Для: Morwgh
От:
Название: «Nightmares»
Персонажи: Мариан Хоук/Мерриль
Категория: фемслеш
Жанр: hurt/comfort, ангст, ER (Established Relationship), пропущенная сцена, повседневность
Рейтинг: G
Размер: мини (1036 слов)
Описание: Ей снятся лишь два сна... И хуже всего то, что Мерриль не знает, какой из снов её пугает больше.
«Не спасать я пришёл, а губить».
Ночи в Киркволле душные и тёмные, а дым от костров Нижнего Города заволакивает луну и звёзды.
Ночи в Киркволле опасные и завораживающие. Варрик однажды сказал, что если бы Создателю открылось всё, что делается под стенами этого города в течение какого-нибудь получаса, то само солнце закоптилось бы от грязи и омерзения. Вся чернь, боящаяся показаться при его лучах, выползает из своих укрытий, как только на улицах зажигают масляные фонари. Бандиты, наёмники, дезертиры, полуживые храмовники и отступники с затравленным взглядом проворачивают свои дела под заунывный вой пьяного барда, под крики проституток, зазывающих из окон клиентов, под пьяные вопли матросов, на спутанных ногах бредущих к гавани.
Ночи в Киркволле холодные и одинокие, когда Хоук не возвращается домой.
Заходящее солнце заливает старый дом багрянцем и пылает на витражах, будто в этом угрюмом месте кровоточат сами стены.
Мерриль уже успела привыкнуть засыпать на атласных простынях рядом с ней, кутаться вместе в одеяло и болтать о всякой ерунде до полуночи, и теперь, когда Хоук отсутствует и приходит лишь под утро, мягко затворив за собой дверь, Мерриль ежится в двуспальной кровати под балдахином и никак не может уснуть. Никогда в жизни у неё не бывало таких тягостных, мучительных ночей. Под утро лихорадочные мысли совсем утрачивают ясность и смешиваются с полусонными видениями, а потом приходит тягучая дрёма, которая ещё горше, чем одинокое бодрствование.
Ей снятся лишь два сна: в одном Хоук оставляет её, в другом — Хоук усмиряют.
И хуже всего то, что Мерриль не знает, какой из снов её пугает больше.
Два кошмара, которые заставляют пускаться её сердце вскачь. Единственные кошмары, от которых она задыхается во сне и наяву. Кошмары, из-за которых она долго лежит на неубранной постели с застывшими, постыдными каплями слёз на чёрных ресницах.
Жизнь в таких снах пуста и не имеет смысла, жизнь в них — наполненная терновником и засохшими колючими кустами бесплодная пустыня, а сама Мерриль в них то обманутая и обведённая вокруг пальца, то обречённая видеть любимое лицо человека, которого навсегда покинула душа.
Днём она смеет надеяться, что, если подобное произойдёт, то она сможет уйти с достоинством. Мерриль не тешит себя наивными мыслями, что сумеет тут же порвать ту связь, что установилась между ними за все эти годы и жить дальше, как ни в чём не бывало. Нет, она знает, что будет страдать, но надеется, что скоро перешагнёт через это и сможет если не забыть о боли, то достаточно притупить оную в своем сердце.
Но сны не лгут. Во сне это ранит её не хуже кинжала, превращает в послушную, кружащуюся собачонку, бегающую у ног хозяйки и умоляюще заглядывающую в её стылые, разлюбившие или равнодушные глаза, в эти холодные звёзды, что безразлично взирают на мир по ночам.
Каждый раз Мерриль просыпается, так и не узнав, переживёт ли она возможную разлуку или нет. Лежит на скомканных простынях, слушая стук сумасшедшего сердца. Представляет, чем бы окончились эти сны.
И понимает, что ничем хорошим.
А потом возвращается Мариан, и сердце Мерриль вновь бешено бьётся, хотя внешне ей удается подавить волнение и притвориться спящей. Хоук тихо раздевается — бледная и спокойная, устало ложится на кровать и, прежде чем повернуться на другой бок, легонько касается волос подруги.
Они лежат рядом, чувствуют тепло друг друга, а Мерриль кажется, что у неё не больше прав находиться рядом с Мариан, чем у лани — делить логово с королевским львом.
Днём всё по-старому. Ничего не изменяется. Жизнь течёт своим чередом, и лишь изредка смутная тревога вторгается в разум Мерриль, а тёмное облако опускается на её лоб, однако при свете солнца она в силах отогнать этого монстра прочь, не дать ему мучить себя.
Красноватые круги под глазами становятся всё насыщеннее.
— Ты заделалась храмовником, Маргаритка? — спрашивает как-то Варрик.
— Почему это?
— Выглядишь так, будто крепко сидишь на лириуме. Надо бы поговорить с Мариан о тебе.
— Нет, Варрик, не нужно. Пожалуйста. Всё хорошо. Просто мне снятся дурные сны.
Она видит по его лицу, что он ей не верит и наверняка сделает по-своему. У Мерриль нет сил с ним спорить.
***
Хоук нет дома всё чаще и чаще.
Мерриль бесшумной тенью гуляет по длинным коридорам особняка, меряет их шаг за шагом, присаживается у тонких длинных окон с красными портьерами, молчаливая и рассеянная, не знающая, рассвет сейчас или полночь. За окном бушует бурная ночь: свистящий ветер завывает в чёрном воздухе, порывистые потоки дождя барабанят по витражам. Суеверный страх, угасание надежды, пугающий душевный упадок, убеждённость, что счастье кончилось и никогда не вернётся назад, закрадываются в её душу.
Ночь превращается в видение. Воспоминания о сотнях людей, эльфов, гномов, кунари становятся размытыми, а мысль о том, что все они где-то до сих пор живут, суетятся, любят, страдают, кажется ей невозможной.
Но вот Мерриль слышит, как отворяется входная дверь, слышит короткий отрывистый лай мабари, радостно встречающий хозяйку. Мариан шикает на пса и что-то ласково говорит ему, успокаивая. Шаги приближаются, и Мерриль чувствует, как она склоняется над ней. Тень от её фигуры падает на подоконник, а её черты оказываются совсем рядом — белый лоб, мокрые волосы, длинные ресницы, властные, но мягкие глаза, тонкий нос, губы, тронутые лёгкой, лишь ей одной свойственной улыбкой.
Она усаживается рядом с непревзойдённым изяществом дикой кошки, и Мерриль невольно улыбается в ответ.
— И почему же ты сидишь тут в такое время в позе узника Казематов? — спрашивает Мариан.
— Не могу уснуть.
— Чтобы уснуть, нужно лечь, а не слоняться по дому, как призрак.
Они смотрят друг другу в глаза. Все преграды преодолимы, а условности — условны, но демоны, что поселились в сердце Мерриль, не хотят уступать.
— Ты права, — отводит она взгляд и встаёт. — Я пойду, не хочу мешать тебе…
Мариан преграждает ей путь и берёт за руку.
— Мерриль, ты же знаешь, — пальцы Хоук сжимают её ладонь.
На запястьях у Мариан белеют шрамы от порезов, и при неверном лунном свете, едва пробивающимся с улицы, выглядят совсем прозрачными. Она даже не затрудняется прикрыть их: Защитнице можно быть и магом крови, и попробуй кто-нибудь запретить ей это.
— Знаю.
Хоук мягко прикасается губами к её пальцам. Нежно-розовый абрис губ на секунду замирает у ладони Мерриль.
— Не бойся. Мы бессмертны.
Она целует её в уголок рта, обдавая тёплым мятным дыханием. Взгляд её отстранён.
«Мы бессмертны». Мерриль поражается этим словам: отчасти потому, что те бьют в самую душу, отчасти потому, что Хоук неверно растолковала её страхи.
Или всё-таки верно?
Вместе они поднимаются наверх; в эту ночь Мерриль не будет одна.
@темы: фемслэш, Мерриль, ж!Хоук, Secret Santa 2016/2017
-
-
03.01.2017 в 18:37Это было прекрасно, санта, спасибо!
-
-
08.01.2017 в 16:19