, на уши начинает давить тишина, будто мы исчезли со двора замка и находимся в небольшом темном помещении, заполненном гобеленами и коврами, которые поглощают все звуки.
Меня переполняют странные чувства.
Спокойствие, тепло, надежда, убежденность, согласие, – я ощущаю все разом, это так необычно и в то же самое время естественно.
Очарование, радость и смех: мне снова хочется дышать глубоко, и быть благодарной за то, что я все еще жива.
Боль отдаляется, сожаление сменяется раскаянием, на его место заступает озадаченность, а затем и благодарность, вместе с пониманием. Вина и возмущение, солидарность, усталость, грусть, молчание, внутренняя боль…
Коул не двигается с места, я чувствую, как в нем теплится растерянность, печаль, острое ощущение несправедливости, замешательство, горечь, обеспокоенность, соучастность.
Я делаю шаг назад, ловлю этот момент, хочу запечатлеть его в памяти. Момент, когда я отчетливо понимаю, что надо чувствовать.
Спокойствие, тепло, убежденность, ощущение поддержки, надежда на лучшее…
— Я делаю правильно, — повторяю я и вдруг улыбаюсь. Сначала испуганно, но с каждой секундой все увереннее и тверже. — Пойдем к остальным, а, Коул? — Я весело киваю головой в сторону таверны. Из нее раздается взрыв всеобщего хохота.
Коул ничего не отвечает, лишь робко следует от меня по правую руку.
А ведь этот мальчик помог мне, как и обещал. Я больше не в тупике, – выбор есть, я теперь знаю. Пусть и идти к нему придется долго. Но меня не покидает уверенность – я справлюсь.
Я делаю все это не одна, прямо сейчас мы направляемся к моим друзьям.
Только если я буду рядом, буду слушать их и стараться помочь, именно так, вместе, мы сделаем правильный выбор.
Я сижу возле дерева, нестройный хор поющих голосов доносится до меня из таверны, но прямо сейчас до них нет никакого дела.
Я просто хочу сидеть на траве, влажной от росы. Смотреть на звезды и хотя бы в них пытаться найти разумный ответ. Что-нибудь, что объяснило бы мне, какого демона творится с нами?
Ветер становится чуть сильнее, едва слышно поскрипывают трущиеся друг о друга ветви, слева от меня копошится не то мышь, не то какая-то ночная птица.
Безумие ли, думать обо всем этом вот так? Какие выборы мы делаем, и что приводит к трагедии?
Я плачу по людям, которых толком не знала. Я плачу потому, что они умерли из-за принятого мной решения?
Сколько Серых Стражей погибло в Адаманте? Как я смогла оставить Алистера умирать в Тени? Разве он заслужил? Создатель, как это произошло?!
Всю дорогу не могла спать, раз за разом возвращаясь в ту ночь.
После возвращения в Скайхолд я случайно увидела, как Варрик у себя в комнате писал что-то, скрипя пером по бумаге. По его щекам текли слезы.
Он не знал о моем присутствии, наверное, судьба нарочно привела к его комнате. Да и что я надеялась там увидеть? Как он пляшет от счастья? Да он плакал от ужаса! От осознания того, что мог потерять Хоука, вот так легко, благодаря чьей-то воле. Чужому решению.
Но разве я могла оставить в Тени его лучшего друга? Знала же, как много он для него значит! Может я спасла его именно поэтому?
Демон подери, это ничего не меняет, если посмотреть на ситуацию с другой стороны.
Алистер… Создатель милосердный, мне никогда не забыть его лицо. Руки сжимаются в кулаки, я дрожу и проглатываю слезы с очередной порцией виски. Жжется.
Жжется в груди и в душе. Я буду помнить лицо каждого, кого обрекла на смерть?
Кто-нибудь видел Инквизитора? Да вон там, за ближайшей березой. Совсем спятила, сидит, задрав голову, и смотрит в небеса.
А ведь я чувствую себя раздавленной. Груз ответственности, эта страшная тяжесть, поначалу казавшаяся вполне посильной, теперь превратилась в неподъемную ношу.
Я так больше не смогу. Мне это не по зубам.
Одно единственное мнение меняет чужие жизни. Кто я такая, чтобы люди слушали мой голос?
И почему ты здесь, Коул?
— Потому что ты позвала меня.
Он ступает неслышно. Вроде человек, а вроде и не совсем. Я немного побаиваюсь его присутствия, часть меня безмолвно протестует и словно кутается в невидимое одеяло, стремясь отгородиться, убежать, куда глаза глядят, лишь бы ни о чем не думать и никого не видеть.
— Я не звала тебя, — тихо шепчу я и зажмуриваю глаза. Надеюсь, когда открою – его больше не будет?
— Ты звала. Иногда для того, чтобы позвать меня, нет необходимости произносить слова, — Коул говорит тихо - мне приходится напрячься, чтобы расслышать его.
— Как это? — Я спрашиваю скорей из вежливости, ведь мне по-прежнему не хочется видеть рядом с собой никого из спутников. Пускай отдыхают в таверне, у них выдались тяжелые дни.
Я открываю глаза и вижу перед собой силуэт мальчика-призрака.
— Достаточно просто очень захотеть, и я приду. — Коул будто бы подтверждает для меня свое собственное присутствие.
— Наверное, я не хотела, чтобы ты пришел, просто мысль промелькнула… — сама не зная почему, я начинаю оправдываться.
— Вот видишь. — Он произносит фразы, почти не пользуясь интонациями, так, что не сразу разбираешь, где он спросил, а где говорил утвердительно.
— Но… все равно, как ты узнал, что я здесь и подумала о тебе? — разговор немного отвлекает меня.
— Я почувствовал, — просто отвечает мальчик-призрак.
— Ты можешь чувствовать? — Я скептически изгибаю бровь.
— Вещи на самом деле не такие, какими вы их видите. Суть скрыта внутри, простым взглядом ее невозможно познать.
— Какие же они на самом деле, эти вещи? — Я делаю глоток виски и мне кажется, что Коул смотрит на меня с осуждением.
— Этого не знает никто. Даже я.
— Но ты говоришь об этом. О том, что вещи невозможно познать.
Я знаю, что он не может испытывать эмоций в привычном понимании этого слова. И сейчас мне даже немного завидно. Он ведь теряется в них, как утопающий среди волн бушующего моря. Ему ведома только малая часть, самые яркие переживания.
— Я вижу на поверхности. Чувствую, что сильнее болит. — Он подтверждает мои мысли.
— А у меня что-то болит?
Коул вздыхает и смотрит на зеленоватую метку. Я пытаюсь спрятать ладонь, держа в ней бутылку виски, которую в свою очередь стыдливо убираю за спину. Он ведь совсем ребенок, как ему объяснить, что я пью, потому что мне плохо, и одновременно для того, чтобы стало хорошо?
— Как ты можешь появляться так внезапно? Словно из-под земли вырастаешь… — По телу бегут мурашки, я начинаю дрожать то ли от холода, то ли от нашего диковатого разговора.
— Твое желание вело меня.
— Как это может быть?
— Желание это не просто чувство. Это сила. Иногда она становится материальной.
— Ты можешь ощущать силу желания? — Мне хочется выпить еще. Не обращая внимания на его пристальный взгляд, я делаю глоток и с наслаждением ощущаю, как виски обжигает горло.
— Да, сила твоего желания была велика, и я пришел.
— Почему ты пришел?
— Чтобы сделать свое дело.
— А потом?
— А потом я уйду.
— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты избавишь меня от боли? — Мне становится смешно. Неужели Коулу подвластно то, что я могу желать?
— Мне это не нужно. — Он все еще стоит в двух шагах, не двигаясь с места.
— Но я же должна поблагодарить тебя, за то, что ты сделаешь? — я встаю с земли и чувствую, как крепкий виски резко ударяет в голову.
— За то, что я сделаю, — повторяет Коул, и на его лице залегают задумчивые тени.
— Я могу дать тебе что-то в обмен за помощь? — спрашиваю я.
— Это известно только тебе, — сразу же отвечает он.
Если бы я не знала о сущности этого мальчика, мне бы почудилось, что он говорит с иронией. Но призракам неведомы подобные оттенки речи.
— Как насчет благодарности? За то, что ты рядом, — я улыбаюсь и делаю к нему шаг. Коул едва заметно кивает головой.
Мне любопытно, как он отреагирует, но Коул смотрит на землю, а поля его огромной шляпы скрывают лицо.
— Что же я получу от тебя? — Беседа отвлекает меня от тяжелых мыслей. Я расслабляюсь, но Коул стоит рядом, напряженный и неестественный.
— Ты получишь покой.
— Вечный покой? — Мне вдруг кажется, что это вовсе не так уж и плохо. Сделать выбор и остановиться на бесконечности. Уснуть и больше никогда не просыпаться… Беззаботное, полное тишины существование.
— Вечного покоя не бывает. Здесь не бывает.
— Где же он? — грустно спрашиваю я.
— Там, где даже я не властен. Там тебе поможет кто-нибудь другой. Я могу сделать лишь то, зачем пришел.
— Ты говорил, что ты добрый.
— Да. Мы приходим только тогда, когда мы нужны людям.
— А когда вы не нужны?
— Тогда нас нет. Мы не существуем. Для вас не существуем.
Мне вдруг хочется броситься ему на шею и разрыдаться.
— Коул, тебя когда-нибудь обнимали?
— Меня когда-нибудь обнимали, — повторяет он, забыв об оттенке вопроса. Как будто сама фраза загнала его в тупик. Помолчав с минуту, он мотает головой.
— Можно я тебя обниму? Мне станет легче, правда, — я делаю шаг вперед. Коул осторожно кивает и стоит по стойке смирно.
От него ничем не пахнет, тело едва теплое, одежда на ощупь такая же, как и любая другая, но я словно дотрагиваюсь до пустоты. Перед моими глазами лицо Алистера. Боль в груди усиливается и разрастается в гигантскую дыру. Ее тут же заполняют сожаления, злость, чувство несправедливости….
— Ты делаешь правильно, — говорит вдруг Коул, и по моим щекам ручьем текут слезы.
Мне так тяжело, некому сказать, что я боюсь всякий раз, когда нужно выбирать. Я боюсь, что однажды я просто не смогу этого сделать. И всех подведу.
Легкий ветер колышет наши волосы, мне становится прохладно. Я едва прижимаюсь к Коулу, касаясь одной рукой его шеи, в другой у меня бутылка.
Сегодня ночью я не желаю с ней расставаться.
Но внезапно вся эта ситуация, мои слезы, за которые вдруг становится нестерпимо стыдно, и эти мысли о том, что я не справлюсь, – они словно исчезают. Растворяются, как утренняя дымка, пропадают далеко за горизонтом. Я закрываю глаза лишь на секунду, чтобы сморгнуть слезу, но что-то происходит вокруг: ветер стихает, на уши начинает давить тишина, будто мы исчезли со двора замка и находимся в небольшом темном помещении, заполненном гобеленами и коврами, которые поглощают все звуки.
Меня переполняют странные чувства.
Спокойствие, тепло, надежда, убежденность, согласие, – я ощущаю все разом, это так необычно и в то же самое время естественно.
Очарование, радость и смех: мне снова хочется дышать глубоко, и быть благодарной за то, что я все еще жива.
Боль отдаляется, сожаление сменяется раскаянием, на его место заступает озадаченность, а затем и благодарность, вместе с пониманием. Вина и возмущение, солидарность, усталость, грусть, молчание, внутренняя боль…
Коул не двигается с места, я чувствую, как в нем теплится растерянность, печаль, острое ощущение несправедливости, замешательство, горечь, обеспокоенность, соучастность.
Я делаю шаг назад, ловлю этот момент, хочу запечатлеть его в памяти. Момент, когда я отчетливо понимаю, что надо чувствовать.
Спокойствие, тепло, убежденность, ощущение поддержки, надежда на лучшее…
— Я делаю правильно, — повторяю я и вдруг улыбаюсь. Сначала испуганно, но с каждой секундой все увереннее и тверже. — Пойдем к остальным, а, Коул? — Я весело киваю головой в сторону таверны. Из нее раздается взрыв всеобщего хохота.
Коул ничего не отвечает, лишь робко следует от меня по правую руку.
А ведь этот мальчик помог мне, как и обещал. Я больше не в тупике, – выбор есть, я теперь знаю. Пусть и идти к нему придется долго. Но меня не покидает уверенность – я справлюсь.
Я делаю все это не одна, прямо сейчас мы направляемся к моим друзьям.
Только если я буду рядом, буду слушать их и стараться помочь, именно так, вместе, мы сделаем правильный выбор.
Название: Все зависит от тебя
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Лавеллан, Солас
Категория: джен
Жанр: драма, дарк, спойлеркрэк
Рейтинг: PG-13
Размер: 563 слова
Саммари: Одно судьбоносное решение способно изменить и уничтожить все.
Предупреждение: смерть персонажей, АУ
Примечание: Цитата«Решения, принимаемые вами, в качестве влиятельного лидера Инквизиции будут ощущаться во всем мире Тедаса. Все, начиная от выбора пола и расы, и заканчивая выбором ответа в разговоре окажет влияние на вашу историю. То, что вы выберете зависит от вас, но помните - в мире Dragon Age каждое решение имеет последствия» — из официального доигрового ролика "Выбор и его последствия".
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: ф!Лавеллан, Солас
Категория: джен
Жанр: драма, дарк, спойлеркрэк
Рейтинг: PG-13
Размер: 563 слова
Саммари: Одно судьбоносное решение способно изменить и уничтожить все.
Предупреждение: смерть персонажей, АУ
Примечание: Цитата«Решения, принимаемые вами, в качестве влиятельного лидера Инквизиции будут ощущаться во всем мире Тедаса. Все, начиная от выбора пола и расы, и заканчивая выбором ответа в разговоре окажет влияние на вашу историю. То, что вы выберете зависит от вас, но помните - в мире Dragon Age каждое решение имеет последствия» — из официального доигрового ролика "Выбор и его последствия".
Эллана Лавеллан шла между каменных глыб, пыли и осколков, не в силах поверить, что некогда это был Скайхолд. Древняя крепость выглядела еще хуже, чем когда сюда пришли беженцы из Убежища. Отремонтированные рабочими башни разваливались на глазах, и от вида обрушившейся на тронный зал крыши хотелось плакать. Стены украшали дыры и прорехи, сквозь которые во внутренний двор просачивался холодный горный ветер. Самое же жуткое – везде прорастал красный лириум. Он сверкал алыми всполохами и манил древними голосами, пел на разных незнакомых языках. Но видя, как его кристаллы пронзают Скайхолд, Эллана не поддалась искушению даже мимолетно.
На острых козырьках кровли сидели чернокрылые вороны Лелианы, теперь свободные и вольно носившиеся между стен. Их маленькие красные глазки смотрели на Эллану почти не отрываясь, а хриплое карканье и заунывный вой ветра сопровождали ее на всем пути по руинам Скайхолда.
Между камней тут и там лежали тела. Двор крепости был усыпан ими, как летний луг яркими цветами. Слуги, рабочие, солдаты – все, кого Эллана могла опознать по одежде и доспехам. Некоторые лежали лицом вниз, другие – в неестественных позах, залитые кровью, с ожогами на лице и теле. На многих уже прорастали алые кристаллы, ставшие неотъемлемой частью этого нового мира.
Заметив возле выщербленной лестницы знакомый силуэт, Эллана бросилась подле него и проверила дыхание. Мертв. Она закусила губу, сдерживая слезы. Блэкволлу не помогла даже хваленая выучка Серых Стражей. Кто бы мог подумать, что эта потеря так ударит по ее сердцу… Эллана поднялась с колен, страшась того, что найдет дальше. И не напрасно.
Вокруг сожженного здания таверны, казалось, произошло что-то ужасное. Пепел покрывал оплавившиеся камни, от многих тел кроме костей ничего и не осталось. Здание и всех внутри просто сожгли дотла. «Приют Вестницы» – так назвали заведение, когда оно открылось. Но вряд ли нападавшие могли по-настоящему ощутить всю горькую иронию.
Здесь же, за остовом таверны, обнаружились тела Кассандры, Сэры и Дориана – в их смерти не оставалось никаких сомнений. Дориан сжимал посох, Сэра – лук, а Кассандра – меч и щит. Даже после смерти они не расстались с оружием, хотя глаза их уже выклевали вороны Лелианы, а кровь застыла бардовыми кляксами. Между тел становилось невозможно пройти, не наступив на кого-нибудь из мертвецов.
Лестница в главный зал Скайхолда была обрушена. Возле нее Эллана обнаружила арбалет Варрика и едва не разрыдалась. Возможно, все остальные остались там – погребенные громадой тысячелетних глыб. Навеки упокоившиеся среди гор, красных кристаллов и воющих ветров. Но спустя мгновение под рухнувшей колонной нашлось тело Каллена. Генерал вряд ли умер быстро и легко – сведенные судорогой боли мышцы на лице это подтверждали. Из-под раздавленных ребер уже начали пробиваться алые грани, прошивавшие тело вместе с каменной колонной насквозь.
Эллана упала рядом с Калленом на колени, хватая за руку и прижимаясь лбом к покрытой инеем руке. Этого не должно было произойти!
– Я же говорил, что не стоило сюда возвращаться.
Эллана резко обернулась, полными слез глазами уставившись на Соласа. Тот устало оперся на свой посох и стоял, стараясь не смотреть вокруг.
– Это просто ужасно, Солас! Невыносимо! – воскликнула Эллана, поднимаясь с колен и бросаясь к нему.
– Ужасно и невыносимо, – согласился он, с сочувствием вздыхая и прижимая дрожащую Эллану к себе. – Но ты ведь знала, что от твоих выборов будет зависеть все. Судьба Инквизиции, судьба Скайхолда и судьба Тедаса… И ты приняла неверное решение. Мне очень жаль.
– Я всего лишь выбрала новые шторы для тронного зала, – шмыгнула носом Эллана, уткнувшись в плечо Соласа, закрывая глаза и пытаясь не видеть окружавшие ее ожившие кошмары.
– Да, иногда последствия наших выборов до странности непредсказуемы, – сокрушенно покачал головой Солас.
На острых козырьках кровли сидели чернокрылые вороны Лелианы, теперь свободные и вольно носившиеся между стен. Их маленькие красные глазки смотрели на Эллану почти не отрываясь, а хриплое карканье и заунывный вой ветра сопровождали ее на всем пути по руинам Скайхолда.
Между камней тут и там лежали тела. Двор крепости был усыпан ими, как летний луг яркими цветами. Слуги, рабочие, солдаты – все, кого Эллана могла опознать по одежде и доспехам. Некоторые лежали лицом вниз, другие – в неестественных позах, залитые кровью, с ожогами на лице и теле. На многих уже прорастали алые кристаллы, ставшие неотъемлемой частью этого нового мира.
Заметив возле выщербленной лестницы знакомый силуэт, Эллана бросилась подле него и проверила дыхание. Мертв. Она закусила губу, сдерживая слезы. Блэкволлу не помогла даже хваленая выучка Серых Стражей. Кто бы мог подумать, что эта потеря так ударит по ее сердцу… Эллана поднялась с колен, страшась того, что найдет дальше. И не напрасно.
Вокруг сожженного здания таверны, казалось, произошло что-то ужасное. Пепел покрывал оплавившиеся камни, от многих тел кроме костей ничего и не осталось. Здание и всех внутри просто сожгли дотла. «Приют Вестницы» – так назвали заведение, когда оно открылось. Но вряд ли нападавшие могли по-настоящему ощутить всю горькую иронию.
Здесь же, за остовом таверны, обнаружились тела Кассандры, Сэры и Дориана – в их смерти не оставалось никаких сомнений. Дориан сжимал посох, Сэра – лук, а Кассандра – меч и щит. Даже после смерти они не расстались с оружием, хотя глаза их уже выклевали вороны Лелианы, а кровь застыла бардовыми кляксами. Между тел становилось невозможно пройти, не наступив на кого-нибудь из мертвецов.
Лестница в главный зал Скайхолда была обрушена. Возле нее Эллана обнаружила арбалет Варрика и едва не разрыдалась. Возможно, все остальные остались там – погребенные громадой тысячелетних глыб. Навеки упокоившиеся среди гор, красных кристаллов и воющих ветров. Но спустя мгновение под рухнувшей колонной нашлось тело Каллена. Генерал вряд ли умер быстро и легко – сведенные судорогой боли мышцы на лице это подтверждали. Из-под раздавленных ребер уже начали пробиваться алые грани, прошивавшие тело вместе с каменной колонной насквозь.
Эллана упала рядом с Калленом на колени, хватая за руку и прижимаясь лбом к покрытой инеем руке. Этого не должно было произойти!
– Я же говорил, что не стоило сюда возвращаться.
Эллана резко обернулась, полными слез глазами уставившись на Соласа. Тот устало оперся на свой посох и стоял, стараясь не смотреть вокруг.
– Это просто ужасно, Солас! Невыносимо! – воскликнула Эллана, поднимаясь с колен и бросаясь к нему.
– Ужасно и невыносимо, – согласился он, с сочувствием вздыхая и прижимая дрожащую Эллану к себе. – Но ты ведь знала, что от твоих выборов будет зависеть все. Судьба Инквизиции, судьба Скайхолда и судьба Тедаса… И ты приняла неверное решение. Мне очень жаль.
– Я всего лишь выбрала новые шторы для тронного зала, – шмыгнула носом Эллана, уткнувшись в плечо Соласа, закрывая глаза и пытаясь не видеть окружавшие ее ожившие кошмары.
– Да, иногда последствия наших выборов до странности непредсказуемы, – сокрушенно покачал головой Солас.
Название: Холодное утро перестало быть холодным
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Дориан/м!Лавеллан
Категория: гет, слэш
Жанр: флафф, романтика
Рейтинг: G
Размер: 984 слов
Примечание: Утро оказалось нетипично холодным для конца весны. Солнце в небе совсем не грело, но тепло теперь дарило совсем другое.
Автор: Inquisition team
Бета: Inquisition team
Пейринг/Персонажи: Дориан/м!Лавеллан
Категория: гет, слэш
Жанр: флафф, романтика
Рейтинг: G
Размер: 984 слов
Примечание: Утро оказалось нетипично холодным для конца весны. Солнце в небе совсем не грело, но тепло теперь дарило совсем другое.
Очень холодно. Лавеллан ненавидел закрывать окна... А ведь мы в горах, каффар!
Постель не казалась нагретой после сна, даже несмотря на то, что мы вытворяли в ней прошлой ночью. Всю комнату будто окутало ледяным воздухом. Я лениво потянулся и посмотрел по сторонам, будто впервые исследовал обитель Вестника Андрасте, такую светлую и просторную, прямо святыню! Меня передернуло, и я едва сдержал подступивший к горлу смешок. В этой чистой и непорочной комнате мы совершали такие грязные вещи... Подумать только. Я осквернял это место одним своим появлением, а ведь теперь приходил сюда спать!
Алларос определенно обладал шикарным вкусом. Во всём.
Похоже, что последнюю фразу я произнес вслух, потому что откуда-то из глубины многочисленных одеял и пледов донеслось:
— Да, ты прав, особенно в мужчинах. — Показалось сонное лицо и улыбка, которая ему так шла.
Каким-то невероятным образом я нашел его руку. Тёплая – то, что надо в такое холодное утро.
Мне захотелось согреться. Эльф, словно предугадывая мои желания, медленно выполз из-под горы покрывал, поражающих своей белизной, и положил голову мне на плечо.
Тёплый. Даже горячий. Как он это делает – не понимаю. Я стал рассматривать его макушку. Темные, блестящие на свету волосы даже с утра выглядели идеально. А кожа... Мягкая и гладкая, сразу невольно вспомнилось, как я целовал его, медленно спускаясь от шеи к ключицам, вдыхая терпкий аромат тела, упиваясь его глубоким шепотом, наслаждаясь, как он просит продолжать дальше.
Фу, дурацкие мысли, как у наивного мальчика.
Хотя с ним я действительно чувствовал себя гораздо моложе своих лет...
Алларос встал и потянулся. Он был в одном лишь белье – и как только не умер от такого мороза?
Я любовался его телом – точеная фигура, совсем не похожая на мужскую, никаких лишних складок, грубых накаченных мышц и всего прочего. А эти его волосы, достигающие лопаток...
Эльф повернулся, глядя на меня:
— Что, нравится? — насмешливо произнёс он, выставив бедро и призывно улыбаясь.
— Нет, с чего ты взял? — с напущенной безразличностью сказал я. — Я же просто так с тобой живу, шутки ради.
Он закатил глаза и усмехнулся. Затем нагнулся над кроватью и поцеловал меня в нос.
Слишком мило.
Я взял подушку и мягко надавил ему на лицо.
— Эй! — возмутился он. — Я хотел принести тебе чаю, но теперь вставай и иди за ним сам, спящая красавица! — Алларос надул губы и театрально взмахнул руками.
Я полежал еще минут десять, затем, борясь с пленительным желанием остаться в теплой кровати, встал и отправился в сторону умывальника.
Приведя себя в порядок и еще раз, с тоской посмотрев на наше уютное гнездышко, я спустился вниз, в главный зал.
Тепло от растопленного камина мгновенно согрело меня. Как я и думал, так рано утром здесь никого не было: повара находились на кухне, уборщики еще не пришли, а гости Скайхолда досматривали десятый сон в своих постелях. Кресло Варрика пустовало, на столе были раскиданы игральные карты, пара кружек из-под эля и пустые тарелки. После вчерашнего пира еще не успели убрать весь мусор, даже слуги выпивали за победу вместе с гостями.
Я прошелся к камину и постоял возле него, согревая руки.
К моему удивлению, на столе рядом с ним уже стояла одинокая кружка. Под ней лежала записка.
Я обернулся, взглянув на Лавеллана, старающегося не обращать на меня внимания и уткнувшегося в книгу. По выражению лица можно понять, что ему совсем не интересно (еще бы, его "любимые" книги по орлейскому этикету, которые он, незаметно от Жозефины, прятал на самые верхние полки шкафов). Я усмехнулся и достал листок.
"Я хотел бы стереть себе память, чтобы ты сделал это еще раз".
Я разразился громким смехом и быстро пошел к этому негодяю.
Он всё ещё делал вид, что не знает меня. Присев рядом, я обнял его и поцеловал в мочку уха. Мы могли не бояться, что кто-нибудь застанет нас здесь в такой ранний час. Каффар, да мы вообще могли делать, что вздумается – наши отношения теперь уже ни для кого не были секретом.
Он начал поддаваться моим ласкам, но опомнился и снова вернул своему лицу каменное выражение.
— Люблю, когда ты злишься. Больше всего на свете, — произнес я ему на ухо.
Алларос сделал вид, что не услышал моих слов. Смешной. Но вот его горячая рука дотронулась до моей.
— И я тебя люблю, Дориан, — ответил он, глядя на пламя в камине.
Мы помолчали. Я поглаживал его плечо, задумчиво потягивая крепкий чай и задаваясь вопросом: а смогу ли я сделать то, что собирался? Вчера этот разговор о моем отъезде в Тевинтер воспринимался чем-то несерьезным и далеким.
Но я сделал выбор и отступиться от него, после всего, что произошло с нами было бы… слишком.
— Я велел подготовить лошадей, — тихо произнес Лавеллан.
Краем глаза я отметил, как изменилось его лицо, и меня тут же пронзила острая боль. Нет, я не должен так думать! Мы условились, что я регулярно буду писать, а как он покончит с организационными делами, сразу вырвется ко мне в гости.
Я горько усмехнулся. Как у главы Инквизиции хватит времени на то, чтобы поехать погостить так далеко?
— Дориан, — позвал Лавеллан.
— М-м?
— Не сомневайся. Я верю в тебя и в твой выбор.
— А я разве что-то говорил?
— Нет, но от тебя вдруг за версту повеяло сомнением, — Алларос встал и протянул ко мне руки. Мы обнялись.
Я подумал, что если простою так еще минуту – уже никуда не смогу уехать. Словно почувствовав это, Лавеллан мягко оттолкнул меня.
— Иди. Я не пойду провожать, — он состроил серьезную мину. — Мы обсуждали это. Я буду писать и все такое. При первой же возможности приеду к тебе.
— Долгие прощания не мой конек тоже. До встречи, Инквизитор. — Я шутливо поклонился, и развернувшись на каблуках сапог, уверенно зашагал к выходу.
Сердце болело. Еще сильнее с каждым шагом, но я терпел. Вспоминая все то тепло, что Алларос дарил, вспоминая наши приключения и шутки, долгие ночные разговоры за бокалом вина... Я понимал, что мне теперь есть к чему стремиться. Я сделал выбор, который Лавеллан поддержал, потому что ценил и уважал то, что о чем я мечтал. Даже если для этого придется стерпеть вынужденное расставание. Он принял меня таким, какой я есть. И ради него я буду бороться до конца.
Я обязательно вернусь к тебе, Алларос.
Постель не казалась нагретой после сна, даже несмотря на то, что мы вытворяли в ней прошлой ночью. Всю комнату будто окутало ледяным воздухом. Я лениво потянулся и посмотрел по сторонам, будто впервые исследовал обитель Вестника Андрасте, такую светлую и просторную, прямо святыню! Меня передернуло, и я едва сдержал подступивший к горлу смешок. В этой чистой и непорочной комнате мы совершали такие грязные вещи... Подумать только. Я осквернял это место одним своим появлением, а ведь теперь приходил сюда спать!
Алларос определенно обладал шикарным вкусом. Во всём.
Похоже, что последнюю фразу я произнес вслух, потому что откуда-то из глубины многочисленных одеял и пледов донеслось:
— Да, ты прав, особенно в мужчинах. — Показалось сонное лицо и улыбка, которая ему так шла.
Каким-то невероятным образом я нашел его руку. Тёплая – то, что надо в такое холодное утро.
Мне захотелось согреться. Эльф, словно предугадывая мои желания, медленно выполз из-под горы покрывал, поражающих своей белизной, и положил голову мне на плечо.
Тёплый. Даже горячий. Как он это делает – не понимаю. Я стал рассматривать его макушку. Темные, блестящие на свету волосы даже с утра выглядели идеально. А кожа... Мягкая и гладкая, сразу невольно вспомнилось, как я целовал его, медленно спускаясь от шеи к ключицам, вдыхая терпкий аромат тела, упиваясь его глубоким шепотом, наслаждаясь, как он просит продолжать дальше.
Фу, дурацкие мысли, как у наивного мальчика.
Хотя с ним я действительно чувствовал себя гораздо моложе своих лет...
Алларос встал и потянулся. Он был в одном лишь белье – и как только не умер от такого мороза?
Я любовался его телом – точеная фигура, совсем не похожая на мужскую, никаких лишних складок, грубых накаченных мышц и всего прочего. А эти его волосы, достигающие лопаток...
Эльф повернулся, глядя на меня:
— Что, нравится? — насмешливо произнёс он, выставив бедро и призывно улыбаясь.
— Нет, с чего ты взял? — с напущенной безразличностью сказал я. — Я же просто так с тобой живу, шутки ради.
Он закатил глаза и усмехнулся. Затем нагнулся над кроватью и поцеловал меня в нос.
Слишком мило.
Я взял подушку и мягко надавил ему на лицо.
— Эй! — возмутился он. — Я хотел принести тебе чаю, но теперь вставай и иди за ним сам, спящая красавица! — Алларос надул губы и театрально взмахнул руками.
Я полежал еще минут десять, затем, борясь с пленительным желанием остаться в теплой кровати, встал и отправился в сторону умывальника.
Приведя себя в порядок и еще раз, с тоской посмотрев на наше уютное гнездышко, я спустился вниз, в главный зал.
Тепло от растопленного камина мгновенно согрело меня. Как я и думал, так рано утром здесь никого не было: повара находились на кухне, уборщики еще не пришли, а гости Скайхолда досматривали десятый сон в своих постелях. Кресло Варрика пустовало, на столе были раскиданы игральные карты, пара кружек из-под эля и пустые тарелки. После вчерашнего пира еще не успели убрать весь мусор, даже слуги выпивали за победу вместе с гостями.
Я прошелся к камину и постоял возле него, согревая руки.
К моему удивлению, на столе рядом с ним уже стояла одинокая кружка. Под ней лежала записка.
Я обернулся, взглянув на Лавеллана, старающегося не обращать на меня внимания и уткнувшегося в книгу. По выражению лица можно понять, что ему совсем не интересно (еще бы, его "любимые" книги по орлейскому этикету, которые он, незаметно от Жозефины, прятал на самые верхние полки шкафов). Я усмехнулся и достал листок.
"Я хотел бы стереть себе память, чтобы ты сделал это еще раз".
Я разразился громким смехом и быстро пошел к этому негодяю.
Он всё ещё делал вид, что не знает меня. Присев рядом, я обнял его и поцеловал в мочку уха. Мы могли не бояться, что кто-нибудь застанет нас здесь в такой ранний час. Каффар, да мы вообще могли делать, что вздумается – наши отношения теперь уже ни для кого не были секретом.
Он начал поддаваться моим ласкам, но опомнился и снова вернул своему лицу каменное выражение.
— Люблю, когда ты злишься. Больше всего на свете, — произнес я ему на ухо.
Алларос сделал вид, что не услышал моих слов. Смешной. Но вот его горячая рука дотронулась до моей.
— И я тебя люблю, Дориан, — ответил он, глядя на пламя в камине.
Мы помолчали. Я поглаживал его плечо, задумчиво потягивая крепкий чай и задаваясь вопросом: а смогу ли я сделать то, что собирался? Вчера этот разговор о моем отъезде в Тевинтер воспринимался чем-то несерьезным и далеким.
Но я сделал выбор и отступиться от него, после всего, что произошло с нами было бы… слишком.
— Я велел подготовить лошадей, — тихо произнес Лавеллан.
Краем глаза я отметил, как изменилось его лицо, и меня тут же пронзила острая боль. Нет, я не должен так думать! Мы условились, что я регулярно буду писать, а как он покончит с организационными делами, сразу вырвется ко мне в гости.
Я горько усмехнулся. Как у главы Инквизиции хватит времени на то, чтобы поехать погостить так далеко?
— Дориан, — позвал Лавеллан.
— М-м?
— Не сомневайся. Я верю в тебя и в твой выбор.
— А я разве что-то говорил?
— Нет, но от тебя вдруг за версту повеяло сомнением, — Алларос встал и протянул ко мне руки. Мы обнялись.
Я подумал, что если простою так еще минуту – уже никуда не смогу уехать. Словно почувствовав это, Лавеллан мягко оттолкнул меня.
— Иди. Я не пойду провожать, — он состроил серьезную мину. — Мы обсуждали это. Я буду писать и все такое. При первой же возможности приеду к тебе.
— Долгие прощания не мой конек тоже. До встречи, Инквизитор. — Я шутливо поклонился, и развернувшись на каблуках сапог, уверенно зашагал к выходу.
Сердце болело. Еще сильнее с каждым шагом, но я терпел. Вспоминая все то тепло, что Алларос дарил, вспоминая наши приключения и шутки, долгие ночные разговоры за бокалом вина... Я понимал, что мне теперь есть к чему стремиться. Я сделал выбор, который Лавеллан поддержал, потому что ценил и уважал то, что о чем я мечтал. Даже если для этого придется стерпеть вынужденное расставание. Он принял меня таким, какой я есть. И ради него я буду бороться до конца.
Я обязательно вернусь к тебе, Алларос.
@темы: слэш, Кассандра, Каллен, Вивьен, гет, Варрик, джен, ж!Амелл, ж!Сурана, ж!Инквизитор, ж!Тревельян, м!Инквизитор, ж!Лавеллан, м!Лавеллан, м!Тревельян, Фракционные войны: Реванш, Солас (Фен'Харел), Дориан, Коул
Название: Добро пожаловать в Ад
Автор: LenaSt
Бета: Армия Корифея
Пейринг/Персонажи: Самсон, Мэддокс, Имшаэль, незримо присутствующий (пока) Корифей
Категория: джен
Жанр: модерн-АУ, нуар
Рейтинг: PG-13
Размер: 2882 слова
Примечание: WIP. Продолжение фика «Начало»
Самсон открыл глаза. Моргнул. Осторожно пошевелил пересохшим языком. Головная боль послушно отозвалась, впившись в левый висок. Прием адского зелья, алых капсул Джанеки накануне не прошел даром.
Он осторожно привстал, осмотрелся: в комнате пусто, шторы милосердно опущены, стакан воды на прикроватной тумбочке; мерцающий экран ноутбука на столе – значит, Мэддокс где-то неподалеку. С трудом сфокусировав взгляд перед собой, Самсон поднялся и побрел в туалет. Пол под ним танцевал демоническое танго, норовя выскользнуть из-под ног. Так плохо Самсону не было с тех пор, как он впервые пытался завязать с приемом рогипнола. Еще тогда…
Пол все-таки умудрился сбить его с ног, выставив неодолимую преграду в виде порога. Самсон с наслаждением плеснул в лицо холодной водой из умывальника, прополоскал горло. Заглянул в надтреснутое зеркало, оттянул нижние веки — паутинка сосудов неприятно воспалилась, белки глаз покраснели.
Он вернулся в комнату. Мэддокса все еще не было, как не было и ключей от форда в кармане куртки. Оставалось надеяться, Мэддокс не отправился грабить заправки. Кстати о… Самсон заглянул под кровать: сумка с деньгами и оружием по-прежнему на месте.
— Привет.
Пистолет привычно прыгнул руку.
— Ой! Не надо!
Кот. Большой, золотисто-коричневый, пушистый свернулся калачиком на кровати.
— Не стреляй, — попросил кот, внимательно сверля Самсона огромными зелеными глазами. — Ты же разумный человек, Ралей Самсон. Опусти пушку, и мы поговорим.
Кот потянулся, перекатился на спину, демонстрируя ванильно-белый густой подшерсток. Игриво взмахнул лапой.
Самсон не задумываясь нажал на спусковой крючок. Упитанный живот кота взорвался красным.
— Сука, — задумчиво сказал кот и опустил голову, разглядывая рваную дыру, сквозь которую просвечивали заляпанные кровью простыни. — Просил же не стрелять.
Он тяжело спрыгнул на пол, оставляя за собой тягучие липкие следы. Выходное отверстие на спине было облеплено шерстью.
— Знаешь, сколько времени пройдет, прежде чем я снова буду похож на себя прежнего?
Самсон попятился. Пришлось вспомнить, что нужно дышать.
В дверь постучали.
— Эй, что там происходит?! Я вызвал копов.
— Не надо копов! — крикнул Самсон, лихорадочно пряча пистолет за пояс джинсов. — Все в порядке. Это всего лишь кот. Я застрелил кота.
— Что? — с сомнением переспросили за дверью. — Кого?
— Кота, — повторил Самсон, метнув яростный взгляд на кота, который, сидя в луже собственной крови, безмятежно вылизывался между ног. — Животное. Влез в окно и, похоже, бешеный.
— Ааа, — протянули за дверью. — А убирать кто будет? Я точно не буду. Или давай сам, или плати пятьдесят баксов за уборку и дезинфекцию номера.
— Идет.
Самсон наклонился и не без брезгливости схватил кота в охапку, стараясь не прижимать к себе. Кот был тяжелый, мокрый; от него пахло кровью, дерьмом и еще чем-то неприятным.
— Куда ты меня несешь? — с любопытством спросил он. — И заверни меня во что-нибудь, не видишь, что ли — капает.
Самсон стянул простынь с кровати Мэддокса и кое-как запеленал кота.
— Отвезу тебя к ветеринару, — пояснил он и указал на рану, чувствуя себя совершеннейшим идиотом. — Подштопают.
— Ясно, — согласился кот, прикрыл глаза и обмяк.
Самсон встал на обочине и поднял руку. Дождался замызганного серого автобуса, сунул мелочь водителю и устроился в самом конце салона, подальше от любопытных глаз. По дороге они с Мэддоксом видели здание ветклиники, примерно в паре миль по шоссе – так что, не промахнется.
— Я не знаю, кто ты или что ты такое, — сказал Самсон коту, когда они вышли из клиники, и спихнул его на землю. — И знать не хочу. Вали откуда пришел.
Он занес ногу, собираясь подкрепить свои слова пинком, и замер. Кот испарился. Облако тьмы заполнило переулок, и тьма была — живая.
— Кто я?
Смех. Самсон прислонился к стене, чувствуя, как ледяное дыхание обжигает лицо.
— Я — Изначальный. Я — тьма, и я во тьме, я первый среди нерожденных. Я ожидающий в Тени. Я страж недозволенного. Я нож, пронзающий плоть. Я ключ в замке. Я — выбор, который есть всегда. Я неизбежность.
Мрак вокруг зашевелился.
— Я Имшаэль.
Самсон открыл глаза. Тьма рассеялась.
Большой золотисто-коричневый кот сидел на земле, старательно разлизывая тугую белую повязку на животе.
— Зови меня Имшаэль, — сказал он, и его зеленые глаза сверкнули.
— Между прочим, ты — мой любимчик, — сказал кот, когда они ехали обратно.
Самсон настороженно огляделся, но люди в автобусе были погружены в собственные мысли и не обращали внимания на хмурого небритого мужика с перебинтованным котом на коленях.
— Да? И почему так?
— Ты просто король неудачных выборов, Самсон. В этом тебе нет равных.
— Пошел ты.
Самсон принялся смотреть в окно, где серый асфальт утекал под просевшие колеса автобуса
— Ну а что, нет? — кот тихо рассмеялся. — Например…
Она была прекрасна. Бледная, с высоким и чистым лбом, с тонкими губами, изогнутыми в загадочной усмешке. Самсон помнил: когда она улыбалась, то становилась видна щель между передними зубами, но это ее не портило – напротив.
Красивая. И мертвая. Пулевое отверстие аккурат между полуприкрытых глаз.
— Кто это ее? — хмуро спросил Самсон у вездесущего коронера.
— Ты мне скажи, — отозвался тот. — Ты же тут коп.
Мэддокс безмолвно стоял чуть поодаль, внимательно разглядывая собравшихся зевак. Самсон ему не мешал. Он привык к тому, что Мэддокс всегда на своей волне, но его сверхъественное внимание к деталям уже не раз сослужило им добрую службу.
Самсон тогда дал себе слово: кто бы это ни сделал — он получит свое.
Затем последовал вызов к капитану. Это само по себе не предвещало ничего хорошего, особенно, если учесть, на каком счету были они с Мэддоксом.
Нового начальника Самсон знал плохо. Каллен Резерфорд был переведен в Чейн Сити недавно и еще не успел оставить о себе впечатления — ни плохого, ни хорошего. Высокий, холеный, подтянутый. Всегда отстраненно любезный — придраться не к чему, несмотря на явный холодок отчуждения.
Разговор получился странным.
— Ты работаешь по делу мертвой шлюхи?
— Она не шлюха.
— Какая разница, — капитан сосредоточенно рылся в столе. — Уверен, что справишься?
— Да.
Самсон перенес вес с пятки на носок.
— Смотри. Потому что если что, ну, ты понимаешь, учитывая обстоятельства — я могу дать тебе пару недель на отдых. Я даже могу передать это дело другим детективам.
— Этого не требуется. И я хочу лично допросить свидетелей.
— Капитан Станнард будет недовольна.
— Капитан Станнард знает протокол. Она поймет.
— Ты действительно хочешь разворошить это дело? — В голосе Каллена звучало искреннее удивление. — Это же обычная проститутка, Самсон. Кому она нужна?
— Кто ж тебя умным назовет, — сказал кот, внимательно наблюдая за Самсоном. — Капитан Резерфорд прав. Ты поставил на кон все, что у тебя было — зачем?
— Капитан Резерфорд всегда прав, — процедил Самсон. — Редкий талант держать нос по ветру, видеть и слышать только то, что угодно начальству.
— Зато сделал блестящую карьеру, — кот прижался к грязному стеклу. — После того как капитан Станнард окончательно рехнулась, устроив бойню на площади возле Ратуши, именно Каллен возглавил полицию Чейн Сити. Кто он теперь — ты и сам знаешь.
Самсон кивнул.
— А ты стал обычным наркошей, — продолжил кот по имени Имшаэль. — Лживым, изворотливым наркошей. И ладно бы ты просрал только собственную жизнь, имеешь право. Но Мэддокс?
— Оставь в покое Мэддокса, урод.
— Э, нет. Мэддокс вложился в это дело почище тебя. И получил по полной.
— Мы знали, что этот ублюдок виновен!
Имшаэль расхохотался, показав ребристое розовое небо и мелкие игольчатые зубы. Самсон вспомнил бесплотный сгусток осязаемого мрака в переулке возле клиники и содрогнулся.
— Значит, ты демон, — сказал Мэддокс, выслушав историю Имшаэля.
— Нет! — возмущенно запротестовал тот. — Ты очень неправ. Я могу показать.
Мэддокс смерил кота тяжелым взглядом и снова уткнулся в ноутбук.
— Даже не пытайся, — предостерег кота Самсон. — Я могу проверить, что будет, если прострелить тебе голову.
— Старший будет недоволен, — Имшаэль прошелся по комнате, принюхиваясь. — Слушайте, вы же теперь при деньгах, что вы забыли в этой конуре? Она смердит.
— Не больше, чем ты.
— Фу. — Имшаэль вспрыгнул на прикроватную тумбочку. — Но в любом случае, вы тут ненадолго. Пора в путь. Кстати, ты не забыл про таблетки? Их нужно принимать регулярно.
Капсулы. У Самсона похолодело внутри. Когда он впервые проглотил их, ощущение было такое, словно внутренности выжгло кислотой. Но не это было худшим. Образы. Воспоминания. Картины прошлого. И сожаление, многократно усиленное яростью и разочарованием.
Черный глянцевый мешок, в который наспех упаковали тело. Ее тело. Светлая прядь волос застряла в молнии.
Это же обычная проститутка, Самсон.
Он сунул в рот несколько капсул, разжевал. Рот наполнился горечью.
— Вам не понравится наш новый знакомый, — предупредил Имшаэль с заднего сидения.
По требованию кота, по дороге они заехали в магазин товаров для животных, где Имшаэль битый час выбирал себе лежанку. Под конец он совсем распоясался.
— Скажи им, чтобы на подушке вышили мои инициалы, — громким шепотом потребовал он у Мэддокса. — За такую цену они просто обязаны это сделать.
Самсон был готов придушить наглую тварь. Наконец они купили все необходимое (как оказалось, Имшаэль стащил на кассе пупырчатый мячик для молочных зубов, после чего между ним и Мэддоксом вспыхнул спор — Мэддокс настоял на том, чтобы вернуться в магазин и возвратить краденое). В конечном итоге на месте они оказались около полуночи.
Клуб «Адамант» встретил их оглушительным модным диджейским ритмом. Пол под ногами вибрировал.
— Возьми меня на руки, — промяукал Имшаэль. — Вдруг я потеряюсь? Будет обидно.
Мэддокс молча подхватил его под живот.
— Аккуратнее. У меня травма!
Они пересекли клуб, зашли в незаметную серую дверь, очутились в узком, ярко освещенном коридоре.
— Нам нужен Ли, — сообщил Самсон охранникам возле входа. — Передай, что мы от Старшего.
Охранник деликатно отвернулся и что-то сказал в рацию.
— Извините, но мистер Эримонд занят и не может вас принять.
— У нас назначена встреча. Уточните еще раз. Пожалуйста.
Самсон выдавил самую вежливую из своих улыбок.
— Простите. — Охранник принялся ненавязчиво теснить их в сторону коридора. — Я уверен, произошла какая-то ошибка.
— Никакой ошибки, — вмешался Мэддокс. — У нас есть договоренность о встрече с мистером Эримондом.
— Вам придется уйти.
Охранник встал перед ними.
— Я провожу вас к выходу.
Краем глаза Самсон увидел, что Мэддокс поставил кота на пол. Имшаэль недовольно фыркнул, задрав хвост трубой.
— И все же мы войдем.
Охранник распахнул полы пиджака, демонстрируя оружие. Ярость — чистая и алая — охватила Самсона.
— Не намерен тратить время на общение с холуем, — процедил он. — Или твой хозяин соизволит нас принять, или…
Сзади уже спешило подкрепление – еще четверо таких же безликих парней в серых костюмах.
Время замерло. Замер охранник с угрожающе поднятым кулаком. Замер Мэддокс с рукой под мышкой – никто кроме него не умел носить пистолет так незаметно. Замер Имшаэль — и азартный оскал на его морде был вовсе не кошачьим. Замер даже свет, пронизывая пространство неровными полосами, к которым, казалось, можно было прикоснуться.
Сухой треск выстрелов из пистолета с глушителем. Пули входили в плоть с едва слышным хлюпаньем. Что-то треснуло и обвалилось.
В дверном проеме образовалась дыра. Мужчина в белом костюме с сальными темными волосами, собранными в хвост, изумленно привстал из-за роскошного, инкрустированного темным золотом стола. На гладкой столешнице перед ним устроилась коротко стриженая блондинка с умопомрачительными бедрами, которые она развела так широко, словно это были врата Рая.
В наступившей тишине захихикал Имшаэль.
— Ну, пошутил, пошутил. Не договаривались мы о встрече. Но раз уж пришли, думаю, Ли нам не откажет…
Он горделиво задрал хвост и прошествовал в полусорванную с петель дверь.
Ли Эримонд им отказал. Сначала. Сказал, что знать не знает никакого Старшего, и чтобы они убирались ко всем чертям. Испуганная блондинка выскочила за дверь, позабыв одежду. За ней с диким мявом погнался Имшаэль, умоляя взять его на ручки.
Эримонд кричал и размахивал руками, пытаясь затянуться незажженной сигаретой. Грозился знакомствами среди важных людей, расшвыривал по комнате пачки денег и порывался вызвать охрану — искалеченные тела в коридоре его очевидно не впечатлили. В общем, впал в истерику, совершенно не желая слушать, что ему говорят. Безобразная сцена.
Затем все успокоилось.
— Ну что там? — спросил Имшаэль, просунув лобастую голову в дверь. — Долго еще?
Личный санузел хозяина клуба был отделан в красно-белых тонах. Это здорово спасало ситуацию. Самсон наблюдал, как деловито Мэддокс снимает рубашку, брюки, складывает их так элегантно, как это умеют делать только в высококлассных бутиках. Надевает банный халат Эримонда.
Халат был шикарный – белый, с вензелем из стилизованных букв L и E. Сам Эримонд лежал в не менее шикарной алой ванной, отделанной розовым мрамором. Во рту у него были его же плавки с логотипом какого-то модного дома.
На красном полотенце были аккуратно разложены нож для бумаг, нефритовое пресс-папье, перьевая ручка, электрошокер, анальная пробка, канцелярские скрепки, спички для камина, шнурок от портьер, шпилька для волос.
— Если что, я могу прогрызть ему живот и съесть внутренности, — предложил Имшаэль. — Мне, в принципе, не сложно.
Мэддокс не обратил на него ни малейшего внимания, сосредоточенно перебирая свои импровизированные инструменты. Занес руку над шокером, подумал, покачал головой; взял нож для бумаг, провел пальцем по треугольному острию, кивнул.
— Я спрошу только один раз, — промолвил Самсон, глядя, как Мэддокс берет Эримонда за кисть правой руки, отделяет мизинец, преодолевая отчаянное, почти спазматическое сопротивление сжатых в кулак пальцев; как кладет его на край ванной. — Ты же не откажешься нам помочь?
Раздался хруст. Кровь брызнула на эмалевые стенки.
— Что ж. Я так и думал. Во славу Старшего.
Эримонд сдавленно завыл.
— Мррр-мррр-мррр, — пропел Имшаэль. — В ярком люминисцентном свете встроенных светильников глаза его отливали алым. — Ты ничего не забыл, Самсон?
— Нет.
Капсулы что-то делали с ним. Самсон больше не испытывал боли. Жажда почти ушла, изредка напоминая о себе легким жжением во рту.
Видения не отступали, но Самсон научился пропускать их сквозь себя, заново оценивая произошедшее. Как документальные фильмы. Но что странно — теперь он не чувствовал горечи, не испытывал стыда, не терзался сожалениями.
— Пришло время отправляться за ней, — промурлыкал Имшаэль.
— За кем?
Самсон тупо посмотрел на кота. О чем он говорит?
Последнее время действительность была… не такой как всегда. Не то чтобы он путал реальность и видения, но грань между ними определенно истончилась.
Пентхауз, в котором они остановились, любезно уступил Эримонд. Его в последнее время было вообще не узнать — само обаяние и доброжелательность — после того, как Мэддокс немного с ним поработал, подправив пропорции кистей и оформив крайнюю плоть Эримонда фестонами. Под конец Ли со слезами на глазах благодарил за оказанную ему услугу и клялся в верности Старшему до конца дней своих — после того, как в игру вступил Имшаэль и продемонстрировал немного своей не-совсем-кошачьей-сущности. Даже не дошло до скрепок в уретре.
Эримонд внял голосу разума. Теперь во всех принадлежащих ему клубах постоянным клиентам предлагали особые таблетки для особого кайфа.
— За нееей, — повторил Имшаэль, загадочно усмехаясь. — За девушкой со светлыми волосами и диастемой.
Он запрыгнул на стол, потерся лоснящимся боком о руку Самсона.
— Она умерла. Ее убили.
— А если я скажу, что нет?
Впервые за долгое время Самсону безумно захотелось выпить.
— Тогда я сожму твою лживую рожу в кулаке и буду держать так, пока она не лопнет.
— Ты очень недоверчив, — кот укоризненно покачал головой. — Старший — бог, не забывай. Он может многое. Даже невероятное.
— Даже воскрешать мертвых?
— Даже это.
— Почему же тогда он сам не уничтожит грешников?
С того дня, как Джанека показала ему образы будущего, Самсон впервые заговорил об этом.
— Он и уничтожает. Нашими руками. — Имшаэль нетерпеливо обмахнулся хвостом. — Не задавай идиотских вопросов. Так ты готов увидеть все своими глазами?
— Нужно сказать Мэддоксу.
— Нет. — Имшаэль возбужденно распушил хвост. — Нет!
— Не понял? Я не должен говорить Мэддоксу?
Имшаэль кокетливо прикрыл морду лапой.
— Я бы не стал. Без подготовки. Потом скажешь.
Самсон хмыкнул.
— Это какая-то шутка, да?
— Поехали. Ты сам все увидишь.
Услужливый швейцар возле входа сделал знак, белоснежный кадиллак притормозил у подъездной дорожки.
Водитель, одетый в серую униформу, сдержанно кивнул. Имшаэль запрыгнул на переднее сиденье и потрогал лапой бэджик с именем:
— Сер-вис. Как мило. Тебя правда так зовут?
Если водителя и озадачил говорящий кот, то внешне он этого никак не проявил. Автомобиль влился в поток машин на шоссе. Самсон кинул в рот еще две капсулы. По радио играл джаз, который сменился выпуском шестичасовых новостей. Самсон подремывал, ловя обрывки слов ведущего.
…происшествие в клубе «Адамант». Трое убитых, еще десять человек госпитализированы в тяжелом состоянии. Убийца скрылся. По словам очевидцев, возможно, он находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Убийства совершены с особой жестокостью…
— Налево, — указал кот. — А теперь направо, пропусти поворот, следующий — наш.
Они вышли из машины. Самсон частенько встречал в книгах или журналах описания готичных замков и был готов поклясться, что перед ними как раз находится нечто подобное.
Длинный фасад в форме дуги, прямоугольные зубчатые башни, соединенные между собой открытой галереей. Слепые, лишенные стекол окна-бойницы. Особняк был сложен из серого обветренного кирпича, покрытого мелкими трещинками.
— Добро пожаловать в Редклиф-холл, — церемонно провозгласил Имшаэль.
Закатное солнце светило из-за зубцов. Тень Имшаэля была неестественно длинной и бесформенной. Самсон попятился, чтобы черное пятно не коснулось носков.
— Помни. — Имшаэль неожиданно посерьезнел; зеленые глаза потускнели. — Все, что ты увидишь в Редклифе — должно остаться в Редклифе.
— А ты?
— Я не пойду. Есть вещи, которые предназначены только для твоих глаз.
Он запрыгнул на крышу кадиллака, свернулся калачиком и задремал. Самсон толкнул тяжелую дверь и вошел.
Редклиф встретил его тишиной и запахом пыли. Где-то били часы, отмеряя время из другой реальности — двенадцать ударов, потом одиннадцать, потом десять, затем один и три, и так до бесконечности. От этого разобщенного шума звенело в ушах.
Самсон шел темными коридорами, слушая звук собственных шагов. Временами ему казалось, что пространство искажается, изгибается, словно лента Мебиуса. Иногда каждый шаг давался с усилиями, равновесие смещалось, и тогда приходилось напрягать все мышцы, — чтобы просто идти вперед; порой — чтобы сделать один-единственный шаг.
Двери по обе стороны коридора были заперты, из-под них струился мертвенный белый свет. Самсон готов был поклясться, что бродит тут уже не один час. Иногда до него доносились звуки — словно кто-то огромный стонал и хрипел под землей. Стены вздрагивали, точно в такт дыханию невидимой гигантской глотки.
Толкнув очередную дверь, Самсон даже не ждал, что она поддастся — но она открылась.
Белые стены, как в морге. Гладкий и белый пол под ногами. Ослепительно-белый свет, льющийся с потолка. Длинная вереница ячеек-трупохранилищ вдоль стен. Холод стоял такой, что перехватывало дыхание. Вездесущая белизна резала глаза, заставляя то и дело смаргивать слезы.
Машинально нащупав в кармане пригоршню капсул, Самсон отправил их в рот.
Переступая через многочисленные провода, он приблизился к огромной цилиндрической барокамере в центре комнаты, прикоснулся к матовому стеклу.
Она казалась живой. Почти. Опущенные, чуть синеватые веки с длинными ресницами. Светлые пряди, выбившиеся из прически. Бледные узкие губы, сложенные в знакомую полуулыбку. Плавная линия скул.
И черное бескровное отверстие на переносице.
— Кальперния, — прошептал Самсон, опускаясь на колени перед барокамерой.
To be continued
Автор: LenaSt
Бета: Армия Корифея
Пейринг/Персонажи: Самсон, Мэддокс, Имшаэль, незримо присутствующий (пока) Корифей
Категория: джен
Жанр: модерн-АУ, нуар
Рейтинг: PG-13
Размер: 2882 слова
Примечание: WIP. Продолжение фика «Начало»
Самсон открыл глаза. Моргнул. Осторожно пошевелил пересохшим языком. Головная боль послушно отозвалась, впившись в левый висок. Прием адского зелья, алых капсул Джанеки накануне не прошел даром. Он осторожно привстал, осмотрелся: в комнате пусто, шторы милосердно опущены, стакан воды на прикроватной тумбочке; мерцающий экран ноутбука на столе – значит, Мэддокс где-то неподалеку. С трудом сфокусировав взгляд перед собой, Самсон поднялся и побрел в туалет. Пол под ним танцевал демоническое танго, норовя выскользнуть из-под ног. Так плохо Самсону не было с тех пор, как он впервые пытался завязать с приемом рогипнола. Еще тогда…
Пол все-таки умудрился сбить его с ног, выставив неодолимую преграду в виде порога. Самсон с наслаждением плеснул в лицо холодной водой из умывальника, прополоскал горло. Заглянул в надтреснутое зеркало, оттянул нижние веки — паутинка сосудов неприятно воспалилась, белки глаз покраснели.
Он вернулся в комнату. Мэддокса все еще не было, как не было и ключей от форда в кармане куртки. Оставалось надеяться, Мэддокс не отправился грабить заправки. Кстати о… Самсон заглянул под кровать: сумка с деньгами и оружием по-прежнему на месте.
— Привет.
Пистолет привычно прыгнул руку.
— Ой! Не надо!
Кот. Большой, золотисто-коричневый, пушистый свернулся калачиком на кровати.
— Не стреляй, — попросил кот, внимательно сверля Самсона огромными зелеными глазами. — Ты же разумный человек, Ралей Самсон. Опусти пушку, и мы поговорим.
Кот потянулся, перекатился на спину, демонстрируя ванильно-белый густой подшерсток. Игриво взмахнул лапой.
Самсон не задумываясь нажал на спусковой крючок. Упитанный живот кота взорвался красным.
— Сука, — задумчиво сказал кот и опустил голову, разглядывая рваную дыру, сквозь которую просвечивали заляпанные кровью простыни. — Просил же не стрелять.
Он тяжело спрыгнул на пол, оставляя за собой тягучие липкие следы. Выходное отверстие на спине было облеплено шерстью.
— Знаешь, сколько времени пройдет, прежде чем я снова буду похож на себя прежнего?
Самсон попятился. Пришлось вспомнить, что нужно дышать.
В дверь постучали.
— Эй, что там происходит?! Я вызвал копов.
— Не надо копов! — крикнул Самсон, лихорадочно пряча пистолет за пояс джинсов. — Все в порядке. Это всего лишь кот. Я застрелил кота.
— Что? — с сомнением переспросили за дверью. — Кого?
— Кота, — повторил Самсон, метнув яростный взгляд на кота, который, сидя в луже собственной крови, безмятежно вылизывался между ног. — Животное. Влез в окно и, похоже, бешеный.
— Ааа, — протянули за дверью. — А убирать кто будет? Я точно не буду. Или давай сам, или плати пятьдесят баксов за уборку и дезинфекцию номера.
— Идет.
Самсон наклонился и не без брезгливости схватил кота в охапку, стараясь не прижимать к себе. Кот был тяжелый, мокрый; от него пахло кровью, дерьмом и еще чем-то неприятным.
— Куда ты меня несешь? — с любопытством спросил он. — И заверни меня во что-нибудь, не видишь, что ли — капает.
Самсон стянул простынь с кровати Мэддокса и кое-как запеленал кота.
— Отвезу тебя к ветеринару, — пояснил он и указал на рану, чувствуя себя совершеннейшим идиотом. — Подштопают.
— Ясно, — согласился кот, прикрыл глаза и обмяк.
Самсон встал на обочине и поднял руку. Дождался замызганного серого автобуса, сунул мелочь водителю и устроился в самом конце салона, подальше от любопытных глаз. По дороге они с Мэддоксом видели здание ветклиники, примерно в паре миль по шоссе – так что, не промахнется.
***
— Я не знаю, кто ты или что ты такое, — сказал Самсон коту, когда они вышли из клиники, и спихнул его на землю. — И знать не хочу. Вали откуда пришел.
Он занес ногу, собираясь подкрепить свои слова пинком, и замер. Кот испарился. Облако тьмы заполнило переулок, и тьма была — живая.
— Кто я?
Смех. Самсон прислонился к стене, чувствуя, как ледяное дыхание обжигает лицо.
— Я — Изначальный. Я — тьма, и я во тьме, я первый среди нерожденных. Я ожидающий в Тени. Я страж недозволенного. Я нож, пронзающий плоть. Я ключ в замке. Я — выбор, который есть всегда. Я неизбежность.
Мрак вокруг зашевелился.
— Я Имшаэль.
Самсон открыл глаза. Тьма рассеялась.
Большой золотисто-коричневый кот сидел на земле, старательно разлизывая тугую белую повязку на животе.
— Зови меня Имшаэль, — сказал он, и его зеленые глаза сверкнули.
***
— Между прочим, ты — мой любимчик, — сказал кот, когда они ехали обратно.
Самсон настороженно огляделся, но люди в автобусе были погружены в собственные мысли и не обращали внимания на хмурого небритого мужика с перебинтованным котом на коленях.
— Да? И почему так?
— Ты просто король неудачных выборов, Самсон. В этом тебе нет равных.
— Пошел ты.
Самсон принялся смотреть в окно, где серый асфальт утекал под просевшие колеса автобуса
— Ну а что, нет? — кот тихо рассмеялся. — Например…
***
Она была прекрасна. Бледная, с высоким и чистым лбом, с тонкими губами, изогнутыми в загадочной усмешке. Самсон помнил: когда она улыбалась, то становилась видна щель между передними зубами, но это ее не портило – напротив.
Красивая. И мертвая. Пулевое отверстие аккурат между полуприкрытых глаз.
— Кто это ее? — хмуро спросил Самсон у вездесущего коронера.
— Ты мне скажи, — отозвался тот. — Ты же тут коп.
Мэддокс безмолвно стоял чуть поодаль, внимательно разглядывая собравшихся зевак. Самсон ему не мешал. Он привык к тому, что Мэддокс всегда на своей волне, но его сверхъественное внимание к деталям уже не раз сослужило им добрую службу.
Самсон тогда дал себе слово: кто бы это ни сделал — он получит свое.
Затем последовал вызов к капитану. Это само по себе не предвещало ничего хорошего, особенно, если учесть, на каком счету были они с Мэддоксом.
Нового начальника Самсон знал плохо. Каллен Резерфорд был переведен в Чейн Сити недавно и еще не успел оставить о себе впечатления — ни плохого, ни хорошего. Высокий, холеный, подтянутый. Всегда отстраненно любезный — придраться не к чему, несмотря на явный холодок отчуждения.
Разговор получился странным.
— Ты работаешь по делу мертвой шлюхи?
— Она не шлюха.
— Какая разница, — капитан сосредоточенно рылся в столе. — Уверен, что справишься?
— Да.
Самсон перенес вес с пятки на носок.
— Смотри. Потому что если что, ну, ты понимаешь, учитывая обстоятельства — я могу дать тебе пару недель на отдых. Я даже могу передать это дело другим детективам.
— Этого не требуется. И я хочу лично допросить свидетелей.
— Капитан Станнард будет недовольна.
— Капитан Станнард знает протокол. Она поймет.
— Ты действительно хочешь разворошить это дело? — В голосе Каллена звучало искреннее удивление. — Это же обычная проститутка, Самсон. Кому она нужна?
***
— Кто ж тебя умным назовет, — сказал кот, внимательно наблюдая за Самсоном. — Капитан Резерфорд прав. Ты поставил на кон все, что у тебя было — зачем?
— Капитан Резерфорд всегда прав, — процедил Самсон. — Редкий талант держать нос по ветру, видеть и слышать только то, что угодно начальству.
— Зато сделал блестящую карьеру, — кот прижался к грязному стеклу. — После того как капитан Станнард окончательно рехнулась, устроив бойню на площади возле Ратуши, именно Каллен возглавил полицию Чейн Сити. Кто он теперь — ты и сам знаешь.
Самсон кивнул.
— А ты стал обычным наркошей, — продолжил кот по имени Имшаэль. — Лживым, изворотливым наркошей. И ладно бы ты просрал только собственную жизнь, имеешь право. Но Мэддокс?
— Оставь в покое Мэддокса, урод.
— Э, нет. Мэддокс вложился в это дело почище тебя. И получил по полной.
— Мы знали, что этот ублюдок виновен!
Имшаэль расхохотался, показав ребристое розовое небо и мелкие игольчатые зубы. Самсон вспомнил бесплотный сгусток осязаемого мрака в переулке возле клиники и содрогнулся.
***
— Значит, ты демон, — сказал Мэддокс, выслушав историю Имшаэля.
— Нет! — возмущенно запротестовал тот. — Ты очень неправ. Я могу показать.
Мэддокс смерил кота тяжелым взглядом и снова уткнулся в ноутбук.
— Даже не пытайся, — предостерег кота Самсон. — Я могу проверить, что будет, если прострелить тебе голову.
— Старший будет недоволен, — Имшаэль прошелся по комнате, принюхиваясь. — Слушайте, вы же теперь при деньгах, что вы забыли в этой конуре? Она смердит.
— Не больше, чем ты.
— Фу. — Имшаэль вспрыгнул на прикроватную тумбочку. — Но в любом случае, вы тут ненадолго. Пора в путь. Кстати, ты не забыл про таблетки? Их нужно принимать регулярно.
Капсулы. У Самсона похолодело внутри. Когда он впервые проглотил их, ощущение было такое, словно внутренности выжгло кислотой. Но не это было худшим. Образы. Воспоминания. Картины прошлого. И сожаление, многократно усиленное яростью и разочарованием.
Черный глянцевый мешок, в который наспех упаковали тело. Ее тело. Светлая прядь волос застряла в молнии.
Это же обычная проститутка, Самсон.
Он сунул в рот несколько капсул, разжевал. Рот наполнился горечью.
***
— Вам не понравится наш новый знакомый, — предупредил Имшаэль с заднего сидения.
По требованию кота, по дороге они заехали в магазин товаров для животных, где Имшаэль битый час выбирал себе лежанку. Под конец он совсем распоясался.
— Скажи им, чтобы на подушке вышили мои инициалы, — громким шепотом потребовал он у Мэддокса. — За такую цену они просто обязаны это сделать.
Самсон был готов придушить наглую тварь. Наконец они купили все необходимое (как оказалось, Имшаэль стащил на кассе пупырчатый мячик для молочных зубов, после чего между ним и Мэддоксом вспыхнул спор — Мэддокс настоял на том, чтобы вернуться в магазин и возвратить краденое). В конечном итоге на месте они оказались около полуночи.
Клуб «Адамант» встретил их оглушительным модным диджейским ритмом. Пол под ногами вибрировал.
— Возьми меня на руки, — промяукал Имшаэль. — Вдруг я потеряюсь? Будет обидно.
Мэддокс молча подхватил его под живот.
— Аккуратнее. У меня травма!
Они пересекли клуб, зашли в незаметную серую дверь, очутились в узком, ярко освещенном коридоре.
— Нам нужен Ли, — сообщил Самсон охранникам возле входа. — Передай, что мы от Старшего.
Охранник деликатно отвернулся и что-то сказал в рацию.
— Извините, но мистер Эримонд занят и не может вас принять.
— У нас назначена встреча. Уточните еще раз. Пожалуйста.
Самсон выдавил самую вежливую из своих улыбок.
— Простите. — Охранник принялся ненавязчиво теснить их в сторону коридора. — Я уверен, произошла какая-то ошибка.
— Никакой ошибки, — вмешался Мэддокс. — У нас есть договоренность о встрече с мистером Эримондом.
— Вам придется уйти.
Охранник встал перед ними.
— Я провожу вас к выходу.
Краем глаза Самсон увидел, что Мэддокс поставил кота на пол. Имшаэль недовольно фыркнул, задрав хвост трубой.
— И все же мы войдем.
Охранник распахнул полы пиджака, демонстрируя оружие. Ярость — чистая и алая — охватила Самсона.
— Не намерен тратить время на общение с холуем, — процедил он. — Или твой хозяин соизволит нас принять, или…
Сзади уже спешило подкрепление – еще четверо таких же безликих парней в серых костюмах.
Время замерло. Замер охранник с угрожающе поднятым кулаком. Замер Мэддокс с рукой под мышкой – никто кроме него не умел носить пистолет так незаметно. Замер Имшаэль — и азартный оскал на его морде был вовсе не кошачьим. Замер даже свет, пронизывая пространство неровными полосами, к которым, казалось, можно было прикоснуться.
Сухой треск выстрелов из пистолета с глушителем. Пули входили в плоть с едва слышным хлюпаньем. Что-то треснуло и обвалилось.
В дверном проеме образовалась дыра. Мужчина в белом костюме с сальными темными волосами, собранными в хвост, изумленно привстал из-за роскошного, инкрустированного темным золотом стола. На гладкой столешнице перед ним устроилась коротко стриженая блондинка с умопомрачительными бедрами, которые она развела так широко, словно это были врата Рая.
В наступившей тишине захихикал Имшаэль.
— Ну, пошутил, пошутил. Не договаривались мы о встрече. Но раз уж пришли, думаю, Ли нам не откажет…
Он горделиво задрал хвост и прошествовал в полусорванную с петель дверь.
***
Ли Эримонд им отказал. Сначала. Сказал, что знать не знает никакого Старшего, и чтобы они убирались ко всем чертям. Испуганная блондинка выскочила за дверь, позабыв одежду. За ней с диким мявом погнался Имшаэль, умоляя взять его на ручки.
Эримонд кричал и размахивал руками, пытаясь затянуться незажженной сигаретой. Грозился знакомствами среди важных людей, расшвыривал по комнате пачки денег и порывался вызвать охрану — искалеченные тела в коридоре его очевидно не впечатлили. В общем, впал в истерику, совершенно не желая слушать, что ему говорят. Безобразная сцена.
Затем все успокоилось.
— Ну что там? — спросил Имшаэль, просунув лобастую голову в дверь. — Долго еще?
Личный санузел хозяина клуба был отделан в красно-белых тонах. Это здорово спасало ситуацию. Самсон наблюдал, как деловито Мэддокс снимает рубашку, брюки, складывает их так элегантно, как это умеют делать только в высококлассных бутиках. Надевает банный халат Эримонда.
Халат был шикарный – белый, с вензелем из стилизованных букв L и E. Сам Эримонд лежал в не менее шикарной алой ванной, отделанной розовым мрамором. Во рту у него были его же плавки с логотипом какого-то модного дома.
На красном полотенце были аккуратно разложены нож для бумаг, нефритовое пресс-папье, перьевая ручка, электрошокер, анальная пробка, канцелярские скрепки, спички для камина, шнурок от портьер, шпилька для волос.
— Если что, я могу прогрызть ему живот и съесть внутренности, — предложил Имшаэль. — Мне, в принципе, не сложно.
Мэддокс не обратил на него ни малейшего внимания, сосредоточенно перебирая свои импровизированные инструменты. Занес руку над шокером, подумал, покачал головой; взял нож для бумаг, провел пальцем по треугольному острию, кивнул.
— Я спрошу только один раз, — промолвил Самсон, глядя, как Мэддокс берет Эримонда за кисть правой руки, отделяет мизинец, преодолевая отчаянное, почти спазматическое сопротивление сжатых в кулак пальцев; как кладет его на край ванной. — Ты же не откажешься нам помочь?
Раздался хруст. Кровь брызнула на эмалевые стенки.
— Что ж. Я так и думал. Во славу Старшего.
Эримонд сдавленно завыл.
***
— Мррр-мррр-мррр, — пропел Имшаэль. — В ярком люминисцентном свете встроенных светильников глаза его отливали алым. — Ты ничего не забыл, Самсон?
— Нет.
Капсулы что-то делали с ним. Самсон больше не испытывал боли. Жажда почти ушла, изредка напоминая о себе легким жжением во рту.
Видения не отступали, но Самсон научился пропускать их сквозь себя, заново оценивая произошедшее. Как документальные фильмы. Но что странно — теперь он не чувствовал горечи, не испытывал стыда, не терзался сожалениями.
— Пришло время отправляться за ней, — промурлыкал Имшаэль.
— За кем?
Самсон тупо посмотрел на кота. О чем он говорит?
Последнее время действительность была… не такой как всегда. Не то чтобы он путал реальность и видения, но грань между ними определенно истончилась.
Пентхауз, в котором они остановились, любезно уступил Эримонд. Его в последнее время было вообще не узнать — само обаяние и доброжелательность — после того, как Мэддокс немного с ним поработал, подправив пропорции кистей и оформив крайнюю плоть Эримонда фестонами. Под конец Ли со слезами на глазах благодарил за оказанную ему услугу и клялся в верности Старшему до конца дней своих — после того, как в игру вступил Имшаэль и продемонстрировал немного своей не-совсем-кошачьей-сущности. Даже не дошло до скрепок в уретре.
Эримонд внял голосу разума. Теперь во всех принадлежащих ему клубах постоянным клиентам предлагали особые таблетки для особого кайфа.
— За нееей, — повторил Имшаэль, загадочно усмехаясь. — За девушкой со светлыми волосами и диастемой.
Он запрыгнул на стол, потерся лоснящимся боком о руку Самсона.
— Она умерла. Ее убили.
— А если я скажу, что нет?
Впервые за долгое время Самсону безумно захотелось выпить.
— Тогда я сожму твою лживую рожу в кулаке и буду держать так, пока она не лопнет.
— Ты очень недоверчив, — кот укоризненно покачал головой. — Старший — бог, не забывай. Он может многое. Даже невероятное.
— Даже воскрешать мертвых?
— Даже это.
— Почему же тогда он сам не уничтожит грешников?
С того дня, как Джанека показала ему образы будущего, Самсон впервые заговорил об этом.
— Он и уничтожает. Нашими руками. — Имшаэль нетерпеливо обмахнулся хвостом. — Не задавай идиотских вопросов. Так ты готов увидеть все своими глазами?
— Нужно сказать Мэддоксу.
— Нет. — Имшаэль возбужденно распушил хвост. — Нет!
— Не понял? Я не должен говорить Мэддоксу?
Имшаэль кокетливо прикрыл морду лапой.
— Я бы не стал. Без подготовки. Потом скажешь.
Самсон хмыкнул.
— Это какая-то шутка, да?
— Поехали. Ты сам все увидишь.
Услужливый швейцар возле входа сделал знак, белоснежный кадиллак притормозил у подъездной дорожки.
Водитель, одетый в серую униформу, сдержанно кивнул. Имшаэль запрыгнул на переднее сиденье и потрогал лапой бэджик с именем:
— Сер-вис. Как мило. Тебя правда так зовут?
Если водителя и озадачил говорящий кот, то внешне он этого никак не проявил. Автомобиль влился в поток машин на шоссе. Самсон кинул в рот еще две капсулы. По радио играл джаз, который сменился выпуском шестичасовых новостей. Самсон подремывал, ловя обрывки слов ведущего.
…происшествие в клубе «Адамант». Трое убитых, еще десять человек госпитализированы в тяжелом состоянии. Убийца скрылся. По словам очевидцев, возможно, он находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Убийства совершены с особой жестокостью…
— Налево, — указал кот. — А теперь направо, пропусти поворот, следующий — наш.
Они вышли из машины. Самсон частенько встречал в книгах или журналах описания готичных замков и был готов поклясться, что перед ними как раз находится нечто подобное.
Длинный фасад в форме дуги, прямоугольные зубчатые башни, соединенные между собой открытой галереей. Слепые, лишенные стекол окна-бойницы. Особняк был сложен из серого обветренного кирпича, покрытого мелкими трещинками.
— Добро пожаловать в Редклиф-холл, — церемонно провозгласил Имшаэль.
Закатное солнце светило из-за зубцов. Тень Имшаэля была неестественно длинной и бесформенной. Самсон попятился, чтобы черное пятно не коснулось носков.
— Помни. — Имшаэль неожиданно посерьезнел; зеленые глаза потускнели. — Все, что ты увидишь в Редклифе — должно остаться в Редклифе.
— А ты?
— Я не пойду. Есть вещи, которые предназначены только для твоих глаз.
Он запрыгнул на крышу кадиллака, свернулся калачиком и задремал. Самсон толкнул тяжелую дверь и вошел.
Редклиф встретил его тишиной и запахом пыли. Где-то били часы, отмеряя время из другой реальности — двенадцать ударов, потом одиннадцать, потом десять, затем один и три, и так до бесконечности. От этого разобщенного шума звенело в ушах.
Самсон шел темными коридорами, слушая звук собственных шагов. Временами ему казалось, что пространство искажается, изгибается, словно лента Мебиуса. Иногда каждый шаг давался с усилиями, равновесие смещалось, и тогда приходилось напрягать все мышцы, — чтобы просто идти вперед; порой — чтобы сделать один-единственный шаг.
Двери по обе стороны коридора были заперты, из-под них струился мертвенный белый свет. Самсон готов был поклясться, что бродит тут уже не один час. Иногда до него доносились звуки — словно кто-то огромный стонал и хрипел под землей. Стены вздрагивали, точно в такт дыханию невидимой гигантской глотки.
Толкнув очередную дверь, Самсон даже не ждал, что она поддастся — но она открылась.
Белые стены, как в морге. Гладкий и белый пол под ногами. Ослепительно-белый свет, льющийся с потолка. Длинная вереница ячеек-трупохранилищ вдоль стен. Холод стоял такой, что перехватывало дыхание. Вездесущая белизна резала глаза, заставляя то и дело смаргивать слезы.
Машинально нащупав в кармане пригоршню капсул, Самсон отправил их в рот.
Переступая через многочисленные провода, он приблизился к огромной цилиндрической барокамере в центре комнаты, прикоснулся к матовому стеклу.
Она казалась живой. Почти. Опущенные, чуть синеватые веки с длинными ресницами. Светлые пряди, выбившиеся из прически. Бледные узкие губы, сложенные в знакомую полуулыбку. Плавная линия скул.
И черное бескровное отверстие на переносице.
— Кальперния, — прошептал Самсон, опускаясь на колени перед барокамерой.
To be continued
Название: О культуре нового времени
Автор: Диванный Шейд
Бета: LenaSt
Пейринг/Персонажи: ОМП, ОЖП
Категория: джен
Жанр: Историческое AU
Рейтинг: G
Размер: 650 слов
Одним из проявлений религиозного экстаза, охватившего Тедас, стала традиция называть новорожденных в честь наиболее известных последователей Корифея. Особой популярностью пользовались Флорианна, Самсон и Кальперния, и носители сих славных имен в скором времени заполонили города и деревни. Окликнув приятеля, незадачливый посетитель рисковал привлечь внимание доброй половины переполненной таверны. Посему в скорости молодые родители, желая как-то выделить свое чадо из толпы вероятных тезок, переключились на менее заметных сподвижников нового бога, а затем и вовсе на тех, чьи имена можно было найти лишь на полях исторических документов. На смену Кальперниям и Самсонам пришли Форнье и Денамы, а вслед за ними Амладары, Ливиусы и Имшаэллы.
Вскоре пришел черед инвертирования имен. В год 12 от начала Эпохи Возрождения в одном лишь Камберленде было зарегистрировано две сотни мальчиков с именем Йелар и порядка полусотен девочек, которым предстояло жить с именем Лоррэк.
К несчастью, в своей земной жизни Корифей имел не так уж много сторонников, а численность населения все росла. Во многом поэтому новым веяньем стали имена-аббревиатуры, которые неистощимые на идеи молодые родители изобретали с упорством, достойным лучшего применения. С 42 года от начала Новой Эпохи в документах родильных отделений при крупных городах начинают появляться заметки о младенцах с именами Аркор(а) (Армия Корифея), Вестор (Великий сетиизм торжествует), Свисет(а) (Свидетель Сетия), Корнабо (Корифей наш бог), Флокасаор(а) (Флорианна, Кальперния, Самсон организаторы революции), Сетамлада (Сетий Амладарис), Веларкор (Великая армия Корифея) и Дитнэра (дитя новой эры).
Тревогу забили священнослужители Корифея, когда во время молитвы за благоденствие новорожденной неваррской принцессы Симбокориспаркаполобвомасифлоимпои (Славь Имя бога нашего Корифея и сподвижников его Архонта Кальпернии, полководца и объединителя Вольной Марки Самсона и Флорианны, Императрицы Орлея) загорелся алтарь, а из пламени вышел святой Дух Выбора собственной персоной и предложил выбрать для ребенка имя попроще.
Скептики по всему Тедасу подвергли слухи о явлении святого Духа обоснованной критике, однако зерно сомнений в своих действиях было посеяно в умах верующих.
По сей день многие родители, стремясь подчеркнуть необычность отпрысков, дают им неблагозвучные, а порой и вовсе непроизносимые имена. Но, к счастью, много и тех, кто считает уникальность своего ребенка само собой разумеющейся и не нуждающейся в подтверждении.
Спорить о том, как назвать ребенка Найтмерия и Флокасаор, молодая пара из ферелденской столицы, начали сразу после того, как узнали, что ждут девочку.
Стоило Найтмерии предложить имя Ливия, как Флокасаор тут же напомнил, что Ливией зовут его мымру-начальницу. Предложенная им Малифантина была мгновенно забракована, как имя "той вертихвостки из старших классов". Дед Ралей, отец Найтмерии, предлагал не портить малышке жизнь и дать имя Дейзи, или хотя бы отойти от религиозной тематики, раз Корифей все равно перестал отвечать на молитвы, – и назвать Даздранаферой – от сокращения лозунга «Да здравствует народ Ферелдена!», но был вынужден отступить под обрушившейся на него волной критики.
Время шло, и споры разгорались все жарче.
― Суитес! ― кричала в запале Найтмерия. ― Прекрасное имя, так мою тетку зовут.
― И половину соседней улицы! Хочешь, чтобы наша дочь считала себя частью серой обывательской массы? Ее будут звать Думапрекора ― "Думат ― предтеча Корифея".
― Только через мой труп!
― Да Беллой назовите. Никого сейчас Беллами не зовут, а такое красивое имя.
― Да что вы понимаете, папа!
Однако вечно так продолжаться не могло. И во время очередного ожесточенного спора Найтмерия внезапно побледнела и схватилась за живот. Все разногласия были забыты в один миг, и семейство в полном составе покатило в роддом в примчавшемся по первому зову служебном целительском фургоне.
― Какая красавица, ― восхищенно заворковала Найтмерия, впервые беря дочь на руки. ― Наша малышка.
― Само совершенство, ― согласился Флокасаор. ― И я, кажется, знаю, как ее назвать.
Найтмерия с любопытством посмотрела на мужа.
― В честь твоей матери, ― лукаво улыбнулся он.
Найтмерия на миг задумалась, а затем удовлетворенно кивнула.
― Так тому и быть. ― Найтмерия перевела взгляд на дочку. ― Добро пожаловать в дивный новый мир, Кальсония.
Стоящий возле кровати дед Ралей уткнулся в букет и зарыдал.
Автор: Диванный Шейд
Бета: LenaSt
Пейринг/Персонажи: ОМП, ОЖП
Категория: джен
Жанр: Историческое AU
Рейтинг: G
Размер: 650 слов
Одним из проявлений религиозного экстаза, охватившего Тедас, стала традиция называть новорожденных в честь наиболее известных последователей Корифея. Особой популярностью пользовались Флорианна, Самсон и Кальперния, и носители сих славных имен в скором времени заполонили города и деревни. Окликнув приятеля, незадачливый посетитель рисковал привлечь внимание доброй половины переполненной таверны. Посему в скорости молодые родители, желая как-то выделить свое чадо из толпы вероятных тезок, переключились на менее заметных сподвижников нового бога, а затем и вовсе на тех, чьи имена можно было найти лишь на полях исторических документов. На смену Кальперниям и Самсонам пришли Форнье и Денамы, а вслед за ними Амладары, Ливиусы и Имшаэллы. Вскоре пришел черед инвертирования имен. В год 12 от начала Эпохи Возрождения в одном лишь Камберленде было зарегистрировано две сотни мальчиков с именем Йелар и порядка полусотен девочек, которым предстояло жить с именем Лоррэк.
К несчастью, в своей земной жизни Корифей имел не так уж много сторонников, а численность населения все росла. Во многом поэтому новым веяньем стали имена-аббревиатуры, которые неистощимые на идеи молодые родители изобретали с упорством, достойным лучшего применения. С 42 года от начала Новой Эпохи в документах родильных отделений при крупных городах начинают появляться заметки о младенцах с именами Аркор(а) (Армия Корифея), Вестор (Великий сетиизм торжествует), Свисет(а) (Свидетель Сетия), Корнабо (Корифей наш бог), Флокасаор(а) (Флорианна, Кальперния, Самсон организаторы революции), Сетамлада (Сетий Амладарис), Веларкор (Великая армия Корифея) и Дитнэра (дитя новой эры).
Тревогу забили священнослужители Корифея, когда во время молитвы за благоденствие новорожденной неваррской принцессы Симбокориспаркаполобвомасифлоимпои (Славь Имя бога нашего Корифея и сподвижников его Архонта Кальпернии, полководца и объединителя Вольной Марки Самсона и Флорианны, Императрицы Орлея) загорелся алтарь, а из пламени вышел святой Дух Выбора собственной персоной и предложил выбрать для ребенка имя попроще.
Скептики по всему Тедасу подвергли слухи о явлении святого Духа обоснованной критике, однако зерно сомнений в своих действиях было посеяно в умах верующих.
По сей день многие родители, стремясь подчеркнуть необычность отпрысков, дают им неблагозвучные, а порой и вовсе непроизносимые имена. Но, к счастью, много и тех, кто считает уникальность своего ребенка само собой разумеющейся и не нуждающейся в подтверждении.
― Из курсовой работы "О культуре нового времени" студента третьего курса Камберлендской Академии Джона Сиврэса Гериона Корнабо Ваэля, 120 год от начала Эпохи Возрождения.
***
Спорить о том, как назвать ребенка Найтмерия и Флокасаор, молодая пара из ферелденской столицы, начали сразу после того, как узнали, что ждут девочку.
Стоило Найтмерии предложить имя Ливия, как Флокасаор тут же напомнил, что Ливией зовут его мымру-начальницу. Предложенная им Малифантина была мгновенно забракована, как имя "той вертихвостки из старших классов". Дед Ралей, отец Найтмерии, предлагал не портить малышке жизнь и дать имя Дейзи, или хотя бы отойти от религиозной тематики, раз Корифей все равно перестал отвечать на молитвы, – и назвать Даздранаферой – от сокращения лозунга «Да здравствует народ Ферелдена!», но был вынужден отступить под обрушившейся на него волной критики.
Время шло, и споры разгорались все жарче.
― Суитес! ― кричала в запале Найтмерия. ― Прекрасное имя, так мою тетку зовут.
― И половину соседней улицы! Хочешь, чтобы наша дочь считала себя частью серой обывательской массы? Ее будут звать Думапрекора ― "Думат ― предтеча Корифея".
― Только через мой труп!
― Да Беллой назовите. Никого сейчас Беллами не зовут, а такое красивое имя.
― Да что вы понимаете, папа!
Однако вечно так продолжаться не могло. И во время очередного ожесточенного спора Найтмерия внезапно побледнела и схватилась за живот. Все разногласия были забыты в один миг, и семейство в полном составе покатило в роддом в примчавшемся по первому зову служебном целительском фургоне.
― Какая красавица, ― восхищенно заворковала Найтмерия, впервые беря дочь на руки. ― Наша малышка.
― Само совершенство, ― согласился Флокасаор. ― И я, кажется, знаю, как ее назвать.
Найтмерия с любопытством посмотрела на мужа.
― В честь твоей матери, ― лукаво улыбнулся он.
Найтмерия на миг задумалась, а затем удовлетворенно кивнула.
― Так тому и быть. ― Найтмерия перевела взгляд на дочку. ― Добро пожаловать в дивный новый мир, Кальсония.
Стоящий возле кровати дед Ралей уткнулся в букет и зарыдал.
Название: Выбор есть выбор
Автор: LenaSt
Бета: Армия Корифея
Пейринг/Персонажи: Имшаэль, Зибенкек, фем!Инквизитор и прочие
Категория: гет
Жанр: трагедия
Рейтинг: G
Размер: 950 слов
Примечание: читать дальше"Первые маги отправлялись глубоко в Тень за ответами и силой, они всегда искали силу. Они нашли Недозволенных – Зибенкека, Имшэля, Бесформенного и Гаксканга Свободного. Много было переговоров, много покровов было снято с земных тайн. Вот так рождалась магия крови".
ссылка
— Что пожелаете, Инквизитор. Власть. Сокровища. Девственники. Только скажите, — Имшаэль сделал широкий жест, сдерживая зевок.
Людишки так предсказуемы: власть и деньги. Деньги и власть. Одно вытекает из другого, и все хотят все сразу. Рутина.
Девственников Имшаэль добавлял просто для того, чтобы список смотрелся солиднее, все-таки он не какой-то там рядовой демон — дух выбора как-никак.
Очнувшись, Имшаэль понял, что Инквизитор выжидающе смотрит на него.
Я что-то пропустил?
— Девственники, — шепнул на ухо один из подручных демонов-невидимок. — Инквизитор пожелала девственников.
Имшаэль даже испытал нечто наподобие удивления.
— Инквизитор желает девственников? — любезно уточнил он.
— Да.
Имшаэль терпеливо улыбнулся: алчность — отличное качество, но всему есть мера, он и так предложил немало.
— Мне очень жаль, Инквизитор, но вы можете выбрать только что-то одно, понимаете?
— Я же, кажется, сказала.
— Девственников… — повторил Имшаэль, прикидывая, как выпутываться из этой передряги.
— Именно. Невинных, нетронутых, нетраханых, нетоптаных, непорочных — называй, как хочешь. — Инквизитор явно не была расположена шутить. — Деньги у меня есть, власть — тоже. Поэтому, давай сюда девственников, да побольше. Мужского пола, разумеется.
Имшаэль призвал Тень. Нужно было подумать.
Зибенкек ожидал его в пещере. Уютно устроившись на любимой имшаэлевой софе, он грыз кончик грифоньего пера.
— Что ты тут делаешь? — мрачно поинтересовался Имшаэль.
— Пришел тебе помочь, — Зибенкек с энтузиазмом развернул пергаментный свиток.
Подвески в его сосках мелодично зазвенели.
— Ты здорово попал, братец.
— Кто ж знал, что эта стерва такая пресыщенная, — огрызнулся Имшаэль.
— Это все потому, — наставительно пояснил Зибенкек, — что у тебя нет фантазии и творческого подхода. Ладно, давай.
— Что давать?
— Составлять список девственников. Ты же не можешь не удовлетворить выбор клиента.
Повисло молчание. В Тени время текло иначе, чем в мире плоти, в противном случае горы успели бы рассыпаться, а моря — обмелеть.
— Никто не приходит в голову? — сочувственно спросил Зибенкек, отложив перо в сторону. — Мне тоже.
— Давай мыслить системно, — предложил Имшаэль.
— Давай.
Они снова погрузились в размышления. Свита Зибенкека, которую он оставил у входа, успела вымереть от старости и пополниться новыми демонами, когда Имшаэль радостно сверкнул глазами и воскликнул:
— Знаю!
— И кто? — Зибенкек оживился.
— Каллен!
— Каллен?
— Да. Я следил за ним в Кинлохе, я видел его в Киркволле, я лицезрел его в Скайхолде. Его мысли чисты и прозрачны, там нет и следа плотских страстей.
— Жаль тебя огорчать.
Зибенкек щелкнул пальцами, материализуя образ.
Командир Каллен, завернутый в простыню, стучит в резную дубовую дверь одной из опочивален Скайхолда.
— Леди Монтилье, еще партию в порочную добродетель, умоляю. Мне надо отыграться. Мне нужны моя одежда, мой меч и мой воротник.
Тихий смех. Дверь слегка подается — на пару дюймов.
— Но что вы можете мне предложить, командир?
Каллен распахивает простыню.
В приоткрывшуюся дверную щель проскальзывает тонкая смуглая рука, втаскивает его внутрь, затем слышен тихий щелчок запираемого замка, шелест срываемых юбок, томные вздохи.
Зибенкек расхохотался.
— Видел бы ты свое лицо.
— Но как?! Почему я этого не разглядел?
— Потому что ты читаешь только мысли, друг мой. А с мыслями у нашего командира туговато.
— Проклятье! — Имшаэль нервно хрустнул пальцами. — Тогда, мммм… Варрик!
— Ооо! Гляди!
Кассандра Пентагаст подкрадывается к двери, осторожно оглядывается: не смотрит ли кто, — тихо скребет костяшками пальцев.
— Варрик? Не спишь?
На пороге появляется Варрик в роскошном алом халате с гербом Инквизиции.
— Кассандра! Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Тише! — шипит Кассандра. — Можно войти?
— Конечно. — Варрик отступает, пропуская ночную гостью. — Но что привело тебя в мою скромную обитель?
Кассандра краснеет.
— Я только хотела спросить, я тут читала… «Мечи и щиты». И… хочу узнать… как насчет продолжения?
— Увы, — скорбно отвечает Варрик и запахивает халат на волосатой груди. — Продолжения не будет. У автора кончилось вдохновение.
Он с сожалением качает головой.
— Моя муза покинула меня. Моя прекрасная могучая золотоволосая муза. А без нее я бессилен.
Кассандра замирает на мгновение, затем делает шаг вперед, решительно расстегивает камзол.
— Я буду твоей музой!
Варрик берет ее за руку и увлекает вглубь комнаты. Тихий щелчок запираемой задвижки, шорох падающих одежд, вздохи.
— Ненавижу тебя, — сказал Имшаэль, выразительно глядя на Зибенкека.
— Прости, — Зибенкек пожал округлыми плечами. — Такова жизнь. Эти смертные обожают тереться друг о друга. Боюсь, братец, эта задача Инквизитора тебе не по плечу.
Имшаэль медлит, не желая признавать поражение.
— Дориан? От него не пахнет женской плотью.
— Женской — нет, — согласился Зибенкек, — но и он не подходит. Смот…
— Я понял, понял!
Имшаэль прошелся по пещере.
— Коул?
— Он даже не уверен, есть ли у него тело.
— Железный Бык?
Зибенкек молча махнул рукой. С потолка посыпались монеты. Золотые, серебряные, медные. Весело звеня, они сыпались и сыпались, точно лавина.
— Древние тебя подери, что это? — Толщина монетного слоя на полу пещеры достигла колен Имшаэля.
— Это деньги, которые Железный Бык оставил в борделях за последний год.
— Ясно.
Имшаэль опустился на груду монет и закрыл лицо руками.
— Блэкволл? — спросил он немного погодя плачущим голосом. — Солас? Объездчик Деннет? Трактирщик Кабо? Ну хоть кто-нибудь?
Зибенкек присел рядом и ласково погладил Имшаэля по голове.
— Нет, нет и нет. Увы. Смирись, братец. Ты дух выбора, а не дома терпимости. Отправляйся к Инквизитору и проси ее сделать другой выбор.
— Но моя репутация на кону!
Зибенкек покачал рожками.
— Мы не всемогущи. Точнее, не абсолютно. Есть вещи вне нашей воли и желания. Смирись.
Инквизитор раздраженно переминалась с ноги на ногу, глядя на замершего в раздумьях Имшаэля. Она уже жалела, что сдуру ляпнула про девственников. Что за глупость, зачем ей девственники? Что с ними делать? Вот сокровища бы точно не помешали — она покосилась на спутников: Солас давно просит новую шубу, Блэкволлу нужны приличные сапоги, Каллену — доспехи вместо проигранных Жозефине — кстати, Жозефине тоже немало всякого требуется, одни счета за отопление Скайхолда чего стоят...
Она покосилась на Имшаэля. Может, переиграть выбранное, пока не поздно?
Но Имшаэль смотрел на нее, холодно и насмешливо.
— У меня есть для вас девственник, Инквизитор. Всего один и, боюсь, он вам не очень понравится.
— Так, может… — пробормотала Инквизитор. — Договоримся?
— Нет, — ответил Имшаэль. — Выбор есть выбор.
Он протянул ей ладонь, вокруг которой завертелись синие вихри. Портал в Тень ждал их.
— Мы будем очень счастливы, вот увидите, — шепнул Имшаэль, страстно обнимая Инквизитора и увлекая за собой.
Автор: LenaSt
Бета: Армия Корифея
Пейринг/Персонажи: Имшаэль, Зибенкек, фем!Инквизитор и прочие
Категория: гет
Жанр: трагедия
Рейтинг: G
Размер: 950 слов
Примечание: читать дальше"Первые маги отправлялись глубоко в Тень за ответами и силой, они всегда искали силу. Они нашли Недозволенных – Зибенкека, Имшэля, Бесформенного и Гаксканга Свободного. Много было переговоров, много покровов было снято с земных тайн. Вот так рождалась магия крови".
ссылка
— Что пожелаете, Инквизитор. Власть. Сокровища. Девственники. Только скажите, — Имшаэль сделал широкий жест, сдерживая зевок.Людишки так предсказуемы: власть и деньги. Деньги и власть. Одно вытекает из другого, и все хотят все сразу. Рутина.
Девственников Имшаэль добавлял просто для того, чтобы список смотрелся солиднее, все-таки он не какой-то там рядовой демон — дух выбора как-никак.
Очнувшись, Имшаэль понял, что Инквизитор выжидающе смотрит на него.
Я что-то пропустил?
— Девственники, — шепнул на ухо один из подручных демонов-невидимок. — Инквизитор пожелала девственников.
Имшаэль даже испытал нечто наподобие удивления.
— Инквизитор желает девственников? — любезно уточнил он.
— Да.
Имшаэль терпеливо улыбнулся: алчность — отличное качество, но всему есть мера, он и так предложил немало.
— Мне очень жаль, Инквизитор, но вы можете выбрать только что-то одно, понимаете?
— Я же, кажется, сказала.
— Девственников… — повторил Имшаэль, прикидывая, как выпутываться из этой передряги.
— Именно. Невинных, нетронутых, нетраханых, нетоптаных, непорочных — называй, как хочешь. — Инквизитор явно не была расположена шутить. — Деньги у меня есть, власть — тоже. Поэтому, давай сюда девственников, да побольше. Мужского пола, разумеется.
Имшаэль призвал Тень. Нужно было подумать.
Зибенкек ожидал его в пещере. Уютно устроившись на любимой имшаэлевой софе, он грыз кончик грифоньего пера.
— Что ты тут делаешь? — мрачно поинтересовался Имшаэль.
— Пришел тебе помочь, — Зибенкек с энтузиазмом развернул пергаментный свиток.
Подвески в его сосках мелодично зазвенели.
— Ты здорово попал, братец.
— Кто ж знал, что эта стерва такая пресыщенная, — огрызнулся Имшаэль.
— Это все потому, — наставительно пояснил Зибенкек, — что у тебя нет фантазии и творческого подхода. Ладно, давай.
— Что давать?
— Составлять список девственников. Ты же не можешь не удовлетворить выбор клиента.
Повисло молчание. В Тени время текло иначе, чем в мире плоти, в противном случае горы успели бы рассыпаться, а моря — обмелеть.
— Никто не приходит в голову? — сочувственно спросил Зибенкек, отложив перо в сторону. — Мне тоже.
— Давай мыслить системно, — предложил Имшаэль.
— Давай.
Они снова погрузились в размышления. Свита Зибенкека, которую он оставил у входа, успела вымереть от старости и пополниться новыми демонами, когда Имшаэль радостно сверкнул глазами и воскликнул:
— Знаю!
— И кто? — Зибенкек оживился.
— Каллен!
— Каллен?
— Да. Я следил за ним в Кинлохе, я видел его в Киркволле, я лицезрел его в Скайхолде. Его мысли чисты и прозрачны, там нет и следа плотских страстей.
— Жаль тебя огорчать.
Зибенкек щелкнул пальцами, материализуя образ.
Командир Каллен, завернутый в простыню, стучит в резную дубовую дверь одной из опочивален Скайхолда.
— Леди Монтилье, еще партию в порочную добродетель, умоляю. Мне надо отыграться. Мне нужны моя одежда, мой меч и мой воротник.
Тихий смех. Дверь слегка подается — на пару дюймов.
— Но что вы можете мне предложить, командир?
Каллен распахивает простыню.
В приоткрывшуюся дверную щель проскальзывает тонкая смуглая рука, втаскивает его внутрь, затем слышен тихий щелчок запираемого замка, шелест срываемых юбок, томные вздохи.
Зибенкек расхохотался.
— Видел бы ты свое лицо.
— Но как?! Почему я этого не разглядел?
— Потому что ты читаешь только мысли, друг мой. А с мыслями у нашего командира туговато.
— Проклятье! — Имшаэль нервно хрустнул пальцами. — Тогда, мммм… Варрик!
— Ооо! Гляди!
Кассандра Пентагаст подкрадывается к двери, осторожно оглядывается: не смотрит ли кто, — тихо скребет костяшками пальцев.
— Варрик? Не спишь?
На пороге появляется Варрик в роскошном алом халате с гербом Инквизиции.
— Кассандра! Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Тише! — шипит Кассандра. — Можно войти?
— Конечно. — Варрик отступает, пропуская ночную гостью. — Но что привело тебя в мою скромную обитель?
Кассандра краснеет.
— Я только хотела спросить, я тут читала… «Мечи и щиты». И… хочу узнать… как насчет продолжения?
— Увы, — скорбно отвечает Варрик и запахивает халат на волосатой груди. — Продолжения не будет. У автора кончилось вдохновение.
Он с сожалением качает головой.
— Моя муза покинула меня. Моя прекрасная могучая золотоволосая муза. А без нее я бессилен.
Кассандра замирает на мгновение, затем делает шаг вперед, решительно расстегивает камзол.
— Я буду твоей музой!
Варрик берет ее за руку и увлекает вглубь комнаты. Тихий щелчок запираемой задвижки, шорох падающих одежд, вздохи.
— Ненавижу тебя, — сказал Имшаэль, выразительно глядя на Зибенкека.
— Прости, — Зибенкек пожал округлыми плечами. — Такова жизнь. Эти смертные обожают тереться друг о друга. Боюсь, братец, эта задача Инквизитора тебе не по плечу.
Имшаэль медлит, не желая признавать поражение.
— Дориан? От него не пахнет женской плотью.
— Женской — нет, — согласился Зибенкек, — но и он не подходит. Смот…
— Я понял, понял!
Имшаэль прошелся по пещере.
— Коул?
— Он даже не уверен, есть ли у него тело.
— Железный Бык?
Зибенкек молча махнул рукой. С потолка посыпались монеты. Золотые, серебряные, медные. Весело звеня, они сыпались и сыпались, точно лавина.
— Древние тебя подери, что это? — Толщина монетного слоя на полу пещеры достигла колен Имшаэля.
— Это деньги, которые Железный Бык оставил в борделях за последний год.
— Ясно.
Имшаэль опустился на груду монет и закрыл лицо руками.
— Блэкволл? — спросил он немного погодя плачущим голосом. — Солас? Объездчик Деннет? Трактирщик Кабо? Ну хоть кто-нибудь?
Зибенкек присел рядом и ласково погладил Имшаэля по голове.
— Нет, нет и нет. Увы. Смирись, братец. Ты дух выбора, а не дома терпимости. Отправляйся к Инквизитору и проси ее сделать другой выбор.
— Но моя репутация на кону!
Зибенкек покачал рожками.
— Мы не всемогущи. Точнее, не абсолютно. Есть вещи вне нашей воли и желания. Смирись.
*
Инквизитор раздраженно переминалась с ноги на ногу, глядя на замершего в раздумьях Имшаэля. Она уже жалела, что сдуру ляпнула про девственников. Что за глупость, зачем ей девственники? Что с ними делать? Вот сокровища бы точно не помешали — она покосилась на спутников: Солас давно просит новую шубу, Блэкволлу нужны приличные сапоги, Каллену — доспехи вместо проигранных Жозефине — кстати, Жозефине тоже немало всякого требуется, одни счета за отопление Скайхолда чего стоят...
Она покосилась на Имшаэля. Может, переиграть выбранное, пока не поздно?
Но Имшаэль смотрел на нее, холодно и насмешливо.
— У меня есть для вас девственник, Инквизитор. Всего один и, боюсь, он вам не очень понравится.
— Так, может… — пробормотала Инквизитор. — Договоримся?
— Нет, — ответил Имшаэль. — Выбор есть выбор.
Он протянул ей ладонь, вокруг которой завертелись синие вихри. Портал в Тень ждал их.
— Мы будем очень счастливы, вот увидите, — шепнул Имшаэль, страстно обнимая Инквизитора и увлекая за собой.
Название: Трудности
Автор: Aihito
Пейринг/Персонажи: Имшаэль
Категория: арт
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размер: 87 кб
Примечание: А ведь Имшаэль честно пытался набрать хотя бы с десяток девственников.
Автор: Aihito
Пейринг/Персонажи: Имшаэль
Категория: арт
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размер: 87 кб
Примечание: А ведь Имшаэль честно пытался набрать хотя бы с десяток девственников.
Название: На распутье
Автор: Русалка Милюля
Пейринг/Персонажи: Корифей, Имшаэль (инкогнито)
Категория: арт
Рейтинг: G
Автор: Русалка Милюля
Пейринг/Персонажи: Корифей, Имшаэль (инкогнито)
Категория: арт
Рейтинг: G
Название: Будуар
Автор: Русалка Милюля
Пейринг/Персонажи: Корифейя
Категория: арт
Рейтинг: G
Предупреждение: гендерсвитч
Примечание: каждая модница знает, что правильный выбор аксессуаров позволяет создать по-настоящему оригинальный и запоминающийся образ
Автор: Русалка Милюля
Пейринг/Персонажи: Корифе
Категория: арт
Рейтинг: G
Предупреждение: гендерсвитч
Примечание: каждая модница знает, что правильный выбор аксессуаров позволяет создать по-настоящему оригинальный и запоминающийся образ
@темы: Корифей, арт, Мэддокс, Самсон, джен, Фракционные войны: Реванш, Эримонд, Имшаэль
Название: Письма
Автор: Elven Glory!
Бета: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: Натаниэль Хоу, м!Махариэль
Категория: джен, слеш
Жанр: ангст, херт/комфорт, драма
Рейтинг: PG
Размер: мини, 2 913 слов
Саммари: Они долгое время обмениваются письмами, так что нет ничего странного в том, что последнее, что остается Натаниэлю Хоу от Терона Махариэля, — это очередное письмо.
По статье из Кодекса: Эльгарнан, Митал, Фалон'Дин, Диртамен, Дейн и оборотень.
Письма из Ансбурга в Амарантайн идут долго, поэтому Натаниэль, как правило, отправляет целую стопку — их получает Делайла, но не все они написаны для нее. Отчеты о том, что происходит в марчанском ордене, перемешанные с личными записками, всегда забирает Махариэль или кто-то из тех его подчиненных, кому он безоговорочно доверяет.
Делайла в ответ всегда пишет о муже и детях. Племянники Натаниэля растут так быстро, что он остро и безосновательно начинает чувствовать собственную приближающуюся старость, а сама сестра, кажется, только все больше расцветает. Она не становится нисколько похожей на их властную и холодную мать — это понятно даже по письмам.
Махариэль же нередко цитирует выдержки из книг — о его увлечении собственной культурой, которую он, не в силах или не желая вернуться к своему клану, по крупицам пытается собрать рядом с собой, ища сведения в любых фолиантах, подвернувшихся под руку, не знает лишь тот, кто сторонится любых слухов — и нередко рассказывает о том, что и так знает каждый долиец. Когда-то именно Натаниэль помогал ему осваиваться в незнакомом мире — обращал внимания на тонкости, объяснял правила поведения с баннами и эрлами, учил, в конце концов, деловой переписке, — а теперь он пытается отплатить ему тем же. Поначалу со стороны Натаниэля это было всего лишь данью вежливости, приказом, который он не мог не исполнить, почетной обязанностью; потом стало дружеским — если не куда больше — выражением привязанности. Со стороны же Махариэля... Он будто пытается поделиться той частью своей жизни, которой навсегда лишился; той частью, к которой Натаниэль может прикоснуться через него, но никогда не сумеет ее постичь или полностью принять.
***
Aneth ara, Натаниэль!
Очень давно существовали только солнце и земля, когда и наш мир, и время были молоды, и не существовало никого, кто мог бы их постичь хоть в какой-то мере. Любопытствуя, солнце склонило голову к земле, и в том месте, где они соприкоснулись, на свет появился Эльгарнан, которого долийцы называют богом мести. И солнце, и земля любили своего сына; именно в дар Эльгарнану земля породила огромных птиц и зверей, обитателей леса и неба, и множество дивных растений.
Солнце же, увидев, какую радость даруют его сыну чужие дары, возревновало — и воссияло так сильно, что испепелило их всех. Земля стала напоминать пустыню, от боли и горя покрылась трещинами, и оплакивала солеными слезами свои погибшие творения; слезы эти превратились в океан, а трещины стали ручьями и реками.
Эльгарнан, разгневанный тем, что сотворил его отец, поклялся отомстить: он поднялся на него и вступил в бой с солнцем, уверенный в своей победе. Они сражались целую вечность — и, в итоге, Эльгарнан сбросил солнце с неба и погрузил в сотворенную печалью земли бездну. Мир стал темен, и в небе остались лишь светящиеся капли крови солнца — звезды.
Эльгарнан вновь спустился на землю и начал восстанавливать утраченное, чтобы развеять горе земли. Земля же умоляла освободить солнце, зная, что без него попытки ее сына будут бессмысленны — без света не сможет выжить ни одно живое существо. Но гордыня и гнев Эльгарнана были неутомимы, и он отказался. В тот же миг из слез земли вышла Митал — богиня-защитница нашего народа. Она коснулась ладонью лба Эльгарнана, и от этого касания он успокоился и устыдился собственного гнева. Эльгарнан спустился в бездну к солнце и освободил его, заставив пообещать, что впредь оно будет светит ласкового и согревать, но не испепелять.
Солнце снова поднялось в небо, а Эльгарнан с Митал восстановили все земные чудеса. А ночью, когда солнце отравилось спать, Митал собрала сияющую землю вокруг его ложа, сплепив из нее шар, и поместила на небеса, чтобы этот шар сиял бледным отражением солнца.
Именно от Эльгарнана эльфы научились так трепетно — и бессмысленно, на самом деле — ненавидеть всех остальных. Но, в отличие от него, у нас нет и Митал, которая смогла бы всех нас образумить. Уязвленная гордость сделала из нас нетерпимый народ, и немногим хватает мудрости со временем признать свои ошибки.
Будь осторожен, Натаниэль. Надеюсь, никогда Эльгарнану не удастся ослепить тебя жаждой мести. И пусть Митал присмотрит за тобой.
Терон Махариэль,
9:33 Века Дракона.
***
Они обмениваются письмами больше четырех лет — и с каждым разом личные послания становятся все длиннее тех, которые, пожалуй, действительно имеют ценность.
Серые Стражи покинули Ферелден на несколько веков, а, вернувшись героями, оказались буквально отрезаны от остальных форпостов. В стране чтили Махариэля, сразившего Архидемона и оставшегося в живых, но за ее пределами его опасались, подозревали в связи с малефикарами, называли необразованным дикарем. Любую крупицу знаний приходилось буквально отвоевывать с боем после Мора — сам Натаниэль написал столько прошений в Андерфелс и Орлей, сколько не снилось, пожалуй, даже королю Алистеру, — а с течением времени ситуация только ухудшается. Натаниэль не чувствует себя предателем, делая выписки из книг из обширной библиотеки ансбургского ордена или сообщая о важных вылазках на Глубинные Тропы; он поступает правильно — и сомнения его нисколько не одолевают.
Не по этому поводу, по крайней мере.
В последнем письме Махариэль сообщает, что скверна распространяется по его телу куда быстрее, чем у других Стражей; пишет о кошмарах — о зеркале в его спальне, которое ночью он иногда путает с другим, проклятым и древним, о Зове из-под земли, о шепоте порождений тьмы, который он теперь понимает. Натаниэль срывается из Ансбурга на следующий же день и только после отплытия корабля из Киркволла (город сильно потрепали кунари месяцем ранее, и ему еле удается найти место среди тех, кто хочет наконец вернуться на родину или просто бежит от неприятностей) позволяет себе засомневаться. Он не знает, что написал бы в ответ: вряд ли Махариэль ожидает сочувствия; скорее — совета и пары строк на прощание. Проблема в том, что Натаниэль не может отпустить его так просто: он лишился слишком многих, не имея возможности попрощаться лично или хотя бы поговорить; он благодарен, что Махариэль хотя бы задает вопросы, а не ставит его перед фактом — это многого стоит.
На твердую землю Натаниэль ступает неделю спустя в Амарантайне, и в Ферелдене как раз выпадает снег — мокрый и холодный. Родная страна встречает его метелью, и это кажется ему почти благословением Создателя — в Вольной Марке редко выпадали сугробы, а если такое и случалось, то они таяли за день, а сам снег больше напоминал колючий и обжигающий песок.
Путь до Башни Бдения из-за погоды занимает в два раза больше времени. Натаниэль выезжает еще до рассвета, а прибывает глубокой ночью, изрядно загнав бедную лошадь. Руки у него с непривычки дрожат, и он еле чувствует замерзшие даже в теплых перчатках пальцы. В довершении всего Натаниэль чуть не падает, когда пытается слезть с коня, и над ним никто не смеется только потому, что солнце село уже давно, а из караульных его никто не помнит.
Его сопровождают в одну из угловых коморок — при нем здесь хранили сначала швабры, а потом складировали погнутые доспехи, уже не подлежащие починке, но не настолько изломанные, чтобы без сожаления от них избавиться, — приносят кубок с чем-то теплым и просят подождать. Натаниэль медленно цедит подогретое вино и растирает пальцы, лениво жалея, что не нашел в темноте грамоту, подписанную самим Махариэлем — в таком случае, ему просто выделили бы гостевые покои и дали отоспаться; разговор — несомненно долгий и серьезный — мог подождать несколько часов.
Махариэль появляется в коморке спустя четверть часа — без форменной кирасы, зато с ножнами на поясе. Видно, что его подняли с постели: рубашка выбивается из штанов, волосы (с последней их встречи в них появилась седина) встрепаны, а на щеке отпечатался след от подушки. Тем не менее, он улыбается и со вздохом садится напротив.
— Рад тебя видеть, ma’lath.
— И я тебя.
Они долго смотрят друг другу в глаза. У Махариэля они разные: один уже давно ничего не видит и выглядит пугающе — бледный и неподвижный; второй же по-прежнему темный, но будто поблекший от времени. Потом взгляд Натаниэля опускается ниже — не на губы, как пишут в глупых орлейских романах, которые Делайла до сих пор пламенно любит и порою пересказывает в письмах особенно интригующие сюжеты, и даже не на подбородок. Кожа на шее у Махариэля загорелая, но даже на ней сильно выделяются чернеющие вены, змеящиеся под рубаху. С виду все не так уж и плохо.
— Ты был у Делайлы?
— Я остановлюсь у нее на день или два, когда соберусь обратно. Посмотрю на младшего племянника, пока есть возможность.
— Старший уже грезит Серыми Стражами. — Махариэль качает головой — не одобряет. — Кажется, ими он заодно пугает соседских детей, если они его обижают. Ребятня разбегается, стоит им увидеть кого в синей кирасе.
Натаниэль допивает остатки вина залпом — тепло приятно распространяется по всему телу, а не только по туловищу — и поднимается на ноги. Махариэль, недоуменно подняв брови — его лицо все равно остается спокойно сосредоточенным, если не знаешь, какую точно деталь следует подметить, — встает вслед за ним.
— Не против поговорить о моей сестре и всем остальном завтра? — спрашивает Натаниэль. — Я бы был не прочь оказаться в своей спальне, закрыть глаза и...
— В своей спальне? — Голос Махариэля будто вмиг становится моложе и звонче, и он приглашающе распахивает дверь. — Тогда прошу.
Натаниэль слабо улыбается.
После того, как Башня Бдения — и весь эрлинг заодно — перешла Серым Стражам, Командор Махариэль выбрал себе в качестве личных покоев те, которые находились в удалении от всех остальных жилых помещений; те, которые до отплытия из родного дома, занимал Натаниэль. И от привычки называть их своими оказывается избавиться намного сложнее.
Засыпает Натаниэль спиной к старому зеркалу, которое давно пора уже выбросить, обнимая Махариэля, впервые за долгое время спящего без кошмаров.
Естественно, тот не уходит на Глубинные Тропы, вместо этого начиная пить какую-то дрянь от мага из Пика Солдата — и из-за этого отступает и скверна, и шепот. Естественно, через некоторое время Натаниэль уезжает. Чувствует он при этом себя так, будто оставляет что-то жизненно важное в Ферелдене.
Сердце или что-то вроде того.
***
У долийцев есть много занимательных историй и легенд, но лишь единицы из них касаются оборотней. Ферелденцы же хоть и любят «Сагу о Дейне», редко о ней вспоминают трезвыми, да и на трезвую голову, честно признаться, она не так сильно впечатлила, как в исполнении Огрена во время Сатинальи.
Может быть, эта история когда-нибудь тоже станет одной из тех, которые хагрен рассказывает в назидание или которые ферелденцы поют, стоит им перебрать дешевого эля; может быть, нет.
Когда-то давно один долийский клан остановился в Бресилианском лесу, надеясь найти защиту среди деревьев и древней магии, заставляющей не только дрожать истончившуюся Завесу, но и обретающей порою внезапные и не всегда приятные формы. Вместо защиты они нашли одну беду. Детей Хранителя похитили люди — жестокие и кровожадные. Сына они забили до смерти, а дочь вернулась в клан несколько дней спустя — напуганная, изможденная и уже с зарождающимся в своем чреве ребенке. Только узнав об этом, дочь Хранителя, не вытерпев позора, покончила с собой, а ее отец задумал отомстить. Он провел ритуал и, призвав духа, проклял тех, кто принес ему столько горя, обратив их в огромных монстров — оборотней, чтобы больше никто не был обманут их человеческими лицами.
Минули годы и десятилетия. Клан на долгое время покинул Ферелден и вернулся лишь незадолго до того, как начался Мор. О Хранителе, нисколько не постаревшем за это время, говорили, что он приблизился по мудрости к древнему народу и знает секрет бессмертия. И вновь клан ожидал найти защиту в Бресилианском лесу, и вновь отыскали лишь беду. Лес теперь был небезопасен: его населяли сильваны, одержимые демонами деревья, и оборотни со своим предводителем, духом белоснежного волка, Белым Клыком. Охотники клана стали бояться покидать лагерь, чтобы найти для своих сородичей пропитания — оборотни всенепременно нападали на них, кого раздирая на части, а кого кусая и заражая собственным проклятьем. И Хранитель не мог — не пожелал — ничего с этим делать. Даже спустя десятилетия его боль нисколько не улеглась и даже страдания соплеменников не заставили его отказаться от собственной мести — не заставили снять наложенное слишком давно проклятье. Вместо этого, когда Серые Стражи пришли просить помощи у долийских эльфов в борьбе с Мором, Хранитель потребовал принести сердце Белого Клыка, и у Стражей не было выбора, кроме как согласиться. Они нашли в глубине леса, в древних руинах, пристанище духа белого волка и оборотней, обуздавших собственную жестокость и кровожадность. Но вместо того, чтобы убить его — или Хозяйку Леса, другую ипостась духа, — Стражи призвали к ответу Хранителя, потому как те, кто погубил его детей, давно умерли, и эти люди, страдающие от проклятья, не заслуживали его мести. В конце концов, Хранитель снял проклятье, из-за чего Белый Клык вернулся вновь за Завесу, оборотни обернулись людьми, а сам он — умер, потому как его жизнь была крепко связана с жизнью Хозяйки Леса.
Родным Дейна потребовался год на то, чтобы раскрыть обман — потому что порою люди не отличаются от зверей ничем, кроме лица. Долийцам одного клана не хватило и нескольких десятилетий — потому что порою эльфы ничуть не лучше.
Порою мы видим лишь то, что лежит на поверхности, и это обманывает нас сильнее, чем мог бы обмануть Ужасный Волк.
Надеюсь, Натаниэль, с тобой все в порядке, и монстры для тебя — это порождения тьмы, а не те, кто тебя окружает. Пусть Митал защитит тебя.
Терон Махариэль,
9:37 века Дракона.
***
Натаниэль просыпается под еле слышимый чужой смех и удивляется, не почувствовав уже привычной корабельной качки. Комната кажется ему знакомой: совсем не просторная, плохо освещенная — горит лишь одна свеча где-то в стороне, — пропахшая чистой постелью и пылью одновременно.
— Не думал, что во всей Вольной Марке так же плохо, как в Киркволле.
Махариэль сидит в тени, и с постели Натаниэль едва может его разглядеть.
— Я был в Киркволле, — отзывается он. — Там недалеко один из выходов с Глубинных Троп.
Натаниэль рад, что вслед за этим не следует вопросов о том, был ли он в городе во время взрыва Церкви. За все нужно расплачиваться — и, если бы Защитник не согласился помочь Делайле, его бы (а заодно и еще нескольких Стражей) уже давно не было в живых. Не очень важно, что теперь оживающие бронзовые статуи, во много раз больше огромных огров, будут сниться ему в кошмарах. Оставалось надеяться, что это был единственный — или последний, потому что неизвестно, какой магией пользовались древние магистры Тевинтера — раз, когда кому-то пришлось с ними столкнуться.
— Ты проспал два дня. — Махариэль наверняка смотрит на него с неодобрением и нежностью — как всегда, когда ему приходится совершить глупость. — Проспал бы и того больше, если бы со мной из Башни Бдения не приехал целитель.
— Я не мог... остаться. Делайла тоже была в городе. — Слова даются трудно, и Натаниэль надолго заходится в кашле. — Мы уплыли на первом же корабле.
Да и его ранение не было столь серьезным, если бы он не свалился с лихорадкой посреди плаванья.
— Сейчас даже я выгляжу лучше, чем ты, — произносит Махариэль с укором и еле уловимым пониманием.
Он поднимается с табурета и пересаживается на край постели Натаниэля, берет в руки подсвечник. Так Махариэль кажется еще более осунувшимся, чем является на самом деле: неверный свет очерчивает скулы и впалые щеки теплыми тонами, и на его лице почти не видно следов скверны — темных вен и пятен, словно синяки, и затянувшие глаза — оба — бельма. Пойло Авернуса — полусумасшедшего малефикара из Пика Солдата — помогает бороться с Зовом и кошмарами, но не с тем, что скверна делает с телом. С каждым месяцем Махариэль походит на вурдалака все больше, и его начинают бояться собственные подчиненные.
Натаниэль не боится. Он протягивает руку в его сторону, и Махариэль крепко ее сжимает, а потом устраивает у себя на коленях, продолжая поглаживать.
— Я останусь на некоторое время здесь.
— В Амарантайне?
— В Ферелдене.
На долгие минуты они замолкают, и Натаниэль позволяет себе забыть о своем ранении, скверне, Зове и Серых Стражах в принципе. Словно они обычные — люди, эльфы, не суть важно, — и им не нужно беспокоиться о чем-то, кроме сегодняшнего дня.
Почему-то Натаниэлю кажется, что времени — у них? у него? у всех, зараженных скверной? — остается совсем мало. Как песчинок в часах. Как яда в чаше после Посвящения. Он не может сорваться с места и побежать — из-за ранения и только отступившей болезни и потому что не знает, куда и зачем. И если уж у него остались жалкие мгновения, Натаниэль хочет провести их здесь.
С семьей — со смеющейся Делайлой, опекающей своих детей и мужа.
С Махариэлем.
Ответ на прошение Натаниэля перевести его снова под начало ферелденского Стража-Командора приходит почти через полгода, и в нем не говорится ни «да», ни «нет» — всем просто все равно. Делайла сжигает это письмо в камине сразу после прочтения — и почему оно пришло сюда, а не в Башню Бдения? — и Натаниэль ничего не имеет против.
Свой выбор он уже сделал.
***
Всему приходит конец, Натаниэль.
Я помню очень холодные зимы, которые, казалось, навсегда заменяли собой весну, лето и осень. Клан все равно продолжал свое путешествие — потому что не было смысла останавливаться, если даже лес, обычно благосклонный к нам, не мог дать достаточно пищи для всех, — а мне думалось, что мы сдадимся раньше, чем суровая погода. Но даже это заканчивалось — а потом начиналось снова.
Когда-то давно народ эльфов не знал старости и не знал смерти — вместо этого они погружались в долгий сон и путешествовали по ту сторону Завесы с Фалон’Дином, другом всех мертвых, и братом его Диртаменом, неразлучными с самого рождения. Но даже им пришлось единожды расстаться, чтобы потом, встретившись, никогда друг друга не покидать.
Мне бы очень хотелось, чтобы твои объятья могли уберечь меня ото всех кошмаров, а не только от тех, что терзают меня уже больше десятилетия. К сожалению, как бы ты ни пытался меня защитить, нельзя скрыться от того, что зовет тебя из твоего же тела, течет по твоим же жилам.
Мое время пришло, Натаниэль, в отличие от твоего, чтобы не нашептывали тебе в уши голоса. Но мы обязательно встретимся с тобой вновь, поскольку мое сердце до последнего будет твоим, и там, по ту сторону Завесы, я буду тебя ждать. Кто бы ни искушал меня знаниями, даже столь мною желанными, кто бы ни просил забыть твое лицо — это не будет иметь для меня значения после смерти, как не имело значения при жизни. Все это не будет иметь значения, если я не смогу этим поделиться с тобой.
Будь осторожен, Натаниэль. Пусть Митал обратит на тебя свой взор, Андруил не позволит промахнуться, Фалон’Дин, когда придет твое время, за руку отведет тебя ко мне и убережет от Страха и Обмана, воронов брата своего, Диртамена.
Всегда твой, в жизни и смерти,
Терон Махариэль,
9:41 века Дракона.
Название: Отображение
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: м!Махариэль, фем!Лавеллан
Форма: арт
Категория: джен
Жанр: ростовой портрет
Рейтинг: PG
Размер: 717х684px
Название: Вознесение
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: Гиланнайн
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: R
Размер: 534х661px
По статье из кодекса: Гиланнайн
Название: Сострадание
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: м!Махариэль, Натаниэль
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 956х952px
Примечание: иллюстрация к работе «Письма».
Название: Помутнение
Автор: Elven Glory!
Пейринг/Персонажи: м!Махариэль,
Форма: арт
Категория: джен
Жанр: ростовой портрет
Рейтинг: PG
Размер: 462х682px
Примечание: иллюстрация к работе «Письма».
Название: Choice
Автор: Elven Glory!
Форма: фанмикс
Размер: 13 треков + 1 бонусный
@темы: слэш, арт, Натаниэль Хоу, м!Махариэль, джен, ж!Лавеллан, Гиланнайн, Фракционные войны: Реванш
Название: «Выбирай!»
Пейринг/Персонажи: Элеонора Мак Энриг, Брайс Кусланд, Ферхар Мак Энриг, оригинальные
Категория: джен
Жанр: экшен
Рейтинг: R
Размер: ~1800 слов
Цитата: читать дальше«Единственное, что может быть хуже Штормового великана — его дочь, — писал некий орлесианский адмирал императору. — Морская волчица стократно превосходит своего отца свирепостью, и как только она впивается своими клыками в корабль, его можно сразу считать потерянным. Какой флот нужно снарядить, чтобы сразиться с монстром?»
«Его первая встреча со знаменитой Морской Волчицей на высоте Моррин прошла настолько ужасно, что была увековечена в моряцкой песне «Солдат и Морская Волчица», исполняемой по обе стороны Недремлющего моря — одна из множества историй о молодости леди Элеанор, которых она никогда не рассказывала своим детям.»
Флейт разве что не черпал носом воду, так сильно его нагрузили. Его капитан или очень смел, или очень глуп и жаден — идти с такой осадкой по Недремлющему морю!
Элеонора, например, на такое не решилась бы — а ведь она дочь Штормового великана, и даже ходить училась на палубе отцовского флагмана!
Девушка вновь подняла подзорную трубу, рассматривая нежданный приз: все суда под орлейским флагом Морская Волчица рассматривала как законную добычу.
Перегруженный корабль сулил короткую погоню, легкий бой и богатую добычу… в общем, выглядел как классическая ловушка.
— Бить или не бить? — Элеонора задала риторический вопрос первому помощнику, отдавая драгоценную подзорную трубу на сохранение. — Курс на перехват! Абордажная команда — товсь! Марсовой, не пропусти засаду!
Флейт повел себя странно. Мягко говоря. Даже для подсадной утки. Он не пытался уйти, не сменил курс в попытке завести «Мистраль» ближе к берегу, вокруг зачехленных «скорпионов» не суетилась команда. Более того, на корму взгромоздился сигнальщик, подавая знаки.
— Выкинули белый флаг, кэп! — доложил первый помощник. — Просят переговоров!
— Хрен им. Кошачий. — Элеанора зло сощурила глаза. Неопределенность ситуации и странности флейта злили вспыльчивую Волчицу до искр из глаз.
Переговоры. Ха! Да она с имперцем на одном поле не присядет, и все что дщерь Мак Энрига может им сказать, укладывается в пожелание сдохнуть. Мучительно, но побыстрее.
Меж тем подкрепление, если оно вообще было, не показывалось, а соблазнительно беззащитная корма флейта неуклонно приближалась. И когда «Мистраль» уже никаким чудом не мог свернуть с курса, Элеанора действительно поверила в чужую глупость и жадность. Или он просто чокнутый самоубийца?
Имперец был тут один и никто его не прикрывал.
Перегруженный орлейский корабль. Один. У Штормового берега. Андрасте любит Мак Энригов!
— Тооовьсь! — рев квартирмейстера разнесся над палубой. Элеанора намотала на руку трос и привычно уперлась ногами в палубу, готовясь к удару.
Таран на «Мистраль» ковали гномы. И содрали за него как за десяток подзорных труб. Но первый же десяток рейдов окупил все затраты и заметно обогатил славное семейство Мак Энригов.
Корабль вильнул, гася скорость — обидно будет потопить корыто противника раньше, чем закончится грабеж — и врезался носом в бок флейта. Громкий треск досок заглушил радостный рев команды «Мистраля».
Рулевой сработал филигранно точно. Таран глубоко вонзился в левый борт флейта, окованный сталью нос «Мистраля» снес фальшборт и заставил имперское корыто накрениться.
— За Ферелден! — Элеанора выхватил меч и взмахнула им, подавая сигнал абордажникам.
— За Штормового Великана! — ответный рев команды раскатился над водой, заглушая робкие крики орлейцев, и матросы начали спрыгивать на вражескую палубу.
Несмотря на разницу размеров кораблей, численного перевеса не было ни у одной из команд. С другой стороны, орлейцы явно не были готовы к бою, в то время как люди Волчицы отличались не только опытом морским боев, но и кипящей ненавистью к имперцам.
Десяток минут спустя Элеанора, добив попавшегося под руку юнгу, осмотрелась, готовая провозгласить победу.
И поняла, что гордыня и самоуверенность Создателю неугодны.
— Стоять! — орал молодой имперец, держа факел рядом с кучей бочек, сваленных на корме. — Стоять, или взлетим на воздух все вместе!
Орал, что характерно, без малейшего акцента, скотина. И встал грамотно. Даже если снять мерзавца из лука, факел все равно на бочки упадет. А там небось антиванский огонь или еще какая алхимическая гадость…
— Ты сдохнешь в любом случае, орлеец, — Элеанора растолкала растерянно застывших матросов — как своих, так и чужих, и вышла вперед. — Но если выкинешь факел, клянусь честью, умрешь быстро и без мучений. Выбирай!
— В компании веселее. — Мерзавец не смутился. Более того — он улыбался! — Либо отзывай своих головорезов, либо будем кормить рыб вместе. Выбирай!
Элеанора прищурилась. Она впервые оказалась в подобной ситуации, и новый опыт ей не нравился.
— Я… — начала Элеанора, но гнусный орлеец ее перебил!
— Наверное, миледи Мак Энриг, ваш отец очень расстроится, узнав, что припасы для его флота пошли ко дну вместе с его любимой дочерью.
— Что?!
— Позвольте представиться, миледи. Брайс Кусланд, сын тэйрна Хайевера. Прибыл к эрлу Мак Энригу по поручению его величества Мэрика Тейрина!
***
Элеанора чувствовала себя как будто кто-то перевернул у неё над головой поганое ведро. Полное. Большего унижения она в жизни не испытывала, а ведь на «Мистрале» начинала юнгой, по настоянию отца, и натерпелась сполна! А теперь краснеет от злости и унижения подле трона собственного отца!
Который рассыпается в комплиментах мерзкому Кусланду — ну и что, что он ферелденец по рождению? По виду и поведению — обычный орлейский пидарас! — и журит свою дочь. Дочь, которой доверил командовать его флагманом! Которая одержала столько побед!
— Элеанора так молода, милорд Кусланд, — спокойно вещал отец. — И вспыльчива. Простите её. В наших водах ходят лишь имперские суда и мы изо всех сил стараемся затруднить сообщение с Орлеем. Во благо Ферелдена.
— Король высоко ценит ваши усилия, эрл, — важно покивал в ответ мерзавец. — Действия вашей дочери как одного из капитанов понятны и логичны. Должен заметить, что я впервые встречаю столь юную и столь опытную в ратном деле девушку. Её отвага может сравниться лишь с отвагой миледи Геррин.
— Наша родина не обделена сильными девами, — согласился Штормовой Великан. — И все же, позвольте моей дочери принести свои извинения.
Они обернулись к Элеоноре. Элеонора с внезапным интересом рассматривала потолок. Тяжелая пауза тянулась и тянулась.
— Которые, она разумеется, принесет прямо сейчас!
Элеонора перевела взгляд из левого угла в правый. И обратно — через тридцать ударов сердца.
— Элеонора! Или ты извиняешься, или капитаном «Мистреля» станет Ансельм! Выбирай!
— Я… — сдавленно прохрипела Элеанора, судорожно сжимая и разжимая ладонь на эфесе меча. Перед глазами стоял красный туман. — Приношу свои извинения.
Штормовой Великан и Кусланд молчали, ожидая продолжения. Элеанора не могла поверить в предательство отца. Как он мог?! Как он смел?! Он же ее отец!
— Милорд Кусланд, — выплюнула Элеанора. — Мне так жаль, что идиот, поднявший имперский флаг на вашем корабле, ввел меня в заблуждение. Прошу простить мою ошибку.
— Хвала Создателю, вы поняли и исправили ее вовремя, миледи Элеанора, — с издевательской ухмылкой поклонился Кусланд. — И теперь, когда меж нами не осталось обид, я бы хотел обсудить оборону Денерима…
***
До Денерима Брайс Кусланд добрался живым. Чудом и милостью Создателя.
И некоторым количеством угроз от Штормового великана к Морской волчице.
Выбирая между домашним арестом на время решающей битвы с последующим замужеством за самым старым эрлом, что есть в Ферелдене и всего лишь компанией Брайса…
В общем, Кусланд Морской Волчице очень не нравился, но в Денерим прибыл живым, здоровым и даже с полным комплектом органов и конечностей.
***
Столица юной МакЭнриг не понравилась тоже.
Хотя его величество Мэрик ожидал нападения со дня на день, сборная солянка баннов, эрлов и тейрнов старательно изображала королевский двор. Вежливо раскланивались друг с другом, вели степенные беседы, били морды только после вызова на дуэль…
И не носили доспехов в присутствии короля.
Элеанора, когда ее вызвали на аудиенцию к Его Величеству для обсуждения грядущего боя, впала в панику. В голове даже проскользнула малодушная мысль, что лучше бы отец послал Ансельма. Тому не пришлось бы бегать по городу в поисках платья!
Платье Элеанора все-таки нашла. И оно… было не так ужасно, как ей представлялось. Если проигнорировать расцветку нежных оттенков детской неожиданности, почти удобное. Если что — например, внезапное нападение или там драка — она просто оторвет юбку и будет нормально сражаться.
Ведь Элеонора предусмотрительно надела под юбку штаны!
И в Форт Драккон девушка явилась весьма довольная собой и своей смекалкой. И надо было Кусланду все испортить, попавшись ей на пути!
— Милочка, принеси еще вина, — бросил мерзкий тэйрнов сынок, повелительно махнув рукой. — В большой зал.
— Чтооо? — Элеанора задохнулась и для успокоения схватилась за меч — который демонски неудобно носить вместе с платьем, ножны путаются в подоле! — Еще одно оскорбление, Кусланд, и твоему отцу понадобится новый наследник!
— О, — улыбнулс яон. — Миледи Элеанора, это вы? Прошу простить, в этом… этой одежде я принял вас за служанку. Хотите, мой портной вам поможет? Он, хоть и орлеец, но свое дело…
Элеонора уже не слушала и не слышала младшего Кусланда. Она внимала небесной музыке, видела сияние златого города и как Андрасте спускается с небес, протягивает к ней руки и шепчет: «Врежь ему, дитя!».
И Элеанора врезала. Отпустила рукоять меча, коротко, без замаха, ударила разглагольствующему уроду под дых, с левой пробила по длинному наглому носу и, под печальный треск подола, всадила колено в пах.
Кусланд выпучил глаза, задохнулся, схватился за отбитое сокровище и начал медленно заваливаться набок. Прямо в красивое витражное окно…
Охнув, Элеанора подбежала к разбитому окну и свесилась из него по пояс, с ужасом и — совсем чуть-чуть, предвкущением — готовая найти кровавое пятно на каменных плитах как результат своей несдержанноссти.
Летел Куслан красиво. И в мутную воду рва вошел ровно, будто так и хотел. И всплыл быстро, отплевываясь и барахтаясь. И еще что-то кричал, но из-за накатившего облегчения, Элеанора не разобрала, что именно он орал.
Теперь перед Кусландом снова придется извиняться. Искренне. Или отец все-таки выдаст ее за какого-нибудь престарелого банна. Будет кормить мужа кашками с ложечки и мечтать о ратных подвигах.
Лучше б она убила Кусланда сразу. Отец поорал бы, выдрал бы как авварец козу, посадил бы под замок… А через месяц простил и выставил в море, ловить орлейцев.
Было б не так обидно. После подобной выходки капитаном ей уже не быть. И командовать защитой города поставят… да Кусланда и поставят!
А еще платье порвалось.
— Макрель тухлая, — пробормотала Элеанора, сплюнула вниз и отошла от окна.
***
Это была полная, полная и славная победа. Они отстояли Денерим, они выгнали орлейских ублюдков со своей земли!
После боя даже Кусланд не казался таким уж мерзким. По крайне мере, труса он не праздновал и орлейцев резал как настоящий ферелденец.
Элеонора не отказалась бы уронить его из окна второй раз.
И все это было совершенно неважно, по сравнению со словами отца и его взглядом, полном тихой гордости. То есть, Штормовой Великан и раньше гордился своей дочерью, но сегодня…
— Ты дар Создателя, Элеанора, — обняв румяную от счастья, гордости и выпитого на празднике вина дочь, вещал Мак Энриг. — Никто не может похвастаться такой дочерью! И лорд Кусланд это понимает! Ваши дети станут поистине великими!
— Ага… что? — растерянно моргнула Элеанора, не улавливая тонкую связь между своими талантами, Кусландами и детьми.
— Брайс Кусланд просил у меня твоей руки! Я почти согласился! — «обрадовал» дочь Мак Энриг. — Достойный юноша, очень достойный! Хоть и провел детство в Орлее.
Элеанора распахнула рот, так что туда могла залететь стая чаек, и не смогла выдавить ни звука. Она и этот пижон?! Этот… этот… вот этот вот?! Просил её руки?!
Зачем?!
— А потом вспомнил, что когда тебе было пять лет, ты заявила, что сама выберешь мужа! Я обещал и держу свое слово! Смотри сколько вокруг достойных юношей! Глаза разбегаются! Милая, выбирай! А завтра мы вместе дадим ответ будущему тэйрну Кусланду!
Название: «А повар придумал ужин»
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Размер: ~600 слов
Примечание: По мотивам песни «Манго-Манго»: «Пули»
Харви с размаху поставил тяжелый котел на землю, едва не расплескав. Выражение его лица было отчаянным. Отряд принюхался к содержимому емкости с любопытством и опаской.
— И… что это? — поинтересовался Пит, нерешительно вертя в руках ложку.
— Жрите давайте, не задавайте глупых вопросов! — угрюмо отрезал кашевар, скрестив руки на груди. По его виду было понятно, что секрет состава и рецепта блюда он будет отстаивать насмерть.
— Странно пахнет… Оно точно съедобное? — осторожно уточнила Мэгги, разглядывая комковатую неопределенного цвета массу. — Выглядит, как будто оно умерло своей смертью и успело разложиться…
— Говорят, хасинды так готовят! — поспешил поделиться своими удивительно разноплановыми знаниями эльф по прозвищу Снежок. Его настоящего имени никто не спрашивал. — Берут мясо или рыбу, или брюкву, на худой конец, и закапывают в землю. А через недельку выкапывают, выковыривают червячков и едят!
— Врешь, небось, опять? — усомнился красавчик-Миллен. — Люди такое жрать не могут.
— Люди еще и не такое могут сожрать! — авторитетно заверил Снежок.
— Но не всё… В прошлый раз ужин вылить пришлось… — уныло напомнил Грег, прислушиваясь к переливчатому урчанию в животе.
Харви поджал губы:
— А помнишь, что ты сам приготовил? И как перед этим костер разводил?
— Ой, не начинайте, — поморщился Освальт. — Под вашу свару это точно не переварится.
Он мужественно, как и полагается главе отряда, зачерпнул горячее варево и поднес его ко рту. Солдаты затаили дыхание. Десятник зажмурился и сунул ложку в рот. Замер на несколько секунд, проглотил, и его передернуло.
— Харви! — сказал он сдавлено. — Ты чем это приправил? Самогоном?
— Ну? — ответил кашевар хмуро.
— Зачем?!
Повар вдумчиво поковырялся в ухе, внимательно изучил содержимое, а потом изрек:
— Для лучшей усвояемости! А что не нравится? Все сразу — и еда, и выпивка, и закуска.
Питер тоже полез в котел, нагреб ложку с горкой и, зажмурившись, проглотил.
— Бррр… Кажется, это была не вода, разбавленная самогоном, а самогон, разбавленный водой, — сипло прокомментировал он.
— У нас не было столько самогона, — утешил Харви, с любопытством разглядывая юношу. — Я чуток добавил. Но ход твоих мыслей мне нравится… — Кажется, в воспаленном уме кашевара рождался новый рецепт.
— А что у нас было? — неожиданно громко спросил Вэйс, седоусый и угрюмый солдат, ставший рекрутом совсем недавно. — Старые портянки? Почему мы должны жрать такую гадость?
Весь отряд уставился на него так, как будто он сказал ужасающую бестактность. Вэйс набычился:
— Чего вылупились?
— Старина, — проникновенно начал Освальт. — Правда, здорово бегать по лесу с легким вещмешком? Легко и удобно — одно удовольствие.
Солдаты притихли, предвкушая продолжение. Вэйс озадаченно хмыкнул.
— Кстати, ты давно заглядывал в свой? — продолжил свою речь десятник. — Смена белья, бинты и посуда, угадал? И вот скачем мы по этим хреновым кочкам, налегке, радостные, а обоз за нами почему-то не скачет. Не знаешь, случайно, почему?..
Пит, заглатывая новую порцию варева, сдавленно хихикнул:
— Так нету же обоза, Освальт! Орлейцы же его — тю-тю!
— Да, — сокрушенно подтвердил командир. — Воистину тю-тю. И продукты из обоза, что характерно, тоже — тю-тю… Мука, масло, крупа… — почти пропел он. — А не исключено, что и мясо!
Отряд дружно вздохнул.
— Да! — воодушевился десятник. — Было бы неплохо сейчас оладушек штук двадцать в одно лицо закинуть. И похлебки бараньей с лучком, свеженькой, ароматной, м-м-м…
Вэйс непроизвольно сглотнул, а кто-то из молодежи, кажется, веснушчатый верзила Дрейз, сдавленно застонал.
— Но хрен-то там! — Освальт печально развел руками. — Ничего этого нет. Поэтому наш Харви, не побоюсь этого слова — наш героический кашевар, целый день ползает по лесу, пытаясь добыть что-нибудь нам на ужин. Проявляет выдумку, изобретательность и смелость. Вот сегодня — самогон в… э-э-э… пищу — это было смело. Зато этот дивный сивушный аромат почти полностью перебил запах того, что удалось поймать или собрать Харви. Да, друг мой?
— Ну, почти, — меланхолично поправил кашевар, снова ковыряясь в ухе. — Сегодня не ловил. Само приползло.
— Так что, либо ешь, что дают, либо помрешь, как дурак, голодным, — подвел итог командир.
Название: «Осенью хмелеешь сильнее...»
Пейринг/Персонажи: Мойра Тейрин, Брандел Тейрин, Мэрик Тейрин, оригинальные
Категория: гет
Жанр: повседневность, романс
Рейтинг: G
Размер: ~ 2000 слов
Осенний хмель
К дочери короля сватались не единожды. Порой излишне рано — и всех их она приглашала чтобы увидеть лично. Отец был рад: пускай присмотрится, пускай будут союзники. Но спорить они так и не прекращали.
— Ты слишком насмешлива с ними! Банны не поймут!
— А я не пойму зачем мне человек, с которым тошно даже сидеть за столом, а не просто ругаться из-за армии и наследников!
Будь Мойра более просто воспитана — капризно бы топнула ногой, а не стекленела под дальнозорким взглядом отца, не желая прекращать разговор, пока он не уступит.
Быть истинной дочерью своего отца? Да легко! Причем именно умением вытребовать своего упрямством, скрытностью, переговорами, союзниками, энтузиазмом — ей верил целый лагерь, что она победит, рано или поздно, вправе на хотя бы уважающего её избранника. Брандел, конечно, не хватался за голову, понимая, что их будущее — это тренировочная площадка его дочери в их окружении, что банны, что кухарки. И будь она не так добра к людям как он с покойной женой, то его затылок седел бы вдвое быстрей.
Бестия-дочка — его огонь в жизни, дух мятежей, но без наследников они ничто. Десяток подходящих — никто не по душе. Через три года уже всех засватают! О наследниках он и боялся задумываться, но рано или поздно придётся.
— ...и этого юношу я тоже приглашу, ибо тэйрн Воррик готов прислать аж троих сыновей, если ты их покажешь эрлу Байрону. Заодно и посмотрим, кто хорош. И да, возьму пару ловчих к телохранителям — поедешь со мной на охоту, пап.
Брандел только открыл рот чтобы разразиться нотацией о ресурсах армии и самонадеянности доченьки, но возле шатра уже звякнула кольчуга стражи, поклонившаяся вышедшей Тейрин.
Брандел с силой оперся на трость: руки дрожали от несдержанности, пальцы норовили выпустить навершие куда-то в сторону. Как всегда, подобное снижало устойчивость. Да не достанется ей подольше телесной слабости! Но Мойра неслась на всех парах, шурша листвой и отбивая грязь с настилов от сапог. Бурый плащ замелькал в по-быстрому кланяющейся наследнице трона толпе.
***
— Посыльный для его величества! — раскатисто крикнул гонец. Бряцнув кольчугой, часовые встали навытяжку взглядами следя, чтобы Брандел не поскользнулся на этой проклятой грязи между досок между королевскими шатрами.
— Письма от банна Сеорлика, тейрна Воррика и эрла Хоу! — скороговоркой отчитался приехавший.
Матильда вскинула брови, помогая спешиться его спутнику.
— Оруженосец? — уточнила она.
— Спутник для этой дамы и ее породы, — он хозяйски погладил рыжую кобылу с белым крупом, — буду заниматься разведением по рекомендации эрла.
— Добро пожаловать. Смотрите не отвлекайтесь, — слишком лёгкой для своего зычного меццо интонацией закончила последнюю фразу наставница королевы. Звучало натянуто-вежливо.
«Странно всё это...» — на секунду отвлекся коновод, кланяясь королю. Мелькнул охристый капюшон мимо собравшихся размещать посыльного Воррика.
***
— Мирдин! — бодро воскликнула Мойра. — Ты как? Все собрались?
Друг меланхолично кивнул, разминая смолу из поленьев в пальцах.
— Может, не стоит?
— Еще чего, — так сильно затрясла головой Мойра, что плотный капюшон свалился ниже плеч, открывая старательно сделанную для приема прическу.
"Какая красота... Тактический ход, не иначе", — отметил Мирдин. У походного стойла была на удивление крепкая стена и очень массивная завалинка с промокшими на срезах брёвнами. Именно облокотившись на неё, Мирдину и с материнской нежностью поглядывающего на его размышления Матильде думалось здесь легче и лучше. Мойра снисходительно улыбалась, Мирдин отодвигался, чтобы дать ей забраться.
Сейчас он безразлично качнул ногой и произнес:
— Будут четверо. Двое — ворриковские родственники. Ты действительно хочешь видеть их сына? Матильда хоть и молчала, но уже весь лагерь и думать о нем не хочет, раз ты...
— Эй! Это явно кто-то подловил Байрона! Он как кланяется в стычках с орлесианцами когда себе на уме. Представь, каково ему стоять и слушать после такого отца! Тот раззадорился и наверняка проговорился, что следил за ним. Иначе бы он про него не съязвил.
Обступающий лагерь лес принес запах дождя с влажных крон. Мойра раздраженно втянула в себя этот аромат осени и обернулась к наставнику.
— Чертовка, — без тени осуждения и насмешки проговорил тот.
Это не меч и не лошадь, их за раз не узнаешь. Стукнуло верхнее поленце на запасе дров: Мойра убрала локти и недовольно одернула шелковую юбку.
— А что прикажешь сделать? Друг мой, отец выдаст меня за верного и заносчивого остолопа, и мне с ним жить!
Мирдин не хотел покидать эту благоухающую смолой нагретую лежанку. Здесь они друзья и соратники, помогает ему и Мойра, а не только он.
— Удачи тебе тогда.
«Пускай всё будет как она захотела», — устало подумал Мирдин.
***
— Ловчие! Псари! Телохранители! — Лагерь собрался сопроводить суматошным шепотом эту странную идею: Брандел Тейрин берет четверых юношей к их с дочерью охоте. И едет первым. Разве он не будет следить? Или это какой-то новый обычай чтобы Мойра подыскала себе избранника?
Самые любопытные толпились у выезда в чащу возбужденно-торопливо кланяясь выезжавшим и порой забывая отскакивать от летевшей из-под копыт комьев грязи. Что же они задумали?
***
Этот парниша, Вальдер, был совершенно растерян. Таким удивленным он ей нравился: растрепанные бурые вихры, поджатые тонкие губы, едва заметные веснушки на округлом носу. Радость, да и только!
И первое, что обнаружила Мойра, было его желание забраться с ногами под самую крышу настила для дров. Что его отпугнуло так это... хохот. Задорный хохот принцессы, про которую звали неумолимой во всём. Не столь популярный Брандел и его пробующая удержать вожжи власти дочь.
И вот, он пытается пропустить эту треклятую охоту и вдруг находит свою ровесницу, кудряво-златовласую, как королевская дочка, но в отличие от нее, скромно читающую антологию неварранской поэзии. Шитый узором мака и травы рукав теребят пальцы в перчатках, плащ цвета осенних листьев оторочен лисьим мехом. Не зря говорят что королевские фрейлины — чудо воспитания и соблюдения самых строгих манер!..
— Э-эй! Я просто хотел почитать...
... И самые насмешливые из королевской свиты.
— Антиванский роман, — задорно глядя на него, договорила девушка, — прям мечтаешь об этом.
— Что? — Вальдер поперхнулся от возмущения. — Да я только один раз читал такой с картинками.
«Проговорился», — взяла на заметку Мойра. Как их легко раскусить! Хм, кое-что уже ясно. Ну допустим, он верен как и его отец, интересуется, как и она книгами, а не только охотой... Нет, всего подобного мало, но младший из родни Воррика ее заинтересовал даже слегка больше.
— Нет! Я... я даже целоваться не умею! Вот! — горделиво задрал нос мальчишка, будто хвастался обратным, а не любовью к чтению самых откровенных антиванских книжонок.
Мойру это веселило, но оставлять это как есть она не желала. Если он так заносится сейчас, то ему не место в королевском шатре. Надо бы его проучить. Он же не узнал ее, верно?
— А докажи, — откинулась белобрысая на явно принесенном ради нее кресле.
— Что? — не понял парнишка.
— Вальдер, тебя же так зовут, верно?
— Да... Кто сказал вам, м-миледи? — Да грязь за ухом, над которой потешался дружок коновода или как его там...
— Ах подлец... — Проклятие оборвалось на полуслове. — Леди... Э-э-э...
— Неважно кто, лишние слухи нам ни к чему.
— Леди, это всё мой невоспитанный кузен. Отец прислал его вместе со мной, он так хотел увидеть эту королеву! Болтливый настолько, что селянки жалуются, а про королеву, простите, все уши вспухли слушать. Может, она и хорошая, но к чему это? Я хотел на охоту, а не в женихи!
«Итак, остались трое, — с каким-то азартом решила Мойра. — И их родственник и впрямь интересней. Надо пообщаться с ним раньше всех!»
— Ну так что же? Или вы стесняетесь?
— Нет! Просто это...
— То что вы хотите ухаживать за королевой без желания уже само по себе неправильно, — Мойру бы затрясло от смеха, будь у нее возможность обратить время вспять: как же это мило! У нее есть время и возможности для таких шалостей! Когда еще такое выпадет?
Губы у мальчишки были обветренные, у нее — обкусанные до крови. Но на вкус они были как яблочный сидр.
Отстранившись первой и сияя от радости, Мойра хотела запомнить эту пьяняще-горячую осень надолго.
***
— Матильда, скажи мне, он согласится?
— Я не знаю, говорю честно, — наставница смущенно уперлась взглядом в свои перчатки. Красная сталь, герб тэйрнира на навершии меча. Ей бы детей брат привез, но своих не оставишь. Когда уже Сатиналия? Она же еще девушка, её ещё не обязали наследниками и заботой о них.
— Это единственный способ проверить приехавших. Они пробудут лишь неделю и если хоть один по приказу отца покажет себя каким он есть, — она упрямо затянула ремешок поддоспешника, взглядом ища оруженосца отца, — я смогу узнать кому мне нужно отказать.
— Кхм, отказать? — Матильда встала с заплесневевшей у ножек скамьи.
Хорошо, что её просят за три дня до приезда кандидатов. Раньше, чем за два дня Его Величество не уступит.
— Это меньшее, что я могу — улыбнулась Мойра. Раз отец хочет видеть меня в платье матери и со шпильками в кудрях то ему придётся немного покомандовать и видеть во мне фрейлину вместо дочери.
Матильда удивленно приподняла брови:
— Мне понятна ваша просьба, но я не всесильна.
— Зато вместе мы можем больше, наставница, — последнее слово она произнесла с самой искренней благодарностью.
Тактические хитрости — это успех и вне войны. Её точно также нужно вести и во власти. И уметь вести переговоры с союзниками о маскировке.
***
Осенний лес казался Бранделу сделанным из янтаря: волнистые края дубовой листвы на деревьях, шуршащий от сухости кустарник, посыпанный редкой хвоей суглинок. Даже всегда невеселая Матильда полусмущенно улыбнулась и придержала поводья, когда услышала об этом.
— А где её величество? — поравнялся с ними один из потенциальных женихов.
— Она наблюдает за вами с отрядом. Загнавший зверя первым может отсылать гонца с условиями помолвки.
Один из двух отставших глянул куда-то в сторону. Они верили — король следит за дочерью с её горячей головой и нравом. Разумеется, вот их величество, вот оруженосица и наставница, где же ей быть еще? Кабы не Мирдин и наглый Байрон, он бы настоял на своем. Водить их отрядом почти да заката. Может, стоило уступить дочери? Ох, чертовка растет! Ноги давно не те чтобы ей потакать.
— Эй, я вижу что-то впереди, псы волнуются, — зашептались ловчие.
— Начинайте, — флегматично кивнул Брандел.
***
— Ваше величество! Вы почему не присоединились? Мы вас искали! — раздался удивленный возглас на отшибе лагеря.
Тейрин-старший повернул коня к стекающимся на источник звука людям.
***
Их нашли за временной бревенчатой конюшней.
— Вы что, забыли поменять лошадям попоны? — заливисто посмеялась над свитой Мойра.
Вальдер отворачивался, кривя от потревоживших рот. Его веснушки почти затерялись на раскрасневшихся после настойчивого поцелуя щеках.
Практичность
Мэрик забежал в комнатку и неуверенно вытирая нос скомканной салфеткой из столовой, заявил:
— Мама! Она не любит лягушек!
— Ну и что же? Спроси, что ей нравится.
Муж быстро стер с лица улыбку и спросил:
— А ты узнавал, что ей нравится? Малыш задумался и мотнул головой:
— Я спрошу. Ты звала?
— Да. Садись. — Руки королевы ласково потянулись к мальчишке. — Сегодня мы учимся есть с ножом, как и все короли.
Мэрик со вздохом согласился:
— А мечи?— Всему своё время.
В свои три года он с восторгом глядел на родных в доспехах. Мама сильна, отец умел и ловок, они главные в этой стране и ждут возможности вернуться в главный дворец, где их настоящий трон.
Ужин был как всегда тих. Мэрик бегал после с деревянным мечом, скакал на игрушечной лошади, Мойра понимающе улыбалась супругу.
Потом сын ушел спать, а муж всё не отводил взгляд, подходя к двери.
— Где письма из Амарантайна?
— Принесли. Зовут в гости. Или в ловушку, как разведчики сообщат. Мы ведь не ошиблись?
— Не знаю. Злобствовать я давно устал. Почитаешь или поспишь? — Он сел обратно за стол.
— Все равно не хочу сдаваться.
Рука в мозолях от тетивы накрыла ладонь Мойры.
— Если бы и я хотел то не смолчал бы. Знаешь же сама.
Мойра кивнула. Его она выбрала за честность. Хотя ладно, они не могли друг друга не уважать. Прошлая симпатия истлела годы назад, но... Да, ни капли сожаления, обиды.
— Стража в саду есть?
— Сменяют, слышишь?
— Да, теперь слышу.
Любимых не принято выбирать среди монарших особ. А королева не любила избранников до замужества. Родных и сына — вот, вот ей любовь и преданность как данность. И как ни странно, они не приелись друг другу.
— Еще вина попросить?
Разве могут надоедать друзья, соратники, верные и радующие заслугами союзники?
— Нет. Или ты поговорить хочешь?
Не её, хвала Создателю. Ей — рука об руку с боевым товарищем, приятелем, союзником.
— Ну... Ты не думала, что была мне нужна? Просто не как королева, а как понравившаяся девушка, женщина, подруга?
— Нет. Но с тобой мне ни капли не обременительно. — Глаза напротив заискрились счастьем. Или это блеск свечи? Пора уже отдохнуть.
Просто он стал ей мужем. Просто они понимали и принимали общую цель. И потому Мойра ни о чем не жалела.
Во сне ей снятся яблоки. Её угощает супруг и говорит, что она лучшая в его жизни. Мойра просыпается в кровати от непонятного ощущения чьих-то губ у виска. Когда-то она так целовала кузена мужа. Взамен получила не меньше. Кажется, у этого парня были веснушки, бледнее чем у него. Жизнь заставила не играть в подобные игры ради будущего.
И всё же это было её маленькой сказкой, что она не расскажет сыну перед сном.
Мойра опять засыпает, думая, что может и в неё кто-то был влюблен. Просто теперь забыли, как по утрам забываются странные и глупые сны. Своё она получит сама.
@темы: гет, Мэрик Тейрин, джен, Брайс Кусланд, Фракционные войны: Реванш, Мойра Тейрин, Брандел Тейрин, Мятежный Ферелден, Ферхар Мак Энриг, Элеонора Мак Энриг (Кусланд), оригинальные
Название: «Фердинанд, король Ферелдена»
Пейринг/Персонажи: Орлесианская знатьФлориан Вальмон, его кузены Фердинанд и Феликс, Селина Вальмон и остальные, Северан, ферелденская знатьМойра Тейрин, Мэрик Тейрин, Рендорн Геррин, Байрон Хоу, Рендон Хоу, Леонас Брайланд, Элеонора Мак Эринг, Брайс Кусланд и другие, оригинальные
Категория: джен, гет
Жанр: AU
Рейтинг: R
Размер: ~5800 слов
Примечание: Использованы цитаты из «Украденного трона» и «Мира Тедаса т.2»
Мегрен всего на секунду поперхнулся, от негодования глотнув больше воздуха, чем следовало, и колкие слова императора Флориана повисли в воздухе. Мегрен так и не бросил язвительную реплику «да уж конечно, дорогой мой!», которая вертелась на языке. Он откашлялся, скосил глаза на вытянутые лица придворных и выдавил смиренное: «Слушаюсь, ваше императорское величество».
Не вспыхнула некрасивая публичная ссора, сделавшая достоянием сплетников так оберегаемую императором личную жизнь. Вместо этого Флориан холодно смерил взглядом кузена Фердинанда, с любопытством на него посмотревшего, развернулся и вышел из зала в сад, куда разрешалось входить только избранным слугам.
Флориан смилостивился — потом, когда вернулся в тишину Зимнего дворца, даже не подозревая, что не иначе как руки Пророчицы пронесли его над пропастью скандала, и отменил своё решение о даровании Мегрену Дуфайэлю титула короля Ферелдена. Тоскливый взгляд Мегрена и его обречённый голос тронули сердце императора. И пусть Мегрен своим неповиновением заслужил наказание, отрывать его от себя было слишком больно.
Королём Флориан решил назначить кузена Фердинанда. Его Флориан не любил — слишком честолюбивый и пронырливый, он негативно влиял на атмосферу дворца. Если хочет власти — пусть занимается избавлением Орлея от вспыхнувшего в провинции мятежа и надоедливых пиратов, душащих морскую торговлю.
Фердинанд без особого энтузиазма воспринял дар императора. Управление варварской провинцией казалось позорной ссылкой. Задачи, поставленные императором, — невыполнимыми.
Сначала Фердинанд пытался привить полудикой ферелденской знати блеск орлесианского двора: приучить придворных носить маски, но быстро понял, что это не самая здравая идея. Шевалье, прибывших с ним из Орлея, было не так много, как хотелось, а дворцовая стража была настолько неумела, что могла пропустить прячущегося под маской убийцу во дворец.
Он удовлетворился тем, царедворцы стали пользоваться духами и менять одежду чаще, чем та успевала пачкаться.
Привыкнув к мысли, что порученная ему провинция хоть и жуткое захолустье, но всё-таки это его захолустье, он прислушался к совету Владычицы Церкви Броннах, возложившей ему на голову некрасивый, грубо выкованный венец, своей массивностью напоминавший шлем.
— Сочетайся браком с дочерью Ферелдена, — сказала она почтительно, но твёрдо, — и произведи на свет наследника. Ты не сможешь править этой страной, не став прежде полноценным королём.
И на ближайшем собрании Совета молодой король заявил, что намерен жениться на дочери одного из местных аристократов. За неполные два года, которые пронеслись между его прибытием и пышной церемонией свадьбы с юной Аерин Вульф, старшей дочерью эрла Западных холмов, Фердинанд сумел заручиться поддержкой присягнувшей Орлею аристократии — местные дворянчики оказались бессильны против опытного игрока из Вал Руайо. Метод отравленного пряника и зашитого в мягкий бархат кнута давал свои плоды — недовольные и ненадёжные исчезали, заменяясь преданными и полностью зависимыми от расположения короля Фердинанда людьми. Конечно, первостепенная задача — покорить пиратствующих баннов с Побережья — была крайне далека от завершения, но он не унывал.
Для него Ферелден был разминкой, пробой сил.
Император хоть молод, но бездетен, у кузена Мегрена потомства не будет ввиду его наклонностей, кузен Феликс слишком слаб, чтобы учувствовать в охоте на золотого льва, а Рейно и Мелизандра, скорее всего насмерть вцепятся друг другу в глотки, и ему, Фердинанду, останется только сразиться с победителем. В конце концов, когда дойдёт дело до дележа наследства Флориана, от сыгравшей свою роль Аерин можно будет избавиться и освободить место для более выгодной партии.
Король принимал боевых волкодавов в подарок от баннов, завёл псарню и ездил с супругой охотиться в Южный Предел, где их с имперским размахом принимал женатый на орлесианке эрл. В Денериме король лавировал между советниками, убеждая каждого из них, что именно к его словам он прислушивается внимательнее всех. Охотно принимал в свою свиту отпрысков благородных семейств, разбавляя ими сваю худородных дворянчиков, присланных из орлесианских провинций, наглых, жадных и не умеющих даже толком высморкаться. И хотя Фердинанд доверял свою жизнь только своим шевалье, каждый из этих юношей-ферелденцев получал право носить лиловый мундир гвардии Фердинанда и перья на шляпах, а также маленькие необременительные привилегии вроде ускоренного судебного разбирательства и права беспошлинного въезда в столицу, которыми могли воспользоваться семьи присягнувших королю юношей.
И когда пожар мятежа, тлеющий в западных ущельях Ферелдена, попытался перекинуться из Гварена на Внутренние земли, королевские солдаты начали сурово преследовать повстанцев.
Фердинанд в тот год едва не совершил ошибку, стоящую ему жизни — когда внял совету придворного мага и приказал повесить Воррика, тэйрна Гваренского, обвинённого в помощи мятежникам.
Перед дворцом начали сколачивать грандиозную виселицу для пленных, и один из гвардейцев, ферелденец по имени Хирем, дальний родич тэйрна, напал на короля. Тонкая кольчуга из сильверита, которую Фердинанд благоразумно носил под камзолом, остановила удар, предателя зарубили, но это заставило Фердинанда серьёзно задуматься.
Ферелденцы терпели, пока ошейник имперских законов был не слишком туг. Но стоило королю-орлесианцу нажать сильнее, чтобы выдавить этот гнойник, как собачники тут же ощерились.
Фердинанд смотрел на своих подданных и думал — кто из них готов предать, как Хирем?
***
Император Флориан почти не отвечал на письма. Ему не было дела до того, что творится на задворках империи. Он чётко дал понять, что от Фердинанда ждёт прежде всего спокойствия и мира на вверенной ему территории и что каждая просьба о помощи будет негативно сказываться на императорском настроении.
Ферелденцы, как успел понять Фердинанд, были прямыми и бесхитростными людьми, ценившими слово чести наряду с практичностью. Чем-то это походило на следование Кодексу шевалье, если, конечно, простительно сравнивать цвет орлесианского рыцарства и полудиких собачников. И тогда Фердинанд сделал рискованный ход: когда тэйрну и его сподвижникам под барабанный бой набросили петли на шеи, он приказал остановить казнь.
Палача благоразумно оповестили о помиловании заранее, и даже ему пришлось повозиться, оттягивая казнь, чтобы гонец сумел протолкаться сквозь запрудившую площадь толпу.
Радостный рёв заглушил слова глашатая, зачитывающего приказ: «Дабы не омрачать день рождения принца Галахада, смертная казнь для Воррика, бывшего тэйрна гваренского. заменяется ссылкой с сохранением гражданских прав его родственников и потомства, если будет доказано, что они не причастны к мятежу, а прочим предоставить выбор между искуплением своего преступления потом — на галерах, или кровью — в легионе.
Фердинанд ничем не рисковал. На время судебного разбирательства семья Воррика останется в заложниках в Форте Драккон, Гварен в любом случае отойдёт под управление кузена Феликса, а за каждым шагом бывших повстанцев будут внимательно следить соглядатаи.
Когда мятежники во главе с самозваной королевой совершили дерзкий налёт на арсенал в Лотеринге, они создали проблем серьёзные, но решаемые. Банн Сеорлик пытался нагнать наглецов, но те ускользнули, словно вода сквозь пальцы, рассеялись и ушли по тропам.
Конечно, завладев оружием шевалье, мятежники стали силой, с которой надо считаться, но без подпитки любая сила истаивает. Людская молва, направляемая специально обученными людьми, делала своё дело — люди готовы поверить во что угодно, особенно если наёмные сплетники не врут, а лишь добавляют к своим словам крупицу яда. Там напомнить о грабежах, там о вытоптанных «солдатами» полях… А уж убийства фригольдеров и баннов, попытавшихся взять в плен сторонников Мойры, смаковались месяцами.
Армия мятежников была неуловима — слишком много тайных троп на окраинах Ферелдена, слишком много укромных лощин и долин в предгорьях, что известны только местным пастухам и контрабандистам. Но на стороне роялистов играло само время.
Сторожевые посты и разъезды при деревнях отпугивали не только разбойников и лиходеев, но и вражеских лазутчиков, и мешали фригольдерам, с сочувствием относящихся к мятежу, поставлять им фураж и провизию. Мятежники голодали, злились — и совершали ошибки.
Королевские отряды теснили мятежников в пустоши. Армия самозванки изредка устраивала точечные удары в тыл — назойливые комариные укусы, раздражающие, но не приносящие серьёзного вреда. И борьбу с самозванкой Фердинанд полностью возложил на местных баннов и гарнизонных офицеров. Его мысли целиком занимали пираты Недремлющего моря.
***
И в благословенном 8:92 году королю Фердинанду наконец пришла добрая весть — мятежная Мойра Тейрин, отчаявшись, пошла на риск и проиграла.
Она сдалась в плен эрлу Рендорну Геррину, надеясь переманить его на свою сторону. Но, не видя перспектив у мятежа, тот передал Мойру в руки королевского правосудия.
Мятежники пытались отбить самозванку, но банн Сеорлик заранее стянул свою конницу к выходам из долины, где должен был проходить головной отряд повстанцев, и атаковал из засады, перебив почти половину солдат. Банн учёл своё унизительное поражение при налёте на лотерингский арсенал и обзавёлся выносливыми верховыми, купленными у довольно известного объездчика Гарета из Южных холмов.
Когда советник Фердинанда читал донесение о пленении Мойры, король поглаживал пером мочку уха и невольно вспоминал историю о лорде Ивоне, который вначале выдал скрывающегося императора Ксавье Драккона сторонникам Альфонсо Вальмона, а после раскаялся и перешёл со всеми войсками на сторону императорской армии. Эрла Рендорна Геррина за верность следовало наградить с имперской щедростью, чтобы заткнуть малейшие колебания и муки совести. Мойру в течение многих лет многие ферелденцы считали законной королевой, и вряд ли ценные дары и золото могли бы скомпенсировать мысли о предательстве.
Но там, где бессильно золото, побеждает Игра.
Кроме даров Фердинанд послал в Рэдклифф Северана, своего советника-мага. Во-первых, маг должен был передать искреннюю озабоченность короля дошедшими до его слуха сведениями о неважном здоровье леди Марины, жены эрла Рендорна. С этим трудностей возникнуть не могло: Фердинанд дал магу полный карт-бланш, разрешив потратить на исцеление эрлессы любые средства, а Северан был готов вывернуться наизнанку, лишь бы добиться расположения короля и урвать себе крошку власти. Во-вторых, Северан должен быть предложить эрлу обручить десятилетнего Эамона и принцессу Кейтлин, которой на днях исполнялось шесть лет.
Аванс был более чем щедр — по законам Орлея Кейтлин наследовала и трон Ферелдена, и трон Орлея, на который Фердинанд всё ещё имел виды. Но ни к чему не обязывало: до вступления в брачный возраст Кейтлин оставалось долгих двенадцать лет, за которые могло поменяться многое. К облегчению короля, эрл принял его предложение, и в руках Фердинанда сосредоточились ниточки большей части Ферелдена: ему были верны Южный предел, Гварен, Амарантайн, большая часть Баннорна и теперь ещё и Рэдклифф с прилегающими Внутренними Землями. Беспокойство доставляли только банны побережья, непокорные, как Недремлющее море.
В Денерим самозванку доставили с большой помпой. Шептуны короля озаботились настроением толпы, раздувая сплетни о прегрешениях повстанцев. Однако самый большой удар по мятежу нанёс Фердинанд, учтиво приняв пленницу и, вопреки ожиданиям зевак, всего лишь заточив в башню. С тех пор её раз в месяц показывали народу — разумеется, после того, как с ней поработают опытные и доверенные люди. Тихая от макового молока, одетая в скромное, но свежее платье, с уложенными на орлесианский манер рыжими волосами, она с мечтательной полуулыбкой сидела рядом с троном королевы Аерин.
Однако сын самозванки ещё долгие три года тревожил королевскую стражу, возникая со своим отрядом то здесь, то там, чудом ускользая от преследующих его солдат. Разведчики доносили, что юный Мэрик с горсткой верных бойцов бросался в самые безнадёжные бои, но какая-то противоестественная удача хранила его.
Но Мэрик не обладал ни напором, ни харизмой своей матери, ни умением убеждать, а удача не могла улыбаться вечно. В 8:96 было получено донесение, в котором говорилось, что принц, уходя от погони, углубился в Дебри Коркари и, вероятно, сгинул там от стрел кочевых эльфов или когтей жутких тварей. Больше донесений, в которых упоминалось имя мятежного принца, в Денерим не приходило. Фердинанд даже подумывал выписать отряд ривейнских следопытов, чтобы они нашли самозванца или его труп и доставили в столицу, но посредники запросили такую сумму, что король после долгих раздумий отказался от этой идеи.
Впоследствии, когда то из Вольной марки, то из Антивы приходили слухи о светловолосом рубаке, называвшего себя законным королём Ферелдена, он неоднократно об этом пожалел.
Но время шло, письма из Вал Руайо становились всё холоднее и холоднее. Император Флориан требовал, чтобы Недремлющее море стало тихим и безопасным. И оправдания Фердинанда, что мятеж больше не поднимает головы, уже не могли его впечатлить.
***
Флотилии пиратов, нападавших на торговые и военные корабли Империи, не давали королю-орлесианцу спокойно спать.
Штормой Великан, Морская волчица, Буревестник — эти имена Фердинанд произносил в ежедневных молитвах Создателю, желая их обладателям скорой смерти. Мак Энриги, Эремоны, Раххарты, Ганны. И это только те семейства, пиратскую славу которых было бессмысленно скрывать. А сколько ещё баннов Побережья прячет в изрезанных фиордах тартаны и полугребные корабли самой сомнительной конструкции? Ни один корабль с солнцем на парусе не мог пройти по Недремлющему морю без внушительного конвоя — беззащитный корабль в лучшем случае рисковал быть ограбленным, а в худшем — потопленным. Впрочем, и другим кораблям тоже приходилось несладко.
Орлесианские торговцы молили императора совладать с ферелденскими пиратами, нападающими на них, как стаи бешеных волков. Император, разумеется, отдавал очередной приказ своим адмиралам, в очередной раз боевые корабли выходили в рейд в Недремлющее море, из которого возвращались либо с пустыми руками, либо с потерями, после чего император слал очередное раздражённое письмо в Денерим, требуя от Фердинанда искоренить преступления своих подданных.
И что Фердинанд мог сделать, если его собственный флот насчитывал лишь горсть кораблей? Тем более, в этих обстоятельствах вывести флот из денеримской Гавани означало подарить пиратам новехонькие корры антиванской постройки.
Иногда в минуты раздражения он писал черновики указов, приговаривающих всех, кто был уличён в пиратстве, к смертной казни через повешенье, но прекрасно понимал, что дальше камина эти указы не уйдут. Побережье напоминало пропитанный воспламеняющейся жидкостью плащ. Достаточно малейшей искры — и ты сгоришь дотла в пламени нового мятежа.
Большего всего Фердинанда злило, что в ясные дни при помощи подзорной трубы он мог прямо со своего балкона полюбоваться на очертания островов, где пропивала награбленное золото морская вольница, бесцеремонно портившая его жизнь.
И ведь там даже был свой город, и не один, порты, верфи… Даже родной кузен Феликс, которому Фердинанд доверял почти как себе, признался на дыбе, что гнал гваренские корабельные сосны в Аламар…
От бессилия у короля опускались руки.
И тогда Аерин, его прекрасная Аерин, производившая детей на свет с такой методичностью, словно желала повторить подвиг королевы Аши Кампаны, подсказала начать с Байрона Хоу, который слишком смело слал торговые корабли с зерном и шерстью во все открытые порты Марки. И, удивительное дело, никто не слыхал, чтобы хоть один корабль с медведем на бело-жёлтых парусах был захвачен или потоплен в Недремлющем море.
У Байрона имелись очаровательная восьмилетняя дочь и оставшийся без родителей девятнадцатилетний племянник. Фердинанд повторил финт с помолвкой, предложив обручить дочь эрла со своим сыном, и, кроме того, предложил племяннику Байрона, Рендону Хоу, чин секунд-лейтенанта королевской гвардии.
Ниточка, которую добавил в свою руку король, была тонка и провисала в пальцах — Амарантайн и без того был покорен короне, но чутье опытного игрока подсказывало, что он на верном пути.
Молодой лорд Рендон прекрасно пришёлся ко двору, чуть мрачный, но по-ферелденски преданный и практичный. Он быстро свёл нужные знакомства и сдружился с Леонасом Брайландом, премьер-лейтенантом гвардии и фаворитом Фердинанда.
Подобная дружба вначале вызвала опасения у короля — он слишком хорошо помнил предательство Хирема, но доклады соглядатаев не давали поводов для подозрений. Да и через год дружба быстро подошла к концу: после нескольких королевских охот в Южном Пределе Рендон испросил у эрла разрешения жениться на сестре Леонаса, Элайн, не делая секрета, что в первую очередь его интересуют связи и приданое девушки. Леди Элайн приняла это предложение, старый эрл не стал противиться. Лорд Леонас закономерно разозлился на сестру и демонстративно порвал все контакты с Рендоном.
Недолгая дружба истаяла, как дым. К чести Леонаса, он был умён и не стал пользоваться расположением короля, чтобы свести счёты с молодым Хоу. Фердинанд это оценил и изящно сталкивал напоминающих рычавших псов ферелденцев лбами. Чем больше они грызутся между собой, тем меньше у них возможности объединиться и устроить заговор.
Честолюбие юного Хоу импонировала Фердинанду. Король приблизил молодого лейтенанта к себе и как-то на прогулке со свитой проронил вскользь, что жалеет, что Рендон приходится эрлу Байрону племянником, а не сыном… Андрасте свидетельница, какой бы достойный владетель вышел из секунд-лейтенанта, распорядись судьба иначе… Хоу, и без того сидевший в седле так, словно проглотил палку, ещё больше выпрямился, вымолвив слова благодарности.
Какое-то время Фердинанд всерьёз размышлял — а не послать ли барда к Байрону в самом деле? — но отбросил эту мысль: если юный Хоу действительно так целеустремлён, как это демонстрирует, то он всё сделает самостоятельно.
И не ошибся: дождливым летом последнего года Благословенного века на кортеж лорда Байрона напали бандиты. Эрл в бою получил тяжёлую рану, которую ни лекари, ни маги не смогли исцелить. Его смерть несколько месяцев спустя сделала Рендона Хоу эрлом Амарантайна, и юноша был вынужден покинуть двор.
Большинство амарантайнских фригольдеров двойственно относились к новому эрлу. Его дядя был любим в народе, а слухи об обстоятельствах его нападения росли и множились. Некоторые банны открыто говорили, что вместо Рендона эрлинг должна унаследовать девятилетняя дочь эрла Байрона.
Но разговоры походили и утихли. А когда в первый год нового века Дракона в Амарантайне состоялась свадьба леди Элайн и эрла Хоу, посланник императора передал молодожёнам самые горячие поздравления.
***
В том же девяносто девятом году случилось прелюбопытнейшее событие. Приблизительно через пару месяцев после появления при дворе Рендона Хоу Леонас Брайланд испросил высочайшей аудиенции и признался, что род Кусландов, до войны владевший тэйрниром Хайевер и считавшийся пресёкшимся во время первых лет завоевания, вовсе не угас. Всё это время в Южном Пределе скрывались прямые потомки этого рода — тэйрн Вильям и его сын Брайс. И якобы лежащий на смертном одре тэйрн Вильям готов присягнуть королю Ферелдена с тем условием, что его сын будет восстановлен в правах.
Фердинанд колебался недолго и во время очередной поездки в Южный предел нанёс визит на отделённую ферму возле Пика Драккона. В присутствии узкого круга доверенных вельмож — в том числе Владычицы Броннах — принял оммаж у полуживого старика. Первоначально в планах Фердинанда было незамысловато перевести наместника крепости куда-нибудь в другое место, может быть, даже дать титул повыше, но Кусланды, вернувшие себе имя из рук орлесианца, имели бы на Побережье малый вес. Так что король приказал тайно устранить наместника и его семью.
Такая трагедия. Вспыхнувший в кузне пожар уничтожил почти все хозяйственные постройки, перекинулся на казармы и сам замок. Столько жертв, которых можно было бы избежать, не начнись паника. Полностью выгорело западное крыло замка, погибла бесценная библиотека. Осиротевший Хайевер нуждался в защитнике — и тут неожиданно появились прямые потомки древнего рода и заявили свои права на эту землю. Это был красивый гамбит. Его немного подпортила смерть старого тэйрна и бледное лицо наследника — наивные ферелденцы не могли даже предположить, каким именно образом замок перейдёт в их руки и сколько крови на них окажется.
Молодой Кусланд повязан смертями и знает, кому обязан. Это славно. И вдвойне славно, что об этом знает не только он.
Поскольку Брайс был единственным сыном, то именно ему пришлось перевезти тело отца из Южного предела, где тот провёл свои последние годы, в Хайевер. Возвращение Кусландов в Хайевер после почти семидесятилетнего отсутствия было встречено народом с изумлением. Банны и фригольдеры Хайевера наперебой хотели встретиться с Брайсом и принести ему клятву верности. Многие фригольдеры из приграничных с Амарантайном земель тоже пожелали присягнуть новому тэйрну вместо своего эрла, что впоследствии добавило осложнений.
Тэйрн Брайс провёл четыре месяца, осматривая свои родовые земли и принимая вассальные клятвы, прежде чем явился в Денерим с личным донесением, что банны Побережья согласились пойти под его руку.
И в самом деле, рапортов о пиратстве стало меньше. А непристойных песенок про Морскую волчицу — больше. Королева Аерин насчитала по меньшей мере десять вариантов исполнения стремительно набравшего популярность шанти «Волчица и Солдат», да и король, задумавшись, начинал насвистывать вульгарно-прилипчивый мотив. Видимо, с вассальными клятвами было всё не так гладко, как об этом рассказывал тэйрн Брайс, и без стычки с капитанами морской вольницы дело не обошлось.
Осенью, когда столица с соответствии с имперскими традициями праздновала Летнедень, молодой тэйрн Кусланд представил ко двору свою невесту, Элеонору Мак Райг. Для Фердинанда это стало еще одной незримой победой.
Грохот музыки и вспышки магических фейерверков отошли на второй план, когда Брайс подвёл самую знаменитую морскую разбойницу к ступеням трона. Он знал, что Элеанора Мак Райг молода, но в белом платье она выглядела совсем юной девушкой. Вместо реверанса она неловко кивнула, что-то пробормотав, но Фердинанд сделал вид, что не заметил вопиющего нарушения протокола.
— Так это вы, дорогая, самый умелый капитан Недремлющего моря? — спросил он с любопытством и шевельнул пальцами, подавая слуге знак.
Элеонора ощутимо напряглась, ожидая нападения. Ладонь Брайса крепко стиснула её плечо, удерживая девушку на месте. Фердинанд, внутренне ликуя, смотрел, как узловатые, совершенно не аристократические пальцы молодого тэйрна мнут дорогой тонкий бархат — вместо того, чтобы лечь на рукоять парадного меча.
Между рослыми гвардейцами просочился слуга-эльф и остановился возле Морской Волчицы, церемонно держа на вытянутых руках поднос с гербовой бумагой в зачарованной обложке из красной кожи.
— Это мой свадебный подарок для будущей леди Хайевера. Патент на адмиральский чин королевского флота.
Девушка с плохо скрытым подозрением воззрилась на бумагу. Музыка заиграла тише, стало слышно, как по зале побежали шепотки придворных.
— Однако у меня есть условие, дорогая леди. Как вы видите, в патент не вписано имя. Брак, увы, может внести свои коррективы в самые продуманные планы, — сказал Фердинанд, посмотрев на королеву Аерин и обменявшись с ней заговорщицкими улыбками.
Взрыв смешков заглушил оркестр: страсть королевы к охоте была притчей во языцех, как и то, что почти все первые годы царствования зимняя королевская охота проходила без короля и королевы: в это время Аерин была на сносях.
Дождавшись, когда шум стихнет, Фердинанд продолжил:
— Да, брак может внести коррективы. Так что если вы, дорогая леди Элеонора, решите остаться на берегу с вашим будущим супругом, то я попрошу вас вписать в патент имя кандидата, которого вы сочтёте достойным. Я полностью полагаюсь на ваш выбор.
Девушка медленно протянула руку и взяла патент двумя пальцами, будто тот мог превратиться в демона.
— Я приму к сведению, — вымолвила Элеонора, по-солдатски поклонившись. И после небольшой паузы неловко добавила: — Ваше величество.
Тонкая паутинка Амарантайна притянула за собой канат. Наконец-то на горизонте забрезжила победа.
***
Весна четвёртого года века Драккона для Фердинанда была счастливой: после пышной свадьбы Элеонора, уже Кусланд, вписала в патент имя одного их своих братьев — Асмунда, который принял под свою руку восемь антиванских корр.
Конечно, Фердинанд не питал иллюзий, что патент примет сам Штормовой Великан или Морская Волчица, и справедливо ставил под сомнения умения молодого адмирала. Его они вообще не интересовали: даже если бы юноша оказался бездарностью, к нему в любой момент можно было приставить толкового адъютанта, закончившего императорскую морскую школу.
Куда важнее родство адмирала с Мак Энригами.
Морская Волчица не только беспрепятственно появилась в Денериме, но и была благосклонно принята при дворе. Это сыграло свою роль: морские разбойники получили знак, что у них есть законный способ отступления. «Приходите на службу короне, и вы будете обласканы, а ваши преступления будут забыты». Родич самого известного пирата Недремлющего моря, поступивший на королевскую службу и получивший высокий чин, был хорошим тому примером.
Вместе с Мак Энригами вся восточная и центральная часть ферелденского побережья оказалась под контролем короны — если ходящие под рукой банна Ферхара рыбаки-разбойники и продолжали ходили на промысел, то им хватало ловкости и ума не попадаться. Опираясь на совместные усилия стражи Амарантайна, Хайевера, Штормового берега и Денерима, молодой адмирал начал методично наводить порядок, вычищая всех мелких баннов, дававших укрытие морским разбойниками.
С попавшимися на пиратстве не церемонились — если команда не оказывала сопротивления, то корабли конфисковались, капитанов ставили перед нехитрым выбором — серьёзный штраф с последующей службой в королевском флоте или виселица. Матросам, которые не выявляли желание влиться в королевский флот, ставили на тыльную сторону ладони клеймо и разрешали убраться восвояси. Тех, кто уже был клеймён, без разговоров сажали в клетку и отвозили в ближайший порт на суд.
К осени каждая гавань на Побережье была украшена висельниками, красноречивым предупреждением о судьбе, ждущей всех искателей лёгкой наживы.
Морская торговля набирала обороты, Недремлющее море стало почти спокойным. Почти — потому что не желавшая отказываться от привычного образа жизни разбойная молодёжь уходила в Аламар и острог Брандела, откуда нападала с особой жестокостью.
Пришёл черед кузена Феликса слать письма из Гварена, полные жалоб и требований совладать с пиратами. Разница между Феликсом и императором была лишь в одном — император не снизошёл бы до поездки в Денерим, чтобы излить раздражение на тронутую ранней сединой голову короля. А Феликс приехал, как только аламарские пираты захватили третью его флотилию, груженную лесом.
Фердинанд был в псарне, когда прибыл Феликс. Король отбирал щенков, которых хотел оставить себе. Он бросил недовольный взгляд на кузена: в кожаном камзоле, вышедшем из моды два сезона назад, и высоких гваренских сапогах с отворотами Феликс мало чем отличался от баннов, изводивших его с утра до ночи. Разве что банны не сыпали ругательствами, от которых покраснел бы портовый грузчик.
— Нечего было торговать с ними за моей спиной, дорогой кузен, — мстительно отрезал Фердинанд, выслушав его жалобы. Феликс невольно повёл плечом, когда-то выбитым на дыбе, чем доставил королю какое-то извращённое удовольствие. — Они же на твои деньги порт отстроили, думаешь, я не знаю? Лучше бы тракт через Бресилиан в порядок привёл. Глядишь, не только через море торговал бы.
Феликс присел на корточки, подхватил жемчужно-серого щенка и со знанием дела оглядел его со всех сторон.
— Лес проклят. А маги ничего с ним сделать не могут, — пробурчал он наконец. — Попробовал, как вернулся.
— Тогда закладывай верфи и строй боевые корабли, — смягчился Фердинанд. — Это война. Теперь тебе не удастся откупиться от Аламара.
Вокруг них тявкали щенки, за перегородкой взволнованно вздыхали гончие, дожидаясь, когда и им уделят внимание.
— Позволишь мне повидать детей? — тихо спросил Феликс.
— Разумеется. Антуан на стрельбище, Элайза и Луис занимаются в библиотеке. Я прикажу, чтобы их к тебе привели. — Феликс вздохнул с облегчением, и Фердинанд смилостивился: — Впрочем, если хочешь, младших можешь забрать в Гварен. Антуан останется в Денериме.
— Я не подведу, кузен, — серьезно ответил Феликс. — Обещаю.
Последние пучки свежесобранной полыни источали свой горчащий аромат, который перебивал запах псиной шерсти. Король смотрел на седые виски кузена, сосредоточенно возящегося со щенками, и думал, что за эти двадцать лет они заметно постарели и размякли.
***
К сожалению, прогноз оправдался. Из тех немногих пиратов, которые ещё тревожили Недремлющее море, дольше всех продержался Озрик Райз по прозвищу Буревестник, как выяснилось позже — молочный брат банна Ангуса.
Фердинанд знал, что рано или поздно Буревестник сдастся. По записям мытарей, за три года борьбы с пиратами денежных поток в баннорне сильно обмелел: большинство ферелденских торговцев предпочитали более дальний, но зато безопасный маршрут через Хайевер, орлесианских и марчанских купцов сопровождали конвои. Буревестник и его люди были загнаны в угол. У них оставалось только три варианта. Либо они вольются в ряды законопослушных моряков и будут зарабатывать на хлеб перевозкой товаров и ловлей рыбы, что отвыкшим за двадцать лет разбойной жизни головорезам было как нож в сердце. Либо бросят родные дома и уйдут в Аламар, Иствоч или Лломеррин. Либо им придётся помышлять грабежом своих же собственных соседей.
К сожалению, у Буревестника не хватило мужества отказаться от прошлого или от родины. Он выбрал третий путь и был обречён.
Когда на стол Фердинанда пришло письмо с печатью в виде рулевого колеса над волной, король если и удивился, то тому, как долго банн Ангус решался на этот шаг. Банн Ангус писал просто, без прикрас и увиливаний, кратко обрисовывая проблему и возможные пути решения. Он просил только об одном — чтобы последнему мятежному капитану Ферелдена даровали быструю смерть.
Корабли вышли из Амарантайна и Хайевера, пристали около укромной бухты на границе с Западным Холмом, где их поджидал проводник эрла Эремона. Десант высадился на берег и отправился в тайное пристанище Буревестника. Озрик Райз и не думал сдаваться — он сражался до последнего, однако часть пиратов удалось взять живьём.
А это время в Денериме король стоял возле подробной карты Ферелдена и красной тушью проводил линию по части Побережья, контролируемого банном Ангусом. Когда она сомкнулась краями с остальной красной линией, он некоторое время стоял, закусив губу, не веря, что только что произошло.
Он победил. Пусть не полностью, пусть оставались пираты с Аламара, отрога Брандела и остальных безымянных островов в Амарантайнском океане, но здесь и сейчас — он победил.
***
Время постепенно ускоряло бег. На следующий год после расправы над Буревестником Фердинанд получил официальное императорское приглашение в Халамширал, первое за все эти годы. Там он узнал две царапнувшие новости, в денеримской суете промелькнувшие мимо — скончалась великая герцогиня Мелизандра, а великий герцог Рейно обзавёлся дочерью. Это серьёзно осложняло ситуацию с наследованием трона. Не для империи, для Фердинанда. Если Флориан, не приведи Андрасте, умрёт раньше своего младшего брата, то трон перейдёт к Рейно, а затем этой малявке, которую Фердинанд ни разу не видел, но уже ненавидел всей душой.
Казалось бы, только недавно он бродил по полузабытым залам Зимнего дворца, брови под маской отчаянно чесались, и ему, второму по значимости лицу в империи, приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не лезть пальцами под маску, как ребёнку. Достаточно и того, что придворные Флориана отпускали шутки, в которых неизменно фигурировали собаки.
И вот совершенно внезапно выясняется, что с поездки в Халамширал минуло три года, малышка Кейтлин успела не только вырасти, но и два года как замужем.
Аламар, заноза в седалище, никак не сдавался. Противостояние с пиратами затягивалось, и решение никак не находилось — не объявлять же войну собственному острову. Боевые корабли отгоняли пиратов от торговых путей, но те просто отходили подальше и терпеливо высматривали добычу, как коршуны.
Владычица Церкви Броннах пыталась взывать к долгу ферелденцев, убеждая держаться подальше от богохульников, живущих в царстве порока, но после её проповедей бездельников, желающих отправиться на поиски острых ощущений в Аламар, становилось едва ли не больше.
Как-то тихо умер эрл Рендорн Геррин, а ведь при нём состоял маг из Круга, по словам Северана, достаточно компетентный, чтобы поддерживать в порядке сердце не старого ещё мужчины. Видно, сил оградить эрла от чрезмерных нагрузок ни у него, ни эрлессы Марины не было. Эрл вернулся с верховой прогулки, поднялся в покои сменить платье к ужину и больше не спустился. Отгоревав, эрлесса вернулась в родной Ансбург, передав с разрешения короля управление эрлингом дочери.
Фердинанд не был доволен этим раскладом. Он прочил Роуэн роль статс-дамы при принцессе Кайтлин, но не оставлять же граничный с варварами эрлинг в руках семнадцатилетнего мальчишки, который всё время проводит в конюшне да на турнирах?
***
Минул год, затем другой.
Радость от празднования Винтерсенда испортила депеша из Монтсиммара, резиденции орлесианских Серых Стражей, с просьбой разрешить группе Стражей пересечь границу провинции. Оказывается, по двухвековому эдикту какого-то короля, не менее безумного, чем император Ревиль, Орден Стражей в Ферелдене был объявлен вне закона, а их крепость оставлена и забыта.
Фердинанда эта новость взбесила так, что он орал на всех — на хронистов, советников, даже на королеву Аерин. «Двадцать пять лет! Двадцать пять лет я правлю этой страной, а мне даже не сообщили, что Стражи в Ферелдене вне закона! Я пятнадцать лет бьюсь с пиратами! Денег геометрам заплачено! И где на карте эта крепость? Где?! Почему о крепости на Побережье меня уведомляют орлесианцы? Всех повешу! На виселице! Чтобы завтра же!..» Досталось даже неповинным музыкантам, в которых король в сердцах запустил подносом с пирожными.
К чести хронистов, утром все материалы расследования заговора Серых Стражей ждали короля в его рабочем кабинете. Все одиннадцать ящиков.
Король сам был не рад, что запросил сведения и углубился в это дело. Если бы он проявил сдержанность и просто приказал подготовить указ о возвращении Ордену законного статуса в Ферелдене, то сейчас ничего бы не нарушало привычный образ жизни. Он бы даже не заметил эту экспедицию: отряд всадников проехал от перевала Гарлена до цитадели Кинлох и обратно, пару недель про них ничего не было слышно, потом что-то произошло в Башне магов и снова наступила тишина.
Шпионы докладывали, что Серые Стражи каким-то образом оказались в Башне, что был бой с демонической тварью и говорящими порождениях тьмы. Пострадали множество храмовников и магов, из семерых Стражей выжили только двое… Но это внутренние дела Церкви и Серых Стражей, и только полный дурак решится встревать между ними.
Вопрос: каким образом Стражи оказались на территории Ферелдена, если точно известно, что границу они не пересекали?
Если легенды не врут, и по Глубинным тропам можно незамеченным ходить туда-сюда, то как ловить контрабандистов и прочих проходимцев? А если из-под земли появятся не просто головорезы, а порождения тьмы? Опять платить геометрам, чтобы нашли все подозрительные выходы в предгорьях? И что делать, возле каждого из них построить сторожевой пост?
Переписка с Монтсиммаром росла, как снежный ком, констебль Стражей своей хваткой и напористостью напоминала мабари, и графа «Пик Солдата» в королевской учётной книге с каждой неделей пополнялась цифрами, от которых у короля начиналась резь в животе.
Серые Стражи, несомненно, герои, спасители Тедаса от тёмных сил Мора, но сколько можно клянчить деньги? Последний Мор прошёл четыре века назад, и казалось полным безрассудством выбрасывать такие суммы на ветер. Конечно, восстановление крепости выгоднее, чем строительство новой, но это утверждение относится к обычным крепостям, а не проклятым… Кто же знал, что «по стенам бродят демоны» — это не художественное преувеличение? Пришлось спешно привозить магов и храмовников из Джайнена — так дешевле, чтобы избавиться от такого нежелательного наследства.
***
С возрастом король становился всё скареднее и раздражительнее. К примеру, любому, кто появлялся при дворе, перед аудиенцией доходчиво объясняли, что без острой на то необходимости слова «пират», «захват» и «Аламар» ни в коем случае нельзя произносить, иначе настроение короля может непоправимо испортиться.
Пока была жива королева Аерин, она умиротворяюще действовала на своего венценосного супруга, теперь же вспышки раздражительности тяжёлым грузом ложились на плечи советников и принцессы Кайтлин.
К концу второго десятилетия века Дракона он с одинаковым неудовольствием жертвовал деньги на Орден и принимал доклады адмиралов. Он бы и вовсе снял Пик Солдата с содержания, но каждый раз вспоминал оценивающий взгляд императора — «Вот как? В Ферелдене есть собственные Стражи?» — и со вздохом подписывал документы. Так что, когда в девятнадцатом году века Дракона из Пика доставили сообщение об огре, встреченном на границе с Коркарийскими пустошами, Фердинанд был уверен: командор диктовал его с торжествующим выражением лица. А выражение лица короля, наоборот, было страдальческое — если уж к его несчастной стране подбирается Мор, то когда же удастся спокойно поцарствовать?
Следующие месяцы Фердинанд провёл за штудированием хроник Третьего и Четвёртого Мора, и с каждым днём будущее виделось ему в самых мрачных красках. Некстати вспомнилось письмо из Антивы, в котором дипломат упоминал о светловолосом ферелденце по имени Мэрик, направляющегося в компании подозрительных личностей на запад, в болота Теллари. Может, заплатить-таки ривейнцам? Или сразу Воронам? Мор всегда приносит войну, смуту да козни, рожает в крови и грязи ту неопределённость, которой жаждут воспользоваться недовольные устоявшимся положением дел.
Следопытам он всё-таки приказал заплатить, но затея не увенчалась успехом. Ни таинственный ферелденец, ни отряд следопытов из болот не вернулись, сгинули в неизвестности.
Неудача больно ударила по самолюбию Фердинанда, ещё больнее — внезапная смерть императора и то, что Совет Герольдов отдал трон шестнадцатилетней дочери великого герцога Рейно. Его кандидатуру не рассматривали вовсе, не прислали даже короткой весточки о совещаниях по такому важному делу! Не упомянули его имя ни в одной строчке!
Подобное отношение оскорбляло до глубины души, Фердинанд затаил обиду — увы, бесплодную, — на кузена, укравшую трон племянницу, Совет и весь Вал Руайо в придачу. Однако советники у юной императрицы были умны, так что с коронации Фердинанд приехал заваленный дарами и слегка обалделый от вороха комплиментов и громких обещаний.
В конце концов, ещё не всё потеряно. Не зря же Селина делала намёки на брачный союз с сыном Кейтлин?
Нарыв Мора под боком зрел не один год, ненависть Фердинанда к пиратам успела отойти на второй план. Королевские рейдеры с солнцем и мабари на парусах по-прежнему патрулировали Недремлющее море и острова в Амарантайнском океане, гоняя аламарских пиратов. Сине-серебристый герб с грифоном стал привычен для простых ферелденцев. Даже слишком, судя по усилившемуся роптанию от податей в пользу Стражей.
Попытка Наместника Киркволла снять сливки с морской торговли провалилась с треском. Наивному глупцу Тренхолду вскружило голову ощущение безопасности, после того как он заручился поддержкой наёмников. Он приказал натянуть знаменитые цепи, оставшиеся со времён Империума, рассчитывая собирать с каждого орлесианского корабля дополнительные пошлины. Король Фердинанд приказал своим адмиралам не вмешиваться, гильдии торговцев — не пересекать пролив и не заходить в Киркволл, и с интересом принялся наблюдать за ходом событий.
Временное подорожание металла Ферелден мог пережить. А вот кирквольцам без ферелденской пшеницы и рыбы приходилось туго. Тем более, после того как новый Наместник снял цепи, цены на металл упали, а цены на продовольствие — нет.
***
В двадцать восьмом году из Вал Руайо прибыл посланник от императрицы с настоятельной рекомендацией разместить в ферелденских крепостях дополнительные гарнизоны из орлесианских шевалье. «Заранее», — многозначительно сказал посланник, разбивая хрупкую надежду, что Мор обойдёт Ферелден стороной.
Флориан слёг, чем серьёзно напугал и двор, и принцессу Кайтлин, настойчиво убеждавшую отца не быть «каждому горшку крышкой» и давать себе хоть какие-то поблажки, чтобы не отправиться на встречу с королевой Аерин подле трона Создателя. Надо ли говорить, как отреагировал на подобные слова король?
Ожидание скорой беды давило на затылок, из Круга пришлось выписать ещё одного мага, не советника, целителя. Так что когда птичьей почтой из Остагара пришло сообщение, что вместо мелких стычек с группами порождений произошёл первый серьёзный бой, король вздохнул с облечением. Можно уже не ждать.
И всё было так, как предупреждали бесстрастные хроники.
И начался Мор, и завертелись жернова войны, переламывая жизни и судьбы, и вспыхивали междоусобицы между бывшими союзниками, и предавали за обиды двадцатилетней давности те, от кого этого не ждали, и горел Денерим, и меч Стража отсёк голову Архидемона…
Но это уже совсем другая история.
@темы: Рендон Хоу, гет, Мэрик Тейрин, джен, Брайс Кусланд, Фракционные войны: Реванш, Мойра Тейрин, Рендорн Геррин, Байрон Хоу, Мятежный Ферелден, Флориан Вальмон, Элеонора Мак Энриг (Кусланд)
Название: «Лопух и Рысь»
Пейринг/Персонажи: Цирион Табрис/Адайя, оригинальные
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Размер: ~2000 слов
Цитата: «Из разговора героя/героини с отцом — Цирионом становится известно, что мать Стража была «сорвиголовой» и погибла в результате какой-то стычки с людьми, но подробности не раскрываются. Именно она научила Стража обращению с оружием».
«Если поговорить с Дунканом, тот может рассказать, что двадцать лет назад хотел завербовать Адайю в Серые Стражи, но старейшина Валендриан уговорил его не делать этого и оставить Адайю в семье».
ru.dragonage.wikia.com/wiki/Адайя
«Отличная ночка! Безветренно, ясно и тепло. Самое оно для прогулок».
Именно этой мыслью Цирион пытался утешиться, когда, спотыкаясь, шагал по лесу за своей… провожатой? Ну, нет, всё-таки было правильнее назвать ее похитительницей. Нормальные провожатые не вяжут тебе руки и не ведут вслепую на веревочке, как строптивую дворняжку. Не оборачиваются при заминках со свирепым видом и не обещают прирезать, чтобы не шумел…
Эльф меланхолично вздохнул. Не иначе, как демоны нашептали ему удрать из Денерима! Его хваленное чутье на этот раз подвело. И приспичило же свернуть с проселка к речке! Попил водички, гарлок подери… На крутом илистом бережке на него и напрыгнула эта бешеная кошка в женском обличье. Сколько Цирион не пытался втолковать, что никакой он не шпион, и уж тем более, не солдат — всё зря.
Табрис, впрочем, признавал, что обстоятельства, при которых произошла встреча, были, мягко говоря, подозрительными: его угораздило на редкость метко совместить паршивое место с отвратительным моментом.
Когда он утолил жажду, заново наполнил свою подтекающую фляжку и решил наведаться по естественной надобности в ближайшие кусты, споткнулся там о еще теплый труп сородича. Неплохо одоспешенного, вооруженного недешевым на вид луком и с отличным метательным ножом, торчащим из горла. Эльфу из эльфинажа такое зрелище было не в диковинку, так что Цирион прекрасно знал, что полагается делать приличному беженцу в таких случаях. Он успел обшарить тело и уже снимал с чужих ног добротные сапоги, когда услышал за своей спиной кровожадное:
— Пошевелишься — и ляжешь рядом!
— Это не я! — выпалил эльф, чувствуя, как шею холодит лезвие, и послушно замер.
— Все так говорят, — сурово заметил чужой голос.
Низкий, женский и, судя по всему, довольно молодой.
— А теперь подними руки и медленно повернись.
Цирион повиновался, справедливо рассудив, что с обладательницей такого строгого голоса и такого острого меча лучше не пререкаться. Первое, что он увидел, когда обернулся — медленно, насколько возможно — это сверкающий на солнце клинок, направленный на его шею. Сглотнув, он оглядел руку, затянутую в кожаную перчатку с заклепками и, наконец, скользнув выше по налокотнику и наплечнику, поднял взгляд до лица воительницы. Эта оказалась эльфийка: смуглая, обветренная и весьма недурная собой, но вот жесткий и холодный взгляд желтых кошачьих глаз к флирту совершенно не располагал. А жаль…
— Кто ты такой? — угрожающе спросила она, и воображение дорисовало прижатые кошачьи уши и подрагивающий хвост.
— Цирион Табрис из денеримского эльфинажа, — поспешно отрекомендовался эльф. Меньше всего ему хотелось ее разозлить. — И, в общем-то, это всё, что можно обо мне сказать… — добавил он виновато.
— Что ты здесь делал? Кто тебя послал? — всё так же агрессивно продолжила допрос незнакомка.
— Воду набирал. Смотрю — труп лежит. Вот я и… Никто меня не посылал! Честное слово!
— Не смей мне врать! — рявкнула девушка. — У меня руки чешутся кого-нибудь убить, не вынуждай выбирать тебя!
По спине Цириона проскакало стадо мурашек. Причин сомневаться в словах красотки у него не было, с грустью признал он.
— Я убежал из эльфинажа к родственникам в Баннорн. Я просто шел мимо, мамой клянусь! — возразил Табрис смирно.
— Убежал, говоришь? И почему?
— Ходят слухи, что к городу идут войска повстанцев. В Денериме неспокойно — того и гляди начнутся беспорядки. А если беспорядки — значит, будут жечь эльфинаж. Шемы всегда так делают. Вот я и решил переждать где-нибудь… — Эльф позволил себе пожать плечами.
Девушка сверкнула зубами в презрительной усмешке.
— Ты либо большой хитрец, либо еще больший дурак. Стой смирно, не то получишь Клыком в бок, — заявила она с хрипотцой.
В этот момент Табрис буквально воочию увидел пятнистую лесную хищницу, что как-то томилась в клетке в торговом квартале. Здоровенная и наверняка опасная кошка совершенно так же скалила зубы, и Цирион на мгновение решил, будто девушка угрожает его укусить. Хвост тут же укоротился, а уши украсили кисточки. И лишь когда меч в ее руках сменился не менее острым кинжалом, юноша понял, что, у него разыгралось воображение, и что он, действительно как последний дурак, заворожено пялится на ее подвижное остроскулое лицо. Однако если воительница и заметила этот нескромный взгляд, виду не подала.
Она быстро и профессионально его обыскала, изъяв два ножа — его засапожный и только что прикарманенный метательный, флягу и жиденький кошелек с пятью медяками. А потом крепко скрутила ему за спиной запястья, внимательно обшарила окрестные кусты и, видимо, ничего не найдя, завязала эльфу глаза и без лишних слов потащила за собой, в лес и неизвестность, поминутно подгоняя нетерпеливыми окриками.
Это здорово нервировало. Но Цириона всегда отличали неугомонный оптимизм и миролюбивый характер. Он, конечно, умел за себя постоять — в эльфинаже без этого никак, но дракам предпочитал дипломатию. Возможно, именно благодаря этому бывал бит реже своих сверстников. Вот и сейчас он, пытаясь наладить с девушкой контакт, как можно вежливее осведомился:
— А куда мы всё-таки идем, прекрасная незнакомка?
И получил закономерный, ничуть не удививший его ответ:
— Куда надо!
— Я не уверен, что мне куда-то надо, кроме поместья банна Родольфа, — задумчиво сказал Цирион.
Рысь, как он теперь ее про себя называл, что-то прошипела, дернула за веревку, и он едва не упал. Ну, по крайней мере, не ударила… Немного погодя Табрис продолжил попытки разговорить свою спутницу, но ничего не добился: эльфийка хранила недружелюбное молчание, прикрикивала или угрожала, но рук не распускала. Цирион воспрял духом — теперь он оценивал свои шансы на выживание гораздо выше. Конечно, в конце дороги его могла ждать повозка работорговцев, но эту мысль он от себя гнал.
Вскоре они куда-то пришли — Цирион услышал чужие голоса.
— Это что еще за трофей?! Адайя, ты что — с ума спрыгнула? — с раздражением спросил какой-то незнакомец. Голос сипловатый, словно сорванный, и властный, как у какого-нибудь командира стражи.
— Кто-то убил Сайласа, Старик. Я пришла на условленное место и нашла труп. А этот был рядом — мародерствовал, — пояснила эльфийка. — Говорит не он, да и на вояку не похож, лопух лопухом. Отпускать было глупо, а убивать вроде как пока не за что.
— Коротышка убит?! — недоверчиво воскликнул всё тот же мужчина.
— Ножом в горло. Этот нож, даже толком не обтертый, был у него в кармане. Но что странно — я поискала вокруг следы, и у меня не сложилась картинка. Убили-то Коротышку не в кустах. Траву, примятую волочением, я нашла, а следов убийцы — нет. Думаю, он умеет их заметать. А этот топочет, что твой бронто. Может, и вправду не он?
— Да убей его, и дело с концом! — Новый мужской голос звучал с гневом. — Даже если и не он, одним придурком меньше — кто заметит?
Цирион открыл было рот — сказать, что он очень возражает, но Адайя его опередила.
— Да ты совсем одичал, Рыжий, — с осуждением произнесла она. — Мы здесь для того, чтобы защищать таких, как он, а не убивать направо-налево!
— Я не умею метать нож, — всё же вклинился Цирион. — Развяжите — я покажу! Наверняка даже в дерево не попаду, не то, чтобы в горло.
Старик хмыкнул, и с лица Табриса сдернули повязку. Он заморгал и быстро огляделся. На небольшой полянке стояли шестеро эльфов в разномастной броне и при оружии. Лица прожженные, донельзя мрачные, украшенные шрамами и татуировками. Неприятные лица, чего уж там. Порядочным гражданам с такими рожами ходить не пристало. И тут он, наконец, смекнул, куда его занесла нелегкая — прямиком в отряд к Ночным эльфам. Слухи о них в Денериме ходили самые противоречивые, но Цирион вычленил главное — они убивали шевалье, а значит, были неплохими ребятами. Наверное… Некоторые. Если повезет. Табрис вздохнул. Адайя разрезала веревку и предупредила:
— Только без глупостей, Лопух.
— Идиоты в эльфинаже не выживают, — бодро улыбнулся он. Демон с ним, с дурацким прозвищем — бывает и похуже. Главное, что голос Рыси стал несколько теплее.
Она вложила в его руку гладкую костяную рукоять и кивнула на ствол осины в десяти шагах, давай, мол, показывай.
Цирион глубоко вздохнул и примерился, внутренне холодея — а вдруг, попадет? А потом размахнулся и метнул. Клинок чиркнул по коре и упал на дерн.
— Действительно, кидаешь, как девчонка, — кисло согласился эльф с седыми косичками на висках, судя по голосу — Старик. — Кажется, и вправду не он.
— А может, он нарочно, притворяется? — Агрессивный тон и волосы медного оттенка выдали в говорившем главного недоброжелателя Табриса. — Барды, говорят, и не на такое способны! — Рыжий подошел к дереву и подобрал нож.
— Сам подумай, был бы я бардом — застукала бы меня ваша Рысь на горячем? — рассудительно спросил Цирион.
— Рысь? — одна из эльфиек, блондинка с узким мужеподобным лицом, лающе рассмеялась. — Адайя, дорогуша, у тебя новое прозвище? — Девушка не ответила, безразлично пожав плечами, но Табрис догадался, что она не обижена — скорее, наоборот. Это воодушевило.
А блондинка протянула к Рыжему руку.
— Дай-ка, гляну!
Тот с едва заметной заминкой подошел и протянул ей нож.
— Да это же нож Гетона! — с изумлением воскликнула женщина. — Какого хрена? Хитрюга потерял его неделю назад!
— Ты уверена, Дилуин? — посерьезнел Старик.
— Да что ж я, нож своего мужа не узнаю?!
— А где он сам сейчас? — Интонация Рыжего Цириону страшно не понравились — была в ней какая-то гнильца.
Похоже, Дилуин это тоже почувствовала.
— Ты на что это, дружочек мой, намекаешь? — с подозрением спросила она.
— Так, ни на что… — с деланным безразличием отозвался Рыжий. — Он, кажется, недавно крепко поспорил с Коротышкой?
— Так-так, — теперь недобро прищурилась Адайя. — У тебя, гляжу, новый подозреваемый?
— Кто-то грохнул моего друга, детка. И я хочу, чтобы его наказали. Что не так-то? И вообще — это же ты должна была его прикрывать? Где тебя носило? Вот если бы я там был, этого бы не случилось!
— Ого! Теперь еще и я виновата? — совершенно по-кошачьи фыркнула эльфийка. — А знаешь что, Рыжий… Расскажи-ка нам, где ты сам шатался?
— Не твое дело! — огрызнулся тот.
Цирион понял, что ищет взглядом какую-нибудь подходящую палку, чтобы огреть этого типа сзади по голове.
— Нет уж, дружочек, всё-таки расскажи! — вмешалась Дилуин. — Если задаешь странные вопросы, будь готов сам на них ответить! Я-то за своего Хитрюгу могу поручиться — он сейчас в Белых Камнях в засаде сидит. Потому как дичь наша именно в эту деревеньку подалась. И не один сидит, а с парнишкой тамошним, из охотников. А вот где ты был?
— Отвечай, Рыжий, — подогнал его Старик. — Если уж вопрос так ставят, надо ответить.
— У Старого брода был, — буркнул тот.
— Врешь, — спокойно возразила Рысь. — У Старого брода берег каменистый, а у тебя ил на одежде. Такой же, как на нас с Лопухом… Ты его и убил, Рыжий.
И, прежде чем Цирион успел что-то понять, трое эльфов кинулись на своего товарища и скрутили, повалив его на землю.
— Вот ведь крыса, — с омерзением сказала Адайя. — Он же давно на колечко Сайласово заглядывался. А колечка-то на трупе и не было. И у Лопуха тоже не было. Поищите-ка, у этого, братцы.
Колечко нашлось, старательно припрятанное за подкладкой.
— Вздернуть крысу, — распорядился Старик, поморщившись. — Жаль, не думал, что Рыжий скурвится, да еще так быстро… У Коротышки кажется, сестра в Редклифе? Отдадим потом кольцо ей. А пока пусть у меня побудет.
Приговор привели в исполнение быстро и сноровисто, выдавая немалый опыт в палаческом искусстве. Цирион поежился.
— Эээ… Так я пойду? — спросил он нерешительно, и тут же от души пожалел, что привлек к себе внимание. Шесть пар глаз уставились на него, и эти взгляды не сулили ему ничего хорошего.
— С одной стороны — он не убийца, — задумчиво произнес Старик. — С другой — он видел нас в лицо и может сдать шевалье наши приметы… Голосуем?
— Эй, эй, погодите! — возмутился Цирион. — Нельзя же так! Я же свой, эльф, ферелденец!
— А что толку? — небрежно отмахнулся Старик. — Знаешь, сколько отрядов из-за таких, как ты, полегло? Я голосую против него. Так будет надежнее.
— Я тоже, — поддержала Дилуин. — Вон, и про Белые Камни он слышал. Хотя жалко его. Он смешной. Лопушок, — Она хихикнула.
— Я против. И я, — сказали двое молодых парней, повесивших Рыжего.
— Стойте! — внезапно перебила остальных Адайя. — А давайте его с нами в Белые Камни возьмем?
— Зачем еще? — нахмурился Старик.
— Повяжем его кровью и отпустим. Так он точно никому не проболтается.
У Цириона отвисла челюсть.
— Что? Я… да я…
— Хмм, — Вожак отряда почесал подбородок. — А ведь дело Адайя говорит. Выбирай, Лопух. Или на ветку рядом с Рыжим тебя приладим, или пойдешь с нами и будешь делать, что скажут.
Табрис в очередной раз вздохнул. Выбор был так себе.
— Иду, чего уж… Не такой уж я и лопух вообще-то. Пользу приносить умею. Нож отдадите?
— Держи. — Адайя рукоятью вперед протянула ему оружие. — Только учти — я за тобой присматриваю!
— О! А вот против этого я совершенно не возражаю! — ухмыльнулся Цирион.
И Рысь улыбнулась.
Название: «Успеть!»
Пейринг/Персонажи: Ландра, Элеонора Мак Энриг
Категория: джен, ангст
Рейтинг: R
Размер: ~1000 слов
Цитата: читать дальше«Леди Ландра (англ. Lady Landra) – знатная дама, жена банна Лорена и подруга Элеаноры Кусланд, гостящая в замке Кусландов. Хотя леди Ландра из знатного рода, она не слишком богата. У нее даже не достает средств, чтобы содержать в маленьком поместье в Денериме свою фрейлину Иону, и та вынуждена ютиться в эльфинаже.
Если Страж — женщина, то леди Ландра намекнет, что не против видеть ее своей невесткой. В случае если Страж выберет дерзкую линию поведения, то припомнит последнюю встречу с леди Ландрой, когда та напилась на приеме. Впрочем, Ландру это не слишком смутит, и она обратит всё в шутку».
(dragonage.wikia.com)
ru.dragonage.wikia.com/wiki/Леди_Ландра
Примечание: Пьющая, небогатая леди, трогательно привязанная к своей фрейлине-эльфийке — лучшая подруга сорвиголовы Элеоноры? Ее сын – кандидат в женихи юной тэйрны? Что здесь происходит?! Такой вопрос, наверняка, возникал у многих. А это – вариант ответа.
— Ты слышишь? Что это?..
Еле слышный шепот Мелиссы обжег ей ухо, разогнав тяжелую дремоту. Эльфийка подняла голову с ее плеча, отстранилась, и Ландра открыла глаза, хотя в кромешной темноте трюма это было совершенно бессмысленно. Девушка осторожно обхватила себя руками, пытаясь согреть плечи, лишенные тепла знакомого тела. Кажется, в их каморке стало холоднее? И только потом до нее дошел смысл слов, сказанных ее сестрой по несчастью. Она замерла, прислушиваясь. С палубы действительно доносились крики, топот и лязг.
— Это… Это бой? — Подруга снова к ней прижалась — ее начала бить крупная дрожь подступающей паники. — Нас всё-таки убьют!..
Из худенького горла вырвался сдавленный всхлип.
— Тише, тише. — Девушка привычно погладила ее по голове, расправляя спутанные и грязные пряди. — Мы же договаривались, что никогда не будем трусить заранее, помнишь?
Она знала, что эльфийка сейчас не слышит ее слов, важны были лишь интонации — теплые, успокаивающие. И она бормотала всякий вздор, как будто утешала собаку или напуганную лошадь. В конце концов, это подействовало — лоб Мелиссы с силой уткнулся ей в ключицу, она крепко ее обняла и затихла. Ландра невольно поморщилась — девушка потревожила травмированное плечо. Свежий вывих давал о себе знать, рука отекла и плохо слушалась.
Страха действительно не было — вся эта непонятная суета принадлежала, словно, чужому миру. Ее мир находился тут — замкнутый, маленький и уродливый. Бояться стоило начинать лишь тогда, когда раздавался лязг засова, и дверь открывалась, впуская сначала ослепляюще-яркий свет фонаря, а потом мужскую фигуру. Иногда не одну. Чаще всего не одну…
Они называли это «passer un bon moment», развлекаться. Когда-то давно, в прошлой жизни, это слово значило для нее что-то совсем иное. Сейчас оно стало символом ужаса, унижения и боли. Воспоминания о том, что было до того, как она попала в этот трюм, затирались и тускнели. Но Ландра, как молитву, повторяла вслух имена отца, матери, няни, старшего брата и младшей сестренки, чтобы не забыть их, чтобы воскресить их хотя бы в памяти.
Мелисса говорила, что так она делает себе лишь хуже: всё родные умерли, они умерли вместе с ними, и сейчас пребывают в Тени, где их за какие-то прегрешения мучают демоны. Она никак не желала признавать тех, кто приходил к ним за «passer un bon moment» существами из плоти и крови.
Ландра давно перестала ее переубеждать. Она и сама порой сомневалась в реальности происходящего. Пусть лучше это будет кошмар, горячечный бред, Тень — всё, что угодно, но только не ее жизнь! Но потом вновь выбирала помнить, расчесывая нестерпимо саднящую душу, отковыривая коросту с памяти… И воспоминания возвращались, каждый раз обливая ее жидким огнем.
Это случилось после того, как брат и его друзья снова ушли куда-то на их вертком когге. Они уходили в море часто и подолгу, иногда возвращались с красивыми подарками, довольные, пьяные и веселые. Иногда — хмурые, пахнущие дымом и перепачканные кровью. Именно запах дыма сказал ей тогда, что в дом пришла беда. Она заметалась по комнатам, пытаясь найти безопасный выход, но поместье внезапно наполнилось незнакомыми людьми, которые схватили ее и грубо выволокли на улицу вместе с матерью и сестрой.
Ландра до боли зажмурила глаза и сжимала их до кровавых слез, пытаясь прогнать неправдоподобную, ужасающую картину, навеки отпечатавшуюся на зрачках. Сначала их просто били и спрашивали об отце и брате. А потом… Девушка глухо застонала, давя рыдания. Это нестерпимо мучительно, но она должна это помнить! Только так она будет знать, что она — не сломанная вещь, не грязная подстилка, пропахшая потом, мочой и блевотиной. Она — Ландра Лэнс, дочь ферелденского рыцаря! Она будет помнить, чтобы когда-нибудь отомстить. За зверски убитую семью, за растоптанную честь, за растерзанное тело…
Крики наверху стали громче, отчаяннее. К ним примешались еще чьи-то голоса — яростные и азартные. Девушка очнулась, осознав, что какое-то время сидела, всхлипывая, раскачиваясь и баюкая притихшую подругу. А по кораблю давно полз тревожащий запах дыма, забивая тяжелую вонь, насквозь пропитавшую их тюрьму. Ландра подобралась — новый запах сулил перемены. Она прижала к себе Мелиссу, как единственное сокровище, связывающее ее с домом, и прошептала:
— Кажется, корабль захватили…
Эльфийка жалобно вздохнула — Ландра тоже слишком сильно стиснула ее избитое тело — а потом тихо спросила:
— Думаешь… Всё закончится?
— И начнется что-то другое, — ответила она твердо.
Когда по трапу, ведущему в трюм, загрохотали чьи-то шаги, они встали, держась за руки и привалившись к стене — и это был весь вызов, какой они сейчас могли бросить своей судьбе.
Дверь их тюрьмы распахнулась, вновь ослепив ярким светом факелов в руках вошедших. Ландра откинула голову и, прищурившись, их оглядела: заляпанные кровью, они радостно ухмылялись, а потом один из них сказал на всеобщем:
— Кэп, тут только две девки! Грязнющие, худющие, как помойные кошки.
Его интонации Ландре совсем не понравились — тоже отдавали «развлечением». И взгляд — как еще один ненавистный жирный отпечаток на коже. Она инстинктивно шагнула вперед, заслоняя собой эльфийку и почти ожидая последующий за этим удар.
Но тут в комнату вошла девушка едва ли старше самой Ландры. На ней был добротный кожаный доспех, ее рука в толстой перчатке сжимала обнаженный тесак. Со сверкнувшего в свете факела лезвия капала кровь.
— Эгей! — воскликнул сопровождающий ее мужчина, совсем молодой и безусый. — Ну и вкусы у этих орлессианцев! Хотя, если этих куриц отмыть… Заберем их себе, а кэп?
Девушка молча развернулась и врезала ему по скалящимся в ухмылке зубам.
— Это пленницы, придурок, — хмуро сказала она. — Накинь-ка на нее свою куртку. А ты, Ханс — на эльфийку. Не бойтесь, девицы, вас не обидят… мы своих не обижаем. Идем. Нужно отсюда выбираться. Скоро тут всё сгорит к демонам.
— Они мертвы? — спросила Ландра.
Ее голос, привыкший лишь к крикам или шепоту, дал петуха.
— О да, — кивнула незнакомка и мрачно усмехнулась.
Губы Ландры, дрогнув от необычного усилия, изогнулись в кривой улыбке.
— Жаль, не успела искупаться в их крови.
Капитан, уже уходя, обернулась, приподняв бровь.
— Еще успеешь. Война не закончена.
Ландра тихо рассмеялась, борясь с подступающей истерикой:
— Да. Успею… Идем, Мелисса.
Название: «Несбывшееся»
Пейринг/Персонажи: Логэйн Мак Тир, Катриэль
Категория: джен, гет
Жанр: АУ, hurt without comfort
Рейтинг: R
Размер: ~1300 слов
Примечание: Катриэль не была убита и осталась любовницей Мэрика, Логэйн не отказался от отношений с Роуэн. Вот только ложечки нашлись, а осадочек остался.
— Мэрик? — позвал Логэйн, входя в королевскую спальню. И тут же нахмурился при виде красноречиво смятой постели. — Ты здесь?
Катриэль он бы и не заметил, если бы та не ойкнула. Она стояла возле зеркала со щёткой в руках, не ожидая вторжения, и заслоняла грудь. Логэйн фыркнул.
— Не смеши. Я всё это уже видел. Где Мэрик?
— Он уже уехал, — недружелюбно ответила Катриэль. Пожала плечами — видел так видел — и вернулась к расчёсыванию волос, наблюдая в зеркале, как Логэйн раздражённо кривит рот. Всё-таки он решил навязать Мэрику своё присутствие на аудиенции с тевинтерским послом, наплевав на жёсткое условие приватности. Иначе зачем бы Логэйн вместо своей брони облачился в придворный костюм из угольно-чёрного бархата и тщательно переплёл косицы?
— Давно?
Она потянулась за висящей на ширме сорочкой на бретелях и не торопясь надела. Затем оглядела себя в зеркале — не перекрутились ли завязки? — и ответила закипающему Логэйну:
— Да, давно.
— Ты ему сказала, чтобы он ни в коем случае не переносил аудиенцию?
— Нет.
Он моргнул и переспросил, словно не до конца веря услышанному:
— Н-нет? Как так?
— А вот так. Кто я такая, чтобы перечить воле его величества? — ответила эльфийка с очаровательной улыбкой и направилась к гардеробу.
— Ты с ума сошла? — Логэйн, зашипев, схватил Катриэль за плечо и развернул лицом к себе. — Я ведь специально попросил тебя сказать Мэрику, чтобы он не вздумал дурить и не говорил с тевинтерцем без меня!
Катриэль, поморщившись, посмотрела на пальцы, сомкнувшиеся на её плече.
— Разве? Интонации, с которыми вы говорили, тэйрн, так напоминали приказы, которые вы отдаёте своим солдатам, что я решила, будто вы разговариваете с кем-то из них. Мне и в голову не пришло, что вы обращаетесь ко мне. С просьбой.
С щёк Логэйна, и без того бледных, отхлынула кровь.
— Интонации? — тихо повторил он с холодной яростью. — Ты понимаешь, что творишь? Он не справится…
И осёкся, напоровшись на прищур эльфийки.
— Вы так уверены, тэйрн?
Катриэль дёрнула плечом, напоминая Логэйну, чтобы он её отпустил. Он перевёл взгляд на плечо, задержавшись на бугрящейся отметке шрама, оставшегося после укуса морового паука. Взгляд Логэйна изменился, мужчина едва заметно покачал головой, словно осуждая или мысленно не соглашаясь с чем-то. Хватка пальцев в самом деле ослабилась, но Катриэль рано обрадовалась — Логэйн провёл пальцами вверх и медленно сжал изуродованную шрамом кожу, словно выдавливал гигантский гнойник.
— Логэйн… — резко произнесла девушка, но словно не слышал. — Логэйн! Мне неприятно.
Она попыталась вырваться, но Логэйн положив ладонь на тыльную часть шеи, и сжал. Он мог бы задушить её одной рукой — его пальцы смыкались в кольцо, а силы в них хватало, чтобы запросто обращаться с тяжёлым антиванским луком.
— Логэйн! — Голос Катриэль дрогнул, едва-едва, но Логэйн слишком хорошо знал переливы этого колокольчика, чтобы уловить вкравшуюся фальшь страха.
— Я ведь столько раз мог убить тебя, — сказал он, снова покачав головой. — Столько раз…
В голосе его не было угрозы, только холод и горечь. Он гладил пальцами шрам, не отрывая от него взгляда.
— Я мог бы не высасывать яд... — медленно произнёс он. — Или не вытаскивать из-под горящей паутины, и ты бы там просто задохнулась. Или оставить там, на Глубинных тропах, медленно умирать. Или позволить вытаскивать ту стрелу кому-нибудь другому. Или не перетягивать бедро… Я мог бы просто ничего не делать — и тебя бы не было. Не понимаю, зачем я раз за разом спасал твою никчёмную жизнь.
— Ты уже тогда ненавидел меня?
Логэйн не смотрел ей в лицо, но знал, что она изогнула бровь. Она всегда так делала — придавала лицу излюбленные выражения, как орлесианцы, меняющие маски. И всегда лгала.
— С первого взгляда. Увидел, как Мэрик пялится на твои... — он указал подбородком на ложбинку под верхним краем сорочки, — и сразу понял, чем всё закончится.
Логэйн сжал губы, провёл пальцем по краю сорочки, безошибочно нащупав под тканью ямку в виде звёздочки с неровными краями. Надавил — как если бы хотел вложить палец в разверстую рану.
— Я ведь мог бы просто не дать Роуэн тебя защитить. Тебя бы просто не было, — повторил он медленно. — Ты бы не улыбалась своей кукольной улыбкой, забивая голову Мэрику галиматьёй… Всё, что мне нужно было сделать — это прийти к Мэрику чуть раньше — и никто бы за тебя не вступился.
— Если бы ты поднял на меня руку, Мэрик тебе бы это не простил.
— Ты не поняла? — спросил Логэйн неприязненно. — Он бы тебя убил сам. Своим мечом.
— Ты бы толкнул своего друга на убийство? — вздрогнув, произнесла эльфийка.
— Я бы помог своему королю свершить правосудие.
Катриэль неверяще покачала головой.
— Он бы не поступил так…
— Ты так в этом уверена?
Их взгляды встретились. Катриэль сама не верила в свои слова: правда о её прошлом вызвала у Мэрика острую вспышку гнева, и кто знает, что произошло, не окажись рядом Роуэн. Но из упрямства она не отводила глаза, а Логэйн мог уступать ей в хитрости, образовании, такте, но в упрямстве он соперничал с ней на равных.
Они буравили друг друга взглядами.
Раньше Логэйну не доводилось так близко рассматривать глаза эльфийки — медово-золотистые, словно собранная ювелиром мозаика из мельчайших золотых пылинок. Они действительно поражали своей красотой, и он не мог это отрицать.
За окном что-то громко шваркнулось о стену — наверное, камень, сорвавшийся из пращной петли раньше времени. Вздрогнув от неожиданности, они оба оглянулись в сторону окна, а когда Катриэль снова взглянула на тэйрна, то обнаружила, что он пристально рассматривает её лицо.
Происходило что-то неправильное, неестественное. Логэйн крепко держал её за шею, почти обнимая, стоя так близко, что она чувствовала кожей, как в его груди размеренно бьётся сердце. В подобной ситуации у людей должна появляться хоть какая-то реакция: отторжение, страх или возбуждение. Но она ничего из этого не ощущала. Словно прижималась к дереву. Тёплому дереву с чёрной корой, от которого сквозь аромат фиалкового саше едва заметно пробивались запахи пропитки для кожи, воска, туши и чеснока.
Взгляд Логэйна застыл на её губах, и затем его лицо началось наклоняться.
Катриэль опешила. Она прекрасно понимала, что Логэйн намеревается её поцеловать, но она не верила в реальность происходящего до того самого момента, как их губы соприкоснулись. Она дёрнулась — но пальцы на шее моментально сжались, не давая ей отвернуться.
Логэйн не закрывал глаза, продолжая внимательно её разглядывать, дыхание его не сбивалось, брови, как всегда, хмурились. Он осторожно, словно опасаясь укуса, захватил её нижнюю губу, провёл языком по зубам, пытаясь проникнуть в рот. Это было неестественно — технично, но вместе с тем безжизненно. Желания в этом поцелуе было не больше, чем в прикосновении куска ветчины.
И Катриэль вдруг отчётливо поняла, что Логэйн пробует её губы на вкус, как пробуют кусочек лакомства из тарелки близкого человека — чтобы на миг прикоснуться к ощущениям, которые тот испытывает.
Через мгновение Логэйн хмыкнул и отстранился.
— Я был лучшего мнения о твоих умениях, — сообщил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Катриэль фыркнула.
Поймала льдисто-синий взгляд, привстала на цыпочки, зажмурилась, обвивая рукой шею Логэйна — не из нежности, для упора и устойчивости. Поцеловала его так, как целовала Мэрика, а затем отступила назад.
Логэйн некоторое время стоял, наклонив голову и прислушиваясь к своим ощущениям. Затем, брезгливо поджав губы, вынес вердикт:
— Ну конечно. Чего ещё ожидать от орлейской шпионки?
— Доволен инспекцией? — холодно спросила Катриэль.
Логэйн уставился на неё тяжёлым взглядом, затем проронил:
— Не рассчитывай на ответную любезность.
Катриэль рассмеялась изящным жемчужным смехом.
— Тэйрн, если мне вдруг взбредёт в голову узнать, как целуется королева Роуэн, я узнаю это или у его величества, или у самой королевы. Поверь, трудностей мне это не доставит. Я же орлейская шпионка.
Удар попал в цель: Логэйн побледнел, побагровел и снова побледнел, шагнул к ней, сжимая кулак, но тотчас отшатнулся назад, беря себя в руки.
— Ты дрянь, которая жива только из милости! — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Клянусь, если мне ещё раз придётся спасать твою жизнь, я этой ошибки больше не совершу. Я буду смотреть, как ты корчишься и подыхаешь в муках, и не пошевелю и пальцем.
Катриэль улыбнулась ему с ноткой грусти. Вытянула руку, беря за агатовую пуговицу, не давая отступить. Шагнула, приподнялась на цыпочки и поцеловала, как преподобная мать целует прихожан после принятия исповеди — только не в лоб, а куда дотянулась, в подбородок.
— Это правда. Я дрянь, которая живёт только из милости его величества. — согласилась она. — И если мне снова доведётся спасать твою жизнь, то я её спасу.
Затем сняла прицепившийся к косице золотой волос и с серьёзным видом добавила:
— Потому что я не вру самой себе.
Название: «Герой или преступник?»
Пейринг/Персонажи: Мэрик Тейрин, Роуэн Тейрин, Логэйн Мак-Тир, Фархар Мак Энриг
Категория: джен, ангст
Жанр: общий
Рейтинг: R
Размер: ~2300 слов
Цитаты: читать дальше«Логэйн втайне ликовал. Он заметил также, что никто из баннов не смотрит ему в глаза. Мэрика они обожали, но Логэйн для них был не более чем убийца. И самого Логэйна это вполне устраивало».
«Мэрик … отомстил за смерть матери, но не чувствовал ничего — только холод. — Зато теперь никто не сможет прятаться за отговорки. Всем придется принять чью-то сторону и платить за выбор, а еще им придется понять, что я никого не стану прощать. Отныне — никого».
(Д. Гейдер. «Украденный трон»)
1. Роуэн.
По стылому залу гуляли сквозняки, и Роуэн против воли зябко передернула плечами. Ремонт во дворце затянулся — слишком много неотложных дел скопилось у законного, свежекоронованного короля Ферелдена. Одно из них и собрало в этой уединенной комнате трех лидеров получившей долгожданную свободу страны.
— Так что он тебе ответил? — подогнала она надолго замолчавшего мужа.
Тот вздохнул.
— Ничего.
— Ничего? — Голос королевы окрасился возмущением. — Оглох он что ли?
— Уверен, банн Ферхар прекрасно меня расслышал, — отозвался Мэрик. — Я говорил довольно громко. Но он развернулся и ушел на свой корабль.
— Может, стоило отдать приказ его задержать?
Король невесело усмехнулся:
— И на что бы это было похоже? Самодур-Тейрин прямо на глазах у изумленной публики вяжет Штормового Великана, героя сражения за Гавань? Сейчас, когда в Денериме полно послов, мы должны хотя бы выглядеть едиными…
— Где он сейчас? — лязгнул безмолвствовавший до этого Логэйн.
— Уплыл, — пожал плечами Мэрик. — Хотя я посылал гонца с предложением поговорить…
— Это просто наглость! — Она сурово свела брови. — Надо было отправлять не приглашение, а приказ. Тогда он не посмел бы… — И осеклась, увидев, как Мэрик смущенно качает головой.
Он бездумно переставил на столе чернильницу и стаканчик с перьями, и только потом возразил:
— У него флот, Роуэн. Мы же не хотим нового мятежа? Еще со старым-то толком не разобрались…
— Даже так? — Мак-Тир скривил губы сумрачной улыбкой и сложил на груди руки. — Думаешь, он пойдет на открытый конфликт?
— А как еще понимать его уход от ответа? — воскликнула королева, подаваясь вперед. — Ему предложили публично объявить эту пиратскую шайку объединенным флотом Ферелдена, а он взял и уплыл!
Мэрик опять глубоко вздохнул, с силой потер виски. Роуэн с тревогой подумала, что он выглядит слишком убитым для человека, который стал символом победы.
— Это еще не все. По дороге меня перехватил киркволльский посол. Всячески выражал обеспокоенность нашим затянувшимся ответом. Ну, я опять соврал, что всё под контролем. Попросил, чтобы пересмотрели количество выдаваемых им пиратов. Снизили хотя бы до трех кораблей, например… Он дал мне неделю на раздумья. И если наши опять на них нападут, плакали все договоренности…
Все трое замолчали. Киркволл сделал Ферелдену очень простое и очень заманчивое предложение — марчане предоставляют солидный займ и торговые преференции, а Мэрик раз и навсегда решает проблему с пиратством в Недремлющем море. Вот только это оказалось не так-то просто…
Наступившую тишину нарушал лишь треск дров в камине. Запах дыма становился все более заметным, и Роуэн сделала себе пометку — приказать, чтобы здесь прочистили дымоход.
— Мак Энриг не посмеет, — уверенно произнесла она, справившись, наконец, с вскипевшими эмоциями. — Как бы то ни было, он из старой гвардии. Такие, как он, не предают! Он делом доказывал свою верность все эти годы: его рейдеры щедро делились с нами серебром. И именно они помогли нам добраться от Гварена до Западного Холма, а потом спасли Денерим от орлесианского флота.
— Тогда почему он ушел? — спросил король, поднимая на нее печальный взгляд.
— Потому что он может говорить только за себя, — подал голос Логэйн. — А ты сделал предложение всем им. Штормовой Великан обсудит это со своими людьми. И только потом даст ответ. Но я думаю, он согласится с мнением большинства.
— Это плохо, да? — с беспокойством пробормотал Мэрик и снова понурился. — Сам понимаю, что да. Слишком много таких, кому морская вольница ударила в голову… Но нам так нужны эти договоренности! — продолжил он подавленно. — Поля потоптаны, казна пуста, и без помощи мы не выживем…
Слова снова канули в тишину полупустого кабинета с затхлым, несмотря на сквозняки, воздухом. Роуэн в прыгающем свете свечей смотрела на двух дорогих ей мужчин и с тоской размышляла, что даже в самом страшном сне не представила бы победу… такой. Холодной, одинокой, зыбкой и неверной. Как просто было на войне! А как сейчас понять — кто друг, а кто враг?
— Что мне делать? — нарушил молчание Мэрик. В его голосе явственно слышалось отчаяние. — Я так и знал, что не справлюсь…
— Я думаю! — Мак Тир грубо оборвал уже опостылевший ему монолог в самом начале.
Роуэн понимала: видеть друга и короля беспомощным, тонущим в унынии, было для него так же нестерпимо, как и для нее. Логэйн нахмурился и медленно поднял голову, словно принял какое-то решение. Его серые глаза сейчас были черны и пусты, как две дыры в бездну. В ломком взгляде королевы, направленном на мужчину, забрезжило ожидание: он что-то придумал! Генерал снова ссутулился под гнетом этой надежды и заговорил глухо, отрывистыми фразами:
— Вам не понравится моя идея. Меня и самого уже тошнит… Но это быстро и действенно. Может сработать.
Мне немедленно нужно в Штормовые земли, успеть к капитанской сходке. Забираю два трофейных корабля и людей Сигарда и Хоу. Мне нужна бумага, подтверждающая полномочия. Самые высокие из возможных.
Глаза Мэрика сверкнули в полумраке, словно кошачьи. Он, едва не перевернув стул, выскочил за дверь и тут же вернулся с писарем. Клерк схватил перо и принялся строчить приказ. Роуэн слушала торопливый скрип по бумаге, глядела на застывшего каменным изваянием генерала и с болью и раскаянием думала, что ни король, ни она сама, ни за что не спросят Мак-Тира — что именно он задумал. Супругу эта мысль даже не пришла в голову — настолько он обрадовался шансу разрешить тягостный конфликт. А ее саму ужаснули мрачная решимость на лице Логэйна и жестокие складки, рельефно проступившие у его губ. Но еще больше — понимание, что мирного решения проблемы не будет.
Король развязал своему генералу руки. Королева дала на это молчаливое согласие. И теперь эти руки обагрятся кровью…
2. Ферхар Мак Энриг
Банн Ферхар пребывал в смятении. Ему не слишком нравился молодой король, но предложение, им сделанное, казалось целесообразным. Не преследовать и не распускать отбившееся от рук вольное братство, а всего лишь немного его ограничить — сменить флаги, подбавить дисциплины, сузить круг возможной добычи… Старый пират скривился, как от зубной боли. И тогда вольница перестанет таковой быть. Добрая четверть капитанов скорее умрет, чем согласится на это. Отрог Брандела способен приютить многих, его доки вместят минимум дюжину мелких, но маневренных пиратских кораблей, а сложный фарватер, ведущий к острову, уже давно стал надежной защитой от внезапных гостей. На борьбу со взбунтовавшимися прибрежными баннами уйдет не один год…
Мак Энриг, едва заметно прихрамывая, прошелся по палубе. Семнадцать его широких шагов от высоко поднятого носа, украшенного волчьей головой, до рулевого весла. Он боготворил свой корабль, свою «Хищницу», как суровую и непокорную любовницу. И был бы счастлив встретить смерть на ее просмоленных досках. Но, видно, судьба распорядилась иначе. Честь не позволит ему противиться воле Мэрика, но он не сможет дать королю то, чего он хочет. Значит, все, что ему остается, это сойти на берег. Именно поэтому он задержался, возвращаясь домой — проклятая старческая сентиментальность! Хотел напоследок насладиться морем… А дома уже поджидала беда.
Два боевых орлейских корабля и кнорры его сыновей с трудом разместились в небольшой гавани. Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем он разглядел флаг со вздыбленными мабари на мачтах чужаков. Ферхар нахмурился. Кем бы ни были незваные визитеры, добра он от них не ждал.
Он был готов к долгим и нудным переговорам, к ругани и даже к аресту — но не к тому, что из родового замка навстречу ему выйдет мэриков генерал в сопровождении сотни солдат.
— Нехорошо уклоняться от разговора с королем, Мак Энриг, — насмешливо растягивая слова, сказал он вместо приветствия.
Люди за спиной банна тихо зашелестели оружием — им тоже не понравилась открывшаяся картина.
— Спокойно, — хриплым басом бросил капитан «Хищницы» и Мак-Тиру, и им. — Зачем пожаловал?
— Вот эта грамота делает меня голосом и рукой Мэрика Тейрина, — Логэйн небрежно взмахнул какой-то скрепленной красной печатью бумагой. — Я намерен закончить вашу так и не начавшуюся беседу. И проверить, что означало твое молчание — слабость или… предательство?
— Ты умеешь читать? Удивлен, — обронил Ферхар с презрением. — Что ж, поговорим. Но только с глазу на глаз. Пусть твои люди останутся снаружи. Где Хальс и Асмунд?
— Твои сыновья здесь, — пожал плечами генерал. — Ждут тебя. Своих людей тоже оставь.
Отдав команде приказ быть наготове, пират вошел в ворота. Мак-Тир последовал за ним. На душе Мак Энрига было неспокойно — на этих кораблях Логэйн мог привести с собой до трехсот бойцов. А их, даже вместе с командой сыновей, почти вдвое меньше. Королевские корабли не выглядели покинутыми, но это не означало, что в замке не скрываются возможные противники. Единственное, что заставляло банна идти, подставляя спину этому выскочке-простолюдину — вера в нерушимость слова короля. Если Мэрик хочет с ним говорить, значит, это будет лишь разговор.
Генерал следовал за ним, храня невозмутимое молчание, пока Ферхар не провел его в свой кабинет. Там он по-хозяйски развалился в кресле, похлопывая свитком по закованному в броню колену, и спросил в лоб:
— Так почему ты уплыл?
Банн сел за свой стол, откинулся на высокую резную спинку и высокомерно процедил:
— Ответ даст Сход капитанов. Не я.
— Спрашивали тебя! — возвысил голос Логэйн. — Ты поднял паруса этой морской банды. Ты был ее вождем. Тебе за нее и отвечать.
— Эта банда не так давно спасла Денерим! — язвительно напомнил Штормовой Великан, пристукнув широкой ладонью по столешнице.
— Война окончена, Мак Энриг. Пришло время раздавать награды и приговоры. И тебе решать, кем ты теперь станешь — героем или преступником? Что тебя ждет — звание адмирала или плаха? Если твои люди продолжат разорять торговые пути, второе более вероятно. И знаешь почему? Потому что Ферелдену нужна эта торговля! И препятствовать ей — измена!
— Я не могу говорить за всех, — повторил банн, храня непроницаемое выражение лица. — Но я в море больше не выйду. Это все, что я могу сделать для короля.
Кулак Мак Тира сжался, сминая бумагу.
— Значит, родина для тебя — ничто? И твой клич: «За Ферелден!», которого так боялись орлейцы — пустой звук? — Банн сузил глаза, многие из его команды предпочли бы сейчас сбавить обороты и не злить Штормового Великана. Но тэйрн Гварена продолжил заколачивать гвозди. — Для чего ты прикидываешься бессильным старцем, Мак Энриг? Мы оба знаем, что твое слово много значит для капитанов.
— Нельзя надеть намордник на волка! — надменно бросил пират. — Морская вольница не встанет под королевскую руку.
Логэйн медленно поднялся и подошел к столу, нависнув над Ферхаром.
— Так ты предпочтешь тешить свое хреново самолюбие, вместо того, чтобы спасти страну от голодных бунтов? — низким и угрожающим голосом спросил он. — Значит, ты все-таки предатель?
— Глупец! — зарычал банн, отвечая взглядом на взгляд, как будто парировал удар — так, что, казалось, вот-вот посыплются искры. — Неужели ты не понимаешь, что они меня не послушают! Если я сохраню нейтралитет, позже, поодиночке, смогу уговорить их сменить флаги, заняться торговлей или уйти в Лломерин! Но на Сходе этот номер не пройдет!
— У нас нет на это времени! — Стальная перчатка генерала с грохотом обрушилась на стол. — Ответ нужен в течение недели, иначе мы не получим помощи Вольной Марки! Ты, боевой капитан, своей нерешительностью убиваешь тысячи невинных!
— Как я, по-твоему, должен их убедить?! — не выдержав, заорал Штормовой Великан. — Это тебе не сухопутные крысы, а просоленные морские волки, знающие себе цену! В море каждый сам по себе! Если я буду на них давить, они плюнут мне в морду и изберут другого вожака!
— Так ты этого боишься? — зловеще-спокойно вздернул бровь Мак-Тир. — Утратить власть? Ты не только предатель, но и трус, Ферхар.
Мак Энриг, вскочил, наливаясь дурной кровью.
— Да как ты смеешь упрекать меня в трусости, ты, беспородный щенок?!
Логэйн смерил его пренебрежительным взглядом.
— Как бы тебе самому не потерять породу. Одно слово Мэрика — и твой род навсегда лишится этой земли. Люди запоминают победителей. Ничтожный разбойник или герой? Выбирай.
Банн схватил ртом воздух и опустился обратно в кресло. Его ярость погасла так же быстро, как и вспыхнула.
— Твои угрозы бессмысленны, — негромко сказал он. — Они не переубедят капитанов. Я могу уговаривать, приказывать, запугивать — и меня послушают лишь три четверти моих людей. Остальные уйдут, и мы их не найдем.
— Значит, не надо убеждать. — Логэйн отошел от стола и принялся мерить шагами кабинет, в такт им роняя слова. — Четверть капитанов. То есть, примерно сто двадцать человек вместе с командами. Против почти четырехсот тех, с кем можно иметь дело. Не самый плохой размен, Мак Энриг. Он остановился, вперив в пирата ледяной и мертвый взгляд.
— Вы соберетесь на Сходе отпраздновать победу. Ты пригласишь на пир меня и моих людей. И заранее предупредишь тех, кому доверяешь, чтобы действовали с тобой заодно. Ты произнесешь речь о верности короне, а я потребую от капитанов вступить в объединенный флот и прекратить пиратствовать, и спровоцирую их на конфликт. А потом мы вместе нападем на неблагонадежных. Их имена и приметы ты назовешь мне прямо сейчас. Это убедит сомневающихся, что с Мэриком лучше не шутить. И они прямо там, за столом, принесут ему присягу верности. А приму эту присягу я. — Мак Тир резко бросил на стол измятый свиток с королевской печатью.
Ферхар с трудом сглотнул застрявший в глотке воздух.
— Ты сумасшедший… — его глаза сделались больными и безумными. — Ты же понимаешь, что я никогда на это не пойду? Лучше сдохнуть бродягой без дома и родины, чем… чем…
Он так и не смог подобрать слов, в бессильном бешенстве уставившись на генерала.
Тот бестрепетно встретил прожигающий взгляд и снова положил руки на столешницу, со скрежетом процарапав ее сталью перчаток.
— Война закончилась, Мак Энриг. И началась политика. А это грязная и гнусная игра. И знаешь, что повышает в ней ставки? Ты решаешь не только за себя.
Он подошел к двери, распахнул ее и крикнул кому-то:
— Веди!
Штормовой Великан почувствовал, как по его спине ручьем бежит холодный пот. Он знал, что сейчас произойдет, но не смог даже пошевелиться, охваченный незнакомым ему страхом.
В кабинет зашел солдат Логэйна, ведущий молодого воина с крепко скрученными за спиной руками и кляпом во рту. Глаза его гневно сверкали, а к горлу был прижат кинжал.
— Асмунд… — прошептал банн.
— Этот капитан тебе все-таки немного дороже, чем остальные, да, Мак Энриг? — холодно спросил генерал, подходя к пленнику. — Кровь — не водица… Вольная Марка просит о выдаче самых злостных пиратов. Твои парни успели заработать себе имя, те же киркволльцы примут их с радостью. Боюсь даже представить, насколько большой. — Лицо Мак Тира на мгновение исказила судорога, но он продолжил все тем же равнодушным голосом. — Жаль, твой младший не успел дожить до такой славы. И, как назло, Морской Волчицы не оказалось дома…
— Заткнись! — взревел Ферхар, вскакивая и хватаясь за меч. — Да как ты смеешь угрожать мне в моем доме, подлый щенок?!
— Сядь. Можешь оскорблять меня, сколько угодно, — ответил Логэйн, не меняя тона. — Я выполняю свой долг. Выполнишь ли ты свой? Вопрос все тот же — герой или предатель? А твои сыновья? Герои или преступники? Подумай. Смерть и позор твоих близких или гибель кучки самовлюбленных подонков?
Мак Энриг обессилено опустился в кресло. Он встретился с Асмундом взглядом, и увидел в нем ответ.
— Я возьму тебя на Сход, — устало сказал он.
Некогда зычный голос Штормового Великана навеки треснул.
@темы: гет, Мэрик Тейрин, Логэйн, джен, Адайя Табрис, Роуэн Геррин, Катриэль, Фракционные войны: Реванш, Мятежный Ферелден, Цирион Табрис, Ферхар Мак Энриг, Ландра, Элеонора Мак Энриг (Кусланд)
 Название: Hope Автор: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Одержимый Форма: коллаж (плакат) Категория: джен Рейтинг: G Референсы/источники: рендер одержимого из игры Примечания: Скучно? Жизнь кажется тусклой? Не теряй надежду на лучшее! Сделай свой выбор: одержись! Полный размер открывается по клику в новой вкладке.   Название: Чайку? Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Логейн, Кошмар Категория: джен Жанр: юмор Рейтинг: PG-13 Размер: 1293 слова Примечание: удивительные приключения Логейна в Тени. Цитата: Демоны, которые кормятся страхом, далеко не самые утонченные создания. Они принимают формы, почерпнутые из кошмаров смертных, надеясь поживиться их реакцией. – Кодекс: Страх. – За Серых Стражей! – с этим возгласом Логейн пронзил мечом глаз чудища. Белесый пузырь лопнул, разлетелся сотней мерзотного вида сгустков и печально обвис прозрачной пленкой.Очередной из. Глаз у гигантского паука хватало, а меч у Логейна не тупился, и рука не уставала колоть и резать. В какой-то момент он решил было отрубить монстру одну из лап, но едва не получил коготь в бок и сосредоточился на доступных местах. – Это безнадежный бой, – прошипел демон. – Ты и сам это видишь, верно, Страж? – Видали и похуже, – буркнул Логейн, пользуясь секундной передышкой и вдыхая побольше воздуха. – За... – Серых Стражей? – закончил Кошмар. – Тот орден, которому тебя заставили служить? Логейн отшатнулся, отбил щитом удар когтя и проворно отскочил в сторону. Взобрался на камень, тяжело дыша. – Вот именно, демон. Меня заставили, а ты добровольно стал служить неудачнику и идиоту. Так что не пытайся давить на мои промахи – в этом ты меня давно переплюнул. Кошмару уже сильно надоела эта игра. Злость на бежавших героев прошла, да и паучьи глаза было жалко. Оставался Логейн – совершенно бесполезное с точки зрения пищи существо. Пока что. А выпытывать чужие страхи Кошмар предпочитал без помощи своей зверушки. В конце концов, огромный демонический паук давал самый простой животный ужас. А страх сложный, вытащенный из глубин памяти, тщательно скрываемый, – такой был гораздо вкуснее. – Хватит, – веско произнес Кошмар, поднимаясь над просторами Тени. Властным жестом он приказал пауку убраться. Паук не отреагировал, сильно занятый вновь вскипевшим боем. – Эй! – крикнул Кошмар, приземляясь и упирая руки в бока. Нетерпеливо притопнул парой вспухших мертвых ног. – Я кому сказал, пшел вон! С-собака! Паукан отступил с возмущенным визгом, демонстративно развернулся к Кошмару и Логейну задом и лег, подобрав многочисленные лапки. – Собаки умные, – спокойно заметил Логейн. – А твой, очевидно, пошел в хозяина. – Смейся, тебе недолго осталось. Ты понимаешь, смертный, что твои друзья тебя предали? Прыгнули в разрыв, оставив тебя подыхать... – Опять прокол, демон. Я сам выбрал остаться, – он криво ухмыльнулся. – Такая компания, как я мог устоять? И раз ты еще не хохочешь, собирая новые души, значит, твой план окончательно провалился, и мои, как ты выразился, «друзья» уже выбили дурь из твоих подхалимов. Кошмар недовольно подергал костяными лапами, раскинувшимися за спиной наподобие крыльев, но не отступил. Подлетел ближе и прошипел, вдруг оказавшись у Логейна за спиной. – Тогда поговорим о тех, кого ты предал. – Это в прошлом. – Все в прошлом, – согласился демон. – Все быстро и успешно становится прошлым, стоит только пролететь одному мигу. – Однако... Логейн отмахнулся от навязчивого Кошмара, тот от неожиданности перестал парить в воздухе и хлопнулся на землю босыми пятками. Отошел немного в сторону, шлепая по камням, и продолжил уже оттуда: – Однако все остается. И добродушного парня, сына твоего лучшего друга, уже не вернуть, Логейн. – Это мы уже проходили, и я ответил. В твоих словах нет ничего, о чем бы я не говорил себе сам. Пользуясь случаем, – и чтобы заставить Кошмара отвлечься, – Логейн подскочил к замершему пауку и по рукоять вогнал меч... в камень. Камень немедленно упал и расплескался в озеро, куда меч утянула костяная рука, на прощанье помахав лезвием и показав другой рукой неприличный жест. – Подсмотрел идею, – признался Кошмар, гаденько хихикнув. – У вас, между прочем, ферелденцев. – Никакой фантазии, – фыркнул Логейн. У него оставался еще щит, кинжал и нож, спрятанный за голенищем сапога. – О, ты удивишься... Тень пошла рябью и медленно, но уверенно преобразилась в роскошную залу – с бело-золотыми, изукрашенными панелями на стенах, с намытым до блеска полом, с расшитыми бархатными занавесками и многочисленными гобеленами. – Чайку? – спросил Кошмар, присаживаясь за изящный столик с гнутыми ножками и разливая чай по маленьким чашечкам. Нарост на его морде, скрывавший – вероятно, – половину лица, заблестел серебром. Он поправил его, как маску. И держал фарфоровый заварник, аккуратно оттопырив длинный мизинец. Логейн помотал головой. Происходящее стало напоминать дурацкий фарс. Но отступать он не привык и показывать демону недоумение не собирался, а потому сел и презрительно хмыкнул, оглядывая убранство комнаты. – Ах, Орлей, – светским тоном начал Кошмар, – сердце цивилизации, душа Тедаса. Полагаю, очень скоро мы сможем организовать новое наступление. Разрывы сильно потрепали и без того не поднявшийся после Мора Ферелден, а на троне нынче сущий ребенок... – Вспомнил бы еще реку Дейн, – бросил Логейн, принимая чашку. – Вот тогда я испытывал страх. А Орлей... – А Орлей тебе просто не нравится, я знаю. Я, видишь ли, Кошмар. Я уж точно отличу неприязнь от страха. – Тогда зачем эта комедия? – Чтобы увидеть твою реакцию, разумеется, – острозубый рот разошелся в улыбке. – И поймать парочку воспоминаний... Например, завязанных на слове «ребенок». Миг – и образ залы стек кипящими каплями, а на камнях Логейн увидел распростертое тело. Кровь стянула висок бурой коркой, светлые волосы скатались в алый ком, голубые глаза бессмысленно смотрели вверх. До боли стиснув ладонь на рукояти кинжала, Логейн на секунду зажмурился и заставил себя не шевелиться. – Чушь, демон, – железным голосом произнес он, отхлебнув чая и не почувствовав вкуса. – Моя дочь завязала бы тебя узлом и не поморщилась. Вернее, ты сам из кожи бы выпрыгнул, стремясь исполнить ее приказ. Если Тень и вправду откликается на наши желания и нашу волю... То это полная и беспросветная чушь, демон. Появись здесь Анора, вся Тень уже давно стала бы ее королевством. Кошмар подлетел к нему, заслонив жуткое зрелище. Кошмар громко фыркнул и сжал кулаки. Кошмар выдохнул пару ругательств и сдвинул нарост-маску на лоб. На морде нашлась пара глаз-щелочек, почти теряющихся в сморщенной коже, и треугольный провал на месте носа. – Ты вообще собираешься бояться? – возмутился демон, недовольно хлестнув лицевыми щупальцами по воздуху. – Я смотрю страху в лицо, надо же, – отстраненно заметил Логейн. – В прямом смысле. Он развернулся обратно к столику, дожидаясь, пока Тень вернется к образу роскошной комнаты, и только тогда ответил: – Пожалуй, нет. Не собираюсь. Логейн снова отпил из чашки и отметил про себя, что чай оказался неплохим. Горячим и крепким, по крайней мере, а то, что из Тени... ну, так что поделать, если все идет наперекосяк с того момента, как отряд Инквизитора провалился в разрыв. Кошмар, звеня блюдцем, пододвинул свою полупустую чашку и кивнул. Логейн решил побыть примерным гостем, для разнообразия. – Этот гаденыш с меткой, конечно, нашел, кого выбрать, – посетовал Кошмар, спрятав в ладонях уродливое лицо. Логейн не стал его поправлять, напоминая о собственном решении остаться. Все-таки в чем-то демон был прав – страшно представить, как намучился бы Хоук, у которого, в отличие от уверенного в жизни дочери Логейна, неизвестно где бродит пассия и далеко-далеко остался брат. Вместо этого подставил наполненную чашку и постучал пальцем по костяному локтю. Кошмар недовольно выглянул одним глазом, растопырив пальцы, но чашку все-таки взял. Сложив губы трубочкой, сделал громкое «сю-ю-юп», отпивая чай. Логейн поперхнулся. – Зубы, – объяснил демон. – Мешают немного. – Ничего страшного, – заверил Логейн. Кошмар недовольно нахмурился. – Кайлан так делал в детстве. Хотя зубы у него были нормальные... Он осекся на мысли, что, вероятно, не стоит предаваться воспоминаниям при демоне. Это может быть еще одной уловкой. – Ох, да брось, – скривился Кошмар. – Я и так все о тебе знаю, неужели не ясно? Издав еще одно «сю-ю-юп», он довольно откинулся на спинку стула и, нагнувшись, почесал одну из ступней длинной рукой. – Интересная жизнь, насыщенная... – он задумчиво потер подбородок щупальцем. – Хотел бы сказать, что не прочь заиметь такую, но нет. Нет, не хотел бы. Меня и здесь все уже... – в его голосе зазвучало что-то подозрительно тонкое. – Все уже страшно, страшно достало! Он бухнул кулаком по столу, заставив блюдца и чашки подскочить. Буркнул «Извини» и принялся вытирать чайные лужицы краем ветхой мантии. – Просто ты весь Пятый Мор собираешь всех вместе, копишь все воспоминания, питаешься вкусно и сытно, словом, делаешь все, что можешь... А потом приходит какой-то герой и вдруг, с полпинка, ставит все с ног на голову! – Как я тебя понимаю. – Что? – Частично понимаю, – исправился Логейн. – Но, сам говорил, насыщенная жизнь. Есть, что вспомнить. Кошмар горестно вздохнул и мрачно отсалютовал ему чашкой. Они помолчали. – Что ж, пора решать, что делать, – наконец, произнес Логейн. – Бояться я, как и говорил, пожалуй, не буду. Ты уж извини, но не осталось ничего такого, что может меня напугать. И? – Что «и»? – И как мы будем решать этот вопрос? – Понятия не имею, – признался Кошмар и снова потянулся к чашке. – Еще чайку?.. Название: Дом Одержимости Автор: DA-Demons Пейринг/Персонажи: демоны, мельком одержавшийся Андерс, спойлерм!Хоук. Форма: коллаж (комикс) Категория: джен Рейтинг: G Источники: скриншоты из игр. Примечания: Весь комикс открывается по клику на первый кадр. Музыкальное сопровождение          Название: Демоническая коммуналка Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: пачка демонов. Категория: джен Жанр: AU, стеб Рейтинг: G Размер: 634 слова Примечания: аноны просили будни обитателей Тени. Утро началось с традиционного леденящего крика Отчаяния. Последние полсотни лет он работал будильником – это мало кому нравилось, но было приятным разнообразием после двух веков пробуждений в огне Гнева. И, конечно, вопли Отчаяния были гораздо более бодрящими, чем монотонное бормотание Праздности в те дни, когда он давал себе труд вспомнить, что пришел его черед будить всех.Итак, утро началось с крика Отчаяния. Протяжный вой на повышенных тонах повествовал Тени о том, как все плохо: Гнев ночью занял ванную без очереди и расплавил ее, Гордыня третий год отказывается убираться, невзирая на списки дежурных по общим комнатам, а Зависть снова испортил новенькую стену, просверлив дыру, чтобы подглядывать за Желанием, у которой в очередной раз гости задержались после полуночи. – Вам никогда не казалось, что он слишком уж активный? – Тяжело вздохнул Праздность, развалившись поперек прохода в область условной кухни, где демоны согласились держать сновидцев, которых еще не удалось поработить. За ним потихоньку начала скапливаться очередь жаждущих сновидческих душ. – И не надоедает ему каждый раз... – Не казалось, – отрезал Гнев. – Пропусти, у меня там близнецы вторую ночь маринуются! – Зачем тебе близнецы? Лучше отдохни немного, смотри, как полыхаешь, устал поди поддерживать яркость... – Я сказал, пропусти, увалень! – Остынь. Ты меня утомляешь. И вообще, твои близнецы тоже слишком активные. Они подпортят мне запасы, знаешь ли. Заразят опасными идеями, а мне потом гоняться за ними по всей Тени, уговаривать еще немного отдохнуть. Между прочим, это недельная работа насмарку! Это же сновидцы, а не любопытные маги, тут кропотливый труд... Гнев начал опасно полыхать, капая лавой в критической близости от морды Праздности. Отчаяние, заметивший накаляющуюся обстановку, завыл еще громче, перебудив даже полумертвых виспов. Казалось, еще немного, и он разбудит даже давно погибших и рассеявшихся соседей. – И чего еще можно ожидать от таких приземленных существ? – Презрительно фыркнув, Гордыня обогнул бурлящий комок лавы, перешагнул через Праздность и скрылся в недрах "кухни". Зависть, за которым Гордыня должен был стоять, проводил его долгим, задумчивым взглядом: – Опять самых лучших разберет. У первых всегда широкий выбор. А нам ничего не останется, только какой-нибудь дурак, обожравшийся лириума до потери пульса и пытающийся доказать, что он сильный. И кому оно надо? Захватишь такого, а на том конце мужики с большими мечами. И даже на мир не посмотришь, сразу оп! – и висп. И сиди еще сотню лет, пока не повезет собраться с силами... – Вы так говорите, будто у вас совершенно нет выбора, – приоткрыл глаз Праздность. – НО ВЫБОРА НЕТ! МЫ ВСЕ ОБРЕЧЕНЫ ЖИТЬ ЗДЕСЬ! – Кто-нибудь, сбросьте Отчаяние со скалы. Пока он будет забираться обратно, хоть поговорим нормально, – вздохнула Желание, поправляя новые цепочки на груди. – Хотя в чем-то он прав. Какой у нас выбор? – Говорят, на севере, в двух переходах по порталам, открылся разрыв, – мечтательно вздохнул Зависть. – Представляете, прямо в мир смертных, безо всяких посредников... – Думаю, это будет не самый приятный опыт, – поморщилась Желание. – В теле смертного как-то надежнее. Все-таки опробованный способ, проверенный поколениями, можно сказать. А эти новые разрывы... Нет, я не противница перемен, но конкретно эти мне не нравятся. – СМЕРТЬ! РАЗРЫВЫ НЕСУТ ТОЛЬКО СМЕРТЬ И УЖАС, БОЛЬ И СТРАХ! – Я же просила... – А мне нравится его подход к делу, – усмехнулся молчавший до того Кошмар. – Смерть, ужас, боль, страх... Есть в этом некое наслаждение. Может быть, мне стоит переехать? – Чей сновидец?! – Гордыня выпрыгнул из "кухни", размахивая безвольно болтающимся телом. – Кто забыл дохлого сновидца на моей половине?! Я вам покажу просроченный продукт подкидывать! Вся очередь единодушно указала в сторону Отчаяния. Вслушиваясь в раскатистое рычание Гордыни, перекрывающее слабые попытки "виновника" доказать свою невиновность, демоны удовлетворенно переглядывались. – Так чья это была идея? Праздность, твоя? – Можно и так сказать... я как-то забыл, что у меня там сновидец вообще есть. Зашел вчера – а он... передержал, в общем. Жалко, хороший был мальчик, аппетитный. Долго думал, что теперь с ним сделать, пока он не рассеялся. – Хороший выбор, – одобрительно кивнул Гнев, жадно наблюдающий за избиением Отчаяния. – Кто там за мной? Проходите, я тут немного... задержусь. Очередь радостно вздохнула. День начинался в высшей степени приятно.  Название: Красное Автор: DA-Demons Бета: DA-Demons Пейринг/Персонажи: Имшэль, красные храмовники Категория: джен, немного гета (ОМП/ОЖП) Жанр: ангст, драма Рейтинг: R Размер: 2 023 слова Предупреждение: нецензурное слово. Примечание: взгляд со стороны "жертв". Цитата: читать дальше«Мы знаем хоть что-нибудь про этого парня, Имшэля? Откуда он пришел? Почему мы должны отчитываться перед ним? Он не из Ордена, насколько я знаю, и есть в нем что-то такое, что меня напрягает». – Хайден. – Документы из крепости Суледин. «Согласись – будешь жить. Откажись – превратишься в... Но то, чего он хотел... нет... что угодно, но не это. Я выбрал красное. Я выбрал...» – слова красного храмовника из квеста DAI, «Зови меня Имшэль». Яркое солнце и вездесущий снег заставляют глаза болеть почти постоянно. И ладно бы только боль – к ней быстро привыкаешь, да и всегда можно проморгаться, прикрыться ладонью, на пару секунд дать глазам отдых.Плохо то, что в бою пара секунд зачастую решает слишком много, а Хайден лучник и не должен промахиваться. Капюшон отчасти спасает, но перекрывает обзор. Вчера он зацепил стрелой Этьена. Тот не разозлился, конечно, – понимал, что случается всякое, – только пошутил позже, на привале, да придумал пару новых кличек незадачливому стрелку. Поэтому Хайден успешно корит себя самостоятельно. Пирс посоветовал намазать под глазами сажей – сказал, темные пятна будут притягивать солнечные лучи, – и вот он сидит на корточках, старательно выгребая из залитого костра жирную золу. Валери собирает рядом палатку и следит за его действиями с интересом. Хайден слышит смешок и непонимающе поднимает брови. – Кто это тебя надоумил? Ты ведь понимаешь, что это ничем не поможет? Хайден вздыхает, клянясь про себя засунуть Пирсу голову в задницу, и размазывает остатки сажи по лицу. Вымученно улыбается: – Гребаный Эмприз. Гребаный Эмприз дарит бесконечные походы за людьми и обратно, они воют, кричат, плачут. И не могут противиться лириуму, конечно, и не могут противиться им, но это уже ничего не значит. Валери садится рядом, скатывая холстину в плотный сверток. Глянув на него искоса, смеется – негромко, но искренне, являя замерзшему Эмпризу истинные чудеса. – Ты похож на енота, с этими черными полосами... Никогда не видел? Наткнемся когда-нибудь – покажу. Он улыбается, разглядывая ее. Блестящие черные волосы, кое-как перевязанные на затылке, открывают шею с гладкой белой кожей. По ней уже бегут ярко-алые трещины. Веки почти прозрачные – и сплошь затканы багряной нитью. Темно-карие глаза отливают краснотой. Ногти будто когда-то пытались вырвать щипцами, но вокруг пластин не кровь, а просто... красный цвет. Хайден – он привык быть крайне внимательным, а Валери красива. Будто заметив его взгляд, она прижимает к щеке костяшки пальцев. Становится заметно, что там, под кожей, что-то выступает. – А быстро здесь все... растет. Этот Имшэль... Знаешь, он зовет себя садовником. Говорит, помогает выращивать его, лириум. Вот и я заметила, – она постучала себя пальцем по щеке. Вышло твердо даже на вид. – Знаешь, боюсь только не успеть. – Что не успеть? – Увидеть, – туманно отвечает Валери. – Немного больше увидеть. Смерив его серьезным взглядом, она открывает рот, порываясь еще что-то сказать, а Хайден пялится на ее губы, как идиот. Но вовремя возвращается Пирс, разведчик-Пирс, которому Хайден собирался засунуть голову в задницу. – Все растет, – говорит он Валери напоследок, стараясь казаться беззаботным. – Я спрашивал Коналла насчет этого Имшэля, и он велел успокоиться. Он нам помогает, это главное. А ты, – смеется он, – все равно красивая. Валери провожает его обеспокоенным взглядом, пунцовая из-за внезапного комплимента и красного лириума, так густо, что не отличить, где превращение, а где смущение. Странно, что дрожа от холода, в окружении красных кристаллов, они еще смеются. Как заливается Пирс, указывая на измазанное сажей лицо. Как вторит Этьен, закрыв ладонью зубы. Часть из них уже выдавили алые осколки, и сам себя Этьен зовет беззубым стариком. И Хайден не выдерживает, оседая на снег. И смеется громко и больно, прижимая ладони к животу, где внутренности слишком остро отзываются на движения и перемалываются в кашу камнями. – Баран, – говорит Хайден, резко умолкнув. И бросает в лицо Пирса горсть снега. Пирс осекается сразу, глядя на него широко распахнутыми глазами, болезненно морщась от внутренней пустоты и выплеснутой нервозности. – Три идиота, – говорит Валери, подходя к ним и бросая тюк. Очередь Этьена нести вещи. Хайден и Пирс от этого избавлены – обоим в критический момент нужна легкость и скорость. Первому – чтобы вовремя отбежать на безопасное расстояние, второму – чтобы незаметно подобраться к противнику. – Ты ранен? – Надо же, лучник Зоркий Глаз наконец-то заметил, – улыбается Этьен. Пирс закатывает рукав, скаля острые зубы. Его лицо давно перекошено, но сейчас это бросается в глаза особенно хорошо. Глубокая царапина на предплечье уже проросла камнями. Кровь свернулась и затвердела, но не в корку, а в россыпи мелких кристаллов. Они стираются в крошку, когда Пирс давит их пальцами. – Пустяки, – говорит Пирс. – Просто что-то с рукой сегодня. Двигаться как-то труднее. Будто взял и напялил доспехи Этьена, как тогда, на спор... Валери качает головой, вспоминая глупую выходку, а Этьен не шевелится. – Он уже говорил с тобой? – быстро спрашивает он. – Этот Имшэль? – Да, – Пирс пожимает плечами. – С вами тоже? Этьен кивает, и соглашается Валери. И все смотрят на него, Хайдена. А что он? Ему этот Имшэль не понравился сразу. Во время первой встречи, когда Форнье представил им нового «командира» – никаким боком не храмовника, – Хайден отвернулся. За кого его держат? Десять лет в ордене и не распознать... это? Или, как остальные, сделать вид, будто бы ничего странного нет в том, чтобы подчиняться... чему-то опасному. Чему-то, засевшему в подкорке вместе с орденскими обетами и первым лириумом – тогда еще голубым. Но разговор никто не продолжает, и отряд отправляется в путь – обратно к Костяной башне, скованной цепями на тот случай, если заточенное в ней зло проснется и решит немного прогуляться. Так говорят здесь, и вечером Хайден снова смеется над россказнями. И Коналл, потрясая давней запиской, еще раз напоминает ему не цепляться к Имшэлю. Больно надо! Хайден и видел-то его от силы раз пять за все месяцы в карьере и окрестностях. Это других часто вызывают в Суледин, его – нет. Через день Имшэль снова хочет видеть Валери, и Этьена, и Пирса – и Хайдену не по себе оставаться одному, без привычной команды. Поэтому он отпрашивается и увязывается следом, к крепости, и ждет их там, стуча по клеткам с гигантами и разглядывая товарищей по ордену. Собратья из Суледина не похожи на Валери, Этьена и Пирса. Не похожи на многих других. Они почти всегда молчат. И здесь больше их – полностью преображенных, в чьих лицах внимательный Хайден не может увидеть ничего знакомого. Но между собой они разговаривают. И даже смеются. Это внушает надежды. Подумаешь – кривая рожа. Баб ему все равно уже не охмурять. Зато они вместе. И они сильные. Если бы только не этот Имшэль... Хайдена охватывает страх. Страх, говорящий голосом Валери, – «боюсь только не успеть». И Хайден тоже боится. Ночью Валери возвращается. Пробирается в его палатку, будит и не разрешает зажечь лампу. А Хайден вспоминает, как краснели ее губы. Они кажутся тверже, чем должны быть. Ее тело слишком плотное и неподатливое. Оно обманывает. Стоны говорят правду. Остаток ночи Хайден думает почти бесстрастно – кем он будет. Он лучник, и лучник отличный, разве что в последнее время – с побаливающими глазами. И те стрелки, которых он видел, почти не изменились внешне. Но, если хорошо поразмыслить, среди алого войска есть монстры, стреляющие сильнее и надежнее, – красными осколками из груди. Утром Хайден разглядывает лицо Валери. Красные камни прорвали кожу и рассыпались по щекам, как гроздья сифилиса. – Что ты сделала? – спрашивает он, когда Валери просыпается и безучастно смотрит ему в глаза. – Или... что сделал он? – Ты был прав, когда беспокоился и писал Коналлу, – ровно говорит Валери. – Это демон. И только потом отвечает: – Я выбрала. А он – предложил выбрать. Ты... Ты по-прежнему считаешь, что я красивая? Она широко распахивает глаза, и красный осколок, проросший совсем близко к глазу, вспарывает веко. Завороженно Хайден смотрит, как тонкая кожа натягивается и прокалывается алым острием. Вместо ответа Хайден сдерживает дрожь, опускает голову и целует белую кожу между кусками лириума, обводит кристаллы языком и отстраняется. На следующий день Валери не снимает шлем. А Хайдену приказывают явиться к Имшэлю. Сгорбленная тварь на полусогнутых ногах приближается к нему, опасно покачивая руками-осколками, длинными кинжалами – цельными кусками лириума, проросшего из предплечий. Она догоняет уходящего Хайдена и бьет того по спине тупой стороной ножа-руки. – Что за... Красная Тень скалится, и рожа ее перекошена сильно-сильно, перекошена и стерта, как у статуи, века простоявшей под всеми ветрами, или бедолаги, которому топтали лицо подошвами. – Пирс! – ахает Хайден, догадываясь, и Тень визгливо смеется. – Ты тоже выбрал? И... Этьен, где Этьен? Он оглядывается и ловит взгляд одного из громил. Из взбугрившихся, непомерно раздутых мышц торчат красные камни. – Как вы могли?.. – потрясенно выдыхает Хайден. Старательно шевеля безгубым ртом, срываясь в невнятный тихий свист, Пирс говорит. Объясняет, что выбор есть всегда. И у него – тоже будет. ...Что ж, это должно было произойти. – Так... – говорит Хайден, не собираясь проявлять уважение. – Какой ты демон? Здесь, в крепости, снег более-менее подчищен, и потому он видит относительно хорошо, и слез, вызванных ярким светом, почти нет. Держа в уме слова Пирса, Хайден снова спрашивает: – Демон выбора, да? Имшэль улыбчив и галантен, до омерзения воспитан и аккуратен, но тут брезгливо морщится, не скрывая отвращения. – Демон! Как грубо! Кто в своем уме назовет так живое существо? – Храмовник, может быть. – Демоны, дорогой Хайден, – с ноткой возмущения отзывается тварь, – жрут, как свиньи, копаются в ваших мелких грешках и пороках и мечтают о мире людей. В один неуловимый взором миг он оказывается рядом и заглядывает Хайдену в лицо, извернувшись ужом, доверительно опершись на его плечо. – И это выглядит так жалко, – признается он с напускной скорбью. Хайден сбрасывает его руку. Хайден отворачивается, как в первый раз. Хайден морщится от света и слышит громовой раскат, и треск костра, и скрип снега. Разом. Блеск бьет по глазам, и Хайден сначала прижимает к лицу ладони, а потом убирает – и понимает, что не видит ничего. – Демон, – повторяет Хайден. – А ты – грубиян, – едко отзывается Имшэль. Он наощупь снимает лук и вынимает стрелу. Руки помнят все, а слух у него тоже отличный. Он стреляет на звук, и слышит вопль Валери. Стреляет снова – и ругается Пирс. Снова – и стонет Этьен. – Ты меня не обманешь, демон. – Это уже смешно. Ах, видел бы ты себя, дорогой Хайден. Ворчун и грубиян Хайден... Но я, в отличие от некоторых, ценю хорошие манеры, – чужие руки перехватывают руки Хайдена и выворачивают запястья. Просто ломают, как хворостину. Хайден стонет, шевеля ими. Инстинктивно старается вправить суставы на место и долгие минуты не может понять, что лучше не двигаться вовсе. – Демон! – в бессильной ярости бросает он. – И я! – громко, уже разозлившись, кричит демон. – Имшэль! Дух! Дух выбора! Он замолкает, и Хайден слышит его глубокие вздохи. Как просто, оказывается, вывести из себя демона. Воплощенного, земного, запросто гуляющего по людскому миру, – но все же демона. – И я предлагаю тебе выбрать, – уняв злость, продолжает Имшэль. – Знаешь... Он берет его сломанные руки в свои и усаживает его на землю, пока Хайден крошит зубы о зубы, чтобы не заорать. – Все другие были гораздо проще, знаешь, – говорит он. – И, представь себе, я могу убрать из тебя лириум. Вытащить. Хайден думает очень долго. Он храмовник, его учили, он знает. Он знает, что такое демоны и как они могут лгать. Или – в этом случае, – скрывать правду. – Как убрать? Как вытащить? Из живого верещащего тела, да? Еще и собственными руками, наверное. Имшэль молчит несколько секунд, прежде чем рассмеяться. – Я улыбался, но вспомнил, что ты меня не видишь, – сообщает он светским тоном. – Тогда слушай снова. Я лишь сказал – вытащить. – А я спросил – как? – А я уже все сказал. Так что выбирай – с красным или без него. Как тебе больше нравится? Хайдену хочется заорать – и уже не от боли. Просто хочется кричать, раз ничего больше он сделать не может. Но надо – выбирать. И хочется выбрать смерть. Чистую смерть, без куска лириума внутри, – изрешеченное вытащенными осколками тело, кучу мяса, перемолотую камнями. Хочется соврать. Просто чтобы позлить его еще раз. Напоследок. Перед смертью. Но он – демон, – видит Хайдена насквозь. И уже снова смеется. – Я хочу жить, – кусая губы, скулит Хайден. – Ты выбираешь жизнь? – педантично уточняет Имшэль, ласково оглаживая его лицо. – Да! – вырывается Хайден. – Да, раздери тебя волки! Я выбираю жизнь! – Превосходно! Резкий свет бьет по глазам, и Хайден падает на спину, и часто моргает, привыкая. Его кости срастаются с каменным скрежетом и скрипом ногтя, царапающего стекло. – Ты выбрал, – довольно говорит демон. – Ты разрешил мне. Или хотел оставить руки, как было? Хайден молчит. Неловко поднимается на ноги и осматривает собственные ладони. – Это все? – спрашивает он. – Когда я изменюсь? – Ты сам считал, что лучники выглядят не так уж и... интересно. «Во сне подсмотрел, демон?» – думает Хайден. Думает – но молча кланяется. Подавленный влиянием демона. Уничтоженный собственным согласием. – Лишь один, последний фрагмент, – Имшэль разводит руками, широко улыбаясь, словно намереваясь заключить его в объятья. – Не может же лучник страдать резью в глазах. Его слова звучат угрожающе. Хайден снова падает на колени и кричит, прижимая ладони к векам. Гроздья лириума прорывают сетчатку, ползут наружу пучком тонких игл, прожигают и заливают все вокруг ярким алым светом. Хайден, ломая их, трет глаза и верещит, как побитый щенок. Воя, запрокидывает голову и тянет длинные стержни. Когда он снова может зажмуриться, он чувствует, как с пальцев осыпается колкая пыль и каменная крошка. Он выбрал. Но вряд ли демон мог отказать себе в еще одном удовольствии. Хайден вновь открывает глаза и предельно четко видит все. Красное. Забрать баннер? |
@темы: Андерс, гет, м!Хоук, Логэйн, джен, демон Желания, Фракционные войны: Реванш, Имшаэль, оригинальные
Раз уж мы здесь, нужно поискать приличного вина.
Название: «Трудовые будни» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Мерриль, ж!Хоук Категория: джен Жанр: повседневность, юмор Рейтинг: PG Размер: ~560 слов  В полумраке лачуги, озаряемой лишь огнём из камина, сверкнуло лезвие ножа. – Хоук, может, не надо? – замялась Мерриль, опуская уже занесённый было тесак. – Я знаю, что я должна этому научиться… но я не могу. – Надо, Мерриль, надо! – Хоук решительно сжала руку эльфийки и снова нацелила нож на связанную жертву, лежащую перед ними на столе. – Скажи себе, что ты делаешь это во имя возрождения эльфов – и режь! – Ну, Хо-о-оук… – Отложив тесак в сторону, Мерриль страдальчески подняла брови. – Он же такой молоденький. И хорошенький – ты только посмотри, какие у него милые глазки и ушки… И волосы мягонькие такие… Ой! – И зубы тоже просто замечательные, – ехидно заметила Хоук, глядя на текущую из пальца Мерриль кровь. – Я поняла: ты слишком впечатлительная, а он слишком хорошенький, и потому у тебя просто духу не хватает пустить ему кровь. Ладно, в следующий раз нашей жертвой станет кто-нибудь старый, лысый… и беззубый. Уж его-то тебе точно не будет жалко. Мерриль, пойми, тебе надо научиться выживать, клан больше не придёт тебе на помощь... Мерриль внимала Хоук, сунув в рот окровавленный палец и доверчиво взирая на неё круглыми, зелёными глазищами. Маленькая, хрупкая эльфийка сейчас так походила на ребёнка, слушающего сказку, что у Хоук рука сама тянулась потрепать её по голове и почесать за ушком, как котёнка. Умилился бы даже закоренелый храмовник, которому на завтрак, обед и ужин – а иногда и вместо них – читают проповеди о подлых и злобных магах крови. Хоук усмехнулась, подумав, что иной раз самое главное коварство малефикара заключается в его безобидной внешности. – Давай сюда палец, перевяжу, – предложила она, и девушки отошли к камину. Проводив мрачным взглядом своих палачей, предоставленный самому себе пленник принялся яростно извиваться в попытке дотянуться зубами до опутавших его верёвок. – Знаешь, я ни-ког-да раньше… – вздохнула Мерриль, пока Хоук промывала ей палец бальзамом и перевязывала чистой тряпицей. – Ничего, научишься! – оптимистично заверила её Хоук. И призналась: – Первые несколько раз мне тоже было не по себе – они иной раз так при этом смотрят… Но ничего, привыкла. Ты тоже привыкнешь. – И всё-таки резать других – не то же самое, что себя. У меня на него просто рука не поднимается. – Да-да, я помню – хорошенькие ушки, глазки… и зубки, – фыркнула Хоук, затягивая узелок на повязке. – Да. И мне ужасно не хочется делать ему больно. Мерриль жалостливо посмотрела на пленника, который уже добрался до верёвок и упоённо их грыз. Глаза её расширились, она стрельнула взглядом на Хоук, но та стояла к ней лицом, и не видела творящегося у неё за спиной безобразия: как освободившийся пленник пошевелил ушами, спрыгнул на пол и порскнул в соседнюю комнату. – Мерриль. – Хоук покачала головой. – Вообще-то ему в итоге полагается помереть и попасть в суп или жаркое. Собственно, для того их и разводят, и продают. Да мы же с голоду умрём, если станем жалеть каждого симпатичного кролика и поросёнка! Они же, заразы, все симпатичные. Ну, не можешь его зарезать – ладно, значит, в следующий раз. А сегодня я сама... – Она обернулась и увидела опустевший стол. – Сбежал, скотина ушастая! Перегрыз верёвки – и удрал! Мерриль спрятала смеющееся лицо в ладонях. – Ну, и что ты смеёшься? Это ты виновата – специально заговаривала мне зубы, пока он над верёвками трудился! – Хоук обвинительно ткнула в Мерриль пальцем, но не выдержала и тоже рассмеялась. – А, ладно! Давай пока поедим хоть бутербродов, что ли, а потом надо будет поймать его. Иначе этот хитрый крол сожрёт все твои запасы и обгрызёт раму твоего бесценного элювиана. Нет, в следующий раз я лучше принесу курицу. У неё хотя бы зубов нет!  Название: «Лотерингские встречи» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: м!Хоук/Морриган Категория: гет Жанр: романтика, повседневность, АУ Рейтинг: PG-13 Размер: ~1300 слов  Девочка странная. Одежда, речь, надменный вид – все отличает ее от деревенских детей. – Нам нельзя с ней разговаривать. – Ну, Карвер как всегда. – Она класивая! – Бетани капризно топает ножкой. – Я хочу. – Меня зовут Гаррет, мелких – Карв и Бет. А тебя? – Морриган, – важно произносит она, и в исполнении десятилетней девочки это весьма уморительно, но Гаррет не замечает – ему самому столько же. – Твои младшие докучливые очень, как их ты терпишь? – Морриган кидает камешки в болотце, метя в изумрудные спинки лягух. – Они моя семья, – пожимает худыми плечами Гаррет. – Если бы у тебя была сестричка, ты бы тоже о ней заботилась. Девочка фыркает: – Вот еще! Она заботилась бы о себе сама. – Старшие всегда заботятся о младших, – старательно произносит Гаррет, явно повторяя с чужих слов. – Разве твоя мать не заботится о тебе? Морриган отворачивается, камешки перестают лететь в воду. – Заботится, – глухо произносит она. – Если я расскажу тебе секрет, обещай, что никому не скажешь? – Гаррет взволнован не на шутку. Ему одиннадцать, и его странная дружба с девочкой из леса проверена целым годом нерегулярного и странного общения. – Ты знаешь, что рассказывать мне некому, – она хмурится: то ли не хочет его секретов, то ли жалеет, что только лотерингский паренек и станет слушать ее рассказы. – Поклянись! – горячо восклицает он. – Еще скажи, чтоб на крови. Мальчик неожиданно бледнеет. – Нет-нет, просто скажи: «Я обещаю, что никому не расскажу твою тайну, Гаррет». Морриган внезапно улыбается и дает торжественное обещание, как просит друг. Гаррет внимательно осматривается, словно боится, что кто-то их подслушает в этом лесном углу, наклоняется к самому уху подруги и шепотом произносит: – Я маг, – и в подтверждение зажигает на ладони крохотный огонек. Он ждет чего угодно: что девочка испугается и отскочит, что на ее личике появится гримаса призрения, в самом дальнем уголке сердца теплится крошечная надежда, что она посмотрит на него с восхищением. Кажется, ради этой нереальной, не до конца осознанной и понятой идеи и замышлялся весь разговор. Но Морриган делает то, чего он от нее никак не ждал: она хватает его за руку и впивается взглядом в язычки пламени. Когда она поднимает на него глаза, в них плещется жажда, которую Гаррет не может узнать и понять, он просто слышит, как она говорит: – Научи меня! Теперь его очередь отшатываться. – Ты тоже можешь колдовать? Морриган смеется, горько, как не должны смеяться дети. – Кто я по-твоему, Гаррет? Твои заботливые родители сказок на ночь тебе не рассказывают? – Демонова магия огня! Им по тринадцать, и они научились ругаться. Морриган швыряет кусок льда в кусты, и оттуда немедленно порскает лесная птица. Гаррет смеется, легко и заразительно. – Я не виноват! Я рассказал тебе все, что знаю. Видимо, это просто не твое. – Не мое? – Морриган раздосадована не на шутку. – Я могу сделать все, что захочу! – Кроме огня, – снова смеется мальчик. – Ах так! Спорим, я кое-что умею, чего ты не сможешь повторить? – Ну давай, – вяло соглашается Гаррет, он полностью уверен в своих силах. – Закрой глаза! Но он, конечно, подглядывает сквозь пальцы и видит, как подруга стягивает одежду – всю. На худом длинном теле Морриган россыпь веснушек, а грудь только-только начала наливаться. Гаррет еще не очень интересуется женщинами, но с любопытством разглядывает подругу. Но когда на месте Морриган оказывается темно-серый волк, он подскакивает, не зная за что хвататься – за лук, которым прикрыл свою очередную отлучку в лес, или за полусапожки, купленные на ярмарке за баснословные для семьи деньги. Нападать или бежать? Приглядевшись, он понимает, что волк – скорее волчонок, такой же худенький и голенастый как его подруга. Звереныш скалит белоснежные зубы, хватает в пасть одежду и трусит в кусты. – Ты никогда не сможешь это повторить, – с торжеством произносит Морриган, вновь появляясь на прогалине. Гаррет знает, что будет умолять подругу научить его. Он сделает все, чтобы она согласилась – даже подожжет ферму насолившего ей Барлина. – Я предупреждала, что не сможешь. Думаешь не так, как надо, ты. Гаррет злится. Ему пятнадцать и нестерпимо хочется произвести впечатление на подругу. – А как надо? – Я уже объясняла. Не понял тогда, не поймешь и сейчас. – Ну и ладно, не хочешь – не надо. Я домой, отец просил помочь с плетнем. Уходя, Гаррет чувствует, как взгляд желтых глаз прожигает ему спину. Не выдержав, он оборачивается: – В деревне храмовники, не наши, пришлые. Говорят, идут за Флемет. Будь осторожнее. Морриган нехорошо усмехается. Ему не нравится эта ухмылка, ведь он уже почти взрослый и кое-что понимает в этой жизни. – Мы будем ждать. Спасибо, что предупредил. Им по шестнадцать, и они грабят путешественников. Пока кучер и сердобольная благородная госпожа пытаются выяснить, не зашибли ли они деревенского парня, что выскочил прямо под копыта, юркая девчонка утягивает из кареты несессер, сумочку, все, что легко схватить. Им не столько нужны деньги, сколько острые ощущения. В одной из украденных шкатулок находится зеркало, и Морриган долго разглядывает себя в нем. – Ты красивая, – внезапно произносит Гаррет. Внезапно даже для себя. Юная девушка, в которую с годами превратилась Морриган, отрывается от своего отражения и внимательно разглядывает друга. Потом делает шаг к нему, встает на цыпочки и прижимается своими губами к его губам. Ее колет уже не по-юношески жесткая щетина. Не успевает Гаррет опомниться, как она отстраняется от него и вновь любуется на себя в зеркало. – Пожалуй, – соглашается она. – Карвер заявил, что скоро уйдет в армию, а Бетани хочет в Круг, – рассказывает Гаррет. – Мне кажется, скоро я останусь один. Отец заболел. Морриган молчит, ей нечего рассказать о себе, как нечего и ответить на сетования друга. Наконец, она находит подходящие слова: – У тебя есть я. Они лежат на старом плаще, укрывающем подстилку из еловых лап, голые и разомлевшие. Вокруг звенят комары, но ни один не садится на юных влюбленных. Гаррет улыбается и перебирает пальцами хвоинки. Пальцы становятся липкими от смолы, но он продолжает растирать их. – Давно хотел тебя спросить, – наконец прерывает молчание он, – твоя мать тебе что-нибудь рассказывала про магию крови? Морриган раскрывает сомкнутые дремой глаза и внимательно смотрит на парня. – Рассказывала. Что хочешь знать ты? – Она и правда так могущественна, как пишут в книгах? – Даже более того. Но есть у нее цена, которую не каждый возьмется заплатить. А взявшись, не всегда сумеет это сделать. И вот тогда платить придется жизнью. – Я собираюсь попробовать! – садясь, решительно произносит Гаррет. – Расскажи все, что знаешь! – Нет. Девушка тоже садится. Ее взгляд суров и серьезен. – Не знаешь ты, с чем связаться собрался. Опасность, запретность и … – это не все, что о малефикаруме знать надо. Неужели ты думаешь, я бы пренебрегла такой могущественной силой, если бы все было так просто? Но прежде, чем обращаться к крови, ты должен понять природу обычной магии, ее суть и ее законы! Нельзя играть в эти игры, не зная правил. – Я знаю об обычной магии все! – Гаррет хмурится и смотрит с недовольством: «Как она посмела усомниться в нем?». – Тебе так кажется. Но ты слишком мало, слишком редко и слишком однообразно пользовался чарами, чтобы проникнуться ими, осознать их, увидеть магические потоки мира. – Так вот в чем дело? Я просто не могу перекинуться в лягушку, а значит не вижу течения жизни, да? Морриган поджимает губы: – Ты и есть лягушка! И мозги у тебя лягушачьи! Им восемнадцать, и это их первая и последняя ссора. На вытоптанной, взрытой подкованными сапогами поляне стоят двое. – Пожалуйста, пойдем с нами! Скоро порождения тьмы захлестнут все Коркари, и что тогда будет с вами? Мы убежим! На север или на запад или на восток! Пойдем, ты не должна оставаться тут! Но Морриган качает головой. – Останься ты, пусть твоя семья бежит, но тебя мать защитит, я уговорю ее! Гаррет напряжен, выпрямляется, словно палку проглотил, в его глазах слезы. – Я думал, что если ты откажешься, я заставлю тебя с помощью магии крови. Что увезу тебя, даже если ты будешь против, – он показывает ей руку, испещренную продольными белыми полосами. – Я тренировался. И я хочу тебя увезти. – Ты глупец, – шипит Морриган. – Ты сделал это! Никуда я с тобой не поеду! Только попробуй применить ко мне эту гадость, тут же в ледяной столб превратишься! – Нет, я не стану, – голос молодого мужчины звучит безжизненно. – Прости меня, Морриган. Я люблю тебя. Но я должен заботиться о младших. Прощай.  Название: «Слово Ворона» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Калиен, ОП в количестве Категория: джен Жанр: экшн, драма Рейтинг: PG-13 Размер: ~2800 слов Предупреждение: смерть персонажа Примечание: Все описываемое целиком и полностью относится к книге «Последний полет». Диалог между Иссеньей и Калиеном взят из книги. 5:19 Священного века — И тогда демон предложил сделку? — Да. Секреты магии крови в обмен на исцеление его смертной оболочки. — И ты согласился? — она выпустила крыло Ревас и развернула грифона, чтобы осмотреть ее хвостовые перья. Кусок полировочной ткани стал серым от песка, поэтому Иссенья развернула его свежей, чистой стороной. — Согласился, — казалось, признание вызвало у Калиена отвращение и облегчение одновременно. — Я принял предлагаемое демоном знание, и я подлечил ее. Совсем немного. А затем воткнул нож ей в сердце. Вороны всегда верны своему слову. Дают ли они его демону или заказчикам. — И теперь ты — маг крови, — Иссенья мельком взглянула на него через широкую и просторную спину Ревас. — Похоже, этому не нужно долго учиться. 5:01 Священного века Тревизо был большим. Большим, шумным и очень вонючим. Рыбная требуха вперемешку со специфическим запахом дубленых кож, лошадиной мочой и специями создавали в порту такое амбре, что Калиен, позеленев после первого же вздоха, был вынужден прикрыть нос рукавом мантии. Стало чуточку легче. Пропахшая дымом трав за время путешествия в тесном трюме корабля ткань малость скрасила суровую антиванскую действительность. Найри, выросшая в Денеримском эльфинаже, косилась из-под неровно постриженной челки ярко-голубым глазом и каждые пятьдесят шагов предлагала насладиться прекрасным морским воздухом. Калиен сохранял гордое молчание, на самом же деле просто боялся раскрыть рот, чувствуя подступивший к горлу кислый твердый комок. Где-то между улицей Биндюжников и славящимся своими шлюхами Кварталом Улыбок, Огонек покинула их, изящно шаркнув ножкой. Огонек была ривейни. Высокая, крутобедрая, с кожей цвета расплавленного шоколада и таким невероятным бюстом, что порой, накурившись сухостебля, Калиен с трудом сдерживался от того, чтобы зарыться носом в ложбинку между резко очерченными полушариями и умолять ее о быстрой смерти — вот так. Она оказывала какое-то магическое действие на мужчин и даже женщин, так что договариваться с заказчиками всегда отправляли именно ее. Осмелев, Калиен отнял рукав от лица и решительно вздохнул. На прекрасный морской воздух, конечно, запах большого портового города не тянул, но теперь, вдали от пристаней, было хотя бы терпимо. Найри, заскучав, избавляла зазевавшихся прохожих от кошельков. Одрун пыхтел и обливался потом под тяжелым доспехом, ругаясь нудно и незатейливо, полуденное солнце красиво бликовало на его лысине. За последние три года они настолько привыкли играть роль недалеких наемников, что выходило это уже как-то само собой, будто маски приклеились к лицам намертво. Калиен, конечно, знал, что вроде бы неповоротливый, туповатый громила Одрун на самом деле хитер и ловок как снежный виверн, а хамоватая, чумазая Найри, чем-то похожая на отощавшего от голода кролика — одна из лучших взломщиц на востоке Тедаса. Ну а что касается Огонек, то ее чувственная красота в прямом смысле была убийственно-ядовита. Сам Калиен, пряча лицо в тени капюшона роскошной темно-бордовой мантии и многозначительно постукивая изящным кованым посохом, оставался собой — мрачным, таинственным и очень жадным магом. Когда требовалось поторговаться с заказчиком, Огонек всегда делала максимально глупую мордашку и бежала «советоваться» к Калиену, хотя именно она была мозговым центром их группы. В подписанной одним из прозвищ Гильдмастера Бено записке, которую они получили от связного в Киркволле, упоминались: выпорхнувшая из гнезда ласточка, золотая рыбка, красный петух, голубой щенок и две козы. Весь этот зверинец означал, что сбежавшая из Ферелдена отступница-малефикар обнаружена храмовниками в Тревизо, дальнейшие инструкции — на месте. Храмовники. От этого слова, по мнению Калиена, смердело еще сильнее, чем от всех портовых городов вместе взятых. Из-за храмовников половину своей сознательной жизни он провел в бегах, как крыса прятался по сточным канавам, зарабатывал на хлеб несложными ярмарочными фокусами и все время боялся. Сейчас у него уже было и золото, и связи, и дом в Антиве, и даже постоянная любовница, но храмовников Калиен по-прежнему старался обходить стороной. Он с невероятным облегчением вздохнул, когда Огонек отправилась на встречу сама. Сидя в переполненной таверне, вяло препирался с нахальной Найри, а сам думал о том, что все его силы и умения не стоят и выеденного яйца, если кто-то из храмовников вздумает выжечь его магию. Ворон он или нет, его запросто спеленают как малое дитя и отвезут в Круг, а там, скорее всего, усмирят. Задание нравилось Калиену все меньше и меньше — было в нем какое-то двойное дно, какой-то подвох. Если бы Калиен страдал манией величия чуть больше, то решил бы, что готовится облава именно на него. Настроение окончательно испортилось. — Милый, кажется, ты совсем загрустил? — раздался над ухом голос Огонек. Низкий, бархатисто-вибрирующий, он очень выгодно дополнял ее и без того выдающиеся достоинства. Калиен привычно вздрогнул, натянув капюшон глубже, чтобы скрыть предательский румянец на щеках — бледный от природы, он всегда легко краснел. Буквально истекающая похотью Огонек на деле была абсолютно и совершенно недоступна, во всяком случае, Калиену в свое время хватило очень недвусмысленного предупреждения на этот счет от Одруна. Огонек можно было шлепнуть по упругому заду и даже по-дружески подержаться за волшебное декольте, но не больше. — Не нравится мне эта выпорхнувшая из гнезда ласточка, — пробубнил Калиен. — И красный петух тоже. — Зато голубой щенок тебе должен прийтись по вкусу, — похабно заржала Найри, ткнув его в бок острым локтем. — Я видела, как ты смотрел на тех орлейских пидорасов. — Это были обычные музыканты, милочка, просто в масках, — отмахнулась от нее Огонек, внимательно глядя на Калиена. Между ними существовало какое-то необыкновенное взаимопонимание. Калиен зачастую с полуслова понимал запутанные комбинации, которые придумывала Огонек во время охоты на очередную жертву Воронов. Не всегда представлял, зачем так сложно, но с удовольствием следил за изощренностью и красотой замыслов. Огонек, в свою очередь, чутко воспринимала его душевные метания и была готова часами слушать пьяные жалобы на одну и ту же тему — храмовники и Круг. — Красный петух тут не по твою душу, Калиен, не беспокойся. Храмовников действительно интересует только сбежавшая магичка. Представь себе, малефикарша тут занимается… Нет, ты ни за что не угадаешь! — Стала шлюхой в Квартале Улыбок? Отсосу за две монетки, демон в подарок? — влезла Найри, почему-то подмигивая Калиену. — Нет, милочка, отнюдь, — закатила глаза Огонек. — Еще предположения? Нет? Калиен, дорогуша, тебе совершенно не идет такое выражение лица. Вижу, разгадка вам не по силам. Магичка выдает себя за простую торговку цветами! Цветы и магия крови, мне одной это кажется романтичным? — Одной, — буркнул Калиен. — Не будь таким занудой. Мы уберем ее так тихо, что она сама не поймет, что случилось. — Мне не нравится это задание. Почему храмовники сами ее не убрали? Здесь что-то не так. Я против. Огонек недовольно вздохнула и налегла на столешницу грудью, поигрывая висящим на шее амулетом. Калиен знал, что в такие моменты надо смотреть ей в глаза, но просто не мог. — Две козы, — вдруг сказал Одрун. — Да! — подхватила Огонек. — Это аргумент. — Тем более подозрительно, — поджал губы Калиен. — Целых две козы за какую-то отступницу. — Хм-м-м. А сколько, по-твоему, должна стоить отступница? — Не больше полутора тысяч. А тут дают две. Огонек прищурилась. Это был плохой знак. — Так, — сказала она нежно-нежно. — За ласточку с цветами нам дают две козы. И мы берем этот заказ. Всем понятно? Все молчали. Калиен демонстративно отвернулся, Одрун смотрел на амулет Огонек, Найри кончиком украденного кинжала царапала на столешнице неприличное слово. — Хорошо. Калиен, ты пойдешь со мной, поглядим на цветочницу. Найри, ты знаешь, у кого и что надо поспрашивать. Одрун, осмотри все у дома магички, потом мы подойдем, и я расскажу, что будем делать дальше. Рыночная площадь представляла собой невероятных размеров лабиринт из телег, лотков и людей. От гомона покупателей, зазывных криков продавцов, ржания, блеяния, квохтания и мычания закладывало уши. Калиен, страдая от этого обилия людей каждой клеточкой своего тела, покорно шел за Огонек, сутулясь и надвигая капюшон как можно сильнее. Ему было жарко и очень тревожно. Выпорхнувшая из Монтсиммарского Круга ласточка оказалась маленькой улыбчивой девушкой с румянцем во всю щеку и блестящими темными глазами. Она щебетала не умолкая, уговаривая Калиена купить для выдуманной им возлюбленной то один букет, то другой. И ничего, абсолютно ничего не говорило о том, что эта милая пышечка на самом деле маг крови. Калиен рассеянно кивал, уже примерно представляя, что задумала Огонек. Поболтав с цветочницей еще немного, он купил букетик янтарно-желтых цветов с бархатистыми лепестками и совершенно непроизносимым названием. Огонек ждала его в переулке неподалеку. Калиен молча вручил ей букет, выслушав множество столь медоточивых благодарностей, что снова начал краснеть и нервничать. К этому невозможно было привыкнуть. Толпа перед Огонек как-то неосознанно расступалась, поэтому Калиен привычно шел чуть позади, заодно любуясь ее природными богатствами со спины. — Наша ласточка каждое утро на рассвете забирает товар со склада в западной части Тревизо. Найри также позаботилась о том, чтобы завтра поставщик внезапно не пришел, зато придем мы. Равноценная замена, как ты думаешь, милый? Смотреть за домом смысла нет — только спугнем пташку, так что в полночь сразу отправимся на склад. Огонек внезапно остановилась и молниеносным движением притиснула Калиена к ближайшей стене. Сдернула с него капюшон и, запустив руку в волосы, заставила приподнять голову. Поцеловала в уголок губ, потерлась щекой о его уже немного колючую щеку и, лизнув мочку уха, жарко зашептала: — И если ты еще хоть что-то вякнешь на тему того, что задание тебе не нравится, мне придется тебя очень больно наказать. Ты ведь будешь хорошим и послушным мальчиком? О, я чувствую, что будешь! Отстранилась и, не глядя не него, пошла дальше. Калиен сделал пару глубоких вдохов, привел в порядок мантию и двинулся следом. Без сомнения, он будет хорошим мальчиком. К полуночи в таверне стало вообще не продохнуть. Уставшие лавочники и купцы обмывали уходящий день, в воздухе висел тяжелый запах винных паров, немытых тел и не очень свежей еды. После этого человеческого котла тихий, прохладный склад показался Калиену несказанно прекрасным местом. Для предстоящей засады он выбрал себе удобный прикрытый деревянным ящиками закуток в отдалении от входа — не совсем угол, но и не на виду, положил рядом пузырьки с лириумом и приготовился ждать. Из-за горы мешков справа раздавались стоны, пыхтение и ритмичные шлепки — Одрун с Огонек решили провести время перед схваткой по-своему. Найри вовсе не было видно, но Калиен поставил бы золотой, что она, спрятавшись в тенях, с расстояния вытянутой руки наблюдает за совокупляющейся парочкой. Магичка действительно пришла вскоре после рассвета. Напевая песенку, вошла и тут же остановилась, поводя головой из стороны в сторону. Калиен прошептал пару слов, и двери за ее спиной с грохотом захлопнулись. В тот же момент в двадцати шагах от нее материализовалась Огонек. «Привет!» — сказала она, метнув с двух рук ножи. Серебристые рыбки, покрытые по режущей кромке тонкой пленкой яда, летели с такой скоростью, что Калиен их даже почти не заметил. Зато отступница каким-то невероятным образом просто от них отмахнулась. «Не может быть, — подумал Калиен растерянно наблюдая за расплывшимся в воздухе силуэтом атакующей Огонек. — Не может быть. Отразила так быстро? Неужели? О, Создатель!». Его буквально скрутило от ужасного подозрения. Маленькая улыбчивая магичка одним движением швырнула Огонек к стене. Та, перевернувшись в полете словно кошка, пружинисто приземлилась на корточки и снова ринулась на нее, заходя сбоку. А вперед с неумолимостью Мора выступил Одрун. Он шел очень спокойно, даже немного лениво, его татуированное лицо до жути напоминало ухмыляющийся череп. Отступница следила за каждым его шагом, будто загипнотизированная. Потом, очнувшись, резко подняла руку и тут же взвыла от боли — ее ладонь насквозь прошила полосатая, красноперая стрела. Найри любила раскрашивать древки стрел, по ее мнению, так было веселее тем, в кого стрелы попадали. Магичка низко, вибрирующе зарычала и вокруг нее стало расползаться кольцо огня. Калиен, экономя силы, не стал гасить огонь полностью, лишь освободил дорогу для Одруна и следом произнес заклинание Пылающего оружия, истово надеясь, что разбойница или воин успеют убить малефикаршу до того, как проявится ее истинная сущность. Одрун не успел. И Огонек тоже. Воздух вокруг отступницы взорвался зеленоватой взвесью, которая споро собралась в кажущиеся бесплотными щупальца. Как бороться с этой гадостью Калиен не имел ни малейшего представления, зато Одрун не стал тратить время на размышления и рубанул по одному из щупалец пламенным мечом. Помогло. От огня щупальце мгновенно истаяло. Одрун сделал небольшой шажок назад, уклоняясь от другого щупальца. Тянувшееся к его затылку третье щупальце прошило сразу несколько пылающих стрел подряд. Найри довольно заулюлюкала. Огонек металась среди туманных жгутов, пыталась подобраться ближе к малефикарше, но на месте развеянного тут же появлялось новое. В легком кожаном доспехе ей приходилось значительно хуже, чем закованному в металл Одруну — на предплечьях вспухали ожоги как от кислоты, штанина там, где ее мимолетно схватило щупальце, висела лохмотьями. Калиен услышал, как выругалась Найри и, отбросив бесполезный лук с пустым колчаном, кинулась в гущу схватки с кинжалами наперевес. Первым погиб Одрун. Он почти достал одержимую мечом, не заметив, как зеленоватый туман, стелившийся по полу, втянулся в сочленение между пластинами доспеха. Застыл, воткнув ей клинок прямо в живот, и тут же начал извиваться всем телом, истошно крича. Пытался содрать поножи, дергал наручи, потом отшвырнул шлем. Его голова превратилась в комок обожженной плоти, лоскуты кожи с шипением отваливались, пачкая блестящий металл нагрудника. Огонек взвыла, будто это ее заживо переваривало невидимое туманное существо, и сбоку ринулась на истекающую кровью магичку в совершенно самоубийственном прыжке. Сразу два щупальца пронзили ее насквозь, но она успела, подобравшись почти вплотную, метнуть оба кинжала. — Нет!!! — взвизгнула одержимая, пытаясь вытащить из груди кинжалы и одновременно зажать рану на животе. — Нет! Тело не должно умереть! — Еще как должно, сука! За спиной одержимой появилась из теней Найри и с размаху вонзила ей в глаз короткий изогнутый кинжал. Зеленые щупальцы взвились в агонии, потеряли форму, обвиваясь вокруг вопящей Найри туманным коконом. Калиен в ужасе закрыл глаза, съежившись за ящиками. Все, кого он считал своей единственной семьей, умерли, погибли в считанные минуты, а он ничего не смог противопоставить отступнице-малефикарше. А точнее, демону, принявшему ее вид. В наступившей тишине раздался громкий стон, а следом хриплое, лихорадочное бормотание: — Тело… тело умирает… нельзя… тело должно жить! Малышка хочет, чтобы тело жило! Калиен осторожно приподнялся. Одержимая сидела на полу и неуверенно ощупывала рукоятку торчащего из глазницы кинжала, не прекращая причитать. Под ней расплывалась лужа маслянисто блестевшей темной крови. Обычное человеческое тело действительно умирало быстро и неотвратимо. Демоническая воля, истощенная схваткой, лишь незначительно замедляла смерть своего хрупкого материального сосуда. Теперь одержимая был слаба как котенок. Калиен подошел к ней, готовя Дробящую темницу. Он мог бы наслать заклинание из укрытия, но хотел взглянуть в глаза существу, убившему тех, кто был ему дорог. Взглянуть и насладиться страданием. Калиен пылал местью. — Не трогай! — взревела одержимая с отчаянием. — Не трогай мое тело! Малышка не причинит тебе вреда! Наоборот, я готова предложить тебе много, очень много, всего лишь за сущий пустяк, поступок, достойный сильнейшего. Исцели оболочку, я дам тебе силу крови! Дам ключик к магии крови, научу ей. Ты ведь хочешь силу… Хочешь, Малышка видит. Хочешь не бояться… — Заткнись! — рявкнул Калиен, с силой опуская посох на ногу одержимой. Хруст кости и вой демона музыкой отзывался в его ушах. — Сейчас единственное мое желание — твоя долгая и мучительная смерть. Знаешь что, Малышка, или как тебя там, в человеке много костей, и я еще успею переломать каждую, даже самую мелкую, прежде чем ты сдохнешь. Твоему телу будет очень-очень больно. — Одумайся, маг! Я дам тебе силу против храмовников! От смерти тела Малышки ты не получишь ничего, кроме сиюминутного удовлетворения местью. Вылечи тело, и Малышка одарит тебя свободой и могуществом. Они не смогут получить тебя. Выбирай, маг. Смерть Малышки сейчас, и что ты сможешь противопоставить ордену через год, через два? Калиен потряс головой. Голос одержимой, казалось, существовал отдельно от ее израненного тела, окутывал каким-то туманом. Рядом, на расстоянии нескольких шагов, он увидел самого себя: изможденный мужчина с угловатым, вытянутым лицом выпускает из рук посох и падает на колени, его окружают плотным кольцом храмовники. — Или твоя жизнь за жизнь Малышки? Вдруг кольцо храмовников распадается, один из них сносит голову ближайшему соратнику. На него нападают сразу все оставшиеся, и завязывается бой. В противников летят молнии и сгустки пламени. Чуть поодаль на земле сидит двойник Калиена, с его запястья капает кровь. — Выбирай… Голос демона гулко стучит где-то внутри головы Калиена. Там, перед его мысленным взором воздвигаются и рушатся дворцы, счастливо смеются дети, перед огромным камином на снежно-белой шкуре лежит невероятно желанная Огонек с кожей шоколадного цвета и расплавленным золотом глаз. Там, в его воображении, король Антивы спрашивает его совета, а Вороны кланяются своему новому Гильдмастеру. — Хватит! — помотал головой Калиен, изгоняя наваждение. — Хватит! Он отвернулся и посмотрел на изломанное тело Огонек, на посеревшую после смерти кожу. Магия крови, запрещенная во всем Тедасе, за занятия которой полагалась смерть, причем не всегда быстрая. Сила, от которой так трудно отказаться. «Я не собираюсь резать рабов и занимать трон Создателя. Я хочу просто жить» — Я согласен. Я буду лечить твою оболочку! Но сначала ты обучишь меня магии крови. Демон ничего не ответил, но в тот же миг Калиену показалось, что в его черепе будто появилась дыра, сквозь которую в него, как в бочку, начали вливаться чьи-то воспоминания. Он помнил уголки Тени, где никогда не был и не мог быть, знал заклинания, о которых прежде никогда не слышал. Древние, пугающие знания просто появились в голове сами собой. Колени ослабли и его повело вправо, Калиен тяжело оперся на посох. — Ты обещал исцелить тело Малышки! — требовательно напомнил демон. — Да, обещал, — эхом отозвался Калиен. Он склонился над телом одержимой. Демон торопился не зря — тело было почти мертвым, силы одержимой все ушли на исцеление раны, нанесенной Найри, но раны в животе и груди по-прежнему оставались смертоносными для хрупкой человеческой плоти. Калиен вытащил свой нож, аккуратно разрезал мокрое от крови платье и осмотрел повреждения. Потом положил одну ладонь чуть выше пупка и прошептал заклинание исцеления. Сила сочилась из Тени, наполняла его энергией, повинуясь велению разума исправляла нанесенный пылающим клинком вред. Другой рукой Калиен вогнал нож в сердце Малышки по самую рукоять. — Вороны всегда верны своему слову. Дают ли они его демону или заказчикам. Название: «О важности исследований» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Авернус, София Драйден Категория: джен Жанр: даркфик, повседневность Рейтинг: NC-17 Размер: ~3100 слов Предупреждение: графичные описания, насилие, мучительная смерть, реакции организма, манипуляции с трупом Примечание: По мотивам заметок Авернуса «У нас новый командор. Может хоть она поймет важность исследований?» Мысль дрейфовала по сознанию, возникая в самые неожиданные моменты. То в момент наложения заклятья огня, чтобы выжечь все подземелье от крысиных экскрементов, пыли и застарелой паутины, то во время сортировки и каталогизирования разрозненной литературы Пика Соладата, но чаще всего – перед сном. На самой границе погружения в сон бродил его личный демон – жажда знаний. Молодой, всего пару месяцев как принятый в орден маг из Кинлоха поначалу поверить не мог в свое счастье, когда его кандидатуру только приняли к рассмотрению легендарные Серые стражи. Когда же его выбрали, он думал, что это иллюзия демона, что он не должен соблазниться, что воля его крепка… Пока его и еще двух недавно прошедших Истязания магов не привезли в Пик Солдата. Посвящение пережил он один. Но и тогда радость и предвкушение не оставляли его. Ему было жаль погибших собратьев по дару, но что это блеклое чувство могло противопоставить предчувствию чего-то прекрасного, великого, восхитительного. Нет, не свобода всегда манила Авернуса, а только лишь желание все знать. Для Серых стражей не было границ, на них не распространялось большинство законов, они были неприкосновенны. И молодой маг уже рисовал в своем воображении картины своих будущих открытий. Ровно до того момента, как ему не поручили первую работу. Авернус взвыл. Его, молодого и неопытного, направляли на черную тупую работу, с которой справился бы и необразованный крестьянин при некотором усердии и достаточном времени. На все попытки возразить, что он умен, начитан, склонен к теории, что он маг, в конце концов, ему изредка пытались объяснить, что новички всегда начинают с этого, а чаще просто советовали «Не зарывайся». Но Авернус был настолько самоуверен, что пошел прямиком к Стражу-Командору. Тот, как ни странно, его принял, выслушал, молча, покручивая седой ус, и, выдав «Свободен!», вернулся к бумагам. О невозмутимости и молчаливости командира Серых в Ферелдене ходили легенды, и у Авернуса теплилась надежда, что хоть его эмоциональный и преисполненный деталями для вящей наглядности рассказ и не был радостно воспринят, но, возможно, принят к сведению и в скором времени приведет к изменению его, Авернуса, положения. Не привел. *** Спешно поддевая под легкий доспех, весящий почти как сам маг, все свои теплые вещи, торопливо, а оттого неаккуратно, наматывая портянки – о чем он успеет пожалеть еще до выхода из двора крепости – Авернус собирался в свой первый боевой поход-дежурство. Вместо того, чтобы оставить его в пыльной тиши просторной комнаты, которую Стражи использовали как библиотеку и архив, позволить ему углубиться в протоколы ритуалов, дневники древних Стражей, в книги по истории Моров, написанные мороборцами, его отправляли в места, где водились порождения тьмы. Где его в любой момент могли убить, растерзать, разорвать на тысячи маленьких кровоточащих ошметков. Воображение новобранца было столь развитым, что он побледнел. Сглотнув и смирившись, Авернус приступил к работе Стража. Свое первое сражение он провел, выблевывая скудный завтрак чуть в стороне от основных событий. До момента, как спазм свел его желудок, а посох с грохотом покатился прямо под ноги тут же запнувшегося об него мага, Авернус успел с близкого расстояния поджарить тварь. Тварь и до встречи с раскаленным магическим пламенем была уродливой – серая, чуть в струпьях кожа, практически обнаженные мышечные кольца вокруг глазных яблок, иссушенные губы, не скрывающие кривых бурых зубов… Огонь такой температуры почти прозрачен, и ничто не мешало Авернусу наблюдать, как сначала скукоживается, а затем лопается безжизненная кожа твари. Как из разлома паром выходит то, что еще мгновение назад было телесной жидкостью. Как единомоментно белеют, спекаясь, глаза, опадают и вязким сгустком вытекают из глазниц, тут же застывая на почерневших уже щеках. Как из раззявленной пасти рвется новое пламя, желтые языки которого разгорелись от одной только лишь температуры и теперь сжигают, как топливо, гнилое нутро твари. Изо всех сил стараясь сосредоточиться на блевотине прямо перед собой – на вязкой белесой жиже и плавающих в ней бесформенных комочках, прочерченных почти прозрачными нитками слюны, хотя от этого тошнило только сильней, Авернус уже не мечтал о карьере исследователя, первооткрывателя новых знаний. Он хотел только никогда не видеть картину обгорающей плоти. Маг понимал, что забыть такое будет выше его сил, поэтому молил Создателя и Андрасте, чтобы… Он просто молил. Гораздо позднее Авернус осознал, что этот опыт – сражений, рвотных спазмов, парализующего ужаса, кровавых мозолей, второпях из последних сил залечиваемых перед сном, чтобы назавтра набить их по новой, отупения от бесконечной усталости – все это было нужно молодому магу. Без всего этого он никогда бы не стал полноценной личностью, настоящим Серым стражем, способным отринуть человеческие законы, чтобы совершить невозможное по меркам других людей. Чтобы стать тем, кем он стал. *** Еще почти год с посвящения Рыцарь-Командор, имя которого затерлось в веренице лет, хранящихся в памяти Авернуса, не допускал молодого мага к тому, чего тот хотел. За это время бывший воспитанник Круга магов окончательно разобрался в замысловатом кодексе Стражей, поднаторел в бытовых и повседневных мелочах, о которых раньше вообще не задумывался – вроде готовки и стирки, научился прилично сражаться в отряде, при необходимости врачевать раны без магии и разговаривать с простыми людьми на понятном им языке. Но главное, в этот год Авернус стал малефикаром. Обращение к магии крови произошло как-то незначительно и обыденно. Их отряд в очередном боевом дежурстве поблизости от известного выхода с Глубинных троп на поверхность попал в засаду. Эмиссар порождений тьмы сумел на некоторое время скрыть шорох скверны, распространяемый тварями, и Стражи уверенно вступили в ловушку. Их спасло то, что члены Ордена всегда были настороже, и внезапность нападения не сыграла большой роли. А вот количество нападавших, которых не почуяли заранее, оказалось критическим. Так бы и остался отряд в безымянном каменистом распадке, если бы не жажда жить отдельных его членов. Авернус, сумев в горячке боя оценить имеющийся расклад как бесперспективный, принял решение, которое могло бы показаться трудным, но на самом деле таковым не было. С легкостью отринув годами вдалбливаемое прямо в мозг убеждение «Магия крови – зло, и ничто в мире не стоит ее применения», Серый страж подскочил к ближайшему собрату по ордену. Лучник с огромной скоростью поражал нападающих тварей и отвлекаться на струсившего зеленого юнца был не намерен. Но Авернус ухватил его за руку, мешая стрелять. Тот оглянулся в гневе, и маг, скороговоркой пробормотав «Верь мне, я знаю, что делаю», полоснул ножом по оголенному предплечью воина. Тот в ужасе шарахнулся в сторону, но Авернус, уже чувствуя, как из чужого тела вытекает сила, сделал к нему еще один шаг и длинным резким движением вскрыл кожу на незащищенном бедре человека. Он не задел бедренную артерию, но этого и не требовалось. Пока лучник валился под ноги магу, тот, подхватив высвобождаемую силу, сокрушительной волной направил ее на врагов. Густая, вязкая, черная от скверны кровь порождений тьмы забурлила в их венах, вынуждая остановиться на бегу, в замахе, под ударом. Оскверненная кровь с трудом поддавалась заклинанию, вскипая медленно, почти размеренно. И твари вместо того, чтобы падать замертво, когтями вцеплялись себе в тело, истошно воя, кусками выдирая фрагменты плоти. Авернус, окруженный красным маревом чужой жизненной силы, видел, как один из вожаков воткнул кинжал прямо себе в живот, ведя его от самого паха к груди, как погружает корявые пальцы в рану, ухватывая брюшную стенку и раздирая в стороны. Из разверстой влажной дыры, слегка напоминающей женское лоно, на землю повалились парящие бурые петли кишок, разматываясь в полете. В самом верху раны можно было углядеть часть все еще пульсирующего, покрытого волдырями ожогов черного сердца. Авернусу казалось, что он бог. Древний кровавый бог жестоких тевинтерцев. В рык и вой порождений тьмы диссонансной нотой вплетались изумленные возгласы еще минуту назад обреченных Серых стражей, а основную мелодию выводили стоны и проклятия корчащегося прямо у ног малефикара лучника-жертвы. Авернус наслаждался могуществом. Ровно до того момента, как потерял сознание от точного удара в висок от одного из своих собратьев. *** Потом было много криков, угроз и обвинений. Авернус пришел в себя спеленатым, словно младенец. Только удостоверившись, что он не одержим, по крайней мере, явно, и не помешался, Стражи развязали его. Командир отряда буркнул «Ответишь перед Командором» и больше не разговаривал с ним. Остальные стали его сторониться, не совсем, но все же ощутимо. «Как будто, меня это может задеть!» – думал Авернус, кипя от злости. Он спас их жизни и совершенно не понимал, что предосудительного в том, что он занял немного крови у своего товарища – тот все равно пролил бы ее, только гораздо более бессмысленно и без возможности исцеления, – когда до него добрались бы порождения тьмы. – Откуда ты знаешь магию крови? – спросил его много позже Страж-Командор. – Я читал, – Авернус все еще злился на собратьев и не собирался оправдываться за свои знания и за свой ум. – И применял? – Нет. Это был первый раз. – Почему ты выбрал Бролла? Почему не начал с себя? – Я ничего не выбирал, он просто был ближе всех, – Авернус окончательно набычился. Если его сейчас обвинят – это будет верхом несправедливости. И хотя терпеть несправедливость не было так уж ново для него, он надеялся, что навсегда избавился от этого вместе с повинностью Кругу. – Почему не себя? – повторил Командор. – Мне казалось это очевидным. Если я поврежу себя, мне станет сложнее сражаться. Если мне будет сложнее сражаться, то я не смогу эффективно использовать полученную силу. Если я не смогу эффективно использовать силу, то толку от моей магии крови наг начхал. А если так – то и браться не стоило! Обыкновенный прогрессивный чисто условный полисиллогизм! К тому же вылечить Бролла я бы смог, а он меня – вряд ли. – В следующий раз ты должен предупредить твоих соратников о том, что планируешь использовать их в качестве жертвенных животных. И если они скажут «нет», то ты не станешь. Это приказ. Ты понял? – Угу. Приказ пришлось исполнять. К счастью, Авернус никогда не отмахивался от слушателей фразой «Ты все равно не поймешь». Наоборот, он засыпал их таким ворохом подробностей, деталей, специальных терминов, что собеседник быстро терял нить рассуждений. В итоге, Стражи либо не хотели показаться идиотами, либо доверяли непонятным рассуждениям, либо на самом деле оценили рациональность позиции Авернуса, но постепенно большая часть гарнизона Пика Солдата согласилась оказаться под ножом молодого мага, если этого требовала ситуация. В свою очередь, Авернус никогда не злоупотреблял доверием и прибегал к крайним мерам только в случае действительной необходимости. Но он все еще был новичком – новобранцем, которому поручали самую скучную, неблаговидную, неприятную работу. И вот наконец «У нас новый командор. Может хоть она поймет важность исследований?» *** Нового командора звали София Драйден, и она была из местных аристократов. Видимо, ее поэтому выбрали – чтоб легче было давить на знать и выбивать подати, почести и привилегии – какому-нибудь эльфу легко отказать, а пойди откажи дочке человека, чьих предков можно проследить чуть не до самого Хафтера. Ну, сам-то Авернус мог отказать, но почему-то в среде дворян это было не принято. Командор принялась за дела Ордена очень усердно, целыми месяцами пропадая в королевском дворце в Денериме, в поместьях влиятельных эрлов и баннов, в портах, в Орзаммаре. Поймать ее в Пике солдата было проблемой – боевых вылазок, в том числе и на Тропы, стало больше, а она сама бывала здесь редко. А уж добиться аудиенции и вообще практически невозможно. Но маг сумел. – Что? Опыты? – похоже, Страж-Командор попросту прослушала все, о чем говорил ей Авернус, полностью сосредоточившись на бумаге, которую читала. – Да, – с досадой ответил Авернус. Он с трудом сдерживался, чтобы не раскричаться. – Опыты позволят получить новую полезную информацию. – О чем? – О порождениях тьмы! София Драйден наконец оторвалась от пергаментов и в упор, холодно уставилась на Авернуса. – Ты полагаешь, Стражи выяснили еще не все, что возможно о своем вековечном враге? – Я не знаю! – буквально взвыл Авернус. – У меня нет доступа к закрытым записям! Да у меня нет времени даже на общедоступные источники! Я вынужден все свое бодрствование заниматься бессмысленной рутиной! У меня не остается сил на чтение перед сном! Зачем вам я? Мою работу мог бы делать любой – самый тупой маг, прошедший Истязания! А я ученый! Исследователь! Вы просто вышвыриваете гениальный мозг на помойку, используя только примитивные рефлексы бездумного тела! Это было очень близко к истерике, и взгляд Рыцаря-Командора стал еще холоднее. Авернус взял себя в руки и заткнулся. По-хорошему, следовало бы еще и извиниться, но это было выше его сил. А потом София Драйден дала ему индивидуальное задание, приказ практически. Он должен за два месяца перебрать всю имеющуюся в Пике литературу, все записи и архивы и предоставить перечень задач, план исследований и ожидаемый практический результат. Для мага из Круга такая постановка задачи была естественной, но вот откуда о научных методах работы знала высокомерная дворянка, так и осталось загадкой. *** Еще через полгода у Авернуса была своя лаборатория, куда доставили трех плененных порождений тьмы – двух генлоков и одного гарлока. Это было поистине беспрецедентное событие – никто и никогда не брал тварей в плен. «Это было омерзительно» – сказал Старший страж, чей отряд захватил пленных. Даже связанные, закованные и заткнутые кляпами, порождения тьмы доставляли очень много хлопот и требовали неусыпного внимания. А их еще и нести надо было, потому что идти по доброй воле их так и не смогли заставить. Авернус в предвкушении потирал руки. У него было все готово, и ему не терпелось приступить к работе. Поэтому, как только тварей рассовали по разным клеткам, стоящим тут же, в лаборатории, маг наложил парализующие чары на гарлока, бесстрашно вошел в клетку и снял все путы и рванье, служившее твари защитой. Потом, наложив на себя ауру силы, в одни руки вынес бездвижное существо в противоположную часть помещения, положил на специально предназначенный для этого выскобленный дощатый стол и зафиксировал его конечности широкими сыромятной кожи ремнями. Затем такие же ремни зафиксировали голову, грудную клетку и таз порождения, и Авернус снял паралич. Тварь сразу же завозилась, вызывающе взрыкивая, но, как с удовольствием отметил маг, осталась практически неподвижной. Значит, крепления достаточно. – Ну что ж, приступим. Исследователь пробежался тонкими пальцами по мягко мерцающим в свете магического огонька инструментам, на секунду замер, словно бы выбирая с чего начать. Мерзкие звуки от стола с подопытным несколько сбивали настрой. Авернус, постояв еще немного, отошел к письменному столу и сделал первую запись в журнале экспериментов. «4 элувиеста 7.05 Века Бурь. 1 этап. Цель – оценить магический потенциал крови порождений тьмы. Подопытный №1, гарлок». Отложив перо, маг вернулся к столу с инструментами. Взяв тонкий скальпель и колбу, он подошел к распластанному на столе существу. – Ну что ж, любезный, заглянем в твой внутренний мир. Выбрав для своих целей бедренную артерию, Авернус сделал короткий, но глубокий надрез почти в паху твари. На нем тут же выступила темная кровь, вытекая густым вязким потоком. Ученный подставил под него горлышко колбы, собирая жидкость для исследования. Прикинув, что стоять так придется долго, Авернус пальцами второй руки раздвинул кожу вокруг раны, ритмично надавливая на нее в попытках подтолкнуть кровь. Пальцы быстро окрасились в бурый цвет, периодически соскальзывая в стороны, а один раз даже прямо в рану. Гарлок взвыл, когда ему в мышцу вонзился ноготь. От скуки, в ожидании, когда сосуд наполнится, маг рассматривал порождение тьмы. В общем и целом его тело походило на тело человека. А в паху, рядом с которым Авернус и проводил свои манипуляции, был даже атрофированный детородный орган. Недоразвитый, вялый и бесформенный, он смотрелся почти по-детски, а мошонку вообще почти не было видно. Из любопытства Авернус провел скальпелем по члену, но под разошедшейся кожей оказалась только сероватая неоднородная масса без следа крови. «Хм» – подумал маг и вернулся мыслями к заветной колбе. Когда сосуд наполнился, Авернус заклятием заживил рану на гарлоке. Он поднял колбу, разглядывая ее на свет. Это было начало его будущего триумфа, начало великих деяний, и ему казалось, что он должен запечатлеть это событие в собственной памяти навечно. *** – Ты понимаешь, что тебя ненавидят? Рыцарь-Командор спустилась поболтать. Ее никогда не смущало то, что тут творилось, это вызывало уважение, но порой Авернус жалел, что ее не тянет блевать, как многих других – может, тогда бы она реже ему досаждала? К сожалению, он не мог ее выставить. На письменном столе в беспорядке были разбросаны бумаги, стояли разные сосуды с кровью и лириумом, а на рабочем столе лежал труп молодой женщины. Авернус срезал с нее одежду и присутствие Софии его раздражало, и он сделал слабую попытку заставить ее уйти – он сам понимал, что она слабая, но других у него не было. – Мне не помешает новая порция крови. Чтобы не злить моих товарищей еще больше, может ты дашь мне свою, Командор? Ты вроде еще не снисходила до такой милости. Драйден фыркнула. – И не снизойду. Хватит с тебя того, что я прикрываю всю эту мясную лавку. Авернус смирился, что от нее так просто не избавиться, и приступил к своему делу. Одежда с трупа была уже полностью срезана, и перед Серыми стражами предстало тело крепко сложенной, мускулистой женщины. Ее лицо было искажено предсмертной мукой. «...не рожала, следов сильных ранений нет, на ребрах большой синяк, возможно от падения при ритуале» – торопливо вывел Авернус в журнале эксперимента под датой, номером и подробным описанием цели и подопытной. Вести записи уже давно стало рутинной привычкой для мага. Он открыл рот мертвеца, заглянул туда, потом запустил пальцы. Прощупал мягкий, слегка распухший язык, нёбо, проверил состояние зубов. – Ты знаешь, что это мерзко? – тон Софии был неуместно весел. Вместо ответа маг внес результат наблюдений в журнал. Потом раздвинул веки, внимательно рассмотрел налитые кровью глазные яблоки, лопнувшие капилляры, пальцем надавил на застывшую роговицу. Записал и это. Наконец взялся за инструменты. Приставив скальпель к горлу под самой челюстью, он повел его вниз почти до пупа, делая очень глубокий разрез. Прошептав какое-то заклинание, он разделил и раздвинул замерцавшие невинным белым светом ребра, почти без усилий. Отложив скальпель, Авернус развел кожу на шее, погрузил пальцы в рассеченную трахею, раздвинул ее половинки и добрался до пищевода. Аккуратно вытянув его на поверхность разреза, он, поддевая пальцами, повел по его длине, поднимая его над телом и внимательно разглядывая каждый дюйм его поверхности. Где требовалось, он вновь брался за скальпель, рассекая мешающие ткани. Дойдя до желудка, он бережно вынул орган и положил его на стол. Вслед за ним потянулись и другие внутренности, но Авернус безжалостно их отсек, тщательно осмотрев места разреза. Потом руками, измазанными слизью и кровью он долго писал в журнале, полностью погруженный в работу, но когда встал, собираясь перейти к следующему этапу, Командор отвлекла его. Именно поэтому он ненавидел, когда кто-то сидит в его лаборатории во время исследований. Она сказала: – Ты начал с порождений. Теперь вскрываешь не прошедших Посвящение рекрутов и собираешь кровь у прошедших. Что дальше, Авернус? Станешь вскрывать наших братьев, пока они еще живы? К сожалению, Софию Драйден нельзя было проигнорировать. Ей нужно было ответить, чтобы она отстала. – Не думаю, что ты мне разрешишь, Командор. Хотя, может быть, кто-нибудь согласится сам. Как думаешь? Это бы сильно продвинуло мои исследования. – Чего ты добиваешься, Авернус? – Ты знаешь. Того, чтобы такого, – он махнул в сторону стола с лежащей на нем выпотрошенной женщиной, – не случалось. Чтобы наши товарищи не были вынуждены уходить на Глубинные тропы и умирать там в забвении и бесславии. – Почти все в этом мире умирают в забвении и бесславии. Это не такая уж трагедия, – София кривила губы, произнося это. – Просто признай, что ты сам не хочешь умереть на Глубинных тропах. В забвении и бесславии. – Это должно быть стыдно? Признаю, я сам не хочу. – Не буду тебе мешать. Но, Авернус, завтра ко мне приедут гости. Мне понадобится твои особые таланты для их убеждения. – Эй, труп и так быстро коченеет. А скоро начнет разлагаться! Я не могу надолго отвлекаться, а новое посвящение состоится не скоро. – Авернус. Отложи свои дела и сделай то, о чем я тебя прошу. Если хочешь и дальше резать своих соратников. – Как скажешь, – недовольно буркнул Авернус. Опять только половину запланированного успеет. Он вернулся к трупу и обеими руками достал печень. В свете магического огня, маслянисто поблескивая и колыхаясь, словно жульен, она была практически черной, как у порождений тьмы. – Так-так. А вот это уже интересно. Даже хлопнувшая дверь лаборатории не смогла его отвлечь. |
@темы: гет, Морриган, м!Хоук, Мерриль, Авернус, джен, ж!Хоук, Фракционные войны: Реванш, Калиен, София Драйден, оригинальные
Раз уж мы здесь, нужно поискать приличного вина.
Название: «Когда выбираем не мы» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Йован, м!Сурана, Ирвинг, Грегор, Лили Категория: джен Жанр: психология Рейтинг: G Размер: ~890 слов Примечание: продолжение работы «Бойтесь своих не-желаний» из тура «Желание» Вновь поговорить с Сураной Йовану удалось только через две недели — Алим не горел желанием продолжать ненужный ему разговор и виртуозно скрывался от приятеля прямо под бдительным оком храмовников. Йован с большим трудом сумел укараулить момент «пересменки», когда в библиотеке остался только сэр Редхарт, подслеповатый старик, проводящий в библиотеке свободные от сна и еды часы. Йован нервничал: Лили сообщила ему, что приказ на Усмирение уже подписан, Слово храмовника она узнала — и дело только за Йованом. То есть, за тем магом, которого Йован сумеет уговорить на эту авантюру. Йован несколько раз перебрал в памяти приятелей, уже ставших магами. Дайлен. Пошлет сразу, стоит только заикнуться. Но хотя бы не выдаст храмовникам. Нерия. За ручку отведет к сестре Эйлин и заставит покаяться. Андерс. Горячо поддержит задумку и провалит ее от чрезмерного усердия. Андерс сбегал из Круга уже шесть раз, и все шесть раз был изловлен и приведен обратно с позором. Таким образом, оставался только Алим. Йован прекрасно сознавал, что уговорить Алима — задачка посложнее ловли пауков в подвалах, но оно того стоило. — Алим, — шепотом окликнул приятеля Йован, подсаживаясь за тот же столик, — есть разговор. — Опять ты, — поморщился Сурана, — что, шило в ягодицах покоя не дает? Ну, выкладывай уже! — Не здесь, пойдем. Я знаю безопасное место. — Небось, опять зал Чародея Ульдреда? Он, насколько я помню, уехал в Остагар. — Нет. Ну пошли уже! Когда Йован привел Алима в часовню, тот ехидно заухмылялся: — А ничего, что тут жрица стоит? — Помнишь, я говорил тебе, что познакомился с девушкой? Так вот, это Лили. — Сочувствую тебе, Лили. От следующей тирады Йована Алим даже прикрыл глаза рукой — хотя всю ее можно было уложить буквально в несколько слов: Алим хоть и грубоват порой, тем не менее, верный друг и никогда не предаст. Короче, дело пахло жареным. Алим оказался прав — Йован снова поднял тему своего Усмирения. — Лили видела подписанный приказ на столе Ирвинга... «Подозрительно что-то — а что она там делала и как сумела прочитать? Неужели такой документ был оставлен без присмотра?» — Мне надо выкрасть свою филактерию и бежать. «Бежать? Лавры Андерса покоя не дают — поймают и без филактерии. И тогда точно усмирят». — Я знаю Слово, которым открывают дверь Храмовники, но нужен маг, прошедший Истязания, - наконец и Лили изволила открыть рот. «И храмовник вот так просто сказал ей это слово? Хммм... Засада». — И что же вы хотите от меня? — Слово храмовника и заклинание мага могут открыть дверь в хранилище филактерий, но все предыдущие двери лучше открывать жезлом огня. И взять его придется тебе — ученикам их не выдают ни под каким предлогом. — Ладно, ждите тут. Если что, сделаете вид, что молитесь. Алим презрительно фыркнул и вышел из часовни. Сбивчивый диалог Йована и Лили невольно насторожил его — слишком уж все в их изложении было чисто и гладко. Но если приказ об усмирении и впрямь существовал (в чем Сурана сомневался, скорее уж ушлая девица пытается обзавестись туповатым муженьком), то храмовники наверняка отслеживают все перемещения кандидатов в усмирённые. Выяснилось, что магам тоже непросто получить жезл во временное пользование. Покрутив в руках заявку на огненный жезл, Сурана решительно направился к Первому Чародею. Возмущению Ирвинга не было предела. Да, приказ об Усмирении Йована существовал, но Ирвинг его пока что не подписал. Да, и Первый Чародей и Рыцарь-Командор в курсе намечающегося побега Йована. А ещё Ирвинг горел желанием сделать ответную подлость храмовникам — раз уж он будет вынужден наказать за побег мага, так пусть и храмовники накажут жрицу. Поэтому Алим должен пойти с Йованом и Лили и потом свидетельствовать против жрицы — мол, вся эта затея с похищением филактерии исключительно ее идея. Выйдя из кабинета Первого Чародея и предусмотрительно поплотнее закрыв за собой дверь, Сурана с чувством плюнул на порог. И тут были интриги и подсиживания. Он взял себе на заметку втайне от Йована и Лили упереть свою филактерию и свалить нафиг из этого рассадника заговоров. Сурана, забрав жезл, вернулся в часовню — здраво рассудив, что нечего зря время терять, он подписал заявку у Ирвинга. Надо ли говорить, как обрадовались его появлению будущие беглецы из Круга. — Я думал, тебя схватили храмовники! — А за что меня хватать? Я примерный маг и лучший ученик Ирвинга. Ну что, идем? *** «Меч Создателя, слезы Завесы». Заклинание. Последняя дверь открылась перед троицей приключенцев. Пока Йован искал филактерию, Алим думал. Он все больше был уверен в том, что Грегор приложил свою руку не меньше, чем Ирвинг. Лили всю дорогу рассыпалась в комплиментах ему, Алиму. Он и умный, он и сильный (это когда шкаф в одиночку отодвинул), он и маг умелый. Неужели храмовники решили поймать на горячем не одного мага, а сразу двух? Так что свою филактерию Алим искать не стал. А глядя, с каким торжеством Лили смотрит на то, как Йован разбивает фиал, Алим и вовсе захотел поговорить с приятелем наедине — предупредить о возможной засаде и о предательстве Лили. И чтобы он даже не думал резать вены. Но Лили не отставала от магов ни на шаг. Дальнейшее напоминало хорошо срежиссированную постановку: торжественный выход и обвинения Грегора, дешевые отмазки Ирвинга в стиле «этот маг выполнял моё задание, а виновата во всем ваша жрица», фонтан крови из вен Йована и демонстративная истерика Лили. — Ты будешь заключена в Эонар! «Какой ещё Эонар? Это же тюрьма для магов, причем тут жрица? Скорее всего, по-тихому переведут в другое место, а в Эонар попадем мы с Йованом, если его поймают. Ну и придурок! Нет бы, просто раскидал всех по сторонам, обязательно Контроль разума использовать? Я едва успел Ментальный щит на всех кинуть! Ну и сука же ты, Йован!» *** Уже уходя из башни Круга следом за Серым Стражем, Алим усмехнулся — храмовники ловили не того, основная масса кинлохских малефикаров была уже под Остагаром. Название: «День Выборов» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Ульдред, м!Сурана Категория: модерн-АУ Жанр: драматический стёб Рейтинг: G Размер: ~570 слов Примечание: по аналогии с «День сурка» В День Выборов Алим встал на рассвете – все-таки не каждый год переизбирают Великого Чародея Объединения Кругов Тедаса. Алим принял душ, выпил чашку горячего кофе, сделал зарядку и, едва дождавшись, пока по маговиду объявят о начале голосования, выбежал из дома. На каждом шагу стояли голографические плакаты, на которых красовался Чародей Ульдред, уже пятый раз переизбиравшийся в Великие абсолютным большинством голосов. Алим шел голосовать за него всего второй раз – восемнадцать ему исполнилось как раз накануне предыдущих выборов. К сегодняшнему дню он с отличием закончил университет по факультету духовной магии, устроился на престижную работу. Да, Чародей Ульдред держал свои предвыборные обещания – прочие кандидаты и рядом с ним не стояли. Они даже толком ничего не обещали – наверное, понимали, что недостойны стоять рядом с Великим Ульдредом, а не то чтобы соперничать с ним за право именоваться Величайшим. Весело шагая по идеально чистому тротуару, Алим пытался вспомнить – как же их зовут… Глухо. «Наверное, их вынудили выставить кандидатуры, чтобы соблюсти закон, – обогнув застывший на переходе ковер-низколет, подумал Алим, – не положено, чтобы был один кандидат в Великие. Чародей Ульдред в свое время добился того, чтобы антимонопольный закон распространялся и на Выборы. Хотя ему предлагали пожизненный пост, как в старину было. Но он отказался, сказав, что в этом случае мы ничем не лучше Черной Империи Тевинтер. У них там Великий Жрец выбирается пожизненно, и никто не имеет права быть недовольным выбором. А ещё Великий Чародей Ульдред говорил, что никто не бессмертен и ему совсем не улыбается умереть прямо на рабочем месте, так что однажды он уже не выставит свою кандидатуру». *** – Я никогда не буду голосовать за тебя, малефикар! – орал Алим Сурана, недавний выпускник «духомагов», прямо в лицо ректору университета Чародею Ульдреду, – ты используешь магию во вред всем, ты хочешь контролировать каждый разум и захватить власть над Тедасом! Этого никогда не будет! Я всем расскажу, что ты заключил договор с демоном гордыни и твою лицензию на преподавание отберут. Я дам интервью в газеты и маговид, что ты продлеваешь свою жизнь с помощью кровавых жертв – ты не сумеешь заставить меня молчать! Маги крови должны сидеть в тюрьме. Никто не проголосует за тебя, малефикар! Вслед выбегающему из кабинета ректора Алиму донеслось ядовитое шипение Ульдреда. – Ты будешь голосовать за меня вечно, сопляк! *** – Он не отвечает на звонки и не выходит на работу уже вторую неделю, – обеспокоенно доказывал представителю МЧС коллега Алима по работе, – нужно открыть дверь, может Алим там умирает! Как жаль, что мы так поздно спохватились! МЧСник задумчиво покивал головой и извлек из нагрудного кармана универсальный ключ. Электронный замок на двери квартиры Сураны тихо пискнул, и дверь мягко отошла в сторону, пропуская спасателей. – Хм, да тут у нас проблемы, – пробормотал МЧСник, глядя на спящего коматозным сном Сурану, – похоже на магию крови… Да не тормошите его так – он теперь сам не проснется, у меня на такое глаз наметанный. – Кто же его так? – враз охрип коллега Алима. – Да кто ж ещё, как не эти гребанные тевинтерцы, – сплюнул МЧСник, – какая жалость, что снимать такое может только Великий Чародей! А пока у него ещё руки дойдут – есть дела и поважнее. Ладно, хватит трепа, надо доставить его в клинику. *** В День Выборов Алим встал на рассвете – все-таки не каждый год переизбирают Великого Чародея Объединения Кругов Тедаса. Алим принял душ, выпил чашку горячего кофе, сделал зарядку и, едва дождавшись, пока по маговиду объявят о начале голосования, выбежал из дома. На каждом шагу стояли голографические плакаты, на которых красовался Чародей Ульдред, уже пятый раз переизбиравшийся в Великие абсолютным большинством голосов. Алим шел голосовать за него всего второй раз… Название: «Здоровый интерес» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Орсино, Квентин Категория: джен Жанр: повседневность, драма Рейтинг: G Размер: ~2000 слов Примечание: молодые Орсино и Квентин живут и учатся в Круге Магов Киркволла. Квентин ищет новые знания. Орсино бы никогда в жизни в этом не признался, но ему очень нравилось в Круге. Первый Чародей был ему как отец, товарищи — как родные братья, а храмовники — личной охраной. Пока ты не задавал вопросов о магии крови и не пытался сбежать, все было идеально: скромная пища, целая библиотека знаний и уединение в дальней комнате необжитого коридора. Огромные золоченые статуи сгорбленных рабов немного угнетали, это верно, но даже из-за них не стоило пытаться бежать. Орсино здесь правда нравилось. Другие говорили, что его слишком рано забрали из семьи, потому он и не знал, что может быть лучше. Первый Чародей говорил, что он талантливый маг и прилежный ученик. — Поспешим, Орсино. Квентин говорил, что он дурак без амбиций. Если старшие товарищи и ученики были для Орсино братьями, то Квентин был братом по интересам, по разуму, по духу. Квентин поражал его своим неординарным умом, своей неугасимой волей, стремлением к большему. Орсино восхищался им и считал своим лучшим другом. Они шли по каменному коридору в подвале. Недавно зажженные факелы на стенах едва колыхались, когда они проходили мимо. В тот день Квентин был очень взволнован. Он обещал показать Орсино нечто невероятное, то, чего он сам никогда не надеялся увидеть. Если уж Квентин называл что-то «невероятным», на это стоило посмотреть. — Я слышал, что здесь запрещено ходить, — сказал Орсино, не сбавляя шага. Квентин бросил на него небрежный взгляд через плечо и будто бы размышлял над ответом. — Потому мы должны поспешить. У Квентина был всего один недостаток — Орсино не видел других — он не знал разумных пределов. Он считал, что сам знает границы дозволенного, сам очертил их для себя и следовал только им, отчего нередко получал выговоры и даже наказания. Он не пытался сбежать, не прибегал к магии крови (по крайней мере, Орсино на это надеялся), но его всепоглощающий интерес к магии, к науке, к жизни вокруг захлестывал его в бесконечный водоворот, и иногда Орсино казалось, что Квентин просто не в силах с ним совладать. Вот и сейчас они шли по запрещенным коридорам, готовые к возможности быть схваченными храмовниками, и даже не думая поворачивать назад. Так было всегда: Квентин утягивал Орсино за собой, и Орсино был только за. Они остановились у массивной железной двери с внушительным замком. Дверь была исписана потертыми рунами, замок испещрен тонким узором лириума. Орсино прищурился, рассматривая. — Антимагические руны? — Да, — отозвался Квентин. Он рассматривал дверь с легкой улыбкой на губах. Вряд ли она являлась предметом его интереса. Орсино повернулся к нему. — Мы ведь не на руны пришли смотреть, верно? Квентин кивнул, улыбаясь еще загадочнее. — Оно внутри, — он подошел к двери, огладил ладонью холодное железо, глядя на него почти любовно. — Орсино, я попрошу тебя отвернуться. Орсино отвернулся — он привык не задавать лишних вопросов Квентину. Если тот считал, что Орсино не следует забивать голову лишними мыслями и действиями, значит, так оно и было. Послышался щелчок, затем яркая вспышка на мгновение осветила коридор, и Орсино почувствовал, что антимагическое поле распалось. — Можешь повернуться. Квентин довольно улыбался, глядя то на Орсино, то на приоткрытую дверь. Факелы на стенах, что были рядом с дверью, погасли, и единственным источником света было что-то внутри самой комнаты. — Хочешь зайти первым? — спросил Квентин. Нет, Орсино не хотел заходить первым. По крайней мере, если Квентин не сочтет это обязательным. Из комнаты веяло опасностью, запах сырости и плесени подтверждал догадки о том, что туда давно никто не заходил. — Нет, — твердо ответил он. Квентин усмехнулся. Он знал, что Орсино не был трусом, но и не был безрассудным дураком. Дверь громко скрипнула, когда Квентин ее распахнул. Он восхищенно оглядел помещение и шагнул вперед, будто бы забыв о том, что он пришел не один. Орсино выдохнул и последовал за ним. Он замер на пороге. — Хранилище филактерий? — удивленно спросил он. Квентин аккуратно пробрался к центру комнаты. Стекло филактерий отражало лириумные узоры на потолке, слабо отсвечивая, и кровь внутри них казалась зловещей и живой. — Круг давно мирится с твоим безрассудством, но за такое ты и правда можешь быть отослан на Усмирение. Квентин не отвечал. Он ласково проводил пальцами по изгибам небольших сосудов и, кажется, что-то им шептал. Орсино медленно подошел ближе, осторожно положил руку другу на плечо. — Послушай... — Смотри, — перебил его Квентин, жадно вбирая взглядом тусклый блеск филактерий. — Я держу в руках главное оружие храмовников. Но я знаю, что они слабее нас. И ты знаешь. Только представь, что мы могли бы совершить, если бы владели им. Орсино не смог представить. Будь в его руках его филактерия, он бы не почувствовал себя свободнее или сильнее. Изучение ее тоже не представило бы особого интереса. Никаких грандиозных свершений ему в голову не пришло. — Мы могли бы сбежать, — предположил он. — Но нам это не нужно. Принцип работы филактерий близок к магии крови. Не говори, что ты опустишься до ее изучения. Квентин тихо рассмеялся и покачал головой. Он положил филактерии обратно, посмотрел на Орсино. — Я доверяю тебе, друг, — сказал он. Орсино не мог отвести взгляда от его глаз, так серьезно и искренне смотрящих в его. — Я верю, что никто не узнает о том, что мы были здесь. Можешь не волноваться, это хранилище давно заброшено — похоже, маги, которым принадлежали эти филактерии, уже давно у ног Создателя. Орсино медленно кивнул. — Значит, ты не хочешь сбегать? Квентин рассмеялся и жестом показал в сторону выхода. — Нам пора. *** Обычно Орсино никогда не отвлекался от чтения на чужие разговоры, но сегодня вся библиотека будто вибрировала от напряжения и непонятого страха. — Как думаешь, это правда? — Такое вполне могло произойти. — Да кто мог пойти на такое? Эти книги... — Шшш, мы не одни. Орсино вздохнул и закрыл учебник. Похоже, придется читать в другом месте. Приглушенный беспокойный шепот сбивал его с толку и заставлял подчиниться общему волнению. Он поставил книгу на полку и только зацепился взглядом за интересные тома на соседней, как звон доспехов и испуганные визги наполнили комнату. Храмовники. — Я ищу одного мага, — послышался голос Рыцаря-Командора. — Орсино. Мне сказали, он здесь. Орсино замер на месте. Он что-то сделал не так? Пошел против законов Церкви? Нет, такого определенно не было. Рыцарь-Командор не должен иметь к нему претензий, бояться было нечего. Однако Орсино замер на месте и не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. — Он здесь, — эхом отозвался усмиренный библиотекарь. Рыцарь-Командор огляделся, пристально рассматривая всех сидящих за столом. Хоть Орсино ничего не совершал, попытка спрятаться от храмовников могла быть расценена как преступление. Нужно было выйти. — Маг Орсино! — крикнул Рыцарь-Капитан. — Маг Орсино! Сопротивление храмовникам есть преступление против Церкви! Немедленно покажись! Будто бы он мог. Глубокий вдох, затем выдох. В горле пересохло, Орсино зашелся кашлем. Храмовники обернулись на звук. — Это я. Я здесь, — прохрипел он, шагая на дрожащих ногах. Храмовники не собирались его усмирять или наказывать. Рыцарь-Капитан лично хлопнул его по плечу после успешного прохождения Истязаний. Почему он так боялся? Он не знал. — Хорошо, — кивнул Рыцарь-Командор. — У нас к тебе пара вопросов. Пройдем. Рыцарь-Командор был спокоен и шел впереди по направлению к комнате Первого Чародея. Рядовые храмовники очевидно нервничали и держались от Орсино дальше положенного, будто он какой-то маг крови или одержимый. Они остановились у двери. Рыцарь-Капитан переглянулся с Рыцарем-Командором, незаметно вздохнул и обратился к Орсино. — Вероятно, ты уже слышал о пропаже книг о магии крови. Нет, Орсино не слышал. Точнее, не слушал. Но кивнул. Рыцарь-Командор отпер дверь комнаты Первого Чародея и сердито взглянул на капитана. — Это серьезное преступление, и... Орсино смотрел на него и на мгновение правда подумал, что его хотят в этом обвинить. — ...мы подозреваем твоего друга. Квентина. — Почему Квентин? — спросил он. Наверное, стоило дважды подумать, прежде чем задавать такой вопрос, но Орсино ничего не мог поделать. — Проходи, — отчеканил Рыцарь-Командор. Орсино кивнул и прошел в комнату. Внутри столпились Старшие Чародеи. Они одновременно глянули на него, затем на храмовников. — Не нужно ему это показывать. Он еще молод, — проговорил кто-то из них. — Разойдитесь, — сказал Командор. Старшие Чародеи беспокойно и устало переглянулись и нехотя сделали пару шагов в сторону. В центре комнаты лежало изуродованное тело, кровавые разводы от которого уже давно впитались в ковер. Орсино вдруг почувствовал слабый и отвратительный запах разложения, его замутило. Командор подошел ближе и встал рядом с ним. — Это — то, что осталось от Первого Чародея, — сказал он. — То, что ты видишь — результат магии крови. И в этом мы тоже подозреваем твоего друга. Орсино смотрел на тело на полу и не мог узнать в нем Первого Чародея. Он тряхнул головой и отвел взгляд в сторону. — Почему вы не спросите самого Квентина? Рыцарь-Капитан опустил взгляд в пол. Орсино уже знал ответ. — Филактерия Квентина пропала из хранилища вместе с филактерией Первого Чародея пару дней назад. Может, ты знаешь, где его найти? Орсино не верил тому, что слышал. Нет, Квентин безрассудный и амбициозный, но он не мог этого совершить. Сбежать из Круга? Зачем ему это? — Н-нет, — неуверенно покачал головой Орсино. — Нет. У него нет любимых мест в Круге. Я всегда находил его в библиотеке, либо в его комнате. — Квентин сбегал из Круга несколько раз, — сказал Командор. — Неужели он не рассказывал тебе, где он был? Орсино никогда не спрашивал, Квентин никогда не рассказывал. Зачем? На его нудные нотации друг только отмахивался и отвлекал внимание каким-нибудь новым наблюдением. Орсино всегда думал, что он бегает к семье. В конце концов, он возвращался в Круг сам, и сбегал чаще, чем знали храмовники. — Нет, — честно признался он. Командор пристально посмотрел ему в глаза, потом развернулся и махнул рукой в сторону выхода. *** Следующую ночь Орсино провел в отдельной комнате. Стол, стул, кровать, запертая снаружи дверь. Рыцарь-Капитан сжалился над ним и оставил на подушке увесистый томик «Песни Света». Одиночество долгое время было его верным другом. Когда-то давно, когда он еще был учеником, Орсино даже мечтал об отдельной комнате, где ему не будут мешать читать и спать. Оказалось, жить одному было некомфортно и даже немного страшно. Ему не спалось. Днем было то же самое. Общение с внешним миром ограничивалось молчаливым храмовником, который приносил ему еду пару раз в день. Вместе с ужином Рыцарь-Капитан передал учебник по энтропии, который Орсино прочел еще два года назад, но от безделья даже принялся его перечитывать. На третий день храмовник, приносивший ему еду, зашел в комнату и запер ее изнутри. Орсино удивленно на него смотрел. — Доброе утро, — произнес знакомый голос. Квентин снял шлем. — Квентин! — прошептал Орсино, тут же себя одергивая. Не следовало произносить его имя вслух. Квентин улыбнулся. Он был спокоен, как обычно, но в глазах его светился азарт. — Я полагаю, у тебя много вопросов. Увы, у нас не так много времени, поэтому слушай меня. Орсино молча смотрел на него. Разве мог Квентин совершить то ужасное убийство? Вот он, перед ним, его лучший друг — такой же, как всегда. — Пожалуйста, скажи мне, что... — Орсино, — мягко прервал его Квентин. — Со мной произошло столько всего знаменательного за эти дни. Я мечтал тебе рассказать. Орсино мечтал узнать. — Те книги, которые они от нас скрывают — ты не представляешь, какую силу они от нас прячут. Маги могут быть выше богов, выше Создателя. Они запирают нас здесь, чтобы мы не знали, что можем. Мы можем все. — Квентин, одумайся! — гневно прошептал Орсино. Он схватил друга за плечи, закованные в холодный доспех, и до боли сжал пальцы. — Ты еще можешь вернуться! Сказать, что сбегал к семье, к девушке, к кому угодно! У них нет доказательств, что это сделал ты. Вернись, Квентин, молю тебя. Тот смотрел на Орсино со снисходительной улыбкой, с какой обычно смотрят на несмышленных малышей — Я не говорил тебе, что это сделал я, но ты в этом уверен. — Я не хочу в это верить. Скажи, что это не твоих рук дело, прошу. — Орсино, ты мой друг. Ты сильный, ты умен. Я хочу, чтобы ты пошел со мной. — Святые панталоны Андрасте, Квентин, скажи мне, что это сделал не ты! Квентин молчал и смотрел Орсино в глаза. Он будто не слушал его вовсе. — У нас мало времени, мой друг. Делай выбор, как я сделал свой. Орсино опустил руки. Покачал головой. — Я не скажу, что ты приходил, — сказал он. Квентин опустил уголки губ и оглядел его сверху вниз. Надел шлем, открыл дверь и вышел. Орсино проследил за тем, как снаружи щелкнул замок, сел на кровать. Наверное, если бы у него умер брат, он бы чувствовал себя так же. После этого случая храмовники начали бросать на него предупреждающие взгляды, а старшие товарищи — сторониться. Магия крови убила его семью. Орсино никогда не думал о побеге, но в Круге ему больше не нравилось. Название: «Maleficarum» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Гаскар Дюпуи, ж!Хоук, Квентин, Лиандра Категория: джен Жанр: AU, ангст Рейтинг: R Размер: ~1900 слов Предупреждение: насилие, смерть персонажа Примечание: вариация по квесту «Всё, что останется» – Хоук, я нашёл его, – заявил Гаскар, лишь только Мэриан спустилась в приемную залу и они обменялись приветствиями. – Того мага, убившего мою сестру! И хочу попросить тебя о помощи. Одному мне не одолеть его, а вдвоём у нас получится. Только идти нужно прямо сейчас – он может сбежать, а Клоака огромна, второй раз мне может так не повезти. Мэриан обратила внимание, что одет орлесианец как для вылазки: тёмный, не стесняющий движений костюм, мягкие сапоги, на поясе куча подсумков, а светлые волосы тщательно заплетены в косу и перетянуты на лбу ремешком: чтоб не лезли в глаза во время сражения – в Клоаке всегда полно желающих подраться… Мэриан нахмурилась – сегодня её ждали совсем другие дела. Но и убийцу, лишившего жизни невесть скольких женщин, нельзя оставлять в живых. – Подожди, я пошлю за… – Не надо никого звать! – взволнованно прервал её Гаскар. – Прошу тебя, пойдём прямо сейчас! Он там один, он не выстоит против нас двоих. А пока мы ждём твоих друзей, он может сбежать. Если ты не пойдёшь со мной, я пойду один! Глаза его блестели, на бледном лице выступил румянец. Ожидая ответа, он в нетерпении сжимал и разжимал кулаки. Маска надменного орлесианского аристократа была отброшена. Полыхнувшее пламя мести выжгло сдержанность и заученную холодность, бастион благоразумия тоже уже шатался под его натиском. И Мэриан сдалась. Нельзя же было отпускать его на верную смерть. А вдвоём они справятся: однажды они с Андерсом на спор вдвоём сразились с портовой бандой Кровавых Зубов, предводителем которой был эльф-малефикар – и одолели их. А тут малефикар-одиночка. Она даже к ужину успеет вернуться. – Бодан, как только мама вернётся от Гамлена, скажи ей, что сегодня я буду ужинать дома. И прикажи выбросить эти лилии, они уже завяли. – Да, монна Хоук. *** В логове убийцы было душно и влажно, пахло сыростью и чем-то едким. В полутёмном закутке, куда привёл её Гаскар, возле повёрнутого к ним спинкой деревянного кресла копошился какой-то старик в сером. – Это он, – негромко произнёс орлесианец. Мэриан поудобней перехватила посох и принялась творить заклинание ужаса. И замерла, ощутив холодок стали у горла. Голос с орлесианским акцентом раздался у самого уха: – Прости, Хоук, ты мне нравишься, но ты понадобилась моему учителю. Брось посох и не сопротивляйся. Я всего лишь свяжу тебе руки. Но Мэриан лишь крепче вцепилась в древко посоха. Она чуть повернула голову и скосила глаза, пытаясь поймать взгляд Гаскара. – Учителю? Чем он купил тебя, заставив забыть об убитой им сестре? – Не было никакой сестры. – Равнодушно пояснил Гаскар, выворачивая её левую руку за спину. – Квентин раньше был моим учителем, но после смерти жены он отказался учить меня и куда-то исчез. Я искал его, чтобы продолжить обучение. И нашёл. И он согласился снова учить меня! Он один из лучших малефикаров, которых я знаю. – И ваш первый урок вы будете проводить на мне? – Я никогда не пустил бы в расход столь ценный материал, – заверил её незаметно подошедший убийца. – В Клоаке достаточно двуногих крыс, экспериментировать мы будем на них. У Мэриан запершило в горле и перехватило дыхание – от мужчины душно смердело старой кровью и гнилью, словно от поднятого трупа. И чем-то резким, цветочным… знакомым. Лилиями! Только они пахнут так пронзительно и едко. И верно – в застёжке рукава его поношенной мантии застрял белый цветок лилии – единственное светлое и чистое, что было в его облике. Потому что вид убийцы был под стать трупному запаху: сальные седые волосы, желтоватая нездоровая кожа, бледный шрам рта, тёмные провалы глазниц... Мэриан вздрогнула, встретив взгляд его блекло-серых, будто выцветших глаз, пустой, как у слепца. Она уже видела такой: у сына судьи, убивавшего эльфийских девочек, у Тароне, жаждавшей возродить империю магов… Взгляд фанатичного безумца, способного на всё ради достижения своей цели. Мэриан невольно попятилась, не обращая внимания на боль в заломленной руке и нож, предостерегающе кольнувший шею. – Её лицо… – выдохнул малефикар, обдав Мэриан зловонием. Провёл пальцами по её щеке, будто не замечая, как она брезгливо морщится и пытается увернуться. – Её нежная кожа… Лилейно-белая и гладкая, как лепестки… Любовь моя, как ты прекрасна… Он упёрся взглядом куда-то в лоб Мэриан, глаза – два слепых серых пятна. Холодные пальцы, суставчатые и длинные, словно паучьи лапы, елозили по лицу Мэриан, царапая его обломанными ногтями, будто пытаясь забраться под кожу, доскрестись до чего-то невидимого, извлечь это на поверхность… – Зачем… я вам нужна? – просипела Мэриан, сглатывая кислый ком, подкативший к горлу. – Раз уж вы не собираетесь убивать меня? Малефикар вздрогнул, будто очнувшись ото сна. Рука его невыносимо медленно сползла на её плечо, Мэриан ощутила мимолётное облегчение от того, что наплечник доспеха не позволяет ей чувствовать его тошнотворных прикосновений. – Убивать? – Малефикар, казалось, удивился. – Нет, я хочу дать этому телу новую жизнь. Новую, прекрасную жизнь... А это тебе больше не понадобится. – Малефикар выхватил из её ослабевшей руки посох, а Гаскар тут же свёл вместе запястья Мэриан и связал их у неё за спиной. Она не сопротивлялась: связанные руки – ещё не конец. И хорошо, что связали их за спиной. Кто-то протяжно застонал и разразился рыданиями. Голос был явственно женским и доносился от кресла. Мэриан присмотрелась и заметила, что спинку кресла пересекали верёвки. Кто-то сидел в нём, привязанный. Очередная жертва, должно быть. Малефикар ухватил Мэриан за плечо и поволок её к креслу. Она успела заметить лишь седую макушку сидевшей там женщины, да разбросанные вокруг белые лилии, как убийца поставил её на колени, так, чтобы головы магессы и связанной женщины находились рядом. Он переводил сосредоточенный взгляд с лица Мэриан на лицо другой пленницы – сравнивая? выбирая? Женщина всхлипнула и замолчала. Мэриан скосила на неё глаза – и не удержалась от вскрика: к креслу была привязана её мать. – Мама! – Мэриан, доченька! Обе женщины рванулись друг к другу, но Гаскар дёрнул Мэриан за плечи, осаживая, и навалился всем телом, удерживая на месте. Лиандра билась, пытаясь высвободить связанные руки. – Тихо! – гаркнул малефикар, хватая мать и дочь за волосы и притискивая их головы щека к щеке. – Не дёргайтесь! Мне нужна лишь одна из вас, и я никак не могу выбрать, которая. Но если для того, чтобы вы замолчали, вас нужно убить – я вас убью. Мэриан ощутила, как вздрогнула мокрая от слёз щека матери, и до боли закусила нижнюю губу, чтобы не сорваться, не... А малефикар добавил, словно раздумывая вслух: – А почему бы и нет? Для ритуала почти всё готово, и тело не успеет испортиться. Гаскар, готовь стол и зелья. Хватка на плечах Мэриан исчезла, но она не смела пошевелиться. Теперь она рисковала не только своей жизнью. Малефикар отпустил волосы женщин и отошёл, разглядывая их, будто любующийся своей картиной художник. Его оценивающий взгляд перебегал с хмурого лица Мэриан на заплаканное лицо её матери и обратно. – Я не знаю, что это за ритуал, но возьми меня, а мою мать отпусти! – со всей возможной убедительностью попросила Мэриан, ловя взгляд малефикара. – Доченька, нет! – Да, мама! – и шепнула тихо, так, чтобы слышала одна лишь мать: – Верь мне. – Мэриан… – Тихо! Или мне убить вас прямо сейчас? – малефикар достал нож. Женщины притихли, а убийца склонился к Мэриан, и, глядя ей в глаза, провёл плоской стороной лезвия по её щеке и произнёс доверительным тоном: – Понимаешь, мне не нужно любое лицо, мне нужно… подходящее. Ты моложе, но в ней, – кивнул он на Лиандру, – больше сходства. – С кем? – тихо спросила Мэриан. – С моей женой… – отстранённо произнёс убийца. И Мэриан поняла, что он сошёл с ума после смерти жены и теперь пытается заменить её похожими на неё женщинами. Вот только те, другие, всё время оказываются не теми – не той… И безумец убивает их. И снова ищет лик своей жены в чужих лицах… Глаза убийцы опустели. Нож исчез, а малефикар с силой вдавил пальцы в щёки Мэриан, оттягивая кожу, комкая её и сминая, словно ком глины, будто пытался вылепить то, другое, памятное ему лицо. Костлявые, пахнущие мертвечиной пальцы раздвинули её губы, и Мэриан стиснула зубы, еле удерживая рвотные позывы. Надо терпеть, надо ждать, когда… Малефикар моргнул и нахмурился, пытливо вглядываясь в её лицо. – Ты похожа, но не так сильно. Но ты молода. Может, со временем твоё лицо изменится к лучшему?.. – Оно изменится, обязательно изменится, – прошептала Мэриан, поймав его взгляд. – Присмотрись – ведь я и сейчас похожа на неё... Я почти такая же, как она… Я – это она… – Да, – удивлённо отозвался малефикар. Глаза его расширились, на лице отразилось узнавание и радость: – Любовь моя, ты пришла. Я знал, что у меня получится… – Я пришла за тобой, Квентин. Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, любимый. Убей себя – и ничто больше не разлучит нас… Малефикар, блаженно улыбаясь и не отрывая от лица Мэриан нежного взгляда, поднёс руку с ножом к своей шее. – Учитель, нет! К ним бежал Гаскар, но малефикар уже осел наземь, сипя и клокоча взрезанным горлом. Магический дурман развеялся, и в выпученных глазах Квентина стоял ужас и осознание собственной смерти. Алая кровь пятнала белые лилии, собираясь лужицей у ног связанной Лиандры. Мэриан взмахом руки накрыла защитным куполом себя и кресло с матерью – пока Квентин терзал её лицо, она успела вынуть засапожный нож и перерезать стягивающие её запястья верёвки. Гаскар остановился, не добежав до них. – Я не знал, что ты малефикар. – Он оценивающе оглядел Мэриан, будто увидел её впервые. – И не из последних, раз смогла одолеть Квентина. А я думал, что сильнее него никого нет. Ты лишила меня учителя, так, может, сама будешь учить меня? – Нет. – Она не стала даже делать вид, что обдумывает его предложение. Меньше всего ей хотелось передавать знания, почерпнутые из книг Тароне, столь беспринципному типу. – И советую тебе как можно скорее убраться из города. А отсюда – прямо сейчас и с пустыми руками. Всё, что здесь есть, останется здесь и сгорит. Орлесианец кивнул, будто ожидал такого ответа. Снова смерил её оценивающим взглядом. И вдруг улыбнулся. – Нет, Хоук, я не уйду. Здесь слишком много того, за чем я гонялся долгие годы. Редкие книги по магии крови, записи самого Квентина... А ты сейчас истощена, тебе не выдержать ещё одной схватки. К тому же здесь твоя мать. Посмотри, как она измучена. Ей сейчас нужен покой и забота любимой дочери. Уходи, Хоук. Мне не нужна ни ты, ни твоя мать, но хранящихся здесь знаний я так просто не отдам. – Мэриан… – Эхом его слов прозвучал стон Лиандры. Спохватившись, Мэриан бросилась избавлять её от верёвок. Она колебалась. В конце концов, Гаскар не сумасшедший, он не станет ловить девиц по подворотням и проводить над ними опыты… Наверное. Заманил же он её сюда во имя утоления своей жажды знаний. – Ты не боишься сойти с ума, как он? – спросила она его. – Нет, – пожал плечами Гаскар. – Я ведь не собираюсь сшивать вместе разные трупы и пытаться вселить в них душу давно умершей женщины. Хотя эксперимент мог бы получиться довольно занятным… Жаль, что я не увидел его окончания. – Он посмотрел на труп мага. – Но можно попробовать вернуть душу самого Квентина в его же тело – он подробно описал, как это сделать… – Своей крови тебе не хватит. Нужны будут жертвоприношения, – заметила Мэриан. – Да… – в задумчивости произнёс Гаскар. – Но в Клоаке полно беглых ферелденцев и прочего отребья, их никто не хватится… Он вздрогнул, вспомнив, с кем разговаривает. И по понимающей улыбке Мэриан понял, что она догадалась о его намерениях – ударить ей в спину, когда она будет уходить, разом избавившись от свидетелей и заполучив объекты для своих экспериментов с магией крови. – Хоук, ну почему ты такая догадливая? Почему ты просто не ушла? – вздохнул он, готовясь к схватке, окружая себя кровавым маревом, вытягивая остатки жизни из трупа своего учителя. – Я убил бы тебя быстро, клянусь! Ведь я не садист. Я просто хочу стать лучшим из малефикаров! – А я просто хочу жить, – буднично сказала Мэриан, развеяв купол и метнув в него нож. Гаскар кхекнул, будто поперхнувшись. Свесив голову, словно пытаясь разглядеть торчащую из горла рукоять, орлесианец рухнул рядом с трупом безумного убийцы. – Тоже мне, похитители, – презрительно скривила губы Мэриан, заклинанием черпая из их крови жизненную силу и вливая в себя и в мать. – Даже обыскать не удосужились. Слишком привыкли полагаться на свою магию, чародеи подзаборные. – Мэриан, ты… – Лиандра встревоженно смотрела на дочь. – Да, мама, – вздохнула Мэриан, помогая ей встать. – Я ещё и маг крови. Но я не заключала сделок с демонами и не пользуюсь ею во зло. – «Моя магия будет служить только лучшему во мне…» – слабо улыбнулась Лиандра. – Так говорил и поступал Малкольм. И я горжусь тем, что и ты верна этим словам. Название: «Каждому своё» Автор: [L]Малефикары[/L] Бета: [L]Малефикары[/L] Пейринг/Персонажи: Гаскар Дюпуи, м!Хоук Категория: джен Жанр: психология, драма Рейтинг: PG-13 Размер: ~1500 слов Примечание: встреча Хоука и мессера Дюпуи после истории с Квентином. Черное нутро раскрытого чемодана зияло пустотой. На дне — записная книжка в темной обложке, оттого почти невидимая в скудном освещении, да пара писчих перьев. Гаскар пару раз обернулся вокруг себя в попытке зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, в поисках наполнения — любого, даже самого бесполезного — для своего чемодана. Из особняка Дюпуи в Верхнем Городе нечего было взять. Обставленный лишь присущими любому состоятельному горожанину вещами, чего-либо более личного он не хранил. Гаскар зябко потёр ладони, пошевелил тлеющие в камине дрова. Яркие всполохи огня быстро таяли в темноте. Сгорят, и топить будет нечем. Впрочем, дольше тех часов, которые необходимы для сборов, Гаскар задерживаться был не намерен. Отъезд всё откладывался и откладывался. Возможно, в ожидании именно этого стука в дверь. На пороге стоял Хоук. Мрачный, угрюмый, зачем-то пытающийся натужно улыбнуться. Смотрелось жутковато, но вполне понимаемо. Гаскар молча отшагнул в сторону, пропуская не столь давно осиротевшего Хоука в дом, указал, где сесть, подал бокал с вином. Вопросы не требовались, пустой, потухший взгляд отвечал на всё и сразу. Гаскару хотелось говорить, потому что тишина давила на уши, но все слова, которые вертелись в голове, были досадно похожи на «Мне очень жаль», «Прости, если сможешь» и не имели ничего общего с тем, что он думал на самом деле. Гаскар не чувствовал своей вины в смерти матери Хоука, а Хоук с удовольствием винил одного себя. Тогда, когда рыдал в голос над её телом, думая, что никто не видит и не слышит; сейчас — собственным молчанием и спокойствием выражая полнейшее, абсолютное ничего. — Собираешься, я смотрю, — вдруг произнес Хоук. Гаскар от неожиданности даже вздрогнул, отчего вино переплеснулось через край бокала на колени, но Хоук этого не заметил — он увлеченно разглядывал темноту. Или, может, просто прятал глаза. — Да, — стряхнув липкие капли, ответил Гаскар. — Уезжаю. — Обратно в Тевинтер, наверное. — Не угадал, в Орлей. Хочу повидаться… — сложное, какое же демоны его дери, это сложное слово! — Со своей семьей. — Давно не общался? — Хоук, наконец, повернулся к Гаскару. Тот поежился, будто на него налетел порыв стылого, ледяного воздуха. Было что-то настораживающее в этом Хоуке, и было так мало времени, чтобы разобраться. Гаскар передернул плечами и, напустив на себя задумчивый вид, ответил: — С тех пор, как Квентин взял меня в ученики. Лет восемь или, может уж, все десять. Одним из главных условий было оборвать все связи с родными и близкими. Ну, знаешь… Отвлекает от учёбы. — Хм, весьма прагматично. «Весьма прагматично»?! Да он бы еще сказал, что это разумно! Хотя — Гаскар тут же одернул себя — если не принимать во внимание лишние эмоции, посмотреть на самого себя, здраво оценить свои умения, свои возможности и свои знания, то согласиться с тем, что семья отвлекает от процессов познания, не так уж сложно. В каком-то роде Квентин стал его семьей, но это была лишь шелуха, привычка, завеса и от неё оказалось удивительного легко избавиться, когда между названными родственниками оказались бесценные знания. — Слушай, ты уверен, что нам стоит говорить о Квентине? — спросил Гаскар. — Ты знал его как человека, а я только как безумца. — Это еще мягко сказано, — Гаскар позволил себе улыбнуться. К его удивлению губы Хоука тоже дрогнули в каком-то подобии усмешки. Или в полумраке просто показалось? — Квентин всегда был странным. Удивительно талантливым, умелым, одаренным, но с такими причудами, что некоторые всерьез считали его сумасшедшим. Кажется, одно невозможно без другого. Жаль, Квентин не смог удержать равновесие между своими крайностями. Нет, наверное, зря я его жалею. — Он достоин жалости, — неожиданно признался Хоук. Гаскар изумленно вскинул брови. — Смерть любимого человека довела его до безумия, довела его до собственной бесславной погибели. Я стою у точно такого же края прямо сейчас. Но я знаю кое-что, чего Квентин не знал. Магия крови не способна творить добро, она не возвращает радость, не дарит любовь. Она приносит только боль. Да, поначалу это действительно увлекает, завораживает от собственных возможностей и новых сил, которые буквально бурлят в венах. Но на самом деле — это пустота, обман. И в конце не остается ничего. Опустив голову, Гаскар промолчал. Хотя хотелось кривить губы в злорадной усмешке — наитие не обмануло. То исходящее от Хоука странное ощущение, которое, будь Гаскар зверем, заставило бы его ощетинить шерсть на загривке и по всей спине, оказалось знакомым, родственным, но вместе с тем глубоко чужим. Точно очень хорошая репродукция известной картины — вполне узнаваемо, но где-то, как-то, в глубине мельчайших деталей всё равно не то. — У меня есть кое-что для тебя, — произнес Хоук. Из-под полы мантии он достал пару книг и выложил их на стол перед Гаскаром. Едва глянув на обложку, Гаскар Дюпуи покрылся ледяными мурашками, а взгляд его остекленел, узнавая и не веря. — Это же… — прошептал он скрипучим голосом. На языке было сухо, сердце подскочило под самое горло и стучало оглушительно-громко, так, что казалось, будто Хоук снаружи слышит эту истерику. — Книги Квентина, его записи и наработки. Все, что я нашел в убежище перед тем, как сжечь то проклятое место. Гаскар чувствовал, как трясутся его пальцы, он стиснул кулаки и закусил дрожащую губу. Он алчно хотел прильнуть к этим драгоценным знаниям, водить пальцами по чернильным изгибам знакомого почерка, жадно впиться в истины, что принес из мерцающей черноты своего безумия его гениальный наставник, вкусить их, наполниться ими. Это ощущение было слаще экстаза, упоительнее любви, сильнее ненависти. Одержимость защелкнула его в капкан, связала по рукам и ногам. Но Гаскар был несказанно рад этому плену; та участь, что его ждала, была желанной. Однако. Молчание, вызванное застрявшим в груди воплем восторга, затягивалось. С трудом Гаскар разжал кулаки, ощущая боль в сведенных судорогой пальцах и вдавленных в ладони отпечатков от ногтей. Он поднял голову, когда стал уверен, что губы его не дрожат и не ломаются в ядовитой усмешке. Разумеется, Хоук внимательно следил за ним. Его темный, прищуренный взгляд говорил о столь многом, что произнесенные вслух слова не имели бы никакого смысла. Гаскар ответил безликой орлесианской маской. Он резко встал на ноги, схватил книги и по одной перекидал в камин. Огонь возмущенно зашипел, но тут же принялся облизывать поданное угощение, разгораясь ярче и ярче. Хоук обвел взглядом фигуру Гаскара, подсвеченную сиянием камина, его длинную-длинную тень, которая корчилась в предсмертных судорогах или в приступе гомерического хохота на полу. В воздухе витал обман, протянуть руку и можно почувствовать его липкое прикосновение. Гаскар медленно развернулся, его глаза блестели. Радостью, оскорблением? Всё равно. — Мне не нужны знания, оплаченные такой ценой, — сказал он тихо. — Это неразумно, — отрезал Хоук. — Неразумно с точки зрения мага, — поправил Гаскар, вновь присаживаясь к столу и занимая пальцы тонкой ножкой бокала. — Но с позиции человека мне противно просто смотреть на эти книги, зная, что за мерзости скрываются под обложкой. — Ты вот так просто позволишь сгинуть работе всей жизни твоего учителя? — спросил Хоук, выгибая бровь. — Его работа недостойна того, чтобы существовать. Гаскар глянул на Хоука поверх бокала, его взгляд умолял и требовал поверить в искренность. Хоук отвернулся – от его веры зависит так ничтожно мало, уже ничто не имеет значения. — Думаешь, я поступил глупо, да? — Гаскар всё никак не унимался. Он хотел слышать одобрение. К сожалению, это было именно тем, что Хоук дать ему не в состоянии. — Ты поступишь глупо, если оставишь эти книги. В голосе Хоука проскользнула едва уловимая угроза. Но и её хватило для ощущения, будто только что совсем рядом просвистел кинжал, а секундой спустя с брызгами щепок воткнулся в стену позади и чуть слева. Гаскар почувствовал это слишком реально. И, даже не став уточнять, произнес: — Ты проверял меня. Он цедил слова сквозь зубы — оскорбленный, злой — но на самом деле Гаскар ликовал: он прошел испытание. — Знаешь, один мой друг говорит, что нет такого мага, которому хватило бы сил сопротивляться искушениям всю жизнь. Рано или поздно все поддаются. Так что… — Хоук отпил глоток вина и поджал губы. — В общем, просто знай: я не виню тебя ни в чем. — Делаешь скидку потому, что я маг? — Гаскар ухмыльнулся с самым невинным видом. — По-моему, это относится и к обычному человеку. — «Обычному», хм. Хоук коротко, с пониманием хохотнул и качнул бокалом, приглашая торжественно звякнуть. В эту минуту Гаскару отчаянно мечталось, чтобы бутылка вина, стоящая между ними на столе, никогда не опустела. *** Закрыв за Хоуком дверь, Гаскар вернулся в комнату. Он был хмур и сосредоточен, по голове гулял хмельной ветер, расшвыривая мысли, точно листья в осенний день. Гаскар не сразу понял, что стоит напротив камина. Он наблюдал за тем, как пламя жадно лизало обложку, черным обкусывало края страниц, унося бесценные знания в никуда, латунный оклад уже начал оплывать, выплевывая не так давно украшавшие его каменья. Мановением руки Гаскар остановил огонь и вытащил книги из пепла. Обернув тома в ветошь, маг перебросил их в чемодан и захлопнул крышку. Вот теперь он готов уехать из Киркволла навсегда. Название: «Выбери силу» Автор: [L]Малефикары[/L] Форма: крафт Категория: джен Рейтинг: G Материалы: скульптурный пластилин, акрил, стразы     |
@темы: Квентин, Лили, Йован, Грегор, м!Хоук, Орсино, Ульдред, крафт, джен, м!Сурана, Леандра, ж!Хоук, Фракционные войны: Реванш, Гаскар Дюпуи, Ирвинг
Secondary Quests
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
554 джен
-
423 гет
-
287 арт
-
195 орг
-
190 м!Хоук
-
188 слэш
-
138 Андерс
-
123 Wintersend
-
107 My Valentine
-
101 Каллен
-
93 Алистер
-
92 Варрик
-
90 Фенрис
-
83 оригинальные
-
73 Зевран
- Список заголовков
Главное меню