Доп.Арт на Праздность

[Loghain-team]

Команда: Логейн-тим

Тема: Праздность

Персонажи: Логейн, Демон Праздности

Рейтинг: G

Предупреждение: ---

Техника исполнения: Paint Tool SAI

@темы: арт, Логэйн, джен, Sidequest "Five demons"

---

Изабелла, тур четвертый, тема "праздность".

[Isabela-team]

Команда: Изабелла.
Тема: Праздность.
Персонажи: Изабелла-центрик, косвенное упоминание сопартийцев, НМП.
Жанр: missing scene, angst, намеки на юмор.
Рейтинг: G
Размер: 2007 слов.
Комментарий: авторская вычитка оставляет желать лучшего. В тексте немного корабельного сленга, так сказать.

A friend in needs a friend indeed,
A friend with weed is better,
A friend with breasts and all the rest,
A friend who's dressed in leather,
- Placebo, Pure Morning.

''И вошла Изабелла в Церковь, и увидела она, что это скучно".
Песнь Изабеллы, станс первый, стих первый.
- Изабелла.

Женщина задумчиво почесала свое маленькое смуглое ушко, украшенное массивной золотой, а, может, и позолоченной серьгой, и опустила взгляд в днище деревянной, потрескавшейся кружки, в которой плескались мутные остатки эля. Во всяком случае, хоть ехидный и не в меру брезгливый Хоук и называет это пойло крысиной отравой, на вкус оно напоминает-таки почти настоящий алкоголь. Увы, только почти. Повернув кружку чуть ближе к свету, Изабелла смогла увидеть собственное размытое отражение с непривычно строгим и даже довольно усталым выражением лица.

Ей было скучно. Хотя, скучать особо не приходилось. Пока проныра-гном ускользал от внимания своей любимой торговой гильдии, заодно, по несчастливой случайности, и от Хоука, быть первопроходцем на заданиях приходилось ей, с бонусами в виде открытия заржавелых замков и разоружения мерзких ловушек. В последнем она была не так уж хороша, поэтому за прошлые пару недель у пиратки обгорели две сорочки и оторвалась подошва сапога, как говорят местные, «чуть ли не с мясом». Про случай, когда она едва не напоролась на полутораметровый штык, Изабелла даже вспоминать не хотела.

С другой стороны, ее кинжалы не просыхали от крови. Даже в море ривейнка предпочитала пушечным боям абордаж. Есть что-то животное, хищное в том, как один корабль настигает другой, и матросы, навострив сабли, цепляют «кошек» и рвутся в бой. И ничего нельзя предсказать – однажды ее команда разгромила даже охрану орлейского имперского фрегата, несмотря на то, что орлейцев было в два раза больше. Хотя, в конечном счете, все закончилось не слишком удачно, и захваченный корабль в тот же день пошел ко дну благодаря той же самой команде. Мужланы, опьяневшие от проснувшейся жажды крови, победы, одержанной с большим трудом, и золота, что тут еще скажешь. С Хоуком тоже все выходит наперекосяк – то пауки выскакивают в самый последний момент, когда все сражаются в полсилы, держась за раненые бока, то банда, которую они когда-то взялись истребить, состоит наполовину из девиц, прячущихся во время битвы как крысы и бьющих исподтишка, и стоит вспомнить самое звездное – появление древней каменной махины на глубинных тропах, излучающей энтропическую энергию словно береговой маяк в столичном порту. И все это было захватывающе, но.

Даже сидя на пороховой бочке можно заскучать, если сидишь на ней регулярно. Изабелле приелся Киркволл, намозолили глаза его пейзажи, довольно унылые и настолько однообразные, что, побывав в трех местных пещерах, вряд ли кто-то не слишком внимательный сможет отличить одну от другой. Женщину начали угнетать статуи и стенные карикатуры страдающих рабов, которым раньше она не придавала значения и недоумевала, чего так не любят их местные жители. Сколько она уже здесь? Лет пять, шесть? За это время, конечно, она ускользала из Вольной Марки, вслед за ложным следами, по которым могли сбыть искомый ею артефакт, а когда она его обнаружила, то полагала, что уйдет отсюда навсегда с фолиантом в подмышке, но почему-то все равно вернулась. Пиратка сама не знала, что было тому причиной – пробудившаяся совесть, никогда не спящая интуиция или некий новоявленный аристократ, ныне обладающий звучным титулом «Защитник».

К слову о Защитнике. Хоук явно был не от мира сего, что и говорить о его чувстве юмора, которое полностью мог понять, однако, только Варрик. Изабелла тоже любила шутить со смертью, но все же даже ей иногда казалось, что юмор Хоука был неуместен. Подколки его были неприятны порой – хоть и смысл их скользил по незримой поверхности, Изабелла слышала намеки, от которых бросало в дрожь. Ей казалось, что он видит ее насквозь. Но она никогда не признавалась себе в этом. Ривейнка вообще любила заглушать себя саму. Впрочем, дальше подшучиваний отношения Изабеллы и Хоука не заходили. Ривейнка чувствовала незримую границу, которой тот поставил между ними, и не могла ее разрушить.

Также многие члены собранной Хоуком команды были странны. Изабелла давно заметила, что все сопартийцы, с которыми она путешествовала, - немного ненормальные, если вообще не психопаты, в той или иной мере. Только некоторые признаются в этом сразу, как Андерс, впустивший в себя гостя из иного мира, или помешанный по вере Себастьян, некоторые отрицают, как малышка Мерилль, которая еженощно сидит напротив своего разбитого, древнего зеркала, или просто об этом молчат, как очаровашка Фенрис. Не то, чтобы она считала это чем-то плохим, даже наоборот, но она никогда не лезла в чужие личные проблемы. И старалась держаться со всеми на той увеселительной, по ее мнению, ноте, когда есть взаимный интерес, но нет ни капли доверия.

***

Изабелла сделала последний глоток, отставила кружку, и, положив на стол горстку медяков, кивнула трактирщику на прощание. Когда она вышла из «Висельника», еще было темно. Будучи любительницей ночных прогулок, пиратка не терялась во времени ночном, определив по темному, почти черному, изорванному звездами небу, что было еще около двух-трех часов ночи. Значит, она успеет еще наведаться в «Цветущую розу» в тот самый удачный момент, когда у всех обитателей публичного дома хмель в голове, и она сможет найти себе по-настоящему бесстыдное развлечение. А, может, даже и двойное, усмехнулась она про себя. И женщина не прогадала. В зале ее встретила изумительная девушка, с румяными щеками и с блестящими глазами, а позже и ясно заскучавший юноша, тоже миловидной внешности. Все-таки, любила Изабелла шлюх, их легкость, их едва ощутимое клиентами одиночество, их несерьезное отношение ко всему. Хотя, как тут не жить сегодняшнем днем – от невозможности мечтать о большем и достойном не хочется многим жить вообще.

Выходила пиратка из публичного дома, когда было уже около пяти утра, и солнце лениво поднималось на ясном небе. Она была весела и полна жизни, видимо, тамошние настроения легко заражают других. Насвистывая популярную у местных менестрелей мелодию, женщина двинулась в сторону Рваного берега и, несмотря на беззаботный вид, настороженно озиралась, не желая нарваться на остатки отрядов разбойников или контрабандистов. Эти ребята стали довольно нервными в последнее время и могли напасть даже на случайного прохожего. А все из-за капитанской железной леди, которая не знает меры в дисциплине, фыркнула про себя Изабелла.

Остановившись на самом краю берега, ривейнка плюхнулась на песок и свесила ноги вниз. Достав из высокого голенища сапога плоскую бутылку из темно-зеленого стекла, она откупорила ее, шумно носом втянув немного затхлый запах. Пахло так, как должен пахнуть старый, добротный ривейнский ром. Недолго думая, Изабелла принялась с наслаждением глотать напиток, запрокинув голову вверх. Ром привычно горячо растекался внутри как огонь, обжигая глотку. Сделав последний глоток, женщина отбросила бутыль в море и растянулась на холодном песке. Солнце уже било в глаза, поэтому Изабелла зажмурилась, становясь еще более похожей на большую довольную кошку.

Те рыбаки, что переправляли свои шлюпки вдоль того берега, где расположилась пиратка, могли с уверенностью сказать, что там она может пробыть и час, и два, зачарованно глядя на море. И действительно, один из них хотел махнуть ей в это утро рукой в знак приветствия, но, посмотрев на нее внимательнее, передумал, решив, что женщина его не заметит. Это было верно, хоть и наполовину. Заметить-то она его заметила, но не придала ему значения. Изабелла была из тех, кто навеки очарован морем. Его глубины манили, ей казалось, что всегда, когда она смотрит на водную гладь, она слышит зов сирен или кого-то еще, зовущего ее с собой. И ее подмывало откликнуться на призыв, снарядить корабль и поднимать паруса. И море поощряло ее отзывчивость, наградив каким-то тайным знанием, которое не давало ей попадать в шторма или дрейфовать долго в штиле. Когда-то.

После того, как Изабелла попала в шторм вместе с кунарийским дредноутом, она больше никогда не касалась корабельного руля. И не признавала, что вместе с тем штормом из ее жизни вырвалась та важная для нее часть, что звалась морем. Она говорила себе, мол, есть и опасности, и приключения, и комнатушка, где можно пристроиться, и эль рекой, и никакая киркволлская шлюха ей не откажет, чего еще желать?

Пиратка встала и, отряхнувшись, побрела неспешно в город. Если не вмешается добрый господин случай, она заранее знала, что ее ждет – дойдет до опустевшего к утру «Висельника», криво улыбнется хозяину, попросив нагреть для нее воды, сбросит с себя в номере все свои немудреные одежды и плюхнется в горячую ванну, опасаясь, что в ней же и заснет. И пенная вода окутает ее с головы до ног, словно мягкими щупальцами, даря ощущение тепла буквально на полчаса. А потом кожа покроется мурашками, и начнут постукивать зубы, ибо к холоду южанка не привыкла, а сервис в «Висельнике» не предполагает наличия в номере служанки, подливающей в ванну кипяток каждые десять минут.

И после – крепкий сон на кушетке каменной мягкости, под звуки галдящих чернорабочих на первом этаже и плача младенца на чердаке. И Изабелла как всегда пожелает себе приятных эротических грез, несмотря на то, что снятся ей обычно лишь обломки корабля и лица покойных матросов. И детские, почти полностью размытые воспоминания о голоде, красивых ракушках на пляже и огненно-красных флагах ривейнских кораблей. Ведь даже тогда ее душу захватило море.

И привычное одинокое пробуждение, в холодном поту и со слезами, застывшим в глазах. На то, чтобы отогнать от себя призраков прошлого хватает и пяти минут. Кошмары – незначительная расплата за ту жизнь, которую Изабелла выбрала, и заслуженная, ведь ривейнка ничуть не раскаивается.

***

И так изо дня в день. Иногда Изабелла требовалась Хоуку, и отправлялась с ним в ночные патрули по городу, присоединялась к поискам чьих-то пропавших родственников, следовала за ним на шахты в Костяной Яме и неизменно получала парочку новых ранений. Благо, путь до лечебницы Андерса в ароматных катакомбах ривейнка помнила так же четко, как и любимый прием жульничества в картах.

Но господин случай все же иногда вмешивается в размеренное течение жизни. И сейчас, перед входом в «Висельника» пиратку остановил невысокий, жилистый мужичок, обладатель тоненьких сальных волос с проседью, близко посаженных, карих глазенок и неприлично длинных пальцев на руках, одетый в грязные лохмотья, отдаленно напоминающие одежду. Словом, типичный представитель Клоаки или переулков Нижнего Города.
- Серра, уделите мне минутку, - голос у нищего был тихий и заискивающий.
- Что тебе нужно, Питне? - Изабелла его знала. Перед ней стоял выродок из нищих беспризорников, обосновавшихся в катакомбах. Шансов выжить там мало, поэтому Питне можно было считать крайне везучим отродьем. Сейчас он зарабатывал на жизнь тем, что подслушивал каждый подозрительный шепоток или шорох, выясняя про себя, кому и за сколько эти слухи можно продать. И он процветал, несмотря на свой внешний вид, ибо знал каждую шавку в городе и редко ошибался в сведениях.
- Это связано с Кастильоном… - не успел договорить Питне, как его схватили за шкирку и потащили в номер «Висельника». Когда он понял, что больше его не будут таскать за шиворот, он присел на обветшалый стул и продолжил. – Точнее, с его прибытием в наш замечательный город, – тон его голоса незаметно перешел из заискивающего в деловой.
- Что ты узнал? – от волнения у пиратки участилось сердцебиение, и шумно поднималась грудь.
- Его близкий друг, с которым у вас, серра, уже состоялось знакомство, остановился в «Цветущей розе» и пробудет там около недели точно. И он знает о местоположении вашего… - он запнулся, явно желая вытянуть слово из самой Изабеллы, просто из чистого любопытства.
- Поняла, - отрезала Изабелла. Порывшись в карманах, она вытащила небольшой мешочек и бросила его своему осведомителю. – Этого, надеюсь, достаточно?
- Вполне, - мешочек мгновенно был развязан, осмотрен и с тихим, греющим слух любого бедняка звоном спрятан в карман. – Я, пожалуй, пойду, серра. Благодарю за щедрость.

Пиратка глядела в то место, где сидел Питне, лихорадочно соображая, что делать. К черту ванну, к черту сон, это был тот случай, когда наслаждаться жизнью было кощунственно. Ноги сами несли ее к особняку Хоука, едва не срываясь на бег, сердце билось с удвоенной силой, взгляд золотистых, темных глаз рассеянно бегал по лицам прохожих, не останавливая внимания ни на одном из них. Она даже не помнила, как добралась до нужного особняка, позвонила в звонок и поздоровалась с гномом, который, очевидно, служил в доме Хоука за чисто символическую плату – за крышу над головой и пирожок в обед.
Услышав, что «серра Хоук вернется с приема наместника не раньше, чем через полчаса», Изабелла немного успокоилась и решила пораскинуть мозгами. Когда тот зашел и, снимая порядком ему надоевший нарядный камзол, заметил, насколько удивителен визит разбойницы, постучавшей во входную дверь, она перебила молодого человека лишь одной фразой.
- Хоук, у меня есть план! – сообщила она с вызывающей улыбкой на губах.

Искателя приключений ничто не может пробудить к жизни сильней и эффективней авантюры, безрассудной и желанной.

@темы: Изабела, м!Хоук, джен, Sidequest "Five demons"

---

Alistair-team. Тур 4й. "Праздность"

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Праздность
Персонажи: Алистер\леди Кусланд, Зевран, мабари, Винн, Стэн, Огрен
Жанр: Humour
Рейтинг: PG
Техника исполнения: CG-графика

2680 слов

Все началось с того, что я не выспался.

В черном-черном лесу, в тихий-тихий час великан кунари и коротышка с огромным топором тащили бессознательного юношу к далекому костру. Коротышка постоянно ругался и вилял из стороны в сторону, прикладывая голову своей ноши то к стволам деревьев, то к могучему торсу кунари. Великан молчал, стоически выдерживая удары судьбы, и упрямо тащил паренька на свет.

- Итак, Алистер Тейрин, наследник трона ферелденского и фетишист треклятый, как так получилось, что ты за один день умудрился украсть у Лилианы новую пару лучших в Ферелдене кожаных сапог, подсмотреть за мной, когда я купалась, и облапать Винн? – строго спросила Кусланд, возвышаясь над связанным храмовником.
- Ты, верно, шутишь? – непонимающе пробормотал юноша.
- Я не шучу, - отрезала девушка, вытащив меч из ножен и начав постукивать им по раскрытой ладони. – Ни для кого в лагере не секрет, что ты… хм, не имел удовольствия, но доходить до такого... - девушка помотала головой и укоризненно поцокала языком.
- Да ни до чего такого я не доходил, просто хотел поспать! – возмутился Алистер.
- С кем? – Кусланд старалась говорить как можно более грозно, но любопытство все-таки проскальзывало в голосе.
- Сам с собой, - буркнул Тейрин и, вызвав бурную реакцию слушателей, поспешил поправиться, - я просто хотел поспать, сны там посмотреть, отдохнуть, ничего «такого»!
- Рассказывай, – повелительно махнув мечом, кивнула аристократка.
- Все началось с того, что я не выспался, - после вздоха начал Тейрин.


- Алистер! – водя закованной в железо пяткой по спине распластанного на земле воина, разорялась леди Кусланд. Не самое приятное ощущение, надо сказать, но вставать – а именно этого от него и требовала командир – не хотелось настолько, что можно было потерпеть даже лапу Архидемона. - Алистер, чтоб тебя берескарн пожрал, подымайся! – рявкнула леди Кусланд, больно пнув храмовника в бок острым носком латных сапог.
- Ты правда хочешь отдать меня на съедение медведю-оборотню? – жалобно спросил юноша. – Тебе будет меня совсем-совсем не жалко?
- Если ты сейчас же не встанешь, я отдам тебя на съедение Морриган, - сощурилась Кусланд и, для верности, еще раз пнула боевого товарища.
- Страшная женщина, - констатировал Алистер, однако поднялся на ноги и не стал спорить: кто знает, что творится в голове этой кровожадной блондинки?
Потянувшись, воин схватился за спину: после того как его спальник был конфискован в пользу командирского пса, здоровый сон стал несбыточной мечтой, а ноющая спина – серой повседневностью. Нет, больше он в карты с Кусланд играть не сядет. Ни-ког-да. И с Огреном пить тоже не будет, тем более на спор, тем более, когда рядом Кусланд с картами. А, казалось бы, после серостражевских попоек уже ничто не страшно.
- Ну, я пойду? - с надеждой спросил Тейрин.
- Куда это? Посмотри, какой прекрасный денек, для того, чтоб сделать что-то полезное! – шутливо толкнув юношу бедром, аристократка кивнула на стоящий рядом котел с водой.
- А, по-моему, прекрасный денек для того, чтоб поспать, - буркнул юноша, подтаскивая котел к огню.
Если Кусланд говорит, что надо сделать что-то полезное, то поспать не светит никому, в независимости от того, придумала она занятие всем или только кому-то конкретному. Откуда в этой барышне столько энергии, всегда было тайной за семью печатями, но факт на лицо: она ложилась позже всех, вставала раньше всех, сначала делала что-то сама, а когда ей становилось скучно, будила остальную часть отряда и заставляла их делать что-то. Отказать ей было невозможно, то ли непрошибаемая харизма, то ли дар убеждения. Однако спасение было – спрятаться.
Пока командир увлеченно помешивала варево, храмовник тихо отступал к повозке Бодана. Укрыться за ней, разумеется, не представлялось возможным, рано или поздно найдут, но если оттуда шмыгнуть в лес и устроиться в густых кустах неподалеку, несколько часов спокойного сна обеспечено. Командир безмятежно готовила завтрак, напевая себе под нос какую-то из подслушанных у Лилианы песен, а Алистер бочком отступал к гномам.
- Колдовство! – захлопав в ладоши, восторженно заявил Сэндал подошедшему храмовнику.
- Зови меня просто Алистер, - сказал юноша, прячась за телегой.

Все-таки лежать на травке под солнечными лучами и наслаждаться погожим деньком, ничего не делая и никуда не торопясь – высшее благо, которое только можно представить. Хотя нет, есть еще лучше: когда ты лежишь на травке, греясь под лучами солнца и наслаждаясь погожим деньком, а в руке у тебя кусок сыра. И в другой руке кусок сыра. И рядом еще кусок сыра. И никаких тебе командиров, никаких бардов, распевающихся перед боем, который может случится в любой момент, никаких ведьм, которые не могут пройти мимо, не забрызгав тебя ядом, никаких пьяных гномов, угрожающих невидимому врагу, иными словами – красота! Спокойствие, умиротворение, отдых.
Алистер открыл один глаз: ощущение, что он только что съел сырой огрчатины, намекало, что все-таки задремал, а вот проснулся он от того, что что-то теплое лилось ему на ноги. Спросонья воина даже не интересовало происхождение приятной жижи, которая так красиво журчала. Да и что думать о мелочах? На травинке, которая росла прямо у носа юноши, удобно разместилась божья коровка, солнце припекало затылок, птички пели где-то в кронах деревьев, не хватало только прекрасных дриад, которые бы распевали песни и водили хороводы неподалеку.
- Воооооин, ты так устааааал! Приляг отдохни, а я посижуууу с тобой ряяяядом, мой могучий вооооин! – сонным голосом затянул храмовник, через песню выплескивая всю радость, которую ему доставило пробуждение.
- Вуф! – радостно раздалось рядом, и Алистер опешил. Медленно повернув голову, он посмотрел на источник звука, и его перекосило: там стоял донельзя довольный мабари, с поднятой ногой, а из его собачьего достоинства брызгали последние слабые струйки. И брызгали они на штаны Тейрина, на которых расплывалось темное мокрое пятно! Все еще не в силах привести свое лицо в нормальное состояние, юноша переводил взгляд со штанов на собаку, потом на собачье достоинство и обратно.
- Ах ты ж, язва! – прохрипел храмовник, вскакивая.
Пес, быстро смекнувший, что радость отдоминорованного человека куда-то улетучилась, поспешил скрыться в ближайших кустах.

Вышагивая к водопаду, который был рядом с лагерем, Алистер старался не думать о том, что его пометили. Просто старался об этом не думать потому, что иначе ему пришлось бы просить Огрена научить его управляться с яростью, и тогда он стал бы берсеркером почище, чем любой гном из почивших и ныне живущих. Успокаивать себя мыслями о том, что это могло случиться с каждым, тоже не получалось потому, что это случилось с ним и могло случиться только с ним. Этот наглый пес уже давно считает его своей собственностью. Кажется, это случилось в тот момент, когда он подарил Кусланд розу, а та в свою очередь разъяснила ревностно скалящемуся мабари, что храмовник теперь член их закрытой стаи. Только вот сказать о том, какое именно место он занимает в этой стае, девушка забыла.
Дойдя до водопада, Тейрин сел на камень и запустил обе ноги в воду, как были – в сапогах и штанах. Несмотря на то что с ним случились события, вроде бы несовместимые со сном, спать все равно хотелось зверски, и даже мыслей о том, чтобы нормально постирать одежду и помыть ноги не возникало. Он просто утонет, отключившись в процессе.
И его вновь разбудила вода, только теперь брызжащая на все тело. Но на этот раз воин, наученный опытом, не стал дожидаться, пока эта треклятая псина справит на него нужду, и отреагировал молниеносно: открыл глаза, вскочил… и поскользнулся. Надо было с самого пробуждения остаться в лагере и покорно делать все, что просила Кусланд, ведь сразу было понятно – день не задался! Нет, его какого-то демона потянуло на травку, стать переносным туалетом для мабари и, в итоге, оказаться на остром и скользком камне, который был совсем не предназначен для падений. Упал он еще более неудачно, чем прилег получасом ранее – на живот, да еще и умудрился попасть пахом на выступ камня. Медленно встав на колени, Алистер схватился за самое драгоценное и не смог сдержать громкий, полный боли стон.
- Ах ты, мерзкий извращенец! – из воды на него огромными от ужаса и отвращения глазами смотрела Кусланд.
«Судя по всему, больше никаких поцелуев», - почему-то подумалось опешившему храмовнику. Так вот что его разбудило, командир нырнула в воду и окатила его брызгами. Это получается, она его не заметила, а он сидел тут все время, пока она раздевалась? И спал?!

- Ты озабоченный, надоделанный бастард! – вопила Кусланд, уже подплывшая поближе к берегу и шарившая в воде руками. То, что это не к добру Алистер смекнул сразу, но когда в него полетел первый камень, сомнений не осталось. И он побежал.

 

 

 

- Винн, ты должна мне помочь! – прибежав в лагерь, мокрый, побитый и красный как помидор, испуганный Алистер не придумал ничего лучше, кроме как обратиться к сердобольной старушке.
- Конечно, я помогу тебе, но ты должен честно и не стесняясь рассказать мне, от кого подхватил заразу, - подняв брови и выразительно смотря куда-то ниже пояса храмовника, медленно и спокойно проговорила волшебница.
- Я не… - растерялся юноша, и тут до него дошло, что он все еще прикрывает руками ушибленный орган. Быстро спрятав руки за спину, Тейрин затараторил, - это не то, что ты подумала, я просто упал, а там оказался камень, было очень больно, ну вот я и схватился.
- Ах, вот оно как, - скептично улыбнулась старушка и кивнула.
- Да неважно, Винн, за мной охотится Кусланд. Там получилась такая неприятная ситуация, и она сейчас страшнее Архидемона, так что объяснить ей, что на самом деле случилось, я не смогу, бесполезно, она как меня увидит, сразу убьет. В общем, можно я спрячусь в твоем шатре, а ты сделаешь вид, что меня там нет?
Маг кивнула, и Алистер со всей скоростью, на которую только был способен, залез в шатер. Внутри пахло травами и было удивительно чисто. Будто бы и не в лесу стоял лагерь, а в какой-нибудь лечебнице, где все были озабочены стерильностью помещений. Сначала воин сидел тихо и вздрагивал от любого шороха, которых в лагере было великое множество, но сонливость, что так и не прошла даже после фееричного свидания с Кусланд у водопада, быстро взяла свое, вытеснив панику сильнейшей потребностью в отдыхе. Надо отдать ему должное, Тейрин боролся с порочным желанием проспать собственные поиски и последующее смертоубийство, боролся самоотверженно, даже схватил первую попавшуюся под руку книгу и начал ее листать, силясь вникнуть в смысл написанного. Но это оказалось сильнее его, такой привлекательный спальник – только вдумайтесь, спальник! – лежал совсем рядом. Такой чистый и манящий. Не сдержавшись, храмовник провел по нему рукой и даже задрожал от удовольствия: спальник Винн был куда мягче его собственного, отданного мабари. Решив, что только полежит, чтоб не задевать стенки шатра и не выдавать своего присутствия, Тейрин прилег и впился взглядом в склянки, стоявшие перед его лицом.

- Закройте уши, я быстро попробую Песнь Устрашения, - откуда-то из тумана послышался знакомый до ужаса голос. А после него раздалось что-то никак не походившее на голос, ни на человеческий, ни на звериный. Что-то отвратительное, что плясало чечетку на сознании Алистера, что-то грандиозное и чудовищное, что-то до такой степени пугающее, что воин не смог противиться ужасу, охватившему его. И он вновь побежал. С трудом найдя выход из шатра и сокрушив в процессе все склянки, которые были любовно расставлены, все стопки книг, на которых не было ни пылинки, храмовник стрелой выскочил из плена и помчался вперед, не разбирая дороги. Впрочем, убежал он недалеко, наткнувшись на что-то мягкое и повалив это наземь, свалился сверху. Падая, Тейрин выставил перед собой руки, и они наткнулись на что-то еще более мягкое. Когда он открыл непонятно когда зажмуренные глаза, то обнаружил под собой Винн, которая, кажется, пылала от гнева и недобрым взглядом смотрела на ладони Алистера, устроившиеся аккурат на ее груди. Мгновение замешательства - и воин попытался встать, растерянно перебирая руками по всему телу волшебницы, что совершенно не улучшало ее настрой. Когда на кончиках пальцев старушки заиграли электрические искры, Тейрин с обреченностью понял, что ему вновь придется бежать.

Подпаленный и отверженный, поглощенный своим собственным несчастьем и подавленный грузом невзгод, Алистер плелся по лесу вот уже полчаса. Создатель, как же он устал! Все эти беды, свалившиеся на него из-за невинного желания поспать, все ужасы сегодняшнего дня истощили его и лишили воли. Он просто хотел отдохнуть, почему же столько всего мешало ему это сделать? Больше он не мог бороться с собой, больше у него не было сил. Вот сейчас он сядет здесь, под вот этим деревом и уснет. И будь что будет, пусть хоть сама орда придет по его душу, он не сдвинется с места, пока не выспится. И точка.
Устроившись под деревом, Алистер прислонился к могучему стволу и закрыл глаза. Это было так приятно – просто ничего не делать. Никуда не бежать, ни от кого не скрываться. Даже подпаленные молнией и подбитые камнями ягодицы перестали саднить, войдя в положение храмовника. И почему все не могли быть настолько же сговорчивыми?
Даже тихие шаги не смогли заставить воина перестать изображать статую. Пусть все крадущиеся по лесу идут этим самым лесом, а Алистер Тейрин будет отдыхать! Вот никуда не сдвинется с этой точки, что бы там ни было на уме у этого существа. Путь хоть сам Логейн явится вызвать его на поединок, но пока храмовник не восстановит силы, он будет неподвижно сидеть тут.
«Шмыг-шмыг»
Нет-нет-нет, ему не интересно, что там происходит, пусть даже это было самым опасным звуком, который только можно было услышать в чаще леса.
«Шмыг-шмыг, аааах»
Даже если это мабари рыщет неподалеку, в поисках места, где можно было бы помочиться, Алистер не сдвинется с места, пока эта псина сама не подойдет и не подставит морду для удара. Возможно тогда воин и заедет собаке по носу за то несмываемое оскорбление. По крайней мере, запах этого оскорбления точно не до конца смылся.
«Шмыг-шмыг, ааах, гы-гы»
Ну, хорошо, но только одним глазком посмотреть, что происходит и – что бы ни случилось! – ничего больше не делать.
Любопытство все-таки взяло верх, и Алистер, выглянув из-за дерева, начал искать взглядом источник шума. Обнаружив его, воин решил, что лучше бы он этого не делал: привалившись к соседнему дереву, сидел Зевран, уткнувшийся носом в сапог. Бровь Тейрина сама собой поползла на лоб, а за ней попытался последовать уголок верхней губы. Рядом с эльфом лежал еще один сапог и, кажется, Алистер знал, кому принадлежала обувь. Новыми сапогами из качественной и дорогой кожи Лилиана хвасталась долго и со вкусом, пока в лагере не было объявлено табу на слово «сапоги». Тогда же бард придумала новый способ: она просто таскала их в руках и показывала всем, кто не успевал отвести взгляд. И будь он проклят, если не запомнил в деталях, как выглядела эта обувь!
«Шмыг-шмыг, аааах»

Зевран поднял лицо к небу и, блаженно улыбаясь, выдохнул. Открыв глаза, эльф уже собирался вновь вернуться к обнюхиванию, но тут заметил храмовника и замер. Может быть, ему показалось, что если не шевелиться, Алистер не обратит на него внимания? Впрочем, если такое заблуждение и имело место быть, то Ворон быстро опомнился и, издав наполненный ужасом боевой клич, подскочил к Тейрину и приложил его эфесом кинжала. Перед темнотой Алистер успел подумать о том, что сейчас-то он точно отдохнет.

 

- Следующее мое пробуждение оказалось еще более безрадостным, чем все предыдущие. Я был оплетен корнями, а сильван своими огромными горящими глазюками смотрел на меня и, наверное, хотел порвать на много маленьких Алистеров. Но Стэн и Огрен подоспели вовремя. Пусть мне и прилетело молотом по голове, пока Огрен замахивался, зато жив остался, - устало завершил свой рассказ Тейрин и выжидающе посмотрел на леди Кусланд.
- Бедняжка, - бровки домиком, губы поджаты: что-то неладное творится с этой женщиной. – Уже настолько невтерпеж, что даже такие небылицы сочиняешь.
- Может быть, простим его? Все-таки сильван на него действительно напал, - Лилиана, обнимающая свои сапоги, мягко обратилась к командиру.
- Да-да, вы идите спать, я сама с ним разберусь, - кивнула аристократка.
Девушка, подождав, пока остальные разбредутся, помогла храмовнику встать и повела его в свой шатер. Алистер подумал, что если она решит его пытать, он просто постарается заснуть. Потому что демонская усталость и ленность никуда не делись и даже не стали слабее. Прям такое ощущение, что в него Праздность вселился. Однако то, что решила делать леди Кусланд, даже не пришло бы в голову усталому Тейрину.
- Ты мой бедный невинный принц, не имевший удовольствия, - развязывая Алистера, лопотала девушка. – Мы сейчас все исправим, ну не монстр же я какой-нибудь, в конце концов. Мой милый бастааардик.
Чем больше предметов одеяния слетало с аристократки и него самого, тем больше воин убеждался в том, что спит. Ну не могла же Кусланд – Кусланд! – придумать ему такое наказание, верно? Это все какой-то бредовый сон, навеянный Архидемоном, чтоб деморализировать Стража и вывести его из игры, не иначе. Однако касания девушки были настолько же реальны, насколько и реакция его изможденного тела. И когда командир в очередной раз полезла к нему целоваться, храмовник как-то неожиданно взвыл:
- Да я спать хочу, женщина!
И, замотавшись в одеяло, отвернулся к стенке шатра.

@темы: Алистер, Зевран, Лелиана, мабари, Стэн, Огрен, гет, ж!Кусланд, Sidequest "Five demons", Героиня Ферелдена

---

Команда Логейна, тур 4 "Праздность"

[Loghain-team]

Команда: команда Логейна
Тема: Праздность
Персонажи и пейринги: Логейн, мКусланд, Анора, Эамон
Жанр: джен
Рейтинг: PG-13 за пару не вполне цензурных, на взгляд автора, слов.
Размер: 2322 слов
Референсы: эпиграммы в тексте, это, конечно, бездарное подражание не выдуманным автором тевинтерским классикам, а поэту Марциалу, а знаменитая фраза, хотя и не закавычена, все еще принадлежит Ильфу и Петрову.
Комментарий: у таких людей как Логейн настоящего праздного разгильдяйства не бывает, бывает только рутина, рутина политических будней.

"О ржавчине политических будней".

Вернувшись из «ссылки» в Орлей (за что, несомненно, следовало поблагодарить Анору и Кусланда, сумевших как-то надавить на Первого Стража), оказавшейся даже не слишком долгой, хотя и вполне отвратительной, Логейн остался при королевском дворе. Формально он все еще был Серым Стражем (как показал пример бастарда, Орден все же можно было покинуть, но Логейн не видел необходимости), но фактически, с полного попустительства Командора, Мак-Тир мог располагать собой, не оглядываясь ни на чьи приказы. Аноре нужен был генерал, военный советник, и она неоднократно намекала, что присутствие отца при дворе для нее более чем желательно – так что ответ на вопрос, чем хотел бы заниматься Логейн, был довольно очевиден.
Включай придворная жизнь только тренировки солдат, составление планов по укреплению границ, поиски денег на строительство крепостей, королевские советы и прочие «рабочие» вопросы, он был бы, пожалуй, почти счастлив. Но оставались еще «сборища», как Логейн их именовал про себя: балы, приемы, бессмысленные расшаркивания с иноземными послами, какие-то празднества, церемонии – отвертеться от них удавалось далеко не всегда (Какое же торжество без присутствия одного из героев-избавителей, одолевших Мор?). Единственным впечатлением, которое у него оставалось от «сборищ», была скука. Невыносимая, до зубовного скрежета. И, пожалуй, отвращение к сахару – после нескольких часов созерцания приторно-фальшивых улыбок орлесианских дипломатов.
Утешало Логейна только одно - вскоре он будет избавлен «сборищ», если и не навсегда, то надолго: Кусланда, благополучно загнавшего недобитых порождений тьмы назад под землю, Анора тоже настойчиво зазывала в Денерим, и он, вроде бы, уже согласился. Для мальчишки королева приберегала пост канцлера и, видимо, роль «украшения любого праздника». Что ж, даже этим кто-то должен заниматься, не так ли?

*
На первый свой совет Хайверский Сопляк (а как еще прикажете называть дворянчика, которому даже не сравнялось восемнадцать?) опоздал, но, ничуть не смущенный этим, брезгливо отряхнул запылившийся плащ, стащил вышитые перчатки и уселся на стул, стоявший рядом с Логейновым. Занять этот стул, кстати, еще никто не пытался – то ли выражая таким образом протест против нового возвышения «Цареубийцы», то ли просто избегая соседства с ехидным и мрачным Мак-Тиром. Но Кусланду закон был, как известно, не писан.
- Что обсуждаем? – нарочито громким шепотом поинтересовался он, встряв в гладко и бессмысленно струившуюся речь эрла Эамона, которого, как главного лидера оппозиции, Анора старалась держать поближе. Желательно, на расстоянии выстрела из гномьего арбалета. Впрочем, она бы предпочла просто удерживать его в столице, в качестве советника Геррина ей навязало Собрание Земель.
- Повышение пошлин на ввоз товаров из Орлея, - ответил Логейн, тоже не слишком-то стараясь понизить голос.
Эамон его порядком раздражал. Во-первых, тем, что продолжал, по старой памяти, вставлять им палки в колеса, не желая играть роль прикормленной, существующей лишь для галочки оппозиции. Во-вторых, тем, что явно продолжал сотрудничать с орлесиацами. А в-третьих, тем, что несмотря на «во-первых» и «во-вторых», его нельзя было убрать. Пока. Серые Стражи, конечно, не подсудны светскому суду, а Командор Кусланд на убийство Эамона, вероятно, закрыл бы глаза, но зачем менять зло известное на новое, к которому придется еще подбирать ключи? Геррин, даст Создатель, проживет еще лет десять, и все десять лет вокруг него будут собираться недовольные – тем проще будет их вычислить.
- И эрл, очевидно, боится, что с него снимут последнюю рубашку, а его ленных рыцарей, кормящихся в том числе торговлей с Орлеем, пустят по миру, - настроение у Кусланда явно было отменным, и он бескорыстно стремился поднять его другим.
Что ж, Анора оценила его остроумие: уголки ее губ слегка приподнялись, что у дочери сходило за улыбку. Да и сам Логейн был рад хоть чему-то новому в привычной рутине: насмешливый хайеверец определенно мог оживить невыносимо скучные советы, а комментарии его, пожалуй, сделают монологи Эамона чуть менее занудными. К тому же, вынужден был признать Мак-Тир, Сопляк действительно был хорош: с ходу вникнув в суть проблемы, нанес эрлу неприятный удар, завуалированно обвинив в жадности. А жадность, как известно, благородному человеку не пристала. Интересно, как Геррин собирается выкручиваться?
- Только памятуя о нуждах наших купцов, я осмелился возражать Ее Величеству, - с достоинством ответил Эамон и, словно его и не прерывали, продолжил свою речь.
- Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены! – прошептал Кусланд.
В этот раз его слышал только Логейн. В шутке Сопляка, конечно, была доля шутки, но, на самом деле, напялив привычную комическую маску (в первые дни личного знакомства Мак-Тиру вообще казалось, что хайверец о значении слова «серьезно» если и подозревает, то весьма смутно), он говорил о важных, значимых вещах. И говорил абсолютно серьезно, хотя и облекая все в форму салонных острот.
Сейчас, например, он настойчиво советовал проверить эрлессу Изольду, подозревая за ней что-то посерьезнее обычной «дружеской переписки» с орлейскими дядюшками-тетушками-кузинами. И вряд ли Кусланд намекал на то, что эрлессе принадлежат доли в большинстве купеческих предприятий, занимающихся торговлей с империей – это давно уже было «тайной антиванского двора». Скорее, Сопляк имел в виду торговые махинации, но из таковых на орлейском направлении числилась лишь контрабанда. Не хотел же он сказать… А, впрочем, почему нет? Орлесианцы способны на все, уроном для чести у них считается не сам «неблаговидный» поступок, а то, что об этом поступке кто-то узнает. И необычно быстрое восстановление порядком разоренного во время Мора Рэдклиффа контрабанда отлично объясняет. Если у Сопляка есть еще и доказательства…
Да, конечно, есть. Вон, как ухмыляется. Даже не кот. Загадочный зверь-крокодил, чучела которых иногда привозят торговцы из Ривейна. Понятно, почему не оставил информацию до приватной беседы – во-первых, слишком важные сведения, а во-вторых, похвастаться не терпелось, покрасоваться. Мальчишка. Как есть, Сопляк.
- Я одолжу? – Кусланд под шумок утащил у Логейна перо, чернильницу и бумагу. Задумавшийся Мак-Тир только успел кивнуть, глядя, как тот что-то выводит своим каллиграфическим, округлым, почти женским почерком. Вскоре Сопляк подтолкнул листок обратно к нему:
«Эрл Эамон речь произносит, себя возомнивши ритором –
Так блеять занудно может лишь старый козел».
Эпиграмма в духе тевинтерских поэтов доандрастианской эпохи, дрянная, надо сказать. И, к тому же, явное подражание. Логейн мог назвать с десяток классиков, у которых нашлось бы что-то подобное: в свое время, когда выдавались свободные дни, он охотно посвящал их самообразованию, благо, с арканума делали неплохие переводы. Но вместо этого Мак-Тир почему-то (он и сам не мог сказать, что руководило им в тот момент – скука, вероятно) отобрал у Кусланда перо, обмакнул его в чернильницу и несколькими быстрыми росчерками набросал под текстом козла с цепью эрла на шее. Мало кто знал (точнее, из ныне живых знала только Анора), что Логейн неплохо рисует – но странно, право, было не научиться, столько лет прилежно копируя и исправляя старые карты.
«Да, сходство просто портретное», - вернув перо назад, написал под наброском Кусланд.
«У эрла жена любит наряды из шелка, любит серебро, злато, каменья и лошадей скаковых.
Чтобы за все заплатить, он границы открыл широко и, напротив, глаза постарался закрыть», - вторая эпиграмма не заставила себя ждать. А потом и третья:
«От скуки, я слышал, дохнут и мухи.
А людям – все нипочем.
Впрочем, змея, говорят, своим не отравится ядом –
Так и эрл Эамон своими речами себя не убьет».
Что ж, читать их было в любом случае интереснее, чем слушать эрла Рэдклиффа – в другой ситуации, конечно, все равно пришлось бы, но раз Сопляк нарыл что-то на его женушку, новые пошлины будут приняты, как бы Геррин не изощрялся, ораторствуя. Не на этом совете, так на следующем Анора его дожмет.
Скучно. Но чуть менее скучно, чем привычные, ни к чему не приводящие споры на пять-шесть часов, в которых не бывает победителя, и о первопричине которых забывают еще в самом начале, переходя на личности и отказываясь от логики в пользу эмоций. Сопляк Кусланд, вносивший в эту рутину хоть какое-то разнообразие, почти начал ему нравиться.

*
Советы, у Аноры зачастую сводившиеся к «мы все обсудим, а потом сделаем так, как я сказала», с приездом Кусланда стали чуть менее отвратительными: вместо переливания из пустого в порожнее (решения-то уже были давно приняты, нужно было лишь создать видимость обсуждения для ставленников Собрания Земель, таких как Эамон) Логейн перебрасываться с Сопляком эпиграммами. Тоже, конечно, бесполезная трата времени, он бы предпочел съездить с инспекцией на строительство одной из приграничных крепостей или лично проверить, как идут дела на верфях Гварена. Но Анора отпускать отца из столицы, похоже, не намеревалась. И Логейн – проклятье! – знал, почему. Якобы на него готовили покушение, и в столице было проще обеспечить прикрытие.
Прикрытие, демоны! Анора, очевидно, забыла, сколько раз его пытались убить раньше, забыла, что со всеми незадачливыми убийцами он расправлялся сам. Впрочем, она даже не соизволила сообщить об этом. О покушении, заговорщиках, которых пока не получилось накрыть, о приставленной к Логейну охране (работали доморощенные Анорины агенты, кстати, поразительно топорно, он вычислил слежку в первый же день и уже подумывал взять их на горячем, а потом отправить на свидание с заплечных дел мастерами) проболтался Кусланд.
Хотя… «проболтался» - громко сказано. «Проболтаться» можно только случайно, а Сопляк хорошо знал, что делал. Несомненно, за всеми его странным маневрами стояла какая-то цель. У нормальных людей это сошло бы за попытку подружиться. Но Сопляк к нормальным не относился, ему, вероятно, просто что-то было нужно. И – раз самому Логейну «сделка» была понятнее и привычнее – он, должно быть, тоже был далек от нормальности.
«Создатель, когда я соглашался на должность канцлера, я не думал, что мои обязанности – это развлекать орлейского посла карточной игрой, периодически проигрывая этому павлину пару золотых, танцевать на балах с его женушкой, мотаться, как идиоту, в Амарантайн и обратно, только для того, чтобы обнаружить, что в эрлинге все спокойно, а в столице опять нужен кто-то, кто «выгуляет» антиванских дипломатов на охоту», - сказал как-то Кусланд.
Быстро же мальчишка не выдержал. Да, кажется, что постоянно рисковать жизнью – хоть в Стражах, хоть на войне – куда страшнее и сложнее, но, на деле, для людей, подобных им, праздность куда более опасна. Сталь ржавеет не в битве, сталь ржавеет, когда ее не используют.
«Хочу сбежать в Хайевер. К брату. Ну, знаете: море, рыбалка, никакого Эамона, никаких послов. Предлагаю удрать вместе со мной», - Логейн так и не понял, шутил Кусланд или нет. Мак-Тир предпочел считать, что шутил.
*
- Отец, - Анора в короне, в лазурном, гербового цвета Гварена, платье была чудо, как хороша. Рождена, чтобы королевой. Они с Мэрриком думали, что королевой Кайлана, но оказалось, что тот не достоин быть и тенью жены. – До меня дошли слухи, что Денерим тебе…немного надоел.
«Слухи дошли» - хорошая формулировка. Особенно если знать, что под слухами, как и всегда, скрывается Кусланд. Мальчишке было дело, кажется, до всего, и это когда раздражало, когда – забавляло.
-Немного, - ответил он. Действительно, к «королевским будням», как это называл Мэррик, было не привыкать: он сидел в совете уже третьего по счету правителя, и с Анорой было проще всего. Просто странно было вернуться едва ли не к тому, с чего начал: к монарху, который прислушивается к его словам, к обязанностям главнокомандующего, к просиживанию штанов в Совете, в конце концов. Отбросить в сторону пять лет правления Кайлана, наполненных постоянной борьбой с оппозицией и самим корольком, и почти год в Стражах оказалось не так-то просто. После этого рутина: вяло тявкающая клика Эамона, развлекающиеся мелкими интригами орлесианцы, банны, осмеливающиеся произносить бунтовские речи лишь в кругу семьи, налоги, пошлины, указы – казалась скучной. И, пожалуй, вызывала приступы паранойи: слишком хорошо, чтобы быть правдой, слишком спокойно.
- Что ж, значит, все удачно совпало, - Анора улыбнулась. – Мне нужно, чтобы кто-то, кому я могу доверять, отправился послом в Антиву. А кому я могу доверять больше, чем тебе, отец?
- Цель визита? – поинтересовался Логейн. Не то, чтобы ему сильно хотелось покидать Ферелден, но дочь не стала бы просить его без серьезной на то причины. Так что вряд ли дело было только в договорах с торговыми принцами или во взятом у антивских банкиров полгода назад кредите. С этим прекрасно справился бы кто-то из многочисленных агентов Аноры, серых, будто крысы, столь же ловко всюду проникавших и незаметных.
- Торговые соглашения, кредит, - Логейн знал, что дочь тщательно следит за его реакцией, и насмешливо приподнял бровь. На столе у Аноры лежала толстенная папка документов, и ему не терпелось в нее заглянуть – Мак-Тир справедливо полагал, что бумаги представляют собой ни что иное, как данные по намечающейся операции. – Еще я хочу вернуть драгоценности Тейринов, которые мне пришлось заложить во время Мора, но антивские ростовщики назвали такую непомерную цену, что, право, их проще украсть, чем выкупить. И, конечно, не стоит забывать о маленьком заговоре, свившем гнездо в Северном Самоцвете.
- Папка, я так понимаю, для меня? – спросил Логейн. Спрашивать, почему Анора не сказала раньше, было бессмысленно: она так хотела казаться взрослой, самостоятельной, способной в одиночку во все разобраться, что подобный вопрос восприняла бы в штыки.
- Да, там вся нужная информация, - он еще обратил внимание на формулировку «вся нужная», просто «все» Анора, видимо, рассказывать не собиралась. – Завтра утром тебя будут ждать мой агент – его задача вернуть драгоценности – и переводчик.
Мак-Тир кивнул. Завтра так завтра. Если его королеве требуется, чтобы он ехал в Антиву, он поедет. А за вечер вполне можно проверить полученную информацию по своим каналам.

*
- Ну, так что, все-таки решили составить мне компанию в поездке в Хайевер? – Кусланд, уютно устроившийся в одном из гостевых кресел, насмешничал. Эрлина, камеристка Аноры, напротив, хмурилась. А Логейн пытался угадать, кто из них обещанный переводчик, а кто – агент.
- В Антиву.
- Но сначала в Хайевер. Мы отплывем из Харперз-форд на одном из принадлежащих моему брату кораблей.
- Я когда-нибудь избавлюсь от вашей семейки? – иногда Мак-Тиру казалось, что Кусланды нынче везде: младший в совете, Анора серьезно подумывает о том, чтобы выйти все же замуж за старшего. Тейрн королевства, самый знатный из ее нобилей, он был подходящей партией.
- Вряд ли. Разве только вы говорите по-антивански.
А, значит, переводить – задача Сопляка. Что ж, можно было и порадовать мальчишку (в конце концов, тот совершенно бескорыстно едва ли не на каждом совете устраивал театр одного актера для одного зрителя) – Логейн, с некоторым усилием, припомнил те немногие антивские идиомы, что были ему известны.
- Впечатляющий словарный запас, - без улыбки заметил Кусланд. – Все самые необходимые как среди городских низов, так и в высшем свете выражения, включая десяток грубейших ругательств, а также слова «шлюха» и «трахаться». Несомненно, вы сумеете договорить с любым антиванцем. Если они, конечно, что-нибудь поймут – акцент у вас чудовищный. А, впрочем, что мы тратим на это время? Едем? Попутешествуем, убьем кого-нибудь, попортим немного крови Первому Стражу, совсем уж нагло игнорируя все его приказы, еще кого-нибудь убьем, разнесем по бревнышку особняк заговорщиков, самих заговорщиков и их заговор – соглашайтесь, будет весело.
Логейн так же подчеркнуто серьезно кивнул – будет. Хватит ржаветь в столице, пора заняться делом.

@темы: Анора, Логэйн, Герой Ферелдена, джен, м!Кусланд, Sidequest "Five demons", Эамон

---

Команда Орсино. Тур 4. Праздность.

[Orsino-team]

Команда: Orsino-team
Тема: Праздность
Персонажи и пейринги: Орсино\Бетани, Мередит, Гаррет Хоук, Фенрис, Авелин, Андерс
Жанр: романс, ангст, флафф, немного AU
Рейтинг: PG-13
Размер: 3 530 слов
Комментарий: Когда конец становится началом...

Когда конец становится началом

Всю дорогу до своих комнат Орсино только и думал о том, как же он устал за этот длинный и невозможно нудный день, казалось, что стоит ему оказаться в комнате с кроватью, как он тут же уснёт. Ведь вроде ничего особенного, а как будто не дела круга решал, а пахал на той старой шахте, что тут раньше была. Разговор с Мередит, занятия с учениками, проблемы со старшими магами, проверка Истязаний у новичков, разговор с Мередит, разговор с Эльтиной, снова разговор с Мередит, занятия со второй группой учеников и ни минуты, чтобы даже присесть и перевести дух. Встать с рассветом, чтобы вернуться к себе только ближе к полуночи - не самое приятное расписание. Стоило же переступить порог, как усталость навалилась в удвоенном объёме. Чародей сделал над собой последнее усилие, дошёл до кровати и почти упал на неё, садясь, затем лёг, откинувшись на подушки, как был, не раздеваясь и даже не разуваясь, лишь бы наконец расслабиться. О том, что он так потревожит спящую девушку, Орсино подумал не сразу, но было уже поздно. Волшебница сонно потянулась, приподнялась, опираясь одним локтём, отчего одеяло сползло вниз, обнажая приятно округлую грудь. Маг невольно скользнул по ней взглядом и почувствовал смущение и какой-то даже стыд за своё поведение.
- Извини, я не хотел тебя будить, - в голосе эльфа слышалось неподдельное сожаление.
- Это я виновата, не дождалась, - Бетани зевнула, прикрывая рот ладошкой, затем провела кончиками пальцев по груди мага, прямо по мантии. - У Вас был тяжёлый день, учитель.
Девушка была прекрасна. Красивая, пусть и не опытная, но умная, сильная и молодая. Орсино постоянно ловил себя на мысли, что не подходит ей, но, стоило волшебнице запустить пальчики в его седые волосы, как бы случайно поглаживать острые ушки, как всю логику, да и вообще мысли у чародея отшибало напрочь, что, собственно, сейчас и произошло. Бетани любила гладить его по волосам, осторожно перебирая, любила нежно обнимать, успокаивать, прижиматься к нему, успокаиваясь сама. Её привлекал его опыт, ответственность, решимость, за его спиной она могла спрятаться не хуже чем за братьями, которых для неё теперь не стало.
Молчание затянулось, Орсино понимал, что сейчас просто не в состоянии ничего дать девушке, которая достаточно явно, хоть и предельно ненавязчиво, ласкала его, но, тем не менее, маг нашёл в себе силы подняться и нежно поцеловать волшебницу. Бетани разве что не замурлыкала, охотно отвечая, но вскоре отстранилась, разрывая поцелуй. Чародей удивился, в груди неприятно кольнуло, что девушке не понравилось, но опасения оказались напрасны.
- Учитель, Вы же устали, - укор был настолько явным, что Орсино аж покраснел как мальчишка, понимая, что его неловкость оказалась заметна, но прежде чем маг успел что-либо сказать в своё оправдание, Бетани продолжила. - И наверняка за весь день ничего не ели. Я оставила Вам ужин на столе. Он правда немного остыл, думала, что Вы придёте всё же раньше.
- Спасительница... - эльф почти благоговейно прошептал, понимая, что ученица абсолютно права и он со вчера ничего не ел, да и вчерашнюю трапезу особо едой назвать было нельзя, так перекусить и побежать дальше по делам.
Голод оказался стимулом к действиям более чем веским, так что маг вполне бодро перебрался за стол, где его и правда дожидался ужин, которого он не видел уже давно. Как ни смешно, но просить о таком ученицу чародей не мог, вернее робел и стеснялся, хотя жили они вместе уже достаточно долго по меркам круга, в котором любые близкие отношения были почти обречены.
Через несколько минут Бетани поднялась с кровати, невольно поёжилась, ступая босыми ногами по холодному полу, подошла к Орсино и обняла его со спины, прошептала на самое ушко, осторожно прикусывая его кончик в конце фразы:
- Теперь я поняла, почему Вы такой худой и истощённый... и не надо больше мне врать про магию.
- Не буду, - эльф прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям, тело охотно отзывалось на ласку, подчиняющую себе настолько, что хотелось соглашаться с чем угодно, лишь бы тёплый язычок не прекращал скользить по коже, вызывая желание. Девушка совсем тихо рассмеялась, щекоча дыханием ещё влажную кожу, отчего по спине прошла волна мурашек, пробирая до дрожи.
- Я запомню Ваше обещание.
- Звучит как угроза, - Орсино тепло улыбнулся.
- А это и есть угроза. Вы совершенно за собой не следите, так же нельзя, - длинные тонкие пальчики волшебницы очертили плечо, руку до запястья. Первый чародей был высокого для эльфа роста, а оттого казался особенно худым, аскетичным. Не то чтобы Бетани это не нравилось, скорее напротив, но она волновалась, понимая, что такой режим вреден для здоровья мага.
Ответить на такое было нечего, спорить - неправильно, ведь волшебница права, а соглашаться... неудобно. Поэтому Орсино молча взял девушку за руку и поцеловал изящную кисть, выражая всё своё отношение в этом простом жесте.
- Идёмте спать, учитель. Я с утра всё уберу, - Бетани коснулась губами виска чародея, сделала шаг назад и потянула за руку, увлекая за собой к кровати. Эльф не сопротивлялся, слишком устал, да и совершенно не было желания перечить любимой женщине, такой удивительно заботливой, что маг боялся однажды проснуться один и понять, что лишь замечтался.

***
Своё слово маг сдержал. Отчасти. Он не стал отказываться от завтрака, он просто успел уйти до того как юная волшебница проснулась. Тихо оделся, не потревожив девушку, вышел и тут же попал в привычный водоворот дел до самого вечера. По возвращении, Первого Чародея снова ждал ужин, на этот раз даже горячий, Бетани сделала поправку на время и упорно дождалась эльфа. Орсино вздохнул, как бы извиняясь, поцеловал её в щёку, обнимая за талию, но всё ещё немного обиженная девушка отправила его ужинать, мягко высвободившись из объятий. Видимо, она задалась целью, если не откормить мага, то уж хотя бы начать следить за его режимом.
Орсино, привыкший всю жизнь только и делать, что работать, забывая о совершенно бытовых вещах, сейчас чувствовал себя очень странно. Бетани как будто пыталась привнести в его аскетичную жизнь домашний уют. Первый чародей никогда не был с кем-либо так близко, нет, конечно, женским вниманием он и раньше обделён не был, ещё с юности на него заглядывались девушки, охотно флиртовали, нередко дело заканчивалось постелью. Но... это всё были разовые встречи, хорошие воспоминания, страстные ночи, за которыми ничего не следовало. Не позволял глава круга приблизиться к себе. Боялся. Боялся и самих отношений и слабостей, которыми могут воспользоваться храмовники. Особенно монна командор. Так продолжалось, пока он не встретил сестру будущего Защитника. Бетани привёл в круг Каллен, как отступницу с большим "стажем", Орсино тогда успел вмешаться и вырвать девушку буквально из рук Мередит. Первый Чародей никогда не говорил ученице, с каким удовольствием он сжёг тот приказ, стоило рыцарю-командору отдать его, холодно поджав губы и напомнив, что милосердие церкви не вечно. Но эльфа не интересовало неудовольствие ледяной леди, главное, что он пока мог добиваться своего по их сухим и жестоким законам.
Бетани была красива, хоть жизнь в Киркволе и заставила её быть скромнее, но ничто не могло испортить ту свежесть юности, которой она дышала, ту лёгкость, с которой она творила заклинания и обращалась с силой. Орсино не редко задумывался о том, что она легко бы могла со временем его сместить на посту. Если бы захотела. Но вместо этого девушка стала всё больше времени проводить с учителем, как бы невзначай его касаться, весело смеяться над осторожными шутками, интересоваться его мнением и легко поддерживать беседы. Иными словами Первый Чародей даже не заметил, когда умудрился влюбиться. Поначалу это было почти физически больно, желать спокойной ночи, вежливо улыбаться и стараться не подходить ближе, ведь что можно было подумать, рискни он хоть как-то намекнуть юной ученице о своих чувствах? Самый логичный - маг пользуется положением и склоняет девушку к отношениям в виде некоторой оплаты за давнюю помощь. Он перебрал много вариантов развития событий, но правильного не учёл - Бетани сама успела влюбиться и, при том, очень давно. Однажды она всё-таки попросила его проводить себя до комнаты. Тогда он сделал непоправимую ошибку, первую и последнюю. Орсино не отказался, проводил ученицу, чутко поцеловал руку, желая приятных снов, и заглянул в глаза. Светлые, нежного орехового цвета, они приковывали к себе, не давая отвести взгляда, очаровывали не хуже магии демона желания. И тогда Первый Чародей не устоял.
Сначала, Орсино долго не верил, что действительно привлекает Бетани как мужчина. Слишком много было вокруг молодых магов, статных храмовников и просто благородных ловеласов, которые были очень даже не прочь поухаживать за прекрасной девушкой, но ученица первого чародея лишь мило улыбалась и ненавязчиво сводила на нет все попытки приблизиться. С самим же учителем она всегда была предельно вежлива, внимательна и чутка. Даже трепетна, как будто ей было его жалко, но тем не менее девушка неизменно обращалась к нему только на "Вы", подчёркивая уважение. Как это можно было сочетать, Орсино не понимал, но у Бетани это прекрасно получалось.

***
Следующим утром Первый Чародей намеревался поступить так же как и предыдущим - уйти незаметно с самым рассветом. Но его планам не суждено было сбыться, потому что девушка уже встала. Или, что тоже возможно, и вовсе не ложилась, потому что спать по пять-шесть часов она не могла, вставала намного позже.
Стоило магу пошевелиться, как Бетани отвлеклась от книги, которую читала при свете маленького огарка свечи, посмотрела на эльфа, скрывая лукавую улыбку.
- Доброе утро, учитель.
Орсино не стал скрывать удивления, приподнялся, обнял за талию, привлёк к себе, недоумевая что же случилось, но девушка хранила загадочное молчание.
- Доброе. Ты не спала?
- Читала, - волшебница кивнула на книгу. Эльф бегло глянул на продемонстрированную обложку и вновь был удивлён. Брови против воли приподнялись, давая видеть все эмоции мага как на ладони.
- Кулинария?
- Да, - теперь уже Бетани улыбалась вполне открыто, но разговор пока не продолжила.
Орсино был заинтригован, правда дела никто не отменял, поэтому он всё-таки встал и принялся одеваться, надеясь, что ученица удовлетворит его любопытство сама, не мучая до вечера.
- Учитель, а вы ничего не забыли? - почти промурлыкала Бетани, поднимаясь, когда маг уже взялся за ручку двери. Он вопросительно посмотрел, оборачиваясь. - Завтрак.
Если бы Орсино позволило воспитание, он бы тихо застонал. День предстоял тяжёлый, и тратить время на еду не было никакой возможности.
- Прости, я сегодня не могу, - говорить это очень не хотелось, но пришлось.
- Вы обещали, - ответный взгляд был неожиданно суровым. В голосе скользнула неслышимая там ранее твёрдость. - Я обижусь, если вы меня обманули.
Первый чародей, конечно, мог отказаться, настоять, что дела важные и неотложные, но... Тонкие пальцы мага разжались, отпуская ручку двери, сам он сделал шаг назад и покорно вернулся к ученице, понимая, что не может уйти.
Девушка тут же вновь довольно заулыбалась, усадила Орсино за стол, где, оказывается, всё это время и правда стоял завтрак, бережно накрытый большой салфеткой.
- Будете упрямится - привяжу к кровати за руки и буду кормить с ложечки, - хоть тон и был шутливым, чародей ни секунды не сомневался, что обещание Бетани - чистая правда.
Искушение проверить было велико, но расписание итак летело к демонам, поэтому пришлось управиться быстро и самому, хоть и с некоторым сожалением, быстро поцеловать ученицу и убежать.

***
Когда произошло непоправимое, Бетани даже не сразу поняла весь ужас ситуации. Сначала скандал с Мередит, потом появление брата, который, как обычно, попытался развести рыцаря-командора и первого чародея полюбовно, затем появление Стража, Андерса, и последовавший взрыв. Для девушки всё смешалось, крики пострадавших, доносившиеся с развалин, резкий голос храмовницы, тихие, едва слышные объяснения целителя, жестокий приговор и ужас в глазах Орсино. Бетани стояла, не в силах пошевелиться, пытаясь понять почему её такая счастливая жизнь просто рушилась на глазах, погребённая под обломками церкви и ледяными, жестокими словами Мередит. Учитель, её любимый учитель, что-то пытался доказать, оправдаться, спасти весь круг, но его уже не слушали. Да и кому какое было дело до жизней каких-то магов? Право Уничтожения. Последнее слово за монна командор, приговор и смерть. Первый Чародей выслушал, склонил голову и тихо ответил. Он не даст убивать собственных учеников. Они ни в чём не виноваты.
В глазах Мередит сверкало самодовольство, смешанное с безумием и наслаждением от возможности наконец судить, не оглядываясь на Эльтину. Теперь только один человек мог как-то повлиять на события. Защитник.
Пауза затянулась, Гаррет медлил, пытаясь сделать выбор, невозможный с точки зрения морали, но необходимый. Когда он шагнул к храмовнице, Бетани попыталась убедить себя, что ей показалось, её брат не мог так поступить... Слёзы потекли сами собой, девушка скатилась в откровенную истерику, весь страх вырвался наружу. Защитник тут же оказался рядом, заключил в объятия, опередив дёрнувшегося было эльфа, гладил по волосам, успокаивая и шепча на ухо, что не оставит. В доказательство своего обещания, Гаррет почти рявкнул на ближайших храмовников, что того, кто посмеет тронуть его сестру, он убьёт лично. Никто не рискнул перечить. А Первый Чародей печально улыбнулся, бросил последний, прощальный взгляд на любимую женщину, развернулся и быстрым шагом покинул площадь, спеша организовать хоть какую-то оборону в круге, успеть спасти кого ещё возможно, зная, что о Бетани есть кому позаботиться и не дать погибнуть.

В себя волшебница пришла куда позже, когда Авелин принесла воды, помогла умыться и отвлекала от доносящегося разговора Гаррета с Мередит. Они обсуждали план нападения, изредка прерываясь на раздачу приказов. Стоило уловить часть слов, как Бетани вздрогнула, ужас снова окатил ледяной волной страха, но не только за себя, вернее, совсем не за себя. Девушка поискала взглядом Орсино, но его на площади уже давно не было.
Когда брат скомандовал наступление, слёз не осталось. Бетани встала, сделала несколько шагов к Гаррету, решительно кивнула, перехватив его вопросительный взгляд. Он не стал её останавливать, считая что так проще уследить. К счастью, Защитник не знал, что ученица Первого Чародея решила во что бы то не стало отыскать своего учителя. Даже если для этого придётся пройти вместе с карательным отрядом. Она не даст его убить, чего бы это не стоило.

Шум битвы был слышен издалека. Крики умирающих, звон ударов мечей, рыки демонов, выпущенных испуганными магами в мир... всё это отдавалось нестерпимой болью в душе. Орсино закрыл глаза, стараясь абстрагироваться. Он понимал, что спастись удастся немногим, приказал вытаскивать только детей да несколько наставников, чтобы могли укрыть и помочь в дальнейшем. Большая же часть магов осталась, понимая, что бежать некуда, да и поздно. К тому же, ведь кто-то должен прикрывать спины спасающихся...
Первый Чародей стоял в авангарде, напряжённый как натянутый лук, готовый сорваться в любую секунду и выпустить на свободу всю подвластную магию. Всё то, что он многие годы сдерживал, пользуясь лишь крупицами силы, чтобы не вызвать гнева или неудовольствия храмовников. Но теперь - это в прошлом. Осталось последний раз насладиться ощущением пульсирующей в венах Тени. Орсино улыбался, немного безумно, с облегчением. Он прекрасно понимал, что сегодня умрёт, так или иначе. Даже если он не погибнет в бою, его усмирят. Или, если судьба будет милосердной, просто казнят. Эльф всё понимал и принял это как данность. В конце концов, он ни о чём не жалел, он успел пожить, успел влюбиться и был любимым, разве этого мало? Нет, ничуть.
Первых же ворвавшихся храмовников Орсино буквально до пепла сжёг огненным шаром, давая сигнал к атаке. Отчаянно злые, испуганные маги не стали церемонится. Одно за другим вспыхивали заклинания: ледяные стрелы обдавали холодом, пронзая доспехи и людей насквозь, сверкали молнии, расходясь ломаными лучами во все стороны, смертельно жалили касаясь металла, огненные струи разбивались о броню, поджигая одежду, волосы, заставляя людей бросать всё и корчится в агонии, пытаясь сбить пламя. Маги были сильны, огрызались, как зажатые в угол, когда чувствуешь спиной равнодушный камень, а перед собой только беспощадные лезвия мечей. Они сражались отчаянно, но неумело. Им никогда не давали нормальной возможности овладеть собственными силами, Мередит даже тут приложила свою руку. Один за другим умирали маги, воинов у церкви было больше и они были в разы лучше подготовлены. Они умели убивать, в отличии от неопытных чародеев.

Когда на место битвы прорвался Защитник со своей командой, всё уже было кончено. Нет, сопротивление ещё теплилось, заклинания плелись, на остатках лириума или чистой ярости - непонятно. Первый Чародей был растрёпан, волосы всклокочены, как после сильного ветра, дорогая, расшитая золотом мантия порвана, но маг не был ранен, можно сказать повезло. Хотя сам он так совершенно не считал, напротив, искал возможности умереть, чтобы не сдаться, не попасть в руки обозлённых храмовников. Орсино отступил на несколько шагов назад, судорожно пытаясь связать хоть одно заклинание из остатков сил, но резерв был истощён под ноль, а Защитник тем временем не ждал, приближался неотвратимо, не отрывая от мага взгляда, следя за каждым движением. Рука чародея как будто сама по себе скользнула к кинжалу - последняя возможность сделать хоть что-то. Заплатить жизнью, но сдержать охоту ещё на несколько минут. Время, выиграть немножко беспощадного времени, подарить минуты, а может даже часы и дни спокойной жизни тем, кто успеет уйти. Страха не было. Сожаления тоже. Только холодная решимость.
- Простите меня, - беззвучно, одними губами шепнул маг, уже готовый отпустить посох, чтобы освободить руку для алого росчерка.
- Учитель, нет! - бегом, лишь бы не опоздать, Бетани оттолкнула не ожидавшую такого Авелин, проскользнула мимо удивлённого Фенриса и встала перед братом, закрывая собой Первого Чародея. В полной тишине волшебница сделала несколько шагов назад, упёрлась спиной в грудь эльфа, завела назад руки, обнимая его за пояс, прижалась так тесно как могла.
Испуганный, но твёрдый и решительный взгляд девушки заставил Защитника остановиться и опустить меч. Храмовники и остальные спутники Гаррета растерянно переминались, не зная что делать - живых магов здесь больше не сталось, убить Орсино, не задев Бетани не получалось, а свою сестру воин запретил трогать под страхом смерти.
- Бетани, отойди, пожалуйста, - Защитник попросил спокойно, почти ласково, понимая, что волшебница просто сорвалась, но отступать из-за этого он не собирался.
- Нет, - девушка решительно покачала головой. - Ты можешь убить его, но только после меня.
Не хрупкая и достаточно высокая для девушки волшебница как ни старалась не могла заслонить собой мужчину, пусть и эльфа, поэтому в его глазах Защитник отчётливо увидел удивление. Орсино никогда не думал, что привязанность Бетани к нему настолько велика. Сам он готов был на всё, но о том, что любимая женщина ради него способна пожертвовать собой... нет, никогда.
- Сестра...
- Нет! - магесса вскрикнула, заставив брата вздрогнуть, зажмурилась, как будто пытаясь спрятаться от собственного решения. - Я не позволю.
Защитник переводил взгляд с Первого Чародея на Бетани и обратно, но эльфу быстро надоела игра в гляделки, он слишком устал, чтобы снова пытаться оправдаться за то, что не совершал.
- Не надо, всё хорошо, иди к брату, - эльф склонил голову, коснулся губами её уха, целуя и шепча. Это был первый раз, когда он позволил кому-то увидеть их отношения, откровенность и нежность, тщательно скрываемые столько лет. - У тебя вся жизнь впереди.
- Я не хочу... не хочу без вас... - слёзы снова потекли из глаз, расчерчивая лицо полупрозрачными полосками. Пальцы с силой сжали мантию на спине чародея. Орсино вздохнул, исправить уже было нечего. Любовь не лечится, сколько не пытайся ей перечить. Кинжал упал под ноги, гулко ударился о каменную плиту и откатился в сторону, эльф осторожно стёр пальцами слёзы с лица девушки.
Защитник молчал, хмурый, на скулах играли желваки, выдавая крайнюю степень бешенства, но он сдерживался, всё ещё медлил, не решаясь вновь поднять меч.
- Братик... пожалуйста. Дай нам уйти, я обещаю, мы не будем тебе мешать.
Орсино открыл было рот, чтобы привычно возмутиться. Промолчал, опуская взгляд. Сдаться? Поверить в то что пощадят мага на чьих руках уже столько крови?
- Братик... пожалуйста, - Бетани смотрела открыто, вкладывая в голос всю надежду, что ещё осталась. И Гаррет не устоял.
- Фенрис, забери у Первого Чародея посох.
Лириумный эльф кивнул, подошёл к магам, вопросительно посмотрел. Орсино поёжился, со своим оружием он не расставался уже много лет и, уж тем более, никогда никому не отдавал добровольно, это был символ его власти, ответственности, символ его стремлений, всего, чего он добился в жизни. Воин тихо кашлянул, протянул руку, показывая, что нужно решаться быстрее.
- Первый Чародей... - угрожающе прорычал Защитник, выдавая что его терпение на исходе, - не будьте глупцом, Вам больше нечего защищать.
- Учитель...
Эльф вздохнул, закрыл на несколько секунд глаза, смиряясь с поражением, после чего вложил посох в протянутую руку воина. Казалось, драконьим головам это не понравится, и они вот-вот зашипят, вопьются клювами в первого попавшегося, но этого не произошло. Фенрис отошёл назад, становясь сбоку от Защитника.
- Проводите Чародея до его покоев и выставите... охрану.
Бетани выдохнула, счастливо улыбнулась и наконец отпустила мужчину, ещё опасаясь, но уже поверив брату. Гаррет усмехнулся и махнул рукой, отсылая обоих.
- Спасибо, - проходя мимо, под конвоем храмовников, волшебница обняла брата за шею, поцеловала в щёку.
- Иди. И не бойся, я всё улажу, обещаю.
Девушка кивнула и догнала эльфа, в то время как Гаррет уже развернулся и направился к Мередит, намереваясь поставить точку в конфликте. Пролилось слишком много крови и Защитник хотел положить этому конец, взяв власть только в свои руки. Никаких магов и одержимых идеей храмовников.

***
Наедине, в комнате, их комнате, где они провели столько времени, Бетани не выдержала и разрыдалась, с облегчением, утыкаясь лицом в грудь Орсино и обнимая за пояс. Мужчина молча улыбался и гладил её по волосам, обнимая одной рукой за плечи.
- Всё хорошо, всё кончилось. Ты умница.
- Я так за Вас испугалась, - девушка уже не всхлипывала, но голос ещё дрожал.
- За тебя, - эльф отрицательно покачал головой, поправляя ученицу, кончиками пальцев приподнял голову за подбородок, поцеловал в губы. - Я же теперь, кажется, больше не Первый Чародей...
- Это не важно, для меня Вы всегда им будете, - Бетани улыбнулась в ответ, смотря с такой нежностью, что магу хотелось соглашаться с чем угодно, лишь бы её больше не расстраивать. - По крайней мере, теперь хоть вы не станете отгораживаться от меня делами и сбегать с завтрака.
Орсино искренне рассмеялся, понимая, что девушка как обычно права. Всё кончилось. Вот он принудительный пожизненный отпуск в виде отстранения от должности. И теперь бывшему Первому Чародею предстояло сражаться разве что с праздностью, так как желанию он уже проиграл...


.

@темы: Бетани, Андерс, гет, Фенрис, м!Хоук, Орсино, Мередит, Авелин, Sidequest "Five demons"

---

[Pounce-a-lot-team]

Точка возврата
Команда: Ланселап
Тема: Праздность
Персонажи: Андерс, Натаниэль Хоу, Ланселап, Дункан, Алистер, упоминается Архитектор
Жанр: modern AU
Рейтинг: G
Размер 2 060 слов
Комментарий: пройти "точку возврата" означает - никогда не вернуться туда, где начат путь.
Техника исполнения рисунка: цифровая живопись




Фотографии на экране наладонника были четкими, как если бы Натаниэль делал их сам.
Делайла стоит на крыльце за приоткрытой дверью и курит, пряча сигарету в ладонях. Не хочет, чтобы сынишка нечаянно увидел. Натаниэль словно воочию видит ее торопливый нервный жест, каким она подносит сигарету ко рту, а затем слегка запрокидывает голову, быстро выдыхая дым.
Длинные черные волосы.
Сухопарая, совсем неженственная фигура.
В ней давно нет девичьей мягкости, и упрямый подбородок точно такой же, как у всех Хоу. С возрастом сестра все больше становится похожей на самого Натаниэля.

Еще одна фотография.
Мужчина с автоматом в руках на кухне Делайлы. На бронежилете – знакомый знак: меч в огне.
Храмовник.
Еще два храмовника с автоматами в коридоре.
Пятый в детской – рассматривает модели самолетов, которые собирает маленький Патрик. Самого племянника нигде не видно. Вероятно, его нет здесь. Хорошо, если Делайла успела спрятать его до того, как храмовники устроили засаду в ее доме.
Засаду на Андерса.

Натаниэль снова смотрит на фотографию Делайлы, потом поднимает взгляд на Андерса. Это наладонник мага.
- Ты втянул в это мою сестру, - не вопрос, скорее, констатация факта.
Андерсу нельзя медлить с ответом. И нельзя ошибиться в ответе. Иначе Хоу ударит его, а Андерсу не нужен еще один враг, ему нужна помощь.
Они в лесу. До уединенного коттеджа Делайлы, в котором она живет вместе с сыном после развода, быстрым шагом полчаса. Широкие кленовые листья тихо шепчутся над головой. В лесу всегда спокойно. Вечерняя прохлада пахнет свежестью. В лесу все, как сотни лет назад. И Андерс думает, что только он сам и Хоу неуместны здесь в своих дорогих серых костюмах. Хоу подошел бы старинный кожаный доспех охотника и лук за спиной. Но когда Андерс пытается представить себя в несуразном балахоне и с огромным, по варварски украшенным посохом за спиной, он едва не усмехается этой нелепой картинке.
- Храмовники ищут меня везде, - замечает он. – Это не единственная засада.
- Но все же ты пришел...
Внешне Хоу спокоен, но Андерс знает: тот все еще в ярости.
Потрошитель Хоу – так прозвали газеты его отца, убийцу семьи Кусланд. Он убивал с особой жестокостью и с мертвыми телами делал такое, что бывалых оперативников отпаивали водкой. Ради Потрошителя Хоу собрание земель Ферелдена отменило на день мораторий на смертную казнь.
Чему же такому, Натаниэль Хоу, научил тебя твой отец, что тебе пришлось искать прибежище в ордене серых стражей? Андерс никогда не спрашивал. А мог бы спросить и мог бы приказать ответить на вопрос как страж-агент альфа-класса. Даже сейчас, когда официально он в общеферелденском розыске. Орден серых никогда не подчинялся и не будет подчиняться законам ни одной из стран Тедаса. У него свой закон и свои правила.
- Мне нужен Ланселап, мой кот, - спокойно и четко выговаривает Андерс, без тени улыбки встречая недоумение, мелькнувшее в темных глазах. – Я сентиментален.
Хоу косится на наладонник.
- Я не видел кота на фотографиях, ты уверен, что он в доме?
- Я уверен. Сейчас он у Патрика в руках. Я научил твоего племянника обращаться с ним. Толковый мальчишка, должен сказать. Патрик переслал мне эти фотографии, сделанные с помощью Ланселапа.
Андерс ждет несколько мгновений, пока до Хоу дойдет смысл сказанного. Он готов к любому повороту событий и поэтому оказывается быстрее. Рука Хоу только ныряет в кобуру за пистолетом, а Андерс уже приставил свой глок к его лбу.
Хоу тяжело дышит от невозможности убить Андерса на месте, голос у него хриплый от ненависти.
- Значит, Патрик в доме. Он держит твоего кота и сообщает тебе о том, что творится вокруг. Ты хоть понимаешь, что сделают с моей семьей, если…
- Делайлу посадят на очень долгий срок, как сообщницу государственного преступника, и лишат родительских прав. Патрика определят в интернат закрытого типа. Они больше никогда не увидятся. Тебя, скорее всего, тоже потребуют выдать правительству, - отвечает Андерс, не задумываясь. - Именно поэтому ты сделаешь все, чтобы помочь мне бежать. Но, прежде всего, вернуть Ланселапа.
Хоу снова молчит. Словно в его лексиконе нет ни одного нецензурного выражения, которое подошло бы Андерсу.
- Что он такое, этот твой Ланселап? – спрашивает он. Это вопрос стража-агента, и Андерс знает, что пора раскрыть карты.
Он отводит ствол, но руку не опускает.
- Его подарила мне командор Амелл, ты знаешь, - медленно отвечает Андерс. – Милый пушистый кот.
- Она просто притащила в Башню Бдения животное с улицы. Тощую, мяукающую тварь.
- А он оказался умным. Ласковым. Любопытным. Ходил за нами даже в рейды, помнишь, как всех это забавляло? Не кот, а просто чудо… робототехники. Спутниковая связь, наблюдатель, навигатор и даже оружие, если понадобится.
- Что?!
Растерянность Хоу позабавила бы Андерса, если бы дело не обстояло так серьезно. Он продолжает жестко и резко, как если бы вылил на него ушат холодной воды.
- Нэйт, за те полгода, пока Ланселап был с нами, серые стражи из Башни Бдения под руководством командора Амелл провалили больше заданий, чем когда-либо. Мы потеряли четырех лучших агентов под прикрытием. Мы чудом отстояли Амарантайн во время серии террористических актов, когда было применено биологическое оружие под кодовым названием «скверна». Помнишь эти страшные дни, когда мы квартал за кварталом добивали тех, кого уже нельзя было спасти от скверны? И Архитектор знал, что мы будем делать на два шага вперед. Не наводит на мысли?
- Нас предала командор Амелл, - упрямо сводит тонкие брови Натаниэль. – Она работала на него все это время, а когда провалилась, бежала к нему.
- Она нас предала и принесла Ланселапа, - кивает Андерс. – Или сначала принесла Ланселапа, а потом предала. Пусть с этим разбирается командор Дункан. А мне нужно вернуть этого… кота.
- Но зачем тебе эта тварь? – Натаниэля передергивает. - Я его сам на запчасти разберу, а ты должен срочно покинуть страну.
Андерс молчит.
- Это строго секретная информация, - устало произносит он затем. – У тебя нет права доступа к ней.
- К черту право доступа, Андерс. Я оторву башку этой твари, даже если она затем взорвется у меня в руках.
Андерс снова молчит.
Сейчас нужно быть очень осторожным.
Сейчас нужно, чтобы Хоу ему поверил.
- Я скажу, Нэйт. - Андерс возвращает глок в кобуру, достает сигареты, щелкает зажигалкой. - Дункан все еще надеется переиграть Архитектора. Его же методами. В рядах сторонников этого террориста немало бывших серых стражей. Только Архидемон знает, чем он их берет, какими речами и посулами. Но это правда, не только Амелл предала дело серых стражей, есть и другие. Дункан выбрал меня в качестве двойного агента. Я приду к Архитектору как свой. И верну ему его уникальное оружие. Таких, как Ланселап в целом мире нет, поверь.
- Архитектор убьет тебя на месте.
- Не-е-ет, - Андерс позволяет себе чуть улыбнуться. – Я то, что надо. Беглый маг-отступник. На меня объявлена охота в Ферелдене и Орлее. Я никогда не хотел быть серым стражем. И ненавижу то, что общество делает с магами. Ему должно понравиться. А потом, со мной будет Ланселап, и в этот раз он будет работать на нас.
- Тогда не заставляй меня задавать очевидные вопросы.
- Буду милосерден, - Андерс делает еще одну затяжку. - Помнишь, к нам приезжал Алистер Тейрин, а вместе с ним один эльф из Антивы? Они еще забрали Ланселапа под глупейшим предлогом.
- Да, я помню, как ты скандалил по общей связи с Дунканом.
- А между прочим Тейрин ездил в Аниву, где проверял информацию об еще одной группировке, подчиняющейся Архитектору. Информация подтвердилась. Вот тогда Алистер привез с собой этого эльфа по имени Зевран. Он из «Воронов», гильдии кибер-убийц. Ты не представляешь, каких высот в науке достигла Антива за последние десять лет. И никто не представляет. Именно Зевран вычислил, что представляет из себя Ланселап.
- Все равно звучит рискованно, - Натаниэль потирает небритый подбородок.
- Кто-то должен это сделать, - беспечно Андерс пожимает плечами.
Вот теперь следует нанести последний удар.
Прости, Нэйт, но ты мне нужен.
- Кто-то должен, - повторяет Андерс уже серьезно. – Тебе никто не говорил, я знаю. И не скажут. Но… ты должен знать… Он собрался с духом и взглянул в напряженное лицо Натаниэля. - Веланна погибла. Умерла страшно. Кто-то выкачал… буквально высосал из нее всю кровь. А ты знаешь, только Архитектору нужна кровь стражей.
Хоу отшатывается.
Андерс делает шаг к нему.
- Нэйт, мне очень жаль, я знаю, что вы…
- Заткнись, - стонет Натаниэль. Он отворачивается, упирается ладонями в колени, как после удара под дых.
Сверху шелестят листья кленов. Сумерки мягко обнимают деревья. Андерс ждет, крошит в пальцах окурок.
Натаниэль наконец выпрямляется, трет ладонями лицо, словно пытаясь проснуться, потом просит:
- Дай сигарету.
Они курят молча. Огоньки тлеют в темноте, напоминая о чем-то далеком, несбыточном.
Они молчат, каждый думает о своем.
Раздавив окурок, Натаниэль обхватывает Андерса за загривок, притягивает к себе. Их лбы соприкасаются, взгляды встречаются. Молчаливое обещание друг другу.

Потом Натаниэль все так же безмолвно уходит.
Просто растворяется в лесных сумерках, как дикий зверь.

* * *

Короткая передышка.
Я устал.
А здесь тихо.

И не поверишь, что за широкой стеной леса течет размеренная обывательская жизнь. Пусть небольшая, но чистая квартирка. Жена скоро подаст ужин, пока ты потягиваешь пиво на диване у телевизора. Сын уткнулся в приставку, дочь второй час болтает по телефону с подругой. Если в новостях покажут демонстрацию протеста, дубинки храмовников, кровь, ты переключишь, как с надоедливой рекламы. Что еще нужно, какое тебе дело до тех, за кем охотятся, и до тех, кто охотится? Кто-то умрет этой ночью, кто-то потеряет последнее…
Не твоя забота – кто прав, кто нет.
Да и лень.
Лень думать.
Лень понимать.
В старину люди верили: Демоны, от Голода до Гордыни, только и ждут, чтобы проникнуть в мир живых. В это верили, когда носили луки и мечи, верят и сейчас, в век пуль и электроники.
Все неправда.
Есть только один страшный демон – Равнодушие, порожденное Праздностью.
Праздностью ума.
Тем самым нежеланием размышлять, которое заставляет переключать с новостей, как с рекламы.
Все чаще я думаю:, Архитектор прав, когда говорит о том, что мир изменится, только если поставить его на грань гибели.
Пока человек сыт и спокоен, он равнодушен…

Сигареты закончились.

Мне скоро тридцать, и я уже не уверен в том, что мир становится лучше, когда люди не знают, что такое отчаяние.

* * *

Андерс сидит в своем джипе. Спит, обнимая руль.
Но едва слышится жалобное мяуканье, он открывает глаза.
Уже ночь. Деревья шумят тревожно, словно предчувствуют бурю.
Нет, еще одно мяуканье Андерсу не послышалось. На капоте сидит кот и нетерпеливо бьет хвостом. Широко распахнутые глаза горят зеленым. Ланселап еще раз бьет хвостом и гневно фырчит, мол, что же ты, спишь… Андерс торопливо выходит из машины, прижимает животное к себе. Целует рыжую шерсть на макушке, в ответ кот трется носом о ладонь и довольно урчит.
Натаниэль, тоже присевший на капот, качает головой. Пристрелить тварь, читается в его глазах.
- Прощай, друг, - говорит Андерс, поднимая голову.
- Надеюсь, что до встречи, - не понимает его Натаниэль. - Я буду искать тебя по твоему старому позывныму - «Справедливость».
- Теперь у меня новый позывной – «Месть».
- Месть, - понимающе кивает Натаниэль.
Приходит время расставаться.

Он успевает сделать лишь несколько шагов прочь. Андерс вскидывает руку и стреляет ему в спину.
Натаниэль падает, даже не успев вскрикнуть.

Кот даже не шевелит ухом.
Его зеленые глаза бесстрастно фиксируют происходящее.

Меньше чем через минуту джип рванет с места и исчезнет в ночи.

* * *

Даже ночью столица Денерима не знает покоя. Сверкают разноцветные витрины, переливаются рекламные щиты, мигают огоньки автомобильных фар.
Командор Дункан прижимается лбом к прохладному стеклу. И в темном стекле отражается лицо усталого немолодого человека.
Здесь, на четырнадцатом этаже штаба серых стражей Ферелдена, он может только предполагать, но не предвидеть.

Алистер спит на диване, уткнувшись лицом в кожаную подушку.
Успел только ботинки снять и пробормотать: «Только на минуточку», и сразу уснул, даже галстук не ослабив.

Дункан возвращается к столу. Зачем-то берет в руки фотографию в рамке, стоящую на столе. Гладит большим пальцем лицо молодой красивой женщины с насмешливым ртом.
Незачем звонить домой и говорить Морриган, своей жене, что он задержится.
И так все понятно.

Где-то в Амарантайнском эрлинге по ночной дороге едет джип, за рулем агент альфа-класса по прозвищу Андерс и с позывным «Месть». Рядом с ним свернулся клубком рыжий кот. Чудо робототехники – связь, навигация, наблюдение и оружие, если понадобится.
Этот Ворон из Антивы обещал, что теперь Ланселап работает на серых стражей. Отныне не только террорист номер один Архитектор будет получать всю информацию, но и командор серых стражей Дункан.

Дункан морщится. Он все еще помнит их первую встречу. Тогда будущий командор был всего лишь мальчишкой, а Архитектор – уже тогда одним из величайших умов Тедаса.
Дункан не знает, сумеет ли он переиграть Архитектора на этот раз.

Но оглушенный снотворным Хоу очнется минут через пятнадцать и выйдет на связь.
После этого Дункан разбудит Алистера.
И начнется операция «Месть Ланселапа».

@темы: Алистер, арт, Андерс, Натаниэль Хоу, Ланселап, джен, Sidequest "Five demons", Дункан

---

Дополнительный текст+арт на 3й тур

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Желание
Персонажи: Алистер, ж!Амелл, мабари, Стэн и прочие...
Жанр: Smarm, гет
Рейтинг: G
Предупреждения: флафф!
Аннотация: Их отношения складываются по крупице, день за днем. Алистер почти не замечает этого, а иногда удивляется тому, что происходит. Но в итоге он должен сделать выбор: что ему дороже? Чего он хочет больше всего?


Готовить Стражи не то, чтобы не умели. Не любили. Конечно, когда есть возможность в пригожий ясный день разбить большой лагерь, нарубить дров, тогда можно и покашеварить. А во время марша как быть? Или в дождь? Вот и питался боевой отряд по придорожным корчмам или по деревням, где за пару монет или склянку целебной мази щедрые хозяева могли налить по миске супа. И завернуть в дорогу с собой свежего хлеба да зажареного курёнка.
Конечно, это в итоге обходилось дороже. Но "не дороже денег", как любила говорить Лелиана. А пока хозяева накрывали на стол, можно было отдохнуть да обсохнуть. Даже вздремнуть немного, прикорнув в уголочке. Всяко лучше, чем торчать под ливнем у костра, в позе задумавшегося крикуна.

За последние несколько месяцев их разношёрстную компанию уже начали узнавать в деревнях. Пусть это и не влияло особо на качество кормёжки или на цену (еда всё равно была из общего с хозяевами котла), но зато без разговоров могли выдать плед, что было очень кстати в промозглую погоду, и пустить ночевать на сеновал. Что было кстати всегда.

В доме, куда Стражи напросились на ночлег, вкусно пахло сушёными травами и квашнёй.
– Скажи мне вот что… – по обыкновению начал Алистер, дожидаясь пока принесут добавку, но Амелл сделала страшное лицо и прижала палец к губам.
– Ш-ш-ш!
Девушка кивнула в сторону задремавшего кунари и шепнула укоризненно:
– Что ж ты так громко?
Алистер вынужден был придвинуться поближе к ней и говорить шёпотом на ушко. И где-то к концу второй фразы он понял, что напрочь забыл, что именно собирался обсудить. Потому что шептаться оказалось неожиданно приятным занятием. Само по себе.

* * *

Осень еще не вступила в полную силу, но ночи уже были стылыми. Моровой свернулся калачиком в ногах и тихо потявкивал во сне, кунари стоял на посту у дверей сеновала, куда их любезно пустили переночевать хуторяне.
Алистер, как назло, мучился от бессонницы, ворочался с боку на бок. Сено пахло отголосками лета, пряным тимьяном и донником, покалывало сквозь расстеленный плащ и щекотало шею.
– Чем ты хочешь заняться, после того как всё закончится, а, Амелл? – спросил он просто так. Услышал, что волшебница не спит, так почему бы не поговорить?
Сено слегка зашуршало — наверное, волшебница пожала плечами. А может, попыталась устроиться поудобнее.
– Не знаю, – послышался сонный голос. – До этого надо дожить.
– Ну, а вообще? Может, попутешествовать? – не унимался парень. – Ты же всю жизнь в Круге провела, даже не была нигде.
– С чего ты это взял? – в голосе волшебницы отчётливо прозвучало удивление. – Я вообще не ферелденка. Мои родители из Вольной Марки, я даже что-то помню.
– А я никогда не покидал Ферелден.

Через пару минут раздался тихий голос Амелл:
– Ты спишь?
– Нет.
Алистер почувствовал укол совести. Вот, разбудил человека…

– А я бы в самом деле захотела бы попутешествовать, если разрешат, конечно. Марку посмотрела бы, родителей нашла. Если они про меня еще помнят. И Неварру, Тевинтер, что там еще интересного? На Антиву бы взглянула. А потом было бы здорово осесть где-нибудь у Недремлющего Моря. Тихо и не слишком далеко от цивилизации.
– Правда? Стала бы фермершей? Устраивала магические дожди над полями, разгоняла бы тучи, и продавала летом лёд для ледников?
– Издеваешься? – тихо засмеялась Амелл, приподнимаясь на локте и проваливаясь в сено. – Нет, конечно. Поставила бы оранжерею для редких растений, заказывала бы книги. Я люблю алхимию и зельеварение, если честно. Может, рукоделием занялась бы. Несколько лет мечтаю вышить своими руками красивый гобелен.
– Серьёзно? – удивился Алистер.
– Почему нет? Путешествовать когда-нибудь надоест. А ты? Чего ты хочешь?
– Я бы в Остагар сходил. Надо бы похоронить Дункана. И в Хайевер съездить, он оттуда родом…
– Из Хайевера? Я думала, он из Орлея или Ривейна. Такой смуглый.
– Не совсем так. – Алистер откинулся на спину, обвёл взглядом еле различимые балки под крышей. – Его мать была из Андерфелса. А отец - тевинтерец. Мебельщик. В Орлей Дункан ушёл, когда его родители погибли. – Алистер хотел добавить еще что-то, но голос задрожал – из-за предательского кома в горле. «Вот так всегда. Начал за здравие, кончил за упокой», расстроено подумал Алистер и вздохнул.

Снова зашуршало сено, и храмовник вздрогнул от неожиданности - его ладони коснулись тёплые пальцы волшебницы. Амелл участливо сжала его руку, шепнула:
– Остановим Мор - съездим туда вместе, если захочешь. Дункан был хорошим человеком, я тоже жалею, что так вышло... Не расклеивайся, хорошо?
Парень несколько раз медленно вздохнул и выдохнул, чтобы не расклеиться именно из-за этих слов. Она бы еще сказала: «Не плачь, малыш», словно неразумному ребёнку.
Пальцы Амелл вскоре расслабились - девушка заснула. А Алистер так и лежал, уставившись в потолок. Сна ни в одном глазу, и все мысли только о… Да не было никаких мыслей. Просто держал до утра спящую волшебницу за руку, и это было как-то необычно, но в то же время довольно приятно.

* * *

Ферелден только поначалу кажется большим. И, наверное, только тем, кто раньше никогда не путешествовал. Стоило раза три пройтись от Орзаммарского перевала до леса Брессилиан и запомнить в лицо всех держателей придорожных харчевен, как страна стала восприниматься как что-то родное и знакомое, как собственные пять пальцев.
Поэтому Стражам было особенно больно видеть неотвратимые следы Мора.

– Лотеринг пал первым, скоро падёт Южный предел, потом Мор поглотит Пик Драккона, а оттуда рукой подать до Денерима, – задумчиво произнесла Амелл.
Стражи стояли на каменных плитах Имперского тракта, с горечью глядя на руины богатой когда-то деревни, которой так и не суждено было стать вольным городом. Памятное место. Здесь они держали первый совет. У западных ворот встретили своих первых попутчиков. Там, за мельничным холмом, визжащая от паники Амелл сперва убегала от гигантских пещерных пауков, неведомо зачем вылезших на поверхность, а потом с еще большим визгом неслась в обратную сторону от Морриган, принявшую паучью форму.

Алистер усмехнулся воспоминаниям. Спросил:
– Хочешь спуститься вниз? Думаешь, Моровой найдёт что-то интересное?
Амелл молча кивнула и махнула рукой отряду, давая знак двигаться вперёд.
Она медленно шагала, рассматривая развалины каменных построек, одиноко торчащие закопченные печные трубы среди руин и раззявленные пасти разорённых погребов. Пылила чёрная земля, прахом оседая на одежде и волосах, набиваясь в рот.
– Знаешь, – промолвила Страж, – я не удивлюсь, если слухи о поветрии на побережье окажутся чистой правдой.
– Почему? – отозвался Алистер, стараясь одновременно следить за Моровоем и удерживать в поле зрения их спутников. Порождений поблизости не было, но увы, на мародёров знаменитое чутьё Стражей не распространялось.

Амелл вместо ответа нагнулась, зачерпнула в горсть рыхлой земли и демонстративно просеяла её сквозь пальцы на глазах у Алистера.
– И что? – непонимающе нахмурился он. – Между побережьем и нами – леса, поля, баннорны. Почему тогда эпидемия вспыхнула там, а не поблизости?
Амелл отрицательно покачала головой и сунула испачканную ладошку под нос Алистеру.
– Понюхай.
От ладошки пахло… скверной. Жирный, тяжёлый запах, который невозможно спутать с чем-либо иным, если ты хоть раз побывал на Глубинных тропах.
– Скверна отравила даже землю. Люди должны были заразиться раньше. Говорят, большинство успели сбежать перед тем, как порождения уничтожили деревню. И я в это верю – девушка очертила рукой развалины – посмотри, остовов почти нет. А помнишь, сколько их было, беженцев?
Алистер кивнул. Он помнил. Лотеринг был полон так, что яблоку было негде упасть, везде стояли палатки беженцев. Он едва нашёл свободную скамью в таверне, чтобы усадить Амелл и дать ей успокоиться… Она тогда была в расстроенных чувствах и виновато смотрела в сторону – стеснялась своей арахнофобии.
– В баннорнам им места бы не нашлось. – Медленно озвучил он свой вывод. – И все они поехали в города, унося с собой заразу. Надо бы предупредить об угрозе эпидемии, да только кого? Беженцам деваться всё равно некуда.
– Только панику поднимем, – согласилась Амелл. – Думаю, здесь нам больше делать нечего. Всё ценное нашли до нас.

Возвращаясь на тракт, они увидели еще живой розовый куст возле обрушенного пролёта, с ярко алеющим цветком среди увядающих листьев. Алистер остановился, как зачарованный, полюбоваться на лепестки, чуть влажные и такие хрупкие. Роза была зримым свидетельством превосходства жизни над смертью. А когда Стэн, мельком взглянувший на корни, сурово припечатал: «Скоро иссохнет», храмовник не выдержал, протянул руку, чтобы сорвать её, спрятать и унести отсюда, из этого отравленного ядом места…
– Не надо, Алистер. Не срывай его, – тихо попросила его Амелл, останавливая его руку. – Он так прекрасен… Пусть цветёт, насколько хватит сил.
– Он? Это шиповник? – удивился Алистер.
– Нет, он – в смысле «цветок». А так – это роза. Красивая, правда?
– Да, – храмовник осторожно, на грани нежности, провёл пальцами по лепесткам, словно прощаясь, – она прекрасна.

* * *

Алистер без аппетита ковырял ложкой в тарелке. Нет, тушеную капусту с тмином в «Избалованной принцессе» приготовили, как всегда, вкусно, но... Есть не хотелось. После встречи с настоящим демоном из Тени кусок в горло не лез.
– Хочешь поговорить? – как бы невзначай поинтересовалась Амелл, присаживаясь напротив. – Тот твой сон, что я видела… Это была твоя семья? Ты был такой счастливый в этом сне. Почему же ты о них ничего не рассказывал? Но если я лезу не в своё дело, только скажи, я не буду приставать.
Алистер не обольщался. Он видел, как до этого Амелл подходила к кунари и чуть ли не гладила сгорбившегося великана по голове, как попыталась подбодрить странно притихшего Зеврана. Интересно, чем именно демон пытался удержать эльфа? От мимолётного касания Амелл Зевран отшатнулся так, словно она воткнула ему в плечо шпиговальную иглу. Но всё равно, было приятно, что она спросила. И, главное, что спросила так деликатно, в отличие от его приятелей по учёбе. Впрочем, Амелл всегда отличалась деликатностью.
Алистер заставил себя улыбнуться:
– Что ты! Конечно же, ты не пристаёшь, все нормально. Просто… Голданна – это единственная родня, которая у меня есть.
Амелл внимательно слушала, не перебивая, не подшучивая, и Алистер взял, да и выложил ей то, что никогда не рассказывал ни приятелям, ни Дункану. А еще он подумал и мысленно пообещал, что никогда не будет ей врать. Вот только надо найти подходящий момент и рассказать секрет о своем рождении. Не в том дело, что Алистер боялся, будто кто-то подслушает тайну его происхождения: кроме их отряда в «Избалованной принцессе» посетителей почти и не было. Так, прохаживались неулыбчивые местные в надежде найти работу, да торговцы, приехавшие за товаром в цитадель Кинлоха и застрявшие здесь. Этим людям вообще не было дела до маленького отряда Серых Стражей.
Просто… Не за столом же рассказывать. Глупо же он будет выглядеть, когда, ковыряясь ложкой в миске с капустой, невзначай бросит: «А я, знаешь ли, сын короля Мэрика». Короли и капуста – вещи не совместимые, всё-таки.

* * *

Последняя спокойная ночь перед марш-броском в Денерим началась странно. Алистер сидел на кровати и чуть ли не со слезами на глазах давился украденными с кухни пирожками. Он отчаянно стыдился сам себя: прокрался ночью на кухню, отковырял щепкой защелку с буфета… Словно ничего не изменилось за 11 лет, и он не будущий король, который завтра поведёт армию в бой, а десятилетний сопляк. Но Алистер ничего не мог с собой поделать. В замке Эамона пекли самые вкусные в Ферелдене пирожки с черемшой и рублеными потрошками. Он украл их больше, чем мог съесть.

В дверь кто-то тихо царапнулся. Ха, кто-то. Так только Амелл могла. Пришлось встать, впустить, а то с набитым ртом он мог только промычать что-то невразумительное, а Амелл слишком хорошо воспитана, что бы войти без приглашения. Так бы и торчала в коридоре, или ещё чего доброго, ушла бы.

Девушка вошла, пребывая в крайней степени задумчивости, точь-в-точь как в Храме Андрасте. Но там она пыталась понять ход мыслей далёких предков, понаставивших магических ловушек, а здесь-то её что угнетало?
– Пывввжжжок? – Алистер, лихорадочно работая челюстями и проклиная себя за прожорливость, любезно указал рукой на тарелку, лежащую прямо на покрывале.
–А? Да, спасибо. – Амелл сбросила туфли, забралась с ногами на необъятную кровать, механически взяла какой-то пирожок. Но даже не откусила, так, держала в пальцах.
– Эм? – поинтересовался Алистер. Задумчивость Амелл несколько настораживала. Обычно это Амелл ненавязчиво оказывалась рядом с тем, кого угнетали мрачные раздумья. Сейчас, похоже, в помощи нуждалась она сама.
Наконец-то нужная фраза всплыла в памяти.
– Ты хочешь поговорить? Я... Я не против.
Девушка усмехнулась, открыла рот, но тут же закрыла, так ничего и не сказав. Развела руками, как бы извиняясь.
Алистер сел на кровать боком, чтобы видеть Амелл. Одна нога свешивалась с кровати, и он легкомысленно болтал ею, терпеливо дожидаясь, пока Амелл соберётся с мыслями.

– Помнишь, мы говорили про заиндевевшие кувалды или что-то там в этом роде? – наконец, спросила она.
– Про фонарный столб, – поправил он. – Да, уж. Нечасто на меня набрасываются симпатичные девушки с такими допросами.
Волшебница слегка улыбнулась, поправляя непослушную прядку.
– Я вот что хотела спросить, у тебя в этом плане... ничего не поменялось?

Этот вопрос Алистеру не понравился. Он покраснел до ушей и пробормотал что-то невразумительное, потом осторожно поинтересовался:
– А что?
– Тебе же нравится Морриган?
– Мне? Морриган? А к чему столь неожиданный вопрос, позволь спросить?
– Ммм… Она хочет переспать с тобой.
– Что??? Ты смеешься? Да я скорее женюсь на Архидемоне!

Амелл с еле слышным вздохом кивнула головой, как будто ожидала именно этого ответа.
– Ладно, забудь. Пойду я. Спокойной ночи.
– Погоди. Ты ведь не шутила, да? – слова поймали Амелл уже на полпути к двери. – Зачем я нужен Морриган?
– Она сказала мне, что если ты с ней переспишь, это поможет избежать смерти тому, кто убьёт Архидемона.
– Это какой-то тёмный кровавый ритуал, точно, – жалобно проговорил парень, – раз уж ей понадобился принц-девственник.
Амелл натянуто рассмеялась над его неудачной шуткой.
– Нет, это вовсе не при чём. Морриган считает, что если она понесёт от того, кто недавно стал Стражем, и будет рядом, когда Страж убивает Архидемона, это каким-то образом позволит Стражу остаться в живых. Звучит дико, я не знаю, что и думать. Была бы я мужчиной, я бы рискнула и сама с ней переспала. Но из всех Стражей на такое годишься только ты. И… Нет. Ничего не буду говорить, это вообще уже бред какой-то. В общем, это от тебя зависит.
Амелл протянула руку, что бы открыть дверь и замерла в изумлении, только сейчас заметив неведомо откуда оказавшийся в руке пирожок. Пожала плечами, надкусила.
– Хм, вкусно. Если надумаешь, иди к ней в комнату. Решай сам.

Теперь уже Алистер сидел в глубокой задумчивости, не зная, что ему делать и, главное, что от него хотят. Может, последовать примеру Амелл и самому пойти к кому-нибудь поговорить?

* * *

Дни перед коронацией были наполнены кошмарными издевательствами.
Танцами. Разучиванием поклонов и тонкостей придворного этикета, тем, что можно делать королю и чего нельзя, и самым страшным – искусством искренне улыбаться. От этих самых сложных в его жизни уроков у будущего короля Алистера Тейрина деревенело лицо и сводило скулы.
Алистер с сомнением вглядывался в своё отражение. Отражение в зеркале казалось чужим, словно настоящего Алистера спрятали в раззолоченную скорлупу. Он потрогал свой нос, щёки, мысленно задаваясь вопросом: «Это я или не я?»
Доспехи, когда-то принадлежащие Кайлану, подогнаны и заново отполированы, волосы аккуратно подстрижены и напомажены, не торчат во все стороны, лежат волосок к волоску. На плечах лежит церемониальная цепь из литого золота, принадлежавшая когда-то его отцу, с крупными самоцветами и звеньями в виде насторожённых мабари.
Солнце, словно понимая, какой сегодня важный для Ферелдена день, высвечивало тонкий золотой венец на голове будущего короля, слепило зайчиками глаза. Алистер не выдержал и опасливо оглянулся на дверь: не возвращается ли церемониймейстер?
– Кто ты? – спросил Алистер у чужака из зеркала. – Я это ты? Или ты это теперь я?
Снова потыкал себя в нос, в щеки. Двойник передразнил.

«Самый восхитительный вкус?» - мысленно спросил Алистер у своего отражения и сам же ответил за него: «Сыра с голубой плесенью, острый и нежно-сливочный. Самый неприятный – подгоревшей овсяной каши с селёдкой. Самое вкусный напиток – антиванский бренди. Один маленький глоточек — и тело словно парит в воздухе, а беседа течёт, как ручей, до самого утра. Самый гадостный – гномий эль в Общинных залах Орзаммара. Бррр! Самая лучшая музыка – ремигольд на деревенской свадьбе. Самая нудная – четвертая часть Песен Умиротворения, под неё можно и стоя заснуть. Самый лучший запах – у дикой розы, когда она вот-вот начнёт увядать. И еще у мастики для полировки сильверита. Самый неприятный – тяжёлый, ни с чем несравнимый запах скверны, пропитавший насквозь Глубинные тропы, въевшийся в кожу, в волосы, в кровь…»

Алистер воровато оглянулся на дверь, отстегнул наруч, стащил перчатку и прижал запястье к носу, втягивая свой собственный запах. Пусть скверна еще не чувствовалась, но он знал, что этот чёрный маслянистый яд медленно разъедает его жилы изнутри. Лет десять – и он сможет чуять по запаху остальных Серых Стражей. Через двадцать он сможет легко определить, кто из людей от отравления скверной умрёт сразу, а кто выживет, медленно превращаясь в вурдалака. А через тридцать скверна возьмёт над ним верх и ему придётся уйти в Глубинные Тропы искать смерти, иначе он станет ходячим источником скверны.
«Самый грустный момент из жизни…» – продолжил Алистер допрашивать сам себя и задумался. Когда стало понятно, что Эамон никогда больше не приедет и нет нужды прятаться в дни посещений? Или то его Истязание, первое и единственное, после которого он решил, что никогда не будет храмовником? Или трагедия в Остагаре, когда не стало Дункана? А может, когда он понял, что не нужен сестре, а единственная его семья - это Стражи? Или тот миг, когда он убил Логейна и почувствовал, что в нём не изменилось ровным счетом ничего, и он не обрёл ни удовлетворения, ни ощущения того, что поступил правильно?
Но зато, с удивлением понял Алистер, он сразу смог назвать самый счастливый, самый радостный момент в его жизни. Когда после убийства Архидемона он увидел Амелл живой.

Солнце безразлично слепило глаза, отражаясь в стеклах, на позолоте доспеха, в зеркалах, заставляя слезиться глаза. От непривычных запахов ароматических притираний, книжной пыли, экзотических саше, что он выкинул прочь и которые таинственным образом вернулись на место снова разболелась голова. Бросить бы все, выйти на час в предместья, подальше от всех, но нельзя…
Тонкий обруч короны невыносимо сдавливал виски, всё сильнее и сильнее.
Неужели ему придётся постоянно терпеть эту пытку, до самого Зова?

* * *

В самый, наверное, главный праздник за этот полный несчастий и повседневного подвига год, Героиня Ферелдена сидела одна за пустым столом в маленькой таверне.
Одна, потому что в таверне кроме неё не было посетителей – все, кто мог, ушли глазеть на коронацию.
За пустым столом, потому что ей хотелось не пить и не есть, а плакать.
В таверне - потому что сбежать из Денерима куда подальше не было ни малейшей возможности.

Сегодня Алистер станет королём. А она снова останется одна. Отряд распался, все разъехались по своим делам. Словно мало того, что после избавления от Мора с ней стали носиться, как с тухлым яйцом. Теперь ей остаётся только собрать вещи и заняться... чем? Явно не тем, чем хотелось. Будь проклят Мор, будь прокляты Серые Стражи, если простым людям вроде неё и Алистера нельзя остаться в покое, даже когда Тедасу ничего не угрожает.
Внезапно свет померк — на глаза опустились чьи-то ладони.
– Угадай, кто? – самодовольно спросил знакомый голос.
– Алистер! – засмеялась Амелл, убирая его руки со своего лица и запрокидывая назад голову. – Глупый, весь смысл шутки в том, что надо оставаться неузнанным, а ты себя сразу выдал… Ой. А почему ты так одет?

На короле была самая простая солдатская кольчуга, разве что за плечом виднелась рукоять меча Мэрика из драконовой кости.
– Да вот, решил не привлекать внимания, – загадочно улыбнулся он.
– Алистер, подожди… Но ведь коронация еще не закончилась… Только не говори, что ты сбежал?
– Нет, почти не сбежал.
Девушка, не веря своим ушам, сжала ладони Алистера в своих руках.
– Ты отложил свою коронацию… Создатель, зачем?
– Можно сказать, что отложил. А зачем… Знаешь, сам до конца не понимаю. – Алистер чуть наклонился к лицу Амелл и пристально вгляделся в её глаза, задержался взглядом на нервно закушенной губе. Тихо сказал, после затянувшейся паузы. – Наверное, обидно было выйти на площадь и обнаружить там кого угодно, но только не тебя.
Еще секунда – и он бы не выдержал и поцеловал её. Даже не спросив согласия.
Быстро сел перед Амелл за столик, взяв её левую руку в свои ладони.

– Ты пришёл за мной? Сам, вот так… – Амелл виновато отвела взгляд в сторону. На лице читалось: «О, Создатель! Прости меня, я не хотела срывать коронацию». – Ты мог бы послать за мной, и я бы пришла… Я в самом деле думала, что так будет лучше, что…
Волшебница лепетала оправдания, и Алистер медленно притянул её руку к своим губам и осторожно, чтобы не спугнуть, поцеловал каждый пальчик. От кожи волшебницы пахло розовым маслом, и это было просто восхитительно. Почему он не сделал этого раньше?
– Это было моё первое королевское решение. Найти тебя и самолично увезти.
– Ув-в-везти? К-к-к-куда?
– Ну… в Остагаре мы уже были, Дункану и Кайлану последние почести отдали. Так что, думаю, для начала мы поедем в Хайевер, потом в Марку, поищем твоих родителей. А потом можно и в Неварру. Там посмотрим, куда дальше – в Андерфелс или в Тевинтер.
– А как же Ферелден, Алистер? – с тихим ужасом спросила Амелл, сжимая свободной рукой Клятву Стражей на груди.
– А что? Я вот подумал и решил, что Анора и так замечательно справлялась все эти годы. Так что зачем мне ей мешать, верно?

Стёкла таверны ощутимо дрогнули от радостного рёва восторженной толпы, там, на площадях и улицах, залитых солнцем - это денеримцы с ликованием встречали свою королеву.
В этот миг были счастливы абсолютно все.
В том числе и парочка по-походному одетых молодых Серых Стражей, улыбающихся друг другу в пустой таверне.

@темы: Алистер, Зевран, Стэн, Герой Ферелдена, джен, Sidequest "Five demons", ж!Амелл, Героиня Ферелдена

---

Команда Алистера. Тема 3. "Желание" (дополнительніый арт)

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Желание
Персонажи: Алистер, демон Желания, Архидемон, Логейн, Анора
Рейтинг: G
Предупреждение: нет
Техника исполнения: Photoshop

@темы: Алистер, арт, Архидемон, Анора, Логэйн, джен, Sidequest "Five demons"

---

Команда Алистера. Тема 3. "Желание" (арт)

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Желание
Персонажи: Алистер, Дункан, грифоны
Рейтинг: G
Предупреждение: нет
Техника исполнения: CG-графика, фш

Что есть желание? Как сильно оно может менять нас? Ломать как ветку или становить на верный путь? Чего желают люди? Силы, власти, денег, смерти, любви и вечной жизни... А чего может желать король? Король, уставший от силы, власти, денег, наемных убийц и дворовых интриг, моровых жертв и смертности среди молодых Стражей? Ему запрещено желать что-либо, кроме благополучия для своей страны. И лишь во сне, там, в потаенных уголках души, он мечтает, что демон исполнит его желание - жить в мире без Архидемона и порождений тьмы, где Серые Стражи - простые защитники, рассекающие небо на величественных белоснежных грифонах, где у них есть семья и радость простой любви, где дома их ждут вечерами, а Дункан... А Дункан жив.

@темы: Алистер, арт, джен, Sidequest "Five demons", Дункан

---

Доп арт тур 3

[Orsino-team]

Команда: Orsino-team
Тема: Желание
Персонажи: Орсино, демон желания, автор почеркушек
Жанр: юмор
Рейтинг: нет (пока)
Предупреждение: ООС, кроссовер с реальным миром
Техника исполнения: CG графика, SAI

От автора: Это был жестокий церебральный секс, в котором мой мозг был явно снизу. Процесс нащупывания идеи для тура шел довольно мучительно, причём для обеих сторон, и пока мы шли к его логическому завершению, по ходу дела родилось вот это...

@темы: арт, Орсино, джен, Sidequest "Five demons", демон желания

---

[Carver-team]

Команда: Carver-team
Тема: Желание
Персонажи: Карвер, Мередит, Орсино.
Рейтинг: G
Предупреждение: референсы фона 1, 2. Кроссовер!
Техника исполнения: PS.

Увеличение и цвет - по клику.

@темы: арт, Карвер, джен, Sidequest "Five demons"

---

Команда капитана Изабеллы. Тема 3. Желание. Картинка.

[Isabela-team]

Команда: Изабелла
Тема: Желание
Персонажи (пейринг, если есть): Изабелла, демон Желания.
Рейтинг:PG-13
Предупреждение: картинка в формате гиф, поэтому спрятана под морем.

всем нравятся фиолетовые женщины с голой грудью

@темы: арт, Изабела, джен, Sidequest "Five demons", демон желания

---

Команда Ланселапа. Тема 3. «Желание». Картинка + пояснение - мини-фик

[Pounce-a-lot-team]

Команда: Pounce-a-lot-team
Тема: Желание
Персонажи: Ланселап, демон Желания (а также упоминаются Хоук и иже с ним)
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: У демона желания нет хвоста. О, ужас, почему?! Читайте пояснение =)
Техника исполнения: цифровая живопись in Adobe Photoshop

Рейтинг текста - PG-13
Персонажи - Демон желания и многие.

Старших надо слушаться. Слушаться надо старших.
Тогда еще есть шанс не попасть впросак.
Ведь предупреждали же, твердили, не связывайся, не по зубам тебе, не лезь, возьми мага простенького для начала. Так нет же. Понесло на экзотику, возомнила себя невесть кем.
Котики- пусечки, примитивные создания, вселяйся в шкуру и соблазняй умиляющихся людишек, перетягивай на свою сторону.
Щас.
Разбежалась.
Во-первых, кот оказался на редкость ленивой тварью, и чтобы сдвинуть его тушу с места приходилось прилагать усилий больше, чем для того, чтобы храмовника охмурить. С желаниями у него тоже все было плохо. Пожрать-поспать-потрахаться. Пользуясь вторым, демоница трусливо сбегала в Тень, чтобы передохнуть, и от усталости игнорировала даже насмешки коллег.
Во-вторых, гнусная скотина обладала зачатками разума, и пришлось повозиться, чтобы объяснить старому владельцу тела его новые права и обязанности.
В-третьих, устрашить кота не удалось, никакой почтительности к демонице он проявлять не желал, и всерьез ее попытки захватить власть над другими людьми не воспринимал.
Пришлось долго уламывать Ланселапа, чтобы он прокрался ночью в жилище мага по имени Хоук.
У Гаррета желания были простые, почти как у кота. Хоук любил пирожки и женщин. Первых он желал есть, вторых - просто желал, причем довольно абстрактно, но поймать его на этом не удавалось. Каждый раз во сне очередная грудастая девица внезапно превращалась в мрачного эльфа, и демоница сбегала. Наверное, будь у нее побольше опыта, она бы извлекла из эльфа пользу, но бедняга так и не смогла себя пересилить, созерцая неожиданно вырастающий у самой себя... э-э... орган. Который, кстати, на деле был куда скромнее, они с котом специально подсмотрели.
Оставив попытки влезть в голову к магу, демоница попыталась зайти со стороны эльфа, но там оказалось все совсем плохо с желаниями. Эльф жаждал крови. Причем не абстрактной, а одного симпатичного пожилого мужчины с приятным голосом. Смотреть на его кишки из ночи в ночь было невыносимо, пришлось сдаться повторно.
Дальше, уже из чистого упрямства, демоница принялась перебирать всех знакомых Хоука.
Варрик желал известности и пива, причем пиво его привлекало больше, и от нашептываний на тему славы убийцы Хоука гном просто отмахивался.
Долийка желала зеркало. Не знаний, не любви своего народа, не места Хранительницы, нет. Зеркало. Демоница чуть хвост себе с досады не оборвала, но так и не смогла разобраться в странном желании пациента. Слишком оно было запутанным, абстрактным и пугающим.
Почти сдавшись, демоница решила заглянуть к другим магам города, и для начала нарвалась на Бетани. Симпатичная девица оказалась под стать своему брату, мечтала о пирожках, прямо вожделела их, но не могла себе позволить. Чтобы не портить фигуру. Озадачившись, демоница трижды сравнила свои формы с формой девушки, не нашла недостатков ни там, ни там, и смылась побыстрее. Вдруг пирожкобоязнь заразна?
Андерс желал добра и справедливости для всех даром. Похвальное, в общем-то, желание, но местечко оказалось уже занято, и демонице пришлось уносить ноги - конкурентов коллеги не жаловали. Недобро это, да и несправедливо тоже.
Орсино хотел, страшно сказать, бантик. Красный бантик. Который он бы поделил на три части и повязал на шею своим змейкам с посоха. Увы, Первый Чародей слишком хорошо знал, что ему за это будет, попасть в лечебницу для душевнобольных не стремился, и подловить его на желании не удалось.
Выбившись из сил, демоница устроилась в кресле Орсино, пока сам чародей мирно посапывал на узком диванчике. Кот запрыгнул на стол, немигающим взглядом попялился на спящего эльфа и сел рядом. И демоница вдруг поняла, что ей уже не хочется охоты за магами, ну их к демонам, простите, этих магов, странные они какие-то. А хочется погладить кота, потому что кот мягкий и теплый, и мурчит, когда его чешешь между ушей. Исполнить свое желание оказалось проще всего, достаточно протянуть руку.
И она сделала последнюю ошибку в цепочке роковых событий. Желание поддалась желанию и погладила кота.
Хвост исчез. Ее, демонический, хвост, не кошачий. Первый признак того, что демон скоро прекратит свое существование.
Но страшно не было, только немного грустно.
- Спасибо, - сказала Желание, растворяясь в воздухе.
Ланселап независимо облизнулся. Он был мудрый кот и знал, что демоны не исчезают просто так. А иногда они превращаются в духов.

@темы: арт, Андерс, м!Хоук, Орсино, Ланселап, Sidequest "Five demons", демон желания

---

Команда Логейна. Тема 3. «Желание». Картинка с длинным комментарием

[Loghain-team]

Команда: Loghain-team
Тема: Желание
Персонажи: Логейн, демон Желания
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: сплошное хулиганство (-:
Техника исполнения: бумага, акварель, гелевая ручка, мелкие косметические правки в Adobe Photoshop

Разворот с иллюстрациями из книги «Реальные истории из жизни Логейна Мак-Тира»

Эта книга с низкопробными иллюстрированными байками очень популярна среди послушников ферелденского круга магов, вопреки, или скорее благодаря тому, что является запрещенной, и все обнаруженные экземпляры изымаются и уничтожаются.
Предположительно, сборник создали братья-близнецы Кервик и Аллен, в 11-м году века Дракона. Позже он многократно переписывался. В настоящее время существует не менее девяти экземпляров, которые сильно различаются по составу текста и качеству исполнения иллюстраций. Среди послушников так же ходит легенда, что изначальный том «Историй» не уничтожен, а вместе с остальными ходит по рукам, и если в правильном порядке прочитать буквицы всех глав, откроется истинный смысл книги. Некоторые к этому добавляют, что страницы этого тома пропитаны ужасным ядом, и тот, кто прочитал (и перелистнул, соответственно) больше 29 страниц — мучительно умрёт в ближайшие сутки. Естественно, дальше идет перечисление погибших с уточнением, что перчатки от яда не защищают. Наиболее впечатлительные и любопытные после этого придумывают довольно изощренные способы перелистывания страниц, вызывая бурное веселье среди более опытных товарищей.
В сборнике три раздела:
— «Герой реки Дейн» (о победе над Орлеем)
— «Забавные факты из личной жизни» (кроме переиначенных старых анекдотов сюда входит немалое количество крайне непристойных историй, очерняющих большую часть знати)
— «Жалкие демоны» (в основном сводится к мысли, что тэйрн настолько силен духом и могуществен, что ни один демон ему не страшен и их соблазны ему не интересны; вероятно, этот раздел был добавлен позже одним из переписчиков, сейчас он содержит наибольшее количество историй, но отличается очень низким качеством иллюстраций, в основном из-за того, что никто из послушников демонов в живую не видел).

Из заметок Флориана Финеаса Горацио Альдебранта Эсквайра

––––
Это пародии на картины:

@темы: арт, Логэйн, джен, Sidequest "Five demons", демон желания

---

Команда Орсино. Тема 3. "Желание" (арт + фик)

[Orsino-team]

Команда: Orsino-team
Тема: Желание
Персонажи: Орсино, Мередит, демон Желания
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: персонажи, включая демона, принадлежат BioWare
Техника исполнения: Photoshop

Рейтинг текста: NC-17
Предупреждение к тексту: графическое насилие

2067 слов

Мередит знает, чего хочет Орсино.
Для начала, власти.
Чтобы весь змеиный клубок киркволльского круга – холодные кобрьи глаза и быстрые языки, челюсти скрывают ядовитые зубы, следил за ним со слепым благоговением; так танцуют настоящие змеи под заунывное пиликанье неваррских дудок. Как-то в Нижнем Городе Мередит наблюдала представление: тощий человечек, не выше и не крупнее эльфа, смуглый, в одних холщовых штанах перебирал глупую бамбуковую палку, извлекая из нее звуки благозвучностью сравнимые с кошачьими воплями. Но из соломенной корзины выбирались и скользили змеи, водили тупыми треугольными головами, янтарь зрачков стыл покоем. Готовым в любое мгновение разбиться в злобу – укус.
Бамбуковая дудка напоминала посох, сам «заклинатель» - эльфа. Мередит невольно потянулась к оружию, но фокусник уже заметил ее и поспешил убраться. Она приказала потом выловить его, вдруг – отступник, магии в неваррце оказалось не больше, чем в глиняном кувшине с пивом. Отпустили, однако приказали убираться из Киркволла.
Просто потому, что костлявый неваррец слишком напоминал Орсино. Его маги тоже доверяют ему, плавные и скользкие, разве недостает чешуи.
Чешую легко дорисовать мысленно.
Забавно, она не помнит, чтобы Орсино прежде рвался к власти. Она не может вспомнить, входил ли он в совет старших – до того как неожиданно выставил свою кандидатуру на пост первого чародея. Возможно да, возможно – нет… власти желают все, эльф – не исключение. Почему его избрали, Мередит не понимает до сих пор, но следит за каждым шагом.
Если кто-то добивается власти, значит хочет еще большего.
Она знает, власти не бывает чересчур. Как сладкой персиковой водой, ею нельзя напиться, только глотать, пока не затошнит и не разобьешь бокал.
А еще власть пьянее антиванского бренди; Орсино слишком слаб (эльфы не умеют пить точно так же, как не умеют занимать руководящие посты, старая-добрая истина). Его змеи пляшут под дудку с драконьими головами просто потому, что им нравится выглядывать из корзинки – заклинатель позволяет слишком многое, позволяет выползать, черно-зелеными лентами виться между чужих ног. Кусать – тоже.
Змеи ведь не могут не сцеживать яд.
Мередит охотно поубивала бы змей вместе с заклинателем – начиная с заклинателя, но еще рано. Нужно дождаться, чтобы корзинка рассыпалась, трухляво и беспомощно, вывернула внутренности, от королевских кобр до вертких болотных гюрз. Тогда Мередит изрубит тварей в куски, будет рубить, пока улицы Киркволла не покроются слизью отравленной крови.
Эта мысль заставляет ее улыбаться.
Орсино желает власти? Отлично. Пусть наслаждается, пока есть возможность.
На самом деле, заклинатели змей давно отрастили самые острые клыки, у них вместо крови - яд в венах.
Заклинатель – тоже змея, как бы ни прикидывался человеком. Однажды Орсино покажет пятнистую шкурку.
Она убьет его последним, впрочем. Мередит заставит его смотреть, как очищают гнездо – до последнего яйца в кладке. И только после того, как выпростает кишки каждого аспида, перерубит хребет ему самому.
Мередит сравнивает магов со змеями. В последнее время ей действительно мерещится шипение, густое и пахнущее железисто – кровью и лириумом, стоит пройти мимо. Они боятся ее.
Орсино тоже боится, как бы ни скрывал.
Просто пока его жажда власти берет верх. Орсино избегает встречаться с нею, исключая необходимые отчеты; он выискивает какие-то потаенные казематские лестницы и переходы, лишь бы избегнуть столкновения. Уползает, думает Мередит, и ухмыляется.
Уползает, точно. По-змеиному.
А порой она все-таки ловит, прижимает его к стене, и говорит одними губами.
Я знаю.
Я знаю все твои желания. Власти… и не только.

Еще он хочет любви.
Мередит подобрала бы другое определение: дешевой популярности, вроде каких-нибудь орлейских бардов с песенками, игрой на лютне да плясками. У Орсино никогда не хватало силы воли, чтобы сказать: «нет» подопечным или принять непопулярные меры. Даже если отвлечься от того, что он маг – маг, который всегда предатель, всегда на грани одержимости и призыва демонов, - хуже руководителя Мередит в жизни не видела. Попадись ей подобный начальник, скажем, позволяющий рекрутам самоволки, походы в бордель и Создатель ведает что еще, - собственноручно повесила бы посредь киркволльской площади. Я выполняла свой долг, ваше святейшество. Я защищала город. Убирала палку из колеса Ордена.
Хотя подчиненные Мередит сбегают порой в «Цветущую розу», она исправно назначает за это гауптвахту, наряды вне очереди; методичная и неумолимая, как кузнечный молот. Порядок. Должен. Быть, повторяет Мередит; повторяет каждое утро рыцарю-капитану Каллену и последнему мальчишке, беспомощно тыкающему деревянного манекена тупым мечом – острый не доверяют, отхватит пол-пальца.
Мередит не нужна «дешевая популярность».
Мередит не нужна любовь.
Она сильнее Орсино - чем по праву гордится. А его маги действительно любят, и аскетичная Мередит улавливает вдобавок подтекст похоти. Эльф наверняка пользуется своими *подопечными* - почему бы и нет, кто запретит? Впрочем, вынуждена признать Мередит, Орсино не нужно принуждать или заставлять кого-либо, половина магесс (и немало магов тоже) Круга буквально караулят его возле спальни, вешаются на шею и словно невзначай, проходя мимо, вздергивают мантии, заголяя костлявые или пухлые голени.
Она ни за что не поверит, будто Орсино достаточно стоек и чист, чтобы отказаться.
Их приемные разделяет всего лишь узкий коридор, но от казарм храмовников до спален старших магов несколько этажей и целая башня, и все равно по ночам закрывая глаза, Мередит видит, слышит, обоняет - разнузданные, безудержные оргии.
Орсино легко вообразить обнаженным – под строгой мантией узкое и горячее тело; сухопарое и, несмотря на возраст, гибкое. Лица магесс почему-то расплываются, словно чернильное пятно под ливнем, зато лицо Орсино – искореженное страстью, животной похотью, тонкие черты лица напоминают орлейскую маску с ювелирным рисунком, - невозможно изгнать. У него мягкие губы, целуется осторожно, вкрадчиво; а секс с ним неожиданно грубый, он любит брать партнершу по-звериному – сзади, таскать за волосы, мять грудь и шлепать по ягодицам. Порой он делает больно – и ему это нравится, всем магам нравится делать больно другим, даже собратьям. Орсино умело играет на публику, рядится в доброжелательного и милого человека… хорошо, нелюдя; только Мередит раскусила его много лет назад, ее он не обманет.
Он жаждет любви, а сам любить неспособен. Чужая любовь для него – все равно, что жижа вытекающая из вскрытых вдоль, узко и нараспашку, вен; хлебнуть, чтобы ощутить себя по-настоящему живым. Может быть, они творят какие-нибудь мерзкие ритуалы, пользуясь тем, что храмовники не имеют права заходить в личные комнаты старших магов без специального дозволения. Или без ордера на обыск, которого у нее пока нет – только пока.
О да, так все и есть.
Мередит уверена.
Мередит злится. Мередит проклинает Орсино – его опереточно-поддельную «доброту» в равной степени, как и истинное лицо; у нее нет доказательств – не сверлить, в самом деле, дыру в двери, не подсматривать же.
И не нужно.
Мередит и без того *знает* все о нем.

Но более всего он желает смерти.
Ее смерти, ее боли, ее страданий. В его улыбке Мередит всегда нащупывает десять тысяч игл, флакон змеиного яда и похоть предсмертной гримасы. В каждой фразе он готовит ей порчу, витые плети энтропии, похожие на вьюнки или дикий виноград; Мередит едва удерживается от того, чтобы ударить Орсино «рассеиванием магии».
Она ничуть не боится смерти, но позволить ему торжествовать? Никогда. Кроме того, нельзя позволить магам – лично Орсино – захватить власть в городе.
Он несет смерть трехголовым посохом, он прячет гибельный песок в рукавах шитой золотом мантии.
Слабый и жалкий, Орсино способен только плести паучьи интриги за спиной; всякий раз Мередит разрушает его планы, словно стряхивает паутину из угла комнаты – брезгливо, грязной щеткой. Если бы он мечтал убить только ее, не стоило обращать внимание, однако Мередит уверена: Орсино и его маги надеются вырвать у нее город, изорвать Киркволл в кровавые лохмотья, и, издыхающим, бросить к ногам тевинтерских магистров – забирайте, хозяева, мы принесли вам сладкий кусок.
Он ведь эльф. Эльфы – лучшие рабы.
У Орсино не хватит храбрости убить ее в честном поединке. Скорее нашлет порчу, из-за угла сплетет малефикарское заклятье или вовсе натравит своих людей – или даже не своих, бунтарские речи, брызжущая отрава, втекают в уши не только толпы на площади; собственные же солдаты Мередит порой прислушиваются к Орсино – и задают неудобные вопросы, большинство из которых начинаются с «почему».
Почему вы ненавидите магов.
Почему вы везде ищете магию крови.
Почему вы ищете магию крови в Круге, но не трогаете отступников среди киркволльской аристократии; это самый отвратительный, вроде куска зачервивленной мертвечины, вопрос. Мередит охотно разорила бы каждое поместье, вытащила во внешний двор Казематов всех аристократов – от грудных младенцев до столетних стариков, а заодно и половину Нижнего Города, может быть, даже Клоаку прочесала. Лучше убить невиновного, чем пропустить отступника. Орсино жаждет ее смерти – и смерти Киркволла, поэтому она должна быть бдительна, не забывать ни на секунду о своей миссии…
Пока Мередит сдерживают. Церковь – владычица Эльтина лично, - запрещает устраивать обыски и облавы на аристократию, советует смягчит меры и по отношению к магам Круга. Ну нет, - Мередит стискивает кулаки, скрипит зубами и думает об ухмыляющихся драконьих головах в пальцах Орсино; стервятник-смутьян призывает народ к бунту, а она должна уступать?
Никогда.
Мередит должна успеть, прежде, чем маги призовут демонов, прежде чем Орсино призовет демонов – или сделает нечто еще более омерзительное; он болезненно жаждет гибели ее, гибели Киркволла, он молится, прижимаясь лбом к статуе Андрасте и богохульно молит об уничтожении единственной защиты города.
Что хуже всего, он не пожалеет и себя, если понадобится. Чужая смерть стоит собственной жизни; порой Мередит вспоминает холодное – «Будьте уверены, рыцарь-командор» - его безрассудный выход, в одиночку – против взвода кунари. Тогда она почти испугалась его.
Его готовности убивать.
Его желания умереть.

Итак, Орсино перед Мередит – как на ладони; все его желания. Отлично. Ты хочешь – ты получишь. Она соберет его власть-любовь-смерть в букет медяных цветов, пахнущих железом и лириумом, и подарит.
Орсино жаждет власти?
Прекрасно; пусть получает своих магов – покорных и идеально-спокойных, ни протеста, ни жалобы. Готовы выполнять черную работу, хоть мести казематскую площадь, хоть уборные драить; бери и не жалуйся.
Каждый день Мередит направляет на Усмирение новых и новых магов; учеников – чаще всего, ставя росчерк на очередном пергаменте-личном деле, детские судьбы трещат под ее каблуком, словно скорлупа змеиных яиц. Мередит обожает этот воображаемый звук. Мередит обожает лицо Орсино, когда он перебирает в тонких дрожащих пальцах желтоватые листы. Он говорит – нет, он говорит – я не позволю, а Мередит усмехается. Тебе нужна власть, эльф, так какая разница, сколько мозгов осталось у твоих танцующих гаденышей?
У взрослых (змей) магов Мередит тоже вырывает ядовитые зубы. Один неверный шаг, один поворот головы – в сторону от фокусника, к зрителю; хватает шипящую тварь под горло. Взрослые Усмиренные толпятся возле товаров. Мередит провожает их удовлетворенным взглядом, ей даже не жаль денег на прокорм балласта – столько продавцов и слуг не нужно, зато Орсино почти не покидает кабинета и классов, не приходит даже в общий обеденный зал, и чем только питается – неудивительно, что тощ, как жердь; проходя мимо Усмиренных – торопится, семенит, точно мелкая собачонка.
Мередит любит приглашать его на ритуал.
Это твоя власть, эльф, хочется сказать вслух. Бери сколько сможешь удержать.
Это твоя власть, которую я *позволяю* взять тебе.

Любви она его тоже способна научить. Любви в ее понимании; заковать в кандалы – обязательно кляп-распорку на манер кунарийского, чтобы не мог соткать заклинания, а заодно и съязвить. Обнаженным и униженным выставить посреди Киркволла, согнув пополам – смотрите, это маг, который жаждет любви; так любите его во все отверстия, а если не хватит естественных, проделайте пару лишних дырок. Он живуч, не смотрите, мол, кожа да кости – сильнее многих воинов со стальными мускулами. Рвите его, терзайте его, ковыряйте ножом и стрелами; целителю нипочем – восстановится. Хлещите кнутами и посыпайте раны солью, чтобы кровь выхлестывалась мокрыми толчками, в такт сердечной мышце – маги жаждут ее, пусть напьется.
Любовь и кровь. Дурацкая рифма дурацких песенок. Мередит презирает песни – любовь тоже; но заплатила бы много золотых за оргию посредь Киркволла; а напоследок выбила Орсино зубы и заставила вылизать между собственных ног хлюпающими алым деснами.
Она даже не стала бы убивать его… для начала. Орсино поклоняется смерти, нельзя давать желаемое так легко.

Но в конце концов, она наградила бы Орсино.
Смертью, конечно; в мире – единственная стОящая награда. О нет, легкого финала не заслужил; подошло бы бросить его в яму, на колья, ржавые колья еще тевинтерской работы (маги делали, оцени это). Зазубренные крючья проткнут брюшную полость, грудную клетку – но не жизненно важные органы, не сердце и не легкие. Мередит будет приходить к нему изо дня в день, поливая раствором негашеной извести. Говорят, сильный целитель способен протянуть так до недели, дергаясь червяком на крючке.
Мередит давно мечтает проверить.
А самое главное, услышать, как Орсино воет в агонии и умоляет ее о милости. У него перевернутые в мутно-белое, в лопнувшие капилляры, глаза; он слеп и безумен от боли. Он умирает.
Он счастлив. Она тоже.

…Мередит просыпается.
Холодный пот на висках. Светлые волосы сбились в колтун; ее трясет, во рту сухо. Очередной кошмар – не без участия проклятого эльфа; чтоб тебя демон сожрал, Орсино, желает она скорее устало, чем зло.
Мередит не помнит, когда ей стали известны желания Орсино.
Мередит не помнит, когда легкая неприязнь – вперемешку с вполне искреннем уважением превратилась во что-то гадкое, подобно тому, как зараженный скверной перерождается в гниющего вурдалака.
Мередит пытается осознать; но ее убаюкивает сладкая песнь. Она прижимает к груди тускло светящийся оранжевым меч.
И снова засыпает в собственных желаниях.

@темы: арт, гет, Орсино, Мередит, джен, Sidequest "Five demons", демон желания

---

[Loghain-team]

Не знаю, засчитают ли нам это безобразие (Логейна тут ровно половина,а текст выложен с опозданием - ибо дайри глюки, но пусть хотя бы будет)

Команда: Логейн
Тема: Голод
Персонажи: Логейн, Алистер, МГГ-Кусланд, упоминаются Морриган и Рэндон Хоу. Ну и Бодан с Сэндалом.
Жанр: пропущенные сцены,
Рейтинг: G, 2011 слов.

"Король хлеб"

Дикие земли – это тонкие, острые, серебристые, словно бы металлические стебельки травы. Она растет там, где сухо. На болотах – мох, жадно чавкающий под ногами, не зеленого, а какого-то неприятно серого цвета. Словно грязный. Жалкие, низкие деревья выглядят искореженными, изломанными. Они растут над канавами, полными маслянистой, красновато-коричневатой воды. Пить ее поначалу страшно, но потом привыкаешь – вкус вполне сносный, а выбирать не приходится. Другой все равно нет.
С едой тоже плохо. Флемет, конечно, снабдила их кое-каким припасами, но вяленое мясо (чье, задумываться как-то не хотелось) и лепешки давно вышли. Иногда приносил дичь мабари Кусланда, иногда что-то удавалось подстрелить его хозяину: кролики, птицы, еще не набравшие к зиме жира, жесткие и костлявые, однажды змея, которую Алистеру пришлось есть с закрытыми глазами, так проще было представить, что в миске кусочки, например, курицы. За себя, впрочем, Страж не слишком волновался – до границ Коркари оставалась еще неделя, не больше, как-нибудь протянет. Куда больше Алистера беспокоил Кусланд: сына тейрна, вряд ли привычного к лишениям, сейчас, когда он только-только прошел Посвящение, голод должен был мучать неимоверно. В первые дни «после» Стражи всегда накидывались на еду, поглощая ее в неимоверных количествах – скверна так действовала, должно быть.
Впрочем, кажется, беспокойство было лишним: Кусланд не выглядел голодным, ел даже меньше, чем сам Алистер или Морриган, только валялся ночью у костра, без сна, с открытыми глазами. Алистер мог это понять: ему самому кусок не лез в горло, а сон бежал от него, стоило подумать об Остагаре, о Дункане, о других Стражах, о Кайлане, обо всех, кто там погиб… Да еще кошмары: Архидемон, Архидемон, Архидемон… каждую ночь, как по расписанию.
- Не спишь? - когда ведьма затихала под своими шкурами, шепотом спрашивал Алистер у Кинвайла. Иногда тот отвечал, иногда – нет. Нет – чаще, но в этот раз Алистеру повезло.
- Думаю. Знаешь, наши скитания по Коркари…подарили мне одну очень занятную идею. Для борьбы с Логейном. Не уверен, что получится, но…у моего отца было немало друзей и союзников, многие из них не откажут нам в помощи. Они не питают любви к гваренскому тейрну, и…
Алистер, как и всегда, уснул на середине фразы: негромкий голос Кусланда был лучше всякого сонного зелья.

*
Когда Логейн прибыл в Денерим, Порубежье уже пало, а орда порождений тьмы скорым маршем шла к Лотерингу. Почтовые птицы много быстрее людей, даже конных, и тейрн получил послание у самых городских ворот. Черные вести…
Вполне ожидаемые, впрочем. Ясно было, что по линии Драконьей реки порождений тьмы остановить не удастся, и с потерей Лотеринга Логейн давно смирился, даже приказал оставить городишко солдатам местного банна – от двух сотен все равно не было бы толку, но… Но это не значило, что он не хотел собственными руками вырвать сердце каждому архидемонову отродью. В Порубежье, по крайней мере, почти никто не жил, кроме двух или трех малочисленных племен кочевников-хасинд. И они не были ферелденцами.
Оставить Порубежье без защиты было просто, Лотеринг – сложнее, чем отдать приказ об отступлении под Остагаром. Логейну казалось, что взгляды фермеров, взгляды обреченных жгут ему спину. После Лотеринга он чувствовал себя…предателем. Но армия нужна была для защиты столицы, для обороны Южного Предела, житницы Ферелдена, и Логейн сделал то, что должен был. Как и всегда.
Ему не нравилось то, что он увидел в Денериме: слишком мало стражников (многие, те, кто носил цвета Кэнделзов, пали при Остагаре вместе с эрлом Уриеном), перекрытый эльфинаж (бунт остроухих, обычно терпеливых и покорных, всегда был первейшим сигналом того, что в городе уж вовсе неладно), стекающиеся под защиту высоких стен беженцы. Цены на продовольствие выросли против довоенных почти вдвое. И не диво: в Хайевере продолжалась резня, сторонники Кусландов и Хоу убивали друг друга, позабыв обо всем прочем, эрл Рэндон блокировал Амарантайн, запретив кому бы то ни было пересекать границы эрлинга. В мирное время северное побережье и южные холмы кормили всю страну, но сейчас…оставалось лишь уповать, что банн Вульфстонн, получивший в подмогу полторы тысячи гваренских латников, сумеет сдержать орду у своих границ.
Иначе – голод. В казне было почти пусто (Кайлан неоправданно много потратил на военную кампанию), и на закупки хлеба в Антиве и последующую его раздачу беднякам рассчитывать не приходилось – торговые принцы не упустят случая содрать с Ферелдена втридорога. И Логейн сомневался, что его средств хватит, чтобы удовлетворить непомерную жадность антиванцев – Гварен никогда не был самым богатым владением в Ферелдене, да и налоги он, памятуя о собственном отнюдь не дворянском прошлом, всегда устанавливал минимальные. «Не пытайся воевать со всем Ферелденом, Мак-Тир – разоришься», - сказал ему когда-то Брайс Кусланд. Что ж, он, кажется, оказался прав.
А воевать, похоже, придется. Теаган, Рейнсфирский Лис, в Собрании земель всегда говоривший лишь словами своего брата, открыто обвинил его в измене трону, в том, что его отступление убило Кайлана. «Его убила собственная глупость. А теперь она убивает и нас», - хотел ответить Логейн, но не сказал ничего. Паника ни к чему. И без этого столица готова взорваться, как зелье у колдуна-недоучки. А в стране вот-вот вспыхнет гражданская война.
Выход был: растянуть войска от устья реки Дейн до Южного предела, наискось, отсекая порождениям тьмы путь дальше вглубь страны. Не слишком хороший план, но лучшего у Логейна пока не было. Но даже для этого требовалось, как минимум, не допустить гражданской войны, чтобы можно было удерживать линию фронта, не опасаясь удара в спину.
Среди баннов было немало тех, кто не питал к нему, пожалованному тейрну, чья родословная была короче, чем купированный хвост мабари, любви, но в открытую выступить против? Нет, они были слишком трусливы для этого, способные только тявкать, но не укусить. Стая становилась опасной лишь тогда, когда у нее появлялся вожак. Лидер.
И он у них, увы, был. Эамон, дядя Кайлана. Брайс Кусланд, прежний лидер родовой аристократии, слишком несвоевременно дал себя убить. О, будь Брайс жив, многое стало бы проще. Кусланд был из тех, кто ради спасения страны объединился бы и с гадюкой, не то что с тем, кого за глаза теперь именуют Узурпатором и Цареубийцей. Три тысячи его хайверцев держали бы на замке границу с Орлеей, а через Харперз-форд в Ферелден шел бы хлеб из Антивы. Но Брайс был мертв, а с Эамоном так просто не договоришься. Эрл Рэдклиффа…слишком человек чести и недостаточно – долга.
Впрочем, проблема Эамона была решаемой. Логейну претило нанимать убийц, пользоваться услугами отравителей, претило убивать брата Роуван, но на другой чаше весов была гражданская война. И если его честь была той ценой, которую следовало заплатить за благополучие Ферелдена – это, право, было совсем недорого.

*

Старая повозка, скрипя, лениво ползла по дороге. Сэндал спал, Бодан правил волами, Морриган перебирала собранные утром травы, раскладывала их поверх тюков с товарами, чтобы засушить. Алистер вел своего гнедка в поводу, тот был изрядно вымотан дневной скачкой. Кобыла Кусланда, в яблоко, красивая, явно благородных кровей, фыркала и тревожно ржала. Ее всадник не обращал внимания: Кусланд приловчился писать в седле и сейчас увлеченно строчил очередное письмо, ни на что более не отвлекаясь. Почерк у него был летящий, слегка угловатый, но четкий – сразу видно, этому уделялось в свое время тщательное внимание. Как и манере письма, куртуазной, словно под копирку срисованной с «Ненавязчивого подсказчика для благородных дам и кавалеров». У них в аббатстве тоже был такой, потрепанный, переходивший из рук в руки томик, по слухам принадлежавший тому самому Грегору, что потом стал командором всех ферелденских храмовников.
Кусланд писал много, письмо за письмом, изводя чернила и бумагу. Писал друзьям и сторонникам своего отца, на безупречном антиванском – банкирам Северного Самоцвета (насколько Алистер понял, именно благодаря этим письмам Логейн не получил займа у торговых принцев Антивы), родичам своей невестки Ореанны и капитанам кондотьеров, надеясь нанять мечи нескольких банд на службу, заключить с ними кондотту до конца Мора.
Их отряд путешествовал между имениями баннов, без всякой видимой цели, сохраняя лишь направление – на Цитадель Кинлох, Кусланд хотел сначала решить вопрос с магами, а после отправиться в Орзаммар и Рэдклифф.
Иногда Кинвайл говорил: «Не выдадут, но и не помогут. Здесь – только письма», - и отправлял очередную пачку корреспонденции, без зазрения совести используя почтовых птиц хозяев. Иногда – получал ответы, видно, заранее договорившись со своими адресатами. Имения, где Кусланда дожидались письма, всегда принадлежали его родичам. Седьмая вода на киселе, как он говорил, но, видно, кровь все же что-то значила.
Чаще же Кинвайл подолгу беседовал с баннами в их кабинетах, в малых пиршественных залах и гостиных: говорил что-то о Дороге Пилигримов, о ценах, об Антиве, о Южном пределе, о кораблях и о бунте. Алистер не понимал и трети, но он твердо знал – Кусланд делает все, чтобы лишить Логейна власти. Этого ему было достаточно.

*
О том, что Южный предел пал, Логейн узнал от взмыленного, усталого гонца, за час до штурма замка банна Этельреда. Южные и западные баннорны полыхали, зажженные мальчишкой-Стражем, прекрасно обошедшимся пока и без Эамона. Сторонники тейрна воевали с его противниками, старые кровники снова обнажали друг против друга оружие. Брат на брата, старые друзья, родичи…кровавая вакханалия захватывала всех. Гражданская война.
В отряде Логейна сейчас было едва ли пять сотен бойцов (остальные, под командованием лейтенантов, сенешалей и капитанов, были расквартированы от Денерима до Гварена), и он не слишком-то рассчитывал взять замок первым же приступом. Это было даже хорошо – возвращаться в столицу малодушно не хотелось. Он знал, что ждет там. Голод.
Голод и бунт. Обезумевшая толпа, требующая хлеба и крови повышающих цены торговцев. Пустая казна, из которой выгребли даже те деньги, которых там никогда не было – почти тридцать тысяч золотом, о которых «неожиданно» вспомнил казначей. Анора не говорила, но Логейн знал, откуда взялись деньги – дочь заложила антиванским банкирам почти все свои драгоценности, оставив лишь корону. Цены были и без того высоки, а теперь…
Он не представлял, что можно сделать. Залить столицу кровью? Да, это Логейн все еще мог. Если бы это еще что-то изменило… Беженцы все прибывали, со всех концов страны, наводняли город. И их тоже нужно было кормить, обеспечивать медикаментами, крышей над головой. В эльфинаже началась чума, грозя распространиться на весь Денерим, и никакой карантин уже не помогал. Казалось, выхода нет – и это было самым страшным.
Помощь Хоу была…подарком Создателя, не иначе. Эрл не перестал быть омерзительной расчетливой тварью, и Логейн понимал, что в свой черед с ним придется расплачиваться, но сейчас потянувшиеся по дороге Пилигримов обозы с продовольствием были важнее всего. Хоу накормил столицу, и ради этого стоило потерпеть и его нарочито высокомерные речи, и его непомерные амбиции, и даже то, что он был предателем и детоубийцей.
За «хлеб», бесплатные раздачи которого усмирили толпу и предотвратили кровопролитие, Логейн сделал Хоу эрлом Денерима – Анора была против, конечно, но разве у них был выбор? Дочь предлагала просто подавить бунт, но знала ли она, каково это – голодать? Логейн знал, и не желал такой судьбы ни одному ферелденцу.
За отряды нанятых эрлом Амарантайна тал-васхотов, каждый из которых стоил десятка наемников-людей, и которых было абсолютно не жаль, когда они подыхали, пораженные скверной, за полторы тысячи солдат, несущих знамена с медведем Хоу, Логейн отдал Хайевер. «Если сможешь взять», - сказал он. Побережье в любом случае сейчас было ему не подконтрольно, и обещания не стоили почти ничего. Потом, конечно, все изменится, но для этого еще нужно было одолеть Мор.
А пока…пока у них были обозы. И торговцы, которых удалось заставить держать одну цену – под угрозой немедленной и жестокой казни. У них был хлеб. Король, который приходит на смену всем властителям, которого славят и проклинают в дни голода.

*
- За что пьем? – в замке очередного банна их принимали настолько радушно, что в пору было заподозрить ловушку, но Кусланд вел себя как обычно, бросив, что лорд Аллейн – наполовину орлесианец и точно не питает любви к Логейну, и Алистер успокоился тоже. Кинвайл, в конце концов, еще ни разу не ошибался в выборе «друзей». Никто не пытался выдать их Логейну, убить или причинить иной вред.

- За нового короля, - хмыкнул Кусланд. В его бокале играло на свету тевинтерское красное. «Агреджио» - на те деньги, что стоила эта бутылка, крестьянская семья могла кормиться месяц или полтора.
Сердце Алистера пропустило удар: «Неужто догадался?», - но друг имел в виду не его происхождение.
– В Денериме теперь правят король Хлеб и эрл Рэндон Хоу. Перед одним регент Логейн склонился, другого приблизил к себе – ни то, ни другое не добавит ему сторонников. Хоу не слишком-то любят – мало кому нравятся предатели – и вряд или полюбят того, кто протянул ему руку. О, конечно сейчас толпа превозносит обоих – пока есть дешевый хлеб. Но простолюдины уже почуяли слабость, и в следующий раз, когда начнутся перебои с поставками, так просто бунтующих Логейн не усмирит. Поверь, друг мой, стоит перекрыть Дорогу Пилигримов, не пропуская обозы на Денерим, и тейрн обречен – толпа разорвет его. Хороший козырь перед Собранием Земель, не так ли?

@темы: Алистер, Логэйн, Герой Ферелдена, джен, м!Кусланд, Sidequest "Five demons"

---

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Голод
Персонажи: Алистер, Дарриан Табрис, упоминаются Эамон, Зевран, Морриган, Хоу и Логейн.
Жанр: пропущенные сцены, drama, пост-гейм/Пробуждение/DAO
Рейтинг: G, drama, примерно 6000 слов
Предупреждение: смерть персонажа

Этот текст совсем не о голоде. В нём нет ничего демонического, нет ни загадок, ни о эмоциональной и какой-либо еще зависимости. Здесь голод - это тот маленький толчок, импульс, запускающий движение, которое сложно остановить или хотя бы перенаправить в иное русло.
Скорее, это возможность взглянуть, к чему может привести желание защитить от несправедливости угнетённых и обездоленных, помноженное на неумелое руководство.

Благими намереньями

Intro

Intro
19 матриналиса (августа) 9:33

Король не выходил из своих покоев уже несколько недель подряд. Даже не пил – просто смотрел в огонь или сидел на краю подоконника. Он почти все время молчал, лишь изредка размыкал губы, отвечая на особо настырные вопросы. Да. Нет. Да. Наверное. Скоро.

Урна с прахом, одна из самых простых, что видел за свою жизнь Алистер Тейрин, стояла на столе, прямо на стопке дежурно-лживых соболезнований. Рядом с ней валялся сильверитовый кинжал, который когда-то принадлежал Дункану, после – герою Ферелдена. И королю всё еще не хватало сил приказать развеять прах того, с кем он прошёл бок о бок весь Мор. Словно тем, что он не давал праху упокоиться, он говорил всему миру и самому себе: Дарриан Табрис всё ещё рядом, всё еще жив.

Кремация

Кремация
24 солиса 9:33

Кремация состоялась пасмурным утром.

Мало кто пришёл попрощаться с бывшим Командором.
Худое лёгкое тело, неизменные морщинки на лбу, зашитая и замазанная гримом рана на щеке – след от ножа убийцы. Тело обмывали и готовили к ритуалу сожжения без Алистера, в Башне Бдения даже не ожидали, что король явится отдать последний долг бывшему соратнику. Ему не дано было притронуться к ранам, местная лекарша запретила – убийцы не оставили командору ни единого шанса. В ранах был яд, и не один. Но Алистер чувствовал их, как свои - на корпусе, на руках и бедрах, на лице и ту, смертельную - на спине, под лопаткой.

Эльф лежал на погребальном костре, непохожий на самого себя, словно какой-то изверг срезал лицо и натянул его на выщербленный манекен. Ветер шевелил волосы, и казалось, что глаза Табриса сейчас распахнутся, вспыхнут удивлением вперемешку с гневом. «Зачем вы надели на меня этот мешок с мишурой? Что с моим лицом? Опять меня разрисовали, пока я спал…?»

Юный рекрут поднес Алистеру шипящий факел. Король-Страж взял негнувшимися пальцами древко, почти донёс до дров и внезапно отвёл руку.

– Прочь.
– Ваше величество? – переспросил кто-то из Стражей.
– Уйдите все. – Глухо приказал Тейрин. – Оставьте меня одного.
– Но, ваше величество…
Алистер прикрыл глаза, молясь, что бы никто не заметил слёз.
– Прошу. Пожалуйста. Я всё сделаю сам.

Когда маленькое кладбище опустело, король убрал факел в кольцо на колонне. Он вглядывался в покрытое гримом лицо эльфа, злясь, что знакомые черты скрыты под слоем румян и белил. Провёл пальцами по холодной щеке и с раздражением на придворного могильщика стал стирать рукавами и ладонями жирную краску с лица эльфа. Пусть бледная, с уродливыми порезами, кожа была тронута пятнами тления, но это было лицо Дарриана, а не раскрашенной куклы.

– Прости, мой друг. – Сказал Алистер, протягивая руку за факелом. – Да пребудет с тобой милость Создателя.

Совет с Эамоном

Совет с Эамоном
12 фервентиса (июня) 9:33

Канцлер Эамон раздраженно бросил доклад на стол.

– Ты можешь объяснить мне, что он творит?
– Ты про пошлины? Я даровал ему такое право.
– Когда? – простонал эрл. – Зачем?
Алистер провёл ладонью по волосам, припоминая.
– Месяц назад, во время прошлого Собрания Земель. Меня попросила лично мистресс Вулси от лица Первого Стража. Как ты понимаешь, я не мог отказать. А в чём дело? – поинтересовался Алистер, сосредоточив своё внимание на вазе с яблоками. Сейчас он хотел непременно жёлтое, лежавшее, увы, в самом низу.

– В том, – устало ответил старик, – что продажа зерна в Киркволл нарушает все возможные договоренности и подставляет под удар уже не только Стражей, а нас. То, что даст кратковременную пользу, принесёт в дальнейшем только убытки. Помнишь, чего стоило утихомирить прошлый бунт? Советница твоего эльфа… Эта Вулси… она не заинтересована в процветании Ферелдена и даже этого эрлинга. Надо что-то делать. Командор и так ходит по краю, все эти волнения и слухи... Сам понимаешь.

– Хорошо-хорошо, Эамон. Я напишу Дарриану всё, что ты скажешь, – отмахнулся Тейрин. Вспомнил что-то, но уже вгрызся в сочный плод, и Эамону пришлось несколько секунд ждать, пока Тейрин не проглотит кусок.
– Только не думай, что он сразу всё исправит, – поспешно добавил король, – содержание крепости и гарнизона стоит больших средств!
– Я это прекрасно знаю, Ваше Величество, можете мне поверить, – нахмурившись, склонил голову Геррин.

Денерим, День Лета

Денерим, День Лета
15 молориуса (мая) 9:33

Денерим кипел, празднуя День Лета, на улицах было не протолкнуться от нарядно разодетых зевак.
Командор и король пили в кабаке в районе ремесленных цехов. Место не подходящее для столь значимых особ, но кому придёт в голову искать Тейрина в таком месте? Тем более на Алистере были не придворные шелка, а честно свистнутая форма денеримской стражи. Сидящему рядом Табрису пришлось закутаться в затрапезного вида плащ и чуть ли не до носа натянуть капюшон, что бы остаться неузнанным. Его-то тут каждая собака знала, к сожалению.

– Прошу, не прибегай ты так часто к Праву призыва.
Дарриан пожал плечами.
– А что делать? Знаешь какой другой способ поиска рекрутов? Добровольцы мрут, как мухи, хоть сразу гони прочь.
– Та рыженькая, что из моего отряда, тоже?
Дарриан дернул ртом, не ответил. Сжал тонкими пальцами глиняную кружку, сказал одновременно горько и торжественно:
– За Стражей!
– За Стражей! – подхватил Алистер.
Помолчали.
– Зевран не писал? – после недолгой паузы поинтересовался Алистер. Печально кивнул головой, прочтя на лице друга ответ. – Может, он уже и …
– А ты не собираешься жениться? Не выбрал еще невесту? – с неподдельным интересом перебил Табрис.
– Туше. Больше не слова. – Тейрин шутливо поднял ладони, сдаваясь. – Ладно, к делу. Говорят, банны от тебя уходят.
– Да пускай, – отмахнулся Табрис, допивая вино из кружки друга. – Я же всё-таки воин, а не эрл, что мне банны с их игрушечными армиями? Мои фермеры сидят спокойно, гарнизон сыт - вот и хорошо.
– Дарриан… – с укоризной протянул король. "Не воин ты, а ворюга".
– Что? Что я могу сделать? – Взвился эльф, как ужаленный, хотя Алистер еще ничего не сказал.
– Ты мог бы хоть немного позаботиться о торговле. О безопасности. Ну там… Распорядиться послать солдат защищать дороги, в деревнях посты разместить… или что там еще? В общем, не только о эльфах печься.
– Я прямо-таки слышу голос Эамона. – огрызнулся Командор, буравя взглядом стол. – Я делаю, что могу. Эамон хочет, чтобы я Стражей в конвои посылал, что ли? Пусть торгаши нанимают, кого хотят, нет у меня лишних мечей, нет! Поэтому я забочусь только о тех, кому действительно нужна моя помощь. Люди могут выжить где угодно, а эльфы без защиты общины погибнут.
– Дарриан. Не горячись. Не надо вот этого… – поморщился Тейрин, заглядывая в кружку. Помахал рукой, подзывая служанку. – Не нагнетай обстановку, прошу тебя, будь благоразумнее. Или тебя жизнь ничему не учит?
– Учит. – Жёстко ответил эльф сквозь зубы, не поднимая головы. – А тебя, похоже, нет. Даруй эльфам право носить оружие. Ты обещал.
– Эамон этого не одобрит… – Уныло протянул Алистер. – После того, что случилось в прошлом году…
– Тогда я буду защищать тех, кто не может себя защитить сам. – Табрис в один глоток допил вино, мотнул головой, звучно стукнул кружкой по столу. – Уф, крепкое, зараза! Ну, что? В Жемчужину? Или в бани?

Собрание обвиняет

Собрание обвиняет
2 молориуса (мая) 9:33

Собрание шумело так, что слышно было даже на улице. По крайней мере, так казалось крайне разозлённому королю. Больше всего ему хотелось ускользнуть из дворца и поупражняться с новобранцами. Или еще лучше – переодеться и найти таверну пошумнее. «Втереться бы на празднование чьей-то свадьбы и пропировать до утра с простыми и честными людьми» - мечтал Алистер. Он пока еще не нашел лучшего лекарства, позволяющего на время забыть о занудных придворных жалобщиках и интриганах-шаркунах. Но вместо этого он обязан был просиживать штаны на Собрании Земель. Принимать решения, в которых не было настоящего выбора: либо оно было невыполнимо, либо незаконно, либо вело к еще большим жалобам, а если он придумывал вариант, отличный от первого, второго или третьего, то Эамон говорил: «это влечёт за собой слишком большую нагрузку на казну, и сейчас мы не можем себе этого позволить».

А на сегодняшнем Собрании было от чего злиться.

Возгласы баннов волной расходились по залу, расплескивались о балки крыши, скатывались водопадом на многострадальный трон Каленхада.
– Уберите этого эльфа! Мы не желаем, чтобы эрлом считался убийца!
– Мор окончен! Стражам не нужно столько налогов, пусть живут на донации, как всегда было!
– Он расист! Он сжёг Амарантайн, и спаслись только эльфы! Я требую расследования! Повесить его!
– Эльфы и так уже возомнили себя людьми! Они отказываются работать! Они грабят наши дома!
– Нельзя было давать равные права эльфам! Они бунтуют! Они убивают наших детей! Загнать из обратно, в эльфинажи!
– Да, поддерживаю! Эльф не может повелевать людьми! Ваше Величество, никто не имеет права проливать благородную кровь из-за какого-то там эльфа! Это возмутительно!

– ДОВОЛЬНО!!

В зале воцарилась удивлённая тишина. Алистер сам не ожидал, что рявкнет так, что сумеет перекрыть голоса баннов.

– Я слышал достаточно. Возмутительно? Здесь возмутительно лишь то, что говорите вы. Как можно быть такими неблагодарными, я вас спрашиваю, достопочтимые банны? Мой отец даровал ордену Серых стражей право вернуться в Ферелден, и они спасли вас всех от Мора. Где же ваша благодарность? В том, что вы хотите выгнать Стражей, как только они стали, якобы, не нужны? – Алистер постарался придать себе как можно более суровый вид и обвёл зал глазами, вглядываясь в каждое лицо. – Что до пролития крови… Я был Серым Стражем, я прошёл с командором весь Мор бок о бок и могу поклясться на Песни Света, что он не виновен в том, в чем вы его обвиняете! Я не поменяю своего решения. Дарриан Табрис, Командор Серых Стражей в Ферелдене, по прежнему будет владеть эрлингом Амарантайн!

Казнь

Казнь
15 Плутаниса (март) 9:33

– Ты доволен? – ровно спрашивает король, блуждая взглядом по крышам, по небу, по лицам в толпе, избегая центра площади. Голос его настолько ровен, что сразу ясно: Алистер зол.

Ему не нравится смотреть на виселицы, не нравится вдыхать смесь дёгтя и страха, не нравится слушать доносящиеся из толпы гневные выкрики. Отнюдь не в адрес тех, кого должны казнить.

Впрочем, смотреть на упивающегося казнью Дарриана не нравится еще больше. Табрис который день дёрганный, бледный, злой - будто обкурившийся сушеных корней смерти.
– Ты меняешься, друг мой, – тихо говорит Алистер. – Меня это не радует.
– Это не мой выбор, – цедит сквозь зубы Табрис и указывает на эшафот. – Они делают меня таким.
– Эамон просил их помиловать. Еще не поздно, – вскользь упоминает король.
– ИХ?! – Эльф чуть не подпрыгивает от возмущения. – Они убийцы. Мародёры. Насильники. Подстрекатели. Они хуже баннов, которые бунтуют за орлейские деньги. Потому что одно дело – продажная политика, другое – убийства просто так, ради удовольствия!
– Просто у них тоже есть… то есть, пока еще есть семьи. Дети останутся сиротами. Мне придётся выделить пенсии вдовам... – Алистер замолкает, наткнувшись на косой взгляд командора.
– Помилуешь их – остальные решат, что они безнаказны. И что королевским указом можно подтираться. Ты этого хочешь?
– Я хочу тебе напомнить, что они такие же мои подданные, как и эльфы.
– Тогда ты должен быть доволен, что судил их по закону.
– Но...
– Алистер! – предостерегает короля Дарриан, упрямо сощурившись. – Ты хочешь сказать, что дети убийц, растущие без своих папочек и мамочек – это более страшно, чем мёртвые или изуродованные эльфийские дети?
– Мертвецов не воскресить, Дарриан. Резня уже случилась. И не в моих силах это исправить.
– Зато в твоих силах не допустить повторения подобного! Пусть все эльфы, кто не чувствует себя в безопасности, приезжают в Амарантайн. Мне нужны работящие руки. Надо восстанавливать город, Вэрел и Вулси говорят, что можно расчистить поля возле Башни Бдения. Я дам им работу, защиту и…
Чего еще хотел дать Табрис угнетённым соплеменникам, он не успел договорить – из толпы в сторону королевского помоста вылетел круглый предмет. Телохранитель, уже понимая, что не успеет прикрыть щитом, рванулся к королю и командору… Все произошло слишком быстро.
Снаряд впечатался в лицо эльфа, красные брызги полетели во все стороны.
– …. ….. …..!!!! – матерился Табрис, хватаясь за глаза, мгновенно припомнив лексикон денеримских трущоб.
«Помидор...» С облегчением выдыхает Алистер. «Пока всего лишь помидор».
Король отрицательно качает головой на умоляющий взгляд распорядителя. Помилования не будет.

Хайевер, Венец Зимы

Хайевер, Венец Зимы
7 верименсиса, Январь, 9:33

Отряд стражников с амарантайнскими медведями на щитах присоединился к королевскому эскорту сразу у границ эрлинга. Процессия двигалась вдоль Тропы Пилигримов, а потом по Северному тракту, иногда останавливаясь в поселениях, чтобы выслушать обращения людей к королю. Это не было традиционным праздничным поездом на Венец Зимы, это была выматывающая и неприятная работа – объезжать баннорны после бунта, показывая людям законность власти и даруя королевскую милость мятежникам.

Командор угрюмо молчал почти до самого Хайевера. Это Алистер настоял на том, чтобы Табрис, как эрл, ехал рядом со своим с королём, была бы воля самого Дарриана, он послал бы в эту инспекцию сенешаля Вэрела. Слишком много лишних ушей, слишком велик шанс того, что любое его слово будет подхвачено, извращено и пущено в народ на угоду сплетникам. Дарриана бесило всё – большое количество людей, недружелюбные взгляды придворных, давящий на плечи плащ с вышитым гербом. Он даже не скрывал своё раздражение. Зачем он здесь, если Вэрел и так отлично справляется со своими обязанностями, показывая королю и его малому совету, как обстоят дела в эрлинге?

Когда отряд въехал в пределы тейрнира Хайевер, Дарриан с облегчением скинул с себя утомившее его «приличествующее эрлу» облачение, закутался в родной, простецкого вида плащ с обтрёпанным подолом. Поручил сенешалю Вэрелу доставить регалии и парадного коня в башню Бдения и с лёгким сердцем приказал амарантайнцам возвращаться без него. Сам же пересел на смирную пегую кобылку и потрухал на два корпуса позади Алистера, насвистывая мелодии непристойных песенок. Окружение короля то краснело, то зеленело, в зависимости от мотива, а его величество давился от сдерживаемого хохота. Сейчас Дарриан не официальное лицо, а просто эльф, который едет в гости. Можно и расслабиться.

Пока был Мор, Стражи так и не добрались до Хайевера. Дарриан знал только о том, что отсюда родом его Нелара и что где-то живёт со своей человеческой женщиной Сорис.
Раньше в этот город Табриса тянуло, но стоило только приотстать от свиты, сразу стало ясно, что Хайевер командору вряд ли понравится. Слишком много копоти, следов затёртой крови, настороженных взглядов. Больной город, неправильный, словно дом после трагедии - полон призраков и безразличных к их плачам чужаков. На командора показывали пальцами, но Дарриан не понимал почему. Понял потом, когда дошёл до сожженного до тла эльфинажа, но стало уже поздно.

Одно хорошо после бунта. Все настороже.
Поэтому, заслышав отдалённый шум драки, свита Алистера успевает явиться до того, как хайеверские стражники втихаря прирежут эльфа-смутьяна, вздумавшего требовать выдачи поджигателей ему на расправу.

Амарантайн

Амарантайн
28 умбралиса - 13 крассиуса, (ноябрь-декабрь) 9:33

Амарантайн, жемчужина побережья.
Белые стены, крики альбатросов, не прекращающийся ни на минуту шум у причала…

«Знаешь, чем Амарантайн отличается от баннорнов?», писал как-то новоиспечённый эрл своему венценосному приятелю. «Не поверишь, но здесь по свежевспаханным полям бродят чайки, а не галки.»

Когда на стол ложится известие, что Стражи приказали сжечь город, у Алистера нет сил спорить с канцлером. Он пытается объяснить, что это наипервейший долг Стражей – бороться с порождениями тьмы. Любой ценой. Что если надо было сжечь деревню, что бы не дать порождениям разбежаться – Стражи испокон веков поступали именно так… Но все его аргументы разбиваются на неизменные, как утёс, слова Эамона:
– Сейчас не Мор, Ваше Величество. Командор Табрис не имел права бросать на произвол судьбы жителей города. Сейчас не те времена.
Алистера в тот день пробирает озноб, он никак не может согреться. Но не от зимнего ветра, в комнате жарко натоплено. От недобрых предчувствий.

Через неделю приходит новость: едва не полыхнул Хайевер, неожиданные массовые беспорядки между эльфами и людьми, которые еле-еле удалось подавить.
Еще пара дней - новая злая весть, о бунте в Западных Холмах. Поджог и резня в эльфинаже.
Листы ворохом валятся на стол один за другим: убийства в Лотеринге, Баннорнах, погром в вольной общине возле Гварена... Алистер горько смеется – по бунтам легко определить скорость распространения вестей по Ферелдену. Хорошо еще, что он внял совету Эамона и усилил охрану денеримского эльфинажа. Мятеж в столице добром не кончится. Еще несколько дней - бунтует Гварен. «Как это всё не вовремя. Был бы жив Логейн,» – внезапно думает Алистер – «он бы точно решил, что это происки Орлея».

О последнем преступлении Алистер пишет собственноручно, молясь о том, что его гонец довезёт письмо в Башню Бдения первым, обгонит слухи. Полчаса назад, прямо перед Собранием Земель, разъярённой толпой был убит банн эльфинажа, Цирион Табрис.
Второй и третий листы, подписанные королем в этот день, тоже содержат в себе фамилию Табрис. Приказ найти и доставить под башню Бдения кузину командора и строжайший запрет Дарриану покидать крепость Стражей до его, Тейрина, прямого распоряжения.
Здесь он полностью согласен с Эамоном – в Денериме Дарриану в ближайшее время делать нечего.

После покушения

После покушения
21 нубулиса (марта) 9:32

«Сим сообщаю, что жив и здоров. Извини, что не прислушался к твоим предупреждениям, тогда бы не ранили сенешаля. На самом деле рана его не смертельна – всего-то пару-тройку недель не будет махать мечом, но он и так не слишком часто это делает. Но всё равно, ты же знаешь, как я не люблю, когда кто-то калечит моих людей.

Взятых в плен заговорщиков я приказал вздёрнуть, благородных - тоже. Всё-таки я как-никак эрл, имею право. По крайней мере, мне так сказали Вэрел и мистресс Вулси. Знаю, что должен был отправить тебе прошение на вершение суда, раз уж я подчиняюсь лично тебе, мой король. Но зачем тебя дёргать по пустякам, если ты и так одобришь мой выбор?

Самое удивительное, что молодой Хоу во всём этом оказался не замешан, так что твой осведомитель оказался таким же ненадёжным, как и мой. Парень прямой как палка, и его имя в переписке заговорщиков было не более, чем ширмой для отвода глаз. Без его сведений и помощи не вычистил бы я это кубло. Эх, был бы он с нами во время Мора… Знаешь, глядя на этого парня, начинаю жалеть, что его папочка так и не стал сдаваться в плен. Впрочем, если сынок в упрямстве пошёл в отца, боюсь, у нас не было бы шансов договорится с Хоу.

В эрлинге все хорошо. Как там на счёт снижения или отмены подушевого налога на эльфийские общины? Мистресс Вулси посчитала, что послабление позволит тем эльфам, которые захотят работать на земле, переехать из переполненных городов в эрлинг. У нас катастрофически не хватает рабочих рук. Так они хотя бы будут пристроены и накормлены.

19/3 - 9:31 Века дракона,
Писано под диктовку эрла Табриса Амарантайского, командора Серых Стражей в Ферелдене.

(Ниже приписано рукой командора:
Мне дали в качестве взятки большой короб кунарийского сыра. Ты не одобряешь взятки, знаю, но выхода не было – он такой душистый, что пришлось брать. Приезжай, как выкроишь время. Тебе точно понравится.
Заодно поведаю тебе новости, не думаю, что они тебя обрадуют так, как меня или вообще хоть как-то обрадуют, но советоваться мне пока не с кем.
Жду. Дарриан.»

Чужак

30 фрументиума (октября) 9:30

Взятый в плен Ворон провёл в лагере всего полчаса, а уже не ясно, кто кого допрашивает. Страж – своего несостоявшегося убийцу или наоборот.
– Говоришь, отравил солдат крысиным ядом?
– Их было больше, – вызывающе говорит Дарриан. – А мне надо было спасти женщин, а не геройски погибнуть.
– А почему ты думаешь, что я тебя осуждаю, Страж? Всем надо с чего-то начинать, а начал ты, не побоюсь этого слова, блестяще! Моё первое задание прошло далеко не так захватывающе, хоть и закончилось весьма неожиданно для меня. Рассказать?

Разговор эльфов про солнечную Антиву тёк как мёд с ложки, и продолжался далеко за полночь.
Утром на голове Дарриана красовалась заплетенная на антиванский манер косичка. Табрис явно не спал всю ночь напролёт, но был взбудоражен и сиял глазами, словно начищенный медяк.
– Ты не представляешь, как в Антиве всё по-другому! Там круглый год что-нибудь цветёт, там нет эльфинажей! И Зев – он совершенно не похож на тех эльфов, которых я знаю! Такой уверенный, так спокойный, словно… Словно и не эльф вовсе, а какой-то шем. Пламя Андрасте, как же я хочу, что бы все эльфы были такими же!

Алистер тогда усмехнулся. «Зев». Как же мало надо некоторым для счастья. Пара-тройка волшебных сказок о вечном лете и приключениях – и денеримский эльфинажка, в доме которого не всякую зиму дров было вдосталь, сразу же очаровался наёмнической романтикой. Поди, сразу же забыл, что антиванец говорил о рабстве. Интересно, если эльфам так же в красках рассказывать о сытой и размеренной жизни в аббатствах, сколько обнаружится в эльфинажах фанатичных служителей Андрасте, мечтающих принести обеты?

Денерим

Денерим
5 фрументиума (октября) 9:30

– Видишь стражников? За ними ворота в эльфинаж. Не пускают никого, кроме местных. Жопа.
– Так ты же местный.
– Угу. Только меня тут половина гарнизона в лицо знает. А конкретно эти прирежут и скажут, что так и лежало.
– И что делать?
– Пойдём, через портовые ворота попытаемся пройти. Может, там новички стоят.
В порту тоже не повезло. «Значит, буду ждать ночи», – решил Табрис, впрочем, без особой уверенности в успехе. Алистер было поинтересовался, в своём ли эльф уме и получил в ответ взгляд, полный самых разнообразных посылов.
– Проскочу по крышам, не впервой. Пошли к Морриган.

До этого в Денериме Алистер был всего раз. И то не слишком любил вспоминать ту случайную драку, после которой ходил с фингалом. Ничего страшного, просто на Торговой площади зазевался и свернул не в тот закуток и без разговоров получил в глаз. Сейчас ситуация была до боли знакомая: они с Даррианом прошлись по всем злачным местам, где у эльфа были знакомые, пару раз так же случайно нарвались на неприятности. Даже фингал был на месте, только светил им не Алистер, а Дарриан.
Дарриан оставил товарища в странном кабаке без вывески и со входом через подворотню, строго-настрого запретив две вещи: выходить наружу и играть с кем-либо в в азартные игры. Подавали только два сорта пива – слишком горькое и кислое. Каждый входящий окидывал Алистера таким настороженно-удивлённым взглядом, что парень пообещал себе не спрашивать Табриса ни об этом заведении, ни о прошлом эльфа. Так будет спокойнее. Так и просидел всё ночь напролёт в крошечном зальчике. Им отвели для ночлега комнатку под самой крышей, но Морриган сказала, что если он попробует туда войти, отведает огненного шара. И, похоже, она не шутила.

– Кто этот эрл Хоу, можешь мне сказать? Раз уж ты знаком с половиной шишек страны? – эльф неожиданно вынырнул из-за плеча, хотя Алистер был готов поклясться, что в двери таверны никто не входил. В окно влез, что ли?
Алистер искоса посмотрел на Дарриана, пытаясь догадаться: это намёк или насмешка. Кажется, всё-таки насмешка. Дарриан вообще лыбился и сиял, как начищенный медяк и, судя по всему, был в новёхонькой рубашке.
– Эрл Амарантайна, если не ошибусь. Его не любят, говорят, слишком жаден и сварлив.
– Не любят и сварлив… – задумчиво протянул Табрис, скидывая капюшон с головы и ненавязчиво забирая кружку Алистера. – Зачем же Логейн назначил его тейрном и передал Денерим? Уриен погиб, Воган сдох, это понятно, но почему именно Хоу?
– Он вроде бы советник Логейна, как здесь говорят.
Дарриан в этот момент пил, поэтому только скептически выгнул бровь.
– Ну, не советник, а холуй. Точнее… – Алистер смутился. Ему не по себе было не то, что повторять, но и слушать ёмкие, но крайне непристойные определения местных обитателей.
– Да не напрягайся ты так. Я прекрасно знаю, как его здесь называют. Другое не могу понять, нам это на пользу или во вред? Эльфинаж закрыл он, и только от шемов. Даже стражникам запрещено туда входить… Странно даже, что эрл с такой репутацией и вдруг заботится о эльфах…
– Как семья? – Алистер протянул руку, требуя вернуть ему кружку. Эльф с таким удовольствием пил эту горькую бурду, что парня завидки пробрали.
– Живы, здоровы, – коротко ответил Дарриан, по-прежнему не вдаваясь в подробности своей жизни.
– Это невеста тебе подарок сделала? – указал он на светящийся в полумраке снежно-белый ворот рубашки. Дарриан, к его удивлению, вспыхнул до кончиков ушей.
– Нет, это я к подруге заглянул. Её семья едва в Остагар не поехала на заработки, я их отговаривал. Вот, зашёл рассказать, что правильно не поехали.
«Ага, и до утра рассказывал» хихикнул про себя Алистер, отметив, что про невесту эльф ни словом не обмолвился.

– Так, есть более важная тема для разговора, – с еле различимой ноткой смущения проговорил Дарриан, доставая сложенную в несколько раз листовку. – Читай. Здесь.
– «Грифоны поднимутся вновь»… Это же…
– Вот именно! – Самодовольно ухмыльнулся Табрис, я же говорю, что мы найдём и информацию, и деньги, и помощь.
– Сомневаюсь я на счёт денег… – пробормотал Алистер, вспоминая, сколько с них содрали за сутки постоя.
– Зря, – ухмылка эльфа стала еще шире. – Я же сказал: Денерим - это мой город. Зови Морриган, пойдём за покупками. Нас уже ждут.
И на стол перед человеком шлёпнулся крупных размеров кошель, доверху набитый монетами. Конечно же, с незнакомым гербом. Конечно же, срезанный. Алистер тяжело вздохнул и решил, что об этом тоже не будет спрашивать.

Через три часа, наскоро завязывая зубами бинт на ране, Дарриан признал, что эрл Хоу им явно не друг.
Засада оказалась хороша.
В духе розыгрышей приближающейся Сатинальи.

Лотеринг

Лотеринг
27 парвулиса (сентября) 9:30

В Лотеринг Дарриан пошёл один, оставив Алистера и Морриган на окраине лагеря беженцев. Понадеялся, что они слишком вымотаны, что бы придушить друг друга.
Сбросил клёпаную куртку, заменяющую ему доспех, положил на камень рюкзак и оружие, и смешался с толпой таких же оборванцев.

Вернулся с синяком под глазом, рукав рубахи напрочь оторван, взъерошенный как воробей, но зато с объёмистой котомкой в руках.
– Есть две новости, обе плохие. – Объявил эльф, плюхаясь на бревно рядом с Алистером. - Первая: я, к сожалению, оказался прав. По слухам, Логейн провозгласил себя регентом, Серые Стражи объявлены вне закона, и за наши головы объявлена награда.
– Большая? – поинтересовалась Морриган, принимая котомку из рук Дарриана.
– Тебе на платье хватит. Если без шуток, то достаточная для того, что бы местные на неё соблазнились. Надо двигать отсюда и чем скорее, тем лучше.
– Почему? На вас же не написано, что вы Серые Стражи.
– Конечно, дорогая моя, на нас не написано, – елейным тоном ответил эльф. – Зато почему-то все бродяги Лотеринга в курсе, что через деревню должны пройти два Стража: один - молодой блондин, другой - эльф. Пошли бы мы вместе, нас бы точно горячие головы попытались бы скрутить. И благослови Андрасте того парня, который меня предупредил о засаде в таверне, а то бы вы меня больше не увидели. Вторая: беженцев туча, цены на провиант заоблачные. Всё, что смог купить - пару караваев, чутка вяленого мяса, связку луковиц да сыр.
– Погоди, как это купил? – удивился Алистер. – Ты же всё здесь оставил… Или ты сам на нас донёс?
– Это вряд ли, – усмехнулась Морриган, доставая из котомки с продуктами вышитый зелёный кошелёк с обрезанными завязками.
– Дыхание Создателя, Дарриан! Ты его, что, украл?
– Нет, нашёл. – Дарриан с раздраженным видом выхватил из рук ухмыляющийся ведьмы кошелёк и засунул его в карман. Сказал быстро, уводя разговор в сторону. – Слушай, Алистер, я понимаю, почему меня должны повесить. Но тебя-то за что? Ты-то чего такого натворил? На вид такой порядочный малый, чем же ты так Логейну насолил, что он на тебя охоту объявил?
– Слушай, сейчас не до этого, – смутился Алистер, не зная, как ответить на этот вопрос.
– Да, действительно. Собирайтесь, надо двигаться, пока не стемнело. Морриган, подумай еще раз, хочешь ли идти с нами. Мы не самая безопасная компания.
– Может, решите для начала, куда же вы направитесь? – спросила ведьма, с довольной улыбкой.
– В Редклиф? – предложил Алистер. - Я немного знаком с эрлом Эамоном…
– Который лежит при смерти. – Кисло продолжил Дарриан. – Так и представляю, заявляемся мы такие в замок, два оборванца и говорим рыцарям: а давайте вы за нас против героя реки Дейн повоюете? Нас вздёрнут тут же. Мы вне закона, забыл?
– Тогда к долийцам.
– Угу. В лес. В Брессилиан. Без денег, без провизии, без оружия нормального, без амуниции. Тебе Коркари не хватило?
– Ну и куда ты предлагаешь? – со вздохом ответил Алистер, даже не вспоминая про Морозные горы. Он уже уяснил, что если Табрис что-то вбил себе в голову, то будет упрямее мула, и проще дать ему сделать то, чего он хочет.
– В Денерим.
Этого ответа Алистер никак не ожидал.
– Ты с ума сошёл! Прямо в лапы Логейну? Сам же говорил, что по тебе шибеница плачет.
Дарриан улыбнулся, практически впервые с момента их знакомства.
– Нет, – почти пропел эльф, натягивая куртку. – Денерим – это мой город. Там мы найдём всё. И информацию, и деньги, и помощь. А еще там у меня семья. И невеста.
– Дарриан, погоди немного, мне тут пришла в голову одна идея, – при словах о доме Алистер внезапно кое-что вспомнил. – Скажи, храмовники ведь еще здесь?

Хорошо, когда у кого-то в отряде возникают свежие идеи.
Пусть они и заключаются в том, чтобы обратиться за помощью к тем, кто не откажет и не будет задавать вопросов.
Стражи и их спутница сидели за длинным столом позади собора, смешавшись с толпой неимущих беженцев. Суровый священник, по которому плакал панцирь, а не ряса, разливал по мискам бесплатный суп.
– Я не буду это есть, – поморщился Алистер, отодвигая миску. – Оно плохо пахнет.
– Да нормально пахнет, – неуверенно нюхнул пар Дарриан и на всяких случай оглянулся на Морриган. Та явно не торопилась браться за ложку, лениво разминая кусочки от ломтя плохо пропечёного хлеба. Эльф пригляделся, и его передёрнуло – из-под пальцев ведьмы выходили крошечные человечки, которых она бросала в рот.
– Это твоя идея была, прийти сюда, – напомнил эльф. И неожиданно тихо попросил, – Алистер, Морриган, хоть сейчас не ругайтесь. Давайте, поешьте. Оно хотя бы горячее.

А перед тем, как они покинули Лотеринг, их догнал какой-то мальчишка. Схватил Табриса за рукав, спросил, не видели ли они его маму. Табрис задеревенел лицом, сунул руку в карман, и Алистер с содроганием представил, как эльф сейчас вытащит снятый с трупа медальон и бросит его пареньку с цинично усмешкой «Её волки у дуба доедают». Но Дарриан всё рылся и рылся по карманам, пока не выудил завалявшийся за подкладкой серебряный.
– Пойди, купи себе что-нибудь поесть. – Хмуро встретился взглядом с бывшим храмовником, дескать «молчи, ничего не говори» и с упрямым видом зашагал прочь.
Алистер одобрительно усмехнулся. Всё-таки Табрис не такой уж плохой, каким хочет казаться. И ни разу он не человеконенавистник.

Коркари

Коркари
примерно середина парвулиса (сентября) 9:30

Когда Алистер впервые увидел нового рекрута, он ему категорически не понравился. Колкий, резкий, порывистый. А еще - отравитель и убийца, который чуть ли не гордится тем, что отправил на той свет несколько десятков человек и чудом избежал виселицы.
И самое неприятное, что на Посвящении из всех рекрутов выжил только он, и после Остагара из всех Стражей - тоже.

Дорога через болота выматывала, утомляла. Орда продвинулась на запад куда сильнее, чем они предполагали, пришлось делать большой крюк, чтобы избежать стычки с порождениями. Морриган, ведьма-проводник, навязанная Флемет, утром в звериной форме убегала на разведку, и иногда по возвращению приносила задавленного зайца или дичь. Тогда можно было не думать об ужине. Припасы, выданные полоумной старухой, таяли на глазах, а до Лотеринга было еще далеко.
– Ты умеешь охотиться, Дарриан? Или силки делать? – поинтересовался однажды Алистер, пытаясь отвлечься от печальных мыслей.
Эльф зыркнул на Алистера, как на сумасшедшего. Дескать, на меня посмотри. И вспомни, откуда я родом.
Однажды за ужином, глядя на то, как эльф тщательно вымакивает лепешкой из котелка остатки сваренной Морриган похлёбки, Алистер не выдерживает и смеётся.
– Ты так сейчас похож на меня! Я тоже первые недели после Посвящения страшно голодал. Пробирался ночами на кухню и сжирал всё, что попадалось под руку – сыр, хлеб, варенье…
Эльф замер, услышав голос Алистера, потом демонстративно отбросил огрызок лепешки птицам. Подхватил котелок, понёс к ручью, бросив с некоторой брезгливостью:
– Мы ни капли не похожи.
Алистер не стал настаивать.

Через день пути, когда ведьма снова их покинула, а Алистер что-то спросил про культуру эльфинажа, Дарриан неожиданно буркнул:
– Ты похож на Кайлана.
Алистер от внезапности этого высказывания даже забыл, о чём спрашивал.
– Что?
– Ты похож на нашего короля. Так же рассуждаешь о том, в чём не разбираешься. Весь такой благородный, словно не знаешь, что эльфы бесправны, и что над нами кто хочет, тот и издевается. Я этого телёнка аж убить захотел.
– Убить? Короля???
Эльф оторвал взгляд от своих сапог, взглянул на Алистера холодно и почему-то зло. И снова уставился вниз.
– Да какой из него король? Каким дебилом надо быть, что бы не знать, что творится под твоим носом? Он, глядя мне в глаза, сказал, что не знает, как обстоят дела в эльфинаже, потому что телохранители его туда не пускают!!! Денеримский эльфинаж за эти пять лет несколько раз вырезали. Знаешь, как шемы это называли? Чистками! Эльфов стало слишком много? Надо вычистить их поганой метлой! Нет денег откупиться или переехать в другой город? Так либо иди воруй, либо за медяк в день батрачь в порту или на фермах. Или отправят на галеры, а то и вообще на кирквольские рудники. А с теми, кто недовольны этим, разговор короткий. Эльфы же не люди… У нас нет возможности работать и кормить свои семьи, у нас отняли право защищаться, у нас даже чести нет. А этот телёнок отговаривается тем, что телохранители не разрешают ходить в эльфинаж!
– Но это не правильно… – выдавливает из себя потрясённый Алистер.
– Так всегда было. И всегда будет. Сколько лет назад Мэрик выгнал орлессианцев? 30-ть? 25-ть? Но почему тогда в эльфинаже ничего не изменилось? Если эльф подрежет кошелёк с полтиной серебра - «вздёрнуть мерзавца»! Если человек изнасилует и убьёт эльфийку…- Эльф сплюнул в сердцах, не договаривая, но и так всё было понятно.
– Дарриан, – Алистер с трудом пытался подобрать слова, что бы выразить свои чувства. – Честное слово, если бы была моя воля, я бы это исправил. Потому что то, что рассказываешь ты – это несправедливость, с которой надо бороться. Ты можешь мне не верить, но я не вру.

Fin

Fin
19 матриналиса (августа) 9:33

– Ваше величество? – слуга робко стучится в дверь. Вас хочет видеть один эльф, он утверждает, что его имя Араннай Зевран, и вы сразу…
Дверь распахивается так резко, что ошарашенный слуга едва не влетает в комнату.
– Веди.

Зевран выглядит как обычно, разве что более загорелый, если такое возможно. Скорее, просто внешность антиванца за время его отсутствия слегка выветрилась из Алистеровой головы.
Они не здороваются, словно только что расстались. Просто молчат, избегая смотреть друг на друга. Король сидит на подоконнике раскрытого окна, засунув ладони в карманы, смотрит на подкрашенные заходящим солнцем крыши. Антиванец застыл в двух шагах от стола, словно не решаясь перешагнуть невидимую границу.
– Я не успел.
– Я не знал.
Голоса Алистера и Зеврана сливаются в один. Хотя никто не обвиняет Тейрина в том, что он не рванулся в Амарантайн, поднимая на ноги гвардию, когда получил очередной анонимный донос. И никто не говорит, что все наёмные убийцы в Тедасе служат лишь Воронам из Антивы.
Смуглые пальцы дрожат, всё не решаются прикоснуться к урне с прахом. Так и не дотронулись, опустились, сжавшись в кулак.
– Не вини себя, – понимающе говорит Алистер, видя, как на лице эльфа проступает жёсткое выражение, точь в точь как у Дарриана. – Вон они, виновные.
Он указывает подбородком на виселицу и шесты с отрубленными головами. Зевран даже не смотрит.
–Я виноват, cara mia. Если бы я был тогда рядом…
– Если бы ты был рядом, тогда бы мне пришлось хоронить двоих друзей. У вас бы не было шансов. Никаких. – перебивает эльфа Алистер. – Знаешь кто виноват? Я! Это я его не удержал, не убедил. Хотел сделать как лучше, а вышло… И ведь так здорово всё было. Мы боролись с Мором и с гражданской войной, потом восстанавливали Ферелден. Вводили новые законы, искореняли преступность. Наводили порядок в стране, чтобы никто не был притесняем. Почему всё так получилось? Почему ни люди, ни эльфы не хотят жить в мире? Почему все стремятся убить того ближнего, у кого иная форма ушей?
Он прикрывает глаза, что бы не видеть ни Зеврана, ни свое отражение в зеркалах.

«А началось-то с того, что я хотел, что бы у каждого моего подданного была курица в супе. Что бы все были сытыми и довольными. Чтобы закон защищал всех одинаково, независимо от расы.
Я всего лишь хотел был добрым королем.»

календарь

Календарь Тедаса
• Annum: First Day
• First Month: Verimensis / Wintermarch
• Annum: Wintersend
• Second Month: Pluitanis / Guardian
• Third Month: Nubulis / Drakonis
• Fourth Month: Eluviesta / Cloudreach
• Annum: Summerday
• Fifth Month: Molioris / Bloomingtide
• Sixth Month: Ferventis / Justinian
• Seventh Month: Solis / Solace
• Annum: Funalis
• Eighth Month: Matrinalis / August
• Ninth Month: Parvulis / Kingsway
• Tenth Month: Frumentum / Harvestmere
• Annum: Satinalia
• Eleventh Month: Umbralis / Firstfall
• Twelfth Month: Cassus / Haring
(с)

@темы: Алистер, Зевран, Морриган, Герой Ферелдена, джен, Sidequest "Five demons", м!Табрис

---

Дополнительный текст на 2 тур

[Carver-team]

Команда: Carver-team
Тема: Голод
Персонажи: Карвер, Гаррет, сэр Каллен, упоминаются Андерс, Бодан, новые персонажи.
Жанр: ангст, дарк.
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: смерти второстепенных персонажей, нецензурные выражения, наркотическая зависимость, каннибализм.

All that remains


***

Демон совершенно не выглядел пугающим, и это само по себе уже было неправильно.
Даже Желание хоть и походит на не обиженную природой женщину, но ведь один раз взглянешь - и сразу ясно: перед тобой демон. Одержимого тем более отличишь даже на расстоянии - чисто по силуэту.

Этот выглядел как самый обычный доходяга, каких полон Нижний город, не говоря уж о Клоаке. Карверу даже лицо показалось знакомым, будто видел где-то... Неряшливый тощий мужик с ввалившимися щеками и острыми, хоть режь ими, скулами.
Вот разве что глаза - странные, неуместные. Как серебристый свет, и словно бы вообще без склеры.

Демон выглядел потасканным и ужасно усталым. Драться он был, похоже, не настроен. Сидел себе за богато накрытым столом - персон на двадцать была сервировка, как минимум - и моргал.

Карвер к этому моменту уже не очень-то понимал, что тут, собственно, происходит. Они шли, ожидая драки, но в холле и на лестнице встретили только большое количество несвежих трупов и скелетов. Хорошо вооружённых. Гаррет сказал, что их явно поднял какой-то некромант, который сейчас, по обычаю всех некромантов, либо забился куда подальше, либо смазал пятки салом - и ищи ветра в поле. Впрочем, судя по тому, что все эти тела валяются тут просто так, вместо того чтобы вернуться откуда явились, маг-то, по всей видимости, уже не вполне жив. Или даже очень мёртв.
Так сказал Гаррет.

- Вот это, что ли, маг? - недоверчиво спросил Карвер, не опуская меча.
- Нет, - сказал Андерс. - Когда это было человеком, оно не обладало силой.
- Кто ты? - спросил Гаррет.
- Я - Голод, - без обычных в таких случаях экивоков сообщил мужик за столом. - А если вам так уж сильно нужен маг, так он там, - кивнул на дальнюю дверь. - Ну... то, что от него осталось.
- Я посмотрю, - сказал Гаррет.
- Давай лучше я, - Карвер воспользовался тем, что стоял ближе. Открывая дверь, он ещё успел заметить, как Голод безучастно пожал плечами, разглядывая полное блюдо мясного паштета.
За дверью обнаружилась спальня. Статуи по углам, а на кровати, судя по высоте, не меньше трёх перин, и покрывало, которое, надо думать, затмило бы изяществом узора даже платье какой-нибудь орлейской модницы.

Пару лет назад Карвера, наверное, вывернуло бы, как носок. По крайней мере, меч он бы точно выронил.
Задержав дыхание, наклонился над трупом, облачённым в нечто, когда-то бывшее мантией мага. Раньше, когда оно было целым и его не покрывала засохшая кровь.
Потом разогнулся, шагнул назад и закрыл дверь.
- Мертвец, - сказал Карвер. - Похоже, родственник этого, - он указал на Голода.
Он не стал добавлять, что, судя по степени сходства и возрасту, когда-то это были братья, самое дальнее - кузены. Вообще, учитывая, как меняет черты лица смерть и крайнее истощение, вполне возможно, что речь шла вообще о близнецах.
- Родственник его хоста, - поправил Гаррет. В голосе звучало подавляемое отвращение. - Не первый, надо думать, в этом городе мудак, сдающий демону тела родни.
- У него вскрыто брюхо, - сказал Карвер. - И всё что внутри было... оно вынуто.
- Ты? - полюбопытствовал Гаррет у Голода.
Чувствовалась какая-то неловкость во всей этой сцене. Они просто не привыкли, чтобы враг встречал их равнодушием. Не нападал, не пытался убедить или соблазнить - просто сидел и пялился на роскошную трапезу, к которой, похоже, так никто и не притронулся.
- Он сам, - Голод безразлично ткнулся рукой в паштет и принялся вытирать пальцы о скатерть. - Если вырезать желудок - некуда будет есть, верно? К сожалению, это не всегда помогает... Не кривись, маг, ты не так уж сильно отличаешься от меня. Все вы не так уж отличаетесь.
- Уверен, что хочешь это слушать? - спросил Андерс Гаррета. Судя по тому, как целитель держал посох, ему сильно не терпелось пустить в ход парочку разрушительных заклинаний.
- У каждого из вас свой голод, своё безумие, - продолжал демон, возя грязными пальцами по некогда белой скатерти. Кажется, его совершенно не волновало, слушает ли его хоть кто-то. - Своя тьма. День за днём она пожирает вас изнутри... Вопрос лишь в том, что останется, когда она закончит есть? И останется ли хоть что-то?
- Отгадай загадку, демон, - произнёс Гаррет. - Что есть у нас, людей, такого, что тебе очень хочется получить, но чего ты никогда не испытаешь, даже заняв чужое тело?
Измождённое лицо демона застыло, только глаза светились неестественным светом. Карвер тихо шагнул назад и вбок.
- Насыщение, - сказал Гаррет, и Карвер рубанул наискось, из-за избыточной силы движения зацепив грудину. Голова демона вместе с верхней частью шеи упала в широкий соусник, кровь разлилась по скатерти, портя сервировку.

Пока Карвер высвобождал застрявший в рёбрах клинок, Гаррет открыл сумку и принялся деловито собирать со стола золотые столовые приборы, не пропуская позолоченные кубки.
- Хоук, ты никак рехнулся?! - возмутилась Авелин.
- Ну, нам ведь всё ещё нужны деньги, - практично парировал Гаррет. - Сама видишь, как тут всё повернулось. Вряд ли нам хоть одна сторона теперь заплатит.
Сам Карвер, хоть и не ел ничего с самого утра - так уж получилось - не смог взять с этого кошмарного стола даже яблока. Однако в глубине души он был согласен с братом. Им действительно нужны были деньги, и до заветной суммы в 50 золотых оставалось не так уж много...

В то время он ещё думал, что они пойдут на Глубинные Тропы вместе: братья-Хоуки, воин и маг, бок о бок.

Он не допускал и мысли, что Гаррет может его кинуть.

***

- Да подштанники Создателя же! Когда ты уже поймёшь, что я не ребёнок, чтоб прятаться под мамкину юбку?! Протри глаза: я вырос!
Карвер с трудом удерживается чтобы не заорать "нечестно!". Во-первых, он вроде как уже вышел из возраста, когда орать такое уместно - и в комплекте обычно ещё идёт "я всё маме расскажу!" - а во-вторых, на этот раз мама явно будет не на его стороне.
- Я тут пока старший, я за тебя отвечаю, я решаю. Ты остаёшься.
- Повесили мочало, начали сначала! Я, может, ещё и получше твоего управлюсь с драными порождениями тьмы, сколько бы их ни было - потому что, в отличие от некоторых, мне, чтоб побеждать врагов, лириум без надобности!
- Сколько бы их ни было - иногда и одного достаточно, - Гаррет аж глаза трёт - как бы устал на брата смотреть. Глаза карие. Злые. У Бетани были такие, и так она смотрела, когда нападала на Карвера, обвиняя его в слишком долгих сборах. Когда была ещё жива. - Ты остаёшься, я сказал. Кончай дурковать и рот закрой. Ты взрослый у нас - вот и веди себя как взрослый.
- Так и сделаю. Не сомневайся! - Карверу очень хочется засандалить кулаком во что-нибудь твёрдое, но каменная стена была бы явным перебором. Поэтому он только гневно отворачивается.
- По сравнению с Глубинными Тропами ночной порт может показаться фруктовым садиком для прогулок, - говорит Гаррет ему в спину. - У мамы нас двое теперь. Кто-то должен остаться.
Карвер не желает это слушать.

Лиандра делает шаг к нему, но Карвер отстраняет её резким движением. Он слишком взвинчен и не хочет сорваться на матери.
Домой они идут рядом, но не вместе.
Карвер ещё не знает, что будет делать, но с каждым шагом в нём крепнет уверенность: что-то он делать, несомненно, будет. Что-то важное и правильное.
Сам.

***

Когда шедший впереди Гевин резко развернулся и, согнувшись, ломанулся на улицу, Карвер ещё так снисходительно подумал: оно и видно, что с тёплого местечка на маминой кухне парень завербовался, трупов в глаза до сих пор не видал и крови не нюхал. Себя Карвер считал куда более опытным в такого рода делах.
Через минуту, блюя в переулке, он неохотно вынужден был пересмотреть эту точку зрения.
То есть, нет, зрелище он ещё мог бы выдержать - но эта чудовищная вонь...

Рыцарь-капитан оказался единственным, чей желудок подтвердил церковный знак качества. Сэр Каллен не только не сблевал, но и нос зажимать не стал. Побледнел, правда, и челюсти сжал так, словно личного врага увидел. Карвер решил, что у капитана завидная выдержка - после такого не зарубить мерзавца на месте... ну, Карвер бы не смог, наверное. Это по-любому ведь уже не человек, неважно, одержимый он там или как.

Карвер чувствовал себя погано: опростоволосился на глазах у всех, стыд и позор...
С другой стороны, мерзкий инцидент давал прекрасное объяснение, почему он избегает соваться к капитану.
Отличное объяснение, понятное и убедительное.
Намного лучше, чем настоящая причина.

Которая состоит в том, что у Карвера с утра так трясутся руки, что он с трудом удерживает меч.

***

Этого не должно было случиться с ним.
Со временем у храмовников, регулярно принимающих лириум, действительно развивается полноценная зависимость, но "со временем" значит "спустя годы". Даже в таком месте как Киркволл, где "регулярно" значит "по-настоящему регулярно".
Одна из причин, по которой из Ордена или уходили сразу - или никогда. Потеряв возможность получать легальный лириум от Церкви, бывший храмовник рисковал в полной мере ощутить на себе ломку, изменение личности, деградацию, за которой так или иначе следовала смерть. Те, кто не желал умирать под забором, шли в криминал - не было другого пути вновь получать лириум. Карвер видел таких в Нижнем городе ещё когда жил там вместе с братом. Эти люди не получали от лириума какого-то удовольствия или пользы, и подавно не использовали порождённые им способности для благого дела - как, впрочем, и для любого другого. Они принимали его просто чтобы не потерять себя окончательно - потому что когда у них начиналась ломка, они превращались в живой голод, в сплошную потребность получить дозу, и всё остальное утрачивало для них значение и смысл.

Карвер никогда не думал, что с ним может случиться подобное.
Даже когда пытался представить себя после многих лет службы Церкви - он всегда считал, что у него хватит воли, чтобы оставаться собой. Что те люди просто были слабы, жалки, поддались искушению сложить ответственность за своё состояние на вещество, которое не достанешь так же просто, как брагу или вино. Что им так удобнее - с оправданием своей слабости.

Но никакие рассуждения и никакая воля не имеют значения, когда у тебя просто трясутся руки, так что в отдельные моменты ты не можешь удержать даже перо или ложку, и всё труднее скрывать это от других - здесь, в казармах, где все на виду. К концу дня у тебя нет сил даже на то чтобы натянуть на себя одеяло и задуматься о будущем.
Ты не можешь есть, потому что не чувствуешь вкуса еды, не можешь спать, потому что никакие сны не посещают тебя, кроме самых чёрных кошмаров - это если уснуть вообще удаётся.
Ты с трудом держишь себя в руках, и вести даже короткий разговор стоит нешуточных усилий, всё время хочется сорваться, наорать, а ещё лучше - подраться. Будто это чем-то поможет...
Тебе едва двадцать три, но у тебя не стоит по утрам, и всё, чего ты хочешь - единственное - маленький стеклянный пузырёк с едкой синей жидкостью.
Которого ты не получишь, потому что в Киркволле катастрофическое положение с лириумом, все легальные поставки перехватываются - разбойниками на суше, пиратами на море - после чего даже на чёрный рынок украденный груз ни в каком виде не поступает, и, следовательно, достать его невозможно. Неприкосновенный запас Казематов предназначен для тех, кто служит здесь много лет и уже не может жить без лириума.
И ты не пойдёшь и не признаешься, что зависим. Потому что это ненормально, слишком быстро - и ты боишься. Боишься, что тебя вышвырнут.

- Официально я этого не признаю, - говорит сэр Каллен. - Но по существу, все наши попытки расследования привели только к нескольким смертям - среди наших. И вряд ли стоит рассчитывать на стражу. Они делают, что могут, но этого недостаточно. Чтобы разобраться с этой проблемой, нужен независимый человек с... неординарными способностями - и связями в тех кругах, куда нам обычно нет доступа.
- Капитан, я прошу отпуск на сутки. Мне хотелось бы повидать семью, - произносит Карвер после короткой паузы.

Он хочет верить, что, подписывая это разрешение без каких-либо вопросов, комментариев и без малейшего промедления, рыцарь-капитан на самом деле думал, что Карвер всё ещё не оправился от последнего задания, и именно поэтому внезапно возжелал увидеться с родными - а не надеялся, что Гаррет Хоук достаточно неординарен, чтобы решить ещё и эту проблему.

Карвер и сам очень старается убедить себя, что всё именно так.

***

- Надо же, какие люди, - у Гаррета неприятный тон, Карвер сразу напрягается. Пару месяцев назад он бы развернулся и ушёл, услышав одну лишь эту фразу. А теперь только сжимает зубы и выпячивает подбородок. - Бодан, а запри-ка дверь, чтоб птица счастья не упорхнула.
- Очень смешно, - говорит Карвер, отрицая сказанное интонацией.
- А кто сказал, что я шучу? Пойдём потолкуем.

В столовой холодно и тихо, пахнет какими-то цветами, запах слишком сладкий. Едой не пахнет, хотя на столе стоит ваза с яблоками. Яблоки уже начали сохнуть от тоски - их никто не ест.
Карверу не нравится взгляд брата. Так тот смотрит, когда с трудом удерживается, чтобы не схватить Карвера за шкирку - удерживается вовсе не по благородным побуждениям. Просто такие вещи перестали проходить у него лет пять назад. Потому что, как бы это ни выглядело со стороны, но физически Карвер сильнее, и его теперь не так-то просто взять за шкирку.

- Карвер, ты - маленький засранец! - шипит Гаррет, как только дверь столовой закрывается за ними. Карвер даже отшатывается: он не ожидал такого. Такой ярости. - За два сраных года не выбрал дня, чтоб зайти домой! И только скажи сейчас, что это не твой дом, вообще башку оторву, нахрена тебе башка, ты ею не пользуешься! Ты там в характере валяешься, мелочь неблагодарная, а о матери подумать мозги не поворачиваются?! Или ты рассчитывал, она одного меня винить будет? Поздравляю - ты идиот, она же себя в первую очередь винит! Мог бы хоть иногда показываться, чтоб она просто знала, что ты ещё жив, недоумок! Хрен с тобой, я бы пойти погулять не постеснялся, если уж тебе так видеть меня невмоготу!

Карвер не знает что сказать, он растерян и потому начинает злиться - теперь это у него происходит очень быстро.
- Заткнись! Я не за этим пришёл! - он бьёт по столу кулаком, но стол каменный, и руке больно.
- Ебать короля, естественно, уж раз ты пришёл, так точно за каким-нибудь охрененно важным делом! Спасать драный в сраку город, не меньше! - Гаррет замолкает внезапно, и подлетает к брату в один шаг. Карвер отдёргивает голову от прикосновения и скалится, но Гаррет уже увидел всё, что ему было нужно.

- Я же говорил тебе, упрямый придурок! Я говорил! А ты ни хрена не слушал! - Гаррет мечется по комнате, как делает всегда, когда что-то его по-настоящему бесит, и дёргает ворот, словно тот его душит. В его голосе - бессильный гнев, с каким говорят о вещах, что уже никогда не исправить.
- Хватит прыгать! Я в порядке! - огрызается Карвер.
- Вытяни руки перед собой и продержи ровно хотя бы пятнадцать секунд, тогда я тебе поверю!
- Не блажи и сядь уже, сказал же: я в порядке!
- Либо делай, что тебе говорят, либо примем твои слова на веру, и дальше пеняй на себя, - Гаррет как будто бы внезапно успокаивается, но Карвер не верит этому спокойствию. У Гаррета сощурены глаза, а ноздри напряжены, и Карвер ещё помнит, что это значит.
В частности - его старший брат не помогает тем, у кого всё в порядке. Потому что - с чего бы?
- Ты всегда был мудаком, - бурчит Карвер, но вытягивает руки перед собой. Он очень старается, но не выдерживает и семи секунд.
- Безымянным пальцем левой руки коснись кончика носа, - командует Гаррет.
Карвер сжимает зубы и пробует выполнить это задание, но промахивается так заметно, что и дальше делать вид, что хоть что-то в порядке, не может. Ему нужен лириум.

Карвер сжимает кулаки и кричит.
Ему нужен лириум, или его выкинут на помойку. Потому что из воина он превратился в развалину и ни на что не годится. Ему нужен лириум, чтобы больше не бояться не справиться с собой.
Ему нужен лириум, чтобы думать о чём-то кроме того, как же ему нужен этот сраный лириум!..
Чтобы почувствовать вину за то, что не навещал мать и брата, чтобы почувствовать стыд за то, что сломался и приполз сюда просить помощи, чтобы почувствовать тревогу за своё будущее, чтобы почувствовать отчаяние, сознавая всю безнадёжность собственного положения.
Чтобы почувствовать хоть что-то, кроме единственной потребности, заглушающей все остальные!
Чтобы никто не понял, как сильно ему нужен лириум - ему нужен лириум, сейчас же!

- Мне нужен лириум, - произносит Карвер.
Всякой гордости однажды приходит конец.
Во рту сухо, словно он ничего не пил больше суток.
- Вижу, - Гаррет трёт переносицу. Карвер думает, что брат просто прячет глаза. Не хочет смотреть, не хочет видеть, во что Карвер превратился. - Сейчас.. сядь пока на жопу и попробуй успокоиться. Яблоко, что ли, съешь...

Он уходит, а Карвер честно пытается успокоиться. Он даже берёт одно яблоко из вазы и кусает. Ничего - будто глину попробовал.
Карвер садится, складывает руки на каменной столешнице и ждёт. Он весь сосредоточен на этом ожидании - настолько, что когда Гаррет всё-таки возвращается, Карверу хватает выдержки не вырывать лириум у него из рук.
Он выпивает содержимое пузырька, неповторимый горький вкус жжёт нёбо, и Карвер сидит, держа пустую склянку в руке и чувствуя, как медленно меняется мир вокруг. Точнее, меняется он сам, конечно, превращаясь в существо, способное интересоваться чем-то кроме поисков того, что насытит голод.
Зависимость такого рода - голод ненасытимый. Неутолимая жажда, которая становится только страшнее со временем.
Какая жестокая ирония - он так хотел стать кем-то, а теперь нуждается в лириуме, чтобы просто оставаться собой...

- Почему? - спрашивает Карвер. Надкусанное яблоко лежит на столе. Начавшее сморщиваться, но всё ещё сочное внутри - Карвер берёт его и неуверенно качает в руке. Всего полминуты назад в нём не было никакого вкуса, и теперь Карвер боится убедиться, что на самом деле ничего не изменилось. - Почему так скоро? Меньше двух лет... это слишком мало.
- Я предупреждал, но ты как всегда не слушал. У тебя с обеих сторон порочная магическая наследственность, если забыл. Кровь порченая, к лириуму особо чувствительна, - Гаррет отнимает у него пузырёк, садится на край стола.
- Но у тебя-то нет... такого.
- Но я-то маг, - передразнивает, а веселья в голосе нет. - А ты нет. Был бы - не было бы проблемы.
- У тебя всегда всё к этому сводится, да?
- У меня всегда всё к тебе сводится, придурок, - уже видно, что он сразу жалеет об этих словах. Быстро переводит тему. - Так зачем пришёл-то?

Очень благородно, ничего не скажешь. Сделать вид, что лириумная ломка - просто досадная мелочь, мешающая обсудить те, несомненно, важные дела, с которыми Карвер пришёл к брату. Ну да. С другой стороны, сэр Каллен явно рассчитывает, что Карвер обсудит с Гарретом кое-что в неформальной семейной обстановке.
- Перебои с лириумом, - неохотно произносит Карвер. Он и рад этой возможности сохранить лицо, но и стыдится собственной слабости.
- Перебои? Лириумное голодание! - скалится Гаррет.

И тут до Карвера доходит.
Всего одна простая вещь, общедоступная и известная всем, кто хоть мало интересуется темой:
Пропорции, в которых смешивается настойка для магов и храмовников - разные. Совсем разные. И магу вроде Гаррета вовсе незачем держать под рукой лириум в концентрации, которая подойдёт храмовнику.

- Скажи, что это не ты! - требует он.
Гаррет понимает сразу. Мотает головой:
- Да ты хорошо обо мне думаешь, братишка! Нееее, у меня кишка тонка организовать такую блокаду.
- Тогда откуда?.. - Карвер кивает на пустой пузырёк.
- Ограбил грабителей, - кратко отвечает Гаррет. - Как обычно. У меня такого добра ящика два.
Карвер открывает рот чтобы спросить, нет, предложить, настоять, потребовать сдать эти два ящика в Казематы для нужд Ордена.
И закрывает рот. Молча.
Потому что слишком велика вероятность услышать в ответ "С чего бы? Я отступник, вы - храмовники, ваше ослабление мне на руку", или даже "Рано или поздно те, кто не подохнет от ломки сам, будут готовы жрать с рук у любого, кто предложит им лириум. Вот тогда эти ящики мне действительно пригодятся".
- Когда тебя начнёт ломать снова, - говорит Гаррет, не знающий, что на самом деле думает о нём брат. - Ты придёшь сюда. Сразу.
- Посмотрим, - уклончиво отвечает Карвер.
- Ты мог бы вернуться домой, - говорит Гаррет. - Уйти со службы. По крайней мере, я, в отличие от Церкви, всегда смогу достать для тебя лириум.
- Я не ради лириума стал храмовником. И не уйду из-за него. Кто-то должен делать эту работу, и я справлюсь не хуже остальных... может, и лучше. По крайней мере, я сделаю или не сделаю это сам. Не полагаясь на тебя.
- Ну-ну. Глянем через месяцок.
- Что, зажмёшь для брата настойку?
- Засранец, - Гаррет качает головой, словно отчаявшись вразумить упрямого ребёнка. - Я тут Самсона видел недавно. И мне не понравилось то, что я видел.
- Хватит. Я - не Самсон.
- Нет, ты - гораздо хуже. Ну, хватит - так хватит. Есть ещё какая-нибудь охрененно важная вещь, что ты хочешь обсудить?
"Нет", - хочет сказать Карвер. После чего встать и гордо уйти.
- Да, вообще-то, - говорит он. И начинает рассказывать. Хотя вовсе не собирался этого делать.

- Ремесленник, - говорит он. - Гончар из Нижнего города. Я его даже помню - когда мы жили у Гамлена, иногда проходили мимо его лавки. Жена, двое детей. По словам соседей - нормальный мужик, проблем не создавал, даже не пил особо. Вежливый, и семья вроде дружная у них... была.
Гаррет слушает. Ходит по столовой, присаживается на стол, отстукивает пустым пузырьком из-под лириума рваный ритм. Ничего не говорит.
- Понимаешь, - говорит Карвер, разглядывая яблоко. - Сначала это было дело стражи. Соседка пожаловалась на вонь. Это Нижний город, там никого не удивляет, если начинает вонять разлагающимся трупом. Но... маленький переулок, все всех знают... и жарко же, так что запах... Потом ещё вспомнили, что за три дня до того, вроде, слышали плач и стоны, но это же Нижний город, никому нет дела. Короче, пожаловались страже, те пошли смотреть. И увидели...
Гаррет со стуком ставит пузырёк на стол. Карвер вздрагивает и роняет яблоко, не замечая этого.
- Этот гончар один там живой был, - говорит он. - И даже не сопротивлялся. Ничего не отрицал... Стражники сразу решили, что тут демоньё порезвилось, никак иначе. Знаешь, я и сам так решил... сначала. Он же не просто их убил, он их на части разрезал. Детей - сразу, а жену... если верить той соседке, что слышала плач, и судя... по телам... когда он начал резать свою жену, она ещё была жива. Я видел... останки... Он заткнул ей рот, чтобы не кричала, и, похоже, просто отрезал... куски... И готовил. Там кухонный очаг был в той же комнате. Гаррет, он из них готовил себе еду, понимаешь?.. И потом её ел. Он сам так сказал, я своими ушами слышал...
- Всё, Карвер. Это было когда? День назад, два, три. Всё уже закончилось. Подыши.
Карвер послушно дышит, потом упрямо продолжает:
- Не всё. Сейчас этот ублюдок знаешь, где? В тюрьме, ждёт суда. Знаешь, почему? Потому что следствие не выявило никаких признаков одержимости или опосредованных контактов с демонами. О-пос-ре-до-ван-ных, мать их!
- Дыши, Карвер. Успокойся.
- Он даже не маг, представляешь?
- Люди иногда сходят с ума, Карвер. Быть магом для этого не обязательно.
- Я не понимаю, как человек, даже совершенно чокнутый, может добровольно сделать такое. Ну убить... но всё остальное?!
- Я тебе объясню.
- Тебе-то откуда это знать?!
- А я и не знаю. Я не знаю, почему именно он рехнулся. У каждого своя тьма. Может, он решил, что жена хочет его бросить, сбежать с другим или вернуться к родителям. А может, он просто поглядел на своих детей и вдруг понял, что они растут, и когда-нибудь станут взрослыми. Покинут его. И тогда он решил оставить их всех себе. Не отпустить их, сделать частью себя, сделать так, чтобы они не могли измениться и бросить его. Чтобы его семья всегда была вместе с ним. Самым простым и незамысловатым способом. Поглотив их.
- Меня сейчас стошнит, - говорит Карвер. - Не говори так, будто понимаешь этого мудака. Это, между прочим, пугает!
- Не бойся, я тебя не съем, - скалится Гаррет. - Но на самом деле, немного безумия есть в любом.
- Знаешь, я, пожалуй, пойду, - Карвер встаёт из-за стола.
- Сидеть! - тихо командует Гаррет. - Мама вернётся и прибьёт меня, если узнает, что ты являлся, а я тебя отпустил. Изволь напрячь остатки совести и остаться хотя бы на ужин.
- Я не голоден, - заверяет Карвер стратегически отступая к дверям. - Я теперь очень долго буду не голодным.
- Засранец! Ты хоть представляешь, как мама скучает по твоей роже? - Гаррет перехватывает его и теснит к столу.
- Признайся, что сам стосковался по мне и все глаза выплакал! - бурчит Карвер, понимая, что смыться не удастся.
- А то как же! - довольно ухмыляется Гаррет. - Так выплакал, что скоро ссать нечем будет.
- Мне надо вернуться в Казематы, - из чистой вредности врёт Карвер.
- Ты останешься на ужин, - утвердительно произносит Гаррет. - Хороший семейный ужин.
- Не говори при мне эти слова вместе! - вздрагивает Карвер.

***

Гончар умер в тюрьме на следующий день. По официальным данным - от пищевого отравления. Поедание человечины никому не идёт впрок.
Особенно, если заедать корнем смерти.

***

Поставки лириума возобновились в прежних объёмах спустя месяц.
Ещё через два дня Карвер догадался заглянуть в дом своей семьи.

В доме было темно. С последнего визита Карвера на окнах появились тяжёлые шторы; сейчас все они были задёрнуты.
Лиандры не оказалось дома, и Карвер не удивился, когда Бодан сказал ему, что сударыня Хоук в церкви.
В доме пахло лекарствами.

Гаррет лежал на кровати и трясся в ознобе. Его правая рука и грудная клетка были перебинтованы, тумбочка у кровати уставлена припарками, пузырьками с лекарствами и лириумом, и завалена использованными бинтами.
- А, это же мой брат! - приветствовал Карвера Гаррет. Он выглядел оживлённым, глаза блестели, но Карвер узнавал это оживление сразу.
Лихорадка.
- Ну как, скрипит телега? - светски поинтересовался Гаррет и приподнялся, мгновенно побелев лицом от боли при первом же движении. Отдышался и продолжал. - Мне хоть памятник поставят, как великому возвратителю лириума в этот занюханный городок?
- Что с тобой? - Карвер присел на кровать.
- В основном, кинжалы, но и стрела тоже, - ответил Гаррет. - И ожоги. Мне никогда толком не давалось исцеление.
- Почему твой... почему Андерс тебя не вылечит? - спросил Карвер и сразу же понял, что это был плохой вопрос.
- В основном потому, что я убил его.
- Ты... что сделал?
- Ну, знаешь, подошёл так тихонько и ударил в спину. Он и не ждал. Или, может, думал, если я решусь, так уж магией... как подобает магу, ага. А я вот такой молодец, ножом управился. И чисто так получилось, сблизи-то. Он даже слова мне не сказал... ну и заодно не пришлось ему в глаза смотреть. В глаза из Тени. Знаешь, меня тут обвиняют, дескать, у меня принципов нету. Но, на самом деле кое-что ещё осталось от тех принципов. Ну да. По крайней мере, я точно помню, что у человека не должно быть таких глаз. Если он ещё живой, конечно.
- Я... - Карвер в замешательстве, он, конечно, помнит, что у Андерса были некоторые проблемы с его духом, но чтоб настолько... - Сочувствую.
- Да ладно. Это был уже не Андерс. Месть сожрал его с потрохами, от Андерса совсем ничего не осталось, только тело и голос. Убиваешь хост - убиваешь демона, вас этому разве не учат?
- Гаррет, слушай... тебе нужен нормальный врач. У тебя же есть деньги.
- Нахрена мне врач? С воспалением я справился, дальше само зарастёт. Я не целитель, да, но потихоньку, как-нибудь уж не сдохну, не бойся.
- Гаррет, у тебя лихорадка вовсю, это видно. Я сейчас уйду и вернусь с врачом, хорошо?
- Нет, не хорошо. Никакой чужак не будет сновать по этому дому и вынюхивать, чтобы потом сдать меня Мередит. Тебе, кстати, тоже перепадёт тогда за укрывательство.
- Гаррет, у тебя жар, ты не в себе, так что мне похуй на твоё мнение, уж извини.
Карвер собирался уже встать на ноги, но брат внезапно вцепился в его предплечье. Лихорадка или нет, но силы он пока не утратил.
- Это мой дом, Карвер, и я решаю, кто здесь появится, а кто нет. Никаких врачей, я сказал. Ты меня понял?
- Я понял, что ты совершенно чокнулся, - Карвер вырвал руку и пошёл к двери. - Убил Андерса и подхватил его паранойю!
Он услышал, как Гаррет смеётся, но в этом смехе не было веселья.
- У каждого своё безумие. День за днём оно пожирает нас изнутри. Отгадай загадку, Карвер: что останется, когда оно закончит трапезу?

***

Иногда годы меняют очень мало. Даже если на первый взгляд кажется иначе.
- Гаррет, ты как был ненормальным придурком, так и остался.
- Тоже рад тебя видеть, братишка, - Гаррет скалится. Сейчас он похож на страшно неухоженного и заросшего хасинда, вдобавок долго голодавшего.
- Ты же понимаешь, что по факту убийства Рыцаря-Командора грянет самое подробное расследование. Никто не поверил в несчастный случай, если вдруг у тебя были такие наивные надежды. Хотя последние действия Мередит бросают тень на её репутацию, теперь это уже непринципиально - здесь скоро будет не продохнуть от ищеек.
- Да это уж как-то я и сам сообразил. Вот только ничего они не найдут. Я сваливаю.
- Один?
Дурацкий вопрос. Теперь, когда её зеркало разбито, Мерриль больше нет резонов следовать за Хоуком, Фенрис и не покидая городскую черту найдёт себе с кем бы пособачиться из души в душу, а у Варрика и Авелин важные дела в Киркволле. Они тут живут, вообще-то.
Гаррет пожимает плечами:
- Ну, ты же знаешь, в конце каждой приличной истории герой остаётся один. Так уж всё устроено.
Он молчит ещё с полминуты, и Карвер молчит тоже. Он и ждёт этих слов, и не хочет их слышать...
- Ты мог бы отплыть со мной, - говорит Гаррет.
Лучше бы молчал.
- По твоей милости Каллен оказался в изрядно дерьмовом положении, Гаррет. Кто-то должен помочь ему разгрести всё это, и пусть лучше это буду я.
- Уверен?
Карвер думает о шаткости своего будущего - храмовник, годами умалчивавший о брате-отступнике; молодой, нет и тридцати, храмовник с застарелой, словно у ветерана, лириумной зависимостью. Склянка раз в четыре дня, или от него ничего останется в течение пары недель.
Отличная ситуация, в самый раз для щекотливого внутреннего расследования Церкви. Ну да.

- Нет, не уверен. Но я остаюсь.

***

У всех нас собственный голод, собственная тьма. Что-то, чему мы даём волю однажды, и что начинаем кормить. Что-то, что разрастается внутри, день ото дня пожирая нас без сопротивления.

Всё, что мы знаем о себе, всё, что считаем собой - годится в пищу.
Что же останется в финале?
И останется ли хоть что-то?

***

ФИНАЛ

@темы: Каллен, Андерс, м!Хоук, Карвер, джен, Sidequest "Five demons", демон голода

---

Дополнительный арт на 2-й тур.

[Carver-team]

Команда: Carver-team
Тема: Голод
Персонажи: Карвер/НЖП (Мари).
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: иллюстрации к тексту. Референс
Техника исполнения: карандаш, PS, Dynamic Auto-Painter.

@темы: арт, гет, Карвер, Sidequest "Five demons"

---

Доп.арт, Тур 2 "Голод"

[Alistair-team]

Команда: Alistair-team
Тема: Голод
Персонажи: Алистер, мабари
Жанр: юмор
Рейтинг: нет
Предупреждение: нет
Техника исполнения: CG-графика, фш, планшет

@темы: Алистер, арт, мабари, джен, Sidequest "Five demons"